Читать онлайн Сердце дракона. Ключ от всех дверей бесплатно

Пролог

Куда бежать?! Быстрее! Боже, ОН меня найдет!

Судорожно сжимаю в ладони медный ключ с золотым напылением, да так сильно, что пальцы пронзает резкая боль. Подхватив длинную бархатную юбку, бросаюсь вперед. Не чувствуя ног и не различая незнакомой дороги в кромешной тьме, я лишь молюсь о том, чтобы ОН не догнал меня.

Громкий скрежет когтистых лап по каменистым полам и… моих обнаженных лопаток касается горячее дыхание чудовища. Где-то внутри меня все еще теплится надежда. Надежда на то, что есть шанс убежать от зверя. Но уже спустя минуту, полностью потеряв все ориентиры, я не так в этом уверенна. Неужели я не успею?

Где же эта проклятая дверь?! Каждый раз она разная. Как я ее найду?!

Силясь перевести тяжелое дыхание, останавливаюсь. Ладонь инстинктивно тянется к горлу, будто от этого дышать станет легче. Негромкий шорох заставляет затаить дыхание, и я поспешно оборачиваюсь, интуитивно чувствуя чьё-то незримое присутствие. От порывистого движения мои золотистые локоны плетью ударяют по обнажённой коже плеч и спины.

Неожиданно прямо в полуметре от меня вспыхивают ярко-зеленые глаза, после чего раздается негромкое, но раскатистое «мяу».

– Касси? – шепчу дрожащим голосом, в котором слышится хорошо различимая надежда. – Это ты?

Вместо ответа моих ног касается пушистая гладкая шерсть. Моя кошка… Животное, будто понимая всю опасность происходящего, прикусывает острыми зубами кожу на моей щиколотке, отрезвляя достаточно ощутимой болью.

– Ай! Больно! – вскрикиваю от неожиданности, но не раздумывая, тут же следую в темноте за огненной кисточкой хвоста своей домашней любимицы. С ее появлением, я чувствую, как поднимается волна ни с чем несравнимого облегчения, которое живительным бальзамом обволакивает испуганную мечущуюся в потемках душу. Еще не все потеряно! Я выберусь отсюда, чего бы мне это не стоило! Касси обязательно покажет дорогу. Следуя за четвероногим другом, петляю по скрытым в темноте каменным коридорам, ощущая через тонкую подошву легких туфель горячую поверхность полов. Когда кошка останавливается, я боязливо протягиваю руку вперед. Подушечки пальцев упираются в резную поверхность. Медленно ощупываю ее.

Дверь! Да! Выход – он здесь!

Непослушными пальцами нахожу выемку замочной скважины и пытаюсь воспользоваться ключом. Негромкий скрежет и… он едва не проваливается в слишком большое отверстие.

О, нееет! Ключ слишком маленький для этого замка! Но прежде, чем успеваю ощутить в полной мере отчаянье, происходит нечто необъяснимое. По металлу проходит едва ощутимая вибрация и… ключ в одно мгновение меняет свои размеры. Еще секунда и он, будто по маслу, идеально входит в замочную скважину, после чего раздается негромкий щелчок.

Осторожно приоткрыв дверь, словно за ней ждет не менее страшная опасность, заглядываю в помещение. Комната освещена высоким торшером, чей теплый желтоватый свет слегка золотит белые шторы и деревянную тумбочку у кровати.

Моя спальня! Оглядываюсь, в ужасе судорожно прижимая ладонь ко рту. Каменное подземелье. Пахнет сыростью и… смертью. Открывшаяся картина заставляет невольно переступить порог собственной спальни. Туда – где безопасно.

– РИИ-И!

Вздрагиваю от этого страшного гулкого рыка, доносящегося откуда-то из плотного мрака подземелья. Сжав ключ еще сильнее, я осознаю, что сделала ошибку. Не нужно было оборачиваться. Мрак расходится, словно густой туман. Огромный дракон устрашающего вида, смотрит на меня немигающим взглядом.

Чёрная плотная чешуя и ярко-голубые глаза представляют собой потрясающий контраст. Широкие ноздри сужаются и расширяются, когда поток воздуха заполняет мощные легкие зверя. Холодок ледяного страха волной проходит вдоль позвоночника. Над верхней губой появляется россыпь прозрачных капелек пота, будто бисер.

Мощь. Сила. Опасность!

Я чувствую себя маленькой никчемной мушкой на фоне этого всевластного животного. ОН наблюдает за мной немигающим взглядом. Следит за каждым движением своими странными, голубыми, так похожими на эфир, глазами. Тяну за ручку двери, не разрывая контакта наших с чудовищем взглядов. Неловкое рваное движение и – дверь громко скрипит.

Вокруг дракона появляется почти незримая сеточка, сотканная из голубых сверкающих молний. Не совладав с ужасом, резко захлопываю дверь и в последнюю секунду слышу раскат грома.

– Моя! Моя Рии-и! – почти человеческим голосом рокочет дракон, сотрясая дверь с другой стороны.

Прислонившись к ней спиной, я медленно оседаю на пол…

…громкий крик заставляет приподняться на постели. Мой собственный крик. Липкая испарина покрывает лоб. Я тяжело и прерывисто дышу. Кажется, что воздуха не хватает. Даже не обратив внимания на то, как судорожно сжимаю пальцами влажные простыни, судорожно вздыхаю.

Опять этот сон!

Прикусив губу, еле сдерживаю слезы. Чувство страха и глубокой обречённости, словно тисками, сжимают отчаянно стучащее сердце. Темнота вокруг лишь только усиливает острое чувство безысходности. Спальня погружена в полумрак и только через приоткрытую портьеру пробивается небольшой луч света от луны, бросая блики на девственно-белый потолок, который совсем недавно штукатурили.

Откинув легкое, пушистое, как облако одеяло, иду на дрожащих ногах в ванную комнату. Как только нажимаю на включатель, свет безжалостно бьет по воспаленным глазам, заставляя инстинктивно сощуриться. Спустя полминуты, когда глаза привыкают к отсутствию мрака, наконец вижу свое отражение в зеркале.

Бледное лицо с большими голубыми глазами и острыми скулами. Тяжелые, золотистые волосы спускаются вниз тяжёлым покрывалом, прикрывая точеные худенькие плечи. Сильно выраженные ключицы придают мне истощенный, почти болезненный вид.

Больше нет смысла себя обманывать! Я в силах с ЭТИМ самостоятельно справиться. Сегодняшний сон лишь подтверждает это. Сама я не могу, как бы мне этого не хотелось! С мыслями об этом решительно, но обречённо, тянусь к белому шкафчику, висящему рядом с зеркалом на стене. Дверка скрипит, напоминая, о том, что надо обязательно смазать заржавевшие петли. Рассеянно разгадываю различные баночки с кремами и лосьонами. Выцепив взглядом белую, что пылится в самом дальнем углу, нерешительно прикусываю губу. Она стоит за остальными медикаментами, словно надежно спрятанная… от меня самой. Крепко сжав ее в руке, смотрю на крышечку ядовито-красного цвета.

Подбородок дрожит. Скатившись по щеке, пара слезинок медленно огибают округлый подбородок и, как в замедленной съемке, падают на область декольте. На коже остаются неприятные влажные дорожки, которые моментально заставляют зудеть чувствительную кожу.

Открыв баночку, выуживаю на свет одну из многочисленных таблеток. Красная, крупная, овальной формы. Внимательно разглядываю ее на ладони так, словно впервые вижу. У меня нет выбора. Нет. Машинально коснувшись пальцами шеи, нащупываю простую веревочку с ключом, уютно устроившимся прямо в ложбинке груди. Это все, что осталось у меня после гибели родителей.

Раньше я носила ключ на золотой цепочке, но почти каждый раз после сна она была испорчена и раз за разом мне приходилось искать ключ, в складках постельного белья. Поэтому я приняла решение носить его на простой тесемке из строительного магазина. Дёшево и сердито. Потерять единственную память о родителях я не просто не могу себе позволить.

Поразительно, как человеческий мозг может переплетать настоящее и сон! Ведь каждый раз я спасаюсь от своих кошмаров именно благодаря этому ключу…

Глава 1

- Анна, страх, как огонь. Если уметь обращаться с огнем, то можно согреться и приготовить пищу, а во тьме ты сможешь осветить себе путь, – поправив одеяло, папа наклоняется и целует меня в лоб.

– Пап, а вдруг у меня не получится? – шепчу, ощущая, как макушки касается тёплая, тяжелая ладонь отца.

– Все зависит только от тебя, Анна! – отец поправляет на мне одеяло. – Верь в себя, доченька, и не сомневайся в своих силах. Не верь никому. Слушай свое сердце, оно подскажет верный путь. Несмотря ни на что… верь. НО, если однажды ты потеряешь над собой контроль, страх обожжет тебя, а может даже и… убьет. Страх может быть тебе как врагом, так и союзником.

***

Настоящее время

Анна

Пронзительный сигнал электронного будильника, заставляет с недовольством приоткрыть тяжелые после сна веки. Медленно хлопая ресницами, неохотно тяну руку к прикроватной тумбочке и с силой опускаю ладонь на пузатый будильник на коротеньких металлических ножках.

Ненавижу этот звук! Изощренная смесь тревожной сирены и музыки из тетриса. К моему облегчению, издав последний надрывный звук, это средство пытки наконец-то замолкает.

Насмешливо морщу нос. Забавно, не правда ли? А ведь еще месяц назад, когда новенький розовый будильник стоял в ветрине магазинной полки, мне совершенно искренне казалось, что это очень милая интерьерная вещица. Из груди вырывается сдавленный звук, так похожий на жалобный стон.

Как же не хочется на работу! Пропади оно все пропадом! Опять не выспалась, а всему виной проклятые ночные кошмары…

Чтобы хоть чуть-чуть смахнуть покрывало сна, усердно тру глаза. Кто только придумал вставать в такую рань и обменивать драгоценное время на бездушные шуршащие зеленые бумажки?! Точно какой-то приспешник дьявола – не иначе.

Спустив ноги с кровати, в который раз поражаюсь тому, как же быстро закончился отпуск! Будто и не было этой недели… С громким стоном откидываю мягкое воздушное одеяло прочь.

Уже спустя полчаса от моего подавленного настроения не остаётся и следа. Деловито помешивая чайной ложечкой ароматный кофе, я думаю о продвижении проекта, который висит дамокловым мечом над головой. По крайне мере, я хотя бы занимаюсь тем, что нравится. Определенно, дизайн – это мое. Взгляд падает на большие кухонные часы, и я поспешно ставлю чашку с кофе на стол. Машинально смахнув со столешницы мертвую голубую бабочку, в который раз удивляюсь. Опять! Откуда только они берутся?!

Почти каждое утро я нахожу мертвых насекомых на столе, либо на подоконнике. А один раз даже прямо на подушке.

Внутренний голос подзуживает:

«Не накручивай себя. Все, что надо, так это закрывать на ночь окна – вот и все дела! Не стоит раздувать из мухи слона».

Усмехаюсь угрюмо. Точнее, из бабочки. Лодыжки касается гладкая шелковистая шерсть Касси, и я машинально опускаю взгляд на свою домашнюю любимицу.

– Милая, ты мне сегодня снилась, – мягко улыбнувшись, наклоняюсь, чтобы провести пальцами по черной лоснящейся шкурке кошки.

Тут же слуха касается утробное вибрирующее урчание. Зеленые глаза животного радостно вспыхивают золотистыми искрами, подсвечивая темный зрачок почти агатового цвета. Кошка, лениво сощурившись, выгибает спину колесом и в привычном жесте обхватывает хвостом мою руку.

Моя девочка! Обожаю.

В последний раз потрепав кошку за ухом, воркую:

– Касси, не скучай, вечером буду.

На автопилоте направляюсь через гостиную в коридор, стараясь не принимать близко к сердцу грустное душераздирающие мяуканье кошки. На мгновение даже думаю вернуться и уделить малышке пару лишних минут, но одергиваю себя. Нельзя опаздывать после отпуска – это может дискредитировать в глазах начальства.

В узком коридорчике, еле надев туфли на высоких шпильках, замираю. Вдоль позвоночника ползут мурашки. Глаза машинально возвращаются к арке, ведущей в комнату, откуда я только что пришла.

Не ощущая ног, на автопилоте возвращаюсь в гостиную. На синем невысоком диванчике лежит ярко-желтая подушка отороченная белым кружевом. Приблизившись, беру ее в руки. Обычная перьевая подушка в тонкой хлопковой наволочке насыщенного сочного цвета. Все бы ничего… только вот подушку я покупала… синюю! И готова поклясться, что она всегда была такой!

Бросив ее на пол, словно ядовитую змею, судорожно прижимаю пальцы к вискам. НЕТ! НЕТ! Я же выпила лекарство! Почему ЭТО снова происходит со мной?! Прикладываю ладонь ко лбу, ощущая, как глаза заволакивает пелена слез.

Должно быть, перерыв в целую неделю сказывается. Нельзя было пропускать прием медикаментов. Прикрываю на миг глаза, пытаясь справиться с неприятными чувством бессилия. Хочу или нет, но я обязана все рассказать своему психологу.

