Читать онлайн Путь для меня назначенный бесплатно

Глава 1. Мое детство

Я долго думала, с чего мне начать, и решила, что начну с самого начала – с моего детства. Хочу сказать, что детские годы накладывают огромный отпечаток на жизнь взрослого человека.

Раньше я никогда не любила вспоминать свое детство. Оно оставило неприятный осадок и душевные раны. Сейчас я могу открыто говорить о том, что было со мной тогда. Эта внутренняя боль, которая выходит на свет, теперь имеет исцеляющую силу для меня. Да и не только для меня. Я знаю много людей, которые в детстве серьезно пострадали от негативного влияния взрослых. Знаю я и о том, что есть сила, способная исцелить эти раны и обратить их в опыт и помощь страждущим. Эта сила – мой Господь!

Мои родители не были в браке, они просто встречались до того момента, пока отец не узнал о беременности мамы. Отец не хотел моего появления. Как рассказывала мама, она обошла множество больниц, где делали аборты, но ее никто не хотел брать, так как срок был уже неподходящий. Я родилась 8 сентября 1981 года, недоношенной, на восьмом месяце. Мы жили втроем – я, мама и бабушка. До девяти лет моим воспитанием в основном занималась бабушка, мама все время была на работе. Очень четко остался в памяти один день, после которого моя жизнь была уже не так беззаботна, как раньше. Я пришла из школы домой, но не смогла попасть в квартиру. Я долго стучала, но мне так никто и не открыл. Я была очень напугана, ведь бабушка всегда ждала и с радостью встречала меня из школы. Но в этот день было что-то не так, и я предчувствовала беду. Соседи услышали мой стук, вышли на площадку… Потом одна соседка позвала меня к себе домой. Позже я узнала, что бабушка была в магазине, ей стало плохо, и ее на скорой помощи увезли в больницу. Она так и не вернулась домой. Через несколько дней мы ее похоронили.

Мы с мамой стали жить вдвоем. Она постоянно работала, а я очень часто была предоставлена сама себе. Я скатилась в учебе, у меня появились старшие друзья со двора, которые научили меня курить и пить.

Когда мне исполнилось одиннадцать, у меня появился отчим. Я хорошо помню их с мамой свадьбу, ее справляли прямо в нашей квартире. У меня в то время была собака, и мама сказала мне весь день гулять с собакой, чтобы она не мешала гостям. Я гуляла и гуляла, был апрель, шел дождь, было очень холодно и очень обидно. Я не знала, чего мне ждать от этого нового человека в нашей семье. Я его видела совсем немного и ничего о нем не знала. В этот день мои старшие друзья со двора уговорили меня украсть из дома несколько бутылок водки, чтобы и я могла отметить мамину свадьбу. Вечером меня принесли домой пьяную. Пока гости не разошлись, мне сказали не высовываться, и я сидела в спальной комнате за шторой, а потом отчим решил отрезвить меня холодным душем. Они занесли меня в ванную комнату, и он из душа поливал меня холодной водой. Помню, что я просила маму, чтобы она защитила меня, но с ее стороны не было никакой реакции. Мне было очень холодно, и еще я ощущала стыд оттого, что под мокрым нижним бельем было видно мое тело, и этот чужой мужчина на него смотрел. Это был первый день нашей новой семейной жизни с отчимом. На протяжении четырех лет он постоянно домогался меня. Насилия не было. Но был постоянный страх. Было неприятно оставаться с ним наедине. Часто я просыпалась по ночам оттого, что он меня трогает. Я рассказывала об этом матери, но никаких особых изменений не происходило. Позже, когда я подросла, примерно в двенадцать-тринадцать лет, он открытым текстом предлагал мне заняться с ним сексом. Я всегда как-то выкручивалась, пыталась уходить от разговоров. Но ощущала я себя ужасно. Мне постоянно было страшно, хотелось куда-то убежать. Мне все время приходилось обороняться и защищаться всеми возможными способами, чтобы он меня не изнасиловал. Жить в таком напряжении изо дня в день на протяжении четырех лет было нестерпимо трудно. Нередко отчим бил мою мать и меня. На моем теле часто были следы от плети. Иногда я приходила в школу с разбитой губой. К четырнадцати годам я стала убегать из дома. Меня возвращали и снова избивали. Я помню, какой лютой ненавистью я его ненавидела. Я даже планировала убить его. Слава Богу, мой план не осуществился. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, отчим, к моему счастью, нашел другую женщину и ушел, оставив нас с мамой и моей маленькой сестренкой без квартиры. После его ухода мне уже некого было бояться, и я стала всю свою злобу, которая копилась во мне все это время, вымещать на матери. Я ненавидела ее все эти годы. Я начала пить и гулять, и на одной из таких вечеринок меня изнасиловали. Так шли мои юношеские годы. К тому времени я поступила в педагогический колледж на музыкальное отделение. Мы переехали в другую квартиру, где у меня появились новые друзья.

