Читать онлайн Дело о чудовище с четвертого этажа бесплатно

Пролог

22 августа 2012 г. Среда, три часа ночи.

Эта ночь в городе Верхне-Волчанске, как и многие другие ближе к началу осени, выдалась тёмной, тихой, благоухающей ароматом шиповника, в изобилии разросшегося вдоль домов. Дождь уже закончился, но ветер то и дело стряхивал с листвы на асфальт крупные капли. Во дворе, образованном тремя кирпичными пятиэтажками, обвис, натянув верёвку, насквозь промокший пододеяльник, оставленный на просушку кем-то недальновидным.

Горел фонарь. На дороге шевелились и колыхались тени от крон. Большой полосатый кот не спешил покидать сухое убежище под машиной, припаркованной у тротуара. Окна в ближайшем подъезде были сплошь тёмными, даже света от телевизора не видать. Люди здесь подобрались семейные, кому завтра на работу, кому ребёнка в садик вести.

Крайнее правое окно на четвёртом этаже выделялось особенно густой темнотой. Ни луна в нём не отражалась, ни блики от фонаря, словно стекло заклеили плёнкой. Хотя позже соседи подтвердили, что в детской комнате у семьи Пилипчук висели самые обычные шторы и тюль.

Распахнулась створка, из пустого провала потянулся дымок. Странный дымок, совсем непохожий на чад от подгоревших котлет или струйку тумана, выпущенную измученным бессонницей курильщиком. Серые завихрения словно вытекали из окна, грязной половой тряпкой размазываясь по стене. Между дымных щупалец на подоконник скользнула чёрная, окутанная клубящимися нитями рука. Вслед за ней из проёма высунулась такая же чёрная и бесформенная голова, покрутилась влево-вправо, будто осматриваясь. Темнота выбралась наружу, повисла громадной чернильной каплей и сорвалась вниз. Во дворе заверещала сигнализация.

На крыше машины, гудевшей и заполошно мигавшей жёлтыми фарами, распласталась клякса. Дрогнула, ожила, сползла через капот на асфальт, оставив после себя изрядную вмятину. Сложилась в сгорбленную фигуру с руками, ногами и длинной бородой. Вокруг существа крутились полупрозрачные кольца, то складываясь в подобие рваной одежды, то разделяясь на текучие завитки.

Полосатый кот, до этого мужественно шипевший из-под днища автомобиля, не выдержал, прыснул на улицу и скрылся в кустах. Другой свидетель прыжка – мальчишка детсадовских лет, прилипший к стеклу в доме напротив, – исчез из виду, спрятавшись в глубине комнаты. Ожившая тьма метнулась через дорогу и свернула за угол. Улица опустела.

…До тех пор, пока через четверть часа у подъезда, где горела уже половина окон, не притормозил полицейский бобик, белый с синей полосой. Хлопнули дверцами люди в одинаковых чёрных куртках, прогрохотали по ступеням тяжёлые берцы. Спустя пару минут самый молодой из них вывалился из подъезда, бледный до синевы. Часто и глубоко задышал, а потом стянул форменную кепку, подставив ветру влажное от пота лицо.

Глава 1. Вызов

Пока на перекрёстке горел красный, Егор расстегнул брошенный на соседнее сиденье рюкзак и вытащил термос. Внутри ещё что-то бултыхалось, повезло. Он отвинтил крышку и в три глотка допил холодный, поганый на вкус кофе с осадком на дне. Вчера вечером пришлось покататься с парнями из ППС, да так основательно, что из своего рабочего УАЗика Егор выбрался далеко за полночь, пошатываясь от усталости и едва не засыпая на ходу. Даже домой ехать не захотел, завалился в комнате отдыха на привычном к такому повороту диване.

Разбудило его мерзкое пиликанье мобильного. Егор простонал: «Да успокойтесь уже, черти!» и перевернулся на другой бок. Но черти не успокоились, пока не услышали злое и хриплое: «Одинцов. Слушаю!».

Звонила Галина Михайловна, одинокая бабулька, живущая на подшефном Егору участке. Галина Михайловна вела небольшое хозяйство, а потому вставала затемно и думать не думала, что на часах половина шестого, а кто-то вчера устал, как собака, и надеялся поспать хотя бы до восьми.

– Внучек, родненькай, приезжай! Да что ж это такое… Как земля извергов таких только носит… Хося, Хосечка! Что же это, а?

– Галина Михайловна, успокойтесь, всё будет хорошо. Расскажите по порядку, что произошло?

Увещевания не подействовали. Причитания превратились в горький, по-старушечьи жалобный плач. Егор наморщил лоб, соображая, что за Хося мог расстроить бабульку. Кажется, в Знаменке жил узбек по имени Хасан, работал на лесопилке. Тихий, непьющий. Нет, не то. Вспомнил – поросёнка Галины Михайловны звали Хосе Игнасио, в честь героя какого-то древнего сериала.

– У вас свинью украли?

– Не украли! Миленькай, приезжай! Некого больше позвать, одна я осталася! Господи помоги…

Поняв, что по телефону подробностей не узнать, Егор со словами «Буду через полчаса» сбросил вызов. Сполз с дивана, наскоро ополоснулся холодной водой и поехал. А что делать? Галина Михайловна никогда не дёргала его по пустякам. Раз позвонила – значит, случилось что-то серьёзное.

Участковый уполномоченный старший сержант Егор Одинцов убрал термос в рюкзак, дождался зелёного света и свернул с более-менее приличной дороги на разбитую в хлам грунтовку. За лобовым стеклом затрясся горизонт, окрашенный первыми лучами рассвета. «Эх, права Светка. Какая с моей работой личная жизнь…» – Егор посмотрел на подаренный бывшей девушкой ароматизатор, болтавшийся на зеркале заднего вида. На этикетке значилось: парфюм «Ванильная нежность». Вот тебе и нежность – машина подскочила на очередном ухабе, жёсткой сидушкой наподдав Одинцову под зад. Из-за приторного запаха захотелось есть. Давно пора было выкинуть вонючку, да всё как-то жаль.

Провалившись в яму с дождевой водой, УАЗик взревел движком и принялся бодро карабкаться вверх. Из-под колёс полетела щебёнка и фонтанчики жидкой грязи. Хорошо, что за участком закрепили автомобиль. Некоторым коллегам приходилось утюжить улицы на своих двоих. Верхне-Волчанск – город маленький, сто с лишним тысяч человек всего, вот и бюджет у полиции соответствующий. Но Егору досталась окраина: пара кварталов с новостройками, пустырь с гаражами, садовое товарищество «Дружба», а ещё район «Краснознамённый», прозванный для краткости Знаменкой. Пешедралом такую территорию не обойдёшь. Тем более, Знаменка была городом только по бумагам. А на деле – село селом, с покосившимися заборами, кривыми яблонями и глупыми курами, вечно лезущими под колёса. Именно туда участковый и направлялся, надеясь обернуться до утренней планёрки.

Егор гуденьем клаксона спугнул козу, увлёкшуюся объеданием крапивы, проехал улицу до конца и заглушил мотор. Тут и там из приоткрытых ворот торчали головы соседей. Ну хоть ребятня не успела проснуться… У калитки караулила Галина Михайловна, из-за многослойной одежды похожая на слепленную из придорожного снега бабу. На ней был халат, на халате – серая куртка, на куртке – тёплый стёганый жилет, а поверху конструкцию укутывал пуховый платок. Участковый неуклюже выбрался из машины. Так-то УАЗ – нормальный агрегат, но с ростом и плечистостью Одинцова даже он маловат.

– Спасибо, родненькай, что приехал!

– Рассказывайте по порядку, что произошло?

– Убили моего Хосю, насмерть убили! – Выцветшие глаза Галины Михайловны, окружённые сеткой морщин, снова заблестели. Но старушка сдержалась. Вздохнула, перекрестилась, вытерла лицо краем платка.

– Кто убил? Тушу оставили или забрали с собой?

– Да чего я тебе, старая, рассказывать буду. Ты молодой, зоркай, поди погляди.

Галина Михайловна шустро заковыляла к дому. Егор шагнул в калитку и оказался в маленьком дворике, наполовину заросшем сиренью. Под кустом стояла лавка, рядом – алюминиевая миска с перловой кашей для приблудной собаки по кличке Бублик. Самого Бублика было что-то не видать.

– А собака где?

– А?

– Бублик куда подевался?

– Убёг… Ить страсти-то какие…

Вместе со старушкой, едва достававшей ему до груди, Егор обогнул избу. На заднем дворе находились хозяйственные постройки и отделённый сеткой рабицей огород. Несколько птиц сбежали из курятника и с довольным видом прогуливались вдоль свекольных грядок, чего в обычное время не дозволялось. Галина Михайловна остановилась у распахнутой двери сарая, откуда нестерпимо несло убоиной и навозом.

– Встала я с утра, позавтракала, курей покормила, яички собрала. Хорошие у меня несушки, породистые, иной раз по шесть яичек с кладки за неделю собираю. – При мысли о курицах опечаленное лицо старушки слегка просветлело. – Понесла Хосе покушать, комбикорму запарила, картошечки варёной положила. Он картошечку очень любил… Сняла засов, а там… Кровищи-то, кровищи! Я бежать! Перепугалася очень.

– А вы ночью ничего не слышали, никаких подозрительных звуков? Собака не лаяла? – Егор наклонился и потрогал борозду в плотно утоптанной земле. Похоже, здесь провели чем-то острым. Посмотрел на испачканные пальцы – кровь свиньи дотекла даже сюда, ко входу в сарай. Что любопытно, рядом виднелся отпечаток босой ступни.

– Ой, не знаю, внучек. Я фильм посмотрела и спать легла. Хороший фильм, с этим, как его… Про разведчика. Редко что смотрю. По телевизору срам один, прости Господи. Давеча включила, а там… – Галина Михайловна сердито махнула сморщенной короткопалой ладонью. – Ты вон здоровяк какой вымахал, соображай. А я ничего не слыхала. Да и глуховата стала, ты уж не серчай.

– А дверь точно была закрыта на засов?

– А? – переспросила старушка, словно в подтверждение своих слов. – Чаво?

– Дверь, говорю, точно была заперта?

– Я, поди, из ума ещё не выжила.

– Уничтожение имущества со взломом… – пробормотал Егор. В голове начала складываться картина. Раз Бублик не залаял, значит, забрался кто-то из местных, вхожий в дом. Судя по отпечатку – мужчина. Не вполне адекватный – конец августа, по ночам подмораживает, а он босиком. Вон, Егор осеннюю куртку не поленился надеть, хоть и на машине. Нарик какой-нибудь или упившийся до горячки алкаш. Надо посмотреть, чем и насколько умело зарубили свинью. Егор согнулся и полез в дверной проём, до того вонючий, что в серых глазах участкового проступили слёзы. С притолоки посыпалась труха, запуталась в отросших за лето русых волосах.

Внутри свинарника царила сумрачная прохлада. Опилки, ровным слоем покрывавшие земляной пол, почернели от впитавшейся крови. Из дальнего угла послышалось какое-то шевеление. Егор насторожился. За невысокой дощатой перегородкой ворочалось и пыхтело что-то большое.

– Жив ваш свинтус, Галина Михайловна. Напугался бедняга, вон как дышит.

– Господь с тобой! Его же надвое разорвало!

Участковый замер, ощутив, как по спине пробежал холодок. Даже волосы на загривке встали дыбом. Мелькнула надежда, что подслеповатая старушка чего-то не доглядела. Но зрачки наконец-то привыкли к темноте, и Одинцов обнаружил в двух шагах от себя пустое корыто и лежащую за ним свиную голову, таращившуюся в пустоту крошечными пуговками глаз. Ближе ко входу валялось ведро, окружённое мятыми картофелинами и бурыми сгустками комбикорма. За перегородкой снова зашуршало. Сарай наполнился утробным рычанием, словно неподалеку заработал четырёхтактный генератор.

– Бабуль… – еле слышно выдавил Егор, сглотнув перекрывший горло комок. – Уходи!

– Чаво? – Галина Михайловна сунулась через порог, желая подобраться поближе.

– Пошла отсюда! – невежливо заорал Егор, но было поздно. Из-за деревянной перегородки поднялся тёмно-серый, косматый, чудовищный по своим размерам волк. Прижал уши и показал клыки, каждый толщиной с карандаш.

Тоненько всхлипнув, старушка осела на пол. Егор потянулся к пистолету, понимая, что не успеет даже расстегнуть кобуру…

Не успел. Волк прыгнул. Словно в замедленной съёмке Егор увидел, как все четыре лапы зверя поднялись в воздух. Задняя задела когтями перегородку, вырвав кусок древесины. Здоровенная башка с рыжими подпалинами внезапно оказалась совсем рядом. В лицо шибанул запах псины, перебив прочую вонь. В голове взорвалась мысль: «Хана!». Но рука сама собой ухватила за дужку ведро, описала полукруг и ударила оцинкованным дном по оскаленной морде. Бам-м-м! Ведро загудело, во все стороны полетела картошка, будто комья земли после взрыва гранаты.

Звериная башка мотнулась влево. Лапы достигли пола, оставив в грязи глубокие борозды. Мощная туша едва не сшибла Егора, как кеглю, но он отскочил. Долбанулся спиной о балку, выбросил ногу вперёд, угодив подошвой по кожистой мочке носа. В жёлтых звериных глазах полыхнула ярость. Клацнула пасть, попытавшись оттяпать ступню. Спасая конечность, Егор отшатнулся, не удержал равновесия и подставил бок.

Затрещала ткань. Громадная пасть вцепилась под ребро, подняла Одинцова в воздух и швырнула об стену, выбив из трухлявых досок облако пыли. У-у-ух, блин! Свет в глазах померк, от боли дыхание застряло в груди. Егор рухнул в мокрые опилки, подозревая, что уже не жилец. Такими зубищами, поди, все кишки разорвало. Но силы пока оставались, и Одинцов трясущимися пальцами уцепился в застёжку на кобуре. А волк неожиданно спокойно приблизился к телу старушки и ткнулся носом в пуховый платок.

– Замри! Не тронь, паскуда, пристрелю! – Егор и сам не понял, зачем заорал. Будто перед ним стоял алкаш с топором, а не матёрый, но совершенно неразумный зверь. Рука с пистолетом ходила ходуном, беря на мушку то серую шерстистую холку, то стену, то пол.

– Ну ты серьёзно? Жива она, не лезь в бутылку.

Что?! У Егора отпала челюсть. Сказано было мужским голосом, хриплым и глумливым. Волк аккуратно перешагнул Галину Михайловну, дёрнул задней лапой, стряхивая кусок раздавленной картошки, и покинул сарай.

«Предсмертный бред» – подумал участковый, обессиленно растянувшись на полу. «Надо бате позвонить, попрощаться» – мелькнула вторая мысль, но потом Егор вспомнил, что мобильник лежал в машине. Да и смерть всё как-то не приходила. Более того, острая боль прошла, оставив после себя ноющий след в ушибленных рёбрах и плечах. Одинцов убрал пистолет и потянулся осмотреть рану. Полы куртки оказались разорваны в клочья, как и шерстяной китель, и рубашка под ним. Но на коже не было ни царапины, лишь наливался бордовым цветом кровоподтёк.

– Ядрёны пассатижи.

Одуревший Егор с тихим стоном поднялся на ноги. Помотал головой, вытер с лица шмат вонючей грязи. Подошёл к старушке и с облегчением убедился, что волк был прав. «Волк был прав» – от этой фразы так и веяло таблетками галоперидола и курсом групповой терапии. Он осторожно выглянул из сарая. Никого. Даже курицы, не такие уж и дуры, забились по щелям. Егор предпочёл бы поверить, что всё случившееся в свинарнике являлось галлюцинацией от недосыпа, но на земле виднелась цепочка свежих следов. Крупных, четырёхпалых, с вдавленными полосками мощных когтей. Бред.

