Читать онлайн Орочьи сказки. Том 1 бесплатно

© Артем Балиев, 2023

ISBN 978-5-0060-3822-6 (т. 1)

ISBN 978-5-0060-3823-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие настоящего автора, у которого я выиграл в карты эти самые книги

Белки его глаз были черными, будто свежедобытый гномгардский уголь, а вот зрачки, наоборот, сияли белизной, как и у всех орков, которых я встречал. В остальном же, за исключением, пожалуй, темно-серой кожи и какой-то первобытной силы в чертах морщинистого лица, он мало чем отличался от людей. Волосы у орка были белыми, под стать зрачкам, но только потому, что орк был очень-очень стар, хотя (не чета нашим старикам, привыкшим всячески демонстрировать собственную немощь) спину держал прямо, а его могучим плечам и крепким рукам позавидовали бы лучшие атлеты из мира людей.

Дом старого орка располагался на окраине, в тех районах, которые еще помнят гужевой транспорт, разносчиков газет, фонарщиков, трубочистов и соседей, которые все про тебя знают. И пусть из окон были отлично видны многоэтажные башни, рядом с которыми курсировали орочьи дирижабли, в самом доме ощущалось присутствие древней старины, какое в наших краях еще можно уловить разве что в музее или сельской библиотеке.

Помимо меня и этого старика в комнате было много-много маленьких орков и орчи. Орчата сидели на полу вокруг нас, то с почтением глядя на моего старого собеседника, то с любопытством разглядывая меня. Я был первым человеком, которого они когда-либо видели. Пожалуй, орчата были разочарованы. Потому что я ни капли не походил на тех страшных рыцарей, о которых они так много слышали в историях о бесконечных орко-людских войнах. Я же находил их милыми, красивыми детьми, немного иными, чем дети людей или эльфов, но не менее очаровательными.

В соседних комнатах протекала самая обычная жизнь большой орочьей семьи. Несмотря на небогатое убранство и скромную мебель, дом старого орка был весьма просторным для того, чтобы в нем комфортно и без стеснения жили два его младших брата, три дочери вместе с мужьями и огромное количество внуков самого разного возраста. Орки испокон веков любили жить большими семьями, прирастающими новыми браками и союзами, однако в последнее время, по словам самих орков, стали как люди: разъезжаются по собственным домам и квартирам, чтобы вести отдельное от родственников хозяйство. Но в этом доме все было так, как и сотни лет назад, пускай и облагороженное достижениями современной цивилизации.

Солнце между тем неуклонно катилось к закату, отчего силуэт большого города за окном чернел на фоне пылающего неба и выглядел настолько резким, что казался не настоящим, а нарисованным. В этом странном краю все выглядело немного иначе, даже привычное нам солнце казалось мне каким-то другим. Но это лишь подогревало мое любопытство, нетерпение и желание скорее прикоснуться к той мистерии, о которой остальные люди знали лишь понаслышке либо в искаженном пересказе наших немногочисленных исследователей Дормора.

– Орконорлоин? – переспросил я.

– Орконорлоин, – кивнул старик. – Это слово сложно перевести на ваш язык. Это и «орочьи легенды», и «орочьи хроники», и «орочьи сказки», так сказать. Наш язык и образ мыслей немного отличается от того, к чему вы привыкли, а я, в свою очередь, слишком стар, чтобы выдумывать для вас новые слова.

– Я подумаю, как лучше перевести это слово на человеческий язык. Люди нынче не любят вдаваться в глубокий смысл чужих слов, тем более орочьих. Им нужно что-то попроще и попривычнее, иначе они делают вид, что совершенно не понимают, о чем идет речь. Хотя на самом деле им просто лень думать.

Старый орк понимающе кивнул. На меня, простого историка и переводчика, он смотрел без злобы или презрения, о котором так любят писать эльфийские газеты. Просто старый и мудрый смотрел на молодого и любопытного.

Орчата на полу притихли, ожидая порции дедушкиных рассказов. Я расценил это как хороший знак. Старый орк осушил пару чашек душистого чая, прочистил горло и начал рассказывать так уверенно и неожиданно складно, что я едва не забыл включить магический самописец.

Так начинался один из многочисленных вечеров, в течение которых я слушал «Орконорлоин» (который я решил переводить не иначе как «Орочьи сказки», хоть это и не совсем верно). Я слушал истории о древних богах и чудовищах, колдунах и шаманах, святых и грешниках, полузабытых героях и легендарных правителях. Были веселые истории, были грустные, смешные и страшные, собранные по всем уголкам этой необъятной земли, такой чарующей, манящей и ни на что не похожей. Вряд ли мой перевод с орочьего передаст хоть толику богатства и поэтики этого языка, но я смею надеяться, что в моей небольшой обработке «Орочьи сказки» найдут своего читателя. Кто знает, может быть, люди, эльфы и гномы сочтут их не только занятными, но и весьма поучительными. В конце концов, после трех столетий бесконечных войн нам всем будет полезно хоть раз взглянуть на мир орков их собственными глазами.

Царь-Сновидец

Давно это было. Задолго до появления электрических лампочек и двигателей внутреннего сгорания. Жил наш народ тогда понятно и просто. Орки кочевали по великим степям со своими кибитками, вечерами собирались у костра, жарили мясо, дымили трубками в бесконечное синее небо и рассказывали друг другу разные истории. Когда становилось скучно, – устраивали набеги. То на земли эльфов, то на земли гномов, иногда доходили и до людских королевств, а награбленное добро обменивали на хорошую сталь, одежду и упряжь. Так жили в старину орки.

Правил ими в ту сказочную пору царь по имени Харрас, и однажды ночью приснился ему дивный сон. Снилось ему, будто сила неведомая подняла его над степными просторами, и увидел Харрас, как с неба упала звезда и орки построили вокруг нее огромный город, будто у гномов или эльфов. Город рос, улицы ширились, дома стали такими высокими, что уперлись крышами в небо. Орки, населявшие тот город, сменили меха и кольчуги на странного покроя одежду, и то здесь, то там по дорогам ездили невиданные железные повозки совсем без лошадей, а над городом летали огромные серебряные птицы.

Проснулся Харрас со странным чувством внутри, будто скоро что-то должно произойти. Вышел он из своего шатра, посмотрел в небо и остолбенел. Усеянное звездами черное полотно небосвода разделяла надвое полоса ослепительного света, уходящая за горизонт. Внезапно земля вздрогнула, словно сотня великанов разом ударила по ней огромными дубинами. Заходили ходуном кибитки, лошади заржали в диком испуге. Разбуженные орки и орчи выскакивали из палаток, хватаясь за оружие, не понимая, что происходит. Через мгновение все успокоилось, и тогда раздался дикий грохот далеко на западе, там, где полоска таинственного света касалась земли.

– Сворачиваем лагерь! – крикнул Харрас, указывая в ту сторону. – Мы должны выяснить, что там.

Возможно, он этого и не говорил, а, может быть, говорил совсем другое, но в ту ночь орки всем кочевьем двинулись на запад, и на рассвете увидели они огромный камень высотой в триста тридцать орков, сверкающий серебром среди поваленных деревьев и обугленной земли.

– Он упал с неба, мой царь, – сказал один из шаманов, желая продемонстрировать свою наблюдательность.

– Это я и сам понял, – снисходительно ответил Харрас. – Ты лучше скажи, шаман, почему он упал?

– Или это боги послали его нам как подарок, или же это знак, что бесконечное небо со всеми звездами скоро упадет на землю.

Подумал царь над словами шамана, собрал лучших воинов и ремесленников и отправился осматривать таинственный Небесный камень. А тот был даже не камнем, а целой скалой из неизвестного серебристого металла, прекраснее которого не видали даже опытные орочьи кузнецы. Прикоснулся царь к Небесному камню, ощутил рукою его тепло, и в тот миг такая сила и уверенность наполнили Харраса, что он крикнул:

– Разбирайте кибитки, рубите деревья! Мы построим здесь город, прямо вокруг Небесного камня.

