Читать онлайн Я мыслю, значит, я существую бесплатно

Какой смысл в этом убийстве?

Следователь Алёна Афанасьева стояла в легком замешательстве, глядя на изуродованное тело, лежащее на земле в метре от нее. В протоколе осмотра места происшествия она коснулась кончиком письменной ручки свободного поля для заполнения графы “описание трупа”. Но заполнять эту графу Алёна не спешила. Не знала с чего начать. Такого рода физические повреждения тридцатилетняя девушка за свою недолгую карьеру в следственном комитете еще не встречала.

Началось все с того, что в провинциальном городке Потерянное за минувшую неделю пропали четыре человека. Город был со всех сторон окружен лесом, и находился он в Козельском районе, в двухстах пятидесяти километрах от Москвы. Население Потерянного составляло чуть более одиннадцати тысяч жителей. В город этот вела всего одна асфальтированная дорога, проложенная от Козельска сквозь густой еловый лес. Десять километров лесной дороги отделяли Потерянное от остального мира.

Алёну назначили вести дело о пропаже людей. Девушка приехала из Москвы несколько часов назад и даже не успела разложить вещи в арендованной государством квартире, как ее вызвали на осмотр места преступления. Растерзанный обнаженный труп мужчины нашел в лесу житель с окраины городка, когда вышел перед сном выгулять собаку. Тело принадлежало одному из пропавших.

Ночную тьму разрезали лучи фонарей следственной группы, сформированной из местных полицейских. Группой этой руководила Алёна, правда познакомиться с ними ближе она еще не успела.

– Алёна Максимовна, – произнес полицейский, подойдя к ней, и, чуть не споткнувшись о труп, отскочил в сторону, когда девушка накричала на него:

– Под ноги смотрите!

– Ой, – робко произнес мужчина, – темно же.

– Пожалуйста, будьте осторожны, и главное, ничего тут не трогайте. Хорошо?

– Да, конечно, – ответил полицейский, – у нас это, как его… лента кончилась.

Полицейского звали Фёдор Кошкин. Было ему двадцать семь лет и носил он звание младшего лейтенанта. Алёна попросила его обмотать красно-белой сигнальной лентой область в радиусе десяти метров от тела и никого лишнего в эту зону не впускать.

– В прошлый раз всю ленту израсходовали, – невнятно бубнил круглолицый упитанный Фёдор, – я говорил, что купить надо. Они поехали в хозяйственный, но не купили. Кинологу все потратили на…

Алёна с недовольным вздохом обернулась. Фонари во тьме слепили ей глаза.  Девушка, щурясь, пыталась найти капитана полиции Сергея Петровича Даля, который тоже входил в следственную группу. А третьим, и последним членом группы был криминалист Володя Пак, который сюда еще не подоспел. Кроме следственной группы тут было еще трое рядовых полицейских, обеспечивающих безопасность.

– Сергей Петрович! – Алёна подняла руку, – вы?!

Она продолжала всматриваться сквозь деревья в силуэты людей – местные жители, ведомые любопытством, всё прибывали и прибывали. Собралось их уже человек десять. Фонари бегали туда-сюда, а гул людской становился всё громче.

– Да! – ответил Капитан и неспешно направился к Алёне.

– Фёдор, – серьезным тоном произнесла девушка, – вы пока идите туда, объясните зевакам, что тут им не театр. Здесь могут находиться только члены следственной группы и полиция.

– Да это же наши, чего такого-то, – Федя пожал плечами, – они ближе не пойдут.

Девушка снова вздохнула.

– Вот же разворотило его, – подойдя к телу, произнес капитан, – да… ну дела…

– Сергей Петрович, – начала Алёна, – вы дозвонились до криминалиста?

– Что-то не берет, – ответил капитан, продолжая разглядывать труп. Покойный лежал на спине, раскинув руки в стороны. Сергей Петрович, покачивая головой, три раза цокнул, а потом принялся чесать затылок и приговаривать себе под нос:

– Да… такое дело в нашем Потерянном, это конечно… да… ноги-руки… ух… всё изуродовано… караул…

– Так до него и не дозвониться, – усмехнулся Федя, – первое мая же. Пак говорил, что на шашлыки идет.

– Это куда еще? – спросил капитан.

– Вроде на ближнее. Он и палатку у меня одолжил.

Алёна закрыла глаза. Медленно провела рукой по лицу, ощущая, как у нее начинают пульсировать вески.

– Боже, – подумала следователь, – а я ведь и не сомневалась, что тут все будет именно так…

Девушка поежилась – прохлада весенней ночи заползла ей под одежду. Алёна вставила ручку в нагрудный карман джинсовой куртки и села на корточки возле головы погибшего.

Пытаясь отгородиться от неуместной болтовни ее новых коллег, она принялась за работу.

– Глаза не просто выколоты, – проговаривала она в уме, светя фонарем под разными углами на изувеченное лицо, – а разрезаны. Склера распорота будто скальпелем (подносит фонарик практически вплотную к остаткам левого глаза), стекловидное тело на половину извлечено из глазницы, хрусталик и роговица вывернуты и лежат на щеке.

Алёна поднесла телефон ко второму глазу.

– Повреждения такие же, но разрез склеры сделан под другим углом. Стекловидное тело почти все осталось в глазнице.

Девушка осветила вскрытую черепную коробку.

– Череп расколот, похоже, тяжелым предметом. Видны следы ударов. Лобная и теменная кости выломаны и вынуты. Головной мозг лежит на грунте. Разорван на две части небрежно, но от спинного мозга, кажется, не отделен.

Она перевела взгляд снова на лицо.

– Носовой хрящ срезан. Щеки разрезаны почти до мочек ушей. Язык практически вырван, кажется, за него тянули. Нижняя челюсть отделена от черепа, держится на клочках кожи. Зубы на месте.

Алёна встала. Засунув телефон в нагрудный карман так, чтоб торчала лишь часть с включенным фонарем, девушка принялась записывать в протокол увиденные повреждения.

– Когда упаковывать его? – спросил у Алёны капитан.

– Когда я закончу осмотр, – ответила следователь, не отвлекаясь от текста.

– А когда вы закончите осмотр?

– Когда все осмотрю.

Продолжая писать, периферическим зрением Алёна заметила, что Сергей Петрович слегка дернулся в сторону, будто хотел уйти, но резко передумал. Потом он в нерешительности заерзал, поправляя фуражку и кашлянул в кулак. Почесал нос…

– Давайте сделаем осмотр по фото, – проговорила про себя Алёна, предполагая, что именно это собирается предложить капитан.

– Может…это… ну… – начал Сергей Петрович, – сфотографируем все как следует и протокол уже… ну… потом заполните?

Алёна молчала.

– Хочу закончить пораньше, – проговорила в мыслях она.

– Хотелось бы тут не торчать долго. Пораньше бы уйти, – сказал капитан, – еще же к патологоанатому его везти.

– А он у вас не на шашлыках? – спросила девушка, закончив делать очередную запись и посмотрела в глаза Сергею Петровичу.

– С чего это ему быть на шашлыках? – с важным видом недовольно произнес капитан полиции, – у нас тут, знаете ли, не детский сад. Все работают. Да, бывает… бывают… эти, как их… форсмажоры! Так это везде может произойти. Да и вообще, я тут вспомнил, что Пак заболел. Он мне говорил, что ему нужен больничный.

Следователь обошла труп и села на корточки возле живота. Ручку она вновь убрала в нагрудный карман, а вместо нее взяла телефон и осветила разрез, идущий от стыка ключиц на грудной клетке вверх по горлу к подбородку, свисающему на коже на левую сторону от шеи. Алёна перевела фонарь на вскрытый живот.

Стенка живота была отделена от тела. Верхняя граница среза шла вдоль реберных дуг. По бокам разрез был ограничен задними подмышечными линиями от рёберных дуг до гребней подвздошных костей. Нижняя граница среза была образована передними отрезками подвздошных гребней и линиями, проведёнными на уровне паховых складок. Вырезанная брюшная стенка лежала возле трупа, свернутая в трубку у правой руки.

– Я тут надолго, – сказала девушка и продолжила записывать повреждения в протокол.

– Надолго, так надолго, – бодро сказал капитан, – я что, против что ли? Работа превыше всего!

– Ну да, ну да, – тихо произнесла Алёна.

– Я тогда это… отойду… если что нужно, кричите, я недалеко буду, – неуверенно произнес капитан.

Сергей Петрович, постояв пару секунд, понял, что девушка ничего ему отвечать не собирается. Мужчина попятился назад, а потом резко развернулся и зашагал в сторону столпившихся жителей.

Закончив описывать срезанную стенку живота, девушка заглянула в брюшную полость. На первый взгляд все органы были внутри тела, но лежали не на своих местах, или не так, как им было положено природой – печень перевернута, желудок вырван и лежал поверх небрежно спутанного кишечника, на месте желудка было сердце, вытянутое из-под грудной клетки, но не отделенное от артерий.

Алёна встала и подняла взор к звездному небу, небольшое пятно которого просматривалось сквозь густые лапы елей, нависающие над девушкой. Труп нашли на востоке от города. За спиной Алёны в пятистах метрах находилось Потерянное, а впереди был лишь лес, тянущийся на двадцать километров и заканчивающийся полем, которое пересекала автомобильная трасса. С западной стороны от Потерянного как раз и шла дорога на Козельск. Западная часть леса была самая узкая – десять километров. Южнее и севернее лес тянулся километров на тридцать. Алёна исходила этот лес вдоль и поперек за те годы, что прожила тут. Жили они вдвоем с отцом. Возможно, если бы его не застрелили при ограблении магазина, в котором он работал продавцом, жизнь Алёны сложилась бы иначе. Убийца отца не был найден. Это событие побудило девушку связать свою судьбу с раскрытием преступлений. Через год после его гибели, в девятнадцать лет, она уехала поступать в Московскую академию Следственного комитета. И вот, спустя одиннадцать лет, воля случая, а точнее – приказ начальства, завел ее вновь в Потерянное, куда Алёна надеялась никогда больше не возвращаться.

Опустился туман. Виной ему была речка Потеря, которая проходила в километре восточнее и, петляя, тянулась с севера на юг. Народ сзади начал расходиться, видимо, капитан все же решил повлиять на непрошенных гостей. Становилось все тише… и тише… и тише… Вскоре остался слышен лишь треск сверчков. Алёна смотрела сквозь черные стволы елей, вглядываясь во тьму леса, и до сих пор не могла поверить, что она снова тут, в этом проклятом злачном городе… в Потерянном. В месте, которое она ненавидела всем сердцем. Но начальство выбрало именно её.

– Ты там многих знаешь, – говорил ей шеф, – места для тебя знакомые, а еще ты лучшая. Самая лучшая! Неужели ты никогда не мечтала поймать серийного убийцу? Это дело тебе по зубам. Тебе, и только тебе!

На тот момент труп еще не был найден, и никто не был уверен, с убийцей они имеют дело или нет. Но сейчас уже не было сомнений.

Алена продолжила осмотр.

– Гениталии отрезаны и лежат возле бедра. Правая нога не повреждена. На левой ноге от колена и до тазобедренного сустава идет глубокий разрез четырехглавой мышцы бедра. Коленная чашечка отрезана, висит сбоку на коже. Икроножная мышца частично срезана, отодвинута от голени и держится на куске кожи возле колена. Стопы не тронуты. Правая рука не тронута. На бицепсе левой руки продольный разрез от плечевого сустава до локтя. Кисть и предплечье разрезаны вдоль до локтевого сустава. Лучевая и локтевая кости разведены в стороны.

Личность погибшего установили практически сразу, еще до приезда Алёны – сорокапятилетний Белов Алексей Степанович, работающий охранником в школе. Школа тут была единственная. Алёна закончила эту школу, но охранника этого девушка не знала, как и он не знал её. Мужчина пришел работать туда уже после Алёниного выпускного. А вот капитан полиции Сергей Петрович Алёну помнил еще с подросткового возраста. Да и ему сообщили сверху, кто будет руководить следствием. Алёна его тоже помнила. Помнила, как он разводили руками, когда ему задавали вопросы о поимки убийцы её отца. Правда Сергей Петрович тогда еще не был капитаном. Презрение, ненависть и брезгливость ко всему их отделу у Алёны осталась до сих пор. За эти годы Сергей Петрович сильно потолстел и отрастил усы. Алёна даже его узнала не сразу – вот буквально только что девушка поняла, что это он! Тот самый полицейский, который занимался расследованием убийства отца!

Федю Кошкина девушка не помнила. Он был младше ее на три года, и, вероятно, они много раз должны были пересекаться в школе, но с младшими Алёна тогда не водилась. У нее вообще друзей было не много. Ей всегда было хорошо одной. До тех пор, пока в её жизни не появился Василий Ласкин, но об этом позже…

Кстати, фамилию криминалиста Пака следователь так же слышала впервые.

Сейчас Алёна отогнала гнетущие мысли о прошлом. Записав данные в протокол, девушка достала телефон и сделала несколько десятков фотографий трупа с разных сторон. Потом она подошла к своей следственной горе-группе.

– Всё? Уезжаем? – с надеждой и тоской спросил Сергей Петрович.

– Я скажу, когда будет всё, – холодно прозвучало в ответ.

Алёна обратилась к пенсионеру, стоящему возле капитана:

– Вы нашли труп, правильно?

– Совершенно верно.

– Во сколько примерно это случилось? – следователь коснулась ручкой блокнота. Приготовилась записывать.

– Ну… – старик нахмурил брови, глядя сквозь Алёну, – так где-то в пол двенадцатого я вышел, и без десяти где-то… да, где-то так. Примерно… где-то без десяти.

– Как вас зовут?

– Гольц Осип Анатольевич.

(Следователь записывает имя)

– Вы никого больше не видели, пока шли по лесу?

– Нет, никого. В такое время тут только я шатаюсь.

– Не опасно так ночью ходить по темноте?

– Всегда с Клаусом хожу по этой тропинке до речки и назад. А что мне темнота? У нас возле дома что ли светлее? Один фонарный столб на двор, и тот перестал работать. Да и я с собой фонарь беру. Вот (показывает выключенный фонарь).

– Как вы обнаружили тело?

– Так это не я обнаружил. Это Клаус обнаружил.

– Клаус, это ваша собака?

– Да.

– Как это было? Можно подробнее?

– Ну как-как… Идем мы идем… Как обычно всё. Я с фонарем иду. Вдруг он убег в сторону. Лает, лает. Я его зову. Он не идет. Не идет и не идет, твою мать. Я к нему… Свечу под ноги, чтоб не кувыркнуться тут, и о-па! Лежит весь в крови! Я аж чуть не рухнул на месте. Клауса взял на поводок и назад, домой. Из дома сразу Петровичу набрал.

Алёна, не перебивая, делала заметки.

– У нас тут медведей и волков нет, – продолжил пенсионер, – это явно что-то нечистое.

Алёна подняла глаза на Осипа.

– Нечистое? – переспросила следователь.

– Ну а кто еще мог такое сотворить с Лешкой?

Игнорируя последние слова свидетеля, Алёна произнесла:

– Осип Анатольевич, адрес и телефон ваш пожалуйста скажите.

После того, как следователь записала личные данные свидетеля, она снова подошла к трупу. Стоя в ночной тьме перед освещенным фонарем изрезанным телом, Алёна смотрелась тут инородно. Стройная, ухоженная молодая девушка, с прямыми русыми волосами чуть ниже плеч, с утонченными чертами лица, с большими голубыми глазами и с совсем немного задранным вверх кончиком носика, она совершенно не вписывалась в весь этот кровавый антураж. В Москве в отделе за Алёной пытался ухаживать практически каждый сотрудник, и каждый был отвергнут. Одевалась она скромно – обтягивающие джинсы, майка или кофта, обычно заправленная, и чаще всего кроссовки или кеды. Бывали случаи, когда следователь позволяла себе надеть обувь на высоком каблуке, и тогда, когда она проходила мимо коллег мужского пола, рабочий процесс их на время застывал: сотрудники провожали взглядом Алёну, легко идущую, закрывшуюся в своих мыслях и ни на кого не обращающую внимания.

Алёна была не замужем. Отношения с противоположным полом конечно же у нее были еще с одиннадцатого класса. Правда парней, которым повезло овладеть такой независимой дамой, было немного. К тридцати годам их оказалось всего четверо, и до совместного проживания дело никогда не доходило. С последним своим молодым человеком девушка рассталась пять лет назад и с тех пор решила, что ей никто больше не нужен.

Алёну можно было назвать красивой по общим меркам современного общества. Но на природную красоту ей было наплевать. Она даже не красилась. А то время, что можно было провести у косметолога, она с радостью тратила на шахматы, которые, как она считала, помогали ей тренировать логическое мышление, память и аналитику, что необходимо в работе следователя.

Алёна пыталась развивать навык мышления, хотя и без этого она была достаточно умна. Сказать сходу – что значит быть умным, сложно. У каждого может быть свое определение умного человека, но независимо от того, какого определения кто-либо придерживается, о наличии высокого интеллекта в человека можно догадаться, когда с этим самым высоким интеллектом сталкиваешься. В первую очередь, высокоинтеллектуальный человек способен лучше собирать информацию и анализировать концепции и принципы, после чего делать более правильные выводы и правильно понимать мир, окружающих людей и истинно трактовать события. Сбор информации, правильный анализ и вывод – эти когнитивные процессы в сознании Алёны всегда были запущены, что бы она ни делала.

Великие умы обсуждают идеи и парадигмы в любых областях, от искусства до науки. Средние умы обсуждают события. Малые умы обсуждают видео-шоу, других людей, их одежду, их деньги, отношения и повадки. По этой причине Алёна и была одиночкой по жизни.

Может ли умный человек быть по-настоящему счастлив? Ведь как сказано в книге Екклесиаста “Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь”, что можно трактовать так – чем больше человек понимает себя, мир, окружающих людей и процессы, тем больше он осознает их несовершенство, и тем сильнее печаль такого человека.

Но печальной Алёна не была. Скорее наоборот, она была счастливой, правда только тогда, когда перед ней вставала очередная следственная задача, дающая ей смысл в дальнейшем существовании.

Красивая, умная и одинокая – настоящая Мэри Сью в мире кошмаров.

Девушка на мгновенье оглянулась: Сергей Петрович что-то говорил Феде, а трое рядовых полицейских курили. Свидетель отправился домой. Алёна обошла труп и остановилась возле головы.

В графу “предварительные версии” девушка записала следующее:

“Судя по следам рук на шее, мужчина был задушен. Исходя из состояния тела, смерть наступила не более десяти часов назад. Тянущихся от трупа следов крови нет, следовательно, увечья на теле нанесены здесь. Каков мотив? Пока, вероятно, это похоже на какой-то ритуал. Убийца должен быть физически крепким, чтоб голыми руками убить такого рослого человека.”

– Сергей Петрович, – произнесла Алёна, – не могли бы вы подойти.

Капитан деловито зашагал к следователю.

– Сергей Петрович, у вас тут смогут снять отпечатки пальцев с тела? – спросила Алёна.

– С тела? – капитан нахмурился, – это как, с тела?

В судебно-медицинской криминалистике весьма часто возникают ситуации, требующие снятия отпечатков пальца преступника с кожи погибшей жертвы. Особенно при отсутствии иных улик следователи часто просто умоляют о таком чуде.

Те, кто сталкивался с подобной проблемой, весьма ясно осознают всю головную боль, связанную с этим процессом. Сама находка таких отпечатков в общем-то может считаться удачей, а уж их успешный перенос с дальнейшей идентификацией смело можно записывать как личную победу.

– Да, с тела, – повторила Алёна.

– А как это, с тела? – толи капитан валял дурака, толи и правда не знал, как это делается.

– Создаем облачко графитовой субмикронной пыли, вертя кисточкой как можно ближе к коже, но не касаясь её, и очень осторожно. Когда отпечаток проявился, аккуратно накладываем пластер. Когда пластер затвердел, снимаем, разворачиваем, внутреннюю поверхность фотографируем, потом сканируем, потом переносим отпечаток на плёнку, – закончив речь, Алёна и без ответа капитана поняла, что они такое не делают. Она даже успела произнести эту фразу у себя в голове, как бы от имени капитана: Мы такое не делаем.

– Ох, – зафыркал Сергей Петрович, – вы знаете, боюсь, что мы не делаем такое.

– Кто бы сомневался, – девушка отвела взгляд от капитана.

Отпечаток на живой коже живёт не долго – по разным данным около двадцати минут, хотя есть мнение, что в определённых условиях, при минимальном потоотделении и без контакта с одеждой может сохраниться до полутора часов. А вот отпечатки, оставленные на трупах, удавалось снимать самое позднее – после двух суток с момента наступления смерти.

– Вы всё? – спросил Сергей Петрович.

– Да, – ответила следователь, – едем сейчас к патологоанатому.

– Только он на работу придет уже утром.

– Я понимаю. Но тело-то надо отвезти?

– А… ну да… да, конечно.

Макароны и сознание

В центе Потерянного на улице Кирова в пятиэтажном многоквартирном доме номер шестнадцать, что находился напротив школы, на втором этаже, в квартире десять за кухонным столом сидел Василий Ласкин – тридцатидвухлетний школьный учитель физики. Среднего роста, среднего веса, ничем не примечательный мужчина. Тихий, спокойный, немного даже замкнутый. На шашлыки Ласкин первого мая не ходил, потому что был трезвенником. Из-за этого на подобные мероприятия его никто не приглашал. Да и друзей он растерял как раз после того, как десять лет назад полностью отказался от спиртного. Не курил. По утрам отжимался и приседал.

Эти праздничные дни Василий проводил за проверкой школьных тетрадей. Жил Вася вдвоем с одиннадцатилетним сыном. С женой Ласкин развелся из-за ее постепенно развившегося пристрастия к алкоголю. Дело дошло до серьезных проблем с запоями в неблагополучных компаниях. В какой-то момент Ласкин не выдержал всего этого, и когда она в очередной раз вернулась домой пьяная после трехдневной гулянки непонятно с кем, он подал на развод, а ее просто выгнал из дома. Учитывая обстоятельства с женой и безупречную характеристику Ласкина с места работы, суд оставил ребенка жить с отцом. Жена Васина переехала в деревню к матери. Первое время она навещала сына Мишку, но постепенно ее визиты становились все реже и реже. В итоге она сменила номер и пропала окончательно.

– Па, давай уже обедать, – Миша зашел на их крохотную кухню и сел на табуретку.

– Чего будешь? – спросил отец, продолжая просматривать решения задач.

– Макароны с сыром.

– Ага… – отрешено произнес отец, записывая в тетради под решением: Заярный, смотри внимательнее, что ты пишешь.

Далее он поставил этому ученику четверку и закрыл тетрадь.

– Пюре? – Ласкин поднял глаза на сына.

– Батя, ты что? Я ж тебе говорю, макароны с сыром, – наигранно недовольно произнес Миша.

– Ясно, понятно, – отец встал.

– Слушай, я тут заинтересовался вчера, – сказал сын.

– Чем?

– У нас на введении в информатику вчера у учительницы спросили: а что будет, если искусственный интеллект заменит всех работников.

– А она что? – отец достал из холодильника кастрюлю.

– Она сказала, что поедем тогда все в отпуск. А я задумался. Что, если и правда заменит? Что тогда ты будешь делать?

– До такого развитого И.И. еще должно пройти очень много лет.

– А когда пройдет, тогда что? – Миша не отводил свои карие глаза от отца.

– Я думаю, что полностью И.И. никогда не сможет заменить все профессии, – Ласкин положил макароны в две тарелки, себе и сыну. Одну поставил в микроволновку, – есть такие специальности, где необходимо сознание.

– Это какие?

– Творческие или научные. Я уверен, что И.И. никогда не сможет думать, как человек.

– А как он думает?

– И.И. – это программа. Когда она ищет какое-то решение, то перебирает все возможные варианты, пока не найдет наиболее подходящий. Там нет сознания, это просто перелопачивание массива данных, если ты конечно понимаешь, о чем я.

– Я понимаю. А мы разве не так же думаем? Я когда ищу решение к задаче по математике, я тоже перебираю всякие формулы.

– Мишань, это очень сложная тема. У нас в отличие от И.И. есть самосознание. Мы ощущаем себя внутри своей головы. У И.И. нет такого. Поэтому его, как бы помягче сказать, и не существует вовсе. Это просто набор вычислений в процессоре. Набор комбинаций ноликов и единичек, который в итоге никаким образом не порождает сознание. Вот не порождает, и всё тут. И такая программа не сможет заниматься настоящим творчеством или наукой. Она не сможет создавать что-то из ничего.

– А у нас порождает?

– А вот в этом и вся магия! У нас – порождает. У нас есть этот переход, от комбинаций нейронных связей в мозгу к самоощущению, к самовосприятию, к ощущению себя в своей голове. Переход к тому, что мы называем сознание.

– Понятно.

– Понятно? – микроволновка пропищала. Василий вынул разогретую еду и поставил вместо нее холодную.

– Ну, почти понятно.

– Если непонятно, то это нормально. Возможно, ты удивишься, но сейчас на Земле ни один человек не скажет тебе что такое сознание. Наша цивилизация еще толком не поняла, как оно образуется. Где этот мост от нейронных связей к сознанию? Как комбинация электромагнитных импульсов в мозгу создает ощущение личности внутри тела? Никто не знает.

– Ясно… ну… тогда и мне непонятно.

– Сам сыр потрешь или помочь? – отец поставил тарелку перед Мишкой.

– Потри ты. И чайку еще налей.

– Наглеете, молодой человек.

– Ну па-а-а-а…

– Чай вы сами умеете, – улыбнулся Ласкин.

– Ну ладно, – недовольно произнес сын.

– И мне заодно сделай. Сахара одну ложку, – сказал отец и, продолжая улыбаться, покосился на специально нахмурившегося Мишаню.

В морге

Поселилась Алёна в однокомнатной квартире на улице Космонавтов, на западной окраине Потерянного. Эту ночь девушка спала плохо. Мало того, что домой она вернулась около двух часов, так еще и мысли атаковали ее всю оставшуюся ночь: Алёна никак не могла перестать строить модели случившегося убийства. Тот факт, что преступление это не вписывалось в какую-либо классическую схему, не давал следователю отключить сознание и провалиться в небытие сна.

Утром Алёна приняла прохладный душ и позавтракала бутербродами и вареным яйцом. Со следственной группой и патологоанатомом она договорилась встретиться в десять утра возле морга. Морг находился на юго-восточной стороне, за частными домами, возле кромки леса. Девушка добралась туда на такси. Двадцать минут ей пришлось прождать на лавочке, пока не появился патологоанатом Костя Бабинский. Двадцатипятилетний тощий парень с полностью забитыми татуировками руками, с тоннелями в ушах и весь в черном.

– Здравствуйте, – произнес врач.

– Здравствуйте, – Алёна встала с лавочки.

Костя протянул ей руку, и они обменялись рукопожатиями. Вчера познакомиться с Костей следователю не удалось, труп принял его помощник.

– Костя, – произнес он.

– Очень приятно, Алёна.

– Зайдем, пока наши дорогие товарищи в пути, – сказал патологоанатом.

Алёна кивнула.

Первым делом, когда девушка оказалась в рабочем пространстве Кости, в нос ей ударил запах формалина – вещества, представляющего собой раствор формальдегида в спирте. Применяется для дезинфекции, остановки органического разложения и в качестве дезодорирующего вещества. В секционной морга стоял всего один стол. Помещение это ничем не отличалось от Московских секционных. Правда, в столичных моргах, где доводилось бывать Алене, столов для исследования трупов было по нескольку штук. В остальном же здесь было все тоже самое – кафельный пол, белые каменные стены, два окна (тут с видом на лес) и большая лампа под потолком. Еще несколько штативов возле стола для закрепления видеокамер и пара стеллажей у стены.

Костя привез из холодильника тело школьного охранника и включил свет.

– Мне сказали, вы хотели попробовать снять пальчики с шеи? – спросил врач.

– Да. Если получится, это будет замечательно.

– Убийство явно имеет какой-то подтекст, – начал врач, рассматривая изуродованный труп, – дело не простое. Неужели убийца окажется настолько глуп, что оставит пальцы?

Алёна не успела ничего ответить. Смех Сергея Петровича раздался из коридора, а следом и невнятный галдеж Феди. Спустя мгновенье парочка появилась в дверном проеме.

– Доброе утро, – с улыбкой произнес капитан полиции, – а вот и мы. Не ждали?

Федя растянул улыбку и произнес:

– Драсьте.

– Привет служителям закона, – сказал Костя.

Алёна молча слегка кивнула им.

– Криминалист сегодня будет? – сурово спросила следователь, глядя на обоих полицейских.

Федя кинул взгляд на Сергея Петровича, мол, – “чего она на меня так смотрит, я что ли за Пака отвечаю?”.

– Не берет трубку, – растерянно сказал капитан, а потом, собравшись, нахмурившись, добавил, – вечно с этим Паком проблемы. Буду жалобу писать на него. Как праздники закончатся, сразу сообщу куда следует о такой вопиющей халатности!

– Вы принесли что я просила? – Алёна обратилась лично к Кошкину.

Федя заерзал, зачем-то похлопал себя по карманам, а потом вытащил из сумки набор для снятия отпечатков пальцев.

– Конечно, вот, – он подошел к девушке и протянул ей небольшую пластиковую коробочку, – только там не все было, что вы хотели. Такого пластера, какой вам надо, у нас нет. Зато кисточек много разных.

Алёна подняла крышку и увидела графитовую пыль в пакетике, и пять кисточек.

***

За спиной следователя стояли Костя, Сергей Петрович и Федя. Алёна, склонившись над телом, крутила кисть, держа ее большим и указательным пальцами возле отметин рук на шее убитого, а пыль, слетая с щетинок, постепенно показывала контуры отпечатков убийцы.

Спустя полминуты были видны четкие края указательного и среднего отпечатка пальцев, но сами папиллярные узоры не проступили. Алёна остановилась и отложила кисточку. Кроме контуров отпечатков пальцев были еще видны отпечатки сгибов между фалангами.

– Это как так? – спросил капитан, – в перчатках что ли душил?

Девушка отошла от тела и в раздумье прошлась по секционной взад-вперед.

– А почему тогда линии сгибов между фалангами отпечатались? – спросил Костя.

Федя взял со стеллажа резиновую перчатку и надел ее. Слегка согнув пальцы, он повернул ладонь к коллегам.

– Вот, – с умным видом произнес Кошкин, – на резиновой перчатке тоже есть эти бороздки. Они и отпечатались.

– Федя? Ты вообще где учился? – спросила Алёна, стоя возле окна.

Кошкин повернулся к следователю.

– В политехническом техникуме, – ответил Кошкин.

В Потерянном было всего одно училище – ПТУ «Потерянный Политехничекий Техникум». Если сократить до аббревиатуры, то выходит ПТУ под названием «ПТУ». Многие жители Потерянного, закончив школу, шли именно туда. А после ПТУ кто-то шел по распределению на приборостроительный завод – местное предприятие, из-за которого и существовало Потерянное, а кто-то в различные сферы, где можно было устроиться без конкретного диплома.

– А как же тебя в полицию взяли? – спросила Алёна.

– Так, – вмешался Сергей Петрович, – как взяли, как взяли… так и взяли. Не хватало сотрудников, а Кошкин себя хорошо показал. Вот и взяли. И какая вам разница?

– Да, – подтвердил Федя, – это вообще личная информация.

– Поверхность кожи человека покрыта защитным водно-жировым слоем, – начала Алёна свой “ликбез”, – благодаря этому слою мы и оставляем рельефные отпечатки пальцев на предметах. Если надеть резиновую перчатку (на слове перчатка Алёна сделала акцент), то никакой узор на этой ПЕРЧАТКЕ не перенесётся на поверхность, до которой человек в ПЕРЧАТКЕ прикоснулся. Это ясно, господа полицейские?

– Спасибо, я и без вас это знал, – сказал капитан.

– И я знал, – тихо произнес Федя, снимая перчатку, – просто… просто…

– Следовательно, мы имеем дело с человеком, не имеющим отпечатков на пальцах, – сказал Костя.

– Выходит, что так, – Алёна снова подошла к трупу. Встала от коллег с другой стороны стола.

– А такое бывает? – спросил Федя.

– Бывает, – ответила Алёна, – существуют люди без отпечатков пальцев. Они страдают от редкого генетического заболевания. Называется адерматоглифия. Я с таким сталкивалась однажды. Но это очень редкое явление. Невероятно редкое.

– Значит, в нашем Потерянном есть такой человек? – спросил капитан.

– Возможно, – ответила Алёна.

– Но я честно не помню, чтоб у нас в базе что-то подобное было. Я бы точно запомнил, – сказал капитан.

– И что дальше делаем? – спросил Кошкин.

– Пусть для начала Костя проведет полное исследование трупа, – сказала Алёна, – может, еще что обнаружится.

Я знаю, где ты живешь.

Полдень. Мишка один покачивался на качелях во дворе возле дома. Отец с этого года начал отпускать парня гулять без присмотра, но только с условием, что тот с детской площадки ни ногой. Ласкин сидел на кухне, возле окна, и парень был у него всегда на виду. Отец заканчивал проверять контрольные работы девятиклассников. Друзья у Миши были, но сегодня сложилось так, что на площадку никто не вышел. Миша размышлял про слова отца – человек может создать что-то из ничего. Ребенок никак не мог понять, что это значит, ведь творчество создается не из ничего, а из слов или из красок.

– А может, папа имел ввиду, что до рождения Пушкина не было его стихов, которые нас заставляют учить? – думал Миша, – а потом Пушкин их написал и они появились из ничего? Но как это из ничего? Нет, они тоже из слов. А слова Пушкин выучил в детстве. Рисунок если я рисую, то я его не придумываю, я смотрю на что-то и повторяю.

Миша, держась руками за цепи, к которым крепилась перекладина, откинулся назад, задрав голову к небу.

– А что, если я нарисую что-то, чего еще нет?! – вспыхнула у ребенка мысль, да так ярко, что он аж заулыбался, удивляясь самому себе.

Неожиданно внимание его привлекла женщина, которая незаметно подошла к качелям. Миша вернулся в прежнее положение. Уперевшись ногами в вытоптанную землю, он привстал, продолжая держатся руками за цепи и опираться поясницей на перекладину. Женщина эта была похожа на бездомную. На вид ей было около пятидесяти лет. Одета она была так, будто слепого человека запустили в магазин одежды и сказали, чтоб он за короткое время успел нацепить на себя как можно больше разных вещей. На ней были красные туфли на каблуке, спортивные обтягивающие штаны, короткая белая майка, расстегнутая рубашка, а поверх всего этого был накинут серый домашний халат до пола с длинными рукавами, скрывающими кисти рук. Черные волосы ее свисали до плеч, прикрывая уши. Лицо выглядело здоровым, чистым, с подтянутой кожей, что казалось странным в случае, если она бездомная или алкоголичка.

Миша вначале испугался и хотел было уйти, но она доброжелательно произнесла:

– Привет.

Женщина стояла напротив мальчика в двух метрах.