Пока Егор приводил в сознание и успокаивал Галину Михайловну, пока отмывался под оханье и аханье от налипших опилок и навоза, пока составлял протокол, наступило восемь утра. Пора было мчаться в город, чтобы не опоздать на планёрку. Настроение опустилось ниже нуля. И для этого имелись серьёзные причины.

Во-первых, он угробил демисезонную куртку. Теперь придётся либо ждать выдачи в положенный по табелю срок, либо покупать на свои. Во-вторых, обливание водой и обтирание мочалом не помогли. От Егора с такой силой несло навозом, что УАЗик мгновенно пропах насквозь и превратился в сельский нужник. Ванильная отдушка не справлялась с вонью и лишь добавляла странное ощущение, что нужник тот построили у булочной на задах. В-третьих, самое главное… Егор сомневался в ясности собственного рассудка. Когда он приехал, не было возле сарая волчьих следов, не было! А волк внутри был! Про то, что он говорил, даже думать не хотелось. Егор усилием воли загнал воспоминание в самый дальний угол измученных мозгов.

– Ё-мое, Егорыч! Ты откуда такой красивый? – На крыльце отделения курил младший лейтенант Миша Новосельцев, белобрысый, как альбинос, и с вечно обгорелой мордой.

Егор кисло поморщился, протягивая для рукопожатия красную из-за колкого мочала ладонь.

– Потом расскажу.

Хорошо хоть, в машине лежали запасной китель с рубашкой, так что на планёрке Одинцов предстал в относительно приемлемом виде. Только коллеги подозрительно косились, и форточки в кабинете пришлось пооткрывать.

Руководитель подразделения майор Алексей Юрьевич Морозов, с подходящим к суровому нраву прозвищем Мороз, начал с плохих новостей. Ночью в городе вырезали семью из четырёх человек, родителей, бабушку и ребёнка.

– Слыхал? – прошептал Миха. – У меня друган на том выезде был. Говорит, всё в потрохах, половина группы проблевалась. А входная дверь изнутри заперта, ломать пришлось.

– Новосельцев, разговорчики! – рявкнул Мороз и продолжил. – Значит так. Пройдитесь по своим кадрам, особенно, кто недавно откинулся. Про буйных тоже не забудьте. Преступники действовали с особой жестокостью, на таких уже должны были поступать наводки. Повысьте, ёшкин корень, бдительность. Головин, особенно тебя касается, у тебя известно, какой район. Далее…

Далее пошла традиционная повестка. Мошенники, кража велосипедов, распределение поступивших в дежурку заявок. Егор старался слушать начальника повнимательней, но мысли то и дело сворачивали на утреннюю схватку со зверем. Да нет… Ну не мог же волк подняться на четвёртый этаж, да ещё захлопнуть за собой дверь? Хотя засов на сарае он же как-то открыл? «Всё, забудь! – приказал себе Одинцов. – Направь записку в охотнадзор и успокойся».

После планёрки Егор вернулся в опорный пункт, отрабатывать приёмные часы. Возле кабинета поджидал старый знакомый, бойкий и сухонький пенсионер, навещавший участкового почти каждую смену. Вот и сейчас он перебирал какие-то бумаги, сложенные в обшитую красным сукном папку с пятиконечной звездой. «Ну чего тебе от меня надо? – с тоской подумал Егор. – Опять соседи электричество из розеток воруют?».

– Егор Константинович, а я к вам! – радостно отрапортовал пенсионер, поднимаясь с места.

Но тут из-за угла донеслось громкое ритмичное цоканье. В коридоре показалась сгорбленная старуха, опиравшаяся на подбитую железом клюку. Настолько древних развалюх Егор, пожалуй, никогда не встречал. Галина Михайловна по сравнению с ней выглядела женщиной в самом соку. Кожа старухи напоминала сморщенную шкурку картофелины, позабытой в погребе с позапрошлой зимы. Нос выдавался вперёд корабельным бушпритом, из-под платка торчали седые космы.

– Иди домой, пустобрёх! Неча тебе сюда шастать, людям мешать. Ишь, взял привычку.

И замахнулась на старика клюкой, да пресердито.

«Сейчас начнётся» – содрогнулся Одинцов и набрал в грудь побольше воздуха, готовясь пресечь зарождающийся скандал. Но пустобрёх неожиданно послушался. Убрал свою папочку подмышку, извинился и пошагал прочь, не сказав больше ни слова.

– Ну, дела… – только и протянул участковый, проводив взглядом сухонькую фигуру.

– Это ты Егор Одинцов? – Старуха подслеповато сощурила правый глаз. Голос у неё был низкий и скрипучий, будто по кафельной плитке протащили трубу.

– Участковый уполномоченный старший сержант полиции Егор Одинцов, – по всей форме представился Егор, подавив странное желание вытянуться по струнке.

Посетительница обвела его снизу доверху оценивающим взглядом, пожевала беззубым ртом.

– Зелёный совсем… Сколько тебе годков-то, паря?

– Двадцать четыре.

– Ладно, Василий Иваныч, царствие небесное, правильно говорил: «Молодым везде у нас дорога!» – Старуха взялась за ручку двери. – Пойдём-ка, служивый, побалакаем.

В полном отупении Егор проследовал в свой кабинет. Посетительница с тяжёлым кряхтением устроилась на стуле, двумя руками опершись на загнутое навершие клюки.

– А вас, простите, как звать?

– Яга Ягинишна я, по прозванию Костяная нога. Но для тебя по-простому, Баба Яга.

Глава 2. Две девицы за столом

22 августа 2012 г. Среда, десять утра.

«Никогда не спорь с сумасшедшими». Именно так звучал первый завет, переданный три года назад собравшимся на пенсию капитаном Приходько молодому и неопытному Одинцову. А сумасшедших в Верхне-Волчанске хватало, даром что город всего ничего. Кроме пустобрёха с папочкой, изгнанного из коридора, в опорный пункт регулярно таскалась тётка неопределённого возраста по прозвищу Принцесса Дивана. Принцесса в любую погоду расхаживала в сланцах, надетых на толстый шерстяной носок, и соломенной шляпе с искусственными цветами. Попав в кабинет, она брала с участкового клятву хранить секрет и заводила душещипательный рассказ о тайном романе с принцем Уильямом, герцогом Кембриджским. А также о кознях Британской разведки, мешавшей запретному счастью.

Другим постоянным клиентом являлся бомж Чувырла. В особо урожайные дни, закончив обход помоек и урн, он покупал в Знаменке самогон, надирался до синевы и отправлялся шататься по улицам, размахивая руками и выкрикивая бессвязный бред. Чувырла был страхолюдным, но безобидным. Однако плохо действовал на психику сограждан и обладал неприятной привычкой засыпать на детской площадке.

Имелся и набор персонажей попроще: бабулек с деменцией, поехавших кукухой алкашей, тихих фантазёров, строчивших заявления о высадившихся в дачном посёлке инопланетянах. Всю эту разношёрстную компанию объединяло одно – бесконечное упорство, с каким психи отстаивали свои идеи. Поэтому, услышав про Бабу Ягу, Егор ответил просто:

– Чем могу помочь, Яга Ягинишна?

– Ночью в городе окаянство произошло. Поведай-ка про него.

М-да, сплетни в Верхне-Волчанске разлетались с той же скоростью, с какой стая голубей раздирала на крошки свежий батон. Егор закинул фуражку на вешалку возле шкафа, прикрыл за собой дверь и уселся за стол. Привычная обстановка подействовала ободряюще. Поверх старушечьего платка со стены строго смотрел президент, запечатлённый на фоне российского триколора. Рядом висела карта подведомственной территории, грамота «За многолетний добросовестный труд», оставшаяся от капитана Приходько, и прошлогодний календарь с овчаркой в солнечных очках.

– Что вы имеете в виду?

– Сам ведаешь.

– Понятия не имею.

– Побреши мне тут! Ишь, удумал! – Сумасшедшая старуха бухнула клюкой по полу с такой силой, что на столе подскочил кактус и опрокинулся стакан с мелкой канцелярией. По гладкой поверхности покатились карандаши. А Егор почувствовал, что очень и очень не хочет врать.

– Около трёх часов ночи в дежурную часть поступил вызов с жалобами на крики и шум по адресу улица Молодёжная, дом четырнадцать, квартира сорок один. Прибывший на место наряд застал столпившихся на лестничной клетке соседей, утверждавших, что крики прекратились, но проживавшая в квартире семья не реагирует на стук и звонки в дверь. Полицейские вскрыли замок и обнаружили изувеченные тела четырёх человек, в том числе маленького ребёнка. Окно в детской оказалось открытым настежь. Орудие убийства не определено. По словам соседей, из квартиры ничего не пропало.

– Всё? – уточнила старуха, насупив седые клочковатые брови.

Поражённый своей откровенностью Егор хотел ответить: «Да!». Но вместо этого добросовестно наморщил лоб, вспоминая доклад с утренней планёрки.

– У подъезда квартиры, где произошло убийство, обнаружена припаркованная машина с вмятиной на крыше. Владелец сообщил, что сигнализация сработала минут за десять до приезда наряда. Посторонних возле автомобиля он не заметил. Но в окно выглянул не сразу, искал очки.

– Небогато…

– Криминалисты продолжают работу. И вскрытие пока не производилось.

– Худое это дело. Недоброе, – подытожила старуха, пожевав губами и вперив в собеседника пристальный взгляд. Маленькие, глубоко посаженные глаза горели как угольки, зарытые в дряблые морщинистые складки.

– Скверное, – согласился участковый. – А у вас имеется какая-то дополнительная информация?

– Имеется, не сумлевайся. Ничего не найдёт твоя полиция. Больно ворог прыскучий, не по зубам он вам. Инда и нам не по зубам.

– Кому – нам?

– Ты, паря, сказки в детстве читал?

– Читал… – растерялся Егор из-за неожиданной смены темы. – Гарри Поттера.

– Одна басурманщина у молодёжи на уме! Тьфу! – Старуха сплюнула в кактус, попав на макушку колючего шара.

– Что вы себе позваля… – возмутился Одинцов, но не договорил. Кактус съёжился, почернел и свесился с края горшка обгорелой тряпкой.

– Русские народные сказки читал?

Егор кивнул, подняв на Ягу Ягинишну ошарашенный взгляд.

– То-то же. В Верхне-Волчанске издревле живёт община сказочных героев и волшебных существ. Большая, почитай тышша душ.

В кабинете воцарилась тишина. Стало слышно, как за окном дворник дядь Юра скребёт по асфальту метлой. Наконец, Егор выдавил, просто чтобы что-то сказать:

– А зачем вы тут живёте?

– А где нам жить? – удивилась посетительница.

– В тридевятом царстве. В тайге. На болоте.

– И нам хочется комфорту, чтоб к поликлинике поближе. Старость, внучек, она такая… То давление, то радикулит.

– А почему в Верхне-Волчанске? – Справившись с первым шоком, Егор взялся подыграть опасной сумасшедшей. А то как плюнет в рожу своей химией, ходи потом щербатой образиной.

– Да как-то само сложилось… Мы обустроились, быт наладили. Хорошо тут, лес кругом, воздух чистый. Эта… экология. – Старуха с удовольствием проговорила непривычное для себя слово. – И народ неиспорченный, не то, что в столицах. Мы в человечьем обличии ходим, вы нас и не замечаете. До сей поры тихо всё было. Но чую, душегуб ентот – кто-то из наших.

– Чего же сами его не найдёте?

– Ты, милок, хоть одну детективную сказку помнишь? То-то и оно. За порядком у нас следит Андрей-солдат. Но он как есть солдат, что приказали, то и сделает. Сам инициативу ни в жисть не проявит, да и загадки разгадывать не горазд. Нет в нас сыщицкой жилки. Помощь нужна.

– Ладно, я вас понял.

Пришла пора сворачивать безумный разговор. Егор поднялся с места, делая вид, что собирает вещи.

– Вот вам ручка, вот листок. Дома запишите показания со всеми подробностями. И пришлите мне по почте. Я их внимательно изучу и передам следователю. А сейчас, прошу прощения, мне надо идти.

– Сидеть, – проскрежетала старуха, схватив участкового за предплечье крепкой морщинистой клешнёй. Да с такой силой, что Егор аж зашипел от боли. Вот и жалей пенсионеров! – Смотри!

«Куда смотреть? На тебя что ли, террористку штопаную?» – подумал Егор, но тут по руке побежали крошечные разряды, а под кожей прокатился болезненный ручеёк, словно от внутримышечного укола. Падавший из окна свет потускнел, будто солнце заволокло тучами. Воздух загустел, тени налились свинцовой чернотой, стали резче и острей. Вот только не было никаких туч, небо по ту сторону стекла оставалось чистым. Но не голубым, как положено ясным августовским днём, а жёлто-серым, цвета сепии. На привычную реальность наслоилась вторая картинка. Где-то её контуры совпадали с прежними – никуда не делась автостоянка по ту сторону дороги, обнесённая забором из арматуры. Спереди всё также болтался выцветший баннер «Акция на лето! Легковой автомобиль – тысяча рублей в месяц!». Но лес за стоянкой, обычный чахоточный городской лес, вымахал в высоту, загустел и превратился в непролазную чащобу. Между стволов клубился туман, перемигивались непонятные огоньки.

– Туда смотри! – повторила старуха. Егор ощутил, как из-за спины потянулись липкие, пахнущие древним гнильём волны холода. Но от ужаса не решился повернуть голову и продолжил пялиться в окно.

Вдалеке, над тёмной кромкой пугающего леса, с карканьем кружили вороны. Именно кружили, образовав чёткое симметричное кольцо. Это безостановочное вращение нагоняло такую жуть, что Одинцов не выдержал, перевёл взгляд на знакомый дядь Юрин силуэт в оранжевом светоотражающем жилете. Но и дворник переменился. Вместо турецких треников с лампасами, вытянутых на коленях, появились плотные штаны в синюю и зелёную полоску. Голени обмотало холщовым полотном с пущенными крест-накрест верёвками. Куцая дядь Юрина борода распушилась и опустилась до живота.

Почувствовав на себе взгляд, дворник обернулся и помахал пятернёй. После чего продолжил сгребать с тротуара окурки, обёртки от мороженого и золотистую берёзовую листву.

– Вран кружится – недобрый знак. Ой, поганый…

Участковый сделал усилие и медленно обернулся к Бабе Яге, по-прежнему державшей его в тисках. Рука разболелась, тёмно-синий китель покрылся рыхлым серебристым налётом. «Иней» – догадался Егор. От страха каждое движение давалось с трудом. Наверное, он бы не сдвинулся с места, даже если бы ледяная хватка наконец-то ослабла.

На первый взгляд, Яга Ягинишна оставалась всё той же сморщенной и горбатой старухой. Разве что из-под нижней губы вынырнул длинный клык, а в глазах-угольках заплясали искры. По загнутому навершию клюки расползлась замысловатая вязь. Бусы, в привычной реальности собранные из копеечных пластиковых шаров, обернулись нанизанными на тесёмку черепами острозубых зверьков. Но главные перемены коснулись не внешности. Егор ощутил себя… Сложно описать. Словно он стоял на краю могилы, из которой поднимался запах мертвечины и свежевскопанной сырой земли. А сзади приближалось что-то невидимое и очень страшное, готовое столкнуть его в эту могилу и заживо похоронить.

– Вы про птиц? – еле выдавил участковый.

– То знак, что нынче в городе творилась злая волшба. Однако кем и зачем, мне не ведомо. Ночью, пока темно было, я послала на Молодёжную Серого Волка. Он поразнюхал и подтвердил, что у подъезда побывал не человек, ведьма али колдун. Серый взял след, довёл до окраины, но дальше злыдень ушёл через заросли емшан-травы. Емшан из Волка нюх повытягивал. Пришлось ему в Знаменке залечь, подкормиться.

Что-то щёлкнуло в голове Одинцова. Слова «волк», «Знаменка» и «подкормиться» сложились в логическую цепочку. Перед глазами возникло опечаленное лицо Галины Михайловны.

– Так это ваш волк сожрал свинью? Как будете компенсировать?