Засомневались орки, огляделись вокруг. В краю, где они оказались, не было привычного им простора. Куда ни глянь, – сплошь горы с пещерами, населенными неведомыми существами, да леса дремучие, в которых хозяйничали древние духи и зеленокожие дриады. Даже бесконечное синее небо выглядело здесь низким и грустным, будто тоскующим по простору великих степей. Поглядел на орков царь Харрас и сказал тогда:

– Небесный камень указал нам путь, но тот, кому он не по нраву, может идти. Я же останусь здесь и буду строить на этих землях настоящее орочье царство, которое боги показали мне во снах.

Любили орки своего царя, уважали и верили ему. А потому попрощались с великими степями и начали строить первый орочий город. Назвали его Ллой, что с языка древних орков переводится просто-напросто как «столица». Плотники возвели вокруг города высокие деревянные стены, шаманы укрепили их магией. Зашумели в кузнях меха и молотки, превращающие металл Небесного камня в оружие и доспехи, прутья и гвозди, лопаты и грабли, топоры и плуги.

Орки расчищали ближайшие леса, учились вспахивать землю и сеять зерно, на берегах полноводных рек стали пасти они лошадей и скот, строили дома, прокладывали дороги. Столица орков ширилась и росла день ото дня, и казалось, что сами боги благоволят Харрасу и его народу.

Но однажды утром царь вышел прогуляться на городские стены и увидел далеко на западе три огромные армии, приближающиеся к его городу. Впереди всех воинов ехали трое: один был эльфом, второй гномом, а третий принадлежал к роду людскому.

– Трубить сбор! – крикнул царь. – Все к оружию! На стены!

Грянули трубы, и в мгновенье ока стены города ощетинились лесом копий, засверкали на солнце доспехи, встрепенулись боевые знамена орков. Увидев это, эльф, гном и человек приказали своим армиям остановиться, а сами поехали вперед под белым знаменем переговоров. Приблизившись к городским воротам, троица бросила на землю это знамя, а поверх него – три свитка пергамента. Эльф обвел орков высокомерным взглядом, гном обнажил в ухмылке заостренные зубы, человек презрительно сплюнул, и все трое, не проронив ни слова, развернули коней и галопом понеслись к своим армиям, уже разбивающим лагерь под городскими стенами.

Разведчики доставили пергаменты Харрасу.

«Орк, – было написано в первом из них замысловатым эльфийским почерком, – мы, представители Старшей Расы, приказываем вам срыть стены и навсегда оставить Небесный камень. Вы находитесь на земле Эльфов, поэтому камень принадлежит нам по праву».

Второй пергамент был исписан квадратными гномьими каракулями:

«Уважаемые господа, согласно древним законам, любой металл, упавший с неба, принадлежит царю Гномгарда. Мы будем рады, если вы отдадите ваш Небесный камень посланнику гномов и его воинам. В противном случае нам придется вырезать вас и ваши семьи».

Третий пергамент был от людей, и я не буду (да и не хочу) пересказывать здесь все, что было там написано. В ту пору люди ненавидели орков и не искали оправданий для своей ненависти. Так что им не нужен был Небесный камень – они просто пришли убивать.

Уныние и страх охватили орочью столицу. Орки совещались до самого вечера, но к единому мнению так и не пришли. Кто-то убеждал царя, что нужно сражаться, кто-то хотел бежать, кто-то принялся сеять панику, но таких быстро связывали и запирали в подвалах от греха подальше. Устав от бесконечных разговоров, Харрас приказал оркам готовиться к обороне, а сам решил немного отдохнуть перед грядущей битвой и отправился спать.

И снова древние боги послали царю орков необычный сон. В том сне увидел Харрас трех огромных слепых крыс с грязной шерстью, дерущихся между собой из-за кусочка сыра. Крысы неистово визжали, кровь и шерсть летела во все стороны. И были они так заняты истреблением друг друга, что не заметили нависшего над ними огромного молота, сверкающего серебром Небесного камня. Накрыла крыс громадная тень, раздался грохот удара, и они пропали, оставив после себя лишь дымящиеся кровавые пятна.

Царь проснулся, вытер пот со лба и стал думать. А потом приказал привести к себе трех лучших разведчиков. Те явились незамедлительно.

– Сейчас я напишу три письма, – сказал Харрас. – Эльфам, людям и гномам. Каждому по письму. Доставьте эти письма в палатки командиров их армий, но смотрите, чтобы вас не увидели. Справитесь?

Разведчики утвердительно кивнули. Тогда царь взял пергамент эльфов, перевернул и на обратной стороне написал на нем послание для гномов. Потом взял письмо от гномов и на обратной его стороне написал ответ эльфам. К посланию людей, самому длинному и грубому, он прикрепил маленький кусок свиной кожи, на котором быстро набросал несколько строк.

Подготовив письма, царь отправил разведчиков, а остальным приказал ждать рассвета и готовиться к бою.

– Мы будем атаковать? – спросили орки.

– Взойдет солнце, – ответил Харрас, – и вы все поймете.

Незадолго до рассвета защитники города услыхали шум со стороны осаждавших: крики людей, рык гномов, боевые кличи эльфов, звон мечей, грохот щитов, ржание лошадей и пронзительный вой боевых псов. Как только первый свет рассеял пелену утреннего тумана, орки увидели, что люди, эльфы и гномы яростно сражаются между собой, напрочь позабыв и о них, и о Небесном камне.

Тогда зазвучали орочьи горны, трубя атаку, ворота города распахнулись, и армия орков ринулась на врагов. Закованные с ног до головы в броню из небесного металла, верхом на огромных жеребцах орки налетели стальным ураганом и смяли все три армии, как железный молот сминает кусок сливочного масла.

Много людей, эльфов и гномов погибло в тот день, еще больше попало в плен. В обмен на жизни пленников эльфы признали право орков жить на этих землях, а гномы согласились, так сказать, поделиться с орками правом обрабатывать металл Небесного камня. Только люди бросили своих воинов на произвол судьбы, но Харрас, сжалившись, отпустил их безо всяких обещаний.

Царя орков потом часто спрашивали о том, что же он написал в своих письмах. Однако он никогда на такие вопросы не отвечал. Все его мысли были заняты строительством орочьего царства и политикой, которой пришлось заниматься после такой знаменательной победы.

Но однажды, через много-много лет, на хмельном пиру он все же сказал:

– Нет ничего страшнее для общего дела, чем жадность. Любая жадность. Хоть до богатства, хоть до чужой крови. В письме эльфам я согласился отдать им Небесный камень, если они помогут защитить его от гномов. В письме гномам я согласился передать Небесный камень, если они помогут вывезти его с эльфийской земли. А людям я написал, что они могут убираться за свои горы, пока еще ноги целы, потому что мы уже договорились заключить союз с эльфами и гномами и поделить с ними Небесный камень. Как я и ожидал, они просто передрались из-за жадности, зависти и злобы. Так что разбить их не составило труда.

Так это было или нет, сейчас уже неизвестно, да и неважно. Важно, что с тех пор орки живут на этих землях и называют свою страну Дормор, что в переводе с древнего орочьего наречия означает «Небесный камень».

Опл и Лилуц

Однажды два орка решили посмотреть военный парад в честь Дня Дракона. Они заранее приехали в столицу, сняли квартиру с балконом в доме напротив площади, по которой должны были маршировать войска, закупились различными продуктами и стали ждать.

Утро в День Дракона выдалось ясным и теплым. Орки (одного звали Опл, второго – Лилуц) устроились на балконе, поставили столик, достали закуску и выпивку и в ожидании скорого наступления парада принялись экспериментировать с напитками. Особенно преуспел в этом Опл, южанин, по профессии аптекарь, хорошо разбирающийся в травах, эликсирах и разных настойках. А вот урожденный северянин Лилуц, владелец маленькой лесопилки недалеко от границы с Цхутлу, оказался не так хорош в изготовлении, зато легко демонстрировал свое богатырское здоровье во время дегустации.

– Вот это ядреный нектар! – с хрипом выдавил Лилуц, когда очередной коктейль кисло-острой щеткой прочистил его горло. – Что там?

Опл поправил очки и, загибая пальцы, перечислил ингредиенты:

– Мед, лимон, настойки горечавки, перца, полыни, березовый сок. И орочья водка. Куда же без водки!