Миша заметил красную линию на ее лице, которая тянулась от подбородка до уха, будто кто-то провел ей по лицу маркером или, скорее, помадой.

– Здравствуйте, – ответил мальчик.

Кое-как на ватных дрожащих ногах, неумело ступая на высоких каблуках по земле, она сделала несколько шагов в сторону соседних качелей.

– Вы хотите покачаться? – удивленно спросил Миша и оглянулся. В это время сзади по тротуару шел сосед, а ближе к углу дома стояла девушка с коляской. В доме напротив на балконе какая-то старушка вешала белье. Наличие людей вокруг придавало Мишке уверенности. Да и если что, от этой странной женщины всегда можно убежать, ведь, как приметил Миша, она еле ходит в этих туфлях.

Женщина ничего не ответила. Она села на качели справа от Мишки и окинула взглядом ребенка. Потом схватилась руками за цепи и начала распрямлять и сгибать ноги в коленях, при этом, конечно же, раскачаться ей не удавалось. Мишка снова обернулся. Сосед зашел в подъезд, старушка ушла с балкона, а девушка метрах в пятидесяти все еще стояла, покачивая в коляске малыша.

– Не выходит, – произнесла женщина без интонации и замерла.

Когда Миша обратил внимание на ее левую руку, страх резко сковал его. Из-за неприязни и брезгливости он сморщил лицо, рассматривая кисть женщины: из основания ее большого пальца торчал еще один большой палец, мизинец был развернут в противоположном направлении и мог загибаться к тыльной стороне ладони, и, судя по всему, пальцев у нее было семь или восемь -сосчитать сходу было сложно, ведь она держала руку в кулаке, обжимая цепь. Указательный палец был явно тоньше остальных раза в два. Рука ее выглядела неестественной, будто кто-то наспех слепил человеческую руку, перерисовывая её с оригинала, с настоящего человека, но не стал показывать руку в деталях, а передал лишь общий смысл, общую концепцию без подробностей. Будто пришелец, который ни разу не встречался с человеком, мельком увидел одного из представителей нашего вида и потом пришельцу дали задание нарисовать человека по памяти.

Миша сглотнул. Вторая рука скрывалась за телом женщины. Мальчик слегка подался вперед и увидел, что там все гораздо хуже: вместо правильно сложенной в кулак кисти была непонятная путаница из пальцев, сосчитать которые так же казалось невозможным. Пальцы были тонкие, длинные и их явно было больше пяти.

– Пойду-ка я домой, – мелькнула здравая мысль у Мишки, но в этот момент женщина снова заговорила:

– Ты хочешь что-то спросить у меня? – она повернула лишь голову, а тело её осталось неподвижно. Сидеть в такой позе со скрученной шеей явно должно быть неудобно.

Миша оглянулся. Женщина с коляской ушла. Теперь двор был пуст, и лишь они вдвоем сидели на этих качелях. Прохожих тоже поблизости не было.

– Сфотографировать бы ее, – подумал Миша. Но фотографировать не чем. Телефон Мишкин отец обещал подарить на ближайший день рождения, через два месяца.

– Кто вы такая? – спросил мальчик, – и что с вашими руками?

– Меня зовут Женя, – сказала она, – мне пятьдесят два года. Я живу в городе Потерянное. А тебя как зовут?

– Миша, – напряженно произнес мальчик.

Она поставила ноги на землю и отпустила цепи. Женя поднесла ладони к своему лицу и принялась рассматривать свои уродливые, кривые пальцы, ветвившиеся и загибающиеся в разные стороны, будто фракталы. Миша с ужасом заметил – сбоку из последнего фаланга среднего пальцы левой руки у нее торчит еще одна фаланга, перпендикулярно самому пальцу. Такие ответвления были и на второй руке на разных пальцах.

– Ты живешь в этом доме? – Женя посмотрела сквозь мальчика в сторону его подъезда. Руки она опустила и длинные рукава халата скрыли её безобразные кисти.

– Нет, – соврал Миша, я вообще не отсюда.

– Тогда почему ты вышел из этого подъезда двадцать три минуты и восемнадцать секунд назад? – спросила она и сфокусировала взгляд на Мише.

– У меня тут друг живет.

– Он как ты?

– Что значит, как я?

– Он такой же мальчик?

– Я не понимаю вас.

– Он мальчик?

– Да.

– Мальчик, как ты?

– Да не знаю! – Миша перепугался не на шутку, – он встал с качелей.

– Я, наверное, пойду, мне пора домой, – произнес Миша и хотел уже развернуться в сторону своего подъезда, но тут же смекнул, что тогда его обман вскроется. Парень замер в нерешительности.

– А ты где живешь? – раздался голос сзади.

Миша повернулся к Жене.

– На улице Лесничества, – сказал он.

– А какой дом?

– Тр… три… тридцать эм… пять, – еле выдавил из себя мальчик.

Женя слегка подняла взгляд, чуть выше Миши, а потом произнесла:

– Улица Лесничества в городе Потерянное насчитывает двадцать восемь домов. Ты обманываешь меня?

Лицо Жени слегка съехало в бок – глаза, рот, нос, губы, всё это синхронно сместилось в сторону левого уха буквально на сантиметр, скользя по лицевой части головы, будто маска, которую немного сдвинули в сторону, но вскоре все вернулось назад. Миша раскрыл рот и протер один глаз. Продолжил всматриваться в лицо женщине, сделав несколько шагов назад.

– Кто вы такая? – спросил он снова.

– Я Женя.

Миша пятился, а женщина продолжала сидеть на качелях, медленно доворачивая голову в сторону мальчика.

– Тот, кто дает мне неправильную информацию, причиняет мне вред. Ты обманул меня, Миша.

Поняв, что хитрость его раскрыта, мальчик решил дальше ничего не выдумывать.

– Квартиру-то она мою не знает, – подумал он и сделал еще несколько шагов назад. В это время Женщина резко встала с качелей, пошатнувшись на каблуках. Ноги ее колыхнулись, пуская волну, словно канаты, словно тела змей, а потом застыли, приобретя твердость. Миша развернулся и без оглядки рванул к своему подъезду.

Зубы

Кабинет Алёне выделили в отделении полиции, которое представляло из себя небольшое одноэтажное здание, скорее похожее на жилой частный дом, построенный еще при Союзе.

– Ну вот, располагайтесь, – произнес Сергей Петрович, окидывая рукой помещение площадью десять квадратных метров, – это, конечно, не Московские хоромы, но зато окно есть. В случае пожара можно выскочить и не сгореть (смеётся). Из люксовых удобств – стул и стол. Если захотите покурить, можно прям тут в окно.

– Я не курю, – Алёна дошла до стола и повернулась к Сергею Петровичу, тот радостно сиял, как полированный медный таз. Самыми яркими его чертами сейчас были выпуклые щечки и густые седые усы. Казалось, усы и щеки заполняли все его лицо, особенно на фоне маленьких глазок за толстыми линзами квадратных очков. Чего он так радовался, Алёна понять не могла.

Пол в кабинете был выложен древнейшим обшарпанным паркетом, а стены выкрашены в серый цвет. Под окном висел чугунный радиатор старого образца, такой, в виде гармошки, каких уже практически нигде не осталось.

– Ну, как вам? – спросил капитан.

– Что “как мне?” – переспросила Алёна, повернувшись к стеллажу возле стены напротив окна. Стеллаж был заполнен папками, а в центре его стоял хрустальный сервиз.

– Нравится новое место?

Алёна посмотрела в глаза капитану и без эмоций произнесла:

– Нет, не нравится.

Тот сразу перестал сиять.

– Да? А… а что не так? Может, что еще… ну… надо, может, вам еще что?

– У вас моя почта есть? – спросила следователь, положив чехол с ноутбуком на стол.

– Есть.

– Будьте любезны, пришлите мне все контакты родственников пропавших и школьного охранника, – Алёна расстегнула чехол и достала компьютер.

– Прямо сейчас? – капитан почесал затылок.

– Да, сейчас.

– У нас просто интернет отключили еще вчера, там молния ударила возле Родного… это магазин наш, ну… название такое. А мы подключены через него. Я звонил им, сегодня сказали сделают всё к обеду. Как будет связь, я сразу отправлю.

Девушка села на стул, поставила локти на стол, лицо подперла кулаками в щеки и глубоко вздохнула.

– Вы чего? – спросил Сергей Петрович, – расстроились?

– Не… не… ничего, все хорошо.

– А ну тогда, ладно. Может чайку вам налить? У нас баранки есть с маком.

– Кофе есть? – Алёна подняла глаза на капитана.

– Конечно, еще бы в полицейском участке не было кофе, – произнес капитан.

– Не откажусь от чашечки.

***

Сергей Петрович принес девушке кофе, а та сообщила ему радостную новость, что интернет у них теперь есть – девушка раздала сеть со своего телефона.

Уже через несколько минут Алёна, сидя за ноутбуком, рассматривая имена и фамилии пропавших людей, пыталась понять, есть ли среди этих данных что-то общее?

1.Таня Некрасова. Возраст 11 лет. Пошла гулять на площадку и не вернулась. Время пропажи -14:30, 25 апреля.

2. Алексей Белов. Возраст 45 лет. Школьный охранник. Пропал в момент ночного дежурства в школе. Время пропажи – ночь на 29 апреля.

3. Нина Злобина. Возраст 83 года. Пенсионерка. Как пропала – неизвестно. Время пропажи -ориентировочно 23 апреля.

4. Мария Шпак. Возраст 38 лет. Домохозяйка. Вышла вечером в продуктовый магазин и не вернулась. Время пропажи – 21:00, 30 апреля.

– Слишком мало данных, чтоб установить общие признаки, – думала Алёна, – если эти признаки вообще есть.

Дальше девушка открыла карту Потерянного и нанесла на нее места жительства жертв. Все люди жили в абсолютно разных частях города. Никакой связи между ними, на первый взгляд, не было.

Опрос родни погибших или пропавших без вести людей для Алёны был самой сложной частью работы. Особенно, если речь шла о гибели ребенка. Видеть родителей в таком состоянии, это выше ее сил…

Несмотря на это, начать Алёна решила с самого тяжелого испытания, а именно, с опроса матери одиннадцатилетней Тани Некрасовой.

На телефонный звонок мать Тани ответила почти сразу, с первого гудка. Когда Алёна представилась, то услышала надежду в голосе женщины, мол, возможно следователь что-то обнаружила и сейчас сообщит хорошие новости… но нет… вместо этого Алёна договорилась на встречу сегодня в шесть часов вечера. Цель встречи следователь озвучила, чтоб свидетель не питал пустых надежд и не ждал в страхе плохих новостей. Новостей пока не будет никаких.

Потом Алёна позвонила Феде и попросила зайти к ней. Кошкин нарисовался в дверном проходе спустя пару секунд.

– Фёдор, – начала девушка, глядя на Кошкина поверх экрана ноутбука, – какие мероприятия вы провели по поиску пропавших в минувшие дни?

– Эм…, – Федя задумался, наморщив лоб, – морги по всей области проверяли, отделения полиции проверяли, больницы проверяли, данные телефонных компаний пробивали, в детские дома прозвонили все, у родственников, до каких смогли дозвониться, узнавали, в РЖД и авиакомпании звонили и… и вроде бы всё.

– Ясно, ладно, спасибо, Федя.

– Да, если что надо, то кричите, не звоните. Я тут через две стенки сижу. Чего деньги-то тратить. Кричите – “ФЕДЯ!”

– Мне проще набрать.

– Ну как знаете, – Кошкин скрылся из прохода.

Алёна собралась набрать следующему родственнику, чтоб назначить встречу, но телефонный звонок от Кости немного отдалил её планы.

– Да, Костя, – девушка взяла трубку.

– Алёна, здравствуйте еще раз. Звоню по делу. Я нашел на трупе странные отметины.

– Что за отметины?

– Зубы.

– Зубы? Животного?

– Вам лучше приехать и самой посмотреть. Я не могу это как-то адекватно описать.

– Я поняла. Хорошо. Буду через двадцать минут.

***

Сергею Петровичу и Феде она пока решила ничего не говорить. Да и не хотелось ей ехать куда-либо в их кампании. Девушка сказала, что отправилась на опрос свидетелей. Весь путь вместе с ожиданием такси занял у Алёны десять минут. Ехать было недалеко, всего полтора километра.

Девушка позвонила в дверь, но оказалось, что звонок не работал. Алёна потянула ручку на себя, распахнула железную дверь и вошла в коридор морга.

– Костя?! – крикнула она, – вы тут.

– Да, проходите. Я когда внутри, то не запираюсь.

Дойдя до секционной, она увидела Костю в белом халате, поверх которого был надет синий фартук, измазанный кровью, на руках чистые желтые перчатки, а на подбородке сползшая медицинская маска. Само тело школьного охранника лежало на столе на боку.

– Быстро вы, – сказал врач.

– Рассказывайте, – произнесла Алёна, глядя на труп.

– Вот тут, видите, – Костя коснулся широчайшей мышцы спины покойного. Укус находился чуть ниже подмышки.

– Вижу, – Алёна склонилась над телом

Зубы вошли приблизительно на сантиметр в плоть, образовав два полукруга из отметин верхней челюсти и нижней. Полукруги эти были абсолютно симметричны, чего конечно же не могло быть при укусах какого-либо существа, ведь верхняя и нижняя челюсти друг от друга отличаются у абсолютно любого животного.

– У вас тут реально определить, чей это укус? – спросила Алёна.

– Нужен медэксперт. В Потерянном нет таких, – ответил Костя, – но чем мы хуже них? (улыбается)

Алёна еще сильнее наклонилась, поднеся свое лицо к месту укуса.

– Челюсти симметричны, – произнесла девушка, – это очень странно. Укус один?

– Да, – Костя подошел к своему металлическому столу, возле стены.

– Зубы не различаются, будто это не зубы и не укус, а повреждение от какого-то небольшого капкана? Бред какой-то, – Алёна пристально рассматривала отметины.

Костя вернулся к телу держа в руках гипсовый слепок.

– Я примерно сделал, вот, для внутренней нашей кухни, – он протянул девушке кусок гипса размером с половинку большого яблока. Из плоской части слепка торчали выступы, напоминающие передние человеческие зубы. Конечно же они все были немного разного размера, но в целом, практически не отличались по ширине. Разница была лишь в их высоте (длине зубов). Все из-за того, что задние зубы сильнее и глубже впились в плоть, чем передние.

– Все зубы одинаковые, – Алёна с удивлением рассматривала слепок.

– Да, – сказал врач, – все зубы тут, это центральные и латеральные резцы, похоже, что человеческие. Как верхние, так и нижние. Ни клыков, ни моляров.

– У вас есть какой-то комментарий на этот счет? – спросила девушка.

– Нет. Я не представляю, зачем кому-то создавать такой муляж челюстей или вставлять у стоматолога себе в рот одинаковые передние зубы, да еще и тридцать шесть, а потом кусать труп или живого человека. У меня нет никаких версий, даже самых нелепых.

– Тридцать шесть? – девушка мысленно принялась считать зубы.

– Да.

– Я заберу слепок? – спросила Алёна.

– Да, конечно. Я для вас и сделал.

– Спасибо, – произнесла она и, поджав губы, задумчиво посмотрела в окно на лес.

Из сумки девушке раздался телефонный звонок. Звонил Федя.

Следователь достала телефон.

– Слушаю.

– Алён, это я, Федя.

– Я знаю, ты у меня отобразился.

– Вы там далеко?

– В пределах вашего городка невозможно быть далеко.

– Вам надо вернуться. У нас есть человек, который видел предполагаемого убийцу!

– Он сейчас в отделении?

– Да. Только что пришли отец с сыном. Я их знаю, это Мишка и… а, не важно, в общем мальчик утверждает, что видел очень странного человека, женщину. Возможно, она, это тот, кого мы ищем!

– Хорошо. Я скоро буду. Возьми пока все данные у них.

– Да чего их брать, я этих людей знаю много лет.

Ты правда видел монстра?

Вернувшись в отделение, Алёна сразу направилась в кабинет к Сергею Петровичу. Кабинет у него был заметно больше, чем та коморка, которую выделили Алёне. На стене в обители капитана висела большая карта России и, отдельно, карта Козельского района. Под картой стояли в ряд пять деревянных стульев, видимо, для совещаний. На столе у капитана был бардак – куча раскиданных бумаг и папок, а в центре располагался старинный монитор прямиком из девяностых годов, такой “пузатый” c электронно-лучевой трубкой внутри. Окно из кабинета выходило на металлический забор из профлиста. Но на обстановку в кабинете Алёна совсем не обратила внимание. Увидев сидящего там Ласкина, Алёна, надув щеки, медленно выдохнула ртом, подняв брови, обалдевая от такой вот внезапной встречи с бывшим женихом.

Алёне было семнадцать, когда у них с Васей завязался роман. Встречались они два года и даже планировали пожениться. Но случилось так, что Вася изменил ей.

Смерть отца и предательство любимого мужчины сильно тогда ударили по психике девятнадцатилетней Алёны. Девушке надо поступать в ВУЗ, а тут депрессия давит так, что невозможно ни спать, ни есть. Будучи уже в Москве, медлить с походом к психиатру она не стала. В итоге за несколько недель приема дулоксетина и кветиапина ей удалось снять острую фазу депрессивного расстройства, сопровождаемого паническими атаками и соматическими болями в груди, спине и голове. Но ненависть к Ласкину, еще большая, чем к местной полиции и ко всему Потерянному, у Алёны никуда не делась. И вот, спустя годы, она снова находится в одном помещении с уже возмужавшим, немного поседевшим Васей Ласкиным. Алёна была в легком ступоре. Обратив внимание на Мишку, она поняла, что это его сын.

– Алёна? – произнес Ласкин, повернувшись к девушке.

– Здравствуй, Василий, – сказала она.

– А ты тут что делаешь? – Вася глазам своим не верил.

– А я тут работаю. Следователем.

– Я вижу, вы знакомы, – сказал капитан, – ну вот и отлично. Алёна, вы если хотите, можете опросить Васю тут, у меня.

– Да, пожалуй, лучше тут, – следователь не хотела оставаться с Васей один на один у себя в кабинете. Конечно же, это не профессиональный подход и личные проблемы и дела не должны влиять на ее работу, но в данном случае Алёне на это было наплевать.

За спиной Алёны показался Федя.

– Еще человек пропал, – произнес он, – сейчас звонила женщина, говорит, муж ее вышел за сигаретами и не вернулся.

Алёна прошла по кабинету до ряда со стульями. Присаживаться не стала. Федя остался в проходе.

– Пятый пропавший выходит, – продолжил Фёдор.

– Заводи розыскное дело, – сказала Алёна, – потом пришли мне и Сергею Петровичу.

– Понял. Сейчас займусь, – ответил Федя, но уходить не спешил.

– Что? – спросил у него капитан, когда понял, что Федя чем-то заинтересовался.

– Не, ничего, – ответил тот.

– Ну тогда ты можешь идти, – сказал капитан.

– Да… я это… хотел узнать. Мишань, а ты права монстра видел?

Сергей Петрович цокнул и закатил глаза.

– Да! – мальчик оживился и затараторил, – у нее руки были страшные! Там было много пальцев кривых! Как ветки какие-то! Она смотрела как будто неживыми глазами, как стеклянными! Я не мог точно поймать ее взгляд. Вы вот сейчас смотрите на меня, мне в глаза ну… я как бы… я это чувствую, вижу, не знаю, как объяснить… а она когда смотрела на меня, то смотрела не в глаза, а на нос или на лоб, или НА глаза, но не В глаза. Как кукла какая-то! Это очень противно и страшно, когда так смотрят на тебя, как будто кто-то не живой смотрит.

– Ты не чувствовал, что ваши взгляды пересекаются? – уточнила Алёна.

– Вот! Точно! Взгляды не пересекались!

– И ты говоришь, что у нее было больше пяти пальцев?

– Да! Из некоторых пальцев торчали еще пальцы!

– Сергей Петрович, – осторожно произнес Федя, – а можно я тут постою?

– Что, Кошкин, любопытно? – усмехнулся капитан.

– Ну… как-то так… да, чуть-чуть, – тихо произнес Федя, а потом добавил громче и даже немного с возмущением, – я вообще-то тоже участвую в этом деле!

На самом деле Сергею Петровичу, как и Кошкину, тоже хотелось находиться при опросе. Он поэтому и предложил Алёне остаться тут, в кабинете, хотя многие вещи капитан уже успел спросить у Миши, пока следователь ехала в участок.

– Ладно оставайся, – сказал капитан.

– Миша прибежал домой, – начал Ласкин, – глаза на выкате, руки трясутся, речевой поток из него просто с невероятной скоростью вылетал. Я его таким ни разу не видел.

– И ты сразу позвонил в полицию? – спросила Алёна.

– Нет, – ответил Вася, – я сначала выскочил на улицу и пробежался по дворам, – думал, найду ее. Но не нашел. Встретил двоих знакомых, кстати, один из них Генка. Помнишь его?

– Помню, ты давай по существу говори. До твоего Генки, собутыльника, мне нет дела, – сказала Алёна.

– Какой собутыльник! Я не пью уже десять лет.

– Вася, мне все равно, – Алёна была сильно недовольна из-за этих разговоров – ниточек, ведущих в их прошлое, – ты о чем вообще мне тут говоришь? Пьет он… не пьет… Да какая мне разница!

– Дальше давай, дальше, – азартно произнес капитан.

– Генка её не видел. Потом встретил еще женщину из дома напротив углового магазина, она тоже не видела ее. Я еще пару минут походил, но, как вы поняли… (разводит руками).

– Я когда добежал до подъезда, оглянулся, – продолжил Мишка, – она стояла и смотрела на меня. Потом я еще когда поднялся на этаж, я в подъезде высунулся в окно, а ее уже не было.

– Ты же говорил, она еле ходит, – напомнил капитан.

– Да, но пока я заходил в подъезд, она могла и за угол зайти, там с окна же не всю площадку видно.

– Миша, ты ее лицо запомнил? – спросила Алёна.

– Да, конечно.

– В чем она была одета, описать сможешь?

– Хах, – капитан издал смешок, – она в халате была!

– В халате? – удивилась Алёна, – это хорошо. Это приметно.

– Да, и в туфлях в красных! – добавил Миша.

– Она при тебе случайно не улыбалась?

Мальчик задумался, отведя взгляд в сторону. Рукой он массировал себе шею.

– Кажется нет, а что?

– Может ты видел её зубы, когда она разговаривала?

– Ну… мне кажется, я не обратил на них внимание. Вот если бы она смеялась, я бы заметил что-нибудь. Клыки там, например, длинные, или еще что-то такое.

– Это конечно странно, – задумчиво сказал капитан, – вид у нее очень уж необычный. Должен был ее хоть кто-то еще заметить.

– Надо фоторобот сделать, – деловито произнесла Алёна, – разослать его по всем участкам. Волонтеры есть у вас?

– Волонтеры? Какие волонтеры? – Сергей Петрович посмотрел на Алёну.

– Такие, которые за сегодня смогут развесить по всему городу фоторобот подозреваемой, – сказала следователь, уже понимая, что никаких волонтеров в Потерянном нет и придется им обходиться силами полицейских, которых было двадцать восемь человек.

Миша по памяти восстановил их диалог с Женей, а Алёна записала все, что сказал мальчик. После этого они потратили более часа чтобы составить ее фоторобот. За это время в отделение поступило еще три сообщения о пропаже людей.

Папа! Оно тут!

В учебные дни Мишка ложился спать в девять вечера, но завтра никуда вставать не надо было, и парень засиделся у телевизора допоздна. В люстре горели все три лампочки, и в окне из-за этого вместо вида улицы с их второго этажа, отражалась комната, в которой стояли кровать, письменный стол, стул, шкаф, ящик с игрушками (в них парень давно уже перестал играть) и телевизор на тумбе. Но спать Мишка не ложился не из-за того, что по ТВ шло что-то интересное. После сегодняшней встречи с Женей парень боялся лечь, выключить свет и закрыть глаза. Каждые несколько минут он приникал лбом к окну, ладонями прикрывая пространство по бокам возле лица, чтоб создать тень, и с трепетом рассматривал улицу и двор, на котором утром он общался с неведомым существом, пытающимся казаться человеком. Именно так Мишка воспринял Женю. Она не человек, – думал он, – она, это что-то, что пыталось быть похожим на человека. От этого Мишке становилось еще страшнее. А что, если кто-то еще сможет подражать человеку, но так, что будет невозможно отличить? – подумал мальчик и услышав шаги на улице, вновь приник к окну. Звуки шагов издавал какой-то мужчина, идущий по тротуару. Когда прохожий миновал подъезд Мишки, парень уселся обратно на кровать и сонными глазами уставился в телевизор, по которому шел старый советский фильм. Телевизор работал чуть слышно.

– Мишань! – крикнул отец из своей комнаты, – ты может уже ложиться будешь?! Час скоро!

– Да, сейчас!

Кровать мишки стояла торцом к окну. Парень спал головой к двери. Телевизор находился от окна чуть правее, в углу комнаты.

Мишка выключил свет и посмотрел на улицу. Слегка колышущиеся ветви деревьев за окном заставили мальчика вздрогнуть, и он снова зажег люстру.

– Давай, сынок, пора уже, – слышал Миша голос отца за спиной из коридора. Парень стоял возле двери у выключателя и смотрел на свое отражение в стекле. Вася зашел в комнату. Положил руку сыну на плечо, приобняв его.

– Ты чего? – спросил Ласкин, – боишься?

– Ну… так. Неприятно как-то, – тихо произнес Миша.

– Дома-то чего бояться? – отец сел на кровать.

– Не знаю. Но я сегодня со светом посплю.

– Поспи со светом. Вон, ночник себе включи.

– Да. Включу, – Миша сел рядом с отцом, продолжая смотреть в окно.

– Ты видел что-то? – спросил Вася, поняв, что мальчик испуган и не отводит глаз от улицы.

– Нет, – он повернулся к папе, – просто… вдруг она ко мне в комнату залезет?

– Так она же еле ходит. Ты сам говорил, – отец заулыбался, – как она в туфлях полезет на второй этаж?

– Ну… не знаю…

– Лестницу подставит? – Ласкин пытался развеселить сына, – или нет, приедет на пожарной машине!

Мишка хихикнул.

– Если она тут появится, я ей эти пальцы кривые пообламываю! Ты уж не волнуйся! А потом запихнем ей ее туфли каблуками сам знаешь куда! – отец тоже издал смешок.

Мишка представил, как Женю выводит полиция из его комнаты, а у нее из задницы торчит туфель. Парень пытался сдержать смех, но все же не смог.

– И она такая говорит полиции, – продолжил отец – спасите! Они мне в зад туфлю засунули!

С этой глупости Мишка рассмеялся в голос.

– Давай, Мишаня, – Ласкин слегка потрепал его за волосы, – ложись и не бойся. Дома тебе ничего не угрожает. А в школу и из школы будем пока что вместе ходить. А за-а-а-автра… завтра приготовим с тобой пиццу!

– Хм… – Миша прищурился, искоса глядя на отца, – а вы не плохо придумали.

– Еще бы! Я вообще неплохо умею думать.

– Включи мне ты ночник, ладно? – уже без игривости произнес мальчик.

– Да, раздевайся, ложись. Включу я.

Отец поставил приглушенную лампу на стол, напротив Мишки, и выключил свет люстры. Лампа горела теплым оранжевым светом. Миша улегся и накрылся одеялом до подбородка. С его ракурса улицы и двора видно не было. Лишь несколько квадратиков света в окнах дома напротив просачивались сквозь листву деревьев.

– Если что зови, сказал отец, – дверь я у себя и у тебя закрывать не буду, оставлю щелку.

– Хорошо.

Ласкин поцеловал сына в лоб и вышел из детской.

Когда Миша остался один в сумрачной комнате, радость и веселье от шуток отца мгновенно испарились. Жар побежал по телу, но раскрываться Мишке совсем не хотелось.

– Отвернуться надо, – подумал он, и повернулся на левый бок. Как только взгляд его уперся в стену, на которой во тьме еле просматривались узоры обоев, Миша сразу ощутил сзади чье-то присутствие. Ощутил это противное давящее чувство, будто за спиной кто-то стоит и вот-вот коснется тебя! Или чьи-то холодные руки залезут под одеяло и сожмут ногу… а когда обернешься, то никого не увидишь. Не в силах терпеть игру нервов, Миша резко раскрылся и сел, окидывая взглядом комнату. Никого. Вдруг он снова услышал шарканье ног за окном – звук становился все громче, кто-то приближался к их подъезду. Миша сглотнул. Сидя в напряжении, он вслушивался в звуки шагов, которые, достигнув максимальной громкости, начали постепенно становиться тише…

– Прохожий, – подумал Миша и лег, – просто кто-то прошел мимо. Да и как к нам в квартиру можно вломиться? Дверь железная. А чтоб на второй этаж залезть, это же надо, и правда, лестницу ставить. Да и зачем ко мне кому-то лезть?

Мальчик смотрел на колышущиеся ветки, а веки его становились все тяжелее. Он намеренно выгонял все демонические образы из своего сознания. Как только какая-то гадкая мысль-предательница ползла к его разуму, он тут же активировал цепочку нейронных связей, отвечающих за воспоминание о детском мультике про доброго динозаврика Ларса. Сейчас, сквозь сон, он увидел перед собой в памяти множество кривых пальцев, ветвившихся из предплечья, шевелящихся, как опарыши на гнилом трупе собаки… пальцы с длинными зелеными ногтями тянулись к нему, но мальчик тут же стер их силой мысли, как дворник машины сметает капли с лобового стекла, а на их место воссоздал образ розового доброго мультяшного диплодока, идущего возле своей мамы. Практически окончательно провалившись в сон, он наткнулся на голову Жени, повернутую в его сторону. Мишка осмелился схватить голову руками и отшвырнуть, а потом… потом мозг перешел в фазу быстрого сна и восприятие вместе со временем перестали для него существовать.

***

Когда шарканье за окном разбудило мальчика, он первым делом кинул взгляд на часы на столе. Те показывали половину четвертого утра. Дверь из комнаты в прихожую по-прежнему была открыта, но света от лампы не хватало, чтоб осветить маленький сектор коридора, который можно было бы рассмотреть с Мишиного положения, будь тут немного светлее.

За окном кто-то продолжал идти, еле волоча ноги.

Шарк… шарк… шарк… шарк…

Сейчас освещенное слабым светом ночника пространство заканчивалось на пороге его комнаты, а дальше начиналась чернота неизвестности. Мишке показалось, что в коридоре что-то промелькнуло. Парень, не вставая с кровати и не раскрываясь, дотянулся рукой до двери и толкнул ее. Та захлопнулась. Теперь мест в поле его зрения, где была бы абсолютна темень, не осталось. Хотя… он посмотрел под стол. Там было темно, хоть глаз коли. Шаги за окном становились громче, как и в другие разы, когда кто-то сначала приближался к подъезду, а потом пройдя мимо, отдалялся.

Шарк… шарк… шарк…

– Миша, стиснув зубы, лежал и смотрел на ветки за окном.

Шарк… шарк… шарк…

– Давай, иди уже отсюда, – простонал парень про себя.

Шарк… шарк… шарк…

– Просо прохожий, – шепнул мальчик, – просто прохожий.

Шарк… шарк…

Звук резко оборвался.

Мишу будто током ударило. Пот проступил на лбу мальчика.

– Пожалуйста, иди дальше, – молился ребенок, – иди дальше.

Но звуков больше не было. А это значило, что кто-то сейчас стоял у него под окном.

– Я ведь ничего никому плохого никогда не делал, – думал он, – только всегда добро всем делал и желал всем добро. Прошу, уходи…

Не в силах терпеть страх неизвестности, Миша встал на четвереньки лицом к окну. Медленно он пополз вперед по кровати. В окно он выглянул лишь одним глазом, так, чтоб его невозможно было заметить и… сердце его остановилось… замерло, когда он увидел мужчину стоящего прямо под окном его спальни. Человек этот был одет в темный, кажется, черный пиджак и брюки. В руке он держал чемодан или дипломат. На голове его была лысина, но по бокам оставались волосы. Мужчина, задрав голову, смотрел на Мишку.

Сердце паренька заколотилось, а потом ушло в пятки и чуть не выскочило! Мальчик резко отпрянул в сторону и прижался спиной к стене.

– Прошу, уходи, уходи отсюда, – шептал он, пытаясь сдержать слезы, – уходи, умоляю тебя…

Через несколько секунд Мишка высунулся правым глазом в окно – человек так и стоял внизу, глядя наверх. Мальчик пытался сфокусироваться на его руках, чтоб понять, все ли в порядке с его пальцами, но в свете уличного фонаря ночью, да еще и с расстояния, сделать это было невозможно.

Когда Миша понял, что голова мужчины становится все ближе, то от ужаса слезы потекли из глаз мальчика, а тело его парализовало. Ребенок стоял на коленях, опираясь руками на подоконник. Голова незнакомца медленно приближалась.

– Прошу… – шептал Миша, – прошу уходи… не надо забирать меня… пожалуйста…

Мальчик оттолкнулся руками и упал на спину. Накинул на себя одеяло и почуял, как что-то теплое стекает по животу и растекается под поясницей и ягодицами. Мочевой пузырь не выдержал и высвободил свое содержимое прямо на простыни.

– Пожалуйста, не забирай меня… – Миша плакал от безысходности. Он понимал, что надо вскочить и выбежать из комнаты, но от невероятного страха, сковавшего его, он не мог не то что бы убежать, он не мог даже раскрыться!

– Одеяло волшебное, – думал он и тихо плакал, – папа говорил раньше, когда я боялся, что одеяло волшебное… под ним меня нельзя схватить.

Трясущимися руками он слегка стянул с лица одеяло и увидел в окне поднимающуюся снизу голову. Сначала лоб… потом глаза появились… нос и рот… медленно ползла голова на длинной шее все выше и выше… подбородок мужчины миновал уровень подоконника.

– Умоляю, не забирай меня от папы, – шептал мальчик, а слезы его текли по щекам и губам. Голова продолжала подниматься, и когда Миша увидел длинную бледную человеческую шею, он на мгновенье затаил дыханье и даже перестал плакать, потому что внутри у него все сжалось, сперло… мышцы застыли в спазме. На уровне оконной ручки голова остановилась. Шея, будто змея, уходила вниз, скрывалась за стеной. Одни глаза Мишины торчали из- под одеяла. Мальчик, не моргая, рассматривал лицо за окном. Лицо это было обычное, человеческое. Вдруг голова начала резко двигаться, направляя взгляд в разные части комнаты! Глаза существа оставались на месте, будто стеклянные, вставные! Поворачивалась лишь одна голова, совершая короткие рывки.

– Ищет меня? – подумал Миша, – оно меня ищет!

Голова будто сканировала пространство помещения – резкий молниеносный взгляд на стол, на кровать. На Мишку. На люстру. На лампу. На дверь. На пол. На потолок. В угол!

– Пожалуйста, оставь меня, уходи… уходи отсюда.

