Читать онлайн Сердцеедка Иванова бесплатно

Глава 1

Стою на балконе своей съемной квартиры и сжимаю бинокль в руках. Почему он приходит сюда? Задаю себе этот вопрос каждый раз, когда смотрю на высокого шатена в дорогом костюме. Сколько стоит его дорогой пиджак? В каком салоне ему сделали такую безукоризненную стрижку? Да уж… Глубоко выдыхаю и понимаю, что мое любопытство – вещь упрямая.

Смотрю на незнакомца, пусть издалека, пусть через линзы с системой Кеплера и не понимаю, что он здесь забыл? Обычная панельная пятиэтажка, правда, с красивым видом из окна. Ах, да еще удобной транспортной развязкой.

Почему он приходит в одно и тоже время? Пунктуальный до ужаса. Можно свободно сверять часы – не ошибешься. Кукушка выпрыгивает из настенных курантов в тот самый момент, когда он садится на деревянную скамейку со спинкой облокачивается и закидывает ногу за ногу.

Пробило семь утра, он тут, как тут, на дальней лавочке в гордом одиночестве. Смотрит на озеро, как уныло плавают утки, как медленно падают желтые кленовые листья, исполняя свой особенный танец осени.

Он приходит сюда и в дождь, и когда пожухлая трава покрывается первым инеем.

Думаю, это живописное место, ему не просто приглянулось.

Вот уходит. Проводит рукой по своей королевской шевелюре и направляется куда-то. В этот раз не как обычно. Не к своей иномарке, припаркованной рядом. Уходит куда-то вдаль, уверенным шагом, будто лев покидает свою территорию.

Внимательно смотрю в бинокль, наблюдаю в «четыре глаза» и провожаю его взглядом, не отрываясь. Сегодня явно у него пошло что-то не по плану.

Глубоко вздыхаю, когда больше не могу разглядеть его статной фигуры. Пойду сварю кофе, включу какой-нибудь интересный фильм. Так сказать: подниму себе настроение сама. Без попкорна и бутылочки вина. Сегодня же выходной. Единственный! А я занимаюсь всякой ерундой.

Кстати, бинокль у меня от Светки, от моей школьной подруги, которая и перетянула меня в этот замечательный город.  А я теперь не понимаю, почему не согласилась раньше.

Моя кареглазая подруга Света – уникальная женщина. Она может постирать телефон в стиральной машине, забыв вытащить его из заднего кармана джинс или забыть, где припарковала свою машину и ломится совершенно в другой автомобиль, очень похожий на ее, при этом обзывая законного хозяина – полным идиотом. Нет, с памятью у нее все в порядке, с внимательностью – не очень.

А еще она много говорит. Ее сложно перебить, когда она взахлеб рассказывает о своем новом романе, о мужчине всей своей жизни, который в итоге оказался последней сволочью.

 Света давно переехала в Москву к отцу. Когда ее родители развелись, то получилось, то она с матерью живет в одной стране, а отец – в другой. Как утверждает сама Света: «Раньше была одна большая страна – Советский союз».

Почему я так много говорю о Свете? Потому что она сыграла ключевую роль в моей жизни. Но об этом чуть попозже. А сейчас кофе. Ароматного, свежезаваренного, со смолистыми нотками, выращенного где-то в жаркой Эфиопии.

Отложила бинокль в сторону, плотно закрыла дверь балкона и направилась на кухню, пересекая огромный зал, пол которого застелен узорчатым ковром. По пути бросаю взгляд на хрустальную люстру, виниловые обои с абстрактным рисунком. Обращаю внимание: ровно ли лежат маленькие подушки на светло-бежевом диване, убрала ли я плюшевый плед с рукавами с кресла, и нет ли пустых чашек на журнальном столике. Затем смотрюсь на свое отражение в прямоугольном настенном зеркале, поправляю шелковый халат, купленный с первой зарплаты и почти залетаю в комнату, где давным-давно не витали ароматы борща. Где на плите стоит только чайник, на столе ваза с фруктами: бананы, яблоки. Кастрюли пустуют на постоянной основе, а холодильник забит йогуртами.

Насыпаю в турку кофе и думаю, что сегодня у этого богатея случилось? Почему он не как обычно не сел в свою дорогую тачку и не укатил оттуда откуда прикатил. Хм… Люблю загадки, но не до такой же степени.

Меня отвлекает звонок в дверь. Упираясь кулаками в бока, притопывая розовым тапочком по кварцвиниловой напольной плитке стою и думаю: кого принесла нелегкая в такую рань? Света? Нет, этот вариант сразу отпадает. Она слишком сильно любит поспать, в отличие от меня. Я жаворонок, она слишком дремучая сова. Еще как вариант – хозяйка квартиры. Что же остается только открыть двери и убедиться в своих предположениях.

 Но я ошибалась. Настолько сильно, что когда я открыла двери и увидела его – споткнулась через высокий порог и упала. Упала прямо в его объятья, расправив руки и зажмурив глаза.

Это такой хлопок, когда видишь, как парнишка в кепке ворует в супермаркете жвачку, но почему-то к тебе подбегает охранник с рацией в руках  и громко кричит на ухо: «Ага! Попалась!». У тебя тут же закладывает уши и темнеет в глазах. Вот сейчас мой шок был из этой оперы.

Но я быстро пришла в себя. Вынырнула из его сильных рук, поправила халат. Смотрю на него в упор.

На пороге стоит он. Тот самый. Который приходит с утра, садится на скамейку, закидывает ногу за ногу и смотрит, как в озере плавают утки. Тот самый за которым я наблюдаю в бинокль.

Смотрю на него, когда он так близко. На его загорелую кожу, голубые глаза. На его безукоризненный пиджак, идеально начищенные лакированные туфли и не понимаю, что он тут делает.

Первая мысль, которая пробежала вскользь – он догадался. Догадался, что я слежу за ним. От этой мысли становится смешно.

Я округлила свои серые глаза и продолжаю смотреть на него, словно передо мной сейчас Кентервильское привидение.

– Здравствуйте! А Регина? Регина Александровна где? – раздается его звучный баритон.

Регина – хозяйка этой квартиры. Думаю, где может быть эта старушенция и предположений ноль.

Отрицательно качаю головой и светло-русые кудряшки падают мне на лицо. Пытаюсь их сдуть, как-то незаметно, но ничего не получается.

Постоянно улыбаюсь ему, стреляя глазами и поправляю коротенький халатик. Неловко до ужаса.

После того, как он произнес имя хозяйки – выдыхаю и начинаю строить предположения. Как он с ней познакомился, при каких обстоятельствах.

Он смотрит на меня холодным, равнодушным взглядом, будто я прозрачная. Будто ему все равно, как я выгляжу, как я одета. Настолько все равно, как лететь до Луны. Причем в два конца – туда и обратно.

– Вы, наверное, ее дочь, – голос незнакомца напоминает ароматные листья пачули. А может это не его голос, а просто стойкий запах его дерзкого, древесного парфюма. Выдержанный, элегантный, спортивный. Собственно, как и он сам.

Очень нежданный гость. Настолько нежданный, что если бы не видела сейчас собственными глазами – подумала, что меня снимает скрытая камера.

– Я хотел переговорить с ней, – продолжает он. Лезет во внутренний карман пиджака, достает визитку и протягивает мне. – Я хотел купить эту квартиру.

Купи-и-и-и-ть! – раздается маленькими молоточками в моей голове. И почему из всех квартир в этом обычном, ни чем не примечательном доме он хочет купить именно эту?!

Беру визитку. Не сразу. Мне приходится приложить не только свое обаяние, но еще и усилия. Он крепко обхватил пальцами за один конец пластиковой карточки, словно чувствует подвох с моей стороны. Я же в свою очередь – тяну на себя. Натянуто улыбаюсь, и когда визитка оказывается в моих руках – громко захлопываю дверь перед его носом. Вот что еще придумал. Купить! А как же я? Я снимаю эту квартиру и не хочу ее менять на другую. Хотя по одной простой причине: от дома до работы – семь минут ходьбы. Это так развалистым шагом, не спеша. Рано вставать не нужно, стоять в пробках или ехать на метро. Признаюсь честно – я боюсь метро. У меня такая особая метрополитеновая фобия.

Для меня метро в Москве это самый настоящий ад. И вот меркнет свет, ты спускаешься по экскаватору в подземелье, где без конца в вестибюле толпятся люди с равнодушными лицами, где светятся бронзовые скульптуры и появляются две ослепляющие фары в конце темного туннеля. Создается такое ощущение, что меня приветствует царство мрачного Аида. И ты такая: О! Привет мужчина с горящей головой! Подскажи, как выжить и не заблудиться в этом чертовом лабиринте.

Мне приезжей из другого города сложно ориентироваться в этих ветках, станциях, переходах (в городе, где я родилась  – метро нет вообще). Никак не могу привыкнуть к жуткому свисту, сквозняку и маленьким синим вагончикам, колеса которых стучат, как мое сердце, когда мне нужно совершить поездку на таком виде транспорта.

Одна из моих знакомых тратит на дорогу шесть часов. Шесть! Я когда слышу эту цифру – хочу покрутить пальцем у виска. Какая же должна быть зарплата, чтобы так мотивировать к ежедневным поездкам. Это конечно образно, на самом деле я восхищаюсь таким героизмом. Проводить столько времени в пути.

Крепко сжимаю его визитку в руках. Читаю: «Генеральный директор Альтер-Стрейд» Романовский Г. А.

Рву на мелкие-мелкие кусочки визитку и бросаю вверх, как праздничные конфетти. Ах! Все равно сегодня собралась пылесосить.

И как бы я не старалась себя подбадривать, я отчетливо понимала, что у меня появилась еще одна проблема. Возможно бы я сказала: не решаемая, но это смотря под каким градусом на нее посмотреть.

Глава 2

Но в отличие от подруги – Москва меня встретила не так ярко. Прямо на вокзале попросили документы. И тут начались мои беды. ФМС, миграционные службы… От которых я так далека…, как от Москвы до Одессы в неудобном положении.