Яга чуть разжала клешню. Праведный гнев придал участковому сил. Он дёрнулся, высвобождая онемевшую руку. Чужая реальность исчезла, словно опустили рубильник. Вместо колдовского леса шелестела обычная жидковатая помесь ясеня и берёзы. Туман растворился, вдоль обочины залегли грязные пакеты, ржавые мангалы, мятые полторашки и прочий оставленный некультурными горожанами срач.

– Вы присаживайтесь. Протокол составлять будем.

– Компенсировать? Протокол? – повторила старуха, явно не готовая к подобному повороту. – С какой такой стати?

– А с такой, что Галине Михайловне Колывановой, ветерану труда, между прочем, нанесён существенный моральный и материальный ущерб. Вы знаете, сколько стоит годовалая свинья? А я вот знаю, цена начинается от тридцати тысяч. Предлагаю вам договориться с владелицей по-хорошему, иначе будем заводить на вашего волка уголовное дело.

– Дык милай, он же не нарочно! Он за нехристем в сугон пошёл, вот и утомился! Ты на меня посмотри, откель я такие деньги возьму? Пенсия – слёзы сиротки Хаси, коммуналку оплатить да хлеба с молочком пожевать. Мясо по праздникам покупаю. И то, если акция…

– Специально или не специально, сути это не меняет. Вы меня разжалобить не пытайтесь. У нас жалобщиков на сто лет припасено. – Егор шлёпнул ладонью по столу, прерывая поток причитаний. Внутри продолжал бушевать страх, от которого он из всех сил отбивался заученными словами и формулировками. – Умышленное уничтожение чужого имущества, статья сто шестьдесят седьмая у-ка эр-эф. Карается лишением свободы на срок до двух лет. Раз у вас есть община, значит, имеются какие-то фонды. Как хотите разбирайтесь, а чтоб до конца недели Галина Михайловна получила деньги или свинью с аналогичными тэ-тэ-ха.

– Чаво?

– Тактико-техническими характеристиками. Вес, возраст, что там важно у свиней.

– А ежели договоримся? – Бабулька перешла на вкрадчивый тон, морщинистые губы растянулись в фальшивой улыбке. – Нету у меня таких денег. Тридцать тысяч, слыхано ли дело? А вот тысчонки три я бы тебе подкинула, на новую куртку. А?

Яга с заискивающим видом заглянула участковому в глаза.

– Но-но! Попытка дачи взятки должностному лицу, статья двести девяносто один.

Старуха разочарованно постучала по загнутому концу палки узловатыми пальцами.

– А не боишься, паря, что я тебя в жабу обращу?

Егор боялся. По загривку второй раз за день побежали мурашки. И были они куда крупнее тех, что появились в сарае при виде огромного зверя.

– Али порчу наведу? Иссохнешь заживо, ни один врач не спасёт.

– Не забывайте, я при исполнении. Наведёте – будете отвечать, – тихо, но твёрдо парировал Одинцов.

Злая гримаса на лице старухи сменилась деловитой.

– Молодцом! Не ошибся в тебе Серый. Сразу сказал, парень ты правильный. С сегодняшнего дня поступаешь в распоряжение общины. Бумаги направлены куда надо. В пять часов приходи в ресторан «У Вано», моя помощница введёт тебя в курс дела.

Не дожидаясь согласия, Яга Ягинишна слезла со стула и поковыляла прочь, сопровождая каждый шаг звонким постукиванием клюки. На пороге обернулась:

– И чтоб без опозданий!

Хлопнула дверь. Одинцов остался сидеть, обалдело уставясь на то место, где только что стояла старуха. Затем перевёл взгляд на стену, но овчарка в очках, почётная грамота капитана Приходько и даже президент в рамочке были не в силах объяснить, что же сейчас произошло. Голова шла кругом. Одна безумная версия вытесняла другую. Кто-то распылил в кабинете галлюциноген? Или он спятил, и сейчас пускал слюни в отдельной палате? Или истекал кровью в сарае рядом с оторванной головой свиньи? А может, как в каком-нибудь фантастическом фильме, лежал в ванне с бурой жижей, опутанный трубками и кабелями, со шлемом виртуальной реальности на глазах? Или… всё было правдой?

Раздался звонок. Вздрогнув, участковый не сразу сообразил поднять трубку стационарного телефона. Старого, с потёртой кнопочной панелью и длинным серым проводом, завитым тугой пружиной.

– Одинцов. Слушаю.

– Это хорошо, что слушаешь, Одинцов. – В голосе майора Алексея Юрьевича Морозова звучало недовольство. – Некстати эти твои курсы, и без того людей не хватает. Кулмагамбетова пришлось из отпуска вытаскивать, а у него дети – школьники, ему летом отдых положен.

– Какие курсы, та… товарищ майор?

– Двухнедельные. Повышающие, ёшкин корень, квалификацию. Дуй в кадры, подписывай бумаги. Покажешь нам потом чудеса раскрываемости. Да, оружие сдай и ключи от машины Кулмагамбетову оставь. На учёбу свою ножками походишь, не переломишься.

В трубке зазвучали короткие гудки отбоя.

Чуть позже, на крыльце участкового пункта Егор минут пять стоял и смотрел на выкрашенный серебрянкой забор, на автобусную остановку, на кусты шиповника вдоль тротуара и павильон «Свежая выпечка», слово перед ним раскинулась не знакомая до каждой трещины на асфальте панорама, а долина гейзеров или великий каньон.

Привычный мир перевернулся. Тысяча волшебных существ на сто с небольшим тысяч жителей Верхне-Волчанска… Одинцов покосился на остановку, где в ожидании транспорта сидели на лавочке или переминались с ноги на ногу с десяток человек. А что, если один из них только прикидывался обычным пассажиром. Кто же фальшивка? Полная женщина с пакетом из «Пятерочки», сквозь который проступала упакованная в сетку картошка? Парень с синими волосами и татуировкой на шее? Или дамочка, державшая за руку мальчишку не старше пяти? Подъехал пазик, затарахтел у бордюра, распространяя клубы вонючего дыма. Потенциальные лешие и домовые по одному исчезли в его трясущейся глубине.

Похожие мысли крутились в голове Одинцова, пока он топал до главного управления, где на втором этаже находились бухгалтерия с отделом кадров. Шёл и не понимал, каким образом подобная судьба постигла Верхне-Волчанск? Зауряднейший из провинциальных городов, где глазу не на чем зацепиться? Ни деревянного зодчества, ни дворцов, ни старинных церквей. На площади у дворца культуры шумел типовой советский фонтан с пущенными по кругу струями. Клумбы заросли травой, у скамейки отвалилась половина реек. В теньке под вязами велась ленивая торговля пучками укропа и красной смородиной на развес. Явление, прямо скажем, далёкое от уникальности. Зато воздух в городе и вправду хороший. Вкусный, как говорит мать. Егор втянул его полной грудью и непонятно чему улыбнулся.

***

Большую часть дня пришлось потратить на бюрократию. Одинцов собирал, подписывал и отправлял дальше какие-то справки, выслушивал завистливые комментарии сослуживцев, отвлекал от чаепития кадровичку и караулил неуловимого Мороза, несмотря на возраст и чин уехавшего на работу «в поля». Потом передавал дела злому из-за досрочного окончания отпуска Кулмагамбетову. Отдельно обсудил заявление на Вано Хуцишвили, хозяина того самого ресторанчика «У Вано», где назначила встречу помощница Бабы Яги. Его обвиняли в незаконном использовании газовых баллонов. Нарушение относилось к другому ведомству, но двое участковых решили, что лучше сначала по-тихому проверить, есть на кухне баллоны или нет. А уж потом спускать на единственное приличное заведение в районе свору инстанций.

После четырёх Егор наконец-то изучил полученные бумаги. Вместе с соглашением к трудовому договору ему выдали приказ о направлении в образовательный центр «во славном городе Верхне-Волчанске, у ласкова князя Ярослава». Егор страдальчески поморщился. Первая проверка – и полетит он из полиции аж до самого «Себеж-града, заставы богатырской». Где, согласно документам, у центра находился головной офис.

А вот заскочить домой, в доставшуюся от бабушки однушку, Одинцов не успел. Так и отправился на встречу в полицейской форме и с лёгким свиным амбре. А может, не таким уж и лёгким… Администратор покрутил носом и проводил его не в зал, где отдыхало большинство посетителей, а к столику на летней веранде. Но так даже лучше – погода стояла приятная. Случаются в Сибири в конце августа такие дни, когда воздух становится сладким и тягучим, словно липовый мёд. Лицо обдувал ветерок, шелестел разросшимся на штакетнике диким виноградом. На деревянный настил веранды падали солнечные пятна, из-за угла тянуло запахом шашлыка, аж слюнки потекли. Из-за всей этой суеты Егор не успел пообедать. Выпросил у сослуживца бутерброд, угостился в бухгалтерии сушками. Вот и весь перекус.

Цены в меню неприятно удивили. «У Вано» Одинцов давно не сидел, да и вообще ходил по заведениям общепита редко. На зарплату участкового особо не развернёшься. Так, раз в месяц выпивал бокал пива с армейским другом Тимуром, наполовину бурятом. Егор пробежался по столбику цифр и сопоставил его с перечнем грядущих расходов. Куртку надо купить, за электричество заплатить, за учёбу…

– Готовы сделать заказ?

У столика возникла официантка в белой блузке и коричневом фартуке, с бейджиком «Алёна». Симпатичная, но какая-то уставшая: уголки рта опущены книзу, чёлка прилипла ко лбу, в круглых карих глазах не видно ничего, кроме желания закончить смену, отправиться домой и лечь спать.

– Будьте добры, стакан морса и лаваш.

– Меню оставить? – Алёна скудости набора не удивилась. Сунула не пригодившийся блокнотик в карман фартука, смахнула со скатерти упавший листок.

– Да, ко мне сейчас подойдут.

И к Егору действительно подошли. Но лучше бы не подходили.

– Приветик! – как ни в чем ни бывало поздоровалась бывшая девушка, присаживаясь за соседний стол. От этого голоса и от сладкого шлейфа духов, им же и подаренных на Восьмое марта, в душе участкового что-то сжалось. На долю секунды Егор испугался, что Светка и есть таинственная помощница Бабы Яги, но сразу отбросил дурацкую мысль. Они выросли в соседних дворах, учились в одной школе, семь месяцев делили постель. Он знал Светку как облупленную. Какая из неё помощница?

– Здороваться-то будешь?

– Ну привет, – процедил Егор, поднимая взгляд. Бывшая была при параде. Волосы цвета карамели уложены летящей волной, в ушах поблескивают серёжки с мелкими блестящими камешками. А ему даже на духи пришлось копить. Эх, Светка…

– А что ты здесь делаешь?

– Жду кое-кого.

– Тимура? С чего это вдруг? Вы же с ним дальше своей рыгаловки не выбираетесь.

– Не Тимура.

Светка старательно не замечала нежелания собеседника продолжать разговор. Она улыбнулась и заправила локон за ушко, привлекая внимание к новым серьгам. Но Егор на мелкую провокацию не поддался.

– Мой тоже опаздывает. Поболтаем пока, ты не против? Как дела?

– Против.

– Да повзрослей уже! – Подкрашенные красной помадой губы задрожали, ладонь с наманикюренными пальчиками стиснула спинку стула. – Неужели мы не можем пообщаться как взрослые люди? Думаешь, мне не было больно? Думаешь, я не хотела создать с тобой семью, родить детей? Да я неделю ревела, когда мы расстались, на семьсот грамм похудела. Ты не сделал ничего, чтобы меня удержать!

Егор с силой потёр лицо руками и закрыл глаза. Не помогло. Звонкий голос с лёгкой, симпатичной картавостью на букве «р» ввинчивался в мозги конусным сверлом.

– Мы могли быть счастливы. Но ты даже не попытался найти работу, сколько я тебя об этом ни просила!

– У меня есть работа, – глухо выдавил участковый, дождавшись, когда бывшая сделает паузу, чтобы вздохнуть. Некстати появилась официантка. Сгрузила с подноса стакан с морсом, плетёную корзинку с порезанным на куски лавашем и маленькую пиалу с чем-то красным, похожим на кетчуп.

– Ваш заказ. Соус для лаваша. Не беспокойтесь, он бесплатный.

– Вот она, твоя работа! – Светка не сумела скрыть торжества. – И как ты на эти деньги собрался содержать семью? А если бы я захотела ребёнка и села в декрет?

Она всё продолжала и продолжала сыпать упрёками, припоминать обиды, накопившиеся за время совместной жизни. А Егор тоскливо таращился на скатерть и думал, что Тимур всё правильно про неё сказал. Есть женщины, которым мало уйти и оставить человека с разбитым сердцем. Им надо засовывать в рану пальчик и ковырять там заточенным коготком, чтобы коркой не заросло. Придумывать многозначительные статусы в соцсетях, слать фотографии с новым парнем и подписью «Я счастлива! Впервые за столько лет!». Вот тогда они чувствуют, что живут…

В плане баб друг заслуживал доверия. Среднего роста, коренастый, с круглым скуластым лицом, Тимур искренне любил женщин. Что удивительно, те охотно любили его в ответ. Может от того, что друг не признавал ограничений? Не было случая, чтобы он посмотрел на девушку, какую угодно умницу-красавицу, и сказал: нет, не по Сеньке шапка, попробую подкатить к кому-нибудь ещё. Отсутствие тормозов помогало в амурных делах, но мешало во всех остальных. Тимур бессчётное количество раз получал по зубам, вылетал с работы и лишался водительских прав за превышение скорости и езду по встречной полосе. Но ни одна из пассий не выкатывала ему претензий за безалаберный образ жизни.

– Болван бесчувственный! – Светка скомкала остаток монолога, увидев, что на парковку у ресторана свернул серебристый Лексус с московскими номерами. Достала из сумки зеркальце, проверила макияж.

Егор не хотел, но всё-таки проследил, как выбирается из автомобиля её новый избранник. Идёт к веранде пружинистой походкой молодого, полного сил и уверенного в себе человека. Целует девушку в губы, расстёгивает кремовый в мелкий рубчик пиджак. И Светка принимается жизнерадостно щебетать о том, что соскучилась и успела проголодаться.

«Куда бы пересесть?» – подумал Егор, доставая из корзины кусок лаваша и окуная в соус. Ресторанчик пользовался спросом, все свободные места успели занять. «Что за подстава…».

– Добрый день!

Погружённый в мысли Одинцов не заметил, как к нему подошла совсем юная девушка, не старше двадцати. А вот Светка ничего не упустила и теперь вертелась на стуле, бросая через плечо возмущённые взгляды. Будто её специально усадили поблизости и заставили следить за соседом.

– Сержант Одинцов?

Участковый, спохватившись, кивнул.

– Меня зовут Василиса.

– Прекрасная? – зачем-то уточнил Егор.

Девчонка и вправду выглядела мило. Серо-зелёные глаза смотрели ясно и доверчиво, мешковатый свитер был не в силах скрыть ладную фигуру. Когда Василиса повернулась, пристраивая увешанный значками рюкзак, по лопаткам хлестнула золотистая коса.

– Премудрая. Не путай, пожалуйста. Нас двое.

Помощница Бабы Яги уселась напротив и наморщила слегка вздёрнутый, покрытый бледными веснушками нос.

– Канализацией пахнет, чуешь?

– Нет, – соврал Егор и покраснел.

– Ладно, лишь бы с не с кухни. Я голодная как собака. – Василиса цапнула лаваш и продолжила с набитым ртом. – Мне на расследование подкинули немного денег, сегодня ужин за казённый счёт. Я тебя по-быстрому просвещу, а ты потом вопросы позадавай. Пойдёт? Тогда слушай. Мы – материальное воплощение культурно-информационного поля. Если по-простому, когда много людей на протяжении долгих лет во что-то верят, это что-то становится реальным. У детей воображение работает особенно сильно, поэтому среди нас полно сказочных персонажей. Раньше мы друг друга называли «доухъ», а потом прижилось «фольки», от слова «фольклор». Только Бабе Яге не говори, она сленг не одобряет.