Глава 2. Начало пути. 1997 год

Хочу рассказать один эпизод, который произошел во время учебы. Думаю, что этот момент положил начало моему призванию. Я училась в колледже на первом курсе. Вставать по утрам мне всегда было невыносимо трудно. Когда меня будили, я серьезно говорила что-нибудь вроде:

– Я давно собиралась сказать, но боялась… И все же скажу: я решила бросить колледж, потому что чувствую, что это не мое призвание!

Но, как ни странно, мои слова не воспринимались всерьез. И мне приходилось вытаскивать свое тело из постели, умывать и одевать его. А потом, как вы думаете, я отправлялась в колледж? Иногда я действительно посещала занятия, но чаще всего выходила из дома, переходила дорогу и шла досыпать к своей двоюродной сестре, дождавшись, когда ее мама (моя тетя) уйдет на работу. Так и шла моя учеба.

Однажды зимой, следуя своему обычаю досыпать, я поднималась на пятый этаж к сестре и увидела на площадке несколько свернувшихся калачиком спящих детей. Я остановилась, и кто-то, кажется, зашевелился. Они так закутались в свои тоненькие курточки, что вначале я не поняла, что здесь происходит. Не могу объяснить, что тогда творилось со мной, но сердце наполнилось такой болью, что мне стало тяжело дышать. Не помню, что происходило дальше, но как только моя мама ушла на работу, эти дети оказались у нас дома. Они съели кастрюлю борща, я пыталась их одеть в какие-то свои вещи, которые хоть как-то подходили мальчишкам. Я не знала, что мне сделать для них. Мое сердце разрывалось.

Думаю, с этого момента я поняла, что не могу спокойно смотреть на таких детей. Мне было шестнадцать лет. Так началась наша дружба. Они приходили, съедали все, что есть, и уходили, а я была счастлива, что могла хоть что-то сделать для них. Еще не раз я встречала беспризорных детей на остановках, во дворах, в подъездах. Я вела их домой, кормила, мыла, стараясь хоть чем-то им помочь.

Моя мама, когда осталась одна, стала ходить в церковь и молиться за меня. В те тяжелые девяностые годы она торговала на рынке, чтобы хоть как-то нас прокормить. На протяжении многих лет она возила на своей тележке огромные тяжести. Однажды она пришла домой с работы, ее лицо и глаза были опухшими от слез. Я спросила: «В чем дело? Что случилось?». И тогда она начала рыдать и просить прощения за то, что они с отчимом так жестоко обращались со мной. Мы рыдали с ней вместе.

Дорогой читатель, оказывается, я еще чувствую эту боль. Пишу все это, нахлынули воспоминания, и у меня опять льются слезы. Мое детство для меня – это ад! Сейчас я думаю: может быть, поэтому дети с израненными сердцами – это для меня что-то близкое и родное. Я знаю, что за этой озлобленностью скрывается огромная боль!

В девятнадцать лет я встретила парня, у нас как-то быстро с ним все закрутилось, и через три месяца мы поженились. Мой муж оказался наркозависимым. В день нашей свадьбы он был под кайфом, а я с горя напилась. Разве могла я тогда представить, что Бог сделает с моей жизнью?!

Моя мама долгое время молилась за меня Богу, и я повернулась к Нему. И тогда моя жизнь круто изменилась! Я стала посещать воскресные собрания, познакомилась с людьми из церкви. Я больше уже не хотела по выходным выпивать с мужем и общаться со старыми друзьями. Перед Богом я раскаялась во всех своих грехах, а особенно – в двух абортах. Я помню, после первого аборта мне на протяжении долгого времени снился один и тот же сон. Это была маленькая кудрявая девочка примерно трех лет. Она лежала в больнице, я подходила к ее палате и заглядывала туда. Малышка сидела на кровати и пыталась обуть сандалии, но у нее не получалось, она плакала и смотрела на меня, а я почему-то не могла зайти в эту палату и помочь ей, что-то удерживало меня. И этот сон постоянно повторялся на протяжении нескольких месяцев.

