Читать онлайн Я заберу свою дочь бесплатно

Я заберу свою дочь

Александра Багирова

Аннотация к книге "Я заберу свою дочь"

- Мама! Кто этот дядя? – дочь с интересом рассматривает незнакомца.

Если бы я знала, что ответить.

- Я твой отец, - невозмутимо заявляет странный мужик.

- Глупости. У моей дочери есть отец, - мой голос дрожит.

Взгляд его стальных глаз пробирается в душу. Неподконтрольный страх сковывает тело.

- Я больше скажу, - незнакомец преграждает мне дорогу, - Тут живет, - указывает на мой едва округлившийся живот, - Мой сын.

- Вы ненормальный, - не спрашиваю, утверждаю. – Я вас впервые вижу! – по позвоночнику струится холодный пот.

- Теперь я надолго в твоей жизни, привыкай…

Глава 1

- Собирай свои манатки и выметайся из моего дома! – раздается голос мужа из коридора.

- Дорогой! Что у тебя за шутки? – выхожу из кухни, вытираю руки о полотенце.

Я только что закончила готовить ужин. Все как Вениамин любит, запеченный лосось, рис, овощи на пару.

- Ты мне больше не нужна, - заявляет с кривой ухмылкой.

- Ты на меня обиделся? Я что-то сделала не так? – спрашиваю дрожащим голосом.

Ничего не понимаю. Мой мозг отказывается воспринимать смысл жутких слов. В груди расползается жалящая боль.

Еще утром муж желал мне хорошего дня, целовал на прощание. Что могло произойти за день? Он меня разыгрывает? Или срывает свою злость? У него так иногда бывает.

- Все, Любка. Ты сплошное недоразумение в моей жизни, - отталкивает меня плечом и проходит на кухню.

Пошатываюсь. Едва стою на ногах. Хватаюсь за стену. К горлу подступает тошнота. А ведь токсикоз уже позади. Нельзя терять сознание. Надо разобраться и все выяснить.

- Веничка, проблемы бывают у всех пар, - в горле застревает ком, на глаза наворачиваются слезы. – Мы справимся…

- Не полощи мне мозги. До печенки меня достала, - отмахивается от меня. Садится на стул, безразличным взглядом окидывает ужин на столе.

Муж любит все горячее, только приготовленное. Разогретое он не ест. И я каждый раз стараюсь его удивлять и баловать.

- Но… у нас… же, - дрожащая рука ложится на едва округлившийся живот, - Дети…

- И что? – нагло заявляет.

- Мы семья, - с моих губ срывается жалобный писк. – В огонь и в воду всегда вместе.

- Идиотка, это была фразочка для журналистов, - запрокидывает голову назад и хохочет.

Больно, как же больно. За что такие унижения? Прислоняюсь к холодильнику, ноги ватные, в горле ком.

- Что с тобой произошло, Вениамин? Где тот мужчина, за которого я выходила замуж? – всхлипываю.

- Ты мне нужна была для предвыборной кампании. А сейчас притворяться нет смысла, - скалится, - Все просто, Любаня, - в голосе пренебрежение.

Смотрит на меня, как на ничтожество. Он не мог так измениться за несколько часов? Да, мой муж не идеален. Но сейчас его поведение – это за гранью моего понимания.

- А дети? Их ты тоже просто так вычеркнешь из жизни? – смотрю в его бесстыжие глаза.

- Дети… пф, - морщит нос. – Я могу оплодотворить сотню баб, так что мне каждого ребенка признавать? А ты даже забеременеть по-человечески не смогла. А Надька… я вообще молчу,- сплевывает прямо в запеченного лосося, - Ошибка природы.

- Как ты смеешь?! – у меня глаза кровью наливаются. Зубы стучат, холодный пот струится по спине. – Ребенок в больнице! Она недавно перенесла сложнейшую операцию!

- Которую оплатил я! Считай, выкинул бабки на ветер, - бьет кулаком по столу, так что тарелки подпрыгивают. – Она все равно… ну того… скоро… - разводит руки в стороны, - Пшик…

Все мое терпение лопается. Подлетаю и влепляю ему звонкую пощечину.

- Не смей так говорить о моей дочери!

- Правда, Любаня, она не всегда приятная, - отталкивает меня. Чудом получается устоять на ногах.

- Не боишься, что я эту правду журналистам выложу?

Мне до ломоты в теле, хочется причинить ему боль. Любую. Растоптать, уничтожить! Его слова режут по живому. Душа разрывается на куски. Где взять силы все это выдержать?

- Выкладывай, - скалится. – Моя политическая карьера обломалась. Все старания коту под хвост. А еще и тебя терпеть беременную, с больной девкой – это конкретный перебор. Уволь.

- Скотина! – мотаю головой.

Неужели все это был фарс? Весь наш брак хорошо отрепетированный спектакль?

- Амеба! Научилась у плиты стоять, а как мужика собой заинтересовать – тут фиаско. Ты посмотри на себя? Зачем мне твоя стряпня, если от одного твоего вида хочется посетить туалет?

- Заткнись! – кричу с нарывом.

Мне надо уйти. Бежать. А ноги не слушаются. Живот тянет. Мне нельзя нервничать. Можно навредить малышу. Но истерику не получается унять.

- Завязывай с соплями. Выметайся. Манатки можешь забрать. Это все. Больше ни копья от меня не получишь, - рукой сметает весь ужин со стола.

Мои старания летят на пол. Тарелки, фужеры, кружки, все разбивается. Смотрю на осколки. Вот он итог моей жизни. Я такая же разбитая чаша. Меня больше не склеить.

- Мне от тебя ничего не надо… но дети… - жалобно всхлипываю.

Ненавижу себя за это. Но в данном случае я должна думать о доченьке и сыночке у меня в животе. Муж нас полностью обеспечивал. У меня ничего нет.

- Как подобрал тебя на помойке, туда тебе и дорога. Может, кто и пожалеет беременную и облезлую, - поднимается со стула и проходит мимо меня.

Достает мобильный из кармана. Набирает номер.

- Ангел мой, как насчет романтика сегодня вечером? – щебечет нежным голосом.

Говорит громко. Мне все слышно.

- Ооо! Отлично! А у меня как раз повод для праздника есть. Наконец-то выкинул мусор из дома…

***

Сползаю на пол. Сижу посреди осколков и разбросанной еды. Будущее, планы, надежды, он растоптал все. Чувствую себя этим самым мусором. Ко всем «прелестям» муж еще и уничтожил мою самооценку. Хотел меня раздавить? У Вениамина это отлично получилось.

Любовница… А сколько их было за нашу жизнь? Закусываю губу. Он предавал меня. Играл в свои игры. Боль спазмами сдавливает грудь. Не могу двигаться. Слезы жгут как кислота. Дышать нечем. Воздух будто отравлен.

- Чего расселась! Шевелись, кляча! – заглядывает на кухню.

Откуда в человеке столько жестокости?

- За что? – шепчу. Не ему, себе.

Даже если остыл. Хочет развестись. Можно ведь сделать все нормально, как человек, а не скотина.

- За утраченные годы жизни! – поднимает указательный палец к потолку.

Каждая фраза, как удар ножом. В сердце. До воплей, судорог, кровоподтеков.

- Уйди! Молчи! Не трогай меня! – голос срывается.

- Уходишь ты, дорогуша, - громко смеется

Меня передергивает. Смех по нервам проходится.

Надо найти силы и подняться. Мне опасно тут находиться. Надо думать о детях. Придерживаюсь за кухонный шкаф. Поднимаюсь с пола.

- Какая же неповоротливая, - он продолжает свою пытку.

Даже бить не надо. Душевная боль она ранит гораздо сильнее. Выжигает нутро.

Перед глазами все расплывается. Держусь за стену и пытаюсь дойти до спальни.

- Беременность тебя изуродовала, - продолжает едко комментировать.

- На свое пузо посмотри, - окидываю его презрительным взглядом.

- С нерадивой женой мужчина увядает, - он как палач идет за мной следом. Спиной ощущаю обжигающую ненависть.

Молчу. Любой мой ответ – это очередное оскорбление. А мне надо бежать из этого дома. Наденька в больнице. Ей нужна живая и здоровая мама.

Достаю чемодан. Кидаю в него вещи. На улице холод. Беру только самое необходимое. Остальное заберу, когда Вениамин будет на работе. Сейчас даже находиться с ним в одном помещении невыносимо.

- Поговорим, когда остынем, - говорю сдавленно.

Даже сейчас пытаюсь найти оправдание его нечеловеческим поступкам. На работе неприятности. Сорвался. Мозг отказывается воспринимать действительность. Ясно одно – нашим отношениям настал конец.

- Ты жаба холодная, куда тебе еще остывать? Мне наоборот огонь нужен, - стоит в дверях, внимательно смотрит, что я кладу в чемодан.

- Огонь ты искал у своих любовниц?

- У богинь! Ты им спасибо должна сказать! Они помогли мне тебя клушу столько лет выдержать!

Это говорит человек, который шептал мне на ухо, как хочет ребенка. Я была так слепа? Или Вениамин настолько хороший актер?

Уже неважно. Есть реальность, в которой надо выживать. Закрываю чемодан и направляюсь к двери. Прохожу мимо него.

- Если что лишнее стырила, - наклоняется и шипит мне в ухо, - Урою.

- Бумеранг есть, Вень. Он тебя настигнет, - иду в прихожую. Обуваюсь. В висках гудит. В теле слабость.

- Раскаркалась тут! Вали! – орет визгливым голосом.

Задела его моя фраза.

Открываю дверь. С трудом вытаскиваю чемодан во двор. Внизу живота боль. Только бы с малышом все было хорошо. Не так давно я лежала на сохранении.

- Люб! – окликает меня.

- Да? – оборачиваюсь.

- А по срокам еще не поздно избавиться от недоразумения в твоем животе? – спрашивает с гадливой улыбочкой.

- Я вижу тут только одно недоразумение. Тебя… Вениамин.

Выхожу за ворота. Оглядываюсь на дом. Я старалась стать ему хорошей женой. Верила, что у нас все получится. В какой раз жизнь выкидывает меня на обочину?

Но сейчас все иначе, я больше не одна. У меня дети. Ради них надо бороться.

Вызываю такси.

На улице холодно. Слезы текут по щекам, их не остановить. В душе выжженная пустыня. Ударил прицельно, сильнее всех, контрольный в сердце.

Такси приезжает быстро. Еду в больницу. Если получится, там переночую. Мне жизненно необходимо быть с доченькой. А утром уже буду думать, как нам теперь выживать.

Подозреваю, моя карта уже заблокирована. Вениамин всегда был довольно скуп. А в данной ситуации, несложно предугадать его ход. А своих денег у меня практически нет.

Я работаю в благотворительном центре. Но зарплату всю отдавала больным деткам. Им ведь нужнее. А у меня был муж… как я думала… надежный тыл…

Расплачиваюсь с водителем. Тащу за собой чемодан. На улице уже темно, моросит дождь, в глазах пелена жгучих слез.

Уже поздно для посещений. Но это частная клиника. Лучшая. Я по работе с ними часто сотрудничаю, мужа тут уважают, меня передергивает. Лицемерие однозначно его конек.

Плюс от его игры на публику все же есть. Я могу прийти к дочери в любое время.

- Любовь Павловна, а я домой собирался. Едва не разминулись, - ко мне идет главврач. Широко улыбается, проходится по мне цепким взглядом.

- Добрый день, Павел Аристархович, - киваю. – Я к дочери. Побуду ночь с ней.

- Пройдемте ко мне в кабинет. Разговор есть, - рукой указывает направление.

- Что-то случилось? – холодок пробегает по спине.

Он не отвечает. Только глазами стреляет на меня. Они у него очень маленькие, всегда прищуренные, нос картошкой и тонкие губы. Человек отталкивающий, неприятный, скользкий. Но есть у него одно преимущество – врачебный талант. Про таких говорят: «Врач от Бога». А его скверную натуру можно выдержать. Главное – он спас сотни жизней. И для моей Надюшки сделал невозможное.

- Девочку завтра можно выписывать… - делает паузу. Усаживается в кресле и смотрит на меня со странной улыбочкой.

- Но? – занимаю место напротив. Ноги едва держат.

- Наде необходима реабилитация, чтобы восстановить двигательные функции. Динамика положительная, я вам об этом говорил. Но затягивать не стоит.

- Я знаю, - вздыхаю. – Мы это уже проходили… с ножкой…

Доченька, она мне по крови не родная, но ближе ее никого нет. Она столько вытерпела за свои шесть лет.

Когда я была в бегах, меня занесло в небольшой городок, на севере страны. Надюшу я увидела в центре города. Она стояла на коленях с протянутой рукой. Чумазое лицо, рваная тонкая курточка, и огромные серебристые глаза. Они блестели от слез.

Малышка смотрела на меня обреченным взглядом. Вся продрогла. Поет песню и просит прохожих пару рублей на хлеб. Это я потом узнаю, что ничего из этих денег ей не доставалось. И ела она далеко не каждый день.

А тогда в морозный зимний день, я содрогалась от боли вместе с ней. Один миг, один взгляд, понимаю, не отдам, не отпущу.

- Вы для дочери на многое готовы пойти, - фраза звучит двусмысленно, мерзко. Или я себя накручиваю?

- Как и любая мать, - отвечаю сдержанно. Скорее бы выйти из его кабинета.

- А вот вторую половину за лечение так и не внесли, - барабанит пальцами по столу.

- Муж должен был все перечислить… - осекаюсь.

Новый удар. Думала, хуже не будет? Ага, получай.

Пусть бы Вениамин дальше меня морально уничтожал. Лишь бы дочь не трогал.

А ведь он сказал, что все перечислил!

- Так что же вы раньше не сказали? – сжимаю руки в кулаки, впиваюсь ногтями в ладони. Нельзя плакать. Нельзя показывать ему отчаяние.

- Мы не чужие люди, Любовь Павловна. Я тактично давал вам время, - из последних сил пытается сдержать улыбку.

Физически ощущаю его триумф.

- Павел Аристархович, я бы хотела вас попросить, - делаю глубокий вдох, - О еще одной отсрочке платежа. Обещаю, в скором времени я погашу задолженность.

- Финансовые проблемы, Любовь Павловна? Так я могу вам помочь, - облизывает тонкие губы. Скользит по мне откровенным, липким взглядом. Физически его ощущаю. Он раздевает меня глазами, измазывает в грязи.

Глава 2

Константин

- Костяяя! Я нашла твою дочь! – раздается звонкий голос Натали в трубке.

Телефон выпадает из рук. Сон как рукой снимает.

Дрожащей рукой поднимаю аппарат.

- Повтори! Что?! – ору как ненормальный.

- Все четенько, девочка твоя. Я проверила, - самодовольно сообщает. – Ты даже не представляешь, у кого она, - замолкает. Цену себе набивает.

Наташка отличный журналист. Нюх у нее от природы. Но как человек порой невыносима.

- Быстро ко мне, - рука дрожит, голос охрип.

Неужели после стольких лет поисков! Новость саданула меня по башке, припечатала к полу.

- Ну… не… - завывает протяжно. – А где спасибо? А где, Натали, я жду тебя? Где манеры, Константин?

- Тридцать минут. Попробуй только не появиться, - рычу в трубку.

Не до нежностей мне сейчас. Я как бомба, могу взорваться в любой момент.

Неужели правда? Во рту пересыхает, глаза пекут, будто песок в них насыпали. Иду в ванную комнату. Подставляю голову под ледяные струи душа. Надо унять эмоции. Это может быть ошибка. Лучшие спецы ищут мою девочку. А ей удалось найти? Верится с трудом.

Моя дочь… Нет, я никогда не отчаивался. С железобетонной уверенностью рыскал по стране. Нанимал людей, проверял информацию. Сколько тестов ДНК сделал за это время – не сосчитать.

Все мимо. Мы нашли нить. Мою дочь продали профессиональным попрошайкам. Вот тогда я был на грани сумасшествия. Представил, через какой ужас проходит моя девочка… все накрыло. До дикого ора. До адского безумия.

А потом нить оборвалась. Снова неизвестность. Она режет меня тупым ножом. Где она? Что с ней? А если малышка… Нет… Об этом я запрещаю себе думать.

Найти дочь – это смысл моей жизни. Нет, она и есть моя жизнь. Я так мало о ней знаю. Не осталось даже ее фотографий. Все гниды уничтожили. Будто и не было моей девочки. Врезаю кулаком по кафелю. Боль отрезвляет.

Те твари назвали ее Дашей. Но я мысленно зову ее Надеждой. Она моя Надежда, моя звезда путеводная.

Звонок домофона немного приводит в чувства. Впускаю Наташку. Она влетает в длинном плаще нараспашку и коротком черном платье. Черные волосы, хищный взгляд, ярко-алые губы, расплываются в соблазнительной улыбке. Каждый жест отточен, выверен. В этом она вся, продуманная, расчетливая, хваткая.

- Заждался? – грациозно снимает плащ и, виляя бедрами, проплывает мимо меня в комнату.

- Где моя дочь? – мне по барабану ее игры.

- Костя, что за манеры? А угостить даму? – усаживается в кресле, закидывает ногу на ногу.

- Наташка, выкладывай, - нетерпеливо рычу.

- Натали, - поправляет меня.

Стерва использует свой козырь, играет на моих нервах.

- Пофиг. Как ты ее нашла? – хриплю. Я на пределе.

- Случайно, - пожимает плечами. – На одного персонажа собирала информацию. А тут нежданчик, - сверкает чернющими глазами.

- Где моя дочь? – скалюсь.

Наташка меняется в лице. Хмурится. Вздыхает. Не на такой прием рассчитывала.

- Ее удочерил Вениамин Толмачев. Знаешь такого? – голос приобретает деловые нотки.

- Червивый веник? – я аж поперхнулся. Прокашливаюсь.

- Он самый, - кивает.

Тошнота подкатывает к горлу. Моя дочь у этого слизняка! За что моей малышке все это?

Открываю бутылку минералки. Залпом выпиваю. Главное – жива. И ведь все это время была рядом.

- Как она оказалась у этого существа?

- Так он на этой истории репутацию свою подправил. Три года назад только ленивый не писал о его благородстве. Подобрал сиротку, пригрел. Герой для общества. Я знала про эту канитель. Но тогда параллель не провела. Все же считали ее... - запинается. Заходит на красную зону.

- Три года назад я даже мысли не допускал, что она жива, - заканчиваю за нее.

Никогда себя не прощу. Ни себя, ни ту… о змеюке лучше не вспоминать… даже мысленно.

- Вооот! - поднимается с кресла, достает телефон и сумочки, - Так что и у меня информации не было. Глянь, вот их семейное фото, - протягивает мобилу.

На червивого веника даже не смотрю. Взгляд цепляется за хрупкую девочку. Красивая, маленькая, огромные глаза, улыбается, лицо очень бледное. Сердце разрывает грудную клетку. Больно смотреть, невыносимо оторваться. Запредельные эмоции, непередаваемые. Впервые вижу свою дочь… Она моя. Чуйка срабатывает. Провожу дрожащим пальцем по снимку. А вдруг все же ошибка?

Взгляд падает на женщину рядом. Судорожно хватаю воздух открытым ртом. Не может быть!

- Это… его жена? – спрашиваю сипло.

- Ага.

Узнаю ее мгновенно. Сомнений нет. Это она…

***

- Есть небольшие трудности, но я все улажу, - отвечаю ровно. Прячу эмоции.

- На фонд свой надеетесь? – злорадная ухмылка искривляет его лицо.

Он знает намного больше, чем я. Разведал какую-то мерзость.

- У меня есть и другие варианты, - вру не краснея.

Нет у меня идей, нет вариантов, кроме фонда. Врачу об этом знать необязательно. Но сейчас главное – закончить этот скользкий разговор. Потом буду думать, как выкрутиться.

- Я говорил с вашим мужем, - заявляет с триумфальным блеском в глазах. Будто выиграл миллион не меньше.

- И что? – меня передергивает.

Одно упоминание о Вениамине, и внутренности скручивает от болезненных спазмов.

- Он поведал о вашей готовности… ммм… решить вопрос со мной, - медленно поглаживает редкую рыжеватую бороду, - Так сказать, тет-а-тет. А я со своей стороны, позабочусь о Наде. Так что, Любовь Павловна, лучше не тянуть резину, а договориться, не отходя от кассы, - поднимается с кресла и идет ко мне.

Меня прошибает холодный пот. Что Вениамин наплел? Растоптал меня, этого мало? Удары судьбы придавливают к земле. Как справиться с нарастающей болью? Грудь печет как от ожогов.

Еще и врач надвигается на меня, облапывает скользким взглядом.

- Павел Аристархович, мой муж просто пошутил, - мямлю заплетающимся языком.

Не хочу его в открытую посылать. Нельзя сейчас этого. Мне нечем заплатить за лечение. Мне нужна эта отсрочка. Но я никогда не приму унизительных условий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ну же голубушка, - урчит мне в затылок. – Пора уже отбросить лишнюю скромность. Я не обижу. Буду нежным, - кладет руки мне на плечи.

Вместе с омерзением накатывает паника. Его руки как скользкие щупальца. Они тащат меня на дно болота.

- Павел Аристархович, прошу, давайте не переходить черту, - сбрасываю его руки. Вскакиваю со своего места. – Я в положении! – голос срывается.

- Это отлично! – он как шакал надвигается, я отступаю. – Беременность раскрывает в женщине страсть, - высовывает кончик языка. – Просыпается голод. И я вам помогу его утолить, - хватает меня за руку и притягивает к себе.

Отталкиваю его. Паника придает сил. Он сумасшедший!

- Не прикасайтесь ко мне! Вы врач! Опомнитесь! – намеренно повышаю голос. Пусть нас услышат!

Он замирает. Морщит нос. Проводит рукой по бороде.

- Решила в недотрогу поиграть? Цену себе набиваешь? – переходит на «ты». В голосе пренебрежение.

- Вы составили неверное мнение обо мне. А теперь простите, я пойду, - направляюсь к двери. Но он снова хватает меня за руку. Сжимает до боли.

- Последний шанс, дорогуша. Я человек уважаемый. Проблемы с Надей на раз решу. И для этого, - кивает на мой живот, - Достойную семью подберу. Даже процент не возьму. Весь навар тебе, - и улыбается во все тридцать два.

Открываю и закрываю рот. Каждая фраза – удар под дых. Делаю вдох, а вдыхаю смрад.

- Я расскажу всем о вашем неэтическом поведении! Это подсудное дело! – кричу, слезы ручьем катятся из глаз.

За своего кроху я готова вцепиться ему ногтями в самодовольную физиономию. Предложить мне такое?! У меня волосы на голове шевелятся.

- Кто тебе поверит? – ухмыляется. Я уважаемый врач. А ты с чемоданом приперлась в больницу. Муж выкинул за ненадобностью. Я по доброте душевной хотел помочь… А ты, - фыркает, - Истеричка припадочная.

- Гнилой вы человек, Павел Аристархович, - с этими словами вылетаю из кабинета.

Беру чемодан, который оставила около кабинета.

- Сутки у тебя, Люба - бросает мне в спину. – Потом будет больно.

Не отвечаю. Не оборачиваюсь.

Меня шатает. Перед глазами кровавые круги. Совсем я не разбираюсь в людях. Уже какой раз наступаю на те же грабли. Талантливый врач оказался беспринципным чудовищем.

Вхожу в палату.

- Мамочка пришла! – дочурка не спит. Улыбается, так искренне, радостно.

- Да, цветочек, я с тобой, - за несколько секунд подбегаю к кровати и осторожно прижимаю к себе Надюшу.

- Ты не переживай, - утыкается носом мне в грудь. Все чувствует родная… У нас с ней особая связь.

Глажу ее по голове. Не могу остановить поток слез. Как себя простить? Как ее защитить? Ведь я перед ней так виновата! Из-за меня моя дочурка тут оказалась.

***

Константин

- Ты ее знаешь? – Наташка пытливо заглядывает мне в глаза.

- Нет, - отвечаю резко.

Раскрывать тайны прошлого, журналистке и стервятнице я не намерен. Она итак слишком многое знает.

Гипнотизирую фотографию. Не могу отвести от нее взгляда. Люба… пропавшая без вести… Вот уж точно не ожидал, что она еще когда-то замаячит на горизонте. Еще и в роли жены веника.

Не учишься ты на ошибках, Люба.

- Невзрачная бабень, - протягивает, Наташка. – Вениамин ее четко подобрал на роль кроткой супруги.

Мысленно усмехаюсь. Тут ее журналистская хватка дает сбой. Люба – роковая женщина. На раз меняет судьбы людей. Сейчас я в этом очередной раз убеждаюсь.

Держу эмоции в себе. Не даю им просочиться на поверхность. Прошлое как лавина накрывает меня с головой.

- Только не помогло ему это. Профукал свой шанс. Теперь на его политической карьере можно поставить крест, - продолжает свои размышления.

Меня ее зудеж над ухом начинает раздражать. Но и прогонять не вариант. Надо разузнать подробности. А у меня ком в горле. Выдавить слово из себя не могу.

В каком страшном сне я мог представить, что моя дочь окажется у Любы? Во мне борется чувство благодарности и горечь прошлого.

Хорошо, что она исчезла, попадись она мне тогда в руки… даже боюсь представить финал…

А время пусть не лечит, но помогает все переосмыслить.

- Ты уверена, что она моя дочь? – спрашиваю сипло.

- Обижаешь, - хмыкает, - Я тест ДНК сделала.

Берет свою сумочку и достает оттуда листы бумаги. Протягивает мне.

Разворачиваю их. Не верю! Неужели поиски остались в прошлом? Столько вопросов. А сформулировать ни один толком не могу. И поблагодарить Наташку надо. Сколько я мог еще круги наматывать? Рыскать по стране? Она реально сотворила чудо. Только почему она меня так бесит? Раньше мог с ней развлечься. На несколько дней катнуть на отдых и оторваться на всю катушку. А сейчас все, как отрезало.

- Они ее с севера привезли. Лечили долго, у девочки был перелом бедра. Родовая травма. Она сильно хромала.

У меня на сердце раны кровоточат. Такая маленькая, хрупкая и столько пережила. А я… чтоб меня… был далеко. Никогда не прощу себя. Слепой, глухой идиот.

- Ее Даша зовут? – откладываю бумаги в сторону, снова возвращаюсь к фотографии.

-Нет, - хмурится. – С чего ты взял? Надя она.

- Надежда… - падаю в кресло.

Мир сужается до нежного и родного личика. Наденька… Надежда… мысленно повторяю ее имя…

Чувствовал. Знал. Не верил, а сердце подсказывало. Теплота и боль жгут душу. Нервы, как оголенные провода.

И вместе с ними ненависть. К существу, которое обрекло мою дочь на мучения. Бывшая жена… ядовитая гадюка. Она отказалась от нее в роддоме. Обставила для меня все так, будто дочь умерла.

Я тогда едва умом не тронулся. Так ждал ее появления. А потом все эти годы оплакивал свою кровиночку.

И ведь разыграла все мастерски, не подкопаться. Зараза!

Чуть меньше года назад узнал, что дочь жива. Когда вскрылись все мерзкие подробности злодеяний моей бывшей.

Сколько судеб переломала гадюка. Даже ее многочисленные измены, кажутся сущей мелочью.

- Это еще не все новости, Костя, - вырывает меня из раздумий мурлыкающий голос Наташки.

- Что еще? – устало интересуюсь.

- По ходу… это, - выгибает бровь дугой, - В животе у этой Любы тоже твой ребенок…

Глава 3

- Болит? – невесомо прикасаюсь к ее плечу.

- Чуть-чуть, - поднимает голову и смешно морщит носик.

Надюша редко жалуется. Страшно это говорить, но она привыкла терпеть. Когда я ее нашла, малышка очень сильно хромала. И при этом стояла на коленях в мороз. У нее был перелом бедра, который неправильно сросся.

Страшно вспомнить, через какой ад мы прошли, пока восстанавливали ножку. Как ни прискорбно признавать, тогда нам помог Павел Аристархович. Деньги на лечение дал Веня. Больше года доченька промучилась, не все шло гладко, были осложнения.

- Мое ты сокровище, - целую ее в носик.

- Мамочка, чем ты расстроена? – смотрит на меня пытливо. Не детским взглядом.

Она повзрослела слишком рано. На глаза снова наворачиваются слезы.

- Уже все хорошо, ты же со мной, - улыбаюсь.

- Как мой братик? - кладет здоровую ручку на мой живот.

- Отлично! Уже хочет увидеть свою сестренку, - сердце щемит от нежности.

Как же я перед ней виновата! Никогда себе не прощу! И Вениамину тоже! Я попала на сохранение в больницу. Надя осталась с мужем и няней. Я сама выбирала ее. Столько рекомендательных писем, огромный опыт работы. А в итоге женщина не уследила за малышкой. Дочь упала с окна второго этажа. Итог - травматические повреждения плечевого сплетения с отрывом двигательных корешков.

Правая рука не двигалась. Понадобилась операция, которая не гарантировала положительно результата. Но все прошло хорошо. Даже лучше, чем ожидали. Только теперь нужны деньги на реабилитацию. Надо заплатить Павлу Аристарховичу. Где взять средства?

Вениамин, будь он неладен. Ведь и по его вине все случилось. Он обещал быть дома. А сам уехал на сутки.

Скорее всего, к своей любовнице. Но это я сейчас понимаю. А тогда я ему верила. Ведь он выручил меня в безвыходной ситуации. Надюшу помог удочерить и отвоевать у тех страшных людей. Этими поступками муж расположил меня к себе.

- Мы очень ждем малыша! - сжимает мою руку. Серебристые глаза сияют. – Я буду тебе помогать!

Подавляю горестный вздох. Вспоминаю мерзкие вещи, которых наслушалась от врача и мужа. Такое говорить про ребенка! В них хоть что-то человеческое есть?

Сегодня моя вера в людей окончательно уничтожена. Больше никогда и никому не поверю.

- А почему ты с чемоданом? – спрашивает малышка, зевая.

- Спи, цветочек. Потом расскажу, - целую ее в щечку.

Когда придумаю, как мягче преподнести жестокую правду.

Укладываю дочь. Сама ложусь на соседней свободной кровати. Хорошо хоть Павел Аристархович не выгнал. После случившегося, не сомневаюсь, он на любую подлость способен.

Заснуть не получается. Мысли не дают покоя. И эта боль… она проникает в каждую клетку. Судорогами сводит тело, сердце кровоточит. Я как выжженная пустыня. Даже слез нет. Одна против целого мира. И я обязана выстоять. Ради своих детей. Дать им самое лучшее. Только как это сделать?

Утром Надюшу выписывают из больницы. Медсестра дает рекомендации. Многое ранее говорил и Павел Аристархович. Как ухаживать за малышкой, я знаю.

Но где взять деньги? Как расплатиться с клиникой? Украшений у меня нет. Муж никогда мне ничего не дарил. Осталось только колечко от мамы. Память… Но даже если сдать его в ломбард – это не решит проблему. Одна надежда на фонд.

Еще надо где-то найти квартиру. Отель – слишком дорого. На первое время думаю переночевать у Иванны. Она не откажет. Возможно, мне придется совсем обнаглеть и попросить денег в долг.

Подруг у меня нет. Я все свое время посвящала семье и работе в фонде. Только с Иванной мы сдружились. Она работает со мной. И еще жена лучшего друга Вениамина.

Когда садимся в такси, взгляд цепляется за белоснежную иномарку. Никогда не обращала на подобные вещи внимание. А тут на несколько секунд застываю. Автомобиль выглядит как яркое белое пятно на сером унылом фоне. Вот бы и мне найти свет в конце черного коридора.

По дороге Надюшка смотрит в окно с восторгом. Моя девочка… она умеет находить прекрасное в самых обыденных вещах.

- Мамочка, смотри, эти капельки на стекле похожи на сердце, - показывает пальчиком.

- Да… это дождик тебе шлет привет, - улыбаюсь, глотая слезы.

- Папа нас ждет? Я так соскучилась! – радостно восклицает.

Вздрагиваю. Как объяснить ребенку, что папе мы больше не нужны?

К счастью отложить неприятный разговор помогает таксист. Он подъезжает к фонду. И я облечено вздыхаю и расплачиваюсь.

На улице усиливается дождь. Зачем-то оборачиваюсь. Взгляд снова цепляется за белоснежный автомобиль. Тот же самый, что и около клиники. Странно…

Впрочем, мне какая разница. Передергиваю плечом и скорее бегу к зданию, чтобы не промокла дочь.

Дорогу мне преграждает охранник.

- Любовь Павловна, извините, - тушуется, прячет взгляд, - Но у меня строгий приказ вас не пропускать.

- Что? – ошарашенно переспрашиваю.

- Я человек подневольный, - пожимает плечами. – Мне сказали, вы тут больше не работаете.

- Даже если не работаю, почему не могу пройти? Забрать вещи… выяснить причины… - шепчу в растерянности.

Должна ведь привыкнуть к ударам. А нет… снова боль. Там же детки, которым нужна помощь. Фонд стал огромной частью моей жизни. И теперь у меня без наркоза вырывают кусок сердца.

Ведь могла предугадать такой исход. Вениамин соучредитель фонда на пару с мужем Иванны.

- Мамочка, все плохо, да? – с тревогой в голосе интересуется дочурка.

- Все отлично, цветочек, - отвечаю бодренько.

На что в ответ получаю укоризненный взгляд. Надюшку не проведешь. Она слишком хорошо все чувствует.

- Маленькие проблемы, но мы с ними справимся, - тут же исправляюсь.

Замечаю фигуру нашего главбуха.

- Захар Андреевич! – кричу и машу рукой. Привлекаю внимание.

Оглядывается, смотрит на меня затравленно. Но все же подходит.

- Любочка, прости, - шепчет мне на ухо. – Но ты лучше это… уходи. Так будет лучше.

Он напоминает испуганно зайца. Дрожит, постоянно оглядывается.

- Что вообще происходит?

- Ох, меня ночью вызвали. Заставляют деньги переводить на непонятные счета. Угрожают… Нечего тебе тут делать, Любонька, так лучше, - говорит очень тихо.

Физически ощущаю его страх.

- А деткам деньги перечислили? Мне же на днях одобрили. Там операции на носу… - свои проблемы отходят на второй план.

Ничего нет ценней детской жизни.

- Не светись тут… иди, - закрывает глаза, опускает плечи.

Нет… никто ничего не перечислил. Закусываю губу, чтобы не заорать в голос.

Ладно, меня выгнать! А дети при чем? Что Вениамин делает с фондом? Пахнет чем-то гнилым и отвратительным.

Захар Андреевич хороший человек. Но он перепуган до смерти и ничего мне не скажет.

- Иванна тут?

- Нет, ее… - качает головой. – Ты держись, Любочка, береги себя, - бросает на меня затравленный взгляд и понуро идет прочь.

Набираю номер подруги.

«Абонент сейчас не может принять ваш вызов», сообщает механический голос.

Снова вызываю такси. Поеду к ней. Надо выяснить все. И мне сейчас необходима помощь. В свое время я не отходила от Иванны. Не оставила ее в беде. Помогла справиться с изменой мужа. Взяла заботу о ее маленьком сыне на себя. В итоге они все же помирились.

И сейчас я надеюсь на ее помощь. Хочу пожить у нее хотя бы несколько дней. Надюшке нужен комфорт. Не дело мотаться с больным ребенком по городу.

Дочурка уже переживает. Задает вопросы, пытливо на меня смотрит.

- Почему мы не едем домой? Папа нас разве не ждет?

Не ждет, малышка. Он выкинул нас, как нерадивых котят. Но как тебе об этом сказать?

- Папа сейчас очень занят, - выдавливаю из себя.

Отворачиваюсь. Стыдно перед ребенком.

К дому Иванны добираемся быстро. Застываю около ворот. Несколько секунд не решаюсь позвонить.

Подруга выходит ко мне сама. На территорию не приглашает.

- Люба, ты зачем приехала?

- У меня тут… - просить неловко. Взглядом показываю, что надо отойти в сторону, чтобы ребенок не слышал. – Вениамин разводится со мной. Надюшку сегодня выписали, в фонде что-то происходит. Ой, Иванна, так все сразу и не расскажешь. Помощь очень твоя нужна.

- Мой Витенька запретил мне разговаривать с тобой, - выдает и нагло вздергивает подбородок.

- Как запретил? – задаю дурацкий вопрос. Снова теряюсь.

- Мне проблемы не нужны. Так что давай, сама, Люб.

- Иванна, когда твой муж из семьи ушел. Я тебя не бросила! – напоминаю так называемой «подруге».

- Ой, подумаешь, повздорили, - фыркает. – А сейчас я его злить не намерена. Не удержала Вениамина, так кто тебе виноват?

Каждое слово как пощечина.

- У тебя хоть капля совести есть? – смотрю в ее глаза, а там пустота.

- Ты права, - вздыхает. – Через охрану вам еду передам. У нас там после завтрака осталось.

- Пусть это будет на твоей совести, Иванна, - устало машу рукой. Иду к дочери. – А с фондом что? – оборачиваюсь.

- Я там больше не работаю, - заявляет с ухмылкой.

