Читать онлайн Мой любимый монстр бесплатно
1
Я захожу в тёмный гулкий дом, и выдыхаю.
Алика нет дома.
Я одна.
Значит, я приехала раньше него, бояться нечего.
Поднимаюсь по широкой высоченной лестнице на второй этаж и иду в нашу с ним спальню.
Я так редко бываю здесь одна, как будто это не мой дом.
Хотя, если подумать, что здесь моего?
Вся эта роскошь, которая окружает меня, принадлежит ему. Все эти картины известных современных художников по баснословной цене, которых я никогда не понимала. Эти дорогущие старинные персидские ковры, которые присылают Алику его партнёры прямо из Ирана и Сирии, эти бронзовые и мраморные статуи, расставленные по нишам в нашем огромном холодном доме. И все эти книги в нашей библиотеки в английском стиле, из которых Алик ни прочитал и строчки.
Зачем ему это всё?
Просто так положено.
Никто не поймёт, если уважаемый успешный бизнесмен, владеющий несколькими процветающими бизнесами в регионе, не будет этого всего иметь.
Хотя все прекрасно понимают, как ему досталось всё это богатство. Алик победил всю братву и остался единственным криминальным авторитетом, которому подчиняются все шайки помельче.
И если в далёкие девяностые бандиты ходили в спортивных штанах, малиновых пиджаках и ездили на мерсах, то сейчас они просто приоделись в костюмы от Loro Piano и пересели на бронированные майбахи и порше.
Да даже я принадлежу ему. Целиком и полностью. До каждой косточки. До каждой царапинки на своей коже. До крошечного шрама над верхней губой, который достался мне в наследство.
Я захожу в свою спальню, не включая свет. Хочется просто зайти и упасть на свою кровать, не раздеваясь. Провалиться в шорох мягких прохладных простыней, ласкающих разгорячённую кожу. Почувствовать наконец-то, как время принадлежит мне. Как я сама принадлежу самой себе.
Хотя бы на эти несколько минут, пока мой муж не вернулся домой откуда бы то ни было.
Потому что мне совершенно наплевать, где он и с кем.
Но, похоже, я ошиблась: на моей огромной супружеской постели я вижу, как мой муж, поставив перед собой на четвереньки какую-то разукрашенную девицу, трахает её прямо сзади, крепко обхватив её за трясущиеся упругие ягодицы.
Я застываю в изумлении.
Такого Алик себе ещё никогда не позволял.
Прямо у нас дома?!
Девица начинает стонать, словно ей дали команду, и я продолжаю смотреть, как её отвисшие под собственной тяжестью груди, колышутся от толчков, как два каких-то белых экзотических плода, пока мой муж лупит её со всей силы по раскрасневшимся румяным ягодицам.
Он поднимает лицо и видит меня.
Его рот растягивается в порочной дьявольской улыбке.
Я хочу уйти. Я не могу смотреть на это.
Но мой муж приказывает мне:
– Не смей уходить!
И я остаюсь стоять на месте.
Я не смею его ослушаться, потому что слишком хорошо знаю, что может мне быть за это.
Я ведь живу с ним уже целых пять лет.
Девица смотрит на меня затуманенным взглядом, прикусывая нижнюю алую губу, и по её поблескивающему в слабом свете ночника лицу растекается подтёками тушь. Такое ощущение, что моё присутствие ей доставляет не меньшее удовольствие, чем и моему мужу.
Она ахает и стонет, пришёптывая:
– Да, да, так, мой сладкий! Трахни меня, сильнее! – и её тело уже подёргивается в диком невероятном ритме, пока Алик ускоряет свой темп, долбит эту стонущую от наслаждения девку, а может быть, стонущую на заказ?
Я не знаю.
За столько лет сколько их было: я потеряла им счёт. Сотни. Тысячи.
Но он никогда не отпустит меня. Никому не отдаст.
Я ведь его собственность. Принадлежу ему, как всё в этом доме. С чего бы вещи желать уйти от своего хозяина? У неё нет души и воли.
Я отворачиваюсь. Я больше не могу на это смотреть.
И сразу же слышу рык Алика:
– Я сказал смотреть!