– Я правильно понимаю, что вы живёте сотни лет? Как же вас не вычислили до сих пор?

Василиса пожала плечами, выискивая глазами официантку.

– На общину работают ведьмы, они помогают с прикрытием. Периодически мы разъезжаемся по другим городам, потом возвращаемся под видом родственников. Но самое главное, нас не разглядеть сквозь человеческую ипостась. Даже один фольк не в силах вычислить другого, если тот не захочет. Или не утратит контроль и чем-то себя не выдаст. Могущественные маги, вроде Бабы Яги, способны видеть через оболочку. Но только когда объект наблюдения уступает по силам.

Грустная официантка Алёна, всё это время стоявшая возле входа с опущенной головой и скрещенными на груди руками, наконец-то заметила голодный Василисин взгляд.

– Привет.

– Привет! Как дела?

Похоже, они были знакомы.

– Тяну помаленьку, – устало ответила официантка. – Ты не слышала, есть шанс осенью единоразовую выплату получить? Мне детей в школу собирать. Прислали список – одних тетрадок с книжками тысяч на пять. Обувь надо купить, джинсы, спортивный костюм старшему. Он за лето из всего вымахал, не знаю, что и делать.

– Висело какое-то объявление, но не уверена. Лучше сама поинтересуйся. Сегодня приёмный часы до полуночи.

– Зайду, куда деваться. Выбрала чего?

– Да. Принеси, пожалуйста, люля-кебаб с картошкой фри, салат Цезарь и чай.

– А мне – свиной шашлык с овощами-гриль. – Егор решил не ломаться и воспользоваться халявой. День выдался на редкость паршивый, должна же быть компенсация.

Когда официантка ушла, шёпотом поинтересовался:

– Она тоже фольк?

– Ага. Алёнушка из «Аленького цветочка».

Егор попытался вспомнить мультфильм, но дальше фразы «Привези-ка мне, батюшка…» дело не пошло. Видимо, на его лице отразилось сомнение. Василиса бросилась защищать коллегу по цеху:

– А ты чего ждал? Раз из сказки, так должна выглядеть, как модель Плейбоя в кокошнике? У неё трое детей, а муж их бросил. И алиментов ни рубля не заплатил. Она пашет на двух работах!

– Да я ничего, я вообще на другую тему… – поспешил отмазаться Одинцов. Он не знал, чему удивляться больше. Тому, что фольклор оживал на глазах. Или тому, что милую добрую Алёнушку бросило Чудовище, и теперь ей приходилось тянуть лямку матери-одиночки. – А есть тут ещё кто-нибудь из ваших?

– Вон Тугарин Змей. Не туда смотришь, правей. Не последний фольк в общине, держит половину деревообработки в области. Больше вроде никого.

Одинцов покосился на лысого гладковыбритого мужика в приличном костюме. Тугарин Змей пялился в экран смартфона, ковыряя вилкой надъеденный чизкейк. Ничто в его облике не выдавало разбойной сути, за исключением уха, пробитого золотым кольцом.

– А почему вроде? Ты не всех фольков в городе знаешь?

– Только старожилов. Мы не единственная община в стране. Кто-то уезжает, кто-то приезжает. Появляются новички, это непрерывный процесс. Сейчас поменьше, а во времена Советского Союза, когда республики активно поднимали национальную литературу, фольки рождались сотнями. Если в городе появится неизвестный мне фольк в обличии человека, я об этом не узнаю, пока он не подойдёт и не представится.

– А убитая семья была как-то связана с общиной? Может, взрослые познакомились с фольком, не догадываясь об этом?

– Про знакомство ничего сказать не могу. А связь имелась. Но не прямая, а косвенная.

– Это как?

– Девушка! Подойдите, пожалуйста! – Сидевший за соседним столом владелец Лексуса двумя пальцами подманил официантку. Из-под манжеты высунулся белый ремешок смарт-часов. – Мне куриную грудку со спаржей. Нет, погодите, а спаржа у вас свежая или замороженная?

– Спаржи никакой нет, закончилась.

– Майя Георгиевна Пилипчук, бабушка из убитой семьи, когда-то возглавляла кафедру устного народного творчества и славистики в томском ВУЗе. Считалась прекрасным специалистом, защитила докторскую диссертацию по психологической инициации женщины в волшебной сказке. Но про общину ничего не знала. С чего думаешь начать? – Василиса облокотилась на скатерть и подалась вперёд, словно боясь упустить важную деталь зарождавшегося плана.

Егор задумался, водя пальцем по гранёной поверхности стакана. С мысли сбивал Светкин ухажёр, взявшийся допрашивать Алёнушку о составе салата. С каждой секундой выражение его лица становилось всё более разочарованным и утомлённым, словно у преподавателя, к которому на пересдачу пришёл бестолковый студент. И опять ничего не выучил.

«Ну и зануда…» – подумал Егор. Но бывшая девушка его мнения не разделяла. Она не сводила с кавалера восхищённого взгляда и кивала, присоединяясь к недовольству мелкими креветками. А когда подошла её очередь, попросила капучино на соевом молоке из-за плохой реакции организма на лактозу, хотя всю жизнь пачками уплетала пломбир. Наверное, тренировалась перед отъездом в столицу, откуда прибыл холёный красавец. «Не твоё дело» – сам себя осадил Одинцов.

– Поступим следующим образом. Я справлялся, на сегодня криминалисты закончили работу на Молодёжной. Завтра вернутся проверить отпечатки, нингидрин с аминокислотами медленно реагируют, за ночь проявятся новые. Но прямо сейчас там никого нет. С дверью я разберусь. Надо будет очень аккуратно, не оставляя следов осмотреть квартиру на предмет… нетипичных улик. Сможешь определить, что за колдовство там творилось?

Вместо ответа Василиса вытаращила глаза и прошипела:

– Храбрый Баран!

– Что? – опешил Егор, приняв «барана» на свой счёт. Но потом сообразил, что девушка смотрела не на него, а куда-то за спину. Оглянувшись через плечо, он разглядел в прорехах среди зелени грузовую газель с распахнутыми дверцами. На дне кузова действительно лежал баран. Все четыре копыта стягивала верёвка, в широко расставленных глазах застыла мука. Над беспомощным животным возвышались ящики с бутылками, какие-то коробки, башни из поддонов, заполненных помидорами и огурцами.

– Зачем тебе… – заговорил Егор, но Василисы уже не было на месте. Она неслась к пузатому мужику, стоявшему возле машины с пачкой документов в руках. Рядом прикуривал красномордый водитель в потёртой кожаной куртке, только что вылезший из кабины.

– Твою дивизию, – тихо выругался Одинцов.

Глава 3. Бараньи бега

22 августа 2012 г. Среда, вечер, двадцать минут шестого.

К тому моменту, как участковый протиснулся между столиков, слетел с веранды и обогнул ресторан, возле газели разгорелся нешуточный спор. Посетители, забыв про еду, хихикали и снимали разборки на смартфоны.

– Слюшай, дэвушка, вот чеки, вот накладная. Чего тэбе надо, а? Зачэм кричишь?

– Какие чеки, баран краденый! – Василиса отпихнула сунутые под нос бумажки. – Я его узнала, он не ваш!

– Ме-е-е-е-е!

– Ну что за глюпасти нэсёшь? Купленный, как есть говорю! Я своих поставщиков знаю, дэсять лет вмэсте работаем!

– За базаром следи. Больно гнилой, отвечать придётся. – В разговор вмешался набычившийся водитель. Бросил недокуренный бычок, попёр на разгневанную девушку, оттесняя её за автомобиль.

– А ну отошёл! – Егор подоспел вовремя, когда к Василисе уже тянулась лапища с расплывшейся синей наколкой. – Что здесь происходит?

– Товарищ сержант! – Низкорослый толстяк с впечатляющим носом и густой щетиной на подбородке сцепил ладони в умоляющем жесте. – Сумасшедшая какая-то! Мнэ корпоратив обслужить надо, а она прыцепилась как банный лист! Говорыт, барана узнала! Как ты его узнала, а? В лицо, что ли? По родынке над губой?

– Ме-е-е-е-е!

– Вы – Вано Хуцишвили? – предположил Егор, изучая забитый продуктами кузов. Предмет спора приподнял лобастую голову, засучил связанными ногами, колотясь о ящики и коробки. Желтоватая шерсть свалялась и побурела от грязи. Выпученные глаза таращились на участкового. На секунду Егору показалось, что среди отчаянного блеяния промелькнуло: «Ме-е-ерзавцы!». Хотя скорее это шалила фантазия, подстёгнутая событиями последних часов.

Одинцов перевёл на Василису вопросительный взгляд. Та еле заметно кивнула, подтверждая догадку.

– Я Вано, да. В жизни ни рубля нэ украл! Я – честный человек! И мой дэд быль честный человек, и отец быль честный человек. Хоть у кого спроси, всэ знают Вано. Лючший шашлык в городе дэлаю!

Услышав про шашлык, баран завертелся с утроенной силой, пытаясь избавиться от пут. Плотное бочкообразное тело елозило по полу, размазывая пыль. Раскачивались ящики, дребезжали бутылки. Одно копытце сумело-таки растянуть узел, ослабив верёвку. Егор взял накладные и принялся их листать, лихорадочно обдумывая следующий шаг. Что делать? Попробовать надавить с помощью заявления про газовые баллоны? Или припугнуть санитарной инспекцией? Он, конечно, не специалист. Но вряд ли свежие овощи и живой скот дозволялось возить вот так, в одной машине.

Прежде, чем Одинцов выложил первый козырь, внимание его привлёк отошедший в сторону водитель, тусклые глаза которого беспокойно перебегали с хозяина ресторана на дверцу кабины. Он словно прикидывал, дать дёру сейчас или продолжить возмущаться бесчестным поклёпом. В мозгу участкового забрезжила догадка.

– Десять лет, говорите… А наберите-ка поставщика. Поинтересуйтесь, как прошла сегодняшняя погрузка.

Водителя перекосило. Видя такое дело, Вано полез за телефоном. Но тут барану надоело дожидаться помощи. Издав отчаянный, почти человеческий вопль, он замотал конечностями и сбросил растянутую верёвку с измочаленными концами. После чего перевернулся, вскочил на ноги и выставил для удара круглую, покрытую кудряшками черепушку. Водитель и Вано прыснули по сторонам. А Егор недогадливо растопырил руки, преграждая барану путь.

– Держи его! У него стресс! – заорала Василиса.

«Это у меня стресс!» – успел подумать Егор, прежде чем рухнуть на асфальт, корчась от боли и ловя воздух разинутым ртом. Рядом упала слетевшая с головы фуражка, которую тут же расплющило в блин раздвоенное копыто. В поле зрения появились остальные конечности, затем разом исчезли, взметнувшись вверх. Зеваки довольно заулюлюкали. Егор с усилием повернул голову и увидел, как обезумевший баран скачет по припаркованным автомобилям. Потоптавшись на чьей-то Ладе, животное одним махом перебралось на соседнюю Хонду, а оттуда – на серебристый Лексус. С жалобным гудением промялся капот, покрылось трещинами лобовое стекло. Ещё прыжок – теперь досталось и крыше.

Не успел участковый осмыслить происходящее, как его спугнул звук мотора. Не раздумывая, на одних инстинктах Егор откатился в сторону. Вовремя – водитель газели на полной скорости сдал назад. Из открытого кузова вылетели незакреплённые ящики и коробки. Покатились мясистые шары помидоров, зазвенело разбитое стекло. Крепко запахло водкой. Где-то неподалёку охнул Вано и разразился громкой руганью на грузинском.

«Вот паскудство… Второй раз да по тому же месту…» – Одинцов поднялся на карачки, прижимая руку к ушибленному боку. Вокруг творился хаос. Газель разворачивалась на узкой площадке, давя колёсами овощи и бутылки. Народ орал, баран скакал, Василиса носилась по пятам, выкрикивая: «Бяша! Бяшенька, успокойся!». Светкин ухажёр нарезал круги у обезображенной машины, хватаясь то за голову, то за смартфон в попытках куда-то дозвониться. Пока его не зацепило распахнутой дверцей газели, сшибив на тротуар. Бывшая пронзительно завизжала, перекрыв прочий ор.

Не выдержав какофонии, баран рванул прочь от парковки. Одинцов мгновенно сориентировался, забыв про боль. Метнулся вперёд, вцепился в жёсткую шерсть, подтянулся, стараясь забраться на животное верхом и подмять под себя. Но только бестолково протащился по дороге метров пять, пока баран диким скачком не стряхнул непрошенный груз. После чего – вот тут Егор точно не ослышался – проблеял матерное и исчез в переулке.

Участковый перевернулся с живота на спину и впервые порадовался, что не успел пообедать: половина лаваша неохотно сыграла отбой и вернулась в желудок. В кобальтово-синей вышине торжественно проплывали облака. Таял пушистый след от самолёта. Хлопая крыльями, в воздух поднялась стая голубей, растянулась неровной цепочкой. Вставать, да и вообще шевелиться, не хотелось.

Но он всё-таки поднялся и похромал к раздавленной фуражке, на ходу стряхивая с брючин куски овощей и клочья волнистой шерсти.

***

На единственного представителя закона, пусть и не при исполнении, обрушился град обвинений. Отдельно расстарался Светкин кавалер, чьего имени Егор так и не узнал. Он угрожал выставить счёт за ремонт автомобиля, за разбитые смарт-часы и даже за дорогой пиджак, угробленный падением на асфальт. Поток претензий истощился только тогда, когда Светка приложила к виску страдальца завёрнутый в салфетку лёд из ресторана.

Разгневанный Вано уже выяснил, что с фермы никакого барана не посылали. Водитель соврал поставщику, что ситуация изменилась, подделал документы и подсунул хозяину ресторана левак, а деньги положил в карман.

Дурдом продолжался, пока не прибыл вызванный Егором наряд. Повезло, что за ужином участковый переложил мобильный из кармана на стол. Иначе не миновать тому участи разодранного и изгвазданного кителя, без разговоров отправленного в помойку. Второго, мать его, кителя. Если дело пойдёт и дальше в том же темпе, к утру он останется без формы.

Егор поручкался со знакомыми операми, рассказал, что произошло, и ткнул в ближайшую камеру наблюдения, нацеленную на парковку. После чего с облегчением покинул ресторан. Василиса семенила следом, со смущённым видом бормоча извинения.

– Прости, пожалуйста. Это Храбрый Баран, он живёт у одного из наших в Знаменке. Но постоянно сбегает. Я обязана была что-то предпринять. Его собирались зарезать!

– Ничего, материализовался бы по новой. Уж в баранов верить никогда не перестанут, – огрызнулся Одинцов, бессознательно ускоряя шаг. Без кителя, в одной рубашке из синтетики было холодновато.

– Не материализовался… Мы сильнее и дольше живём, но нас тоже можно убить.

– И куда вы деваетесь после смерти?

– Как и вы, за Кромку. А дальше не знаю.

Некоторое время шли молча. Егор сердито пыхтел, Василиса бросала виноватые взгляды. Добравшись до Ленинградского проспекта, участковый остановился и призадумался. Хорошо бы зайти домой, принять душ и переодеться. К неистребимому запаху мёртвого Хоси прибавилась вонь бараньей шерсти и водки из разбитых бутылок. Но его холостяцкая берлога находилась в противоположной от нужного адреса стороне. Пока они дойдут, пока то да сё… На Молодёжную попадут не раньше восьми, когда начнёт темнеть. А он надеялся осмотреть не только квартиру, в которой свет, кстати, лучше не зажигать, чтобы не привлекать внимания, но и территорию у подъезда. Вздохнув, Егор свернул направо, к месту преступления.

– А ты говорила, вы все выглядите как люди.