…на шкаф. На стол. На дверь. На Мишку. На пол. На шкаф…

– Уходи… я не могу больше… я сейчас умру… прошу… – сердце Мишки колотилось и ощущалось в висках. Скорость движения головы увеличивалась.

…на люстру! На потолок! На шкаф! В угол! На мишку! На дверь! На пол! На стену! На Мишку!

– Уходи прошу, – Миша шептал, ощущая соль слез и соплей во рту. Мальчика трясло. Не в силах терпеть, он вскочил и выбежал из комнаты с невероятно громким воплем вперемешку с плачем. В темном коридоре он истерично пытался нащупать выключатель, продолжая кричать, а когда сзади вспыхнул свет из комнаты отца, парень тут же рванул туда!

– Что такое?! – взволнованно спросил Ласкин.

– Оно тут! – выкрикнул Миша, вцепившись отцу в ноги.

Кто ты такой?

– Кто? Тебе приснился кошмар? – спросил отец, наклонившись к мальчику.

– Нет! Папа, я же говорю, там монстр! Монстр в окне! – кричал Мишка.

Недовольный Ласкин распрямился.

– Миша, монстров не существует, – отец направился в комнату сына, – маньяки – да. Убийцы и насильники – да, а монстров…

Отец замер в дверном проходе, увидев в окне голову на длинной шее. В это время она опускалась вниз и зрительный контакт Ласкина с существом продлился несколько секунд, а потом голова скрылась за нижней рамой пластикового окна. Ошарашенный отец тяжелой свинцовой рукой нащупал на стене выключатель. Люстра вспыхнула всеми тремя лампочками, и после этого Вася бросился к окну. Открыв его, он высунулся. По тротуару, в правую сторону от подъезда, а именно, на запад, неспеша шагал мужчина в пиджаке с дипломатом в руках.

– А ну стоять! – крикнул Вася и, на удивление, мужчина и вправду замер. Ласкин был уверен, что требование его не будет выполнено, но тот встал как вкопанный, и страх, окутавший Васю, сейчас перемешался со смятением – что теперь говорить? Что спрашивать? Звать полицию? Так ведь спугну, убежит сразу. Надо задержать разговорами.

– Ты кто? – выкрикнул Вася, и внутри у него все сжалось, ведь от него сейчас зависила поимка убийцы, маньяка, похитителя людей. Детей! Перед ним был человек, который при другом стечении обстоятельств мог унести Мишку. Унести в лес и там начать делать с ним все, что вдумается! Самые страшные вещи он мог вытворять с еще живой плотью ребенка, издеваясь так, как может представить себе лишь самое искаженное, изуродованное сознание настоящего монстра.

Незнакомец, перетаптываясь на месте, переваливаясь с ноги на ногу, покачиваясь влево-вправо, повернулся к Ласкину. Длился этот несуразный разворот секунд пять. Ласкин сглотнул. Миша подкрался сзади и шепнул:

– Не надо с ним говорить.

– Я художник, – негромко ответил мужчина, слегка сиплым голосом, – а ты кто?

– Миша, в моей комнате, на тумбе у кровати лежит телефон, позвони Алёне. Она первая в записной книжке, – шепотом протараторил Ласкин.

– Я Василий Иванович Ласкин, учитель физики старших классов Потерянной школы, – громко крикнул он, надеясь, что их диалог услышат соседи и тоже увидят и запомнят подозреваемого.

– Сейчас попробую позвонить, – ответил Мишка.

– Василий Иванович Ласкин, ты придешь ко мне на день рождения? – спросил мужчина.

– Конечно, а куда идти? – ответил Вася.

Незнакомец молча смотрел на Васю пару секунд, прежде чем ответить.

– В город Потерянное.

– Мы и так в городе Потерянное, – сказал Вася.

– Да? Это очень хорошо.

– Что хорошо?

– Хорошо, когда есть мама, есть дом, есть кошка с мягким животом, есть друзья, есть интересная работа…

Миша принес телефон. Ласкин незаметно покосился на мальчика.

– Давай набирай ей, – произнес отец.

– Сейчас, – Мишка зашел в телефонную книгу и нажал на контакт “Алёныч”.

– … послушная собака, никто не болеет, нет войн, – продолжал говорить незнакомец.

– Как тебя зовут? – перебил его Вася.

Тот замолчал.

– Айвазовский, – ответил мужчина.

– Ты художник Иван Айвазовский?

***

– Да, Василий, – ответила следователь сонным голосом.

– Это не папа, это я – Миша! Срочно приезжайте, мы его задержим, он тут, этот… какой-то человек, он ко мне пытался залезть…

– Подожди, подожди! – сонливость в голосе Алёны резко сменилась на предельную концентрацию серьезности и внимания, – ты можешь дать трубку отцу?

– Нет, он разговаривает с ним! С этим, с длинной шеей!

– Миша, отвечай сейчас на мои вопросы как можно четче. Готов?

– Да.

– Где отец?

– Он рядом! Говорю же, он разговаривает с монстром! – Мишка еле сдерживал громкость голоса.

– Вы дома?

– Да!

– У вас в доме есть посторонние?

– Нет! Он на улице! В окне! У него шея выдвигалась!

– К вам кто-то пытался залезть в квартиру?

– Да!

– Этот человек сейчас на улице, а отец общается с ним через окно?

– Да.

– Слушай внимательно, Мишка: первое – из дома не выходите, второе – постарайтесь задержать этого человека вопросами, третье – незаметно сфотографируйте его, четвертое – мы выезжем к вам.

***

– Да… я тоже живу тут, – произнес Ласкин, отвечая незнакомцу, – мы, значит, соседи.

– Ну что там? – спросил отец у Миши.

– Сказала – из дома не выходить, его задержать вопросами и сфотографировать. Они выезжают к нам.

Ласкин взял телефон и слегка опустив одни лишь глаза, открыл камеру.

– Эх… темно, – подумал он, включив видео запись.

– Держи, – он снова отдал телефон сыну, – иди, с кухни незаметно снимай его. Снимай долго, все время, что он тут, снимай на видео, только свет не включай. Все ясно?

– Ага, – Миша выбежал из комнаты.

– Мне уже пора, – произнес Айвазовский.

– В каком доме ты живешь? – спросил Вася.

– Мы построили дом из камней.

– А номер дома какой?

– Номер дома – пять.

– А улица? Улица какая?!

Мужчина развернулся, но уже не так неспешно, а резво, в несколько шагов на месте.

– Улица Сезам, – ответил он и зашагал по тротуару.

– Какая еще улица Сезам?! Кто ты такой, мать твою! Что за чушь ты мне тут наговорил?!

Мужчина продолжал удаляться и вскоре скрылся за нависающими густыми ветвями клена, растущего возле окна Ласкина.

Стой, сволочь! – кричал Вася, – полиция! Вызывайте полицию!

Ласкин бросился к двери на лестничную клетку.

В трусах и майке он бегом спустился со второго этажа и, выскочив из подъезда, помчался вслед за незнакомцем, считающим себя великим художником Айвазовским. Ласкин бежал по тротуару, шлепая босыми ногами по асфальту. Звезды на небе уже практически погасли, а сам небосвод посветлел и стал вместо черного синим. В это время на улице не было ни людей, ни машин, и все было окрашено в темно-оранжевые тона из-за света фонарных столбов.

– Папа! – сзади бежал Мишка, тоже в одних трусах, – я не останусь там один!

Минуя свой дом, потом соседский, Ласкин, а следом и Миша выскочили на проезжую часть – на улицу Кирова. Светофор на перекресте мигал желтым цветом. Улица заканчивалась через двести метров поворотом на грунтовую дорогу. Перед этим поворотом уже начинался сектор частных деревенских домиков, за которыми был лес. Всего же от того места, где сейчас находился Ласкин, до леса оставалось пятьсот метров. Вдали Вася увидел “Айвазовского”. Тот бежал трусцой, размахивая дипломатом.

– Стой! – крикнул Вася и прибавил скорость.

– Миша, не отставай! – отец слегка повернул голову и периферическим зрением на мгновенье увидел Мишу, бегущего сзади.

– Стараюсь! – Миша бежал, все еще пытаясь снимать на камеру телефона.

– Тут Алёна звонит! – крикнул сын.

– Скажи, что мы на перекрестке Кирова и Ломоносова!

На противоположной стороне улицы прохожий мужчина остановился и принялся отслеживать взглядом бегущего “художника”.

– Ловите его! Это он! – кричал Ласкин. Вася впопыхах не сообразил, как коротко описать ситуацию для прохожего, чтоб привлечь его к погоне, и просто выкрикнул – это он убийца!

Прохожий уже начал было разбег, но тут же встал, как вкопанный, потому что художник резко остановился. Ласкин и Мишка остановились следом – стояли метрах в двадцати от Айвазовского, а прохожий был между ними, но не на тротуаре, а на середине четырехполосной проезжей части.

– Че у вас случилось, пацаны?! Че орем бегаем?! – спросил прохожий, которому на вид было лет пятьдесят и, казалось, он был пьян.

Миша находился позади отца и снимал всё на видео.

– Это он! – с отдышкой произнес Ласкин, – тот, кого ищет полиция.

Вася медленно приближался к художнику, но подходить вплотную не собирался.

– Этот что ль? – с усмешкой сказал прохожий заплетающимся языком, – это из-за него люди пропадали у нас? На профессора похож. Э! Академик! Че ты н-на…

– Стой на месте! – сказал Ласкин художнику, – полиция уже тут!

Прохожий в развалку направился в сторону Айвазовского.

– Зайдите ему сзади, чтоб не сбежал, – сказал Вася мужчине, но тот, не слушая Ласкина, пер прямо на странного незнакомца.

– Очень смешно, – произнес художник, – я тоже рад посмеяться, но, к сожалению, мне надо в лес.

– Куда тебе надо?! – прохожий был уже в паре метров от художника, – ты че, лысый? Лежать! Лежать, я те сказал! На землю…

Художник выронил дипломат и схватил пьяницу руками за голову, не дав тому закончить фразу. А потом резко скрутившись, со всей силы бросил его на асфальт, да с такой скоростью, что Вася отчетливо услышал звук трескающегося черепа! Прохожий тут же потерял сознание, а из головы его потекла бордовая, практически черная из-за сумрака кровь. Ласкин попятился, выставив руку в сторону, пытаясь нащупать Мишку.

– Назад, убегай! Быстро! – произнес он сыну.

– А ты?!

– Я сказал! Беги назад! – злобно зарычал отец.

Мальчик отбежал метров на двадцать и остановился.

– Я без тебя не уйду!

– Что тебе было нужно от нас?! – спросил Вася, медленно пятясь.

Сзади вдалеке послышался звук двигателя. Ласкин на миг обернулся – из-за поворота показались фары легковой машины.

Вася вновь посмотрел на художника – тот наклонился и просунул руки под возможно уже мертвого человека, лежащего на животе. Будто тряпичную куклу, не весящую ничего, существо подняло тело. Оно держало мужчину, обхватив руками его грудную клетку подмышками. Голова прохожего безвольно свисла к левому плечу, изо рта вывалился язык, а с расколотого лба текла кровь и, казалось, не думала останавливаться. Ноги, теперь уже без сомнений, покойника, подкошенные в коленях, подвернутыми стопами лежали на асфальте. Руки висели вдоль тела, как веревки. Существо в пиджаке слегка перехватилось, чуть подкинув тело, и зафиксировало его так, чтоб ноги не касались тротуара. Сам палач весь перемазался кровью своей жертвы. Из окон домов высунулись жители.

– Ох! Батюшки! – раздался женский голос.

– Полицию кто-нибудь вызвал?! – спросил кто-то сверху.

– Я звоню! – раздалось из окна возле Ласкина.

– Ты что творишь, бес?! – крикнула женщина, – отпусти человека!

Полицейская Лада Веста пронеслась мимо Васи и Мишки и резко затормозила в десяти метрах от художника. Из салона авто с места водителя тут же выскочил Федя. Алёна вышла с места переднего пассажира. Пока из заднего ряда сидений вылезал Сергей Петрович, Федя уже успел прицелиться из пистолета в художника.

– Руки за голову! – крикнул Кошкин, – быстро!

Федя встал во фронтальную стойку для стрельбы. Нoги его нaxoдились нa шиpинe плeч, нa oднoй линии. Pуки были слегка согнуты в лoктяx – этo пoзвoляло кoмпeнcиpoвaть oтдaчу. Пиcтoлeт pacпoлaгaлся пo цeнтpу, нa уpoвнe глaз. Нелепый до этого момента Федя выглядел теперь как настоящий боец спецназа.

Сергей Петрович, держа сигарету губами, тоже достал оружие. Алёна стояла позади мужчин.

– Я считаю до трех и стреляю! – грозно крикнул Кошкин.

– Раз!

– Два!

Сказать три он не успел. Все резко обернулись на звук удара – их полицейская Лада скатилась назад по откосу и врезалась задом в фонарный бетонный столб.

– Идиот, – злобно произнес капитан, вылупив все еще сонные глаза на так же все еще сонного Кошкина, – ты чего на ручник не поставил?

– Так тут… задержание же… – стойка Феди сразу потеряла свою монументальность и целостность.

Художник неожиданно развернулся. В этот момент Федя переключил внимание на него и выстрелил, но тот резко рванул с места, и пуля попала в стену дома. Кошкин произвел еще несколько выстрелов в спину беглецу и один раз попал – художника резко крутануло вправо и тот, потеряв равновесие, чуть не упал, но прибавив ходу, выправил свое положение и продолжил бег. Кошкин и Сергей Петрович выпустили в него по обойме, но каждый раз, когда они попадали в беглеца, тот заваливался вперед и, не падая, возвращал равновесие. Тело погибшего прохожего все это время болталось в руках похитителя. Художник свернул в сторону на щебневую дорогу и скрылся за металлическим забором. Федя помчался следом. За Федей вперед бросилась Алёна, Вася, Мишка и последним, пыхтя и еле волоча ноги, бежал капитан, изо всех сил стараясь не выронить прилипшую к губам дымящуюся сигарету. На ходу Кошкин вытащил фонарик. Светил перед собой, при этом не переставая целиться из пистолета. Остановившись у поворота, за которым скрылся художник, Кошкин сначала осторожно выглянул, все так же держа перед собой оружие, а потом, опустив пистолет, спокойно вышел из-за угла. Вскоре подоспели остальные. Федя светил на тела – на серой щебневой дороге бездыханно лежал на животе мужчина в пиджаке, весь изрешеченный пулями и перемазанный кровью, а рядом, возле него, на боку, раскинув ноги в стороны, с подобранными под тело руками валялся убитый прохожий. Кровь сочилась из их ран.

Вскрытие существа

Возле двух трупов, лежащих на дороге, по мимо Феди, капитана, Алёны, Ласкина и Мишки, столпились еще и жильцы соседних домов.

Сергей Петрович достал полицейское удостоверение (хотя весь город и так знал капитана) и принялся тыкать им в лица людей:

– Расходимся! – деловито и громко говорил он, – тут есть еще преступники! Они могут открыть огонь в любое время! Находиться здесь опасно! Давайте, давайте, все по домам! По домам! Быстро, быстро!

Народ неспешно начал рассасываться. В итоге капитан прогнал всех и вернулся к трупам.

– Федя, будь другом, переверни пожалуйста вот этого вот на спину, – Алёна указала рукой на художника.

– Сделаем, – Кошкин склонился возле тела, схватил его толстыми пальцами за пиджак и потянул на себя. Раскинув руки в стороны, художник распластался на спине. Стеклянные глаза его смотрели в рассветное небо. Во лбу было выходное отверстие от пули диаметром несколько сантиметров.

– Силен мужик, – сказал Федя, – так бежать с другим человеком на руках, да еще и столько выстрелов выдержал.

– Наверное под наркотиками был, – предположил капитан.

Алёна села возле трупа и взяла в руки кисть погибшего беглеца. Первым бросились в глаза его пальцы – их было шесть, и все они были практически одинаковые – указательные. Фонариком она посветила на их подушечки, а потом повернулась к команде:

– Нет бороздочек.

– Выходит, это он? – спросил Кошкин.

– Возможно, – Алёна голыми руками, без какой-либо брезгливости залезла в рот художнику. Раздвинув его челюсти и оттянув щеку в сторону, она обнаружила, что все его зубы, это передние резцы. Как на нижней челюсти, так и на верхней.

– Все передние? – спросил капитан.

– Да.

Сергей Петрович и Кошкин, так же, как и Алёна, уже видели отчет Кости о вскрытии тела школьного охранника и поэтому знали все детали. Патологоанатом этим вечером разослал отчет им на почту.

– Это не человек, – сказал Ласкин, – я лично видел, как его шея вытянулась до второго этажа.

– Что? – Алёна встала, – что это значит?

– То и значит.

– В каком смысле “вытянулась до второго этажа”? – спросила следователь.

– В прямом смысле, Алёныч, – произнес Ласкин.

– Я для тебя никакая не “Алёныч”, – злобно ответила следователь, – это ясно?!

– Ладно, ладно, – сказал Вася, – Алёна Максимовна. Вы Алёна Максимовна.

– Вы свои отношения потом выясните, – вмешался капитан.

– О, Боже… – со вздохом произнесла Алёна, – нет у нас никаких отношений и выяснять нам нечего.

– Так что значит “вытянулась”? – спросил Федя.

Ласкин с Мишкой, перебивая друг друга, достаточно эмоционально рассказали следственной группе все, что произошло за окном спальни мальчика. Вася по итогу так и не понял, поверили они им или нет, но учитывая, что труп этот имеет необычные черты – пальцы, зубы… то вполне возможно, что и поверили, или хотя бы взяли на заметку. После свидетельских показаний о длинношеем существе Вася показал видео, которое записал Мишка.

– Эх, жаль я не снял его с вытянутой шеей, – произнес мальчик.

– Может он просто залез наверх на второй этаж и нет никакой длинной шеи? – спросил капитан, рассматривая застывшее навсегда лицо художника.

– Петрович, я же тебе говорю, я видел саму шею! – сказал Ласкин.

– А я видел, как она удлинялась! – воскликнул Мишка.

– Криминалисту надо звонить, – произнесла Алёна и подошла ко второму трупу.

– Бесполезно, – ответил капитан, – Пак написал сегодня, что сломал ногу.

Следователь никак не стала комментировать это.

– К некроманту их? – предложил Сергей Петрович.

– Да, – ответил Федя, – мешки в машине есть.

– Куда? – спросила Алёна.

– К некроманту, – повторил Федя.

– К Костяну, в морг, – пояснил капитан.

– А… поняла, – ответила следователь.

– Почему он называл себя художником Айвазовским? – спросил Мишка.

Ответил лишь один Федя и то вопросом:

– Может, поклонник его творчества?

***

Трупы Федя, Ласкин и капитан втроем запихнули в специальные черные мешки и погрузили в багажник Лады. Машина, слава богу, не сильно помялась из-за удара о столб. На обратном пути Вася вспомнил про дипломат, который художник выронил. Дипломат подобрали и открыли. Внутри лежал нож для бумаги с засохшей на нем кровью, молоток (так же в крови), детские скакалки, шорты, пустая коробка от телефона, что-то наподобие скатерти, свернутой в трубку, ветки дерева, клавиатура и мышь с оборванными проводами, альбом, в котором каждый лист с обеих сторон был исчерчен чем-то на подобие планировочных проектов домов с видом сверху, цветные карандаши, шнурки, наушники и варежки.

Алена, Мишка и Ласкин сидели на заднем диване автомобиля. Раскрытый дипломат со всем этим несвязанным между собой барахлом лежал на коленях у Алёны. На улице еще не рассвело, поэтому пришлось включить лампочки на потолке. Федя и капитан, повернувшись назад полубоком, тоже рассматривали вещи художника.

– И как это понимать? – первым нарушил молчание Кошкин, взяв альбом с криво изображенными пародиями на чертежи. Федя начал листать его.

– Все в этих кривых рисуночках, – произнес полицейский, – бред какой-то. Сколько же он все это рисовал?

На каждом изображении плана помещения были нарисованы еще и мебель с бытовой техникой и сантехникой – столы, стулья, кровать, ванна, туалет и прочее, что уже было сложно как-то точно идентифицировать. К примеру, в помещении, которое было явно кухней, судя по нарисованной плите с четырьмя конфорками, рядом находились прямоугольники, видимо, это обозначало кухонный гарнитур. На этих прямоугольниках были прямоугольники поменьше – возможно, микроволновка, или еще что-то подобное по форме. И так в каждом помещении изображено было все очень мелко и детально. Чтоб исписать этим весь альбом, потребовался бы не один день.

– Что, если он зарисовывал интерьеры наших квартир? – предположил Ласкин.

– Да! – оживился Мишка, – он так рассматривал всё в моей комнате! А потом наверно хотел нарисовать это!

– Больше похоже на какие-то компульсивные действия, – сказал капитан, – он был явно сумасшедший.

– Я же говорю, это не человек, – выразительно произнес Ласкин, глядя на капитана.

– Ох… заладил, ты Вася… Ты прям как наши деды местные – не человек, не человек. А кто тогда?

– Поехали уже к некроманту, – сказал Кошкин, – вскроем и посмотрим, что там у него. И узнаем, человек он или не человек.

Алёна все это время молча перебирала в руках предметы, внимательно рассматривая их и пытаясь связать их в какую-то закономерность, структурировать, собрать, будто паззл.

– Вас домой завезти, наверное, надо, – обратился Кошкин к Ласкину и Мишке.

– Да, мы быстренько оденемся, – сказал Вася, – но в морг мы с вами! Мы свидетели необъяснимого!

– А так можно? – спросил Федя у капитана.

– Да… плевать, пусть едут, если хотят, – ответил тот, махнув рукой.

***

Костю разбудили в четыре тридцать утра, а в пять ровно он уже был на своем рабочем месте. Когда следственная группа, а сними Ласкин и Мишка, зашли в коридор морга, то застали Костю спящим в кресле. Патологоанатом, запрокинув голову, храпел, но при этом уже был в белом халате с закатанным рукавами, фартуке и маске, спущенной на шею. Изрисованные узорами в виде черепов худые руки врача были сложены на груди.

– Здорова, некромант! – крикнул капитан, и хлопнул в ладоши, – подъем! Пришло время в трупе поковыряться.

Костя открыл один глаз и потянулся.

– Я же просил меня так не называть, – с недовольством ответил врач, поднимаясь с кресла.

– Заносить? – спросил Федя.

– Кого? – сонным голосом спросил Костя.

– Кого-кого? Пациента твоего, – усмехнулся Сергей Петрович,– Костяныч, ты давай, просыпайся, у нас дело серьезное, без шуток.

– Да, заносите, – вяло произнес врач.

***

Убитого прохожего убрали в холодильную камеру. Художника раздели до гола, сложив его вещи на столешницу в секционной Кости. Вещи эти, вероятно, принадлежали одной из жертв. Мишку оставили сидеть в коридоре так, что отец мог видеть сына сквозь дверной проем. Входную дверь в здание заперли.

– Вау… – произнес Костя, как только Ласкин с Федей положили голое тело на секционный стол.

– Это вообще что такое? – глаза Костины распахнулись, чуть ли не из орбит вылезли. Врач моментально отошел ото сна, глядя на странное тело. Пальцы на ногах покойного отсутствовали. Вместо них обтянутая кожей стопа заканчивалась будто культя конечности. Костя приподнял кисть руки, склонившись над ней, и принялся внимательно рассматривать каждый из шести указательных пальцев левой руки художника.

– Удивительно, что у него пенис самый обычный, – произнес Федя.

– Зубы – все резцы, – сказала Алёна.

Патологоанатом заглянул в рот пациенту, но вскоре внимание Костино привлекла незначительная, практически незаметная складка вокруг основания шеи, а именно там, где шея стыкуется с туловищем. Он потрогал пальцем складку, пытаясь оттопырить смятую кожу и заглянуть внутрь.

– Что там? – спросил капитан.

– Вот тут, – Костя показал на складку, – как будто шея уходит дальше в тело.

– Я же вам говорил, – Ласкин подошел к голове художника, взялся руками за его скулы и потянул. Голова поддалась и слегка выдвинулась, вытянулась из тела сантиметров на десять. Вася потянул еще сильнее, сделав шаг назад… потом… еще и еще.

– Вау! – воскликнул Костя.

Капитан принялся тереть глаза, а Федя нахмурился, взявшись за волосы. Алёна, как и все в помещении, кроме Ласкина, не верила своим глазам. Она достала телефон и начала снимать на видео, как Василий, пятясь, вытягивает шею из бледного кожистого туловища убитого существа, напоминающего человека. Мишка, хоть и обещал оставаться в коридоре, не выдержал после возгласов Кости и уже стоял в дверном проеме, наблюдая, как его отец держал голову художника, а вытянутая шея того провисла дугой и лежала своей средней частью на кафельном полу. Метра на три Вася оттянул голову этого создания. Дальше не вышло – Ласкин уперся спиной в стену.

Врач потрогал саму шею, напоминающую толстый шланг. Бледная относительно остального тела, кожа на ней была смята подобно коже на шее у черепах.

– Костей нет, – сказал патологоанатом, продолжая мять шею со всех сторон.

Вася положил голову на пол.

– Ну что ж… – немного успокоившись и взяв себя в руки произнес Костя, – сейчас я подготовлю все для видеосъемки, и приступим к вскрытию.

***

Ласкин снова отправил Мишку ждать в коридор. Алёна, Вася, капитан и Кошкин стояли напротив Кости, ждали его команд.

– Что? – спросил он, натягивая перчатки.

– Мы же не помешаем? – спросил Сергей Петрович.

– Нет, не помешаете, – Костя взял скальпель, – в кадр не лезьте, да и всё.

Шею художника засунуть обратно в тело не удалось, поэтому часть её осталась лежать на полу. Голову создания Костя положил на стол.

С помощью аппарата для бальзамирования через артериальную систему Костя ввел бальзамирующую жидкость, которая вытолкнула кровь. Кровь стекла по дренажу на столе в специальную раковину и ушла в канализацию. Занял этот процесс минут десять.

Патологоанатом включил камеру, которая снимала стол с лежащим на нем телом. Врач провел лезвием от затылка до начала лобной кости над левым ухом мертвеца, а потом над правым. Далее стянул разорванный пулей скальп с пробитого черепа и натянул его на лицо, зацепив за подбородок. Маятниковой циркулярной пилой за пару минут он распилил черепную коробку, снял кость с головы, будто крышку, и принялся вертеть её в руках, рассматривая внутреннюю поверхность. Костная пыль разлетелась по секционной. Ласкин подавился и закашлял.

– Толщина кости обычна – пять миллиметров, – произнес врач на камеру, – кости не связаны между собой швами (подносит кусок черепа к объективу). Возможно, это вызвано какой-то мутацией, в результате чего кости черепа не срослись в возрасте одного года, как у обычных детей, а были уже сразу сформированы в слитную черепную коробку, будучи еще в утробе.

Ласкин с удивлением посмотрел на Алёну и хотел что-то ей сказать, но девушка поднесла указательный палец к своим губам и жестом показала – “тс-с-с-с”.

Костя с небольшим трудом снял мозговую оболочку – пленку, напоминающую плаценту, и обнажил извилистую поверхность мозга.

– На поверхности мозга прослеживаются крупные сосуды и мелкие капилляры, – сказал Костя и слегка вытянул мозг, – внутри черепной коробки нет стенок, делящих ее на переднюю, заднюю и среднюю черепные ямки. От мозга выходят два зрительных нерва и уходят по зрительным каналам к глазным яблокам. Мозжечок отсутствует, в том месте, где он должен быть, продолжается структура полушарий головного мозга.

Костя вынул простреленный мозг и положил его на стол. Попытался развести полушария в стороны. Не вышло.

– Мозг не делится на полушария, – констатировал врач, повернувшись к камере.

Для дальнейшего исследования Костя срезал кусочки мозга с разных его сторон и убрал в пластиковые контейнеры.

– Теперь внутренние органы, – сказал врач.

Скальпелем он произвел разрез от стыка ключиц до лобковой кости. Кожу с груди и живота врач стянул в стороны так, чтоб было хорошо видно грудину, ключицы, ребра и органы брюшной полости.

– Виден желудок, – произнес Костя, – петли кишечника все одинаковые. Не могу понять… это всё толстый кишечник или тонкий… (погружается руками в живот). Под реберной дугой не видно края печени (пытается заглянуть со стороны живота под грудную клетку). Похоже, печень отсутствует. Почек тоже нет. Мочевой пузырь обычный.

Костя взял реберную пилу. Ласкин сморщил лицо и отвернулся, когда врач начал пилить ребра. Звук этот казался Васе более противным, чем звук циркулярной пилы, рассекающей череп. Циркулярная пила жужжала и свистела, маскируя этим звуком звук трения зубцов о кости. Реберная пила была обычная, ручная, без каких-либо моторчиков. Вася заткнул уши.

После удаления ребер и грудины Костя ненадолго застыл, глядя внутрь грудной клетки на содержимое

– Н-да… – произнес он медленно с выдохом, – печень отсутствует, сердце неправильной формы, практически круглое, легкие уменьшены в размере в два раза, прострелены в нескольких местах. Видно много свободного места, очевидно, для шеи, которая не просто втягивается в тело, а еще и сжимается гармошкой, уменьшаясь в размерах во много раз. Поджелудочная железа и селезенка отсутствуют.

Костя вынул органы и, так же, как и кусочки мозга, сложил их по контейнерам, только контейнеры эти были гораздо больше. Врач выключил камеру.

– Более детальное исследование будет, но уже позже, – сказал он.

– Как бы ты прокомментировал возможность существования этого… этого, – капитан не мог подобрать нужного слова, – этого черт знает чего?

– Хм… интересно… очень интересно… – Костя подошел к раковине и принялся мыть руки в перчатках, – хочу начать с того, что у него отсутствует система фильтрации – нет печени и почек. А это значит, что он не прожил бы больше нескольких недель. Умер бы от заражения.

– Значит, органы у него должны были быть удалены недавно, – предположила Алёна, – но следов операции на теле не нет.

– Именно так, – Костя снял перчатки, – но это создание каким-то образом дожило до приблизительно пятидесяти лет. На мой взгляд, это невозможно. Это парадокс. Далее (снимает фартук). Далее у нас череп. Череп не имеет швов, а значит, сформировался он сразу в черепную коробку. Это не так невероятно, как отсутствие фильтрации, но все же, очень странно. Мозг не имеет разделения на полушария. Мозжечка нет. Функции мозжечка, очевидно, взял на себя мозг, благо он не прихотливый орган и одни его части могут брать на себя задачи других частей. Сердце круглой формы, желудочно-кишечный тракт выглядит, как упрощенная модель нашего обычного тракта, без разделения на толстую, тонкую, слепую и прочие участки. Кстати! Мозг-то тоже выходит, что у него упрощенный.

– Ощущение, как будто кто-то пытался создать человека, но не совсем понимал, как и что в нашем теле работает, отсюда и вышло вот это вот создание, – предположила Алёна, – в этом существе есть всё, чтоб он мог ожить на момент, на “здесь и сейчас”, а что будет с ним дальше – уже не важно.

– Но причем тут длинная шея? – спросил Мишка, стоящий возле двери в секционную. Все резко развернулись к мальчику.

– Я же тебе сказал сидеть в прихожей! – разозлился отец.

– Я ночью такое видел, – недовольно ответил Миша, – ты думаешь, я теперь буду бояться мертвого тела?

– По поводу шеи у меня нет версий, – сказал Костя, – все это вместе (указывает на тело) не могло сложиться в результате эволюции.

– А что, если это инопланетное вторжение? – предположил Федя.

– Не… – протянул капитан.

– Сомневаюсь, – ответил Костя.

– Слишком грубая работа в случае, если это существо создала более развитая цивилизация, которая добралась до нас через межзвездное пространство, – сказала Алёна.

– Да и не началось бы вторжение с нашего забытого миром Потерянного, – сказал Ласкин.

– Но труп школьного охранника выглядел так, будто его разделывали с целью изучить, – сказал Костя, – правда, очень странным образом. Патологоанатомы так не работают.

– Охранника убил Айвазовский? – уточнил Ласкин.

– Скорее всего да, – сказала Алёна, – или возможно та женщина – Женя. Но я больше склоняюсь, что это сделал художник.

– И он же его потом резал и исследовал, – добавил Федя.

– Версия, что охранника убили с целью посмотреть, как он устроен внутри, имеет смысл, – сказала Алёна.

– Только зачем это делать, если есть куча анатомических справочников в интернете, – задался риторическим вопросом Костя.

Алёна подошла к окну.

– Вы назвали его Айвазовским? – уточнил Костя.

– Да, он так представился. А что? – просил Ласкин.

– У нас есть граффити на стене с морем, мачтой, плывущей… и еще что-то… не помню, ну и сам Айвазовский изображён там в профиль, – сказал Костя.

– А где это граффити? – спросила Алёна, повернувшись к Косте.

– От кольца в сторону улицы Калинина, – ответил врач.

– Точно! – воскликнул Ласкин, – я знаю, я видел. Там “Девятый вал" кто-то нарисовал, убого криво. Еще много лет назад.

– И он как раз бежал в ту сторону, – подметил Федя.

– И что это нам дает? – спросил капитан.

– Он прочитал на стене имя и фамилию “Иван Айвазовский” и начла представляться им, – сказала Алёна.

– Вот только это опять ни к чему не ведет, – сказал Федя, – мало ли кем он там решил представиться.

– О находке надо сообщить, – сказал Костя.

– Погоди! – капитан выставил указательный палец, – Костян, ты это, давай завязывай… сообщить он там собрался… мы сами решим, когда сообщить. Я тут главный полицейский. Как скажу, так и сообщим.

– Если сообщим сразу, – сказал Федя, – то сюда пригонят спецслужб, а нас отстранят.

– Вот именно, – капитан мечтательно задрал нос, – а так… если мы сами это дело доведем… ух… погоны новые дадут… Пока сами (он резко нахмурился). Как ситуация совсем в тупик зайдет, тогда я сам сообщу верхушке.

Вдруг он сменил выражение лица, вспомнив про Алёну, которая стояла за его спиной у окна. Капитан повернулся к девушке.

– Вы же тоже хотите сами раскрыть это невероятное дело? Такая возможность нам вообще никогда больше не предоставится!

Алёна молча смотрела на взволнованного Сергея Петровича.

– Отдать это дело в ФСБ и вернуться в Москву раскрывать автомобильные кражи и пьяные понажовщины – это же не то, чем вы хотели бы заниматься? Правда? У вас же есть амбиции! Поймать похитителя! Маньяка! Еще и не человека! Монстра! Упыря!

Следователь закусила губу в раздумье. На капитана она не смотрела.

– Недельку попробуем сами, а потом я сообщу верхушке и про тело, и про всё это вот. А пока… ну… без лишних ушей и глаз… да?

Девушка вздохнула и усмехнулась.

