Читать онлайн Вера: не Вера бесплатно
Глава первая
Едва Вера успела обуться, как над головой послышалось частое потрескивание. Легкий хлопок. Свет мигнул. И все стихло.
Одна лампочка перегорела, но остальные как и прежде услужливо освещали прихожую.
«А это еще что?» – подумала Вера, зацепившись боковым зрением за нечто в верхнем правом углу над дверью.
Стоило медленно перевести взгляд…
Ключи с грохотом выскользнули на пол.
Между потолком и входной дверью притаился паук. Пепельно-коричневое тельце, укрывалось за забором тоненьких конечностей, и походило на небольшое тусклое пятнышко.
Вера не сомневалась ни секунды: паук готовился к прыжку.
Сдавленный воздух с шумом вырвался из груди, она часто задышала, ощущая биение сердца где-то в горле. Привычные квартирные шумы – холодильник, настенные часы, гул в трубах – с каждой секундой усиливались – уже казались чужими – и пугали не меньше, чем существо на стене.
«Сейчас ты сделаешь шаг…» – приказывал строгий внутренний голос, но тело не слушалось.
В добавок в тошнотворном хороводе закружились стены.
Только и думала: восемь цепких лап, восемь глаз – против нее одной.
Вера несколько раз мысленно представила, как подняла ключи и выбежала из квартиры, но тщетно. Ноги и руки предательски отяжелели. Совладать с собой не получалось.
Кое-как удалось сделать шаг, правда, только назад. Едва дыша, Вера отступала, направляя на паука камеру телефона. Первым же делом, как только доберется до безопасного места, отправит фото в семейный чат и объявит, что ноги ее дома не будет, пока монстр не будет изгнан.
Кольнуло язык. Вера удивленно огляделась, и быстро поняв, в чем дело, сплюнула кусочек отколовшегося лака. Обшарпанный маникюр и без того напоминал античную, едва уцелевшую до наших дней фреску.
Стараясь сделать снимок побыстрее, Вера ткнула непослушным, трясущимся пальцем в нижнюю часть телефона. Раздался нехарактерный звук…
Скорее он напоминал хруст перемалываемых костей, чем щелчок, который она привыкла слышать, когда звук был включен. Экран вспыхнул. От неожиданности Вера уронила телефон на пол, а сама отскочила в дальний угол коридора.
Укрощая сбивчивое дыхание, она таращилась по сторонам. Наконец вспомнила, что не вышла из нового приложения. Не успела толком разобраться: скачала и едва успела открыть.
Припомнила описание: приложение улучшало качество фотографии, активируя «чудо-вспышку».
«Должно быть, идиотский звук – находка горе-разработчиков», – рассудила она.
Вера затаила дыхание, обнаружив, что паук, в отличие от нее, не терял времени и хорошенько спрятался:
«Где он?»
С минуту она не знала, что делать дальше, и сама не ведая зачем, прислушивалась к звукам, как будто паук мог выдать себя неловкими движениями.
Вера набралась смелости, осторожно на цыпочках подкралась к телефону, подцепила его носиком кроссовка и придвинула к себе.
Фото паука смазалось. Вера недовольно выругалась вслух и, испугавшись собственного голоса, прикрыла рот рукой.
«Четыре пары ног», – твердила она про себя, бегая взглядом по стенам.
«Четыре» звучало безопаснее, чем восемь по отдельности. Будто магия слов и впрямь была способна замедлить паука. Вера пыталась остановить мысленный вихрь, раскручивающий паучьи конечности, готовые ринуться в ее сторону. И передние – ядовитые когтистые «хелицеры», и идущие следом «педипальпы» или ногощупальца и, конечно же, гадкие ходильные ноги. Ее передернуло от злости на саму себя и чуть не вывернуло.
Однажды Веру стошнило прям во время урока биологии, сразу после того как она узнала, что с самого рождения паутина вен, артерий и капилляров была вплетена в ее собственное тело – если сейчас произойдет что-то подобное, она точно опоздает на встречу.
Как же она обрадовалась, когда сегодня отменили два последних урока. Дура! А ведь Маша и Алиса уговаривали не расходиться. Но так хотелось побыть дома одной… У девчонок не было ни братьев, ни сестер, откуда им знать, что это такое!
В голове суматошно метались мысли. На что она потратила время: фотосессия в родительской спальне, примерка маминых черных чулок и туфель на высоком каблуке – зачем?! Все равно ни одной удачной фотографии не вышло…
Что теперь? Как выйти из квартиры?
Тот факт, что Вера не ладит со временем, не было ни для кого секретом. «Аллергия на пунктуальность» – так они это называли.
На сей раз Вера опаздывала минут на пять. Запросто бы их наверстала, если бы вместо неспешного шага, чтобы не взмокнуть в теплой весенней куртке – слегка пробежалась. Не такая уж большая потеря. Надоели язвительные шуточки и злые прозвища.
Надеяться, что в этот обычный вторник родители вернутся с работы пораньше и спасут ее – было глупо. Вера все бы отдала, окажись дома старший брат с его суперспособностью не бояться пауков.
Лучше бы осталась в школе и вместе с девчонками закончила многострадальный марафон «Брось себе вызов». Оставалось-то одно задание. Может, тогда ее жизнь изменилась бы к лучшему?
В какой-то момент Вере показалось, что паук мог незаметно свалиться на нее. Слезы уже стояли в глазах, когда она, стремительно возвращаясь в дальний угол, принялась ощупывать себя. Где же он может быть? В папином ботинке? На дверной ручке? А если ночью в кровать? В ухо?
Она успела бы выбежать из квартиры, останься паук на стене. А теперь… Он был где-то рядом и следил за ней из засады.
Сейчас же вспомнились мамины слова: «Людей надо бояться». И хотя Вере с трудом в это верилось, особенно сейчас, все-таки выйти из квартиры, не заглянув в глазок и не убедившись, что на площадке нет подозрительных незнакомцев – она тоже не могла.
Паук не высовывался.
Не мог же он раствориться в воздухе? Ну конечно, забрался в дверной глазок и поджидает ее там.
Вера вспомнила, как два часа назад, вернувшись домой после школы, сама сдвинула вверх металлическую крышечку глазка. Она всегда так делала всякий раз, когда кто-то подозрительно шуршал за дверью, это позволяло подкрадываться и заглядывать в «рыбий глаз» почти бесшумно.
«Скажу, Кирилл ключи забрал, а я узнала об этом перед самым выходом, – думала она. – Нет! Лучше мама!»
Подруги были влюблены в брата и, хотя утверждали, что все давно осталось в прошлом, обе всякий раз искали повод заговорить с ним. Вера видела, как они ловили каждое его слово. Даже если в этот момент он заспанный и помятый, шмыгал носом и сообщал гриппозным голосом, что закончилась туалетная бумага. Расспрашивать маму они точно не станут.
Теперь Вера не сомневалась: паук скрылся в темном тоннеле, ведущем к линзе. Туда с легкостью помещался мизинец. Вера убеждалась в этом не раз, но и подумать не могла…
Резко бросило в жар. А если бы он был там, в то время как она…
Вера, не разувшись, бросилась в комнату. С оглушительным хлопком закрыла дверь. Решительно сорвала покрывало с постели и заткнула им узкую щель между полом и дверью.
Затем запрыгнула на стул и для полной безопасности поджала под себя ноги. Спасена.
***
Примерно через три часа в комнату Веры ворвалась мама:
– Ты совсем совесть потеряла?
Застигнутая врасплох, Вера замерла посреди небрежно скомканной, вывороченной шиворот-навыворот и хаотично разбросанной по полу одежды.
Недовольное мамино лицо отражалось в огромных зеркалах шкафа-купе, перед которыми Вера незадолго до этого окончательно убедилась, что ей совершенно нечего носить. Она тотчас же кинулась к ноутбуку, из динамиков которого орала музыка, и метким рывком захлопнула крышку.
Вера не собиралась оборачиваться, пока того от нее не потребуют. Она терялась в догадках. Наверное, все-таки что-то упустила, когда заметала следы присутствия в родительской спальне.
Не найдя подходящего ответа, Вера решила не играть с огнем, и смиренно спросила:
– В чем проблема?
– Думаешь, если мы не знаем английский, ты можешь слушать все что вздумается? Мы тут весь дом из-за твоего паука перевернули. А мы, между прочим, устали! Мало того что ты не выходишь, так еще и не думаешь, что у кого-то может болеть голова!
Вера с деланным недовольством закатила глаза:
– Ты сердишься из-за слова? Всего лишь одного слова?
– Это слово на букву «f» знают все. И смысл у него, знаешь ли…
– Мам, – снисходительно выдавила Вера и наклонилась, чтобы поднять с пола футболку, – ну мы же договаривались.
Надо было опередить маму, пока та не переключилась на беспорядок. Вера принялась создавать видимость, якобы все барахло будет аккуратно возвращено в шкаф, а не скомкано как попало и хитро скрыто за закрытыми раздвижными дверцами.
– Эти ваши современные песни…
– Да она уже старая! Услышала ее в одном видосике, да неважно в общем…
– Ты взрослая, я понимаю, – выдохнула мама, будто это ей только исполнилось шестнадцать, – я на твоей стороне, но… – Вера буквально спиной чувствовала, как мама бегала глазами по комнате и растирала вспотевшие ладошки. – А если ты завтра…
–…начнешь курить? Мам, ну чему вас учат? – Вера обернулась и одарила ее шкодливой улыбкой.
Мама едва заметно раздула ноздри и, судя по сцепленным крест-накрест рукам – пальцы впились в предплечья, – приготовилась защищаться:
– Еще на прошлой неделе ты была в восторге. Я стараюсь изо всех сил, знаешь ли.
Очередным маминым увлечением была психология. Она старательно проходила курс по видеоурокам и, разузнав что-нибудь новенькое, немедленно спешила поделиться знаниями (непременно с важным видом, будто всю жизнь знала, просто забывала рассказать). После первого же онлайн-урока, который состоялся чуть больше двух месяцев назад, мама вошла в комнату Веры и с загадочным лицом прикрыла за собой дверь.
