Читать онлайн Баллада об озере Правды бесплатно

Иллюстратор Анастасия Сергеевна Ткаченко

© Рита Корвиц, 2023

© Анастасия Сергеевна Ткаченко, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0060-4076-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

7136 лет со дня рождения Богини.

Берег Кровавой реки

Воздух затуманен гарью, кровью и жжёным мясом. Дым, как всё, что осталось от сгоревшего поля, застилает глаза и мешает дышать, проникая в лёгкие тяжёлой тёмно-серой массой. Из-за него не видно неба. Оно превратилось в одну сплошную чёрную массу. Черноту, что сейчас освещает поле, заваленное трупами. Всё смешалось. Люди, маги, ведьмы. Земля пропиталась кровью, стала вязкой и с каждым шагом противно хлюпает под ногами. Разноцветные вспышки магии появляются то тут, то там, сопровождаемые криками боли и ужаса.

Удары прилетают со всех сторон. Руки дрожат, онемевшие пальцы крепко сжимают рукоять меча. В ушах звенит. Он слышит предсмертные стоны солдат, слышит лязг металла и шёпот заклинаний, сливающийся в единый непонятный гул. В голове проносится, что всего этого можно было избежать, но гордость душит праведные мысли. Он парирует удары, уворачиваясь от потока магии. Острозаточенный меч рассекает плоть, как масло, и ведьма, задыхаясь, валится на землю, окрашивая выжженную траву алым. Пот льётся ручьём под забралом. Шлем летит в сторону. На языке привкус пепла, соли и крови. Мышцы ноют, требуют передышки, но он терпит боль, замахиваясь мечом для нового выпада.

Когда из очередного пронзённого клинком мага уходит жизнь, глаза ослепляет магическая вспышка, а ноги пронзает болью, пригвождая их к земле.

Поступь девушки легка и грациозна. Он смотрит на неё, как будто только что сошедшую с картины, а не находящуюся посреди поля боя. Чёрно-зелёный боевой костюм в идеальном состоянии, и только края плаща испачканы кровью. Улыбается издевательски, в глазах насмешка. Говорит сдаться. Говорит, что его войска разгромлены. Что иного пути нет, и она пощадит его и его людей, сдайся он прямо сейчас. Она чувствует вкус победы на губах и наслаждается отчаянием и злостью в чужих глазах. Ведьма подходит всё ближе, наблюдая, как мужчина, опираясь на свой меч, поднимается с колен. Проклинает стоящую перед ним девушку. Бросает ядом в лицо, что сдаваться не намерен и пусть погибнет в этом бою, но защитит свою землю любой ценой.

Замахивается мечом, отточенными движениями метя в самые незащищённые места. Ведьма ловко уклоняется, отбивая и блокируя атаки потоками магии. Они будто танцуют в этом поединке жизни и смерти. И танец этот ведёт она. Магия искрами плавится о закалённый металл, слепя глаза всполохами света. Сердце бьётся в бешеном ритме, попадая в такт лязгу меча. Дыхание давно сбилось, силы на исходе, но никто из них не остановится, пока враг не издаст последний вздох. Последний пируэт, шёпот из алых губ, и вот он снова у её ног. Дёргается в тщетных попытках вернуть свободу движений, но сковывающее заклинание лишь сильнее опутывает конечности. Глаза его блестят яростью, на скулах играют желваки.

Ведьма склоняется к нему, глаза её горят безумием. Она шепчет: «Любой ценой, говоришь?», а затем кричит с жуткой ухмылкой на лице: «Сюда её!», и тут же за спиной появляется маг, сверкая жёлтыми радужками глаз. Он держит под руку женщину в королевских красно-жёлтых доспехах. Та брыкается, пытается вырваться из крепкой мужской хватки, но встречаясь взглядом со своим мужем, тут же затихает. В глазах страх и тревога. А ещё желание биться до конца.

Ведьма обходит его кругом. Изумрудный плащ струится следом. В ней грация и жестокость слились в одно. Идут рука об руку с мечом в руках и цветами мирта в волосах. Она говорит о договоре, о землях, которые можно было бы отдать без кровопролитной войны, о той цене, которую её соперник готов заплатить за мнимую победу. Он слушает её сквозь шум в ушах и дикое биение сердца. Смотрит на жену, чьи светлые пряди грубо тянут вниз, вынуждая смотреть себе в глаза. Ведьма склоняется к его любимой, шепчет ей в самые губы: «Но готов ли он пожертвовать самым дорогим?» – и впивается ей в рот острым поцелуем.

Король кричит, не слыша собственного крика. Слёзы катятся по щекам, застилая обзор мутной солёной пеленой. Будто оказавшись в толще воды подо льдом, где не слышны звуки битвы, грудь сковало тисками ужаса и боли. Перед взором лишь лицо жены, чьё тело медленно покидает жизнь. На чьих щеках ещё сегодня утром цвёл румянец от вскользь брошенного комплимента. Теперь же аристократическая бледность сменяется серостью. Осунувшееся лицо выделяет и без того острую линию скул. Карие глаза тускнеют, закатываются, превращаясь в безжизненные стекляшки. Короткий поцелуй прерывается. Ведьма отрывается от омертвевших губ. Тело грузным мешком с лязгом доспехов падает на землю. Пара грязных кристаллов глаз смотрит прямо в душу короля.

– Нет…

Глава 1. Начало

25 лет спустя

В розарии приторно пахнет цветами, да так, что голова идёт кругом. Бутоны камелии, которую в прошлом месяце приказала посадить Верховная Жрица, уже зацвели и собрали с округи всех насекомых. Весь сад пышет жизнью под лучами летнего солнца. Со стороны искусственного водопада слышится стрекочущее пение заморских птиц.

– Скучаешь в одиночестве? – Марона поднимается по каменным ступенькам, садясь на стул рядом с Карлетт. – Что я вижу? Твоё любимое вишнёвое вино?

Дамкер берёт у подруги бокал, поднося его к носу. Вечно ухмыляющийся правый уголок губ дёргается в победной усмешке. Одетая в длинное, закрывающее шею синее платье с чёрным корсетом, Марона выглядит одновременно завораживающе и очень скромно. Волосы её распущены и чёрными локонами спадают на плечи. Магия девушки игриво вибрирует. Во взгляде отражается вопрос.

– Хочу отдохнуть, – Карлетт с лёгкой полуулыбкой смотрит на дворец, где в окнах мельтешит прислуга. Из открытых ставень слышатся указания гофмейстерины. С первого этажа, со стороны кухни, доносится аромат свежей выпечки, фруктов и жареного гуся. На флагштоке развевается на ветру флаг Акрата – оплетённая ракитником триединая луна. Над ухом пролетает толстый, мохнатый шмель, и Карлетт думает, что всё-таки надо было наложить на себя заклинание отпугивания насекомых перед походом в сад. – Уж кому, как не тебе, знать, как мне противна суета. А с началом подготовки к твоей инициации в замке и дня нельзя провести в тишине.

– Великодушно просим прощения, мадам Тиндаль! – Марона шутливо кланяется. В зелёных глазах блестят искорки смеха.

Карлетт хмыкает, допивает своё вино и спрашивает: – Не желаешь прогуляться?

– Желаю, – улыбается Дамкер, убирая прядь волос за ухо. Маленькая серёжка-колечко потрясывается от лёгкого взмаха головы. – Погода сегодня чудесная, правда?

Они идут по саду молча. Марона, подпрыгивая на носочках, с любопытством разглядывает свежепосаженные цветы, шумно вдыхая их аромат. Карлетт, прикрыв веки, уверенно шагает по давноизученным тропинкам, слушает пение птиц и шум, доносящийся из стен дворца. Вот уже больше месяца вся знать и прислуга изо дня в день, с утра до ночи готовится ко дню инициации. Дворец стоит на ушах, все разговоры сводятся к одному, а поговорить с матерью у Карлетт не получается уже которую неделю.

– До инициации осталось совсем немного. Уже знаешь, каков будет твой первый указ? – спрашивает Карлетт.

– Я раздумывала открыть больше школ и университетов. Не только в Акаро, но и на территории всего Акрата, – отвечает Дамкер. Прядь волос снова оказывается за ухом.

– Это чудесная мысль, – улыбается Карлетт. – Но согласится ли на это градэн Ауман? Она довольно принципиальна в подобных вопросах.

– Твои слова меня обижают, – дует губы Марона. – Разве ты не знаешь, что я смогу уговорить кого угодно?

Ведьма лёгким жестом руки отбрасывает свои волосы в сторону и стреляет в подругу глазами, заставляя Карлетт хихикнуть.

– Но, если серьёзно, у меня много идей, – Марона останавливается у высокого куста декоративных голубых роз. Девушки присаживаются на скамейку. Растущие вокруг бутоны усеяны жужжащими шмелями и бабочками. – Акрат до сих пор не восстановился после войны. В провинциях ещё случаются стычки между людьми и ведьмами. Недавно в Лелесе бунтующие разграбили корабль из Южного Леурдина.

– Я слышала об этом, – хмурится Карлетт. – Насколько мне известно, никто не пострадал. Но такие волнения надо вырывать с корнем ещё в начале их зарождения.

– Верно, – кивнула Марона. – Такого не должно произойти впредь. Мой долг как Верховной Жрицы – делать всё для своего народа.

Весёлость пропадает с лица ведьмы вместе с улыбкой. Марона заправляет прядь за ухо большой, совершенно не женской ладонью, перетирая волосы между пальцами. Несмотря на всю задорность своего характера, она была на удивление мудра и серьёзна, когда дело касалось страны, подданных и её близких. Именно за незаурядный ум и волевые качества Ковен избрал Марону будущей Верховной Жрицей.

Карлетт берёт подругу за руку, переплетая пальцы, и заглядывает ей в глаза.

– И ты сделаешь, – говорит она уверенно. – А я тебе в этом помогу.

Марона благодарно улыбается. В её глазах снова загораются озорные огоньки.

– Не хочу о серьёзном сегодня, – девушка встаёт со скамейки и подаёт руку подруге. – Пойдём сходим к фонтану. Я не была около него уже несколько недель. Так соскучилась! Говорят, привезли новых птиц.

Не отпуская ладонь подруги, Марона тянет её через увитую вьюном арку.

– Как обстоят дела в семейной жизни? – неожиданно спрашивает Марона. – Отправляет ли муженёк тебе невидимые письма?