– Изумительно, – резюмировал Лилуц, допивая остатки из стакана, краснея, дыша спиртом и жаром. – Предлагаю смешать еще на пару-тройку бутылок, пока парад не начался.

Внизу же, на площади, уже вовсю собирался народ. Шли родители с орчатами, держащими в руках разноцветные флажки. Шли торговцы с лотками, набитыми сувенирами, сладостями и прочим товаром. Шли стражники в синих мундирах и тарелкообразных шлемах, следящие за порядком и высматривающие непорядочных орков, решивших под шумок что-нибудь украсть или срезать несколько кошельков. Спешащие на праздник горожане сбивались у ограждений, обсуждая самые разные темы: кому в этом году выпадет честь отправиться на битву с Драконом, как и чем в этом году мыли брусчатку, по которой вот-вот маршем пройдут войска, с какой орчи на прошлой неделе застукали столичного градоначальника и какую гадость опять написали про орков эльфийские газеты.

Зазвучали трубы, и бурлящее на площади орочье море притихло, разговоры сменились шушуканьем и цыканьем друг на друга. В сопровождении охраны вышел герольд и, придерживая чрезмерно огромные оленьи рога на парадном шлеме, громким поставленным голосом объявил:

– Сегодня, – и эхо пронеслось над площадью: «одня-одня-одня», – мы поздравляем каждого орка, каждую орчи и каждого орчонка с долгожданным Днем Дракона.

Толпа одобрительно загудела, а Опл и Лилуц достали первую бутылку приготовленного коктейля, разлили выпивку по стаканам и осушили их.

– В этот день, – продолжал герольд, – мы, как и наши предки, заключившие договор с древним Драконом, собираемся на главной площади, чтобы посмотреть на героев предстоящей великой битвы. Перед вами маршем пройдут лучшие из лучших: воины, солдаты, бойцы! Жребий укажет, кто из них сегодня сразится с древним Драконом до первой крови. Если победит Дракон, то царская казна осыплет его золотом в качестве ежегодной дани. Если победят орки, то Дракон выдаст каждому воину золота и драгоценностей из своей пещеры. Да начнется парад!

Опл и Лилуц торжественно заулюлюкали, выпили еще по стакану, отдышались как следует и достали бинокли, чтобы лучше рассмотреть то, что будет происходить внизу.

Первыми по традиции шли воины церкви Нерэ – нерэиты – в ярко-алых мантиях поверх кольчуг, с цветастыми хоругвями, чем-то похожими на цхутланские ковры. Орки давно уже не отличались особой религиозностью, но к Нерэ относились с почтением, поэтому разрешали нерэитам идти впереди всех. Возглавлял нерэитов капеллан в серебряной броне, вооруженный громадным двуручным молотом.

– На этих не ставлю, – буркнул Лилуц, – у них уже счет 5:2 в пользу Дракона.

За нерэитами шли солдаты бригады «Ольгер», вооруженные мушкетами и кривыми саблями, в кожаных куртках с разноцветными рукавами и тяжелых шлемах, полностью закрывающих лица. Бригада «Ольгер» уже лет сто не вылезала с гномьего пограничья, но известна была прежде всего тем, что ни разу в День Дракона ей не выпадал жребий на битву.

– За неудачников! – Опл и Лилуц выпили, спрятали пустую бутылку под стол и достали еще одну.

Третьим шел отряд шаманов-охотников, героев Первой войны с вампирами, в кожаных плащах и широкополых шляпах. За ними ехали повозки дивизии «Карбаш» с установленными на них тяжелыми арбалетами. А за повозками, цокая копытами породистых лошадей, ехали копейщики Паучьей гвардии, сверкая красно-серыми доспехами с черными крыльями за спиной.

– Чую, – сказал Опл, – сегодня их черед будет. Мне про это сон приснился.

– Тебе всегда перед праздниками снится какая-то нелепость, – усмехнулся Лилуц.

Замыкали парад лучшие из лучших – панцирная дивизия «Мардук». Отборные орки-гиганты, закованные в вороненую броню, с ростовыми щитами северной работы и тяжелыми пиками в руках маршем прошлись по площади, и каждый их шаг отзывался в толпе одобрительными криками и радостными возгласами.

– Мардук! – заорал уже захмелевший Лилуц и чуть не опрокинул со стола третью, последнюю бутылку приготовленного Оплом коктейля.

Все участники парада пересекли площадь, выстроились в шеренги перед герольдом и громогласно прокричали: «Дракон! Дракон! Дракон!» Приближался самый волнительный момент парада – жеребьевка. Сейчас герольд достанет из золоченой шапки бумажку, прочтет ее и все собравшиеся узнают, кто отправится за городские стены на бой с Драконом. А потом, как помнили Опл и Лилуц, на площади начнется грандиозный концерт в ожидании результатов боя. Как любили повторять орки: «Кто бы ни победил в схватке с Драконом, всем будет весело». Так было уже сотни лет, должно было быть и сегодня. И тут что-то пошло не так.

Это «не так» началось с неожиданного жаркого ветра, ударившего в лица со стороны северных ворот, и тяжелого гула, как будто в небе заработала гигантская водяная мельница. А потом огромная тень накрыла площадь, войска, собравшуюся толпу, Опла и Лилуца. Орки и орчи подняли вверх изумленные лица, и не успели они закричать, как огромный желтобрюхий Дракон с грохотом приземлился на один из домов около площади, сминая вековую каменную кладку, как пластилиновую поделку. Из разинутой пасти вырвалось пламя и с жаром пронеслось над головами застывшей в ужасе толпы, сжигая флаги, лопая воздушные шары, выбивая стекла в квартирах и опаляя стены домов.

– Кажется, настойка полыни была лишней, – прошептал побледневший Опл. – У меня галлюцинации.

Мгновение испуганного молчания сменилось паникой и криками. Толпа бросилась врассыпную, а Опл и Лилуц стояли на балконе как завороженные, не веря своим глазам. Только орочьи войска не растерялись. Развернув свои повозки, солдаты дивизии «Карбаш» ударили по Дракону из тяжелых арбалетов, бригада «Ольгер» поддержала их дружным мушкетным залпом, и начался бой. Орки «Мардука», подняв щиты, выставив вперед пики, сдерживали натиск разбушевавшегося зверя, не обращая внимания на удары когтистых лап и жар опаляющего пламени. Церковники-нерэиты ударили с тыла, рубя задние лапы и хвост Дракона своими мечами, выкрикивая ободряющие молитвы вперемежку с отборным матом. Шаманы-охотники чертили в воздухе защитные знаки, стараясь уберечь товарищей и мирных жителей от летящих во все стороны камней, стекла, обломков мечей и щитов. А Паучья гвардия на бесстрашных конях красно-серой волной накатывала на Дракона, разбивалась о крепчайшую чешую, откатывалась, собиралась с силами и снова била врага в копья.

– Мне очень страшно, – признался Лилуц, который и не думал уходить с балкона, застыв с биноклем в одной руке и бутылкой коктейля в другой. – Но выглядит это бесподобно!

Хмельной Опл разделял его мнение, но сказать ничего не мог, настолько он был поражен тем, что происходило на площади. Меж тем уже пал капеллан нерэитов, повозки «Карбаша» были сметены и даже дивизия «Мардук» начала отступать под натиском зверя. Дракон, почуяв скорую победу, громко заревел и принялся метаться по площади в неистовой ярости, желая как можно скорее расправиться с орками-букашками, осмелившимися бросить ему вызов. Тут он и заметил Опла и Лилуца, неподвижно стоявших на чудом уцелевшем балконе, наблюдавших за битвой с биноклями и бутылками в руках, будто они были не на поле битвы, а в оперном театре. И древний могучий зверь, очевидно, решил, что невежливо этим двум оркам вот так глазеть на него. Разинув пасть, Дракон бросился к ним с явным желанием сожрать обоих орков вместе с балконом.

– Изыди! – только и успел крикнуть Лилуц, запустив в Дракона бутылкой с выпивкой.