То, что Регина Эдуардовна будет, мягко говоря, в ярости, я нисколько не сомневаюсь Она, как любой специалист, очень ревностно относится к графику приема медикаментов, подобранных лично для меня.

Нервно ежусь, думая о том, какая взбучка ждет меня на приеме. Ладони нервно проходятся по тонкому шелку юбки-карандаша нежно-лососевого цвета. Я еще секунду раздумываю, стоит ли расстегнуть верхние пуговицы на горловине кремовой блузы или нет. По дресс-коду они должны быть расстёгнуты, но тогда будет видно простую, холщовую, коричневую веревочку на шее. Как бы это не вызвало любопытство у коллег. Мне совсем не хочется будоражить свои старые душевные раны и вытаскивать переживания на всеобщее обозрение и обсуждение. Как раз для этого у меня есть специалист – Регина Эдуардовна.

Поэтому выбрав все же вариант в пользу своего спокойствия, застегиваю наглухо пуговицы до самого конца горловины блузы. Напоследок поправив тщательно отутюженный воротничок, спешу к входной двери.

Чуть меньше минуты у меня уходит на то, чтобы найти на дне небольшой сумочки связку металлических ключей от квартиры. Выбрав нужный ключ, закрываю входную дверь, повторяя несколько раз вслух, словно мантру:

– Закрыто. Закрыто. Закрыто.

Интересно я когда-нибудь избавлюсь от своего ОКР*?

Бросив взгляд на небольшие часы с механическим циферблатом на тоненьком кожаном ремешке, спешу к исписанным мелом дверям лифта. Черт! Я катастрофически опаздываю на маршрутку.

* ОКР – обсессивно-компульсивное расстроойство ( «одержимость идеей» и лат. (ОКР, невроз навязчивых состояний) – психическое расстройство, проявляющееся в непроизвольно возникающих навязчивых обсессиях, а также в том, что человек постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной этими мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий – компульсий.

Глава 2

Анна

Запрокинув голову, я осматриваю огромное высотное здание. Здесь находится головной офис «Индастриал Эколоджи». Уже больше года я – штатный сотрудник одной из самых крупных строительных фирм Москов-Сити. Откинув светлые волосы за спину, уверенным шагом поднимаюсь по крутой мраморной лестнице. Но весь мой настрой сбивает лишенное эмоций выражение лица гладко выбритого охранника, что замер статуей на входе в здание.

– Пропуск, – не мигая, произносит молодой парень в темно-синей униформе с белоснежным отутюженным воротничком.

Вздрогнув, я смотрю в голубые, почти бесцветные глаза, более похожие на рыбьи, чем человеческие. На ум сразу приходит сравнение с восковой фигурой. Брр-р! Кто только подбирает такой персонал? Несмотря на такое сухое обращение, я сдержанно улыбаюсь. Не хочется в первый рабочий день после отпуска портить себе настроение. Нет уж, дудки! Пропуск – так пропуск.

– Здравствуйте. Сейчас, минуточку, – я поспешно снимаю с плеча сумочку и сразу же тянусь пальцами к молнии в поисках бегунка.

Должно быть, охранник новенький, совершенно не помню его лица. Точно, взяли, пока я была в отпуске. Бросив косой взгляд на секьюрити, понимаю, что без пропуска даже не стоит пробовать пройти. Кажется, парень хочет выслужиться перед начальством.

Ладно, придётся все же покопаться в этом бермудском треугольнике! А как еще назвать клатч на тоненьком ремешке, в котором поразительным образом пропадает все, начиная с увлажняющего блеска для губ и заканчивая проклятым пропуском?!

– Аня? – громкий мужской голос за спиной заставляет поспешно обернуться.

Ко мне спешит симпатичный молодой человек среднего роста со светло-каштановыми волосами.

Дима Воронов. Не просто коллега, а мой жених. Один из не многих, кто помог мне прийти в себя после смерти родителей. Дима, как всегда, одет с иголочки. Темно-серые отутюженные брюки, кипенно-белая рубашка и тонкий стильный галстук.

Только вот мое сердце как билось ровно, так и продолжает свой ритм. Но к чему мне те страсти, что описывают писатели в книгах? Нет, лучше уж ровные спокойные отношения. Стабильность превыше всего – гарант успеха в отношениях, а потом и в семейной жизни.

– Привет, родная, – поравнявшись со мной, Димка вырывает меня из сумбурных мыслей своей жизнерадостной улыбкой и серыми глазами, в которых пляшут смешинки.

Жених легонько целует меня в щеку и вопросительно смотрит на охранника, намекая, чтобы тот вел себя расторопнее. А когда Дима бросает красноречивый взгляд на наручные часы, я и вовсе мысленно начинаю ему аплодировать. Время не резиновое. Не обращая внимания на вербальные и не вербальные намеки Димы, секьюрити вновь обращает на меня холодный взгляд, повторяя, словно старый граммофон, одну заезженную мелодию:

– Пропуск.

– Ой, да. Извините, – мямлю я, почти с ненавистью оттягивая внутренний светло-кремовый карман на подкладке сумки.

Если и здесь его не будет, я за себя не ручаюсь! Облегченный громкий выдох вырывается из груди, когда пальцы нащупывают пластиковый прямоугольник. ЕСТЬ!

– Что за глупости? – восклицает Дима, буравя раздраженным взглядом охранника. Подхватив меня за локоть, жених сообщает. – Запомните эту милую девушку. Анна Смирнова – один из лучших специалистов «Индастриал Эколоджи»!

Вспыхнув от столь пафосного заявления, я поспешно показываю ламинированный пропуск.

Охранник тут же отходит в сторону, теряя какой-либо интерес к моей скромной персоне.

– Дим, не надо было так, – начинаю отчитывать жениха, как только мы входим в большой просторный холл цокольного этажа. – Мне было не совсем удобно.

Дима, кивнув проходящим мимо коллегам, переводит на меня удивлённый взгляд.

Серые глаза темнеют, словно грозовые облака. В них вспыхивают молнии негодования.

Несмотря на нежелание ссориться, мои брови тоже сходятся на переносице, отвечая на жест недовольства жениха.

Остановившись у дверей лифта, Дима поправляет привычным жестом узел галстука и раздраженно тыкает указательным пальцем в мигающую зеленую кнопку.

– А что, надо закрывать глаза на этот произвол?

Прежде, чем я успеваю ответить, двери лифта открываются с негромким шелестящим звуком, приглашая нас войти внутрь.

– Просто можно было сказать и повежливее, – пройдя в небольшое светлое помещение, я по привычке нажимаю на девятый этаж и, насупившись, поворачиваюсь к Диме. – Человек просто выполняет свою работу. Как бы нам это не нравилось, мы обязаны предоставлять при входе пропуск.

Опять ссоримся. Опять по ерунде! Ведь всего пару минут назад я сама злилась из-за всей этой ситуации. Теперь выплескиваю недовольство, избрав жениха своей мишенью.

– Я ничего такого не сказал, Аня, – обиженные ноты в его голосе заставляют меня поспешно выйти из лифта, как только слышится звуковой сигнал и двери цвета металлик расходятся в стороны.

– Стой, Ань! – ладонь жениха ложится на мое плечо и крепко сжимает его. – Чтобы я не говорил и как бы не старался, ты опять мной не довольна.

Я еле сдерживаю стон, вызванный справедливым замечанием Воронова. Но выражение обиды на лице парня вынуждает меня извиниться:

– Прости. Я пропустила прием антидепрессантов, – я нервно сжимаю ремешок сумочки, думая о том, что, скорее всего, так и есть: десять дней без таблеток сказываются не только на расстройстве сна, но и на далеко не прочных нервах, – и, кажется, немного от этого взвинчена.

Лицо жениха меняется. В серых глазах мелькает не просто страх, а настоящий ужас. Оттеснив меня к ближайшей двери по коридору, он, почти задыхаясь и заикаясь, произносит:

– Ты что? – мужские пальцы достаточно ощутимо сжимают мои скулы, причиняя совсем не сильную, но неприятную боль. – Аня, это же не шутки. А что, если у тебя снова начнутся приступы?

Взволнованное лицо Воронова раскраснелось так, что мне кажется еще чуть-чуть и его хватит сердечный приступ. Мотнув головой, я отхожу от Димы, возмущенно буравя взглядом парня.

– Дим, перестань! Ты так говоришь, как будто я какая-то сумасшедшая, сбежавшая из психбольницы! Да, у меня есть проблемы, я не отрицаю, – сморгнув неожиданно набежавшие слезы, я продолжаю: – Проблемы со сном, Дима. А ты так смотришь, как будто я могу накинуться на коллег или… Ай! – махнув рукой, останавливаю поток речи, срывающийся с губ.

Я оглядываюсь по сторонам, отмечая, как все вокруг изменилось. Черт, куда идти? Они что, поменяли таблички на дверях?

Глава 3

Анна

– Тебе надо к Регине Эдуардовне! – восклицает Дима, не обращая внимания на мои слова.

Вцепившись пальцами мне в предплечье, он почти силком тащит обратно к лифту. Мимоходом бросив взгляд на настенные офисные часы, Дима бормочет себе под нос:

– Слава Богу, что девять! Она должна быть уже на месте.

– Конечно, на месте, – вырвав руку из крепкого захвата, я поправляю ремешок съехавшей с плеча сумочки. – Она же штатный психолог, – напоминаю, удивляясь тому, какое впечатление произвело на Диму признание по поводу антидепрессантов.

– Ань, это не шутки, – продолжает жених после секундной заминки, неодобрительно качая головой. – Халатное отношение к здоровью я не одобряю – так и знай, дорогая. Особенно, если учесть то, из какой трясины я тебя вытащил, Анна. Поверь, мне это стоило огромных усилий.

Слова Воронова заставляют помимо воли почувствовать себя глупым нашкодившим ребенком, который своим не хорошим эгоистичным поведением заставляет нервничать заботливого родителя.

Дима же, в свою очередь, хмурится, заметив в моем поведении едва уловимые перемены. Кажется, он все подмечает – и легкий трепет ресниц, и как я неосознанно прикусываю нижнюю губу, в попытке сдержать накатившие от его слов эмоции. И зачем он только напоминает раз за разом о трагедии, что произошла в прошлом? Мне же больно!

На гладко выбритом лице жениха отображаются сложные мыслительные процессы.

На мгновение у меня даже возникает ощущение, что Воронов занимается какой-то трудной математической задачей, решение которой едва ли ему под силу и как бы Димка не старался, оно ускользает от него. Широкие русые брови Дмитрия Воронова соединяются в одну сплошную линию, а полные губы неодобрительно поджимаются. Вот те раз! Смотрит так, как будто я обидела двадцать бездомных котиков тем, слопала на их глазах палку сырокопченой колбасы!

– Вот скажи, ничего странного не происходило с утра? – неожиданно ошарашивает вопросом жених. – Ну, не знаю… Или, например, после того, как ты перестала принимать таблетки?

Вдоль позвоночника пробегает неприятный холодок, заставляя сердце сжаться. Что-то здесь не так, только что именно – я не понимаю.

– Просто… Понимаешь, иллюзии затуманивают наш разум, ведь он такой пластичный и податливый, словно пластилин, а все это лишь для того, чтобы избавить нас от боли, – проникновенным голосом говорит Дима, намекая на смерть моих родителей.

Взгляд голубых глаз жениха настороженно замирает на моем лице, словно Дима совершенно не знает, чего можно от меня ожидать. Как будто нехотя, он продолжает:

– В качестве замены они приносят некое удовольствие. За это мы должны без сетований принимать то, что вступая в противоречие с частью реальности, иллюзии разбиваются вдребезги, а от этого потом очень больно, Анна, – Дима нежно касается моей руки.

Я с трудом, но все же разжимаю пальцы, которыми незаметно для себя все это время стискивала ремешок сумочки.

– Ань, дорогая, неужели ты готова пожертвовать своей счастливой реальностью ради самой шаткой и ненастоящей иллюзии? Как бы тебе не было тяжело, пора принять, что родителей не вернуть. Дорогая, Регина Эдуардовна и я, мы всегда готовы тебе помочь, но для этого тебе всего лишь надо быть предельно откровенной и ни в коем случае ничего не скрывать. Иначе лечение сомнии* затянется на долгие года. Мы все этого не хотим. Я ведь прав, любимая?

– Хорошо, Дим я тебя услышала, – неохотно отвечаю я, всей душой желая поскорее закончить этот напряженный неприятный для себя разговор. – Я и так планировала после работы заглянуть на консультацию. Просто я не люблю, когда на меня давят.

Лицо Воронова проясняется, и он даже довольно улыбается.

– Вот и славненько! На обеде встретимся, – прижав к себе кожаный коричневый дипломат, он бросает быстрый взгляд в направлении левого крыла. – Так, я побежал. Если что, звони, – не дожидаясь ответа, Дима размашистым шагом направляется в нужную ему сторону, что-то неразборчиво бормоча про время и то, как его катастрофически не хватает.

Громкий сигнал лифта заставляет меня поспешно обернуться. На дрогнувших губах появляется искренняя улыбка. Анастасия Перевалова – не только моя коллега, но уже и очень близкий человек – вот кого я действительно рада видеть в любое время суток. Жизнерадостная и активная Настя всегда говорит, что она за любой кипишь, кроме голодовки.