Мне больше не о чем с ней говорить. Беру Надюшку за руку, в другую ругу чемодан, иду прочь.

- Мама… - сжимает мои пальцы.

- Сейчас поедем в кафе и тааак вкусно позавтракаем, - стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. А внутри лишь раны кровоточат.

Пешком минуем квартал Иванны. Достаю телефон. Снова надо вызвать такси. А куда ехать? Кафе… А потом что? Отчаяние наваливается тяжелым камнем на плечи.

Из-за поворота появляется тот самый белый автомобиль. Останавливается около нас. Из него выходит высокий мужчина и впивается в меня стальным взглядом.

- Садитесь, - кивком головы указывает на открытую дверцу машины.

Переводит взгляд на Надюшку. Вздрагивает, как от удара тока.

- Спасибо, что предлагаете нас подвезти, - говорю вежливо, с опаской поглядываю на него, - Но мы самостоятельно доберемся.

Незнакомец походит на хищника, породистого и очень опасного. Глаза напоминают стальную воронку, невозможно взгляд оторвать. Неприлично так разглядывать постороннего человека. Пытаюсь себя одернуть. Ничего не получается, продолжаю на него бессовестно пялиться. А мужчина смотрит на мою дочь. Странно смотрит. В глазах мелькает калейдоскоп непонятных мне эмоций.

- Это не обсуждается. Вы едете со мной, - заявляет невозмутимо.

У него завораживающий голос. Как у профессионального гипнотизера. Я чуть было реально не дернулась в сторону машины. И эта хрипотца проходится по нервным окончаниям. Вызывает непонятную дрожь.

- Простите, вы, скорее всего, обознались, - пробую его обойти.

Дочь держит мою руку, но не двигается с места. С интересом рассматривает незнакомца. Не испугалась. Уже хорошо.

- Нет, Любовь, мне нужна именно ты и Надежда, - взгляд обезоруживает, сбивает с толку, а глаза пугают и будоражат.

У него красивые губы, полные, ярко-красные, чувственные и при этом есть в них некая жесткость, властность. Он явно привык приказывать. Про таких моя мама бы сказала: «породистый». Все в нем на удивление гармонично. Широкие плечи, мышцы угадываются даже под плотным черным костюмом.

О чем это я? Какая мне разница как выглядит этот мужик? И только спустя несколько секунд до меня доходит – он назвал меня по имени!

К горлу подступает горький ком страха. Дружок Вениамина? Муж все не угомонится, и решил окончательно меня запугать?

- Откуда вы знаете мое имя? – крепче сжимаю руку дочери.

- Не только имя, - полосует меня сталью своих глаз.

В этот момент четко ощущаю от него волну холода. И все равно не могу разорвать зрительный контакт. Его лицо… оно мне знакомо, но я уверена, что никогда его не видела ранее. Странные чувства, противоречивые.

- Это ошибка. Всего хорошего, мы пойдем, - отвечаю как можно спокойней.

Пора завязывать со странным мужиком.

- Поедете со мной, - констатирует факт. Он ни капли не сомневается, будет именно так.

- Мама, кто этот дядя? – дочь с улыбкой кивает на незнакомца. Она его совсем не боится.

Если бы я знала, что ответить.

- Я твой отец, - невозмутимо заявляет незнакомец.

- Чтооо?! – у меня глаза едва не вылезают из орбит.

Какой номер телефона психиатрической лечебницы? Он точно спятил!

- Глупости. У моей дочери есть отец, - мой голос дрожит. Панический ужас парализует.

Надо спасаться! Бежать!

- Ты мой потерянный папа? – радостно восклицает дочь.

Вот сейчас я готова его прибить! Зачем будоражить ребенка?!

- Надюшка, дядя просто принял тебя за другую девочку, - бросаю на него гневный взгляд.

За эти слова я его прибить готова! На больную мозоль наступил. У дочери навязчивая идея, что ее ищет отец. Она мне часто рассказывает свои сны. Там непременно есть «потерянный папа». Надюшка реально ждет. Это тянется еще с того периода, ее попрошайничества на улице. Когда я ее забрала она каждую ночь шептала: «Папа, забери меня!», и боялась спать, дрожала и обливалась слезами. Нам пришлось долго бороться с кошмарами, терзавшими ее маленькую и израненную душу.

- Папа тебя нашел, Надежда, - приседает на корточки и проводит дрожащей рукой по волосам моей дочери.

- Я знала! Так ждала! – шепчет малышка и зачарованно смотрит на него.

Это уже перебор!

- Ребенок после операции! Что вы творите?! – рычу сквозь зубы.

Послать бы его! Так не могу, малышка рядом. Дочурка верит гаду! Слушает его бред! Немыслимо! Надо срочно прекратить! Ненависть поднимается во мне лютой волной! Их нежные взгляды друг на друга бесят!

- Я уже договорился со специалистом из Германии. Он завтра будет в столице, - заявляет, даже не глядя на меня.

Будто я пустое место! Он все решил! А мое мнение побоку!

Еще эти бредовые заявления! Как на них реагировать? Неадекватный псих! Враг! Материнский инстинкт бьет тревогу. Странный мужик меня пугает. Я обязана защитить дочь!

- Вы сами понимаете, что говорите? – едва сдерживаю ярость. – Вы вообще кто такой?

- Константин Огнев, - в голосе презрение.

Это имя мне ни о чем не говорит. Но теперь я знаю, как зовут врага.

- Мама, папа меня нашел! – Надюшка широко улыбается. Столько теплых эмоций на лице ребенка.

И к кому? Вот к этому неадеквату? Он слишком много знает. Следил. Зачем? Какие мотивы?

Надо бежать!

- Нам пора! - легонько тяну руку дочери на себя. Надо разорвать их визуальный контакт.

Меня бесит их странное притяжение друг к другу.

- Ты же больше не пропадешь? – с надеждой в голосе спрашивает дочь.

- Никогда. Я теперь всегда буду рядом, - уверенно заявляет незнакомец. – А ты, - небрежный кивок в мою сторону, - Даже не вздымай дергаться, - голос проходится холодным лезвием по коже.

Жесткий контраст, нежность к моей дочери, а неприкрытая ненависть ко мне. Он как зверь, готов наброситься и разорвать меня.

- У меня теперь два папы! – склоняет головку набок малышка.

Константин морщится, будто от зубной боли. Вены на мощной шее вздуваются.

- Жить ты будешь со мной. Я для тебя такую комнату приготовил, - подмигивает Наде. Мне же достается хищный оскал.

А я продолжаю задыхаться от бессильной ярости. Как спастись? Если закричу, позову на помощь, испугаю ребенка.

- Мама мы ведь поедем? – дочь смотрит на меня, а в глазах столько восторга.

Удивительная вещь, но у малышки и этого мужика очень похожи глаза. У Надюшки они светлее, но в целом сходство сложно не заметить. Это ни о чем не говорит! Одергиваю себя.

Даже если на минуту предположить, что это правда… Тогда тем более нельзя и на пушечный выстрел подпускать этого человека к девочке.

Какой нормальный отец позволит, чтобы его дочь попрошайничала на улицах?! Я не знаю, кто биологические родители Надюшки. И знать не хочу. Так поступить с собственным ребенком! Прибить их мало!

- У дяди сейчас дела. И у нас они есть, - голос дрожит. Меня колотит. – Пошли, цветочек.

Дочь идет за мной. И с сожалением оглядывается на мужика.

- Конечно, вы едете ко мне, - хриплый голос парализует.

- Нет! – выкрикиваю. Срываюсь. – Отстаньте от нас, - шепчу одними губами.

Он поднимается с корточек. Очень медленно делает шаг в нашу сторону. Зверь выслеживает добычу. Стальные глаза пробираются в душу. Невозможно разорвать зрительный контакт.

– Садитесь в машину, - жесткий приказ.

– Зачем вы бередите душу ребенку? Это не игрушки. Она же вам верит! – пытаюсь воззвать к его здравому рассудку.

А он у него есть? Очень сомневаюсь.

- Я больше скажу, - наклоняется и шепчет мне на ухо, - Тут живет, - указывает на мой едва округлившийся живот, - Мой сын.

- Вы ненормальный, - не спрашиваю, утверждаю. – Я вас впервые вижу! – по позвоночнику струится холодный пот.

- Теперь я надолго в твоей жизни, привыкай...

Слова проникают под кожу, впиваются острыми иглами. Он реально верит в свои слова. И я с ужасом понимаю – незнакомец так просто не отстанет.

- Этого никогда не будет! – со всей силы отталкиваю его.

Не получается осознать весь этот бред! У меня шок. Пелена ярости застилает глаза.

Гад пользуется моим замешательством. Он очень бережно подхватывает мою дочь на руки и усаживает ее в машину.

Что мне остается делать? Обреченно плетусь следом. И мысленно желаю, чтобы он провалился сквозь землю.

Неадекват забирает у меня чемодан. Кладет его в багажник. Дочь с восторгом рассматривает роскошный салон. А я сажусь рядом, лихорадочно соображаю, как выпутаться из дичайшей ситуации?

Машина срывается с места и уносит нас в неизвестность…

Глава 4

Константин

Еще одна стерва в моей жизни. Возвращение из прошлого. Удар под дых. Почему она? Сложно сказать, кого больше презираю ее или свою бывшую? Тут явного лидера нет.

Маску хорошо носит. Правдоподобно.

Думал, время прошло. Уже не так сильно болит. Смогу контролировать эмоции. Нет. Только увидел, и боль ударила с ново силой, вскрыла старые шрамы.

Должен признать, она изменилась. Красивая зараза. И насквозь лживая. Лично на себе все ее козни испытал.

И она носит моего сына! Мне придется ее терпеть. Глаз с нее не спускать. Жить с ней под одной крышей!

Ради своих детей переживу. Справлюсь.

Сказал, чтобы знала. И даже не надеялась улизнуть. Пусть вначале родит. А дальше…

Еще надо заняться ее разводом. Муженька себе под стать нашла. Другого и не ожидал.

- Ты мне снился, - вырывает меня из раздумий дочь.

Еще не верю. Сердце скачет галопом, кровь вскипает в жилах. Я всю жизнь бредил желанием иметь дочь. Когда узнал о беременности жены, прыгал до потолка, как пацан, от счастья.

Носил на руках предательницу. Боготворил стерву. Я был одержим. Слеп и глух. Простил ей все. Дочь – это смысл жизни.

Жена превзошла себя в подлости. Посеяла разруху и хаос. Окунула меня в адский котел. Не верю бабам. Все они меркантильные, корыстолюбивые и продажные заразы.

Известие, что ребенок не выжил, уничтожило во мне человека. Разорвало душу в клочья. Я погрузился в черный мрак. Вокруг одна гниль.

Для своих детей я сделаю все. Главное – нашел. Я снова дышу, пусть судорожно, хрипло. Дети вновь заставили биться мое сердце.

- Надюша, не стоит об этом говорить. Дяде это неинтересно, - в голубых глазах сверкают молнии.

Ненавидит меня. Боится. Отлично. Пусть так и будет.

Она получит защиту. Лучших врачей. Никто к ней не прикоснется. Пока она носит моего ребенка.

- Очень интересно, - улыбаюсь дочери.

Игнорирую гневный взгляд стервы. Она в моей власти. Пусть привыкает.

Даже анализ ДНК не нужен. Я чувствую свою связь с девочкой. И внешность… она моя копия. Взять мои детские фотки, так нас практически не отличить.

К счастью, от матери ей ничего не досталось.

- Я когда деньги просила, хитрила, - по лицу малышки пробегает тень. – Просила, чтобы мне прислали папу, вместо подаяний. Я знала, что у меня сильный и смелый папа, и он непременно заберет меня от тех плохих дядей, и той страшной тети. А когда засыпала, я видела, тебя, - вздыхает, тяжело, слишком по-взрослому. – Только у тебя вместо лица было белое пятно. Ты звал меня, а я кричала в ответ, но ты не слышал… - по щеке катится одинокая слезинка. – А иногда я видела тебя в огромном поле, ты все бегал и бегал там, искал меня, а я стояла совсем рядом… но почему-то не могла пошевелиться, не могла крикнуть. Но я знала, что когда-то ты меня найдешь… - всхлипывает и смотрит на меня так открыто, искренне…

Сердце разрывается. Душу щемит. Сколько маленькой и хрупкой девочке пришлось пережить! Ненавижу себя! Почему раньше не нашел?! Не оградил! Нет мне прощения!

Попадись они мне сейчас, эти ничтожные, беспринципные существа, голыми руками бы разорвал. Перед глазами мелькают кадры расправы. Только это ничего не меняет. Не вернет Надежде утраченные годы жизни. Не сотрет ее страдания.

- Все в прошлом, моя маленькая, - бережно прижимаю дочь к себе. – Папа всегда будет с тобой рядом, - голос срывается.

Дочь пробуждает давно забытые эмоции.

Малышка слегка обнимает меня здоровой ручкой. Прижимается к груди. Какое это одурительное чувство, просто обнимать своего ребенка!

Она меня не оттолкнула! А ведь я заслужил. Удивительная девочка. После всего пережитого она источает такую чистоту и доброту. Моя дочь. Она рядом со мной. Шумно вдыхаю ее аромат.

- Я знаю, - столько уверенности в голосе дочери.

Больше никаких кошмаров. Я уничтожу их все. У нее будет самое счастливое детство.

Стерва показывает мне кулак. Раскраснелась. Хмурится. Пшеничные волосы разметались, губы припухли. Ровный, аккуратный нос чуть вздернут вверх, большие миндалевидные глаза с длиннющими ресницами сверкают от ярости. Шарм в ней определенно есть. Но это все притворство. Отрепетированная годами маска.

- Нам потом надо будет серьезно поговорить! – в ее голосе угроза.

Серьезно? Угрожает мне? Даже забавно.

Во мне просыпается азарт. Вот гнев ее реальный, оттого и очень вкусный.

- Непременно, - скалюсь в предвкушении.

Люба фыркает.

Переборщить тоже нельзя. Она беременна. Надо держать себя в руках.

Хотя свое отцовство тоже не помешает проверить. Наташкины бредни звучали убедительно. Но я больше никому не верю.

А судьба в очередной раз меня испытывает. Почему именно эта женщина? Мало она разрухи принесла?

Она оживила призраков прошлого. Вулкан ненависти во мне проснулся, и бурлит, норовит вырваться наружу.

Нельзя. Не время. Пусть родит…

У меня есть дочь. Скоро будет сын. Об этом надо думать, чтобы не сорваться.

И все же есть у меня к ней чувство благодарности. Люба вырвала мою дочь из ада. Поставила на ноги. Заботилась. Она хорошо относится к Надежде. Но и тут уверен, не обошлось без меркантильных мотивов.

Эта история отлично протолкнула карьеру червивого веника. Во всем у нее расчет.

А за свой поступок Люка получит мое снисхождение.

Конечно, на ее месте тогда в прошлом могла оказаться любая. Но оказалась именно эта стерва. И расплачиваться ей. Ее поступок невозможно забыть. Уж тем более, никогда не простить.

Надо запастись терпением. Не позволить своим демонам возмездия раньше времени сорваться с цепи.

Судьба повторяется, снова мне жить бок о бок со лживой стервой.

Нет. Сейчас все иначе, я нашел свою дочь.

- Как ты себя чувствуешь? – интересуюсь у Надежды.

***

Немыслимо! Вениамин за три года не добился расположения Надюши! А этот… сумасшедший уже с ней обнимается! С мужем дочь вежливо общалась, но никогда его не обнимала. Между ними всегда была отчужденность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вениамин не обижал малышку, но и не уделял ей особого внимания. Но он оплачивал лечение… как выяснилось, не до конца. И мне надо как можно скорее найти деньги. Долг в клинике сам себя не оплатит.

И уж точно я не обращусь за помощь к этому! Он опасен. Втирается в доверие к моей дочери, дает непонятные обещания! Приписал себе отцовство моего сына! Чем больше думаю, тем сильнее закипаю. Бред!

А что дальше от него ожидать? Какие истинные мотивы?!

Смотрю, как они обнимаются и на душе кошки скребут. Хочется прижать к себе свою девочку. И запретить наглецу даже смотреть в ее сторону. Только нельзя пугать Надюшку. Потому молча наблюдаю за их «идиллией».

- Приехали, - изрекает мужик, - Вот твой новый дом, - помогает малышке выйти из машины.

- Ого! Замок! – в детском голосе неподдельный восторг. – Как у принцессы!

Дом и правда походит на замок из доброй сказки. Большой, светлый, огромный. У нас с Вениамином был гораздо скромнее. Но там был уют! Я его своими руками создавала. А тут все чужое, враждебное.

Нас встречает целый штат прислуги. Теряюсь. Для чего этот цирк? Надюша вертит головой, на лице улыбка. Как бы потом ее ни постигло разочарование. Надо с ним поговорить с глазу на глаз. Выяснить все. И уехать, пока это не зашло слишком далеко.

Константин представляет мне врача и двух медсестер. Показывает оборудованную для дочери комнату. Он что скупил магазин игрушек? Такого изобилия я даже не видела на прилавках магазинов.

- Это все мне? – пищит от восторга дочь.

- Тебе,- улыбается ей в ответ. – Правда, не успели сделать ремонт. Но это даже к лучшему, сама сможешь выбрать интерьер и цвет, - они болтают, словно знакомы сто лет.

Он реально подготовился. Только зачем? Пусть подсознательно я и понимаю, вред ребенку он не причинит. Но… это все равно случится! Дочь привыкнет, поверит в его бредни. А дальше снова разочарование.

Поговорить сразу не получается. Нас зовут на обед. Стол уставлен невероятными блюдами. Я даже названий таких не знаю. От запахов кружится голова.

- Тебе надо хорошо питаться. Потом необходимо провериться у специалиста, - заявляет менторским тоном, накладывая мне в тарелку разнообразные деликатесы.

- Сама разберусь, - злобно фыркаю.

Но все же приходится признать, питаться нормально мне действительно надо. И голодом я накажу своего сына. Потому принимаюсь за еду. Не замечаю, как уничтожаю все, что было на тарелке. Нереально вкусно! Или я просто долго не ела?

Надюшка с незнакомцем весело переговариваются. Шутят. Я же храню молчание. Выжидаю, когда смогу высказать самодовольному индюку все.

- Цветочек, пойдешь с тетей Нелей к себе в комнату, нам с мамой надо поговорить, - ласково обращается к дочери.

Малышка утвердительно кивает.

Я сжимаю палицы в кулаки. Готовлюсь к атаке.

- Пройдем, - указывает рукой в сторону.

Следую за ним. Даже не смотрю по сторонам. Нет мне дела до чужой роскоши. Приводит меня в свой кабинет. Пропускает внутрь. Закрывает дверь.

- Завтра приедет врач из Германии, займемся ее реабилитацией, - заявляет и проходит к столу.

- Зачем этот спектакль? Какие интересы вы преследуете? Хотите насолить моему мужу? Или хотите платы натурой… как тот врач… - не собиралась я так начинать разговор.

Слова сами срываются с губ. Жуткие воспоминания еще очень свежи. Раны от них кровоточат.

- Какой врач? Какой платы? – хриплый голос обвивается вокруг моего горла. Константин нависает надо мной. Глаза темнеют. Надвигается ураган.

- Неважно! – отворачиваюсь.

Еще не хватало изливать перед ним душу.

- Люба, - осторожно берет меня за подбородок и поворачивает к себе. – Что произошло в больнице? – спрашивает спокойно, но серые глаза застилают грозовые тучи.

Он держит цепко, и при этом нежно. Только не вырваться. Пальцы горячие, обжигающие. Они оставляют отметины. А вот в глазах холод. Дикий, будоражащий контраст.

- Врач предлагал мне помощь в обмен на постель, - его глаза чернеют, там клубится непроглядный мрак. А я как загипнотизированная продолжаю выкладывать все. – А еще он предложил найти покупателей для моего ребенка… - меня трясет от холода и омерзения, щеки жжет от слез.

- Он узнал, что муж с тобой разводится, выставил счет за лечение, и решил воспользоваться твоим положением, я правильно понимаю? – ледяной метал в голосе, палец второй руки втирает мои слезы со щеки.

- Вообще-то, муж сам ему рассказал… Дал зеленый свет, на все эти мерзости, - губы немеют. Щеки горят, уже не от слез, от прикосновений этого невыносимо мужчины.

Его глаза суживаются, даже кожа на лице темнеет, желваки ходуном ходят, ноздри раздуваются.

- Больше этого не повторится, обещаю, - вздрагиваю от ноток боли в его голосе смешанной с нежностью. Морок. Наваждение. Дурман. Мотаю головой. Я не позволю запудрить себе мозги.

- Довольно этих обещаний! – толкаю его в грудь. Надо разорвать телесный контакт. У него реально гипнотическое воздействие на меня. – Вы ведь тоже меня привезли к себе в дом, преследуя свои цели! Так что вам нужно, Константин? Пытаетесь втереться в доверие, строите из себя героя, чтобы потом… - всхлипываю, - Использовать меня...

- Я хочу быть рядом со своими детьми, - никогда мне не привыкнуть к этому взгляду. Огненная сталь, которая пробирается в душу, сканирует. И этот голос, там ни намека лжи. Он звучит слишком искренне.

Но все это обман! Ложь!

- Это не ваши дети! Довольно нести чушь! – выкрикиваю, задыхаюсь от бессилия и странных эмоций.

- Люба, успокойся, пожалуйста, - делает шаг ко мне. Отступаю.

- Вы еще хуже! Даже врач, он говорил прямо о своих намерениях. А вы как паук, опутываете паутиной. Втираетесь в доверие к моей дочери. Довольно! Мы на этом заканчиваем. Я с Надей немедленно покидаю ваш дом! – направляюсь к двери. – Спасибо за обед.

Ловит меня за талию. С легкостью поднимает и усаживает в кресло. Упирается руками в подлокотники, нависает надо мной.

- Куда ты пойдешь, Люба? С больной дочерью и дыркой в кармане вместо денег? Хочешь гордо шагнуть в никуда? Так этого я тебе не позволю. Ты не одна. Так что будь добра подумай о детях, - говорит тихо и очень хлестко.

- Мне не впервой выпутываться из затруднительных ситуаций. Я справлюсь. Как вы сказали, у меня дети. И ради них я сделаю невозможное. Но это не значит, что я буду принимать сомнительную благотворительность от постороннего, и уже будем честны, не совсем адекватного мужчины! - заявляю, глядя ему в глаза. Злость бурлит в крови. Его близость будоражит. Он опасен!

- Выпутываться? – скалится. – Прошлый раз ты вышла замуж за червивого веника. Это так ты нашла выход? И где самостоятельность, Люба? – выгибает идеально очерченную бровь.

Влепляю ему пощечину. Ни один мускул на лице у гада не дергается. Замер как статуя.

- Биологический отец Нади – это подлое, прогнившее насквозь существо. Он заслуживает только презрения. Так что если выдаете себя за него, то вы знаете, кем для меня являетесь.

Воздух накаляется. Ощущаю бешеное напряжение. Мне даже мерещится запах гари. Глаза Константина превращаются в непроглядную бездну.

- Когда ты злишься, у тебя глаза, как море во время шторма. Манят поплавать на волне острых ощущений, - выдает хриплым голосом.

Обезоруживает. Подобного я точно не ожидала услышать.

- Что? – судорожно хватаю ртом раскаленный воздух.

- Поехали, - берет меня за руку. Помогает подняться.

- Куда? – я в ступоре. Даже не сопротивляюсь.

- Навестим врача. Оплатим его услуги, - нечто зловещее мелькает в его голосе.

Глава 5

- А Надюша? – едва поспеваю за его размашистым шагом.

- За ней присмотрят, - сжимает мою руку сильнее.

Жесткое и огненное прикосновение, а в тело вонзаются ледяные иглы страха.

Он дает короткие указания прислуге. Потом мы заходим попрощаться с дочерью. Мужчина меняется на глазах. Вновь вижу нежность, его гнев отступает.

Меня оттесняет, не дает толком попрощаться. Заполнил собой все пространство.

- Если что-то захочешь, говори Неле, - целует ее в щеку. – Мы с твоей мамой ненадолго уедем.

- Я буду вас ждать! – малышка машет нам здоровой ручкой. Такая открытая, доверчивая. Даже слишком.

Как она могла проникнуться симпатией к этому несносному мужчине?!

- Пошли! – отдает холодный приказ.

Константин как хамелеон меняется мгновенно. Непредсказуемый. Бесит меня до ужаса.

Усаживает меня в машину. Собственноручно застегивает ремень безопасности. На миг замирает. Прищурился. Пристально смотрит мне в глаза. В душу пробирается. Не могу разорвать контакт. Смотрю на него как зверек, загнанный в клетку хищником.

В машине нечем дышать. От него исходит бешеная аура. Константин подавляет. Он зол, даже на руках вздулись вены.

У него очень сильные руки. Ловкие пальцы сжимают руль. Взгляд устремлен на дорогу. На лице не движется ни один мускул. И только не шее пульсирует венка.

Отворачиваюсь к окну. Нечего на него глазеть.

В клинике медсестры смотрят на него с трепетом. Еще немного и слюни начнут пускать.

Я плетусь следом. Что безумец надумал?

- Терентьев у себя? – спрашивает у медсестры.

- Да. Но он занят… Может, я могу вам чем-то помочь, - призывно улыбается, расстегивает две пуговички на халате.

Константин, даже не взглянув на нее, продолжает свой путь.

Без стука входит в кабинет врача. Павел Аристархович в кабинете не один. Около стола стоит молодая женщина с опухшими от слез глазами.

Мерзавец! Он продолжает! Сколько вот таких бедных женщин пострадало от его «заманчивых» предложений?

- Вы что себе позволяете! – врач оборачивается.

Тут же меняется в лице. Расплывается в фальшивой улыбочке. А в глазах страх. Меня не замечает.

- Константин Владимирович, какими судьбами! – вскидывает руки. – Мы потом поговорим, - обращается к женщине. – Идите.

Она испуганно проносится мимо меня.

- На колени, - от спокойного голоса Константина застывает кровь в жилах.

- Что? Я не совсем вас понимаю? – блеет врач.

- Встал на колени, попросил прощения, - делает шаг в его сторону. Павел Аристархович трясется, на лбу выступила испарина.

В комнате пахнет его страхом.

- Константин Владимирович, что-то произош… - не успевает договорить. Замечает меня. Глаза округляются. Губы мгновенно синеют. – Любовь Павловна все не так поняла…

Одно неуловимое движение Константина ногой. И врач оказывается на полу.

- Ты оглох? – наклоняется, берет его за шею, и как нашкодившего котенка протаскивает по кабинету. Прямо к моим ногам. – Или я неясно выразился?

- Простите меня, Любовь Павловна! – пищит врач. – Константин Владимирович, я не знал, что это ваша… ммм… подопечная… Мы все уладим… ничего не надо оплачивать. Это подарок…

И на меня с мольбой смотрит.

- Как давно этим промышляешь? – дает ему подзатыльник.

- Я нет… вы не так поняли, - мямлит.

Сейчас Константин мало походит на человека, скорее взбесившийся хищник.

- Я сейчас тебя подлечу, Терентьев. Так что все мерзкие желания мигом отпадут, - от холодного спокойствия Константина, кожа покрывается инеем.

- Пожалуйста! Не надо! Простите! Я больше никогда! Бес попутал! – врач складывает руки в молитве.

Отчетливо слышу, как его зубы отбивают чечетку.

- А ты пожалел этих женщин? – Константин берет его за руку. Дергает на себя. У врача не получается устоять на ногах.

Хищник наступает ему на руку. Не сильно. Но Павел Аристархович кричит так, что уши закладывает.

- У меня дети! Мне надо их кормить! – всхлипывает. - Любовь Павловна, мне сказали, что она это… с радостью… я сам бы никогда…

От его слов глаза Константин звереет еще сильнее. Внешне он не меняется, но аура давит. Еще немного и он прибьет доктора. Физически ощущаю угрозу.

- Не надо. Все нормально. Константин, прекратите, - у меня язык заплетается.

Хищник не реагирует на мои слова. Он поглощен своей жертвой. В потемневших глазах четко читается приговор – казнить.

- Теперь ты работаешь бесплатно. Лечишь всех, на кого я укажу. Ты под моим контролем, Терентьев, - не говорит, а словно клеймит его. – Одна осечка и… ты попрощаешься с профессией.

- На что я буду жить? – шмыгает носом.

- Ты достаточно наворовал. Деньги, которые должна Люба, поступят на счет твоих сыновей. Прикоснешься к баблу, будем говорить иначе.

- Не прикоснусь! Я все понял, Константин Владимирович. Я вас не разочарую! Любовь Павловна, еще раз простите мое неподобающее поведение, - говорит скороговоркой. Хватает воздух посиневшими губами.

- Работай, Терентьев, - бросает с отвращением.

Покидает кабинет. Кивком указывает мне следовать за ним.

Чуть дальше по коридору стоит женщина, которую мы видели в кабинете врача.

- Лечение вашего ребенка будет бесплатным, - невозмутимо сообщает ей. И идет дальше.

- Павел Аристархович нехороший человек. Но зачем так с ним? Можно, ведь было спокойно все обсудить, - говорю, когда мы покидаем клинику.

- Больше к тебе никто не прикоснется. Ты моя, - его слова, как стальные колья вонзаются в тело.

Говорит обо мне, как о вещи. Меня передергивает. Ореол таинственности мужчины лишь усиливает страх.

- Я не ваша. И никогда ей не буду, - отвечаю резко.

- Поехали, - снова холодный приказ.

Он вообще умеет общаться нормально?

Хочется взбрыкнуть. Сделать все наперекор. Но сейчас такое поведение неуместно.

Автомобиль срывается с места.

- Я верну вам деньги за лечение, - нарушаю гнетущую тишину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В ответ только ледяная ухмылка. У него очень сочные губы, полные, но они не смягчают лица. Передо мной хищник. В кабинете врача я в этом убедилась.

Хоть Павел Аркадьевич заслужил все, глупо отрицать. Когда эмоции утихли, ситуация выглядит иначе.

Константин мог покалечить врача, но не сделал этого. И в данном случае – это идеальное наказание, для такого человека.

Только страх все равно не уходит. Неизвестность та еще пытка.

Константин останавливается в центре города. Около одного из самых дорогих ресторанов. Выходит из машины, открывает дверцу с моей стороны. Подает мне руку. Игнорирую ее.

Не из вредности. Меня пугают его прикосновения. Будто он может сжечь меня дотла.

В ресторане нас встречают как именитых гостей. Константину в рот заглядывают, смотрят с благоговением. Перед Вениамином никогда так не расшаркивались. Правда, и в рестораны муж меня практически не водил. Это дорого, и нам надо было копить на будущее…

Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох. У него будущее, а я у разбитого корыта, в компании неуравновешенного мужика.

Нас проводят в вип-зал. Маленькое и уютное помещение. Золотые узоры на стенах, декоративные растения. Официантка пожирает глазами Константина. Дай ей волю, прямо тут накинется… Мерзость.

Заказываю зеленый чай. Мужчина же выбирает немыслимое количество блюд.

- Тут отличная кухня, - откидывается на спинку дивана и буравит меня стальным взглядом.

Хочется спрятаться под стол. Ощущаю себя голой. Не физически. Он дальше пошел, душу обнажает.

- Я не голодна, - тереблю в руках скатерть. Волнение нарастает.

Еще эта атмосфера, свечи, цветы, романтика. Жуткий контраст.

- Люба, объясню расклад раз, - немного поддается вперед, - Далее рассчитываю на твое адекватное поведение и принятие ситуации, - говорит деловым тоном, будто собирается заключить сделку.

- Это невозможно принять, - начинаю закипать. Одергиваю себя. – Я готова выслушать ваши мотивы, - добавляю более сдержанно.

- Расклад следующий, я являюсь биологическим отцом Надежды, - заявляет невозмутимо. – Сразу отвечу на твой вопрос, я бы никогда не отказался от дочери и не допустил подобного, - теребит пальцами по столу. – Я был уверен, что девочка погибла при рождении. Моя… ммм… в общем, - запинается. Константин что-то умалчивает. Одергивает себя, чтобы не сболтнуть лишнего. – Ушли годы, прежде чем я узнал правду. Если тебе интересно, дома могу предоставить результаты теста ДНК. По твоему желанию можем его сделать повторно, - внешне он спокоен, но воздух все сильнее накаляется.

Я не хочу в это верить! Это слишком жестоко! Пусть только попробует забрать у меня доченьку! Эти откровения бьют меня наотмашь. Выбивают почву из-под ног. Как ему противостоять?

Чувствую – это правда. Кощунственная, убийственная правда. И я в его власти…

- Это ничего не меняет! Я не отдам вам дочь! – голос срывается.

- Ты делала ЭКО, - заявляет неожиданно.

- Не ваше дело! – огрызаюсь.

Входит официанта. Расставляет блюда. Разговор прерывается. Пытаюсь проанализировать услышанное.

Приехали! Теперь он копается в щекотливых подробностях моей личной жизни. Да, у нас с Вениамином не получилось зачать ребенка естественным путем. У меня никаких проблем врачи не находили. Вениамин тоже говорил, что здоров. Потому мы прибегли к ЭКО. И все получилось с первого раза. Тогда я еще искренне верила, что муж хочет ребенка, так же сильно, как и я. Мечтала о нашем сближении. Верила в наше счастье…

- Во время процедуры был использован мой биологический материал,- заявляет, глядя мне в глаза, когда официантка покидает помещение.

- Это невозможно! - аж подскакиваю на месте. Не хочу его слушать! Это полнейшая ересь!

- Сядь, - одно слово и я безвольно опускаюсь на диван.

- Для меня это тоже было, мягко говоря, неожиданностью, - отвлекается на телефон. Набирает что-то. – И я непременно выясню все подробности, - Снова стальной взгляд впивается в меня, вонзается под кожу, - Но как ты понимаешь, теперь мы связаны, - тень пробегает по лицу Константина.

Он раздражен. Сейчас еще острее ощущаю его неприязнь ко мне.

- Мы не связаны. Я вам не верю, - мой голос звучит на удивление ровно. – Это мой ребенок.

- И мой. Потому, Люба, ты будешь жить в моем доме. Я гарантирую безопасность, полное обеспечение, - он просто ставит меня перед фактом, он все решил. Мое мнение не имеет для Константина значения.

- Не буду! – мотаю головой. Холодный пот струится по спине.

- До родов будет так. Дальше… посмотрим… решим… - хриплый голос со свистом обвивается вокруг моего горла.

- Нет… - и все больше у меня нет слов. Болезненный ком застревает в горле.

- Я обозначил позицию. Иного варианта нет, - поднимается из-за стола. – Я тебя покину. Домой тебя отвезут мои люди, - снова это ледяное спокойствие в голосе. Он играет на моих нервах. Доводит до предела.

- Я никогда не приму подобных условий! – выпаливаю ему в спину.

Резко оборачивается. Подходит. Наклоняется.

- Ты моя. Дети мои. Это не обсуждается, - опаляет огненным дыханием ухо.

- Только попробуйте прикоснуться! – отодвигаюсь от него как можно дальше.

- Об этом можешь не волноваться. Интим исключен, - резко выпрямляется. Ведет плечом, морщит нос. Будто ему противна сама мысль о подобном.

Грудь сдавливает болезненными спазмами. Его реакция меня задевает. Но ведь по всем законам логики, я хотя бы на этом пункте должна выдохнуть с облегчением!

- Я не останусь с вами под одной крышей!

- Поешь. Тебе надо хорошо питаться, - с этими словами не оборачиваясь, уходит.

Смотрю ему вслед и не верю. Этот кошмар не может происходить наяву! Я пленница безумца!

Из ступора меня вырывает звонок мобильного телефона. На экране высвечивается надпись: «Вениамин». С сомнением смотрю на аппарат. Принимать или не принимать вызов?

Глава 6

Константин

Вылетаю из ресторана, запрыгиваю в машину и жму на газ. Не могу находиться с ней рядом. Я привыкну. Должен. Обязан.

Идиот. Как мог подумать, что боль притупилась? Каждая минута рядом с этой женщиной оживляет прошлое.

Мне необходимы положительные эмоции. Надо успокоить нервы. Унять бурлящую кровь.

Сворачиваю к детскому торговому центру. Вот где заряд позитива. Брожу по магазинам. Выбираю игрушки. Придирчиво их рассматриваю. Это своеобразный ритуал для меня.

Когда искал Надежду, я раз в три дня посещал детские магазины, выбирал дня нее игрушки, одежду, и представлял, как моя дочь будет радоваться подаркам. Сейчас этими подарками забита вся ее комната. Еще столько же игрушек находятся в соседней комнате. Этот странный ритуал давал мне силы не сойти с ума. Надежду… искать Надежду.

Сам воздух в этих магазинах другой. Заставляет забыть проблемы, почувствовать себя ребенком. Надо будет непременно приехать сюда с дочерью. Потом.

Сейчас цель моего визита иная. Провожу в торговом центре часа два. Сотрудники магазина несут мои покупки к машине. Их столько, что они не влезают в багажник. На этот раз облегчения не наступает. Меня все равно колотит.

