Читать онлайн Сага о Сухом и Красной бесплатно

Глава 2

Решение проститься с Первопрестольной в цыганском трактире на болотной не выглядело взвешенным, но Красная сказала, что пока она не снимет стресс от встречи с герцогом, некуда не поедет. Сухой тоже был не против поразмыслить в непринуждённой обстановке куда им двигаться дальше. В трактире только рано утром не было посетителей и то только потому, что всех выгоняли, чтобы убрать осколки разбитой посуды и зубов. После обеда в основном зале уже нагрели стулья разношёрстные компании и одинокие «философы», ищущие разрешения проблем личностного бытия. Выпить друзьям налили, но выяснилось, что денег у них не особо много, поэтому Красная тут же предложила хозяину, папе Бонифацию, выступить вечером в его заведении. Быстро сойдясь на гонораре, Красная сначала думала выпить, но потом решила всё же подготовиться к выступлению. В одном они с Сухим соглашались безоговорочно – выступать пьяными не к чему хорошему не приведёт. Пока Красная, сидя на подмостках сцены, составляла перечень песен, который после третьего исполнения будет отправлен в плавательное ведро, потому что звезда войдет в раш (пардон, поймает вдохновение), Сухой решил сделать заметки о происшедшем ночью. Он вообще много писал, чтобы разобраться, что твориться с миром, который и раньше не внушал доверия.

Рядом с друзья у стойки трактирщика сидели двое: викинг и какой-то клерк. Кто из них был опаснее Сухой затруднялся ответить. Хотя викинг был из преображённых (на что указывал жуткий запах пота и крови), но и клерк, накидавшийся так рано, тоже походил на берсерка, которому нечего терять. Викинг, конечно выглядел колоритно: высокий, со светлыми волосами, часть которых была заплетена в боевые косы, зеленная рубаха со знаками Одина, явно сшитая на заказ, что говорило о том, что зарабатывает викинг хорошо. Естественно он был не в доспехах – не на службе же. А вот худенький клерк со взъерошенными чёрными волосами был в офисном костюме, хотя явно на работу сегодня не собирался.

– Ты в дружине что ли? – начал разговор с викингом Сухой.

Тот угрюмо кивнул, втирая в бороду остатки пены от выпитого пива. Видимо от этого его борода была такой густой.

– Приехал или из местных? – не унимался Чахлый.

– Из местных, но кровь настоящая, северная! – ударил себя в грудь викинг.

– Круто! Я – Сухой, а та Валькирия у сцены – Красная. Приятно выпить с настоящим норвегом! – он сделал знак трактирной служанке, чтобы та принесла еще пива.

– Харальд, одноглазый! – ответил викинг.

Сухой пристально посмотрел на него: глаза были все на месте.

– Это я заранее, взял себе такое прозвище. Наши глаза теряют часто, – заметил Харальд интерес Сухого. – Я славу надо продумывать заранее.

– Согласен, – кивнул в сторону подруги Сухой. – Мы просто решили не скрывать себя за своими именами. Возможно, вселенную это запутает.

Харальд хмыкнул. Бояться богов викингу не престало. Если те бросили вызов, то нужно принять это испытание, которое приведёт тебя в Вальгаллу, а не хитрить. Он считал, что на каждого хитрожопого у Локи всегда найдётся время для шутки. Хотя само преображение бывшего электрика 7-го разряда в высокорослого викинга кто-то может посчитать за издевку – подумаешь не хватило одного разряда до бога-грома Тора.

– Харальд, ваши не рассказывают о каких-нибудь вратах богов или чём-нибудь героически-мифическом? – спросил Сухой.

– Нет, у нас всё охрана и попойки. Ждём, когда все осмелеют и решат снова воевать, вот тогда и наступит время героев. А то после того, как танки стали превращаться в боевых коней, а автоматы в мечи и топоры, войны решили прекратить – сыкуны недоделанные, – Харальд сплюнул на пол. – Мне понравилось, когда запасы АК стали превращаться в палки и дубины. Кому-то даже обидно стало, но дубины-то были отличные. Да и за какой конец не возьмись со своей задачей проламывать головы отлично справлялись – даже обезьяна сможет их освоить.

Сухой сделал вид, что абсолютно согласен с столь экспертным мнением, сделав большой глоток из принесённой кружки. Он посмотрел на лицо Красной, которая прищурившись явно придумывала какой-то эксцентричный перфоманс – в этом он не сомневался, лишь надеялся, что после него не придётся убегать от разъяренной публики. Отрыжка Харальда вернула его к разговору.