– Что? Что смешного? – капитан разволновался еще сильнее. Теперь, когда он понял, что они без сомнений столкнулись с чем-то сверхъестественным, очень уж ему захотелось поймать свою минуту славы, когда в репортажах по телевизору будет мелькать его имя, и даже он сам. Когда весь мир узнает о существовании Потерянного и о том, что тут было раскрыто дело о похищении людей неведомыми ужасными тварями, монстрами, демонами, которых и в ночном кошмаре представить сложно. А он, Даль Сергей Петрович, теперь уже не капитан, а майор, или даже подполковник полиции, в результате успешных слаженных действий вместе со следственной группой вышел на преступников и задержал всю банду… Банду? …или не банду… капитан толком не знал. На самом деле, он не мог даже себе представить, с чем на самом деле они столкнулись. Не мог он представить, что все эти события – пропажи людей, ужасные существа, истерзанный труп, все это лишь верхушка огромного скрытого во тьме черных вод айсберга. Не понимал он, что вскоре им предстоит столкнуться с событиями, которые перевернут с ног на голову весь мир.

– Ну так что? Да? – капитан улыбнулся улыбкой, скрывающей боль, и кивнул в надежде, что и Алёна сейчас кивнет.

– Да, – коротко ответила девушка.

Мимикрия

Отлично! – капитан хлопнул в ладоши, – сегодня выстроим план дальнейших действий. У меня уже есть некоторые идеи. Но пока я предлагаю следующее: сейчас отправляемся по домам, умоемся-помоемся, душ там… примем, ну… кому что надо в общем, в туалет там может кому… позавтракаем, потом встречаемся в участке.

– В участке? – Алёна покосилась на капитана.

– Хм… – капитан наморщил лоб, – нет. Лучше не в участке. В участке все ходят, подслушивают друг за другом. Лучше где-то в другом месте.

– Можно у меня дома, – сказал Ласкин.

Сергей Петрович переглянулись с Федей. Потом с Алёной.

– Я не против, – сказал капитан.

– Я против, – произнесла Алёна, – Ласкин никакого отношения к делу не имеет.

– Да? – недовольно произнес Вася, – а ничего, что эти создания охотятся за моим сыном? Или ты забыла уже об этом, товарищ следователь?

– Обоих Ласкиных оставлять без присмотра нельзя, – сказал Федя, – эти существа явно на Мишаню глаз положили. Сначала эта Женя, потом художник.

– В таких случаях к потенцеальной жертве приставляется патрульный, – сказала Алёна, – патрульный дежурит в машине возле подъезда жертвы и ждет преступника.

– Это у вас в Москвах ваших так, – усмехнулся Сергей Петрович, – в машине сидеть… Не смеши. В квартире за столом с коньячком – самое то! Да, Федун?

– С коньячком, – произнес Федя тепло и ласково, будто вспоминая родную матушку, – да с лимончиком…

– Я же могу не участвовать в вашем празднике жизни? – спросил Костя.

– Ты нам не нужен, – коротко ответил капитан, махнув рукой на врача, – но ты смотри мне, Некромант! Язык держи за зубами! Понял?

– Так договорились же уже. Понял, конечно, – ответил Костя, а потом раздраженно добавил, – и хватит называть меня некромантом!

– Мы это… самое… как его…, – капитан слегка наклонил голову к Косте, будто хотел ему сказать что-то секретное, чтоб никто не слышал, – если что, тебе еще привезем тел. У тебя холодильников сколько?

– Восемь, – с недоумением ответил Костя.

– Отлично, – капитан подмигнул врачу, – тогда всё? Пока что по домам?

Ласкин кивнул. Алёна никак не отреагировала на вопрос капитана, но, судя по её легкой усмешке и слегка поднятым бровям, Сергей Петрович понял, что это знак её молчаливого согласия. А еще капитан подумал, что проработай она в Потерянном еще несколько месяцев, и вся эта её дурь столичная, все эти правила и педантизм, всё это выветрится.

– Петрович, вы на машине будете? – спросил Федя.

– Барон пешком не ходют! – с шутливой гордостью произнес капитан.

– Вы тогда меня у участка подцепите? А то это… если пить… ну, я за руль не хочу.

– Вот это пра-а-альна! Это ты молодец! – капитан, уже настроившись на попойку, продолжил общение в задорном радостном ключе, – а у меня стаж ого-го! Тридцать лет без аварий! Я могу даже во сне ехать и не один столб не сшибу, ни одну бабку не отправлю на тот свет. Мне – можно.

– Алёна, вы сами доберетесь? – спросил Федя, – или вместе на Петровичем поедем?

– Нет, нет, – быстро произнесла следователь, замотала головой резкими короткими движениями и выставила руки на мгновенье ладонями вперед, – я сама. Сама доеду. Спасибо.

– А… ну хорошо. А то если что, звоните мне, – Федя улыбнулся. Был он похож в этот момент на щекастого малыша, только увеличенного в несколько раз.

– Не-пре-мен-но, – произнесла по слогам Алёна, отвернувшись от сияющего Кошкина.

– В десять встречаемся у Васи, – сказал Сергей Петрович.

***

Несмотря на начало мая погода сегодня была осенняя. Небо заволокло тучами, а из-за резкого понижения температуры Потерянное окутал густой туман. Алёна стояла возле подъезда Ласкина. Того самого подъезда, в который она много раз заходила в своей прошлой жизни. Девушка не решалась набрать на домофоне квартиру Васи, потому как могло оказаться, что капитан и Кошкин еще не подоспели, и тогда ей придется ждать их наедине с ним. В эту квартиру, где она много раз была, ночевала, и даже как-то жила там с Васей целую неделю, заходить Алёне совсем не хотелось. Девушка огляделась и поняла, что с того момента, как она уехала, тут ничего не изменилось: под ногами были все те же три растрескавшиеся от времени серые каменные ступеньки, слева от двери висела доска для объявлений, сама эта дверь с облезлой зеленой краской до сих пор скрипела на петлях, при чем краска была облезлая еще тогда, одиннадцать лет назад, желтый козырек с двумя железными столбами, подпирающими его, уже покосился, но все еще держался, но самое главное – не изменился этот унылый вид на разбитую серую улицу, вызывающую лишь меланхолию и скорбь. Ничего не поменялось… В Потерянном всё стабильно.

Сам подъезд выходил на детский двор с деревянным домиком и качелями на цепях. Когда-то в этом домике они с Васей укрылись от дождя. Сидели внутри на лавочке и целовались. А еще Ласкин тогда выжег на внутренней стороне крыши её имя и обвел сердечком – максимально банальный жест. Это был первый месяц их отношений.

Контуры одиноко стоящего деревянного домика размывали густые клубы тумана, а за домиком этим все будто таяло, исчезало в серой пелене, поглотившей город. Сейчас в этой непроглядной дымке Потерянное казался городом-призраком, покинутым местом, в котором не осталось ни единой живой души. Слабый порыв ветра заставил качели слегка колыхнуться, и несмазанные цепи их скрипнули. У Алёны сложилось ощущение, что кто-то невидимый сел на эти качели, кто-то бестелесный, но мистически влияющий на наш материальный мир сейчас покачивается на них взад-вперед… Какая-то неведомая сила заставила девушку направиться в сторону пустой площадки и заглянуть внутрь домика, узнать, осталось ли там до сих пор выжженное Ласкиным сердце… Алёна успела сделать несколько шагов, как вдруг из-за угла показалась полицейская машина.

– Вовремя они, – подумала девушка, – не хочу я туда идти, не хочу смотреть… Зачем я вообще об этом начала думать?

Сергей Петрович запарковался возле Ласкиного подъезда. Сначала из авто вылез капитан, а следом и Кошкин, держа в руках два пакета, в которых звенели стеклянные бутылки.

– Кошкин! Твою же богу душу! – звонко произнес Сергей Петрович, перешагивая лужу, – осторожнее, добро не побей!

Федя обошел машину спереди и остановился возле Алёны и капитана, вопросительно глядя на девушку.

– Всё? Пошли? – спросила она.

– Всё. Пошли, – утвердительно повторил Кошкин.

Капитан подошел к подъезду и набрал на домофоне номер квартиры Васи.

***

В прихожую Алёна зашла третей, после капитана и Феди – эти два толстяка, пока разувались, заняли всю площадь и без того небольшого помещения.

– Давай куртку повешу, – сказал Вася.

– Не надо.

Девушка повесила джинсовку на крючок возле темно-синей полицейской куртки Кошкина. Федя зачем-то приперся в форме, в отличии от капитана, который был в гражданском – в серой водолазке, жилетке с кучей карманов и в светлых брюках. Ласкин на мгновенье замер перед Алёной, окидывая ее взглядом. Стройная девушка, как обычно, в обтягивающих черных джинсах и в заправленной белой футболке, развела руками перед Ласкиным, который из-за растрепанных волос, заляпанной кетчупом домашней майке и штанах, скорее напоминающих кальсоны-подштанники, сейчас был похожим на какого-то пьяницу, и уж точно не на школьного учителя.

– Что? – спросила она.

– Классно выглядишь, – произнес Вася.

– Не могу сказать того же про тебя, – ответила она.

Смех Сергея Петровича раздался с кухни, а следом и его крик:

– Ласкин! Где у тебя стопки прячутся?!

– Сейчас принесу.

***

Белый кухонный столик со стороной равной одному метру в данном случае мог уместить за собой троих человек. Четвертый гость смог бы тоже сесть, если б стол не был прислонен к стене.

– Присаживайся, – сказал Ласкин девушке, когда осталось одно свободное место. Федя и капитан уже сидели за столом. Кошкин, до этого мечтающий выпить в эти праздники, сейчас абсолютно безразлично смотрел на то, как капитан наливает коньяк в стопки.

– Я бы хотела побыстрее обсудить дела и уйти. Мне еще свидетелей опрашивать, – Алёна стояла, прислонившись к плите, сложа руки на груди.

– А свидетелей всё прибавляется и прибавляется, – произнес капитан и поставил бутылку на стол, – Василий, может с нами по разику?

– Ты же знаешь ответ, – сказал Ласкин. Вася пододвину табуретку к окну и присел на нее. Теперь вышло так, что небольшой столик был в распоряжении лишь капитана и Кошкина сидящего напротив своего шефа, ближе к дверному проему в коридор. Ласкин специально разместился возле окна, чтоб не оказаться к Алёне спиной.

– Ну так что? – спросила девушка.

– Погоди ты, дорогая наша следовательница, надо сначала горло промочить.

– Следователь, – поправила его Алёна – у названия этой профессии нет женского рода…

Но капитан ее не слушал и практически одновременно с ней произносил тост, держа стопку перед собой чуть выше головы:

– Я бы хотел выпить за Алёну Афанасьеву! Выпить за то, что к нам в наш… эм… не мухосранск, а в… как же было у Толстого в Братьях Карамазовых название смешное… А! Вспомнил – в наш Скотопригоньевск прибыла такая замечательная сотрудница! Алёна, добро пожаловать в наш коллектив, мы с Федей тебе искренне рады! И Некромант рад. Да и Вовка Пак был бы рад, если б ногу не сломал.

Капитан посмотрел на Кошкина, который как-то поник. Не выспался.

– Да, Федун? – спросил капитан, – мы же рады?

– Конечно рады, еще как рады, – ответил Федя.

– Ну, – капитан сделал вдох, глядя на девушку, – за тебя.

– Спасибо, – произнесла Алёна с каменным лицом, – я тоже очень рада работать с вами.

Капитан выпил и закусил лимоном. Кошкин тоже выпил, но закусывать не стал.

– Тебе скольких еще свидетелей опрашивать? – спросил со слезами на глазах Сергей Петрович. Слезы у него выступили не от горя какого-то, а от коньяка и лимона вкусного.

– С учетом прибавления к числу пропавших, еще пятеро.

– А вот и нет, Аленушка, не пятеро. Семеро! Потому как сегодня заявили еще о двоих. А ты знаешь, почему я так этим делом заинтересовался?

– Погодите, – произнесла девушка, – есть еще пропавшие?

– Да, – сказал капитан, – розыскные дела тебе на почту сегодня пришлют. Но ты мне лучше ответь, почему я так заинтересован?

– Погоны?

– Погоны, это понятно… нет, я сейчас не о том. Вот когда просто люди пропадали, мне вот вообще было… ну не сказать, что фиолетово, но так… не сильно важно, понимаешь? Потому что, знаешь сколько в России в год пропадает людей? Знаешь, а?

– Примерно сто пятьдесят тысяч, – ответила Алёна, – и большинство из них потом находятся.

– Да! И вот что мне было с этих четырех пропавших без вести у нас в Потерянном? Ну пропали и пропали. А теперь! Теперь мы занимаемся расследованием уникального за всю историю дела! Это важнее просто каких-то погонов. Хотя… погоны новые тоже хочу. Федун, ты че грустишь? Давай, наливай.

Мишка зашел на кухню и взял из холодильника пирожное.

– Мишаня, – обратился капитан, – ты пока друзьям своим про этого вот ни ни ни, молчок, понял? Мы их как всех изловим, тогда расскажешь. А я тебя приставлю к награде за храбрость! Ага?

– И медаль дадите? – у мальчика засияли глаза.

– Конечно! Правда она не из золота будет, но по цвету не отличить.

– Кла-а-ас, – протянул Мишка.

– Сына, ты иди пока в комнату, – произнес Вася.

– Погоди, пусть останется, – сказал капитан, – Мишка в операции тоже участвует.

– В какой это еще операции? – спросил Вася.

Кошкин разлил в две стопки до краев.

– Ну куда ты столько? Ты еще сам сверху сядь… набуздынькал полную, – капитан аккуратно взял рюмку.

– Эти создания уже дважды пытались забрать мальчугана, – Сергей Петрович повернул голову к Ласкину, – мы устроим засаду на того, кто следующий решит сюда проникнуть. А Мишка у нас уже поневоле оказался приманкой.

– А с чего ты взял, что они продолжат пытаться забрать именно Мишу? – спросил Василий.

– Потому что это вероятно. Конечно же может оказаться так, что они попробовали два раза, у них не вышло и они теперь отстанут. Да, такое тоже может быть. Но мы должны обязаны попробовать. Так что слушайте дальше.

Капитан выпил и снова закусил лимоном посыпанным сахаром. Кошкин выпил следом.

– За Мишкой мы установим слежку. Следить будет Кошкин. Ну и ты Алёнка, желательно.

– Алёна Максимовна, – поправила его следователь.

– Ой, да брось ты, – капитан улыбнулся и махнул рукой, – мы тут все свои. Давай проще. Меня можешь звать просто “Петрович”, без всякого этого… как вы там во внутримкадье говорите – без пафоса. Пафос нам ни к чему.

Алёна недовольно закачала головой, демонстративно закатив глаза.

Капитан посмотрел на до си пор сонного Федю.

– Кошкин, ты слышишь? Ты будешь приставлен к Мишки. Твоя задача с него глаз не сводить днем и ночью, ясно?

– Конечно ясно, – ответил Федя, – буду следить. Днем и ночью. Мальчик не потеряется.

– Отлично. Далее – ты Василий выделишь тут Федьке место, жить он будет у тебя какое-то время. Только так, чтоб никто не прознал об этом. Кошкин будет ходить в гражданском.

– На кухне пусть спит, – сказал Вася, – Алёне желательно тоже быть поблизости.

– Я буду дежурить в машине, – сказала девушка, – я надеюсь, мне выделят транспорт?

– Есть свободный УАЗ, правда там сзади нет сидений, но переднее можно откинуть и спать, – ответил капитан.

– Спать? Зачем же тогда дежурить? – усмехнулась Алёна.

– Это я шучу так. Не обращай внимания. В общем, ты, Алёнка тогда будешь под окнами в машине.

– Может лучше к Мишке в комнату на пол? – предложил Вася, – будем все спать по очереди.

– Нет, – сказала девушка, – кто-то должен быть на улице, на случай погони или окружения преступника. И еще, Серей Петрович, закрепите за мной оружие.

– А ты стрелять умеешь? – заулыбался капитан.

– Ой начинается… Умею.

– Ну тогда конечно выдадим. Для такого дела выдадим хоть гранатомет!

– Я что-то не понял, Федя будет жить с нами? – Миша уточнил у отца.

– Пока да.

– Вот это здорово, – Мишка постучал Федьке по мясистому плечу кулаком.

– Еще наливать? – спросил Федор.

– Давай, – капитан уже немного осоловел и раскраснелся. Усы его распушились и торчали вперед, как у разбешенного кота, а взгляд слегка помутнел, хотя заметить это сквозь линзы его очков было сложно.

– По мимо дежурства необходимо организовать патрули по городу, – сказала Алёна.

– Организуем. Сегодня я дам распоряжение, – сказал капитан, – будет три машины. В каждой по два патрульных. Две пусть колесят по периметру по кромке леса, а третья – внутри города.

– Они очевидно идут с леса, – предположила Алёна, – необходимо и весь лес прочесать.

– Прочешем. Сегодня после обеда я все организую. Даже кинолога позовем. У нас тут есть кинолог, да. Ты не думай… мы тут не совсем тёмные.

– Петрович, ты сегодня после обеда будешь уже поплавленный, – усмехаясь сказал Вася.

– А я так даже лучше работаю! Во мне сразу полковник просыпается, – гордо заявил капитан.

– Шутки шутками, но может вам еды какой? – спросил Вася, – а то сейчас и правда улетите быстро.

– Федь, ты голоден? – капитан взял нож и принялся резать лимон на колечки.

– А что есть в меню? – спросил Кошкин.

– Меню ему… Бутербродов нам наделай любых, да и всё, – капитан не дал ответить Ласкину.

Вася потянулся к хлебнице.

– Художник сказал, что он из дома номер пять, – сказала Алёна.

– Ага, – Ласкин встав у столика, принялся резать хлеб, – с улицы Сезам.

– Я сначала подумала проверить все дома с номером пять в Потерянном, но потом поняла, что он скорее всего увидел табличку с этим номером…

– Да, а про “улицу Сезам” услышал может из телевизора где, – продолжил за Алёной капитан.

– Вот только улица сезам давно уже не идет по ТВ, – сказал Вася.

– Идет, – возразил Мишка, – по “Юности” идет сейчас. Но я не смотрю этот бред.

– Значит, и правда где-то услышал, – капитан пощупал карман брюк, – Василь, у тебя в окно можно покурить?

– Не надо, иди в подъезд.

– Ах… – Петрович махнул рукой, – тогда попозже. А ты точно не хочешь стопочку?

– Ну… – Ласкин посмотрел на Алёну, – только если дама будет.

– Дама не будет, – ответ дамы прозвучал настолько строго и убедительно, что ни у кого не возникло желания пытаться как-то продолжить предлагать ей выпивку.

– Тогда надо подвести промежуточный итог, – сказал капитан, – значит так… Федя с сегодняшнего дня тут остается. Алёна дежурит в машине у подъезда. Оружие и машину ей выдадим. Потом ребяток на патрулирование послать и еще прочесать весь лес с восточной стороны. Ничего не упустил?

– Вроде бы ничего, – ответила следователь.

– Ну тогда, Федька, наливай! Выпьем за успешную работу!

– Кажется я поняла, почему вы сегодня решили совещание устроить тут, а не в участке, – сказала Алёна.

– Да что ты… брось… – начал капитан, – я там хозяин-барин, если захочу могу там пить сколько влезет. Могу туда хоть стриптизершу пригласить!

– Какая тебе стриптизерша, Петрович, – по-доброму произнес Ласкин, – у тебя внук со следующего года в моем классе уже будет учиться. Ты бы о суставах лучше думал.

– Вася, хочешь сальто сейчас сделаю? А? Хочешь? Сальто назад! – Петрович встал.

– Тихо ты, – Ласкин положил руку на плечо капитану, – не надо, мы верим.

– Да я шучу, – засмеялся в свои седые усы Петрович и сел на место. Капитан укусил разом пол бутерброда с колбасой и продолжил говорить с набитым ртом:

– Федун, хочешь анекдот расскажу про тебя?

– С радостью послушаю, – ответил Федя.

– Подходит девочка к Феде и спрашивает – Федя, зачем тебе эти веревочки на фуражке? А Кошкин ей отвечает – вот смотри, девочка: буду я на машине гнаться за бандитами, высунусь из окна, чтоб начать в них стрелять, а веревочки эти заранее завяжу под подбородком, чтоб моя фуражка не слетела от ветра. А девочка Феде говорит – а мой папа сказал, что эти завязочки нужны, чтоб у тебя рожа не треснула, когда ты в свисток свистишь.

Капитан рассмеялся по очереди окидывая присутствующих взглядом. Вместе с капитаном смеялся и Мишка. Ласкин хихикнул, а Алёна лишь улыбнулась. Федя улыбнулся тоже.

– Очень смешно, – произнес Кошкин.

Вася посмотрел на Алёну и вновь заулыбался. Девушка это заметила.

– Ты чего? – спросила она.

– Помнишь, ты как-ты прислонилась, а она была горячая? Хорошо, что ожога не осталось. Как сейчас помню – ты отскакиваешь с визгом на меня, и я обливаюсь чаем горячим.

– Ммм… какие воспоминания интересные, – капитан задорно прищурился.

– Вася, – Алёну это заметно разозлило, – если ты думаешь, что за прошедшее время я все забыла, и буду сейчас тут радостно с тобой вспоминать прошлое и хихикать, то ты ошибаешься. Ты мне как был противен тогда, когда я уезжала, так противен и остался! Это понятно?

– Понятно, – лицо Ласкина потеряло все эмоции.

– Да и вообще, мне уже пора. У меня встреча со свидетелем скоро, – сказала Алёна, а потом добавила, обращаясь к капитану, – я так понимаю, мы всё обсудили?

У Сергея Петровича в кармане завибрировал телефон.

– Погоди, – произнес он, – и достал аппарат. Петрович секунд десять молча смотрел на экран, и с каждой секундой брови его съезжались все ближе к переносице, а морщины на лбу становились всё глубже и глубже.

Капитан поднял нахмуренное до невозможности лицо и посмотрел сначала на Ласкина, потом на Мишку, потом на Алёну, а следом и на Кошкина, сидящего перед ним. Капитан вновь уткнулся в сообщение.

– Что там? – спросил Ласкин.

– Что-то случилось? – следом спросила Алёна.

Капитан нервно сглотнул, взял со стола нож и переложил его на подоконник за своей спиной, а потом снова уперся суровым взглядом в телефон. Былую радость как ветром сдуло с физиономии капитана. Теперь он еще и надул губы, а затылок у него внезапно зачесался. Было видно, что он чем-то очень, очень сильно обеспокоен, но по какой-то причине не говорит.

Петрович передал свой телефон Ласкину. Когда тот прочитал сообщение, то сразу же подтянул Мишку поближе к себе и огляделся. В окно на туманную улицу он тоже бросил быстрый взгляд.

– Пап, ты чего? – спросил Миша, – ты меня пугаешь.

Вася передал телефон Алёне.

На экране девушка увидела сообщения от Кошкина:

– Сергей Петрович, простите, я проспал. Вы сейчас у Ласкина?

Адреналин выбросился в кровь следователя.

– Наливать? – спросило сидящее напротив капитана существо. Сидело оно с прямой спиной, будто отличник за партой.

Только сейчас Сергей Петрович заметил, что форма на его подчиненном вовсе не Федина, а кого-то другого, на несколько размеров меньше, так, что пуговицы еле застегнуты, а рукава рубашки не доходят до запястий сантиметров пять-семь. Но самое главное, за что Петрович сейчас мысленно корил себя, так это то, что он не заметил, что погоны на этом существе не младшего лейтенанта, коим был Федор, а прапорщика. Капитан снова окинул молчаливым взором Васю, Мишку и Алёну, а потом повернулся к “Кошкину”. Алёна заметила, что Вася сжимает за спиной рукоять кухонного ножа.

– Да… я… это… – неуверенно начал капитан, – пока пропущу. Ты это… пей без меня… если хочешь.

Сергей Петрович покосился на ошарашенных Ласкина и Алёну.

“Федя” налил себе коньяка и повернул голову к Алёне, подняв стопку. Тело Кошкина при повороте головы и подъеме руки не колыхнулось ни на миллиметр.

– Я бы хотел выпить за Алёну Афанасьеву! – произнесло существо, глядя девушке на живот.

Из кухни в другой мир

Мишка не понимал, почему на кухне все молчат уже более минуты, периодически переглядываясь. Причем Фёдор, в отличие от остальных, все это время сидит, не шелохнувшись, и смотрит на капитана. Но Миша точно понимал одну вещь – что-то произошло и надо молчать, потому как отец буквально пару секунд назад пихнул сына локтем, когда тот хотел вновь что-то спросить. Атмосфера на кухне давила чуть ли не буквально, чуть ли не физически окутывая липким, мерзким страхом четырех человек из пяти присутствующих тут созданий. Алёна, внимательно разглядывая этого псевдо-Фёдора, заметила, что на его правой руке, лежащей на бедре под столом, шесть пальцев. Но не это оказалось самым страшным после того, как они все поняли, что это не настоящий Федя. Сейчас самым жутким для следователя оказалось то, что возле уродливой руки монстра на поясе висела кобура с пистолетом. И это не считая того, что настоящий Фёдор, с которого была сделана эта искаженная, извращенная чьим-то сумасшедшим сознанием копия, сам по себе был больше их всех и физически сильнее, а следовательно, большей физической силой обладало и это существо. Если худой пятидесятилетний художник был настолько силен, что мог бежать и нести на руках равное себе по массе тело и при этом выдержать несколько пулевых попаданий, то что можно ожидать от копии с молодого сто двадцати килограммового Фёдора?

Алена достала телефон и создала в мессенджере беседу, куда пригласила Ласкина и капитана.

Алёна

Где вы с ним встретились?

Капитан и Ласкин уставились в свои смартфоны.

Петрович

На лавочке сидел возле входа в участок. Я подъехал на машине, увидел его. Он мне сразу странным показался. Молчаливым.

Ласкин

Что теперь делать?

Капитан

Задержать его? У нас нож есть.

Алёна

У него пистолет. В кобуре. Я вижу его.

Фёдор взял бутылку и приподнял её. Все на кухне вздрогнули от этого неожиданного действия и подняли глаза на Фёдора.

– Наливать? – спросил он.

– Нет, спасибо, Федька, я сегодня больше не буду, – ответил Петрович.

– Почему?

– Мне еще сегодня работать, – капитан помотал головой с серьезным видом.

– Кем работаешь?

– Кем? А ты не знаешь?

– Знаю.

– Ну а зачем тогда спрашиваешь?

– Хочу поддержать беседу.

– Я работаю в полиции.

– Выпьем?

– Нет, я не буду.

– Надо выпить. Выпьем?

– Мне уже хватит. Я не буду.

– Мы пришли выпить. Нам надо выпить.

Капитан вздохнул, покосившись на Ласкина и Алёну.

– Ну… давай, немного только. Последний раз.

Фёдор налил полную стопку себе и капитану.

– Пей, – произнес он.

Капитан взял рюмку.

– Я бы хотел выпить за Алёну Афанасьеву! – произнес Фёдор, снова глядя сквозь Алёну.

Они оба выпили. Петрович закусил бутербродом.

Алёна

Петрович, сообщите, чтоб полиция подъехала к подъезду. Но чтоб не выдавали себя. Я думаю, брать его нет смысла, он ничего не скажет. Надо проследить, куда он пойдет. Давайте от этой идеи отталкиваться.

Капитан

Как мы проследим куда он пойдет? Он пока не собирается уходить.

Алена

Выйдем из квартиры и оставим дверь открытой. Он же не будет сидеть тут вечно.

Ласкин

Ты уверена, что он позволит нам выйти?

Капитан

Скажем, что пошли курить.

Ласкин

Кто первый пробует выйти?

– Надо Алёне выдать пистолет, чтоб она могла убивать, – сказал Фёдор, доставая из кобуры пистолет Макарова, – он убивает.

Ласкин сделал шаг в сторону и закрыл собой сына.

– Папа? – произнес Миша, – что происходит?

– Фёдор, убери оружие, – спокойно сказал капитан, – его нельзя доставать на кухне.

– Ты хочешь отдать мне пистолет? – спросила Алёна в надежде, что их проблема сейчас разрешится таким образом. Но вместо ответа Фёдор большим пальцем руки снял предохранитель и прицелился в капитана.

– Федя! – воскликнул Ласкин.

– Тихо! Тихо! – одновременно с голосом Ласкина зазвучал голос Петровича.

– Отдай мне пистолет! – громче всех крикнула Алёна.

Фёдор прицелился в неё и все тут же замолкли.

В Алёну за ее карьеру еще ни разу никто не целился и уж тем более не стрелял. Следователь от страха сжала челюсти и не могла вымолвить ни слова. В голове она начала судорожно вспоминать, что ей говорил инструктор:

“От пистолета, Алёна убегают так: по диагонали в ту сторону, где в руке у него зажато оружие. Для стрелка-правши – в правую от него сторону, то есть для тебя в левую. И обязательно по диагонали! Особенности человеческой моторики таковы, что целиться для правши по движущейся мишени вправо от себя куда проблематичней, чем влево.”

Но то была теория, а на практике, да еще и в замкнутом помещении, осуществить подобный маневр невозможно, хотя проход в коридор как раз находился по диагонали справа от вооруженного. Резко рвануть туда Алёна даже и не думала. Скорее всего, если она сейчас дернется, то тут же упадет с простреленной грудной клеткой.

– Смерть, это когда тебя не существует? – спросил Фёдор.

Алёна на миг закрыла глаза и сделал глубокий вдох и выдох. Как учили ее в полиции – если на вас наставили оружие, вы должны выполнять все требования того, кто вам угрожает. Так же нужно постараться спокойно отвечать на его вопросы.

– Само понятие смерть звучит примерно так, – вмешался Ласкин, – смерть – это остановка жизнедеятельности организма.

– Смерть бывает разная – произнес Фёдор, перевел прицел на Василия и затараторил, – она бывает безвременная, беспощадная, близкая, быстротечная, верная, внезапная, грозная, грядущая, медленная, моментальная, нежданная, неизбежная, неминуемая, равнодушная, ранняя, роковая, скоропостижная, случайная, скоротечная.

Перевел прицел снова на капитана.

– Какая смерть будет у тебя? – спросил Фёдор.

– У меня? – капитан в полнейшей растерянности посмотрел на Алёну, на Васю, потом обратно на Кошкина, – у меня… не знаю. Я не знаю будущего.

– Выпьем? – Фёдор свободной рукой взял бутылку и сделал глоток из горла, – так можно. Так нет лишнего. Пей без лишнего.

Он передал бутылку капитану. Петрович решил, что отказываться не стоит и тут можно схитрить – приложить губы к горлышку, но глотки не делать. Так капитан и поступил, а после поставил бутылку на стол.

– Пей, – повторил Фёдор. Он сидел неподвижно, будто каменная статуя, и совершал лишь те движения, которые имели какой-то явный смысл для окружения – поворачивал только одну голову, чтоб посмотреть на необходимого в данный момент человека, руками двигал только в том случае, если нужно было что-то переместить. Никой жестикуляции, никакой лишней моторики, мимики, никаких неосознанных движений, присущих не только человеку или обезьяне, но и любому другому высшему животному. Казалось, он даже не моргал.

Капитан взял бутылку и сделал глоток по объему сопоставимый с объемом рюмки. Со звуком Петрович выдохнул и поставил бутылку на стол. Фёдор сидел, все также замерев, держа капитана на прицеле. Сергея Петровича начало заметно развозить – капитан покраснел еще сильнее, а в движениях появилась раскованность несмотря на то, что в него целились из ПМ.

– Федя, вот скажи мне, ты же пришелец, да? – спросил Капитан, откинувшись назад, прислонившись спиной к холодильнику, – вы к нам на Землю пришли нас поработить? Как в кино или в книгах.

Фёдор сидел молча и неподвижно. Алёна принялась писать капитану сообщение.

Алёна

Петрович, не надо ничего просто так ему говорить!

– Ох, – со вздохом капитан полез в карман за телефоном, – молчишь, Федька. Ну молчи, молчи. Но мы вас не боимся. Знай это. Русский мужик страха не ведает. Что, может еще по одной?

– Наливай, – сказал Фёдор.

Капитан достал телефон и положил его на табуретку себе между ног. Разлил по рюмкам. Пока не стал смотреть, что там пишет Алёна (он подметил, как она набирала сообщение), а еще он понимал, что пишет она что-то наподобие – “прекратите так себя вести”, или “хватит тут пить”, “хватит болтать с ним”.

– Дай угадаю, – капитан держал рюмку перед собой, как и Фёдор, – за Алёну Афанасьеву?

– За Алёну Афанасьеву, – ответил Фёдор.

Они выпили. Закусил снова один только Петрович.

– Ну как тебе наш коньячок Земной? – усмехнулся капитан, – у вас поди на Альфе Центавра такое не продают. Или откуда ты? С Тау Кита?

Фёдор положил пистолет на стол возле себя, взял бутылку двумя руками и принялся читать этикетку.

Капитан посмотрел на пистолет, лежащий в метре от него, а потом покосился на Алёну. Та замотала головой. Девушка поняла, что капитан не пошел в разнос и не планирует тут пьянствовать с неизвестно какой сущностью. Похоже, старый хитрый полицейский что-то задумал. А может и ничего не задумал. Может импровизирует. Телефоны Алёны и Петровича издали короткий звук – пришло сообщение. Ласкин все это время что-то писал, стоя по-прежнему с боку возле окна. Алёна принялась читать.

Ласкин

Я считаю, что это существо так странно двигается – не совершает лишних движений, чтобы экономить энергию.

Алёна

И что это нам даст?

Ласкин

Если я прав, то у него может кончиться запас питания. В природе так себя ведут хладнокровные – не делают лишних движений.

Алёна

Ты предлагаешь ждать пока у него сядет батарея?

Ласкин

Я ничего не предлагаю.

Наконец-то капитан вернулся в разговор в чате.

Капитан

Пистолет я, наверное, хватать не буду пробовать.

Алёна

Вы написали своим, чтоб подъезжали?

Капитан

Да. Они должны быть уже внизу. Я сказал, чтоб дверь не ломали и ждали моей команды на лестнице.

Алёна

Если мы не сможем как-то словами заставить его выйти из квартиры, то группе придется выламывать дверь.

Ласкин

Пока он читает, может, попробовать сами выйти с кухни, а дальше делаем, как и планировали?

Алёна

Я попробую.

Алёна отставила левую ногу в сторону, и сделала подшаг правой ногой к левой ноге. Фёдор мгновенно повернулся к девушке.

– Садитесь все рядом, чтоб я всех видел тут, – сказал Фёдор.

– Куда садиться? – спросил капитан.

– Садитесь все рядом, чтоб я мог выбрать одного, – произнес Фёдор, повернув головой к капитану.

– Сюда на пол? – капитан указал рукой.

– Я не вижу маленького, – сказал Фёдор, – садитесь все на пол, чтоб я мог выбрать одного.

– Зачем выбрать?! Что значит выбрать?! – у Ласкина задрожал голос, – что тебе надо от Мишки?!

– Садитесь все на пол, чтоб я выбрал одного, – повторил Фёдор.

Ласкин принялся писать сообщение.

Ласкин

Пусть ломают дверь!