Вера деликатно вслушивалась, точнее делала вид, лишь бы мама не догадалась, что вместо домашки, она переписывалась с подругами. Мама тогда рассказала, как взглянуть на себя со стороны. По ее словам, нужно было сесть перед зеркалом и внимательно себя рассмотреть: не спеша, желательно, чтобы в запасе было достаточно свободного времени (еще лучше, быть дома одной, чтобы никто не смущал). Она тщательно описывала процесс, будто не раз так делала. Но Вера сомневалась, успела ли мама после первого же урока, опробовать чудо-практику на себе?
Мама настаивала – совладать со своим отражением не так-то просто. Посмотреть ему прямо в глаза, а потом резко и во весь голос обвинительно бросить: «Врунья», «Обманщица», «Болтушка», «Ничего не знаешь».
Вера тогда с наигранной заинтересованностью спросила можно ли сказать себе что-то другое, на что мама всполошилась и, натянув улыбку, заверила, что всего лишь привела пример из урока. Как оказалось, суть метода – сказать себе слова, которые больше всего не хотелось бы услышать от посторонних.
Вера кивала, а сама никак не могла понять, ну зачем маме нужна вся эта психология? У нее же есть: муж, дети, работа – с ее жизнью все понятно. Веру больше заботила стоимость психологического курса, и хватило бы этих денег на новые кроссовки, которые она так выпрашивала.
В представлении Веры, это ей и ее подругам нужно как можно скорее определиться, кем они хотят стать в будущем, что нужно делать, чтобы нравиться парням и как быть популярными, – но не маме.
На протяжении нескольких дней после этого странного разговора Вера продолжала размышлять: зачем же мама все это рассказывала? Зачем ей, в ее почти пятьдесят лет, такие развлечения? Вера даже задумалась, а не сговорились ли ее родители? Может, они хотели узнать, что творится в голове дочери, и придумали всю эту ерунду? А сами незаметно поставили прослушку и коварно поджидали, когда Вера вывернет душу перед зеркалом? Она перерыла всю комнату, но ничего не нашла.
Как и сказала мама, на прошлой неделе Вера, действительно, ляпнула, что эти наставления дают плоды. Она случайно подслушала, как мама жаловалась подруге по телефону. Мама казалась раздавленной, говорила, что дети не хотят впускать ее в свою жизнь, а ведь она только ради этого и занялась психологией. Вере стало стыдно. Поэтому-то она и брякнула, что советы идут на пользу.
Сегодня, когда Вера осталась дома одна, и еще не подозревала, что паук был где-то рядом, она присела напротив зеркала и уставилась в собственные глаза. Сразу же почувствовала себя неподготовленной к уроку ученицей. Хотела по-быстренькому испробовать мамин метод и вечером поделится с ней впечатлениями, но рот отказывался произносить мысли вслух. Язык не слушался, губы слиплись – все было как-то глупо. Реагировали только щеки. Разгораясь ярким пламенем по бледной коже, они оттеняли ненавистную синеву под глазами.
Наконец до Веры дошло. Мама не говорила раздеваться догола!
Вера тут же бросила затею, оправдываясь тем, что процесс был нарушен с самого начала. Немного посрамила себя за безнадежность, и какая же она дура, перепутать такое: надо было оголить душу, а она опять о своих складках.
Сейчас, разгребая разбросанную по полу одежду, преимущественно темных, стройнящих фигуру тонов, Вера вспомнила недавний провал, и щеки вновь обдало жаром.
– Это классная песня, мам. Она может заменить сто друзей, неудобный разговор с родителями и всеми наставниками вместе взятыми. Голос у «Pink» прекрасный. И, блин, одно слово? Не могу поверить. «На букву «f»? Ну ты даешь!»
– Это не просто слово, – настаивала мама, вздернув подбородок; но, кажется, она и в самом деле, как никогда была готова выслушать дочь. – Слово – это оружие, оно ранит.
– Ма-а-а-м, – оборвала ее Вера. – Давай без банальностей. Эти фразочки я слышу отовсюду. Это хорошо, то плохо. Все знают, как жить. А вот эта самая песня на букву «f» помогает мне почувствовать, что я не одна такая убогая в этом мире, и что с этим можно справиться!
Жалость к себе разрывала Веру изнутри. Немного успокаивало, что хотя бы три человека сумели разглядеть в ней харизму: лучшие подруги и самый прыщавый одноклассник, преданно влюбленный в нее с седьмого класса.
Мама собиралась что-то сказать, но Вера опередила и остановила жестом:
– И только не начинай про то, что я – самая лучшая.
Мама вновь растерялась и бессознательно направилась в сторону дочери.
Уже через мгновение Вера навзрыд плакала у мамы на плече. Тепло маминых объятий лишь усиливало поток вырывающихся слез, но Вера и не думала их останавливать.
– Если бы я только знала, как тебе помочь, – вздыхала мама.
– Ты уже, – едва различимо выдавила Вера и, жалобно всхлипывая, крепче прижалась к маме. – И еще кое-что…
– Да, говори, – мама взглянула ей в глаза. – Погоди, а почему помада, которую я ищу уже три дня, у тебя на губах? Ты же говорила, что не трогала.
«Блин», – подумала Вера и поспешила вновь вернуться на влажное мамино плечо.
– Не покупай этот дурацкий торт. Я вчера опять не смогла остановиться.
Мама ласково погладила Веру по голове.
Хлопнула входная дверь. Вскоре после этого раздался звонкий и довольный голос брата:
– Поймал!
Вера утерла слезы и, покинув комнату, с недоверием выглянула из-за угла. Голос звучал так радостно, будто брат превратился в пятиклассника. Кирилл держал стеклянную трехлитровую банку, на дне которой, действительно, кто-то был.
– И где он прятался?
– Да здесь, в углу засел, – ответил он привычным низким голосом. – В самом верху, где обои отходят. – Вот ты его и не заметила.
Вере показалось, брат ответил как-то скомкано и неуверенно, но предпочла отбросить посторонние мысли. Этот паук больше не заберет ни секунды ее жизни.
Глава вторая
На следующее утро Вера проснулась раньше будильника, потому что жутко чесался левый глаз. Кажется, она бессознательно терла его всю ночь. По дороге в школу приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы, не размазав тушь, унять мучительный зуд. Хотелось как следует поскрести, почесать, впиться ногтями! Но одно неловкое движение и слипшиеся ресницы начнут напоминать паучьи лапки.
«Пусть этот чертов глаз хоть вывалится – хватит с меня членистоногих», – думала она.
Об «арахнофобии» или проще говоря – о боязни пауков – Вера узнала из энциклопедии еще в раннем возрасте. Тогда же ее словарный запас пополнился понятиями: «ареал», «камуфляж», «спаривание» и «экзоскелет», – до сих пор трясло от одной только мысли.
Дико хотелось спать. Всю неделю стояла пасмурная погода, будто тучи навсегда захватили солнце в заложники.
Вера появилась на школьном дворе неизменно за пять минут до первого звонка. Именно в это время из-за угла показывался старшеклассник Лева Зенитов. Сегодня он, как назло, задерживался. Опоздания повышали шанс быть вызванной к доске, но Вера замедлила шаг и не спеша обернулась через плечо.
Пять ступенек школьного крыльца остались позади. Она ощущала подступающее волнение. Где же он? Лишь бы не заболел.
Пока не прозвенит звонок на урок, она не сдвинется с места и будет верно ждать.
Признавая полную беспомощность перед одержимостью по имени Лева, она утешала себя тем, что уже апрель, значит, скоро она обретет свободу – уже в следующем школьном году. Зенитов же выпускник. Хочешь не хочешь, а некого будет высматривать. Возможно, он уедет в другой город. Так было бы лучше. Она сможет сосредоточиться на учебе, сдаст выпускные экзамены и поступит куда-нибудь где-нибудь подальше отсюда. Лишь бы подальше.
Школьное крыльцо видело все ее уловки. Как она пыталась что-нибудь обронить, в надежде, что, проходя мимо, Лев взглянет на нее или поможет, как в этих дурацких фильмах о любви. Однажды даже стащила у брата пачку презервативов, но так и не решилась на шоу с подобным реквизитом. И о чем она думала? Шокировать? Показать, что взрослая? А потом что?
Она топталась в углу крыльца и имитировала разговор по телефону. А когда он проходил мимо, принималась говорить громче, чтобы он хотя бы взглянул на нее. Или словно случайно, из-за неловкого движения ее руки, провод наушников вырывался из смартфона, и начинала играть песня, которую Лев за день до этого добавил на стену в социальной сети. Но все без толку. Это крыльцо стало настоящим кладбищем ее жалких попыток.
Не хватало помощи подруг: вместе они точно придумали бы идеальную ловушку. Маша и Алиса знали, что Вера уже год, как была влюблена в Зенитова, но про ежедневные попытки что-то изменить она не распространялась.
А ведь именно вчера Вера хотела признаться подругам и спросить совета. Эх, не судьба. На встречу она не явилась.
Вот бы они удивились, узнав, что противоядие ее опозданиям существует. Чтоб увидеть Леву, Вера уже год приходила в школу в одно и то же время.
Остановившись на крыльце и озираясь по сторонам, в поисках Левы, Вера мысленно готовилась к встрече с подругами.
«Скажу, будто по дороге какой-то парень…намного старше меня, высокий и стильный, сказал: «Привет, красавица». А я испугалась и убежала от него. Нет, черт… ерунда какая-то. Слишком долго топчусь на крыльце. Еще и глаз чешется. Нужно что-то такое… отвлечь Машу и Алису, иначе расспросов про вчерашний день не избежать. Может, что-нибудь про Кирилла? Или сказать, что встретила Алискиного бывшего? Ведь именно она будет доставать меня. Может, рассказать им про глаз? Типа ни с того ни с сего и на тебе – чешется».
Не раз приходилось немного приукрасить причину задержки. Намекнуть, что она – жертва вселенского заговора, и жизнь в ее шкуре еще то приключение. Но вчера она вообще не пришла.