– Жаль, – сказал Сухой.

– А зачем тебе? – спросил Харальд. – Тебе чего не хватает приключений на месте – смотри сколько всего происходит, а сколько ещё произойдет.

– В любом случае, даже преображённое – уже было, это всё уже было, – сказал Сухой. – А я надеюсь, что появиться что-то по-настоящему новое!

– Скажи ещё, что тебе нужны единороги и драконы! – Харальд залился смехом.

– Так они возможно, тоже были, – засмеялся в ответ Сухой. – Вот и ищу, что появиться что-то совершенно новое.

– В Стамбуле объявился какой-то дед. Его по новостям крутят, что мол он призывает всех бросить вызов богам, спроси у этого взбесившегося проповедника, – затянувшись сигаретой произнёс клерк.

– Может быть бродячего проповедника? – решил уточнить Сухой.

– Именно, взбесившегося! – подчеркнул клерк. – Он бывший епископ или патриарх какой-то, который вдруг решил говорить правду. Оттого и стали его называть взбесившийся проповедник. Хотя по мне, очередной псих ненормальный. Это конец света – всем понятно. Всё хотят сохранить свои никчёмные жизни, вот и цепляются за любой бред. Я вот жду, когда изменюсь, чтобы послать всё к чёртовой матери. Хочется закричать в небо – ну давай уже! Трусь в местах нового мира, даже домой не захожу. Но ничего не происходит, а кто-то зубы пошёл почистить, а вышел бабой. Ха-ха-ха! Козёл, а ещё говорил, что я не мужик!

– Слушай, Сухой, а вдруг ты тоже в реальности женщина? – бодро ворвалась в разговор Красная, которая была явно довольна запланированным выступлением.

На несколько секунд Сухой даже стал похож на белку из ледникового периода, которая поняла, что орехов больше не будет, но, помотав головой, как будто сбрасывая с себя морок, обратил мысленный взор внутрь себя, чтобы нащупать ментальные первичные половые признаки.

– Зато с тобой будет куда интереснее дружить. И мне, и твоим новым друзьям, – все кроме Сухого залились забористым смехом.

Они дружно выпили за это и даже клерк после этих слов повеселел. Всё-таки трактирные разговоры – это какой-то особый вид творчества, а точнее, сотворчества, в результате которого может появиться новая идеологема или пару синяков под заплывшим глазом. Пока что разговор за стойкой развивался в нужным для Сухого русле. Он никогда не мог поймать момент, когда нужно покинуть злачное место поиска истины, чтобы предоставить место другим искателям. В результате поиск истины превращался в банальный анатомический экскурс, когда ты открывал для себя до того не знакомые болевые ощущения. Да и знание о расположение внутренних органов, по средствам болевых сигналов, становилось более точным. Так Сухой себя успокаивал, когда после таких моментов прикладывал платок из ведра с колодезной водой к пострадавшим в поискам истины местам. Красная ограничивалась древним поверьем: «болит – значит живой!».

Сухой достал бумагу перо и чернила, в которые превратился его любимый планшет. Чернильница была серебряной в виде кицунэ, что говорило о том, что реклама планшета и его цена соответствовала качественности продукта до того, как тот превратился в набор для писца. Пером Сухой писал медленно, но это позволяло взвешивать каждое слово, чего раньше он за собой не замечал. Ему это нравилось больше, потому что учило ценить содержание слов и их красоту. Он записал Стамбул, проповедник, вызов богам. Он это сделал, что если память подвергнется алкогольному или физическому воздействию, сохранить идею их с Красной путешествия, которая зародилась у него в голове.

– Слушай… как тебя… – Красная обратилась к клерку.

– Не важно, – ответил клерк, докуривая сигарету.

– Верен себе до конца… Чего там в деловом центре? О чём говорят? Чего хотят? – спросила она с присущей женщине практичностью, так как все эти философские мужские поиски её мало волновали.

– Переводим всё в золото и серебро по своим правилам и курсам, пока вселенная не обнулила наши циферки, – клерк явно с презрением относился к своей работе.

– Драгоценные камни? – уточнила Красная.

– И это тоже, – засмеялся он. – Сейчас мужья боготворят своих жен и любовниц за выпрошенные ими в прошлом драгоценности. Всё-таки женщины нутром чувствуют, где настоящее.