Возможно, это стало бы последним, что он сделал в своей жизни, но история распорядилась иначе. Пролетев несколько метров, бутылка разбилась о гигантские зубы, и выпивка, которую так старательно смешивал Опл, окропила драконий язык. Зверь выгнул могучую шею, запрокинул голову, заревел, переходя в хрип, лапы его подкосились, и огромное тело рухнуло наземь, содрогаясь в конвульсиях, молотя хвостом во все стороны. А потом все стихло, даже ветра не стало. Молчание повисло над опаленной и окровавленной площадью, на которой уже ничего не напоминало о торжественном празднике. Оставшиеся в живых солдаты и простые горожане изумленно смотрели на двух невзрачных пьяных орков, застывших на балконе и не понимающих, что они только что убили целого Дракона.

Один из солдат «Мардука» поднял вверх окровавленную пику и закричал, нарушая воцарившуюся тишину:

– Ура! Ура героям!

Грянули аплодисменты, крики радости и благодарности, а некоторые из солдат даже опустились на колено перед Оплом и Лилуцем, выражая им бесконечное уважение.

Но для самих наших героев все закончилось не так просто, как ты мог бы подумать, мой друг-человек. После двух дней праздника в честь избавления от Дракона, хвалебных речей, подарков и грандиозного пира во славу двух друзей Опла и Лилуца вызвали в царский замок, где их встретил весьма неприятного вида орк в мантии Верховного судьи.

– Молодые орки, – начал он, аккуратно подбирая слова. – Я надеюсь, вы понимаете, что натворили?

– Господин судья, – робко ответил Опл, – мы, кажется, город спасли.

– И орков, – добавил Лилуц.

Судья помолчал немного, поглаживая жидкую бороду, а потом сказал:

– Вы убили последнего в мире Дракона. Много лет у нас с ним был договор, который вы волей-неволей, а нарушили. И это, молодые орки, весьма серьезное преступление. Дракон был очень стар, у него, видимо, начались проблемы с памятью, и он просто забыл о нашем с ним уговоре. Я не могу обвинять такого древнего зверя в том, что он что-то забыл. А вот вас, к сожалению, могу.

– Но мы же город спасли, – Опл и Лилуц не могли поверить своим ушам.

– Я ничуть не умаляю ваши заслуги, – улыбнулся судья. – Вас хвалят по всей стране и даже за ее пределами. Нерэиты молятся за вас на каждой службе, а вся дивизия «Мардук» уже второй день поголовно пьет за ваше здоровье. Но по закону, которому я служу, я вынужден предъявить Оплу и Лилуцу обвинения в непреднамеренном убийстве волшебного существа исчезающего вида.

Опл и Лилуц стояли как громом пораженные, не понимая, что происходит. Видя это, судья перешел на шепот.

– Понимаете, – сказал он, – некоторым очень влиятельным оркам был нужен этот Дракон. На него всегда можно было списать лишние траты на армию, дыры в царском бюджете, да и само его присутствие держало орков в каком-никаком тонусе, если вы понимаете, о чем я. Никто же не виноват, что у него оказалась смертельная аллергия на ваш напиток. Не знаю, что вы туда намешали, но древний зверь издох за несколько секунд. Так что теперь и Дракона нет, и многовековой праздник придется отменить. Я хоть и Верховный судья, но тоже подчиняюсь приказам орков, которые выше и знатнее меня.

– Нас казнят, – сказал Лилуц Оплу и горько усмехнулся.

– Нет, – покачал головой судья. – К счастью, у вас появились поклонники, в том числе, – тут он снова перешел на шепот, – и царских кровей.

– Господин судья, – Опл набрался смелости. – Мы с другом очень устали стоять тут и бояться почем зря. Скажите уже, что с нами будет.

– Решением суда, – Верховный судья произнес это нарочито громко и официально, – вам предоставлены два небольших имения подальше от столицы, где вы и проведете остаток своей жизни на полном государственном обеспечении. А в благодарность за это и за сохранение вам ваших жизней вы безвозмездно передадите в собственность царской семьи рецепт вашего изумительного напитка. Пусть хотя бы он послужит на благо нашей страны.

Так и случилось. Опл и Лилуц до конца жизни прожили добрыми соседями подальше от столичных интриг и большой политики, а во всем мире стал известен коктейль «Убийца Драконов», который пили и гномы, и эльфы, и даже люди его хвалили, а уж среди орков он пользовался поистине народной любовью.

Книга Нерэ

Случилось это во время Великой войны. В маленьком городке на самой эльфийской границе жила-была красавица орчи, и звали ее Нерэ. Вместе с мужем своим Хонрадомодом, городским воеводой, жила она в большом доме из белого камня, окруженном садом, в котором росли редкие лекарственные травы и ягоды. Все в городе любили Нерэ за ее доброту и открытость, каждого она была готова выслушать и никому никогда не отказывала в помощи. Даже местные шаманы, обычно гордые и самодовольные, нет-нет да и заглядывали в дом воеводы, чтобы попросить у Нерэ разрешения собрать в ее саду травы и ягоды для своих отваров и полезных настоек.

И вот однажды, жаркой июньской ночью, приснился Нерэ очень странный сон. Идет она во сне среди звезд по черной дороге, которой конца и края не видно, и тут мягкий заботливый голос спрашивает ее:

– Куда идешь, Нерэ?

Испугалась орчи, начала по сторонам оглядываться. А голос и говорит:

– Не бойся, орчи. Это всего лишь сон.

– Кто ты? – спросила Нерэ. – И почему ты мне снишься?

– Я тебе снюсь? – удивился голос. – А мне казалось, что это я сплю и снишься мне ты. У меня много имен. Гномы, эльфы, люди и орки называют меня по-разному, а уж на других планетах имен для меня еще больше, но ни одно из этих имен мне не нравится. Поэтому я зову себя Неназванный.

Поглядела Нерэ по сторонам, но среди звезд не было видно того, кто называл себя Неназванным.

– Почему ты прячешься? – спросила Нерэ. – Покажись.

– Я не буду показываться ни тебе, ни другим. Невежливо, конечно, но я не вижу в этом необходимости. Если бы рядом с тобой стояли еще десять орков, то каждый из вас увидел бы меня по-своему и никто – каким я являюсь для самого себя. Но я доволен тем, что ты не боишься просить меня показаться. И я очень рад, что наконец-то мне кто-то приснился. С тех пор как я создал планеты и звезды, никто из живых меня не навещал.

– Ты создал планеты и звезды? – удивлению Нерэ не было предела.

– Именно так. Я создал почти все из того, что ты видишь вокруг себя каждый день. И даже богов, которым все по-разному молятся, создал тоже я, они мои дети, а вы все – мои внуки. Неважно, как вы сами себя зовете. И орка, и эльфа я принимаю одинаково, когда они мертвыми покидают свой мир и возвращаются ко мне. Однажды все вернется ко мне, все вернется к самому началу, и, когда все соберутся вместе, мы отправимся домой.

– Домой? – спросила орчи. – А что это за «дом»?

– Средоточие, – мечтательно ответил голос, – матерь матерей, колыбель жизни, откуда приходит все и куда все возвращается, чтобы жить вечно.

Проснулась тут Нерэ, странные чувства ее обуревали. Рассказала она мужу своему Хонрадомоду обо всем, что ночью увидела и узнала.

– Возможно, это просто очень странный сон, – сказал ей воевода, – а возможно, и нет. Дождемся следующей ночи, ты поспишь, и посмотрим, что будет дальше.

Весь день ходила Нерэ сама не своя, все думала над словами Неназванного. А следующей ночью приснилось ей, будто стоит она посреди непроглядной черноты. Глядела Нерэ в черноту эту, густую и бесконечную, и чувствовала, что скрывается за ней что-то. Что-то древнее, слепое, что видеть не может и видеть не должно, но все равно знающее о ее здесь присутствии.

– Что это? – испуганно спросила Нерэ.

– То, что было здесь до меня, – ответил ей Неназванный. – Тьма и Зверь, имя которому Великий Дракон. Он был здесь всегда, слепой, потому что в такой тьме не нужно ему зрение, питающийся всей этой чернотой, как ты молоком. А вот появляюсь я, – добавил он не без гордости.