Я – одесситка. И я свободна, как в поле ветер. Нет, у меня были короткие романы, но ничего серьезного. Всего по одной причине:  не встретила того единственного. Чтобы захватило дух, сердце затрепетало, почувствовала всеми фибрами души, что это он.

Итак, Одесса. Одесса – город контрастов. Колорит в каждом жителе, в каждом переулке. Это в наших еврейских двориках до сих пор лузгают семки, «шокают» и говорят с особым акцентом. Что-то типа такого:  «Роза! Вы шо таки поругались с последней извилиной?!».

У нас до сих пор ходят в туфлях с квадратным носком, спортивных штанах с белыми полосками по бокам, причем черные носки заправлены в эти спортивные штаны. Только в нашем городе могут оставить домашние тапочки посреди улицы, забыть раритетный чемодан, где-то в кустах и потом его случайно найти, при этом гордо восклицая: «Опана! Вот это нежданчик-чемоданчик!».

Нет, Одесса прекрасный город. «Южная Пальмира», «Одесса-мама». Пройтись по Дерибасовской, подняться по Потемкинской лестнице. Свернуть на Ланжероновскую и увидеть чудесный закат в порту. Этот город пахнет теплым морем, розовым виноградом и жарким солнцем. А еще для меня этот город с запахом детства. Беззаботного, счастливого и радостного.

На самом деле я долго не решалась на переезд. Если бы не моя семья. Она у меня особенная. Но как говорится: родителей не выбирают.

У меня дружная семья. Почти. Ну мы только выглядим дружно. То есть, кто плохо знаком с нашей семьей – считает, что мы дружны.

 Мой дед которому скоро исполнится семьдесят пять никогда не откажется от горилки, которую не прочь закусить салом. Такой шмат сала завернутый в газету или бумагу, похожую на пергамент. Он режет его толстыми ломтиками, каждый из которого щедро обмакивает в горчице, перед тем, как «принять на грудь». А еще он тырит мелочь по карманам. И мелочь – это мягко сказано. Когда у меня пропало три тысячи гривен (почти вся моя зарплата), сначала не знала, что думать. Сам дед разводил руками, ходил, причитал, что я сама положила и забыла куда. Но в отличие от него маразмом  не страдаю.

Мой папа  – высокий, темноволосый с басом, как у контрабаса – всю жизнь работает водителем. Когда он приходит домой, сразу чувствуется запах солярки, бензина или машинного масла. Он снимает свои стоптанные туфли сорок пятого размера, проходит в ванную и хозяйственным мылом моет руки, которые испачканы у него по локоть, в черной-черной машинной мазуте.

Вымыв руки и вытерев насухо, он плетется на кухню со словами: «Мати, шо е в этой хате пожувати?»

До сих пор не понимаю, почему он говорит: «мати» и к кому именно обращается. Бабушки, его мамы уже, как пять лет нет с нами.

 В нашей прихожей часто лежала зимняя резина, карбюратор, здоровенные ключи 16х12 и еще какие-то непонятные детали от разобранной Волги. Сколько же папа ее собирал, разбирал до последнего винтика – одному Богу известно. А может даже ему не известно.

Мама при виде автомобильных колес в нашей прихожей размахивала перед лицом отца белоснежным полотенцем, тыкала изящным пальчиком с французским маникюром в черную шину и заливисто кричала: «Убери эту гадость!».

 Когда я была маленькой у меня создавалось впечатление, что папа женился на своей машине, а не на маме. А потом они развелись, когда мне исполнилось двадцать два и я закончила Одесский гуманитарный университет. Развелись, но почему-то продолжали жить вместе. Под одной крышей, в одной комнате, под одним одеялом. Оказывается, так бывает и не только в Одессе.

Мама – полная противоположность меня, папы, брата и тем более деда. Она у нас актриса. Стройная, хрупкая и нежная как лилия. Кстати, зовут ее тоже Лилия. Она прекрасно играет, причем не только в театре, но и в жизни. Насколько я хорошо знаю свою маму, я не могу отличить, когда она врет, когда притворяется, а когда говорит правду.

Еще есть старший брат, с которым мы совершенно не похожи. Ситуация, как у мамы и даже хуже. Мы такие разные.

Мой брат играет в компьютерные игры, любит энергетики и совершенно не интересуется девушками. Дед как-то говорил, что он – того, как название передачи: “голубой огонек”,  но однажды брат развеял эти  опасения. Однажды привел девушку домой, возрастом почти как наш дедуля и аппетитом, как наш папуля, на что мама сказала: “Уводи ее туда, откуда привел”.

А еще у меня с ним всегда были напряженные отношения. Мы ругались. Летела посуда и бабушкин самовар. Ему тридцать, он нигде не работает и постоянно кричит, что дед давно переписал на него квартиру и я там никто. Ох… На самом деле это сложно. Я просто не смогла. Хотя в глубине души.... Он мой родной брат. Просто ему нужна жена, которая будет держать его в ежовых рукавицах. Или нужно дело всей жизни, а может капелька мозгов. В общем, я почему-то верю, что он исправится.

 До сих пор вспоминаю свой отъезд. Как я грустно прощалась с мопсом Шуни, как крепко обнимал меня дед, тем самым проворно запустил трясущуюся после похмелья руку в карман моей куртки. Все же я оставила ему десять гривен на пиво. Так сказать: на прощанье.

Папа отвез меня на вокзал, хотя по пути два раза ломалась его черная машина. Она бренчала и стучала, выпуская клубы выхлопных газов, из-за которых чихаешь, как потерпевший. Если честно, мне уже хотелось схватить чемодан и дойти пешком. Но он уверял, что мы доедем. А если не доедем, то он возьмет корпус этой древней, как наш дед машины в свои сильные руки и довезет меня так, быстро передвигая ногами по асфальту. Как однажды волк из «Ну, погоди!», ехал на спортивной машине.

И вот да здравствует Москва! И в моем случае: да здравствует миграционная служба.

Да, я иностранный гражданин для страны, в которой сейчас нахожусь. Но я русская. У меня фамилия даже русская – Иванова. Иванова Валерия Дмитриевна. Дед родился на Камчатке, бабуля в Самаре. По року судьбы они встретились в Одессе.

В общем, у меня осталось не так много времени,  а потом депортация, телепортация.

На самом деле из моей затруднительной ситуации с миграцией – выход есть. Их даже несколько.

Пока у меня один вариант – квота. Но как оказалось, квота – это такая вещь… Наверное слетать на Марс реальней, чем получить эту квоту.

Несмотря на все трудности, я все же рискнула и решила ее получить. Собрала все необходимые документы, с большой надеждой в сердце отправилась к зданию миграционной службы.

Стоять у дверей ФМС это настоящее испытание. Это когда должно пробить девять утра и ты через сотню людей разной национальности: казахи, узбеки, азербайджанцы, чеченцы, китайцы и даже афроамериканцы пытаешься пробиться к заветным дверям, которые откроют ровно в девять ноль-ноль. И если у тебя получится ты –  сможешь получить заветный талон с N-ной очередностью. Мне даже интересно, с какого времени тут стоят.  Пришли с рассветом или все же пришлось ночевать под дверями, похожие на двери из фильма «Девятые врата».

К удивлению у меня получилось пройти в здание. С криками: «Хия!» первые прорвались китайцы. Затем кто-то выкрикнул: «Разойдись! Голодный кролик атакует» – прорвались казахи. После стуча каблуками по бетонным ступенькам, словно отбивая танец гопака – прорвались трое, включая меня. По всей видимости, граждане Незалежной в этой гонке заняли лидирующее третье место.

И вот я стою, оглядываясь назад, вижу километровую очередь позади себя, от которой сам Ленин бы перекрестился у себя в мавзолее и думаю:  вот зачем афроамериканцу, который не может двух слов связать по-русски, гражданство? Зачем??

Наверное, я чего-то не понимаю в этой жизни. И задаю себе такой же вопрос: зачем мне нужна эта мифическая квота? Которую не ощутить, не пощупать и даже на завтрак не заказать. И сама тут же отвечаю себе на этот вопрос: “Потому что Лера! Потому что без бумажки, ты букашка, а с бумажкой человек!”. Потому что я хочу жить и работать в этом городе, а для этого мне нужны документы этой большой, необъятной страны.

В общем, ситуация у меня не с самым благоприятным прогнозом, но как говориться: «Русские не сдаются».

Я считаю себя русской, потому что корни моих предков  уходят далеко в русские селенья. Возможно, это не совсем правильно, но такой факт отрицать сложно и практически невозможно.

И к сожалению, как бы не складывалась ситуация – эти “уходящие корни” к моим документам не пришьешь. С таким рвением, можно и до викингов дойти.

Специалист миграционной службы смотрел на меня изучающе, прищурив один глаз и заложив руки за спину. Он грозно хмурил свои широкие брови и постоянно цокал языком. Стоит напротив меня, как Брежнев на очередном заседании партии, погоны блестят, а меня пробирает до костей. На смех. Ну честно, он такой серьезный.

Он долго ходил вокруг меня кругами и потирал переносицу указательным пальцем.

Если честно я думала, что за день таких как я он принимает, (изучая талон порядковой очереди, сделала такой вывод) больше сотни. И каждый со своими заморочками, что-то хочет, что-то требует, объясняясь на своем, непонятном языке.  Думаю, мы ему не просто надоели – мы их достали капитально. Но не смотря на все это, он продолжал выполнять свою работу  с большой ответственностью.

Я стою, как истукан в его кабинете и молчу. Вспоминаю его имя, которое успела прочитать на табличке, висящей на двери, при входе в его кабинет.

Александр? Михаил? Добрыня? Ох, память на имена у меня не очень. Но в такой ситуации, кажется должна знать не только его имя, но и девичью фамилию его жены. Надеюсь, наши встречи будут самыми короткими. И мне не откажут в этом боте, шмоте, йоте… Тьфу ты! Квоте. Разволновалась, забыла все на свете.

Садится за стол и начинает рассматривать мои документы. Я продолжаю ждать вердикт. Но он не говорит прямо. Что-то записывает в своем блокноте, а для меня время, как барабанная дробь. Вот-вот и он скажет свое положительное «Да!». И это будет круче, чем ты выиграл миллион в лотерею.