– Это касается антропоморфных существ, – охотно откликнулась Василиса, приняв возобновившийся разговор в качестве знака примирения. – Существует огромное количество сказок про животных. Им сложно поддерживать человеческую оболочку. Как бежать в полную силу, понимаешь? Вид зверей для них удобен и органичен, к тому же не вызывает подозрений. Хотя есть исключения. Например, Старому Филину ведьмы в складчину варят специальное зелье, чтобы он работал с документами. А Серый Волк изначально дуальная сущность и свободно перекидывается туда-сюда. Но когда устаёт, ему проще восстановить силы в обличии зверя.

– Понял, проехали. – Одинцову захотелось сменить тему. – Почему ты осталась в Верхне-Волчанске, а не уехала покорять столицу?

После шести заметно похолодало. Девушка нахохлилась от ветра и натянула манжеты свитера на кисти рук. Пожала плечами.

– Я жила в Москве не один десяток лет, и в Петербурге, и за границей. Но когда живешь очень долго, блеск и суета надоедают. Многие наши когда-то разъехались по миру, а потом вернулись. Тот же Тугарин Змей или Марья Моревна. С возрастом всё больше тянет к своим, к своей земле. Хочется не роскоши, не праздника каждый день, а покоя. Быть рядом с теми, кто тебя понимает. Найти дело для души, а не для заработка. Как-то так.

Василиса застенчиво хмыкнула, словно извиняясь за излишнюю сентиментальность. Егор улыбнулся в ответ и расправил спину, хотя больше всего ему хотелось ссутулиться, обхватить себя за плечи и как следует растереть озябшую кожу. Справа показалась детская площадка, настоящий резной городок из деревянных горок и каруселей. От него начиналась дорожка через дворы, позволявшая сократить путь до Молодёжной. Солнце скрылось за облаками, малышню разобрали по домам. Только на качелях болтали двое подростков с банками энергетиков, да скучливо ковырялся лопаткой в песке мальчишка не старше шести. Неподалёку разговаривал по телефону мужчина в свитере под горло, с чехлом для ноутбука, болтавшимся на длинном ремне. Должно быть, его отец. При виде Егора мальчишка разинул рот, выронил лопатку и бросился навстречу с криком: «Дядя полицейский!».

– Чего тебе, боец? – Егор присел на корточки, чтобы не возвышаться над ребёнком пугающей глыбой.

– Я его видел! Я правда его видел!

Мужчина с ноутбуком бегство сынишки не отследил. Судя по жестикуляции, его поглотил телефонный спор.

– Давай по порядку. Меня зовут Егор. А как твоё имя?

– Артёмка, – ответил мальчишка, заворожённо разглядывая орла на перекошенной фуражке.

Одинцов намеревался спросить про возраст и садик, а затем ненавязчиво сплавить пацана обратно папаше, но Артёмка, словно подслушав мысли, затараторил:

– К Ксюше по ночам приходило чудовище, но Ксюша считала его другом. Оно ничего не делало, только пряталось под кроватью и просило рассказать сказку!

– Какую сказку? – насторожился Егор. Убитую девочку звали Ксюша Пилипчук, а на слово «сказка» у него успела выработаться аллергия.

– Она говорила! Не помню! М-м-м… Мята… – Мальчишка по-взрослому наморщил лоб. – Сказки рассказывала бабушка, оно слушало, а потом просило ещё. Потом оно стало злым, Ксюша боялась. Ночью я видел, как чудовище вылезло из окна. Чёрное и страшное, спрыгнуло на машину и убежало!

– Как оно выглядело?

– Страшно! – На глазах мальчика навернулись слёзы, крошечные ладони сжались в кулачки.

– Артём, ты опять? Мы же договорились. Простите, он сегодня весь день бегает за полицейскими. – К участковому быстрым шагом приближался папаша. Дружелюбное выражение его лица сменилось опасливым. Наверное, разглядел заляпанную рубашку без верхней пуговицы и почуял свино-водочный запах. – У нас во дворе трагедия произошла. Да вы, наверное, в курсе. Пойдём домой, мама беспокоится.

Мужчина бережно приобнял сына за плечо.

– Оно было во что-то одето? Что именно ты разглядел? Простите, но это важно! – вмешалась Василиса.

– Нет ничего важнее здоровья моего ребёнка, – отчеканил папаша, загораживая сына. – Не говорите ерунды, никого он не видел. Ксюша жила на четвёртом этаже. После такого прыжка любой преступник бы ноги переломал. Ему приснился кошмар, а утром он случайно услышал… о произошедшем… Вот и наложилось одно на другое.

– А если оно придёт за мной? – Артёмка не выдержал и заплакал, шмыгая носом.

– Вот видите, чего вы добились. – Отец бросил на участкового укоризненный взгляд. – Больше никаких вопросов! Всего доброго!

– Не придёт! Я его найду и арестую! – крикнул на прощанье Егор, глядя на удаляющиеся фигуры, маленькую и большую. Неожиданно маленькая обернулась.

– Ксюша его нарисовала! Она мне показывала!

Василиса хотела броситься следом, но Егор её удержал. Не стоило досаждать рассерженному отцу. А то накатает жалобу, та попадёт на стол Морозу, и вскроется вся история с фальшивыми курсами. Одно дело – по-тихому осмотреть квартиру с наскоро починенным после вскрытия замком и аккуратно вернуть на место бумажку с печатью. И совсем другое – опрашивать свидетелей, вести расследование, совать нос, куда не просили. Подобных прерогатив у простого участкового не имелось.

– Что скажешь о подкроватном друге? Ваши на такое способны?

Егор двинулся дальше. Табличка на ближайшей хрущёвке возвестила о скором окончании маршрута. Следующий дом – двенадцатый, за ним – четырнадцатый.

– Вполне. У некоторых фольков есть врождённые способности к телепортации. Но я склоняюсь к тому, что это был одноразовый амулет. Ведь убийца не исчез из квартиры, а сбежал через окно. Вспомни сказки и былины, их герои часто крепче обычных людей. Прыжок с четвёртого этажа по силам многим из фольков. Предугадывая следующий вопрос, отвечу: амулет можно изготовить самому, если есть навык и набор очень редких ингредиентов, а можно купить. Продаются они в разных местах, не только в нашей общине. Но удовольствие дорогое, как из Москвы на Чукотку бизнес-классом слетать.

Егор недовольно присвистнул.

– Вы и такое умеете… А мята?

– Входит в состав некоторых зелий, не самый сильный ингредиент. Мята сама по себе никакими волшебными свойствами не обладает. Чёрт его знает, что это значит. – Василиса поддела ногой пустую алюминиевую банку из-под Фанты. Та с дребезжанием покатилась по тротуару.

– А слова «чёрный и страшный» ни на кого не наводят? – предпринял последнюю попытку Одинцов.

– Ты читал настоящие сказки? Не книжки издательства «Малышок», а их неотредактированные версии? Там насилия и ужасов хоть лопатой греби. Половина фольков в истинной ипостаси напугают даже взрослых.

Егор покосился на идущую рядом девушку. Интересно, как она выглядела на самом деле? Вдруг еле заметные крапинки веснушек и ямочки на щеках служили маскировкой? И в той, чужой реальности Василиса щерилась двумя рядами жутких кривых зубов? Или обрастала шипами и чешуёй?

Они свернули с тротуара на тропу, ведущую через футбольное поле в симпатичный зелёный дворик, образованный тремя кирпичными домами, поставленными буквой «П». Возле подъездов цвели астры и хризантемы, жмурился на чужаков бродячий кот. О ночной трагедии напоминала только старая Тойота с помятой крышей и длинным сколом на заднем стекле.

– Надеюсь, хоть тут обойдётся без приключений, – пробормотал Егор, бросив по сторонам подозрительный взгляд.

Над головой громыхнуло. Из крайнего справа окна вырвался сгусток огня, на долю секунды затопив улицу ослепительным светом. Егор схватил Василису и крутанулся на месте, поворачиваясь к подъезду спиной. С неба посыпался град из обломков, щепы и осколков стекла. Вразнобой заорала сигнализация на машинах. По хребту больно вдарило чем-то твёрдым, хлестнуло по макушке. Егор стиснул зубы и крепче прижал дрожащую Василису к груди. Девушка испуганно дышала, вжимаясь в рубашку лицом. Рядом взвизгнула женщина, бросилась бежать, закрываясь сумкой. По её ногам стекала кровь.

Когда последний камень стукнулся о землю, Одинцов разжал объятия и оглянулся. На четвёртом этаже не только выбило окна вместе с рамами, но и вывернуло часть рыже-коричневой кладки. Остатки стены покрывала копоть, внутри бушевало пламя.

Глава 4. Очень полезное хобби

22 августа 2012 г. Среда, вечер, без двадцати семь.

Василиса, прикусив бледно-розовую губу, щурилась на рвущиеся из разлома языки огня. В воздухе разносился запах гари. Двор усеивали битые кирпичи, куски пластиковых откосов и сломанные ветки. Из-под днища Тойоты пугливо выглядывал кот. Стёкла выбило по всему подъезду, и в квартирах, и на лестничных клетках. Кое-где соседи в ужасе таращились из опустевших рам, недоверчиво ощупывая прозрачные зубцы. Железная дверь с магнитным замком тоже стояла распахнутой, с покосившейся створкой.

– Батюшки-светы! – Из-за угла вырулила старушка, от неожиданности уронила мусорный пакет.

Начал подтягиваться народ. Женщину с окровавленными ногами усадили на лавку. Она кашляла, прижимая к губам носовой платок – после взрыва при каждым вдохе горло саднило от пыли. Кто-то звонил в скорую, кто-то – пожарным. Зашептались про теракт, но экзотическую для провинции версию быстро вытеснил бытовой газ.

– Твою мать! – Егор досадливо пнул секцию батареи, выпавшую из квартиры вместе с частью стены. Значит, не он один такой умный оказался. Либо неизвестный фольк тоже забеспокоился по поводу детских рисунков, либо припомнил другие улики, пропущенные несведущей в волшебных делах полицией. Что хуже, взрыв произошёл перед их приходом. Ночью и днём в квартире толпились криминалисты. Возможно, раньше убийце было просто не подобраться. Но существовал и другой вариант…

Вдали по нарастающей завыли сирены. Через минуту на тесную улочку въехала скорая, за ней – два ярко-красных Камаза с лестницами на крышах.

– Поднимемся, посмотрим, что осталось от квартиры? – Василиса осторожно потянула участкового за рукав, привлекая внимание. – Я смогу ненадолго отвести пожарным глаза.

– Ни в коем случае, не вздумай мешать. Им надо срочно ликвидировать возгорание, здесь весь район на газу.

– Я не подумала. – Василиса опустила глаза.

– Ты вообще маловато думаешь для Премудрой, – в сердцах ляпнул Одинцов. Но заметив её расстроенный вид, извинился. – Прости. Я просто не знаю, как теперь быть.

Из подъезда начали выбегать наспех одетые, перепуганные люди с сумками и кульками в руках. Заголосила баба в махровом халате и с кошачьей переноской, вой подхватила соседка. Вокруг машин заметались пожарные в чёрно-жёлтых спецовках с баллонами на спине. Двое разматывали длинную брезентовую кишку, третий вертел в руках что-то вроде разветвителя с круглыми раструбами. Остальные натянули маски и бросились в подъезд, на ходу разгоняя жильцов и зевак.

Прохожие отошли подальше и столпились на тротуаре, задрав головы и уставясь на плотные клубы чёрного дыма. С волнами жара на улицу вылетали искры и догоравшие на лету обрывки то ли ткани, то ли бумаги.

– Дождались, мля. Здание сорок лет без ремонта, проводку при Андропове в последний раз проверяли. Мне, мля, с работающим телеком засыпать страшно.

К Василисе приблизился затрапезного вида мужик в трениках, тапках и крупноячеистом вязаном свитере, сквозь который просвечивала майка-алкоголичка. Его седеющие лохмы были забраны в хвост, на лице болтались очки со сломанной дужкой, подклеенной скотчем. Присмотревшись, Егор с удивлением понял, что мужик был ещё и мокрым с головы до ног, а кожа его отдавала нездоровой, как у покойников в морге, синевой.

– Проводка не при чём. – Василиса обернулась к мужику и нахмурила брови. – Ты не видел, что произошло?

– Да я только вылез. Разорались, мля… Дай, думаю, гляну… А вы чего?

– Мы по делу. Познакомься, это Егор Одинцов, он из полиции, помогает общине с расследованием. А это Водяной, он работает сантехником в местном ТСЖ.

Водяной растянул рот в неприятной улыбке и сплюнул на асфальт сгусток слюны с вкраплением рыбьей чешуи.

– Помогает, так молодец. Моя милиция меня бережёт, мля.

Егор пожал вялую руку, будто за чищенного карася подержался, после чего незаметно вытер ладонь о штаны.

Водитель, оставшийся возле Камаза, залез на подножку и провернул кверху какой-то рубильник. Плоская кишка пожарного рукава, утянутая в подъезд, упруго встопорщилась и надулась. Клубы дыма на четвёртом этаже поредели, вместо них на асфальт полилась вода с ошмётками грязной пены.

– А вы чего хотели? – спросил Водяной, глядя на помрачневшие лица собеседников. – Может, я чем помогу?

– Вряд ли. – Покачала головой Василиса. – Мы искали рисунки девочки, что жила в этой квартире.

– Ксюши-то? Тогда вам повезло. Майя Георгиевна, земля ей пухом, на выходных три пакета этих самых рисунков на помойку оттащила. Сказала, в квартире места уже не осталось. А я забрал, бумагой стёкла хорошо протирать. Хобби у меня имеется. Скалярий развожу.

Девушка радостно пискнула и обхватила рыбьего мужика за шею, чмокнув лоснящуюся синюшную щёку. Егор поморщился. Во-первых, Василиса выболтала план непонятно кому, не подумав о риске. А во-вторых, от Водяного пахло болотом, а в нечёсаных лохмах застряло что-то длинное и осклизлое, похожее на подгнившую водоросль.

– Пошли, я тут недалеко.

Халупа Водяного располагалась в полуподвальном закутке цокольного этажа. Из-под металлической двери, выкрашенной тускло-зелёной краской, тянуло сыростью и рыбьими потрохами. Внутри царил полумрак – единственное окно хозяин заклеил газетными листами. Под потолком мерцала слабая лампочка без абажура, вокруг неё роилась мошкара. Пол жилой комнаты был выложен кафельной плиткой, чьи стыки забились грязью и заросли плесенью. Дальнюю стену загораживала открытая цистерна с водой, от которой по комнате расплывалась особенно гнусная вонь. А ещё здесь были аквариумы, десятки аквариумов: круглых, плоских, прямоугольных, с мелкой галькой на дне, с пышными зарослями растений, кишащих рыбой и пустых. У входа стояло жестяное ведро с наполовину сдвинутой крышкой. Егор по неосторожности в него заглянул и сразу отпрянул: внутри копошились черви. Должно быть, корм для рыб. Или для хозяина.

Водяной отправился на кухню, где принялся стучать дверцами и шуршать полиэтиленом. Вернулся, волоча по полу три объёмистых мешка.

– Нате. Хотите, можете тут посмотреть.

– Не, мы пойдём. Темновато у тебя, – выкрутилась Василиса, принимая первый мешок и без усилий закидывая его за спину.

– Ну как знаете… А то я ушицы наварил.

– Спасибо, я не голодный, – соврал Одинцов и подхватил оставшиеся мешки, большие, но не слишком тяжёлые.

Выйдя на улицу, он притормозил, опустил поклажу на асфальт, показавшийся после берлоги Водяного таким чистым, что хоть кушай с него, и с удовольствием втянул свежий воздух. Не сдержавшись, буркнул:

– От меня теперь рыбой за километр несёт!

– Да от тебя чем только не несёт! – обиделась за приятеля Василиса. – Ты как ходячая животноводческая ферма, где все рабочие ушли в запой!

Это было правдой, но Егор всё равно почувствовал себя задетым.

– Пошли ко мне, я живу в двух остановках. – Василиса перехватила мешок поудобнее и устремилась в проход между домов. Поколебавшись, Егор последовал за ней, кривя губы и шевеля желваками. Ферма, значит… Животноводческая. Он вывернул шею, понюхал рубашку и окончательно расстроился.