Она спасла мою дочь. Она носит моего сына. В тысяче первый раз напоминаю себе.

А еще в ее глазах плещутся морские волны, скрывая грязные тайны.

Подъезжаю к особняку. Ворота раздвигаются, впуская меня внутрь. Выпрыгиваю из машины.

- Костик, привет! – слышу веселый звонкий голос.

- Здаров, Ленок, - подмигиваю.

Она идет ко мне с младенцем на руках. Черные волосы забраны в хвост, зеленые глаза сияют. Малыш весело машет ручками.

- Хорошо, что ты приехал, - улыбается.

Искренняя, чистая, непорочная. Единственная женщина на моей памяти, в которой нет ни грамма фальши.

- Как Костян-младший? - забираю у нее из рук ребенка. Зарываюсь носом в детскую макушку.

- Растет, аппетит хороший, практически не капризничает.

- Мужик, - глажу пацана по пухлой щечке.

Со двора доносятся звонкие голоса. К нам со всех ног бегут Дюшка с Анюткой.

- Дядя Костя приехал! – кричат наперебой.

- Я вам столько всего привез! – обнимаю малышню по очереди. Отдаю ребенка Лене и открываю багажник.

- Ты их совсем разбалуешь! – шутливо ворчит девушка.

- А иначе никак, Ленок.

Смотрю на возню. На прислугу, которая помогает забрать пакеты из багажника, на детей, которые бегают вокруг в предвкушении. И на душе становится легче. В этом доме пахнет счастьем.

Мне такое не светит. Не заслужил.

- Стас говорил, ты нашел доченьку, - робко интересуется. Прячет взгляд. Знает, что ступает на опасную территорию.

- Нашел, - отвечаю односложно. Не готов я к откровениям. – Где Стас?

- Дома. В кабинете, - хмурится. - Мы ведь скоро ее увидим?

- Угу, - неопределенно пожимаю плечами.

Даже все пережитые горести не изменили девушку. Она осталась такой же наивной и смотрит на мир через розовые очки. Но ей можно, у Ленки есть Стас.

А ведь я первый с ней познакомился. Даже клинья подбивал. Но потом сбавил обороты. Отступил. Я тогда был безнадежно женат. Погряз в своих пороках. И не захотел ее портить. Подсознательно учуял, оградил ее от своего болота.

Теперь понимаю – поступил правильно. Они со Стасом идеальная пара. У них трое замечательных малышей. А младший Костик назван в мою честь, и я не так давно его крестил.

Вхожу в дом. Направляюсь в кабинет друга. Он сидит за столом, уткнулся в ноутбук.

- Ну и видок у тебя, - Стас морщит лоб.

- Ага, - устало падаю в кресло.

- Ты дочь нашел. Где сияющий отец? Где приглашение в гости? Мы с Леночкой, - не сдерживает довольную лыбу. Одно упоминание о жене и он плывет, растекается лужицей, - Думали завтра к тебе ехать.

- С визитами придется повременить, - тру виски указательными пальцами.

- Выкладывай, - друг мрачнеет. Выходит из-за стола. Придвигает стул к моему креслу, усаживается напротив. – Костян, я тебя таким чернющим видел два раза в жизни… - смотрит на меня пытливо.

- Знаешь, кто удочерил Надежду?

- Судя по твоему виду, исчадие ада какое-то, - пытается мрачно пошутить.

- Близко, - сжимаю руками подлокотники кресла, - Любка Миронова.

- Чего? Ктооо?! – Стас отшатывается на стуле так, что чуть на пол не грохается.

- Только она теперь Толмачева, супруга червивого веника, - наблюдаю, как меняется в лице друг, как округляются его глаза, открывается и закрывается рот.

- Да, чтоб его… - дальше следует поток нецензурных словечек. – Я был уверен, что ее уже нет на этом свете.

- Есть, Стас, и она носит моего сына, - вкратце рассказываю все, что сам знаю.

- Ничего себе, - присвистывает. – Нереально! Быть не может! Только не она!

- Но есть она. И с эти надо жить, - констатирую факт.

- А она знает кто ты? – Стас поднимается и нервно ходит по кабинету.

- Нет. Даже не догадывается.

- Правильно. Пусть так и будет. А то там и до выкидыша недалеко.

- Согласен, - киваю. – А вот тебя она может узнать. Потому визит ко мне домой откладывается.

- Может, - хмурится. Мотает головой. – Костян! Она же ходячая катастрофа! Как с ней жить под одной крышей?!

На этот вопрос у меня нет ответа. Сам не знаю.

- Я думал, выдержу. Ради детей переступлю. Не прощу, но хоть смогу нормально общаться. Когда узнал, думал, время помогло смириться, посмотреть на все иначе. Она ведь спасла мою дочь! А нет, все возвращается. С каждой минутой все острее понимаю, кто она…

- Не верю я, что она за эти годы изменилась, - Стас смотрит на меня с сочувствием. – Такие не меняются.

***

Что ему нужно? Уже ведь все сказал. Зачем этот звонок?

Откладываю телефон на стол. Не буду поднимать.

Выпиваю одним глотком чай. Во рту пересохло. Наливаю стакан воды. Руки трясутся.

Какие у меня есть варианты? Надо смотреть правде в глаза, я могу сто раз кричать: «Нет!». Только мне некуда идти.

Долг все равно висит, только теперь Константину. Надюшке нужна реабилитация. А у меня в кармане пусто.

Меня загнали в угол. Первый раз? Нет. Я уже оказывалась на улице в безвыходном положении. Но сейчас все немного иначе, у меня больной ребенок, я беременна. Если сама я бы никогда не приняла предложение, то сейчас у меня попросту нет выхода. Константин меня не отпустит. А чтобы даже сбежать, нужны деньги.

Придется на время покориться судьбе. Опустить голову и принять его условия. А дальше время покажет. За это время попробую выяснить его реальные мотивы.

В бред про его отцовство я не верю. Мы делали ЭКО в серьезной клинике. Там бы такого просто не допустили. А Надюшка, как ни прискорбно это признавать, но это действительно может быть правдой.

Телефон продолжает звонить. Играет мне на нервах. Звук не могу отключить. Мало ли по поводу доченьки позвонят.

Но все же, что он хочет?

Сама не понимаю, как хватаю телефон со стола и принимаю вызов.

- Любань! – вздрагиваю от знакомо голоса. – Ты чего морозишься?

- Ты уже все сказал, Вениамин.

- А ты не нашла ничего лучше, как снюхаться с Огневым! – выкрикивает так, что отодвигаю телефон от уха.

- Это тебя уже не касается.

- Дурашка, - его голос смягчается. – Ты не понимаешь, что он за человек.

- Оказывается, я и тебя совсем не знала.

А сама убеждаюсь в своей догадке, у Константина какие-то разборки с Вениамином, а я у них как разменная монета.

- Э не, Люб. Я свой человек. Вспылил, погорячился. А этот тебя с потрохами сожрет. И детей не пощадит, - голос приобретает слащавые нотки.

- Вениамин, чего ты добиваешься? – спрашиваю раздраженно.

- Встретиться надо. Я тебе все про Огнева расскажу. И обещаю свою защиту. Ты даже не представляешь, куда вляпалась!

- Поздно спохватился. Ты поставил точку в наших отношениях. Теперь тебя это не касается! – отвечаю грубо. Ранее никогда не позволяла себе таким тоном говорить с мужем.

- Любочка, девочка, - вздыхает, - Мы столько всего прошли. Вспомни, как я тебе помог. Как был с тобой в самые трудные минуты. У меня провалилась предвыборная кампания, куча проблем. Я сорвался. Не выдержал нагрузки. Но никогда! Слышишь меня! – восклицает с запалом. – Я вас не брошу! Никогда! Погорячился просто. Но сейчас я остыл!

- Семья – это оплот. Это поддержка. А тебе я больше не верю, - оглядываюсь на вошедшего охранника.

- Пойми, ты в опасности! Дети под угрозой! Давай просто встретимся на нейтральной территории. Я все тебе расскажу, а дальше ты примешь решение, - смирение, даже нотки раскаяния в голосе.

- Я больше не могу говорить, - хочу скорее закончить этот разговор.

- Люба! Не совершай ошибку, которую никогда себе не простишь! – выкрикивает, прежде чем успеваю нажать отбой.

Иду за охранником к машине. Душу разрывают сомнения. Кто из них большее зло, тот с кем прожила три года, или неуравновешенный незнакомец, от которого и правда неизвестно что ожидать?

Глава 7

Константин

- А вдруг? – смотрю в окно, выпал первый снег.

Наблюдаю за причудливым танцем снежинок, и даю себе мысленную оплеуху. Это только в сказке принц находит чистую и невинную девушку. В моем же случае у каждой женщины на моем пути есть расчет. Пора принять реальность. И закопать как можно глубже мечты о счастливой семье. Раз попробовал. На всю жизнь хватило.

- Ага, - ухмыляется друг. – Хотя не спорю, пальма первенства по стервозности явно у моей сестрицы. Но не обольщайся, Любка от нее недалеко ушла.

- У Любы есть один существенный плюс – она реально любит Надежду, - не могу не отметить этот факт. – А твоя сестрица, вряд ли с ней кто сравнится.

Волна отвращения подкатывает к горлу. Я был женат на сестре Стаса. Одержим ею. Это была не любовь – проклятье. Сколько лет не мог разорвать порочный круг. Ненавидел и не мыслил жизни без нее.

Если судьба хочет наказать, она отбирает разум. Мой попал в сети Святославы. Несколько раз я практически вырывался. Но она неизменно находила способ меня удержать. И при этом вместе со своей мамашей, мачехой Стаса, пыталась сжить брата со свету. Порядочно так ему жизнь поломала, Лене тоже досталось.

Едва родила, отдала нашего с ней ребенка чужим людям. Убедила меня в смерти дочери. Все это время встречалась с моим другом, который стал моим врагом. А в итоге и вовсе попыталась его убить. Сейчас Святослава находится на лечении в психиатрической больнице. И мне до сих пор мерзко вспоминать свой безумный период жизни рядом с ней.

Во мне до сих пор живет ее отрава. Я никогда, ни одну женщину больше не подпущу к себе. Довольно, наелся сказок о любви.

- Она жена веника. Два сапога пара. Им выгоден весь этот фарс. Как и его игры с фондом. Отличная ширма для отмывания бабла, - Стас продолжает ходить из угла в угол.

Я сам далеко не ангел. И Любе далеко до невинной страдалицы. Но в данной ситуации, пытаюсь анализировать трезво. Вспоминать не только трагические события, связанные с ней, но и брать во внимание ее положительные качества.

- Уже считай, нет. В ближайшие дни я добьюсь развода, - слова друга задевают что-то внутри. Хочется ему возразить, защитить ее.

Хоть против его аргументов и не попрешь. Но на удивление волна ярости отступает. Или это аура дома Стаса?

- Тут только можно пожелать тебе удачи. Я позвоню спецам, пусть подчистят инфу о тебе в инете. Пусть как можно дольше остается в неведении. Какой бы она ни была, а ребенок пострадать не должен, - Стас старается спрятать эмоции.

- Угу, пасиб, - киваю.

Остаюсь у них на ужин. Вожусь с детьми. Отгоняю тревожные мысли прочь. Восстанавливаю душевное равновесие перед возвращением.

Безумно хочу к дочери. Но к ней прилагается Люба, которая, как мне доложили, уже успела пообщаться со своим веником.

Этого червяка надо раздавить. Так чтобы не ползал под ногами. Бесит сам факт их контакта. А может их разрыв фикция? Как представляю его потные ручонки, которыми он к ней прикасался, так во мне зверь просыпается.

Но надо действовать осторожней. Не пороть горячку. Потому отсиживаюсь у Стаса дома. Сажаю своего зверя на цепь.

- Это аут… - друг входит в детскую, в руках сжимает мобильный. Взгляд растерянный… испуганный…

- Что стряслось? – мгновенно поднимаюсь.

- Стас?! Ты как стена белый! – восклицает Ленок.

- Выйдем… что ли… - говорит заплетающимся языком.

- Не тяни, выкладывай! – поторапливаю друга, когда мы снова оказываемся в кабинете.

- Мне только что сообщили, - обводит нас с Леной затравленным взглядом, - Случайно вскрылось… Славка… она сбежала… уже три месяца как за нее в психушке сидит другая девка…

***

Смотрю через окно автомобиля на танец снежинок за окном. Из головы не выходит звонок Вениамина. Воспоминания накрывают снежной лавиной.

Когда нашла Надюшу, я привела ее в убогую квартиру в цокольном помещении, которую снимала еще с двумя незнакомыми девушками. По наивности полагала, что я могу просто так забрать ребенка. Не задумывалась, кто за ней стоит. И что это орудует целая мафия, которая делает миллионы на инвалидах и детях.

Тогда же я хотела лишь защитить ребенка. Хотя сама боялась каждого шороха. Уже больше трех лет скиталась по стране. Не имея документов, перебивалась случайными заработками, оборачивалась на каждый шорох. Ночью мучилась от бессонницы. Меня найдут! Это был самый страшный кошмар.

Мы с Надюшкой напоминали двух загнанных зверьков. Дрожали каждая от своего страха.

- Они придут! - прижималась ко мне малышка. – Они сделают тебе бо-бо.

Она не плакала. Лишь поджимала губки и смотрела на меня, округлив огромные серебристые глаза.

- Все будет хорошо, Надюша…

- Я тебе верю, - и вот за эти слова я поняла, что переборю все страхи, но не дам ее в обиду.

Позже я узнаю, что имя Надежда она себе выбрала сама. Своего имени не помнила. Как оказалась у этих людей тоже. Но малышка не переставала надеяться – ее спасут. Так она стала Надеждой.

На примере этой маленькой и сильной девочки я осознала, что нет ничего невозможного.

Нас нашли ночью. Одели мешок на голову и затащили в грузовик. Меня без еды и воды несколько дней держали в сырой и затхлой коморке. Надюшу вернули к «работе». О себе я не так беспокоилась, а вот мысли, что малышка хромая, голодная, стоит на морозе и просит милостыню, разрывали сердце.

Я уже готовилась к неизбежности. Знала, что и меня хотят приобщить к их «бизнесу». Мне еще повезло, что не успели покалечить.

Здание взяли штурмом. Меня и других пленников освободили. А была не одна, этим нелюдям постоянно нужна была свежая кровь.

Тогда-то я и познакомилась с Вениамином. Молодой бизнесмен, начинающий политик. Это от него пришла информация в органы. Он поднял шумиху, поставил на ноги журналистов. И он обратил внимание на меня. Помог отыскать Надюшку, которая во время облавы была на «работе».

Сначала оплачивал жилье, давал деньги. А потом предложил брак. Сказал, что мы сможем удочерить девочку. В той ситуации – это показалось мне идеальным вариантом.

Да, я не испытывала к нему влечения как к мужчине. Но уже к тому моменту я давно перестала верить в любовь. А Вениамин – это стабильность и защита, это новая жизнь для Надюшки. И я согласилась.

Он выполнил свои обещания. Оформил все документы, и Надюшка стала нашей дочерью официально. Он не обижал нас. Мы жили вполне сносно, невзирая на совсем непростой характер супруга.

Но я старалась, чтоб мы стали настоящей семьей. Никогда не забывала, что он сделал для нас с малышкой. Искренне хотела подарить ему ребенка. Сблизить нас.

До сих пор не вяжется у меня его поступок. Как он мог выкинуть меня из дома? Что у него было в голове?

Я уже никому не верю. Жизнь доказала, что предают все и всегда.

А Константин тот и вовсе растопчет и уничтожит. Вопрос времени, когда это произойдет.

***

- Мамочка! – радостно восклицает дочь, едва завидев меня на пороге.

- Цветочек, как ты тут? – осматриваюсь по сторонам.

Все выглядит более чем позитивно. Дочь на постели в окружении кукол. Медсестра рядом с ней.

- Мне тут нравится! И я соскучилась! – заявляет с улыбкой. – А где папа?

Меня передергивает. Как можно едва знакомого мужика уже папой называть. С Вениамином так она вообще избегала этого слова. Да и начала его так называть только спустя полтора года.

- Скоро придет, - отворачиваюсь, прячу злобный взгляд.

Надюшка слишком добра. Она у меня невероятная. Подхожу и обнимаю дочь. Теплота разливается по телу.

- Мое сокровище, - шепчу.

Время рядом с дочерью пробегает незаметно. Я забываю про проблемы, становится неважным, где я. Мы рассматриваем новых кукол, болтаем, смеемся. Тяжесть отпускает. Дочурка как солнышко, развевает тучи в душе.

- Папа! – малышка первая его замечает.

Константин стоит в дверях и наблюдает за нами. Даже не представляю, сколько он вот так простоял.

- Надежда, - подмигивает.

В темных от гнева глазах появляются светлые лучики. Мой взгляд падает на его руки. Закрываю рот рукой, не даю сорваться гневным словам. Ненормальный! В руках он сжимает мой телефон.

Мужчина следит за моим взглядом.

- Любопытное сообщение, - полосует ледяным голосом. Переводит взгляд на дочь и тут же голос меняет интонацию. - Смотри, что я тебе принес, - протягивает малышке невероятно дорогую куклу.

Молчу, поджав губы. Сдерживаюсь из последних сил. Главное – не сорваться. Только не при малышке.

- Ты где был?

- Навещал крестника, - садится на край кровати.

Игнорирует меня.

- Да? – дочурка склоняет голову. – Он маленький?

- Очень. Еще совсем карапуз, - и снова хамелеон меняет цвет.

Теплота в каждом слове, движении. Бесит. Играет гад на моих нервах!

Пробую незаметно забрать у него свой телефон. Но где там. Он кладет его во внутренний карман пиджака. И продолжает как не в чем ни бывало общаться с Надюшкой.

Что там за сообщение такое? А положила телефон на тумбу около двери и никаких сигналов не слышала. Или я просто увлеклась игрой с дочерью?

Это не имеет значения! Никто не давал права безумцу копаться в моем телефоне!

Время тянется очень медленно. Я закипаю. Руки так и чешутся придушить его. Что за невозможный человек! Он же никуда не торопится, даже не смотрит в мою сторону. Лишь только доченька пытается втянуть меня в беседу. Но даже у нее это плохо получается.

- Можно с вами поговорить? - несколько раз подхожу с подобным вопросом.

- Потом, - неизменно получаю холодный ответ.

Наконец дочь засыпает. Глазки закрываются. На личике счастливая улыбка. Он целует ее в щеку. Меня в очередной раз передергивает.

Где он был, когда дочь милостыню просила?! Когда с больной ножкой стояла на морозе?!

- Что вы себе позволяете?! – шиплю, едва за нами закрывается дверь.

- Что? – выгибает бровь.

- Кто вам разрешил шарить по моему телефону?! Это личное! – сжимаю руки в кулаки.

Даже ради дочери проживать с ним на одной территории будет крайне сложно.

Константин поворачивается, идет по коридору. Не отвечает.

- Я задала вопрос! – едва поспеваю следом.

Он входит в гостиную. Вальяжным движением достает из кармана мой телефон.

- Прихожу я домой, иду к дочери, - начинает как всегда холодно, медлено, - Взгляд падает на тумбу, а там… - смотрит на мой телефон, - Любочка, помни – мы семья. Родная буду ждать тебя в любое время… Какое трогательное сообщение от веника, - на губах звериный оскал. Челюсти сжаты. Глаза – непроглядный мрак.

- И что? – выдерживаю его бесовской взгляд. – Я свободный человек, общаюсь с кем и когда хочу! Перед вами отчитываться не намерена.

Чего муж прислал такое сообщение, понятия не имею. Но его это не касается.

- Уверена? - делает шаг ко мне, нависает как скала.

- Вы мне никто. Даже если предположить, что вы действительно отец Надюши, то это не дает вам право указывать мне! – кричу ему в лицо, и отталкивают от себя.

Под пальцами, через ткань, ощущаю каменные, напряженные мышцы. Он даже на миллиметр не двигается.

- Ты моя. Права на сомнительные контакты не имеешь, - поднимает руку, хочет взять меня за лицо. Пальцы замирают в миллиметре от моего подбородка, но он так и не прикасается. – Полагаю, я днем ясно выразился.

- Мне плевать, что вы там решили! – хватаю ртом раскаленный воздух. Между нами искрит, разгорается пламя. Ощущаю кожей обижающие языки гнева.

- А гордость у тебя имеется, Люба? Тебя из дома выкинули как мусор, а ты по малейшему зову готова бежать назад? – холодные слова отравляют нутро.

Уже собираюсь высказать нахалу все, что о нем думаю, а вместо этого охаю и хватаюсь за живот.

- Что?! Что случилось?! – придерживает меня за талию.

- Шевелится, - шепчу одними губами, прислушиваюсь к невероятным ощущениям.

Константин помогает мне сесть в кресло. Опускается рядом на корточки. Упускаю момент, когда его огненные руки оказываются у меня на животе.

Мы так и замираем. Время останавливается. Странные ощущения внутри малыш, а снаружи огонь, что опутывает меня словно кокон. Меня охватывает странное ощущение единения. Словно в этот самый миг мы одно целое.

- Офигеть! - очень тихо и восторженно восклицает Константин.

В его глазах плавится сталь. Серебристый огонь кружится в причудливом танце. Он улыбается, его лицо преображается. Впитываю момент. Теряю ощущение реальности.

Его руки на моем животе, я никогда ничего подобного не испытывала. По венам течет раскаленная лава. По коже пляшут озорные искры.

Прихожу в чувство, только когда он убирает руки.

- Тебе надо отдохнуть. Я провожу, - говорит хрипло. Холод исчез из голоса.

Киваю. Я слишком потрясена, чтобы произнести хоть слово.

- У тебя в комнате ноутбук, по нему можешь следить за комнатой Надежды. Там все под контролем.

Снова киваю как болванчик. Послушно иду в свою комнату.

Что это вообще было? Подумать и проанализировать не успеваю. Я так измотана морально и физически, что просто засыпаю, едва касаюсь подушки. И надо признать, давно я так сладко не спала.

Утром меня никто не разбудил. Проспала до десяти тридцати. Смотрю на монитор ноутбука – в комнате пустота. Накидываю халат и мчу по ступеням вниз. Нахожу Константина и Надюшку мило общающихся на кухне. Мужчина самозабвенно нарезает ей что-то в тарелке.

- Доброе утро, - бросает на меня стальной взгляд. Холод вернулся.

- Привет, мамочка!

- Доброе… - бормочу смущенно.

Я растрепанная, после сна, раскрасневшаяся, перепуганная. Еще тот видок у меня. Хотя о чем я?! Какая разница, как выгляжу!

- Завтракай, собирайся, через два часа у нас встреча с врачом, - чеканит хмуро, поворачивается к дочери и одаривает ее улыбкой.

Ретируюсь обратно в комнату. Надо принять душ и собраться с мыслями. Все выходит из-под контроля. И я понятия не имею как себя вести? Что делать дальше?

Но здоровье дочери важнее всего. Ей необходима реабилитаций. Обо всем остальном можно подумать позже.

Выхожу из ванны после душа, вытираю живот, невольно вспоминаю, как вчера его руки лежали на нем. По телу пробегает заряд электрических импульсов. Умываюсь холодной водой, чтобы сбросить наваждение.

Дорога проходит в привычном отчуждении Константина. Им с Надюшкой весело, а я вжимаюсь в угол и смотрю в окно.

В клинике нас встречает довольно молодой врач. На вид ему лет сорок. Я представляла хваленого специалиста явно старше. Короткая, ухоженная бородка, пытливые карие глаза, очень обходительный, вежливый. На русском говорит отлично, с едва различимым акцентом. Представляется как Берхард Беккер. Целует мне руку при знакомстве.

Немцу удается с первых секунд разрядить обстановку. Он просит нас подождать, пока длится осмотр. Константин смотрит на меня зверем.

- Не забывай, что ты в положении, - шипит мне в ухо.

Хмурюсь. К чему эти его слова? Как всегда, его понять невозможно.

Когда осмотр заканчивается, мы проходим в кабинет для разговора. Прогнозы более чем радужные. Берхард практически уверен, что удастся полностью восстановить ручку. Но для этого потребуется серьезная реабилитация. Все же Павел Аристархович выполнил свою работу безупречно.

Врач часто обращается ко мне. Объясняет нюансы лечения. Не смотрю на Константина, но чувствую его убийственные взгляды. Что ему опять не так?

Стараюсь игнорировать. Продолжаю общение с врачом. Улыбаюсь. Я искренне благодарна этому человеку, он сказал слова, которые я так мечтала услышать. У Надюшки огромные шансы на полное выздоровление!

Конечно, в этом есть заслуга Константина. Нельзя отрицать факт, что врач и реабилитация стали возможны, благодаря его связям и деньгам. Но слишком много ярости во мне кипит. Он невыносим! Позже… возможно… я все же найду силы поблагодарить его… И как только найду способ встать на ноги, отдам все до копейки. Это долг. И я его верну. Не хочу быть ничем ему обязанной.

Когда разговор заканчивается. Мужчины переходят к финансовым вопросам, и Константин холодным тоном просит подождать меня снаружи.

Тут просить меня дважды не надо. Мне сложно дышать со зверем одним воздухом.

Иду в туалет. Умываюсь холодной водой. Щеки пылают. Поднимаю голову и вижу в зеркале девушку в маске и белом халате. Хмурюсь. Что-то смутно знакомое.

- Привет, Любань! - она снимает маску и широко улыбается, разводит руки в стороны.

- Ааа! – едва сдерживаю громкий крик радости, - Славка! Неужели ты?!

Без маски мгновенно узнаю одногруппницу Святославу.

- Я, - обнимает меня и целует в обе щеки, - Собственной персоной.

- Как я рада тебя видеть! – едва сдерживаю слезы радости. – Столько лет прошло!

- О да, давненько не виделись. Я смотрю, тебя можно поздравить, - кивает на мой живот и цокает языком.

- Да, - моя улыбка мрачнеет. Радость материнства плотно переплетается с ужасами последних дней.

- Ты чего! Не вешай нос, подруга! Я тут как раз для того, чтобы тебе помочь! – сжимает мою руку.

- Помочь? – растерянно переспрашиваю. – Как Слава?

- Я искала встречи с тобой. Так что извини, но я кое-что знаю о твоих проблемах. И у меня есть их решение. Подруга, я тебя не брошу в трудную минуту! – заявляет с железобетонной уверенностью.

Глава 8

Константин

После разговора со Стасом, я ехал домой с твердым намерением наладить общение с Любой. Ради ребенка надо обеспечить ей комфортные условия, оградить от переживаний.

Надо наступить на горло боли и прошлому. Не время воскрешать призраков. Я был относительно спокоен. Зашел в комнату дочери. Даже залюбовался их общением. Она любит мою кроху, в том сомнений нет.

Мой взгляд скользнул по тумбе, на которой засветился экран телефона, извещая о сообщении. Мельком пробежал по тексту. Доля секунды и мои демоны срываются с цепей.

Пока я думаю, как обеспечить ей комфорт, она пытается наладить отношение с бывшим? С тем, кто вытер об нее ноги? Вышвырнул без копейки на улицу?

Значит для нее я враг. А это ничтожество можно простить, он вполне годится на роль мужа! Что в голове у этой женщины? Руки так и чешутся вытрясти из нее правду!

Неужели у нее к нему чувства? Эта мысль ножом вошла под ребро. Она страдает от разрыва?

Мне почему-то было легче думать, что этот брак был основан исключительно на расчете. А оказывается, она не прочь простить веника и снова упорхнуть под его облезлое крыло. Размечталась!

И снова планы наладить общение летят псу под хвост. Я закипаю, поджариваюсь на медленном огне. Чтобы не сорваться, провожу в комнате Надежды как можно больше времени. Дочь успокаивает. Отрезвляет мысли. Усмиряет моих демонов.

Люба же ходит из угла в угол. Переживает, что ее телефон у меня. Еще бы от муженька сообщение пропустила!

Когда дочь засыпает, выхода нет. Приходится спуститься вниз для разговора. Как и думал, она сразу кидается в атаку. Столько ненависти в глазах. Разъяренная кошка.

А у меня адреналин бурлит в крови. Рука тянется к ней, в последний момент одергиваю себя. Не хочу к ней касаться. Сейчас ее все мысли заняты веником. Я в бешенстве.

И вдруг она охает, хватается за живот. Злость мигом уходит, остается только первобытный ужас. На все плевать, лишь бы с ребенком все было хорошо.

Усаживаю ее в кресло. Кладу руки на живот. А мне отчетливый пинок в ладонь… плыву. Тело накрывает теплой щекочущей волной. Мой сын. Сердце пускается в галоп. Пульс бьется в горле. Одурительные ощущения. Даже преграды из одежды не чувствую, будто мои руки сквозь кожу проникли внутри, прямо к ребенку. Меня как молнией пронзает чувство единения. Дикое, непонятное. Такое со мной впервые.

К животу Славки, я таким образом не прикасался. Она его прятала. Стеснялась и вечно ворчала, что она похожа на корову. А в моих глазах тогда она была идеальной. Будущая мать, что может быть лучше и женственней?

Но Люба… это иные ощущения. Ни с чем не сравнимые. Держать руки на ее животе и чувствовать жизнь.

И все же она чуть лучше Славки. Не стоит забывать какое у нее нутро. Заставляю себя провести ее в комнату.

Ночь проходит без сна. Я никогда не прощу эту женщину. Но и не причиню ей вреда. Я просто хочу, чтобы дети были со мной. Ради них живу.

Утром мне сложно смотреть на Любу. Во мне все еще бушует ураган противоречивых эмоций. Их надо обуздать.

Дочь помогает успокоиться. Но в клинике Любка беззастенчиво начинает флиртовать с врачом. Не удержался, напомнил ей, что она в положении.

Но ей нипочем. Уже ищет себе замену венику. Хищница всегда в поиске. А когда ему улыбается, глаза горят, щеки пылают. Нет. Не на того напала! Подобные выходки терпеть не намерен!

- Берхард, слюни подбери, - осекаю немца, как только за Любой закрывается дверь.

- Вы же не пара, - пытливо на меня смотрит.- Очень эффектная женщина, - закатывает глаза.

- Если и дальше хочешь, чтобы карьера вверх шла, тебя это не должно касаться, - выдаю холодно.

Мы давно знакомы, он отличный врач, но и при этом такой же бабник. Когда вызывал его, об этом аспекте не подумал, здоровье дочери занимало все мысли.

- Угрожаешь другу? – усмехается.

- Предупреждаю. Держи руки при себе. Она носит моего ребенка.

- Это не делает ее твоей женщиной, - хитро прищуривается.

- Займись лечением моей дочери. И не переходи мне дорогу, - полосую его взглядом. Брехард тушуется и резко меняет тему.

А для себя отмечаю, что все же следует за ними присмотреть.

Выхожу из кабинета. Любы в коридоре нет. И где она ходит?

Она появляется минут через десять. Когда мое терпение приближается к критической точке. С ней как на вулкане.

Идет по коридору бледная как стена. Завидев меня испуганно округляет глаза. Бледнеет еще сильнее, если это вообще возможно, губы дрожат.

- Тебе плохо? – тревога сдавливает грудь.

- Нет! – отвечает поспешно. На дне огромных глаз плещется утробный ужас. Так дико на меня она еще ни разу не смотрела.

***

- Как ты можешь знать о моих проблемах? Мы не виделись столько лет, - я в ступоре от ее слов.

- У нас общий враг, дорогая, - вздыхает. - Думаешь, Константин только тебе жизнь портит? – закусывает губу, пытается сдержать слезы.

Имя мужчины из ее губ режет по нервам. Неприятный озноб пробегает по спине.

- Объясни, пожалуйста, я не понимаю, - выдаю глухо.

- Это страшный человек. Помнишь мою маму? – берет меня за руку и уводит в одну из туалетных кабинок. Закрывает дверь.

- Помню, - киваю.

В воспоминаниях у меня приветливая женщина, которая вечно поила нас чаем и угощала тортами.

- Он засадил ее в тюрьму. На очень большой срок. Еще одна женщина, подруга моей матери вообще погибла. И я чудом выжила, - уголком салфетки вытирает себе глаза.

- Зачем ему это? – хмурюсь.

При всем моем враждебном настрое к Константину, не могу понять, зачем ему понадобилось так поступать с женщинами?

- Деньги, милая, власть. И не только, ему нравится ломать судьбы. Он не в себе! Помнишь моего брата? – держит меня за руку и не отпускает.

- Стас… кажется, - смутно припоминаю кареглазого парня.

- Да, он. Вот он тоже его на свою темную сторону перетянул. Они обобрали нас с мамой. Мне он вообще страшную участь приготовил, еле спаслась, - всхлипывает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вспоминаю, как Константин заботится о Надюшке. Могу поверить, что он безжалостен с конкурентами. Но женщины…

И с другой стороны Слава, которая дрожит от страха, едва сдерживает истерику.

- Как-то даже не знаю, - не нахожу слов, чтобы ответить.

- Сейчас нет времени, тебе все подробно рассказывать. Я знаю, что он считает твою дочь своей. Но это не так. Ему просто нужен ребенок, для своих гнусных целей. И даже если Костя кажется добреньким, уж поверь, он просто мягко стелет для своих интриг. Усыпляет бдительность, - говорит быстро, смотрит мне в глаза, не отпускает взгляд.

- А ты с ним что… встречалась? – тут же краснею от этого вопроса.

Вот зачем спросила? Какое мне дело? Но почему-то этот вопрос занозой засел у меня в голове.

- Он делал попытки заманить меня в свои сети. И поверь, за отказ я дорого заплатила. Сейчас приходится скрываться. Потому обо мне ни слова, - прикладывает палец к губам.

Что такое быть в бегах, я знаю.

- Сочувствую, Слав. Скрываться… это никому не пожелаешь, - тяжело дается мне этот разговор.

Пока вся эта информация еще не укладывается в голове.

- Он и тебя доведет или до тюрьмы… или что хуже. А детей себе заберет, - и столько боли и отчаяния в ее глазах.

- И что ты предлагаешь?

- Ударить первыми. У меня есть план. Но мне надо твое согласие. Вместе мы его переиграем. И поверь, я сделаю все, чтобы ты с детьми ни в чем не нуждалась! Любань, ты же мне как сестра, - порывисто обнимает меня.

А я не знаю, что ей ответить. Слишком большой шок. Слава и это улавливает.

- Ты все перевари. Пройдет время, и мы обязательно встретимся. Главное – про меня ему ни слова. Иначе, - вздрагивает, - Подпишешь мне смертный приговор.

- Не скажу, - меня саму колотит.

- А теперь иди, чтобы он ничего не заподозрил, - целует меня в щеку. – Теперь ты не одна подруга!

- Спасибо, - киваю и выхожу из кабинки.

На негнущихся ногах иду по коридору. В голове мыслей нет, только гул, виски пульсируют.

Навстречу мне идет Константин. Смотрит на меня с тревогой.

- Тебе плохо?

-Нет! – отвечаю слишком поспешно.

Что ты за зверь такой Константин? Неужели Слава права? Или…

На улице подставляю лицо мокрому снегу. Снежинки падают на пунцовые щеки. Голос Славы в моей голове не стихает. Константин буравит взглядом. Ощущаю холодное прикосновение стальных глаз, будто касание лезвия по коже.

Держать себя в руках все труднее. Мне надо побыть одной. Обдумать полученную информацию.

Когда-то мы были дружны со Славой. Я неоднократно бывала у нее дома. Но потом наши пути разошлись. У меня настала черная полоса.

Как сложилась ее судьба, я тоже не знаю. Но у меня стойкое ощущение, что с Константином их связывает гораздо больше, чем она мне рассказала.

Могу ли я доверять человеку из прошлого? Я ведь понятия не имею, как она изменилась за это время.

Могу только сказать, что Слава напомнила мне о студенческих временах беззаботности. Тогда мир казался красочным, а небо было безоблачным. А потом… я поняла, что за этими красками скрываются разочарования и человеческая жестокость.

- Тебе тоже следует провериться. Не нравится мне твое состояние, - раздается совсем рядом его голос.

Вздрагиваю. Отшатываюсь. Подкрался сзади. Дышит мне в затылок.

- Угу, - бормочу.

Здоровьем ребенка пренебрегать я не собираюсь. Но что если мои дети в опасности? Я доверяла Вениамину, а в итоге оказалась на улице.

Доченька стоит рядом. Константин ей уже сообщил новость о реабилитации. Причем нашел нужные слова, все правильно объяснил. А я в своем состоянии могу лишь кивать головой.

Хорошо, что малышке не потребуется находиться безвылазно в клинике. Достаточно возить ее на процедуры. Пока так, а дальше будет видно, какие будут результаты лечения.

- Заедем пообедать, купим вам все необходимое, или ты предпочитаешь поехать домой? – интересуется мужчина, помогая нам сесть в машину.

- Ты интересуешься моим мнением? – усмехаюсь. – Что-то новенькое.

- Я хочу слышать о твоих желаниях и потребностях, - отвечает тихо.

- Тогда оставь нас в покое, - бормочу себе под нос.

- Исключено, - качает головой.

Водитель выруливает со стоянки.