Но вот раздается его слегка сиплый голос:

– В этом году запись на квоту закончена. Приходите в следующем.

Глава 3

Следующим ударом стал приход хозяйки, которая сообщила, что она намерена продавать квартиру. И я даже знаю кому. Этому… Г.А. ГАду! Приходил, тычил своей визиткой прямо мне в лицо. Старался быть доброжелательным, показывал свои идеально ровные, белоснежные зубы.

Хозяйка в леопардовых лосинах, расхаживала по квартире, как породистый гепард. Поэтому могу с уверенностью сказать, что леггинсы с модной расцветкой ей подходили на все сто процентов. И по настроению и по состоянию души. Я смотрела на нее, на ее свежую завивку, думала о ее штанах… Думала о чем угодно, только не слушать, что она мне рассказывает. Потому что я не хотела слышать, что мне придется съехать в самое ближайшее время.

Сколько же он ей предложил, что она так засуетилась. Решила продать квартиру, которую совершенно не собиралась продавать. По крайней мере, она так мне рассказывала.

Тоном императрицы Регина Александровна высказывалась:

– У тебя всего неделя! – подставила мне почти под нос свою изогнутую кисть руки с вытянутым вперед указательным пальчиком, как царевна подставляет своим подданным свою бархатную ручку, чтобы те целовали, затем падали в колени и преданно утверждали: «Да, госпожа».

Я рискнула (все равно терять нечего) и добавила:

– Может две? Недели? – отмахнулась от ее руки с ярким маникюром. – И вообще, вот так выселять не имеете права.

Сейчас эта пожилая хищница набросится на меня, как на свою последнюю добычу. Растерзает взглядом, испепелит налитыми кровью глазищами.

Я пожимаю плечами и думаю, неужели все. Вот так выглядит конец света. В леопардовых лосинах.

В общем, я решила собирать чемоданы. Ну что же. Жаль, конечно. Мне только недавно предложили повышение по работе.

Кстати, немного о моей работе.

Я работаю в итальянском ресторане. И если бы я ужинала в ресторанах, то я  бы ужинала именно здесь.

Мне нравится абсолютно все. Начиная с уютной атмосферы в зале, заканчивая блюдами, которые здесь подают на больших, серебряных подносах.

Просторная веранда с белыми тентами и обилием зеленых, коротко-подстриженных кустарников. Большой зал, огромная хрустальная люстра, бархатные портьеры сиена, в вазах – тропические цветы Антуриум. Хрустальные бокалы, натертые до зеркального блеска, красивая посуда, белоснежные скатерти. Каждая деталь проработана до мелочей.

Живая музыка, «Лунный саксофон» и приглушенный свет, который переносит тебя в романтическую обстановку Италии с тонким запахом пьемонтского вина.

Так и хочется выкрикнуть по-итальянски: «СтупЭндо»! То есть: восхитительно! Кстати, так говорит наш шеф, когда готовит очередной соус или сервирует блюдо для особых гостей. Кстати, это единственная, похвальная речь, которую я от него слышала за все время своей рабочей деятельности.

Фантастическая тальятелле с лисичками, обжаренными до карамельной корочки, сочная телятина с чесноком и пряной веточкой размарина, нежнейшее пенне со сливками и баклажаном, запеченными на гриле. Конечно же паста! Итальянская паста, как итальянское танго. Аппетитно-головокружительно-обалденное!

Фразеологизм: «Пальчики оближешь» становится в прямом смысле правдой. То есть, как часто делает наш постоянный очень упитанный клиент – облизывает пальцы-сардельки, причмокивая губами.

А этот запах свежей выпечки, ванили, корицы, лайма, который доносится из большой кухни – будоражит аппетит и склоняет тебя съесть одну такую маленькую, восхитительную булочку. Это безумно вкусно. Хочется цитировать известную рекламу: «И пусть весь мир подождет».

Итак, с недавнего времени я получила повышение.

Наш шеф называет нас, весь наш почти дружный коллектив – стадо оленей. Почему именно олени  не выясняла. Никто не выяснял, но все безоговорочно слушают его.

У него большой пивной живот, длинные усы под носом и ростом, он почти, как Филипп Киркоров. А может и не почти, не измеряла.

И когда он заходит на кухню и говорит: «Здорово олени!», все тут же начинают безоговорочно работать. Уверенно нарезают поварским ножом болгарский перец, разделывают кролика, вонзая тесак в деревянную доску.

Наш шеф-повар, хоть и говорит нам гадости в лицо, ругается матом, но он мастер своего дела. Скорей всего это прирождённый талант так готовить, как готовит он.

Итак, на прошлой неделе шеф вызывает меня в свой скромный кабинет, где так пахнет тушеным луком  и дорогим коньяком.

– Скажи, ты бы хотела работать арт-директором самого крутого заведения? Точнее лучшего ресторана Москвы? Мордашка у тебя смазливая, мозги тоже на месте, – приглядывается ко мне, говорит без стеснений,  озвучивает зарплату.

После озвученной цифры быстро-быстро киваю, совершенно не обращаю внимания на его антикомплимент. Скорей всего сейчас в моих зрачках отображается знак доллара.

– Да! – гордо восклицаю.

– Отлично. Как немного войдешь в курс дела – оформим тебя. Ты уже получила документы? Нашего российского производства?

– Я?? Документы? – округляю глаза.  – Почти, в процессе. Какая-то пара, тройка недель и все решится.

– Это хорошо. Очень, очень хорошо, – шевелит усами, восседая на своем крутящемся стуле, как на каком-то троне. Собственно, почему как? На троне, управляя царством кухни и ароматов, витающих на ней.

Постепенно до меня доходит, о каких документах он говорит. Он говорит о той чертовой квоте, которая не светит мне, как не светил бы под глазом свеженабитый с бордово-фиолетовым оттенком фингал.

Не смотря на то, что надо мной нависло тяжелое, мрачное облако афронта я решила получить нужные мне документы. Не знаю пока, каким способом или методом, но большую, жирную галочку напротив слова: документы в своем сознании поставила.

Почти каждый вечер пятницы мы идем со Светой в кино. Покупаем самое большое ведро попкорна, удобно усаживаемся в последнем ряду и смотрим захватывающий фильм с большого экрана.

Сегодня именно пятница. Скоро вечер. Света заедет за мной через пол часа, а я до сих пор не высушила голову. Бегаю в махровом халате с сердечками и с полотенцем на голове, завязанным, как аравийский тюрбан.

Вот же она удивится, когда я расскажу ей, кто явился ко мне. Человек за которым наблюдала в бинокль. Она как обычно весело хихикнет, прикрыв ладонью аккуратный рот и скажет свою коронную фразу: «Вот это экшен!»

Если честно, я сама до сих пор под впечатлением. Под впечатлением от происходящего.

Света появилась фешенебельно.

Ее каштановые волосы мягко падают на плечи, карие глаза блестят. Широкий лоб, высокие скулы, ровные брови и длинные ресницы. Она изящна и стильно одета. Ей идет красная помада. Ее губы кажутся сочными, как спелые вишни.

Стоит на пороге моей съемной квартиры в кожаных штанах, которые обтягивают ее бедра и мешковатом свитере крупной вязки, скрывающем небольшую грудь. В руках – коробка конфет и маленький пакетик, на котором написано название любимого магазина белья.

 Пока я старалась угадать, что в этом красивом пакете, она скидывала с ног оранжевые балетки. Взмах ее стройной ноги и женский лакированный туфель без каблука оказывается в дальнем углу прихожей, прямо возле полки с обувью.

Что ж, удачно приземлился.

В пакете оказался пеньюар. Кружевной, леопардовый, который ей не подошел. Но по ее мнению должен подойти мне. Припоминаю визит хозяйки и думаю, что животный принт сейчас в моде.

– Ты стройнее, – подтверждает она. – Кстати, мне звонил тот патлатый, все выпытывал твой номер телефона. Я конечно, в отказную, а он просит назвать хотя бы четыре последние цифры. Говорит, готов бесплатно сделать компьютерную диагностику моей малышке – миниатюрной тойотке. Видишь, на какие жертвы я ради тебя иду.

– Я просто экономлю его и свое время, – отвечаю подруге, затем вскидываю бровь, внимательно смотрю на подругу и спрашиваю:

– Почему четыре?

– Уверен, что догадается. Он же компьютерщик. Теория вероятности и бла-бла-бла. Подставит формулу – как пить дать вычислит. Или решил поиграть в игру «Угадай номер телефона». Ах, Лерок! Все мужики сходят по тебе с ума, а ты нос воротишь.

– Я жду того единственного, – говорю с долей иронии и скрещиваю руки на груди.

– А может он еще не родился? – спрашивает Света, намекая на что-то не хорошее.

Понимаю, что она тоже говорит в шутку, но гадать на ромашке родился или не родился мой суженый – не особо хотелось.

Мы собираемся в кино. Подкрашиваю губы блеском персикового цвета, светло-русые волосы заплетаю в конский хвост на затылке. Этим прохладным осенним вечером решаю надеть кардиган и обтягивающие джинсы. Дополняет мой образ – найковские кроссовки. Моя любимая и самая удобная обувь – кроссовки. Белые, найковские. Я их ни на что не променяю. Каблуки вещь, конечно шикарная. Когда ты на каблуках – ты богиня, но когда снимаешь… Нет, тоже богиня, просто с очень уставшими, опухшими ногами.

Света смотрит на меня выпучив свои выразительные глазки. А затем добавляет:

– Отпад! Ты снова всех сразишь наповал.

Когда мы выходим из подъезда, а в лицо ударяет свежий поток воздуха – я рассказываю ей о визите Г.А. эмоционально размахивая руками в разные стороны. Не буду отрицать, его появление меня волнует до сих пор. Заявился тоже мне! Квартиру купить хочет, а шнурки случайно ему не прогладить?!

Света внимательно слушает меня и постоянно повторяет:

– Экшен ёхан-драйзер!

– А еще приходила хозяйка квартиры, – отвечаю и прибавляю шаг. – Она ее продает ему. На 99,9%, что ему.

– Знаешь, мне кажется, ты должна с ним поговорить! – бодро восклицает она.