Нерэ ожидала увидеть могучего рыцаря или почтенного старца. Именно такими шаманы рисуют орочьих богов. Но вместо этого она увидела маленькую светящуюся точку, едва заметную во тьме.

– Это я и все, что было во мне, пришедшее сюда вместе со мной. Мы сражались с Великим Драконом, которому принадлежал мир и который боялся всего, что было во мне, боялся жизни и света. Тогда отступил он и заключили мы договор. Я получил право наполнить этот мир жизнью, но взамен я должен был создать нечто, что позволит Великому Дракону однажды снова сесть на трон из пустоты и мрака. Я должен был создать то, чего до меня еще никто здесь не видел и не знал.

– И что же ты создал?

– Время, – ответил Неназванный. – Из-за которого все мои дети однажды вернутся ко мне, и мы уйдем обратно, откуда пришли, оставив этот мир Великому Дракону. Смотри, вот рождается наш мир.

И тогда увидела Нерэ, как маленькая точка вспыхнула ослепительным светом, озарив на мгновение страшное тело Великого Дракона. Чешуя его была подобна сбитым воедино щитам, а голова с пустыми впадинами глазниц все время меняла форму, принимая страшные и немыслимые очертания, то распадаясь на части, то собираясь в единую массу, и Нерэ не могла подобрать слов, чтобы описать ее. И тут из пустых глазниц Великого Дракона полились голубые слезы, и услышала орчи звон будто бы колокола, горделивый и надменный, что заполнил все вокруг. Меж крепких щитов чешуи Зверя засияли алые раны, а кровь, сочившаяся из этих ран, подхватывалась ветром, чернела, высыхала, обращалась в прах и растворялась среди только что рожденных звезд.

Спросила Нерэ:

– Что происходит? Что это?

– Это Время, – отвечал ей Неназванный. – Время забирает все смертное, что было в Великом Драконе, оставляя ему одно лишь бессмертие.

Обратил тут Зверь голову в сторону орчи, протянул одну из своих лап и дотронулся когтями до плеча Нерэ. Страх и боль пронзили юное тело, будто тысячу тупых игл с силой вдавили в ее руку сквозь кожу и мясо до самых костей. Закричала Нерэ и проснулась. Села она на кровати, мокрая от пота, огляделась вокруг. Было утро, и мужа ее Хонрадомода уже не было рядом. Обрадовалась Нерэ тому, что не слышал муж ее крика и что все это оказалось лишь сном. Но взглянула тут на руку свою и увидела, что там, где коснулся ее Великий Дракон, кожа почернела и кровоточили порезы от его когтей, хотя и без боли. Испугалась орчи, да так сильно, что лишь на четвертый день отважилась она рассказать обо всем мужу.

– Возьми тетрадь и запиши туда все, что видела, и все, что еще увидишь, – посоветовал ей Хонрадамод.

Так и сделала Нерэ.

На следующую ночь во сне к ней снова явился Неназванный. Он явился эхом посреди зала с колоннами, подпирающими небосвод, сияющий неизвестным цветом. А в центре того зала стояло существо сторукое, будто из серебряных нитей сотканное, а огненные кудри его волос походили на пожар, бушующий среди звезд. Зеленые глаза сияли, как драгоценные камни, и в каждой руке сжимало оно огромные кисти, которыми разрисовывало небосвод, и неизвестный цвет исчезал, уступая место обычному и привычному синему, а потом черному, серебряному и золотому.

– Это Дивиш, – сказал Неназванный, – старший из моих детей, кто первым осознал себя. И не ищи в этом имени смысла, потому что мне просто понравилось, как оно звучит. А сам он наверняка называл себя как-то иначе, а как его называют орки, мне совершенно неинтересно.

– Он очень красивый, – сказала Нерэ. – Неужели и он однажды умрет, вернувшись к тебе?

– Он уже вернулся ко мне, маленькая орчи. Тысячи тысяч лет прожил он, и то, что ты видишь, не более чем мое о нем воспоминание.

Спросила тогда Нерэ:

– А как стоит жить, чтобы после смерти вернуться к тебе? Есть какие-то правила?

Не понял Неназванный ее вопроса.

– Правила? – переспросил он. – Разве я создал мир для своих детей, чтобы они следовали каким-то правилам? Правила устанавливают смертные, чтобы жизнь казалась им понятней и в ней появился бы хоть какой-то смысл. Для меня же смысл понятен: однажды мы снова станем одним целым и мне неважно, кто и как жил. Детей своих любят не за то, как они себя ведут, а потому, что они – дети. И дети не обязаны любить своих родителей, поэтому мне все равно, кто и что говорит обо мне.

Поднял он Нерэ высоко-высоко, указал на бесчисленные скопления звезд и планет, над которыми они парили, и спросил:

– Неужели ты думаешь, что того, кто создал все это, волнует, как проживает свою жизнь маленький орк? Я для того и создал жизнь, чтобы ее проживали, и, созданная, она проживает себя вне зависимости от меня, сама себя организовывает и сама же решает, как провести отведенный ей срок.

Спустились они обратно, и увидела Нерэ, что рядом со сторуким Дивишем появились другие существа, огромные и прекрасные, похожие друг на друга, но все же очень разные.

– Это тоже мои дети, – сказал Неназванный. – Кто-то из них однажды создаст орков и орчи, кто-то подарит жизнь людям, кто-то взрастит гномов, а кто-то будет создавать жизнь, которая ни на что привычное тебе не похожа и находится далеко-далеко от тебя.

Дивиш с братьями и сестрами смотрели на Нерэ с интересом и удивлением, потому что, привыкшие иметь дело со звездами и планетами, никогда не видели столь маленького смертного существа. Протянул Дивиш одну из своих рук, взял орчи бережно, поднял ее высоко да к глазам поднес. Долго смотрел, а потом с грустью сказал:

– Недолог век ее, и не станет она никогда матерью для своих детей, но будет матерью для тысяч других, когда присоединится к Отцу и займет полагающееся ей место.

Подлетел тогда к Дивишу сгусток света, в котором угадывались очертания женской фигуры. Посмотрела она на Нерэ и прошептала:

– Страшные вещи ты говоришь, брат мой. Но вижу я, что сотворят по образу и подобию ее целый народ и через тысячи тысяч лет она снова родится и снова придет к нам, хотя настоящие мы будем уже с Отцом.

Услышала Нерэ голос Неназванного:

– Расскажи своим собратьям, маленькая Нерэ, расскажи то, что узнала. Я бы мог сказать сам, но они все равно не поймут моих слов, но твоим словам будут внимать, и услышат тебя, и поймут. Потому что смертный только смертного разумеет, а бессмертного ему не понять.

Проснулась Нерэ и записала все, что увидела, в свою тетрадь. А рука ее, которой коснулся во сне Великий Дракон, вся почернела, и стала орчи носить длинные одежды, чтобы спрятать это. А по врачам и лекарям не ходила, боялась. Как ни уговаривал ее муж, непреклонна была Нерэ.

– Не хочу, чтобы кто-то эту скверну увидел, – говорила она. – Во сне она появилась, во сне ответ и найду.

И каждую следующую ночь во снах путешествовала орчи в неведомые края и слушала истории о том, как появились планеты, как дети Неназванного заселили их живыми существами. Своими глазами Нерэ видела падение древних городов и пугающих империй, наблюдала за тем, как появились на земле эльфы и орки, гномы, люди и другие народы, от которых теперь остались лишь смутные воспоминания. Много раз спрашивала Нерэ у Неназванного:

– Почему ты показываешь это мне?

И много раз Неназванный отвечал ей:

– А почему бы и нет?

Показывала орчи Неназванному следы прикосновения Великого Дракона и спрашивала:

– Что делать мне с этим? Как вылечить?

На что каждый раз получала ответ:

– Вылечишь это огнем и железом, когда придет время.

Так продолжалось много-много месяцев. По всей округе ползли слухи о том, что жена местного воеводы видит странные сны и рассказывает потом дивные истории. Дошла эта весть и до шаманов, попросили они показать Нерэ то, что она в тетради записывала. А Нерэ и сама давно хотела с шаманами поговорить, пришла к ним одна, показала тетрадь и стала смотреть, как они читают истории Неназванного и обсуждают их.