И я снова поднимаю лицо и не свожу глаз со своего мужа, который смотрит на меня в упор, и я отчётливо вижу, что он сейчас кончит. Прямо в распростёртую под ним девку. Он застывает на секунду, и с диким рыком замирает, чтобы потом отшвырнуть её прочь, как ненужную и использованную куклу.
Девка летит с дикими воплями то ли экстаза, то ли обиды, в сторону, на пол, а мой муж встаёт на ноги и направляется ко мне.
Подходит вплотную и берёт меня за подбородок, до боли сжимая его. И у меня всё внутри переворачивается от ненависти.
Которая кипит в моём сердце.
Я знаю, что сейчас будет.
Он приближает свое мужественное порочное лицо к моему. Всё равно такое красивое, что у меня каждый раз перехватывает дух. И даже шрам на левой скуле не может испортить его.
Он целует меня. Крепко. Страстно. Взасос.
И у меня в животе мгновенно холодеет, как будто я ухаю вниз с огромной высоты на американской горке.
Только американцы эти горки называют «русскими».
И я замужем за самым настоящим главарём русской мафии.
Безжалостным, жестоким и опасным.
Который любит меня так, как может любить такой безжалостный и извращённый человек.
И я делаю то, что делала все эти годы: подчиняюсь ему. Качусь с ним вниз на огромной захватывающей дух скорости. И мне не выбраться из этой кабинки под названием «любовь».
Наши языка сплетаются, я со всей силы, яростно, кусаю Алика за губу, и прокусываю её, и мне в рот гранатовым железным соком брызгает его бешеная густая кровь.
Я слышу, как очухавшаяся девка подаёт голос:
– Это что твоя жена? Вы что, ненормальные?
И мой муж, поворачиваясь к ней, рычит:
– Проваливай! Ещё хоть слово про мою жену, и я убью тебя!
И она точно знает, что он не шутит.
И я это знаю наверняка.
2
Мы остаёмся одни. В этом гулком холодном доме. Который так и не стал моим за все эти годы.
И я поёживаюсь от озноба. И страха.
– Где ты была? – совершенно спокойно спрашивает меня мой муж, и со стороны может показаться, что заботливый супруг интересуется у своей жены, как она провела день.
Но только не мне. Я знаю, что должна быть предельно осторожной, чтобы не выдать себя.
– Да так, ходила сегодня на пилатес, – равнодушно пожимаю я плечами, как будто это не я только что застукала у себя в спальне собственного мужа, сношающего какую-то грязную девку.
Ведь я, как никто другой знаю, что это была всего лишь прелюдия.
Прелюдия, чтобы разделаться со мной.
– На пилатес? – переспрашивает, словно проверяя меня, мой муж, и подходит ко мне вплотную. Всё еще полностью раздетый, как и был, когда я застукала его с этой проституткой. – И с каких это пор, скажи мне, ты вдруг полюбила пилатес? – в его хищных глазах пляшут бешеные дьявольские огоньки, и он стоит совсем близко, принюхиваясь, словно дикий зверь.
Что он хочет учуять?
Запах чужого мужчины?
Но я всегда принимаю душ.
После занятий спортом.
Алик втягивает ноздрями воздух, прижавшись к моей шее, и я вся начинаю дрожать.
Он всегда так действует на меня. И даже сейчас, когда я безумно боюсь его.
Но и безумно хочу.
Рука моего мужа задирает подол моего скромного платья до колена6 ничего более откровенного я никогда бы не могла себе позволить на людях, и пробирается выше, к моим трусикам.
Проводит пальцем по тонкому батисту.
– А ты ведь меня хочешь, малыш, – удовлетворённо произносит он хриплым от возбуждения голосом, и я чувствую, как мне в живот упирается его возбуждённый член. – Ты уже совсем мокрая, – прижимает он меня к себе, стискивая в своих стальных объятиях, и я сама себя ненавижу в эти моменты.
В моменты, когда он домогается меня.
И когда я безумно совершенно бесконтрольно желаю его.
Словно он меня околдовал, взял в свой безвременный плен. Навсегда.