– О чем поговорить? Нет, этот вариант я совершенно не рассматриваю, – отрицательно качаю головой.

– Хозяин может смениться, а квартира останется. Может он просто ее купить и будет тоже сдавать. Тебе. Нужно это выяснить. Где ты еще найдешь такую шикарную квартиру?

Вспоминаю надпись на визитке которую  порвала. Генеральный директор «Альтер-Стрейд». Что ж, за спрос денег не берут. Теперь осталось узнать, где находится эта фирма.

А дальше мы идем в кино. Наш ждет сеанс развлекаловотерапии.

Возвращаемся к этому разговору, когда возвращаемся обратно домой, прогуливаясь по вечернему городу.

Опавшие кленовые листья на мостовой, по очереди загораются фонари. Сырой воздух, поднимается ветер, начинает что-то накрапывать. Идем по тротуару, вдоль опустевшей дороги до первого уютного кафетерия.

– Г.А. это его инициалы? – заинтересованно спрашивает Света.

– Не хочется даже строить предположения, как его зовут. Генрих, Гриша, Гоша, Гектор?

– А как тебе Герман?

– Да, однозначно Герман лучше, – улыбаюсь, открываю двери кафешки, театрально совершаю книксен и пропускаю Свету вперед.

А вечером позвонила любительница леопардовых лосин и сообщила, что будущий владелец квартиры – Герман Алексеевич готов обсудить со мной дальнейшие условия аренды.

Значит, с именем мы угадали. Осталось дело за малым. Встретится с ним лично при совершенно других обстоятельствах.

Глава 4

Герман

Я предпочитаю только белые рубашки. Идеально выглаженные. Повторял горничной этот пункт пять раз, но она меня не услышала.  Почему погладила кучу бежевых? Что в ее голове? О чем думает?

Вижу ее в гостиной. Плачет горькими слезами. Тушь потекла, под глазами эффект панды.

– Простите меня! – говорит через  всхлипы. – Простите! Я постирала ваши рубашки… Они изменили цвет.

– То есть полиняли? – склоняюсь над ней, затем бросаю взгляд на бежевую рубашку, которую уже успел натянуть на себя.  Да уж! Prada нервно курит в сторонке, после такого перевоплощения.

Это же надо было умудриться так! Хотя получилось весьма неплохо.

– Вы меня уволите, да? – смотрит на меня преданными глазами, словно морская свинка просит ее покормить.

Если честно у меня не так много времени. Спешил на пресс-конференцию. И если честно, я очень занятой человек. У меня каждая минута расписана посекундно. А тут рубашки… Да к черту их!

– Нет, не уволю. Пока… Будь повнимательней, – выставляю указательный палец в ее сторону, а потом иду к зеркалу.

Смотрю на свое отражение, поправляю зажим для галстука, хватаю кейс и спешу к машине. Водитель уже бедолага заждался, пока я тут занимаюсь не совсем актуальными вопросами.

Двадцать минут в пути, куча принятых звонков, обсуждение деловых встреч и вот я на работе.

Как только  пересек огромной холл небоскреба, шагая по мраморной плитке – меня встречает мой пресс-секретарь. Мужчина тридцати пяти лет, за плечами которого два красных диплома и который, как и я сосредоточен только на работе.

– Он ждет вас. Нотариус вашего отца.

Утвердительно киваю и уверенным шагом направляюсь в кабинет.

Высокий крупный мужчина за пятьдесят, в очках  с круглым, как мяч животом и щеками, как у добротного хомяка – ждет меня в приемной.

Держит в руках кожаный портфель, поправляет очки, сползающие с носа. Приглашаю его в кабинет, указываю на стул.

Он лишь кивает, сжимает ручку портфеля проходит вглубь и садится за стол.

Задумчиво сидит, молчит. Перебирает пальцами-сардельками по столу. Затем достает платок из кармана своих брюк, проводит им по гладкой лысине. Заметно нервничает, снова поправляет очки на переносице и никак не решается начать разговор.

В последнее время я часто видел его в доме отца. Казался важным таким, в бордовом галстуке и сером пиджаке. Неприятный тип, если честно. Отец доверял ему, как самому себе. Но вот отца не стало и он начал преследовать меня. Догадываюсь, по какому вопросу.

Он тянул резину, я без конца смотрел на циферблат наручных часов. У него есть пятнадцать минут, затем меня ждут важные переговоры.

– Вы знали, что компания принадлежит вашему отцу? Уже покойному отцу – наконец-то обращается он ко мне, когда я подхожу ближе и бросаю строгий взгляд в его сторону.

– Да, знал, – грубо отвечаю. В какой-то момент кажется, что глаза моего собеседника стали косится друг на друга. Хотя нет, всему виной его винтажные очки.

– Он оставил завещание, поэтому я здесь, – подтверждает, и теребит платок в руках. – Вы сможете вступить в права наследства и сможете распоряжаться состоянием только при одном условии.

– Каком? – не могу скрыть удивления.

– Вы должны жениться, – подтверждает он.

Я знал, что я единственный наследник, но не знал, что отец решил устроить мне настоящий марафон. Хотя это в его стиле.

– Так я женюсь, – решил сразу пойти в ва-банк. Я не намерен терять компанию.

После моих слов, в особенности слова: «женюсь» – нотариус покачнулся на стуле. Деревянные ножки оторвались от пола вместе с его короткими ногами в лакированных туфлях. Он ушел назад, в  невесомость вместе со стулом. Раздался грохот. Нотариус упал, не выдержав равновесия.

Подбежал к нему, протянул руку. Заметил, как его очки с круглыми линзами запотели. Если он сейчас и видел, то только густой туман перед глазами.

Он лежал на полу, все также облокотившись на спинку уже сломанного стула. Руки в стороны, ноги врозь. Лежал безмятежно, шевелились только его губы. Что-то шептал себе под нос, как нашептывает бабка шептунья  свой колдовской заговор.

Кряхтел, бубнел. Хотел что-то сказать более уверенно, но я опередил его:

– Дайте руку, – протягиваю ему свою правую и помогаю подняться. Он встаёт согнув колени. Раздается хруст. Такой, будто хрустят сухие ветки. Скорежился, сейчас больше похож на шахматную фигуру «конь». Пытается выпрямить спину, но получается у него это с трудом.

– Прости-извините! Я просто не ожидал. Настолько не ожидал. Был готов услышать, все что угодно, только не объявление о вашей предстоящей свадьбе.

– Врача?

– Нет-нет, все в порядке. Мне бы с невестой вашей познакомится поближе. И поскорее, – последнее слово он особенно выделяет.

Понимаю по его лицу, что он как-то мне не верит. Совсем не верит. Ни на грамм. Мой отец хорошо его проинструктировал.

Да, свадьба не входит в мои планы и никогда не будет входить. У меня сделки, переговоры, управление консалтингом. Штамп в паспорте – это обычная бюрократическая формальность, которая в наше время никому не нужна. Тем более мне.

– И где же сейчас ваша невеста? – он выпрямляет спину, будто собирается взлетать. Тоже мне птица Феникс.

Не успеваю ничего ответить, как двери моего кабинета резко открываются и на пороге появляется блондинка в белых кроссовках. Растерянно смотрит на нас.

– Так вот она. Моя невеста, – подтверждаю и указываю на нее рукой

– Нет! Все же это плохая идея, – отвечаю Свете и бросаю взгляд на высоченное здание, макушка которого прячется где-то там, за ватными облаками.

– Тебе квартира нужна или как?

– Или как, – растерянно отвечаю. Скрещиваю руки на груди и притоптываю носком правой ноги, обутой в белый найковский кроссовок.

– Так, не дрейфь подруга. Я с тобой! Тем более ты идешь просто обсудить детали сделки. На каких условиях он будет сдавать тебе квартиру.

– Мне кажется, что я вообще начинаю не с той проблемы. Захожу не с того конца. Зачем мне квартира, если я собралась уезжать?

– Уехать ты всегда успеешь. Поэтому давай решать проблемы по мере их поступления…, – она не договаривает, оборачивается и смотрит вслед машине, которая нам посигналила. Окно красной иномарки приоткрылось, из нее вывалился парень восточной национальности с очень-очень густой шевелюрой, Причем, как и на голове, так и на бороде. Света машет ему кулаком, говорит, что машина у него –  кизяк редкого сорта, собственно, как и он сам, а затем снова возвращается к разговору, будто ничего не произошло:

– Что у нас на повестке дня? Квартира? Вот давай вперед и с песней, – легко толкает меня в спину.

Она права. Но почему я дрейфю? Как выразилась моя подруга – не понимаю. Просто наверное, переволновалось. ФМС, ПМС – все так навалилось.

Поднимаюсь по ступенькам и понимаю, что я так и не подумала, что я скажу и с чего вообще начать разговор.

Может спросить: «Сударь, квартиру сдадите?» Нет, как-то не так. Совсем не так. Если честно вот в такие моменты очень сложно сосредоточиться.

Зачем я наблюдала за ним в бинокль? Ну во-первых, когда на лавке тусит какой-то бомж – это подозрений почему-то не вызывает. А когда к обычной панельной пятиэтажке подкатывает машина стоимостью, как вся эта панельная пятиэтажка, а мужчина одетый, круче чем Джонни Деп, сидит,  глядит на озеро, так самозабвенно –  это вызывает очень большие подозрения.

Тут начинает набирать обороты бурная фантазия. Вход идут и детективные линии: убил, любил, закопал возле озера и теперь горько об этом жалеет. Но моя сконцентрированная на попе энергия подсказывает мне, что все намного проще. Он здесь жил. Давно, в раннем детстве. В этом дворе, ловил рыбу в этом небольшом озерце, кормил уток.

Ладно, на месте разберемся. Что говорить, как говорить. В общем, да здравствует импровизация!

Это было просто огромное здание, где нанотехнологии разыгрались на полную катушку. Большой просторный холл, металлические колонны, ресепшн, мраморные стены, бесшумный лифт с неоновой подсветкой. Много солнечного света и вечнозеленые драцены в высоких стильных горшках.