– В последнее время Алкей занят государственными делами. Последнее письмо он отправил позавчера. В прошедшие дни участились случаи нелегального перехода через границу. Оборванцы лезут из Вителии в поисках лучшей жизни. Мне это так не нравится. Всё это может повлиять не только на безопасность, но и на экономику страны. Северный Леурдин прекратит поставки своих металлов, если посчитает, что Ихт-Карай ослабел настолько, что не может защитить даже собственные границы, не то что их, – отвечает Карлетт и с грустью вздыхает.

– Скучаешь по нему?

– Безумно.

Марона улыбается, смотря на подругу. В глазах той блестит счастье и любовь при мыслях о муже. Они проходят ещё немного, останавливаясь у искусственного водопада, где вовсю поют птицы. Половина из них была привезена из-за моря, другая из Дендраста, небольшого островного государства на юге.

Карлетт любит этот водопад. В детстве матушка каждые выходные приводила её сюда и под пение птиц рассказывала истории из своей жизни. Обычно они сидели на холодном каменном бортике, до которого изредка долетала мелкая россыпь воды, и мадам Лави заплетала своей дочери косы. Карлетт вспоминает это время с тёплой, щемящей грудь тоской.

Девушки присаживаются на лавочку около водопада. Журчание воды расслабляет и успокаивает.

– Так хорошо, – Марона откидывает голову назад, подставляя бледное лицо лучам солнца. – Знаешь, Летта, я бы просидела так всю оставшуюся жизнь, отбросив прочь все заботы.

– И истлела бы через несколько дней без еды и воды, – смеётся Карлетт. Марона зачерпывает ладонью воду и мстительно запускает её в подругу.

Солнце создаёт красивые блики на водной глади. От выпрыгивающих из водопада капель солнечные лучи образуют красивый радужный шлейф.

– Моя Шерон! Моя Шерон! – слышится издалека, и ведьмы оборачиваются.

К ним, развевая лёгкое льняное платье, бежит хрупкая короткостриженая девушка. Рядом с ней летит маленький попугайчик. Его оперение персикового цвета красиво блестит под лучами солнца. Девушка добегает до Мароны и Карлетт и устало опирается ладонями в колени, переводя дыхание.

– Эмрис, дорогая моя, к чему такая спешка? – Карлетт с нежностью смотрит на своего фамильяра. Щёки покраснели от быстрого бега, а волосы смешным серым ёжиком торчат во все стороны. Фамильяр Мароны, Диваль, садится ей на плечо. – И прошу тебя, называй меня просто Карлетт.

– Там… Там прибыл мистер Тиндаль, Моя Шерон, – пропустив последнюю фразу мимо ушей, отвечает Эмрис, указывая пальцем в сторону главных ворот.

Карлетт вздрагивает, услышав имя своего мужа, и, подобрав полы платья, бежит в указанную сторону, звонко цокая каблучками лакированных туфель по каменной дорожке.

– Этому магу несказанно повезло, – говорит Марона, глядя вслед убегающей подруге.

Диваль на её плече согласно чирикает.

Глава 2. Ведьмин сон

Воздух спёрт и пропитан запахом масел. Кровать скрипит и с каждым толчком глухо ударяется о стену так, что свечи в настенном канделябре дрожат. Комнату наполнили звуки влажных шлепков и несдержанных стонов. Маг держит тело своей жены за бёдра, выцеловывает шею, мажа языком по чувствительному местечку за ухом. Он двигается резко и быстро, оставляя красные отметины на шее и ключицах. Ведьма прогибается в спине, запрокинув голову, и до белых костяшек сжимает прутья кровати. В голове мысли летают хаотичным порядком, превращаясь в сумбурную кашу. Темп усиливается, хватка на бёдрах становится крепче, а толчки резче. Девушка вскрикивает, резко поднимаясь и прижимаясь к мужу плотнее. Уткнувшись в его плечо, она дрожит всем телом, чувствуя теплоту, что стекает по внутренней стороне бедра.

– Всё хорошо, малышка? – Алкей мягко отцепляет от себя Карлетт и, придерживая её за спину, укладывает на подушки.

– Да… – пытаясь выровнять дыхание, отвечает девушка. – Необыкновенно хорошо.

– Рад это слышать, – игриво улыбается маг, разглядывая любимую.

Раскрасневшиеся щёки и каштановые волосы, разбросанные по подушке. Серые глаза блестят, ресницы дрожат, а губы припухли от поцелуев и укусов. Нежная грудь тяжело поднимается с каждым вздохом. Карлетт протягивает руку, убирая с мужского лица мокрую прядь. Смотрит настолько нежно, что сердце сладко сжимается.

– Ты устал, – говорит ведьма, мягко касаясь кругов под глазами мужчины. – Не думала, что ты приедешь так скоро. Ждала тебя ближе к инициации.

Алкей перехватывает её руку, поочерёдно целуя каждый палец. Задерживает ладонь у губ, щекоча дыханием и колкостью бороды.

– Устал ждать. Хотел поскорее тебя увидеть.

Карлетт улыбается, придвигаясь к мужу ближе, и, грациозно перекинув ногу, садится ему на бёдра. Алкей устраивает руки у девушки на талии. Они молчат, изучая друг друга взглядами и прикосновениями. Передают магию через кончики пальцев. Она льётся мягким потоком, проникает под кожу, отдаётся пульсацией в мышцах. Карлетт мягко убирает волосы мага, открывая лоб. Глаза Алкея под густыми чёрными бровями начинают светиться. Девушка разглядывает переливы золота, нежно целует мужа в щёку и отстраняется, разрушая интимность момента.

Карлетт встаёт, чуть морщась, и подходит к окну, распахивая тяжёлую портьеру. В комнату проникает солнечный свет, освещая кровать, массивный дубовый шкаф, стены, украшенные картинами, и голого Алкея.

– Я хотела бы прогуляться, – говорит Карлетт, наклоняясь, чтобы поднять с пола своё платье. Со спины слышится одобрительное мычание Алкея. – Не хочешь составить мне компанию?

– С удовольствием, малышка, – отвечает маг, вставая с постели и притягивая жену к себе.

Солнце начинает клониться к закату, окрашивая Эвдинский дворец тусклой лавандовой акварелью. Нежное розовое марево окутывает дворцовый лабиринт романтической дымкой. Алкей придерживает жену за талию, зарываясь носом в уложенные волосы. От Карлетт пахнет ландышем и иргой. Магия Алкея тягучая, как карамель, окутывает любимую мягким коконом, оседая на языке хвойной свежестью.

– Как прошла встреча с представителем Северного Леурдина? – спрашивает Карлетт, склоняя голову мужу на плечо. Они заворачивают в очередной коридор лабиринта.

– Мы смогли уладить вопрос о поставке магриума, – отвечает Алкей. – Начиная со следующего месяца привозы удвоятся.

– Замечательная новость, – Карлетт оборачивается к мужу. – Не мешало бы нам обновить оружейную. А мистер Фастон будет рад узнать, что его мечты о курсе кузнечного мастерства будут воплощены в реальность. Целый год он ходил к тебе с этой просьбой. С таким запасом магриума будет возможно построить даже несколько дополнительных корпусов. Учеников с каждым годом становится всё больше, а в академии уже не хватает места.

– Кстати, о мечтах, – говорит Алкей, внезапно останавливаясь. Карлетт замечает предвкушающие хитрые искринки в его глазах. – Закрой глаза.

Карлетт недоумённо хмурится, но послушно прикрывает веки. Слышит, как муж обходит её, вставая за спиной и аккуратно убирая волосы, а потом шеи и груди касается что-то холодное.

– Открывай, – в голосе Алкея Карлетт слышит улыбку.

Ведьма открывает глаза, тут же опуская взгляд вниз, и восхищённо втягивает воздух. Широкое, украшенное рубинами, изумрудами и жемчугом ожерелье приятно оттягивает шею, сверкая в лучах заходящего солнца. Ведьма счастливо улыбается, во все глаза разглядывая украшение. Алкей наблюдает за ней с влюблённой полуулыбкой. Сердце начинает щемить от нежности. Он аккуратно заправляет выбившуюся прядь чужих волос за ухо и проводит пальцами по щеке любимой. Карлетт застывает, заворожённо смотря в жёлтые глаза мужа.

Поцелуй выходит нежным и чувственным. Алкей прижимает ведьму к себе, мягко поглаживая спину. Мнёт мягкие девичьи губы своими, проводит по ним языком. Карлетт смеётся в поцелуй. Борода мужа колет чувствительную кожу, но она лишь льнёт ближе, закидывая руки на широкие плечи.

– Малышка, – шепчет Алкей и целует Карлетт в кончик носа. – Как же я люблю тебя. Не описать словами.

Маг подхватывает девушку на руки и кружит осторожно, стараясь не задеть платьем колючий кустарник. Над поющим тишиной садом разносится счастливый девичий смех.

Ужин начинается около семи часов вечера. За столом уже сидят Диона Лави – Верховная Жрица Клана, её правая рука – миссис Ариаль Дамкер, матушка Мароны, и сама Марона. Поздоровавшись со всеми и извинившись за опоздание, Карлетт и Алкей занимают свои места.

Марона замечает ожерелье на шее подруги и играет бровями, когда ловит взгляд той на себе. Карлетт улыбается, притягивает к себе бокал с вином.

– Как проходит подготовка к инициации, мадам Дамкер? – продолжает прервавшийся разговор Верховная Жрица, аккуратно разрезая овощи у себя на тарелке. Она одета в своё любимое серое платье, а волосы по традиции убраны наверх и украшены дубовой шпилькой с рубином. Острое благородное лицо уродует шрам, рассекающий тонкие губы. В детстве Карлетт много раз пыталась узнать, откуда матушка его получила, но Диона лишь отмахивалась, хмурясь, и переводила тему.

– Хорошо, Ваше Верховенство, не побоялась бы даже сказать, отлично. Я договорилась с председателем земледельческих сословий Пле́нто о поставке фруктов ко дню инициации. А также представитель ботанического сада Мэ́ки пообещал отправить человека для украшения зала к церемонии, – Ариаль приосанивается. – Ко всему прочему, новая прислуга довольно хорошо справляется со своей работой.

Мадам Дамкер – милая женщина с добрыми глазами и нежной улыбкой. Именно от неё Марона приобрела свою любознательность, весёлый нрав и любовь к миру, от отца получив лишь тонкую фигуру и высокий рост.