– Смой с себя для начала эту шлюху. Ты воняешь, – дерзко отвечаю я своему опасному мужу, и вижу, как начинают ходить желваки под его кожей.
– А ты что, ревнуешь, малыш? – спрашивает он меня, и его палец пробирается выше, раздвигает мои складочки, вторгается в мой запретный терем.
– К проститутке? – усмехаюсь я. – Чтобы ревновать, надо любить, ведь правда? – смотрю я на него, не отводя взгляда, и понимаю, что я это сказала зря.
– Значит не любишь?! – и два пальца начинают трахать меня. – И вся течёшь, когда я подхожу к тебе? – уже грубо рвёт он на мне моё дорогое платье, как порвал до него тысячи других. – Я же знаю, что ты меня любишь, – кусает он меня за шею.
И я вскрикиваю. От боли. И острого наслаждения.
Алик хватает меня, как тонкую тростинку и взваливает себе на плечо, направляясь в ванную. И я болтаюсь в разорванной одежде, пока он совершенно голый несёт меня и ставит прямо в душевую кабинку.
Ставит меня на холодный итальянский мрамор и включает душ.
И я задыхаюсь под едва тёплыми струями, которые струятся по моим волосам, лицу, одежде, смывая с меня всю мою напускную смелость и дерзость.
А Алик срывает с меня лоскуты прилипшей одежды, отбрасывая их на пол, и поворачивает к себе спиной, крепко намотав мои длинные светлые волосы себе на кулак.
– Ну что, теперь я достаточно чист для тебя, малыш? – хрипит он мне на ухо, кусая за загривок, и бешеное тепло разливается по низу моего живота, прямо перед тем, как член моего мужа яростно врывается в меня, и я вся растекаюсь по успевшему нагреться кафелю, расплющиваюсь грудью и животом по плитке, пока мой ненасытный зверь сильными толчками трахает меня, оттягивая мою голову назад за волосы.
За все эти годы, что мы вместе он слишком хорошо изучил моё тело, слишком хорошо знает, на какие кнопки надавить и за какие ниточки потянуть. И я в его руках – лишь безвольная живая кукла.
Кукла, которая его ненавидит.
Но не может жить без него.
И я сама никогда не вырвусь из этого порочного круга, я это уже поняла.
– Я же знаю, что тебе нравится, малыш, – рычит он мне глухим голосом на ухо Алик, – как тебе нравится, – впечатывает он меня в стенку душевой кабины, пока моё содрогающееся о наслаждения тело растворяется сахарной ватой под дождевыми тёплыми струями. – Вот так, – глухо стонет он, пока я кричу от сладких конвульсий, кончая в меня.
Он одержимо безумно хочет детей. От меня.
И я так же одержимо и безумно боюсь забеременеть.
Потому что тогда я потеряю окончательный контроль над собой и своей жизнью.
Сейчас у меня есть хоть какая-то иллюзия, что я хозяйка своей судьбе.
Но только до тех пор, пока я одна.
И сегодня я была у своего гинеколога, которая поставила мне новую спираль вместо старой.
Никто не должен об этом знать. Потому что если бы Алик нашёл у меня таблетки, он бы меня убил. Расквасил бы моё лицо в кровавый фиолетовый ком, а потом бы ещё и отымел.
Это я знаю наверняка.
И ненавижу себя за то, что не могу убежать от него.
Не могу никуда скрыться.
Найти в себе силы сделать хоть что-то стоящее в этой жизни.
Сегодня мне просто повезло, что мой обман не вскрылся. Хотя я уверена, что Алик прикажет проверить мою студию пилатеса, и там, конечно же, подтвердят, что я там была. А как же ещё. И подтвердят, что там были только женщины.
Потому что я не могу появляться в спортивном клубе, если на меня там будут пялиться другие мужчины. Это я уяснила для себя сразу, как только Алик взял меня себе.
Купил. Забрал за долги.
Просто присвоил себе, как драгоценную вещь.
Как одну из тех, какими набит наш огромный безжизненный замок.
3
Мы лежим на смятых простынях после наших жарких занятий любовью, потому что то, чем мы занимались – это любовь?
Или я всё-таки совсем не разбираюсь в жизни?