– Это хорошо, – как-то восторженно булькнул Харальд. – Скоро будет, что пограбить!

– А когда мы заливаем вас потоком, что у нас к вам чисто платонические и эстетические интересы, вы то же понимаете, что это не настоящее? – спросил Сухой.

– Понимаем, но нам нравится, когда мужчина старается быть лучше, чем он есть на самом деле, – Красная похлопала своими большими ресницами.

Сухой захотел было записать и эти житейские мудрости, но был прерван подругой.

– Хватит уже писать, дрочила замоскворецкий! – недовольно сказала она. – Давай настроимся на концерт. Освободим голову всякими пустыми разговорчиками.

Сухой сложил принадлежности обратно, иначе как в прошлый раз она просто выльет ему чернила на голову.

– Смотрю на вас, вы же не преображённые? А ведёте себя как будто да? Зачем? – спросил клерк.

– Честно говоря, мы подумали, что когда наши гитары превратились в лютни, то для нас всё кончено – и решили встретить изменения грудью… принять изменения на грудь! – Красная не много запуталась, но всё-таки продолжила. – Но после 2-х недельной попойки в кабаках наше преображение как-то застопорилось, да и деньги закончились, вот и стали играть для людей – оказалось это более душевно, чем раньше.

– И вас это устраивает? – спросил клерк.

– Нет, – резко ответил Сухой, опередив Красную на доли секунды.

– Согласна, – чуть помедлив ответила Красная. – Напрягает это ожидание – сам же знаешь. Вот и думаем, что делать дальше.

– Бросить вызов богам, – повторил слова проповедника из Стамбула клерк.

– Знать бы, где они и кто они, – произнёс Сухой.

Данная ремарка не очень понравилась их скандинавскому знакомому, который уже определился со своими богами.

– Ну согласись, что реально не понятно, – начал Сухой, игнорируя знаки Красной, чтобы заткнуться. – То вселенная ведёт себя озорно как шут, то нагло как гопник, то жёстко как солдат, то заботливо как мать. При этом, сама вселенная не разваливается от этих противоречий. А значит это игры одного и того же как его не назови. Скажу честно, мне очень хочется познакомиться с таким разносторонним богом, так как мне есть, что ему сказать. Я вообще удивляюсь, что другие этого не замечают, проходя мимо такого интереснейшего разговора.

– Жрицы из храма всех святых, тебя бы отмудохали за такие кощунственные разговорчики, – засмеялся Харальд.

– Мне вот тоже ужасно хочется познакомиться с таким богом, а вот им вряд ли. Сидят там напомаженные благовониями и довольны, что им руки целуют, – неожиданно для себя Красная поддержала чуждый ей разговор на религиозные темы. – Я человек простой! Скажите куда поехать, что встретиться с ним, и я поеду, хоть на луну!

Сухой прищурился и оглянулся по сторонам. Разговоры о богах в трактире указывали на приближению к краю пропасти, за которой может начаться поножовщина. Хоть и Харальд и проникся к ним, но кому-нибудь такие разговоры могут не понравиться.

– А ещё они любят говорить: ты не г-о-о-т-о-о-о-ф-ф-ф! – заметил смеясь клерк. – А они мол готовы! Они вообще видели себя со стороны? Как будто выездная сессия ярморочных шутов среднего пошиба!

Сухой заерзал на стуле. С вызовом богам можно ещё разобраться, но вызов религиозным властям в его планы явно не входил. Тщетны все эти выяснения в столь быстро меняющейся реальности, но, в очередной раз, их спасли женщины.

– Мальчики, чего шумим раньше времени, – две девушки спустились со второго этажа.

Прекрасные в своей усталости, они с недовольными лицами подошли к стойке. Пышные формы и женственные движения заставили Сухого забыть про всевозможные религиозные поиски. Харальд же обнял их своими огромным руками, так что те утонули в объятиях светловолосого воителя.

– Просто коротали время, ожидая вашего внеземного появления, – включил генератор случайных подкатов Сухой.

Девушки лишь загадочно улыбнулись. Сухой сразу понял, что это мастерицы своего дела, так как сразу определили, что и кому нужно в их компании: кому – загадочность, кому – участие, кому – простого и безудержного секса, а кому – ничего (клерк даже не обратил на их приближение внимание).