В последнее время Маша и Алиса даже не дослушивали тщательно заготовленные оправдания. Теперь они подозрительно переглядывались и обязательно поджимали надменные губы. «Мерзкие губехи, будто прятали хищный оскал», – а сами готовы были вцепиться в Веру, стоит только ей зазеваться.
Лев выбежал из-за угла. Его девушку Вера предпочитала не замечать. Сделав глубокий вдох, после того как убедилась, что сладкая парочка была прямо за спиной, она вошла в школу без всяких уловок. Хватит того, что сегодня на ней были мамины белоснежные кроссовки, взятые без спроса.
Лишь бы не пошел дождь.
***
Перепрыгивая через две ступеньки, Вера взмыла на третий этаж и успела влететь в класс до прихода учителя. Вот так удача!
В запасе имелся целый урок: уж за это время придумает, как отбиться от подруг. На перемене она под каким-нибудь предлогом отведет их в сторону кабинета на первом этаже, где у Льва будет урок истории (его расписание она знала не хуже собственного), и там поговорит с ними. На случай, если Лев не успел разглядеть кроссовки, она любезно предоставит ему еще один шанс. А когда он будет проходить мимо, она собиралась громко сказать что-нибудь, как та блогерша, на которую наткнулась вчера в интернете. Оставалось лишь вспомнить что же такое та сказанула, что Вера покрылась испариной от ее дерзости. Жаль, не успела отрепетировать перед зеркалом.
Вера старалась успокоить дыхание и дышать носом, но получалось лишь шумно затягивать воздух ртом. Она уселась за свой стол и пока поправляла съехавший после внезапной пробежки бюстгальтер, не заметила, как весь класс собрался вокруг. Все наперебой спрашивали про паука: как его зовут, где она его взяла и принесла ли его в школу? Хорошо, что вошла учительница и призвала к порядку. Пронесло. Вера склонилась над столом и затаила дыхание.
Все одноклассники пялились на нее. От этого глаз чесался еще сильнее. Да нет же, они смотрели с каким-то непонятным восхищением! И дело, совершенно точно, было не в кроссовках.
Вера не была изгоем, на которого вдруг свалилось всеобщее внимание, но и цену повышенному интересу она хорошо знала. На эту «ярмарку тщеславия» она никогда не приходила с пустыми руками. Она добросовестно работала над репутацией и была нормальным членом сообщества. Ей уже приходилось купаться в лучах славы, если удавалось приукрасить какую-нибудь историю или прикупить модную вещичку, но такого, как сегодня не случалось никогда.
Соседка по парте ткнула в фото на Вериной странице в соцсети.
Вера изумленно разглядывала собственное изображение. И не верила глазам: на снимке она – ужасно красивая – подмигивала и улыбалась в то время, как по ее лицу полз гигантский мохнатый паук!
Вера почувствовала, как резко пересохло в горле, как будто она проглотила колючку. Синий птицеед занимал одну четвертую ее лица.
Пятьдесят семь лайков! Девять новых подписчиков!
Фото появилось ночью.
Спрятав смартфон между листами тетради, Вера обновляла и обновляла страницу. Утром она не брала телефон в руки. Надо было постараться, чтобы мама ушла на работу вовремя и ни в коем случае не задержалась. Ведь только при таком стечении обстоятельств, она смогла бы тайком уйти в ее кроссовках. Вот Вера и караулила ее. После завтрака убрала посуду со стола – это чаще всего задерживало маму. Не занимала зеркало в коридоре, хотя краситься там было намного удобнее. Еще и глаз покоя не давал.
Лайки и комментарии увеличивались на глазах и действовали подобно успокоительному. Еще бы! Даже на фото паук вызывал оцепенение от ужаса.
О том, что ее фобия касается не только живых паучьих особей, она узнала, когда однажды вернулась домой и обнаружила на окне новый тюль – паутинку. Сияние солнечных лучей, переливающихся в серебристых и перламутровых нитях занавески, пригвоздило Веру к самому порогу. Даже в комнату войти не успела, так и застыла. Взгляд бешено заметался по стенам. На мгновение показалась, она ошиблась дверью, квартирой, семьей.
«Что ты сделала?» – спросила Вера предсмертным голосом.
Казалось, мама и в самом деле не ожидала такой враждебной реакции и растерянно пролепетала: «Добавила изюминку».
Тогда Вера долго не могла прийти в себя, кричала, что «поседеет с таким изюмом» (наивно полагая отстоять права на свою территорию). Мама стойко не принимала возражения. Она уже купила цветочный горшок для кактуса и новое покрывало в тон. Ведь старое Вера испортила фломастерами и маминой же косметикой, которую, кстати сказать, брала без спроса.
Что могло быть хуже, чем не находить места в собственной комнате? До самого вечера Вера не смотрела в сторону окна. Но с наступлением ночи ясно осознала – «хуже» только начиналось. Свет фар, от проезжающих во дворе машин, врывался в комнату на третьем этаже и озарял огромную, нависшую над окном «паутину». Увиденное прогоняло сон все дальше и разгоняло фантазию. Не смотреть Вера уже не могла: приходилось следить, чтобы паучья сеть оставалась на безопасном расстоянии от ее кровати. Туда наверняка держали путь все пауки города.
Зловещий хруст, неожиданно раздавшийся посреди ночи, разбудил всех членов семьи. К тому моменту, как взволнованная переполохом мама, первой выбежала в коридор и вскрикнула от боли – в темноте наступила на что-то впившееся в стопу, – Вера сладко спала. Папа включил свет и обнаружил разбросанные по полу сломанные пластмассовые крючки. Следы вели к выставленной за дверь перламутровой материи, которая еще недавно украшала окно в комнате дочери.
К теме больше не возвращались, по крайней мере, в Верином присутствии. Мама делала вид, будто ничего не произошло. Но сама Вера не могла примириться с мыслью, что родная мать так легко отдала ее в лапы фобии, не понимая, как это работает.
Учительница сделала уже не первое замечание, потом вызвала к доске и, потеряв терпение, влепила двойку. Вера была так занята размышлениями, что не замечала ничего. Она пыталась разбираться, когда именно начала сходить с ума?
«Откуда фотография? Кирилл отомстил? – версии сменялись одна другой нелепее. – Потому что из-за капризной сестрички пришлось тратить время на поиски обычного домового паука? Совсем на него непохоже! Кто бы это ни сделал – видимо, хотел напугать? Да вот получилось наоборот – я бы даже сказала спасибо».
Под поисковым запросом «синий мохнатый паук» высветилось множество картинок с изображениями похожего. Без сомнения, это был он – «ультрамариновый птицеед». Вера тотчас закрыла страницу.
Идиотская улыбка не сходила с ее лица. Серое небо за окном теперь казалось намного светлее, чем виделось со школьного крыльца.
Что происходит?
«Вот бы и в самом деле заполучить такую помаду, как на снимке», – думала она. Оставалось лишь выяснить, с кем же придется хранить тайну о несуществующем пауке.
Глава третья
Соседи этажом выше громко выясняли отношения. К счастью, хруст огурца заглушал высокий женский голос и помогал не отвлекаться на чужие проблемы. Впрочем, сконцентрироваться на собственных мыслях он тоже не позволял. Но Вера была слишком голодна, чтобы перестать жевать, и просто пялилась в экран ноутбука.
Возможно, если бы в эту минуту Лев опускался перед ней на колено и собирался признаться в любви… Нет, она бы не бросила огурец ни при каких обстоятельствах, еще бы и второй прихватила, чтоб любимый не посягнул.Хорошо, что эта дурацкая фантазия никак не могла воплотиться в жизнь. Сама идея так позабавила Веру, что, услышав утробное хрюканье и нелепые смешки, пришлось сделать серьезное лицо и выпрямить спину. Ну и что, что она была в комнате одна, а камера на ноутбуке залеплена кусочком цветного скотча. Хрюкать и брызгать слюной – было уже слишком.
Вера не собиралась рассказывать семье о появившейся из ниоткуда фотографии. Вспомнился «танец» строгих, нахмуренных бровей отца, когда он растолковывал о подозрительных незнакомцах, настойчиво желающих познакомиться через интернет, и о том, как важно сообщать об этом родителям. Но ведь ей никто не писал! И ей уже не одиннадцать лет, как тогда, когда папа, с трудом подбирая слова, предупреждал какие порой злодеи сидят по ту сторону экрана. Теперь она и сама могла с этим разобраться.
Если кто-то взломал ее аккаунт, надо поменять пароль и посмотреть, что будет дальше. Ну чем ей могли помочь родители? Никто же не пострадал. Что-то подсказывало: кто бы ни затеял эту игру, ее пароль не был изменен, и она по-прежнему имела доступ к своей странице. Угроз, предложений, да вообще ничего не поступало – как будто ничего и не случилось. Никакой такой необходимости делиться с родителями не отыскалось. Однако пароль все-таки поменяла.
В настройках профиля также ничего не изменилось. Никто из членов семьи не мог видеть фотографии, которые она публиковала. Хорошо, что они с подругами позаботились об этом заранее. Их родители делились на два лагеря: одни делали вид, будто ничего не замечают, а другие устраивали такой разнос, что ничего не оставалось, как завести тайный аккаунт и оставить родителей за бортом навсегда. Так было у Алисы.
Родители Веры и Маши, относились к первой категории. И все же для верности, подруги создали специальный альбом для родственников и их друзей и иногда добавляли в него безобидные фотографии.
Не верилось, что родители не пользовались никакими хитростями, чтобы усмирить любопытство и разузнать что-нибудь о личной жизни Веры. Особенно мама! Именно поэтому мысль о «прослушке» в ее комнате казалась более чем реальной.Китайские гаджеты, которые мама постоянно покупала, вполне могли иметь дополнительную шпионскую функцию. И это тревожило.
Если бы мама узнала, что Вера примеряет ее одежду и драгоценности, красится ее косметикой и выкладывает эти фотографии на всеобщее обозрение – Вера бы пережила. Но узнай хоть кто-нибудь, что во время этого она крутится перед зеркалом и репетирует озорной смех, страстный взгляд, ужимки кокетки, говорит вслух бранные слова, которыми потом впечатляет друзей, да и вообще частенько разговаривает сама с собой – эту тайну она собиралась унести в могилу!