– Это хорошо, – сухо проговаривает Верховная Жрица. Её взгляд падает на Алкея. – Приятно видеть вас, шерон, в Кара́ндэ, особенно перед таким знаменательным событием. До меня дошёл слух, что на границе Ихт-Карая начались беспорядки. Неужели это правда? – ведьма хмурится, пристально смотря на мага. Взгляд её был пронзительный, холодный, подобный остро заточенному клинку. Не каждый мог выдержать его на себе, и Карлетт всегда поражалась той лёгкости, с которой муж смотрит её матери в глаза.

– Мне тоже приятно быть здесь, – отвечает на любезность Алкей. – Да, вы правы, с два месяца назад на границе стали замечать беженцев из Вителии. Люди в поисках лучшей жизни незаконно пересекали границу. Мы усилили охрану и построили дополнительные таможенные посты. Сейчас ситуация находится под контролем.

Верховная Жрица одобрительно качает головой. Остальная часть ужина проходит в тишине. Основные блюда заменяются десертами, а после того как и те съедаются, прислуга тихо уносит тарелки.

В столовой, напротив окна, стоит красивый белый рояль. Раньше каждый вечер отец Карлетт устраивал для своей семьи музыкальные номера. Тогда ещё совсем юная ведьмочка отплясывала под разные мелодии под нежным взглядом матери. Сейчас, повзрослев, она танцует вместе с мадам Дамкер. Они кружатся по залу в каком-то замысловатом танце и весело хохочут. Подолы платьев взметаются вверх, не успевая касаться пола. Обе ведьмы, покрасневшие от сбившегося дыхания и счастливые, начинают путаться в ногах. За роялем сидит Марона. Из-под её длинных, музыкальных пальцев доносится весёлая незатейливая мелодия. Она вся отдаётся музыке, закрывая глаза и покачиваясь в такт мелодии. Губы тихо напевают только ей известную песню. Алкей и Верховная Жрица стоят чуть поодаль, наблюдая за танцующими и изредка перебрасываясь парой слов. В их бокалах плещется домашнее вино.

В этот день в столовой царит веселье и уют.

Выпад. Разворот. Карлетт приседает и заносит меч. Переливающийся жёлтым цветом магический щит Алкея принимает удар на себя. Маг подмигивает жене и, выбрасывая руку вперёд, толкает её щитом на землю. Карлетт падает, тут же перекатываясь и блокируя новый удар. Звон клинков разносится по тренировочной площадке звонким эхом. Алкей отбивается, делает разворот, плашмя ударяя ведьму по спине. Та, теряя равновесие, летит вперёд. Сгруппировавшись, Карлетт перекатывается через голову и поворачивается лицом к магу. Алкей стоит с наглой улыбкой на лице, уверенно держа в руках меч и свой боевой посох. Ведьму захлёстывает азарт. Они ходят друг перед другом, как два льва, выжидающие прыжка соперника. Девушка делает резкий выпад вперёд, подсекая ногу мужа. Алкей падает на спину, меч и посох вылетают из его рук. Карлетт становится одной ногой магу на грудь, приставляя к шее кончик меча.

– Признаю поражение, победа за тобой, – улыбается Алкей, показывая безоружные ладони. – Это было неплохо.

– Ты так думаешь? – смеётся Карлетт, помогая магу подняться.

Они подходят к трибунам. На нижних платформах сидят Марона, Диваль и Эмрис. Ведьма активно машет рукой, зазывая друзей к себе. Диваль рядом с ней собирает венок из ромашек. Второй, уже готовый, лежит на его розовых волосах.

– Какая превосходная дуэль! – восторгается Марона. – Хоть есть у меня уверенность, что мистер Тиндаль в очередной раз поддался тебе, моя дорогая подруга.

– Будем считать, его сбила с ног моя красота, – смеётся Карлетт и чувствует нежный поцелуй на щеке.

– В Ихт-Карае прошёл слух, что будущая Верховная Жрица ищет себе мужа. Это правда, Марона? – спрашивает Алкей, стирая пот полотенцем.

Марона корчит жалостливое лицо и стонет в ладони. Диваль застывает с цветами в руках. Его круглое лицо с необычным разрезом глаз чуть морщится. Он аккуратно надевает венок Мароне на голову. Девушка в ответ дарит фамильяру нежную улыбку.

– Матушка пригласила всю холостую знать Акрата и Ихт-Карая. Возможно, даже отправила пару пригласительных в Леурдин. Она не теряет надежды найти мне завидную пару, – морщится Марона и спрашивает скорее в шутку, чем всерьёз. – Может, попытать счастья в Вителии? Я слышала, в королевстве сменилась власть. Вдруг новая королева приведёт страну к процветанию, а вместе с ней и появятся хорошие партнёры для брака?

– Павлена? Маловероятно, – хмурится Карлетт, критично осматривая свой полутораручник. – Не знаю о смене власти, но с таким отцом, как Кэлвард, вряд ли из Павлены выйдет хорошая королева. Одна только Богиня ведает, что ждёт Вителию с таким правителем.

– Ничего хорошего, это уж точно, – продолжает мысль жены Алкей. – Королевство загибается, жители бегут оттуда, как от проказы. Беженцы молят пропустить их через границу. Готовность отдать последнее, что у них есть, лишь бы сбежать из страны, неприятно поражает.

– Быть королём умирающей страны – тяжёлая ноша, – тянет Марона и куксится. – Жаль, что отсутствие Павлены Грайт не отменит слащавых своднических речей матери.

– Умей извлекать выгоду, – советует Карлетт. – Ты не обязана выбирать себе мужа, но приобрести экономически крепкие связи лишним никогда не будет.

– Хороший совет, – кивает Марона.

Они возвращаются во дворец, обсуждая предстоящую инициацию. В тот момент, когда между Алкеем и Мароной начинает разгораться спор о том, какие напитки лучше подавать в начале вечера, Карлетт предлагает разойтись по комнатам, а вечером устроить пикник. Все соглашаются.

В комнате тепло, солнечно и пахнет персиками и памелой. Фрукты стоят на прикроватной тумбочке в красивой плетёной корзинке.

– Наверняка от матушки, – Карлетт подходит ближе, разглядывая корзинку внимательнее. – Её намёки на внуков скоро начнут меня раздражать.

– Не думаю, что следует разочаровывать Верховную Жрицу Акрата, – маг валит жену на кровать.

Карлетт смеётся, пока Алкей покрывает поцелуями её шею, колет бородой, медленно переходя на ключицы. Пальцы проходятся по корсету, чуть надавливая, щекоча рёбра. Ведьма бьёт его ладонью по плечу, прося остановиться.

– Что-то не так? – маг смотрит обеспокоенно.

– Нет, просто… – Карлетт замолкает, подбирая слова. – Ты уверен, что мы готовы стать родителями? Уверен, что хочешь детей?

Алкей смотрит внимательно. Изучает. Радужки глаз отливают жидким золотом. Он всматривается в серые глаза ведьмы, пытаясь найти там ответ на поставленный ею же вопрос.

– Моя любовь, – Алкей нежно улыбается, – мог бы я поделиться своими мыслями, видит Богиня, все твои переживания испарились бы. Я хочу детей. Хочу детей от тебя, моя малышка. Уверен: ты станешь прекрасной мамой, а я буду чудесным отцом. Клянусь: буду стремиться к этому. Но если ты не готова…

– Нет, просто, – перебивает мага Карлетт, – я всегда мечтала о детях. И так боюсь оплошать, стать плохой мамой.

Девушка замолкает, отворачиваясь. Алкей замечает слёзы в уголках её глаз и прижимает к себе, переворачиваясь на спину.

– Не стоит переживать об этом, солнце. Ты будешь замечательной мамой. Доброй, заботливой и понимающей, – маг поднимает лицо жены за подбородок и большим пальцем руки стирает капли слёз. – Не думай о плохом. Никогда.

Ведьма не отвечает. Лишь поддаётся вперёд, накрывая губами губы мужа, пытаясь в поцелуе передать все свои эмоции, благодарность и любовь. Оттягивает нижнюю губу, проходясь языком по задней кромке зубов. Алкей отвечает с не меньшим напором. Кладёт ладонь на затылок, притягивая к себе ближе. Языки сплетаются в единое целое, танцуют под ритм сбившегося дыхания. Одежда летит на пол…

– …А он мне и говорит: «Не желает ли юная леди провести со мной самую незабываемую ночь в своей жизни?», – Марона кривит голос, пародируя мужчину из своего рассказа. – И Богиня подтвердит, я не вру, ему пошёл шестой десяток! Не такое должна слышать юная девушка в празднование своего семнадцатилетия. Как мне повезло, что Диваль тогда вовремя подоспел. И знать не хочу, что было бы в противном случае.

Карлетт переводит взгляд на лужайку, где Диваль и Эмрис собирают цветы в плетёные корзины. Тёплый ветер развевает их волосы. У ведьмы мелькает мысль о схожести фамильяров с братом и сестрой из старой сказки.

– Лишилась бы чести в старческих объятьях, – хихикает Карлетт.

Марона награждает её укоризненным взглядом и кидает в подругу яблоком.

– Что я упустил? – Алкей садится на плед, чуть не задевая поднос с чаем.

– Рассказ о том, как доблестный Диваль спас будущую Верховную Жрицу от несмываемого позора, – улыбается Карлетт.

Алкей переводит недоумённый взгляд на Марону, но та лишь отмахивается.

– Вам уже известны слухи? – глаза Дамкер загораются, она забрасывает в рот виноградину. – Говорят, на инициацию приедут представители Эрданского леса.

– Невозможно, – Алкей хмурится. – Эрданцы не выходили за пределы своего леса уже более века.

– Быть может, они решили изменить своим старым укладам, – задумчиво проговаривает Карлетт. – Но представьте, если все рассказы о них окажутся правдой. Не хотелось бы видеть таких дикарей на твоей инициации, Ро.

– Уверена, они не так ужасны, как о них говорят легенды. До инициации тем более ещё дожить надо, – весело хмыкает Марона, наливая чай в фарфоровые чашки. – Кто-нибудь хочет погадать?

Дамкер подзывает успевших собрать практически полные корзины цветов фамильяров и достаёт заранее приготовленные карты. Тасует их.

– Кому будем гадать первому? – спрашивает она с энтузиазмом.

– Давай мне, – взмахивает рукой Алкей.