– Мальчики, вечером мы к вам присоединимся. Постарайтесь остаться в живых, – одна из девушек, «нечаянно» протиснулась мимо Сухого.

Провожая их взглядом, Сухой расписался в своей четкой гендерной принадлежности, пока пинок Красной не вернул его обратно в реальность. Харальд сказал, что выбрал тех валькирий, которые помясистее. Дальше они решили всё-таки поговорить просто о новой Москве – действительно новой и действительно Москве. Например, о том, что в этом районе корпоративного контроля уже практически не было, так как последний «оплот зла» превратился в болото со зловонными испарениями. На что жили местные забулдыги оставалось только предполагать, и вряд ли среди этих предположений были легальные варианты видения дел, хотя границы легального так же подвергались изменениям. Потом пытались выяснить необслуживаемую информацию сколько же градостроительной и живой массы города подверглось изменению. Подсчёты осложнялись не только тем, что разговор носил времепроводительный характер, но и тем, что фронт столкновения между старым миром и новым не проходил по какой-то выверенной линии. В глубине районов, в агонии сохраняющих порядки и устройство старого мира, могли начаться изменения объектов и людей, который тут же выдворялись наружу на новые изменённые территории. Очевидно было одно, что ни скорость изменений, ни их география, ни в целом законы, по которым всё это происходит не поддавались подсчётам в привычном смысле слова. Сухой считал, что их нужно просто чувствовать, как животные чувствуют стихийное бедствие. Но какое чувство отвечало за это он затруднялся сказать, но было понятно, что у многих людей оно напрочь атрофировано.

За разговорами время выступления наступило достаточно быстро, так что Красная ещё не успела потерять задорный настрой от скучных мужских разговоров. Трактир был уже полон и как только зрители увидели Красно-синию косу на сцене раздался одобрительный свист и крики. Кто-то стал орать как он любит Красную, что готов отдать за неё 4 коров. С другого угла зала, цену повысили до 10. Красная прищурилась и прервала этот мужской примитивный взгляд на ухаживания мажорными аккордами. Песни полились в зал одна за другой, приводя слушателей и зрителей в экстаз. Зрителей, потому что двигалась Красная очень грациозно, но не как балерина, а как неудержимая и мощная стихия, уносящая за собой любые объекты, находящиеся в границах даже малейшего соприкосновения. Конечно же, этими объектами были мужские сердца. Сухой не отставал, поддавая экспрессии в сторону женской части зала. Успех был очевиден по лицу папы Бонифация, который потирал руки, уже подсчитав выручку за выступления и повышение репутации заведения и, естественно, выпивку.

После выступления, Красная и Сухой ушли за кулисы в какую-то комнатушку, которую громко называла «гримерная». Красная тяжело дышала.

– Ты слишком выкладываешься, – заметил Сухой.

– Могу и выкладываюсь! – отмахнулась она. – Пойдём в гримёрку. Переведём дух.

Они молча сидели в гримёрке. Красная положила ноги на стол и проверяла пряжки на сапогах. Она явно была довольна выступлением.

– А какую я ноту взяла! А? Еще и с расщеплением! Класс! – она вновь переживала это. – А как ты с импровизировал соло!

– Да, я тоже молодец, – засмеялся Сухой.

Раздался стук, и трактирные слуги стали заносить подарки восторженных зрителей.

Красная подошла к подаркам, которые в изобилии оставили ей поклонники. Цветы, вино, свинная рулька, кожаное пальто и шикарные кожаные сапоги. Цветы в современных реалиях игнорировались сразу, а вот кожаное пальто или сапоги заставили её задуматься.

– Смотри, записка, – разворачивая послание от ухажёра Сухой задекларировал. – Зовёт замуж. Говорит, что владеет 15-ю коровами. В наше время я бы предложил тебе задуматься. Пишет, что ты красивая, искрометная, живое воплощение гармонии (тут ему явно кто-то помог) и прочая восторженная чепуха.

– Что ты думаешь об этом? – спросила Красная, примеряя сапоги.

– Мы мужики – болваны. Ты потому так и сверкаешь, что свободная птичка, а посади тебя в клетку, пускай и золотую, зачахнешь, – ответил Сухой.

– Не старайся, за тебя не пойду. Лучше тебя друга не найду, а портить отношения замужеством – дурацкая идея, – пальто тоже пришлось в пору, но было тяжеловато.