- Может, вы прекратите ссориться? – интересуется дочь, надув щечки.

- Мы не ссоримся! – отвечаем синхронно.

- А не маленькая! Все вижу, - изрекает взрослым, строгим голосом.

Дети действительно подмечают многое. Особенно Надюшка. После всего пережитого она всегда улавливает любые изменения в настроении, окружающих ее людей.

- Мама просто устала. Переезд, малыш в животике, - отвечает Константин, гладит ее по голове.

И ведь не фальшь это. Он действительно проникся Надюшкой. Не причинит он ей вреда, чувствует мое материнское сердце. А гадкий голос в голове нашептывает: «Это не помешает ему избавиться от тебя!».

- Папа Вениамин ее обидел, и теперь она тебе не верит? – от этого вопроса меня подбрасывает, как от удара тока.

Ее не обманешь. Я избегала разговора, но Надюшка сама обо всем догадалась.

- Надежда, так бывает, что взрослые перестают жить друг с другом. У вас с мамой начинается новая жизнь, а Вениамин… - мужчина делает глубокий вдох, его ноздри раздуваются. Даже имя моего мужа ему сложно произносить, - Он сейчас занят.

Надо отдать должное Константин подбирает слова. Мне хочется сказать, что папа тебя по-прежнему любит. А язык не поворачивается. Хищник никогда не позволит малышке увидеться с Вениамином. Даже если муж и захочет. Как там он его называет: «червивый веник». Дурацкое прозвище.

- Теперь вы с мамой будете вместе? – хитро вертит головкой и переводит взгляд с меня на него.

- Мы будем вместе о тебе заботиться, - говорю, обнимая дочь.

- Будем, - повторяет с придыханием.

Поднимаю голову и тону в его взгляде. Темнота уступает место свету, в глазах пляшут маленькие серебристые искры. Мужчина очень нежно кается волос малышки. Задевает в моей душе неведомую мне струну. Злость отступает. На краткие мгновения образуется шаткий мир. Дочь заслоняет собой весь негатив.

Решив, что с нас на сегодня достаточно, мы поехали прямиком домой. Если это место так можно назвать. Но пока другого места проживания у нас нет.

Стараюсь не общаться с мужчиной. Пытаюсь его игнорировать. Хоть это и сложно. Он, так или иначе, всегда крутится рядом. Концентрируюсь на дочери. Но она быстро засыпает. Слабенькая еще после больницы. Да и как бы я ни старалась уберечь Надюшку, а потрясения коснулись и ее.

Ухожу к себе в комнату. Падаю на постель и смотрю в потолок. Пытаюсь упорядочить хаотичный бег мыслей.

Звук нового сообщения разрезает тишину. Под грудью сдавливает. Дрожащей рукой беру телефон. Вениамин.

«Любочка, над тобой нависла угроза! Огнев готовит для тебя ловушку. Я не оставлю тебя, дорогая! Свяжись со мной, как только сможешь!»…

Глава 9

Они как сговорились! Рука тянется заблокировать номер Вениамина. В последний момент все же не решаюсь. Он ведь делал хорошие вещи! Он действительно мне помогал! Мы были семьей, пусть и не в самом лучшем смысле этого слова.

Я откровенно запуталась. Закрылась в ракушку и не хочу вылезать. Я никому из них не верю. Идеально вообще жить отдельно. Отгородиться ото всех. Но так не выйдет.

Вечер мы провели вместе с Константином и Надюшкой. Смотрели сказки, играли, ужинали. Между собой мы с ним не общались. Но все же тяжесть на сердце спала. Не помню я таких уютных вечеров. Вениамин предпочитал проводить время у себя в кабинете. С Надюшкой он никогда не играл.

Утром, когда я проснулась, Константина дома не оказалось. Нам сегодня не надо в клинику, да и настроение в целом неплохое. Тревожные мысли отошли на задний план. Может, это трусливо, но я пока решила присмотреться. Лучше понять Константина, возможно даже спокойно поговорить с ним без эмоций. Выяснить его планы. А дальше будет видно.

Только слова Славы, все равно не дают покоя. Зачем Константину уничтожать женщин? Но что-то мне подсказывает, подруга еще появится на горизонте. В клинике она явно найдет способ еще раз со мной встретиться.

- Мама, мне тут так нравится! – восклицает дочь.

Вот за эту улыбку я многое готова отдать, на многое закрою глаза. Только я опасаюсь, что в любой момент зверь может обнажить когти. И это все равно заденет мою девочку.

- Любовь Павловна, сбирайтесь, - к нам подходит водитель.

- Зачем?

- Константин Владимирович ждет вас, - изрекает голосом робота.

Больше никакой информации. В этом он весь. Приказал, и мы должны по первому зову бежать.

- Ура! Мы едем! – дочь не разделяет моей злости. Ей все в радость.

Потому ничего не остается, как послушно собираться.

Вениамина вообще не интересовало, где я провожу время и что делаю. А Константин мне не муж, у нас нет никаких отношений, но требует гораздо больше. Скоро каждый шаг начнет контролировать.

Нас связывает только его сомнительное отцовство. Надо все же взглянуть на бумаги. Возможно, как он и предлагал сделать повторный тест.

А вдруг он все же хочет отобрать у меня детей? Слова Славы медленно начинают прорастать во мне.

Пока решаю, что надеть из своего скромного гардероба, который успела захватить, пакуя чемодан впопыхах, в комнату заходит пожилая домработница.

- Любовь Павловна, я тут у вас приберусь, - заискивающе улыбается женщина.

- Хорошо… - Константин представлял ее, вот только имени я не запомнила.

- Я Лидия, - уловив мое замешательство, представляется. – Надо же! Хозяин нашел свою дочь! Это такая радость!

А она, по всей видимости, любит поговорить.

- Угу, - не знаю, что на это ответить. Продолжаю перебирать свои вещи.

- Вы не переживайте, он никогда не причинит зла Наде, - щебечет миролюбиво. – Ребенка от любимой женщины он будет боготворить. Как и мать девочки. Ох, - всплескивает руками, - Какая у них любовь была! Такая раз в жизни бывает. Пылинки со своей супруги сдувал, - резко оборачиваюсь.

Женщина закатывает глаза, будто предается сладким воспоминаниям. Можно подумать, это происходило с ней! А меня, ее слова коробят. Словно с этой милой улыбочкой ножом мне по сердцу проводит.

- Что так сильно любил? – спрашиваю осипшим голосом.

И кто снова меня за язык дергает? Не могла промолчать? Какое мне дело до прошлых отношений Константина!

- Неземная любовь! – говорит так, словно сообщает мне о миллионном выигрыше. – И после хозяйки ни одна женщина тут не проживала. Так и не пережил расставания. А вот для вас сделал исключение.

- Так чего же они расстались, если такая неземная любовь? – спрашиваю язвительно. Меня снова начинает колотить.

Хотя вот сейчас причина мне неясна. С кем Константин был, или будет – это его личное дело.

- Хозяин очень специфический человек, при всех его достоинствах, - вздыхает, мгновенно в голосе появляется грусть. – Любить любил, но вот изменял он безбожно. Такая натура мужская, - вздыхает. – Но что это я вас отвлекаю, - машет рукой. – Вы собирайтесь, Любовь Павловна, а я позже зайду прибраться.

Она выходит, а меня не покидает ощущение, что женщина специально пришла, чтобы вылить на меня вот эту информацию.

Прискорбно. Но очередной неприятный осадок осел у меня в душе.

***

Мы едем в машине, Надюшка смотрит в окно. Комментирует увиденное. Я стараюсь улыбаться, а сама едва сдерживаю слезы. Почему?

Я хотела приоткрыть завесу, кто такой Константин? Желание исполнилось. Если он неспособен хранить верность любимой женщине – он может предать кого угодно.

У меня в голове сотни вопросов. Кто она его жена? Как позволила своей дочери оказаться в лапах чудовищ? Где она сейчас? Что между ними произошло? Почему он считал Надюшку погибшей? Голова пухнет.

Еще меня печалит сам факт, что я вообще размышляю над этой информацией. И эта горечь во рту… Неужели, я реально думала о нем лучше, чем оказалось на самом деле.

- Мамочка, ты грустная, - гладит меня по руке малышка. – Что случилось? Тебя кто-то обидел?

- Все хорошо, цветочек. Просто задумалась, - дочь снова читает меня как открытую книгу. Надо лучше контролировать свои эмоции.

Водитель привозит нас к самому дорогому торговому центру в столице. Вениамин обходил его десятой дорогой. Мы с доченькой одевались на распродажах. Муж же заказывал себе вещи немного дороже, или шил на заказ. Политик должен выглядеть на все двести, так он говорил. А нам… и так сойдет…

Константин нас уже ждет. Подходит к машине и помогает нам выйти. Он как всегда холоден и сдержан со мной и расцеловывает дочь. Надюшка одаривает его радостной улыбкой. Доверчивая моя девочка.

Другой ребенок на ее месте, после всего пережитого, замкнулся бы в себе, а она нет. Все так же продолжает смотреть на мир с любовью, старается видеть только позитивные черты в людях.

Торговый центр абсолютно пуст. Ни одного посетителя. Только продавцы в магазинах.

- А где люди? – спрашиваю растерянно.

- Зачем нам люди? – выгибает идеально очерченную бровь.

- Должны же быть посетители… середина дня…

- Их нет, - пожимает плечами и увлекает нас вглубь центра.

- Ты что… - меня посещает смутная и нереальная догадка, - Закрыл центр для всех…

- Это безопасность и комфорт, - изрекает невозмутимо.

Он точно ненормальный. Даже боюсь предположить, сколько это стоит.

- Глупый поступок, Константин, - бросаю со злостью. – На бесцельно выкинутые деньги можно было помочь детям. Знаете, как сложно собирать пожертвования? Люди подобные вам, сорят деньгами направо и налево. Но когда речь заходит о больных детях, так у них сразу находятся тысячи причин, чтобы отказать или пожертвовать минимум.

Я очень любила свою работу в фонде. Мне ее не хватает. И сейчас этим поступком, он не удивил, не впечатлил, а только наступил на больную мозоль.

- Потом эти пожертвования оседают в карманах тех, кто стоит за фондом, - отвечает с раздражением. – Если помогать, то, только напрямую оплачивая лечение.

- Бред! – фыркаю. – У нас в фонде все шло на детей. Под учетом была каждая копейка!

- Да, ну! – нагло смеется. И смотрит на меня как на умалишенную.

Бесит! Как же он умеет играть на нервах!

- Да!

- Ты очень наивна, или… - сворачивает к детскому магазину.

- Или? Договаривайте!

- Угомонись, - поворачивается к Надюшке. – Выбирай, что тебе нравится.

В этом магазине мы застреваем надолго. Доченька с Константином выбирают вещи. Шутят, смеются. Без примерки он скупает треть магазина. Потом нас ждет магазин игрушек. Там мы застреваем еще больше. Нет, конечно, я рада, что моей дочери весело. Но Константин… злость на него не утихает.

Несусветная глупость эти траты. Надюшка в жизни не успеет поиграть всеми этими игрушками и играми. У нее вон комната завалена.

- Зачем столько? – пробую его вразумить.

- Я слишком долго ждал…

Вот и весь ответ.

- Мама, такая грустная, потому что мы ей ничего не купили, - выдает мое чудо.

- Надюшка, не говори глупостей. Маме ничего не надо, - хмурюсь.

- Надо, - соглашается с дочерью Константин. – Пошли одевать мамку, - подмигивает малышке.

И эти двое тянут меня в дорогущий магазин. От цен тут кругом идет голова.

- Хочу видеть тебя в этом, - Константин указывает на ярко-красное обтягивающее платье. – Примерь, - от его шепота меня бросает в жар, а щеки становятся такого же цвета, как понравившееся ему платье.

- Я такое не ношу, - шиплю в ответ.

- Мамочка! Пожалуйста! – Надюшка смотрит на меня ТАК…

Как отказать ребенку? Они сговорились!

Послушно, хоть и скрипя зубами, иду в примерочную, пока дохожу, девушка-консультант приносит мне туда еще ворох одежды. Все, на что указывает палец Константина.

Зачем это все? На языке вертится несколько «ласковых» слов в адрес этого сумасшедшего. Держусь. Не при ребенке. А вот потом… все ему выскажу.

Одеваю красное платье. Оно вызывающее, обтягивает фигуру, как перчатка, подчеркивает округлившийся живот, да и в целом, все изгибы фигуры, спускается чуть ниже колен.

Выхожу с недовольным видом. Замираю. Мир исчезает, остаются только его глаза. Огненная сталь проходится нежными касаниями по телу. В глазах Константина кружит целая вселенная, взрываются звезды. Меня как магнитом тянет туда, окунуться в серебристый свет.

Чувствую себя цветком, которым помимо воли распускается под его взглядом. Плечи расправляются, губы растягиваются в улыбке. Сама не понимаю, как и зачем, но кручусь перед Константином и доченькой.

- Офигенно! - в хриплом голосе улавливаю несвойственные ему нотки.

- Мамочка, ты красавица! – подпрыгивает на месте Надюшка.

И я смеюсь вместе с ними. Вхожу во вкус. Следующие наряды примеряю с удовольствием. Впервые я чувствую себя женщиной. Мне нравится ловить на себе восхищенный взгляд Константина, слышать радостные возгласы дочери.

Не знаю, как это работает, но во мне просыпается уверенность в себе, в крови бурлит энергия, появляются силы.

А я ведь просто примерила платье. Как такое возможно?

Во время очередной примерки, застываю перед зеркалом. Не узнаю себя. Глаза горят, кожа светится изнутри, на щеках румянец. Это я?

- Ты, Люба, - он возникает за моей спиной, как фокусник.

Я что это вслух сказала?

Он кладет руки на мои плечи, проводит большими пальцами по шее. От Константина исходит жар, по моим венам пробегают разряды электрического тока.

- Что ты тут делаешь? – бормочу смущенно.

Не надо так близко! Он нарушает мои границы! Я словно иду по тонкому канату, одно неверное движение и сорвусь в огненную пропасть.

- Какая ты на самом деле, Люба? – от его обжигающего дыхания мне в затылок, плавлюсь. Слова, напоминают нежное касание пера. Глаза закатываются. Я будто плыву в потоке невероятных, неведомых ранее ощущений. А ведь он, по сути, ничего не сделал. – Я разгадаю тебя, - зарывается носом в мои волосы. Делает шумный вдох. Меня подкидывает на месте.

Хватаю ртом воздух, а в легкие проникает лишь его запах.

- Нечего разгадывать, - не узнаю свой голос, в нем дрожь и нечто-то скрытое, глубинное.

Руки Константина поднимаются вдоль шеи.

- Посмотри на себя, - очерчивают линию скул, проходятся по контуру губ.

Дрожу в его руках, теряю над собой контроль, в глазах мелькают серебристые звезды, голова кругом, тело невесомое. Что со мной происходит?

- И что? – в зеркале вижу свои размытые черты и горящий взгляд стальных глаз Константина. Завораживающий, гипнотизирующий.

А ослепла от новых ощущений. Шокирована ими. Мне сложно воспринимать действительность.

- Такая ты мне нравишься больше, - с этими словами он исчезает.

Только что стоял тут прижимал меня к груди, трогал мои губы и все… ничего нет. Это было на самом деле? Или это просто мираж? Склоняюсь к последнему. Я не могла таять в его руках! Это немыслимо! Он же враг! Но почему-то мое тело вопит об обратном.

Это все гормоны! Вот они и дали о себе знать! Я нашла объяснение. Сразу становится легче. Со спокойной душой заканчиваю примерку. Константин покупает все, и даже больше. Мои протесты не слушает.

Дальше были еще магазины. Константин решил нас одеть с ног до головы. После примерки я перестала сопротивляться и задавать вопросы, с ним спорить бесполезно. Он все равно скупит половину торгового центра. Лишь в магазин нижнего белья он со мной не пошел. Остался дожидаться меня с Надюшей.

Далее был снова сюрприз, Константин организовал аниматоров и фокусников, целое мини-шоу для одной лишь малышки. Надо видеть, как она прыгала и кричала от радости. И у меня вместе с ней слезы на глазах. Дочь довольна, материнское сердце ликует.

- Пойдем, присядем, - мужчина увлекает меня к столику. Надюшка занята, она увлечена представлением.

На столе расставлены всевозможные блюда. От запахов идет кругом голова. А я, оказывается, сильно проголодалась.

- Приятного аппетита, - холодно улыбается Константин, откидывается на спинку стула и не спеша попивает кофе, пока я с космической скоростью уплетаю все, что попадается под руку.

И в этот момент мне все равно, как это выглядит со стороны. Мне слишком вкусно. Называется, дорвалась.

- Спасибо, - говорю смущенно, когда, наконец, голод отступает. Тело охватывает расслабленность.

- Тебе нужно хорошо питаться, - заявляет невозмутимо, с легкой холодной улыбкой.

Он действительно хамелеон. Где тот мужчина из примерочной? Он исчез, а на его месте снова ледяная глыба.

- Сейчас выпью чаю и можем идти, - стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно.

- Я хотел с тобой поговорить, - делает паузу, внимательно смотрит на меня. Держит взглядом. – Люба, я хочу заняться оформлением бумаг. Надежда должна стать моей дочерью официально.

- Ты хочешь у меня ее забрать?! – вздрагиваю. Разливаю чай.

- Осторожней, - подает мне салфетку. – Я намерен в кратчайшие сроки добиться твоего развода с веником.

- Это не так просто… я беременна… и вообще… - язык заплетается. Он снова выбивает почву из-под ног.

- Верно, ты беременна и я хочу, чтобы мы заключили с тобой брак, - сообщает деловым тоном, будто находится на переговорах.

- А в твои планы не входит поинтересоваться моим мнением? – на смену умиротворенности и эйфории к горлу подступает горечь.

- Я ставлю тебя в известность, - пронзает холодной сталью глаз. – Разумеется, брак будет фиктивным, - последние слова подобны клинку, четко, точно, острием в сердце. Почему так больно?

- Нет! – сжимаю в руках вилку. Мысленно уже ударяю ею гада.

- Мои юристы составят контракт. Это обезопасит тебя и детей. И по истечении срока, ты получишь хорошую компенсацию.

- Не нужны мне твои деньги! Этого не будет!

- В данном вопросе у тебя нет права голоса, - поднимается со стола и направляется к Надюшке.

Он высказался и больше не намерен меня слушать. Зачем ему брак? Даже боюсь представить. А хитроумный контракт – это еще одна западня.

Встаю и хватаю его за руку.

- Я не позволю распоряжаться своей жизнью! – впиваюсь ногтями в ткань пиджака.

- Не нервничай. Не накручивай себя. У тебя есть все для комфортной жизни. Об остальном я позабочусь, мягко высвобождается из моей хватки.

Поворачивается к Надюшке и тут же его лицо преображается. Хамелеон во всей красе!

А я чувствую, как все сильнее затягивается кольцо на моей шее. Он загоняет меня в капкан.

Праздник для дочери продолжается. А я будто в прострации. Прокручиваю в голове его слова. Фиктивный брак! Никогда! Хватит с меня Вениамина. Я тоже вышла за него не по велению сердца. Сейчас расплачиваюсь.

А Константин… тут вообще страшно подумать, что будет, если окажусь в лапах хамелеона. Я не переживу, если потеряю детей.

И совсем не к месту в голове звучит голос домработницы: «Любить любил, но вот изменял он безбожно. Такая натура мужская». Нет! Ни в коем случае не хочу с ним отношений! Но если он так поступал с любимой женщиной, то, что говорить про меня? Он же меня едва переносит. Этот его холод… Обнимаю себя за плечи. Озноб сковывает тело.

Константин сдержан и вежлив. Как всегда. А меня даже это начинает бесить. Где его настоящие эмоции? Пусть скажет мне в лицо все! А не скрывается за своими масками хамелеона.

Пока шел праздник, я изрядно себя накрутила. Гормоны точно бьют в голову. Раз все мои мысли об этом человеке. Он как заразная болезнь пробрался в мозг и пускает там корни.

Мы выходим из торгового центра уже под вечер. Покупки загружают в багажник машины. Все не влезает, остальное доставят домой. Сколько денег на ветер спустил!

- Папа! – внезапно кричит доченька.

Ничего не понимаю. Константина позвал какой-то мужчина, он на несколько минут вернулся в торговый центр. А она смотрит вдаль. И снова повторяет: «Папа!».

Смотрю в том направлении. Замираю.

- Вениамин… - шепчу, вмиг онемевшими губами.

Муж нас увидел. Застыл и смотрит на меня. Он под руку с черноволосой девушкой. По всей видимости, они направлялись в ресторан.

- Доченька моя! – орет на всю улицу. И бежит к нам.

Его спутница, виляя бедрами, тоже подходит.

- Ты ко мне пришел?! – Надюшка радостно округляет глазки.

- Ты не представляешь, как я соскучился, - приседает на корточки, расцеловывает малышку. – Как ты себя чувствуешь, моя хорошая?

За три года совместного проживания я ни разу не видела Вениамина таким. Слащаво-приторный голос, объятия, поцелуи. Он всегда говорил: «Привет, малая!», на этом нежности заканчивались. А тут не отлипает от дочери.

- Как прелестная девочка, - его спутница подходит ближе. Очень красивая женщина, эффектная, яркая.

Наверное, его любовница, которой он рассказывал, как успешно вынес мусор. Горечь подступает к горлу. Думала, смирилась с предательством. А нет.

- Ты кто? – Надюшка с интересом рассматривает женщину.

- Я Натали, подруга твоего папы, - ослепительно улыбается. Переводит взгляд на меня, - Приятно познакомиться.

- Любонька, это не то, что ты думаешь! Мы друзья! – восклицает писклявым от страха голосом Вениамин.

Чего он боится?

- Какая встреча, - как ножом в спину, сзади голос Константина.

Вернулся. Приплыли.

- Тут Надя, - оборачиваюсь и округляю глаза.

Взглядом молю, чтобы не совершал глупостей. Мне еще разборок при ребенке до полного «счастья» не хватало.

- Надюшка, папка не может без вас. Хочешь домой? – Вениамин продолжает слащаво улыбаться. Действует подло через ребенка.

- Тогда папа Константин будет скучать, - склоняет голову набок и в растерянности оглядывается на меня. – Ты к нам в гости приезжай! У меня столько красивых игрушек! – дочурка с упоением начинает перечислять свои подарки. – Папа Костя очень хороший!

- Доченька у тебя один папа! Только я! – восклицает муж.

- Ты прав. У нее один отец, - Константин, очень плавно становится между Вениамином и малышкой. – А у тебя дела, тебе пора.

- Мальчики не ссорьтесь, - вмешивается Натали, одаривает Константина таким взглядом, что мне дурно становится. Разве можно так откровенно пялиться на мужчину?!

- Любочка, у нас деловой ужин, Натали журналистка, - зачем-то продолжает оправдываться передо мной Вениамин.

- Это не имеет значения, - пожимаю плечами.

Даже если и не любовница. Разве это что-то изменит?

- Константин не хотите присоединиться? – мурлычет Натали.

- Хочу расчистить дорогу. Грязи много под ногами, - невозмутимо изрекает Константин.

- Ты! Это меня! – Вениамин поднимает руку.

Константин тут же ее перехватывает. Внешне остается невозмутимым, а вот мой муж бледнеет, на висках выступает пот, начинает скулить.

- Выбирай, ты или прощаешься с Надеждой и уходишь, или сейчас раздастся хруст? – интересуется тихо. Константин немного отводит руку вправо, муж высовывает язык, зажмуривается.

Он сейчас ему сломает руку! И это все без тени эмоций на лице! Мне становится жутко.

- Мы уходим, - пищит муж.

Хищник его отпускает. Вениамин хватается за руку. Растирает запястье. Беззвучно ругается.

- Было безумно приятно познакомиться, Любовь! – подмигивает мне Натали.

- Любань, возвращайтесь домой, ну… повздорили немного… все уладим, - и смотрит на меня взглядом побитой собаки.

- Ты не переживай, Вениамин, мы скоро тебя навестим, - с презрительной усмешкой говорит Константин и ведет нас с доченькой к машине.

Навестим? Что? Я не ослышалась?

Глава 10

Воздух в машине огненный. Горло дерет. Константин сидит напряженный, вены на шее вздулись. На меня не смотрит.

У меня на языке вертятся вопросы. Но при ребенке их не задать. Стойко храню молчание.

Странное поведение Вениамина не дает покоя. Мелькает мысль, а вдруг после неудачи на выборах он просто вспылил? А сейчас остыл и осознал свои ошибки? Я же знаю его три года. Пусть тяжелый человек, не идеальный, но он вытащил меня из пропасти. Помог вернуть нормальную жизнь. Надюшку удочерил. Нельзя игнорировать эти поступи.

Константин – темная персона. Что у него на уме понять невозможно. И если правда Надюшка его дочь, то он просто так нас не отпустит. Тем более он верит в бред, что я ношу его ребенка.

Я боюсь его гнева. Не представляю, на что он способен.

Есть еще Слава, которая предупреждает меня об опасности и хочет помочь.

- Я была рада увидеть папу Вениамина, - говорит дочурка.

Слышу, как скрипят зубы Константина. А чего он хотел? Ребенок привык к моему мужу. И не может по щелчку пальцев его забыть.

Как мне сделать правильный выбор? Ошибку допускать нельзя, у меня дети. А правильного ответа нет. И никто мне его не скажет. Я сама должна сделать этот выбор.

Как же трудно дышать. Грудную клетку сдавливают раскаленные железные обручи. А кожа, будто льдом покрывается.

Когда мы подъехали к дому, выскакиваю первой. Судорожно хватаю ртом воздух.

Надюшка устала. Ее клонит в сон.

Укладываю доченьку спать. Иду на кухню, жутко хочу пить. Сталкиваюсь с Константином.

- Что означали твои слова про «навестим»? – сразу перехожу к делу.

- А ты уже обрадовалась? – выгибает бровь.

- Хочу понять, что ты задумал.

- Соскучилась? Хотела за ним побежать? – от него уже не веет холодом. Это арктический лед.

- Тебя это не кается! – огрызаюсь.

Берет меня за руку. Наклоняется к моим губам. И очень медленно, по слогам произносит:

- Меня касается все, что связано с тобой. Ты моя, Люба. Никогда не забывай об этом.

Резко разворачивается и идет прочь. Даже не успеваю ему ничего ответить. Стою и смотрю в одну точку. Невыносимый мужчина! Как с ним существовать в одном пространстве!

Поговорили, называется…

Через пять минут вижу с окна, как ворота открываются, пропуская его машину. Уехал. Тем лучше. Без него дышится легче!

Остаток дня пытаюсь чем-то себя занять, успокоиться. А вместо этого ловлю себя на том, что очень часто выглядываю из окна. Почему? Ответ на этот вопрос знать не хочу.

Но когда он не появляется и к ночи, меня охватывает тревога. Где он шляется? Что делает в такое время? Поехал к женщине? Он же здоровый мужчина. Это логично. И меня это никак не должно заботить. Тогда почему так печет в районе сердца?

К трем часам ночи я уже полностью убеждаю себя, что он с дамой. Представляю все в красочных картинках. Ворочаюсь на постели. Не могу уснуть. Ненавижу себя за это!

Я же ничего общего не хочу с ним иметь. Более близкие отношения вообще недопустимы. Так чего я завожусь на пустом месте? Ушел… так скатертью дорога…

Где же он?!

Вскакиваю с постели, подбегаю к окну. Вглядываюсь в даль. Тишина. Пустота. А меня гложет тоска.

Только часам к пяти удается заснуть. Проваливаюсь в тревожный сон.

- Любовь Павловна, просыпайтесь! – меня будит женский голос.

- Я еще посплю, - поворачиваюсь на другой бок.

- Там к вам пришли! – дергает меня за плечо.

С трудом получается разлепить веки. Плохо соображаю. Голова тяжелая.

- Кто?

- Он в холле, - отводит взгляд.

- А Константин приехал? – презираю себя за унизительную интонацию в голосе.

- Нет.

Накидываю халат. Умываюсь холодной водой, чтобы немного взбодриться. Кто мог приехать в этот дом ко мне?

Бросаю взгляд на монитор ноутбука. Доченька еще спит. Следую за домработницей.

- Добрый день, Любовь Павловна, - незнакомый мужчина делает шаг навстречу.

Строгий черный костюм. На вид лет сорок. Шатен.

- Здравствуйте. Простите, а вы кто?

- Старший следователь по особо важным делам Андрей Яковлевич Вихрев, - достает из кармана удостоверение и раскрывает у меня перед носом.

- Чем могу помочь? – спрашиваю в недоумении.

- У нас есть все основания полагать, что хищения в особо крупном размере из фонда «Радуга» совершались под вашим непосредственным руководством.

- Это ошибка! – выкрикиваю затертую до дыр банальность.

- А вот документы указывают иное, - во взгляде улавливаю презрение.

- Андрей Яковлевич, - стараюсь говорить спокойно и взять себя в руки, - Я больше не работаю в фонде. А я бы никогда подобного не допустила… это же кощунство… Отбирать деньги у больных детей…

По его взгляду понимаю, что именно такого он обо мне мнения. Меркантильная стерва, которая не гнушается подобным заработком.

Меня будто грязью облили. Мерзко.

- Верно, не работаете. Но успели провернуть самую крупную аферу. У нас на руках все бумаги и доказательства. Отпираться нет смысла.

- А не… - и дальше не могу выдавить из себя ни слова.

Что значат мои доказательства против его «железных» аргументов. Ясно одно – меня подставили. Но понимаю это только я. Подло и низко. В постыдном преступлении. Даже сама мысль, что меня будут считать таковой, убивает.

- Я попрошу вас одеться, - передергивает плечом. – И проедем со мной.

Разворачиваюсь и иду к лестнице. У меня нет мыслей, надежды, только всепоглощающая горечь. Я морально разбита.

- Она никуда не поедет! – вздрагиваю, как от удара тока.

Оборачиваюсь. Константин! Как он тут оказался? Когда пришел? Его же не было дома?

Голова как в тумане. Плохо соображаю.

- Добрый день, Константин Владимирович, - следователь меняется в лице. Подбирается, вытягивается струной.- Любовь Павловна подозревается в серьезных махинациях, согласно статье…

- Андрей, завязывай, - перебивает его, - Мой адвокат разберется в деле, и если надо, мы потом приедем, и Люба даст показания. Но сейчас она никуда не поедет, - говорит, уверенно. Ни капли не сомневается, так и будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Удивительно, но его уверенность и мне передается. Чувствую – я под защитой.

- Ты не можешь на это повлиять. Бумаги подписаны, ее ждут в конторе, - прежней уверенности у следователя нет.

Константин достает мобильный и набирает номер.

- Денис Иванович, доброго здравия! Беспредел творится. Толмачева под моей защитой, она в положении. А ваш Вихрев ее забирать надумал. Я потом подъеду, мы с вами с глазу на глаз потолкуем. А пока дайте, пожалуйста, отбой своему орлу, - говорит очень спокойно, но слишком уверенно.

Смотрю на следователя, а тот бледнеет.

- Зачем вы генералу звонили? – спрашивает, когда Константин завершает разговор.

Он не отвечает. Выжидает. Раздается звонок телефона у следователя.

- Вас к телефону, - ухмыляется. – Люба, иди к себе, - кивает мне.

Вот тут я даже не думаю спорить. Разворачиваюсь и шустро ретируюсь к себе.

Только напряжение все равно не отпускает. Измеряю шагами комнату. Спасибо Константину, что вмешался. Но ведь это просто отсрочка. Если есть доказательства, от меня не отстанут.

Страх, подобно яду расползается по телу.

Константин приходит через минут пять.

- Спасибо… я не… виновата… я бы… никогда, - губы дрожат. Очень сложно говорить.

- Я знаю, - подходит и прижимает меня к себе.

Впитываю его тепло, цепляюсь, как за спасательный круг. Мне больше негде искать защиты. Мне становится так уютно, будто простыми объятиями Константин отгородил меня от всего мира и проблем.

- Но ведь там доказательства…

- Разберемся, - и я хватаюсь за эту его уверенность. Она мне сейчас необходима. Просто поверить, что из этого можно выпутаться. Что он поможет отмыть эту грязь.

Но сквозь ощущение тепла, пробивается что-то инородное. Неприятное. Отталкивающее.

Не сразу удается разобрать, что это. В нос забивается запах. Чужой. Женский. Парфюм. Дорогой. Очень приятный, легкий, цветочный.

Принюхиваюсь. Ошибки нет. От него пахнет женскими духами.

Освобождаюсь из объятий. Внимательно его рассматриваю. Одежда вчерашняя. Помятая. Лицо несвежее. Точно не спал ночь.

Чем он занимался, можно догадаться. Почему так больно? На глаза наворачиваются слезы.

Я не имею права спрашивать. Не имею права предъявлять. Он волен поступать, как считает нужным.

- Хочу побыть одна. Уходи, - голос предательски дрожит.

- Сейчас приедет адвокат, расскажешь ему все что знаешь. Но для начала поешь. Успокойся, - протягивает ко мне руку, отшатываюсь. В носу все еще стоит этот запах духов. – И надо как можно скорее уладить вопрос с разводом. Будет безопасней, если ты станешь моей женой, - добавляет будничным тоном. Как еще один список рабочих дел.

Это как удар под дых. Так чтобы напрочь выбить кислород.

- Зачем, Константин? Что ты вцепился в этот брак? – нервы не выдерживают, срываюсь, - Мне не нужна фальшивка! Я не хочу! Мне не нужен такой муж! – меня несет на огромной скорости, и я не могу затормозить. – Ты неадекватен. Я тебя опасаюсь и не доверяю. Мне неприятна сама мысль, что нас будет что-то связывать.

- А Вениамину, значит, доверяла, - меняется в лице. Бледнеет. Каменеет.

- Не сравнивай! И не трогай мое прошлое! Посмотри лучше на свой брак! Ты изменял жене… - осекаюсь. Зачем я это сказала? Но назад слов не забрать.

- Изменял, - делает шаг ко мне, - Много, - каждое слово обвивается стальным обручем вокруг горла, - Часто. Постоянно.

- Ты же ее любил? – шепчу пересохшими губами.

- Я был одержим ею, - наклоняется и шепчет мне в губы. – Болезненно. Сильно. Безумно.

- И все равно изменял?

- Да, - стальные глаза полосуют холодом.

- Ты жуткий человек…

- Зато больше ни одна змея не проберется ко мне в сердце, - впервые я чувствую его эмоции. Оголенные, яркие, дикие.

Глава 11

Константин

Опередили. Я ожидал удара. Но они сделали выпад быстрее. Не критично. Но надо ускориться.

Еще вчера утром обсуждал со Стасом и Бодей возможные варианты у меня в офисе. Только сейчас голова туго соображает. Я как на вулкане, то от злости закипаю, то зависаю на Любе.

Смотрю на нее, и прошлое оживает. Ненависть вскипает. Стерва. А потом все меняется. Как в магазине, где мы шмот выбирали. Она надевает платье, у меня челюсть до пола отвисает. Ее живот… там мой сын… Такая щемящая нежность просыпается. Оберегать, защищать. Не потому что так надо, а потому что хочу.

Эти противоречия с ума сводят. Голова кипит. Анализирую. Пытаюсь увидеть фальшь. Она определенно изменилась, любит детей, и не совсем вяжется с образом из прошлого. Но тут же я себе напоминаю, все, что она сделала. И понимаю – простить невозможно.

Даже решение о браке далось мне крайне сложно. Но так легче будет ее контролировать и защитить. И дети будут моими. Что будет дальше со мной и с Любой… не знаю. Как долго я смогу так существовать.

Еще хуже, что она пробуждает во мне желание. Мужское. Яркое. Обжигающее. Смотрю на ее губы, и думаю, какие они на вкус. Презираю себя за эти мысли.

Да и она ненавидит меня. Но готова простить своего муженька. Когда мы встретили его с Наташкой, еще бы немного и побежала следом. Вот тогда еле сдержался. Едва не прибил.

Со мной брак она не хочет. Возмущается. Смотрит зверем. А на его предложение сразу дала согласие. Жила с ним три года. Это червивое нечто к ней прикасалось и ей это нравилось. У меня внутренности выкручивает от этих мыслей, ярость ослепляет и жжет в груди.

Какое мне дело, что у них было с Веником? Он у нее не первый. Неизвестно сколько еще ухажеров терлось рядом, пока она по стране бегала.

Но истина одна – брак в классическом смысле я никогда ей не смогу предложить. Я не переступлю через прошлое, не смогу быть с ней после всего.

Да и сам я пуст внутри. Ни Любу, ни другую, никогда не подпущу к себе близко. С меня хватило Славки. Она выжгла мое сердце. Чувства могут быть только к детям, к женщине нет.

После встречи с веником очередная перепалка. Как трусливый пес сбежал из дома. Не могу видеть. Не хочу слышать. Нельзя сорваться.