Однажды я посмотрела видео, на котором врачи абортальных клиник в Америке подробно показывают и рассказывают, как они делали женщинам аборты. Эти люди также раскаивались в том, что делали, и публично заявляли, что это не просто аборт, а убийство. Когда я увидела этот фильм, у меня появилось жгучее желание, чтобы его увидели многие. Я знала одно общественное молодежное объединение, которое организовали верующие люди. Это объединение занималось профилактикой негативных явлений в молодежной среде. Я присоединилась к ним и на протяжении нескольких лет показывала этот фильм и говорила о вреде абортов в школах, колледжах и вузах. Многие парни и девушки подходили ко мне после просмотра фильма и говорили, что никогда не видели ничего подобного и не допустят такого в своей жизни.

Интересно получилось: все зло, которое я делала, Бог обратил в помощь многим людям. Может быть, хотя бы они не совершат подобных вещей в своей жизни.

В то время у меня появилось огромное желание учиться. Никогда раньше такого не было. За спиной было девять классов общеобразовательной школы и полтора года колледжа, который я так и не закончила. К тому времени у меня была четырехлетняя дочь.

Я поступила в вечернюю школу. После ее окончания пошла в университет на специальность «экономист». Через год после окончания университета – на второе высшее по специальности «социальная работа».

Наша семейная жизнь была очень непростой. Мы с мужем часто расходились и потом опять сходились. У нас родилось еще двое детей – сын и дочь. Я слышала в церкви, что как верующий человек я являюсь священником в своей семье, и поэтому на мне – большая ответственность за сохранение нашего брака. И часто я думала, что со мной что-то не так, раз муж опять ушел или никак не может освободиться от зависимости.

Наши трое детей подрастали. Я была очень активна в те годы, начала заниматься бизнесом, который успешно развивался. Было много различных идей по поводу его расширения, которые я собиралась воплотить в жизнь. Однако этому не суждено было случиться, потому что в мою жизнь пришло нечто другое, никак не связанное с бизнесом, с деньгами, с карьерой…

Глава 3. Катя и Ксюша. 2008–2009 годы

Ранее я рассказывала, что мое сердце всегда болело за детей-сирот и беспризорников. Часто я думала о том, что, когда выйду замуж, обязательно возьму ребенка из детского дома. После рождения первой дочери мое желание не исчезло. Как-то раз мы с мужем поехали в дом малютки, но нас оттуда развернули, что-то говорили про бумаги, справки, документы… А потом у нас постоянно не было времени, родились еще двое детей, и все стало забываться.

Однажды меня как волонтера попросили помочь в одном детском доме. Я согласилась, но в назначенный день совсем об этом забыла, так как был выходной, и я занималась домашними делами. К моему удивлению, знакомая, которой я обещала, зашла ко мне домой, чтобы поехать вместе. Тут я уже не могла отказать, и мне пришлось собираться.

Мы приехали в детский дом. Нас провели в группу к малышам – это были дети в возрасте трех-четырех лет. Мы что-то лепили из пластилина, делали какие-то поделки. Я смотрела на их маленькие пальчики, на их отрешенные глазки, и внутри чувствовала бунт, злость оттого, что их оставили, что они не нужны своим родителям. По дороге домой я все время думала, как их укладывают спать, кто лежит с ними, поет им песни, целует, качает, обнимает. Как же они вырастут без материнской ласки, заботы и любви?

Я стала ездить в детские дома каждую неделю. Около двух лет я посещала сначала один детский дом, а потом – еще несколько. Меня назначили координатором волонтерского проекта, мы организовали группы и на протяжении нескольких лет занимались с детьми разного возраста. Мы играли, гуляли, отмечали дни рождения, устраивали футбольные матчи, проводили тренинги.

Однажды воспитатель детского дома попросила меня навестить в больнице девочку из их группы. Больница находилась в том районе, где мы жили, и я с радостью согласилась.

В первый день, когда пришла в больницу, я знала только ее имя и фамилию. Никогда раньше я ее не видела. И почему-то даже не поинтересовалась, чем она болеет. Сейчас я пишу и думаю, что любой нормальный человек поинтересовался бы, чем болеет ребенок, а я просто пришла к ней познакомиться, поддержать ее. Когда ее позвали, и она вышла, я подумала: какая красивая девочка. У нее было синее платье в белую полоску. Ее темно-русые волосы были такие кудрявые, а лицо – такое милое… Мне так захотелось обнять ее, но я сдержала себя, чтобы не напугать.