Высокая брюнетка, заметив меня, приветственно машет рукой, переступая через невысокий порожек лифта. Такая же, как у меня, строгая юбка ниже колена и белая блуза сидят на ней прекрасно, подчеркивая все достоинства стройной фигуры.

– О, какие люди! – сжав меня в крепких объятиях, голосит радостно девушка, сверкая темно-карими глазами, слегка подкрашенными черной тушью. – Что, уже неделя пролетела? Во дела!

Я понимающе усмехаюсь, думая о том, что сама почти и не помню, как провела законные семь дней, великодушно выделенные начальством на отдых. Бытовые заботы так затянули, что я не успела сделать даже половины того, что скрупулёзно записала в ежедневнике.

– Ты доделала тот проект с рекламной компанией пластиковых окон? – интересуюсь я, следуя за Настей.

Наши каблучки цокают в унисон по выложенному плиткой полу. Звук гулким эхом разлетается по пустому коридору.

– Документы? – уточняет Настя, тут же отвечая на вопрос. – Да, все сделала. Зарплату посчитала, – будто отчитываясь перед начальником, говорит коллега. – А, да, ты, кстати, опять «накосячила». Скинула Андрею Валерьевичу какие-то эскизы вместо ведомостей на зарплату.

Я приоткрываю от удивления рот. Какие еще ведомости?!

– Ой, да не боись. Я все подправила. Комар носа не подточит! – машет Настя рукой.

Сбившись с шага, я шокировано восклицаю, высказывая вслух свои мысли:

– Какие ведомости?

– Ну, какие? Обычные. Или ты в своем отпуске забыла, что работаешь секретарем?

Мне кажется, что под ногами дрожит пол. Вытаращив глаза, я непонимающе смотрю на табличку кабинета, возле которого мы остановились. «Приемная. Смирнова Анна Викторовна». Секретарь??? Но… я же дизайнер!

Растерянно перекладывая договора из одной кипы бумаг в другую, я никак не могу собраться с мыслями. Как? Почему? Вопросы копятся снежным комом, который становится все больше и больше. Побочное действие антидепрессантов? Как еще объяснить то, что в голове творится полный сумбур?!

*Сомния— «сон», «внутри сна». То есть, это те расстройства, которые возникают в связи с состоянием сна. Возможно так же проецирование сновидений в реальный мир. Возможны случаи «реальных» снов, которые становятся частью жизни сновидца.

Глава 4

Анна

Незадолго до отпуска Регина Эдуардовна выписала мне новый препарат, объяснив необходимость замены тем, что это более щадящее новое лекарство. Может быть, у меня какая-то особая непереносимость компонентов таблеток? Сейчас, сидя за столом в кабинете, где на столе стоит деревянная рамочка с фото родителей, я сжимаю пальцами виски и тяжело вздыхаю. Передо мной блокнот в кожаной розовой обложке. Его страницы исписаны аккуратным ровным почерком. Моим почерком.

Все так и есть – секретарь строительной фирмы Смирнова Анна Викторовна. В голове цветным калейдоскопом всплывают картины новогоднего корпоратива. Дима, Настя, девочки из отдела по продажам, цветомузыка, веселый смех, запах мандарин… И с чего только я взяла, что работаю дизайнером?! Хорошо, что это было минутное помешательство – иначе и не скажешь.

Порывисто поднявшись со стула, решаю, что не стоит откладывать визит к Регине Эдуардовне. Все равно, судя по расписанию, Андрей Валерьевич сегодня выходной. В рабочем блокноте отмечена пара несложных задач. Сделать ксерокопии нескольких документов, связаться по поводу выплат с мастерами и прочая не пыльная работа. Тяжело вздохнув, я еще раз оглядываю свой кабинет. Все кажется до боли знакомым и привычным. Уже когда я выхожу, взгляд цепляется за скомканный лист бумаги, что лежит на полу. Вероятно, упал мимо мусорного ведра. Не сдержав любопытства, поднимаю его. Ведь меня не было целую неделю, неужели уборщица не заходила сюда? Аккуратно развернув белоснежную бумагу формата А4, окидываю взглядом профессионально выполненный рисунок. Большая бабочка, чьи крылья переливаются металлическим блеском, а цвет меняется в зависимости от угла падения света от нежно-голубого до тёмно-сине-зелёного. Боже! Как же она похожа на тех, что я каждый день нахожу мертвыми у себя дома…

«Змеева Регина Эдуардовна. Психолог. Время работы с 9:00 до 17:00» – так гласит надпись на белой табличке, что красуется на дубовой двери самого дальнего кабинета по правую сторону от лестницы, где я только что вышла из лифта. Занеся кулак над дверью, я задумчиво замираю. Есть ли смысл именно сейчас посещать специалиста, когда целый день впереди? Не лучше ли сначала уладить все рабочие моменты, а затем…

«Нет, не лучше!» – строго обрываю себя, не давая прорасти в моей душе семени сомнения.

За стеной словно почувствовали мою нерешительность. Дверь распахивается и я встречаюсь взглядом с болотно-зелёными глазами.

– Проходи, Анна, – обращается ко мне женщина с ярко-рыжими локонами, убранными в аккуратную, почти идеальную «ракушку» из волос. Все это время она будто только и делала, что ждала меня у двери.

– Здравствуйте, – лепечу в ответ, переступая невысокий порожек и послушно следуя за психологом.

Я с интересом оглядываюсь вокруг, отмечая, что в кабинете произошла небольшая почти неуловимая перестановка. Вот, например, этот напольный торшер раньше стоял чуть правее от небольшого диванчика, где почти каждый час изливали свои мысли и переживания сотрудники. Вдоль стены от пола до белоснежного натяжного потолка стеллажи, заполненные увесистыми объемными папками.

«Мозгоправ – так ещё называют этих специалистов», – думаю, разглядывая большой дубовый стол, на котором стоит компьютер и ваза с завядшими красными каллами.

Переведя взгляд с умирающих цветов на стену с грамотами, я непроизвольно вздрагиваю, когда взгляд остановился на рамочке, в которой не очередной диплом с описанием профессиональных качеств Регины Эдуардовны, а… синяя бабочка, пронзённая огромной иглой. Длинный блестящий шип прошивает самую сердцевину темного брюшка насквозь.

– Голубой Морфо, – хриплый грудной голос психолога заставляет резко обернуться.

Выражение лица Регины Эдуардовны вынуждает меня инстинктивно попятиться назад, к большому идеально-прозрачному панорамному окну, что занимает всю стену. Жестокость и какое-то болезненное удовольствие искажают крупные красивые черты лица женщины, заставляя почувствовать, как вдоль позвоночника бежит пробирающий до глубины души холодок. Психолог, не мигая, смотрит на синюю бабочку, приколотую блестящим, словно маленькая, но острая сабля, шипом к специальной чёрной подушечке для крепления. Подкрашенные ярко-красной помадой губы кривятся в непонятной для меня эмоции. Злость? Зависть? Пренебрежение?

– Мой отец был страстным коллекционером экзотических бабочек, – произносит, наконец, Регина хрипло, обнажая в улыбке белоснежный ряд верхних зубов. – И вот, после его смерти она моя.

Я нервно улыбаюсь в ответ, не зная, как реагировать на столь странное замечание. Может быть, не зря говорят, что психологам самим требуется посещение психолога, если не психиатра? Еле сдержав рвущийся наружу смешок, я откашливаюсь, направляясь к красной кушетке, где провела далеко не один час сеансов с Региной Эдуардовной. Мне кажется или ее действительно больше волнует факт того, что коллекция теперь в ее руках, нежели смерть родителя? Кожу над верхней губой щекочет испарина. Смахнув почти незримые капельки пота, я стойко выдерживаю взгляд Регины Эдуардовны.

Спокойно, Анна! Ты не психолог, чтобы делать какие-то выводы. В конце концов, я же не знаю, что там было у нее в семье. А вдруг отец был тираном?! Может быть, вообще Регина пошла в психологи из-за него. В конце концов, не может же это помешать ей быть хорошим специалистом! Опять меня унесло… А ведь я в первую очередь должна думать о себе. Неимоверным усилием я прерываю хаотичный поток мыслей, удобно устраиваясь на небольшом раздвижном диванчике.

– А вам, Анна, нравятся бабочки?

Я скованно пожимаю плечами, скрестив вытянутые перед собой ноги. А всему виной туфли на ужасно высоких шпильках!

– Ну, если только живые, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать.

Зеленые глаза психолога наполняются блеском. Во взгляде мелькает какая-то странная неуловимая моему пониманию эмоция.

«Видать, физиономист из меня никудышный», – кисло думаю, прижимая к себе пухлую, такую же красную, как диван, подушку, лежащую у изголовья.

Глава 5

Анна

– Главное, правильно расправить крылья бабочки, – начинает рассказывать способ хранения насекомых Регина Эдуардовна, чем вызывает у меня искреннее недоумение. – Только что пойманных, не высушенных бабочек можно расправлять сразу. Они податливые, как пластилин. А вот высохших необходимо предварительно размочить.

Зеленые глаза почти поглощает темный зрачок, когда женщина отходит от окна и облокачивается бедром о стол, выполненный из красного шпона.

– Мелких бабочек можно расправить уже буквально через день, а вот крупных надо выдержать подольше, – психолог, ототкнувшись от стола, двигается в мою сторону, продолжая свой в какой-то степени жуткий рассказ. – Но иногда встречаются очень крупные экземпляры…

Я лишь сильнее стискиваю подушку, что не укрывается от внимательного взгляда Регины.

– Тогда процесс можно ускорить, – продолжает она, – если с помощью шприца ввести буквально пару капель воды в грудь, у самого основания крыльев.

Тяжело сглотнув, я замираю, словно превратилась в одну из тех бабочек, о которых так самозабвенно рассказывает психолог. Чувствуя, как сердце ускоряет ритм, словно насос перекачивая кровь по венам, ежусь.

– Случаются, конечно, и трудности, от которых никто не застрахован, – Регина Эдуардовна останавливается в паре шагов от меня. – Например, у бабочки после пребывания в одном положении голова оказывается повернутой набок. Тогда ее нужно всего лишь вернуть пинцетом в нужное коллекционеру положение…

Лицо Регины Эдуардовны смягчается, и она неожиданно меняет тему.

– Я встретила в коридоре Дмитрия. Анна, ваш молодой человек очень обеспокоен тем, что с вами происходит.

Я невольно затаиваю дыхание, думая о том, что успел ляпнуть Димка. Какое он вообще имел право что-то говорить про меня?! Это личное! Под испытывающим взглядом психолога, я сплетаю пальцы так, что костяшки суставов белеют.

– Может быть, вы хотите рассказать мне что-то важное?

Регина Эдуардовна, несмотря на мягкую улыбку на полных губах, следит буквально за каждой эмоцией на моем лице.

Он ВСЕ ей рассказал! Возмущение пронзает меня так же, как булавка несчастную бабочку. Я никак не могу разобраться в себе. Откуда этот страх? Такое жуткое нежелание говорить своему лечащему врачу о пропуске препаратов. В конце концов, я самодостаточная двадцатидвухлетняя девушка. Не будет же она меня отчитывать, как малое дитя. Настроив себя на спокойный лад, я уверено складываю руки на коленях, оставив в покое бархатную подушку.

– Пару дней назад я пропустила прием антидепрессантов. Но с сегодняшнего дня я вошла в график, – произношу твердым голосом, смело встречая взгляд цвета темного мха.

Впервые глаза Регины тревожно расширяются. Мне даже кажется, что зрачок стал больше. Откашлявшись, психолог на секунду отворачивается, а когда женщина вновь смотрит на меня, я замечаю, как дрожит ее рука, заправляя рыжий локон за ухо.

– Это совершенно недопустимо! – тревога в глазах специалиста неуловимым образом модифицируется в искорки раздражения. – Анна, сомния сама по себе не пройдет. Не обманывайте себя. А пока я настоятельно рекомендую увеличить дозу до двух пилюль.

Мое лицо удивленно вытягивается.

Заметив это, женщина сбавляет обороты, приподняв уголок рта.

– Хотя бы на пару дней. Мы справимся, Анна, – ее зеленые глаза смотрят в мои с особенной внимательностью, словно гипнотизируя.

Ощущая, как от духоты начинают гореть щеки, я поднимаюсь с дивана, крепко сжимая в руке сотовый телефон.

– Извините. Звонок, – вру, даже не моргнув глазом.

Регина Эдуардовна недовольно поджимает губы, выказывая свое недовольство мимикой.

– Да, конечно, – сухо откликается психолог, направляясь к стеллажам, забитым папками с латинскими надписями. – Жду вас завтра. Анна, и, пожалуйста, не отклоняйтесь больше от графика. Откаты нам ни к чему.

– Да, – пробормотав это, я поспешно изображаю серьезное выражение лица.

Остановившись на секунду возле стола, что стоит почти у самой двери кабинета, я бросаю взгляд на толстый деловой ежедневник в дорогой кожаной обложке, что лежит на самом краю. «Анна Смирнова» – гласит надпись на нем.

– Обязательно, Регина Эдуардовна.