Еду к Боде. Жизнь все же непредсказуема штука. Бодя долгие годы был любовником моей жены. Они встречались со Славой еще до нашей свадьбы. И она долго сомневалась, от кого зачала ребенка. В свое время я разрушил его бизнес. Месть и одержимость женой толкали меня к краю. Бодя по моей вине попал в тюрьму. А после выхода упал на самое дно. Жил на улице. Позже были реабилитационные центры.

Кто бы мог подумать, что после всего мы станем друзьями. Я дал ему работу. Вместе со Стасом мы помогли ему подняться на ноги. Но все еще опекаем его. Опасаемся срыва.

Но своей вины мне никогда не загладить. Пагубная зависимость к змеюке, превратила меня в чудовище. Я едва не угробил Бодю, а уж сколько еще грехов за мной, сложно пересчитать.

Мы заказываем еду. И болтаем ни о чем. Бодя подавлен побегом Славы. Он уверен, что она его обязательно найдет. Я и сам ожидаю удара. Бывшая обязательно будет мстить. Уже раз она Бодю едва не убила. Ввела яд ему в капельницу. Так что с ней надо действовать только на опережение.

В кармане у меня звонит мобильный.

- Костя, ты где? – раздается звонкий голосок.

- У Боди…

- Я сейчас приеду.

- Зачем? – вздыхаю.

- Ты сам меня к венику послал. Надо же отчитаться, - Наташка издает томный вздох. – О результатах твоего задания.

- Костян, ты снова спутался с Наташкой? – морщится Бодя.

Он на дух не переносит журналистку. Она первой растрезвонила про крах его бизнеса, а после и про его тюремный срок.

Только тут вынужден встать на ее защиту. Сделала она это исключительно по моей просьбе. Я украл у друга несколько лет жизни. И за эти грехи мне никогда не рассчитаться.

- Она выполняет мое задание. А наша интрижка с ней давно в прошлом, - отвечаю, прячу взгляд.

Чувство вины гложет изнутри. Надо было сразу разобраться с женой. Я же как идиот топил всех, кто к ней приближался. И с каким-то безумием продолжал жить с ней. Ненавидел, презирал, а разорвать порочный круг не мог. И не любовь это была. Что-то дьявольское, черное.

- И она также думает? Или на что-то надеется? – продолжает допытываться друг.

- Постель только все портит. Никаких отношений. Я в завязке.

После жены у меня табу на отношения. Только одноразовые связи и наутро разбежались. Но сейчас уже давно даже к такому варианту не прибегаю. Не тянет. Как отрезало.

- А твоя Любовь? – смотрит на меня с ухмылкой.

- Она мать моих детей. Это другое. С ней тем более любые вольности под запретом, - говорю резче, чем хотелось.

- Я бы на нее взглянул. Слишком много вокруг Любы возни, - глаза лукаво прищурил, ухмыляется.

- Нечего на нее смотреть, - рявкаю на него. А самого колотит.

Нервы сдают. Все она перевернула.

- Ты не думал, что тогда была просто ошибка молодости? Она же студента глупая была…

- Бодя, что это меняет? – на больную мозоль мне наступил. – Прости, но я не затем к тебе пришел, чтобы ты мне раны бередил.

Друг замолкает. Сразу просекает – перегнул.

К приходу Наташки он и вовсе ретируется в другую комнату. Видеть ее не хочет.

- Костик, ты меня заждался? – девушка окидывает меня томным взглядом и эротично снимает черную шубу. – Мог бы и помочь, - наигранно надувает красные губы.

- Сама справишься, - поворачиваюсь и иду в комнату.

Она плывет за мной.

- Грубый, холодный, неприступный, так и хочется подбросить дровишек в твой огонь, - оплетает меня руками сзади.

Резко оборачиваюсь. Смотрю в ее карие глаза. Ничего. Ноль реакции. А ведь раньше заводила она меня. Даже когда со Славкой жил, был период, что к Наташке частенько бегал. Талантов у нее много, тут отрицать глупо. Но сейчас даже это не соблазняет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я просто взвинчен. Не до постельных игрищ мне. Нахожу оправдание себе.

А пока я зависаю в размышлениях, она теснее ко мне прижимается, трется, как кошка.

Аккуратно ее отстраняю.

- Наташ, давай без этого, - отхожу от нее.

- Натали! Давай вспомним былые времена. Почему нет? – расстегивает две пуговицы на блузке.

- Что ты узнала? – перевожу тему.

- Скучный ты, Константин. Я тут для тебя пятую точку подставляю, а он даже каплю звериной страсти подарить не может. Ай, как некрасиво! – облизывает губы и выгибается, демонстрируя округлые формы.

- На данном этапе наши отношения надежней. Интим все портит, - подавляю желание ответить грубее.

Она баба с характером. Психанет. Хлопнет дверью. А мне инфа нужна.

- С тобой не испортит, - усмехается. – Но я подожду, пока ты свое болото разгребешь. А потом… - подмигивает.

- Что нарыла? – игнорирую ее жирный намек.

- В общем, как ты и просил, пообщалась я лично с веником. По знакомым пробежалась. На севере он знатно куролесил, - усаживается в кресло.

- Подробнее.

- Твоя Любка считает, что он дочь от банды спас. Прикрыл гадов, которые бизнес на попрошайничестве делали, а на самом деле, он их крышевал. А потом же сам их сдал и накрыл притон. Типо герой, - глаза сверкают, наслаждается произведенным на меня эффектом.

А у меня красная пелена перед глазами. Придушу гниду. Уничтожу. Заставлю так страдать, что будет о смерти умолять.

- Инфа верняковая? – уточняю хриплым голосом.

- Да. Гарантия. И это далеко не весь его послужной список. А то, что девочку удочерил, тут мотивы понятны. Любку подобрал – она ему идеальная ширма была. Сопливую историю для народа раздули. И все можно с такой репутацией в столицу перебираться и там делишки мутить. Но он тут уже очень осторожен. По фонду рыльце в пушку по самые помидоры, но доказать все сложно. Но я работаю, - перебирает пальцами пуговицы на блузке. – Вот бы мне еще стимул какой.

Резко встает и снова у меня на шее виснет.

- Кость, давай помогу напряг снять, - целует меня в шею.

- Наташ, вот счас отвали, - рычу. Уже не сдерживаюсь.

Сразу назад отступает.

- Потом договорим… мне надо… в общем, пойду… - в голове гул, стены давят. Задыхаюсь в четырех стенах.

С каким паскудой моя дочь жила. Считай с собственным палачом. Главное – горячки не напороть. Раньше времени ему шею не скрутить. А это капец как сложно.

Иду в прихожую. Накидываю куртку. Действую как зомби.

- Костя, ты куда? – Наташка выбегает следом.

- Дружище, не делай глупостей! – Бодя выбегает из укрытия.

Все слышал и боится, как бы я с цепи ни сорвался. И я действительно к этому близок.

Машу им рукой, не в силах произнести ни слова.

Бодя выбегает за мной в общий коридор. Дергает за руку.

- Давай, я с тобой!

- Нет. Я на кладбище…

Выхожу из подъезда. Сажусь в машину. В голове отравляющая боль. Мыслей нет. Не помню, как доехал. Выхожу, шатаясь из машины.

На кладбище тишина. Слышу бешеный ритм своего сердца. Старые раны кровоточат, новые адски болят. Подхожу к гранитному светлому памятнику. Трогаю крыло ангела. Сам когда-то его нарисовал. Только без толку… уже не вернуть…

- Привет, мои родные, - шепчу онемевшими губами. – Я должен перед вами извиниться… - падаю перед памятником на колени. – Я привел в дом ее… виновницу… я женюсь на ней… Простите меня, мои хорошие… Я не смогу ей отомстить. Я не смогу ее обидеть, она… она мать моих детей…

***

Стою и смотрю сквозь больничное окно на припорошенный снегом двор. За ночь сильно намело. Зима на улице, и в душе у меня холод.

Прошло два дня с нашей последней стычки с Константином. Больше он меня не трогает. Общается с Надюшкой, а я удостаиваюсь лишь дежурных, вежливых и холодных фраз. Вроде бы этого и хотела, да? Тогда почему я как ненормальная жду его с работы? Ловлю себя на том, что стараюсь пересечься с ним в доме. Завязать разговор. Что со мной происходит?

Пусть лучше бы и дальше терпеть его нападки. Но вот не это холодное безразличие. И эти мысли меня добивают. Я их не понимаю. Ведь Константин враг. Но в глубине души я его таким не считаю. Я ведь даже не думаю, как мне выбраться из его дома. Не ищу способов.

Жутко в этом признаваться даже самой себе, но я не хочу уходить. Можно сколько угодно искать оправдания, но от правды не убежать. Только почему? Чем он меня держит?

С фондом пока ничего не ясно. Эти обвинения висят надо мной. Должна признать, Константин меня оберегает, к следователю так и не пустил. Говорит, когда будут новости, скажет мне.

Сейчас моя доченька на процедурах, а я все больше запутываюсь в собственных мыслях. На беременность и гормоны больше списывать все не получится. Сама чувствую, все намного глубже и серьезней.

- Скучаете, Любовь? - вздрагиваю.

- Нет, все хорошо, - оборачиваюсь.

- Глаза – зеркало души. А они у вас покрылись инеем, и там узоры грусти и тоски, - Берхард склоняет голову, смотрит на меня пронзительно. Так что не по себе становится.

- Просто настроение немного не то, - краснею.

- Пройдемте в мой кабинет. Зачем стоять в коридоре, так и время быстрее пройдет, - осторожно берет время под руку и увлекает за собой.

- Не хочу вас отвлекать…

- Что вы, - улыбается, - Сочту за честь провести с вами время.

Эти дни он очень много времени посвящает Надюшке. И я искренне благодарна врачу. Но мне действительно лучше в одиночестве. Не до разговоров сейчас.

- Как у Нади обстоят дела? – спрашиваю, усаживаясь в кресле в его кабинете. Принимаю из его рук стакан сока, - Спасибо.

- Даже лучше, чем я предполагал. Сильная девочка. Быстро пойдет на поправку.

- Это бальзам для материнских ушей, - вздыхаю с облегчением. – Спасибо, Берхард, - вновь его благодарю.

Берхард облокотился о стол, сложил руки на груди и неотрывно смотрит на меня. Ерзаю на кресле. Чувствую себя как под микроскопом.

- Лучшая награда – ваша улыбка, Любовь, - произносит очень тихо, проникновенно.

Его поведение настораживает. Даже не знаю что ответить. Молчу. Опускаю взгляд.

- Вы очень красивая женщина, - продолжает.

Зачем он это делает?

- Спасибо, - бормочу. И больше всего хочу сбежать из кабинета.

Но и быть грубой не хочется. Он ведь лечит мою дочь.

- Я был бы счастлив, если вы составите мне компанию и завтра отобедаете со мной, пока Надя на процедурах, - выдает. А у меня челюсть медленно отвисает.

- Берхард, не думаю, что подобное понравится Константину, - сжимаю стакан с соком так, что белеют костяшки пальцев.

И вот снова я приплетаю Константина. Но это вырвалось на автомате. Даже подумать не успела. Просто ляпнула.

- Отчего же? Насколько я осведомлен, между вами существует договоренность, но ведь вы молодая женщина, о себе не надо забывать, - берет меня за руку и целует пальцы.

Мне стоит невероятных усилий не выдать отвращения. Вроде бы ничего такого. Но мне неприятны его касания. А вот когда Константин… Стоп! Даже мысль не хочу продолжать.

- Сейчас я думаю только о детях. Простите, Берхард, - осторожно высвобождаю руку. – Благодарю за компанию. Я, пожалуй, пойду – встаю с кресла и пулей вылетаю из кабинета.

***

За Любой закрывается дверь, врач смотрит с ухмылкой ей вслед. Потом переводит взгляд на вторую дверь в кабинете. Открывает ее.

- Сама все слышала, - пожимает плечами.

- Ты сильно надавил. Она же зашуганная курица. Осторожней надо, Берхард, - Слава обвивает его шею руками.

- Тошнотворная дама, - морщится и забирается руками под блузку Славы, - Совсем другое дело ты. Огонь!

- Она с Костей, потому что выхода нет. Муж сильно ей в душу нагадил. Но если ты докажешь, что на тебя можно положиться, все переменится. Только тоньше надо действовать. А я тебе помогу, - целует его в губы. – Она мне доверяет. И скоро я стану ее единственной подругой, - запрокидывает голову, подставляя врачу шею для поцелуев.

Глава 12

- Ты моя храбрая девочка, - целую Надюшку в щечку и прижимаю к себе.

Мы едем в машине. Я стараюсь прогнать ощущение липкого омерзения, которое осталось от разговора с врачом. Он ведь ничего плохого не сделал. Очень аккуратно пригласил на обед. И это я виновата в своей нездоровой реакции.

А Надюшка у меня умница. Не капризничает, стойко выносит все процедуры. Боец. Такая сила воли не у каждого взрослого встречается.

- Тетя Таня говорит, что такими темпами я очень быстро поправлюсь. Она мне очень нравится, - это она про медсестру.

- Ты обязательно поправишься, цветочек, - вдыхаю запах ее волос, и тревоги отступают.

- А папа уже дома? – вздрагиваю от ее вопроса.

- Не знаю…

Константин не ставит меня в известность. Конечно, я могу позвонить. Но не сделаю этого.

«Зато больше ни одна змея не проберется ко мне в сердце» - эти слова как клеймо отпечатались у меня в душе.

Жена чем-то его обидела, и теперь весь женский пол для него враги. А ко мне так у него особенно сильная неприязнь. Жаль, что моя к нему куда-то пропала. Возможно, из-за его поступков. Невзирая на скверный характер, этот мужчина слишком многое делает для меня с дочерью. И отрицать я этого не могу. С другой стороны, Вениамин тоже многое делал, это не помешало ему, потом предать.

- Вы у меня самые лучшие! – и надо видеть, как при этих словах сияют глаза моего ребенка.

- Это ты у нас сокровище, - улыбаюсь, глотаю слезы радости, смешанные с болью.

Дома Константина нет. Почему-то определяю это сразу, едва переступаю порог. Где он? С кем? Снова пошел к той женщине с цветочным ароматом? Больно об этом думать.

Мы с Надюшкой обедаем. Поднимаюсь к ней в комнату. Помогаю ей помыться. Укладываю дочурку в кроватку. Милые и любимые хлопоты. В такие моменты понимаю лучше всего, что в этом мире для меня важнее. Счастье детей. Для этого и живу.

Дочурка засыпает. Я спускаюсь в холл. Хочу прогуляться по заснеженному саду. Возможно, морозный воздух охладит мои мысли. И нет, я не иду во двор, чтобы следить за воротами. Нет! Я не жду, когда в них появится машина Константина!

Выйти не успеваю. Даже накинуть верхнюю одежду. В дом вваливается мужчина. И сразу взгляд на меня. Рассматривает с нескрываемым интересом.

- Вы кто? – первая нарушаю молчание.

Мне неуютно. С другой стороны, если его охрана пропустила – не чужак.

Каштановые волосы небрежно спадают на лоб. Светло-карие глаза напоминают переливы янтаря на солнце. Он немного ниже Константина, широкоплечий. На лице темная щетина, высокий лоб, прямой нос и четко очерченные губы. В целом он симпатичен, если бы не отталкивал меня с первой секунды. И все этот его взгляд, оценивающий, откровенный, наглый.

- Богдан, а ты Любовь, знаю, можешь не представляться, - хитро прищуривается. У него голос низкий, осипший, будто он его сорвал.

- Константина нет дома, - почему-то меня охватывает паника.

- Я по курсах. Мне документы забрать надо, - заявляет и нагло проходит в сторону его кабинета.

- Нет! Без хозяина дома нельзя! Константин меня не предупреждал о подобном визите! – иду за ним следом.

Какое мне дело? А вот не хочу оставлять его одного. Не нравится мне этот странный мужик.

- Так вы же не общаетесь. О чем он мог тебя предупредить? – оборачивается и смотрит на меня с усмешкой.

Тут меня еще большая злость берет. Значит, Константин обсуждает с ним, что у нас дома творится?!

- Я сейчас ему позвоню! – захожу за мужчиной в кабинет.

- Вперед. Номер набрать? – подмигивает. И без зазрения совести начинает ковыряться в ящиках стола.

- Что вы вообще себе позволяете? – его наглость сбивает с толку.

- А что позволяю? – в глазах пляшут лукавые искры.

Я бы реально позвонила. Но телефон остался в сумке. А оставлять тут этого хама не хочу.

Он находит какие-то бумаги. Забирает их.

- Приходите, как к себе домой, дерзите!

- А ты тут неплохо освоилась, Любовь, - снова окидывает меня бесцеремонным взглядом.

- Не ваше дело!

- Да, ты не паникуй. Тебе ничего не угрожает, Костян тебя бережет. Еще бы ценить научилась, - по лицу пробегает тень.

- Уходите! Я позову охрану! – мой голос срывается.

Смеется, нагло, заливисто. Идет к выходу. Останавливается около меня и, глядя в глаза, произносит:

- А ты ведь запала на него, - и быстрым шагом выходит из кабинета.

Иду за ним, но на безопасном расстоянии. Надо убедиться, что он покинет дом. Мужчина, посылает мне воздушный поцелуй и уходит.

Достаю из сумочки мобильный. Надо позвонить Константину и рассказать о странном «госте».

Набираю номер и зачем-то возвращаюсь в его кабинет. Не знаю, что мной движет. Взял ли этот Богдан что-то я определить и так не смогу.

- Да, - Константин принимает вызов не сразу.

- Извини, что отвлекаю, тут… приходил странный мужчина… Богдан, он заходил к тебе в кабинет, взял какие-то бумаги.

Далее следуют несколько крепких словечек от Константина.

- Ясно, Люб. Не переживай, он не опасен. Я скоро буду дома, - но по голосу ясно, что он недоволен.

Отключает вызов. А я оглядываю кабинет. Рассматриваю резные статуэтки. Ножи на стене. У Константина очень интересный кабинет, и в отсутствие хозяина, тут можно уловить его хищную ауру, да и рассмотреть все.

Сажусь в его кожаное кресло. Откидываюсь назад. Кручусь. Не знаю почему, мне нравится тут быть. Подъезжаю ближе к столу и трогаю статуэтки, обвожу пальцем их контур.

Богдан оставил один ящик не закрытым. Заглядываю внутрь, какие-то договора, документы. Закрываю его.

Не знаю зачем, открываю последний ящик. Какая непонятная сила мной движет? Нельзя ведь копаться в чужих вещах. Или это просто женское любопытство? Желание узнать человека, с которым проживаю на одной территории?

Там тоже документы. И среди них выглядывает край глянцевого снимка. Достаю его. Замираю. Холодный пот струится по позвоночнику.

На фотографии я. Во времена студенчества. Стою около университета с другой стороны здания. Молодая, и уже далеко не беззаботная.

Откуда у него это фото? Тогда меня точно никто не фотографировал.

Руки дрожат. Пытаюсь найти логическое объяснение и не могу. Зачем он хранит фото восьмилетней давности?

***

Константин

Эти несколько дней я пытаюсь обуздать своих демонов. Посадить их на цепь. Учусь существовать с Любой под одной крышей. Иногда так хочется с ней заговорить, пригласить их с Надюшкой посмотреть фильм. А порой воспоминания обрушиваются на меня лавиной и гнев застилает глаза. На себя, что уже мысленно ищу ей оправдания. На нее, что вовсе не походит на ту стерву, которой я ее себе представлял. Но это ничего не меняет. Абсолютно. Невозможно забыть, простить тем более.

Еще и время поджимает. Я дал себе два дня, чтобы вернуть контроль над разумом. Если бы раньше поехал к венику, все закончилось бы плачевно. Желание прибить преобладало над здравым рассудком.

Но не стоит марать руки. Я уничтожу его другим способом. Потом. Для начала мне надо, чтобы подписал бумаги на развод и отказ от опекунства над Надеждой. Остальное подождет.

Останавливаюсь у его дома. Главное – не сорваться.

- Какие люди, сам Огнев пожаловал. Не ожидал, - встречает меня на пороге.

Врет червяк. Еще как ожидал. Раз за его спиной два охранника.

- Пошли перетрем, - прохожу к нему в дом.

Тут жила Люба… с ним… Тут она ждала его с работы, встречала, готовила, целовала, создавала уют. Неприятно колет под ребром. Кулаки сжимаются.

- Следуй за мной, - он напряжен, но пытается не показывать виду.

- Парней оставь за дверью. Разговор личный, - киваю на амбалов, которые норовят пройти в кабинет.

Нехотя соглашается.

Усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу.

- Так что, Константин Владимирович, будем мирно договариваться. Я разрешаю тебе видеться с Надькой, а ты отдаешь мне назад Любку, - облизывает тонкие губы. Они реально два червяка напоминают. Как только она могла с ним? Противно не было? Снова у меня не те мысли в башке.

- Ты подписываешь бумаги на развод, отказываешься от опекунства над девочкой. А не путаешься у меня под ногами, - становлюсь напротив. Смотрю на это ничтожество, мой кулак уже готов подправить ему рожу.

- Нее, так дело не пойдет, - ухмыляется. – Любка мне нужна.

- Ты же сам от нее отказался, - я взрываюсь только оттого, что гнида произносит ее имя.

- А теперь она мне нужна. А если сам не отдашь, так она сядет. Слышал, там дело на нее клепают, - прищуривается и злорадно на меня пялится.

- То, что ты обворовал фонд, я докажу. Еще расскажу твоим старым дружкам, кто их сдал, а сам вышел героем. И новым дружкам, которых ты намахиваешь, интересные истории поведаю. Веник, тебя живьем закопают, - подхожу к нему ближе.

Он меняется в лице. Зеленеет.

- Не посмеешь! - откатывается в кресле назад.

- Думаешь? - скалюсь.

- Тогда я расскажу Любке…а мне ничего не надо рассказывать, нужно лишь упомянуть, какой была твоя фамилия, пока ты ее не сменил. Она хоть и амеба, но извилин хватит допереть, - в глазах читаю триумф.

Дальше крышак сносит. Хватаю его за руку, ломаю палец. Заталкиваю ему в рот его же галстук. Еще один палец. Сдавленно стонет, смотрит на меня, выпучив глаза. Не могу отказать себе в удовольствии, кулак летит ему в рожу. Еще удар. Еще. Вхожу в раж. Как давно я этого хотел.

На звуки прибегают его охранники. Укладываю и их. Звери сорвались с цепи. Не чувствую боли. Ярость, которую я так долго сдерживал, нашла вход.

Вырубив охранников, возвращаюсь к венику. Он заполз под стол и там дрожит. Вытаскиваю его. Беру за горло.

- Червяк, ты все подпишешь. Еще один писк в сторону Любы и Надежды, так тебе твои старые «друзья» за счастье будут. Не переходи мне дорогу. И можешь собирать манатки, мутки с фондом я скоро докажу. И придут за тобой бравые полицейские. А я уж постараюсь, чтобы на зону ты отправился к своим закадычным дружкам.

- Угрожаешь? Решил, что сильнее, да! Только ты бы мне спасибо сказал, я твою дочь с помойки вытащил. А Любка… кого ты защищаешь, идиот? Бабу, из-за которой твоя мать с сестрой на кладбище кантуются? Я ж по нормальному договориться предлагаю, детей забирай. Они мне один фиг не сдались. А Любка, платить должна. Не я, не ты. Она.

Руки действуют быстрее, чем соображаю. Хруст. И у червяка сломана рука. Как свинья орет. Еще несколько ударов. С трудом останавливаюсь. Нельзя его прибивать, слишком легко.

- Ты все подпишешь гнида, - цежу сквозь зубы. – Один неверный шаг, я вернусь, и уже не буду настолько добрым.

- Придурок, ты себя наказываешь! С такой бабой под одной крышей жить. Не вспоминаешь глаза матери? Или повелся на ее показную маску невинной овцы? Так Любка умеет мозги запудрить, - еле ворочает языком, а все гниль изо рта так и валит. Еще несколько ударов по роже.

Откидываю тушу. Выхожу из дома.

Звонок от Любы.

Еще и Бодя чудит. Ну вот какого он приехал ко мне домой? Что за бабье любопытство?!

Заскакиваю в машину. Мчу к себе. В голове сотня мыслей. И ни одной дельной. Только осознание – правду не утаить. Скоро она обо все узнает «доброжелателей» хватает.

А в ее положении эта правда губительна.

Это изменит все. Окончательно и бесповоротно.

***

Судорожно роюсь в ящике стола. Должно быть что-то еще! Но больше ничего, кроме многочисленных бумаг. Надо обыскать все!

Рука уже тянется к очередному ящику. Замираю. А если он меня застанет? Как это будет выглядеть со стороны? Как воришка, роюсь в его бумагах. Но мне нужна эта правда!

Заставляю себя сложить все обратно. Встаю с кресла.

Константин мог собирать про меня информацию. Копаться в прошлом. Это логично, он хочет знать, кто удочерил малышку. Но эта фотография, кто и как ее сделал?

Что он обо мне знает? Если собирал досье, должно быть что-то еще. Руки ходуном, внутренности скручиваются в тугой узел, к горлу подступает тошнота.

Надо думать логически. Что он мог выяснить? Вениамин меня заверил, что уладил все и теперь мне не надо жить в страхе.

После того как будущий муж спас нас с Надюшкой, я рассказала ему правду. Просто не могла держать это в себе. Прошлое, как камень на шее, оно всегда будет напоминать о себе.

Но мне отчаянно не хочется, чтобы Константин это знал. Не готова я изливать перед ним душу. Не готова видеть в его глазах реакцию на правду.

Что мне делать? Спросить его про фото?

Выхожу из кабинета. Ползу по коридору. Одна фотография подняла кошмары прошлого. Заставила содрогаться от ужаса, переживать все вновь.

- Люб, ты чего такая бледная? – голос Константина звучит оглушающим ударом.

Я в таком шоке, что даже не заметила, как он пришел. Как подошел ко мне.

- Да… я… - открываю и закрываю рот. Слова застревают в горле. Теряю дар речи.

- Что случилось? Это Бодя тебя так напугал?

Поднимаю голову. Сначала перед глазами все расплывается. Потом тихо вскрикиваю.

Константин весь в крови. Бровь рассечена. Белая рубашка стала красной, пиджак порван.

- Это с тобой что? – выдаю осипшим голосом. Ноги подкашиваются.

Константин подхватывает меня и укладывает на диван.

- Ерунда. Не бери в голову, - осторожно убирает волосы с моего лица.

- Ты весь в крови, - протягиваю руку и касаюсь его щеки. Щетина немного отросла. Приятно колет руку, по телу пробегает дрожь.

Вопреки, напряженному моменту, меня охватывает теплая волна. Как же приятно к нему прикасаться. О чем я думаю?

- Прости, не хотел тебя пугать. Думал метнуться в душ, но ты меня напугала. Люб, ты зеленая, - говорит быстро, сбивчиво.

Переживает. Он так близко. В глазах тревога. Вблизи они у него еще сильнее завораживают, стальные переливы, а в них неизведанная галактика. Смотрю в его глаза, и меня охватывает ощущение полета. Теряю связь с реальностью.

- Надо вызвать врача, - его голос доносится словно издалека.

Эта фраза, как полет с небес прямиком на твердую землю.

Не за меня переживает. За ребенка. А я для него женщина, которая его вынашивает. Ничего больше. И от этого грудную клетку разрывает на части. Слезы градом по щекам.

Я тоже безумно хочу этого малыша. Но еще почему-то хочу, чтобы обо мне волновался. Я боюсь своих желаний. Боюсь себя и этого странного мужчину. Он меняет меня.

А я даже не знаю, что у него на уме. Что ему известно. Почему он в крови. Я вообще о нем ничего не знаю. Кто он? Откуда?

Константин уже разговаривает с врачом. А я дрожу в его объятиях. Вдыхаю его запах, горьковато-мускусный, и не могу надышаться. Будто впервые за долгое время дышу. А слезы продолжают градом катиться по щекам.

Неправильная у меня реакция! Все должно быть не так!

Какие у него горячие руки. От них исходит жар, а мне так холодно.

Он в чужой крови. С кем-то подрался. Или того хуже. Похож на зверя. Красивого, хищного, сильного.

Что со мной происходит? Я сама не своя. Впиваюсь ногтями в его руку. Утыкаюсь носом ему в грудь, там, где расстегнута рубашка. Трусь носом об огненную кожу.

Я нуждаюсь в нем. Если сейчас отпустит меня – не переживу. Это наваждение. Безумие. Но я слишком слабая, я не могу сопротивляться. Мной управляют неподконтрольные мне силы, прикасаюсь губами к коже Константина. Легко, невесомо, и едва сдерживаю стон.

Поднимаю голову, встречаюсь с его взглядом. Время останавливается. Есть только его потемневшие глаза, огненная сталь и жар испепеляющий дотла. Глаза в глаза. Это миг? Или это длится вечность? Больше нет воздуха. Есть только его запах. Дурман, опутывающий меня по рукам и ногам, пробуждающий во мне нечто пугающее по своей силе, неизведанное и прекрасное.

Его губы накрывают мои. Мои руки оплетают его шею. Наши губы соприкасаются, и в сознании у меня взрывается миллиард звезд. Я отдаюсь на волю новым ощущениям. Ошеломляющим. Оглушающим. Константин целует властно и одновременно нежно. Изучает меня. Подчиняет себе. Один поцелуй, а я открываю для себя новый мир неизведанного. Он будто в душу пробирается. Уже там орудует. Его губы, какой же у них неповторимый вкус. Никто и никогда меня так не целовал. Никогда я не испытывала ничего подобного. Он будто разжигает во мне пламя, обжигающее сильное. По телу проходит сладкая судорога. Выгибаюсь в его руках. Пью его дыхание, как самый сладкий нектар. Константин сминает мои губы, вытворяет немыслимые вещи. Впиваюсь рукой в его волосы, бесстыдно прижимаюсь. Не узнаю себя.

Константин отстраняется. Переводит дыхание. Опускаю взгляд. Не могу смотреть ему в глаза. Еще не понимаю, что произошло. Я все еще там во власти сумасшедшего поцелуя.

- Тебе легче? – спрашивает хрипло.

Молчу. Не знаю, что ответить.

Укладывает меня на диван.

- Скоро приедет врач. Я принесу воды, - его голос уже звучит ровно.

Поднимается. Подходит к столу. Наливает воду из графина. Подает мне стакан.

Не вода мне нужна, Константин… сосем не она…

Глава 13

Врач приехал очень быстро. Он мне что-то говорит, а я все еще нахожусь вне зоны доступа. В другой реальности. Где я как умалишенная таю в руках Константина. Губы припухли. Во рту его вкус.

Это ведь неправильно. Между нами ничего не может быть. Константин снова вежливый и холодный, его привычная маска.

А у меня щеки пылают. Тело горит. Со мной явно происходит что-то не то.

Врач советует завтра приехать к нему в больницу сдать анализы, провериться. А сегодня отдых. Дает еще какие-то рекомендации, не слышу. Мысли заняты Константином. Я уловила главное – никакой угрозы для ребенка нет.

Потом врач настаивает на обработке ран Константина. Внимание доктора переключается, и я могу спокойно наблюдать за этим странным мужчиной. Точнее, витать в облаках. Потому что на землю я так и не спустилась. А надо. Но пока еще слишком сильны воспоминания. Они пронзают меня яркими сполохами. Стыдно признаться, но я не прочь повторить.

Константин провожает врача, возвращается ко мне, подхватывает меня на руки и относит в комнату. И снова его прикосновения. Но они уже другие, отчужденные, спокойные, заботливые. Пытаюсь унять дрожь и огонь в теле. Нельзя так реагировать. То был просто эмоциональный момент. У меня гормоны. Он с кем-то подрался. Всплеск адреналина и нас как магнитом притянуло друг к другу.

- Сегодня не вставай. Все, что надо тебе принесут, - говорит, укладывая меня в постель.

- Надюшка… - снова теряю дар речи. Почему это так часто происходит рядом с ним?

- Я о ней позабочусь. Мы придем тебя проведать. Отдыхай, Люб, - голос спокоен.

Наверное, он уже выкинул из голов поцелуй. Закусываю нижнюю губу. Отчаянно хочется другой реакции. А это невозможно. Таковы реалии. Надо смириться. И выкинуть бред из головы.

Просто еще никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Близость с мужем была скорей обязанностью. Никаких приятных ощущений. Настраивалась, что надо перетерпеть. И стойко переносила все. Так ведь многие женщины живут, я читала и не раз слышала.

Но испытав весь этот ураган эмоций, мне становится интересно, а что может быть еще? Я будто ступила на неизведанную землю, и хочу ее изучить. Хоть и осознаю опасность, можно провалиться в такое болото, из которого больше не выберусь.

Константин правильно делает. Надо держать дистанцию. Для всех так будет лучше.

- Завтра завезу Надежду на процедуры. А потом с тобой на осмотр. Надо убедиться, что с моим сыном все хорошо, - продолжает невозмутимо. Только на слове «сын» голос у него все же дрожит.

Это слово он произносит с каким-то невообразимым трепетом.

- Ты так уверен, что это твой сын? – задаю вопрос, прежде чем осознаю, что спросила.

- Да, - короткое слово, насквозь пропитанное уверенностью.

- А как твой биологически материал оказался в клинике? Как вообще могли так ошибиться? – а в моих вопросах сомнения.

Я допускаю, даже верю, что он так считает. Но очень сомневаюсь, что это так на самом деле. Мы с Вениамином делали ЭКО в проверенной клинике. И не думаю, что там могли допустить подобную оплошность. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

Но должна признать, Константин в тысячу раз лучше отец, чем им мог стать мой муж.

- Когда думал, что потерял дочь, - смотрит мне в глаза, - Я морально и физически гнил. Не видел света в конце тьмы, что затопила мою душу. Я зверел, бесновался. Но слишком хорошо тогда постарались, чтобы я поверил. Даже тело покойного ребенка предоставили, - взъерошивает свои волосы. – Через год я сдал материал. Я не оставлял надежды когда-то стать отцом.

За всю историю нашего знакомства, наверное, это самая эмоциональная речь от него. И пусть Константин по-прежнему говорит в своей спокойной манере, но каждое слово, каждый звук пропитан нечеловеческой болью. Ей пропитан воздух. Физически ощущаю его страдания. Так не лгут. Так не притворятся.

Сейчас он позволил мне, пусть и на несколько минут, заглянуть к себе в душу. Увидеть его настоящим. Для меня это бесценно.

- Ты будешь самым лучшим отцом, - мои слова тоже исходят от сердца.

- Отдыхать, Люб, а не слезы лить, - едва заметная улыбка касается его губ.

Наклоняется и вытирает подушечками пальцев мои слезы. А я даже не замечаю, что плачу. Я как губка впитываю его эмоции. Хочу разделить с ним даже боль.

- Как скажешь, - шепчу пересохшими губами.

- Вот и отлично, - проводит рукой по моим волосам. Всматривается в мое лицо. Зависает на несколько секунд, будто над чем-то размышляет.

И покидает мою комнату.

Смотрю ему в след. И очень хочется крикнуть: «Останься со мной!». Но я молчу…

***

Утром просыпаюсь и судорожно хватаю ртом раскаленный воздух. Тело объято огнем. А перед глазами все еще тот сон, что терзал меня всю ночь. Мне снился Константин, и даже стыдно в мыслях вспоминать, что он со мной вытворял во сне. В здравом уме я бы до такого никогда не додумалась. А сейчас мое тело, будто взбунтовалось и требует воплотить все эти бесстыдства в жизнь.

Этот мужчина сводит меня с ума. С трудом покидаю постель. Плетусь в ванную комнату и долго умываюсь холодной водой. Дурман не проходит. Будто что-то во мне надломил вчерашний день. Константин разбил мой панцирь и немыслимым образом прикоснулся к сокровенному. Нашел те точки, о которых я сама не имела понятия.

Я даже забыла о найденной фотографии. Просто не в состоянии анализировать. В голове совсем другие мысли, сумасбродные и очень неприличные. Никогда ни о чем подобном не думала, а тут не могу их прогнать.

Со мной что-то происходит, непонятное, необъяснимое. Я догадываюсь, что это, но боюсь даже мысленно произносить.

Спускаюсь на кухню и мгновенно краснею. Его взгляд… сканирующий, проникновенный, гипнотический. Такое ощущение, будто он обо всем знает, догадался. Прочитал мои мысли. Щеки вмиг становятся пунцовыми.

- Доброе утро, Люба, - порочная улыбка на идеально очерченных губах.

Он вчера меня целовал. Губы покалывает.

- Привет, мамочка! – Надюшка смотрит на меня.

- Доброе утро, - подхожу и целую доченьку. Прячу лицо в ее волосах.

Руки дрожат. Я сейчас, как оголенный провод. Остро реагирую на все. Стыдно мне должно быть! Я беременна, у меня дочь. А я думаю о глупостях.

Пытаюсь себя одернуть. Заставляю сесть за стол. Мне приносят завтрак. Ковыряю вилкой в яичнице с ветчиной. Кусок в горло не лезет. Украдкой смотрю на Константина. Он хамелеон, холодная скала, он опасен! В сотый раз напоминаю себе. Но почему хочется, не переставая его рассматривать?