Долго шаманы обсуждали эти истории, несколько недель. Наконец, сказали они:

– Мы не можем сказать, что все написанное здесь – правда. И не можем сказать, что это неправда. Порою воля богов вне нашего понимания. Пусть те, кто верят тебе, Нерэ, за веру свою не страшатся, никто их не осудит, и никто из нас их не обидит.

И потянулись тогда к Нерэ орки и орчи со всех окрестных земель, а она рассказывала им все, что от Неназванного во снах узнала. Стала орчи еще в большем почете и уважении, только скверна Зверя разрасталась в ней и некогда красивое ее тело пришлось спрятать за одеждами, чтобы никто не увидел кровоточащей черноты. И все было хорошо до тех самых пор, пока однажды не пришла с запада страшная новость.

– Эльфы! – кричали орки. – Эльфы войной идут!

Война растекалась про орочьим землям, как жидкий огонь из вулканов. Эльфы захватывали города и замки, жгли посевы, угоняли орков в рабство. Сказала тогда Нерэ своему мужу:

– Собери орков, и ступайте лесными тропами к царю за подмогой.

– Не могу я оставить орков и орчи с орчатами без защиты, что подумают они, если их воевода уйдет? – ответил ей воевода.

– Эльфы не звери, – сказала Нерэ, – не станут они нас трогать, а когда вы вернетесь с подмогой, тогда все поймут, для чего это было сделано.

Не знал тогда Хонрадамод, на какую участь оставляет он город, послушал жену. Собрал он лучших орков и орчи, и ночью, под покровом темноты, отступили они в окрестные леса и тайными тропами поспешили к царю за подмогой.

Подошло утром эльфийское войско, серебром сверкает, золотом горит, развеваются знамена, громко ржут белоснежные кони. Повелела тогда Нерэ открыть двери и впустила в город эльфов, выйдя к ним с белым флагом. Крепко верила она, что сжалится враг над сдавшимися в плен, и крепко же она ошибалась. Обнажили эльфы мечи, ворвались в город, стали грабить и убивать всех, кого на пути встретят, кровь залила улицы, и лишь немногие в тот день спаслись.

Чудом Нерэ избежала смерти, собрала всех, кого смогла отыскать, и укрыла в подвале своего дома. Пока горело на небе солнце, сидели они тихо, будто мыши, и лишь ночами выходили, чтобы отыскать пропитание да разузнать, что в округе творится.

А эльфы тем временем уже вовсю хозяйничали в завоеванном городе, вылавливали уцелевших орков, пытали, а потом вывешивали их мертвые обезображенные тела на уличных столбах как предупреждение другим. Из отрубленных голов складывали пирамиды, над которыми радостно воронье летало, орочья кровь заливала улицы, как паводок по весне. И запах горящего мяса дразнил измученных голодом орков и орчи, прячущихся от смерти под телами погибших.

Так продолжалось какое-то время, а потом прознали эльфы, что жена местного воеводы осталась в городе и уцелевших в подвале дома своего прячет. Окружили эльфы дом и стали требовать, чтобы вышла к ним Нерэ, иначе зальют они в подвал огненной смеси и сожгут всех до единого.

Не испугалась Нерэ, вышла к эльфам, чтобы остальных от гибели уберечь. Привели ее на допрос к эльфийскому командиру.

– Поговаривают, что ты колдунья, – сказал эльф, – и по ночам к тебе демоны являются. Так ли это?

– Не так, – отвечает Нерэ.

Улыбнулся эльф и крепко ударил орчи по лицу. Стерпела Нерэ, не подала виду, что больно ей.

– А еще говорят, будто ты всем сказки рассказываешь о том, что всех нас: и эльфов, и орков, сотворил один бог. Так ли это?

– Нет, – твердо отвечала Нерэ. – Я говорила, что мы созданы разными богами, которые сотворены единым Отцом, а потому все мы – родня.

– Чушь, – рассмеялся эльф. – Всем известно, что бог создал эльфов, чтобы править на этой земле, что гномов породили горы, людей вскормили собаки, а из ядовитых болот появились орки.

– Я не верю в это, – просто сказала Нерэ.

– Тебе придется в это поверить, – злобно сказал эльф. – И ты поверишь и расскажешь об этом всей орочьей погани в городе, чтобы они покорно служили, как и подобает оркам.

– Зачем? – спросила Нерэ. – Почему бы просто не убить всех нас, чтобы никто своим орочьим видом не оскорблял ваши эльфийские чувства?

– Скоро солдаты уйдут отсюда и приедут простые эльфы, которым нужны сильные и покорные рабы. А вы, орки, очень хорошие рабы.

– Тогда я тем более буду молчать, – сказала Нерэ.

Разозлились от такого ответа эльфы, разорвали на орчи платье и увидали тогда, что тело ее все черными язвами покрыто. Начали эльфы ее железными прутами бить, а кровь Нерэ на них брызжет и до костей обжигает. Испугались эльфы, кинули орчи в яму и стали думать, что делать дальше с женой воеводы. Долго думали, до самой ночи, и решили, что поутру нужно Нерэ казнить.

А Нерэ тем временем в яме спит и последний свой сон видит. Снится ей, будто идет она по дороге вслед за полной луной.

– Куда идешь, Нерэ? – спросил ее Неназванный.

– К тебе иду, – отвечала орчи. – Скажи только, что будет после того, как умру?

– Что будет после? – переспросил Неназванный. – Во что поверишь, то и будет. Все будут во мне, и все будут едины, но каждый увидит это единство по-своему и получит по своей вере.

Наутро выволокли Нерэ на улицу и потащили на веревках через весь город, чтобы все видели ее позор и скверну, которая поразила ее тело. А Нерэ зубы стиснула и молчит, ни звука не издает. Видит эльфийский командир, что не сломить ему орчи, помутнел у него от злобы рассудок. Приказал он бросить Нерэ на землю и раскаленными докрасна мечами ее бить, чтобы ядовитую для эльфов кровь сразу же прижигать. Тут уже не выдержала Нерэ, закричала. Долго она кричала, страшно, до тех пор, пока рука в железной эльфийской перчатке не выбила ей зубы и не вырвала несчастной язык. Замолчала навсегда Нерэ, облили эльфы ее тело огненной смесью и подожгли. А сами у того огня пировать сели.

Но недолго праздновали они. Подошел к городу орочий царь со всем войском, а с ним и воевода Хонрадамод, муж Нерэ. Ударили они со всех сторон, половину эльфов перебили, половину в плен взяли. Вышли тогда на улицы уцелевшие орки и орчи с орчатами, плачут от радости, обнимаются. Один лишь Хонрадамод по всему городу мечется, жену свою ищет. До самой ночи искал – не нашел. А когда рассказали ему, что эльфы с Нерэ сделали, обезумел воевода от горя, упросил царя, чтобы выдали ему пленных эльфов на расправу.

– Город твой, воевода, – ответил царь. – С эльфами делай все что хочешь.

Привели к Хонрадамоду пленных, по рукам и ногам связанных, взял он в руки боевой свой молот и уже готов был совершить отмщение, как вдруг за спиной его голос раздался:

– Стой!

Обернулся Хонрадамод и обомлел. Стояла перед ним Нерэ, целая и невредимая, в черном плаще с капюшоном, на котором, как звезды, каменья разные сверками. Подошла орчи к мужу и сказала:

– Когда пришел Неназванный, в мире были лишь тьма и Зверь. Не уподобляйся Зверю.

Сказала так Нерэ и пропала, будто не было ее вовсе. Лишь на том месте, где стояла она, тетрадь лежала, та самая, в которую орчи истории свои записывала. Устыдился гнева своего воевода, на колени упал и горько-горько заплакал. А когда в себя пришел, то повелел отправить эльфов к царскому двору, чтобы там над ними справедливый суд свершился. Сам же взял в руки тетрадь Нерэ, пошел вместе с ней к развалинам своего дома и долго сидел там, покуда от горя не превратился в скрюченное черное дерево. Посмотрели на это те орки и орчи, которые слову Нерэ поверили, возвели вокруг того дерева стены из почерневших от пожарищ камней и назвали это Черной часовней. Нарекли они тетрадь Нерэ – Книгой Нерэ, а себя – нерэитами, и стали проповедовать слова Неназванного по всем окрестным землям. Так родилась церковь Нерэ, что стоит по сей день.