Марона выкладывает карты перед собой. Она медленно водит рукой над ними, останавливаясь, только чтобы вытащить из колоды и перевернуть рубашкой вниз. Вытащив все нужные карты, она осматривает их, закусив губу. Карлетт, сидящая рядом с ней, хмурится.

– Что-то плохое? – спрашивает Алкей, подаваясь вперёд.

– Не сказала бы, – отвечает Марона. – Смотри, это ты.

Она указывает на карту, которую вытащила самой первой.

– Твоя карта сильна и активна. Такая же, как ты.

Алкей самодовольно улыбается, на что Карлетт закатывает глаза. Марона стучит пальцем по второй карте.

– Скоро в твоей жизни наступят перемены.

– Хорошие?

– Нет, – черноволосая ведьма переводит взгляд на третью карту. – Твои руки будут связаны, и исход твоей судьбы будет зависеть от другого человека.

С каждым сказанным словом голос Мароны становится всё тише и напряжённее. Она переходит к последней карте.

– В конце ты либо что-то потеряешь, либо что-то приобретёшь.

Марона обводит карты глазами, кивает сама себе и убирает их обратно в колоду. Алкей смотрит на неё задумчивым, напряжённым взглядом, а затем говорит: – Плохие у вас карты.

Карлетт и Марона смеются с его слов.

– Не стоит воспринимать карты буквально, – улыбается Карлетт. – Чаще всего их смысл нужно понимать сквозь призму.

– Именно, – кивает Марона и обводит всех взглядом. – Кто следующий?

Время тянется медленно и лениво. До инициации остаётся всего три дня, когда Марона без стука врывается в покои Карлетт, босиком, в одной ночной сорочке, и падает на кровать лицом в подушки. Слышится невнятное мычание.

– Что случилось? – Карлетт, откладывая в сторону расчёску, садится на край кровати и кладёт руку подруге на плечо.

Невнятное мычание повторяется, и Марона плотнее подминает под себя подушки.

– Если ты хочешь просто полежать на моей кровати, то да, пожалуйста, я не против, – по-дружески язвит Карлетт, снова подходя к зеркалу и беря в руку заколку.

– Мне приснился ведьмин сон, – доносится тихое, и Карлетт, как громом поражённая, застывает на месте.

Каждый, от гор до моря, слышал легенду о ведьмином сне, вещи редкой, таинственной и пугающей. Этот пророческий сон, невообразимый в своей реалистичности, приходил к ведьме накануне её гибели, в мельчайших деталях описывая смерть той. Во всех известных случаях ведьме не удавалось спастись от своей неминуемой участи. В народе же распространилось поверье, что это проклятье Богини за все грехи, что ведьма сотворила.

Карлетт откладывает заколку и садится рядом с подругой. Та обнимает подушку, ресницы её дрожат, и видно, как она старается не заплакать. Девушка притягивает подругу к себе.

– Тихо, чш-ш, – успокаивающе гладит по чёрным волосам, чуть укачивая в объятьях и чувствуя, как ткань платья на плече намокает от слёз. – Всё будет хорошо.

– Нет. Не будет. Не ври мне, – Марона выпрямляется и смотрит Карлетт в глаза. Подбородок её дрожит, насыщенно-зелёные глаза сереют от слёз, а извечно весёлый уголок губ сейчас выражает безнадёжную грусть. – Ведь ты прекрасно знаешь, что это значит. Я умру. Совсем скоро! Возможно, даже сегодня! Я…

Она начинает задыхаться. Карлетт утягивает подругу, сотрясающуюся в беззвучных рыданиях, обратно в объятья. Гладит по голове, шепча успокаивающие слова, медленно укачивая в своих руках. Сердце сжимается от боли близкого человека как от своей. Она крепче прижимает подругу к себе, целуя в макушку и потираясь щекой о пахнущие ванилью и шоколадом волосы. Когда плач стихает, голос Мароны пугает Карлетт своей безжизненностью:

– Я не хочу умирать… Почему именно я? Я разозлила Богиню? Сделала что-то не так?

– Не говори глупостей, – Карлетт начинает злиться. Стараясь унять страх, ведьма делает глубокий вдох и подходит к подруге. – Всё будет хорошо. Богиня не зла на тебя. Это ещё ничего не значит, Ро. Ясновидение никогда не было твоей сильной чертой.

Дамкер грустно хмыкает и заправляет прядь за ухо.

– Летта, ты ведь прекрасно знаешь, что предсказание ведьминого сна никогда не зависело от ясновидческих умений, – она тяжёлым взглядом смотрит на подругу. Карлетт сжимает губы в тонкую линию. Возразить ей было нечем.

– Я уверена, это какая-то ошибка…

– Какая ошибка?! – криком перебивает подругу Марона, вскакивая с кровати. Покрасневшие от слёз, красные глаза смотрят со злостью и печальным смирением. – Магия никогда не ошибается, Карлетт! Особенно магия предсказаний… Мне суждено умереть!

Карлетт смотрит на подругу и чувствует, как сердце сжимается от боли. Всего за одну ночь лицо Мароны осунулось, и без того бледная кожа приобрела серый оттенок, глаза потускнели.

– Нет! – Карлетт сжимает подругу в объятиях, комкая в пальцах ткань её ночной сорочки. – Я не отпущу тебя, слышишь?! Только не тебя!

Объятья становятся крепче, слёзы быстро собираются в уголках глаз, и Карлетт всхлипывает, стараясь не заплакать. Марона мягко отстраняет её от себя, заглядывая в глаза.

– Если это и правда последний день в моей жизни, я хочу провести его с самым дорогим человеком в моей жизни, – говорит ведьма, мягко поглаживая Карлетт по щеке и задевая большим пальцем маленькую серёжку-колечко.

Тиндаль не отвечает ничего, лишь жмурится и часто-часто кивает головой, снова прижимаясь к подруге в объятьях.

Они весь день проводят вдвоём. Гуляют в саду и плетут венки, пуская их по пруду под водопадом. Качаются на качелях и, смеясь, вспоминают истории из детства. Катаются на лошадях, не забыв при этом пофлиртовать с молодым конюхом, и пугают кухарку во время кражи из буфета свежеиспечённых булочек. Та журит девушек и даёт с собой ещё корзину спелых яблок.

К вечеру, пропустив ужин, девушки поднимаются на крышу. Когда они были детьми, мистер Лави водил их сюда втайне от Верховной Жрицы. Сейчас с высоких стен дворца видно оранжево-розовое марево заката. Ведьмы сидят на холодной черепице, поставив перед собой корзину с яблоками.

– Летта, – зовёт Марона. Закат окрашивает её лицо нежным румянцем.

– Да, – оборачивается Карлетт на голос подруги.

– Спасибо тебе. Этот день и правда был лучшим в моей жизни.

– Что, даже лучше того злосчастного вторника, когда прыщавый маг де Жабо во всеуслышание признался тебе в любви? – смеётся Карлетт.

– Богиня, не напоминай, – прячет лицо за ладонями Марона. – Я ещё две недели ходила красная, как борода баквелов.

– Могу заверить: тебе идёт этот цвет, – хитро улыбается сероглазая ведьма.

– Да ну тебя, – пихает Дамкер подругу в бок.

Карлетт закусывает губу, скашивает взгляд вбок, смотря на профиль подруги.

– Ро… Что именно тебе приснилось?

Губы Мароны дёргаются, пальцы нервно заламываются.

– Я… я была в своей комнате… Был вечер, почти ночь. Помню чувство… чувство, что уже знала, что случится. Потом открылась дверь. Я не обернулась. Не хотела смотреть смерти в глаза, – девушка некоторое время молчала, затем продолжила – Помню острую боль, размытый хриплый голос.

– А голос? Он был мужской или женский? – с надеждой спрашивает Карлетт.

– Я… Я не помню.

Больше Карлетт не спрашивает, не желая тревожить кровоточащую рану. Они сидят на крыше ещё несколько часов, разговаривая ни о чём, пока окончательно не холодает и не темнеет.

– Если желаешь, я останусь на эту ночь с тобой, – предлагает Карлетт, стоя около дверей в комнату подруги и держа в руках её ладони.

– Нет необходимости. Ты итак подарила мне самый прекрасный день из всех, что у меня был, – говорит Марона и прижимает Карлетт к себе, даря невинный поцелуй в лоб.

Они расходятся.

Утром следующего дня Марону находят убитой в собственных покоях. На её губах застыла счастливая улыбка.

Глава 3. Совет

Церемонию передачи тела Богине проводят в день инициации. Небо спрятано за свинцовыми тучами. Боль собравшихся на поляне людей густым туманом оседает на жёсткую траву. Ветер уносит за деревья плач скорбящих и похоронную речь викария Храма. Карлетт не слушает. Слышит словно через толщу воды, смотря на мёртвое лицо своей подруги. Та лежит, нагая, на каменном алтаре. Цветы окружают её посиневшее тело. Мадам Дамкер задыхается в слезах, уткнувшись в грудь мужа. Рядом с ними стоит Диваль. Его лицо не выражает ничего, но на щеках заметны дорожки слёз.

Викарий дочитывает последние строки и взмахивает рукой. Тело Мароны охватывает ослепительное кроваво-красное пламя. Оно вздымается до серого полотна неба, мажа его оранжевыми всполохами. Карлетт смотрит на огонь и видит в его очертаниях Марону. Та тянет руки, зовёт. Карлетт уже хочет подойти ближе, но пламя исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя после себя лишь грязный пепел. Викарий указывает на алтарь. Кто-то несильно толкает Карлетт в спину. На негнущихся ногах девушка подходит ближе, берёт пепел в дрожащие руки и встаёт рядом с двумя глубокими чашами. Одна заполнена водой, другая землёй. На глаза начинают наворачиваться слёзы. Они текут по щекам, и ведьма прерывисто вздыхает, стараясь успокоиться. Холодный воздух забирается под платье, покрывая тело мурашками. Пепел утекает сквозь пальцы, падая на чёрную землю в чаше. Сердце бьётся где-то в горле, сдавливаемое невидимыми верёвками. Боль потери душит холодными бледными пальцами, царапая изнутри. Пара капель слёз падают на горстку земли.

Карлетт утирает слёзы на щеках тыльной стороной ладони. Ещё одна часть праха расходится по воде неровной рябью, повторяя изгибы волнующейся воды. Карлетт смотрит, как пепел медленно уходит на дно чаши. Исчезает полностью, как и что-то глубоко внутри самой ведьмы. Что-то хрупкое и нежное. Что надломилось с треском и рассыпалось по кусочкам, оставив после себя лишь зияющую пустоту, которую уже не заполнить. Ведьма взмахивает рукой, развевая по ветру оставшийся прах, что сливается с серым небом и облаками.