«Если родители узнают про фотку, – размышляла Вера, принимаясь за второй огурец, – скажу, обработала портрет в фоторедакторе. Посмотрела парочку видео уроков и все такое. Объясню, что для друзей паук настоящий и живет у меня дома. Надеюсь, сами поймут зачем мне все это. Девяносто один лайк – это вам не шутки! Так легче справляться с арахнофобией. Такая вот терапия».
Вымышленного питомца Вера назвала «Павлином» – первое, что пришло в голову, когда Алиса и Маша набросились на нее с расспросами. Виной тому была пестрая окраска паука: насыщенно-синий цвет с серо-белыми пятнышками, да еще с желтыми полосками на ногах.
Подруги и не вспоминали, что вчера Вера не явилась на встречу. Видать, были очень заняты, ведь они вычитали в интернете, что это очень редкий паук, даже узнали другое его название – «металлика». Видите ли он обладает токсичным ядом и непредсказуемым поведением. Да и вообще, рекомендовался только для профессионалов, а не для того, чтобы ползать по лицам арахнафобов, учащихся в десятом классе.
Подруги знали обо всех слабостях Веры и не могли поверить, когда та начала рассказывать про какого-то неизвестного им знакомого, который уехал куда-то там и оставил ей экзотического питомца на пару недель. Он-то якобы и сфотографировал ее. Сама бы она не решилась. И она не могла показывать Павлина посторонним, иначе у того случится стресс.
Ничего лучше Вера придумать не успела. Старалась быть убедительной, следила за дыханием, не торопилась и наблюдала за бровями подруг. Если они бурно реагировали, приходилось слегка понижать градус повествования. Главное – не перегнуть палку. Хотя очень хотелось. По лицам подруг трудно было догадаться, изумлены ли они победой над арахнофобией, или же, напротив, не верили ни единому слову. Но, кажется, и в самом деле, пронесло, и они приняли фантастическую версию. Все благодаря покрасневшему к этому моменту глазу. Как же кстати эта кара небесная свалилась на голову! Сказала, что это аллергия на паучьи волоски!
Вере впервые не было стыдно. Она сразу же поймала себя на этой мысли, она достаточно натерпелась от подруг, пора было и им узнать свое место. Теперь Вера была самой популярной из их троицы. О таком можно лишь мечтать.
Дискомфорт из-за глаза казался вполне приемлемой ценой за эти минуты счастья.
Нарисовалась еще одна проблема – двойка. Если Вера промолчит и об этом, а родители рано или поздно должны были открыть электронный дневник и узнать, то с платьем, выбранным для тетиного дня рождения, можно будет попрощаться. Мама непременно решит вопрос сама и, как и в прошлые года – не в Верину пользу.
«Сразу признаюсь, – решила Вера, – главное – опередить все комментарии и торжественно объявить, что исправлю оценку в ближайшее время. Типа мне и самой неприятна сложившаяся ситуация, и я докажу этой училке чего я стою. Да, так и скажу!»
Вера воинственно стукнула кулаком по столу. Соседи внезапно смолкли. Это придало уверенности в собственных силах, будто это она приказала им заткнуться.
Когда эйфория прошла, Вера рассудила, что может и не справиться с актерской игрой, если мама будет испытующе вглядываться в ее глаза. Поразмыслив, она схватила телефон и начала писать, выбивающее слезу сообщение.
Вера вошла в электронный дневник с ноутбука. Сделать скриншот с телефона было бы намного проще, да только пароль для личного кабинета придумывал папа, он был такой сложный, будто охранял документы государственной важности. Запомнить невозможно. А отыскать клочок бумаги, на котором он был записан на всякий случай, руки никогда не доходили. Поэтому, в отличие от родителей, которые могли посмотреть ее оценки с любого из своих устройств, у Веры был доступ к школьному кабинету только с личного ноутбука, на котором папа сохранил пароль.
Вера поднесла телефон к экрану, навела камеру на злосчастную двойку и ткнула в дисплей. Вновь раздался неприятный звук, о котором она уже успела позабыть: будто сотни костей ломались одновременно. По экрану вновь разлилась яркая вспышка. На этот раз Вера не выронила телефон, хоть и здорово испугалась.
«Как отключить-то? С чего вдруг приложение включается без моего согласия? А если мне надо будет тайно что-нибудь сфотографировать?»
На фотографии красовался ноутбук, на мониторе которого все текущие оценки были скрыты за отражением вспышки ее телефона.
Она попробовала еще раз, но вспышка никак не отключалась.
Вера долго не могла найти новую иконку. Это приложение должно было отправиться в корзину навсегда. В итоге, она решила нажимать на все приложения, которыми редко пользовалась: ни названия, ни картинки она не помнила. Она-то искала объектив фотоаппарата или что-то, связанное с камерой, и сперва не обращала внимания на черный квадратик с зеленым двоеточием в самом центре.
Открылся экран, ничем не отличающийся от стандартной камеры телефона – полная копия. Круглая кнопка для фотографирования, типичные настройки, фотогалерея. Да и название странное «Прокси». Разве название не должно отражать суть содержимого?
«Прокси – это же посредник, типа прокси-сервер…– думала Вера. – Я, конечно, не разбираюсь, но при чем здесь фильтры и фотки?»
Приложение постоянно вылетало. Удалить его никак не получалось. Вера взглянула на часы: потратила целых двадцать минут на безрезультатную битву.
«Ладно, просто напишу, – решила Вера. – Мама что двоек не видела? Захочет – сама полюбуется. С приложением разберусь позже».
Примерно через сорок минут сообщение для мамы было сотни раз отредактировано, вычитано и в конечном счете утверждено.
Отправить.
***
Аромат жареной курицы проник в каждый уголок дома задолго до того, как Вера села за стол. За ужином она внимательно следила за родителями и за тем, чтобы собственная голова не поворачивалась в сторону блюда с манящим запахом.
Вера все пыталась разгадать: успела ли мама нажаловаться отцу. Но как бы она ни старалась, родители выглядели такими же, как в обычную среду, когда половина рабочей недели была позади.
«Чтобы ни произошло сегодня, – подумала Вера, – завтра все забудется».
Так всегда бывало по четвергам, когда в предвкушении пятницы, родители, строя планы на выходные, начинали чаще улыбаться. С плохими новостями нужно было покончить как можно скорее.
Этот секрет поведала бабушка Надя. Папина мама отличалась прямотой и, кажется, вовсе не подозревала, что в мире существовали и другие мнения, отличные от ее собственного. О воспитании детей, естественно, у нее тоже были свои представления. Тем не менее бабушка Надя обожала Веру и всегда находила время для задушевных разговоров. Другой бабушки – для сравнения – у Веры не было: мамина мама умерла незадолго до ее рождения.
Когда Вере было всего шесть лет, бабушка Надя впервые попыталась объяснить, как устроен мир взрослых. По ее словам, родители и без того уставали играть перед начальством, знакомыми и соседями, что на игры с собственными детьми у них просто не оставалось сил. Вера тогда мало что поняла, но стала замечать: мама и папа и в самом деле бывали уставшими.
Как назло, вскоре после этого открытия, она узнала, что люди имеют способность умирать просто так. Никого не предупредив. Не от старости и не из-за того, что перешли дорогу в неположенном месте, а от каких-то инфарктов. Так случилось с тренером по беговым лыжам, в секцию которого она отходила два месяца.
Зима. Свежий воздух. Никаких пауков. Вот с чем ассоциировалось счастье. Однако со спортом как-то не складывалось, да еще и смерть тренера… Он был давним папиным другом. Все тогда говорили «какой молодой», хотя для юной Веры, только собиравшейся в первый класс, он казался вполне пожившим. Она еще не понимала, что он был папиным ровесником. Тогда Вера подумала, что, прощаясь с человеком, чтобы сделать ему приятное напоследок, полагается соврать. Если она слышала, как вздыхала мама, говоря, «какой молодой», то непременно добавляла, что еще от него приятно пахло.
Если бы умерла бабушка Надя, она бы сказала, что та вкусно готовила, мама красиво пела колыбельные, папа дарил хорошие подарки, а брат никогда не жадничал. После того как Вера все это придумала – она очень долго плакала. Никто не мог ни успокоить, ни понять, что с ней происходило.
Невидимый монстр «инфаркт», по словам бабы Нади, приходил к тем, кто очень уставал. Так баба Надя уговаривала маленькую Веру засыпать, когда та оставалась у нее с ночевкой и вертелась с боку на бок, болтая без умолку.
Папа гремел вилкой о тарелку, нанизывая очередной пучок макарон. По телевизору шла какая-то скучная передача. Седовласый мужчина в очках монотонно рассказывал про Грибоедова. Вера нетерпеливо трясла ногой под столом и старалась не вслушиваться, как чавкает папа.
«Мама, почему ты молчишь? Должно же хоть что-то начаться? Хотя бы ради приличия! Еще этот Грибоедов… теперь буду сидеть и мучиться, что же он написал».
Вера напряженно смотрела на родителей и не находила себе места, пока они беззаботно пялились в телевизор.
«Затишье перед бурей?» – думала она.
Наконец-то ведущий произнес: «Горе от ума», – и она вздохнула с облегчением.
Мама многозначительно уставилась на Веру, вытянув при этом шею.
«Начинается, – Вера мысленно вздохнула. – Быстрее бы закончилось».
Но мама продолжала сверлить ее взглядом, не произнося ни слова. Вера не знала, куда себя деть, и от безысходности с притворной заинтересованностью уставилась в телевизор.
«Четвертная дуэль возобновилась уже через год, когда Грибоедов прибыл в Тифлис по службе. Там он и повстречал своего давнего врага Якубовича».
– Сектор-приз на барабане, – прокомментировал папа.
«Начало этого противостояния было положено на Волковом поле двадцать четвертого ноября тысяча восемьсот семнадцатого года, где им так и не удалось свести счеты друг с другом. Все из-за смертельного ранения кавалергардского штаб-ротмистра Василия Шереметева, чьим секундантом и был Якубович.
Однако четвертная дуэль подразумевает еще одно столкновение.