Волшебный цветок и жадная ящерица

Давно, в очень тяжелые времена, жил-был на свете старый орк по имени Бравлин, и однажды случилось с ним большое несчастье. Гномий банк, в котором он держал все свои деньги, разорился, и остался Бравлин ни с чем. Нечем стало платить за дом, не на что стало купить еду, а на работу его, старика, уже никто брать не хотел. А все потому, что Бравлин всю свою жизнь прослужил в наемниках и ничего, окромя военного ремесла, не знал и не умел. Так что ни в плотники, ни в кузнецы, ни в пахари его не брали. Кто-то отказывал ему, ссылаясь на его седины, кто-то не хотел иметь дело с бывшим рубакой, а иные просто говорили: «Самим жрать нечего, еще тебя кормить». Так что, хотя и была еще сила в богатырских руках Бравлина, ничего ему не оставалось, кроме как продать за гроши свой дом, повесить за спину старый боевой топор и отправиться в дорогу, чтобы или лучшую долю найти, или славную смерть повстречать.

Прошла неделя-другая, и вот Бравлин оказался на севере, там, где вздымаются Заиндевелые горы и вечно лежит снег. Остановился он на ночлег в темном сосновом бору, развел огонь и, кутаясь в медвежью шкуру, решил побаловать себя скромным ужином. Половинка кролика, высохший кусочек сыра и корка хлеба – вот все, что у него осталось.

– Если так продолжится, – невесело подытожил Бравлин, дожевывая последний кусок крольчатины, – я останусь в этих треклятых снегах голодной уставшей сосулькой. Счастливая старость, нечего сказать.

Вдруг слышит орк чутким ухом голоса за ближайшей сосной. Недобрые такие голоса, заговорщические.

– Эй, выходите! – крикнул он. – Я вас слышу!

Вышли из леса трое. Один точно был из Гномгарда, кряжистый, коротконогий, с покрытой инеем бородой до пояса и тяжелой секирой в руках. Второй был снорком с подрезанными на эльфийский манер ушами и двумя кривыми саблями за поясом. Третьим был человек среднего роста, с крысиным лицом, колючими глазами и шипастой палицей в правой – единственной – руке.

Бравлин поднялся на ноги, отряхнулся от снега, взял в руки топор и спросил, недобро глядя на незнакомцев:

– И кто же вы будете, трое из леса?

Человек вышел вперед и ответил:

– Перед тобой, орк, славные рыцари из ордена Серого Волка.

Про этот орден (а точнее, давно уже не орден, а просто банду разбойников) Бравлин слышал и слышал недоброе. Со всего света стекались на север Дормора наемники, разбойники и всякое отребье, принимали клятву Серого Волка, охотились на ледяных великанов и прочую нечисть, а порою грабили и убивали заплутавших на севере путников. Понял орк, что драки не миновать, и приготовился к битве.

– А, так вы из тех, – усмехнулся он, – которым даже в родных краях не нашлось порядочной работы? Слышал-слышал о вас, бегаете тут, пальцы отмораживаете.

Сказал он так, а про себя подумал: «А ведь и мне в родных краях порядочной работы не нашлось».

– Осторожнее, старик, – огрызнулся на орка снорк, – а не то…

– А не то что, мальчик? – Бравлин скинул с плеч медвежью шкуру и перехватил топор поудобнее. – Я много зим пережил и много угроз слышал. Ты думаешь, что я вас троих испугаюсь? Нет, уж если я умру, то умру согретый хорошей дракой, а не замерзший и умирающий от голода.

– Ты сам напросился, орк, – проворчал гном, и трое бандитов бросились в атаку.

Битва была жаркой, хотя и недолгой. Разбойники оказались хорошими бойцами, но старый Бравлин раскидал их в разные стороны, а его топор сделал все остальное. Но только орк подумал, что все закончилось, послышался топот огромных ног и гигантская тень накрыла поле боя.

– Идти долго! – прогудел в вышине сосен чей-то голос. – Идти охотиться! Добыча мертва!

Перед орком стоял ледяной великан. Ноги его были как колонны, руки походили на стволы вековых дубов, головы не было видно, лишь сверкали, как звезды, холодные синие глаза.

– Прости, что испортил тебе охоту, – говорит ему Бравлин, а сам думает, как побыстрее сбежать от такого чудовища. – Мне пришлось защищаться.

Глаза-звезды стали ближе, великан наклонил голову, и орка обдало его ледяным дыханием.

– Добыча убила братьев! – великан оскалил острые, величиной с три кулака зубы. – Старый орк отомстил за братьев! Гвоорх должен орку. Гвоорх присмотрит за орком.

– Будешь всюду ходить за мной? – Бравлин не смог сдержать улыбки.

– Камни – мои братья, – прогудел Гвоорх, – деревья – мои глаза. А теперь Гвоорх заберет добычу!

С этими словами он в один мах подобрал с земли троих мертвых разбойников, зажал их в кулаке, развернулся и пошел обратно. Совсем скоро тяжелые шаги великана стихли и Бравлин остался в полной тишине, нарушаемой лишь потрескиванием уже догорающего костра.

Все случилось так быстро, что орк не сразу понял, насколько чудовищно он замерз. Подобрав со снега медвежью шкуру и закутавшись в нее, Бравлин вернулся к костру. Подкинул несколько сухих веток, помешал угли палкой, чтобы лучше горело, и тут же уснул.

Орк проснулся утром оттого, что стало очень тепло, даже жарко.

– Ну и сон мне снился, – пробормотал он спросонья. – Путешествие на север, холод, драка, да еще и великан.

– Нет, это был не сон, – сказал кто-то насмешливым голосом.

Бравлин тряхнул косматой головой и окончательно проснулся. Он все еще был в лесу, среди снегов, костер его давно потух, зато в углях… в углях сидела огромная, плоская, как ремень, ящерица золотого цвета, и ее чешуя ослепительно сверкала в лучах зимнего солнца.

– Ящерица разговаривает, – орк сильно ущипнул себя за палец. – Либо я уже мертвый, либо мне вчера здорово прилетело по голове.

– Ни то ни другое, – заявила ящерица. – И вообще, я же обидеться могу. Сижу тут, понимаешь, грею тебя, жду, когда ты проснешься. Неблагодарные вы.

– Кто – мы? – спросил Бравлин.

– Орки, – буркнула в ответ ящерица и отвернулась.

– Ладно уж, прости меня, – орк присел рядом с ящерицей и улыбнулся. – Ну не встречал я еще говорящих ящериц. А за тепло тебе большое спасибо.

– Чего уж там, – смягчилась ящерица. – Я ж лицо заинтересованное.

– Ты про что? – не понял Бравлин.

– Ну нужно мне от тебя кое-что, чего тут непонятного. Видела я вчера, как ты бандитов раскидал, видела, как с топором обращаешься. Вот и подумала, что ты можешь мне помочь.

– Так я и знал, что ничего просто так не бывает. Ну, рассказывай, чего хочешь.

– Есть далеко отсюда пещера, – начала ящерица. – В пещере редкий цветок растет с двумя лепестками. Если лепесток оторвать, можно желание загадать. Любое желание – и оно преобязательно исполнится. Сторожит цветок чудище…

– Не продолжай, – покачал головой орк. – Не хочу в петлю лезть ради какого-то цветка.

– Ты что, уши не чистил? – возмутилась ящерица. – Два лепестка – два желания. По одному на каждого. Любое желание, понимаешь? Домой там вернуться, князем стать, богатства несметные. Или ты хочешь бродить по северу, пока не помрешь от старости, холода или шальной стрелы?

– Есть правда в твоих словах, – подумав, согласился Бравлин. – Лучше один раз рискнуть всем, что осталось, чем остаток дней жалеть о том, что этого не сделал. К тому же, – добавил он, – осталось у меня не так уж и много. Показывай дорогу.