Перед тем, как попасть в кабинет к Романовскому, мой паспорт проверяли дважды. В миграционной службе я так не проходила такого тщательного паспортного контроля. В итоге меня пропустили, сопровождая до самой приемной этого мистера богатея.

Его миловидная секретарша сказала мне подождать. Предложила чай, кофе, карамельки. Любезно отказала девушке с внешностью фотомодели и села на стул.

Сложив руки на коленях смотрела, как в большом аквариуме умиротворенно плавают золотые рыбки.

А потом секретарша вежливо улыбнулась, показал свои белоснежные, ровные зубы и вышла, оставив меня совершенно одну. Точнее наедине с рыбками.

За дверью кабинета Германа Алексеевича послышался грохот. Будто кто-то сиганул со стола и упал. Я заерзала на стуле. Может, нужна помощь? Нужна! Подрываюсь, подхожу к двери, дергаю ручку и врываюсь в кабинет.

– Вот она моя невеста! – говорит тот самый за кем я наблюдала, так сказать в четыре глаза. Указывает на меня пальцем.

Его собеседник начинает прищуриваться, смотрит на меня, протирает платком очки, а затем пытается быстрее их нацепить.

Я опешила.

Мне казалось, когда я открыла двери и услышала, как меня называют невестой, на меня тут вылили ведро холодной воды прямо при входе.

– А, о-и – произнесла, что-то не связное. Так же заикой можно сделать.

– Моя дорогая, – называет меня он в бежевой рубашке. –  Еще минуту и я освобожусь.

Закрываю двери, словно хочу отмотать этот момент назад, как кинопленку и продолжаю стоять в ступоре.

Может, они тут кино снимают?

В моей голове произошло короткое замыкание. Попробовать зайти еще раз? Так сказать со второго дубля? Вдруг он передумает и на этот раз скажет, что я уже его жена. Ну это я так шучу. Подготавливаю себя к худшему.

Да что он себе позволяет! Возмущаюсь, хочу зайти, но двери его кабинета открываются прямо перед кончиком моего носа. Еще немного и мне бы досталось по полной программе.

Передо мной стоит один упитанный и перекошенный, словно его только что уронили со стула, второй высокий, накаченный в бежевой рубашке.

– Дорогая, –  продолжает говорить Г. А. – Прости, что заставил тебя ждать.

Перекошенный смотрит на меня оценивающим взглядом. Приспускает очки.

Я решила просто улыбаться. Стрелять глазами и улыбаться.

– Так вы пригласите меня на семейный ужин? – спрашивает мужчина в очках.

– Конечно, – подтверждает другой.

Похоже, ответ его удовлетворяет и он уходит, придерживаясь за поясницу.

Теперь я смотрю на Г.А., будто у меня два запасных глаза, где-то там на затылке.

Часть 5

Смотрит на меня своими холодными, синими глазищами, словно перед ним доставщик пиццы, а не блондинка в обтягивающих джинсах и открытом декольте. Такое ощущение, что он заказывал пиццу неаполитано с лососем, а я тут ему доставила из ближайшего киоска гороховые пирожки.

– Должен объясниться перед вами? – звучит из его уст, никак утверждение, а как вопрос.

– Ну уж постарайтесь! – пожимаю плечами.

Проходим в его огромный, презентабельный кабинет.

Он уверенным шагом, шагом повелителя подходит к столу эпохи ренессанс, садится в удобное кожаное кресло и начинает крутить паркер в руках.

Я стою, как солдат на первом призыве и жду объяснений.

– Вы не волнуйтесь так.., – раздается его баритон.

– Я хотела уточнить, вы так выразились, когда я зашла. Вы назвали меня своей невестой.

– Ах да! Вы так влетели в кабинет, как перепуганная фурия, – отвечает и не дает мне договорить.

Ставлю руки в боки. А вот обзываться не надо. Тоже нашел мне фурию.

– Услышала грохот, – подтверждаю. – Подумала, может, нужна помощь, – заявляю серьезным тоном.

– Да, теперь ваша помощь мне понадобиться.

– Говорите прямо! – говорю прямо.

Он встает со своего трона, делает шаг навстречу мне. С серьезным выражением лица продолжает разговор:

– Раз так сложились обстоятельства… Я хочу предложить вам сделку. – Гордо заявляет и приподнимает свой волевой подбородок.

– Н-е-ет! – развожу руками. – Я против всяких странных сделок. Так что извините.

– Хочу, чтобы вы стали моей женой. Не настоящей, – отчеканил он.

– Понарошку? – вопросительно приподнимаю дуги бровей.

– Можно сказать и так. Предлагаю вам фиктивный брак.

– Зачем мне это нужно? – ставлю руки в боки и задумчиво смотрю на мужчину в дорогом костюме.

– Как зачем? Я заплачу. Хорошо заплачу.

Вспоминаю свой съемный уголок, начальника миграционной службы, который сел на хвост и думаю, сколько он мне может заплатить.

– Вы что миллионер?

– Я лучше, – показывает свою белоснежную ухмылку.

Какой своенравный тип. Своенравный и вообще…

– Извините, я пойду. Все же я не вовремя.

Делаю шаг в направлении выхода, а потом останавливаюсь. Меня осенило. Тут маленькие темно-фиолетовые чертики, внезапно появившиеся за моей спиной (образно конечно), шепчут таким писклявым, ехидным голоском: «Ты можешь стать равноправным гражданином этой страны. Всего нужно поставить штамп в паспорте. Такой маленький, штампусенький штампик.».

 Понимаю, что это мой шанс. Шанс выплыть, вынырнуть из этой банки, полной отходов и получить повышение.

Или сейчас или никогда.

Резко разворачиваюсь в его сторону и задаю вопрос:

– А если что, когда мы разведемся? – все же я за то, чтобы выходить замуж по любви, а не так сикось-на-кось. С бухты-барахты.

Заходишь, ты такая случайно в кабинет генерального директора, а он тебе прямо с порога: «Выходи за меня!». Или как он там сказал: «Вот она моя невеста», а ты как бы об этом не в курсе. Разговариваешь с ним второй раз в жизни.

– Сразу после того, как я вступлю в права…, – тут он запинается. Прочищает горло. – Пол года. Вас устроит?

– Думаю, да, – киваю.

– Отлично, сумму обсудим сейчас? – спрашивает со строгостью в голосе, будто речь идет не о замужестве, а о продаже уцененных акций.

Что-то неловко, когда он говорит о деньгах.

– Может позже? – честно мне сейчас не до математических расчетов. Я до сих пор под впечатлением. Не входите девочки внезапно в кабинеты начальников. Это может закончиться свадьбой. Вашей собственной свадьбой.

– Что же тогда жду вас на ужин.

– Семейный? – переспрашиваю я.

– Да. В воскресенье, в шесть вам будет удобно? Я напишу, адрес.

Из его кабинета я вышла другой. Так сказать: одной ногой замужем. И после такого объявления не скажу, что чувствую себя намного лучше. Ощущения так себе:  ни холодно, ни жарко. Ни мокро, ни сыро. Хочется на море и шоколадку. В общем, как обычно. И если быть откровенной, то я ничего не почувствовала, только правая лопатка зачесалась.

Я не знала, как об этом сказать Свете. Маме, папе, брату-танкоголику. Как об этом вообще говорить??

Нет, пока ничего не скажу. Пусть это будет неожиданным сюрпризом, таким же, как и для меня.

Итак, что мы имеем? Имеем жениха, телефон которого у меня даже не внесен в его телефонную книгу. А еще я теперь живу в его квартире. Мы так и не обсудили детали моего дальнейшего проживания. Мы вообще ничего не обсудили. Получается, как обычно: идешь в магазин за хлебом, а покупаешь колготки, ну или на крайний случай набиваешь полную тележку. И в ней есть все, кроме маленькой буханочки хлеба с хрустящей горбушечкой, на которую так ровненько намазывается сливочное масло альпийских коровок. Альпийских – это я конечно загнула. В лучшем случае – Краснодарских.

Так получилось и в этот раз. Я шла обсудить аренду жилья, внести коррективы, если это требуется, а внезапно стала невестой. Оказывается, всего один мужик может решить все твои проблемы. Причем, всего одной подписью. И как мне подсказывали фиолетовые черти за спиной: «Одним маленьким-маленьким штампом».

Ладненько, полгода быстро пролетит. Глазом не моргнешь. Время по своей сути быстро летит, главное успевать за этим стремительным течением.

Конечно, моя бабушка, которая принимала активное участие в моем воспитании, всегда говорила, что судьба – коварная штука и вмешиваться в ее планы – это все равно, что харкать против порывистого ветра. Учение ее я запомнила, но здравые мысли возвращаться ко мне стали уже слишком поздно.

Я вышла из высотного здания и начинала отходить от шока, как от долгоиграющего наркоза.

Ярко светило солнце, проезжал дребезжащий грузовик, оставляя после себя черно-серое облако выхлопов. Я кашлянула от газов несущийся и рычащей груды железа. Почувствовала, что запахло чем-то жареным. Сначала подумала, что это подгоревшая шаурма, которую продают за углом. Да именно так и было, но в какой-то момент, мне показалось, что это дымятся мои ягодицы. Пусть и в переносном смысле слова, но жарило так, как зажаривает мой шеф свою фирменную индейку.

В сфере последних событий я могла опоздать на работу. Не думаю, что это совсем хорошая идея, тем более когда тебя ждет повышение.

***

На работе все как обычно, умиротворенная атмосфера в зале и полный дурдом на кухне. Жарят, парят, кричат, нарезают свежие огурцы с бешенной скоростью. Принимают заказы, хватаясь за белые колпаки, шлют официанток куда подальше, отвечая на вопрос: почему блюдо так долго готовится. Во главе всего этого хаоса стоит наш бородатый шеф, поставив руки в боки и, застегнув поварской китель на все пуговицы.

Сегодня меня ждал первый пробный день на новой должности. Что делает арт-директор? Он планирует, координирует, в общем, делает все, чтобы всем было хорошо и в зале и на кухне и даже в курилке. Ничего сложного, самое главное правильно стрелять глазами перед важными посетителями и стрелять молнии в коллег, которые филонят.