Двадцать третьего октября тысяча восемьсот восемнадцатого года в Тифлисе – Грибоедов промахнулся и упустил шанс поставить точку. Правда, существует мнение, что сделал он это намеренно. А вот его соперник попал Грибоедову в мизинец левой руки. Несмотря на то, что ранение казалось легким, оно давало о себе знать до конца его жизни».
Раздался мамин голос:
– Доча, кажется, у тебя аллергия на тушь. У тебя глаз покраснел!
Сперва Вера от неожиданности растерялась. Затем сообразила, что маме не стоило беспокоиться, потому что она давно тайком пользовалась ее дорогущей тушью. Но вслух сказала, что глаз чесался с самого утра, и, возможно, она была неосторожна и натерла его.
– Тогда надо сходить к врачу. А тушью лучше не пользуйся какое-то время, – ответила мама и продолжила есть ужин, поглядывая в телевизор.
– Что? – возмутилась Вера, стараясь как можно скорее отделаться от слишком серьезного маминого настроя. – Ну дай какие-нибудь капли. Я не могу не…
– Здоровье важнее, – нравоучительно перебила мама. – Я все понимаю, но представь, что с глазом что-нибудь серьезное случится. Будешь в повязке ходить, как пират?
– Лучше, как пират, – выдохнула Вера. – чем представить, что приду в школу не накрашенная.
– Милая, – влез в разговор папа. Он не смотрел ни на кого конкретно и говорил с очень серьезным видом: – В следующий раз, когда наша дочь будет спрашивать, как избавиться от второго подбородка, посоветуй ей надеть искусственную бороду.
Когда папа начал говорить, Вера замерла, но как только поняла, что его ремарка не относилась к двойке, покраснела и насупилась.
– Витя, – мама одарила его строгим взглядом.
– Извините, – хихикнул папа, более не скрывая улыбки. – Наверное, я никогда не пойму природу женских проблем. Ну откуда у нее второй подбородок? Но она же его видит! И вечно изводит себя диетами. А так, классный пират получится: с повязкой, скрывающей красный глаз и бородой, маскирующей подбородок. Она же не съела ничего кроме листа салата и…
Он беспомощно тряс вилкой над общей тарелкой, пытаясь вспомнить название овоща, нарезанного тонкими кружками.
– Кольраби, – помогла мама.
Папа отмахнулся, даже не пытаясь запомнить:
– Вот, вот.
– Кстати, – вдруг вспомнила мама. – А что там с двойкой? Прикол очередной, или как вы это называете? Я ничего не нашла в дневнике.
– «Панк», кажется, – с умным видом ответил папа.
На кухне повисла театральная пауза. Мужчина из телевизора продолжал напоминать про Грибоедова.
«Пранк, папа, пранк, а не «панк»! – мысленно злилась Вера. – Вот всегда так: делает вид, что ничего не видит и не слышит, а сам… Даже сколько я съела от него не ускользнуло. Про двойку хотя бы ничего не сказал».
Вера решила не исправлять папу вслух – такое наказание она отвела ему за его неуместные шуточки. Пусть кто-нибудь другой сделает это вместо нее, когда он с таким же умным видом будет выделываться, типа не отстает от молодежи.
«Вечно со своими тупыми шуточками. Я еще за прошлый раз тебя не простила, – закипала Вера. – Ты тогда с таким же хитрым лицом спрашивал: «Доченька, сколько стоит нарастить брови?» Да, может, я немного переборщила с краской, и черный цвет оказался слишком темным для моего лица, но можно же было промолчать!»
Голос из телевизора привлек внимание:
«И тем удивительнее то, что произошло позже».
Папа взял пульт и прибавил громкость.
«Тридцатого января тысяча восемьсот двадцать девятого года в российское посольство в Тегеране ворвалась толпа религиозных фанатиков. В тот день погибли десятки дипломатов. Среди них был и Александр Сергеевич Грибоедов. Представьте себе, если бы не простреленный на дуэли мизинец, его обезображенное тело вряд ли удалось бы опознать, – ведущий посмотрел прямо в камеру и задумчиво на выдохе произнес, – как не поверить в провидение судьбы?»
Вера взглянула на пустой стул старшего брата. Хотелось бы ей сейчас быть на его месте. Он мог не присоединяться к семейному ужину и сидеть в комнате.
А если бы ей по провидению судьбы выпало стать старшим ребенком в семье? Что тогда? Могла бы она влиять на взросление младшего брата? Дали бы ей такое право?
Вера гадала, чтобы сейчас сказал Кирилл. А если бы по провидению судьбы у нее была старшая сестра? Она бы заступилась или поддержала папу? Выросла бы Вера другим человеком, изменись в ее жизни заводские установки?
Мысленно Вера улетела в прошлое. В маленькие приключения, которые они всей семьей совершали раз в неделю: то в парк, то в кино, то по магазинам. Все для того, чтобы в конце дня поесть мороженое – можно сказать, этот ритуал был маленькой семейной традицией.
И вот мама спрашивала: «Какое ты хочешь, Верочка?»
Глаза пускались в пляс, потому что, естественно, хотелось все и сразу. Она мечтала об этом целую неделю.
«Слишком большое – заболеешь; слишком синее – много химии; невкусное», – слышала она от мамы.
Отбиваясь от всех возражений, Вера выбирала, к примеру – маленькое зеленое.
Но мама говорила: «Нет, оно тебе не понравится. Это же зеленый чай. Выбери другое».
Вера не спорила и искала другое.
А если бы Вера была старшей сестрой? Смогла бы она заступиться за Кирилла? Захотела бы?
Или мама говорила: «Выбирай книгу». А потом: «Нет, ну это какая-то глупая бессмысленная книга, лучше что-то другое».
«Выбирай футболку; ой, эта никуда не годится. Красно-белая ткань ужасно непрактичная. Красное после стирки обязательно перекрасит белое. Мы не богачи, чтобы покупать вещи на один раз».
Можно ли было остановить эту дурацкую игру? Пытался ли ее брат? Или Вера должна смиренно принять, что смысл провидения судьбы, откроется только после ее смерти, как у Грибоедова?
Вера почувствовала, как внутри вспыхнула ярость.
«Я ведь почти ничего не помню до четырех лет. А вдруг они обижали меня, не любили, хихикали, потому что знали, что ребенок не запомнит…» – Вера вдруг очнулась и испугалась собственных мыслей.
Прошло не больше полминуты, а она успела прокатиться на американских горках собственных воспоминаний. И куда ее уносило это паршивое настроение, она не имела представления.
– После ужина позвоню тете Наташе, – сказала мама, – может, запишет тебя на завтра.
Родная мамина сестра владела частной клиникой. Именно ее праздник Вера обожала больше собственного дня рождения: та собирала семью, а главное, всех друзей, которые, как боги, спускались с небес в своих дорогих автомобилях и красивых одеждах. Обычно тетя Наташа приглашала всех в ресторан или в огромный загородный дом, напоминающий сказочный замок. В этом году она будет праздновать юбилей, который по ожиданиям Веры, должен будет переплюнуть все, что она видела до этого.
Единственное, что могло омрачить праздник – заносчивые Лена и Леня – дети тетиного мужа. И, кстати, даже они впервые поставили лайк под ее фотографией с пауком. Она не добавляла их в запретный список, все равно они были в плохих отношениях с самой тетей и вряд ли обсуждали с ней хоть что-то.
«Двойка», – вдруг вспомнила Вера.
Она шумно встала из-за стола, всем видом показывая, как до глубины души обиделась на папу, а сама со всех ног понеслась в комнату с одной-единственной целью.
Ноутбука нигде не было. Он был тяжелый как десять кирпичей и всегда горячий, поэтому Вера никогда не поднимала его. Даже пыль под ним не протирала. За что не раз выслушивала от мамы.
– Что за дурацкие шуточки? – возмущалась она себе под нос.
Вот и настал тот день! Пришлось разыскать чертову бумажку с записанным на ней паролем и наконец активировать вход с телефона.
«Давно надо было так сделать», – успокаивала себя Вера, понимая, что хоть и собиралась сотни раз, но добровольно никогда бы на это не решилась.
Можно валяться в кровати, да и вообще необязательно быть дома, чтобы узнать нужную информацию. От обилия плюсов даже стало стыдно. Неужели она была настолько ленива, что игнорировала все аргументы?
Глаза рыскали по экрану смартфона. Она обновила страницу. Двойка исчезла!
«Что? – Вера терялась от наплыва мыслей. – Даже если случилось чудо, сам подарок небес свалился на мою голову, географичка быстро положит этому конец. Она прекрасно помнит, как влепила мне двойку».
Вера заблокировала телефон, закусила губу и неожиданно громко икнула.
– Так. Я ничего не делала – все честно, – она подняла обе руки, придерживая смартфон в правой ладони, словно показывала кому-то, что не вооружена.
Потом вновь разблокировала экран и обновила страницу. Грудь подпрыгивала от непрекращающейся икоты.
Пусто.
Не может быть!
Тот факт, что фото появилось в профиле, кажется, уже не удивил. На ее кровати, на ее голубом флисовом покрывале лежали разорванная в клочья золотая упаковочная бумага, огромный красный бант и коробка с ультратонким ноутбуком. Подпись к фото гласила: «От любящих родителей за хорошую учебу».
По спине пробежали колючие мурашки. Вера мельком взглянула на потолок, потому что только с такого ракурса могла получиться эта фотография, и в ужасе выскочила из комнаты.
Возвращаться к родителям, громко обсуждавшим ее очередную диету, не было никакого желания. Вера уселась под дверью в комнату брата. Он бы точно ее не предал. Он не стал бы тратить на это время. Только не Кирилл.
Вера прокручивала в голове события последних дней и наконец вспомнила про чудо-вспышку и приложение «Прокси».
«Как накрутить лайки?» – вот что вчера перед самой встречей с пауком она искала в интернете, когда не нашла ответ ни в зеркале, ни в собственной голове. Так и появилась ссылка на приложение с чудо-фильтром и чудо-вспышкой, к которому Вера не отнеслась серьезно. Куда больше заинтересовала следующая строка поиска, где известная блогерша объясняла, как правильно делать селфи.