– Здравствуй, Катя, меня зовут тетя Влада, я пришла тебя навестить. Я была в вашем детском доме, и там сказали, что ты в больнице лежишь. Твои воспитатели передают тебе привет. Они очень ждут тебя и сказали, чтобы ты поскорее выздоравливала.

Она была очень спокойна, внимательно слушала, что я ей говорила, а потом спросила:

– Можно, я вам свои рисунки покажу?

– Конечно, можно, – ответила я, и она побежала за рисунками.

– А сколько тебе лет, Катюша?

– Мне пять, скоро будет шесть.

Так началась наша дружба. Мы отмечали ее шестилетие в больнице вместе с моими детьми и детьми всего отделения. К тому времени моей старшей дочери Екатерине было восемь лет, сыну Илье – четыре, а младшей дочери Даше – полтора года. Вспоминая то время, удивляюсь, откуда было столько сил и энергии, чтобы работать, заниматься служением и со своими детьми навещать в больнице девочку Катю. Она лежала в больнице несколько месяцев, и все это время мы приходили к ней, брали ее на прогулку, играли, общались. Я и мои дети очень привыкли к ней, и она с нетерпением ждала каждой новой встречи с нами. Я понимала, что когда ее выпишут, она сольется с группой детей, и у нас с ней уже не будет такого общения. Думаю, она тоже боялась этого. Она несколько раз спрашивала, что будет, когда ее выпишут, увидит ли она меня снова в детском доме?

Как-то я пришла к ней в больницу, и она тихо спросила:

– Можно, я буду звать тебя мамой?

Я ответила:

– Конечно, можно!

Позже я узнала, что у Кати есть родная младшая сестренка Ксюша.

Глава 4. Ксюша

Ксюша была полной противоположностью Кати. Ей было четыре года. На ее лице явно отражались признаки психических отклонений и замедленного развития. Она не говорила ни слова, все показывала жестами. Она напоминала мне обезьянку. Ксюша не ела твердую пищу, так как у нее отсутствовал жевательный рефлекс. Мне рассказали, что она так же, как и Катя, подолгу лежала в больнице, и, так как у медперсонала не было возможности кормить с ложечки оставленных детей, ей все время давали жидкую пищу. Видимо, по этой причине ее жевательный рефлекс так и не включился. Когда я увидела девочку впервые, мне показалось странным отношение к ней медперсонала, они ее просили то станцевать, то что-то спеть, и она выступала перед ними как маленький шут. Мне было очень неприятно, как они смеялись и потешались над ней. Я смотрела и думала, какой она вырастет. Ксюша, так же как и Катя, запала в мое сердце. Мне было очень жаль девочек, была какая-то особенная боль за них. Они постоянно были у меня перед глазами. Я молилась и спрашивала Бога: «Что Ты хочешь? Неужели Ты думаешь, что я справлюсь? С мужем – постоянные проблемы, мои дети еще такие маленькие…» Но это чувство долго не покидало меня – думаю, около года.

Однажды я вспомнила, что, когда пришла к Богу, я просила прощения за все свои грехи, а особенно – за два аборта. Прошло столько времени, и я стала думать: может, эти две девочки – не просто случайность? Может, это то, что для меня приготовил Бог, за что я должна взять ответственность? Эти мысли не выходили из моей головы. Я сказала мужу, что мы должны взять их в свою семью, на что, как ни странно, он спокойно согласился.

Оставалось поговорить с директором детского дома. И тут произошло то, чего мы никак не ожидали.

Директор и воспитатели уже хорошо знали меня как волонтера. Наша организация по возможности спонсировала этот детский дом. Я чувствовала себя там очень свободно. У меня была команда волонтеров, а я к тому времени была координатором двух детских домов в двух организациях. Я собралась с духом и пошла к директору. Я не помню весь разговор, помню только, что сказала директор:

– Знаешь, Влада, ты ненормальная! Выбрось из головы эти мысли! Ты знаешь, какой у них диагноз?

– Нет, а что с ними?

– Вот и не надо тебе ничего знать. Занимаешься волонтерской работой, вот и занимайся!