***

Василиса снимала квартиру на втором этаже бетонной панельки.

В прихожей девушка стянула кроссовки, а затем и безразмерный свитер, оставшись в одной белой футболке без рукавов. На груди, довольно округлой для субтильного телосложения, болтался кулон в виде наконечника стрелы. Егор, до сих пор обиженный, молча разулся и проследовал в комнату, бросив мешки на ковёр. Верхний перевернулся, из раскрытой горловины хлынул шелестящий бумажный поток.

Одинцов огляделся. Чистенько, симпатично. У стены стояла односпальная кровать, застеленная клетчатым пледом, над ней висели забитые книгами полки. Егор вытащил том наугад – «Теория и практика ювелирного дела». Задвинул назад. Уюта комнате придавало мягкое кресло и напольная лампа с торшером, накрытым платком с пёстрой вышивкой из птиц и цветов. Место у окна занимал рабочий стол, заставленный коробочками, баночками, шкатулками с бисером и пуговицами, жгутами тесьмы и связками сушёных растений, испускавших аромат жаркого полдня в лесу. К краю столешницы были прикручены тиски, рядом крепились вальцы для прокатывания проволоки.

– Чай будешь? – с кухни донёсся звонкий голос, заглушаемый пущенной из крана водой.

– Из самовара? – заинтересовался Егор.

– Ага, с кулебякой и баранками. Я живу в том же веке, что и ты. Чай в пакетиках.

Участковый снова насупился.

– Так будешь или нет?

– Нет! – Ответ прозвучал излишне резко.

– Как знаешь.

Егор присел на корточки и перевернул первый мешок. Во все стороны разлетелись страницы из альбомов, тетрадей и блокнотов разного формата. Девочка любила рисовать… Он постарался отогнать лишние для расследования мысли. Это просто улики. Их надо изучить. Из-за сырости в квартире Водяного многие рисунки слиплись между собой, а почеркушки фломастером растеклись и превратились в малопонятные абстракции. Одинцов принялся сортировать кучу, откладывая просмотренные картинки в отдельную стопку. Больше всего девочка любила изображать семью (бабушка в очках и с гулькой на голове, мама с волосами до пят, папа в галстуке), принцесс в платьях куполом и смешных улыбающихся животных.

Подошла Василиса, удивилась:

– Ты чего на полу? Садись в кресло.

– Обивка фермой провоняет, – процедил участковый, подставляя свету очередной листок.

Девушка замешкалась, а потом неуверенно уточнила:

– Ты что, обиделся?

И, не дожидаясь объяснений, сделала вот что: опустилась на колени рядом с Егором, уткнулась носом в отворот рубашки и втянула воздух.

– Фермой, конечно, пахнет. Но за ней я чувствую запах туалетной воды и тренированного мужского тела. Мир?

Так же быстро вскочила на ноги и пересела на кровать.

Егор растерянно заморгал и не сразу сообразил, что сказать.

– А-а-а… Да на полу просто удобней…

– Тогда ладно.

Василиса потянулась к полкам над головой, провела пальцем по корешкам и выдернула толстую книжку в серо-коричневой обложке.

– У меня есть несколько монографий Майи Георгиевны и учебники по фольклору. Раз ты занят, поищу информацию о детских кошмарах.

Каждый углубился в свою работу. Поползли часы, наполненные шелестом и шуршанием бумажных страниц. Рисунки, рисунки, рисунки… Егор отсидел себе зад, попробовал стоять на коленях, но быстро устал. Колючий ворс натирал кожу через штаны, пока он не догадался подложить снятую с кресла подушку. Солнечные лучи за окном окрасились в золотисто-розовый, затем потускнели до жидко-голубого. Зажёгся торшер. Свет от лампочки, проходя через платок-абажур, ложился цветными пятнами на обои. Под рукой незаметно возникла тарелка с бутербродами с толсто нарезанной ветчиной, бессознательно опустошённая участковым.

Перелопатив два мешка, Егор позволил себе отвлечься и продемонстрировать хозяйке квартиры любопытную картинку. На ней глазастый треугольник с копьеобразной косой держался за руки с квадратным существом не менее устрашающего вида. Перекошенные буквы над парочкой складывались в подпись: «Васелиса при мудрая и её жиних».

– Ты глянь на портретное сходство!

В ответ донеслось тихое фырканье.

– Что за жених?

– Наверное, Иван-дурак, – вздохнула девушка. Кинула книгу на плед, положила руки на поясницу и глубоко прогнула затёкшую спину. Футболка натянулась, обрисовав соблазнительную грудь. Егор отвернулся, напоминая себе, что видит лишь обманку, человеческую ипостась древнего и непонятного существа. Чтобы скрыть смущение, спросил:

– Как дела с кошмарами? Нашла что-нибудь?

– С кошмарами всё хорошо. Я бы сказала, обильно. Ты когда-нибудь слышал про заложных покойников?

– Нет. Это кто?

Егор подтянул к себе последний, третий по счёту мешок. В глазах уже рябило от цветов, облаков, фей и котят. Сказочные персонажи попадались намного реже, по большей части царевны-королевны, никак не связанные ни с Ксюшей, ни с её комнатой. Ничего пугающего и странного разглядеть в них не удалось.

– Нечистая сила, мертвецы, не нашедшие успокоения. Любят пугать людей и скот. Или вот другая версия: восточные славяне поддерживали культ предков. Считалось, что родственники не уходят навсегда, а остаются частью семьи, просто невидимой. Духам-дедам оказывали уважение, подносили дары, справляли поминки. Если духа обращение устраивало, он семье помогал. А если нет, то мог устроить беспорядок или кого-нибудь покалечить. Мстили духи именно по ночам, в том доме, где встретили смерть.

– Раз Ксюша жила с бабушкой, в анамнезе имелся и дедушка, – подхватил Егор, листая угодившую в общий набор раскраску. – Надо проверить, что с ним случилось.

– Не спеши, это не конец списка. Следующий пункт – упыри. По некоторым поверьям, они способны летать, оборачиваться животными и просачиваться в дома сквозь щели. Далее, домовые…

– Домовые-то здесь при чём? Они же добрые. – Просмотрев раскраску до конца и не найдя никаких зацепок, Одинцов швырнул её в груду изученного материала. Взял толстую тетрадь в клетку, обложка которой была щедро обклеена сердечками из фольги.

– Это сейчас они добрые. Раньше домовых считали мелкими демонами. Они похищали некрещённых детей, насиловали вдов, душили людей во сне, усаживаясь на грудь. Кикиморы тоже подходят, они способны становиться невидимыми. Попадают в человеческое жильё вместе с каким-нибудь предметом, изгнать их почти невозможно. Игоши – уродливые дети кикиморы. Есть ещё злыдни, цыцохи, ночницы, завистливый дух Жердяй, Мара, Бабай, Страшило, Бука, Баечник. У нас в области даже Бугимен живёт. Приехал с группой американских студентов, изучавших архитектуру Сибири.

– Как-то не верится, что у вас с таким контингентом до вчерашнего дня было тихо.

Последнюю тетрадь Егор пролистывал с особым вниманием. Оставленные в ней рисунки выглядели многообещающе. Яркие цвета исчезли, на смену оранжевым и голубым карандашам пришли серые и коричневые. Вот и спальня – взгромоздились друг на друга подушки, похожие на стопку вареников. Растопырила ножки кровать, пространство под ней Ксюша густо зачирикала, даже бумагу порвала.

– Да, многие из нас созданы как злые духи. Но мы разумны. И умеем обуздывать свои наклонности. – В голосе Василисы просквозил холодок. – Ты не имеешь права считать всех домовых убийцами на том основании, что кто-то из них в семнадцатом веке кого-то придушил. Точно также как я не имею права мести всех людей под одну гребёнку, хотя среди вас жили Джек Потрошитель, Чикатило и Гитлер.

Егор хмыкнул, признавая аргумент. На следующей странице снова изображалась спальня. Рядом с кроватью, где притаилась плотно заштрихованная тьма, стояла девочка. Из глаз её били фонтаны крупных, нарисованных отдельными каплями слёз.

– Надо съездить в архив. Посмотреть, с кем из нечисти связывают мяту. Я такого не припоминаю.

– Не мята, а мета…

Последняя картинка была нарисована в два цвета, красным и чёрным карандашами. Вся та же схематичная спальня и раскоряченная кровать. Из темноты под ней таращились две злобных щели с узкими полосками зрачков. К низу темнота сужалась и клинообразным отростком выдавалась вперёд. Лапа? Или борода? Но самое главное, над кроватью плясали кривые буквы, выведенные неумелой рукой: «Метасказка». Одинцов мысленно повторил нелепое слово, пытаясь вызвать хоть какие-то ассоциации. Тщетно.

Василиса слезла с кровати и подошла к участковому. Посмотрела на рисунок, склонившись над плечом. Так близко, что Егор ощутил запах её волос, напомнивший об уставшем от летнего зноя поле. Похожий аромат витал в дачном доме его бабушки, любительницы добавлять в чай разные травы вроде ромашки и чабреца.

– Это наверняка он.

– Узнаешь кого-нибудь из фольков? С длинной тёмной бородой?

Девушка подняла глаза к потолку, припоминая имена.

– Бородатых полно. Черномор, Банник, Блуд, Чернобог, Дед Пихто, Кудеяр, Финист, Полевик, Лесовик. Богатыри тоже все бородатые, кроме Алеши Поповича… – как бы оправдываясь, смущённо добавила – В славянском фольклоре бритых мужчин и нет почти…

М-да, вот тебе и особая примета. Одинцов выдрал листок, сложил его в приготовленный файлик и убрал в карман.

– А про метасказку что-нибудь слышала?

Василиса покачала головой. Села на ковёр, собирая ненужные рисунки и расталкивая их обратно по мешкам. Егор взялся ей помогать.

– Надо в интернете поискать.

– Бесполезно. В Московской общине есть специальная служба, которая подчищает информацию в сети. В интернете ты не найдёшь ничего про настоящее волшебство. Зато я знаю, у кого можно спросить. Администрация сегодня работает допоздна, успеем.

Глава 5. Сказочная бюрократия

22 августа 2012 г. Среда, вечер, около восьми.

Услышав про администрацию, Егор подумал о сером трёхэтажном здании в центре города, где скрывался тихий незаметный мэр, раз в четыре года выбиравшийся в общественное пространство, чтобы напомнить о своём существовании.

Однако помощница Бабы Яги потащила его на окраину, за насыпь с железнодорожными путями, к закрытому НИИ сельскохозяйственной микробиологии. В советское время институт являлся научным центром всесоюзного масштаба. В девяностые финансирование сократили, и НИИ тихо загнулся, как и многие учреждения тех времён. Осталась огромная территория за забором: несколько корпусов, своя котельная, большой сквер. Но на всём лежала печать заброшенности и разрухи. Фонари горели через один. Бетонная плитка во дворе растрескалась, между стыков проросла трава. Краска на зданиях облезла и встопорщилась хлопьями, круглую чашу фонтана заполнила дождевая вода, на поверхности которой плавали листья и мелкий сор.

Ощущение безвременья усиливал холодный вечерний свет. Из разросшихся елей торчали руки какой-то статуи. Крепкие бронзовые ладони поднимали к небу конструкцию, похожую на схему атома из школьного учебника по физике. Один из эллипсов, изображавший траекторию электрона, опутывала лента с лозунгом «Слава советской науке!». Над восклицательным знаком сидела ворона.

Впрочем, приглядевшись повнимательней, Егор начал замечать отдельные признаки жизни. На калитке у пустой проходной висело объявление, что въезд на территорию осуществляется по пропускам, оформляемым у коменданта. Кое-где на этажах блестели пластиковые окна, за которыми виднелись опущенные жалюзи. В урне валялся бумажный стаканчик из-под кофе. У парадного крыльца с десятком выщербленных ступеней цвели петуньи в гипсовых вазонах. Рядом висела растяжка с надписью «Отель Лукоморье» и жирной стрелкой, указывающей направо.

Заметив недоумённый взгляд участкового, Василиса пояснила:

– Община выкупила здание десять лет назад. Недавно мы решили одно крыло оборудовать под отель, а доходы пустить на социальные нужды.

Егор усмехнулся.

– И как, много тех доходов?

– Пока не очень. Половина номеров пустует, иногда вообще два-три клиента живут.

Ничего удивительного. Верхне-Волчанск и в лучшие времена не мог похвастаться потоком туристов. Историческая застройка в городе не сохранилась, не считая пары образчиков советского конструктивизма, вроде того же НИИ или кинотеатра «Космос». Из посторонних сюда приезжали только редкие командировщики, связанные со строительством или деревообработкой. Но и они предпочитали селиться по съёмным квартирам.

Возле входа в центральный корпус висело ещё одно объявление про отель со стрелкой, на этот раз распечатанное на простом листке а-четыре. Должно быть, для самых рассеянных постояльцев. Егор поднялся по ступеням и придержал дверь идущей следом Василисе. Интерьер помещения соответствовал фасаду. Свет фонаря у крыльца с трудом просачивался сквозь пыльные стёкла. Дальнюю стену покрывала мозаика со снопами колосьев и учёными в белых халатах, за спинами которых ползли по полю трактора. Несколько кресел с деревянными ножками, окружённые фикусами в напольных горшках, терялись в сумраке вестибюля. Звук собственных шагов показался Одинцову слишком громким и неуместным.

Из вестибюля они попали в коридор с лампами дневного света, где по стенам тянулись оставшиеся с институтских времён плакаты под оргстеклом, перечислявшие виды насекомых-вредителей. Егор узнал колорадского жука и бабочку-капустницу. Старый линолеум вспучился волнами. Тихо жужжали лампы, издалека наплывал недовольный бубнёж.

Коридор закончился просторным холлом. У дверного проёма на стуле посапывала старушка в толстой мохеровой кофте. Дремала чутко: Егор едва не наткнулся на выставленную поперёк прохода руку.

– Гостиница не здесь. Вернитесь назад, выйдите из здания и поверните направо.

– Всё в порядке, это со мной. – Василиса взяла участкового под локоть. – У Филина есть кто-нибудь?

– Демидыч. Полчаса как зашёл.

– Тогда мы следующие. Придётся подождать.

Последняя фраза была обращена к Егору. Он машинально угукнул, пожирая глазами обстановку администрации.

Ремонт здесь не обновлялся с перестройки. Именно тогда появился унылый подвесной потолок и скамейки в виде скреплённых по трое дырчатых сидений, верный признак учреждений с плохим бюджетом. Из остатков былой роскоши уцелела мраморная плитка на полу и лепной барельеф со знамёнами и профилем вождя. В холл выходило шесть дверей, на ближайшей значилось: «Ярослав Мудрый, В. К. Приёмные часы: вторник и четверг, с десяти до четырнадцати ноль-ноль». На другой – «Бухгалтерия и отчётность», на следующей «Дежурная служба», за ней виднелся «Юридический отдел». Последним шёл «Ведьмовской совет по вопросам социальной защиты населения», напротив которого толпилась самая большая очередь. Возле архива никого не было, но Василиса на всякий случай заняла позицию поближе. Между бухгалтерией и дежуркой висел стенд с правилами поведения, откуда участковый узнал, что фолькам запрещалась передвигаться по улицам в ступах, сапогах-скороходах, сидя на помеле, лёжа на печи, на собачьих и заячьих упряжках, летучих кораблях, а также «при помощи иных транспортных средств, использующих нетрадиционную (волшебную) тягу». Регламентировался и внешний вид горожан: крылья, рога и хвосты перечёркивал красный крест.