Алик навалился на меня всем своим огромным тяжёлым телом, даже сейчас, рядом с ним, в нашей спальне, не отпуская меня ни на секунду от себя.
От своего контроля.
А я смотрю в потолок с вертящимся там вентилятором и думаю, думаю, думаю.
Думаю, как мне исправить мою навсегда поломанную жизнь.
Смириться и жить рядом с этим монстром? До тех пор, пока он не умрёт? И хотя Алик старше меня на двадцать пять лет, я уверена, что он унесёт меня за собой в могилу.
Он никогда не оставить меня.
Я замужем за ним уже пять лет, но живу с ним уже намного дольше… И я – его любимая игрушка, которая ему никогда не надоест.
Раньше я по наивности думала, что если я буду плохо выглядеть, то он разлюбит меня, охладеет. Найдёт себе новую забаву!
Но я была так глупа! Алик не позволяет мне есть лишнего, особенно на ночь: мой рацион рассчитан до калории, а если мы идём в ресторан, то она заказывает всё сам. И пока он наслаждается сочным жирным стейком и шоколадным муссом, я ковыряю очередной салатик без заправки.
И наверное, поэтому занятия спортом – это, пожалуй, пока ещё то единственное, что мне не запрещено. Потому что Алик всегда любил во мне мою девичью полудетскую гибкость, и когда я после двадцати наконец-о стала немного по-женски округляться, он сразу же посадил меня на жесточайшую диету. До конца моих дней.
У меня нет собственных денег, мои расходы контролируются до каждой копейке, и Алик всё проверяет по моей кредитной карте.
И если вдруг в магазине вместо размера XS мне нужен S, от я знаю, что вся следующая неделя для меня будет настоящей пыткой: практически на хлебе и воде. И овощах. Мне ведь нужны витамины, правда?
Алик хочет от меня детей. Много детей, будь его воля, я бы ходила непрерывно беременная, но я всегда ставлю спираль, и он до сих пор меня не вычислил. Меня и моего гинеколога, которая рискует своей жизнью, соглашаясь на это.
Я ходила на все возможные процедуры, меня исследовали под микроскопом, пока не вынесли вердикт, что я совершенно здорова, и единственное, что смог посоветовать нам доктор – это чаще заниматься сексом.
Если бы он знал, как часто мы этим занимаемся!
И если бы другие женщины считали это верхом своего счастья, то для меня это всегда риск. Риск потерять свободу. Риск потерять саму себя.
Я не хочу от него детей. Я безумно боюсь этого, потому что я не знаю, что он сможет сделать с ними. У таких людей не должно быть детей.
Но Алику нужны наследники. Наследники, которые возглавят его империю. Которую он построил за двадцать лет на костях и крови своих бывших друзей и братвы.
Я вижу иногда восхищённые взгляды девушек и женщин, которыми они одаривают моего мужа: очень привлекательного, хищного, мощного, в его этих дорогих итальянских костюмах, которые он просто обожает, и читаю дикую зависть в их глазах, когда они смотрят на меня. Всегда скромно одетую в платья ниже колен. Без декольте и вырезов.
Чтобы никто кроме него не смог любоваться мной.
Влюбиться.
Возжелать меня.
Потому что любому грозит за это смерть.
Единственное, что Алик любит ещё больше, чем демонстрировать свою власть, это демонстрировать своё богатство. Поэтому если все мои наряды хоть и дорогие, но очень скромные, и только намётанный взгляд может узнать в них очень известные бренды, то украшения на мне всегда безумно, неприлично дорогие.
Я просто всегда обязана носить серьги, кольца, бриллиантовые и изумрудные колье. Чтобы все видели, что у Алика самая дорогая игрушка. Цацка.
Иногда я горько усмехаюсь своему отражению в зеркале – я напоминаю себе чёрный бархатный манекен из ювелирного магазина, на который вывесили весь ассортимент.
И в этом моё спасение, я знаю это.
Я бы давно попробовала сбежать от него. Но я не могу. Потому что я должна думать о Маше. О своей маленькой сестрёнке, которая полностью зависит от меня, когда не стало наших родителей.