На самом деле – мое повышение полная неожиданность. Девчонки намекали, что наш шеф положил на меня глаз (в моем случае, хорошо, что глаз, а не что-нибудь другое), поэтому скорей всего мне нужно готовиться к повышению.

«Глупости!» – отмахнулась я. Наш шеф мужчина опытный, точнее я хотела сказать, что ему далеко за сорок и он как бы староват для меня, Поэтому если так и сошлись звезды, то это все благодаря моему усердию и трудолюбию.

Как проходит мой рабочий день? Он начинается быстро и заканчивается, когда ты не осознаешь, что уже поздний вечер. За окном сгущаются сумерки, зажигаются фонари. Улицы пустеют, как и серый, мокрый асфальт, по которому днем можно наблюдать настоящее столпотворение машин.

В общем, рабочий день заканчивается в тот момент, когда у меня появляется чувство выжатого лимона. Ноги гудят, хочется, чтобы твоя щека скорее коснулась мягкой, перьевой подушки. Затем лечь на бок, зажать одеяло между ногами и отключиться на всю ночь.

Ближе к вечеру меня к себе вызывает шеф.

– В воскресенье у нас банкет века. Так что в воскресенье жду тебя при полном параде.

– Как в воскресенье? – удивляюсь. Мой единственный законный выходной. Тем более у меня ужин с этим… Как его? Олигафреном… Точнее олигархом Генрихом… Герман! Точно! Какая же короткая память у меня на имена. Никак не могу запомнить, как его зовут.

– Я не могу. Я выхожу замуж! Точнее у меня ужин.

– Поздравляю! Но это не дает тебе права отлынивать от работы. Тем более это будет банке самого…, – он поднимает указательный палец к потолку, затем смотрит на этот потолок, будто там написано заклинание на удачу.

Опускает глаза, смотрит исподлобья и строгим тоном произносит:

– Короче все твои дела отменяются, даже собственная свадьба.

Часть 6

Герман

Артур долго и заразительно смеялся, когда я сообщил ему, что женюсь.

– Кто угодно, только не ты, – говорил мой лучший друг, показывая свои белоснежные зубы.

– Не нахожу ничего смешного. Тут плакать надо.

– Ну-да, ну-да, – друг перестает хохотать и начинает вальяжно расхаживать по кабинету, заложив руки в карманы своих брюк. – Плакать нужно твоей невесте, потому что она еще толком не знает, какой женишок ей достался. Холодный, как айсберг, гордый, как орел. Противник свадеб и всего, что с ними связано. А еще дружище, я тебе не верю!

– Сам не могу поверить! – восклицаю, резко закрываю крышку ноутбука. Встаю из-за стола и подхожу ближе к нему.

Мы становимся напротив панорамных окон, повернув головы к солнцу. Большое, уходящее за горизонт светило льет золотые лучи через толстые стекла.  Лучи касаются нашей одежды, моего лица, оставляя желтые тени.

Небо озаряется заревом. Рваные облака сгущаются. Темнеют, багровеют, хмурятся. Превращаясь в столбы дыма. Необъятную паутину.

Я смотрю на завораживающий вид из окна, открывающийся с закатом. Какое-то мгновение молчу. Артур тоже о чем-то думает.

– Рассказывай, что ты задумал? – как-то ненавязчиво спрашивает он и наконец-то прерывает тишину, красоту уходящего дня, которая открылась перед нашими глазами.

– Попалась под горячую руку. Влетела в мой кабинет, как перепуганная фурия, а я и указал на нее пальцем. Так сказать пальцем в небо, – грустно отвечаю. – Нотариус припер меня к самой стенке. Что мне оставалось делать? Компания – дело всей моей жизни, я не могу ее терять. Отец оставил завещание, в котором пункт: «Лишь, когда я женюсь официально, все состояние, включая фирму перейдет ко мне».

– Твой папа хорошо тебя знал. Он знал, что ты никогда не женишься. И устроил тебе настоящий марафон на выживание.

 Смотрю на него, хмурю брови и мой друг резко умолкает.

– Я вообще хотел, чтобы она как можно быстрее съехала с квартиры. Пригласил обсудить ее этот вопрос. А вышло совсем по-другому. Еще денег остался должен.

– Я твой лучший друг и знаешь, что я думаю? Вам нужно узнать друг друга лучше.

– Думать – это хорошо.

– Нет, все будут в шоке, – совершенно не обращает внимания на мои слова и продолжает настаивать на своем. – Генеральный директор «Альтер-Стрейд» женится! Готовьте нашатырный спирт.

– Не утрируй, – бросаю на Артура грозный взгляд.

– Все должны, поверить, в вашу мифическую свадьбу. А если я тебе не поверил, что к примеру, скажет твоя мама? Или тот самый нотариус? Предлагаю заказать шикарный банкет в честь такого торжества.

– Не когда всякой ерундой заниматься.

– А номер телефона у тебя ее хоть есть? – не унимается Артур.

Кидаю быстрый взгляд на циферблат часов.

– Ладно, дружище. Твоя взяла.

***

Через пол часа я стоял перед дверью ее съемной квартиры и настойчиво звонил в звонок. Никто не открывал. Не хотел открывать или просто никого не было дома.

Я спустился, вышел во двор, оглянулся по сторонам и увидел ее.

Она стояла напротив высокого дерева и смотрела вверх. Куда-то на самую макушку. В руках – пакеты, которые обычно выдают в супермаркетах.

Выглядела она странно. Шея обмотана шарфом, похожим на шторы моей прабабушки. Длинная кофта, свисающая почти до колен, джинсы с огромной дыркой на коленке.

Я подошёл к ней ближе и услышал как кто-то мявчит. Жалобно. Это был котенок, который вскарабкался на самую высокую ветку.

– Мой хороший, мой маленький, – причитала она, совершенно не обращая внимания на меня.

Я кашлянул. Специально, чтобы привлечь внимание.

Наконец-то блондинка обернулась. Поставила пакеты на землю и улыбнулась, показав свои ровные, белые зубы.

– О, а вы как здесь оказались?

Сначала хотел сказать, что я как бы будущий владелец квартиры, которую она арендует, но решил зайти с другой стороны:

– Номер вашей карты, к какому телефону привязан?

– Ах да! Сейчас-сейчас…

Начала копошиться в сумке, свисающей через плечо. Котенок заскулил еще жалобней. Заскулил, как собачонка. Как пароходная сирена.

– Надо его как-то снять, – снова поднимает глаза на дерево. Смотрит, словно собралась чертить план по спасению кота. И у нее получается слишком сложная схема.

– Если он туда вскарабкался, он и слезет, – подтверждаю.

– Нет, не думаю. Может МЧС вызовем? – спрашивает с отчаянием в голосе. Поворачивается ко мне лицом и смотрит, так же жалостливо, как пищит пушистый, вскарабкавшись высоко на дерево.

– Считайте, что МЧС уже прибыло.

Снимаю свои дорогущие туфли, пиджак, закатываю рукава и начинаю карабкаться на дерево. Сколько раз я говорил, что от женщин одни неприятности! Вот на ровном месте!

Видели бы меня сейчас деловые партнеры, которые вкладывают миллиарды в мой бизнес. Как я карабкаюсь на дерево. Как орангутанг на пальму за бананами. Как колючие ветки, так и норовят попасть мне в глаз. Как я отмахиваюсь от них, пытаюсь достать этого гребаного кота.

А потом, когда я почти добрался до цели. Что-то хрустнуло. Так сказать: затрещало по швам. Капитально. То ли ветка подо мной. То ли это порвались мои штаны. Как бы я сейчас хотел, чтобы это был второй вариант. Было уже слишком высоко, если сейчас грохнусь – костей не сосчитать. Причем ни мне, ни коту.

Я сжал в руках комок шерсти, который кусал мою руку, царапался и посмотрел вниз. Как крестится блондинка в шарфе и быстро переступил на другую ветку.

Значит, все же это порвались мои брюки за тысячу долларов. Конечно, я сегодня вырядился, как никогда. Будто знал, что придется лазить по деревьям, вместо того, чтобы пойти при полном параде на важное совещание.

Рыжего, писклявого котенка доставил на землю без особых проблем для него. Блондинка снова заулыбалась до ушей и тут же принялась гладить усатого.

Я стою в белых носках на сухой листве, рядом мои туфли. Штаны разорваны. Выгляжу прекрасно! Смотрю то на нее, то на котенка и думаю: конечно сейчас же так модно. Ходить с дырками на коленях.

– Спасибо! – благодарит она.

Глубоко выдыхаю, будто пробежал пару километров прямо в белых носках.

– У вас штаны порвались. И руки расцарапаны, – продолжает она. – Нужно это исправить. Пойдемте!

Прижимаю котенка к груди, он тут же приятно замурлыкал, ластится ко мне своим худым тельцем с потрепанной шерсткой.

Этот плетется сзади, прихватив мои пакеты.

Открываю двери, проходим в прихожую. Гость оглядывается по сторонам.

– Тут прошло мое детство. В этой самой квартире, – произносит он. Затем ставит пакеты с продуктами на пол, устремляет свой заинтересованный взгляд на кухню.

Не обращаю внимания на его слова. Догадалась уже, что он здесь жил.

– Вы пьете кофе? Растворимый? – вопрос может показаться немного странным, но меня как-то не покидает сомнение: он вообще знает, что такое растворимое кофе. По его внешнему виду, думаю, что он даже не догадывается о его существовании.

Но на мое удивление, он утвердительно кивает.

Мы идем на кухню. Он идет впереди, мы с рыжим пушистиком – плетемся сзади. Смотрим в широкую спину, которая закрывает весь горизонт.

Первое, что меня привлекло в этой квартире, когда я еще планировала ее арендовать – это кухня. Светлая, просторная, сочными горчично-лимонными оттенками. С уютными коротенькими занавесками, удобными выдвижными шкафчиками, маленьким обеденным столом на две персоны и удобными стульями с мягкой спинкой.

На один такой стул и сел Герман Алексеевич. Осматривает все, разглядывает, как свою частную собственность.