Но капитан и Алёна не решились в данный момент погружать своё внимание в их общий чат – Фёдор поочередно смотрел то на девушку, то на Петровича, то на Ласкина.

– Садитесь все на пол. Мне нужно чтоб было видно каждого, – Фёдор встал, загораживая собой проход.

– Петрович, – повторил Ласкин уже вслух, – ты слышишь? Не?

– Сейчас, сейчас, – сказал капитан и взял телефон наощупь, не отводя взгляда от Фёдора.

Федя схватил капитана левой рукой за правое плечо так сильно что, Петрович аж зашипел от боли и выронил телефон. Капитан одной рукой, взяв здоровяка за предплечье, попытался высвободиться. Кошкин толкнул капитана на Алёну, и уже изрядно подвыпивший Сергей Петрович завалился на пол, чуть не ударившись головой об угол раковины.

– Мы сядем! Сядем! – крикнула следователь. Девушка села возле Петровича, тот кое-как пытался усесться спиной к шкафу под раковиной. Алёна, не взирая на то, что Фёдор смотрит прямо на нее, наклонилась вперед, взяла из-под стола телефон и передала его капитану.

– Чтоб всех было видно, – произнес Фёдор, а голова его в это время поворачивалась то на капитана, то на Алёну, делая короткие быстрые повороты влево-вправо, влево-вправо.

Ласкин сполз на пол и прислонился левым плечом к плечу Алёны, а Мишка сел ближе всех к окну, справа от отца.

– Сейчас, сейчас, – пробубнил пьяный капитан, набирая сообщение, – мои ребята тебя сейчас отправят обратно, навстречу с туманностью андромеды, козлина ты иноземная.

Фёдор сунул пистолет в кобуру и двумя руками обхватил голову капитана. Принялся её ощупывать. Петрович, вновь выронив телефон, вцепился в запястья Феде, а Ласкин, не мешкая, схватил нож с подоконника и вонзил его в левый бок этому существу в полицейской форме!

– Отпусти, тварь! – кричал капитан.

Алёна отползла к окну, к Мишке, прикрыв его собой. Ласкин вынул нож и ударил им еще раз!

– Он не реагирует! Что делать?!

– Бей еще! – простонал капитан.

Багровое пятно на месте ран, расположенных подмышкой Фёдора, расширялось, вытягиваясь в овал. Кровь текла по ребрам, впитываясь в ткань, и уже дошла до линии пояса.

Ласкин замахнулся третий раз, чтоб ударить сбоку в шею, но в этот момент Фёдор отпустил капитана, резко повернулся и схватил за голову Васю. Получить еще один удар ножом монстр все же успел – Василий попал ему в живот. Нож остался в теле. Ласкин машинально вцепился двумя руками в одну руку Фёдора, надеясь пересилить его хватку, но смысла в этом не оказалось. Спустя несколько секунд Фёдор отпустил и Васю.

– Такие уже есть. Я возьму другого, – сказал Фёдор и потянул руки к Алёне, сидящей перед Мишкой под подоконником. Девушка прикрыла лицо руками, но взгляда с злоумышленника не сводила.

– Два могут уйти, – произнес Фёдор и уже практически коснулся Алёны…

Ласкин, стоя позади, со всей силы толкнул Кошкина, от чего тот, выбив стекла, вывалился из окна. Вася подскочил к подоконнику и осторожно, чтоб не порезаться, высунулся. Фёдор медленно поднимался с земли. Несколько прохожих застыли. Незнакомая женщина крикнула, чтоб вызывали скорую и полицию. Полицию, которой на улице не оказалось. Похоже, все ждали за дверью команду Петровича. Встав на ноги, Фёдор побежал прочь, а Вася, не мешкая, открыл маленькое соседнее окно (в этой же оконной раме) и высунул одну ногу на улицу. Нащупав там металлические оконные решетки соседей снизу, он уже буквально через пять секунд стоял обеими ногами на них так, что с кухни было видно его по грудь. Алёна с Мишей к этому времени встали, очень медленно и аккуратно, потому как часть стекол упала на них и на пол возле.

– Я прослежу куда он побежит, – возбужденно сказал Ласкин. Дышал он ртом, глаза его были большие и круглые, а сердце колотилось, желая выпрыгнуть из груди.

– Давай! – Алёна побежала к выходу из квартиры, – я за тобой!

– Петрович, с Мишки глаз не своди! – Ласкин кричал, уже спрыгивая на землю.

Фёдор бежал в пятидесяти метрах от Васи, практически скрываясь в тумане. Но Ласкин, преследуя уже во второй раз демоническое создание, не спешил сокращать с ним дистанцию. А еще он не кричал как в прошлый раз о помощи, чтоб никто не попытался остановить Фёдора. Их погоня со стороны выглядела как обычная пробежка, только на максимально возможной скорости. Бежал Фёдор по тому же маршруту, что и художник. Через пару минут Вася начал задыхаться, но он понимал, что если он сейчас не выяснит, куда направляется это существо, то в следующий раз такого шанса может не выпасть. Осознание того, что эти сущности явно охотятся за Мишкой, придавало Васе силы. Подошва носок Ласкина стерлась об асфальт, когда он миновал поворот с улицы Кирова на улицу Маяковского, тот самый, где настоящий Кошкин застрелил художника. Дальше началась пересеченная местность. Вася прибавил ходу, потому что через сто пятьдесят метров начинался лес. В таком тумане в лесу с расстояния пятьдесят метров Фёдора можно уже и не разглядеть.

У Ласкина кололо в обоих боках, болело горло и щипало в носу. Хоть он и был довольно атлетичным человеком, ведущим более-менее правильный образ жизни, бежать на полной скорости пять минут для него стало испытанием. Истрепанные носки Васины заползли выше щиколоток, и бежал он сейчас по полю фактически босиком. Мысль о том, что он вот-вот напорется на что-то острое его посетила, но Ласкину было наплевать. Фёдор, не сбавляя скорости, забежал в лес, а следом через десять секунд забежал и Вася. Дышал Ласкин ртом, превозмогая колющую боль в разных участках тела. В лесу их дистанция сократилась до двадцати метров, потому как Фёдора задержали кусты, сквозь которые он продрался и тем самым хоть немного разгреб их для бегущего следом Ласкина. Вася несся, оббегая стволы, стараясь периодически поглядывать под ноги, чтоб не споткнуться о корень. Вскоре ему даже пришлось немного снизить скорость, чтоб не оказаться к Кошкину слишком близко, а все из-за растительности, которая задерживала огромного Фёдора. Ветки в кустах трещали и скрипели, когда Кошкин на скорости влетал в какой-либо кустарник. Неистово он рвал его, размахивая руками, пробираясь вперед шаг за шагом. Ласкин даже смог перейти на шаг, держась на расстоянии за спиной беглеца. По ощущениям Васи, по лесу они пробежали минут пятнадцать, и все это время Кошкин ни разу не оглянулся. После очередного кустарника, в который ворвался Фёдор, неожиданно треск веток стих. Ласкин спрятался за ель в десяти метрах от бурелома, в котором затаилась эта исковерканная копия Феди.

Вася старался дышать как можно тише. Влажный туманный лес окутывал его, сидящего за стволом и вслушивающегося в еле уловимый шорох из кустов. Если сейчас псевдо-Фёдор бросится на Ласкина, то сил убегать у Васи уже не будет. Капелька пота скатилась с его подбородка. Вася вытер тыльной стороной предплечья мокрый лоб и глубоко выдохнул. Сердце продолжало колотиться. Ласкин не замечал комаров, облепивших его оголенные руки и шею. Вася повернул сначала левую стопу так, чтоб посмотреть на грязную подошву ноги, потом повернул правую. На правой пятке была ссадина. Он стянул остатки носков и швырнул их за спину.

Неожиданно в кармане Василия зазвонил телефон и визгливый звук его разлетелся на всю округу.

– Мать моя…, – прошептал он, судорожно шлепая себя по боковым кармана домашних спортивных штанов.

Звонила Алёна. Вася выключил звук и тут же шепотом ответил:

– Да! Тихо ты!

– Ты чего на меня шипишь? И где ты?

– А ты где?

– Я зашла в лес, я видела тебя через поле, вдалеке

– Иди прямо метров пятьсот, может чуть больше. Я слежу за ним.

– Я так собьюсь без ориентиров.

– Ну а какие я тебе дам ориентиры? По кустам поломанным если только.

– Как я тебе тут кусты поломанные буду вычленять из общего фона всех кустов не поломанных?

– Вот и я о том. Иди пока прямо.

Девушка первая положила трубку. Вася, не вставая, на карачках принялся красться к бурелому, в котором засел Кошкин. Поступок этот был невероятно глупый и опрометчивый, потому как Кошкин был мало того, что и не Кошкин вовсе, а агрессивное существо неизвестного происхождения, так еще и вооружен. Начав обходить, а вернее, обползать обширный кустарник, вытянутый относительно Васи вправо метров на пятнадцать, а слева вообще заворачивающий за линию видимости и уходящий неизвестно насколько, Ласкин все же добрался до его, если можно так выразиться, края, точнее, того места, где бурелом сворачивал почти под прямым углом и через несколько метров обрывался. Ласкин встал и, сделав несколько шагов, понял, что кустарник этот не площадной, а скорее линейный – длинный, но не широкий, напоминающий стену из переплетения веток. С другой стороны “стены” Фёдора не было.

– Неужели убежал? – подумал Вася, возвращаясь к тому месту, где Кошкин нырнул в кусты.

Руками он раздвинул ветки и сделал шаг. Впереди было видно примятую растительность, однозначно Кошкин тут проходил.

Ласкин был растерян.

– Фёдор! – крикнул он, нервно всматриваясь вперед, сквозь молодую поросль.

Но ответом ему было лишь его собственное эхо. Неожиданно над ним заверещала какая-то птица, от чего Вася вздрогнул с испугу.

Странно расположенные ветки впереди, в нескольких метрах, привлекли внимание Ласкина – казалось, что какие-то элементы куста (стволы, ветки, листья) обрываются по линии, а за этой линией идут такие же кусты, но совершенно в другом пространственном расположении. Аналогию можно привести такую: если взять в фоторедакторе изображение одного кустарника, вырезать из него фрагмент и вставить этот фрагмент в середину другого кустарника, то будет нечто похожее, что сейчас видел Вася.

Он протер глаза, несколько раз моргнул и снова уставился на странный контур куста, будто вставленного сюда извне, ветки которого никак не соотносились со всем этим буреломом вокруг. Вася подошел ближе и увидел, что фрагмент этот оконтуривает невидимая линия-полукруг радиусом метра два, как раз чуть ниже самого бурелома. Напоминал этот полукруг проход, за которым был тоже кустарник, практически такой же, как и тут, перед проходом. Вася, раздвигая ветви, обошел этот проход с другой стороны, и оттуда уже такого странного оптического явления видно не было – теперь ветки тянулись так, как им и следует. Ласкин вернулся к странному проходу и принялся звонить Алёне.

– Я иду, – раздался ее ответ, – но я не уверена, что в верном направлении.

– Сейчас я крикну.

– А Фёдор? Он же услышит?

– Он ушел.

– Куда?

– Я даже не знаю, как и сказать… Ушел сквозь проход в параллельный мир.

– Что?

– Придешь и сама увидишь.

Вася опустил руку с телефоном, повернулся в сторону Потерянного и крикнул:

– Алё-ё-ё-ёны-ы-ы-ыч!!!

– Слышно? – спросил он в телефон.

– Для я тебя Алёна.

Девушка замолчала на пару секунд, а потом добавила:

– Слышно.

– Иди на звук, я еще покричу, – Вася выключил телефон и снова заорал:

– Алё-ё-ё-ёны-ы-ы-ыч!!!

***

Пока Алёна добиралась до Ласкина, сам же Ласкин успел немного исследовать таинственный проход в пространство, откуда, а сомнений в этом у Васи не осталось, приходили искаженные подобия людей. Исследований Василий провел всего два: первое – он кинул кусок грунта в проход и посмотрел на то, как тот, подчиняясь, на первый взгляд, таким же Земным правилам гравитации, упал; и второе – Вася сунул руку в проход, пошевелил ей там, поводил и вынул. С рукой ничего не произошло. Голову туда засовывать Ласкин пока не рискнул. Еще он снял свою потную после забега майку и повесил её на куст, таким образом пометив место прохода.

Ласкин обернулся и хотел в очередной раз позвать следователя, но делать этого не пришлось. Вася вначале услышал Алёну, а вскоре и увидел, как она пролезает сквозь заросли.

– Где он? – первым делом спросила девушка, бодро и по-деловому шагая к грязному, красному, потному, полуголому и босому Ласкину.

– Там в кустах есть какой-то тоннель, или что-то похожее. Я бы сказал – Кротовая нора.

– Тоннель?

– Иди сама посмотри, – Вася указал рукой.

– А ты чего без майки? – Алёна обошла Ласкина и направилась в сторону прохода, скрытого кустарником.

– Да вот думаю, вдруг в лесу случайно наткнусь на какую-нибудь симпатичную москвичку. Соблазню ее своими кубиками пресса.

– Нет у тебя никаких кубиков, – Алёна остановилась возле бурелома, – и где твой проход?

– Впереди, лезь дальше. И почему ты одна? Где полиция?

– Петрович написал, когда я выбежала на поле. Он сказал, что они только подъезжают.

– Отлично, то есть их все это время не было за дверью. Ну здорово…

– А чему ты удивляешься? Или ты ожидал, что сработает группа быстрого реагирования города Потерянного?

– Ну… не знаю.

– Или спецназ Потерянного? Элитный корпус? Морская пехота… нет, нет… речная пехота!

– А что не так?

– Вася, у вас тут всё не так.

Девушка с отвращением и брезгливостью посмотрела на висящую на ветке мокрую майку Ласкина, а потом погрузилась на метр в кусты.

– Это оно? – спросила она, заметив странность в расположении веток в проходе.

– Да, – Вася подошел сзади.

– Ты заходил туда?

– Нет, только руку сунул. Попробуем зайти?

– Ты видел, как Фёдор забежал именно в этот проход?

– Нет, но я видел, как он прыгнул в эти кусты и исчез.

– На твоих глазах исчез?

– Какая ты дотошная.

– Спасибо. Это моя работа.

– Нет, не на глазах… А просто он туда прыгнул, а потом исчез. Сам момент исчезновения я не видел.

– Ясно, – Алёна обломала ветку и кинула в проход.

– Я тоже так делал, – сказал Вася.

Девушка просунула руку сквозь дверь в другое измерение и сделала шаг навстречу неизвестности. Но неизвестность рассеялась быстро, по крайней мере, какая-то её часть. Оказавшись по ту сторону, Алёна повернулась к Васе.

– Все нормально? – спросил он.

– Не знаю.

Ласкин заглянул слева от прохода за сам проход, но Алёну он там не увидел.

– Ты действительно сейчас где-то в другом месте, – констатировал он.

Алёна тоже заглянула за проход сбоку, справа, и тоже не увидела там Васю, хотя согласно всем законам пространственной евклидовой геометрии грязный и вонючий Ласкин должен был быть перед ней за этим оптическим эффектом в виде полукруга.

– Кротовая нора – это проход в какой-то другой мир, насколько я помню из фантастики, так? – спросила Алёна и посмотрела на небо, которое было сумрачным с красноватым оттенком заката, в отличии от неба на Земле в данный час.

Если быть точным, – начал Вася, – то Кротовая нора – это топологическая особенность пространства-времени, представляющая собой в каждый момент времени тоннель в пространстве.

– А если простыми словами, без физики?

– Если простыми словами, то это – гипотетический астрофизический объект с искажением пространства и времени. Он дает возможность соединения двух удаленных мест во Вселенной с мгновенным перемещением из одного в другое, даже если между этими местами десятки миллиардов световых лет.

– Астрофизический объект… ага, – Алёна задумалась, – но мы не наблюдаем тут никаких астрообъектов. Какие могут быть астрообъекты на Земле? Здесь у нас, по сути, просто дыра в другую область пространства.

– Да, в данном случае всё так, как ты говоришь. В теорию Кротовой норы это не совсем укладывается, но по свойствам эта дыра похожа на Кротовую нору.

– Ты зайдешь?

– Конечно. Я просто вежливый, – Вася сделал шаг и прошел сквозь невероятный проход, – я милых дам пропускаю вперед.

– Ох, господи, – Алёна развернулась. Сделав несколько шагов, она вылезла из бурелома и оказалась в похожем еловом лесу, разве что, как она заметила ранее, время суток было другое – смеркалось.

Ласкин вылез следом.

– Атмосфера похожая, может даже такая же, – произнес он, оглядывая местный лес, – гравитация похожа, но вот температура тут, кажется, выше. И ночь скоро.

Алена достала телефон.

– Связи нет, – сказала девушка, уверено шагая вперед.

– Погоди ты так бежать, – сказал Ласкин, – надо как-то место входа пометить, иначе не найдем.

– Помечай.

– Как? Давай твоей футболкой.

– Да, а я тут буду в лифчике одном?

– Да что я там у тебя не видел.

– Вася! Если ты не прекратишь, я… я не знаю, что я сделаю, но я тебе клянусь, я тебе создам такие проблемы! Ты понял!

– Ладно, ладно, не горячись. Я обещаю не вспоминать ничего из нашего прошлого.

– Нет у нас никакого прошлого!

– Всё. Всё. Я вообще тогда молчу. Рот на замок.

– Снимай свои вонючие рваные треники и ими помечай!

Ласкин наклонился, спустил штаны и вылез из них, сделав маленькие шажки назад. Потом мужчина растянул штаны горизонтально между двух веток. Теперь Вася был в одних семейных трусах, прямо как во время прошлой погони за существом.

***

Ласкин с Алёной шли по чужому лесу, внимательно рассматривая округу, и постоянно озирались. Лес этот был пуст – ни птиц, ни насекомых (особенно комаров), ни разнообразных растений. Только земля и елки, да и те практически одинаковые. Но в этом был огромный плюс, потому как тот бурелом, повторяющий бурелом в мире Васи и Алёны, было видно издалека и ни с чем его не спутать. Василий уже подумал, что можно было и не вешать там штаны, но на всякий случай решил не возвращаться за ними, вдруг дальше картина изменится и начнут им попадаться куст на кусте, такие похожие, что не отличить от бурелома с проходом.

– А может мы и есть на Земле? – произнес Вася, идущий позади Алёны в паре шагов.

– Понятия не имею, – сурово ответила девушка, – сейчас пройдем немного и будем возвращаться, если лес не закончится.

– А если закончится?

– Если закончится, то выйдем из него, пометим место выхода, а дальше по ситуации. В любом случае далеко не пойдем. Скоро вернемся.

– Чем пометим? Трусы я не отдам.

– Не знаю, чем-нибудь.

Вася оглядывался не так активно, как Алёна. Он лишь периодически поглядывал назад, на удаляющийся от них куст с проходом. В основном Ласкин смотрел вперед на Алёну, слегка виляющую попой. Васю всегда восхищала ее необычная походка – плечи на месте, а попа то влево, то вправо… Нет, это не казалось чем-то эротическим, скорее это выглядело немного забавно. Маленькая худенькая Алёна, злющая в данный момент, как сто тысяч собак, конечно же надув губы (хотя Вася их сейчас не видел) идет впереди и слегка виляет задним местом, сложив при этом руки на груди. У Ласкина эта походка и ее злость (“злючная злючесть”– как он сам это называл в шутку) всегда вызывало умиление, и никаких пошлых мыслей у него на этот счет не было.

– У меня есть подозрение, – начал Вася, – что это все может подтвердить теорию Многомировой интерпретаций, ее еще называют интерпретация Эверетта. Слыхала о таком?

– Нет, но я так понимаю, речь идет о параллельных вселенных? – недовольство в голосе Алёны поутихло.

– И да, и нет, потому что там есть нюансы и разновидности параллельных вселенных, но если в общих чертах, то Многомировая интерпретация – это интерпретация квантовой механики, которая предполагает существование параллельных вселенных…

– Я так и сказала, – перебила его Алёна.

–…в каждой из этих вселенных действуют одни и те же законы природы, – продолжил Вася, – которым свойственны одни и те же мировые постоянные: всякие там скорости света в вакууме, величины заряда электронов, масса его, масса протона, постоянная Планка, гравитационная постоянная и прочая сложная лабуда, которая тебе скорее всего не интересна. И вот эти все постоянные, они одинаковые во всех вселенных, но всё что наполняет эти вселенные – энергия и материя, это находится в различных состояниях.

– А если человеческим языком объяснить?

– Ну… если сказать проще, то есть одинаковые вселенные по своим фундаментальным настройкам, но все частицы в этих вселенных находятся в разных местах и состояниях.

– А еще проще можно?

– Эм… сейчас… смотри, у меня был выбор пойти налево или направо. Я пошел налево, и в это время вселенная разделилась, и я в другой версии пошел на право. Это если грубо-грубо говорить.

– И ты считаешь, что мы попали в другую версию нашей вселенной? – Алёна всегда была отходчивая. Девушка уже с любопытством задавала вопросы, позабыв про неприятные для нее слова, произнесенные Ласкиным несколько минут назад.

– Да. Ну… или мы случайно оказались на другой планете с точно такими же условиями.

– А чем тебе идея другой планеты не нравится?

– Тем, что если построить мост между двумя планетами, то мост этот должен быть невероятно эластичным, учитывая движения планет.

– Ясно. А если еще и учесть движения звезд…

– Да! И движения галактик добавь. Мост просто растянется или сожмется… провиснет… в общем, мне сложно представить два таких статичных конца прохода. А если речь идет про параллельные вселенные, то так вполне может быть, потому что они, эти вселенные, как бы не движутся относительно друг друга! Между ними как бы нет расстояния в привычном понимании, нет расстояния в едином общем трехмерном пространстве. Между ними нет вообще ничего! Нет пространства-времени. Нет никакой связи.

– Но вот проход-то появился. Связь есть.

Ласкин грустно вздохнул и задумался на мгновенье.

– Да… связь есть… Но! Не через наше пространство-время, а через что-то, что находится за пространством и временем. Связь эта проходит через что-то, что лежит за границами нашей вселенной и этой, где мы сейчас находимся.

– А при чем тут тогда эти существа? – спросила девушка, – их можно как-то уложить в эту теорию многомировую?

– Их? – Вася вновь задумался, замолчал на несколько секунд и, не найдя ответа, добавил, – теорию всегда можно дополнить, пересмотреть, преобразить и расширить ее рамки. Каждая новая теория содержит в себе старую, как частный случай. Я думаю, что в будущем мы всё поймем.

Многомировая интерпретация Эверетта дала сбой?

В очередной раз обернувшись, Алёна увидела, что Ласкин отстал. Он стоял возле ели и с интересом ощупывал кору, потом взял в руку ветвь.

– По идее, – произнес громко Василий, – если бы эта вселенная имела какие-либо другие параметры, то в ней не появились бы такие же, как и у нас, деревья.

– Почему? – Алёна вновь посмотрела на небо. Алый оттенок заката практически сменился на синий вечерний цвет, но при этом в лесу все еще было достаточно светло.

– Потому что если бы какие-либо силы внутри электрона были бы другими, то атомы, в состав которых входят электроны, тоже были бы другими. Следовательно, молекулы, состоящие из таких атомов, были бы…

– Я поняла. Молекулы были бы какие-то непонятно какие, и предметы из этих молекул тоже были бы не такие.

– Могло быть и так, что и атомов бы не сложилось, – Ласкин подошел к Алёне.

– Ну что, еще пройдем немного? – спросила она.

– Скоро стемнеет, надо бы возвращаться.

– Давай еще метров сто. Если лес не кончится, пойдем назад.

– Давай.

Через пятьдесят метров Ласкин и Алёна остановились возле дороги, покрытие которой напоминало асфальт. Не сговариваясь, они оба смутились не излишне гладкому для эти дремучих мест покрытию, которое вероятнее было бы встретить где-то возле мегаполиса, а тому, что эта асфальтированная дорога была в ширину всего пару метров, но при этом по ее центру шла белая разделительная полоса – двойная сплошная.

– В этом мире живут лилипуты? – Алёна вышла на середину дороги, и вопрос её тут же был снят. Вдали, метрах в ста, слева она увидела стоящий автомобиль, занимавший практически обе полосы. Автомобиль этот по размерам соответствовал обычному человеческому автомобилю.

Вася автомобиль тоже увидел. Это был черный седан. Модель и марку издалека определить было невозможно.

– Может кто-то пошутил? – Ласкин сел возле разделительной дорожной полосы и понял, что это не какая-то временная наклейка, краска или еще что-то подобное, а настоящий термопластик, давно затвердевший, такой, которым пользуются дорожные службы при нанесении разметки.

– Дорога для велосипедов или мопедов? – предположила Алёна.

– Уж точно не для машин. Пойдем узнаем, может там есть кто? – сказал Вася, глядя на автомобиль вдалеке.

– А вот теперь я что-то захотела вернуться, – сказала девушка, – вдруг это опасное место?

– Даже если окажется, что это параллельная вселенная, то тут должны жить такие же, как и мы, люди.

– Да? А может тут живут только эти монстры?

– Нет. Этого быть не может.

– И вообще, ты прямо на все сто уверен, что это параллельная вселенная?

– Нет, не уверен. Я просто предположил.

– Может это был проход в будущее?

– Не может быть.

– Чего это вдруг?!

– А то это вдруг! Алёна, если для нас это был проход в будущее, то для местных путь к нам через проход, это путь в прошлое. А в рамках одной вселенной нельзя попасть в прошлое, потому что возникает парадокс. Я отправляюсь в прошлое и убиваю сам себя. Всё. Парадокс. Следовательно такое путешествие невозможно. Даже если это и проход в другое время, то мы все равно оказываемся в параллельной вселенной, но в будущем этой вселенной относительно нашей вселенной. Ну или наоборот – в прошлом этой вселенной, но опять же относительно нашей вселенной. Внутри одной вселенной перемещаться назад во времени невозможно.

– Пошли назад, а?

– Давай просто посмотрим, что это за машина? Какие там буквы и цифры на номере, это даст нам ответы на многое.

– Не на многое.

– Хорошо, не на многое. Но если там русские буквы и арабские цифры, то мы несомненно в параллельной реальности и уж точно не на другой планете.

– Хорошо, идем до машины и сразу назад.

– Надо место пометить, – сказал Вася и оттянул трусы в бок за резинку, – ну что? Снимать?

– Погоди, погоди, – суетливо ответила девушка, – я лучше кроссовки тут оставлю.

Оставила Алёна лишь один кроссовок, на всякий случай, вдруг придется еще что помечать вторым. Его несла в руке. Носки она тоже сняла по совету Васи, чтоб не стереть их. Носки засунула в карман. Подходя к машине, на номере они увидели непонятные символы, которые с виду напоминали буквы на неизвестном языке. За рулем сидел человек.

– Там кто-то есть, – сказала Алёна. Ласкина больше привлекли узоры на номере. Они немного напоминали арабский шрифт.

– Ну что? – произнесла девушка, – это точно не альтернативная Россия.

– Н-да… не Россия, – согласился Вася, – но те существа говорили по-русски.

– Ты уверен, что нам обязательно знакомиться с этим человеком? – Алёна замедлила шаг.

– Договорились же уже. Доходим до машины и назад, – Ласкин обогнал девушку. Не доходя до автомобиля метров десять, Вася сошел с дороги и зашел в лес. Алёне он жестом руки показал, чтоб она оставалась на месте.

Тихо и аккуратно Ласкин шел вдоль дороги в пяти метрах от нее. Между ним и автомобилем проплывали стволы елей. Ласкин не сводил глаз с водителя, сидящего неподвижно, будто манекен. Когда Вася поравнялся с ним, то увидел за рулем обычно на первый взгляд пожилого человека.

– Здравствуйте, – крикнул Ласкин.

Человек повернул голову налево, к Василию.

– Привет, – ответил он.

– У вас всё в порядке? – спросил Вася, медленно двигаясь обратно к дороге. Алёне он показал жестом еще раз, чтоб не подходила.

– Да, все хорошо. А у вас? – голос водителя соответствовал его возрасту – шестьдесят, шестьдесят пять лет. Говорил он спокойно, даже тихо.

– У вас что-то сломалось?

– Нет, всё работает.

Вася подошел к авто. Он не мог узнать марку и модель. На значке машины было перекрестие в круге.

– Почему вы тут остановились? – Ласкин бегло окинул человека. Выглядел тот старомодно – был он одет в коричневый пиджак и белую рубашку, на голове была шляпа с короткими полями, на носу очки с круглыми линзами.

– Я не останавливался, я всегда здесь.

– Что значит "всегда здесь"?

– Значит, что я никогда не ехал. Из этого следует, что я не останавливался. Я всегда здесь, потому что не могу отсюда уехать, а до этого я сюда не приезжал.

– Вы человек? – Вася уже рассматривал салон авто, насколько это было возможно с его ракурса. Перед ним была обычная машина, разве что неизвестного производства.

– Что за глупый вопрос. У вас всё хорошо? – спросил мужчина.

Ласкин вдруг подумал, что он сам сейчас выглядит не менее странно, чем этот товарищ за рулем. Для этого пожилого господина вся эта ситуация должно быть виделась так – какой-то голый человек выходит из леса и начинает задавать странные вопросы.

Вася жестом позвал Алёну.

– Я тут не один. Я со спутницей. С подругой, – сказал Вася.

– Отлично! Я рад, что вы проводите время с друзьями.

– Здравствуйте, – Алёна встала справа от Ласкина.

– Здравствуйте, – пожилой человек посмотрел на девушку.

– Ну и что дальше? – спросила Алёна, глядя на Васю, – пошли назад?

– Да, секунду…, – ответил он и сделал пару шагов, обходя машину спереди. Остановился напротив капота.

– Вы можете нас подвезти до ближайшего города? – спросил Ласкин.

– Что?! – Алёна бросила на него недовольный взгляд.

– Тихо, – Вася поднял указательный палец.

– До Потерянного ехать пять минут. Тут по прямой.

– До Потерянного?! – Вася от удивления повысил голос.

– Да. Почему вы удивляетесь?

– Вася, – настойчиво прозвучал голос Алёны, – я не пойду в это их Потерянное. Мне одного Потерянного хватило, того, настоящего. Пошли назад!

– Почему вы не можете отсюда уехать? – спросил Ласкин, не обращая внимания на Алёну.

– Уехать? – мужчина задумался и посмотрел вверх, на потолок, но вскоре опустил взгляд, перевел его на руль, – я не знаю. Я никогда не думал об этом. Уехать… никогда не ставил так вопрос… Уехать? Вы сказали уехать?

– Вы можете нас довезти до Потерянного?

– Вася! – злобно прошипела Алёна.

– Могу, но я не еду, – сказал водитель.

– Вы можете открыть капот?

– Вы изучаете устройство автомобиля? – спросил мужчина.

Ласкин взялся снизу за капот, в надежде нащупать там крючок, держащий его, но на удивление капот не был никак закреплен. Василий поднял его и с еще большим удивлением обнаружил, что вместо двигателя и других устройств там пусто. Ласкин сейчас смотрел сквозь машину на асфальт, а машина эта была и не машиной, а лишь корпусом на колесах.

– Иди сюда, – сказал он Алёне.

Когда та подошла, то произнесла лишь короткое:

– Оу…

– Это странно, и это не к добру, – добавила она спустя пару секунд.

– Ласкин, я тебе последний раз говорю, надо уходить. Если стемнеет, мы дорогу не найдем!

– Ночь еще не скоро, – сказал водитель.

– Через сколько ночь? – спросил у него Вася.

– Не знаю.

– Мне показалось, что Солнце недавно село, – сказал Вася.

– Это не Солнце село.

– А что это было?

– Лампа.

– Лампа?

– Вася, я ухожу!

– Подожди ты! Сними лучше его на телефон – шепнул Вася.

– Лампа села, – произнес водитель.

– Снимаю и ухожу, – Алёна достала телефон и начала незаметно вести съемку.

– Что такое Лампа? – Вася опустил капот и вернулся к водительской двери.

– Я не знаю.

– Лампа – это Солнце? – спросил Вася.

– Нет. Солнце – это звезда.

– Как вас зовут? – продолжил вопросы Вася.

Мужчина молча смотрел на Ласкина. Через секунд десять Вася понял, что тот застыл, будто выключился. Будто заснул с открытыми глазами.

– Вы тут? – спросил Вася.

Мужчина, замерев, смотрел в одну точку – Васе на грудь.

Ласкин отошел чуть в сторону – водитель все так же сидел не шелохнувшись. Вася помахал рукой перед ним, но тот “не ожил”.

– Его тоже сними сейчас, – сказал Вася Алёне.

– А я кого, по-твоему, снимаю?

Ласкин открыл дверь и слегка потянул на себя человека. Тот вывалился на асфальт. Девушка села возле него и взяла его руку, на которой с пальцами было все в порядке, разве что они были все одной длины, кроме большого, противопоставленного. Продолжая снимать, девушка залезла ему в рот. Все зубы его были передними резцами.

– Это один из них, – девушка встала.

– Но этот добрый. – сказал Вася.

– С чего ты взял что он добрый? Если он на тебя сейчас не накинулся, это не значит, что он добрый. Чикатило ходил на работу и мог при необходимости мило общаться с людьми.

– Я хочу дойти до города, – решительно произнес Вася.

– Я тоже хочу. Но нельзя сначала вернуться и позвать хотя бы Федю с оружием с собой?

– Вернемся, но давай просто дойдем до Потерянного, посмотрим, что он там из себя представляет, и вернемся. А дальше уже сюда придем с полицией.

– Ох… Вася…

– Обещаю, в сам город не пойдем. Только до конца леса и сразу назад.

– Я дохожу с тобой до конца леса, разворачиваюсь и ухожу, чтобы ты мне не говорил, ясно?

– Да, да! Обещаю – до конца леса и сразу к обратно к проходу.

***

Вася с Алёной шли вровень, плечом к плечу, по этой необычной асфальтированной дороге, а впереди по закону перспективы путь сужался трапецией и терялся где-то в дымке тумана, но не такого сильного, какой был в настоящем Потерянном. Еловый лес, как ему и положено, был темнее и мрачнее любого другого леса. Всё из-за густого покрова. Слева и справа сквозь черные стволы территория просматривалась метров на пятьдесят. Мелкой поросли, мешающей лучу зрения, в лесу этом практически не было. Алёна чувствовала себя неспокойно в этом месте, где обитали странные и опасные создания, поведение которых, по мнению Алёны, было лишено здравого смысла. Вася волновался не меньше, но в отличие от девушки, в нем, кроме чувства страха, проснулся еще и дух авантюризма и появилась непреодолимая тяга к исследованию этого мира. Возможно, потому что Ласкин был несостоявшимся ученым, которому вместо изысканий на передовой линии науки, как он мечтал в детстве, пришлось работать обычным учителем в провинциальной школе. На жизнь Вася до этого никогда не жаловался, и работа в школе его в целом устраивала, но сейчас он понимал, что стоит на пороге великого открытия! Он – первый человек, побывавший в параллельной реальности, не считая Алёны, но эти мелочи можно опустить. Вася собирался заявить об этом проходе в Международную Академию Авторов Научных Открытий и Изобретений (МААНОиИ). Этим Василий убьет трех зайцев: первое – устранит угрозу для Мишки, ведь проход возьмут под контроль, второе – Вася станет известным, третье – поможет полиции разобраться с преступлениями. На самом деле Ласкин не собирался возвращаться назад, как только они выйдут из леса. Цель у Васи была такая – собрать хоть каике-то сведения об этом месте и сделать фото и видео прохода по возвращению. Потом, конечно же, попросить Алёну никому о проходе не рассказывать и по-быстрому подать заявку о нем в академию научных открытий. План Васин был практически бескорыстный… практически.