Одно ловкое незаметное движение и… я незаметно подцепляю со стола журнал с записями о себе. На то, чтобы спрятать его в сумочку, уходит буквально пару секунд. Я даже прикусываю язык от усердия, изображая, что ничего особенного не случилось. Оказавшись за дверью, быстрым шагом направляюсь вперед по коридору, на ходу поспешно застегивая молнию на сумке.

Здороваясь с нервной улыбкой на губах со снующими туда-сюда коллегами, я отыскиваю глазами дверь уборной. Заветная надпись WC на крайней двери напротив охранного пульта заставляет меня прибавить шаг.

Здесь происходит что-то не то! Почему мой психолог выглядит, как чокнутая стерва? Зачем я вообще к ней хожу? Бред! А Дима? Какая свадьба, если он меня так бесит, что зубы сводит? Побочный эффект… Должно быть, из-за него я становлюсь послушной марионеткой в руках окружающих. Они, будто кукловоды, дергают за ниточки, заставляя меня плясать под свою дудку. Самое страшное заключается в том, что я почти не помню, что было в прошлом месяце, в позапрошлом… Словно моя жизнь – чистый белый лист. Так… отрывки и какие-то вспышки – не более.

Глава 6

Анна

Толкнув тяжелую металлическую дверь, я вхожу в помещение. В нос сразу же ударяет запах каких-то химозных цветов. Вероятно, освежитель воздуха. Еле дождавшись ухода полненькой блондинки, что какое-то время крутится возле зеркала, подкрашивая губы бежевой помадой, я поспешно подхожу к окну. Бросив на широкий подоконник клатч, оглядываюсь на дверь, чтобы удостовериться, что совершенно одна.

Негромкий звук расстегиваемой молнии заставляет непроизвольно ускорить дыхание. В полной тишине он прозвучит удивительно громко, даже резко. Через минуту, внимательно разглядывая документы, прикасаюсь к обложке папки. Как похоже на кожу змеи… Гадость редкостная! Я сжимаю папку пальцами, чувствуя, как сердце буквально грохочет о грудную клетку. Выдохнув, тяну в сторону неприятно шершавую обложку и… к своему недоумению понимаю, что папка не открывается!

– Да как так-то? – бормочу еле слышно с досадой. Развернув папку другой стороной, собираюсь изучить, но не успеваю. – Что это еще…

Дверь неприятно скрипит, и в помещение, громко хохоча, входят девочки-менеджеры, которые занимаются продажами. Все, как одна, в темных юбках и белоснежных блузах, высокие и стройные.

Заметив меня у окна, светловолосая молодая девушка приветливо здоровается, махнув рукой. Кажется, с ней мы пару раз встречались на различных конференциях.

– Привет, Ань!

– Привет, – откликаюсь я, забирая с подоконника клатч и закидывая в него ежедневник Регины. – Я спешу. Извините.

Проскочив мимо девушек, я дергаю ручку двери на себя. За спиной слышатся смешки и удивленные насмешливые голоса:

– Какая-то она странная…

– Говорят, она немного того.

– Правда?

Мне плевать на их слова. Сейчас меня волнует другое. Почему я не могу открыть книжицу?! Я понимаю лишь только одно: крепче всего запирают ворота, за которыми скрыта тайна.

Чтобы хоть как-то отвлечься от содержимого клатча, я ухожу с головой в работу. Но мысли постоянно возвращаются к ежедневнику Регины и его содержимому, что не дает мне покоя. Что именно не позволяет открыть его? Создается такое ощущение, что листы сдерживает какой-то невидимый глазу механизм. Они настолько плотно прилегают друг к другу, что не нет возможности сделать что-то, чтобы между ними вошла хотя бы тончайшая металлическая шпилька.

Да, я и это проверила! Задумчиво покрутив невидимку в руках, я ложу ее рядом с деревянным стаканом, в котором находятся канцелярские принадлежности. До конца рабочего дня осталось всего ничего, а дома я найду способ собрать этот кубик Рубика. Интересно, Регина Эдуардовна уже хватилась документов? Если да, то есть ли у нее подозрения, что взяла их именно я? Ведь в кабинете, не считая уборщицы, которая вышла незадолго до моего прихода, последней была как раз я. Конечно, есть шанс, что подумают на нее, но минимальный. Она всегда начинает уборку в дообеденное время, как раз с кабинетов по правую сторону от холла. В конце концов, надо еще доказать, что это моих рук дело. А если что, я имею полное право знать, что там пишет эта дамочка про меня в своем блокноте в обложке из явно змеиной кожи! Но мысли прочь. Работа не ждет.

Спустя пару минут, разобравшись в ужасно сложной для меня программе Excel, я нервно прикусываю зубами карандаш. Подумав, вычеркиваю из графика встреч поставщиков пластиковых окон. Придётся новых искать, потому что эти повысили базовые ставки на целых двадцать процентов. Андрей Владимирович такой новости не обрадуется. Так что, стоит уже подготовить форму договора для новых поставщиков.

Негромкий стук в дверь и – порог приемной переступает Воронов. Дима выглядит смурным. Он тут же принимается внимательно рассматривать стол, за которым я сижу, а когда взгляд серых глаз останавливается на моем удивленном лице, жених заискивающе улыбается.

– Милая, Регина Эдуардовна потеряла кое-что свое. Ты не случайно видела?

Я приподнимаю бровь, отвечая выразительным взглядом. Сердце принимается стучать, как ненормальное.

– О чем ты, Дим? Кое-что – это что?

Почти вербально ощущая, как нервничает молодой человек, я стараюсь придать максимум невинное выражение своему лицу.

– Кольцо? – участливо предлагаю первое, что приходит на ум, делая вид, что смотрю на пол. – А разве она заходила ко мне?

Совсем стушевавшись, Димка что-то невнятно блеет в ответ. На его гладко выбритых щеках вспыхивают ярко-красные пятна то ли смущения, то ли негодования. Ведь он прекрасно знает о том, что я была у Регины. Мало того, так еще и рассказал ей о том, что я пропустила прием лекарств.

– Да нет, не кольцо, – бросив последний взгляд, на стол, Воронов неожиданно переводит его на клатч, что одиноко лежит неподалёку от компьютера. На мониторе открыта вкладка с расписанием нашего директора. Серые глаза сужаются, и молодой человек, проведя пальцами по подбородку тянет:

– Я ждал тебя, Аня. Похоже, ты нашла что-то поинтереснее, чем обед со своим женихом, не так ли?

Едва сдержав ехидную улыбку, я принимаюсь хлопать ресницами.

– Работы столько накопилось, Дим. Я бутерброд взяла с собой. Так что, не волнуйся.

Желваки, ходящие на скулах Воронова, явственно показывают, что его совсем не удовлетворяет мой ответ. В глазах мелькает что-то такое, от чего становится не по себе. Он вдруг напомнил мне хищную птицу, разозлившуюся от того, что глупый мышонок не желает добровольно прыгать к ней в когти.

Глава 7

Анна

Впервые меня посещает мысль о том, что фамилия очень подходит молодому человеку. Взгляд, осанка… Несмотря на то, что внешне Дима является достаточно приятным молодым человеком, в его образе проскальзывает что-то этакое… Я вдруг вспоминаю о какой-то передаче с мистическим уклоном, которую смотрела очень давно. Там рассказывали что-то про древнегреческие сказания. Ворон – птица-падальщик, который играет непосредственную роль между миром живых и миром мертвых. А ведь образ ворона, как злого коварного предсказателя, можно встретить даже и в христианской культуре. Вороны охотно питаются падалью, чем и вызывают ассоциации со смертью и пограничным состоянием.

– Ань?

Сильно вздрогнув от голоса Димы, ощущаю, как мышцы горла сжимает спазм.

Закашлявшись так сильно что из глаз брызгают слезы, я сжимаюсь в беззащитный комочек, ощущая, как ладонь Димы ласково проходится вдоль моей спины. У меня же возникает ощущение, что лопаток касается ледяное замогильное дыхание. Вот что значит богатое живое воображение!

– Ну, что же ты так? Попей водички, Анют. Вот…

В моих руках оказывается пластиковый стаканчик, доверху наполненный чистой водой из кулера. Еле просипев «спасибо», я все же отклоняюсь в сторону от прохладных рук Димы. К моему ужасу, пока я прихожу в себя, Дима берет в руки мой клатч.

– Я раньше не видел у тебя эту сумочку, – задумчиво вертя клатч в тонких изящных, словно у аристократа руках, замечает Воронов.

Мужские пальцы, словно играючи дотрагиваются до бегунка молнии небольшого дамского аксессуара.

Испуганно вскочив на ноги, я, сжимаю зубы, заставляя себя приблизиться к жениху.

– Ерунда. В масс-маркете купила, – настойчиво вытащив сумочку из рук Дмитрия, поясняю я, прикрывая глаза ресницами.

Будет не хорошо, если он заметит обуревающие меня прямо в эту секунду чувства. Главной эмоцией оказывается страх и, может быть, даже паника. Переступив через себя, я легким плавным движением опускаю ладонь на грудь Воронова, другой рукой же бросаю сумочку в крутящееся кресло позади себя. К моему ужасу из клатча, что благодаря моему меткому броску шлепнулся на край сидения стула, прямо на пол выпадает ежедневник Регины Эдуардовны. Понимая, что это единственный выход из сложившейся ситуации, я бросаюсь Дмитрию Воронову на шею, впиваясь крепким поцелуем в удивлённо приоткрытые полные губы.

Воронов, не растерявшись, обнимает меня за талию, буквально вдавливая мое хрупкое тело в свою спортивную фигуру.

Стоически выдержав настойчивый и неожиданно страстный поцелуй, который, впрочем, никакого отклика в моей душе не вызывает, я упираюсь ладонями ему в плечи, чтобы высвободиться из крепких объятий.

– Ань…– хрипло выдыхает Дима, дотрагиваясь до светлого локона, что лежит возле ворота моей блузки. – Когда уже ты меня пригласишь к себе? – на губах мужчины появляется кривоватая улыбка. – Столько встречаемся, а все за ручки ходим. Мужики узнают – засмеют.

Стараясь избегать настойчивого взгляда Димы, я нервно улыбаюсь, пятясь к столу. Все мои мысли только о валяющемся возле стула ежедневнике.

Пока Дима поправляет стильный тонкий галстук, бросая косые взгляды на стену, выложенную зеркальной плиткой, я умудряюсь толкнуть органайзер носком туфли прямо под стол. И только удостоверившись, что компромата не видно, с облеганием выдыхаю. Но, видимо, зря я так рано расслабляюсь.

Воронов, уверившись в своих силах после поцелуя, решает, что самое время вновь повторить свои притязания. Это я понимаю по серым глазам, что буквально обжигают мою виднеющуюся в вырезе грудь. Все же, стоило оставить расстегнутой только одну пуговицу… Проклятый дресс-код!

– Не знал, что ты крещеная, – эти простые слова чуть не выбивают почву у меня из-под ног.

Серые глаза буравят взглядом выглядывающую из-под блузки веревочку из грубого материала.

Я едва инстинктивно не прикасаюсь к тонкому материалу, из которого сшита кофточка. Под ней спрятан от чужих глаз заветный ключик. Ключик, что достался мне от отца…

– Теперь знаешь, – совершенно спокойно отвечаю Диме, внутренне превращаясь в самый настоящий пучок нервов.

Чувство фальши вокруг, кажется, становится осязаемым, заполняя все полупрозрачной дымкой.

– Извини, я пойду, – как-то чересчур вежливо и поспешно произносит Воронов, пряча руки в карманы идеально отутюженных брюк. – Мне нужно еще заскочить в технический отдел, там что-то намудрили, как всегда.

Невозмутимо кинув, я отхожу в сторону, пропуская Дмитрия. При этом, я отмечаю для себя, насколько ровные и аккуратные стрелочки на его брюках. Да ладно, неужели их еще кто-то делает в наше время?

Слегка замешкавшись у двери приемной, Воронов оборачивается ко мне, прежде чем повернуть ручку.

– Я мог бы после работы подвезти тебя домой, как раз вчера забрал машину из сервиса.

Прочистив горло, я сжимаю спинку стула, неосознанно стискивая пальцами мягкую обивку из дерматина.

– Дим, я не уверена, во сколько закончу и…

Воронов смотрит на меня с явным подозрением. Кажется, будто он пытается проникнуть мне под самую кожу, прощупать слабости. Такое себе ощущение, если честно, не из приятных. Как на зло, в голову не приходит никаких более существенных отговорок. Мне лишь остается уповать на то, что Дима не проявит ненужной настойчивости. Словно прочитав мои мысли, он не говорит ничего более. Лишь на секунду на лице молодого человека мелькают эмоции, в одной из которых я распознаю разочарование.

– Ань, позвони, как освободишься.

Не убирая приклеенной улыбки с лица, я бормочу в ответ что-то похожее на согласие. И лишь когда дверь закрывается с обратной стороны, не сдерживаю облегченного стона.