Я вышла, состояние было странное. Мне казалось, что уж она-то вроде должна бы порадоваться, что может пристроить детей в семью. Такого исхода дела я не ожидала. Я побрела наверх по лестнице в группу, а в моей голове все звучал отдающий болью в виски вопрос директора: «Ты знаешь их диагноз?..» Что за диагноз? Нормальные дети – руки-ноги есть, бегают, прыгают. Что там такого страшного может быть? И тут я остановилась: почему они месяцами лежат в больнице? Почему я никогда не узнавала, что это за отделение, от чего их лечат? И почему-то сразу подумала, что болезни страшнее СПИДа я не знаю. Я слышала о ней только по телевизору. Неужели это то, о чем я думаю? Нет, не может быть, это просто мои страхи! Я поднялась в группу и села рядом с воспитателем. Я понимала, что они не будут говорить на эту тему. Но я рискнула. Я спросила прямо:

– А что, у Кати с Ксюшей ВИЧ?

Воспитатель как-то разволновалась.

– А кто вам сказал? Мы стараемся не распространяться об этом.

Не помню, как мне удалось сохранить спокойствие в тот момент, и не помню, как я вышла из детского дома. Я только чувствовала, как по моим щекам льются не просто слезы, а реки, которые я была не в силах остановить. Внутри меня все вопрошало: «Как это может быть, Господь?». Я не могла представить, что вот так закончится мой визит к директору. Думала: Бог со мной, это Он меня вдохновил на такой шаг. А тут что? Все, о чем я почти год, а может, и больше, думала каждый день – все развалилось, все пошло не так, как я себе представляла. Моя душа разрывалась: ну почему именно они?!

Когда я рассказала обо всем мужу, он был сбит с толку, но постарался сохранить хладнокровие и успокоить меня. И тут где-то в глубине души я услышала вопрос: «И все? И этим все закончится?»

Я сказала мужу:

– Ты думаешь, мы из-за этого должны остановиться?

Начались обсуждения: это же угроза нашим детям, насколько это разумное решение…

Я чувствовала, как будто Бог наблюдает за мной. Я чувствовала, что Он рядом как никогда. Прошло несколько дней, и я решила не останавливаться. Я попросила маму поехать со мной в СПИД-центр, где дети стояли на учете. Заведующая очень внимательно разглядывала меня, когда я задавала ей вопросы. И что удивительно, мне стало легче, когда мы вышли оттуда. У меня ушел страх. Я поняла, что не могу отказаться от них из-за какого-то диагноза. Они не виноваты, они заразились еще в утробе матери. Меня теперь волновал другой вопрос: сколько им осталось? Врач говорила, что один парень, который был заражен с рождения, дожил до девятнадцати лет, а те, кто постоянно принимают терапию, могут жить как обычные люди. Я подумала, что тем более мы должны их взять, чтобы стать для них родителями на столько, на сколько им суждено. Я понимала, что нам без труда можно применять все меры предосторожности. Около полугода у нас ушло на оформление всех документов для опекунства, и, когда все было готово, в нашу семью вошли две красавицы-девочки, два Божьих дара – Катя и Ксюша.

Из личного дела моих малышек я узнала, что в детский дом они были доставлены отделом полиции. Кате было два года, а Ксюше – пять месяцев. Их обнаружили на брошенной даче. Мать была в алкогольном опьянении, вся в крови. Хотела она покончить с собой, или ее кто-то избил, неизвестно. Женщину доставили в больницу, а детей забрали в детский дом. Она за ними так и не вернулась. Через три года их мать умерла от СПИДа в возрасте двадцати двух лет. Позже я узнала, что она сама воспитывалась в детском доме. Отец девочек, из многодетной неблагополучной семьи, умер от СПИДа в двадцать шесть лет. Я нашла родственников отца, но они не проявили особого желания встречаться и общаться с девочками в дальнейшем.

У детей после медицинского обследования были обнаружены: ВИЧ-инфекция, гепатит и целый букет различных заболеваний.

Хочу сказать, дорогой читатель, что это – только начало пути, по которому мы пошли и о котором я буду рассказывать дальше. После этого изменилась вся моя жизнь. Что раньше было для меня главным, с того момента потеряло всякий смысл. Со временем я поняла, что на бизнес у меня нет времени, я должна заниматься детьми. Конечно, я не сразу приняла такое решение. Шли годы, и я понимала, что воспитание детей – а их теперь было пятеро – занимает очень много времени и сил. Так из успешного предпринимателя я по собственному желанию превратилась в домохозяйку. Вначале мне было ужасно тяжело постоянно заниматься домашней работой и воспитанием детей. Мне казалось, что я погибаю, что все эти тяготы и огромная ответственность за детей держат меня в плену. Раньше я часто была в разъездах, у меня была возможность побыть одной и отдохнуть от суеты и домашних хлопот. Финансовая сторона нашей жизни тоже сильно изменилась. Начался новый этап моей жизни, где я проникала в тайны экономной кулинарии, находила магазины, где товары продавались со скидками или по низким ценам, и еще много было разных открытий… Скажу только, что мой мозг начал работать намного быстрее, чем раньше. Утолять голод пятерых растущих детей – это поистине искусство.