Точнее, банда Алика убила их. Убрала с дороги конкурентов. А меня он взял себе как трофей. Как древние князья брали себе жён и дочерей убитых ими врагов.
И если Маша была ещё совсем маленькой, и мне удалось пока скрыть, спрятать её от него в дорогой частый пансионат в другой стране, то я осталась жертвой на заклание.
Но мне уже нечего терять.
Но я очень хочу, чтобы у моей младшей сестрёнки было будущее. И я всё для этого сделаю. Она закончит обучение в школе, а потом поступит в институт, не возвращаясь сюда. Уж я-то об этом позабочусь. Сделаю всё, что буде в моих силах.
И теперь, когда мой муж бормочет что-то во сне, я лежу под ним, сжавшись в комок, лишь бы он не проснулся. Потому что ночь, пока он бродит где-то в потёмках своих снов – единственное время, когда я принадлежу сама себе. Я ещё раз прокручиваю в голове все свои планы, алгоритмы, варианты, которые сложились у меня в голове в паззл за все эти годы, чтобы иметь хоть какую-то надежду.
Надежду на спасение от этого ада.
И когда я убеждаюсь, что нигде не прокололась, и меня пока никто не смог поймать с поличным, я слышу, как Алик бормочет мне что-то сонное на ушко, а его член уже упирается в моё голое бедро…
И я пронимаю, что моё тело сейчас меня снова будут вбивать и таранить, пока я не забьюсь в сладостных муках, которые я всегда испытываю с ним.
И каждый раз сама себя ненавижу за это…
4
Рано утром мы сидим как ни в чём ни бывало в нашей огромной столовой, я как, всегда, ем что-то очень полезное и безвкусное, и только встаю, чтобы налить себе кофе: я совсем не выспалась, как Алик рычит на меня:
– Никакого кофеина, я сказал. Ты это прекрасно знаешь.
И я, скрепя сердце, беру пакетик с ромашковым чаем.
Всегда этот ромашковый чай! Я ненавижу его! Так же, как все эти бесконечные листья салата и брокколи!
А Алик продолжает, глядя мне в глаза и с удовольствие отпивая свой крепкий-прекрепкий эспрессо:
– Ты должна родить мне здорового ребёнка. Поэтому ты будешь пить, есть и делать, что я скажу, поняла?
И я лишь с вызовом смотрю на него.
– На этой неделе мы пойдём к врачу. Моему врачу. Которого я выбрал. И мне по хер, что он скажет. Ты. Должна. Забеременеть, – цедит он каждое слово.
И у меня всё обрывается внутри. Что я буду делать?!
Надо срочно бежать и вынимать спираль, которую я только вчера установила?!
Если Алик и его доктор обнаружат её, то меня убьют.
Хотя нет, ему я нужна живой, но я даже боюсь представить, что он сможет сделать со мной… И с моим гинекологом…
Но я стараюсь не подавать вида. Не показывать ему, что я боюсь.
Потому что он чует мой страх, как дикий зверь.
И я спокойным, ничего на значащим голосом отвечаю:
– Хорошо. Как скажешь. Но может быть, если бы ты не трахал постоянно всё, что движется, а я не жила бы в постоянном стрессе, и у нас бы была нормальная любящая семья, где муж и жена относятся друг к другу с уважением и любовью, может быть тогда наш ребёнок захотел бы появиться на свет? Как думаешь? Может быть, он просто не хочет приходить в этот мир? А ты проверяешь всех своих шлюх перед тем, как оттрахать? Спрашиваешь у них справки?
Хотя, конечно, я прекрасно знаю, что если надо, ему принесут и справки. И он всегда использует чуть ли не два презерватива.
Хотя, может быть, было бы лучше, если бы одна их его проституток забеременела. Может быть, тогда бы он отстал от меня?
Хотя кого я обманываю. Не отстал бы.
Я смотрю на Алика с невинным видом, понимая, как он ненавидит, когда я высказываю собственное мнение. Ненавидит, но ещё его это безумно возбуждает.
Дешёвый секс и дофамин он получает от своей криминальной работы и пачек шлюх по дешёвке: безмолвных и покорных. Готовых нализывать ему яйца и задницу.