И все же, Вера скачала «Прокси», несмотря на рейтинг «две звезды» и кучу гневных комментариев о том, что оно не работает. Никогда не знаешь, что именно пригодится.
А сегодня после школы она никак не могла удалить его…Что за чертовщина?
Вера отказывалась верить собственным глазам: неизвестные люди ставили ей лайки. Не пустышки, а реальные с нормальными активными профилями. Среди них были и одноклассники. Писали, какая она везучая, и никто не язвил про сегодняшнюю двойку?! Семьдесят три лайка за фото, где самой ее даже не было!
К этому моменту фото с пауком набрало двести тридцать два лайка. Новые подписчики продолжали добавляться. В комментариях требовали продолжения, спрашивали, как поживает Павлин.
Тридцать четыре лайка – вот ее рекорд за всю историю виртуальной жизни! При этом приходилось постоянно следить за лентой и расставлять сердечки всем знакомым.
Первый лайк поставила Алиса. Она почти всегда была первой, как будто всегда была онлайн. И даже она не усомнилась?
«Это мне-то новый ноутбук от родителей? – мысленно удивлялась Вера. – Старый-то кое-как достался от брата, который в свое время перешел к нему от папы. Если бы Кирилл не пошел подрабатывать и не накопил на игровой компьютер, у нас был бы один ноутбук на двоих».
Становилось не по себе. Однако лайки мало-помалу стачивали шипы бдительности. Она и не заметила, как стремительно побежало время: как не полюбопытствовать, кто именно оценил фотографию? Да и не отправить ответный вежливый лайк тоже было совсем неприлично. Она же не какая-то там зазнайка.
Общий взгляд на ситуацию стирался из поля зрения. Здесь и сейчас было слишком много безотлагательных дел. Кто-то из новеньких парней-подписчиков спрашивал в комментариях про видеокарту.
Вера открыла фотоальбом в телефоне. На последнем фото красовалась вспышка на ноутбуке.
Вера хорошенько встряхнула головой. Она давно привыкла к неразберихе, периодически творящейся в мыслях, но это было что-то совсем другое.
«Поэтому двойка исчезла? Из-за того, что засветился экран? А ноутбук появился, потому что на фото отчетливо виднелся металлический корпус и клавиатура? Погодите-ка…»
Страх, удовольствие, любопытство – активировались на полную мощность. Она еще никогда в жизни не ощущала все это одновременно.
Сообщение для Алисы родилось на одном дыхании: «Привет, помнишь сегодня географичка мне двойку влепила?»
Вера надеялась, подруга, как и всегда, почувствует подвох и спросит: «Да, и что?»
Ну или (хотя это казалось невозможным): «Нет, а что случилось»?»
Ответ от Алисы пришел довольно быстро: «Как ты умудрилась? И что, родители собираются забрать новый ноутбук?»
Вера сперва что-то написала, затем взяла паузу и стерла набранный текст.
«Ну конечно, – подумала она. – Это все ее рук дело! Что я тут выдумываю? Другие одноклассники и в самом деле могли не заметить, но не лучшие подруги. И именно Алиса больше всех просила показать паука. Она же знает, что его нет! Я-то подумала, очередной повод столкнуться с моим братом, а она просто издевалась надо мной. Все сходится! Она как-то говорила, что ее двоюродный брат учится на программиста. Они взломали мой аккаунт, электронный дневник… Ах, ты, дрянь».
Вера подозревала, и почему-то, когда сердилась на Алису, это становилось особенно очевидно – та дружила с ней только из-за Кирилла. Когда он учился в их школе, она бегала за ним (как сейчас Вера охотилась за Левой), только она не пряталась и не делала из этого секрет. Это Машка вздыхала по нему тайно.
«Надо же, так правдоподобно подделали фотографии, – искренне восхищалась Вера. – Да у кого-то талант пропадает! Взбредет же в голову тратиться на такую чепуху».
Дверь скрипнула и открылась. Вера, погруженная в детали расследования, не расслышала приближение Кирилла. Она резко свалилась на пол и теперь, щурясь от звона в ушах после удара, смотрела на перевернутый силуэт брата.
– Даже не хочу знать, – сказал Кирилл, потом зевнул и бесцеремонно переступил через распластавшуюся по полу сестру.
– Привет, – с ухмылкой брызнула Светка – его девушка, и с застывшей на лице неловкой гримасой, как коза, перепрыгнула через препятствие.
Цветочный аромат туалетной воды смешался с запахом грязных носков брата. Гадость. Однако это не шло ни в какое сравнение с перенесенным позором. Не выдержала даже икота и, наконец, исчезла.
Глава четвертая
Прежде чем нырнуть под крышу торгового центра, Вера взглянула на часы.
«Всегда бы так», – подумала она и, стряхнув с экрана телефона капли дождя, вошла внутрь.
Прячась за зелеными стеклами солнцезащитных очков, Вера придирчиво оглядывала давно поблекшие рекламные вывески, старомодную отделку внутреннего помещения, и толпу людей с жабьим цветом кожи.
«Какой же это «Престиж? – мысленно негодовала Вера, – «сегодня это торговый центр «Болото», затягивающий в себя не только покупателей, готовых расстаться с деньгами, но и всякого, кто решил укрыться от внезапно хлынувшего ливня».
Вера вальяжно вышагивала вдоль витрин, стараясь соответствовать хорошо знакомой атмосфере, пропитавшей эти стены. Ее создали самые богатые люди города, облюбовавшие этот центр с первого дня его появления.
Веру внезапно осенило. Очки в ярко-фиолетовой круглой оправе, должно быть, производили неоднозначное впечатление. Глупо же носить солнцезащитные очки в помещении…наверное, она напоминала стрекозу.
Все, шоу окончено! Вера распустила волосы и скрыла за ними лицо, как за занавесом.
Ускорила шаг, суетливо теребя в руке телефон.
Под двумя последними фотографиями в социальной сети она собрала кучу лайков. Не хватало, чтоб минута славы закончилась, когда кто-нибудь сфотографирует ее в таком ужасном виде. Однако проходящие мимо люди не обращали на нее никакого внимания.
Вера не могла отделаться от ощущения: все непременно пялились бы и думали, что это за чудовище, не скрой она за очками темные круги под глазами… не будет же она объяснять, что ворочалась всю ночь с боку на бок. Мало того что мысли о предстоящем разговоре с Машей никак не выходили из головы, так еще и левый глаз невыносимо чесался и слезился. Утром веко припухло, поэтому пришлось надеть очки.
Не хотелось бы наткнуться на кого-нибудь из знакомых, разумеется, кроме Маши, на встречу с которой она и спешила. Накануне вечером совестливая подруга пыталась вытянуть все подробности по телефону и долго не соглашалась на тайную встречу (без Алисы).
Вера поднялась на четвертый этаж. Вошла в магазин, в котором обитало платье ее мечты, и убедившись, что нужный размер дожидался на вешалке, поспешила прочь. Это платье она и присмотрела для тетиного дня рождения.
Каждый год, незадолго до праздника, мама, не жалея ни собственных сил, ни средств семейного бюджета, хлопотала с подготовкой. По ее словам, семья должна была не опозорить ее перед людьми и выглядеть прилично. Как будто другие дни в году не имели никакого значения! Мама подбирала вещи на свой вкус и не принимала отказов, если вдруг кто-то из членов семьи кривил носом.
Но в этом году Вера впервые решилась на бунт. Она ни за что не уступит и потребует именно это платье, чего бы ей этого ни стоило. Она достаточно взрослая, чтобы решить в чем лучше выглядит. Вместо того чтобы без толку пылиться в дальнем углу шкафа, где похоронены предыдущие купленные мамой наряды, выбранное Верой платье еще не раз пригодится. Она могла бы сходить куда-нибудь с друзьями, например, в ночной клуб, где некоторые из ее одноклассников уже умудрились побывать.
Странным образом, с тех пор как Вера нашла платье, на пороге этого бутика ее покидала та напускная легкость, с которой она всегда начинала вышагивать, как только попадала внутрь «Престижа». Сегодня она потеряла самообладание намного раньше, еще на втором этаже. Неужели скоро она не сможет переступить порог магазина?
Продавец-консультант, наверное, считала ее сумасшедшей – в стрекозиных очках, тем более.
Вера мечтательно выдохнула. До зарплаты родителей оставалось чуть больше недели, а до этого момента о покупках не стоило и заикаться.
Вера боролась с сонливостью, мучительным ожиданием Маши и фантазиями, в которых она, облачившись в сногсшибательное платье, купленное за совсем смешные деньги, позировала перед фейерверком фотовспышек. Она произведет фурор! Будет звездой вечера! Вот только бы продержаться на огурцах, от одной мысли о которых уже сводило зубы…
Реакция на лимон – вот что это напоминало. Когда пятилетняя Вера узнала, что слюна во рту выделяется не только от непосредственной лимонной кислоты, но и от мимолетной мысли о цитрусе – ее постигло озарение. Теперь что-то подобное наклевывалось с огурцами. Правда, вдобавок сопровождалось тянущей болью жевательных зубов, повышенной агрессией, беспокойством и удрученностью. Неужели новый рефлекс на всю жизнь?
Вера еще раз окинула взглядом этаж, окрашенный в зеленый цвет, и уселась на скамью. Пытаясь отыскать ответы в интернете, она не на шутку задумалась. Было бы здорово силой мысли, как выходило с лимоном, а теперь и огурцами, вызывать какую-нибудь другую реакцию организма. Например, увеличение груди. Хотя бы на время, хотя бы только на тетин день рождения, да хотя бы для пары снимков!
Но разобраться в трудах великого ученого Ивана Петровича Павлова было не под силу. Она тут же увязла в понятиях «условный» и «безусловный» рефлексы, и быстро отбросила эту затею.
Маша шумно плюхнулась рядом, заставив пластиковую скамью взвизгнуть. Пока Вера стряхивала капли, приземлившиеся на нее с мокрой куртки подруги, та беззастенчиво всматривалась в зеленые линзы очков. Потом кинула быстрый взгляд на экран своего телефона:
– Привет! Ну как ты?
Вера молча пожала плечами.