– Но когда-нибудь тебе надоест твоя свобода и тогда можно будет рассмотреть предложения, – задорно произнес Сухой.

– Когда-нибудь да, – ответила Красная.

– Но ты же будешь уже помятой… Пардон, выдержанной, – улыбка обнажила не про средневековым меркам белоснежные зубы Сухого.

Красная продолжала методично зашнуровывать сапоги.

– Как же тогда ты хочешь заинтересовать претендентов? Если таковые будут, конечно, – не унимался Сухой.

– Если я их не заинтересую тогда, то и сейчас нет смысла начинать отношения, – Красная разогнулась и с удовольствием рассматривала сапоги на своей изящной ноге.

– Согласись, что использовать юность и упругость…души для построения отношений выгоднее, – Сухой одобрительно покачал головой, оценивая обновку для Красной.

– Использовать да, но я справлюсь и без этого, – ответила она. – Потому и сейчас меня не оставляют в покое.

Дверь открылась без стука, а значит пришёл папа Бонифаций.

– Ты ж моё золотко! – обратился он к Красной. – Каждое твоё выступление всё лучше и лучше, а значит гонорара больше и больше, про моё1 интерес тоже не будем забывать.

Он крепко обнял Красную, но и Сухого удостоил удобрительного взгляда. На стол он положил увесистый мешочек с монетами.

– Я уже осмелился учесть ваши увеселительные расходы, – подмигнул он Сухому.

– На этот раз не нужно, – остановила его Красная. – Мы хотим получить полный гонорар. Нам нужно на время уехать из города.

– Да?! У вас проблемы? Может я могу помочь их решить, чтобы избежать ненужных мне проблем с пересчётами вашего вознаграждения? – поинтересовался опытный трактирщик.

– Ты бы мог попробовать, но, боюсь, тогда трактир придётся выставлять на герцогский аукцион, – со значением произнес Сухой.

– Очень жаль, очень жаль… Аншлаги были неделю, а то и больше! – размечтался он. – Может всё-таки останетесь?

Друзья одновременно покачали головой.

– Через полчаса донесу остальное, а вы пока всё же выпейте за счёт заведения в верхней ложе, – улыбаясь сказал папа Бонифаций.

Они согласились, хотя все прекрасно понимали, что папа Бонифаций делал это не по доброте душевной , а в надежде, что тепло алкоголя отгонит страхи, и трубадуры останутся для их совестного взаимообогащения.

Поднявшись в ложу для серьёзных, или как раньше говорили, вип-гостей, друзья уселись поудобнее.

– Мы бы могли и отметить на последок, – вспомнил Сухой слова Красной в гримёрке.

– Насколько я тебя знаю, нам предстоит какой-то дебильный по своему маршруту путь, в который нужно серьёзно собраться, – женская хозяйственность проявилась даже на лице Красной, из-за чего она стала выглядеть на несколько лет старше. – И для этого нам нужны все возможные средства и трезвая голова, без похмельного синдрома.

– Согласен, – смирился Сухой. – Но по кружечке мы сегодня опрокинем.

– Согласна, – смирилась Красная.

Пока они маленьким, не характерными для себя, глотками, цедили принесённое им «баварское шампанское», в соседнюю ложу понялась группа из нескольких молодых мужчин и девушек. Сухой хотел бы сказать, что по манере их разговора понял, что они не из преображенных, но всё было гораздо проще: одеты они были как мажоры из старого мира, а значит сюда они пришли искать острых ощущений. Бросить вызов вселенной – типичное занятие для заскучавших господ. За их спинами было двое телохранителей, чтобы их приключение закончилось, так и не начавшись, потому что здешние обитатели, хоть и преобразились, но не забыли у кого могут водиться деньги из старого мира. К тому все прекрасно знали, что здесь расплачиваются золотом, серебром и натуральным обменом. С натуральным обменом у гостей явно было плохо, а вот с золотом или серебром был полный порядок.

Сухой стал разглядывать соседей, причём только слабого пола. Одной даже попытался не заметно подмигнуть.

– А как теперь женщины будут следить за собой: накачивать губы, грудь, попу и прочие прелести? – спросил Сухой, для которого это был отнюдь не праздный вопрос.

– Колдовством, конечно же. Не парься, всё буде, как прежде, – ответила Красная, которой было интереснее смотреть за движением внизу, в основном зале.