Но ему нравится, что я не такая.
Чистая. Невинная. Но с норовом.
И принадлежу только ему.
Иногда я кляну себя за свою дерзость. Может быть, если бы я не была такой для него сложной, он бы наигрался мной и бросил? Как делал это много раз наверняка с другими. И до меня.
Но каждый раз, как только я решаю превратиться в безмолвную тихую тень без своего мнения и смыслов, как из меня вырывается наружу строптивый характер моего отца. Которого убили пять лет назад.
Иногда мне кажется, что Алик видит во мне его. Его извечного конкурента, которого он так и не смог до конца победить, прогнуть под себя. И если на его руках лично и нет крови моей семья, то вся его шайка перепачкана в ней по уши.
Но у меня нет выбора: либо жить так. Либо умереть. И у меня есть пока, ради кого жить.
– Кто-то сегодня решил поучить меня жизни? – я вижу, как ходят желваки на лице Алика в ответ на мои дерзкие слова.
Он спокойно допивает свой кофе и со стуком ставит чашечку прямо на блюдце, и я сто раз пожалела, что отдала распоряжение не появляться по утрам в столовой нашей прислуге, Алле. Потому что я прекрасно понимаю, за какие-такие заслуги мой муж взял её на работу. Точнее, за две очень большие надувные заслуги, которые больше похожи на коровье вымя.
И я не питаю иллюзий, что Алик регулярно приходует её, но уж по крайней мере я не вижу её мерзкую блядскую рожу с вечной этой красной помадой.
Какая ирония: если меня мой муж выряжает в дорогущие и самые скромные тряпки для истинных леди, то трахать он предпочитает исключительно дешёвых ярких тёлок с титьками навыкат и короткими юбчонками, едва прикрывающими их трусики.
Но вот теперь мы одним в пустом доме, и Алик, распахивая на ходу свой махровый халат, который он накинул после душа, направляется в мою сторону, на противоположный конец нашего гигантского стола.
– Наверное, это тебе надо преподать хороший урок, – вздёргивает меня Алик вверх, как легкую пушинку, и одним рывком задирает мне подол моей комбинации. – В любом случае, что там сказал доктор? Почаще трахаться? Вот сейчас я тебя и трахну, сучка, – хрипит он мне на ухо, разворачивая рывком спиной к себе и толкая прямо на стол, в тарелку с салатом.
Свободной рукой он прижимает мою шею крепко к столешнице, и я уже чувствую, как его горячий жадный член тычется в мою промежность, как вдруг снизу, от входной двери доносится колокольчик и крик:
– Эй, привет, есть кто-нибудь дома?
И я выдыхаю.
– Чёрт, Егор пришёл. Тебе повезло, что я не буду трахать тебя на глазах у собственного брата, но вечером мы обязательно продолжим, – шипит он мне в ухо, и отпускает меня, запахивая свой халат.
А я встаю на дрожащие ноги, стараясь привести себя в порядок.
Совсем не хочу, чтобы Егор догадался о чём-то.
Я где-то читала, что жертвы домашнего насилия как правило скрывают это от посторонних, и даже от близких людей.
Ну так вот. Это абсолютная правда.
Для всех окружающих я – просто самая счастливая женщина на свете, жена богатого и влиятельного человека, который засыпает её драгоценностями и безумно её любит.
Хотя это тоже правда.
Только правда ещё и в том, что он слишком безумно меня любит. И меня это пугает до смерти.
5
– Привет, красотка, – кидает мне с порога Егор и пристально рассматривает меня.
Словно догадывается о том, что сейчас здесь происходило между мной и его старшим братом. Кому как ни ему знать его лучше всех остальных!
Ведь были у Алика женщины до меня, и Егор прекрасно видел, как к ним относился его брат.
Но мне всё равно дико перед ним неудобно, и я захлопываю свой халатик ещё плотнее под его пристальным взглядом.
Слишком любопытным. И иногда мне кажется, что слишком… раздевающим? Но я гоню от себя прочь эту мысль: ведь я жена его брата!