Бросает взгляд на высокий, почти до потолка серебристый холодильник, возле которого я останавливаюсь с пакетом молока. Затем смотрит на одиноко растущую финиковую пальму, которая распустила свои перистые листья. Вот же было радости, когда я посадила косточку в горшок, а через несколько недель показался первый росток.

– Если честно, я котов не очень, – первый начинает разговор. – Больше собак.

– А я наоборот, собак не очень. Укусила в детстве. До сих пор помню привкус ее клыков на своей коленке.

Он не обращает на мои слова никакого внимания и продолжает осмотр комнаты глазами. А я продолжаю смотреть на его расцарапанные руки.

– Я сейчас принесу спирт, обработать рану.

– Не стоит беспокойств.

– Стоит! – настаиваю. – А еще у вас штаны порвались.

Он смотрит на штаны, затем меня и громко заявляет:

– А я говорю, это лишнее! – кидает грозный взгляд на котенка. Причем такой грозный, что я начинаю волноваться и за пушистого, и за себя.

Не слушаю его, пересекаю просторный зал, залетаю в комнату. Ищу аптечку. Быстро нахожу вату, спирт, зеленку и мчусь обратно.

Он так и продолжает сидеть за столом, а на его коленях – клубком свернулся котенок.

Я стою с полным набором для реабилитации царапин.

– Надо обработать рану, – тихо отвечаю.

– Заживет, до свадьбы, – так же тихо отвечает.

Пошутил, так пошутил. В данный момент не понимаю или он мне язвит или даже не пытается быть дружелюбным.

– Все же нам нужно узнать  друг друга лучше, – заявляет с апломбом.

– Валерия! Можно просто Лера, – улыбаюсь и протягиваю ему.

– Герман, – представляется он.

Обмениваюсь с ним рукопожатием, будто мы давние друзья.

– И нам лучше перейти на «ты», – подтверждает.

– Вы правы… Точнее ты прав. В общем, я привыкну, – отвечаю на его реплику и улыбаюсь, а затем добавляю:

– Хотела сказать, в воскресенье у меня не получится. У меня работа.

Он смотрит на меня так… С нервно дергающимся глазом. С таким выражением лица… Омен одним словом.

– Какая еще работа? – спокойно спрашивает и закипает. Вот-вот и повалит пар из его ушей.

Да, все же он прав. Нам нужно узнать друг друга получше. Ну что же, пусть тогда усаживается поудобнее и я расскажу ему про свою работу.

Глава 7

На самом деле я не сразу попала на работу в один из самых лучших ресторанов Москвы. По приезду сначала работала в банке. Да-да, именно! В банке из-под кока-колы. Раздавала листовки, зазывая людей перекусить в МакДаке.

Это был громадный костюм, ростовая кукла красного цвета, с надписью заграничного напитка и маленьким, незаметным окошком для лица. А еще казалось, что костюм весит целую тонну. Тяжеленный до ужаса. В котором тепло и даже жарко. Слишком жарко. Два кило можно скинуть не напрягаясь.

А еще у меня был такой странный, зазывающий слоган: “Спаси Вселенную, съешь гамбургер”.

Потом, когда Света увидела меня в таком одеянии на центральных улицах Москвы сказала, что это никуда не годится и мою работу в банке нужно прекращать, как можно быстрее.

Так я стала работать официанткой в ресторане.

Не знаю, как  ей удалось договориться. Какими путями. До момента работы в банке я пыталась найти что-то стоящее, но все мои усилия оказались безрезультатными. Настолько безрезультатными… Это когда ты один против всего мира. Против всей системы. И снова по причине документов.

Ни одна служба безопасности меня не пропускала на работу, даже в ларек торговать семечками. Я подавала резюме работодателям, работодатели своей службе безопасности, а те в свою очередь – отклоняли. Причем, в шоке были все. И первые, и вторые и я. Почему так происходило – одному Богу известно, хотя в данной ситуации, сомневаюсь, что ему это известно.

Зато в моем словарном запасе появилось такое слово, как: патент. Однажды, когда я уже работала в ресторане и увидела на разгрузке двух киргизов, зашла к шефу в кабинет и спросила: «Кому нужен, им патент?»

После чего он посмотрел на меня, так… Будто приближается Армагеддон.

Он наставил два пальца своей руки сначала на меня, потом быстро перевел на уровень своих глаз, затем снова повторил это движение. Нервно повторил.

«Я из тебя сейчас свиную рульку буду делать! Пошла вон!», – распинался он и мне пришлось пулей вылететь из кабинета, потому что таким злым я еще его не видела никогда.

Попав в Москву, поняла, какой удивительной бывает жизнь.  Как важно иметь связи, помнить пароль от вай-фая и знать, что у тебя есть работа, есть крыша над головой. Как важно не заблудиться, не потерять себя в таком многогранном городе. А самое главное: найти себя, найти работу, которая нравилась тебе. На которую ты бы спешил, надевал свой лучший наряд. Вставал ранним, беспробудным утром, пил кофе и думал: «Через пару дней выплатят аванс. Заживем!».

– Как называется заведение в котором вы работаете? – сбивает меня с мыслей его внезапно раздавшийся вопрос.

Ах, он еще тут. Сидит, как у себя дома, сверлит меня взглядом. Вертит фарфоровую чашку, от которой исходит ароматная дымка кофе.

– «Буено Густо». Это отличный итальянский ресторан в самом центре Москвы…, – отвечаю, упираясь кулаками в бока.

Машет рукой в мою сторону. – Не беспокойтесь, проблем не будет.

– Как это не будет?

– Вы хотите проблем? – смотрит на меня с подозрением и отвечает вопросом на вопрос.

Молчу и он тоже. Просто продолжает смотреть на меня, точнее сквозь меня. Смотрит так, будто я невидимая или прозрачная.

Замечаю, что разговор у нас с ним не клеится. Общих тем нет и не предвидится, по всей видимости. Даже не знаю, есть такая штука, которая способна его разговорить, разогнать серые тучи над его головой. Такой серьёзный ёшкин кот! Неужели они все такие богатеи?

Конечно, мне интересно, зачем ему жена? Мне кажется, когда рождается миллионер, у него уже все есть и жена в том числе.

В какой-то степени догадываюсь, я спутала его планы.

– Я давно хотел купить эту квартиру. Она так сильно напоминает об отце. Недавно его не стало…, – утверждает он.

На этой печальной ноте повисло молчание. По его выражению лица итак понятно, что отец значил для него больше, чем нужно. Он скорбит, это видно невооруженным глазом. Только я вот думаю, покупкой квартиры вряд ли вернешь его папу.

Итак, знакомство у нас тоже не клеилось. У него без конца наяривал телефон. Он без конца отвечал и бросал суровый взгляд на свои разорванные штаны.

Я старалась обработать его царапины, но он особо не давался, отметив, что у меня нет специального, профильного медицинского образования и я могу сделать только хуже.

Когда я заявила, что хуже уже не будет, он встал со своего места, поблагодарил за кофе и направился к выходу.

– О нашей договоренности, не нужно никому говорить, – добавляет он.

– О да! – тайна покрытая мраком, – иронизирую, слегка поджимаю губы. Стараюсь быть серьезной.

Но у него по ходжу с чувством юмора, хуже, чем у меня. Смотрит с подозрением и даже мускул не дрогнул.

Киваю, провожаю гостя и почему-то радуюсь, что он наконец-то уходит.

На счет моей работы он не солгал. И я была приятна удивлена. Оказывается, он умеет держать свое слово. Что-то из той самой оперы: «Мужик сказал – мужик сделал».

 Но на самом деле, я не особо верила, что он может урегулировать, казалось бы не решаемый вопрос. Но по всей видимости, у него есть такие связи… Если он мог отменить банкет очень важной персоны, которую боится даже такой стреляный воробей, как наш шеф – то это заслуживает отдельных аплодисментов.

 Следующим днем шеф снова меня вызвал к себе и сказал, что банкет переносится до лучших времен. В воскресенье я могу быть свободна, как в поле ветер.

Теперь у меня возникал совершенно другой вопрос: зачем ему это нужно? Этому богатею? Зачем ему срочно потребовалась жена, раз он так суетится. Ну ничего-ничего. Как ни крути, все тайное все равно становится явным. Немного женского обаяния и я выведу эту груду мышц на чистую воду.

Новость о моей свадьбе быстро облетела просторы нашего ресторана и не только нашего. Знали об этом все. Даже конкуренты. Постояльцы нашего заведения, которые оставляли мне когда-то большие чаевые также интересовались о моем замужестве. Когда-то оставляли чаевые – это когда даже не было намека на мою свадьбу.

Все-таки наш шеф умеет вкусно готовить. А вот держать язык за зубами, как-то не очень.  Но печальней всего, что эта новость не просто разлетелась – она трансформировалась. Мутировала, как вирус, приобретая все новые и новые штампы. В общем, ближе к вечеру из уст моих коллег прозвучал такой вопрос:

– Ты беременна!? Какой срок?

Совсем забыла. В нашем современном мире сейчас так часто женятся из-за того, что ты ждешь ребенка, а не потому что нужно сгонять в ЗАГС и узаконить свои отношения перед всем миром. Причем, это не я говорю, а статистика.

 Переубедить было сложно, так как половина персонала уже мысленно отправили меня в декретный отпуск. И причина была – мое повышение и человеческая зависть, которая разыгралась на фоне этого.

– Вот я же говорил! Это заразно! Это передается, – восклицает шеф и поддерживает тему моей беременности.

 На счет заразно – слегка перебор. Хотя я знаю, что он имел в виду. Бывший арт-директор ушел в декрет «с концами», теперь они решили, что и я беременна, плюс это еще передается по цепочке. От старого арт-директора к новому.

Итак, шеф-повар этого удивительного заведения интересуется, когда будет девичник и как я назову малыша.

Лишь когда я в полном отчаянии крикнула на весь зал:

– Я НЕ БЕРЕМЕННА! НЕ беременяшка-фитоняшка, НЕ живот – беременный бегемот! – восклицала я с такой интонацией, что огромная люстра в главном зале покачнулась, как раскачиваются качели на ветру.