– А цена вопроса? – Сухой тоже перевёл взгляд вниз, но там, как обычно, вызревал очередной конфликт, который рано или поздно закончиться мордобоем.

– Видимо, по старинке цена – бессмертная душа, – ответила Красная. – А вот самой женщины или её мужа, тут я затрудняюсь ответить.

– Нормальный такой размен, – Сухой мысленно поблагодарил небеса, что он не женщина. – Но тебе нечего переживать. У тебя-то губы пухлые

– Самый обыкновенные, – ответила Красная, немного проведя кончиком пальца по губам.

– И второй подбородок тоже красивый, – не унимался Сухой.

– Ничего подобного, – ответила она, но на этот раз более уверенно ощупывая место предполагаемой полноты до тех пор, пока не услышала смех, не способного больше сдерживаться своего бывшего, минут на 10, лучшего друга.

Один из мажоров из соседней ложи встал и дерзко подошёл к Сухому.

– Ты чего палялишься на мою девушку рокер недоделанный? – спросил он с явным выражением лица уголками рта вниз.

Сухой с такими уже сталкивался. В таких заведениях, они ищут представителей нового мира, чтобы задраться с ними до пролития первой крови, которая, в соответствии с бабушкиными сказками, увеличивает риск преображения. Они решили, что выступившие трубадуры, как явные представители нового мира, вполне подходят. Пошли бы они лучше к Харальду, там бы крови было бы море. Но они прекрасно понимали, что только их крови.

– Мужики, я просто завидовал вам, что у вас такие красивые спутницы и не более того, – попытался успокоить драчуна Сухой. – И хочу добавить, что мы не из преображённых…

– А это мы сейчас проверим по цвету твоей крови! – сказал задира и пнул Сухого ногой в грудь, отчего тот свалился со стула.

Двое его друзей хотели добавить Сухому ещё по паре ударов, но в одном они просчитались, решив, что раз один из трубадуров девушка, то и в драке у них преимущество. Новые кожаные сапоги Красной требовали жертвенной крови и пару зубов для освящения. С этими мыслями Красная со всего размаху заехала одному из нападающих в челюсть. Отчего тот упал на пол, попутно ударившись головой о стол. Второму повезло куда меньше, потому что второй удар пришелся в точку сосредоточения мужественности и глупости представителей сильного пола. От боли тот не смог даже пискнуть для обозначения потери достоинства. Зачинщик сразу же ретировался за спины подоспевших телохранителей, которые явно не испугали ни Сухого, ни тем более Красную, которая тут зарядила ногой в живот одному из охранников. Тот же не растерялся и стукнул Красную кулаком в её прекрасные губы, от чего она отшатнулся, но сдаваться явно не собиралась. Сухой же схлестнулся со вторым телохранителем или с первым. Они были, как два из ларца одинаковых с лица, и эта «одинаковость» усугублялась мягким приглушенным освящением ложи для солидных господ. В любом случае, через пару пропущенных ударов Сухой уже плохо понимал, где находится и что происходит вокруг.

Через полчаса друзья сидели на обочине у трактира, так как папа Бонифаций приказал выбросить всех зачинщиков наружу, чтобы остыли. По этому бесцеремонному акту, друзья поняли, что не смотря на их финансовые заслуги, папа Бонифаций на них обиделся. Сухой проверял все ли зубы на месте, с презрением наблюдая на удалявшихся мажоров в сторону Павелецкого пропускного пункта в остатки старого мира. С другой стороны, они явно утвердили желание друзей покинуть Москву.

– Зря ты полезла, – произнес Сухой, сплёвывая кровь на обочину. – Сейчас мы вернулись в те времена, когда женщинам втаскивали, не раздумывая.

– Равноправие, как оно есть, – ответила Красная, потирая разбитую скулу и опухшую губу. – Зато никто не претворяется.

Ещё через полчаса к ним присоединился Харальд и клерк, которые тоже участвовали в типичной ночной трактирной потасовке. Харальд, не смотря на поломанный нос и порванную рубаху, был доволен, так как троих он свалил с одного удара, и если бы собирал потерянные его противниками зубы, то получилось бы приличное акулье ожерелье. Клерк весь в крови всё смеялся, глядя в вечернее небо.

– Слушай, чего тянуть, пойдем к нам в дружину? Что дохлый на вид не проблема – ты настоящий берсерк, к тому же от тебя такого не ждут, а это ещё опаснее! – предложил Харальд клерку.