После завтрака Константин забирает дочь и везет ее в клинику. Меня же просит быть готовой к часу дня. Вежлив, холоден, неприступен, все как всегда. Единственное… стальной взгляд изменился, он дольше задерживает его на мне, так что меня бросает в жар, и кровь закипает внутри. Я словно на вулкане, и не знаю, как себя вернуть в прежнее состояние. Даже когда его нет, я бесцельно хожу из угла в угол и вспоминаю.

Он приезжает ровно в час. А я еще не готова. Чем занималась все это время? Ответа у меня нет. Константин терпеливо ждет.

В машине он садится на переднее сиденье рядом с водителем. Мы не общаемся, лишь несколько дежурных фраз.

В клинике все проходит хорошо. Угрозы для ребенка действительно нет. Врач приписывает мне витамины, дает общие рекомендации и просит оградить себя от переживаний. Я и сама это понимаю. Только как это сделать? Если моя жизнь меняется катастрофически быстро, и я не понимаю, как принять новую реальность, что от нее ожидать.

- Я рад, что все хорошо, - Константин приобнимает меня на выходе из клиники.

Все… Мир взрывается разноцветными фейерверками, а в душе взлетают сотни бабочек и ласкают меня крыльями. Одно прикосновение и хочется взлететь.

- Я тоже, - смущенно киваю. Снова заливаюсь краской.

Мне пора научиться контролировать свои реакции.

А вместо этого на обратной дороге наслаждаюсь непринужденной беседой. Оказывается, Константин отличный собеседник. Мне интересно узнавать его. Улавливать мелкие детали, немного больше понимать его внутренний мир.

Следующие три дня Константин настаивает, чтобы я провела дома. Он переживает за меня. Заботится о Надюшке, без конца интересуется моим самочувствием. И мне хочется верить, что за его беспокойством кроется нечто большее, чем просто волнения о ребенке.

В целом наши отношения стали теплее, хоть его отчужденность и не исчезла. Но он стал улыбаться чаще, ушла жуткая напряженность. О той фотографии я стараюсь не думать. В эти дни мне так хорошо, что не хочется омрачать догадками свои мысли. Я словно пытаюсь надышаться, урвать у судьбы несколько глотков чистого воздуха, пропитанного призрачным счастьем. Позволяю несбыточным фантазиям поселиться у меня в голове.

Во второй половине дня, когда я уложила Надюшку спать. Иду к себе в комнату и строю планы на вечер. Хочу что-то приготовить для Константина. Устроить уютные посиделки перед телевизором.

Подхожу к окну. Константин стоит ко мне спиной. Разговаривает с мужчиной в сером пальто у ворот.

Замираю. Протираю глаза. Рот открывается и закрывается в безмолвном крике. Хочу сделать вдох, но кислород не проходит в легкие, застревает в горле.

Доля секунды и я узнаю чудовище. Хватаюсь руками за подоконник, чтобы не упасть. Ноги становятся ватными. Не могу отвести взгляда.

Нет! Нет! Нет! Только не он! Только не монстр из прошлого! Этот оживший кошмар… он стоит и, скалясь, что-то говорит Константину. Я слишком хорошо знаю этот полный ненависти и злобы взгляд. Он режет сердце на куски, уничтожает тебя как личность…

Один взгляд и мир окрашивается в багровые тона. Как? Почему он тут оказался? Неужели пришел за мной? Как я надеялась, что его больше нет в живых… Что он сгнил… Исчез с лица земли…

Ненавижу! Боюсь до истошных, судорожных воплей. Это не человек – это адское существо. Где он появляется, там разруха и хаос.

Зачем он тут? Что ему нужно в этом доме? Ищет меня?

Константин словно чувствует взгляд, резко оборачивается. Наши глаза встречаются, холодная сталь его взгляда полосует сердце.

Чудовище тоже поднимает голову. Сползаю на пол. Только бы он не увидел! Я больше не вынесу! Не переживу! За что?! Только не он!

Не знаю, сколько времени я вот так просидела на полу. Воспоминания оживают. Я снова в аду…

- Люб, ты в порядке? – голос Константина вытаскивает меня из кровавого пекла.

Он сидит передо мной на корточках. Взволнованно смотрит на меня.

- Там… там… - язык немеет, в горле шипы.

- Жаль, что ты его увидела. Не вовремя это все, - голос леденеет.

Он вроде бы также заботлив, но что-то неуловимо изменилось. Холод в каждом жесте, в каждом слове.

- Что все это значит? Я видела свое фото восьмилетней давности у тебя в кабинете. Теперь он… - я спрашиваю и не уверена, хочу ли я знать ответы на свои вопросы.

Нет! Не хочу. Лучше отмотать пленку на пару минут назад, когда чудовище еще не вторглось в нашу реальность.

- Не думаю, что сейчас лучшее время для подобного разговора, - вздыхает.

- Уже поздно… настало время правды… - говорю обреченно. В ушах стоит звон собственных разбившихся надежд.

Константин резко вскидывает голову и смотрит мне в глаза.

- Огнева – девичья фамилия моей матери. Агатой Дорофеевой она стала после замужества.

Каждое слово – разряд свинца мне в грудь.

Вскрикиваю. Зажимаю рот рукой. Отползаю в угол. Мотаю головой. Нет! Не верю! Это слишком! За что так жестоко?!

- Мне жаль… Костя… - с губ срывается самая глупая банальность, которая уже никогда и ничего не исправит…

Но мне действительно жаль, его, себя, нас…

Разрушенные жизни, покалеченные судьбы… и никогда уже ничего не склеить.

- И мне жаль, Люб, - смотрит на меня взглядом раненого зверя.

Ощущаю, как внутри у него кипит гнев, как клубится боль, но он не дает ей выхода. Не позволяет истинным эмоциям отразиться на лице. Константин слишком хорошо владеет собой даже в этой патовой ситуации.

А вдруг… я не так поняла… Хватаюсь за призрачную нить. До последнего не хочу принимать этот факт. Только не сейчас, когда Константин непостижимым образом пророс в меня. Занял место где-то внутри. А придется рвать по живому.

- Ты… ты… - как произнести эти чудовищные слова? Как озвучить немыслимую догадку, - Он твой… - из горла вырывается вопль.

Не могу! Это слишком чудовищная правда!

- Да, Люб… Владимир Дорофеев – мой родной отец, - заканчивает за меня.

Оглашает приговор. В ушах гул. Сердце сковывает колючей проволокой.

Константин сын чудовища. В нем течет кровь монстра. Его мать погибла на моих глазах, вместе с ребенком в утробе. С девочкой… доченькой…

- Мне жаль… - закусываю палец, чтобы не заорать в голос. Снова только эта банальность вертится на языке.

- Тебе нельзя себя изводить. Надо успокоиться, - смотрит невидящим взглядом на противоположную стену. Говорит слишком спокойно, очень отстраненно. Душит эмоции внутри, блокирует их выход.

Но я знаю, чувствую, понимаю, как он меня ненавидит.

И я презираю кровь, которая в нем течет. Сын монстра. Он в этом не виноват. Но мне от этого не легче. Я хочу оградить себя от всего, что связано с Владимиром Дорофеевым. Существом, искалечившим мою жизнь, душу, судьбу. Ради забавы, уничтожившего мою мать. Заставившего меня пройти через ад… Как я уцелела? Как выжила? И что в итоге от меня осталось?

- Как он тут оказался? – спрашиваю глухо. Голос пропал, есть только хрип искалеченной души.

- Он теперь чист перед законом, - скалится. – Тебе не стоит волноваться… я его не подпущу к тебе.

Горько ухмыляюсь… Если монстр ставит перед собой цель – он ее достигнет. Тут Константин явно недооценивает своего отца.

- Сейчас он опасней, чем прежде… - все же озвучиваю опасения.

- Неужели? – по лицу Константина пробегает тень, презрение, обиды, боль.

Он многое хочет мне сказать. Слова так и рвутся наружу. Но он их сдерживает. Беспокоится за ребенка. А когда я рожу? Что тогда? Не откажет себе в мести? Решит закончить за отца начатое, и уничтожит меня окончательно?

Константин его сын! Это перечеркивает даже робкие надежды хотя бы на наше нормальное существование.

- Если ты думаешь, что я испытываю к твоему отц… этому существу, что-то кроме ненависти… презрения и страха, ты сильно ошибаешься, - мои слова звучат резко, хрипло, болезненно.

- Неважно, - поднимается с пола. - Ты больше его не увидишь, я сделаю для этого все.

Не верю. Даже если Константин верит. Дорофеев никогда не отступит от цели.

- Ты давно знаешь… кто я? – пытаюсь протолкнуть горький ком в горле, но он лишь сильнее душит.

- Еще до нашей встречи, - в серых глазах плавится сталь, там ураган ненависти и отчаяния. Его боль созвучна с моей, но все же они слишком разные.

Понимаю, почему он сменил фамилию. У меня такая же дикая потребность уничтожить все, что связывает меня с тем монстром. Только есть вещи, которые нельзя исправить или изменить. Они навсегда оставили кровавее раны в наших душах.

- Интересно, сколько раз ты мысленно хотел меня прибить? – глотаю ядовитые обжигающие слезы.

- Люб, ни к чему эти разговоры, - в глазах сожаление, - Имеем, что имеем, и нам надо приспособиться к ситуации, - фраза звучит заученно.

Подозреваю, он тысячи раз повторял ее мысленно.

- Я была у нее на могиле… - слова срываются с губ. Щеки печет от слез. Еще сильнее рыдает моя душа.

- Будь уверена, она тебя простила, - говорит с надрывом, каждое слово пропитано страданием. – Она всегда и всех прощала, моя мать не умела таить зла.

Тут я с ним соглашусь. Хоть и практически не знала Агату. Но от нее исходила невероятная аура добра, принятия и смирения. Она источала любовь…

- А ты в отличие от нее… никогда, - озвучиваю факт.

Тут не о чем спрашивать. Все предельно ясно. А мои оправдания… кому они нужны…

- Я понимаю, что на твоем месте могла быть любая, - глухой, потухший голос, - Но любовницей моего отца стала именно ты…

Идет к двери. Оборачивается.

- Я пришлю врача. Тебе сейчас нужна поддержка…

Обхватываю голову руками. Раскачиваюсь, как маятник. Ошибаешься, Константин, врач мне не поможет… От этой боли нет и не может быть избавления…

Глава 14

Константин

Мне казалось, на некоторое время прошлое отступило. Нет, оно не ушло, но стало резать не так больно, не так изматывать. Оно позволило мне сделать несколько глотков свежего воздуха, прежде чем с новой силой приступило к пыткам. Воскресило сжигающую ненависть, пробудило задремавших демонов.

Пока Люба была в неведении, я морально мог отгородиться, на время забыться, что это именно она. Узнавать ее с иной неведомой мне стороны. Я знал, что момент истины настанет, правда всплывет. И теперь шаткий мостик взаимопонимания рухнул у меня на глазах.

Я сидел с ней в комнате и каждой клеткой чувствовал, как растет стена боли и обид. Строит между нами непроходимую стену.

Я призвал все свои силы, чтобы сдержаться, не наговорить ей болезненных слов, которые ударят по ребенку. Она уже лежала на сохранении, находится в постоянном стрессе… и вот последняя капля…

Оттягивал сколько мог. Для нее, для себя. Хотел жить в относительном комфорте. Я научился не смотреть на нее с ненавистью. Что там говорить, я даже ее поцеловал. Улетел как пацан. Пробовал ее губы на вкус, и понимал, что ничего не было в моей жизни слаще этого поцелуя. И за него теперь мне платить. Потому что на деле, он отдает горечью.

Тогда я был на взводе, всплеск адреналина, дикое притяжение, тормоза сорвало, ее губы манили. Люба в моих руках, беззащитная, красивая, нежная… Я даже подумал, у нас бы могло получиться…если бы не одно «но», перечеркивающее все – она принадлежала моему отцу.

Человеку, от которого я всеми силами пытался отгородиться. Уничтожить все, что нас когда-то связывало. Фамилия, дом, его деньги. Я отказался от всего. Лишь бы ничего даже вскользь не напоминало о нашем родстве.

Я смог подняться с нуля. Добиться всего сам. Обзавелся семьей (как я думал). Я пытался начать жизнь с чистого листа. Обманывал себя, верил, что у меня все получится. Нет. Есть грязь, которая не отмывается.

И сегодня отец возник под воротами моего дома. Он освободился. Условка. Чист перед законом.

- Слышал, ты подобрал мою игрушку, - смотрит на меня и усмехается.

А ведь когда-то отец был для меня авторитетом. Я в рот ему заглядывал. А уж как любила его моя мать… души не чаяла до последнего вздоха…

Они поженились, когда ей стукнуло восемнадцать. Сразу родился я. Она его всегда оправдывала. А Владимир тщательно скрывал свои многочисленнее измены.

- Жаль, что ты не сгнил за решеткой, - сжимаю руки в кулаки. Я бы врезал ему. Останавливает только нежелание поднимать шум. Люба, может увидеть.

- Я был примерным заключенным, - ржет.

Я постарался, чтобы он отбывал срок, как можно дальше от города. Чтобы его закинули в самую грязную точку. Но тварь, она выживет везде. Он и там ухитрился найти лазейки. Раз его выпустили по-тихому. Даже мои знакомые мне не доложили. И судя по всему, он о многом осведомлен.

- Проваливай из города. Пока можешь, - недвусмысленно даю понять, что наше родство меня не остановит.

Я давно от него отрекся.

- Щенок ты еще, рявкать на волка. Я приехал забрать свое. Не будешь путаться под ногами, разойдемся мирно, - серые глаза отца смотрят с присущей ему кровожадностью, с желанием причинять боль. Это его потребность.

И тут меня током бьет спину. Чувствую ее взгляд. Оборачиваюсь… накрывает осознанием… все…

Одно появление отца сжигает все светлое, оставляет после себя лишь обугленную пустыню.

- Проваливай, - толкаю его к воротам.

- А вон и моя Любаня. Передай ей, что я соскучился, - облизывает губы, и с алчной одержимостью смотрит на окно, где недавно мелькнуло ее лицо.

Не могу сдержаться, кулак летит ему в лицо. Разбиваю нос гниде. Пользуюсь его замешательством, выталкиваю за ворота.

- Мы еще не раз встретимся, сынок, - кричит мне на прощание.

К моему сожалению, он прав… Я как никто знаю, на что способен мой папаша.

К Любе поднимаюсь, как на казнь. Этот разговор разрушит все. Но и избежать его, вариантов нет.

Я могу успокаивать себя иллюзиями, что она такая же жертва. Во многом, это так и есть. Но есть и другая сторона медали… мои глаза все еще помнят, как Владимир носил ее на руках, а она, улыбаясь, обвивая его шею.

У меня сотня фотографий частного детектива, много сцен, увиденных мною воочию. Люба была с ним по доброй воле. Она смотрела на гниду влюбленными глазами. Это потом тварь показал ей себя во всей «красе», превратив и ее жизнь в ад.

Через это я мог переступить. Переломать себя. Ради детей, ради будущего. Чтобы мы попытались стать родителями, могли общаться без ненависти и взаимных упреков.

Но никогда мне не простить и не забыть гибель матери с не рожденной семимесячной девочкой в утробе.

***

Следующие два дня врач от меня не отходит. Константин дал четкие указания. А меня жутко напрягает его присутствие.

Хочется наедине с собой зализывать раны. Но мне не дают. А мысли… их слишком много в голове. Я так до конца и не могу принять чудовищную правду.

Константин еще упомянул психолога, но встретив мой гневный взгляд, больше не заикался об этой идее.

Мы выезжали на прогулку. Ходили в кино. Он снова заказал для дочери представление. Делает все, чтобы скрасить время лечения. И я ему благодарна. Хоть мне очень тяжело находиться рядом с эти мужчиной.

Он сын чудовища! Вертится в голове. Он меня презирает. Мы не можем существовать в одном пространстве. У нас дети… Я пока не вижу выхода. Да, можно попытаться поговорить. Привести аргументы за жизнь отдельно. Но я заранее уверена, что результат будет нулевой. И сейчас это опасно. Не стоит забывать, что отныне монстр на воле.

В мою жизнь снова вернулись кошмары. Боюсь засыпать, а по утром боюсь открывать глаза. Пытаюсь убедить себя, что все хорошо, я под защитой, а на самом деле чувствую, как захлопываются двери капкана.

Понимаю, что роковой каприз судьбы свел нас вместе. Не ищу правых и виноватых. Но мне сложно видеть его каждый день и понимать что все…

Сердце болит, внутри все жжет, и я сама не понимаю своих чувств к нему. Все предельно ясно, и запутано до невозможности.

- Люб, сегодня надо съездить к следователю, - Константин появился дома сразу после того, как отвез дочь на лечение.

- Меня арестуют? – спрашиваю осипшим голосом.

- Нет, конечно, - склоняет голову набок и сканирует меня своими невозможными глазами. - Следствие идет полным ходом. Я настоял на экспертизе подписей. Мы с адвокатом доказали, что это фальшивки. Но все же необходимы твои показания. Надо подписать кое-какие бумаги. Я оттягивал твой визит, сколько мог.

- Зря откладывал, - поднимаюсь с кресла, - Я в полном порядке. И с завтрашнего дня я буду сама ездить с дочерью, - даже не жду ответа. Покидаю гостиную и направляюсь к себе в комнату.

Эти дни мы редко говорим. Хоть знаю, что пройдет время и нам вновь придется затронуть ту тему. Да и страх меня не отпускает. Чудовище не остановится. У него жизненная потребность отравлять окружающим жизнь. А уж меня… уверена… для меня он приготовил особое место в своем пыточном костре. Владимир Дорофеев меня ненавидит. До сих пор в ушах стоят его слова: «Когда я до тебя доберусь, смерть станет для тебя желанной и несбыточной мечтой».

Я еще долгие годы слышала их каждый день в ушах. Просыпалась ночами, хваталась за горло, мне казалось, он уже добрался до меня и душит. И его голос… такой четки, реальный… кровь замерзает в жилах.

У следователя меня просят подписать несколько бумаг. Все очень вежливы. Я бы сказала, даже слишком. Адвокат практически не дает мне и слова сказать, все за меня отвечает.

Мне бы испытывать благодарность, а я чувствую себя марионеткой. Константин берет мою жизнь под контроль. Я уже шага не могу ступить без его ведома. А дальше что?

От отчаяния даже не радует новость, что с меня сняты все подозрения. Есть только горечь, что больше не могу заниматься любимым делом. А еще какая-то скотина наживалась на малышах. Дети недополучали средств.

Кто мог поступить настолько бесчеловечно? Константин уверен, что это дело рук Вениамина. А я в это не верю. Не мог человек, спасший Надюшку, быть настолько прогнившим. Я ведь жила с ним, не раз обсуждала фонд и видела, как муж переживал за судьбы деток.

Его можно назвать предателем в отношении меня. Но думаю, с фондом его кто-то подставил. Он ведь не один учредитель.

Как бы паршиво мы ни расстались, а у меня в душе сохранилась благодарность за его помощь. Пусть он и не самый хороший человек, но и не совсем пропащий.

- Спасибо, что помог, - говорю Константину уже в машине.

Мои слова искренни, его помощь действительно много значит. Но также это все душит, лишает кислорода. Слишком многое между нами стоит.

- Я сделаю все для твоей безопасности, - пожимает плечами.

Еще раз подтверждает мои ощущения – я в клетке. Идеально оборудованной со всеми удобствами, но клетке.

- Как я поняла, следователь подозревает Вениамина. Не думаю, что это он. Меня же подставили. То же самое могли и с ним провернуть, - пока говорю, лицо Константина каменеет на глазах.

- Белый и пушистый веник. Ты была с ним так счастлива, да? - ухмылка напоминает звериный оскал.

- При чем тут это! Просто он… на такую низость неспособен… - чувствую, что наш разговор сворачивает не в ту степь.

- А ты так хорошо разбираешься в мужчинах, - полосует меня стальным взглядом. – Один краше другого, - слова как пощечины.

Сжимаю руки в кулаки. Задел за живое. Попрекает прошлым.

- Так чего ты вцепился в меня?! Ты же меня ненавидишь! – меня прорывает. – Я могу сто раз повторить, что мне жаль! Я сожалею! Но ее не вернуть! А ты запер меня в клетке, и прости, но ты напоминаешь своего отца! Яблоко от яблони… - договорить не успеваю, обжигающие пальцы хватают меня за подбородок. Слова застревают в горле, воздух пропитывается его звериной яростью.

- Скучаешь по нему? – наклоняется к моему лицу. Очень близко. Его дыхание обжигает, запах ярости и звериного соблазна окутывает. Каждой порой кожи чувствую его, остро, запредельно. Эмоции бурлят, кровь пропитывается им, губы жутко пекут, так что облизываю их. Не помогает. Кусаю.

- Как у тебя язык поворачивается говорить такую мерзость, - кричу со злостью и не могу оторвать взгляд от его губ. Жесткие, властные… бархатные… я слишком хорошо помню их вкус.

Это какое-то наваждение. Хочу вырваться и не могу пошевелиться. Сердце бешено колотится, удары крови бьют по вискам, в голове туман и только его губы притягивают меня с нечеловеческой силой. Это за гранью! Это ненормально!

Рука Константина накрывает мой затылок. Теперь я действительно в капкане. Не могу пошевелиться, или… еще хуже… не хочу… Дыхание сбивается, я теряю контроль над собой.

- Мерзость… - повторяет глухим эхом.

Его указательный палец неспешно поглаживает мои губы. Проходится по верхней губе, спускается к нижней, слегка надавливает на нее. По моим щекам льются слезы, по венам струится чистый ток, каждое касание – разряд, удар волны сокрушительной силы. Тело вибрирует, и я падаю в пропасть, парю в невесомости, купаюсь в диких ощущениях. Я забываю, как дышать, как губка впитываю его касания. Из горла вырывается стон…

- Красивая, нежная… - слова они как бархатные ленты оплетают меня, - Какой ты была с ними? - И тут же болезненно впиваются в кожу. – С какой страстью ты им принадлежала?

Кусаю его за палец. Со всей силы смыкаю зубы. Отталкиваю от себя.

- Не смей ко мне прикасаться! Никогда! – бью его кулаком в грудь.

Хочу отстраниться, но он лишь сильнее прижимает меня к себе. Накрывает мои губы своими. Выбивает почву из-под ног. Целует так, будто клеймит меня, присваивает себе. И я… я отвечаю на поцелуй. Меня ведут животные, дикие инстинкты. Не могу им сопротивляться. Мои руки обвивают шею зверя, прижимаюсь к нему. Губы Константина творят немыслимые вещи, он будто уже не целует и пробирается гораздо дальше. Душу исследует, заполняет меня едким безумием, заставляет дрожать в его руках. И молить высшие силы, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Я оживаю, сгораю от неведомых желаний, смешанных со злостью, на себя, на него. Эмоций слишком много, они взрываются во мне, бьют электрическими разрядами. Искры распаляют пламя, во мне разгорается пожар, и больше всего на свете я хочу его утолить. Потребность в нем разрастается, непонятная, необъяснимая, порабощающая.

- Люба, - хрипло, с надрывом. Стальные глаза потемнели, в них мерцают звезды, взгляд голодного хищника.

В ответ с моих губ срывается стон, а мои губы вновь ищут его, в безотчетном желании продолжить с места, на котором мы остановились.

Но вместо этого Константин отстраняется. Резко отпускает меня. Как же холодно без него. Обнимаю себя за плечи в попытке согреться, прогнать наваждение.

Его лицо вновь не выражает никаких эмоций. А был ли этот поцелуй? Или мне все показалось? Был… опухшие губы и дрожащее тело, тому красноречивое доказательство.

- Это все неправильно. Непозволительно, - голос дрожит, слова даются с трудом. Но мне надо это прекратить, пока безумие не зашло слишком далеко. Теряю себя, еще немного и будет поздно.

Я должна спрятать свою реакцию. Нельзя показывать, что я чуть было не растаяла от его прикосновений.

- Послезавтра поедем подавать заявление на развод, - его же голос невозмутим, холоден и спокоен.

Как он может ТАК меня целовать, а через минуту обдавать холодом безразличия?

- Вениамин уже дал согласие?

- Его я беру на себя, - скалится. Проводит пальцем по моей щеке, - Оплакиваешь свой брак?

- Отвали! – отталкиваю его руку.

- Даже не мечтай об этом, - и почему-то я верю каждому его слову.

Константин не отпустит. Будет держать на привязи, а сам… а он волен делать что хочет. Месть может быть разной, и он избрал изощренный способ. А на что я надеюсь… сын своего отца…

Глава 15

Константин высаживает меня у дома и уезжает за Надюшкой. С завтрашнего дня это надо прекратить. Я сама в состоянии заниматься своим ребенком. Больше не намерена сидеть в четырех стенах.

Но вначале надо успокоиться. Слишком сильно меня колотит. Поцелуй, его собственнические замашки. Он собирается полностью управлять моей жизнью. Бесит ситуация, в которой я оказалась заложницей обстоятельств.

Я не могу убежать. У меня нет средств и доченьке нужно лечение. Не стоит забывать и про Дорофеева. Этот человек будет беспощадно бить по больному, даже глазом не моргнув, заберет у меня самое дорогое.

Но и Константин становится опасен. И моя странная реакция на него. Губы припухли, пекут и покалывают. А от воспоминаний о произошедшем в машине, меня бросает то в жар, то в холод. Иду в ванную комнату. Вода должна привести в чувство. Надо скорее смыть в себя все следы прикосновения этого мужчины.

Наверное, около часа провожу в ванной. Вода действительно успокаивает. По крайней мере, меня уже не колотит. Глажу свой живот, думаю о ребеночке. Как же я жду момента, когда он появится на свет. Как же тебя защитить, кроха? Как обезопасить нашу жизнь и вырваться из ловушки?

Когда выхожу из ванной комнаты, взгляд автоматически скользит по экрану ноутбука. А там Надюшка с медсестрой. Уже приехали! Бегу в комнату к дочери.

- Мамочка! Я соскучилась, - ее личико озаряется улыбкой.

Бережно обнимаю свое сокровище.

- Цветочкек мой! Мама с завтрашнего дня будет ездить с тобой!

- Тебе уже лучше?

- Ты со мной, и все прекрасно! – прогоняю подступившие слезы.

- С нами еще папа! Он говорит, что гордится мной! – прячу лицо у нее в волосах.

Константин пробрался в маленькое и такое огромное сердечко ребенка. Он пустил корни в наши жизни. И это нельзя отрицать и игнорировать не получится.

- Голодная? – перевожу тему. Не готова я еще обсуждать с дочерью, какой у нее замечательный новый папа.

- Нет, хотя… - смешно морщит лобик и закатывает глазки, - Но твои блинчики… вкуснотища…

- Намек понят! – улыбаюсь. – Сейчас быстренько все сделаю.

Мои блины дочь любит больше всего, готова есть их круглые сутки.

Спускаюсь на кухню. Сообщаю повару, что сама буду готовить. Оно и к лучшему готовка помогает занять руки. А они у меня до сих пор немного дрожат.

Еще и снова злит факт, что по дороге я высматриваю Константина. Пытаюсь понять дома он или нет.

Как выкинуть его из своей головы?

- Ой, какие запахи! – раздается голос домработницы за спиной.

- Дочери блинчики готовлю, - вздыхаю. Вот ее мне только не хватало!

Не могу объяснить почему, но не нравится мне эта женщина.

- Угостите?

- Конечно, - выдавливаю из себя улыбку.

Она проворно берет тарелку и кладет несколько штук.

- У вас талант, Любовь Павловна! – мурлычет. – Жаль, Константин Владимирович не попробует. Вряд ли он сегодня ночью вернется домой, - вздыхает.

- Почему?

Вот кто меня за язык дергал?

- Я слышала, как он договаривался с дамой о совместном вечере. Полагаю, он перетечет в ночь, - сообщает, запихивая в рот очередной блинчик.

Молчу. Мне нечего на это ответить. Едва не роняю сковороду.

- Любовь Павловна, вы не переживайте, утром он обязательно вернется. Хозяин очень ответственный человек и заботится о вас. А слабости… так они у всех мужчин имеются, - лопочет слащавым голоском.

- Мне без разницы, - пресекаю дальнейший разговор.

Как бы я хотела, чтобы мои слова были правдой. Но остаток дня я провожу в ожидании… Все надеюсь, что домработница сказала чушь. И Константин вот-вот появится. Презираю себя за дежурство у окна. Особенно тоскливо становится, когда доченька засыпает. Впору завыть…

Во что я с ним превращаюсь?!

Несколько раз едва не срываюсь. Останавливаю себя в последний момент, чтобы не набрать его.

Что это изменит? Он проводит время, как хочет! Не отказывает себе в удовольствиях. А мой удел – четыре стены! Всю ночь моя тоска ведет борьбу с яростью.

Он так и не появился…

Несложно догадаться, чем занимается…

Это после нашего поцелуя! А ему что? Он, наверное, и не заметил. Его девки дают ему гораздо больше. А я… как придаток к детям. Посадил на цепь и живет в свое удовольствие. Слезы как кислота разъедают внутренности.

И ведь предъявить ничего не могу. Он мне не муж. Не любовник. Он ничего не обещал. Да и я понимаю, что близкие отношения между нами невозможны. Все логично. Но почему тогда так больно?

Константин заявляется утром. С черными кругами под глазами. Но в чистой одежде. К своему стыду, я все же засекла его приезд из окна. Как раз одевалась, чтобы вести дочь на процедуры. Это уже становится гадкой привычкой – высматривать его.

- Дочь я повезу сама! – вхожу на кухню с этим заявлением.

- Тебе лучше больше отдыхать. Ночь плохо спала? – смотрит на меня, попивая кофе.

- Отлично спала! Я хочу быть рядом с Надюшкой!

После недолгих препирательств он все же уступает.

- Если что не так сразу звони. Поедете с охраной.

Тут я не спорю. Дорофеев – реальная угроза. И будет слишком большой ошибкой недооценивать его.

На улице снова снег. Уже по колено намело. И ведь скоро праздники. Интересно Константин будет отмечать с… одной из своих?

С этими мыслями сажусь в машину. Разговор с Наюшкой немного отвлекает. Умиляюсь, как дочь реагирует на снег, как восхищается заснеженными деревьями.

- Мамочка! Мы как в сказке!

- Да, цветочек!

Как я хочу, чтобы ее жизнь действительно была сказкой. Чтобы все горести навсегда остались в прошлом.

В клинике Надюшу сразу забирают на процедуры. Берхард мило со мной здоровается, но к счастью, не донимает разговорами.

Направляюсь к автомату, чтобы взять себя чаю. В горле сушит.

Одина из палат открывается, оттуда показывается рука с красными длинными ногтями, а потом и голова в маске.

- Любань, забегай, - Слава подмигивает мне.

- Ты что меня жала? – мысли о подруге напрочь вылетели из головы. Не до нее было эти дни.

- Еще как! Боялась, что он тебя дома закрыл! – берет меня за руку и тянет в палату.

Мы оказываемся в обычной палате. Слава закрывает дверь на ключ.

- Меры безопасности, - отвечает на мой немой вопрос.

- О чем ты хотела поговорить? У меня мало времени, дочь там… - теряюсь в ее присутствии. Или боюсь подсознательно, услышать нечто, что окончательно перевернет мою реальность.

- Нам и надо поторопиться. Рвануть может в любой момент, - подходит ко мне берет за плечи, смотрит взглядом полным слез.

- Ты про Константина? – спрашиваю с дрожью в голосе.

- А о ком еще! Ты присядь, дорогая. Сейчас я тебе все расскажу, - ведет меня к больничной кровати. – Мне жаль, что ты попала в ловушку, - обнимает меня, всхлипывает.

У меня желание вскочить и убежать. То состояние, когда хочется зарыть голову в песок и ничего не слышать.

- Я не думаю, что все настолько плачевно. Давай в следующий раз поговорим, - не узнаю свой осипший голос.

- Костя жаждет мести, и он уже воплощает свой план. Или ты думаешь, он тебе простит смерть матери? – держит мой взгляд, не отпускает, красные ногти впиваются в кисть моей руки.

- Мы ради детей пробуем наладить общение, - робко возражаю.

На что Слава усмехается. От этой улыбки мороз по коже.

- Он мечтал о мести все эти годы. Девочка не его. Но она ему нужна для своих целей. Через тебя он мстит Вениамину. С фондом подставил и сам же оправдал. Он хочет контролировать тебя полностью. А когда родишь, заберет детей. Он уничтожит тебя морально. Будет упиваться твоими страданиями.

- Слав… это слишком много обвинений… прости… я сомневаюсь… - сложно говорить. Бешено скачет пульс.

- У него полиция прикормлена. Связей вагон. Но о чем я, сейчас тебе покажу, - лезет к себе в сумочку достает бумаги. – Вот подтверждение, что девочка него дочь. А вот фотографии, где он на празднике в окружении полицейских чинов, тут и твой следователь и генерал. Дорогая, - всхлипывает, смотрит на меня глазами побитой собаки, - В это сложно поверить. Он слишком хорошо играет. Но Дорофеев вышел, начнется война, а ты для него идеальное орудие мести. Достать отца, отомстить тебе, Надя ему нужна для мести его бывшей. Он ее… хорошая была женщина.

- Хорошая? – смотрю на нее с недоверием. – Она ребенка бросила! Инсценировала его смерть!

- Она хотела освободиться от Константина. Больше не могла терпеть его мучения. Договорилась, что девочку перевезут в другое место. А потом и она сбежит. Тем более ребенок не его был. Но Костя он же не отпускал, измывался над ней. Изменял. А ее держал в четырех стенах. Поверь, эта женщина через ад прошла. Костя и замуж ее шантажом заставил выйти, разлучил с возлюбленным, от которого она и забеременела. Встретились тайком, неугасшая любовь вспыхнула. Так и появилась Надя. Они просто хотели счастья… А он посадил ее любимого Богдана за решетку. Сфабриковал дело…

- Богдан? – в памяти всплывает статный мужчина, после которого я нашла ту фотографию.

- Да! Знаешь его? Он был другом Кости. Но этого человека ничто не останавливает. Лучшего друга обобрал до нитки и за решетку, - снова роется в сумочке. - Вот! – всовывает мне в руки фотографии.

На них тот же Богдан, и в то же время совершенно другой человек. Осунувшийся бледный в камере, несколько снимков, как он лежит грязный на улице, потом его же фото под капельницей.

- Жутко… - протягиваю хрипло.

- Это еще далеко не все. Но поверь мне, Константин всю жизнь измывается над женщинами. А уж к тебе… прости… у него «особое» отношение.

- А его жена? Кто она?

- Я была с ней дружна… сломал он ее… уничтожил… Милейшая женщина была. Добрая, открытая, - закрывает лицо руками, сотрясается от рыданий.

- А с тобой, что он сделал?

- Лучше не спрашивай, - утыкается мне лицом в грудь. – Любочка, родная моя, я хочу тебя спасти. Просто доверься мне, и вы ни в чем с детьми не будете нуждаться.

- Что ты предлагаешь? – спрашиваю сквозь усиливающуюся боль в груди.

- Для начала не разводись с Вениамином. Да, твой муж тот еще фрукт. Но сейчас он хоть и плохенькая, но подушка безопасности. Так мы оттянем время. Не дадим Косте прибрать к рукам Надю и тебя. А дальше… - замолкает, продолжает плакать и всхлипывать.

- Что дальше, Слав?

***

Очень смутно помню, как мы вернулись домой. Я двигалась что-то делала, но скорее как работ. Разговор со Славой разбередил душу и еще сильнее взрастил зерна сомнений. Ее слова продолжают звучать у меня в голове на повторе, слишком убедительные, и оттого еще больше пугающие.

Позвонил Константин, спросил, как все прошло. Дежурный звонок. Никаких эмоций. И все же в одном я со Славой не согласна – он любит Надюшку. Сразу вспоминаю, с какой болью он рассказывал про желание иметь ребенка, про утрату новорожденной малышки. Это не ложь. Так не играют.

А в остальном… У него есть причины для мести ненависти. И я не верю, что он переступит через прошлое. Я так и не смогла отпустить события многолетней давности. А в Словах славы слишком много логических и обоснованных вещей.

Но ведь Богдан… он приходил в дом к Константину. Охрана его пропустила. Он рылся в его кабинете. Значит – он желанный гость. Разве это возможно, если из-за Константина он потерял все? Да, я мысленно пытаюсь обелить зверя. Ищу любые зацепки, чтобы усомниться в словах Славы. Не хочу верить, но и не имею права закрывать глаза на происходящее. Я не могу потерять детей. Они все, что у меня есть. Они мой смысл жизни. Потому мне предстоит действительно сложный выбор.

А тем временем прошлое оживает в моей голове. Образы становятся все четче. Я словно переношусь назад. Проживаю все снова.

Меня воспитывала мама. Отец бросил нас, еще до моего рождения. И мама сделала все, чтобы заменить мне его. Она работала без выходных, тащила на себе все. И надо сказать, у нее получалось. Мы не бедствовали, у меня было все необходимое. А главное – у меня была любовь матери. Несмотря на постоянную занятость, мама всегда находила для меня время. А вот личная жизнь у нее так и не сложилась. Несколько раз она ходила на свидания, когда я стала старше, но из этого ничего не вышло. Но мама всегда повторяла, что у нее есть я, и это уже огромный подарок судьбы.