– Чуть не попалась…

Наконец-то ощущая себя в относительной безопасности, вдали от чужих глаз, поспешно направляюсь к столу. Наклонившись, я вижу ежедневник, что так неосторожно упал от моего меткого броска. Поборов желание отдернуть пальцы от прохладной шершавой обложки, так похожей на змеиную кожу, я, оглянувшись на всякий случай на дверь, поспешно прячу принадлежащую Регине вещь в клатч. Для надежности застегнув молнию до упора, перевожу дыхание. Взгляд обращается в сторону настенных часов. Осталось всего два часа до конца рабочего дня… и, похоже, это будут самые долгие два часа в моей жизни.

Глава 8

Анна

– Черт… черт…

Я поспешно отхожу от окна, за которым успеваю увидеть Воронова, стоявшего возле «Ниссана» цвета синий металлик. Мужчина с кем-то увлеченно говорит по телефону, не забывая время от времени бросать ожидающие взгляды в сторону выхода из здания.

Я ни на секунду не сомневаюсь, что Дима ждет меня. Уже прокрутив в голове быстро сложившийся план, я четкими отлаженными движениями прибираюсь на столе и выключаю моноблок. Этого времени вполне хватает на то, чтобы, успокоить внутреннюю дрожь. Все, что мне нужно – это выйти через черный выход. А там дело за малым…

Подхватив клатч, в котором надежно спрятан ежедневник Регины Эдуардовны, я покидаю приемную, сразу же направляясь в сторону лестницы. Кто знает, с кем я могу столкнуться в лифте…

Быстро преодолев крутые ступеньки, я прохожу через пустой коридор, что ведет к запасному выходу. Здесь довольно тусклое освещение. Тем не менее, оно позволяет распознать на темно-серой стене схему пожарной безопасности и ярко-красный баллон с пеной. Стараясь не шуметь, я тяну на себя массивную железную дверь, которая, несмотря на мои старания, издает ужасно громкий скрежет. На мгновение складывается впечатление, что кто-то тащит кусок жести по бетонному полу.

– Проклятие! – сорвавшееся с губ ругательство звучит в полной тишине громче, чем даже шум от двери.

Скорчив кислую гримасу, я мысленно обзываю себя «гением». Затхлый, влажный воздух подгоняет меня скорее покинуть здание. Поэтому выскочив за дверь, я тут же облечено выдыхаю. Полупустая парковка. Почти все уже разъехались по домам. Только проклятый Воронов решил меня дождаться, несмотря ни на что. Но и я не лыком шита!

Свежий прохладный ветерок играючи подхватывает тонкие пряди моих светлых волос, бросая их мне в лицо. Мотнув головой, чтобы убрать волосы, я уверенно направляюсь к железному забору, что окружает парковку. Если понадобиться, перелезу через него. И все равно, что юбка-карандаш еле позволяет поднять ногу для того, чтобы переступить ступеньку в офисе!

Пройдя пару метров вдоль закрытых ворот, я все же нахожу небольшую щель меж прутьев. Осталось лишь протиснуться через нее. Прикусив губу от усердия, я принимаюсь с энтузиазмом справляться с этой нелегкой задачей. Если первые «девяносто» и «шестьдесят» легко прошли, то с нижними «девяносто» возникли проблемы, поскольку в происходящее вмешался широкий лаковый ремень с массивной пряжкой. Призванный подчеркивать мою тонкую талию, он сослужил мне плохую службу.

– К черту слойки с вишневым вареньем, – ворчу я, извиваясь всем телом, при этом умудряясь каким-то чудом не уронить зажатый подмышкой клатч.

Спихнув все на вкусняшки, я без зазрения совести оправдываю аксессуар своего гардероба. Максимально втянув живот и, сделав последнее усилие, оказываюсь по ту сторону забора.

Бросив последний ненавистный взгляд на железные прутья, будто они были виновниками всего того, что со мной происходит, я направляюсь к проезжей части.

На мое счастье, совсем неподалёку от меня остановился желтый автомобиль с приметными черными шашечками такси. Махнув рукой, в надежде, что меня увидит водитель, я спешу к машине.

Дверца желтой «Ауди» открывается, и из такси выходит мужчина с черным портфелем. Бросив взгляд на наручные часы, он, не оглядываясь по сторонам, спешит куда-то в противоположную от меня сторону. Несмотря на страх, что автомобиль тронется, не дождавшись меня, к моему облегчению, такси остается стоять на месте, терпеливо дожидаясь, пока я приближусь.

– Извините, – запыхавшись, произношу я, усаживаясь в салон. Отдышавшись, откидываюсь на спинку сидения, встречаясь глазами в зеркале заднего вида с водителем.

Мужчина среднего возраста с посеребрёнными висками терпеливо улыбается, словно давая мне время прийти в себя.

– Вам повезло. У меня как раз отменили заказ. Так, куда вам?

– Будьте добры, Звездная, десять. Там один подъезд.

Прочистив горло, я улыбаюсь, думая о том, как ловко обвела всех вокруг пальца. Переведя взгляд в окно тронувшейся машины, я чувствую, как улыбка медленно сползает с моих губ. Проведя непослушным языком по мгновенно пересохшим губам, я срывающимся голосом прошу водителя, сильнее сжимая клатч, лежащий на коленях, обтянутых тонкими полупрозрачными колготками:

– Скорее! Прошу Вас.

Перед глазами все еще стоит картина, как на ветке ближайшего к такси дерева сидит большой черный ворон. Его немигающий взгляд, кажется, смотрел в самую душу…

***

– Не понимаю, – раздосадовано вздыхаю спустя какое-то время, оказавшись дома. – Должно быть, здесь есть какой-то скрытый механизм.

Мрачная плотная обложка дневника Регины Эдуардовны будто намертво приклеена к листам. Сколько я не вертела ее в руках, результата никакого.

Задумчиво перевернув ежедневник задней стороной, принимаюсь рассматривать его. Толщиной он не меньше полноценного любовного романа, если не больше. Я провожу пальцами по шершавой поверхности, исследуя и ощупывая предмет.

– Что тут у нас? – подушечкой пальца очерчиваю небольшую, почти незаметную для глаза впадинку.

Ножницы! Вот что мне нужно! Небрежно бросив ежедневник на небольшой уютный диванчик в гостиной, я шлепаю босыми ногами по гладкому светлому ламинату в сторону кухни. Открыв средний ящик темно-серого гарнитура, нахожу глазами небольшие хромированные ножницы.

– Оп-ля!

Одернув свою любимую белую футболку, возвращаюсь назад в гостиную. Ну, что же, приступим! Прикусив зубами нижнюю губу от усердия, подцепляю острым концом ножниц толстую обивку ежедневника прямо возле того места, где, как мне кажется, что-то есть.

– Здесь точно установлен какой-то скрытый механизм – не иначе, – рассуждаю вслух, загоняя лезвие все глубже.

Неприятный треск ткани был ничуть не лучше, чем звук мела по доске, который я ненавижу еще со школьного времени. Современные ученики даже не представляют, как им повезло, что сейчас в классах совершенные электронные доски.

– Еще чуть-чуть… – небольшое усилие и кусочек ткани с неприятным характерным звуком отходит от основания книги.

Глава 9

Анна

Притронувшись указательным пальцем к небольшому отверстию, что скрывалось за плотной коричневой тканью, я задумчиво свожу брови на переносице.

– Понятно, что ничего не понятно, – бормочу себе под нос.

Неужели это просто дефект ежедневника и ничего более? Жаль, что нет фонарика. Не плохо бы подсветить, чтобы лучше разглядеть. Чувствуя гнетущее разочарование, я с громким вздохом откладываю собственность Регины Эдуардовны в сторону. В любом случае, я так просто это не оставлю! Устало проведя ладонями по лицу, я тянусь к лежащему на стеклянном столике пульту от телевизора. В это мгновение экран сотового телефона, стоящего на беззвучном режиме, загорается ярко-синей подсветкой. Но стоит взять в руки смартфон, как я с досадой прикусываю нижнюю губу.

Воронов. Поборов в себе желание нажать красную кнопку отбоя, я резко вздрагиваю, когда в тишине квартиры, нарушаемой лишь негромким звуком включенного телевизора, раздается музыкальная трель звонка в дверь. На мгновение я замираю. Кто может прийти в девять часов вечера? Пусть уходят! Звонок повторяется.

Я с тревожно бьющимся сердцем поднимаюсь с дивана. А вдруг это Настя? Если что-то случилось? Крепко сжав в руке сотовый, тихо ступая на носочках, приближаюсь к двери. Встав на цыпочки, задерживаю дыхание и, прильнув к двери, заглядываю в круглое отверстие хромированного глазка. В этот же момент едва справляюсь с желанием отскочить в сторону. По ту сторону двери никто иной, как Дмитрий Воронов.

Мужчина, поправив в полумраке коридора черный тонкий галстук, неожиданно вскидывает глаза. Кажется, он в упор смотрит прямо на меня, затаившуюся, словно беззащитная мышка перед большекрылым хищником. Холодные серые глаза с прищуром смотрят прямо и не мигая. Несмотря на то, что нас разделяет дверь, между прочим, с тройным замком, мне становится не по себе. Воронов словно смотрит на меня, считая дверь всего лишь ничего не значащим досадным препятствием.

– Ань, я знаю, ты дома, – спокойно произносит мужчина, заставляя меня буквально задохнуться от ужаса. – Нам надо поговорить.

Облизнув моментально ставшие сухими губы, я наблюдаю, как холеная ладонь с длинными музыкальными пальцами прикасается к ручке, поворачивая ее в надежде отворить дверь. Испуганно отскочив от двери, я прижимаю дрожащую руку к груди. Там лихорадочно бьется напуганное происходящим сердце. Хочется, как в детстве, зажмуриться и крепко прижать ладони к ушам. Всегда приятно звучащий звонок, сейчас кажется мне самой настоящей сиреной, терзающей слух своим пронзительным звуком.

Воронов, словно давя мне на психику, прижимает палец к кнопке и совершенно не думает его убирать. Сволочь! Спустя пару бесконечно тянущихся минут, мужчина все же оставляет свои настойчивые попытки.

Недоверчиво покосившись на дверь, я вновь приближаюсь и прижимаюсь ухом к мягкой обивке в стиле каретной стяжки.

– Ань, мы отдалились. Так не может продолжаться.

Широко раскрыв глаза, я до боли прикусываю костяшки пальцев, борясь с желанием посмотреть в глазок. Что-то подсказывает, что мне не понравится то, что я увижу там.

«Уходи! Уходи!»

Спустя непродолжительное время за дверью слышатся тяжелые шаги, а затем громко открываются двери лифта. Ушел… Трясясь, словно осиновый лист на ветру, я на дрожащих ногах иду в гостиную. Черт! Свет… Воронов, без сомнения, видел свет в моей квартире, поэтому так настойчиво пытался дозвониться. Чуть ли не топнув от досады, я устало провожу ладонями по лицу. Черт знает, что творится! А самое главное – мне все это совершенно не нравится!

Словно решив меня окончательно добить, за шторами слышится звонкий стук по стеклу. Так, ну, не Дмитрий же Воронов за шторами! При этой мысли я сдерживаю желание истерично засмеяться, поэтому из горла вырывается лишь так похожий на всхлип звук. Богатое воображение услужливо подкидывает мне картину, как Дима в идеально отутюженном классическом костюме стоит на широком карнизе двенадцатого этажа, прильнув к давно не мытому стеклу так сильно, что сплющился нос. Это же надо, так себя довести!

Уверенным шагом приблизившись к темно-синим шторам, я резким движением раздвигаю тяжелые бархатные портьеры в стороны. Горло сжимает спазм, не давая закричать. Я лишь успеваю сжать собственной ладонью горло. Кажется, я ощущаю в гортани стук сердца, которое от страха не ушло в пятки, а напротив – подпрыгнуло вверх. Все тот же черный ворон, что был несколько часов назад на парковке, испугав меня своим видом и размерами.

Сейчас птица восседает на железном карнизе моего окна. Крупная птица, очень крупная… Лоснящиеся черные перья с синеватым отливом. По бокам большой головы горят глаза-бусинки, которые следят за мной немигающим взглядом.

Отступив на шаг, я стараюсь выровнять дыхание, но это непосильная для меня задача в данный момент. Мне кажется, что я не могу произнести ни звука. Вероятно, страх сковал голосовые связки. Все, что я могу – лишь открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег во время прилива.

Птица медленно подается вперед всем корпусом и размеренно ударяет массивным клювом в стекло, словно проверяя мои нервы на прочность. На какую-то секунду я верю в то, что ворон сможет разбить пластиковый стеклопакет. Несколько раз повернув круглую голову из стороны в сторону, ворон замирает, устремив взгляд на диванчик у стены. Тяжело сглотнув, я понимаю, что он смотрит на ежедневник Регины Эдуардовны…

Действуя на голых инстинктах, я подбегаю к дивану и, схватив ежедневник, крепко прижимаю к груди. Но, когда оглядываюсь, вижу пустой карниз. Ворон улетел. Чувствуя себя взбудораженной после пережитого страха, я бросаюсь к окну и задергиваю шторы. В голове бьется только одна мысль, которая практически становится мантрой: я не боюсь, я не боюсь…

Глава 10

Анна

Медленно расчесывая спутавшиеся влажные после душа волосы, я задумчиво смотрю в запотевшее зеркало. Крупная прозрачная капля медленно ползет по поверхности, наталкивая меня на странные мысли.