– Все это напоминает какие-то декорации, – сказала Алёна, – а этот человек будто статист, актёр массовки в кино.

– И его роль сидеть в машине? – Вася посмотрел на Алёну.

– Очень похоже, что да, – девушка не переставала всматриваться сквозь стволы слева и справа. Ей казалось, что на них в любой момент может кто-то наброситься, а отпор им давать нечем. Кто его знает, какие неведомые лесные хищники могут обитать в чужой непознанной вселенной?

– А у кого тогда главная роль? И что вообще тут происходит? Зачем им люди?

– Я, Вася, привыкла на работе решать загадки, но тут всё кажется не логичным. Если отталкиваться от идеи, что это какой-то ужасный спектакль, то какой в нем смысл? Каков мотив действий? Практически у любого преступления есть мотив, это основное правило при поиске убийцы – понять мотив преступника.

– Мало данных, Алёна. Собери больше информации и, возможно, получишь мотив.

– Спасибо. Я понимаю. Я этому пять лет училась.

– Ну а чего тогда спрашиваешь?

– Я не спрашиваю, я рассуждаю вслух и хочу констатировать – все что происходит, между собой никак не связывается в общую картину.

– Конечно. Потому что мало данных. Собери…

– Ой, всё… заладил… Соберу. Расскажи мне лучше подробнее про эту Многомировую интерпретацию.

– Это долго и нудно для гуманитария.

– Я не просто гуманитарий. Я гуманитарий, который уже много лет на работе каждый день решает разные детективные загадки. Логика и дедукция у меня развиты лучше, чем у человека с другой профессией…

– Ну да, ну да… – усмехнулся тихонько Вася.

…ты физик, я следователь. Если мы совместим наши навыки, может мы сможем лучше понять ситуацию, этот мир, этих существ? Если смешать твои знания и мой опыт работы следователем, то вдруг я до чего-нибудь додумаюсь?

– Я попробую быть краток. У нас есть квант электромагнитной волны – фотон. Пока понятно?

– Вася, я всегда была гораздо умнее, чем ты думаешь.

– Эта электромагнитная волна, частью которой является фотон, колеблется, допустим, или вертикально или горизонтально. Но мы не знаем, как именно колеблется. И вот мы хотим это узнать. Ученые в лаборатории для этого используют такой кубик прозрачный. Этот кубик отразит, как зеркало, фотон, который колеблется вертикально, и пропустит сквозь себя, как стекло, фотон, который колеблется горизонтально. И вот таким образом мы увидим, если фотон отразился и попал на первый детектор, то загорится красная лампочка, и мы узнаем, что он отразился, вот у нас лампочка красная, всё прекрасно, всё здорово…

– Давай ближе к делу.

– Да, лампочка красная показала, что фотон отразился, значит фотон колебался по вертикали. Ну а если фотон не отразился, а пролетел сквозь этот кубик, то загорается синяя лампочка, и мы узнаем, что фотон колебался по горизонтали.

– Дай угадаю, у физиков загораются одновременно обе лампочки?

– Погоди. Ты вперед забегаешь. Кроме вертикально и горизонтально колеблющихся фотонов есть еще и диагонально колеблющиеся. То есть, это что-то среднее между двумя этими вариантами колебания. Такие фотоны находятся в состоянии суперпозиции.

– И вот вы запускаете этот фотон в этот прозрачный кубик и…

– Да, запускаем такой фотон туда, и, по идее, он или отразится от кубика, или пройдет насквозь с вероятностью пятьдесят на пятьдесят. До этого фотон был в суперпозиции, но, после измерения кубиком, он будет или вертикально колебаться или горизонтально. Суперпозиция исчезает.

– И при чем тут параллельные вселенные?

– В момент измерения фотон теряет суперпозицию, и он, а следом и весь мир, перестает быть квантовым и становится классическим. То есть, имеет классическую физику.

– Всё. Стоп. Тут я уже не понимаю.

– До измерения диагональный фотон колебался и горизонтально, и вертикально. Так?

– Так.

– Он был в суперпозиции и был одновременно и таким, и таким.

– Ааа… подожди… то есть то, что он колебался по диагонали до измерения кубиком, означает, что он был одновременно… эм… как сказать-то… одновременно он колебался и вертикально, и горизонтально?

– Да, я это и произнес только что. Это как если ты одновременно и поднимешь руку вверх и отодвинешь вбок. Вот одновременно одну и ту же руку. Рука у тебя будет в двух состояниях. Правда с рукой такое сделать невозможно. И представить такое тоже сложно.

– Ладно… А то, что фотон может находиться в этой вашей суперпозиции, это факт? Это ученые точно знают?

– Это факт.

– Хорошо. Значит, он был в двух состояниях одновременно. Потом прошел сквозь кубик и…? – Алёна, задавая вопросы, на Васю ни разу не взглянула. Мысли ее были погружены в Васин рассказ, но при этом глазами девушка продолжала отслеживать ситуацию вокруг.

– Да. Прошел сквозь кубик, и у него случился коллапс квантового состояния. Это значит, что он перестал быть одновременно в двух состояниях. Перестал одновременно колебаться и по вертикали, и по горизонтали. Фотон разошелся на два состояния – одна версия фотона полетела сквозь кубик, а вторая отразилась. Мы таким образом его измерили этим кубиком и увидели, что он сейчас в каком-то одном состоянии – колеблется или горизонтально, или вертикально. И вот тут возникает вопрос – в какой момент фотон перестал быть одновременно в двух состояниях и разошелся?

– Когда он коснулся стенки кубика? – предположила Алёна и обернулась на мгновенье.

– Но тогда для нас, для тех, кто его измеряет, он все еще в суперпозиции, в двух состояниях, ведь когда он только коснулся стенки кубика, сигнал от кубика еще не дошел до какой-либо лампочки – до красной или до синей, и мы не увидели зажженный огонек одной из лампочек. Для нас, как для наблюдателей, фотон все еще в неопределенном запутанном состоянии. Он колеблется и так и сяк.

– А это важно? Он же уже измерился об кубик этот?

– Важно. Потому что дело не в том, измерился ли фотон или нет. Он сам не имеет воли. Или любопытства. Какая ему разница что с ним. Важно – восприняли ли мы результаты измерения фотона или нет.

– Ну тогда в момент касания кубика фотон все еще в суперпозиции, – Алёна остановилась и задумчиво посмотрела на Ласкина, – потом идет сигнал на лампочки. Но если фотон в суперпозиции, то сигнал идет на обе лампочки?

– Та-а-ак… верно.

– Потом от лампочек идет свет до глаз наблюдателя, фотон все еще в суперпозиции?

– Да.

– Потом идет сигнал от глаз в мозг ученому, электрон все еще в суперпозиции?

– Какой из сигналов? С какой лампочки? Если электрон будучи в суперпозиции прошел сквозь кубик, из этого следует, что он должен был разделиться, а он в суперпозиции.

– Получается, если фотон в суперпозиции, то он и горизонтально колебался, проходя сквозь кубик, и одновременно вертикально. Значит, сигнал пойдет с обеих лампочек? Ну… я так понимаю, фотон и отразится от кубика и пройдет через кубик… одновременно?

– Да.

– Что вы там курите?

– В этот момент вселенная начинает разделяться надвое, – сказал Ласкин, – сигнал идет с обеих лампочек и попадает в глаза ученому, и ученый, после того, как с помощью лампочек взаимодействует с разделенным надвое фотоном, тоже разделяется – один ученый увидит красную лампочку, второй увидит синюю. Молекулы воздуха, через которые проходит свет от лампочек на пути к ученому, тоже разделяются. Одежда на ученом разделяется – одна одежда на ученом, смотрящем на красную лампочку, другая такая же одежда на ученом, смотрящем на синюю. Атмосфера, окутывающая ученого, разделяется. Пол под его подошвой разделяется. Если я зайду в лабораторию и увижу этого ученого, я тоже разделюсь на себя, увидевшего ученого, который смотрит на красную лампочку, и на разделюсь себя, увидевшего ученого, который смотрит на синюю лампочку. Потом кто-то увидит меня… И так по цепочке вся вселенная делится надвое, расходясь от этого фотона.

– Всё. У меня закипело в голове. Звучит как бред.

– Да, это тебе не юриспруденция и не право. У нас всё сложнее.

– Ладно, я поняла, что вселенная в теории может таким образом разделиться. Но ни один из людей ничего не почувствует. Ученый, увидевший красную лампочку, продолжит жить обычной жизнью.

– Да, как и второй ученый, который увидел синюю. Но их судьбы с этого момента пойдут по разным направлениям в этих разных вселенных. У одного ученого может родиться ребенок и стать новым Наполеоном или Гитлером! Судьбы разных вселенных могут сильно расходиться. Но самое интересное, что далее эти две вселенные могут снова разделиться, если повторить эксперимент.

– Будет уже четыре вселенных, класс, – сказала Алёна.

– Такие деления в природе, во всем просторе необъятного космоса происходят бесконечное количество раз в самый малый промежуток времени и в каждой микроскопической части вселенной. Миллиарды в степени любого количества миллиардов делений происходят в каждый квант времени. Каждая из бесчисленного числа элементарных частиц делит вселенную надвое, экспоненциально увеличивая количество миров.

– И мы из нашей вселенной попали в такую вот одну из бесконечного числа параллельных вселенных? Количество которых еще и постоянно растет?

– Да. Пока что, все указывает на это.

– Выходит, что вселенные начинают делиться снова, не дожидаясь пока предыдущее деление закончится?

– Так и есть.

– А от этой Многомировой интерпретации Эверетта никак нельзя уйти? Она выглядит как-то сложно, не удобно и не логично.

– Нельзя. Пока что выходит, что наш мир устроен так, как гласит эта теория. Опровергнуть ее пока не могут, и никто не знает, что с этим делать. Но, к счастью, на нашу жизнь это не влияет. Точнее, сказать – не влияло.

***

– Водитель сказал, что до Потерянного ехать около пяти минут, – рассуждал Ласкин, – а это значит, что если на машине придерживаться скоростного режима в шестьдесят километров в час, то расстояние до города составляет пять километров.

– Мы таким темпом больше часа будем идти, – сказала Алёна.

– Уже итак идем минут двадцать. Мишка, наверное, волнуется. Надеюсь, там все в порядке.

– Он с полицией. С ним ничего не случится.

Вскоре лучи Солнца начали пробивать густые лапы елей и рассеиваться в тумане. Васе приятно припекало голую спину. Лес перестал быть черно-зеленым и приобрел золотистый оттенок, будто на мир вокруг наложили желтый фильтр.

– Восток сзади, – сказала Алёна, – получатся, эта вселенная зеркальна нашей?

– Выходит, что да. Мы зашли в проход по направлению на восток, а вышли из прохода по направлению на запад. Но при этом мы не разворачивались.

– Или здесь Солнце встает на западе, – добавила девушка.

– Это маловероятно. Чтоб мир получился настолько отличающимся от нашего по состоянию вещества, чтоб в нем при формировании газопылевого облака протосолнечной системы это облако вращалось в противоположную сторону.

– Что?

– Это бы значило, что наша вселенная и эта вселенная раздвоились еще до появления Солнечной системы. Но при этом миры наши все равно сильно похожи. Интуитивно мне это кажется маловероятным. Скорее мир и правда расположен зеркально относительно нашего.

Алёна резко остановилась и схватила Васю под руку. Слева от дороги в тридцати метрах девушка увидела человека с собакой, который стоял неподвижно, от чего его и не удалось заметить раньше – он сливался с фоном. Между вытянутой вперед рукой незнакомца и собакой, напоминающей немецкую овчарку, провисал поводок. Одет мужчина был в черную футболку и коричневые шорты.

– Там, – шепнула Алёна и указала пальцем.

Из-за прикованного внимания к человеку, Алёна и Ласкин не сразу заметили труп, находящийся так же слева от них, но не в направлении замершего незнакомца, а чуть левее от него.

– Стоит, не шелохнется, – сказал Вася, – как и тот водитель. Подойдем к нему.

– Стой! – резко произнесла девушка и снова схватила Ласкина под руку, – там тело!

– Вижу.

– Пошли сначала к телу. Ничего не трогай. Ясно?

– Ясно, товарищ следователь.

Между деревьев свет падал как раз на труп девушки, лежащий на спине. Из одежды на ней было только светло-розовое платье в белый горошек. Но на одежду её Вася с Алёной внимания не обратили – первым им бросилось в глаза то, что левой руки у мертвой девушки не было, а из локтя правой выходило два предплечья, и каждое заканчивалось ладонью с десятью, а может, с пятнадцатью пальцами. На ногах пальцев не было, как и самих стоп, в привычном понимании. Вместо человеческих стоп там находилось что-то, что сложно идентифицировать и сравнить с чем-то понятным. Было там что-то наподобие кожистых присосок диаметром сантиметров двадцать, которые вполне себе могли давать хорошую опору при ходьбе. Белые волосы мертвеца были вырваны колками, то есть, местами из головы торчала длинная прядь, а местами была плешь.

– Надо снять её, – произнесла Алёна.

Ласкин смотрел с отвращением на это обезображенное грязное человеческое тело, в отличии от Алёны, которая уже ходила вокруг трупа и вела видеосъемку без комментариев. Вася поморщился и сглотнул.

– Воняет, – сказал он, с натугой, – я отойду. Не могу нюхать это. Жуть какая-то…

– Нет личинок насекомых, – произнесла Алёна, – это странно. В то, что существует мир без людей или животных, я могу поверить, но в то, что нет насекомых… это невозможно.

– Может мы в симуляции? – спросил Вася, – а потом сам же принялся отвечать на свой вопрос: тогда симуляцией является и наш мир, и этот, потому что пройти сквозь прямой пространственный проход из настоящего мира в симуляцию невозможно. Симуляция – это программа, хранящаяся на каком-либо носителе. Нет, с симуляцией – отбой.

– Согласна.

– Какова может быть причина смерти? – спросил Вася, стоя метрах в десяти от трупа.

Алёна села на корточки возле девушки. Пальцами она раздвинула ей губы и увидела, что у нее нет языка. Он не извлечен. Девушка уже родилась с таким дефектом. Зато зубов у нее был полон рот. Передние резцы торчали по всему верхнему и нижнему нёбу. Следователь продолжала снимать.

– При беглом осмотре я не вижу на теле повреждений, – Алёна пощупала голову, – кости черепа целы. Крови на одежде нет. Судя по желтоватому оттенку кожи и глаз, у нее была запущенная стадия цирроза печени. Она могла умереть от этого.

– Может она вообще без печени и почек? Как и тот художник, – спросил Вася и оглянулся на человека с собакой. Хозяин и его питомец ожидали своей очереди осмотра Алёной.

– Да, может и так. Живот у нее надутый, – добавила следователь, – очень похоже на цирроз. У нее интоксикация либо из-за отказа печени, либо из-за ее изначального отсутствия.

– Давно она тут лежит?

– Судя по запаху и началу разложения, около двух дней.

– Мне кажется, тут проводят какие-то эксперименты над людьми, – предположил Вася, – может, их клонируют?

– Ох… не знаю, – Алёна встала, – если клонируют, то возникает вопрос – почему они получаются с такими серьезными изменениями? Клонированием нельзя добиться длинной шеи.

– Меняют код ДНК?

– Прописать в ДНК необходимую длину шеи и количество пальцев? – Алёна подошла к Васе, – но зачем?

– Чтоб вывести нужный вид человека.

– А людей похищают и используют как исходный образец? – Алёна направилась к “собаководу”.

– Как вариант. Это вполне себе объясняет все происходящее, – Вася пошел следом.

– А эта лампа, которая светила на небе и потом села, про которую говорил водитель? Машина без двигателя? Люди, которые замерли и при этом сохраняют признаки жизни. Это тогда при чем тут?

– Алёна, ты у нас следователь, ты и думай. А я могу лишь с точки зрения законов физики что-то объяснить тебе.

Но то, что они увидели дальше, подойдя к мужчине с собакой, уже ни в какие законы физики не укладывалось. Вася остался стоять напротив человека, а Алёна навела на него объектив камеры телефона и вновь принялась за съемку.

– Обалдеть, – произнес Вася, не веря своим глазам. Он, морщив лицо и щуря глаза так, что аж верхняя губа поднялась, оскалив зубы, всматривался в руку, которая плавно переходила в поводок, а поводок, в свою очередь, заходил в шею собаки. Всё это было единым существом – человек, поводок, собака. Цвет кожи на руке существа постепенно переходил от естественного цвета белого человека в черный цвет поводка. Сама же рука так же по мере перехода цвета сужалась, вытягиваясь в поводок. Четкого места перехода плоти в ткань не было. Человек и собака были живы. Мужчина дышал слегка приоткрытым ртом. Собака тоже дышала. Плавно. Рот у нее был закрыт. Лишь слегка двигалась её грудная клетка. Это комбинированное существо не моргало ни собачьими глазами, ни человечьими.

– Гипотеза с похищением людей, чтоб их клонировать, тоже отпадает, – Ласкин сел на корточки возле собаки. Смотрел на место входа поводка в шею. С близкого расстояния Вася понял, что поводок не заходит в пса, а, как бы, расширяется, сам превращаясь в собаку, будто собака вытекает из этого поводка.

– Одежда не является их частью, – Алёна оттопырила воротник футболки человека и заглянула под нее.

– Мне это напоминает фантастический рассказ, где был эксперимент с телепортацией, – Вася поднялся, – человек зашел в камеру телепорта, и муха туда случайно залетела. В момент телепортации человек и муха разложились на атомы, чтоб собраться уже на другом конце телепорта. Разложиться-то они разложились, а сложились уже в единое целое.

***

Лес все не кончался. Алёна и Ласкин сошли с асфальта на грунт, потому как твердое покрытие начало натирать босые ноги. Дальше и дальше они отдалялись от прохода в этот неизведанный мир, и с каждым шагом ощущение тревоги все сильнее наполняло их разум. Сейчас уже и Вася был готов развернуться и пойти назад, ведь там, возле входа в их настоящую вселенную, он ощущал себя защищенным. Там, в случае чего, всегда можно было со всех ног броситься обратно. Но сейчас, после часа пути, да еще и бодрым шагом, быстро вернуться назад уже не получится.

Небо, которое виднелось над дорогой, затянуло серыми облаками. Солнце скрылось, и антураж потерял золотистый оттенок, вновь став мрачным, мертвым. Картина вокруг была всё та же – черные стволы елей медленно плыли относительно идущих путников. В лесу стояла по истине космическая тишина. Сзади и спереди дорога исчезала в тумане. Видимость заметно ухудшилась. Температура падала, а туман становился всё плотнее и гуще с каждой минутой.

– Если вселенные постоянно делятся, то выходит, что каждая следующая вселенная все сильнее отдаляется от нашей по своему состоянию? – спросила Алёна.

– Да.

– И тогда вселенная может все дальше и дальше уходить от другой, становясь неузнаваемой? И если между нашей вселенной и этой миллиарды делений, а с каждым делением в мире случаются какие-то изменения, то может и не удивительно, что мы видим тут весь этот кошмар? Например, при первом делении в одной вселенной разрешили эксперименты над людьми, а во второй нет. При втором делении эти эксперименты разрешили в первом случае без изменения тела человека, а в другом случае с изменением. И так всегда при делении – какая-то одна вселенная будет все более и более неправильной для нас, для первоначальной вселенной. При десятом делении уже стоит выбор – скрещивать людей с собаками или нет. При сотом делении уже стоит выбор – изменять людей насильно или нет. И так всё дальше и дальше…

– Принцип ты уловила верный, – Вася начал замерзать. Он шел и растирал руками разные участки тела, – но дело в том, что у нас нет таких технологий, которые бы позволили сделать такое. Мы не можем соединить человека с поводком и собакой.

– Если при очередном делении вселенной, при… например… десятитысячном, стоял выбор – изучать технологию скрещивания людей с предметами, чтоб… ну… допустим, вывести новых солдат?! Мы оказались во вселенной, в которой это разрешили, а у нее где-то там есть пара – вторая вселенная, в которой этого не допустили.

Ласкин задумался.

– Знаешь, – начал он, – а эта идея укладывается в многомировую интерпретацию Эверетта. Но в таком случае, выходит, что эта интерпретация чудовищна, ведь она позволяет существовать бесконечному количеству вселенных, в которых творится настоящий ад. Ад, какой даже помыслить сложно, но при этом такой, который не противоречит фундаментальным законам физики. Любое самое страшное явление, которые не запрещено, сейчас где-то происходит. Живет в страданиях или гибнет в муках бесконечное число людей.

– Но тогда получается, что и в радости и счастье живет тоже бесконечное число людей в бесконечном числе счастливых вселенных. Не везде же все с каждым делением вселенной ухудшалось. Где-то же было наоборот?

– Да, согласен. Но все равно, осознавать то, что наш глобальный макромир устроен таким образом, это ужасно.

***

Первый мумифицированный труп лежал возле дороги, буквально касаясь асфальта кистью руки, увенчанной множеством ссохшихся пальцев, которые напоминали паучьи лапы. Самым броским дефектом этого тела являлась третья нога, выходящая из промежности. Одет мужчина был в шорты. Из одной штанины торчало две ноги, из второй – одна. Кожа обтягивала кости его лица, и было видно каждый бугорок и впадину. Губы стянулись и оскалили почерневшие зубы. Веки ввалились в глазницы. Второе тело находилось дальше первого метров на десять.

Ласкин и Алёна стояли над трехногим трупом, преградившим им путь.

– Сколько же он тут лежит, – произнес Вася.

– Могу сделать стопроцентное заключение, что в этом мире нет насекомых и некоторого рода бактерий. Теперь это факт, – произнесла Алёна и навела камеру на тело.

– Эта вселенная является ответвлением, в котором люди решили избавиться от насекомых? – Ласкин поежился от холода, – исчезновение насекомых приведет к цепной реакции – множество животных останутся без еды и умрут. Пострадает сельское хозяйство. Куча растений погибнет. Почти все растения размножаются опылением насекомых. Нет что-то тут не так, нельзя просто так вынуть какое-то звено из цепочки природы.

– Значит, в этом мире нет большинства растений и животных, – сказала Алёна.

– А ёлки? – Вася посмотрел наверх.

– Ёлкам насекомые не нужны. Ёлки размножаются с помощью разнополых шишек. Мужские шишки созревают, и их пыльца уносится ветром на оплодотворение женских шишек.

Вася обошел тело и прошел вперед метров двадцать.

– Тут дальше везде лежат! – крикнул он, – вон их сколько… обалдеть!

Девушка убрала телефон в карман.

–…шесть, семь, восемь… – Ласкин считал тела.

– Я думаю, чем мы ближе к городу, тем больше трупов, – Алёна подошла к Васе.

– Похоже на то.

– А там, вон, еще кто-то стоит, – Алёна указал рукой в глубь леса.

– Не пойдем туда.

Не пойдем. Я думаю, мы и так сейчас еще встретим много… не знаю, как их назвать… замерших существ.

Мумифицированных тел становилось все больше. Некоторые имели явные дефекты, выраженные в неправильном количестве конечностей, а некоторые были более антропоморфные и правильно сложенные. Изредка попадались и свежие трупы. Девушка уже не снимала отдельно взятые тела. Вместо этого она шла с включенной камерой, запечатлевая весь этот могильник.

Наконец-то в туманной дали показались контуры одноэтажных построек. Лес заканчивался.

Я отрежу вам ноги

– Неужели эти существа строят дома? – задала Алёна риторический вопрос.

– Сложно представить, как у них может быть организована работа. Откуда у них техника, компьютеры, архитектурные знания? Откуда у них одежда? Да вообще… откуда у них всё?!

Выйдя из-под свода елей, Алёна и Ласкин остановились возле поля, похожего на то, которое разделяло настоящий лес и настоящее Потерянное в настоящей вселенной. Хотя, если Ласкин был прав на счет параллельных миров, то все эти миры… или, вернее сказать, вселенные, являются настоящими.

Поле это было завалено трупами разной сохранности – большинство тел мумифицировались и лежали друг от друга в среднем метрах в двадцати, но, как и в лесу, некоторые тела были более свежие и имели разные стадии разложения. На самом деле не ясно сколько всего трупов тут было изначально, ведь тех, которые разложились полностью, сосчитать нельзя, и видно лишь малую долю, которая приняла стадию мумии. Если на каждое мумифицированное тело приходилась сотня или тысяча разложившихся трупов, то можно представить, как раньше выглядело это место. Вася заметил множество человеческих костей, торчащих из земли, что стало прямым подтверждение того, что здесь все усеяно телами и покоятся они тут не один десяток лет. Чтоб человеку разложиться до скелета, необходимо лет пятнадцать-двадцать.

Потерянное с расстояния семьдесят-восемьдесят метров в тумане казался обычным городком. Было видно сквозь серую дымку силуэты одноэтажных домов окраины. Но Вася с Алёной понимали, что много сюрпризов их там может поджидать. Таких сюрпризов, которые невозможно представить, используя логический и аналитический человеческий разум.

– В лесу трупов было в десять раз меньше, – произнесла Алёна.

– Я бы сказал – в сто раз меньше, – добавил Вася, – ты только посмотри на это… сколько же тут слоев костей под грунтом!

Ласкин сделал несколько шагов вперед, с хмурым видом рассматривая землю под ногами.

– Н-да… не хотелось бы об них ногу распороть. Хорошо, что есть дорога.

– В смысле? – это слово у девушки прозвучало звонко, – мы же не пойдем в сам город!

Ласкин повернулся к Алёне.

– Я схожу, гляну что там, а ты жди тут. Я быстро.

– Ну уж нет! Мы договорились! И вообще, ты там Мишку одного оставил!

– Он с полицией.

– Вася, – Алёна стихла, но голос ее стал более серьезным и низким, – ты серьезно думаешь, что я останусь тут одна ждать? Или что я одна пойду назад через этот могильный лес?

– А что не так? Ты же следователь. Работаешь с убийцами, видела много мертвых людей.

– Что ты сравниваешь?! – Алёна снова повысила голос, – да, я видела много мертвых, но настоящих мертвых в нормальном мире, ВАСЯ! А еще со мной всегда были полицейские! Да и вообще… как тебе могло прийти в голову сопоставлять мою работу и нахождение в этом… в этой… я даже не знаю, как это место назвать… это же просто какая-то преисподняя… чистилище! Ад!

– Тогда пошли со мной.

– Ты с самого начала собирался заглянуть в город, так ведь?

– Да.

– И ты меня обманул!

– Да, обманул. Потому что мне тоже страшно тут одному. Вдвоем не так страшно.

– Давай рассказывай, что ты задумал?

– Ничего. Я просто хочу узнать как можно больше об этом месте.

– О, Господи… Я же тебе сказала сразу, что давай дождемся полицию и потом все вместе сюда зайдем.

– С полицией тоже зайдем, когда подробно будем тут все исследовать, а пока так, первый взгляд.

– Мы смотрим город и возвращаемся?

– Даже не город, а посмотрим крайние дома и назад. Внутрь города я боюсь идти.

– Ну хоть какое-то чувство самосохранения у тебя есть.

– Пошли, вон в те дома заглянем, их снимем на видео и назад пойдем.

– Ага, так я тебе и поверила. Назад пойдем…

– В этот раз я правду говорю. Я в начале тебя обманул, признаю. Я хотел посмотреть, как выглядит город.

***

Асфальтированная дорога была словно мост от леса к городу, позволяющий пробраться через костяное поле. Без этой дороги идти по человеческим останкам босиком было, без преувеличения, опасно для жизни, ведь кто знает, какую заразу можно занести в рану в этом мире, если случайно порезать ногу об острый край кости. На середине пути Алёна с Васей наткнулись на лежащего на животе прямо посреди дороги псевдо-Фёдора. Из его ран, нанесенных Ласкиным на кухне, до сих пор сочилась кровь. Только сейчас Алёна обнаружила тёмные, бордовые капли на асфальте, которые сливались с цветом дороги. Девушка склонилась над телом и приложила руку к его шее.

– Пульса нет.

– Похоже, что они не чувствуют боль, – сказал Вася, – он бежал, пока не потерял сознание. Упал и вскоре умер.

– Пистолет пропал, – Алена показала на пустую кобуру, – видимо, потерял, когда выпал с окна.

***

Очертания города все четче пробивались из серой дымки. Алёна и Вася шли по узкой полоске асфальта, а вокруг была лишь смерть, туман и тишина. Они рассматривали строения, возведенные явно не человеческими руками. Уже с расстояния тридцати метров стало понятно, что дома эти совершенно не пригодны для жизни. Самый крайний ряд деревянных домов был возведен словно по изображениям, созданным душевнобольными людьми – на фасаде было несколько окон разного размера, с высотой рамы от тридцати сантиметров до нескольких метров, двускатная крыша была не симметричная, стены явно делались не по уровню. Вокруг дома был забор, но расстояние между досками местами составляло до метра, и высота досок, вбитых в землю, была разная. Возможно, конечно, кто-то просто разобрал часть забора, но учитывая неадекватность строений, вероятно, забор таким и проектировали изначально. Доски не были покрашены и успели почернеть, сгнить. За забором, замерев, стояла не настоящая, как и всё здесь, женщина – старуха в лохмотьях. На голове её было два лица. Одно смотрело на труп подростка, лежащий возле ног старухи, второе, чуть съехавшее к левому плечу, безразличными, пустыми глазами уставилось на Ласкина. Труп паренька был свежий и только недавно начал разлагаться. Вася заткнул нос, а через несколько секунд запах дошел и до Алёны, стоящей чуть позади. Девушка слегка поморщилась. Для следователя подобные ароматы более привычны, чем для физика.

В окнах домов были стёкла. А это значило, что помимо пилорамы тут где-то должна быть стеклодувная мастерская. Дорога уходила дальше, в глубь этой пародии на настоящий город. За деревянными кривыми постройками виднелись постройки каменные, и они так же были выполнены неправильно с точки зрения архитектурной геометрии. Строительный материал их напоминал пеноблоки. Окна в них, как и в деревянных домах, были расположены абсолютно хаотично, и размер их варьировался по высоте от десятков сантиметров до трех-четырех метров. Контуры не настоящих людей и машин вдалеке проступали сквозь туман, но деталей их видно не было. Глядя на весь этот абсурд, казалось, что Вася с Алёной попали в картину Пикассо! Сейчас Ласкину стало по настоящему страшно, руки его охватил тремор. Он не мог ничего с собой поделать – мозг все эти искажения в привычных вещах воспринимал как неизвестность и опасность, давая сигнал тревоги телу. При грубом приближении, с высоты птичьего полета – это был обычный город, но если рассматривать его, стоя на одной из этих иллюзорных улиц, то кажется, что ты в каком-то полусне, в бреду. Кривые линии крыш, стен, окон, забора вызывают в сознании диссонанс, такой, что хочется развернуться и бежать отсюда, спасаться из этого неправильного мира, работающего по своим извращенным законам. Все это выглядело настолько не живым, не естественным, мерзким, что вызывало отвращение, отвергало, будто чужую плоть. Человеческий разум никогда не смог бы создать такие пропорции, на которые было физически больно смотреть, вплоть до тошноты и дрожи. Все равно, что рассматривать уродливую картину на полотне и понимать, что ее рисовал маньяк-убийца, замучивший и изнасиловавший сотни женщин и детей. Он резал их заживо, выкручивал им руки до хруста в суставах, снова насиловал и рисовал… её. Ты стоишь и видишь эту картину… видишь нечто, что является плодом его воспаленного разума. Через эту картину ты взаимодействуешь с автором. Эта картина – связь с его мыслью. Зритель, это всегда соучастник процесса. Ты соединяешься с ним. Он входит в тебя через это изображение. Он сейчас в твоей голове. Он – часть тебя. Будто тебе положили в рот кусок гнилого мяса с белыми маленькими копошащимися опарышами. Сейчас этой картиной для Васи был вид псевдо-города Потерянное.

– Пошли отсюда, – Вася сделал шаг назад и натолкнулся на Алёну.

– Всё? Насмотрелся? – девушка стояла с телефоном в руках. Снимала.

– Да. Мне тут… что-то не хорошо.

Ласкин развернулся. Вид у него был скорбный.

В мертвой тишине неожиданно послышалось тихое – “помогите”.

– Ты слышала? – Вася убрал руки от носа. Дышал ртом.

– Да. Из дома.

– Помогите, – снова раздался сдавленный, посаженный мужской голос.

Алёна первая пролезла между досками забора и, оказавшись на участке, обошла застывшую бабку. За стеклом было темно. Девушка прислонилась лбом к окну и разглядела в доме людей.

– Там кто-то есть. Кажется, такие же, как и эта, – девушка указала рукой на старуху.

– А если это ловушка? – Вася зашел на участок. Старался не смотреть на отвратительные, морщинистые лица замершей бабки.

– Я внизу, в погребе, – звучал голос из дома.

– Я думаю, это кто-то из пропавших жителей, – сказала Алена. Девушка подошла к входной двери и хотела открыть её, но оказалось, что дверь эта прибита к стене. Алёна заглянула за угол дома. Там висело еще несколько приколоченных деревянных дверей, одна на высоте метр от земли, вторая немного ниже.

– Я обойду дом, – произнесла она, – ты со мной?

– Да.

Ласкин с Алёной шли по невысокой траве, внимательно глядя под ноги. Настоящая дверь все же нашлась и была не заперта. Пола в доме не было. Стены, толщиной в одну лишь доску, были просто вбиты в грунт. Лучи дневного света сквозь множество щелей тонкими линиями прочерчивали земляной пол. Внутри стояла жуткая вонь, еще сильнее, чем была на улице – это был запах смерти, запах смеси гнилостных газов, таких, как сероводород, аммиак, метан. Алёна включила режим перманентной вспышки, продолжая снимать всё на телефон.

В первой комнате по правую сторону стоял настоящий шкаф, раковина на тумбе и коробка с каким-то хламом. Всё это местные существа, скорее всего, насобирали в настоящем Потерянном. Среди хлама Ласкину бросились в глаза детские куклы, лежащие на самом верху.

– Батарея скоро сядет, – сказала Алёна. Она стояла позади Васи, – у тебя заряжен телефон?

– Заряд есть, но мало. Позвонить можно, но камеру и фонарик он не включит.

– Ясно. Буду снимать пока не выключится. Звонить нам тут все равно некуда.