Глава 5. Первые дни дома. Адаптация для всех

Самый сложный и трудный период – адаптация. Оказывается, когда ты просто приходишь навещать детей – это одни переживания, но когда они уже живут у тебя дома, ты испытываешь совершенно другие чувства. Дети вроде те же, но вся ответственность – полностью на тебе. Поначалу у меня было ощущение, как будто они – гости, и эти гости задержались надолго, а тебе уже хочется расслабиться и отдохнуть. Но самым трудным было осознать: они больше никуда не уедут, они будут здесь жить. Дело в том, что за все это время, сколько мы были знакомы с детьми, они никогда не были у нас дома. Я не раз обращалась к директору, но постоянно получала отказ. И вот они впервые пришли к нам домой, и сразу – навсегда! В этот период я опять жила одна, муж долгое время отсутствовал, так что детей я привезла сама. Мне так не хватало сильного мужского плеча, доброго слова: «Не бойся, мы вместе все пройдем, мы справимся». Я уже научилась не полагаться на мужа, потому что он мог пропасть на несколько дней в самый неожиданный момент, просто уйти утром на работу, а потом не появляться по несколько дней или даже недель. Это был как раз тот период. Первые дни адаптации и отсутствие мужа пришлись на одно время. Тяжело было всем: родным детям, приемным, мне самой… Помню, что я постоянно плакала и плакала… Обычно слезы – это не про меня, но тогда я выплакала, наверное, столько, сколько не плакала за всю жизнь.

Через некоторое время я поняла, что мои приемные дети очень сильно меня раздражают, и было такое ощущение, что те мои чувства к ним, какие были раньше, совсем пропали. Они делали странные вещи: прятали еду и игрушки к себе под матрац, шарили по сумкам, а когда выходили гулять, ужасно себя вели. Убегали через дорогу, пытались драться со старшей дочерью. А я сходила с ума, думая: что же я наделала! Близкие люди, видя мое состояние, говорили:

– Влада, верни их назад в детский дом, пока не свела с ума себя и своих родных детей.

Хорошо помню первую ночь дома, когда я пыталась уложить Ксюшу спать. Я укачивала свою младшую дочь, которой было два года. Ксюшу я положила на соседнюю кровать и пожелала ей спокойной ночи. К моему удивлению, она встала и жестами показала, что спать не собирается. Как только я ее ни уговаривала, ничего не получалось. Я начала нервничать, а когда отвернулась, то почувствовала, как она плюнула мне в спину. Я была вне себя от гнева, а она стояла на своем. Я всерьез ей пригрозила. Нехотя она все же легла. В тот вечер я рыдала и ничего не могла понять. Я же делаю Божье дело, взяла на воспитание детей-сирот, но что происходит? Я не справляюсь, у меня не получается, я, оказывается, не такая сильная, как о себе думала. Боже, что же делать?

Когда Бог приводит нас к тому, чего мы не можем постичь, начинается Его путь!

Хотелось куда-то убежать, но бежать было некуда. Я закрывалась в ванной, чтобы меня никто не слышал, и диким ревом изливала все Богу. Сейчас кто-то из читателей может мне не поверить, но я все же напишу то, о чем не могу молчать. Этот момент и дал мне твердую уверенность в том, что этих детей доверил мне Бог! Как-то после очередных слез я стала успокаиваться, мои глаза были закрыты, и я увидела, как будто немного в стороне был Иисус. Он стоял на коленях возле большого камня и горько плакал. У меня было ощущение, что я чувствую боль Его сердца. Я стала понимать, что это за камень, и почему Он так безутешно плачет. Это была ночь в Гефсиманском саду перед Его распятием. Я поняла, что Он рядом, и Он знает, как трудно умирать для себя, чтобы жить для других. Он чувствовал то, что чувствовала я. Я знала, что могу отказаться от всего этого, и Он поймет и не осудит. Но еще я знала, что, если пойду до конца, Он даст мне силы.

После этого момента я стала сильней! Я решила идти до конца!