– Смотрю, не опоздала, мне стоит беспокоиться?
Казалось, Маше было неловко шутить без поддержки Алисы. К тому же ее голос подозрительно дрожал, как будто она собиралась признаться в чем-то постыдном.
Вера пропустила язвительный вопрос мимо ушей:
– Освободилась раньше, чем планировала. Час уже сижу. Да ничего толком не сказали: капли, мазь…
Машка наконец, посмотрела открыто и как-то по-дурацки улыбнулась, будто у нее болел зуб, и двигать губами было не в ее власти:
– Зато школу пропустила.
Вера подумала, что дело в керамических брекетах: наверняка в них что-то застряло, и Маша пыталась это скрыть.
– Еще краситься запретили, – оттягивала неудобный разговор Вера, продолжая наблюдать за странным поведением подруги.
– Сочувствую, – спешно отозвалась Маша. – Короче, хочешь злись, хочешь обижайся, но я позвала Алису.
– Что? – сразу же вскипела Вера. – Я же просила!
– Мы еще в прошлый раз договорились, – спешила оправдаться Маша, – что бы ни случилось – все обсуждать. Мы что зря проходили марафон мудрости?
Вера стиснула зубы.
– Мне с тобой надо было посоветоваться. Только с тобой! Что здесь непонятного? Доказательств нет: я не могу ничего предъявить, но все указывает на Канарейку.
– Да что она сделала? – удивленно вытаращилась Маша. – Если бы Алиса предложила встретиться без тебя, я бы поступила точно так же.
Вере казалось, напротив сидела не подруга, а какая-то ведьма. Ее волосы цвета молочного шоколада сейчас были мокрыми и казались черными. Веру бесило каждое движение ее наглой предательской рожи.
– Сначала я думала все из-за этого приложения, – начала было Вера, сдерживая гнев всеми силами, но тотчас же остановилась: в ухе со стороны воспаленного глаза что-то болезненно щелкнуло, а потом в голове раздался оглушительный звон, на который среагировали барабанные перепонки. Вера наспех сняла очки и схватилась за голову.
Маша взволнованно сыпала вопросами:
– Что с тобой? Что такое?
Вера не смогла ответить. Маше ничего не оставалось, как захлебываясь от эмоций, беспомощно пытаться достучаться до подруги.
– Взбесила меня, что-что, – спустя какое-то время передразнила Вера, не поднимая головы.
Когда боль стихла, она мысленно решила, что с воспаленным глазом лучше не шутить. Если раньше он чесался, то сейчас она чувствовала жгучую резь. Вообще-то, врач заверил, с глазом все нормально, выписал лекарства и отправил домой с тем, чтобы Вера побыла на домашнем режиме три дня. А затем вновь пришла на прием; если, конечно же, не будет ухудшений.
Вера открыла глаза и медленно подняла голову. От насыщенности ярких красок стало не по себе. Она потянула руку в сторону очков, чтобы вернуть спокойный зеленый мир, но и сквозь пелену увидела, как к ним, виляя бедрами, приближалась Алиса. Благодаря ярко-желтой укороченной куртке и ее любимым синим джинсам клеш, из-под которых выглядывали ботинки на массивной платформе, перепутать ее было невозможно.
– Счастливо оставаться, – процедила Вера и, кинув на Машу укоризненный прощальный взгляд, направилась к лифту.
– Да, стой ты, – умоляюще крикнула вслед Маша.
Вера выкинула вверх средний палец, потом наступила на собственные шнурки, налетела на кого-то мужчину, еле устояла на ногах. Все как обычно.
Позади окликали уже два голоса.
Засада какая-то, к тому же она оставила очки на скамье. Там же такие хрупкие стекла, и оправа только снизу, верх совершенно не защищен – наверняка кто-нибудь из посетителей раздавит их своей задницей или нечаянно опрокинет на пол, – думала она на бегу. И на улице дождь, а у нее не было зонта.
Из-за переполняющей обиды начал слезиться правый – здоровый глаз. От злости хотелось разнести все вокруг. Выпрыгнуть бы из собственной шкуры, заорать от отчаяния, сделать хоть что-нибудь, чтобы спустить пар.
Вера вызвала лифт. Она вглядывалась в мигающие сверху цифры и молитвоподобно бубнила: «Быстрее же! Ну давай».
Когда двери наконец приоткрылись, Вера заглянула внутрь и выдохнула с облегчением. Ее встретило собственное неприветливое отражение в зеркале. Хотя бы не придется тратить время на правила этикета. Ей так и не удалось вспомнить, кто кого пропускает: те, кто входят или те, кто выходят. Кабина, к счастью, оказалась пустой. Не придется сгорать от стыда и прятать глаз.
Быстро заскочив внутрь, Вера принялась ритмично вдавливать кнопку закрытия дверей. Два треугольника, направленные друг на друга острыми углами, вспыхнули холодным белым светом. "Давай же!"
К лифту приближалась пышнотелая женщина с пунцовыми пятнами вместо щек: в одной руке она держала огромный пакет с покупками, в другой тащила за собой девочку лет четырех, которая истошно орала на весь торговый центр. Люди возмущенно осматривали их и недовольно отворачивались. Женщина громко и жалобно попросила придержать дверь, но Вере было плевать. Она была готова разрыдаться и хотела побыть одна. Еще не хватало, чтоб подруги успели догнать ее из-за приступа вежливости перед какой-то незнакомкой.
Двери шумно закрылись. Вера спряталась в углу. На душе стало еще тоскливее. Будто она разом испортила жизнь и этому ребенку, и этой женщине. На помощь сразу же пришел внутренний голос. Он нашептывал, что маленькая девочка, разглядев ее ужасный красный глаз, обязательно бы испугалась. И тогда бы ее мамаша ни за что не остановила истерику еще дня три. Очки-то остались на скамье.
Вера чувствовала себя отвратительным, страшным монстром и внутри, и снаружи. Однако, почти сразу ощутила, что в кабине было душно. Даже чистая совесть не стоила того, чтобы тесниться здесь с кем-нибудь еще – и она мысленно простила себя.
Лифт начал движение вниз.
Резко бросило в жар. По спине водопадом скатились капельки пота, все же снимать куртку было уже поздно. Как только она окажется на первом этаже, сразу же помчится к выходу на улицу.
«Двойное предательство, – подумала Вера. – Может, они изначально были в сговоре? Ну конечно! Сидят сейчас и ржут надо мной».
Вера всегда была третьей подругой. Алиса и Маша жили в соседних подъездах и познакомились задолго до того, как все они оказались в одном классе. В парке на аттракционах, в автобусе – вот, где проверялась их дружба. Там, где коварно поджидали парные сидения. Там Вера всегда понимала свое место. В остальное время дружба ее устраивала. Конечно же, не считая шуточек про опоздания.
Во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон.
«Даю руку на отсечение, что звонит одна из этих стерв», – мысленно проскрипела Вера.
Она приложила ладонь к одной из боковых стен лифта. Не нагрета ли она? Судя по температуре в кабине, она спускалась по шахте, объятой пламенем. Никакого другого объяснения не было.
Металлическая стена обдала приятной прохладой. Вера даже прикрыла глаза от удовольствия. Блаженство. У нее совсем не оставалось терпения, чтобы переварить все, что случилось за последние дни. Она была сплошным комком нервов.
Как же все надоело!
Вера моментально почувствовала – жар исходил снизу. Придерживаясь за стену, скользнула вниз и прикоснулась к полу, усеянному следами грязной обуви. Но и он был холодным. В отличие, от ее собственных кроссовок, которые случайно задела кончиками пальцев. В ту же секунду, как она это почувствовала, раздался сигнал о прибытии. Лифт остановился на втором этаже. На электронном табло приветственно замерцала цифра «два».
Переполняемая возмущением Вера сделала шаг в сторону. Сейчас кто-то все-таки нарушит ее покой. Казалось, она скажет что-нибудь вслух. Неужели, так сложно спуститься на первый этаж пешком? Но тут же осеклась, люди могли поехать выше или, еще хуже, какая-нибудь мамочка вкатит коляску или войдет потный мужик с огромной негабаритной покупкой.
– Что ж, любуйтесь, – буркнула Вера сквозь зубы, пока двери не разъехались и демонстративно повернулась спиной.
Сперло дыхание. А вдруг это Маша и Алиса? К этому моменту, телефон как раз перестал вибрировать в кармане куртки. Двери слишком долго не открывались. Вообще-то, Вера никогда не пользовалась лифтом в этом торговом центре. Спускаться по эскалатору было удобнее и быстрее: можно было поглазеть на людей, на витрины, – поэтому она не была уверена насколько быстро двери должны были реагировать на прибытие.
Зачем она вообще вызвала лифт?
Бегая глазами по рекламным листовкам, расклеенным на стенах, Вера стерла проступившую на лбу испарину и все-таки расстегнула куртку. Неожиданно погасло освещение. Лифт перешел в аварийный режим и окрасил кнопки в грязно-оранжевый цвет. Вера обернулась, возмущенно цокнула и указательным пальцем вдавила кнопку с «колокольчиком».
Ну да, когда-то в детстве она мечтала связаться с диспетчером, но не при таких же обстоятельствах. Подумала, что впервые в жизни застряла в лифте, а ничего особенного не почувствовала, даже не успела испугаться. А вот глаз чесался все сильнее. В кроссовках по-настоящему пекло и, она бессознательно переминалась с ноги на ногу, не понимая до конца происходящее.
Вскоре раздался чей-то голос. Глаз так зудел, да еще вернулся этот звон в ухе, поэтому Вера с трудом расслышала предупреждение диспетчера. Он сказал, придется подождать, объявив в конце, что принял вызов в 14:45, двадцать третьего апреля.
Вера повернулась к зеркалу и, подсвечивая фонариком на телефоне, принялась разглядывать сухое глазное яблоко, иссеченное маленькими красными капиллярами. Телефон в момент стал горячим. Вера подумала, что особо не удивится, если благодаря ее «везению» батарейка сядет в эту самую минуту.