Весь наш мир является шарообразным. Не потому ли, что эта форма идеальна? Она совершенна. Луна, солнце… Ведь такой формой стремятся ограничить себя почти все предметы, являющиеся самостоятельной частью нашего мира. Взять те же самые водяные капли…

Резкое чувство тоски наполняет грудь. Эти слова словно сказал когда-то очень близкий сердцу человек – тот, кто был значимой единицей в моей жизни. И уж точно это был не Дмитрий Воронов!

Переключившись мысленно на события сегодняшнего вечера, я не могу сдержать возмущённого возгласа. Неужели Дима думает, что меня устраивает этот террор? Ведь любой человек обладает неким запасом психической и нервной стойкости, которая рано или поздно имеет свойство заканчиваться. У каждого свой размер сосуда терпения. Он совершенно разный по прочности и объёму – от бездонной металлической цистерны до малюсенькой чашечки для кофе. А у творческой личности этот сосуд крайне хрупок. Каждая кажущая незначительной толика информации, попадающая в него – не мелочь, не случайность, а целое событие, обозначающее не просто действие, а символ. И я совершенно не собираюсь игнорировать эти «мелочи».

Мой взгляд становится упрямым и колким. Больше не притронусь к этим пилюлям! А ещё лучшим решением будет спустить их в раковину – все, до последней. Там им самое место. Сведя брови к переносице, я откладываю деревянную расческу на стопку чистых полотенец персикового цвета и, открыв зеркальную дверцу шкафчика над раковиной, вынимаю белую баночку с синей этикеткой. Повернув крышку до характерного звука, без особого труда высыпаю на ладонь пригоршню красно-белых медицинских «колёс».

Когда я уже подношу ладонь с таблетками к упругой струе воды из-под крана, обращаю внимание на то, что одна из пилюль выглядит как-то иначе. Она отличается от других не только расцветкой, но и размером. Таблетка продолговатая, а не круглая, как ее «близнецы-собратья» по упаковке, и имеет форму эллипса.

Крепко сжав ладонь в кулак, я смотрю в свое отражение. Бледная, с темными кругами под глазами… Я неохотно перевожу взгляд на баночку с лекарством. «Митазапан» – вот что гласит надпись на синей этикетке. Ощущая, как ускоряется дыхание, все же иду на поводу своего подозрения и подцепляю этикетку аккуратно подстриженным ногтем. Когда верхний слой наклейки поддается, я убираю его в сторону и вижу… совершено чистую баночку. Выдохнув, с облечением усмехаюсь. Вот что значит – накрутить себя! Чуть не поверила в то, что психолог могла подменить мое лекарство.

Должно быть, эта таблетка не правильной формы ничто иное, как брак. Однако, внутреннее напряжение не проходит, вынуждая направиться в спальню, все еще с зажатыми в кулаке «колесами». Я подхожу к прикроватной тумбе, на которой лежит ноутбук.

– Только гляну и все, – бормочу себе под нос, словно успокаивая свое воображение.

Не обращая внимания на дискомфорт, доставляемый влажными волосами, что прикасаются к обнаженной спине, усаживаюсь на кровать. Не придумав, куда положить таблетки, высыпаю их прямо на серое покрывало, поправив на груди большое махровое полотенце. Мне требуется всего пара секунд, чтобы вбить в поисковую строку слово «митазапан». Клик по первой строке и – я принимаюсь изучать информацию, выданную браузером. Пробежавшись глазами по характеристике препарата, отмечаю, что, судя по всему, он очень даже и не плох.

– Взаимодействует с рецепторами лимбической системы, благодаря чему устраняет состояние тревоги, чувство страха, психоневротическое напряжение, – читаю вслух в полной тишине спальни. – Судя по всему, у меня неприятие препарата, – делаю вывод после того, как убеждаюсь в том, что антидепрессант одобрен всемирными европейскими организациями.

Чтобы окончательно развеять свои страхи, все же нажимаю на изображения, связанные с моим запросом. Экран заполняют фотографии фирменных белых баночек с синей этикеткой. Прокручивая колесико бежевой «мышки», я непроизвольно стискиваю гладкий пластик, когда останавливаюсь на одном из изображений не упаковки, а самих пилюль. Стоит увидеть, как выглядит капсула «Митазапана», перед глазами все плывет. Овальные таблетки, точно такие, как та – единственная из всей упаковки. Та, что изгоем лежит сейчас среди круглых таблеток с красным отливом.

– Чем ты меня пичкаешь? – задаю вопрос я в шоке от того, что Регина Эдуардовна все это время давала мне совершенно другой препарат.

Я потрясенно смотрю на небольшую горстку круглых таблеток, что все это время ошибочно принимала за антидепрессант. Облизнув кончиком языка пересохшие губы, тянусь к той самой пилюле. Да, это настоящая таблетка – «родная», как говорится – нет никаких сомнений. Отложив ее в сторону, поднимаю двумя пальцами одну из множества круглых – тех, что я раньше принимала за «Митазапан». А вот, что это за зверь мне только предстоит узнать.

Я вновь беру в руки ноутбук.

Независимая лаборатория «ФАРМАЛИЗ», город Москва.

По клавишам быстро мелькают пальцы, когда я принимаюсь вбивать в поисковую строку запрос. Строгий дизайн сайта в бело-синих тонах производит на меня хорошее впечатление. Все выглядит не просто серьезно, а внушает доверие. Подлинность, механические включения, влага, посторонние примеси – услуги выведены красивым черным шрифтом в самом низу странички, а самое главное – я без труда нахожу номер телефона организации.

Глава 11

Анна

Ну, что же, Регина Эдуардовна, готовьтесь к тому, чтобы отбывать срок в местах не столь отдаленных. Я задумчиво провожу пальцами по уже почти полностью высохшим прядям волос. Только вот для чего это все ей? Что она выдает за антидепрессант? Какие преследует цели? Все станет ясно, когда получу на руки результаты анализа, где будет подробно расписан состав компонентов поддельных пилюль. Но какова же дрянь! Так цинично заменить одно на другое, понимая, что после смерти родителей я не просто разбита, а почти уничтожена изнутри. Она сделала ставку на то, что я не обращу внимание. А ведь психолог не ошиблась. Сколько времени меня уже дурят? А что, если с самого начала?

Внезапно гаснет свет. Я невольно вскрикиваю, запрокидывая голову, чтобы взглянуть на трехрожковую люстру, которая полностью потухла. Собрав таблетки, я ложу их на тумбочку. Шторы в спальне я не закрывала, поэтому прекрасно видно, что в соседних домах свет есть. Вытерев мгновенно взмокшие ладони о махровое полотенце, я направляюсь в коридор. Гнетущая тишина квартиры, в которой, кажется, слышен лишь стук моего сердца, вызывает неприятные подозрения о том, что свет погас не случайно. Заглянув в глазок, я убеждаюсь, что на лестничной площадке светло. Выбило пробки?

Медленно, шаг за шагом отступая от двери, я мотаю головой из стороны в сторону. Нет! Я не выйду. Повернувшись спиной, стремглав бросаюсь в спальню. Забравшись с ногами в большое уютное коричневое кресло, что раньше принадлежало моему отцу, я прячу лицо в ладонях – точно как в детстве. Как хорошо, что после ремонта в родительской квартире, я так и не решилась распрощаться с любимым предметом мебели отца. А ведь психолог так настаивала избавиться от кресла, утверждая, что эти ненужные напоминания лишь тревожат меня, будоражат и без того шаткое после трагедии состояние психики. Со стороны подоконника слышится громкое «мяу». Судорожно сжав пальцы, я поворачиваюсь на звук. На меня, не мигая, смотрят два желто-зеленых глаза.

– Касси? – дрожащим голосом обращаюсь к кошке.

Мейнкун изящно спрыгивает на пол с широкого подоконника и плавной походкой мини-пантеры направилась ко мне.

Стоит запустить пальцы в шелковистую черную шерсть, как я испытываю прилив сил.

– Где ты все это время была, негодница?

Касси в ответ лишь выгибает спину, намекая на то, чтобы я не прекращала ласки. Должно быть, она вылезла через форточку и гуляла по крыше, как делала это всегда, смущая соседей своим размером и окрасом. Но сейчас я слишком напугана и взбудоражена происходящим, чтобы отчитывать свою любимицу. Сжав животное руками, словно спасительный меховой круг, отчаянно прижимаю кошку к груди, где как ненормальное бьется сердце.

Кошка принимается выворачиваться из моих рук. Большая массивная голова, увенчанная острыми треугольными ушами с пушистыми кисточками на кончиках, поворачивается в мою сторону.

– Я так устала, Касси, – шепчу я, глядя в острую мордочку черной кошки. По щеке ползет крупная слеза…

Желто-зеленый немигающий взгляд, кажется, проникает в самую душу. Ощущая, как начинают тяжелеть веки, я почти без сил откидываюсь на спинку кресла. Последнее, что я помню, прежде, чем погрузиться в сон, это желто-зеленые глаза Касси, которые, не отрываясь, смотрят в мои…

Проснувшись словно от толчка, я вскидываю ресницы. Сонно щурясь, оглядываюсь в полумраке спальни. За окном все еще темно. Ищуще проведя ладонью по поверхности кресла, слева от себя натыкаюсь на гладкий пластик сотового телефона. Экран загорается холодным голубым светом. Три часа ночи. Надо перебраться в постель, иначе затекут ноги, а утром я просто себя возненавижу за то, что вместо мягкой удобной кровати выбрала сон в три погибели на кресле. Так перенервничала, что почти мгновенно вырубилась, несмотря на такую неудобную позу. Заведя руку за шею, принимаюсь разминать затекшие мышцы. Но прежде, чем я успеваю перебраться на мягкую кровать, что манит мой взор, со стороны приоткрытой двери слышится скрип. Обернувшись, я вижу, как в спальню входит Касси. В темноте глаза кошки горят, как два небольших ярких прожектора.

– Кис-кис-кис, – подзываю к себе любимицу, в надежде, что именно сегодня кошка не будет показывать своенравный характер.

Касси, выгнув черную лоснившуюся спину, поднимает трубой длинный пушистый хвост.

– Вот заведу пса – будешь знать… – бурчу, откидывая с одного края серое покрывало на кровати, недовольная тем, что Касси не торопится отходить от двери.

Глаза кошки почти возмущенно сверкают в темноте, выказывая негодование от моих «угроз».

Усмехнувшись, я качаю головой. Иногда мне кажется, что Касси правда понимает, о чем я говорю.

Кошка, недовольно дернув хвостом, делает шаг вперед, вселяя в меня надежду на то, что я проведу предутренние часы сна в обнимку с домашней любимицей в теплоте и уюте. Но, похоже, у Касси совершенно другие планы. Громко мяукнув, она выгибает спину и скребет передними лапами по ламинату, приоткрыв розовый рот в широком зевке. В темноте явственно мелькают острые белоснежные клыки. Мейкун, сверкая глазами, бросается к стене, возле которой стоит кресло.

Я в недоумении наблюдаю за тем, как она принимается скрести когтями свеже наклеенные обои, жалобно мяукая при этом.

– Эй! – возмущено вырывается у меня, когда кошка, войдя в раж, принимается острыми зубами отрывать куски обоев со стыков. – Ради Бога, Касси, это новые обои!

Недовольно сведя брови, я направляюсь к этому наглому мохнатому усачу. Не обращая на меня внимания, мейнкун усердно работает лапами и клыками, отрывая очередной приличный кусок обоев. Прежде, чем я успеваю добраться до кресла, на верхней части которого вовсю безобразничает кошка, она успевает безнадежно испортить новый ремонт.

– Отлично, – вяло вздыхаю, подбирая кусок флизелиновых обоев с сидения коричного кресла. Некогда красивое классическое изображение теперь варварски изодрано нерадивым домашним животным.

Кошка, громко фыркнув, снова принимается скрести массивными лапами по стене. Когда же она устанет???

Глава 12

Анна

Приглядевшись, я приоткрываю рот от удивления. За обоями прямо в стене виднеется странная глубокая трещина, которой не было раньше. Она берет начало примерно на уровне моего роста и заканчивается у плинтуса. Уже не сдерживая любопытства и удивления, я тянусь к телефону и, включив на нем фонарик, навожу луч прямо на дефект в стене.

Пройдясь указательным пальцем по шершавой темно-серой поверхности, с которой слетела смесь старой штукатурки и краски, я задумчиво тру подушечки пальцев друг о друга. Вдоль позвоночника проходит неприятный холодок. Несмотря на это, я упрямо принимаюсь сдирать обои, что, казалось, намертво приклеились к поверхности стены.

Касси, увидев, что я присоединилась, с удвоенной силой скребет передними лапами, комментируя свои действия громким мяуканьем. Чем больше пространства становится свободным от обоев, тем отчетливее я понимаю, что скрывается за классическим орнаментом. Когда благодаря нашим с Кассандрой усилиям ободран почти весь верх стены, я слезаю с кресла и принимаюсь тянуть его в сторону. Несмотря на то, что тяжелый предмет мебели из-за громоздкости и размеров плохо поддается, мне все же удается оттащить его почти к самой двери спальни. Эту задачу усложняет ковер, который основательно затрудняет передвижение кресла.