Один за другим остальные ведьмы и ведьмаги повторяют обряд передачи. Карлетт дрожит всем телом. Обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Карлетт тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:

– Прошу Богиню принять в объятья земли, воды, неба и огня Марону – наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара́ндэ.

Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, потухая, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это, сквозь пелену видя лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон.

Девушка засыпает.

Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:

– Вы проснулись, – Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. – Церемония закончилась, но…

– Это я виновата, – перебивает Карлетт. – Не нужно было слушать её. Останься я рядом… Почему? Почему она отпустила стражу? Зачем она это сделала?!

Слёзы вновь начинают течь по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает руки в кулаки, оставляя на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Бьёт по одеялу и мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.

Тонкие, нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам.

– Виновата… виновата… виновата… – всхлипывая, шепчет словно заклинание Карлетт. – Я так виновата.

– Вы ни при чём, Моя Шерон, – успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятьях. – Вы не могли знать…

– Я знала! – Карлетт, отпрянув, хватает фамильяра за плечи и трясёт головой. – Ты не понимаешь. Я знала… Ведьмин сон всегда забирает тех, на ком поставил метку. Я должна была быть рядом!

Эмрис охает, прикрыв рот ладошкой. Она хмурит лоб и жуёт губу, не зная, что сказать. Взгляд бегает по бледному лицу напротив. Карлетт отпускает чужие плечи, падая обратно на подушки. Потускневшим взором обводит комнату, задерживаясь на тунике Алкея, одиноко висевшей на стуле.

– Где мой муж? – спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятьях.

– Его держат в восточном крыле, Моя Шерон, – отвечает фамильяр.

– Что? – недоумение отражается на уставшем лице ведьмы. – Что произошло, пока я спала? Эмрис?

– Эм, пока вы спали, м, в вещах мистера Тиндаля был найден клинок.

– И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь!

– Этот клинок… он был окровавлен, Моя Шерон.

– Богиня, только не это, – выдыхает Карлетт. Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает: – Что они сделали?

– Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью мисс Дамкер. Мистера Тиндаля посадили под стражу до приезда градэнов. Будет суд.

Карлетт смотрит на своего фамильяра неверящим взором. На лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой.

– Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! – Карлетт кричит, обнимая себя за плечи.

Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ту выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, ведьма кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет высказаться, но потяжелевший язык не слушается, а глаза слипаются. Голова падает на подушку. Ведьма засыпает.

Когда Карлетт просыпается второй раз за день, за окном темно. Рядом никого. Мерзкий вкус настойки на языке заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится тяжело и паршиво. Карлетт мотает головой. Она точно что-нибудь придумает.

По каменному полу дует сквозняк, и девушка зябко ёжится, накидывая на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, в ответ слыша лишь тишину. Быстро преодолев ступени широкой лестницы, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое одобрение войти. Верховная Жрица стоит около окна, когда Карлетт оказывается в комнате.

– Как твоё самочувствие? – спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь.

– Я… – Карлетт стопорится, прислушиваясь к своим ощущениям. – Я не знаю.

Диона поворачивается к дочери, оглядывая её измождённым, но строгим взглядом.

– Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, – чеканит женщина.

Карлетт смотрит вниз, на своё помятое платье, и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам.

– Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, – обращается она к матери.

– Я знаю. Приказ посадить Алкея под арест был не моей идеей, и не мне его оспаривать.

– Но что-то ты же можешь сделать? – спрашивает Карлетт.

– Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места.

Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать.

– На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся протирать штаны в своих хоромах!

– Следи за языком! – прикрикивает на дочь Верховная Жрица. – Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды.

– Это труднее, чем кажется, – шепчет Карлетт.

Напряжённые плечи Дионы уставши опускаются. Она смотрит на дочь, сжавшуюся и кажущуюся такой маленькой посреди просторных покоев.

– Я знаю, милая, я знаю, – мягче говорит женщина и разводит руки для объятий.

Карлетт ныряет в них, зарываясь носом в материнское плечо и чувствуя на макушке нежный поцелуй. Сухие тёплые пальцы гладят волосы, прижимая ближе к себе. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Карлетт жмурится, отгоняя их.

– Т-ш-ш, тише, – шепчет Диона. – Всё будет хорошо, милая.

Карлетт прижимается ближе и тихо всхлипывает.

Повернув в правый коридор, где располагаются жилые комнаты, ведьма останавливается около знакомой двери. Потянувшись к ручке, Карлетт на мгновение замирает в нерешительности. Противное, вязкое чувство вины захватывает девушку в чёрный липкий кокон. Становится противно от самой себя. Под ложечкой начинает сосать. Карлетт жмурится и трясёт головой, отгоняя от себя плохие мысли. Дверь резко открывается. Открытое окно разносит по полу лёгкий сквозняк. Вся комната, стерильно чистая, пугает своей тишиной и холодом. Карлетт осматривается. Диваль, сгорбившись, сидит на полу, держа в руках портрет Мароны.

– Она так боялась всех подвести, – говорит фамильяр, когда Карлетт садится рядом. Его волосы нежно-розовыми волнами обрамляют лицо. – Не могу в это поверить. Я просто…

Он зажмуривается и отворачивается, пытаясь скрыть слёзы. Карлетт знает, что фамильяр испытывал к Мароне чувства, далёкие от тех, которые может себе позволить его статус. Диваль родился в семье обычной кухарки и портного, которые работали при дворце. И он не стал бы фамильяром Мароны, если бы маленькая ведьмочка сама не выбрала его на праздновании своего четырнадцатилетия. Тиндаль наблюдает за тем, как парень мягко оглаживает большим пальцем портрет возлюбленной.

– Ты уже слышал? – спрашивает Карлетт.

– Да, – отвечает Диваль. Тусклость его голоса пугает ведьму. – Я не верю в это. Мистер Тиндаль – благородный и добрый маг. Нет ему резона убивать Марону. Чтобы посадить вас на место Верховной Жрицы? Не сочтите за грубость, но это чушь несусветная. Ведь все в Акрате знают, как вы относитесь к идее быть преемницей своей матери.

Карлетт остаётся лишь согласно кивать на слова фамильяра.

– Я обещаю тебе, Диваль, мы найдём настоящего убийцу Мароны.

Парень переводит взгляд на ведьму. Чёрные, узкие, похожие на треугольники глаза затапливает печаль и горе утраты. Он смотрит снисходительно-тёплым взглядом, как умудрённый опытом старец на только начавшего свой путь юнца.

– Для этого должно случиться чудо, Моя Шерон.

Карлетт не отвечает, взглядом упираясь в картину, висящую на соседней стене. На ней в окружении густого зимнего леса открывается красивый вид на ледяное озеро.

Выйдя из покоев фамильяра, Карлетт спускается по лестнице, держа путь в восточное крыло. Стены дворца давят со всех сторон, а ведьмы и ведьма́ги с портретов провожают Карлетт полным жалости взором. Она кидает на них беглый взгляд, не снижая скорости. Ковровое покрытие заглушает стук каблуков. Холодный ветер забирается под платье. Карлетт плотнее кутается в тонкий платок.

Восточное крыло – закрытая, заброшенная часть дворца, так и не восстановленная после войны. Стены её пропитаны сыростью и запахом пыли. Быстрым шагом девушка преодолевает длинную, плохо освещённую винтовую лестницу, останавливаясь около двух охранников. Один из них, тот, что повыше, с круглым лицом и приплюснутым носом, который делает его похожим на кабана, бросает на ведьму короткий взгляд и молча отворяет обитую железом дверь. В комнате пахнет сыростью и камнем. Источниками света служат окно башни и одинокая свеча на комоде.

– Карлетт? – Алкей встаёт с кровати, убирая книгу в сторону. Жёлтые глаза светятся беспокойством. – Почему ты здесь? Что-то случилось?

– Я хотела тебя увидеть, – отвечает ведьма, прижимаясь щекой к протянутой ладони.

– Малышка…

– Скажи, что это неправда, Алкей, – просит Карлетт, заглядывая мужу в глаза. – Это не может быть правдой. Я не могу потерять ещё и тебя.

Маг притягивает девушку к себе так, чтобы она упёрлась лбом в широкую грудь

– Не потеряешь. Всё будет хорошо, обещаю, – маг, как всегда, старается мыслить позитивно. – Мы что-нибудь придумаем.

Карлетт шмыгает носом и обнимает мужа. Алкей гладит её по волосам, положив подбородок на чужую макушку.

– Зачем она сделала это? Охрана… – бормочет Карлетт, вновь начиная плакать. – Разве, разве она так сильно хотела умереть? Я чего-то не знала о ней? Я… я бы помогла ей, так зачем!? Это моя вина!

– Ты ни в чём виновата, малышка, – уверено говорит Алкей. – Это было её собственное решение.

– Но зачем? Почему!?

– Ты знаешь причину. Не случись это тогда, случилось бы позже. От проклятия ведьминого сна не убежать.

Карлетт воет мужу в грудь. Плечи дрожат, ослабевшие ноги не держат. Алкей садится на кровать, устраивая любимую на коленях. Проходит несколько долгих минут, прежде чем ведьма успокаивается.

– Они ведь не сделают этого, да? – с надеждой спрашивает Карлетт. – Градэны ведь не настолько глупы, чтобы казнить тебя на основании косвенной улики. Твоя смерть может развязать войну с Ихт-Караем.

– Никто не знает, что творится в головах у градэнов. Их решения редко поддаются логике и здравому смыслу, но я надеюсь, они будут благоразумны в своём приговоре.

Маг одаривает любимую нежным взглядом и, взяв в ладонь её пальцы, мягко целует, вдыхая запах кожи. Жёлтые глаза светятся заботой.

– Мы что-нибудь придумаем, – повторяет Алкей.

Дверь отворяется внезапно, оповещая о себе скрипом несмазанных петель. В проёме появляется начальник охраны, коренастый седой маг с залысинами на висках – мистер Мадвест.

– Градэны прибыли, мистер Тиндаль, – предупреждающе стукнув большим пальцем по циферблату карманных часов, говорит он. – Суд скоро начнётся.