Четверть стенда отводилась доске позора. К ней кнопками крепилась плохо пропечатанная чёрно-белая фотография, где было запечатлено озеро у песчаного карьера. Из воды торчали три каких-то кочерги, причём средняя дымилась. Из-за ночной съёмки детали и контуры сливались между собой в зернистые кляксы. Егор прищурил глаза, вчитываясь в мелкий текст: «За злостное нарушение пункта 3.1 Устава Общины, а именно, купание в поселковом озере в ненадлежащем виде, а также за многочисленные поджоги помоек и урн, Змей Горыныч лишается права на проживание в Яви сроком на два года. Заместитель В.К. Ярослава Мудрого Наина Киевна Финн». Под датой стояла размашистая подпись синей гелиевой ручкой.

Очередь в холле вела себя в точности как толпа, осадившая кабинет терапевта. Фольки переругивались, жаловались на нехватку стульев, собачились, кто за кем идёт, и убивали время в телефонах. Некоторых Егор даже узнал. Возле кабинета ведьм, утомлённо понурив голову, стояла официантка Алёнушка. Наверное, надеялась выбить денег к школьному сезону. За ней привалился к стеночке плечом армейский друг Тимур. От него на весь холл несло перегаром, залитым одеколоном. Стоявшие рядом посетители морщили нос и отворачивались, но Тимура это только забавляло.

По идее, Егор должен был изумиться, или обрадоваться знакомой круглой физиономии, или почувствовать себя обманутым. Но он столько раз удивлялся, начиная с самого утра, что сил на это уже не осталось. Поэтому он кивнул в ответ на обалдевший Тимуров взгляд и спросил у Василисы:

– Ваша администрация всегда допоздна работает?

– Когда ведьмы шабаш затевают. Отрабатывают заранее, чтобы завтра на смену не выходить.

– А Баба Яга тоже здесь?

– Нет, она уехала на другое мероприятие, – с непонятной интонацией протянула девушка.

Егор напомнил себе попозже поинтересоваться у друга, из какой он сказки, и продолжил разглядывать толпу.

За стайкой девиц, занявших очередь после Тимура, стояла незнакомая тётка, за ней – сгорбленный старичок с седой бородой и совсем молодой парень в кедах и джинсовой куртке. У порога дежурной части, поджав копыта, лежал Храбрый Баран, из-за позы похожий на кудрявую тахту. Заметив, что за ним наблюдают, зверь сощурил бесноватые глаза и проблеял: «Ме-е-ерин ме-е-ентовской». М-да, благодарности за спасение ждать не приходилось. Юридический отдел караулил Тугарин Змей, на его лысине играл отблеск лампы дневного света. В холле собралось несколько десятков фольков, уставших от долгого ожидания. Над очередью витал сердитый гул. Алёнушка, не выдержав, приоткрыла дверь «Ведьмовского совета»:

– Когда закончится перерыв? У меня дети дома одни!

– Да, вы бы хоть кресел ещё поставили. – К бунту присоединился отлипнувший от стенки Тимур. – Колени скоро развалятся. Харэ чаи гонять!

В поддержку Тимура полетели разрозненные выкрики. На пороге кабинета возникла женщина с длинными угольно-чёрными волосами и строгим выражением лица.

– Мы с восьми утра на ногах. Дайте спокойно поесть, в конце-то концов!

Очередь зашумела активнее. Одновременно со стороны коридора донеслось:

– Гостиница не здесь. Вернитесь назад, выйдите из здания и поверните направо.

Оглянувшись, Одинцов увидел, как в холл прорывается Светкин кавалер со смартфоном в одной руке и большой туристической сумкой на колёсах в другой. Он почти уступил натиску вахтёрши, но некстати заметил Егора, а затем и разлёгшегося на полу Барана.

– Это ты?! Значит, Светлана была права, ты специально натравил животное на машину! Я звоню адвокату. Во-первых, ты обязан оставить мою девушку в покое. Или мы подаём иск о незаконном преследовании. Во-вторых, ремонт обойдётся тебе в двести тысяч, для начала…

Всё это возмущённый москвич вываливал на ходу, отбиваясь от вцепившейся в него мёртвой хваткой бабульки, что волочилась следом с воплем:

– Проход запрещён! Охрану позову! Андре-е-ей! Андрей, где тебя черти носят, скаженный?

Фольки с удовольствием переключились на скандал, один Тугарин Змей скорчил брюзгливую рожу и отвернулся. Черноволосая женщина, стоявшая на пороге кабинета, с болезненным видом наморщила переносицу и помассировала виски.

«Как ты достал…» – подумал Егор, но всё же выступил навстречу обвинителю.

– Ты заявление подал? Подал. Люди по нему работают? Работают. Иди в свою гостиницу и жди. А со Светой я и сам общаться не собираюсь.

– Э, братюнь, ты чё такой борзый? – Измаявшийся от безделья Тимур не сумел остаться в стороне. – Тебе сказали – вали в гостишку. А не хочешь, давай выйдем, поговорим.

Светкин кавалер побледнел, но упрямо стиснул челюсти и не сдвинулся с места. Отпустив телескопическую ручку дорожной сумки, он принялся рыться в смартфоне, приговаривая «Сейчас, сейчас… сейчас попляшете…».

– Метасказка? Ты уверена? Есть метаанализ исследований в области синтаксиса сказочного текста за две тысячи первый год.

– Нет, именно метасказка.

Участковый обернулся. Василиса стояла у распахнутой двери архива и разговаривала с сутулым мужчиной в круглых очках с очень толстыми линзами, благодаря которым его глаза выглядели огромными, как у японских школьниц из аниме. Эти двое преспокойно обсуждали единственную зацепку, не обращая внимание на обилие чужих ушей.

Беззвучно выругавшись, Егор метнулся к Василисе, схватил её за руку и втащил в архив, захлопнув за собой дверь.

– Эй, ты чего?!

– Как, говоришь, твоё полное имя?

– Василиса Премудрая.

– Можешь смело сокращать до просто Василисы. Следи за языком. Ты в который раз вываливаешь информацию при посторонних.

Девушка смутилась и опустила взгляд, но тут же перешла в ответное наступление:

– А тебя надо сократить до хамоватой деревенщины!

– А это точно короче, чем Егор? – хмыкнул участковый. Тоже мне, оскорбление. Светка под конец отношений и не такое придумывала.

Василиса против воли прыснула, показав ямочки на щеках.

Дверь приоткрылась. В щель просочился забытый снаружи очкастый дядька, судя по бейджику –библиотекарь.

– Простите, вас молодой человек зовёт. Тот, что искал гостиницу.

– Пусть зовёт, – отмахнулся Егор. Не хватало тратить время, разбираясь с нелепыми притязаниями столичного мажора.

– Вы бы его угомонили, раз он ваш знакомый. – Библиотекарь поправил съехавшие на кончик носа очки. – Для его же блага. У Наиночки сегодня голова с утра раскалывается. Может не сдержаться.

– Ничего, ему на пользу. Пусть учится нормально с людьми разговаривать.

В коридоре что-то тяжело бухнуло, следом будто застучал барабан. Фольки заорали, то ли возмущённо, то ли предвкушающе. Поддавшись любопытству, Егор скользнул к двери и заглянул в оконце из рифлёного стекла. Видно было неважно, но всё же он различил, как по мраморному полу покатились две сцепившиеся фигуры, одна из которых, более мелкая и проворная, быстро взяла верх. Снова раздался стук – это Храбрый Баран, цокая по мрамору, атаковал дорожную сумку москвича. С силой поддел лобастой башкой, швырнул вверх. Ты-дыщ! Сумка распахнулась, в воздухе рассыпались цветные пятна командировочного скарба. Егор ощутил, как по телу разливается тёплая волна злорадства. А потом случилось непонятное. Черноволосая женщина у кабинета вскинула руки, из кончиков пальцев с треском вырвались фиолетовые молнии, и помещение по ту сторону стекла заволокла тьма.

– Ну вот, там всё уладили. Можем заняться нашим вопросом. – Одинцов вернулся к библиотечной стойке. Из холла повеяло озоном. Свежая струя наложилась на пропитавший помещение запах старых книг, пыли и деревянных ящиков с картотекой.

– Что ж… – Библиотекарь покосился на дверь, из-под которой просачивался лиловый туман. – Как я уже сказал Василисе, термин «метасказка» мне не знаком. Отталкиваясь от его составных частей, могу предположить, что речь идёт о некой сказке, обобщающей содержание других сказок. Или способствующей переходу к какому-то новому состоянию, как в «Метаморфозах» Апулея.

– Скажите пожалуйста…

– Старый Филин.

– Скажите пожалуйста, Старый Филин, а до нас кто-нибудь интересовался этим словом? В архиве ведётся статистика запросов?

Библиотекарь снял очки, протёр их подолом вязаного жилета. Водрузил обратно на нос и постучал кончиком пальца по лбу.

– Вся статистика хранится вот здесь. Людское слово наградило меня прекрасной памятью, поэтому могу с уверенностью сказать: никто из посетителей не запрашивал данных о метасказке.

Егор окинул взглядом просторное помещение с высоким потолком. На первый взгляд Филин говорил правду: цифровизация свои виртуальные щупальца сюда не дотянула. Ни намёка на компьютер, одни бесконечные шкафы. На боковины пришпилены таблички с названиями разделов: «История», «Краеведение», «Фольклористика», «Мистика, магия и оккультизм». На одних полках стояли книги, на других лежали картонные папки, коробки с ярлыками или сложенные стопкой дощечки. Имелись и застеклённые витрины, где хранились хрупкие на вид страницы рукописей.

Пол покрывал выложенный ёлочкой паркет, рассохшийся и скрипучий. Простенок между шкафов украшали картины в загогулистых рамах. Верхний портрет Егор легко распознал – точно такой же Пушкин, с умеренными бакенбардами и романтическим белым воротничком, висел в школе в кабинете литературы. А вот нижний поставил его в тупик. На нём изображался мордатый кот в пенсне и изумрудном бархатном жилете, из кармашка которого свешивалась цепочка от часов. Особенно художнику удались длинные, завитые на концах усы, и снисходительный взгляд жёлто-зелёных кошачьих глаз. В следующем простенке стоял здоровенный камень, метра два в высоту, покрытый значками из линий, дуг и кружков. Может, этими… рунами?

– Давайте поступим следующим образом. – Голос библиотекаря вывел Егора из раздумий. – Я уверен, в архиве нет ни одного источника, где бы упоминалась метасказка. Но я собираю пожертвования для фонда, разместил объявление в газете. Последние поступления пока не разобраны. Для очистки совести я сегодня их просмотрю, а завтра смогу подвести итог. Подходите после полудня. Видите ли, я предпочитаю работать по ночам, так что утром меня лучше не беспокоить.

– Договорились. Благодарю за сотрудничество.

Егор убедился, что мгла за дверью рассеялась, пожал сухую ладонь Филина и покинул архив. Василиса последовала за ним, пискнув на прощание «Доброй ночи!».

В холле всё вернулось на круги своя, только народ примолк и поскучнел, а на подвесном потолке отвалились две плитки. Светкиного кавалера и распотрошённой сумки было не видать. Впрочем, его трупа тоже, поэтому участковый с чистой совестью счёл инцидент исчерпанным. Тимур дёрнулся навстречу, желая поговорить. Но из приоткрывшейся двери «Ведьмовского совета» донеслось: «Следующий! Проходим, не задерживаемся!». Друг вжал черноволосую, стриженную ёжиком голову в плечи, пометался взад-вперёд, но выбрал кабинет.

У выхода в коридор Егор краем глаза заметил на полу маленький белый прямоугольник. Наклонился, поднял, призадумался. Это была визитка. Да не просто визитка, а с двуглавым орлом и гербом города Верхне-Волчанска, оттиснутым фольгой. Такие в приступе невероятной щедрости распечатала мэрия для всех работников полиции. Контактные данные следовало вписать самостоятельно. На этой значилось: Новосельцев Михаил Георгиевич, младший лейтенант, участковый уполномоченный по Северному району.

Теоретически, визитка могла попасть в холл откуда угодно, Миха Новосельцев делился ими щедро. Однако интуиция подсказывала: выпала она из сумки москвича. Что это значило? Да неизвестно, мало ли какие обстоятельства свели их вместе. Но на душе заскребла нехорошая кошка.

На улице Егор притормозил на ступенях, поджидая Василису. Мысли заполонили картины долгожданного отдыха. Вот он придёт домой, примет горячий-прегорячий душ, чтобы всё, как в бане, затянуло паром. Отскребёт проклятую свиную вонь, намылит голову на два раза. А потом, чистый и разомлевший, достанет из морозилки заиндевелую пачку пельменей. Вывалит в кастрюлю, да не в одиночестве, а с нарезанным кольцами луком, перчиком и лавровым листом. Дождётся, когда сквозь тесто станут просвечивать спрятанные внутри шарики мяса. Вместе с бульоном переложит в глубокую миску и украсит холмиком сметаны, растекающимся от пельменного жара. Ух, хорошо! В животе заурчало, рот наполнился слюной.

Но когда Василиса показалась на крыльце бывшего НИИ, Одинцов вспомнил, с какой странной интонацией она обмолвилась про мероприятие, куда отправилась Баба Яга.

– А где сейчас Яга Ягинишна?

Ему показалось, или по лицу девушки скользнула тень смущения?

– На одном спортивном… празднике.

– Ночном?

– Ну, он спортивно-развлекательный.

– Поконкретнее, пожалуйста.

Последовал лёгкий вздох.

– Сегодня проходят богатырские бои без правил, соберётся половина общины. Насилие, выпивка, тотализатор. Мероприятие закрытое, поэтому посетителям разрешено принимать истинную ипостась.

Любопытно. Когда ещё появится возможность посмотреть на скопление фольков в настоящем обличии? Живот протестующе забурчал, чувствуя, что миска пельменей уплывает во мрак неопределённости. Словно назло, на дороге показался двадцать седьмой автобус, следующий по маршруту до самого дома. Егор на секунду представил, как бросается на остановку, ныряет в пахнущее бензином тепло и отправляется обратно в нормальную жизнь.

– Поехали на бои. Вдруг убийца там тоже будет, и мы его узнаем?

– Хорошая идея. – Василиса достала смартфон. Вспыхнул экран, осветив сосредоточенное лицо. – Я напишу, чтобы нас внесли в список, и вызову такси.

Глава 6. Как развлекаются фольки

22 августа 2012 г. Среда, вечер, начало одиннадцатого.

На улице окончательно стемнело. Растаяла светлая полоса на горизонте, небо усыпали звёзды с месяцем во главе. Подъехало такси, Егор распахнул для Василисы заднюю дверь. Девушка скользнула на сиденье и нагнулась к водителю, уточняя длинный запутанный адрес: какие-то литеры, строения, корпуса. Бои проходили у чёрта на куличиках, и участковый всерьёз забеспокоился, хватит ли на поездку денег. Имелся, конечно, выделенный на расследование фонд. Но Егор успел заметить, что его провожатая иногда упускала из виду очевидные вещи. И вполне могла выскочить из такси, не рассчитавшись, охваченная желанием как можно скорее взяться за дело.

За окном тусклой киноплёнкой проматывалась городская панорама: коробки многоэтажек, дорожные знаки, фонари, закрытые на ночь магазины. Опустевшие переулки, до краёв наполненные тишиной. С автобусных остановок разбредались уставшие люди, в овощном ларьке на перекрёстке сворачивали торговлю. Продавщица натягивала плёнку на пустые лотки, а двое грузчиков таскали в газель арбузы, в свете звёзд похожие на пушечные ядра.

Скопищем ярких пятен пронеслась привокзальная площадь. За ней – парк с колесом обозрения в окружении бесформенных крон. Вспыхнул волшебным миражом белоснежный собор, построенный в честь трёхсотлетия города. Маленький центр Верхне-Волчанска остался позади, потянулись окраины. Сначала жилые дома чередовались с универсамами и школами, затем – с автомастерскими и шиномонтажками, а под конец и вовсе с глухими заборами промзон и какими-то заброшенными постройками из побуревшего кирпича. Мелькнуло кладбище, серые кресты на фоне чернильного неба. Василиса вглядывалась в темноту, боясь пропустить поворот.

– Притормозите вон там, за указателем.