Уперев руки в бока, я тяжело вздыхаю, утирая пот со лба, что покрывает раскрасневшееся от усилий лицо мелкими бисеринками. Небольшие прядки светлых волос облепили щеку, доставляя неприятные ощущения. Но, не смотря на все неудобства, я настроена очень решительно. Бросив последний взгляд на кресло отца, прихожу к выводу, что раньше, несомненно, знали толк в мебели. Не то, что нынешние производители, пусть даже и шведские. Упрямо сверкнув глазами, с удвоенной силой принимаюсь за работу. И плевать, что до начала рабочего дня осталась всего пара часов! Все это время я провела очищая стену от обоев. Пальцы нещадно саднит, а голова гудит от недосыпа и переживаний.

Когда солнце озаряет комнату оранжево-желтым светом, я выпрямляюсь и отхожу на пару шагов назад. Как я и думала, передо мной потайная дверь.

Она покрыта толстым слоем краски. Судя по тому, что краска неоднородного цвета и имеет достаточно большую толщину, красили стену далеко не единожды. Интересно, родители знали, что в их комнате имеется скрытая от глаз дверь?

Мои мысли прерывает пронзительный сигнал будильника. Невесело усмехнувшись, я подхожу к прикроватной тумбочке. Это самая странная ночь за весь год. Выяснить, что лекарство, выписанное врачом, – подлог; обдирать всю ночь новые обои после свежего ремонта… Следует отметить, что они влетели мне в копеечку. Кроме того, не стоит забывать о том, что мне пришлось прятаться от собственного жениха, который кроме раздражения, ничего не вызывает. Пожалуй, на сегодня с меня достаточно.

На утренние сборы уходит всего каких-то двадцать минут. Несмотря на отсутствие ночного сна, я довольно бодра. Выпив небольшую чашечку быстрорастворимого кофе, на ходу пробегаюсь пальцами по длинному ряду пуговиц, застёгивая их до самого верха горловины. Убедившись, что ежедневник Регины Эдуардовны по-прежнему лежит там, где я его и оставила – на тумбе, направляюсь в коридор.

– До тебя я тоже доберусь. Даже не сомневайся, – шепчу, предвкушая, как открою злосчастный ежедневник.

Обувая туфли на невысоком каблуке, я мысленно прокручиваю в голове планы на день. Первым делом, нужно отправиться в «Фармализ», а затем вызвать… сантехника? Боже, кого взывают, когда находят потайную дверь? Поправив идеально сидящую на округлых бедрах юбку-карандаш, раздраженно отмахиваюсь от мыслей. Ладно, разберусь!

Я уже собираюсь выйти из квартиры, когда замечаю на коврике у двери мертвую бабочку. Снова… Прежде, чем выйти, аккуратно подцепляю ее носком туфли и отбрасываю в сторону.

Отыскать офис «ФАРМАЛИЗа» оказалось не так уж и сложно. Трёхэтажное здание чем-то напоминает частную элитную клинику, каких раскидано несметное число по всей Москве.

Попав в широкой холл, я сходу направляюсь к стойке ресепшен, где меня доброжелательной улыбкой встречает молодая шатенка.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь? – отложив документы, заверенные крупной печатью с надписью «Фармализ», участливо интересуется девушка, на чьем бейдже указано имя «Светлана».

– Здравствуйте! – поспешно отвечаю я, вынимая из сумочки пакетик с таблетками. – У меня запись на восемь часов. Анализ препарата и его составляющих.

Пальцы Светланы начинают быстро порхать над клавиатурой, выискивая нужную информацию.

– Подскажите, пожалуйста, ваше имя и фамилию. Я найду вас в базе.

– Да, конечно, – крепко сжимая пакетик в ладони, я медленно и четко произношу. – Анна Смирнова.

Спустя две минуты у меня на руках оказывается распечатанный бланк с красной пометкой «оплачено», с которым я незамедлительно направляюсь вверх по лестнице. Мне надо все уладить быстро, не хватало ещё опоздать на работу. Босс точно не погладит по головке. Сегодня как раз запланирована выездная деловая встреча и я, как секретарь- референт, обязана сопровождать Андрея Валерьевича. Нервно бросив взгляд на часы, я ускоряю шаг, отыскивая взглядом тридцать шестой кабинет.

– Извините, вы в тридцать шестой? – слышится в тишине приятный женский голос с другого конца коридора.

Крутанувшими на пятках, я вижу, как ко мне приближается женщина средних лет в белом халате. Поравнявшись со мной, она машинально поправляет на изящной переносице очки в черепаховой оправе. Через толстые линзы видны светящиеся умом и спокойствием серые глаза, обрамлённые густыми чёрными ресницами едва тронутыми тушью.

– Я? Да. Я по записи, – неожиданно для себя я почему-то начинаю нервничать, показывая пакетик с пилюлями.

Женщина, пройдясь по мне быстрым взглядом, полностью сосредотачивает свое внимание на протянутых ей таблетках.

– Это то, что нужно проверить? – она уверено протягивает руку, принимая объект для исследования. – Занятный экземпляр! Подлог? Подделка?

Глаза работницы «Фармализа» загораются профессиональным интересом, а я понимаю, что отдаю свой «секрет» в надёжные руки.

Глава 13

Анна

Спускаясь по широкой лестнице, что ведет к тротуару, я едва не подворачиваю ногу. Громко ойкнув, хватаюсь за перила. Ещё ногу не хватало сломать! Из одного отпуска в другой, только на этот раз больничный мне категорически нельзя. Андрей Валерьевич, конечно, замечательный начальник, каких ещё поискать, но даже его терпению придёт конец, если личный секретарь «учудит» такое перед важной встречей.

Мои мысли прерывает пронзительный звонок, что раздается из внутреннего кармана клатча. Слегка прихрамывая, я спускаюсь вниз и только после этого вынимаю разрывающуюся громкой мелодией трубку.

– Андрей Валерьевич, – начинаю тараторить, сбиваясь с дыхания, – я на Заводской, недалеко от остановки. Сейчас поймаю такси и буду на месте. Что? А, хорошо-хорошо.

Дождавшись, когда босс сбросит вызов, я вымученно плетусь на ближайшую остановку.

Несмотря на то, что автомобиль едет довольно быстро, я стараюсь аккуратно записать все, что диктует Андрей Валерьевич. Периодически отнимая телефон от уха, шеф называет мне трехзначные цифры, фигурирующие в разговоре с поставщиком.

– Да как же так?! – возмущается начальник, округляя светло-голубые глаза каждый раз, как собеседник на том конце провода сообщает ему об изменении цен на тот или иной строительный «продукт». – Это просто форменное безобразие! – наконец, не выдержав, восклицает Андрей Валерьевич, поджимая полные мясистые губы от негодования.

Мне даже кажется, что его редкие волосы с проседью тоже становятся дыбом от праведного гнева.

– Я же только внес предоплату. Вы просто не имеете права повышать ставки, – босс беспокойно стучит пухлыми, словно сардельки, пальцами по затемнённой стеклянной перегородке, разделяющей салон автомобиля с водителем.

Перегородка бесшумно ползет вниз, открывая вид на широкую спину мужчины за рулем.

– Олежа, – обращается начальник к водителю, недовольно сводя широкие мохнатые брови на переносице, – давай, в «Маяк». С этими проблемами можно гастрит заработать, – издав тяжелый вздох, Андрей Валерьевич, откидывается на кожаное сидение автомобиля и поворачивается в мою сторону, как будто только сейчас вспоминает о существовании своего секретаря. – Нет, ну ты слышала? Просто уму непостижимо! Поднять ключевые ставки на двадцать процентов и это после того, как мы вместе в сауне парились.

Острым слухом я улавливаю, как босс бросает что-то наподобие «а ничего у них не треснет?» Начальник, поправив широкий не модный, будто из девяностых годов, галстук, неожиданно улыбается, от чего его круглое лицо мгновенно становится добродушным.

– Ничего. Вот отобедаем, а там все уладится. Не дело это – решать проблемы на голодный желудок.

Смущенно улыбнувшись Андрею Валерьевичу, я думаю о том, что предпочла бы перекусить в местной столовке пирожком с ливером, чем пробовать разносолы с начальником в ресторане. Как-то не удобно… А когда смущаешься и вовсе кусок в горло не полезет.

Андрей Валерьевич в предвкушении потирает руки и вновь в силу привычки поправляет галстук.

Как же у меня чешутся руки перевязать этот устаревший во всех смыслах темно-синий «узел» на шее босса. Но я все же решаю, что моя помощь будет совершенно не уместна.

Спустя пару минут, вяло ковыряясь в «Цезаре» я с нетерпением жду, когда же наступит этот момент – шеф утолит голод. Обведя просторный зал ресторана безразличным взглядом, тянусь к салфетке. Ну, по крайней мере, он так занят измельчением стейка челюстями, что, слава Богу, я избавлена от необходимости поддержания светской беседы. Незаметно для себя я принимаюсь вырисовывать незамысловатые линии на бумажном белом прямоугольнике, той самой ручкой, которой совсем недавно стенографировала записи в машине.

– Регина! – восклицает громко директор, заставляя меня отложить салфетку и насторожено обернуться.

Проклятие! Вся моя сущность мгновенно превращается в сплошной напряженный комок нервов, сотканный из неприязни и какого-то инстинктивного отторжения. Регина Эдуардовна… и Дмитрий Воронов идут прямо к нашему столику. Оба статные, без единой складочки на деловых костюмах – этакие идеальные сотрудники крупной фирмы. По тому, как сведены густые брови молодого мужчины, можно сделать вывод, что он еще зол за происшедшее накануне. Остановившись возле нас, Дмитрий кивает в знак приветствия и прячет руки в карманах брюк.

– Добрый день, Андрей Валерьевич, – мягким, так похожим на мурлыканье кошки, голосом здоровается Регина. Подкрашенные неизменной ярко-красной помадой полные губы будто нехотя раздвигаются в легкой улыбке. – И вы, Анна, здесь.

– Здравствуйте, – сухо откликаюсь я, протягивая руку к стакану с минеральной водой и делая небольшой глоток, от которого миллиард пузырьков взметнулись вверх, щекоча нёбо.

Холодный взгляд зеленых глаз мажет по мне из-под густых черных ресниц, словно острие кинжала. Змея подколодная! Как же сложно притворяться друг перед другом. Маски почти сорваны. Теперь их сдерживает лишь тонкая лента, что готова в любую секунду развязаться и выпустить наружу всю неприглядную правду.

– Как вы себя чувствуете, Анна? – интересуется женщина, сканируя меня откровенно изучающим взглядом, должно быть, выискивая в моей внешности или поведении так волнующие ее изменения.

Ответив ей не менее холодным взглядом, я приподнимаю подбородок, прежде чем произнести:

– Спасибо за беспокойство. Все просто чудесно.

Неужели только я заметила, как на секунду губы Регины исказились раздражением? Кажется, того и гляди, меж красных губ мелькнет тонкое змеиное жало, напитанное ядом.

Женщина едва заметным жестом одергивает пиджак, выдавая этим непроизвольным движением свое далеко не такое спокойное состояние, как она хочет показать.

Глава 14

Анна

Притворство доброты отталкивает куда больше, чем откровенная злоба, а в истинных чувствах этой женщины я не сомневаюсь ни на йоту. Никакое притворство не может длиться вечно. Всему приходит конец. Регина ведет какую-то двойную игру, правила которой известны пока, к сожалению, только ей. Но я на пути к истине.

– Замечательно, – отзывается Регина Эдуардовна без энтузиазма, прекрасно понимая, что я блефую. Ее рекомендации сразу же полетели в мусорное ведро, как только я вышла из кабинета. – Отрадно такое слышать.

Ну, да, Иуды тоже научились носить кресты. За красивым лицом прекрасно скрываются коварство и надменность. Только вот она не рассчитала одно: я – человек, который тонко чувствует фальшь. А теперь, когда я бдительна, ангельские улыбки Регины мне кажутся злобными оскалами монстра. Ничем иным, как хитро расставленными ловушками. И дичь, на которую она объявила охоту, – это я.

– Аннушка, – обращается ко мне Андрей Валерьевич, даря отеческую улыбку, приподнимаясь на стуле. – Думаю, на сегодня ваш рабочий день окончен.

Регина Эдуардовна, кажется, поражена еще больше моего. Бросив взгляд на изящные часы на левой руке, она, не выдержав, произносит:

– Пять часов, Андрей Валерьевич! Очень важно, чтобы сотрудник работал до конца рабоче…

Директор, несмотря на неуместное замечание со стороны психолога, останавливает Регину жестом руки и вынимает из кармана темного пиджака увесистое портмоне. Андрей Валерьевич принимается быстро считать зеленые купюры, что, шурша, мелькают между его полными пальцами.

– Мы сегодня с Анной Викторовной славно поработали, – начальник четко дает понять эти словами, что его решения не обсуждаются и, тем более, не подлежат критике.

В этом весь мой босс! Словно мягкий плюшевый медведь на вид, он имеет хватку бульдога, вцепившегося с остервенением в плоть соперника.