На экране всплыла фотография. Вера видела ее впервые: Машка с выпученными глазами пялилась в объектив камеры. На ее лице читалось: «Что такое? Что случилось?» Как будто в тот момент, когда на четвертом этаже у Веры случился тот самый приступ боли, кто-то этим воспользовался и сделал чертов снимок. Но ведь это невозможно?
Поверх фотографии мерцала красная кнопка «УДАЛИТЬ».
– Что за…? – не успела Вера придумать хоть что-то, объясняющее увиденное, экран потух, и через секунду, не дав ей прийти в себя, вспыхнул вновь.
На этой же фотографии появилась Алиса. Она виднелась на заднем плане и приближалась к вытаращенной в камеру Маше. Вновь отобразилась кнопка «удалить». Теперь она мигала чаще, словно бы повторяла увеличивающийся пульс Веры.
Нет, это точно была чья-то шутка. В реальности Алиса вышла с другой стороны. Вера сама это видела.
«Кто издевается надо мной? В чем смысл?»
Вера, отговариваясь сама от себя плохим самочувствием, зажала боковые клавиши и полностью отключила телефон. Из динамика в стене раздалось изнуряющее шипение, вынудившее, зажать уши. Слишком уж затяжные помехи. Вероятно, диспетчер пытался узнать все ли у нее в порядке, думала она. Раз уж ей удалось связаться с кем-то из кабины лифта, возможно, и там, куда поступил вызов, могли делать то же самое.
Может, стоит позвонить маме?
Потом ей хотелось бы подумать, что она что-то неправильно расслышала, но ровный механический голос, выдерживая паузы между словами, произнес четко и ясно: «Нельзя никому рассказывать».
Вера прижалась к стене и, съежившись, сползла вниз. Она пыталась уложить в голове эти странные слова, когда почувствовала, в глазу что-то зашевелилось. Это что-то выбиралось из ее собственной головы.
Включился фонарь на телефоне, и луч тусклого рассеянного света пробился сквозь куртку. Но как? Она же отключила его?
Плевать. Вера немедленно вытащила смартфон и осветила кабину. Она по-прежнему была одна. Сейчас она готова была поверить в призраков, потому что ничего другого в голову не приходило.
Вера приблизилась вплотную к зеркалу и увидела, как из-под ресниц, прикрытого от боли левого глаза, показались толстые паучьи лапы.
Кричать она уже не могла, как не могла и вдохнуть. Тело перестало слушаться. Мышцы свело, будто сотни игл разом пронзали ее насквозь. Смартфон вывалился из рук и упал на пол фонарем вверх. Свет едва добирался до ее лица. То, что Вера не видела в полутьме кабины – она прекрасно чувствовала. Огромный ультрамариновый птицеед размером с одну четвертую лица выбирался из-под отекшего века.
Осознав все в полной мере, она рефлекторно потянулась к инородному телу, и тут же одернула руку. Мохнатые изгибающиеся конечности были настоящими. Они коснулись ее пальцев.
Если не брать во внимание дрожь, управляющую ее телом, она замерла. В нос ударил запах паленой резины. Черный клубящийся дым с неимоверной скоростью заволакивал кабину лифта. На ногах без открытого огня плавились кроссовки. Они, превращаясь в жидкую тягучую смесь, прилипали к тонкой коже ног и прожигали джинсы. Все происходило слишком быстро. Боль отзывалась в нервных окончаниях по всему телу. Вера все чувствовала, и все равно не могла сдвинуться с места. Бежать было некуда.
Свет аварийных кнопок погас, следом померк и фонарь на телефоне.
Паук высвободился и пополз по ее лицу. Вера в отчаянии закричала, но услышала лишь слабый хрип.
Глава пятая
Из громкоговорителя, закрепленного на фасаде торгового центра «Престиж», доносился приятный голос. Используя ловкие маркетинговые штучки, он заманивал вкусить восхитительные сочные бургеры, примерить удобнейшую обувь, приобрести уютный диван и все это со скидками и бонусами. Так и витало в воздухе: кем бы вы ни оказались, денег на все непременно хватит.
Алиса и Маша сидели на мокрой уличной скамье и разглядывали прохожих, аккуратно лавирующих между лужами. Солнце наконец выглянуло из-за туч и, словно бы желая наверстать упущенное время, пыталось дотянуться до каждого ослепляющими лучами.
– Все из-за того, что она пришла раньше. На час, представляешь? – вдруг прервала тишину Маша. – Я же говорила, что это плохая примета. Пусть лучше опаздывает всегда. Лис, ну подумай еще: в чем она тебя обвиняет?
– Отстань ты, – огрызнулась Алиса, – сказала же – понятия не имею.
Алиса и без того была подавлена, как будто и в самом деле, что-то натворила. Только она точно знала, что никого не предавала, от одной мысли, что ее в чем-то подозревают, становилось тошно. Вдвое хуже, что Машка, самая добрая и справедливая из их троицы, сомневалась в ее невиновности и не скрывала этого.
Маша, ловко орудуя влажными салфетками, оттирала черные лосины из искусственной кожи и высокие такого же цвета ботинки от грязных брызг и, кажется, избегала смотреть Алисе в глаза.
– Даже в обморок упала, – рассуждала Маша сама с собой. – Нет, ну она, конечно, странная, но подумать такое.
Она встала со скамьи и повернулась спиной к Алисе:
– Посмотри, пожалуйста, чисто сзади?
Алиса взглянула на светло-голубую куртку пыльного оттенка, расписанную крупными черными надписями. На первый взгляд чистая.
– Никогда не видела, чтоб кто-то так валялся, – печально выдохнула и, вытащив из пачки салфетку, стерла несколько грязных капель с рукава куртки подруги.
– И я, – отозвалась Маша. – Сто раз думала, вот что я буду делать, если рядом кому-нибудь станет плохо? Прям, выучить хотела. А как увидела – ступор. Хорошо, что скорая быстро приехала.
– На ОБЖ вроде рассказывали.
– Это не считается, – отмахнулась Маша. – Мало ли что там рассказывают. За партой не верится, что и впрямь в жизни может пригодиться.
– Ага, – рассеянно откликнулась Алиса и заметила дыру на куртке подруги: – У тебя куртка на спине треснула.
– Да знаю, – краснея вздохнула Маша, – поэтому капюшоном и прикрываю. Новая в этом сезоне мне не светит.
– Не переживай, я случайно заметила, – Алисе подумалось, что дырку можно и зашить, но она промолчала, не хотелось обижать Машу.
– Хорошо все-таки, что мы побежали за ней, – продолжила Маша. – Страшно подумать, сколько бы она там провалялась. Она протянула Алисе пачку салфеток, кивнув на грязные разводы на ее обуви, но та отмахнулась. Ей в отличие от Маши казалось естественным быть грязной после дождя.
– Думаешь это из-за глаза? – тихо спросила Алиса.
– Может – из-за глаза, может – от голода, – Маша пожала плечами. – Она готовится к этому дню рождения, как к выпускному.
– Судя по прошлогодним фоткам – это намного круче любого выпускного. Думаешь она и в самом деле постеснялась мэра сфотографировать или придумала?
Маша медлила с ответом, и Алиса заметила, что подруга серьезно задумалась над ее вопросом.
– С одной стороны, – начала наконец Маша, – Вера частенько лапшу на уши вешает, мне уже надоело вежливо глаза отводить. С другой, бывает настолько стеснительной, посмотреть на человека не может, не то что сфотографировать.
– Ну она так и сказала: «Человек ел, что я буду его исподтишка фотать. Разве он за этим пришел к подруге на день рождения?»
– А я бы сфоткала, – мечтательно произнесла Маша.
– Я тоже, – Алиса наконец улыбнулась.
– Ты с мамой помирилась?
Улыбка мгновенно растворилась:
– Думаешь, у меня есть выбор? – Алиса отвела взгляд в сторону. —Она напоминает психованного подростка, который встречается только в книгах, которые пишут взрослые: эти «достали», те «бесят», я, видишь ли, «ее не понимаю».
– А папа что?
– Сама знаешь, – недовольно ответила Алиса. – У тебя в запасе еще много тупых вопросов? А то мне уже надоело.
– Смотри-смотри, – призвала Маша, наверное, для того, чтобы поскорее сменить тему.
Она указывала рукой на девчонку лет двенадцати, которая делала селфи, лежа в луже. Вокруг толпились ее подруги и, снимая на телефоны, ржали на всю округу.
– Неужели мы тоже были такими идиотками? – удивилась Маша.
– Были?!
– Между прочим, – вдруг вспомнила Маша, – мы уже второй раз откладываем наше задание.
– Сейчас не до него. Узнать бы, что с Первой.
Девчонки не скрывали, что иногда за глаза называли Веру «Первой». Сама Вера связывала это с опозданиями, но Маша и Алиса вкладывали в прозвище куда больший смысл. Ее ответы, советы, даже ложь всегда были банальны, как «первая» строчка интернет-поиска. «Капитан Очевидность» звучало бы слишком обидно.
Когда Алиса в очередной раз перекрасила волосы, Вера наградила ее прозвищем «Канарейка». Алиса хотела перевоплотиться в платиновую блондинку, как девушка в рекламе, которая заманчиво трясла кудрями с экрана телевизора, а не в початок кукурузы. Но совершенно не учла, что ее светлые от природы волосы уже вобрали в себя пигмент от предыдущих окрашиваний.
В довершение к неудачному окрашиванию, Алиса купила ярко-желтую куртку.Понимала, что никогда не отмоется от «Канарейки», но скидка была слишком заманчивой. Чтоб не остаться в долгу, Алиса и придумала Вере прозвище «Первая».
– Даже представить не могу, где ее кроссовки, – рассуждала Маша. – Уже все осмотрели. Ну кому они нужны? Они же старые.Телефон, главное, не сперли – это вообще странно.
Алиса возмущенно подхватила:
– Этот козел из охраны врет, что камеры забарахлили. Не хотят утечки. Ребенку стало плохо в душном лифте, который еще и застрял. Вот так заголовок для местных новостей.
– Вонючки, – бубнила Маша. – А ведь у них наверняка тоже есть дети.
Алиса открыла сумочку и вытянула из нее очки в ярко-фиолетовой оправе с зелеными стеклами.