Я росла в любви, и каким-то образом мамулечка ограждала меня от зла. Она не готовила меня к жестокости мира. Это уже сейчас анализируя, я понимаю, насколько доверчивой была. Мне казалось, что все люди очень искренние. Ведь зачем делать другому зло? Какой в этом смысл?

Я носила розовые очки, и до поры до времени, не подозревала, что мир может иметь далеко не радужные краски.

Окончила школу, поступила в институт. Учеба давалась легко. Там я и познакомилась со Славой. Мы быстро сдружились. Хоть и были очень разными. Слава была девочкой-зажигалкой, красивая, общительная, она излучала неугасающую энергию. Она была дочерью богатых родителей. Мы же с мамой жили скромно. Я была немного замкнутой, стеснительной. Но это никак не мешало нашей дружбе. Я не умела завидовать и искреннее радовалась за подругу. Да и в целом в институте у нас подобралась дружная и веселая компания. Людское зло снова обходило меня стороной.

Еще я решила устроиться на работу. Мне было восемнадцать и стыдно сидеть на шее у мамы. Мне хотелось, чтоб она позволила себе отдых. Начала хоть немного жить для себя. Днем у меня была учеба. А вот вечера и ночи свободны. И еще у меня была мечта – накопить ей на дорогую путевку на курорт. Чтобы моя мамулечка почувствовала себя королевой.

С этими позитивным настроем я устроилась работать в супермаркет на ночные смены. График был удобный. Можно было самой выбирать количество смен.

Сидя за кассой, я впервые увидела Владимира Дорофеева. Нет, ничего не дрогнуло. Ничего не подсказало, что передо мной монстр.

Но почему-то я сразу обратила на него внимание. Статный мужчина, видный, вежливый, и этот пронизывающий взгляд… Стальные глаза смотрели в душу. У них с Константином очень похожий взгляд. Но тогда я пробила чек и забыла о ночном покупателе. Вот только он меня не забыл. Он уже избрал себе новую жертву.

Монстр может быть обаятельным, когда этого хочет. Владимир ухаживал красиво, галантно, ненавязчиво. Вначале несколько раз появлялся на моей смене. Мы перекидывались ничего незначащими фразами. Мне льстило внимание симпатичного мужчины. Он очень молодо выглядел. В то время, я даже предположить не могла, что у него есть взрослый сын.

Потом он стал встречать меня с работы и подвозить к дому. Никаких приставаний, намеков, он кардинально отличался, от знакомых парней, у которых был ветер в голове. Мне нравилось беседы с ним. Все развивалось очень медленно. Он не раз подчеркивал, что холост. Сокрушался, что так и не встретил свою половинку. И очень выразительно смотрел на меня. А мои щеки тут же вспыхивали.

На свидание в ресторан он меня пригласил через два месяца наших вот таких ночных встреч в магазине и поездок домой. Ничего не выдавало в нем монстра.

В ресторане он подарил мне огромный букет невообразимо красивых цветов и золотой браслет. Я долго не хотела принимать подарок. Опыта свиданий и общения с противоположным полом у меня не было. Парней я расценивала только как друзей, никаких иных мыслей в голове не возникало. А с Владимиром я задумалась о чем-то большем. Влюбилась… как ни прискорбно это сейчас признавать.

Мама тоже заметила изменения. Безошибочно определила, что у дочери появился поклонник. Выспрашивала кто он. Я не привыкла от нее ничего скрывать, и в красках с восторженными возгласами расписала «принца» Владимира. Она высказала обеспокоенность. Все же разница в возрасте была большой. И захотела познакомиться с моим ухажером. Мама никогда мне ничего не запрещала, но старалась деликатно донести свою мысль. Мягко опустить с небес на землю. И обычно я к ней прислушивалась. Но не в тот раз… Я летала на крыльях своей первой влюбленности. Тогда казалось, что мир прекрасен, и ничего плохого просто не может случиться.

Но беда пришла, откуда мы ее не ждали. Сильно заболела мама. Ей требовалась дорогостоящая операция. Таких денег у нас не было. И я предложила продать нашу квартиру. Здоровье бесценно, и ради любимого человека можно отдать все. Мы даже разместили объявление о продаже, как вмешался Владимир. Он предложил оплатить все. Как утверждал, безвозмездно.

Он пришел в больницу к моей маме. Как всегда, был галантным и очаровательным. Договорился о ее переводе в платную клинику.

- Доченька… давай лучше продадим квартиру, - неуверенно сказала мама, после встречи с ним.

- Почему, мам? Владимир обо всем позаботится.

Я действительно верила в бескорыстную людскую помощь.

- Предчувствие у меня, девочка моя, - кладет руку себе на сердце. – Внутри у него что-то черное сидит.

- Мам, ты просто за меня переживаешь. За его возраст… - прижалась к ней, расцеловала во впалые щеки.

Она тает на глазах. И если нам предлагают помощь, то надо воспользоваться. Тем более Владимир, он явно все от чистого сердца делает.

Никогда себя не прощу за эти мысли. За решение довериться монстру. Этот крест мне нести до конца дней.

Но тогда мама была слишком слаба, чтобы вмешиваться. Операция требовалась как можно скорее. И Владимир все оплатил. Я расплывалась в словах благодарности, еще больше поверила, что встретила достойного мужчину.

Даже после оплаты счетов, он не настаивал на близости. Не торопил события. Ежедневно интересовался как моя мама. Настаивал, чтобы я уволилась с работы. Потому что его девочка не должна изводить себя ночами.

А потом я узнала две шокирующие новости. Именно тогда мои розовые очки разбились стеклами внутрь и искромсали душу.

Владимир женат. Я случайно увидела его в центре под руку с красивой, ухоженной женщиной. Владимир нес ее на руках, она звонко смеялась и была такой счастливой… Картина не вписывалась… не складывалась… Если ему так хорошо с женой, то зачем ему я?

Ясно было одно. Пора заканчивать эти отношения. И как можно скорее. Становится любовницей, рушить семью, я точно не намерена. Тем более, как выяснилось позже, его жена была в положении.

Только мои желания в расчет не принимались. А мои открытия истинной личности Владимира продолжались. Правда оказалась куда более пугающей, чем просто наличие жены.

Глава 16

- И что? – выгнув бровь, спросил Владимир, когда я ему сообщила о том, что видела его с женой.

- Нам надо расстаться… у тебя семья… - именно в тот момент я впервые ощутила безотчетный страх.

Но еще не осознавала, насколько сильно влипла.

- Моя семья тебя не касается, - серые глаза вмиг превратились в холодные, колючие осколки льда.

- Это наша последняя встреча. А деньги… я продам квартиру, буду работать и все тебе отдам, - попыталась открыть автомобиль, но он оказался заперт.

- Отработаешь. Можешь не сомневаться, - лоск и вся привлекательность осыпались с него. Монстр обнажил истинное лицо. Вместо красивого и галантного мужчины передо мной сидело нечто пугающее.

- Можно мне выйти? – я все еще безотчетно дергала ручку двери.

- Можно начинать меня благодарить, - он оскалился.

Этот оскал мне никогда не забыть. Долгие годы он меня преследовал, виделся в случайных прохожих, приходил в кошмарах.

В тот день домой я не попала. Владимир отвез меня на квартиру, приставил охранников и показал видео моей лежащей в палате матери.

- Одно неверное движение, и мы вместе с тобой поедем на ее похороны, - и засмеялся, так что меня сковал утробный ужас.

Так я стала заложницей Владимира. И с каждым днем познавала его истинную ужасающую суть.

Его не интересовала близость в классическом понимании. Он жаждал унижений своей жертвы. Чтобы его просили, умоляли, становились на колени. Он ни к чему не принуждал, наоборот, он хотел, чтобы его просили и вымаливали. Это был его странный способ получать изощренное удовольствие.

Если я не слушалась, он морил меня голодом. Мог на трое суток закрыть в ванной комнате. Были и другие способы унижений. Он день за днем морально ломал мою личность. И после каждого наказания, я должна была вымаливать его снисходительность и прощение.

Монстру нравилось вывозить меня к матери. Давать выученный текст. Наблюдать, как я, глотая слезы, выдавливаю из себя улыбку и изо всех сил пытаюсь убедить маму, что у меня все хорошо. Я не хотела, чтобы она переживала. В том, на что он способен, я уже не сомневалась.

Мама поправлялась очень медленно. Я могла попытаться передать ей записку. Но понимала, что это только подпишет нам приговор. У него везде связи, все схвачено. А как может мне помочь слабая и больная мама? Я не имела права рисковать ей. Потому исправно играла роль. О том, что будет, когда монстр наиграется, я старалась не думать.

Владимир перевел меня на заочное отделение. Для всех разыграл правдоподобную легенду. А я тихо сходила с ума в персональном аду.

Когда у него было особо «хорошее» настроение, монстр показывал мне фотографии других девочек. Я у него была не одна. Он рассказывал о каждой, одних хвалил, про других говорил, что их еще воспитывать и воспитывать. От этих рассказов глаза его загорались, дыхание учащалось, а по телу пробегали судороги.

На одной из таких фотография я как-то увидела избитое лицо Славы. Неужели и подруга попала в сети монстра? Ее он охарактеризовал как строптивую. А меня потом несколько дней трясло, слишком хорошо я представляла, что он может с ней делать, чтобы сломить.

Но у страха и терпения тоже есть предел. Я дошла до своей точки. Когда поняла, что больше не смогу еще хоть раз его увидеть. Тогда я была в истерике, плохо соображала, что делаю. Безумная паника мной овладела и я сбежала. У меня не было плана, только первобытное желание вырваться из его лап. У меня получилось. Если бы я знала, чего мне будет стоить этот побег…

У меня не было денег. Я не знала, куда податься. Все, что мне пришло в голову – это позвонить домой к Славе. У нее влиятельная семья, они должны помочь. Тем более их дочь оказалась в такой же ситуации. К моему удивлению, подруга оказалась дома. Она позвала меня к себе, ее родители как раз были в отъезде.

Там мы долго плакали, изливая друг другу душу. Оказалось, что Слава тоже стала жертвой чар Владимира. Хоть девушка продолжала жить дома, но в страхе все равно по первому зову бежала на встречу с монстром. Владимир умел запугивать, знал, как найти болевые точки и сломать любое сопротивление.

На мой вопрос почему она не расскажет родителям, она в ужасе замотала головой.

- Тогда он убьет моего брата… Он это сделает… Со Стасом уже произошел несчастный случай на стройке… Ты же понимаешь… случай был неслучайным… - подруга разрыдалась.

Слава пообещала помочь. Снять мне квартиру. Перевести мою мать в другой город.

Это сейчас я понимаю, насколько мы были молодые и наивные. Слава обещала, хоть и сама не особо понимала, как все осуществит. Она ведь тоже была на крючке у монстра.

Люди Владимира нашли меня в ту же ночь. Его охранник пришел прямо домой к Славе.

- Не рыпайся. Иначе платить будет твоя подружка, - прорычал.

Затолкал меня в машину и увез по до боли известному адресу.

В квартире меня встретил Владимир с садисткой улыбочкой на лице.

- А вот и моя Любочка, - пропел с издевкой, - Добро пожаловать домой. А у меня для тебя сюрприз, сейчас мы с тобой посмотрим семейный фильм.

Он показал мне смерть моей матери. Монстр записал последние минуты ее жизни…

- У бедной женщины не выдержало сердце, - и затрясся от дикого смеха.

Так монстр меня наказал. У него получилось уничтожить меня. Сломать. Растоптать. Мой мир погас, и я больше не видела даже крошечного светлого лучика надежды.

Я ослушалась и поплатилась, в его понимании – это справедливость. А то, что он отнял жизнь у ни в чем неповинной женщины его мало заботило. Сколько жертв на его совести, об этом я даже боялась думать.

Еще я переживала, как же он накажет Славу, за попытку помощи? И боялась узнать ответ на этот вопрос.

Я оплакивала маму и послушно выполняла его указания. Сил для сопротивления больше не было. Я понимала, что вопрос времени, когда он также расправится и со мной. И я ничего не могу сделать. Я только и молилась о возмездии для монстра. На свое спасение уже не рассчитывала.

Глава 16

- И что? – выгнув бровь, спросил Владимир, когда я ему сообщила о том, что видела его с женой.

- Нам надо расстаться… у тебя семья… - именно в тот момент я впервые ощутила безотчетный страх.

Но еще не осознавала, насколько сильно влипла.

- Моя семья тебя не касается, - серые глаза вмиг превратились в холодные, колючие осколки льда.

- Это наша последняя встреча. А деньги… я продам квартиру, буду работать и все тебе отдам, - попыталась открыть автомобиль, но он оказался заперт.

- Отработаешь. Можешь не сомневаться, - лоск и вся привлекательность осыпались с него. Монстр обнажил истинное лицо. Вместо красивого и галантного мужчины передо мной сидело нечто пугающее.

- Можно мне выйти? – я все еще безотчетно дергала ручку двери.

- Можно начинать меня благодарить, - он оскалился.

Этот оскал мне никогда не забыть. Долгие годы он меня преследовал, виделся в случайных прохожих, приходил в кошмарах.

В тот день домой я не попала. Владимир отвез меня на квартиру, приставил охранников и показал видео моей лежащей в палате матери.

- Одно неверное движение, и мы вместе с тобой поедем на ее похороны, - и засмеялся, так что меня сковал утробный ужас.

Так я стала заложницей Владимира. И с каждым днем познавала его истинную ужасающую суть.

Его не интересовала близость в классическом понимании. Он жаждал унижений своей жертвы. Чтобы его просили, умоляли, становились на колени. Он ни к чему не принуждал, наоборот, он хотел, чтобы его просили и вымаливали. Это был его странный способ получать изощренное удовольствие.

Если я не слушалась, он морил меня голодом. Мог на трое суток закрыть в ванной комнате. Были и другие способы унижений. Он день за днем морально ломал мою личность. И после каждого наказания, я должна была вымаливать его снисходительность и прощение.

Монстру нравилось вывозить меня к матери. Давать выученный текст. Наблюдать, как я, глотая слезы, выдавливаю из себя улыбку и изо всех сил пытаюсь убедить маму, что у меня все хорошо. Я не хотела, чтобы она переживала. В том, на что он способен, я уже не сомневалась.

Мама поправлялась очень медленно. Я могла попытаться передать ей записку. Но понимала, что это только подпишет нам приговор. У него везде связи, все схвачено. А как может мне помочь слабая и больная мама? Я не имела права рисковать ей. Потому исправно играла роль. О том, что будет, когда монстр наиграется, я старалась не думать.

Владимир перевел меня на заочное отделение. Для всех разыграл правдоподобную легенду. А я тихо сходила с ума в персональном аду.

Когда у него было особо «хорошее» настроение, монстр показывал мне фотографии других девочек. Я у него была не одна. Он рассказывал о каждой, одних хвалил, про других говорил, что их еще воспитывать и воспитывать. От этих рассказов глаза его загорались, дыхание учащалось, а по телу пробегали судороги.

На одной из таких фотография я как-то увидела избитое лицо Славы. Неужели и подруга попала в сети монстра? Ее он охарактеризовал как строптивую. А меня потом несколько дней трясло, слишком хорошо я представляла, что он может с ней делать, чтобы сломить.

Но у страха и терпения тоже есть предел. Я дошла до своей точки. Когда поняла, что больше не смогу еще хоть раз его увидеть. Тогда я была в истерике, плохо соображала, что делаю. Безумная паника мной овладела и я сбежала. У меня не было плана, только первобытное желание вырваться из его лап. У меня получилось. Если бы я знала, чего мне будет стоить этот побег…

У меня не было денег. Я не знала, куда податься. Все, что мне пришло в голову – это позвонить домой к Славе. У нее влиятельная семья, они должны помочь. Тем более их дочь оказалась в такой же ситуации. К моему удивлению, подруга оказалась дома. Она позвала меня к себе, ее родители как раз были в отъезде.

Там мы долго плакали, изливая друг другу душу. Оказалось, что Слава тоже стала жертвой чар Владимира. Хоть девушка продолжала жить дома, но в страхе все равно по первому зову бежала на встречу с монстром. Владимир умел запугивать, знал, как найти болевые точки и сломать любое сопротивление.

На мой вопрос почему она не расскажет родителям, она в ужасе замотала головой.

- Тогда он убьет моего брата… Он это сделает… Со Стасом уже произошел несчастный случай на стройке… Ты же понимаешь… случай был неслучайным… - подруга разрыдалась.

Слава пообещала помочь. Снять мне квартиру. Перевести мою мать в другой город.

Это сейчас я понимаю, насколько мы были молодые и наивные. Слава обещала, хоть и сама не особо понимала, как все осуществит. Она ведь тоже была на крючке у монстра.

Люди Владимира нашли меня в ту же ночь. Его охранник пришел прямо домой к Славе.

- Не рыпайся. Иначе платить будет твоя подружка, - прорычал.

Затолкал меня в машину и увез по до боли известному адресу.

В квартире меня встретил Владимир с садисткой улыбочкой на лице.

- А вот и моя Любочка, - пропел с издевкой, - Добро пожаловать домой. А у меня для тебя сюрприз, сейчас мы с тобой посмотрим семейный фильм.

Он показал мне смерть моей матери. Монстр записал последние минуты ее жизни…

- У бедной женщины не выдержало сердце, - и затрясся от дикого смеха.

Так монстр меня наказал. У него получилось уничтожить меня. Сломать. Растоптать. Мой мир погас, и я больше не видела даже крошечного светлого лучика надежды.

Я ослушалась и поплатилась, в его понимании – это справедливость. А то, что он отнял жизнь у ни в чем неповинной женщины его мало заботило. Сколько жертв на его совести, об этом я даже боялась думать.

Еще я переживала, как же он накажет Славу, за попытку помощи? И боялась узнать ответ на этот вопрос.

Я оплакивала маму и послушно выполняла его указания. Сил для сопротивления больше не было. Я понимала, что вопрос времени, когда он также расправится и со мной. И я ничего не могу сделать. Я только и молилась о возмездии для монстра. На свое спасение уже не рассчитывала.

Мне, наверное, повезло, если так можно выразиться в моей ситуации, только в одном – он оттягивал момент близости. Он хотел, чтобы я сама молила его об этом. Подозреваю, что все же не сильно интересовала его как женщина, ему, как бальзам на душу были мои мучения. Он игрался и выжидал. Ломал и наслаждался процессом. Но уверена, если бы близость все же случилось, я бы этого не пережила.

- Ты знаешь, как заслужить мою благосклонность, - он не раз говорил мне.

Я же упорно молчала. Хоть и понимала, что с его безграничной фантазией он найдет способ убить во мне все человеческое. Груз вины за смерть мамы давил. Ежедневные моральные истязания. Я была уже на грани. Слишком много месяцев это все длилось.

В то роковое утро он позвонил мне.

- Мне надоело играться. Готовься, сегодня все произойдет.

Несложно догадаться, о чем он…

Мне надо было собраться, строить планы, искать выход, как защитить себя. Но я уже ничего не могла. Ни думать, ни двигаться. Меня сковал утробный ужас, и я могла лишь сидеть смотреть в одну точку, обжигающие слезы лились из глаз. А вместе с ними уходили остатки моей жизни.

Я даже не сразу поняла, что не одна в комнате. Вышла из ступора, только когда услышала женский голос.

- Так вот ты какая… любовница моего мужа…

Подняла голову и столкнулась с полными слез голубыми глазами его жены. Она держала руки на огромном животе и смотрела на меня взглядом, полным боли и отчаяния.

- Я нет, - замотала головой. – Вы все не так поняли, - прошептала потрескавшимися губами. Я все еще была в прострации. Информация доходила до мозга с опозданием.

- Ты его любишь? – в ее глазах ни капли ненависти.

Ее вопрос взорвал мой мозг.

- Нет! Все не так!

Женщина подходит ко мне, присаживается рядом.

- Мы с Владимиром поженились, когда мне исполнилось восемнадцать. Всю жизнь рука об руку прошли. И я не верю, что ты можешь разрушить нашу семью, не испытывая к нему чувств. Расскажи мне девочка, все… И если у вас все серьезно… не буду стоять на пути вашего счастья…

От нее исходит мощнейшая волна позитива. Эта женщина излучает добро. И я безотчетно кладу голову ей на грудь, меня трясет от рыданий, а она гладит меня по голове. Успокаивает! Меня… ту, что по ее мнению, разрушает семью…

- Не плач… ведь когда любишь, искренне любишь, - она тоже всхлипывает, - Главное – счастье любимого человека.

- Вы не понимаете… - слова даются очень тяжело, задыхаюсь от рыданий.

Я как губка впитываю ее теплоту. Я в ней нуждаюсь. Столько месяцев быть в плену у чудовища, и наконец-то ощутить человеческое участие. Пусть даже от его жены. И меня прорвало как плотину, где-то на отдаленной подкорке сознания я понимаю, что не должна вывалить все эти ужасы на беременную. Но я не могу молчать. Слишком много было во мне боли, и она выливается из меня обжигающим потоком. Я успокаиваю себя, что она должна знать, кто ее муж. Бежать от него пока не поздно. Спасать своего ребенка.

- Агата! Родная! Зачем ты пришла! – Владимир врывается в квартиру подобно смертоносному смерчу.

- Вов, это все… все правда… что она говорит? – женщина поднимается и идет навстречу мужу.

- Она же не в своем уме! Зачем ты ее слушаешь!

- Тогда зачем ты ее тут держишь?

- Любимая моя, - Владимир берет ее руки в свои и принимается лихорадочно их целовать. Он меняется на глазах. Монстр одевает овечью шкуру. – Я просто забочусь об этой. Она ничего для меня не значит. Есть только ты…

- Вов, ты… ты издевался над ней… С кем я жила? – Агата вдергивает свои руки. – Не прикасайся ко мне! – отталкивает его.

- Из-за нее? Да? Веришь ей? А не своему мужу? – он вспыхивает как спичка.

- Она не в том состоянии чтобы врать, - шепчет упавшим голосом.

- Ты слишком хорошего мнения о ней. А я не позволю никому рушить мою семью, - достает из-за пояса пистолет и прицеливается мне в грудь. – Я убью ее. И ты убедишься, что она для меня ничего не значит. Есть только ты, Агата! – в глазах сатанинский блеск.

Понимаю – его ничего не остановит. Он с легкостью нажмет на курок. Это улавливает и Агата.

- Вов, ты чего. Опусти оружие. Не надо ничего доказывать, - ее голос смягчается.

- Она должна ответить за свой поганый язык. Она замахнулась на святое! – смотрит на меня с ненавистью.

Еще секунда и меня не станет. А я даже пошевелиться не могу. Ни крикнуть, ни пискнуть. Просто прощаюсь с жизнью… Он меня не пощадит…

- Володя! Посмотри на меня… любимый, - Агата отчаянно кричит. – Выслушай меня! Давай успокоимся.

Монстр поворачивается к ней. Пистолет дрожит в его руке. В этот миг раздаются два выстрела. Агата и Владимир падают на пол. В дверях стоит его охранник.

Только спустя несколько минут я пойму, что парень хотел обезвредить монстра, выстрелил в него, а рука Владимира дернулась, и он застрелил свою жену…

- Агата! – зову срывающимся голосом.

В происходящее не верю. Кровь застилает глаза. Мне кажется, все вокруг окрасилось в красный цвет.

- Тварь! – голос Владимира раскалывает мое сознание.

Человек во мне впадает в ступор, остались только животные инстинкты.

Монстр поднимает пистолет и стреляет в охранника.

Повинуясь инстинкту самосохранения, я хватаю вазу и обрушиваю ее на голову Владимира.

Он падает на пол.

- Агата! – я тоже падаю на пол и ползу к женщине. Ее надо спасти… надо найти телефон… вызвать скорую…

- Ты ей уже не поможешь… все, - стискивая зубы от боли, хрипит охранник. Из его рта течет струйка крови, - Беги… пока не поздно… если они тебя найдут… - кашляет.

Я все же проверяю пульс у женщины… его действительно нет…

Подползаю к охраннику. Зачем-то поднимаю пистолет.

- Беги через крышу, - шепчет посиневшими губами. – Там внизу… - снова кашель мешает ему договорить.

Мне надо вызвать им скорую… Проносится в голове… Бросаю на него взгляд бегу к двери. Мной движет животный ужас, желание спастись…

Сталкиваюсь с еще одним охранником. Доля секунды. Или я его или… он меня… Стреляю… Как я это сделала? Как смола? До сих пор остается загадкой. Бегу по ступеням наверх.

Надо спасаться… Надо вызвать скорую… Владимир меня уничтожит… Агата мертва… в голове цепочка из хаотичных мыслей, которые я не могу логически соединить.

Дверь на крышу оказывается открытой. Удивительно. Если бы не эта случайность, я бы не сбежала…

Не знаю, откуда взялись силы, скорость. Но я передвигаюсь молниеносно. Не думаю, просто действую. Пробегаю до конца крыши, прикладом пистолета выбиваю дверь и сталкиваюсь на лестничной клетке со старушкой, которая машет передо мной кулаком. Завожу руку с пистолетом за спину.

-Помогите… он меня убьет… - падаю перед ней на колени. Меня трясет от рыданий.

- Девонька… что с тобой? – качает седой головой…

Далее я не помню, что ей говорила. Помню только, как задыхалась от слез и погибала от животного страха.

Старушка ведет меня к себе домой.

- Скккорая… - клацая зубами друг о друга, повторяю как заведенная, - Надддооо вызывать…

- Какая скорая, ты вся в крови, у тебя пистолет, девонька, - возмущается женщина.

Как она не вызвала полицию, до сих пор ума не приложу.

- Там уже все приехали и полиция и скорая… - докладывает мне через какое-то время. – А тебе давай валерьяночки накапаю…

Меня искали. Стучали к соседке. Она открыла, и… дай Всевышний ей здоровья, она смогла очень правдоподобно соврать.

А я сделала единственное, что пришло в голову – позвонила Славе. Мне больше не к кому обратиться. Мамы больше нет, я одинока в этом мире…

- Больше не звони. Жди, - сказала Слава и бросила трубку.

Я не ожидала, что она еще появится. Думала отгородиться от меня, чтоб не было проблем. Она ведь тоже прошла через ад.

Но Слава прислала своего человека. Он помог мне загримироваться, вывел ночью из дома старушки и увез за город.

Подруга приехала через пару дней. К тому моменту я извелась, и вряд ли походила на человека. Боялась каждого шороха. Мне все казалось, что в любой момент на пороге возникнет Владимир. Так и порывалась сорваться с места и бежать. Но куда? Если у меня ни копейки, и скорее всего, я в розыске. А стоит мне только появиться в полиции, Владимир меня достанет. Я не сомневалась, что щупальца монстра до меня доберутся даже за решеткой.

- Вот документы, деньги, одежда, билеты. Уезжай Любань как можно скорее, - говорит Слава со слезами на глазах.

- А ты как?

- А нормально… замуж выхожу… - улыбнулась, кусая нижнюю губу.

- После… - прикусываю язык. Нельзя ей напоминать. Но Слава поняла меня.

- Так будет правильно. Я буду в безопасности.

- Ты его любишь?

-Эх, Любка, - горько усмехнулась. – Вали… как можно скорее…

- А это… Владимир… он где…

- Пока дома. Рыщет, тебя ищет. Полиция тоже на ушах.

- Как дома… если он убил свою жену? – мои глаза округляются.

- Таких обвинений ему никто не предъявлял. Там вроде убийство охранника на нем…

- Но это он… Он! Агату… Надо все рассказать! – едва сдерживаюсь от порыва самой позвонить в полицию.

- Любань, не дури! Его жену не вернешь. А твое слово против его, там вроде еще свидетели есть его версии, в общем, сама сядешь, и ничего не докажешь. А если он до тебя доберется…

Тогда я послушала Славу. Поставила свою безопасность выше справедливости, которой я бы все равно не добилась. Жажда жизни победила.

Но чувство вины грызет меня до сих пор. Я виновата в гибели Агаты. Светлой и искренней женщины. Если бы не я, она б не пришла в эту квартиру.

Я стреляла в человека. Убила. Я убежала, не оказав первой помощи. Нет, и не может быть мне прощения.

Но даже после этого всего я хотела жить. Пусть я еще долго оглядывалась по сторонам. Монстр мерещился мне в каждом прохожем. Ночами его силуэт был в каждой тени. А ночью приходили кошмары и терзали мою душу.

И еще во мне всегда жила благодарность к Славе. Только благодаря ее деньгам я смогла выжить. Хоть мы и прекратили общение в целях безопасности.

А потом в моей жизни появись Надюшка с Вениамином. Муж позаботился, чтобы я хотя бы перестала жить, оглядываясь на прошлое. Для общества я была другой личностью. С новой фамилией и биографией.

Воспоминания разбередили душу. Я будто вскрыла старые шрамы, пережила все вновь. Груз вины придавливает к земле.

Неведомый каприз судьбы свел меня с сыном чудовища. У меня нет оснований не доверять Славе. Но внутри все противится этому. Я сознательно закрываю глаза. Для чего? Ведь между нами с Константином невозможны даже приятельские отношения. Прошлое всегда будет стоять стеной. А если все, что говорит Слава опасно. Он может забрать моих детей…

В этой суматохе я даже не поинтересовалась, как сама Слава. Она выглядит очень хорошо. А в остальном, я не спросила, как сложилась ее семейная жизнь? Что их связывает с Костей? Как она провела эти годы? Подруга ведь тоже многое пережила. Надо еще раз встретиться с ней, обговорить все без бушующих эмоций. Узнать подробности.

Неужели Костя меня подставил с фондом? Почему я в это не верю? Или просто не хочу?

Душа мечется, словно пойманная в клетку птица. Не нахожу себе места. Столько вопросов и ни одного решения.

Выхожу из комнаты. Хочу проведать дочь. Мне сейчас необходимы положительные эмоции.

В коридоре сталкиваюсь с Константином. Даже не знала, что он вернулся. Обычно караулю его, а тут утонула в воспоминаниях и выпала из жизни.

-Ой… - отшатываюсь.

- Ты почему бледная такая? Плохо себя чувствуешь? – сводит брови на переносице.

- Все нормально, - отвечаю глухо.

- Люб, зачем врешь? Сейчас вызову врача. Нельзя рисковать здоровьем ребенка, - достает мобильный из кармана.

- Я сказала, со мной все хорошо, - подлетаю и дергаю его за руку. – Не надо никому звонить!

Такая злость охватывает. Он на меня смотрит просто как на сосуд для вынашивания малыша. Его забота, беспокойство исключительно из-за ребенка. А я… я ему и даром не нужна.

А на что я рассчитываю? Что от него хочу? Он сразу поставил границы.

Умом я все понимаю. А вот в душе творится неразбериха. Я боюсь копаться в себе. Опасаюсь узнать ответ на свой же вопрос… Ведь тогда будет больнее… Если это еще возможно в данной ситуации.

Но как подсказывает мой печальный жизненный опыт – для боли нет предела.

Константин резко привлекает меня к себе, обхватывает рукой за талию. Заглядывает мне в глаза. Тону в стальных переливах, забываю, как дышать, губы сами по себе приоткрываются.

- Ты только не молчи, - шепчет мне в губы. – Я готов обсудить все, что тебя тревожит.

Вот только я не готова. В наших отношениях, какую тему ни заведи – капкан.

- Угу, - бормочу.

А другой ответ я неспособна. Его жар обволакивает, разум затуманивается, губы покалывают в предвкушении поцелуя. Я таю в его руках, и меньше всего хочу его оттолкнуть. Во мне растет дикая потребность в этом мужчине.

- Вот и отлично, - целует меня в макушку и отстраняется.

На лице никаких эмоции, и лишь глаза продолжают отливать серебром. Что сказать, хамелеон во всей красе!

Проходит мимо меня и направляется к дочери. А я еще несколько минут прихожу в себя. Обнимаю себя руками. Пытаюсь побороть озноб.

И только после этого иду к Надюшке. Малышка всегда радуется, когда я и Константин проводим время с ней. Знала бы ты, мой цветочек, как это тяжело дается.

Но я стараюсь не показывать вида. Ребенку нужны положительные эмоции. Для нее все.

Мы проводим у дочери часа два. С ней всегда время бежит незаметно. А потом моя кроха выдает:

- Мы семья! – держит Константина за руку и улыбается мне.

Одна фраза заставляет нас синхронно вздрогнуть.

Константин быстро переводит тему на кукол. А у меня эхом продолжают звучать ее слова в ушах. Никогда этого не будет. И как бы разбившиеся иллюзии моей доченьки, ни нанесли ей непоправимую травму.

Ее маленькое сердечко слишком много страдало. Надюшка уже любит этого невыносимого мужчину. А дальше что?

Пока размышляю над печальными перспективами, Константин целует дочь, прощается с ней и уходит.

Он снова уезжает на ночь. Он свободен. У него есть личная жизнь за стенами дома. Возможно, и постоянная спутница. Почему мне от этого хочется выть?! Снова в голове жуткие образы он… с другими женщинами… Его губы целуют их… а дальше…

Я не имею права испытывать эту боль! Думать о нем в таком ключе. Мне должно быть все равно, чем он там ночами занимается… Но… всегда это пресловутое но…

Ночью мне удается на несколько часов провалиться в тревожный сон. Мне снятся кошмары… злорадная ухмылка Владимира… его сын Константин в объятиях женщины без лица. А я стою в вязкой трясине и меня затягивает в болото. И никто даже не собирается мне протянуть руку помощи.

Просыпаюсь в холодном поту. Иду в ванную, чтоб немного освежиться. Дочурка еще спит. Спускаюсь на кухню. А там восседает Константин. Попивает кофе, как не в чем ни бывало.

- Доброе утро, Люб! Собирайся у нас сегодня насыщенный день, - заявляет невозмутимо.

- А что сегодня?

- Разводить тебя с веником поедем.

Глава 17

Мы отвозим Надюшку в клинику. Наблюдаю, какой Константин внимательный и заботливый с ней. Нет, я не верю, что он способен причинить вред ребенку. А вот мне… вполне возможно.

Он никогда не забудет прошлого. Мое имя тесно переплетается с гибелью его беременной мамы. Так что в словах Славы очень четко прорисовывается зерно истины.

Развод. Что мне делать? Я так и не решила. Послушать подругу, или все же разорвать брак, который своими руками уничтожил Вениамин. Воссоединение с мужем невозможно. Я уже не смогу. Но и Константин непредсказуем.

В машине он утыкается в свой мобильный и не обращает на меня внимания. А я так и не могу принять решение. Я знаю, что поскольку я беременна, то нас с Вениамином не разведут без моего согласия. Но если я подпишу все, то окажусь полностью в руках Константина. А дальше что? Неизвестность пугает.

- Да, Бодя, - мужчина принимает вызов.

Собеседник ему что-то очень быстро и сбивчиво говорит. Слов не разобрать.

- Не кипишуй. Успокойся. Я как освобожусь, подъеду к тебе, - Константин зажмуривается, словно от боли. – Богдан, попробуй мне только сорваться, - в голосе явно звучит угроза.

Константин кладет трубку и шумно выдыхает воздух.

- Богдан – это тот мужчина, который искал в твоем доме документы? – спрашиваю.

Мне не следует лезть к нему с расспросами. Ведь молчали же. Но мне не дают покоя слова Славы.

- Да…

- Он твой деловой партнер?

- Скорее… друг, - на слове «друг» он запинается.

- А это правда, что из-за тебя Богдан в тюрьме отсидел? – закрываю рот ладонью.

Вот об этом спрашивать и так в лоб я точно не собиралась. Но вопрос уже вылетел, назад не забрать.

- Да, - и в глаза мне, режет стальным взглядом, кромсает душу. Это не ложь. Все так и было. Понимаю это четко. – А откуда ты так осведомлена, а Люб? – берет меня пальцами за подбородок, не дает отвернуться.

- Слышала… - губы от страха едва шевелятся.

Я не могу сдать Славу. Это же надо так спалиться!

- Веник рассказал? – голос звенит от холода.

- Не твое дело, - закрываю глаза.

Пусть лучше так думает. Ничего другого мне все равно не придумать.

- Значит, нашла способ с ним общаться. Браво, Люб, - цедит сквозь зубы. Резко отпускает меня и отворачивается к окну.

Больше он не произносит ни слова. Только я нутром чувствую тягучий воздух и накаленную атмосферу.

Машина подвозит нас к загсу. Константин помогает мне выйти из машины. Сжимает мою руку горячими пальцами.

Около входа замечаю Вениамина.

- Привет, Любочка, - миролюбиво произносит муж. – Доброго дня, Константин Владимирович.

А я способна лишь на то, чтобы часто-часто моргать. Таким мужа я никогда не видела. Его в принципе сложно узнать. Лицо опухло, отекло, под глазами огромные кровоподтеки, одна рука забинтована, он стоит сгорбившись. И смотрит затравленным взглядом на Константина.