Из-за его спины появляются двое стражников. В руках одного из них магические кандалы.

– Это обязательно? – спрашивает Карлетт, наблюдая за тем, как сковывают цепями руки мужа.

– К сожалению, это необходимость, миссис Тиндаль, – отвечает начальник охраны.

Алкея выводят из комнаты, чуть подталкивая в спину. Карлетт выходит следом. Они спускаются на первый этаж. Стража распахивает перед ними позолоченные двери Зала Совета. В просторном, светлом помещении шесть колонн из белого камня удерживают высокий расписной потолок. Посреди зала за большим круглым столом сидят двенадцать градэнов – члены Совета. Мадам Лави восседает на троне в самом конце зала. Карлетт подходит к матери, вставая от неё по левую руку. Диона окидывает её внимательным взглядом и кивает сама себе. Её голос звонким эхом отходит от стен:

– Приветствую всех собравшихся в этом зале. Причина, что свела нас всех сегодня, печальна. Несколько дней назад была убита ведьма, моя преемница. Марона из рода Дамкер. Сегодня мы собрались, чтобы судить подозреваемого в убийстве. Алкея Тиндаля, мага, шерона Ихт-Карая.

Все взгляды устремляются на Алкея, на что он лишь дёргает плечом. Цепь кандалов тихо звякает.

– Состав Ковена неполон, – тихо говорит градэн Оми. Узкие глаза, лишённые ресниц, осматривают зал беглым взглядом. – Разве имеем мы право судить Алкея Тиндаля без присутствия Оракула?

– Нашла кого ждать, Рена. Мы все быстрее подохнем, чем дождёмся, пока этот мальчишка вылезет из своего храма, – кряхтит со своего места градэн Фливи.

– Следи за языком, Квинтий, – осаждает ведьмага градэн Лайтлил. – Богине могут не понравиться твои слова.

Сморщенное острое лицо с крючковатым носом искажается в обиженной гримасе. Старик в оскорблённом жесте запахивает края мантии.

– И всё же градэн Фливи прав, – кивает ведьма. Из аккуратно собранной причёски выбивается несколько кудрявых рыжих прядей, закрывая ярко-зелёные глаза. Ведьма убирает их лёгким движением кисти. – Священный закон приписывает немедленную казнь любому, кто посмеет навредить Верховной Жрице или её преемникам. Ждать, пока Оракул удостоит нас своим присутствием, мы не можем. Улики собраны, убийца найден. Всё предельно ясно. Предлагаю заканчивать это ненужное собрание и приступать к подготовке казни через лишение магических сил.

– Неужели вы собираетесь казнить моего мужа на основании косвенных улик? Не разобравшись? Даже не дав ему права слова? – Карлетт выходит вперёд. Пальцы, сжимающие ткань платья, подрагивают от напряжения. Она смотрит на членов Совета перед собой неверящим взглядом.

Градэн Энсес раздражённо вздыхает и закатывает глаза.

– Право слова? Что же он нам, интересно, скажет? Семейный клинок Тиндалей, испачканный кровью Мароны, нашли в его вещах, – говорит она, поднимаясь со своего места. – И ты считаешь эту улику косвенной? Разуй глаза, девчонка, и не трать наше время. Твой муж убил преемницу Верховной Жрицы. Его казнь лишь вопрос времени.

Из всех градэнов, Полидора Энсес отличалась особенной неприязнью к магам. Она поворачивается в сторону Алкея. Красивое лицо перекашивается презрительной ухмылкой. Маг на пренебрежительный взгляд лишь широко улыбается и делает лёгкий поклон головой.

– Кто угодно мог воспользоваться этим клинком, – говорит Алкей. – Всё своё оружие я храню в общей оружейной. Меня запросто могли подставить.

– Хочешь сказать, что ты, шерон Ихт-Карая, настолько глуп, что оставил своё фамильное оружие без присмотра? – издевательски усмехается градэн Кантинций, высокий, темнокожий и очень красивый ведьмаг с яркими голубыми глазами.

– Хочу сказать, что я достаточно умён, чтобы не оставлять следов, – зеркаля усмешку, отвечает Алкей.

– Если вы хотите соблюсти священный закон и казнить виновного в смерти Мароны, то найдите настоящего преступника, – говорит Карлетт, гневно сжимая кулаки.

– Поменьше дерзости в голосе, девчонка, – шипит градэн Фливи, глаза его вспыхивают опасным красным цветом. – Мы тебе не поисковые собаки.

Негодование растёт в груди снежным комом. Карлетт смотрит на матушку. Та отвечает ей тяжёлым, измученным взглядом. Её синяки под глазами ярко контрастируют с бордовой тканью платья.

– Уважаемые градэны, – обращается Верховная Жрица к Совету, – подумайте о последствиях. Убив шерона, вы спровоцируете войну между Акратом и Ихт-Караем. Неужели вы так просто это допустите?

– Если исполнение священного закона приведёт к войне, значит, на то воля Богини, – раздаётся голос градэна Оми. Остальные члены Совета кивают и поддерживающе шумят.

– Раз мы всё решили, – голос Филеи Лайтлил разносится по залу, – то собрание Ковена окончено. Казнь Алкея Тиндаля состоится завтра в полдень.

Градэны медленно встают со своих мест. С важным видом поправляют мантии, стряхивая невидимую пыль с грубой тёмно-красной ткани, и один за другим выходят из зала.

Безысходность затапливает Карлетт с головой. Краем глаза девушка замечает нежную улыбку Алкея, которого под конвоем ведут к выходу. События последних дней пролетают перед глазами пикник, танцы с мадам Дамкер, сон Мароны, её смерть, церемония передачи тела, разговор с матерью, картина в комнате Диваля…

– Подождите! – внезапная мысль, глупая, безрассудная и по-детски наивная, настигает Карлетт внезапно. – Подождите!

Члены Совета останавливаются. Полидора Энсес снова раздражённо вздыхает и складывает руки на груди.

– Чего тебе ещё надо, девчонка? – спрашивает старая ведьма.

– Я прошу Совет отложить казнь на неопределённое время, – говорит Карлетт. – До того момента, пока я не найду настоящего убийцу Мароны.

Градэны обводят её взглядом, а затем разражаются смехом. Остановившийся в дверях Алкей смотрит с вопросом.

– Смешна, – улыбается Данкан Кантиций. Он выходит вперёд и склоняется к Карлетт. – И как же ты собираешься это сделать?

Несмотря на всю внешнюю красоту, магия ведьмага дрожит от самоуверенности и надменности. Карлетт чувствует её колючие волны кожей, и по спине ползут мурашки от неприятных ощущений.

– Озеро Правды, – говорит девушка тихо. Из глотки градэна вырывается смешок.

– Я не ослышался? Видимо, твой разум помутился от горя, – качает головой ведьмаг. – Если ты и впрямь собираешься искать ответы в мифической луже.

– Не будь так груб, Данкан. Юная ведьма преисполнена надеждой и верой. Такое стремление поддержать необходимо, – подходит ближе градэн Жюлиа. Мягкий овал лица украшается улыбкой. От волнистых белокурых волос исходит тонкий аромат земляничного чая. – Итак, дочь Верховной Жрицы, в чём заключается сущность твоей мысли?

Отец Карлетт любил повторять, что самая абсурдная идея может оказаться самой действенной. Девушке всегда казалось это глупостью. Привыкшая руководствоваться логикой и трезвым рассудком, фильтровать все лишние мысли, Карлетт была уверена в каждом своём шаге и действии. Но сейчас, под двенадцатью ждущими взглядами, она понимает, что дикая идея, пришедшая ей на ум, является самой правильной и верной. Является её единственной надеждой. Девушка вбирает в грудь побольше воздуха и уверенно произносит:

– Я понимаю, что высказанная мной мысль может показаться вам смешной, но и она не лишена доли разумности. Знаю озеро Правды лишь легенда, но и легенде нужно откуда-то брать свои зачатки. Ведь если есть сказания о таком великом озере, значит, есть те, кто там побывал.

Градэны переглядываются. Кто-то тихо фыркает и закатывает глаза, другие недовольно поджимают губы.

– Доля истины есть в твоих словах, – говорит градэн Элей. Голос его сух и безжизненен, а слепые белые глаза смотрят сквозь Карлетт. – Легенда об озере стара как сам мир. Желание людей знать правду не иссякало никогда. Ты права, дитя, озеро существует, но все, кто знал к нему дорогу, давно уже не в этом мире.

– И всё же шанс есть, – упрямо кивает Карлетт. – Позвольте мне отправиться на поиски.

Тит Элей вздыхает и переводит взгляд на градэн Энсес. Та, сморщив тонкий нос, встаёт перед Карлетт, смотря на девушку сверху вниз, и говорит:

– Месяц. Если за этот срок ты не найдёшь озеро и не выдашь нам преступника, твой муж будет казнён.

Слова обдают холодом. Карлетт кивает и делает реверанс, наблюдая за удаляющимися спинами градэнов.

Глава 4. Карта

Массивный фолиант падает на стол, поднимая в воздух облачко пыли. Эта часть дворцовой библиотеки давно не видела заботливых рук горничной. Запретные книги, пожелтевшие от времени свитки и трухлявые пергаменты лежат, забытые, на дальних полках. Карлетт смахивает с книги толстый слой пыли, разглядывая обитую металлом обложку.

– Апчхи! – Эмрис потирает свербящий нос. – Почему здесь так пыльно?

– После окончания войны и захвата дворца в этот павильон были убраны все вещи, связанные с кровавой магией. Рукописи, свитки, книги, магические предметы и атрибуты для ритуалов. Павильон закрыли, а матушка запретила кому-либо приближаться к нему, – отвечает ведьма, перелистывая жёлтые страницы. – Считай, мы нарушаем приказ Верховной Жрицы.

Эмрис пугливо ойкает.

– Вы считаете, в одной из этих книг есть информация об озере Правды?

– Должно быть хоть что-то, – Карлетт закрывает книгу и придвигает к себе несколько свитков. – Этим рукописям сотни лет. В одной из них точно найдётся упоминание об озере.

Затхлый, пыльный воздух проникает в лёгкие, заставляя девушку закашляться. Карлетт убирает свитки в сторону и, взяв подсвечник с наполовину сгоревшей свечей, идёт в сторону покрытых паутиной стеллажей.

– Моя Шерон, – начинает Эмрис осторожно. – Что будет, если вы не найдёте путь к озеру? Или не успеете дойти?