И если Алик – просто воплощение всех пороков и грехов, то Егор – его прямая противоположность. Воспитанный, интеллигентный и сдержанный. Он учился в университете, и теперь управляет несколькими семейными бизнесами.
Вот такой вот семейный подряд: Алик наворовал и отобрал, а его братик там работает управляющим.
А ещё Егор безумно красивый.
И я сама боюсь себе признаться в этом.
В нём все черты моего мужа словно переигрались и собрались в совершенно другое лицо. И хотя каждый поймёт, что они родные братья, мой муж Алик – это тёмный брат-дьявол. А его младший брат Егор – это светлый брат-ангел.
Только падший ангел. Мой персональный ангел-искуситель. Но никто никогда не узнает моего секрета.
– Привет, Егор, – ничего не значащим тоном отвечаю я. Хотя внутри меня всё пылает. И не от недавних прикосновений моего законного мужа, который так мастерски владеет моим телом, но не сердцем, а от моих тайных глубоко запрятанных мыслей о его родном брате. – Будешь кофе? – наливаю я в большую кружку американо, кладу две ложки сахара и добавляю молока.
Как он любит.
Потому что я знаю о нём всё.
Протягиваю ему напиток, и его пальцы на сотую долю секунды задерживаются на моих, обжигая мою кожу.
Но я опускаю глаза в пол, как будто меня очень интересует моя плитка, и отхожу в сторону. Подальше. На безопасное расстояние.
Но даже здесь, на противоположном краю стола до меня доносится его аромат. Запах ветра и солёных брызг. И нагретого солнцем дерева.
– Алик, мне нужно срочно с тобой обсудить подписание контракта, – сразу же с места в карьер начинает Егор обсуждать свои с братом рабочие вопросы, а я, всё так же прихлёбывая свой ненавистный чай с ромашкой, чувствую, как мои тайные мысли просачиваются, как тягучий гречишный мёд, в самый низ моего живота, разгораются там тёплым шаром, волнуют моё лоно, которое совсем недавно терзал мой законный муж, доводя меня до бесконечных оргазма, но мои мысли только о мужчине напротив.
Он не смотрит совсем на меня, и я очень рада. Значит никто сейчас не догадается, какое адское пламя сейчас пылает в моих чреслах, пробиваясь лишь лёгкими отблесками сквозь мои зрачки.
Пока братья говорят о своём, я пытаюсь придумать, как же мне суметь незаметно улизнуть к своему врачу, чтобы она удалила спираль. Потому что я даже не хочу думать о том, что будет, если Алик об этом узнает.
И тут меня словно осеняет.
– Алик, а ты видел, что Поддоубный выставил на продажу «Венеру» Лоташа? – вспоминаю я и пересказываю последнюю новость от известного галериста.
Я прекрасно знаю, как мой муж хотел получить в свою коллекцию эту безумно дорогую квартиру.
И вижу, как загораются моментально глаза моего супруга. Значит, я попала в цель.
– Откуда ты знаешь? – переспрашивает он меня, и я с невинным видом пожимаю плечами:
– Ну он сам мне вчера прислал сообщение. Просил, чтобы я тебе передала, что за тобой первая самая низкая цена. Всего двести тысяч. Зелёных, – отхлёбываю я свой ромашковый чай. – Он мне и сообщение вчера прислал, сейчас! – выбегаю я уже из столовой только для того, чтобы зайти в спальню, надёжно припрятать свой телефон за подкладку сумочки и, постояв в коридоре, вернуться уже к Алику с Егором почти в слезах.
– Я его потеряла! – дрожащими губами бормочу я.
– Что? Предложение Лоташа? – насмешливо смотрит на меня мой муж.
– Да нет же, свой телефон! – объясняю я.
– Давай я наберу, – предлагает Егор, и набирает мой номер. Ноя конечно же, выключила смартфон.
– Там у меня все приложения банков, все соцсети, все фото, – рыдаю я, понимая, что Алик не выносит, когда теряется информация.
– Где ты могла его посеять?! – рычит он на меня, и я лишь смотрю на него своими подёрнутыми слезами огромными глазами.
– Не знаю, – шепчу я, и чувствую, как возбуждается Алик при виде моих слёз.