Вася из-за неимоверной вони прикрывал рукой нос и рот. Во вторую комнату Ласкин заходить не спешил. Хотя он и понимал, что если хозяева в доме, то они давно знают о непрошенных гостях. Заглянув в дверной проход, Ласкин увидел кровать, на которой во мраке, исполосованном светом, кто-то сидел.

– Посвети сюда, – сказал он.

Алёна встала в проходе между двумя комнатами. Когда свет от вспышки телефона осветил второе помещение, Василий оторопел от ужаса: на кровати лежала женщина, а на животе у нее сидел бородатый старик, повернутый к лицу женщины спиной. В руках у него была пила – ножовка. Правая нога женщины была отделена от тела немного выше колена и лежала на простыне чуть съехав в сторону. Старик замер, держа в руках рукоять пилы, вонзившейся в бедро левой ноги жертвы. Вторую ногу он успел допилить лишь до середины. Простынь, сам старик, земля под кроватью и возле, стена… всё это было залито кровью. Женщина была мертва, но вонь от разложения не могла идти от нее, так как погибла она, судя по крови, всё еще сочившейся с ее ран, недавно, может даже только что. Хотя, тогда были бы слышны крики?

– Ну всё! Это уже перебор! Пошли отсюда! – простонал Вася в руку.

Не слушая Ласкина, Алёна уверенно зашла в комнату. Источником вони был полуразложившийся труп слева от прохода, который из первой комнаты видно не было.

– Помогите, – раздалось снизу.

– Не пойму, откуда голос, – Алёна шарила лучом по углам.

– Я признаю, я был не прав, – бубнил Вася, – не надо было сюда идти. Всё, прости… давай, пойдем скорее, я не могу тут стоять больше.

– Эти существа все обездвижены. Значит, о помощи просит настоящий человек. Я не могу бросить его.

– У-у-уффф, – Вася с трудом выдохнул, – сейчас вырвет. А еще я замерз как не знаю кто!

– Вон, погреб! – Алёна светила на деревянную крышку, напоминающую вход в подвал. Крышка эта лежала на земле и, казалось, просто прикрывала яму.

– Я внизу! – хрипло прозвучал голос.

Алёнин телефон издал сигнал, а после камера и вспышка отключились.

– Всё? Кина больше не будет? – спросил Вася, растирая себе руками плечи.

– Да. Но мы и так достаточно сняли.

Алёна подошла к крышке в погреб. Ласкин стоял по центру комнаты и косился на сцену на кровати.

– Если там раненный, как мы без носилок его потащим? – спросил Вася.

– Мы сейчас к вам спустимся! – Алёна села на корточки возле деревянной двери вниз, – вы ранены?!

– Не оставляйте меня тут! – кричал мужчина.

– Вась, давай, крышку подними.

Ласкин подошел к погребу и снова оглянулся. В единственное в этой комнате небольшое заляпанное окно, через которое скорее всего даже пролезть не получится, он увидел старуху со спины и дорогу, по которой они сюда шли из леса.

– Я тебе говорю, это какая-то ловушка, – сказал Ласкин, которого уже начало слегка потряхивать, – они заманивают нас в погреб.

– Я не заставляю тебя туда спускаться, – возразила Алёна, – просто сдвинь доски.

– Из-за тебя, мы тут и останемся…

– Ух ты… как заговорил! Из-за меня, да?!

Вася недовольно цокнул, наклонился, сунул пальцы под холодное дерево двери и поднял крышку. Прислонил ее к стене напротив. Алёна, щуря глаза, пыталась рассмотреть, что там на дне, но тьма не давала этого сделать. Помещение было глубокое, примерно метра два, и площадь его составляла квадратов пять-шесть. По периметру были набиты доски на направляющие балки. Потолок подвала, уходящий под грунтом за пределы дома, был укреплен листами ДСП. А вот пол не был ничем отделан, как и в самом доме. На полу, возле противоположной от люка стены, Алёна с Васей увидели силуэт лежащего человека. Света не хватало – единственного маленького окна было недостаточно, чтоб осветить не то, чтобы пространство в погребе, но даже саму эту отвратительную комнату. А свет, исходящий из щелей между досками стен дома, только сбивал мозг с восприятия ситуации вокруг.

– Я тут! В подвале! – простонал мужчина.

– Почему он сам не вылез, а? – спросил шепотом Вася, – вот же лестница.

– Вы ранены? – спросила девушка.

– Я ранен, – ответил он.

– Человек так не отвечает, – шепнул Вася, – на твой вопрос он бы ответил “да” или “да, у меня такая-то рана”. Ты что, не слышишь его интонацию? Он даже не понимает твои вопросы!

– Помогите! Вытащите меня отсюда!

Алена достала телефон и попробовала его включить.

– Нет, всё, сел с концами. Давай твой. Посвети.

– Я же говорю, у меня тоже нет заряда, – Вася нажал на кнопку разблокировки, но экран телефона практически не дал света.

– Направь экран на него.

– Они напали на меня, – продолжал стонать мужчина, – я не смогу отсюда сам вылезти.

Вася сел на корточки. Повернув телефон в сторону голоса из подвала, они оба, склонившись и щурясь изо всех сил, пытались рассмотреть в густом мраке молящего о спасении человека.

– Мне кажется, или он без ног? – спросила Алёна.

– Да, без ног, – ответил Вася и в очередной раз оглянулся на демонического старика с пилой. С расстояния в пять метров рассмотреть деда в деталях было невозможно из-за тьмы, а подходить к нему Вася не решался.

– Что с вами случилось? – спросила следователь.

– Они отрезали мне ноги, – навзрыд произнес мужчина.

– Кто это сделал? – спросил Вася.

– Я не ничего не знаю. Я не понимаю, что им надо. Не бросайте меня, умоляю вас!

Алёна с Ласкиным переглянулись.

– И как мы его вытащим? – спросил Вася и встал.

– Ты спускаешься, берешь его на руки, а я отсюда помогу затащить, – предложила Алёна.

– Я туда не полезу! Ты издеваешься! Я понятия не имею, кто это такой там, – Вася уже говорил вслух и плевать он хотел, что раненый незнакомец его слышит.

Краем глаза Ласкину показалось движение за окном. Он резко обернулся.

– Мне кажется, там кто-то ходит, – Вася подскочил к окошку, а точнее сказать, к форточке, и принялся высматривать округу. Жуткая двуликая бабка стояла на своем месте.

– Что там?

– Вроде никого нет. У меня, похоже, уже нервы сдают. Пошли отсюда! – ноги Ласкина вконец окоченели от сырой земли. Он перетаптывался, не переставая растирать себя.

– Я работник полиции, – сказала Алёна, – я не брошу этого человека.

– А я тебе говорю, это не человек!

– Тогда как ты объяснишь, что все эти существа замерли, а этот двигается?

– Я понятия не имею!

– Я человек! Прошу! Они убьют меня!

Я спускаюсь к вам, – произнесла Алёна и поставила ногу на перекладину лестницы стремянки, прислоненной к стенке погреба.

– Я из полиции. Я вооружена, – Алёна спустилась лицом вперед и коснулась босыми ногами земли, еще боле холодной, чем та, что являлась полом дома.

Вася подбежал к погребу и сел поставив ноги на перекладину лестницы.

– Что, Ласкин, страшно? – сказала Алёна, не оглядываясь.

– Т-с-с-с, – Вася схватил крышку погреба и медленно потянул ее на себя.

– Ты что делаешь?

– Замолчи! Они тут! – злобно стиснув зубы, зашипел Ласкин. Он, придерживая крышку над головой, спустился чуть ниже и прикрыл вход вниз.

– Помогите! – крикнул пленник.

– Тихо, – снова прошептал Вася, – замолчи быстро!

Сверху раздался хлопок дверью и следом звуки шаркающих ног, неспешно перебирающих по сырой могильной земле. Стоя в полной темноте, Вася коснулся Алёны, одновременно шепнув:

– Тихо, это я.

Девушка вздрогнула, но звука не издала. Наверху, еле уловимо, было видно полоски света на крышке деревянного люка.

– Довольна? – сказал Вася ей на ухо.

– Я довольна? Я тебе еще в лесу сказала, что надо идти за полицией.

Наклонившись и коснувшись рукой земли, позабыв от страха про трупную вонь, Ласкин мелкими шагами начал двигаться вперед, пытаясь нащупать раненого. Водя перед собой рукой во тьме, он прополз пару метров, пока не коснулся теплого тела.

– Лежите тихо, – сказал Вася, продолжая ощупывать человека уже обеими руками.

– Спасибо, – произнес мужчина.

Ощупывая, Ласкин постепенно поднялся до шеи, а вскоре и до лица.

– Что вы делаете? – спросил незнакомец.

– Хочу удостовериться, что вы настоящий. Как вас зовут?

– Меня зовут Иван, – Вася почувствовал пальцами, как шевелятся мокрые губы. С чувством неприязни он отдернул руку от его лица.

– Кто там наверху? – тихий голос Алёны раздался возле Васиного правого уха, – девушка тоже сидела на корточках.

– Женщина. Я видел силуэт платья.

Алёна коснулась мужчины. Она вела рукой по его бедру. Не дойдя до колена, Алёна ощутила, что нога Ивана резко заканчивается. Коснувшись второй ноги и нащупав там тоже самое, следователь поняла, что от ног мужчины действительно остались две культи.

– Они отрезали мне ноги, – сказал вслух Иван.

– Тихо. Шепотом говорите! Вы что, не понимаете?! – со злобой прошептал Ласкин.

– Я тут уже давно лежу, – громко вслух произнес Иван.

– Твою же мать. Идиот… – еле слышно ругался Вася, – конечно же они там уже поняли, что мы тут. Ласкин взглянул на крышку люка. Васю колотило от холода.

– Я пыталась уйти, и они отрезали мне ноги, – продолжал говорить вслух мужчина, – чтоб я не ушла. Они видят ноги и мыслят так: ногами она ходит; если убрать ноги, она не будет ходить; нам надо, чтоб она не уходила; надо убрать ноги.

– Почему вы говорите о себе в женском роде? – насторожился Ласкин.

Алёна принялась шарить по телу Ивана, пытаясь нащупать кисть его руки, и когда у нее это получилось, множество длинных пальцев существа сплелись с ее пальцами. Она резко выдернула свою руку и поползла назад.

– Это не человек! Вася, назад! – процедила Алёна сквозь зубы, но случайно громко пискнула на слове “назад”. Ласкин развернулся и на четвереньках пополз за девушкой.

Стоя спиной к лестнице и лицом к безногому созданию, лежащему напротив в нескольких метрах, Алёна с Васей, дрожа от страха и холода, всматривались во тьму, ожидая, что это создание, движимое неизвестно какими силами, вот-вот набросится.

Но вместо нападения существо лежало и продолжало звать на помощи.

– Они отрезали мне ноги! – кричало оно из тьмы, – помогите!

– Что теперь делать? – шепнула Алёна, прижимаясь к Васе. Ласкину показалось, что она плачет.

– Я посмотрю, что там, – Вася развернулся и встал на первую перекладину. Руками он слегка приподнял крышку, буквально на несколько сантиметров.

Видно было лишь силуэт – женщина в платье стояла возле окна, опустив руки. Голова её слегка покачивалась, будто она оглядывала своё жилище. Ласкин понял, что женщина расположена к нему лицом и, похоже, не видит его напуганных вылупленных глаз в щели между землей и крышкой.

– Помогите! Я внизу! – раздалось за спиной Васи

– Я тебе говорил, что это ловушка, – спускаясь с лестницы произнес Ласкин.

– Стоит там, да?

– Стоит там. Да.

– Женщина?

– Что-то в платье. Похоже на женщину.

– Попробуем выбежать?

– Я не знаю. Я не понимаю, как она отреагирует на нас. Может она знает, что мы тут, и ей плевать, а может, как только мы вылезем, она достанет нож и набросится.

– Если это ловушка и мы в нее попались, то почему она просто стоит и ничего не делает? – спросила Алёна, продолжая жаться к Ласкину. Вася ощутил тепло её тела слева от себя.

– Ждет подмогу? – предположил Вася.

– Если так, то надо бежать, пока не поздно.

– Погоди, – Ласкин повернулся к лестнице и снова встал на первую ступеньку, – дай подумать.

Во второй раз Василий приподнял крышку и когда увидел, что женщины возле окна уже не оказалось, руки и ноги его налились свинцом, а к горлу подступил ком. Но мысли о том, что на него сейчас кто-то накинется, в голове его завертеться не успели – множество пальцев овились вокруг запястья Ласкина. Вася машинально отпустил крышку, и она упала ему на голову. Удар был не сильный, он даже не заметил его, потому что был сосредоточен на высвобождении руки из железной хватки демонического существа, стоящего справа и склонившегося. Вася мог видеть перед собой сочленения десятков пальцев и продолжение руки, уходящей вверх, а еще он видел две босые ноги, измазанные грязью.

– Алёна, помоги!

Девушка обхватила Васю за ноги и повисла на нем, пытаясь стянуть вниз. Когда создание схватило Ласкина второй рукой за ту же самую руку, но чуть выше запястья, и потянуло, Вася взвыл, а следом раздался громкий, противный хруст его костей. Из-за нестерпимой боли Ласкин поддался тянущему его вверх созданию и безвольно полез, отталкиваясь ногами от перекладин лестницы, параллельно пытаясь отмахнуться от держащей его внизу Алёны.

Рука! – вопил он, – Рука! Не тяни вниз! Алёна, твою ж мать!!!

Девушка сползла, встала на колени, но все еще не отпускала брыкающегося Васю. Она перехватилась – схватила Ласкина за левую щиколотку, но он сумел высвободить эту ногу. Существо вытащило Васю из погреба. В полуобморочном состоянии он видел свою правую руку, напополам сломанную в предплечье, немного ниже локтя, и эти длинные пальцы, все сильнее сжимающие его запястье и нижние отломанные части лучевой и локтевой костей предплечья, которое сейчас держалось лишь на сухожильях и коже. Следом за Ласкиным из погреба выпрыгнула Алёна и, не мешкая, бросилась к деду с пилой. Вася стоял на коленях, выл от боли и безуспешно пытался здоровой рукой расцепить пальцы монстра. Ласкин, уже чуть ли не теряя сознания, от безысходности начал бить кулаком по рукам демонической сущности. В ушах у него звенело, а черная комната вертелась. Когда на него брызнула теплая вязкая кровь, да не просто попали капли, а чуть ли не фонтаном обдало его лицо и грудь, Вася ощутил, что хватка существа ослабла. Ласкин поднял голову и увидел, что пила лезвием вонзилась в шею держащей его псевдо-женщины. Алёна рывком выдернула пилу, из-за чего Васю вновь обдало багровой кровью, и снова ударила этого выродка, голема, имитирующего наш вид! Высвободив руку, мужчина упал на бок и медленно откатился в сторону, прижимая сломанную конечность к груди. Гуманоид, истекающий кровью, успел сделать несколько шагов на дрожащих худых ногах в сторону Васи, прежде чем рухнуть замертво. Ласкина трясло из-за болевого шока. Он видел над собой силуэт Алёны. Девушка тяжело дышала, глядя на раскинутые ноги инфернальной сущности, лежащей возле Ласкина. Ноги отвратительного создания сокращались в предсмертных конвульсиях, но спустя несколько секунд агония демона закончилась, и он замер.

***

Ласкин сел. Прижимал руку к телу и покачивался слегка взад-вперед.

– Идти сможешь? – спросила Алёна.

– Да.

Девушка склонилась перед покойницей, схватилась за рукоять ножовки и рывком вытащила её из шеи.

– Это нам тут может еще понадобится, – девушка рассматривала лезвие пилы.

Вася сглотнул.

– Ну что, Ласкин, – ехидно, даже, скорее, злобно произнесла Алёна, – уходим или еще побродим по этому городку?

– Уходим.

– Знай, что теперь я тебя ненавижу еще сильнее, чем когда либо, Ласкин, – Алёна направилась к выходу из этого зловонной кровавой бани. Вася кое-как поднялся и поковылял за ней.

Тонкая настройка Вселенной

Через два часа Алёна с Ласкиным вышли из прохода, вернувшись в свой мир. Всё это время они шли молча. Алёна вышагивала впереди, а Вася плелся за ней, периодически всхлипывая и постанывая. Еще через пятнадцать минут они вышли из леса, и еще через десять оказались возле первого дома на окраине настоящего Потерянного. Ласкин с поломанной рукой, в одних трусах, весь в земле и кровище, шел по тротуару. У Алёны видок был не сильно лучше, разве что она была в одежде, и крови на ней было чуть меньше. Вася же буквально был весь бордовый.

– Я говорил, надо уходить, – произнес он после долгого молчания и остановился. Сел на тротуар.

– Нет, Ласкин! – Алёна повернулась к нему, – что надо было уходить, говорила я! И говорила сразу, когда мы еще не наткнулись на раненого! А ты говорил, что надо бросить этого человека в беде. Это разные вещи.

– Он был не человек.

– Ты не мог этого знать сразу. Ты говорил, что он не человек, потому что испугался. Тебе было выгодно так думать. Чтоб сбежать и не пытаться помочь ему.

– Не правда! Я знал, что это ловушка!

– Ой, всё… – она развернулась, махнув на него рукой.

– Ты куда?! – крикнул он.

– Мыться! – не глядя ответила она, удаляясь от Васи.

– Вызови мне скорую!

– Само заживет, Василий!

– Вот… коза, – прошептал Вася.

Телефон Вася оставил в том злополучном доме, откуда они могли и не выбраться живыми. Вася до сих пор не осознал, что их там могло ждать, и как им удалось избежать смерти, а может, и чего похуже, чем смерть. Было ли их спасение везением или же результатом смекалки хрупкой девушки следователя, Вася не знал, а точнее не хотел он об этом думать и признавать тот факт, что если б не Алёна, то его бы уже не было, сидящего здесь на пригретом солнцем асфальте. Вася рассуждал чуть иначе: если бы не Алёна, мы бы вообще не зашли в этот дом. А то, что к дому их привел он сам, это Вася в рассуждения решил не брать.

Машину скорой помощи ему вызвал первый попавшийся прохожий. А еще Ласкин попросил позвонить Сергею Петровичу, чтоб тот, вместе с Мишкой, подъехал в травмпункт, куда привезут и Ласкина.

***

Васе накладывали гипс. В коридоре больницы его ждал Мишка, Сергей Петрович, Кошкин и Алёна, которая подъехала только что. Девушка отмылась и переоделась, а вот Ласкину врач помыл только сломанную руку, сделав перед этим укол диклофенака, который лишь немного снизил острую боль. Возле капитана лежал халат и тапочки – Вася попросил привезти из дома какую-нибудь одежду, такую, чтоб не обтягивало руку. Капитан решил, что халат, это самая удобная одежда в данной ситуации. Кошкин уже был в курсе всего, что случилось на кухне, и был он в шоке и ужасе, когда все еще выпивший капитан в подробностях рассказывал, как они дрались на кухне с ним – с Кошкиным, но с другим, со злым Кошкиным, как называл его капитан в своей истории. Теперь же, что Федя, что Капитан, что Мишка сидели и, разинув, рты слушали историю Алёны, звучащую во всех подробностях с момента захода их с Васей в проход и до момента выхода. После устной формы изложения событий девушка достала свой телефон, который успел немного зарядиться, пока та мылась, и включила им запись, сделанную ей там, в этом уродливом мире бесконечного кошмара и смерти.

Далее им предстояло решить, что со всем этим делать и, как выразился капитан: “В какую службу в майские праздники можно позвонить по вопросу параллельных миров и демонов?!”

***

Ситуация не требовала отлагательств. Кошкин был за рулем. Они всей компанией – Алёна, капитан, Федя и Вася с Мишкой заехали сначала к Ласкину, чтоб тот переоделся, а потом отправились в отдел полиции. Капитан запер дверь своего кабинета и сел за стол, а остальные расселись по стульям, кто где.

– Прежде, чем начать совещание, требую всем показать ладони, – произнес капитан и с неуместно наигранным, даже шутливым недоверием, окинул присутствующих, – а то мало ли кто затесался в наши ряды.

Присутствующие подняли руки. Вася поднял только левую, но количество пальцев на правой руке всем было и так прекрасно видно.

– Хорошо, – сказал Сергей Петрович, – пока мы ехали, я все думал: а куда нам сообщить о случившемся?

– В полицию? – робко раздалось со стороны Кошкина.

– Лапоть ты, Федя! Мы по-твоему кто? – капитан достал недопитый у Ласкина на кухне коньяк. Никто не понял, где он держал литровую бутылку все это время – сумки у него не было, а одет он был в футболку, жилетку и брюки.

– Я имею ввиду… – замямлил Федя, – ну… туда, в большую полицию… в город, в столицу.

– Начальнику полиции Козельска я позвоню, сейчас… скоро. Это понятно. А дальше что? Куда дальше? – капитан вытащил рюмку (кажется, из кармана брюк) и поставил ее на стол.

– Можно, я скажу, – произнес Ласкин.

– Давай, – Сергей Петрович принялся наливать себе. Жестом он предложил Феде, но тот помотал головой.

– Чего это “нет”? – спросил капитан и вытащил откуда-то снизу, может из-под стола, банан.

– Я что-то передумал пить сегодня, – сказал Фёдор.

– Нам надо обращаться в Международную Академию Авторов Научных Открытий и Изобретений, – сказал Ласкин.

– Ну, давай, – произнес капитан и начал чистить банан.

– Что давать?

– Бери телефон, звони.

– Нет, там не так делается, – сказал Вася, – там надо заявку на научное открытие составлять по образцу. Образец на их сайте. Они через какое-то время заявку рассмотрят и свяжутся.

– Через какое время?

– Не знаю.

– У нас, можно сказать, инопланетное… нет, не так… иновселенское вторжение! – возразил капитан, – а ты хочешь отправить об этом заявку и ждать пока ее рассмотрят? Может они ее будут месяц рассматривать?

– А куда вы предлагаете сейчас позвонить и что говорить? – задал Вася встречный вопрос.

– Сейчас… секунду… сейчас наберу главному по Козельску и все дела порешаю мигом, а то выдумал тут, заявку… – Сергей Петрович выпил коньяка и закусил кусочком банана. Потом он достал телефон и секунд десять сосредоточено водил и тыкал пальцем по сенсору.

– Алё, – вскоре произнес он, поднеся аппарат к уху, – здравствуйте, Геннадий Альбертович… Да… Извините, что в праздники… Да… Я по срочному делу… Баня? Банька, это хорошо… Легкого пара вам… Нет… До завтра не ждет… Мы нашли проход в параллельную вселенную… Стойте! Подождите! … Нет, не пил… Ну, если только чуть-чуть… Да вы послушайте! … Проход в параллельную вселенную находится в нашем лесу! За улицей Маяковского через поле… Там живет всякая нечисть…

Капитан убрал телефон от уха и с глупым, виноватым видом, закусив нижнюю губу, будто школьник, которого только что отругал учитель, уставился на экран.

– Если позвонить в академию открытий, – рассуждала Алёна, – и начать разговор с того, что мы нашли проход в параллельную вселенную, то итог будет точно таким же.

Расстроенный капитан выдернул пробку из бутылки и сделал маленький глоточек.

– Наверху скажут теперь, что я допился до чертей, – с тоской произнес Сергей Петрович и откусил банан.

– Нужно делать заявку для академии открытий, – сказал Вася, – приложим фото и видео этого прохода, как я сразу и предлагал. А звонить в инстанции и говорить, что мы нашли путь в другой мир, это полный идиотизм. Никто не отреагирует на это. Я сделаю заявку, отправлю её и следом позвоню им, скажу, что дело срочное, пусть посмотрят сразу саму заявку и записи, которые сделала Алёна. У них должен существовать протокол, который говорит о том, что в первую очередь надо оповестить специалистов в этой сфере, я так понимаю, крупных ученых, физиков, чтоб проверить достоверность данных. Причем оповещать будут большое количество физиков, чтоб информация не оказалась в одних частных руках. В академии открытий должен быть список рассылки с адресами этих ученых. Потом ученые, как правило, это руководители университетов и исследовательских центров, в свою очередь, уже свяжутся с правительством, а правительство будет решать вопрос – даст, наверное, какое-то распоряжение полиции или армии. Это работает так! А не это ваше – “Геннадий Альбертович, мы нашли проход в другую вселенную”, – передразнил капитана Ласкин.

– Ну-ка повежливее, – возмутился капитан, – ты не забывай, с кем разговариваешь, ты, однорукий бандит! В следующий раз сам себе за халатом пойдешь… помогаешь им тут всем… помогаешь… а они…

– А вы точно уверены, что это параллельная вселенная? – спросил Кошкин.

– Нет, не точно. Мы можем лишь догадываться и строить вероятные предположения, – ответил Ласкин.

– Не похоже это, Вася, на параллельную вселенную, которая ответвилась от нашей, – сказала Алёна, – то, что мы там видели, не может быть одной из вероятностей развития нашего мира.

– Алёна, – произнес Ласкин, – ты по теории эволюции имеешь общего предка с кошкой. Когда-то давно вы разошлись в разных направлениях эволюционного развития и с каждым следующим поколением все сильнее отличались друг от друга, вплоть до того момента, что вот ты сейчас человек, а кошка сейчас… эм… кошка. Глядя в данный момент на тебя и на кошку, тоже не скажешь, что вы когда-то разветвились от чего-то общего.

– Спасибо, я знаю, как работает эволюция, – ответила девушка.

– Но с миром тем действительно есть странности, куча странностей, – сказал Ласкин, – может, многомировая интерпретация Эверетта тут и не причем. То есть, я все еще склоняюсь к тому, что это параллельная вселенная, да, но не в рамках гипотезы Эверетта.

– Есть еще теории на этот счет? – спросила Алёна.

– Есть еще одна теория, которая называется Тонкая настройка Вселенной, – сказал Вася.

– Это вы о чем? – спросил Федя.

– Это, Федя, что-то на умном. Не для твоих сельских ушей, – капитан хихикнул.

– Можно подумать… – обиделся Фёдор, – вы как будто не из деревни родом.

– Мы пытаемся объяснить наличие этого параллельного мира, – ответил Фёдору Ласкин.

– Ну так понятно же, что параллельный мир какой-то. Чего непонятного? – спросил Федя.

– Тебе всё понятно, а мне непонятно, – ответил Вася.

– Нет… я не о том… – забормотал Кошкин, – мне тоже ничего непонятно… я… это… как его…

– Вася, – перебила кошкина Алёна, – что ты там хотел сказать про Тонкую настройку Вселенной?

Ласкин встал и медленно зашагал по кабинету в сторону окна, будто преподаватель в ВУЗе, задумчиво и воодушевленно глядя чуть вверх, заведя одну руку за спину (вторую бы тоже завел, но…).

– Тонкая настройка Вселенной, это идея в теоретической физике, которая говорит, что в основе нашей Вселенной лежат не произвольные, а строго определённые значения фундаментальных констант, входящих в физические законы. Самый минимальный список этих констант состоит из скорости света, гравитационной постоянной, постоянной планка, массы электрона, протона и элементарный заряд.

– Понял, Федя? – капитан улыбнулся.

– Вообще-то понял! – огрызнулся Кошкин, – Вася сказал, что у нашей вселенной есть строгие настройки. Например, скорость света имеет определенное и всегда одинаковое значение! И другие есть такие же штуки с постоянными значениями.

– Да, – сказал Вася, повернулся и зашагал в сторону двери, – все верно, Фёдор. Если бы хоть один параметр был каким-то иным, то мы бы или не появились, или это уже были бы не мы Ну… чтоб было понятно, приведу такой пример: если бы масса электрона была бы какой-нибудь другой, то атом стал бы тоже каким-то другим, не таким атомом, из которого состоят молекулы клеток нашего организма. Клетки наши тоже были бы какие-то другие, а, следовательно, изменения по цепочке шли бы дальше во все более крупные формы. И это в том случае, если атом вообще смог бы существовать! Потому как, вероятно, никаких атомов могло бы и не сложиться вовсе. Материя была бы какой-то иной, не в виде вещества из атомов, а чем-то, что даже представить невозможно. А еще, изменения могли бы быть такими значительными, что и никакой материи вообще бы не возникло, была бы вселенная, где есть только чистая энергия. Или пустота.

– Иначе говоря, – перебила Ласкина Алёна, – наша вселенная устроена так, чтоб в ней могли появиться мы.

– Да, – сказал Вася, – отсюда складывается ложное ощущение, что вселенная создана специально для нас.

– Нет, – вмешался Федя, – я думаю, что мы просто сами подстроились под нашу вселенную. Это как… как вода не создана для рыбы! Рыба так эволюционировала, чтоб могла жить в воде.

– Не все так просто, Федя, – сказал Вася и снова пошел к окну, – потому что если в достаточной мере поменять фундаментальные параметры, то ни воды, ни рыб, вообще ничего бы не было и подстраиваться было бы не под что. Причина тонкой настройки неизвестна, существует лишь несколько гипотетических объяснений. Часть ученых полагает, что в основе существующих закономерностей лежит разумный замысел – это не Бог одной из религий, нет, это именно разумный замысел, что-то не случайное, а чья-то воля, чье-то желание сделать именно такие настройки. Если мы в симуляции, то это всё замысел программиста. И есть еще другие учёные, с мнением противоположным разумному замыслу. Они считают тонкую настройку случайным образованием в мультивселенной. То есть вселенных бесконечно много и неудивительно, что какие-нибудь вселенные устроены так, что в них могут появиться разумные существа типа нас. То, что мы обнаружили в лесу, может как раз подтверждать, что в некоем невероятном мультипространстве существует бесконечное количество вселенных, и в каждой из этих вселенных свои законы физики. В той вселенной такие законы, которые в итоге породили весь этот кошмар. Кошмар с нашей точки зрения, а с их – это норма.

– То есть в том мире другие законы физики? – спросила Алёна.

– Вода там течет не вниз, а вверх? – спросил капитан и налил себе коньяка.

– Исходя из теории тонкой настройки вселенной, можно предположить, что есть и такие вселенные, где гравитация не притягивает, а отталкивает, – сказал Ласкин, – и там да, вода будет течь вверх. Но в таком мире вероятно материя не соберется в огромные шарики, называемые у нас планетами и звездами. Но суть вы уловили правильно. Другие законы физики в другой вселенной сделают ту вселенную совершенно неузнаваемой для нас. Вы же все знаете рассказ Рэя Брэдбери “И грянул гром”?

– Я не читал, – сказал капитан.

– Я читал, – произнес Федя, – это там, где люди отправлялись в прошлое, но там нельзя было ничего трогать и менять, и человек там в прошлом случайно раздавил бабочку, а когда вернулся в своё время, то обнаружил, что мир изменился – у них стал другой язык, и вообще это оказалась другая страна с диктатурой вместо демократии.

– Да. Из-за незначительного изменения в прошлом, будущее сильно поменялось, – сказал Вася, – а теперь представьте, если вернуться в прошлое и поменять там массу электрона или гравитационную постоянную. И это не просто изменение бабочки с живой на мертвую, это изменения всей материи, что есть во вселенной. Мир тогда изменится так, что невозможно даже представить, что будет! Даже фантазировать на эту тему не имеет смысла, потому что может быть все что угодно.

– А разум тогда возникнет? – спросил Кошкин.

– А что такое разум? Что считать проявлением разума? Что считается разумным поведением? – Ласкин повернулся к Феде.

– Не знаю, – Кошкин пожал плечами.

– Есть распространенное мнение, что разум, это то, что может создать какие-то технологии. И их иновселенский разум и технологии могут не совпасть с разумом в нашем современном понимании. Наша вселенная так устроена, что все формы жизни тут решают примерно одни и те же задачи – как прокормиться, как размножиться, как добыть энергию, как развлечься, как передать знания, как не попасть в лапы хищнику, как вылечить болезнь, продлить молодость и так далее, можно список продолжать бесконечно. Задачи эти все равно идут из базовых настроек вселенной – определенные настройки создают определенную материю, которая складывается в определенных существ, которым нужно решать определенные задачи, чтоб хорошо жить. Каким может быть разум в иной вселенной с другими базовыми настройками и какие у него задачи? Как мы вообще сможем тогда в той вселенной выявить разумное поведение? Может, для них разумно, это делать копии с нас, с людей, а нас потом убивать или пытать? Это их разумное поведение, решающее их базовые задачи. А почему бы и нет?

– Это не имеет смысла, – сказала Алёна.

– В нашей вселенной не имеет. А в другой? Можешь не отвечать. Нет смысла отвечать на этот вопрос. Я уже сказал, там может быть всё что угодно. А что, если существует не только разум, а еще что-то, что идет после разума? А? Думали об этом? То, что идет после разума, может оказаться для нас совсем не разумным. Есть первый уровень существования материи, это что-то не живое – камни, реки, этот железный стул, батарея, воздух. Есть второй уровень существования материи, это разумная жизнь – мы. И есть третий уровень существования материи… какой? Тоже можете не отвечать, потому как нет смысла искать ответ. Это может быть и не разум вовсе, а что-то совсем другое. Если резюмировать все, что я сказал, то существует вероятность, исходя из теории о тонкой настройки, что мы столкнулись именно с такой вселенной, имеющей другие параметры и, как следствие, там другие создания и что-то, аналогичное разуму, но не сам разум, а то, что нельзя понять нам, потому что мы разумны по своему. Вот, как-то так. Рассказал сумбурно, но зато кратко и быстро.

– Ясно, – произнес капитан, – ну а делать-то что с этим всем?

– Единственное, что мы можем сделать, это изучать, – сказал Ласкин.

– Нам самим изучать? – спросил Федя.

– Нет! – недовольно произнес Вася, – для этого мы и заявим об открытии в академию! Вы что, пьяные все что ли?

– Нет… нет, – сказал Кошкин, – просто мысли и так в кучу, а тут ты еще с такими темами сложными. Ну тогда что? Надо писать заявление в твою эту академию?

– Да, – сказал капитан, – давай, Вася, пиши, чего ждать-то.

– Прямо сейчас и начну, – сказал Ласкин.

– Кошкин и Алёна тогда у тебя пока живут, – сказал капитан – охрана, это… как бы…

– Я уверена, что они с Кошкиным и без меня управятся. Жить я там не буду, – возразила девушка.

Мишка, до этого не издавший ни звук, неожиданно подали идею:

– Давайте пока поставим двоих вооруженных полицейских возле прохода?

Капитан, держа в руке бутылку и готовясь в очередной раз налить коньячка, замер на пару секунд, глядя на мальчика, а потом перевёл взгляд на Кошкина.

– Тебя Федя я уволю, а Мишку возьму себе в помощники.

– А я-то чего? Вы сами могли бы догадаться до такого.

– Я уже старый, у меня голова плохо варит. И вообще, я должен уже на пенсии быть.

Вася, по-отцовски, любя потрепал сына по волосам. Алёна никак не прокомментировала слова Миши, но в глубине души ей стало стыдно: как они сразу не додумались поставить охрану на проход?! Можно, конечно, это списать на шок от случившихся событий в той вселенной, но идея охраны прохода действительно очевидна и лежала на поверхности.

– Сейчас организуем, – сказал капитан, – Володьку и Якута туда, да?