Мои коллеги начали потихоньку приходить в себя, но все же нашему шефу признавать свою неправоту сложно:

– Вот полюбуйтесь! Гормональные нарушения на лицо, – он продолжал гнуть свою дилемму.

Как оказывается, сложно убедить человека в обратном, когда человек хочет верить в эту чушь всеми фибрами души.

Но самое главное я теперь не знаю, что сказать Свете. Она же раскусит меня – даже глазом не моргнет. Представлю, как она начнет возмущаться. Разбрасываться фразами что-то типа: «Разрази меня гром», «Держите меня семеро» и все в таком духе.

Ладно, нет неразрешенных ситуаций, есть не правильные решения. К сожалению не помню, кто это сказал. Плохо, когда не знала, да и еще забыла.

Но вопрос со Светой разрешился сам собой. Она уехала на очень важную выставку и пробудет там почти целых десять дней. А за десять дней может произойти все, что угодно. Может, я уже разведусь. Но пока только готовлюсь к торжественному ужину и знакомству с родителями своего будущего муженька.

Наверное, будущие невесты испытывают перед такой встречей самый настоящий предсвадебный мандраж. Понравится родителям и т.д. Теперь о плюсах всей этой заварушки – я совершенно не волнуюсь. Могу вести себя естественно и непринужденно. Понравится родителям? Думаю, в такой ситуации должно быть все наоборот.

Глава 8

Легкий холодок под коленками все же присутствует. Волнуюсь, конечно, не без этого. Но лучше думать о печеньках.

Признаюсь честно, мне еще никогда не приходилось участвовать в таких мероприятиях.

«Семейный ужин», звучит, как ужин в ресторане, в котором я работаю. Где за ланчем собираются банкиры и при полном пафосе начинают обсуждать что лучше: соус болоньезе или бешамель?

Мой отец обычно ужинает перед телевизором. Большая тарелка украинского борща, хруст зеленых перьев лука и нарезанные на газетке кольца Краковской колбасы. И неважно Новый год, день перед зарплатой или какое-нибудь другое торжество. Он всегда ужинает перед телевизором, бодро переключая каналы и проклиная политиков.

Брат ужинает, обедает, завтракает за компьютером, на таких же условиях, как и папа, независимо от ожидаемого мероприятия или дня недели. Хотя когда он сидит за компом и играет в свои стрелялки, то в  днях недели, в общем-то теряется. Его прямо с фанфарами засасывает в эту черную дыру, как к примеру пылесос засасывает его носки.

 В общем, семейный ужин – это точно не про мою семью. Однажды мама хотела выкинуть стол, грустно простаивающий на кухне. На нем даже крошек никогда не бывает. Потому что по ее словам он зря простаивает и только занимает столько свободного пространства, где к примеру можно медитировать или заниматься йогой.

На предстоящий ужин решила надеть темно-синие платье с  не слишком открытым вырезом. Волосы заколола на затылке. Минимум косметики – максимум обаяния.

Села в такси, показала водителю адрес, который высветился на экране моего телефона. Таксист посмотрел на меня, удивленно открыв рот, а затем спросил:

– Вам точно туда? – спрашивает и настороженно смотрит на меня.

– А вы точно таксист? – парирую в ответ.

Вот откуда я могу знать точно туда мне или не туда. Какой адрес мне скинул этот Герман Алексеевич, такой я ему и показала.

Таксист кавказской национальности кивнул, завел мотор и мы помчались по Московской автостраде.

Ехали долго. Я без конца смотрела на счетчик, который тикал быстрее, чем я моргаю. Быстрее чем разматываю рулон туалетной бумаги, когда уже сильно припекло, когда уже не в терпеж.

И наконец-то, когда сумерки совсем окутали местные окрестности, а из-за хмурых облаков показалась холодная луна – мы подъехали к высоким кованым воротам. Камеры тут же закрутились на заборе.

Затем ворота распахнулись. Я успеваю только ахнуть. Причем, не только я, но и водитель тоже.

Такси заезжает на огромную озелененную территорию. Где бьет ключом фонтан, где горят огни и окружает темно-зеленый фигурный топиар.

– Обалдеть! – восклицаю я и улыбалась таксисту.  – Мы что в Голливуде?

– Лучше. Мы на Рублевке, – также радостно отвечает.

Желтое такси останавливается перед резиденцией. Выхожу из такси и до конца не осознаю, куда я попала.

Это был огромный трехэтажный дом в стиле рустика.

Такси уезжает, а я продолжаю идти уверенной походкой по аккуратно выложенной дорожке.

При свете ярких фонарей, на пороге огромного дома появляются две женщины. Одна из женщин напоминает мне Германа. Есть у них какая-то общая схожая черта. Не могу точно сказать, какая, но что-то есть.

Когда я подхожу ближе на ухоженных женских лицах, появляются белоснежные улыбки.

– Как же мы рады наконец-то познакомится с невестой сына! – высказалась женщина, которой на вид  около пятидесяти. Ровные брови, прямой нос, гладкая, светлая кожа и добрые глаза, которые смотрят на меня так открыто. Женщина сияла в своем золотисто-бежевом платье, как Кремлевская елка. Постоянно улыбалась, дотрагивалась до пепельно-русых волос, тем самым поправляя свою модную прическу каре.

Вторая женщина ниже ростом, с полностью седой головой в элегантном светло-бирюзовом платье, чем-то похожая на Британскую королеву Елизавету – пристально разглядывала меня.

– И почему Герман прятал от нас такую красавицу? – легко произносит вторая. Протягивает мне свою слегка морщинистую руку.

Стою, смущаюсь, краснею и робею. Где сам Герман Алексеевич – не решалась спросить. Они настойчиво приглашали пройти в дом. Дать бы им волю – точно затолкали меня, как заталкивают кильку в консервную банку.

Я прошла вовнутрь. И это был дом, как из сказки.

Я видела такие дома на картинке, в кино, но никогда не думала, что смогу увидеть воочию. Тем более переступить порог.

Проходим вовнутрь и женщины начинают представляться.

– Я Виктория Андреевна, мама Германа, – говорит женщина в золотистом платье. – Но называй меня просто Виктория, так проще не чувствовать свой возраст, – подмигивает, последнюю фразу говорит почти шепотом. – А это Изольда Викторовна, – указывает на элегантную женщину в возрасте. – Бабушка Германа, – говорит как-то осторожно.

– Только не нужно называть меня бабушкой! – восклицает она и поднимает руки вверх, будто сдается полиции. Я еще всех вас…, –  теребит поднятые вверх руки, словно в ее сжатых кулаках – маракасы. И она собралась танцевать что-то мексиканское. Вот-вот станет на одно колено и из ее уст польется зажигательное: Аррррива!

Не договаривает, резко умолкает, хотя я понимаю о чем она говорит. Выглядит она бодро.

– Очень приятно познакомиться, – отвечаю я и улыбалась им в ответ.

Оглядываюсь по сторонам. Живо играет скрипка, которая радует уши, точнее мой слух. Официанты в белых воротничках разносят шампанское с гордо поднятой головой, с идеальной осанкой. Такое ощущение, что они сейчас затанцуют балет, прямо с подносами в руках.

Мне даже не хотелось думать, сколько стоит один такой стул с резными ножками, который стоит напротив меня и в который мне предлагают присесть. Если честно, думала, что такие стулья стоят где-нибудь в музее, но по всей видимости,  я глубоко заблуждалась.

– Когда мы узнали, что наш сын хочет объявить о помолвке – сразу позвали дорогих нам гостей, – отвечает Изольда Викторовна. – Это такое событие! Такое! – подтверждает она.

Я лишь утвердительно киваю, смотрю на толпу народа, которая окружила меня. Вот еще немного и накинуться на меня с расспросами, когда Изольда Викторовна даст команду. Почему-то меня не покидает ощущение, что она здесь главная.

Скрипка заиграла еще сильнее. Не наблюдаю ни где Германа.

– Это событие не может остаться в стороне…, – подтверждает его мама. – Мы устроим свадьбу века!

А потом появляется он. Эффектно. Как Бог, который спускается со своего Олимпа, так он спускается по винтовой лестнице в начищенных до идеального блеска ботинках. Черный смокинг, загадочный взгляд. Так радостно всех приветствует, будто они ему сестры или братья. А потом он подходит ко мне.

Берет за руку, целует кисть руки и галантно отвечает.

– Прости милая, что заставил тебя ждать.

– Ничего, – улыбаюсь. – Я уже привыкла. Ты вечно, такой занятой.

– Потанцуем? – предлагает он.

Отрицательно качаю головой, но он совершенно не замечает моего тонко намекающего жеста. Похоже хочет произвести должное впечатление на присутствующих. Значит, выбора у меня нет. Придется согласиться. Единственное, танцую я плохо. Очень плохо.

И мы танцевали. Он кружил меня в танце, а я… А я без конца наступала ему на носки его эксклюзивных туфель. Такие мужские туфли стоят где-нибудь на самом видно в месте, на витрине, в самом дорогом бутике с заоблачным ценником. В общем, такие туфли жалко носить, а я каждым следующим свои движением превращаю их всмятку.

Мы танцевали, нам аплодировали, а потом сели за стол. И это тот самый момент, когда не я, а мне подают нежную телятину под брусничным соусом

– Почему, ты раньше не рассказал, что женишься? – интересуется Виктория. Она сидит напротив нас, тянется к бокалу с шампанским.

– То, что произошло с отцом, ты знаешь, это для меня большой удар. Поэтому мы не сильно афишировали свои отношения.

Изольда Викторовна, сидящая напротив нас достала платок и вытерла выступившие на глазах слезы.

– Он бы так обрадовался, если бы узнал…, что ты женишься. Он бы так обрадовался…

– Мама, ты знаешь, сейчас не время и не место, – тихо говорит Виктория.

– Ну-да, ну-да, – прячет платок обратно.

Мы ужинали, я старалась хранить молчание, но меня просто засыпали расспросами. Особенно мужчина, которого я уже видела в кабинете Германа. По всей видимости, он и есть нотариус.

– Расскажите сколько вы уже вместе? – спрашивает он.

– Мы? – бросаю взгляд на Германа и даже не знаю с чего начать. Как же режет слух это короткое местоимение: «мы».