Так, надо не перегнуть палку…
– Так, вспомнила! – так же лучезарно, сквозь слёзы, улыбаюсь я. – На пилатесе! Я ещё и звук выключила, чтобы не мешал! Надо срочно поехать в студию йоги и забрать его!
И пока никто из братьев не успел опомниться, поворачиваю своё лицо к Егору:
– Подбросишь?
Я знаю, что у Алика очень важная встреча, которую ему нельзя пропустить.
– Конечно, – улыбается мне во весь свой рот Егор. И поворачивается в шутку к Алику: – Ну что, доверишь мне свою принцессу?
И Алик кривит губы в усмешке:
– Кому же доверять, как не тебе, брат? – и моё сердечко сладко екает в груди.
Мой план удался.
– Я буду буквально через пять минут, – убегаю я переодеваться, и слышу вдогонку беспечный голос Егора:
– Можешь не торопиться, мальчикам есть что тут обсудить, пока ты пудришь носик.
6
– И к чему был весь этот спектакль? – вдруг переспрашивает меня Егор, когда уже выруливает на подъездную дорожку, ведущую от нашего дома, чтобы отвезти меня в мою студию пилатеса.
Которая располагается как раз прямо рядом с клиникой моего гинеколога.
– Ты о чём? – с совершенно невинным видом переспрашиваю я его.
За эти годы я слишком хорошо научилась врать.
Учителя были хорошие.
И хотя сейчас я сижу рядом с Егором и стараюсь не думать о том, что его запах просто сводит меня с ума, я прекрасно понимаю, что он – всего лишь копия своего старшего брата.
Просто пока его брат строит свою криминальную империю, Егор жил за рубежом и учился в лучших европейских заведениях, чтобы по возвращении начать помогать Алику в управлении.
Но всё равно что-то в нём меня безумно привлекает и притягивает.
То же, что подсознательно привлекает меня и к Алику, от которого я не могу уйти.
– Ты хочешь сказать, что ты на самом деле забыла свой телефон на пилатесе? – ухмыляется Егор, не поворачивая головы, и я тайком рассматриваю его благородный профиль.
– Ну конечно! А как же иначе! – совершенно искренне говорю я.
Не хватало ещё, чтобы и он меня начал в чём-то подозревать.
Послушай, Тая, – очень внимательно наконец-то он смотрит в мои глаза. – Я хочу, чтобы ты знала, что я прекрасно понимаю, какого это – быть женой Алика. И я на твоей стороне.
– И какого же? – дерзко смотрю я на него. – И что ты вообще можешь понимать? – а я ещё я хочу выкрикнуть ему в лицо: ты хочешь сказать, что ты прекрасно понимаешь, когда твой каждый не то что шаг, но и каждый шаг контролируется? Когда у тебя нет не то что свободы и собственной жизни, но даже собственного мнения?! Неужели ты понимаешь, какого это, когда тебя могут отыметь где угодно и когда угодно, не спрашивая твоего согласия? Ты понимаешь, какого быть вещью? Живой вещью?!
Но вместо этого я просто сглатываю и смотрю перед собой через лобовое стекло.
Одно я знаю точно: я не могу в этой жизни доверять никому. Даже Егору.
Особенно Егору.
– Напрасно ты так. Я тебе не враг, – по-прежнему смотрит на меня Егор, и вдруг я чувствую, как его ладонь накрывает мою руку, лежащую на коленке.
И я в изумлении смотрю на него, хотя меня всю словно передёргивает током от его прикосновения.
– Ты можешь мне не верить, – продолжает он, и я молю, чтобы поскорее загорелся зелёный свет светофора. – Но помни, чтобы ни случилось, я тебя поддержу, – мягко говорит Егор, и его рука снова возвращается на руль.
Ну вот, зелёный.
А я сижу, словно пригвождённая к креслу горячей волной, окатившей меня с ног до головы.
Вот так, значит. Могу положиться на него. Что бы ни случилось.
Но я точно знаю, что вряд ли воспользуюсь когда-нибудь его предложением.
Потому что я уверена на сто процентов, что он никогда не пойдёт против своего брата.