С тех пор прошло много лет, сейчас, когда я пишу эти строки, мне уже намного легче, но, вспоминая все это, я как будто опять испытываю боль тех тяжелых периодов моей жизни.

Именно сейчас я хочу остановиться и сказать, что я не осуждаю людей, которые не справились на первом этапе. Это действительно очень и очень тяжело. Если вы испытываете подобные трудности, вам нужно остановиться и успокоиться. Все, что происходит – это нормально, это адаптация. Это как будто внутри тебя что-то ломается, твоя привычная жизнь меняется так резко, что разум еще не может приспособиться. Огромной поддержкой в период адаптации является поддержка супруга или супруги, но у меня, к сожалению, такого человека рядом не было, и это тоже не лучшим образом сказалось на моем состоянии.

Если честно, глядя назад, я вижу, что допустила много ошибок. Раньше не было школ приемных родителей, гостевых семей, где можно было бы привыкать друг к другу постепенно. Благодаря Богу, который дает мне силы, терпение, выдержку, я до сих пор все это преодолеваю. Но с годами все становится привычнее и намного легче.

Глава 6. Ожидания и действительность

Ссылаясь на пособие для опекунов, не могу не согласиться: практика показывает, что большинство кандидатов в замещающие родители создают идеальный образ приемного ребенка и наделяют его качествами, не соответствующими реальности. К тому же ожидания родителей в отношении приемных детей зависят и от мотивов принятия ребенка в семью. Кто-то удовлетворен результатами собственных детей и ждет, что приемный ребенок станет таким же. Не скрою, в самом начале я тоже думала, что у меня есть опыт материнства, ведь я – трижды мама, что меня может удивить, с чем я могу не справиться? Приемные родители также могут ждать, что приемный ребенок станет хорошим братом или сестрой кровным детям. Кто-то берет ребенка для того, чтобы скрасить свое одиночество, разнообразить монотонность будней, кто-то надеется, что ребенок поможет сохранить супружество. Многие полагают, что приемный ребенок должен быть благодарен за то, что его взяли на воспитание, должен любить приемных родителей, никогда не вспоминать о кровных родственниках. Хочу сказать, что все эти ожидания ошибочны, ложны и не приносят ничего, кроме разочарований. Чтобы избежать сложных отношений между родителем и ребенком, а также возвратов в детский дом, приемным родителям не стоит предъявлять к ребенку завышенных требований, не нужно ждать, что он в одночасье воплотит все связанные с ним планы и надежды. Он ничего вам не должен! Я понимала, что требовать от ребенка любви, уважения и благодарности – неправильно. Я сама приняла это решение – взять их в свою семью. Не они меня выбрали, а я – их. И в большей степени от меня будет зависеть дальнейшее развитие наших отношений.

Большинство детей-сирот имеют отклонения в психическом и интеллектуальном развитии. У многих имеется негативный прошлый опыт в кровной семье: применение насилия, жестокое обращение, отсутствие материнской любви и заботы. Этот опыт будет обязательно влиять на его жизнь в вашей семье. У ребенка уже сформированы определенные поведенческие стереотипы, которые раньше помогали ему переживать отсутствие заботы и любви или насилие. Такое поведение можно расценивать как неподобающее или разрушительное. Многие дети, пережившие разлуку и потери, могут быть злыми, депрессивными или даже враждебно настроенными – из-за боли, которую они перенесли в своей жизни. Поэтому вас ожидают закономерные трудности. Каждый день ваш ребенок, сам того не осознавая, будет проверять на прочность ваши нервы и стойкость намерения помочь ему.

Однажды мне посоветовали посмотреть видеоуроки специалиста по терапевтическому воспитанию Нэнси Томас. Эти уроки оказались для меня сокровищницей! Я нашла много ответов на свои вопросы о воспитания приемных детей. Я стала практиковать эти уроки со своими детьми и была поражена результатами. Из видео я узнала, что мозг отверженного, брошенного ребенка значительно отличается от мозга здорового малыша. У отверженного ребенка передняя часть мозга, которая отвечает за логику, мышление, речь, заботу, внимание и т. п., практически не развита. У таких детей более развита задняя часть головного мозга, которая отвечает за выживание и самосохранение. Это и помогало им преодолеть сложные жизненные ситуации. Как объясняет Нэнси Томас, все это можно сравнить с кучей проводов в мозгу ребенка, которые должны подключаться и работать в первые годы жизни ребенка. Когда мама берет на руки своего малыша и укачивает его, у него подключается один проводок, который отвечает за заботу, потом – еще один, и так далее. Если в раннем детстве ребенок был лишен материнской заботы, любви, ласки, внимания, то эти проводки так и остались неподключенными. Такие дети впоследствии не проявляют заботу о других, они не чувствуют чужую боль, у них нарушена привязанность.