Остановились возле здоровенного полукруглого ангара. Егор выбрался из машины, поёжившись от забравшегося под шиворот ветра. Невдалеке притормозило ещё одно такси, хлопнули дверцы, послышался девичий смех. Следом маячили фары третьего. Исчезли из виду, когда дорога пошла под уклон, вынырнули на подъёме, чиркнув по небосводу конусами света. Вечеринка была в самом разгаре: на пустыре перед ангаром стояло не меньше полусотни машин. В сентябре тут всё развезёт, глинистый грунт уже начал раскисать от дождей. А пока старые колымаги соседствовали с семейными седанами и забрызганными грязью угловатыми джипами. Из среднего ряда выступал горбатый силуэт представительского автомобиля, за рулём дремал шофёр. Рядом виднелся спорткар непонятного в темноте цвета. Публика на мероприятие стянулась… неоднородная. Одинцов хмыкнул, готовясь оценить социальный срез сказочной общины.

У ворот ангара дежурили двое охранников в деловых костюмах. Из карманов пиджаков торчали рации, подмышки подозрительно бугрились при каждом повороте. Серьёзные ребята. Первый охранник обыскивал гостей, попеременно действуя металлодетектором и чем-то вроде стеклянного шара, зажатого в кулаке. Второй подстраховывал напарника, приглядывал за очередью и открывал железную дверь.

Сверившись со списком и закончив быстрый, но тщательный осмотр, охранник кивнул Егору и переключился на Василису. Нагнулся, провёл рукой снизу вверх, начиная от кроссовок. Напротив груди загадочный шар наполнился красным светом и вроде как завибрировал.

– Вход с магическим оружием запрещён. Вы можете оставить его в камере хранения и забрать, когда будете покидать клуб.

Василиса нехотя потянулась к шее, выудила из-под свитера шнурок с кулоном и стянула его через голову. Убедившись, что предмет сдан, охрана занялась следующей парой – женщиной в лисьих мехах и её обрюзгшем спутником, одетым в слишком тёплое для августа пальто.

Проскрипев несмазанными петлями, дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Егор с Василисой прошли через предбанник и попали в скупо обставленный сумрачный холл. Дальний конец его сужался, превращаясь в плавно изгибавшийся коридор, откуда долетали звуки музыки и гомон возбуждённой толпы. Василиса придержала участкового за локоть и указала на две двери с табличками «Для сударей» и «Для сударынь».

– Мне нужно привести себя в порядок, я быстро.

Девушка скрылась в уборной, выпустив в холл лёгкое облако дамских ароматов: духов, помады, лака для волос. Егор направился к соседней двери, предназначенной для гостей мужского пола. Навстречу, споткнувшись о порожек, вывалился нетрезвый парень. Этакий кумир девичьих сердец: высокий, статный, с курчавыми волосами до плеч и ярко-голубыми, слегка навыкате глазами. Одет он был, правда, неважно – в льняную косоворотку, подпоясанную обычной верёвкой. На коленях пузырились штаны с заплатой, пришитой кривыми стежками. Покачнувшись, парень сфокусировал на Егоре мутный взгляд.

– Смотри, куда прёшь!

Сплюнул под ноги, попав на собственный лапоть, и по петляющей траектории устремился в зал.

За дверью с табличкой обнаружилась комната с кожаными креслами и столиком, на котором стояла пара пустых бокалов. Из пепельницы торчали обрубки сигар, папиросные окурки и хабарики от самокруток. Незатейливый натюрморт отражало зеркало в золочёной раме. В глубине комнаты имелась ещё одна дверь, ведущая в туалет, на ней висел плакат с сердитой женщиной в красном платке. Она тыкала пальцем в зрителя, предупреждая: «Красна сказка складом, песня – ладом, а фольк – поведением. За хулиганство – запрет на смену ипостаси до восьми месяцев». «Серьёзная заявка» – усмехнулся про себя Егор.

Только он порадовался, что кудрявый молодец убрался подальше, оставив его одного, как дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель ввинтился громадный чёрный кот. Шея животного была обмотана цепью с крупными звеньями, в густом меху запутались сучки и дубовые листья. Оценивающе оглядев Егора, кот прыгнул в кресло, уселся, сложив ногу на ногу, и выудил откуда-то пакетик с сушёной травой. Участковый принюхался, ожидая учуять дурь. Но из пакетика на всю комнату завоняло валерианой. Кот сделал глубокий вдох. Мерцающие глаза с вертикальными зрачками заблестели, по телу пробежала спазматическая волна.

Осуждающей покачав головой, Егор зашёл в туалет. А когда вернулся в холл, его ждала Василиса. Правда, об этом он догадался не сразу: после перевоплощения девушка стала выглядеть старше, строже и как-то… величественней, что ли. Стройную фигуру облегал зелёный сарафан, надетый поверх белой блузы с просторными рукавами. Сбоку подола шёл разрез, отороченный богатой каймой. В нём при каждом шаге мелькал край сапога на высоком каблуке. Но удивительней всего выглядел головной убор. Вроде бы он назывался кокошником, хотя Егор и не был уверен. Переднюю сторону кокошника украшала вышивка серебряной нитью. Среди завитков переливались камни цвета весенней травы. Лоб покрывала сетка из жемчуга, у висков раскачивались подвески. Зелёные глаза Василисы светились, как у давешнего кота, нанюхавшегося валерианы, только гораздо красивей.

Участковый замер, размышляя, должен ли что-нибудь сказать, и если да, то что? Подходящие слова никак не шли на ум, слишком давно ему не приходилось делать комплименты. В начале отношений Светка высмеяла его жалкие потуги на любезность, и с тех пор Одинцов ограничивался тривиальным: «Хорошо выглядишь». Но Василиса, кажется, ничего не ждала. Мелодично постукивая каблуками, девушка подошла ближе и обхватила ладонь Егора тонкими горячими пальцами. От этого простого жеста внизу живота сладко заныло, а к щекам прилила кровь. Кажется, он покраснел. Хорошо, что в полумраке было не видно.

– Пойдём! Не волнуйся. Там интересно, тебе понравится.

Пробормотав что-то неразборчивое, участковый потопал следом, словно дрессированный маламут у хозяйки-школьницы на поводке.

В огромном, лишённом перегородок зале было шумно и многолюдно. Бои пока не начались. Бурлящая толпа распределилась между барной стойкой и ярко освещённым рингом, огороженным столбами с натянутыми цепями. Поверх людского гула плыла необычная для спортивного состязания музыка, тягучая и меланхоличная. Егор поискал глазами источник звука. На полукруглом подиуме в три ступени, расположенном в дальнем конце зала, покачивалась женщина в длинном чешуйчато-серебристом платье. Голову певицы украшал такой же, как у Василисы, убор, только расшитый блёстками, сверкающими в лучах прожекторов. Дождавшись окончания проигрыша, она затянула песню про чёрного ворона низким грудным голосом, пробиравшим до самого нутра. Брови певицы изламывались кверху, по бледным щекам стекали слезы, успевшие проложить среди пудры мокрые дорожки.

– Принцесса Несмеяна, – догадливо пояснила Василиса. – С ней говорить бесполезно, без пачки антидепрессантов и с кровати не слезет. Давай я тебе немного расскажу про наших.

Егор кивнул. Пока он не имел ни малейшего представления, с кем из членов общины стоит начинать разговор. Со стороны бара потянуло запахом разливного пива и гренок, жаренных с чесноком. Одинцов сглотнул. Ценник наверняка такой, что лучше не узнавать.

– Видишь того типа? – Василиса ткнула в неопрятного мужика, приложившегося к бочкообразной кружке.

Одинцов посмотрел в указанную сторону. Сначала ему показалось, что широченный тип с ног до головы зарос свалявшимся мехом. Приглядевшись, он сообразил, что мех принадлежал косматой долгополой шубе, поверх которой мужик выпустил всклокоченную бороду схожей расцветки. Среди нечёсаных прядей свисали древесные сучки с ошмётками грязи, птичьи перья, засохшие листья и гроздья рябины. Вместо шапки на голове фолька красовалось что-то вроде гнезда из веток и мха.

– Это Леший, – прошептала Василиса в самое ухо. Жемчужная подвеска задела плечо. Дыхание, близкое и горячее, подействовало как стопка водки: обожгло и принесло ощущение слегка ускользающей действительности. Егор отстранился, чтобы не отвлекаться. Леший, между тем, в три глотка опустошил кружку, вытер усы и громко срыгнул.

– Организовывает пешие туры по тайге. Если потеряется кто из грибников, собирает поисковые отряды. У него дар – чует заблудившегося человека за десятки километров. А ещё умеет разговаривать с птицами.

– А в сказках с детьми контактирует? – поинтересовался Егор. – Похищает, пугает?

– Нет, вовсе нет. Может новичков запутать и по кругу поводить, но потом всегда отпускает. А с детишками дружит, показывает им земляничные поляны.

Егор почесал подбородок, на котором успела проклюнуться щетина. Сказки те давненько писались. Фольки переменили образ жизни. Любовь к детишкам могла повернуть в какую угодно сторону. А борода у Лешего подходящая: длинная, тёмная, с утончавшимся к низу замызганным кончиком. Но тут мимо прошла компания, заставившая забыть о любителе пеших прогулок.

Возглавлял компанию монстр. Уродливый, рогатый, с когтистыми лапами и торчащими из вытянутой пасти загнутыми клыками. Но наибольшее отвращение вызывал не зверообразный вид и даже не шлейф трупной вони, а то, что глаза существа закрывали невероятно деформированные веки: морщинистые, покрытые синими прожилками сосудов, обвисшие едва ли не до земли. Урод наловчился шагать, не наступая на путающиеся в ногах куски кожи, но в клубной давке ему приходилось несладко. Сзади и по бокам монстра сопровождали костлявые создания с вилами в руках, помогавшие товарищу проталкиваться через толпу.

– Вий, – с раздражением прошептала Василиса. – Нормальный фольк, но дико рассеянный. Постоянно забывает, что поражает взглядом.

– Фига се… – пробормотал Егор, поворачивая голову вслед чудовищу. – А кем он устроился в Верхне-Волчанске?

– В колл-центре работает, у интернет-провайдера. Помни об этом, когда в следующий раз захочешь поскандалить на горячей линии. Как считаешь, может он?

– Вряд ли, – подумав, с сожалением констатировал участковый. – На рисунке монстр изображался с открытыми глазами, без всей этой бодяги. А это кто?

– Где?

– Вон там, на диване.

Напротив ринга располагалась вип-зона из нескольких полукруглых ниш. В двух крайних портьеры были задёрнуты. В центральной оставался просвет, где виднелся неподвижный, очень худой и бледный человек. Лицо неизвестного выглядело до того измождённым, что больше напоминало обтянутый кожей череп. Но блёклые, глубоко запавшие глаза внимательно изучали происходящее. Возле жилистой руки с выпирающими суставами стояла стопка чего-то золотисто-коричневого, рядом лежал портсигар. Над коротко стриженой головой парила чёрная корона с острыми зубцами. Портьера тяжело колыхнулась от сквозняка. Егор успел разглядеть, что одет незнакомец был в нечто среднее между старинным камзолом и доспехами со стальными пластинами, загнутыми на плечах.

– Это Кощей, один из негласных лидеров нашей общины, – пояснила Василиса. В голосе прозвучало неподдельное уважение. – В сказках он повелевает царством смерти, а в миру создал сеть крематориев и похоронных бюро. Умный, опасный, ничего не забывает.

Последнюю ремарку Василиса могла не добавлять. Одинцов и сам был не дурак, да и за время работы в полиции научился разбираться в людях.

В нишу зашла женщина. Поздоровалась, троекратно облобызала впалые щёки повелителя смерти. Выглядела незнакомка даже примечательней Кощея: холёная, с гладкими медными волосами, разделёнными надвое полосой пробора. Каждый жест наполняла ленивая грация, обнажённые плечи укутывали меха. Голову украшал хищно изогнутый венец с одним, но очень крупным камнем по середине.

– Марья Моревна. Владеет охранной компанией из бывших силовиков. Кощей и Марья – вот с кем надо поговорить.

Пожалуй, что так. Окружившие вип-зону охранники преградили путь, но не успел Егор помахать удостовереньем, как Кощей велел пропустить гостей. Поднялся навстречу, первым протянул узкую белую ладонь. Рукопожатие оказалось крепким. После представления и обмена любезностями участковый вкратце объяснил суть дела. Марья Моревна, слушавшая с обманчиво-рассеянным видом, взяла протянутый листок. Кощей подал знак, и официантка в венке из кувшинок бесшумно подплыла к столику, поставив перед Егором чашечку кофе. Участковый подумал, не попросить ли бутерброд, но решил, что это несолидно.

– Слишком абстра-актно, – заметила Марья Моревна, утрируя гласные в жеманной манере. Передала рисунок Кощею, неопределенно помахала длинными пальцами. На безымянном переливался всеми оттенками ночи перстень из незнакомого металла. – Существо-о могло быть и не чёрным, и не красногла-азым. Ребёнок испуга-ался и воплотил свои страхи в наборе архетипичных черт.

Кощей повертел листок в руках и тоже не выказал признаков узнавания.

– К сожалению, не могу облегчить вашу задачу, товарищ сержант. Но, если потребуется, готов оказать всяческую поддержку. Подчёркиваю: всяческую. Выродок, убивший семью, должен понести наказание.

Участковый задумался, что имел в виду Кощей, напирая на слово «всяческую»? Интуиция подсказывала, что ответ предназначался не официальному лицу, стражу законности и порядка, а лично ему, Егору.

– А слово «метасказка» вам о чём-нибудь говорит?

Кощей и Марья Моревна переглянулись. Женщина пожала роскошными плечами, Кощей свёл к переносице бесцветные брови.

– Слышал краем уха. Вроде бы это сказка, чей сюжет можно собрать из отрывков других сказок. Не представляю, зачем кому-то этим заниматься. Сказок и так слишком много, со своими бы разобраться. – Он невесело улыбнулся. – Прошу прощения, начинаются бои.

Егор и сам понял, что разговор окончен. Большая часть зала погрузилась в темноту, свет прожекторов скрестился на ринге. Один луч, поменьше и потусклей, достался трибуне с микрофоном, куда для неясных целей положили баскетбольный мяч. Внезапно тот шевельнулся, подкатился ближе к краю и распахнул несоразмерно большой рот. Егора передёрнуло. А ведь был уверен, что после Вия его ничем не пронять.

– Это Колобок. – Покинув нишу вслед за участковым, Василиса начала протискиваться к рингу. – Пойдём, посмотрим.

Шар на трибуне басовито прокашлялся, размял губы и громким, хорошо поставленным голосом обратился к публике:

– Судари и сударыни! Дамы и господа! Рад приветствовать вас на ежегодных богатырских боях без правил!

В ответ раздались крики и хлопки. Стоявший неподалёку Леший потряс поленом над головой. Вий вполголоса упрашивал спутников поднять ему веки («Братцы… не видно ж ни хрена!»), но те вежливо отнекивались. Не желая рисковать, стоявшие напротив Вия фольки подались влево и вправо, образовав коридор.

– В правом углу, – начал Колобок, – действующий чемпион мира в тяжёлом весе, одержавший сорок одну победу нокаутом, самый перспективный богатырь года по версии журнала «Эпос» И-и-илья Муромец!

Зал взорвался аплодисментами. На ринг, приподняв цепи, шагнул раздетый до пояса здоровяк с курчавой бородой. Поиграл мышцами, издал зверообразный рык. Сударыни представление оценили, разбавив мужской гомон восторженным визгом. Голову Муромца облегал сверкающий шлем, по форме напоминавший репку. В руках богатырь сжимал огромную, усеянную шипами дубину.

– В левом углу – чемпион Сибири в первом тяжёлом весе, регулярный победитель богатырских боёв без правил, любимец женщин, А-а-алёша Попович!

К Муромцу присоединился светловолосый гигант с золотистой порослью на груди и шестопёром в руках. На голове богатыря сверкал такой же шлем луковкой, только с кольчужной сеткой, защищавшей шею, щёки и подбородок.