Карлетт останавливается, занеся руку над книгой в красной кожаной обложке. От подрагивающего пламени свечи на лицо падают тени.

– Я не хочу об этом думать, Эмрис, – тихий бесцветный голос кажется оглушающим в тишине закрытой библиотеки.

Эмрис кивает. Карлетт ставит подсвечник на полку и достаёт фолиант. На красной коже чёрным выбита надпись на леурдинском. Книга хрустит, когда ведьма открывает её на первой странице. Приписка в уголке страницы, написанная на древнем языке, гласила «Ища правду, будь готов ко лжи».

Карлетт хмурится и перелистывает слипшиеся страницы. Кривые буквы сливаются в непонятную для ведьмы кашу. Девушка захлопывает книгу и ставит её обратно.

– Ничего, – говорит она, переводя взгляд на Эмрис. – Ничего нет… Что это у тебя?

Ведьма указывает на вытянутую деревянную шкатулку, украшенную извитой резьбой.

– Не знаю. Он выпал вместе с той книгой, – пожимает плечами Эмрис и протягивает находку Карлетт.

Внутри пожелтевший, перевязанный бечёвкой конверт. Твёрдая пористая бумага неприятно шуршит между пальцев. На тёмно-бордовой, почти чёрной печати изображено дерево. Одна его сторона покрыта густой листвой, другая же, наоборот, лишена растительности. Карлетт аккуратно вскрывает конверт. От старой бумаги в стороны летят крошки пыли.

– Что там? – спрашивает Эмрис.

Карлетт достаёт сложенный несколько раз рваный листок.

– Похоже на часть карты, – отвечает Карлетт, разглядывая рисунок на старом пергаменте.

На стёршемся рисунке плохо угадываются очертания границ, рек и городов. Ведьма внимательнее вчитывается в названия.

– Не могу понять, что за язык. Карта какой это страны? – хмурится Карлетт. – Подожди, тут ещё что-то есть.

Девушка достаёт из конверта письмо. В размытых чернилах с трудом различаются очертания букв, записанные кривоватым, дрожащим почерком. Карлетт зачитывает:

«Дорогой мой друг,

Надеюсь, ты благополучно добрался до родных земель. Выполняю условия нашего уговора и отправляю тебе твою часть карты. Свою половину я уже спрятал. И пусть мне претит мысль о том, что путь к озеру Правды должен быть забыт, я сдержу своё слово.

Это было удивительное, незабываемое путешествие. Я благодарен святым Альдьере и Альбьору, что связали мою жизнь с тобой, пусть и на такой короткий срок. Был рад знать тебя.

Твой верный друг, Лист».

Карлетт дочитывает письмо, переводит с него взгляд на карту и обратно, снова, а затем поднимает его на Эмрис.

– Вы смогли? Моя Шерон, вы смогли найти путь к озеру! – в глазах фамильяра искрит радость.

– Не спеши, – качает головой ведьма. – Это лишь часть, и неизвестно, где находится вторая. Тот, кто написал это письмо, навряд ли ещё жив.

– Но ведь это лучше, чем ничего, правда? – улыбается Эмрис.

Карлетт копирует улыбку и согласно кивает. Девушки выходят из библиотеки и расходятся по своим комнатам. Спальня ведьмы залита солнечным светом. Красивым бликом мерцает тёмное стекло винной бутылки. Карлетт откупоривает пробку, делает глоток и садится за письменный стол, зажигает свечу. Вертит в руках письмо, перечитывает ещё раз.

– Святые Альдьера и Альбьор, – хмурится девушка. – Хм, Леурдин? Но какой из?

Карлетт берёт в руки карту. Шершавая поверхность неприятно колет подушечки пальцев. Ведьма крутит пергамент в руках, но не может найти ничего, что помогло бы продвинутся в поисках озера дальше. Делает ещё глоток.

Неожиданно накатывает злость. Огромным потоком захлёстывает с головой, выбивая слёзы из глаз. Карлетт хочется кричать. Она бранится, вскакивая и опрокидывая стул. Ногти скрежещут по столу, впиваясь в деревянное покрытие. Девушка взмахивает рукой. Поток магии, неконтролируемый, толчками выбрасываемый из тела, сносит книги и вазу с цветами. Хрупкий фарфор разлетается на осколки. Бутылка вина падает, заливая паркет алкоголем. Карлетт дрожит, царапая ногтями собственные руки.

– Нет, нет, нет, нет. Нет! – яростно кричит ведьма. – Почему она? Почему?!

Поток магии вырывается из девушки неуправляемым импульсом, сбивая стоящую на столе свечу. Та падает, задевая пламенем край карты. Старый пергамент быстро возгорается, привлекая внимание тут же пришедшей в себя Карлетт.

– О, нет-нет-нет-нет-нет! – испуганно тараторит девушка, подбегая к карте и гася огонь.

Внимательно осмотрев пергамент и поняв, что большая часть не пострадала, девушка облегчённо выдыхает. А затем её взгляд цепляется за левый нижний угол карты. Там, под светом солнечного луча, бьющего из окна, виден еле различимый водный знак. Глаза ведьмы округляются, когда она понимает, что уже видела его раньше. Проверив свою находку ещё раз, Карлетт выбегает из комнаты. Постоянно кидая взгляд на карту, будто боясь, что она в любой момент может исчезнуть из рук, девушка добегает до родительских покоев. Мадам Лави сидит в любимом кресле под радужным светом витража, покручивая на пальце обручальное кольцо.

– Матушка? – Карлетт подходит ближе, восстанавливая дыхание.

– Что-то случилось, Карлетт? – Диона переводит на дочь уставший взгляд и слабо улыбается. Невооружённым глазом видно, как устала за эти несколько дней главная ведьма Акрата.

– Мы нашли письмо и… карту, – Карлетт протягивает ведьме конверт. – Я думаю, она сможет привести нас к озеру Правды.

– Где вы это нашли? – строгий взгляд мадам Лави изучает текст на трухлявой бумаге.

– Мы… – Карлетт ёжится от холодного тона.

– Неважно, – Диона тяжело выдыхает и начинает изучать рисунок на пергаменте. – Это лишь часть карты. И насколько ты уверена в её достоверности? Знаешь ли ты, сколько раньше было подделок? Каждый второй искал путь к озеру. Продажа карт стала выгодным бизнесом. Треклятые торгаши дурили простаков почём зря.

– Уверена, что на подделки не ставили водяные знаки.

Мадам Лави хмурится и всматривается в карту внимательнее. Глаза бегают по рисунку на бумаге, а затем останавливаются на нижнем левом его углу. Верховная Жрица удовлетворённо хмыкает.

– Ты права, дочь моя, – ведьма отдаёт карту девушке и лукаво улыбается. – Думаю, ты уже знаешь, где находится это место, я права?

– Верно, матушка, – кивает Карлетт.

– Когда собираешься выезжать?

– Сегодня же.

Глава 5. Иршин

Карлетт придирчиво осматривает достаточно лёгкое для своих габаритов седло и, оставшись довольной выбором, подходит к своему коню. Черногривый жеребец мотает головой при виде хозяйки и, тихо фыркнув, опускает голову, подставляя мощную спину. Карлетт накидывает седло на коня, потуже затягивая приструги. Похлопывает по крепкой шее и поглаживает, перебирая пальцами короткий чёрный волос. Животное издаёт тихое ржание.

– Карлетт, – сухая трава под ногами Дионы шуршит при каждом её шаге. – Ты уверена, что не хочешь отправиться с экипажем и сопровождением?

– Нет, – качает головой девушка. – Времени и так мало. Нагруженная свита будет лишь мешать. Ты бы тоже отказалась.

– Верно, – усмехается ведьма. – Иногда я забываю, насколько ты на меня похожа.

Женщина протягивает руку, касаясь кончиками пальцев густых каштановых волос. Улыбается вымученно, с безнадёжной тоской. Смотрит с любовью и нежностью в глазах.

– Я и не заметила, как ты выросла, – шепчет ведьма, поджимая губы.

– Это проклятье всех родителей, – усмехается Карлетт.

– Верно, – вздыхает Диона. – Ты говорила с Алкеем?

– Да, – отвечает девушка, сразу погрустнев. – Он не был в восторге от этой идеи.

– И я его понимаю.

Карлетт бросает на матушку укоризненный взгляд. Люстра над потолком, сделанная из старого сломанного колеса, тихо покачивается, бросая на лица ведьм тень от пламени свечей. Конюшня наполнена тихим ржанием и цокотом копыт. Воздух пропитался кисло-сладким запахом сена и смолистым ароматом дерева.

– Я тут принесла тебе, – Диона протягивает дочери небольшую сумку. – Зная о твоих умениях в приготовлении отваров, тебе это пригодится.

Карлетт откидывает клапан из мягкой коричневой ткани. Внутри лежат флакончики с различными зельями и мешочки с ведьмовскими травами. До Карлетт доходит запах полыни, лаванды и зверобоя – самых часто используемых в заклинаниях трав.

– Из её личных запасов.

Карлетт не отвечает. Лишь слегка кивает, закрывает сумку, вешая себе через плечо.

– Ты уверена, что хочешь взять её с собой? – спрашивает Диона, недоверчивым взглядом наблюдая за тщетными попытками Эмрис сильнее натянуть стремена. Серые взъерошенные волосы делали её похожей на нахохлившегося воробья.

– Она мой фамильяр, – с нежностью смотря на Эмрис, отвечает Карлетт. – Я в ответе за неё. К тому же будет лучше, если в дороге я буду не одна.

– Ты права, – Диона улыбается мягкой, искренней улыбкой, заглядывая дочери в глаза. – Отец бы тобой гордился.

Ночной лес шумит. Листья шепчутся друг с другом, как игривые светские сплетницы. Трава и ветки под ногами лошадей скрипят и трескаются от каждого шага в темноту. Накидка не спасает от холодного, влажного ветра, пропитанного запахом хвои и лесных ягод. Вечерний дождь размыл дорогу, и копыта лошадей теперь тонут в противно хлюпающей грязи. Карлетт сильнее натягивает капюшон и поправляет сумку. Склянки с зельями и отварами звонко ударяются друг об друга.

– Вы уверены, Моя Шерон? – Эмрис одёргивает лямку походной сумки на плече. – Ещё не поздно вернуться.

– Да, мышка, я уверена, – заверяет Карлетт и смотрит на своего фамильяра. Эмрис вся дрожит и стучит зубами от холода. – Иди сюда.