Киваю в знак приветствия. И продолжаю неотрывно смотреть на мужа. Что с ним произошло? Откуда столько увечий?

Константин увлекает меня в здание. Хватка на моей руке становится жестче.

- Хоть при мне можешь так откровенно не пялиться? – рычит мне в ухо.

Мне нечего ему ответить. Я в ступоре.

Нас встречает улыбчивая женщина. Ведет к одному из кабинетов. На входе она просит Константина уделить ей несколько минут. Так что в помещение мы входим с Вениамином одни.

- Кто тебя так? – тихо спрашиваю мужа.

- Догадайся, - понуро опускает голову.

- Константин… - это единственная версия, которая мне приходит в голову.

- А кто ж еще. Это мне еще повезло, что жив остался, - Вениамин неловко отодвигает стул одной рукой, предлагая мне сесть. – Как ты себя чувствуешь, Любочка?

- Нормально… - отвечаю на автомате.

На что еще способен Константин?

- Сейчас мы подпишем бумаги. А потом я буду вынужден написать отказ от опекунства. Он заберет нашу доченьку себе, - шепчет, глотая слезы Вениамин.

В кабинет входит Константин, и муж тут же отходит от меня на приличное расстояние.

Женщина задает какие-то вопросы, что-то объясняет, я ее не слышу. В голове только слова мужа. Мне страшно. Я не могу потерять дочь…

Женщина кладет Вениамину бумаги. Он их подписывает. Потом они оказываются у меня перед носом.

Смотрю на листы, черные буквы расплываются перед глазами. На бумагу падают мои слезы. Я плачу?

У меня в руке оказывается ручка. Сжимаю ее пальцами.

- Вот тут надо подписать, - ноготь с коричневым лаком появляется в поле зрения.

- Нет! Простите! Нет! – кричу как в бреду.

Вскакиваю со стула и пулей вылетаю из кабинета. Удивительно, что я способна на такую скорость. Мчу к выходу. Полной грудью вдыхаю морозный воздух. В голове хаос, в груди боль. Около входа останавливается такси. Из машины выходит парочка, держась за руки. Подбегаю к автомобилю, сажусь на заднее сидение.

- Пожалуйста, быстрее! – мой голос звучит настолько отчаянно, что водитель даже не задает вопросов и мгновенно срывается с места.

***

Константин

Стерва! Смотрю вслед удаляющейся фигурке и закипаю, кровь застилает глаза. Сколько она еще будет играть на моих нервах?

- Как видите, Константин Владимирович, я действовал согласно нашему уговору, - даже не скрывает злорадной ухмылки червяк. – Сделал все, что мог?

- Беременность… гормоны… девушка перенервничала, - лопочет сотрудница загса.

Беру веника за грудки, несколько раз встряхиваю. Так и тянет почесать кулак о его рожу. Сдерживаюсь.

- Что ты ее наплел, когда вы остались одни? – холодно чеканю вопрос.

Рожа свиньи. Как она могла жить с этим? Как могла ложиться с ним в постель? Хотеть от него ребенка? Меня выкручивает от омерзения и бессильной ярости.

Даже сейчас она предпочитает его. Стоит только вспомнить, как смотрела на его избитую рожу. Глаза округлила, губы облизывает. Красивая чертовка!

Слишком красивая зараза. Каждый день всматриваюсь в ее черты лица и нахожу что-то новое. Она будто спецом хорошеет на глазах.

- Ничего, Константин Владимирович. Поинтересовался ее самочувствием, - трусливо вжав голову в плечи, отвечает веник.

Отшвыриваю его от себя. Выхожу из кабинета. Иначе еще секунда и его голова столкнется со стеной.

Сворачиваю во внутренний двор. За Любой не бегу. Мне уже доложил водитель, что она на такси укатила. Тут все ясно к дочери поедет. За ней проследят. А мне ее сейчас видеть противопоказано. Не сдержусь. Наделаю херни. Надо нервы в порядок привести.

Хотя кого я обманываю? Я теперь постоянно как на вулкане живу. Что не день, то очередной взрыв. Уже к Боде ночевать перебрался. Ему поддержка нужна, и мне оказывается она не лишняя.

Люба меня провоцирует. Сложно находиться рядом. В голову лезут дикие мысли. Такое желание охватывает, что на стену готов лезть. И ведь это против всякой логики. Не может меня тянуть к этой женщине! Но всякий раз как смотрю, по телу спазмы, штанам тесно, в груди щемит.

Впрочем, мне ли привыкать? Не везет мне в личной жизни. Чего только Славка стоила. А ведь и по ней с ума сходил. Потому и надо то непонятное, что зарождается к Любе, уничтожить на корню. Вытравить из себя любым способом. Не пара мы. И никогда ей не будем.

И тут же вспоминаю вкус ее губ. Мягкие, податливые, нежные. Так и тянет их попробовать. Ее всю изучить. Стоп! Надо давить эти мысли в зародыше!

Я уже и так предал память о матери, о не рожденной сестре. Хватит.

Может, меня так ломает, потому что давно не было женщины? Может надо напряг спустить и меня попустит?

И с Любой накал спадет. Смогу наладить нормальное общение.

Но как тут наладить, если она до сих пор при виде веника лужицей растекается?! Еще немного и на шею бы бросилась!

Возвращаюсь к водителю. Надо к Боде заехать. Друга снова кроет.

Последние годы он борется со своими зависимостями. Стасян ему и лечения в реб центрах оплачивал, и спецов на хату привозил. Но порой срывы случаются. И вот сейчас он на грани. Хорошо хоть позвонил.

Славка еще на воле. Чую вылезет змеюка, в самый неожиданный момент. Выпустит свой яд. Мои люди на ушах стоят, Стас тоже рыщет. Но пока следов нет. Как в воду канула.

Найду. Закрою так, что света белого до конца жизни не увидит.

Чуйка паршивая покоя мне не дает. Будто угроза надвигается, но я никак не могу сообразить, с какой стороны удар будет. Как ежик в тумане бегаю, а цель увидеть не могу.

По всем фронтам сплошной напряг.

Парни мои отчитываются – с Любой все окей. К дочери поехала. Хоть тут предсказуема.

А у Боди дома трешак. Бутылки с отравой стоят на кухонном столе и в кухне. Для него градус – это яд. А тут прям как в баре, пойло на любой вкус.

- Это что такое?

- Твой отец приезжал, - говорит упавшим голосом. И алчно смотрит на бутылки. – Я это не пил… держусь…

- Чего? – вот это новость, сжимаю зубы до скрипа.

- Побазарить хотел. Зашел и стал на стол выкладывать. С ним еще двое парней было.

Кто ж сомневался, батя будет брешь в моей защите искать и бить по слабым местам. Издалека подходит, через моего друга.

- Что конкретно хотел? – говорю, а сам открываю бутылки и в раковину выливаю. – Ты давай, присоединяйся. Не стой истуканом.

Бодя дрожащей рукой к отраве тянется, откупоривает и нерешительно ко мне подходит. Замирает. Вылить не решается.

- Смелее, - по плечу его хлопаю. – Давно на дне был? Хочешь опят в больничку загреметь? По капельницам соскучился? Тут, - указываю пальцем на бутылку, - Конец твоей жизни. Каждый глоток – тебя к могиле ведет. И дружище, только тебе делать выбор – жить или гнить.

Он замирает на несколько секунд. Потом решительно выливает содержимое в раковину.

- Жить хочу, Костян.

Выдыхаю. Хоть тут дошло.

Знаю сам, зависимость штука жесткая, пока своими мозгами не допрешь, что все предел. Ничего и никто не поможет. Никакие спецы и лекции друзей. Надеюсь, у Боди мозги на место встали. И со временем он навсегда забудет об этой дряни.

А у меня под ребром навсегда ржавый нож останется. Во многом я виноват, подтолкнул друга к краю. И из-за кого? Из-за змеюки паршивой! Сам на нее подсел хлеще любой отравы.

- Владимир предлагал мне отомстить тебе, - выдает Бодя.

- А ты что?

- Послал его, - слабая улыбка появляется на бледных губах друга.

Чую, он простил меня, хоть я этого и не заслуживаю.

У Боди провожу два часа. Перетираем текущие вопросы. Не ухожу, пока не убеждаюсь, что его попустило. Точно не сорвется.

Хотя я у него сейчас частый гость. Не исключено, что снова ночевать припрусь.

Из подъезда выхожу взвинченный. Нервы шалят. Надо в офис заскочить. А крышак сносит. Голова взрывается. Наверно, не такая уж и плохая мысль снять напряг.

- Встретиться надо, - набираю знакомый номер.

- Оу, Костя, и без приветствия. Но я все равно рада, - мурлычет томно. – Давай, вечерком пересечемся.

- Немедленно, Наташка.

- Но я сейчас работаю, занята, - набивает себе цену.

- Второй раз не позвоню, - не до ее дурацких игр мне.

- Ох, какой горячий, - смеется. – Тогда домой ко мне подъезжай. Я скоро там буду.

***

Наташка встречает меня с томной улыбочкой на губах. В носу першит от едкого запаха ароматических свечей смешанного с ее парфюмом.

- Застал меня врасплох. Столько дел пришлось отложить, - выгибается и целует меня в щеку.

Пожимаю плечами. Борюсь с желанием повернуться и уйти.

Ничего. Надо просто расслабиться. Нам же с ней когда-то был хорошо в постели.

Прохожу в комнату. Устало опускаюсь в кресло. И снова в голове вопрос: «Зачем я приперся к ней?».

- Тебе явно нужно поднять настроение, - подходит ко мне и забирается волосами мне в волосы. Массирует голову.

- Попробуй, - усмехаюсь.

Мне надо забыться. Надо выкинуть мысли из головы. Нужно расслабиться. Продолжаю убеждать себя. Еще немного и я сорвусь. А Любу надо беречь. И так для нее было слишком много потрясений. А как там она сейчас? Все ли хорошо?

О чем я?! Она сбежала. Не захотела подписывать бумаги. Наверняка о своем венике вздыхает.

Наташка отходит от меня, включает музыку, покачивается в такт мелодии. Роскошная женщина. Формы что надо. Когда-то я заводился с ней с пол-оборота. Так почему сейчас ничего не происходит? Я с таким же успехом могу смотреть на стену.

Все нервы. Взвинчен. Вот и настроиться не могу.

Скидывает блузку, глаза сверкают, черные шелковистые волосы рассыпаются по плечам.

- Костя, ты тут? – спрашивает, склонив голову.

- Как видишь, - вздыхаю.

Настрой, как на поминки пришел. Самому от себя тошно.

- Вижу, что не тут, - смотрит на меня с сожалением. Глаза потухли. – Но я попробую вернуть тебя…

- Попробуй, - киваю.

Она плавно раздевается под музыку. А я пытаюсь увлечься процессом. Чувствую себя немощным стариком.

Наташка очень гибкая, грациозная. И уже готова. Только протяни руку и возьми. Надо сломать этот барьер. Потом будет легче. Вернусь в форму. Главное – сбросить наваждение.

Она протягивает мне руку. Поднимаюсь. Девушка кружит вокруг меня как мотылек. Снимает мой пиджак. Избавляется от остатков своей одежды. Забирается руками мне под сорочку. Прижимается ко мне. Отчетливо чувствую ее упругие формы.

Заглядываю ее в глаза и… вижу в них образ Любы… Моментально во мне оживает желание. Яркое, сильное, кровь ударяет в голову.

Касаюсь ее шеи, хочу ощутить гладкость кожи.

Девушка разрывает на мне рубашку. Покрывает тело мелкими поцелуями…

Не те губы… не та кожа… не тот запах… все не то… Мгновенно все опускается. Из горла вылетает вздох разочарования, смешанный с омерзением.

Отталкиваю ее. На душе так паршиво. Будто сейчас какую-то мерзость совершаю. И сам себя прибить готов.

- Все очевидно, - виляя бедрами, направляется к шкафу-купе, достает оттуда халат и надевает его. – Мне жаль, но наши отношения на постельной плоскости действительно подошли к концу.

- Согласен, - устало падаю в кресло.

- Ты влип, Костик, - наливает сок из графина и протягивает мне. – Запал на свою Любу по полной.

Вздрагиваю от ее слов. То, что я боялся озвучить даже в мыслях, она произнесла вслух. Вскрыла правду, от которой я бежал.

- Походу ты права, - отрицать очевидное глупо.

Все мои мысли ежесекундно заняты Любой. Чтобы она ни творила, как бы ни выводила меня, а все равно тянет к ней. Я бегу, прячусь, ночую вне дома, но мысленно я все равно с ней. Открытие бьет наотмашь. Прибивает к земле.

- Причем сильнее, чем со Славкой. По жене ты с ума сходил, но это не мешало тебе по девкам бегать. А вот с Любаней ты вмиг в монаха превратился.

- Идиотизм, - откидываюсь на кресле и смотрю в потолок.

Наташка в цель попала. Каждое ее слово обнажает истину.

- Чувства они не спрашивают разрешения, они просто врываются и пускают побоку все планы, всю жизнь, - вздыхает. В этой фразе улавливаю ее личную боль. То, что она прячет очень глубоко, и никогда не показывает.

Чувства к Любе – это за гранью. Как я могу запасть на женщину, которая была любовницей моего отца, мутила с его охранником? Из-за нее началась та перестрелка, забравшая у меня мать и сестру. И она мать моих детей. Она женщина, без которой я уже не могу дышать. Вот она жестокая правда. И я больше не могу закрывать на нее глаза.

Глава 18

От Наташки выхожу как побитая собака. В разодранной рубашке и такой же душой в клочья. Меня к Любе сразу тянуло. Сквозь пелену злости пробивались ростки дикого притяжения. Вначале удавалось их прятать от себя, цепляясь за логику и прошлое.

А теперь понимаю, что чувства берут верх, невзирая на любые доводы. И как их уничтожить в себе? Или наоборот, дать волю, ринуться в омут на максималках, а там будь что будет?

Заезжаю в магазин за новой рубашкой. Не ехать же к Любе в таком виде. А в голове ничего не укладывается. Пока не могу переварить открывшуюся истину. Умом не принимаю, что она может быть моей… женщиной…

Она была с ним… с отцом… принадлежала ему… спала с ним… Это всегда будет стоять стеной в наших отношениях. При всем желании не смогу закрыть на это глаза.

Отношения с Владимиром у меня всегда были натянутые. Приятные воспоминания из детства у меня связаны исключительно с матерью.

Отец же неустанно делал из меня «настоящего» мужика, бег в одних шортах на морозе, многочасовое стояние на гречке, «воспитательный» ремень, проживание в подвале. Если бы не мать, то подозреваю, досталось бы мне гораздо больше. Это все привело к тому, что дома я боялся лишний раз сделать шаг, попасться ему на глаза, и мечтал вырваться из родительского дома.

В тринадцать лет я переехал жить к деду по материнской линии. К Агате часто приезжал, когда Владимира не было дома. Но жить там я больше не мог. Ведь чем старше я становился, тем изощренней в своем «воспитании» был отец.

А моя мать смотрела на него, как на божество и безумно любила. Она старалась сгладить конфликт между нами. А Владимир старался, чтобы его наказания, не видела Агата. Но запертого в подвале ребенка не утаишь. Тогда начинались воодушевленные речи, что не хочет, чтобы его сын превратился в хлюпика. О том, какой я трудный ребенок, и все делается исключительно для моего блага и от большой любви. Он в принципе имел неограниченную власть над моей матерью. И с упоением вешал ей лапшу на уши. Очаровывать и забалтывать – это у него талант, впрочем, как и запугивать. А у матери была слепая любовь и смертельная зависимость. Именно смертельная, потому что именно Владимир подвел ее за черту.

Когда мне исполнилось восемнадцать, мой дед ушел в иной мир, при этом он оставил мне свой бизнес. Этого Владимир мне простить не смог. Как компания, на которую он облизывался столько лет, достанется его нерадивому сыну?

Началось наше с ним противостояние. Я перевелся на заочное и нырнул с головой в работу. Один косяк – и отец заберет фирму. Как будучи сопливым пацаном я выстоял и ничего не потерял, а наоборот приумножил? Для меня это до сих пор загадка. Наверное, мной двигало дикое желание выиграть, показать, чего я стою и ни в коем случае не прогнуться.

И я все так же часто приходил в дом. Навещал мать. При ней мы играли роли. Прятали топор войны и общались на отвлеченные темы. Никто из нас не хотел ее расстраивать.

Не знаю, что чувствовал Владимир к моей матери. Если это была любовь, то она определенно была извращенной.

Я знал, что у него есть любовницы. Их было много, и они менялись с космической скоростью. Но когда он переступал порог дома, то вел себя с матерью, словно она и есть весь его мир.

Несколько раз я порывался раскрыть ей глаза на правду, и каждый раз слова застревали в горле.

- Костенька, твой отец для меня смысл жизни, не будет его… не станет и меня, - не раз как заклинание повторяла мать.

Она была словно не из этой планеты. Добрая, светлая, она всегда оправдывала любой дурной поступок. Она словно не замечала зла, не воспринимала его. Несла в душе свет и безграничную любовь.

Не смог я ей раскрыть глаза. И до сих пор корю себя за это. Ведь правда могла сохранить ей жизнь.

Про Любу и отца я узнал случайно. На работе мой помощник сказал, что видел Владимира с новой пассией. Я тогда озверел, ведь мать носила ребенка! Долгожданного! Выстраданного! Сколько лет попыток, выкидышей и неудач. И вот чудо случилось. Когда уже никто не ожидал. Маму надо было беречь, ведь возраст, не простой ход беременности, а он развлекается с очередной девицей.

Засечь их не составило труда. Мне хватило приехать к его любимому ресторану. Владимир обнимал ее за талию, она запрокидывала голову и заливисто смеялась. Они выглядели, как счастливая пара. В тот момент во мне вскипела ненависть.

Позже я пробил эту Любу. Обычная студентка. Живет с матерью. Работает в супермаркете. Но было уже тогда в ней нечто завораживающее, что не выходило из головы. К своему стыду, я понял отца, почему он на нее запал. Ведь даже спустя столько лет, я мгновенно узнал Любу. Ее образ навсегда въелся мне в память.

Владимир проводил с ней много времени. Мой человечек пару дней следил за ними. Позже и я сам, повинуясь непонятному инстинкту, несколько раз подъезжал к ее работе. Наблюдал, как отец ее встречал, дарил букет и они, держась за руку, шли к его машине.

Потом он и вовсе перевез ее к себе. Я приехал к нему, пригрозил, что если он не остановится, не будет жалеть мать, то я ей все выложу. Конечно, это все были только слова. Не мог я решиться на правду. Не мог собственноручно нанести родному человеку такой удар.

Тогда мы знатно расквасили друг другу рожи. Только горбатого могила исправит, он и не думал завязывать с приключениями на стороне.

Позже у Любы заболела мать, и Владимир, как «белый рыцарь» оплачивал ее лечение. Я ничего не имел против помощи той женщине. Сам бы все оплатил, только бы он перестал крутить шашни с Любой.

А у меня к тому времени снесло крышу от Славы. Она оказалась рядом именно в тот момент, когда мне отчаянно не хватало любви. Когда одиночество, каменной плитой придавило меня к земле.

Работа, собственные отношения, осознание, что ничего отец не изменит. Плюс мне пришла новость, что он замечен с другими девками. Значит, Люба потихоньку отходит на десятый план, и скоро этот союз развалится.

Бизнес шел в гору, я развивал фирму, мотался по командировкам, а все свободное время посвящал Славе. Тогда она была кроткой, милой, и точно знала, на какие кнопки нажать. Она была сестрой моего друга. Играла роль любящей девушки, сестры. Увы, я тогда не мог отличить актерскую игру от искренности. Ведь с таким же успехом в то же самое время, у нее был роман с Бодей. С ним у нее начались мутки еще раньше, чем со мной.

А я считал, что нашел то самое сокровище. Я создам семью, у нас родится ребеночек, и я буду вить семейное гнездышко, дам своим любимым все самое лучшее. А в итоге я пошел по стопам отца. Уничтожил друга, плел интриги, изменял жене.

Походами налево, я хотел заглушить боль, от ее многочисленных предательств. Тут я был похож на мать, не мог уйти. Всякий раз она находила слова, рычаги, и я оставался. Ненавидел себя и продолжал жить с лицемерной змеюкой.

А в тот период я только сделал предложение Славе. Как грянула новость – моя мать убита.

Обстоятельства дичайшие. Все произошло на квартире, которую снял Владимир для Любы. Мать каким-то образом узнала про его связь и пришла туда. Кто ей казал? Кто прислал снимки Владимира и Любы? Это до сих пор загадка.

Пришла она в, мягко говоря, неудачный момент. Когда Люба предавалась любви с охранником. И это все застал Владимир. Мама пришла в сам пик разборок. Охранник угрожал пистолетом Владимиру, его, по всей видимости, отвлекла Агата, рука дернулась и пулю словила моя мать. Отец выстрелил в любовника Любы, тот, в свою очередь, ответил ему выстрелом.

Люба ударила Владимира по голове, он отключился. Забрала из его рук пистолет и в дверях столкнулась с еще одним охранником, выстрелила в него и смылась.

Потом подтянулись еще люди Владимира, полиция, скорая... Но увы, слишком поздно… Матери уже было не помочь… Да и охранники отправились в мир иной.

Было разбирательство, следствие. Убитый горем, я проходил через ад. Гибель матери, не рожденной сестры… Отец, которого, если это возможно, я возненавидел еще сильней.

А Люба… она ведь убежала, когда моя мать была жива. Вызови она скорую. Все могло быть иначе. Она слиняла, когда моя мать истекала кровью, а сердце ее продолжало биться… Еще сорок минут она была жива после выстрела. Я несколько раз заставил медиков проверить заключение. Моя мать медленно погибала, из нее вытекала жизнь, и не было никого, кто мог ей помочь…

А Любе было важней спастись самой.

Это невозможно простить… И невозможно отрицать чувств к ней. Адский замкнутый круг…

***

Около часа наматываю круги вокруг клиники. Вспоминаю прошлое, анализирую реальность и не могу заставить себя зайти. Кажется, что сейчас эта встреча будет особенной. После душевных копаний для меня все изменилось. Я больше не смогу смотреть на нее как прежде.

Я даже забыл про размолвку, про веника. Настолько это откровение взорвало мой мир.

А ведь мои личные открытия не отменяют нависших угроз.

Тогда я сделал все, чтобы Владимир не избежал срока. Он бил на самооборону. Я же подключил все свои связи, чтобы его все же засадили. Я топил собственного отца и до сих пор не чувствую угрызений совести.

Я отжал его бизнес. Нет, его деньги мне не были нужны. Я их отдал все. Лично посещал детские дома, вникал в проблемы и переводил деньги. Далее следил, чтобы средства использовались по прямому назначению. Не верю фондам. Не верю людям. Жажда обогащения, халявы, меняет многих.

Этого Владимир никогда не простит и не забудет. Не с его мстительной натурой. И Люба стоит где-то рядом со мной в его списке возмездия. Уверен, для нее в его планах приготовлены особые мерзости.

А сама Люба, продолжает сохнуть по бывшему. Если бы не ее состояние, я бы выложил правду, как веник ее «спас». Под чьим началом «работала» моя дочь!

За это червяк ответит. Спрошу по полной. Заставлю корчиться в муках. Вначале заберу все, что ему дорого. В данном случае – бабки. А потом лишу свободы. Веник в полной мере прочувствует, какая она, жизнь гнилого червя.

Но сейчас именно Люба отодвигает мою месть. Я не могу начать действовать, пока она не получит развод, и моя дочь официально не станет моей. Как бы ни хотел отомстить, но безопасность моих девочек превыше всего.

Моих… да они мои… и я не позволю, чтобы с ними что-либо случилось.

С этими мыслями захожу в здание.

Нервяк. Волнуюсь как перед первым свиданием.

Сажаю на цепь своих демонов. Никаких скандалов. Угроз. Люба подпишет бумаги. Мирно.

У Надюшки еще процедуры. Любы в палате не нахожу. Пробегаюсь по коридорам. Ее нигде нет.

Решаю заглянуть к Берхарду. Открываю дверь его кабинета и замираю.

Люба сидит в кресле, а этот казанова, присел рядом и целует ее пальцы.

Сжимаю руку в кулак. Так и тянет расквасить немцу нос.

А она?! Покраснела! Кусает губы! Снова вертит хвостом, перед очередным мужиком.

А я враг. Как всегда.

До скрежета стискиваю зубы.

- Привет! – выдавливаю из себя лыбу. – А я тебя обыскался, радость моя.

Берхард суетливо поднимается на ноги. Отряхивает халат. Прячет взгляд.

- Добрый день, Костя. Мы тут обсуждали прогресс Нади…

Ага, заметно, что они тут обсуждали.

Смотрю на Любу, у нее глаза красные. Плакала. Нельзя ей плакать.

Дотрагиваюсь до ее щеки. Красная, горячая… Перепуганная… И в глазах страх…

Эх, Люб, неужели я для тебя такой страшный?

- Мы это… - осекается. Не знает, что сказать. Опускает голову. Тоже прячет взгляд.

- И как прогресс? – интересуюсь. Держу себя в руках. Не позволяю демонам выглянуть наружу.

Берхард тут же осыпает меня медицинскими терминами. Моментально хватается за возможность соскользнуть с темы.

Слушаю его. Держу Любу за руку. Путаюсь унять ее дрожь, но она лишь мне передается. Едва сдерживаюсь, чтобы не прижать ее к себе, а потом вытрясти всю дурь из ее головы.

Злость вступает в борьбу с щемящей нежностью. Адский коктейль.

Едва дожидаюсь конца разговора. Увожу Любу. Она не пытается заговорить. Я тоже молчу. Боюсь сорваться. Скорее бы Надюшку привели. При дочери злость мгновенно уходит.

Остаются только угрызения совести. Чего был мой ребенок лишен! Как восполнить ей потери этих лет! Как стереть воспоминания о кошмарах?

- Мама! Папа! – кроха расплывается в счастливой улыбке, едва завидев нас. - Смотрите! – показывает, как шевелятся пальчики больной ручки.

В этот момент понимаешь, нет ничего важнее и радостней счастья ребенка. Все что угодно отдам, только бы ее улыбка никогда не меркла.

- Ты моя умница, горжусь тобой! – а в глазах у самого мокрота.

- Цветочек! Ты самая сильная девочка! – Люба всхлипывает.

Мы переглядываемся. Удивительное мгновение. Особая одухотворяющая атмосфера, пропитанная запахом родного, теплого и уютного счастья. Сотня фейерверков взрывается вокруг нас, а за спиной вырастают крылья. В воздухе незримо витает только одно слово: «Семья».

Глава 19

Уехать-то, я уехала, а дальше – тупик. Я привязана к Константину. Полностью завишу от него материально. Даже с Вениамином я не чувствовала себя настолько беспомощной. Я работала. Пусть и отдавала свою зарплату фонду, но у меня была иллюзия независимости.

Тут же Константин связал меня по рукам и ногам. И пока я не готова сделать последний шаг, отдать ему все карты в руки. Слишком много вопросов насчет его персоны.

Он хамелеон. А значит, его настроение, планы могут поменяться. А вдруг Слава права, и впоследствии Константин от меня избавится?

Нет сомнений, он угрожал Вениамину. Избил его. Пусть даже, что-то подленькое в душе нашептывает мне: «Так ему и надо!». Обида, те ужасные слова, я ничего не забыла, не отпустила. Это предательство. Но я не имею права забывать и хорошее. Помощь. Благодаря Вениамину у меня есть Надюшка.

Таксист и привозит меня к клинике. Других вариантов нет. Я не брошу дочь. И не убегу с ней в пустоту. У нас нет денег. И ее здоровье превыше всего.

Только как разобраться в закоулках собственной души? С одной стороны Слава. С другой – Константин. Еще и монстр нарисовался на горизонте. О Владимире нельзя забывать.

И Славе надо быть осторожней. Она тоже под ударом. Монстр никого не пощадит.

Водоворот мыслей в голове. По щекам непрерывным потоком льются слезы. И я не вижу выхода. Его нет.

Константин уже не ночует дома. У него одна или несколько любовниц. Как долго я это все смогу терпеть?

Но и не могу принять предложение Славы. Что-то внутри противится этому. Хоть с логической точки зрения, принять ее помощь – неплохой вариант. С моей стороны правильный, чтобы сбежать от Константина, с которым мы никогда не сможем наладить нормальное общение. Сбежать от странных эмоций, которые вызывает у меня этот мужчина.

А как же Надюшка, которая приняла всем сердцем своего отца? Имею ли я право лишать ребенка любви и заботы Константина? Однозначно, нет.

Но ведь и я не могу жить как на пороховой бочке. И при всем желании ни он, ни я не сотрем прошлого. Мне никогда не понять этого мужчину…

У меня в голове полнейший кавардак, хаос из мыслей. В таком состоянии поднимаюсь на лифте и сталкиваюсь с врачом.

- Любочка! Что с вами?! – он всплескивает руками. – Быстро ко мне в кабинет!

Берхард не дает мне и слова сказать, тащит к себе. Усаживает в кресло. Наливает стакан воды.

- Вам же нельзя нервничать! – суетится вокруг меня.

- Я это… навалилось все,- шмыгаю носом.

Меньше всего мне хочется, сейчас слушать его причитания. Душа разрывается. Я запуталась. У меня жизнь идет кувырком.

Дальше ухожу в свои мысли. Он что-то говорит, усиленно жестикулирует, а слова проносятся сквозь меня. Я тону в своих мыслях и не могу вынырнуть на поверхность. Переживаю за реакцию Константина. Он же взбесится после моего поступка. Побег мне точно с рук не сойдет. Но я не могла поступить иначе. Если даже половина сказанного Славой правда…

- Привет! – голос Константина как гром среди ясного неба. Сначала думаю, что это галлюцинации. – А я тебя обыскался, радость моя.

«Радость моя» - это он мне? Я сплю? Разум меня покинул?

И только сейчас замечаю, что Берхард держит меня за руку. Он что целовал мне пальцы?

Ну все… теперь я точно пропала.

Мне стыдно. Будто я совершила что-то ужасное.

Но ведь по факту, я свободная женщина. Если захочу, могу флиртовать с кем пожелаю. А ведь правда в том, что у меня в голове и в мыслях только этот хамелеон. И сейчас я боюсь его реакции.

Константин ведет себя на удивление спокойно. Они с Берхардом обсуждают состояние малышки. Только вижу, как у него вздуваются вены на шее. Верный признак – надвигается буря.

Выдыхаю, когда мы покидаем кабинет врача. А дальше мой цветочек, ее прогресс. Она двигает пальчиками и смотрит на нас с такой любовью… Надюшка счастлива… Моя доченька выздоравливает.

Все страхи уходят. Есть только этот момент. Странное чувство теплоты. Мы стоим посреди коридора, а такое чувство, что одни во вселенной. Смотрю на Константина и дочь, и никого в этот момент нет роднее.

Но это лишь мимолетное мгновение. Красивая и очень реалистичная иллюзия.

Как под гипнозом иду к машине. Константин ведет себя странно. Ни слова не говорит о моем побеге, о произошедшем в кабинете. Удивительно.

Не понимаю, не могу объяснить, но в нем определенно что-то поменялось.

- Нам надо отпраздновать! – заявляет, когда водитель выезжает с больничного двора. – Такое бомбическое событие! – улыбается Надюшке. Переводит взгляд на меня… а там… теплота…

Ничего не понимаю.

По логике сейчас он должен закипать от холодной ярости. Выжидать момент, чтобы осыпать меня претензиями и уколоть больнее. Что-то определенно не так.

- Да! Я скоро буду здоровой! – восклицает дочурка.

- Какой подарок ты хочешь? О чем мечтаешь?

- У меня много игрушек, одежды… но нет главного… самой сокровенной мечты, - протягивает дочь и вздыхает. – И ты не сможешь мне ее подарить…

- Уверена? – заговорщически подмигивает.

- Да… - Надюшка поджимает губки.

- А если я угадаю, и прямо сегодня ты получишь свою мечту? – заявляет Константин.

И тут у меня глаза на лоб лезут.

- Это… то о чем я думаю? – спрашиваю шепотом. Голос подводит.

Я догадываюсь. Даже знаю наверняка… Но мне верится с трудом.

- Скоро узнаем, - таинственно улыбается. – И для тебя у меня, Люб, тоже есть подарок…

Это точно Константин? У меня стойкое ощущение, что за те пару часов, что мы не виделись, его кто-то подменил.

- Какой подарок? Повезешь нас снова в торговый центр и накупишь еще вещей? – спрашиваю неуверенно.

Он застал меня врасплох, понятия не имею, как реагировать на очередные изменения хамелеона.

- Этим тебя не удивишь, - наматывает на палец прядь моих волос. Смотрит неотрывно… Взгляд у него странный… пугающий и завораживающий.

- Что тогда?

- Ты ведь скучаешь по работе, - выдает с хитрой ухмылкой. – Фонд, в котором ты работала, перестанет существовать, но его деятельность я перенесу в новый фонд.

- К…к…какой еще новый? – облизываю вмиг пересохшие губы.

- Организую фонд, в котором все будет чисто по бумагам. Никаких откатов и прочей мерзости.

- Ты? – мотаю головой. Его слова плохо доходят. Не верю.

- Я.

- С чего вдруг?

- Хорошее дело должно продолжать жить. И не хочу лишать тебя любимой работы, - пожимает плечами.

Он решил возродить фонд из-за меня? Не может быть. Тут должен быть скрытый мотив. Какие-то свои игры. Прикрытие. Или чтобы усыпить мою бдительность?

Но не могу не признать очевидного. Мне приятно. Это дело, в которое я вкладывала душу. И мне очень не хватало фонда.

- Удивил… - шепчу.

- Только без фанатизма. Работа вполсилы. Можно из дома. Я прослежу, чтобы ты себя не изводила, - добавляет строгим голосом.

- Мамочка, все хорошо, - Надюшка прижимается ко мне. – Ты будешь снова помогать больным деткам.

Про мою работу дочь знает многое. Я часто делилась с ней. Особенно когда у нас была очередная победа, и ребеночек получал шанс на счастливую жизнь. Во где настоящие чудеса. И о них я рассказывала дочери. Потому слово «фонд» – у нее ассоциируется с чудесами, с местом, которое помогает изгнать детские недуги.

- Кажется… буду… - встречаю взгляд Константина и краснею.

- Вы с попой будете дарить радость. А папа Вениамин тоже там будет?

По лицу Константина пробегает чернющая тень.

- Нет, Надежда. Его там не будет, - отвечает сухо и отворачивается к окну.

Остаток дороги Надюшка весело щебечет. Константин молчит, а я все еще не могу прийти в себя. Но ведь именно этого я и хотела? Константин непостижимым образом угадал мое желание. Не вещи и роскошь, а возможность заниматься тем, к чему лежит душа. Чувствовать себя нужной, а не сидеть на его шее. И путь моя жизнь все так же запутана, но теперь я вижу крохотный свет в конце туннеля.

Машина привозит нас загород. К обветшалому строению, огороженному покосившимся забором.

Константин помогает нам выйти из автомобиля.

- Костик, привет, - симпатичная черноволосая женщина подходит к нам. Целует его в щеку. – Вы быстро добрались.

- Привет, Ленок, - отвечает ей слишком ласково.

У меня руки сжимаются в кулаки. Холодная змея проползает под ребрами.

- А вы, Люба? – рассматривает меня, не скрывая интереса.

- Знакомьтесь – это Лена, а это моя дочурка Надежда и… Люба, - представляет нас Константин.

Киваю. Вообще не понимаю, что происходит. И главное – кто эта женщина?!

- Я так рада наконец-то с вами познакомиться. Очень много о вас наслышана, - женщина продолжает открыто улыбаться. Зеленые глаза сверкают. Она вся словно светится изнутри. От этого кажется еще симпатичней, приковывает к себе взгляд и обезоруживает.

- А дети где?

- Младший Костик с папой остался. А Дюшка с Анюткой внутри. Их уже не оттащить. Спорят, кто с нами домой поедет, - у нее очень приятный голос, мелодичный. Помимо воли располагает к себе. – А я тут за процессом наблюдаю, - кивает в сторону.

И только сейчас замечаю большой грузовик, который разгружают рабочие.

- Рада с вами познакомится, - Надюшка сама делает шаг навстречу Лене.

- Ой, а я-то как рада, - женщина приседает на корточки. – Ты очень красивая и смелая девочка. Знаешь, зачем мы тут?

- Нет, - моя кроха мотает головой.

А я снова в ступоре. Слишком много потрясений. Когда Константин сказал, что исполнит мечту Надюшки, я предполагала, немного другое…

И мне все еще не дает покоя эта женщина. Кто она для него?

- Тогда скорее пошли смотреть, - голос Лены вырывает меня из раздумий.

Что-то мне подсказывает, сюрпризы этого дня еще не закончились.

***

Мы заходим на территорию. Минуем обветшалый дом и оказываемся на заднем дворе.

- Собачкиии! – кричит Надюшка.

В клетках по кругу, на самом дворе, в вольерах чуть поодаль, огромное количество бездомных собак. Мы в приюте.

У одной из клеток рядом с пож