– Собирайся, орк, – улыбнулась ящерица, закружилась на месте, забила длиннющим хвостом. – Три дня идти к той пещере.

Так Бравлин и говорящая ящерица отправились в путь. Рядом с ящерицей орку было тепло, а ее нескончаемая болтовня служила хоть каким-то, но развлечением. Под конец первого дня сказала она:

– Тут недалеко есть зайцы. Поймай нам зайцев на ужин.

Бравлин отправился на охоту, добыл четырех зайцев. Зажарили они мясо и только сняли с огня, видит орк, как ящерица свою половину разом проглотила и к его зайцу тянется.

– Осторожней, ящерка, – предупредил ее орк. – Будешь жадничать, натяну твою кожу на рукоять топора – и глазом моргнуть не успеешь.

Ящерица примирительно подняла вверх передние лапки с длинными коготками, и Бравлин спокойно доел свой ужин.

Под конец второго дня увидели они оленя.

– Поймай нам оленя, – сказала ящерица.

Бравлин согласился и добыл на ужин оленя. Сел орк разделывать тушу и видит, что ящерица уже начала сырое мясо кусками отрывать и проглатывать.

– Я тебя второй раз предупреждаю, – орк взялся за рукоять топора. – Не жадничай. Третьего предупреждения не будет.

Успокоилась ящерица, дождалась, когда мясо зажарится. Так они поужинали и спать легли. Проснулись наутро, глядят, а в снегах тропинка появилась, которой раньше не было.

– Мы совсем близко, – сказала ящерица.

И действительно, не успело солнце войти в зенит, как вышли они к горе, у подножья которой черной пастью зияла пещера.

– Ну что, – Бравлин поудобнее перехватил топор. – Пойдем разбираться с твоим чудищем.

– Одному тебе придется, – вильнула хвостом ящерица. – Пока чудище живо, его магия не пускает меня к цветку.

– Ох и сколькая же ты, – буркнул орк и направился в пещеру.

В пещере было темно, а без ящерицы рядом еще и холодно. Орк пожурил себя за то, что не догадался изготовить факел, и шел медленно, почти наощупь пробираясь под низкими сводами, покрытыми ледяной коркой. За очередным поворотом увидел он вдалеке синий огонек. Может быть, подумал орк, это ловушка, а может быть, что это тот самый цветок так светится. Думая об этом, он шел на свет, пока не оказался в просторной зале, круглой, будто арена в цирке, накрытой ледяным куполом. И в центре этой арены на камнях рос огромный цветок с толстым стеблем и двумя синими лепестками, свесившимися в разные стороны и сияющими, будто гномьи светильники. Остановился орк возле цветка, окинул глазами круглую залу и крикнул:

– Эй, чудище, я пришел за цветком! Хватит сидеть в засаде, выходи на честную драку.

Стены вокруг злобно ухнули, задрожал ледяной купол. Одна из теней рядом с цветком начала вдруг расти, в нос орку ударил запах ладана, смешанный с вонью гниющего мяса. У тени выросли руки с кривыми когтями, ноги стали как мохнатые лапы, похожие на собачьи, только намного больше, сверкнули в свете цветка острые зубы.

– Дурак, – прорычало чудище. – Такой старый, а такой дурак. Уходи, иначе порву!

– Если бы я ушел, – ответил орк, – все мое путешествие не имело бы смысла. Нет уж, цветок мне нужен. Может, отдашь мне его и мы разойдемся, пока никто не поранился?

Чудище хохотнуло и бросилось в атаку, но Бравлин был к этому готов. Он увернулся от удара косматой лапы и что есть силы рубанул чудище по ноге. Брызнула кровь, раздался вой, страшнее которого Бравлин ничего в жизни не слышал. Чудище отпрыгнуло, забралось по стене и кинулось сверху на орка. И тут Бравлину повезло. Он отступил назад, поскользнулся в луже крови и грохнулся наземь, отчего кривые когти, нацеленные ему в голову, лишь слега подрезали старому орку его седые волосы. Чудище, не рассчитав силы, покатилось кубарем по земле и с треском врезалось в противоположную стену. Не давая ему опомниться, Бравлин вскочил на ноги, подбежал к чудищу и три раза ударил его топором по голове. В пещере повисла тишина, чудище было мертво.

– Молодец, орк, – раздался позади него голос ящерицы. – Я знала, что ты сможешь.

Бравлин не ответил. Он опустил топор, подошел к цветку и потянулся к лепестку.

– По одному на каждого, – сказал он. – Такая у нас была сделка.

И тут что-то сильно ударило его по руке, а потом по спине, повалив Бравлина наземь.

– Я передумала, – раздался насмешливый голос. – Я заберу себе все.

Поднял орк голову и видит, что нет больше ящерицы. На ее месте странное создание – сверху женщина в золотистых доспехах, снизу змея, и огромный хвост этого создания угрожающе бил по земле точно хлыст.

– Я тебе два раза уже говорил про жадность, – стиснув зубы, прорычал орк, – третий раз предупреждать не стану.

– Ты говоришь с Цахити! Никто не смеет так разговаривать с Цахити!

Взметнулся хвост так быстро, что орк ничего не успел сделать. Могучий удар отбросил его в дальний конец залы, и он крепко приложился головой о камень.

– Ты смелый орк, – рассмеялась Цахити. – Мне это нравится, но мне не нравится, когда мне не дают то, чего я хочу!

Вот и смерть моя пришла, подумал орк, прикрыв глаза, не в силах пошевелиться. Раздался тут звук удара, со звоном разлетелся над головой ледяной купол, холодный ветер ударил в лицо, а уши заложило от знакомого рева.

– Гвоорх!

Цахити взвизгнула, когда могучая рука великана обрушилась на нее. Раздался взрыв, ярко-красный свет на мгновенье заполнил всю пещеру, а когда померк, на месте полуженщины-полузмеи лежала бездыханная ящерица.

– Спасибо, Гвоорх, – Бравлин с трудом поднялся на ноги. – Но как ты узнал, что именно сейчас мне нужна помощь?

Великан смотрел на него через дыру в потолке, и при свете солнца было заметно, что он улыбается.

– Камни – мои братья, – прогрохотал Гвоорх раскатистым басом, – деревья – мои глаза. Долг уплачен.

Он развернулся и пошел прочь, оставив Бравлина одного.

Финал этой истории тебе могут рассказать в любом орочьем трактире и каждый раз – по-разному. Кто-то говорит, что Бравлин забрал цветок и впустую потратил оба желания. Кто-то рассказывает, что он потратил желания с пользой для других и закончил свой жизненный путь священником в Церкви Нерэ. А третьи будут тебя уверять, что он попросту сжег цветок, натянул шкурку ящерицы на рукоять своего топора и продолжил странствовать. Прогуляйся, друг-человек, по тем местам, послушай, что тебе расскажут, и сам решай, какой у этой сказки конец.

Карбаш Трусобой, или почему орки царей выбирают

Жил да был в одной бедной деревне старый орк, и был у него сын по имени Карбаш. Мать Карбаша, да хранит Нерэ ее душу, умерла при родах, и старый орк долгое время растил сына один. Но настал день, и орк женился повторно. Невзлюбила мачеха Карбаша с первого взгляда, чужим считала, к сердцу не подпускала и всячески его сторонилась. И чем больше времени проходило, тем сильнее мачеха пасынка своего не любила да отца против сына настраивала. И ходил Карбаш понурый с самого детства, стал замкнутым и ко всему безучастным. А ведь каким красавцем был Карбаш! Наделили его боги и силой, и статью, да только сердце его не горело, на обиды он не отвечал (хотя мог зашибить обидчика одним ударом), отчего в деревне все считали его трусом и дурачком. Прошли годы, исполнилось Карбашу тридцать лет, пришла пора в армию идти. А в армию в ту пору брали только по желанию, но если взяли, – то на всю жизнь. Обрадовалась злая мачеха, думала она, что Карбаш рад будет в армию уйти и навсегда из дома исчезнуть, но тот вдруг заявил, что в армию не пойдет.