Помните, что я рассказывала про Ксюшу? Она могла смеяться, когда кто-нибудь из детей поранится. Ее проводок, отвечающий за сострадание, сопереживание, был отключен. Я замечала, что когда она лежала в больнице или отдыхала в загородном лагере, то не скучала по дому. Она очень быстро вливалась в новый коллектив, и ее совсем не тянуло домой. Для меня это было непонятно. Когда мой биологический сын лежал в больнице, он считал дни до выписки. Я помню, как он страдал и уговаривал меня забрать его домой. Но с Ксюшей и Катей такого не происходило. Я тогда думала: неужели им так плохо дома, что они совсем не переживают из-за долгого нахождения вне семьи? Но потом я узнала, что эти дети страдают нарушением привязанности. Многие приемные родители понимают, о чем я говорю. Это как будто ты вкладываешь в своих приемных детей все возможное и невозможное, но идут годы, а результат – нулевой. И тогда ты думаешь: зачем все это нужно, кому все это надо? У тебя опускаются руки, и ты думаешь: я ошибалась, что смогу своей любовью и заботой изменить сердце этого ребенка. Вот здесь как раз и ответ, что чаще всего корень проблемы кроется в нарушении привязанности ребенка, а не в его совести и генах. В книге Нэнси Томас «Когда любви недостаточно» (руководство по воспитанию детей-сирот с реактивным нарушением привязанности) подробно описываются эти моменты. Когда мы понимаем причину подобного поведения, мы реагируем совсем по-другому. И у меня есть хорошая новость! Такие дети могут выздороветь! Все зависит от нас, вернее, от правильного подхода к ребенку. Здесь не подойдут приемы, которые мы применяли в воспитании биологических детей.

Глава 7. Воспитание приемных детей

На первый взгляд может показаться, что воспитание приемных детей ничем не отличается от воспитания детей, рожденных вами. Однако эти дети – особенные. Чаще всего обстоятельства их жизни связаны с ситуациями сильнейшего стресса, последствия которого – нарушения здоровья и полноценного развития.

Если вы видите зло, ищите боль!

Ксюша постоянно вела себя агрессивно. Ей было всего четыре года, но ее агрессивность была абсолютно недетской. Я и представить не могла, что ребенок может так себя вести. Она не разговаривала, не жевала, была очень неспокойной. Я решила оформить ее в детсад, в группу для детей с задержкой психического развития (ЗПР), где проводились занятия с дефектологом, логопедом. Перед оформлением мы проходили с Ксюшей медосмотр в больнице. Нужно было отстаивать длинные очереди, чтобы попасть на прием к врачу. Вспоминаю несколько моментов, которые мне наиболее запомнились. Мы долго ждали приема, и когда нам нужно было заходить в кабинет, Ксюша начинала мне показывать, что очень сильно хочет в туалет. Я пропускаю свою очередь, мы идем в туалет, и вдруг она мне показывает, что передумала и уже не хочет. И такое происходило в первые годы постоянно: в больнице, в магазине, в кинотеатре и т. д.

Ее первые дни в саду были очень сложными для воспитателей. Она ложилась на пол и закатывала истерики. Я не могла понять, что творится с этим ребенком. Долгое время я замечала, что она, видя боль другого человека, начинала улыбаться или даже открыто смеяться. Иногда дома она занималась мастурбацией, постоянно сосала свои волосы, раскачивалась, сидя на диване или на полу. Ее тело и руки никогда не были в спокойном состоянии. Когда приемный родитель понимает, по каким причинам ребенок ведет себя тем или иным образом, то намного легче справляться и со своей реакцией, и с поведением ребенка. Пока я не понимала причин неадекватного поведения Ксюши, я постоянно находилась в стрессовом состоянии и уже не понимала, либо схожу с ума я, либо она. Но когда я изучила несколько пособий по приемному родительству, в голове все стало понемногу проясняться. Моя реакция уже не была такой бурной, я старалась не злиться и не выходить из себя. Я подсознательно понимала, что тут нужен другой подход. Мне хотелось учиться работать с таким поведением, и я старалась применять на практике со своими детьми различные методы, о которых узнала в рекомендациях и пособиях.