Тот согласился, в последний раз послав свою старую жизнь. Новая жизнь будет куда ярче, и что-то подсказывало, что куда короче.

– Любите вы навести суету! – Харальд выпрямился, поднимая своего нового коллегу. – Удачи вам в вашей войне!

– И вам! – поморщился от боли Красная.

В свете фонарей, викинг и клерк выглядели как существа разных биологических видов, но роднее теперь у них никого не было. Пускай и не с первого раза, но столица донесла до друзей, что их пребывание здесь закончилось и утром им нужно собираться в путь.

– А мы куда? – спросила Красная.

– В Стамбул или Константинополь. Пока ещё они сражаются друг с другом, – ответил Сухой.

Глава 3

Утром следующего дня, друзья угрюмо стали собираться в путь. Им не хотелось уезжать, но главное правило нового мира, если ты стал слишком известным, то надо валить, потому что зависть и неудачи загонят тебя в могилу быстрее, чем отсутствие денег. К тому же Москва стойко держала натиск всего преображающегося, переваривая все изменения эпох и людей и выдавая экстравагантный винегрет нового мира. Как будто она кричала вселенной: «я для этого и была рождена!». Если бы они ехали на лошадях, то этих денег с последнего выступления вполне могло хватить и на дорогу до Стамбула, но мотоциклы накладывали ограничение в маршруте. Требовалась карта действующих заправок, и эта кривая могла быть более продолжительной. За картой друзья заехали в бюро путей сообщения, которое находилось в районе чистых прудов, где всё ещё держали оборону офисы компаний старого мира. Когда они попросили карту, в бюро путей сообщения очень удивились столь дальнему бесцельному маршруту. Действительно, у друзей не было цели – они просто хотели поехать посмотреть на безумного проповедника или чудесного пророка из древнего города.

Когда они возвращались обратно в более милую их сердцу атмосферу новой Москвы, на перекрестке Красная остановилась рядом с всадником на красивом гнедом коне. Всадник даже не обернулся на звук мотоцикла, а вот конь повернув голову, издав характерное фырканье, как будто сказал мотоциклу: «жду тебя на этой стороне!».

– Нет, брат, мой «питомец» превратиться в дракона! – похлопав по бензобаку, произнесла Красная.

– Чего? – переспросил Сухой.

Красная ещё раз похлопала по бензобаку.

– Хочу дракона! – сказала она и тихонечко, закрыв глаза, чтобы не вспугнуть мечту добавила. – Который унесет меня подальше от всей этой посредственности.

– Ты же понимаешь, что неживое в живое не превращается, только наоборот, – заметил Сухой.

– Вы мужчины ничего не понимаете в силе женской мечты! – не открывая глаз, представляла Красная. – Да и вообще, все в городе думают, что вагоны метро превратиться в огромных червей из заморских фантазий, потому больше и не спускаются под землю.

Сухой засмеялся от того, что представил, что даже червей Сокольнического депо хватило, чтобы Москва стала завалена дерьмом таких гигантов. Ржание коня сообщило друзьям, что можно ехать дальше. Нужно было заехать ещё в пару мест за необходимым. Дорога не была монотонной так как тихий звук асфальта постоянно менялся брусчаткой, которая не всегда была ровной и покладистой. Здания и замки (где-то даже виднелись терема), машины и повозки, люди настолько и серьезно разношёрстно одетые – Москва никогда не была столь колоритной, что навевало на друзей небольшую тоску – может всё-таки попробовать остаться, чтобы наблюдать за метаморфозой города, а может и участвовать в ней. Но они твёрдо решили уехать, может потом они, с полными карманами историй вернуться, чтобы посмотреть во что провидение превратило их любимый город.

Они промчались мимо бывшего телецентра, который теперь представлял обширную плаху отменного качества, превосходящую любой лазарет потемкинской инициативы. К сожалению, из-за промедления в возвращении смертной казни в различных её проявлениях (четвертование, повешение, возможно, даже заморская гильотина) плаха всё больше покрывалась грязью. Мужики цокали и вздыхали о пропаже таких отличных досок и бревен, которые можно было толкнуть за не хилые, а главное настоящие деньги.

Судя по простою казённого места для казни, Сухой надеялся, что развлечения наконец-то приобретут более мягкий характер без насилия над людьми.

К вечеру друзья сняли комнату у одной милой старушки, которая так заохала, когда узнала, что они отправляются в путешествие.