Скрыв бешенство за очередной улыбкой, Регина, щурясь, наблюдает за тем, как я, забрав ручку и блокнот со стола, прячу «рабочие инструменты» в сумочку. Но стоит мне поднять глаза, как я вижу, что взгляд психолога прикован отнюдь не ко мне. Зеленые глаза, буквально сверлят взглядом салфетку, которую совсем недавно я использовала от скуки вместо холста. Каким-то непостижимым образом плавные линии, выведенные синими чернилами, объединились, образуя легко узнаваемые очертания бабочки с оригинальным названием «голубой Морфо».

Дмитрий Воронов, словно очнувшись, подхватывает меня под локоть, и хрипло произносит:

– Я отвезу Анну.

Андрей Валерьевич, далекий от интриг и лицемерия, лишь согласно кивает.

– Регина Эдуардовна, прошу вас, – галантно произносит начальник, предлагая руку штатному психологу. – Нам с вами как раз по пути. Хотелось бы заглянуть в ваш кабинет, как раз на мой любимый красный диван.

Лицо директора заливается густой малиновой краской, когда мужчина понимает, что фраза звучит уж слишком двусмысленно.

Дима же, воспользовавшись ситуацией, еще крепче сжимает мой локоть, вызывая небольшой приступ паники.

Регина, не смея перечить начальству, с неохотой принимает пухлую широкую ладонь Андрея Валерьевича, прежде чем последовать за мужчиной. От неё буквально на физическом уровне веет досадой.

– Пусти, – цежу я сквозь стиснутые зубы, когда мы остаемся наедине. Я пытаюсь высвободить руку из крепкого захвата. – Если не отпустишь, я устрою скандал!

Дима, приподняв бровь, измеряет меня снисходительным взглядом. Но, должно быть, мое решительное лицо и бурно вздымающаяся грудь убеждают его в том, что я не блефую. Процедив какое-то нелицеприятное ругательство, он все же ослабляет хватку.

– Я отвезу тебя домой, Аня, – тихо произносит жених.

Несмотря на ощущение опасности, все чресла будто сковало. Словно послушная марионетка, я следую за Вороновым. Выйдя из здания, Дмитрий целеустремлённо ведет меня к припаркованному автомобилю. Увидев знакомую «Ауди», я чувствую, как учащается дыхание, думая о том, что…

– Перестань паниковать и придумывать всякие ужасы.

Стиснув зубы, я позволяю усадить себя на переднее сидение. Гневно сверкаю глазами, когда Дима заботливо протягивает ремень безопасности, защелкивая его на уровне моего бедра. Я слежу за тем, как Воронов обходит машину, после чего усаживается на водительское место.

Плавно заведя мотор, мужчина уверенно пускает машину по дороге.

– Я так понимаю, ежедневник у тебя.

Облизнув в одно мгновение пересохшие губы, я встречаюсь взглядом с Вороновым в зеркале дальнего видения.

– Можешь не отвечать, – ошарашивает меня мужчина, поворачивая руль влево.

Минут десять мы едем молча. Я стараюсь смотреть прямо перед собой, да и Воронов, судя по всему, не горит желанием общаться. Замелькавшие знакомые пятиэтажки за окном подсказывают, что мы совсем рядом с моим домом. Остановившись на обочине дороги, напротив которой был мой дом, Дима всем корпусом разворачивается в мою сторону. Я с недоумением смотрю в синие, словно штормовое море, глаза. Стараясь действовать незаметно, нащупываю ручку автомобиля, а второй рукой ловко отстегиваю ремень безопасности, неприятно впившийся в кожу живота. Все бы ничего, но у Воронова всегда были серо-голубые глаза. Дима молча наблюдает за моими попытками сбежать. Когда я открываю дверь и выскакиваю наружу, он проводит по волосам, что явно стали намного темнее.

– Будь осторожна, Анна, – произносит Воронов.

Продолжая тревожно смотреть на мужчину, я почти шепчу непослушными губами:

–Что…

– Здесь очень опасная дорога. Смотри по сторонам.

Глава 15

Анна

Ощущая, как тело сотрясает мелкая дрожь, я отступаю на шаг, потом на еще один… Пальцы с силой стискивают сумочку. Развернувшись, я бросаюсь на противоположную сторону дороги. И уже когда перехожу через пешеходный переход, рискую обернуться. Мне хочется поднять руки и протереть глаза. Ведь за рулем сидит мужчина, который не имеет почти ничего общего с Дмитрием Вороновым.

Заметив мой взгляд, синеглазый брюнет заводит мотор. Шины взвизгивают, оставляя на асфальте темные следы, прежде чем унести прочь синюю «Ауди» оттенка металлик.

Я с силой щипаю себя за руку. Главное правило реальности – не запутаться в своих иллюзиях.

– Извините, а долго еще? – я бросаю полный нетерпеливости взгляд на мужчину в темно-синем комбинезоне, что уже больше часа возится со стеной в моей спальне.

Рабочий вскидывает на меня уставшие красные глаза и, потерев ладонью небритую тёмную скулу, произносит низким голосом:

– Минут десять, девушка.

Сдержав тяжелый вздох, я переступаю через разбросанные на полу инструменты и обрывки обоев. Не люблю пускать посторонних в дом, но желание узнать, что же скрывается за таинственной дверью, слишком велико. Я машинально дотрагиваюсь до веревочки на шее. Это давно уже вошло у меня в привычку. Будто спрятанный от чужих глаз ключик может защитить или добавить сил. Благодаря ему я всегда чувствую присутствие папы. А в связи с последними событиями мне так не хватает поддержки…

Усевшись на табуретке возле кухонного окна, я подношу к губам небольшую чашечку с кофе. Конечно, сомнительная затея пить бодрящий напиток на ночь, но глядя на серые сбившиеся в одну большую кучу облака, невыносимо хочется ощущения теплоты и уюта. Задумчиво мазнув взглядом по осыпающимся с деревьев желтым листьям, тянусь к сотовому телефону, лежащему на подоконнике. Я, конечно, понимаю, что анализы вряд ли будут готовы сегодня, но… Пусто. Задавив неприятное ощущение разочарования, я откладываю сотовый в сторону.

– Готово! Хозяйка?

Встрепенувшись от громкого голоса рабочего, я неловко соскакиваю со своего места. Горячий напиток, выплеснувшись из чашки, заливает белый пластик подоконника.

– Проклятье… – ворчу едва слышно. – Иду!

Схватив телефон прежде, чем до него доходит кофейная лужа, я спешу к мастеру.

Мужчина стоит напротив полностью очищенной стены, деловито уперев руки в бока.

– Ну, что? Вскрываем? – интересуется он, небрежно кивнув головой в сторону двери. – Девушка?

– А? Да-да, вскрываем.

Рабочий, подхватив с пола металлический лом, принимается усердно возиться со стыком между дверью и стеной. Сжимая руками в синих тканевых перчатках лом, он с силой надавливает на дверь. Старинная и слабая на вид конструкция не сдвигается ни на миллиметр.

Предвкушение, восторг неизведанного и чего-то тайного рождает в груди щемящее чувство. Оно словно предупреждает о чем-то. О том, что впереди ждут серьезные перемены.

– На совесть сделали, – отмечает мужчина, стирая со лба мелкие капли прозрачного пота из-за приложенных титанических усилий. – Должно быть, какой-то внутренний замок не дает. Ешкин-дрын!

Рабочий так смешно ругается, что я, не удержавшись, издаю негромкий смешок. Но, скорее, была нервная реакция на происходящее. Ведь мое терпение уже буквально висит на волоске.

– Может, я смогу чем-то помочь? – подойдя ближе, я из чистого любопытства провожу пальцем по шершавой поверхности – прямо там, где обычно бывает замок.

– Ай! – вскрикиваю, резко отдергивая руку. – Проклятие!

Неожиданно резкая боль пронзает палец, заставляя поднять руку на уровень глаз и присмотреться. Прямо из подушечки указательного пальца торчит крохотная щепка. Несмотря на свой размер, она глубоко проколола гладкую кожу. Я с досадой смотрю, как выступившая крупная капля крови течет вдоль пальца. Я невольно задумываюсь, делала ли прививку от столбняка. Подцепив ногтями занозу, ловко избавляюсь от острой деревянной иглы.

– Придержите здесь. Надо надавить, – бросив на меня косой взгляд, просит мастер, явно не проникшись моей неудачей.

Не имея желания выглядеть «кисейной барышней», я с легким внутренним негодованием, несмотря на пульсацию в пальце, прижимаю ладонь к поверхности двери – прямо там, где только что «словила» занозу. Палец неприятно саднит. Еще эта пульсация… Неожиданно я чётко понимаю, что пульсирует вовсе не ранка, а деревянная поверхность. Прежде, чем я в полной мере осознаю происходящее, слышится щелчок и… дверь с легким неприятным скрипом приоткрывается.

Мастер бросает на меня возмущенный взгляд.

– Молодежь! Только время потерял. Если знали, как открыть, зачем мне столько времени голову морочили?!

– Я не знала, правда, и… – бормочу я, краснея от неловкости.

– Оплатите услуги. Я пойду, – негодует рабочий, принимаясь складывать в сумку разбросанные по полу инструменты. – И еще, если вы не знали, вынос мусора в мои обязанности не входит, – зачем-то добавляет он, закрывая черную молнию и закидывая сумку на плечо.

Мне ничего не остается, как последовать за рабочим в коридор. Расплатившись и закрыв за ним дверь, спешу назад. Ну, что же, дело осталось за малым. Я уверенно протягиваю руку и толкаю дверь.

Глава 16

Анна

Вся эта ситуация с потайным ходом напоминает конфету в красочной обертке. Я даже не представляю, что там скрывается внутри, но не сомневаюсь, что это нечто особенное. Плечи понуро опускаются, уголки губ ползут вниз. Ну, как же так…

Предвкушение иногда обещает намного больше, чем то, что за ним следует. Комната, представшая моему взору, абсолютно пуста. Волнение и ожидание сменяются подавленностью и разочарованием. Не знаю даже, чего именно я ожидала, но реальность оказалась намного проще моих фантазий.

Темная комната не представляет из себя ничего особенного. Просто бетонная коробка с четырьмя углами. Присмотревшись внимательнее, я вижу лежащий в левом углу предмет. Приоткрыв дверь шире, я получаю возможность его разглядеть – старинный канделябр. Весь в пыли и сизой паутине, он выглядит так, будто его не трогали много лет.

Все же любопытство побеждает. Преодолев брезгливость, смахиваю прочь паучьи труды с золотистой поверхности. Подсвечник оказывается довольно увесистым. Как сказал бы отец – добротным. Он выполнен из меди. Мне даже удается разобрать рисунок.

На канделябре была изображена космическая змея Ананта* – символ начала и конца жизни. Не простой канделябр… Такая вещица могла бы стать изюминкой в коллекции любого уважающего себя коллекционера, если как следует отмыть и почистить ее.

Я выхожу из тайной комнаты, которая, по сути, оказывается всего лишь чуланом, крепко сжимая в руке пыльный подсвечник. Если сегодня я опять останусь без света, точно знаю, чем воспользоваться, чтобы исправить это.

Лениво переключая каналы по ТВ, я то и дело задумчиво поглядываю на ежедневник, лежащий на самом углу стеклянного журнального столика. Где опять носит Касси? Наглая кошка взяла привычку где-то пропадать целыми днями. Лишь под вечер этот комок шерсти с острыми белоснежными зубами появлялся через форточку спальни, щуря от удовольствия наглые желто-зелененые глаза. Но я слишком люблю это независимое создание, чтобы закрывать выход из квартиры.

«А чем еще заниматься кошке, когда я целыми днями на работе?» – оправдываю тут же свою любимицу.

Меня волнует лишь одно: чтобы это пушистое чудо не ловило в подвалах мышей себе на обед.

Машинально взявшись за веревочку, на которой висит ключик на шее, я провожу подушечкам пальцев по гладкой прохладной поверхности без единого дефекта. Привычно покручивая золотистую подвеску, вновь бросаю задумчивый взгляд на коричневый ежедневник с красным отливом. И вдруг меня словно осеняет. В голове будто что-то щелкает…

Да нет! Бред! А что, если… Не-ет, не может быть! Но босые ноги уже ведут по мягкому ковру к кофейному столику, чтобы проверить нереальное предположение. Словно доказывая самой себе абсурдность дикого предположения, я снимаю с шеи веревочку с ключиком. Опустившись на колени перед столиком, провожу ладонью по поверхности ежедневника, будто смахивая невидимую для глаз пыль, а затем переворачиваю увесистый органайзер обратной стороной.

Требуется лишь мгновение, чтобы найти взглядом ту самую выемку, что не дает моему воображению покоя вот уже несколько дней. Приложив ключ зазубренной частью к небольшому отверстию, я слегка надавливаю. Ключ, на мгновение застопорившись, наконец-то поддается, погружаясь туда, где, судя по всему, находится скрытый механизм.

Сердце тут же бросается вскачь – так, что я непроизвольно задерживаю дыхание. От волнения на щеках вспыхивает румянец, окрашивая не только скулы, но и даже часть шеи и декольте. Он подходит! Я просто не могу поверить, что это происходит. То, что казалось пару мгновений назад глупой мыслью, приобретает совершенно другие очертания. Это невероятно, загадочно. Но лучше загадки, чем полное отсутствие ответов и непонимание того, как действовать дальше.