Ведьма стопорит лошадь и снимает с пояса небольшую пузатую склянку с мутно-голубоватой жидкостью. Фамильяр недоверчиво смотрит за тем, как Карлетт, снимая перчатку, капает на кончик указательного пальца маленькую каплю. Она трёт зелье между пальцев, согревая его. Эмрис наклоняется, чтобы ведьме было удобнее втереть зелье в ямочку под самым ухом. Кожу холодит и слегка щиплет. Через мгновение по телу проносится волна тепла. Дрожь унимается.

– Спасибо, Моя Шер… – Эмрис обрывается на полуслове, видя недобрый взгляд ведьмы. – Простите. Спасибо, Карлетт.

Карлетт улыбается и кивает головой в сторону. Они продолжают путь по лесной дороге. Чавкающие звуки разбивают романтику ночного леса. Из глубины чащи доносится стрёкот сверчков и уханье совы. Растущая луна, пробиваясь сквозь переплетения листьев и хвойных иголок, освещает лес и дорогу голубоватым свечением. Обгоняя друг друга и кружась между веток в своеобразном танце, два маленьких светлячка рисуют жёлтой краской узоры на тёмно-сапфировом полотне леса.

– Если судить по карте, – говорит Эмрис. – То до Иршина мы доедем только к утру.

– Это и лучше, – отвечает Карлетт. Конь под ней фыркает. – Остановимся в местном гостевом дворе.

И лошади отдохнут, и мы обдумаем дальнейший путь.

Эмрис кивает.

Они доезжают до Иршина ближе к рассвету. Небольшой городок встречает их тишиной и сонными охранниками у главных ворот. Фахверковые дома заросли фиолетовыми и розовыми вьюнками. Флажковые ленты разноцветными зигзагами развешаны над главной улицей города. Девушки спрыгивают с лошадей у местного трактира и привязывают их к коновязи.

Деревянная вывеска с надписью «Одноглазый кот» призывно покачивается взад-вперёд. За дверью трактира слышится тихий гул, а ветер доносит запах похлёбки, специй и домашней настойки.

– Остановимся здесь на одну ночь, – говорит Карлетт. – Обдумаем план дальнейших действий.

Ржавые петли противно скрипят, когда они заходят внутрь. Внутри полумрак съедает большую часть помещения. На одном из столиков спит местный пьяница. За стойкой стоит толстая блондинка средних лет. Её сальные волосы завязаны в пучок, а грязный фартук порван в нескольких местах. Женщина бросает на Карлетт безразличный взгляд, когда та подходит к стойке.

– Доброе утро. Нам нужна комната на одну ночь.

Блондинка молча достаёт из-под стойки ключ, протягивая его ведьме, и так же молча забирает у Карлетт несколько блестящих фэс. Девушки поднимаются по массивной деревянной лестнице на второй этаж. Комната под номером 4 оказывается светлой, очень холодной и оборудованной только одной кроватью.

Карлетт бранится и разворачивается, чтобы попросить поменять комнату, но Эмрис останавливает её, говоря, что всё нормально.

Она проходит вглубь помещения, и через мгновение на месте девушки остаётся лишь ком упавшей на пол одежды, из которого высовывается острый маленький нос с трепещущими длинными усами.

– Мышка моя, – Карлетт поднимает маленькую серую крысу на руки и садит себе на плечо.

Найдя в сумке тёплую шаль, Карлетт сворачивает её в бублик и кладёт на прикроватную тумбочку. Эмрис аккуратно спрыгивает с плеча в самодельное шерстяное гнездо.

– Тебе нужно поспать, – говорит ведьма. – Я пока схожу в город.

Фамильяр кивает и удобнее устраивается на шали, укрываясь длинным хвостом.

Карлетт снимает плащ, оставаясь в дорожном костюме. Она выходит на улицу, которая постепенно заполняется людьми. Лавочники готовят магазины к открытию, подметая крыльцо от пыли и раскрывая ставни. Вдоль домов бегает ранняя детвора. Ведьма идёт вверх по улице, набредая на городской базар. В воздухе ароматно пахнет свежим хлебом, ягодами и пряностями.

Карлетт подходит ближе к девушке, что торгует фруктами и овощами.

– Подходи, не стесняйся. Чего желаешь, красавица? Томаты в этом году уродились на славу, – тараторит девушка. Чёрные кудри смешно подпрыгивают при каждом её слове.

– Сколько стоят яблоки?

– Один фэс за пять штук.

Карлетт протягивает монеты, которые девушка тут же прячет в карман платья. Ведьма забирает яблоки, покупает у других торговцев вяленое мясо, домашние лепёшки, мешочек со смесью орехов и идёт обратно в трактир. Проходя мимо лавки с драгоценностями, девушка слышит разговор двух стариков, сидящих рядом на скамейке.

– …вот так взял и узнал? – спрашивает первый, с большими обвисшими красными щеками, недоверчиво щуря глаза.

– Да говорю тебе! – возбуждённо восклицает второй старик, с забавным хохолком на голове. – Озеро ему всё рассказало! Даже про то, что жена его шашни мутила на стороне и сын их не его крови оказался.

Карлетт останавливается у витрины, делая вид, что разглядывает украшения.

– Да это любой дурак и без всякого озера знает, – язвит первый. Щёки его трясутся, когда он дёргает головой.

– Да? А то, от кого этот сын, дурак знает? То-то же, а озеро показало. Он, когда правду узнал, морду так разукрасил тому мужику, а жену с сыном выгнал из дома. Правда, цена за правду-то высоковатой оказалось.

Карлетт вся обращается в слух.

– С ума мужик сошёл, – возбуждённо шепчет второй. Он взмахивает руками, хохолок на его голове шевелится из стороны в сторону. – Недавно Елешку, портного дочку, чуть не зарезал. До сих пор бедняжка оклематься не может. А он в доме заперся, не выходит, только и слышно, как говорит сам с собой.

– Мда-а, – чешет лысину на макушке первый старик, – бедный мужик. Тут и задумаешься, нужна ли тебе эта правда…

Карлетт отходит от витрины, обдумывая услышанное. Брать на веру слова старых деревенских сплетников она не хотела, но любая информация об озере была для ведьмы дороже золота. Подходя к трактиру, в нос ударяет запах тушёного мяса и дешёвой выпивки. Он оказывается наполовину полон, и вдоль столов ходит официантка, разнося блюда и напитки. Карлетт садится за стойку и заказывает две мясные похлёбки. Когда приносят тарелки с едой, девушка забирает их с собой на второй этаж.

Эмрис оборачивается на звук открывающейся двери, оставляя заправлять постель. Она принимает из рук Карлетт тарелки и ставит их на прикроватную тумбу. Принимаясь за свою порцию, девушка следит за тем, как ведьма разворачивает карту на полу, изучает её, хмурясь своим мыслям.

– Вы говорили, что знаете, где искать вторую часть карты. Но что, если мы не найдём её там? – голос Эмрис звучит осторожным любопытством.

– Этому месту много лет, как и его хозяину. Если второй части там не окажется, надеюсь, что, хотя бы он сможет дать нам какую-нибудь подсказку.

– Откуда вы о нём знаете?

– Мистер Тиндаль любит туда заглядывать, – отвечает Карлетт, поднося ложку с похлёбкой к губам.

Эмрис молчит некоторое время, а затем осторожно спрашивает, убирая пустую тарелку в сторону:

– Вы думаете, мы успеем вернуться к суду?

Карлетт смотрит на неё отстранённым, задумчивым взглядом.

– Надеюсь на это, – тихо произносит ведьма и убирает недоеденную похлёбку на прикроватную тумбу. – Давай спать. Завтра нам снова рано вставать, нужно быть выспавшимися.

Эмрис согласно кивает и, обратившись, снова забирается в шаль, сворачиваясь клубочком. Карлетт укрывается своим плащом и закрывает глаза. Сон не идёт. Воспоминания прошедшего дня мелькают на полотне закрытых век. Карлетт вертится под одеялом, в итоге открывая глаза, чувствуя, как слёзы бегут по вискам в уши. В груди отдаёт тупой, ноющей болью. Мысли, как закупоренные в улье пчёлы, который какой-нибудь деревенский мальчишка-хулиган с упоением потряс, бьются о черепную коробку, норовя выбраться на свет. Девушка встаёт и, решая утопить бушующие мысли в алкоголе, спускается на первый этаж.

Трактир гудит и пышет жизнью. Симпатичный бард-нафэнец напевает какую-то незнакомую Карлетт песню о неверном муже, веселя пьяную группу мужчин за дальними столиками. Официантки разносят еду под одобрительный гул пьяниц и простых путешественников. Весь пол липкий от пролитого алкоголя. Ведьма садится за стойку, подзывая к себе молодого парня. Тот резво подскакивает к девушке, светя приветливой улыбкой. Карлетт чувствует в нём зачатки магии, но слабые, только зарождающиеся.

– Налей-ка мне кружечку эля, – просит девушка, стуча пальцами по деревянной поверхности.

– Сейчас будет выполнено, мадам, – мальчишка аж подпрыгивает от нетерпения и бежит выполнять заказ.

Руки касается что-то мягкое и шерстяное. Худой чёрный кот, изогнув хвост, трётся мордой о ладонь Карлетт, тихонько мурча. Один его глаз жёлто-зелёный, другой полностью белый.

– А это символ нашего заведения, – гордо проговаривает вернувшийся малец, ставя перед Карлетт кружку с элем. – Хозяйка говорит, он приносит удачу.

Кот в подтверждение его слов громко мяукает. Девушка благодарит за принесённый эль и сразу же выпивает тот до дна. Горьковато-фруктовый вкус стекает по горлу, оседая вспененным осадком в животе. Девушка просит повторить, гладя кота по гладкой шерсти. После второй кружки Карлетт чувствует, как мысли в голове становятся легче и медленно тают. Ведьма заказывает третью кружку, за ней четвёртую и пятую. Далее в ход идёт вино. Переживания уступают место веселью. Карлетт смеётся на любое слово, прижимает кота к себе, гладя и шепча ему на ухо, что обязательно вернёт потерянный глаз. Поднимает тост со странниками из Южного Леурдина и танцует с незнакомой магиней под ритмичную песню барда. Когда на барную стойку со звоном ставится десятая кружка выпитого вина, Карлетт делает ещё один заказ и падает на сложенные руки, засыпая.