Сергей Петрович вопросительно взглянул на Федю.

– Да, – кивнул Кошкин, – нормально.

– Алёна, ты сможешь поехать с ними, показать это место? – спросил капитан.

– Да, конечно.

Капитан вызвал в кабинет сержанта Владимира Степанова и младшего сержанта Былатыана Сидорова по кличке Якут, потому что родом он из Якутии.

– Всех, кто из прохода выйдет, брать живыми или мертвыми, – произнес капитан, – ясно?!

– Нет, не совсем ясно, – Володя замялся, – прям стрелять на поражение, если не будут слушаться?

– Да, если решат убежать, или будут идти на вас и зубы вам заговаривать, или… я не знаю, в общем, если руки не поднимут, или не лягут на землю по требованию, то стреляйте, – капитан был суров как никогда.

– Может, хоть сначала предупредительный в воздух? – спросил Якут.

– Никаких предупредительных! Только в голову! – Сергей Петрович хлопнул ладонью по столу, – чтоб сразу труп! Не слушается – труп. Убегает? – эй куда убегаешь – хлоп его в голову, и труп! А вон тот подозрительно смотрит на вас (показывает для примера на Федю) – сразу пулю ему между глаз – хлоп! Всё уловили?

– Сергей Петрович, – недоверчиво начал Володя, – вы не пили сегодня?

– Так, – Алёна встала, – подождите. Это опять цирк какой-то. Снова эта проблема с непониманием. Если им не рассказать все подробно и не показать видео, то диалога у нас не выйдет. Ребят, идите сюда…

Девушка, прежде чем достать телефон, сначала коротко обрисовала ситуацию с проходом в другое измерение и с агрессивными созданиями, которые из прохода этого лезут и тащат туда людей. Конечно же Володя с Якутом с улыбкой всё это слушали и казалось им, что собрание в кабинете у капитана вовсе и не собрание по долгу службы, а обычная пьянка. Но скептическое отношение двоих полицейских к параллельной вселенной постепенно, а именно, по мере просмотра видео с телефона Алёны, начало сменяться сначала на удивление, потом на страх, а в финале видео записи на ужас, трепет и шок.

Блины, коньяк, чудовища

Дома у Ласкиных обычно был жуткий беспорядок – двое, так скажем, мужчин не сильно дружили с пылесосом, шваброй и тряпками. Теперь в квартире их стало трое, и казалось, беспорядок должен разрастись, как минимум, до бардака, но Федор сразу, как вошел, сказал, что в такой пыли он жить не собирается. Вася противиться не стал, когда Федя предложил немного прибраться (на самом деле Ласкин даже обрадовался такому предложению, но радости показывать не стал). Кошкин пропылесосил и протер пыль на кухне, в коридоре и в комнате Мишки. К Васе в спальню Фёдор решил не соваться. Уборка заняла у него минут сорок – опытный Федя прошелся по беспорядку безжалостным смерчем чистоты и превратил квартиру Ласкиных в образец уюта. А еще Фёдя напёк блинов к ужину, настоящих, домашних, толстенных, таких, что два блина съел и сытый, но Федя съел их штук десять, а Мишка как раз-таки два. Вася ограничился пятью. И вот к девяти вечера они втроем сидели на чистой кухне и допивали чай, не пакетиковый, какой был обычно у Ласкиных, а заварной, за которым Кошкин специально сбегал в магазин.

– Федя, может ты у нас останешься навсегда? – спросил Мишка, а после перевел взгляд на отца.

– Н-да… протянул Вася, – вот это мы не ожидали от тебя. Таких блинов я не ел, с… да, наверное, никогда не ел.

Федор сидел напротив Мишки, спиной к выбитому окну. На следующей неделе приедут мастера вставлять новое. К счастью, на дворе стоял теплый весенний вечер, и огромная дыра на улицу практически не создавала дискомфорта. Федя был одет в полицейскую форму, а сверху он повязал фартук, чтоб не заляпаться.

– Не, – протяжно произнес Кошкин, – у вас, конечно, тут хорошо, но я же с бабушкой живу. Ей восемьдесят семь, так что я там нужнее. А блины печь это она меня научила.

– А родители? Ты что, сирота? – спросил Мишка.

– Нет, у меня есть отец и мать, но они развелись, когда мне было шестнадцать и… ой, там такая история длинная. Если коротко сказать, то мама ушла к другому мужчине, я остался сначала жить с отцом. Отец нашел себе тоже жену и в итоге… и он уехал… ну… короче говоря, все они поуезжали, а я сказал, что никуда я не уеду с деревни, чего-то я должен уезжать! Мне и тут хорошо. Вот и остался там с огородом, домом, коровой. Потом мы обменяли дом наш деревенский на квартиру в Потерянном и переехали с бабой Ниной сюда. Тут я пошел учиться в ПТУ.

– Грустно, – сказал Миша, – и ты со своими родителями больше не видишься?

– Вижусь, – Федя улыбнулся, – с родителями общаюсь. Созваниваемся. Дружим. В гости ездим друг к другу, но редко. Все хорошо, можешь не беспокоиться.

– Спасибо, Федька, тебе за ужин. Это было просто великолепно, – Ласкин встал из-за стола.

– Не за что. Я люблю готовить, – ответил Федя.

– Ты тогда… что? К Мишке же, да? – спросил Ласкин,

– Да, я на полу у него лягу. Я сплю чутко, мимо меня никто не проскочит. Это я с виду такой, ну… может немного нелепо выгляжу, как говорят про меня злые люди, но я свое дело знаю. Стреляю лучше всех в городе, а еще могу голыми руками арматуру согнуть и гвоздь ладонью забить в доску! Со мной Мишка в безопасности, – Федя показал кулак, грозя им… видимо, воображаемым врагам. Ласкин покосился на его руку – кулак тот был, казалось, размером с мужскую голову. “Если таким ударить, то ощущения, наверно, будут, будто под поезд попал” – вдруг подумалось Васе.

Комплекция у Феди была неоднозначная, и сразу понять, толстый ли он или же плотный и крепко сложенный, было непросто. По факту Федю можно было без какой-либо подготовки отправить на соревнования по паурлифтингу, потому как природная сила у него была медвежья.

– Я пойду делать заявку в академию. Надеюсь, завтра вопрос с проходом решится, – сказал Вася.

– Давай, конечно. Чем быстрее заявим, тем лучше. А я пока посуду помою, – ответил Кошкин.

***

Капитана совсем развезло. Перед тем, как Алёна с Володей и Якутом уже собрались выходить из кабинета, Сергей Петрович вдруг подскочил с осоловелым видом и сказал, что он вообще-то тут главный полицейский в городе, и решил тоже поехать и лично все проконтролировать. Спорить с ним было бесполезно.

На улице уже смеркалось и по лесу они вчетвером шли, держа в руках фонари. Алёна была впереди, за ней шагали Володя с Якутом, капитан плелся в конце и пел песню – гимн города Потерянного. В песне было что-то про местный приборостроительный завод, благодаря которому чуть ли не вся Россия имеет современное контрольно-измерительное оборудование. Алёна кипела от злости, потому что терпеть не могла пьяных людей. Девушка была на грани того, чтоб развернуться и высказать капитану в лицо все, что она о нем думает.

***

Майка Ласкина все также была натянута на кустах. Когда полицейские подошли к проходу, на улице стемнело и на лес опустилась непроглядная тьма. Четверо полицейских стояли возле обширного кустарника, в котором был скрыт проход. В этот раз из-за разницы в температуре и давлении между мирами, из другой вселенной дул ветер и кусты шелестели и колыхались. Выглядело это очень необычно, даже, скорее, противоестественно – вокруг тишина, штиль, и только один этот кустарник шипит и трясет своими ветками.

– Гром гремит, кусты трясутся, – произнес капитан заплетающимся языком, – что там делают? … ага. То самое… делают… не при дамах будет сказано… Федя, а знаешь-ка что!? (оглядывается) А где мой Федя? Фе-е-е-едя!

– Перестаньте так себя вести! – Алёна подошла к Сергею Петровичу и, поймав его взгляд, уже не отпускала, а он, будто провинившийся ребенок, сделал брови домиком и кивнул.

– Хорошо, простите, шумлю, да, – сказал он шепотом.

Алёна, продолжая сверлить его взглядом, таким, от которого любому человеку тут же бы захотелось отвернуться, произнесла:

– Если ты, старый пердун, не заткнешься, я сниму тебя на видео и отправлю высшему руководству, ты понял меня! Алкаш чертов!

– Понял, понял, Алёнушка, – капитан улыбнулся, казалось, вообще не отреагировав на оскорбления и угрозу.

– Я тебе не Алёнушка!

Вова и Якут, замерев, смотрели на то, как приезжая девчонка отчитывает их начальника. Они стояли и надеялись, что гнев её не перекинется и на них. Не перекинулся. Алёна, как ни в чем не бывало, повернулась к мужчинам. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Вот то самое место, о котором мы говорили, – Алёна раздвинула ветки руками, – можете взглянуть сами.

Двое полицейских робко подошли к кустарнику и остановились на сквозняке. Якут заглянул в проход, который сейчас, на фоне ночного леса был светлее, потому что в том мире только начало вечереть.

– Чудеса, – сказал Володя.

– Мистика, – добавил Якут.

– Я предлагаю поломать кустарник, чтоб проход было лучше видно, – сказала Алёна, – вы себе выберете место и засядете.

– А я вообще-то тоже буду следить! – раздался сзади голос капитана, но на него никто не обратил внимание.

– В проход не заходите, поняли? – продолжила Алёна.

– Не будем, – ответил Якут, – мы видели, что там было. Меня туда и огнем не загонят.

– Если что, я на связи. Утром вас сменят, – сказала следователь.

– А с этим что делать? – прошептал Володя и кивнул в сторону капитана, который покачиваясь, стоял с закрытыми глазами и, судя по шевелению его губ под густыми усами, что-то бубнил.

Даже смотреть на этого чудного деда Алёне было противно, не говоря уже о том, чтоб что-то попытаться ему объяснить. Но она все же подошла к нему и спокойно произнесла – Сергей Петрович, вы спите?

– А! – тот открыл глаза и принялся оглядываться. Фонарик выпал из его рук, – враг не пройдет!

– Поехали, – сказала она, – я вас до дома довезу, спать ляжете.

– Никаких спать! Я буду в засаде сидеть! Как на кабана! – капитан развернулся и побрел во мраке к соседнему кусту, расположенному практически напротив прохода, в метрах пятнадцати. Главный полицейский поднял указательный палец вверх и грозил им кому-то невидимому. Девушка направила в спину капитана фонарь. Сергей Петрович, неуклюже покачиваясь, чуть не завалившись на бок, залез в куст и скрылся там. Куст этот еще какое-то время трясся. Оттуда доносились чертыханья и проклятия в адрес параллельного мира и всех этих интерпретаций Эверетта и тонких настроек Вселенной, но через полминуты всё стихло.

– Сергей Петрович, – Алёна пошла к кусту, – всё нормально?

Но на слова её капитан ответил лишь храпом.

***

Уже поздним вечером Вася сидел перед ноутбуком у себя в комнате и озадачено смотрел на веб-страницу сайта академии научных открытий. На странице этой находился перечень условий регистрации любого научного открытия:

1. заявление;

2. описание;

3. заключения компетентных лиц и организаций, составленные по схеме;

4. заключение экспертной комиссии по вопросу возможности публикации открытия;

5. документы, подтверждающие приоритет открытия;

6. справку о творческом вкладе каждого из соавторов;

7. аннотацию;

8. документ, подтверждающий оплату стоимости экспертизы.

– Н-да… – тихо произнес Вася, – еще и одной рукой все это печатать…

– Пап, – Миша подкрался незаметно. Хотя в комнате горел свет, Ласкин испугался и вздрогнул, неожиданно услышав голос сына, а потом лицо его исказила гримаса боли из-за перелома руки. Действие таблетки анальгетика постепено заканчивалось.

– Ты чего? Болит? – спросил мальчик.

– Да, так, кольнуло. Не сильно.

– Мы спать ложимся.

– Федя что там делает?

– Постелил нам. Себе на полу, мне на кровати. Ждет меня.

– Зубы почистил?

– Я или Федя?

– Ты, конечно, – отец заулыбался.

– Почистил. Пап, а Федя так и будет везде за мной ходить по квартире? Даже в ванну?

– Да.

– А если мне надо какать?

– Он постоит за дверью.

– Я так не смогу покакать.

– Ну, попросишь его отойти чуть в коридор. Так, чтоб он видел дверь.

– Понятно.

– Иди, ложись, я сейчас подойду, одеяло тебе подоткнуть и пожелать всего-всего.

– Да, я тебя буду ждать.

Когда Миша выходил из комнаты, Вася заметил, что в коридоре за дверью все это время стоял Кошкин. Федя понял, что его заметили, и шутливо произнес:

– В коридоре может быть тоже опасно.

Вася усмехнулся и вновь уперся взглядом в условия регистрации открытия.

– Заключения компетентных лиц и организаций, – прочитал он еще раз пункт номер три, – и где я его возьму? Кто у нас компетентен в вопросах параллельных измерений? Кошмар… чувствую, ночка будет длинная у меня. Ладно, начну с заявления и описания ситуации…

Ласкин закинул в рот таблетку обезболивающего и принялся печатать левой рукой.

***

Федя храпел, как перфоратор. Удивительно, но при таком высоком уровне шума, издаваемым Фединым мягким нёбом и нёбным язычком, полицейский мог вычленять посторонние звуки, будто мозг его накладывал какой-то фильтр на восприятие звуковых волн, создаваемых самим Фёдором, и не включал мозг звуки Феди в общий шумовой поток, идущий к его сознанию. Так, например, на шёпот мальчика, наподобие “Федя, ты храпишь”, Кошкин тут же просыпался, останавливал свой львиный рык и отвечал Мишке “Ничего я не храплю”, а потом резко засыпал и вновь начинал неистово тарахтеть трактором.

Мишка в очередной раз проснулся в три часа ночи, но уже не из-за храпа, а из-за позыва в туалет. Ранее сходить он не мог. Стеснялся, потому что Федя всегда был возле мальчика. Пользуясь тем, что Кошкин сейчас смотрит очередной сон, где он в одиночку обезвреживает наркокартель, Миша на цыпочках прокрался к выходу из спальни и лишь коснулся парень дверной ручки, как храп Федин прекратился.

– Ты куда, – шепнул Кошкин.

– В туалет.

Полицейский сел. Принялся тереть глаза. Федя спал одетый в форму на случай, если предстоит погоня. А погоня предстоит уже скоро, и ничем хорошим она не закончится. До катастрофы оставалось примерно несколько минут, потому как в это самое время, вот прямо сейчас, на кухне уже стояло нечто из иного мира, которое уже успело убить Володю и Якута на выходе из прохода, оторвав первому обе руки, так что тот истек кровью, катаясь по земле в боли и агонии, а второму повезло больше: существо свернуло ему шею, и смерть оказалась быстрой.

Но нечто это не спешило идти по квартире в поисках “маленького”. Оно ждало, повинуясь неизвестно каким инстинктам. Ждало, стоя во тьме на кухне.

– Пошли, – сказал полицейский.

– Я сам.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Федя, я хочу какать. Я терплю с вечера. Я не смогу, если ты будешь за дверью!

– Хорошо. Я жду тут. Дверь в спальню не закрывай. В туалет тоже не закрывай. Ясно?

– Ясно, ясно.

Мишка вышел в коридор. Включил там свет. В комнате отца тоже было светло – Ласкин все еще занимался заявкой. Мальчик, недовольно глядя сонными глазами себе под ноги, побрел к туалету, который находился возле кухни.

Снова в мир боли

В проходе между коридором и кухней, как и в самой кухне, было темно. Мишка в полудрёме подошел к двери в туалет и открыл её, тем самым прикрыв этой дверью арку на кухню. Он включил свет и присел на унитаз, уперев локти в колени, а голову подпер кулаками в щеки. В таком положении он закрыл глаза и дремал, пока не закончил свои “дела”. За это время Федя несколько раз позвал его из комнаты, а Мишка, еле ворочая языком, отвечал полицейскому, что всё хорошо. Мальчик слышал, как отец о чем-то переговаривался с Федей. Парень был абсолютно уверен, что с ним сейчас ничего не может случиться, ведь в доме двое взрослых мужчин, а один еще и вооружен.

Создание, пришедшее из мира боли и смерти, сделало шаг и оказалось прямо за открытой дверью в туалет. Ни о чем не подозревающий ребенок встал с унитаза. Закончив гигиенические процедуры, мальчик вышел и направился в свою комнату.

– Всё, спать? – спросил Кошкин, глядя на Мишку, стоящего в коридоре.

– Да, – парень выключил свет в прихожей и заметил, что он забыл погасить свет в туалете. Мальчик снова щелкнул переключатель.

– Не надо тут свет оставлять, – сказал Федя, – я в темноте все прекрасно вижу. Я как кот! Не зря у меня фамилия Кошкин.

– Я сейчас вернусь, – произнес Миша.

Когда ребенок начал закрывать дверь туалета и увидел черный силуэт мужчины, то страх парализовал его на мгновенье, да так, что даже дыханье сперло. Этого мгновенья хватило, чтоб схватить мальчика, развернуться и выпрыгнуть с ним на улицу.

Мишка закричал, когда пол ушел из-под его ног. В следующий момент он ощутил свободное падение. Ветка дерева оцарапала до крови его щеку и чудом не попала в глаза. Потом – жесткий удар о землю. Он понял, что лежит на животе, а руки и ноги гудят от ушиба. Тут же кто-то вновь схватил его и началась тряска. Оказавшись на плече, которое упиралось в живот Мише и причиняло сильную боль, мальчик видел движения ног бегущего и уносящего его создания.

– Папа! – крикнул Миша и принялся колотить маленькими кулачками по спине похитителя.

Голос отца разлетелся эхом в пустом ночном городе:

– Не стреляй! В Мишку попадешь! – последнее, что услышал мальчик. А после угол дома, а следом и стена появились перед его глазами.

– Отпусти! – продолжал кричать Миша, – помогите!

Мальчик, повиснув на плече, смотрел назад, за спину похитившего его создания. Внезапно парень увидел и услышал, как из-за поворота в его двор, на дорогу, с громким визгом шин, уйдя в занос, вылетел дрифтующий УАЗ Патриот, и, чуть не врезавшись в припаркованную возле тротуара машину, объехал её и начал набирать скорость несясь прямо на Мишку и похитителя.

***

Алёна вдавила педаль газа в пол и, обогнав этого демона, жаждущего детской крови, резко затормозила преградив ему путь. Оружие девушке так и не выдали, поэтому она, выскочив из салона, кинулась на беглеца, который к этому моменту находился перед ней метрах в пяти. Алёна заранее понимала, что в схватке с ним ей не выиграть, и потому решила хотя бы задержать его на время. Девушка бросилась ему в ноги, обхватив их, при этом получив сильнейший удар коленом по лицу. В глазах у нее потемнело, но руки инстинктивно сжимали ноги монстра. Будто бойцовская собака, которая даже после смерти продолжает смыкать свои челюсти на теле противника, Алёна, лежа на животе, волочилась за демоном. Тот руками держал мальчика и, сильно сбавив скорость, пытался вырваться от Алёны. Сознание девушка полностью не потеряла и уже начала приходить в себя. Сзади раздались крики Ласкина, бегущего чуть впереди Кошкина. Фёдор на ходу целился в монстра, но стрелять не рисковал – расстояние между ними было метров двести. Существо остановилось, развернулось к Алёне, высвободило одну ногу и подъемом стопы с размаху ударило девушку по лицу. Хватка Алёнина тут же ослабла, и монстр бросился дальше в сторону леса.

Следователь, стоя на коленях, пыталась прийти в себя. Во рту было солёно из-за крови. Изображение двоилось, а голова и всё лицо раскалывались от боли. С носа и губы текла кровь. Асфальт под Алёной кружился, уходя по дуге в сторону, но потом тут же оказывался на своем месте и снова уходил. Амплитуда движения асфальта с каждым разом становилась всё меньше, и вскоре этот неприятный эффект от сотрясения мозга пропал полностью.

Звон в ушах все еще стоял. Девушка осторожно поднялась и сделала шаг вперед. Поняв, что вестибулярный аппарат её в норме, забыв про боль, она побежала вперед сначала трусцой, потом постепенно ускорилась.

Голоса сзади начали доходить до её разума. Все это время Ласкин и Федя кричали ей, но мозг Алёны до этого их игнорировал. Когда мужчины на бегу поравнялись с ней, Федя схватил девушку за плечи и остановил.

– Куда ты?! Давай в машину! – произнес Кошкин.

Тут Алёна сообразила, что она же ехала на УАЗе. Ощущение реальности полностью вернулось к ней.

– Дай ключи! – кричал Ласкин, – быстрее!

– Они в зажигании! – Алёна рванула к авто.

За руль она успела прыгнуть вперед Кошкина. Некогда было спорить и объяснять ей, что лучше бы сейчас Фёдору управлять машиной, поэтому мужчины просто молча залезли в салон, и Алёна, не дождавшись, пока Ласкин захлопнет дверь, резко тронулась с места.

На скорости восемьдесят километров они съехали с асфальта на грунтовую дорогу, а после, притормозив до пятидесяти, выскочили на поле. Девушка включила дальний свет, и они увидели впереди силуэт человека, который в то же мгновенье исчез в густоте леса.

– Догоним! – крикнул Кошкин, подпрыгивая в трясущемся салоне Патриота, справа от Алёны. Следователь двумя руками держала вибрирующий руль. Ласкин, сидевший сзади, схватился здоровой рукой за поручень на потолке, чтобы не летать по салону.

– Давай быстрее! – кричал Вася, – гони! Чего ты плетешься пятьдесят км!

– Перевернемся! – ответила девушка.

– Они убьют его!

Алёна переключила на пятую скорость и вдавила педаль газа! Пыль сзади машины стояла столбом! Не доехав до леса метров пятьдесят, правое переднее колесо УАЗа попало в глубокую яму, и автомобиль резко развернуло на девяносто градусов, а после он с грохотом покатился, пропахивая поле. Все трое пассажиров были не пристегнуты и потому, на протяжении того времени, пока УАЗ делал четыре оборота вдоль продольной оси, Алёна, Федя и Ласкин бились всеми возможными частями тела о внутренние поверхности салона.

***

Кошкин вылез первым из перевернутого помятого УАЗа, лежащего сейчас на крыше. Феде пришлось двумя ногами выталкивать заклинившую дверь. Он быстро, буквально за несколько секунд, ощупал себя, пошевелил отдельно каждой конечностью и понял, что все цело. Федя помог выбраться Алёне – подхватив ее своими могучими, мясистыми руками за подмышки, аккуратно вытащил её через разбитое окно. Ласкин, кое-рак работая одной рукой, выполз из машины лишь на половину и замер, кряхтя и постанывая. Кошкин обхватил его за торс, быстро поднял и поставил на ноги, будто Ласкин ничего не весил.

– Все целы? – спросил Фёдор, внимательно осматривая с фонариком в руках оглушенных и опустошенных товарищей, взгляд которых был мутным. Тоненькая струйка крови стекала по левому виску Ласкина, а правя бровь его был рассечена, но кровотечения из сечки не было.

– Надо бежать! – Вася резко развернулся и бросился к лесу.

– Стой, – Кошкин побежал за ним, – по одному не ходим! Еще и без фонаря!

Ласкин, казалось, не слышал полицейского.

– Если они тебя убьют, то кто будет спасать сына! – крикнул Кошкин, и после этой фразы Вася остановился.

– Прошу вас, – Ласкин обернулся. Говорил он сквозь слёзы, – идемте быстрее!

– Мы идем, но не надо от нас отдаляться. Это опасно, – сказал Федя и посмотрел на Алёну, у которой всё лицо было перемазано кровью. Верхняя губа распухла, а под глазом назревал синяк.

– Идти можешь? – спросил он у девушки.

– Да.

– А бежать?

– Да.

– Тогда все за мной! Вперед меня не суемся! – Фёдор направился в сторону Леса и вскоре перешел на легкий бег. В левой руке он держал фонарь, а в правой пистолет.

– Алёна, – продолжил Фёдор, – направляй меня к проходу. Смотрим в оба! Нас может ждать засада! В лесу переходим на шаг!

***

Алёна пыталась связаться по телефону с Володей, но тот не отвечал. Потом девушка звонила Якуту – тоже тишина. Капитан, как абонент, вообще был недоступен. Она сразу поняла, что их всех, вероятно, уже нет в живых. Фёдора и Васю следователь предупредила об этом. Кошкин настороженно шел впереди, держа оружие наготове. Вдалеке раздался звонок телефона, и Федор замер, подняв руку с фонариком, и жестом показал, чтоб замерли и остальные.

– Это я, – сказала Алёна, – а звонок исходит из телефона Володи.

Шли на звук звонка. Фёдор светил фонарем по сторонам. Алёна держалась возле Ласкина, который постоянно озирался. Всюду были слышны какие-то звуки – то шелест, то скрип, то крики птиц. На самом деле, это были обычные шумы леса, но сейчас, в такой обстановке, да еще и ночью, шумы эти казались зловещими, предвещающими опасность.

Небольшой сектор света впереди, исходящий от полицейского фонаря Кошкина, давал мало информации о ситуации вокруг. У Алёны фонарь на телефоне вообще еле светил, а Вася свой телефон оставил дома. Слева, справа и сзади от Алёны и Ласкина была непроглядная темень. В те направления, куда не были направлены лучи света, даже и вглядываться не было смысла – дальше, чем на расстояние вытянутой руки, ничего видно не было.

Звук мелодии сигнала становился все громче, казалось, до него оставалось метров десять.

Тело Володи лежало на спине. Руки его были вырваны вместе с рукавами рубашки. Как только девушка увидела обезображенный труп, она сразу же выключила звонок. Федя подошел к несчастному Вове, присел и провел рукой по его лицу, закрыв ему глаза. Алёна стояла позади Кошкина, а Вася направился к поломанному кустарнику, в котором находился проход.

– Надо иди. Нет времени заниматься погибшими, – сказал Ласкин и оглянулся на товарищей, – мне очень жаль этих ребят и капитана, но я не могу медлить. Вы со мной?

– Федя, пойдем, – произнесла Алёна.

Кошкин поднялся. Нижняя губа этого здоровяка дрожала, потому как Федя изо всех сил старался не заплакать в первую очередь из-за капитана. С Володей и Якутом Кошкин не общался, максимум, они могли поприветствовать друг друга в отделении, но не более. А вот капитан был для Феди больше, чем просто начальником. Сергей Петрович помог Кошкину в тяжелое время попасть на службу в полицию, где, на удивление всех окружающих, Федя начал быстро продвигаться по карьерной лестнице, невзирая на его мнимый нелепый вид. Капитан всегда говорил – “Когда надо, Кошкин своё дело знает! Стреляет Кошкин лучше всех в городе и бьет кулаком, как бык! Идеальный солдат!” И действительно, Федя провел много задержаний за шесть лет службы и участвовал в трех перестрелках. В одной был ранен, но не серьезно – в бедро из пистолета. Как раз тогда ему и дали младшего лейтенанта. Если подвести итог, то капитан смог увидеть в Кошкине то, что не видели в нем остальные, и раскрыть в нем достойного, храброго и честного полицейского.

– Сейчас, погодите, – Федя начал водить фонариком по земле, – надо найти их оружие. Набери пока Якута.

В нескольких метрах от трупа Володи валялась его правая рука, сжимающая пистолет Макарова. Когда Кошкин выдернул ПМ из окоченевшей конечности своего бывшего сотрудника, возле прохода раздался звонок с телефона Якута.

Федя, обойдя Ласкина, подскочил к Якуту и проверил кобуру, а после закрыл и ему глаза.

– На месте, – сказал Кошкин, – держите, вот, – Фёдор протянул два пистолета.

– Я не умею стрелять, – сказал Ласкин, – я ни разу не держал никакое оружие в руках.

– Учу, – промолвил Федя и затараторил, – эту штуку сдвигаешь вот так, а потом жмешь на курок. Запомнил?

– И всё?

– Да.

– Ясно, – Ласкин взял левой рукой ПМ. Второй ПМ взяла Алёна. Девушка склонилась возле трупа Якута и принялась отстегивать его кобуру.

– Ты пистолет в руках будешь носить? – спросила она у Васи.

– Да, – ответил тот, подойдя вплотную к проходу, – в кармане путь лежит.

– Не забудь обратно на предохранитель ставить, – напомнил Федя, – а то случайно пальнешь себе в ногу.

– Ну что? Всё? Идем? – Ласкин стоял уже одной ногой в другом мире и, повернув голову, смотрел на своих спутников через плечо.

– Да, – произнес Кошкин. Алёна нацепила на себя кобуру и вставила в нее оружие.

В параллельной реальности тоже была ночь. Ветер утих. Ласкин зашел в проход первым, а следом Алёна. Кошкин со скорбным видом перешагнул порог миров последним.

– Я бегу впереди, вы за мной, – Федя говорил серьезным, почти командным тоном, – бежим трусцой, чтоб не потерять все силы. Готовьтесь к худшему. К стрельбе, к боям, может и к смерти. Всегда надо быть готовым к плохому.

– Готовы, – ответил Ласкин.

– А дальше что? – спросила Алёна – есть мысли, куда он мог утащить его?

– У меня идея такая, – начал Федя, – возьмем в плен «языка». Выпытаем у него все, что можно.

– Они ничего не говорят по делу, – сказала Алёна.

– Все равно попытаемся, – настоял Федя.

– Я думаю, нам надо найти в их Потерянном наш с Мишкой дом, – предположил Вася, – я не знаю почему, но мне кажется, он унес его в копию нашей квартиры. Или все еще несёт.

– А зачем? – спросил Федя.

– Говорю же – не знаю. Других идей у меня нет.

– Может они хотят воссоздать у себя наш мир, – сказала Алёна, – тогда в идее Васи есть логика.

Неожиданно сквозь проход они услышали пение и резко обернулись.

– Врагу не сдается наш гордый Варяг! – горланил капитан, пытаясь выбраться из кустов, в которых он все это время благополучно спал.

– Как там дальше-то, – пробубнил он, – Все вымпелы вьются и цепи гремят! Пощады никто не желает… нет, не так…

– Сергей Петрович! – Кошки бросился к капитану.

– Ну, черт старый, – прошептала Алёна, скупо улыбаясь. Радости на лице не было только у Васи, что и неудивительно: все его мысли занимал сейчас только сын.

– Я, честно, очень рад за капитана! – крикнул Ласкин Фёдору, – но мы идем или нет?!

– Сергей Петрович, вы живы! – Кошкин обнял и приподнял начальника.

– Тихо! Тихо! Котяра ты здоровенный! Поломаешь, – застонал капитан, – а ну поставь, откуда взял!

Федя вернул его на землю.

– Ты чего это радостный такой? Получку на карту зачислили? – капитан тер руками лицо, приходя в себя ото сна, – что-то я вчера перебрал… или сегодня… сколько вообще время?

– Разговаривать некогда. Мишку похитили. Мы идем за ним. Вы снами? – отчеканил Фёдор.

– Что? Похитили?! – капитан нахмурился и сразу же ответил, – с вами, конечно, а как иначе-то?

– Тогда за мной. Расскажу всё по пути, – Кошкин развернулся и побежал трусцой к проходу.

– Всё, теперь бегом! – крикнул Федя, – Алёна направляй!

– Батюшки! Это и есть этот ваш проход?! – спросил Сергей Петрович, но вопроса его никто не услышал.

Капитан, вообще не понимая, что происходит, зашагал за Федей. Подойдя к проходу, он на мгновенье растерялся, замер во мраке возле тела Якута и хотел было начать задавать вопросы, но увидев, как удаляются его спутники, охая и ахая, поковылял толи полу-бегом, толи быстрым шагом, за ними.

***

Бежали по чужому лесу медленно, цепочкой: впереди с самым мощным полицейским фонарем Федя, сзади Алёна, освещая путь телефонным фонариком, за ней в сумраке Ласкин, а в конце, еле дыша, уже в кромешной тьме, капитан.

– Мне кто-нибудь расскажет, что случилось?! – задыхаясь кряхтел Сергей Петрович, – Володька тоже мертв?!

Алёна принялась отвечать на вопросы Капитана. Ласкин периодически вмешивался в диалог и дополнял ответы своими личными впечатлениями. Добежав до асфальтированной дороги, которую Кошкин нарёк детской и игрушечной, они направились в сторону псевдо-Потерянного. Тот человек, что в прошлый раз вывалился из автомобиля, вновь сидел за рулем и не шевелился. Ласкин предположил, что у этих созданий есть фазы наподобие сна и бодрствования. Кошкин осмотрел водителя и попытался с ним поговорить, но странное замершее существо в образе человека не реагировало. Капитан за это время смог отдышаться. Вскоре забег продолжился. Возле трупов они не останавливались. Тот путь, что занял в прошлый раз у Алёны и Васи почти час, они смогли преодолеть бегом за пятнадцать минут.

Выйдя из леса, путники решили перевести дыхание. Выстроившись в ряд, они смотрели в черную даль, туда, куда лежал их дальнейший путь через поле. Очертаний города видно не было. Трупы местных обитателей слева и справа от дороги лежали нетронутые.

– Это всё тела этих созданий? – спросил Кошкин.

– Да. Похоже они умирают своей смертью. Всё из-за неправильного строения тела, – ответил Ласкин.

– Обалдеть, – Кошкин водил фонарем по полю.

– Скорее всего, электричество в этом мире еще не открыли, – сквозь отдышку произнес капитан, стоя согнувшись в три погибели.

– Откуда тогда у них корпус от автомобиля? – спросил Ласкин и вытер рукой пот со лба.

– У нас стащили, – сказал Федя, который, казалось, даже не запыхался, – вон со свалки какой-нибудь.

– Нет у нас свалок автомобильных, – сказал Ласкин.

Алёна глубоко дышала. Пыталась восстановить спокойный ритм дыхания.

– Их город повторяет наше Потерянное по рисунку улиц? – спросил Федя и посмотрел на затянутое темными тучами небо, сквозь которые не было видно чужих звёзд.

– Не знаю, – сказал Вася.

– Мне кажется, повторяет, – сказала Алёна, – та дорога, по которой мы шли, по идее ведет из Козельска.

– А у них и Козельск тутошный есть? – спросил капитан, – может, и Москва? Может, они всю нашу планету выстроили? Всю вселенную?!

– Вопросы у тебя, конечно… Петрович, – сказал Ласкин, – мы-то откуда знать можем? Мы с Алёной в тот раз дошли до первого дома, а потом кое-как ноги унесли.

– Если б не чья-то безответственная любопытность, – язвительно произнесла девушка, – то…

– Хватит уже, а? – перебил её Вася, – сейчас не время.

– Пошли, – сказал Кошкин. Он без голосования, так скажем, негласно взял командование в этом мире на себя.

– Далее двигаемся пешком, – продолжил Фёдор, – смотрим по сторонам. Оружие держим наготове. Вася, отдай пистолет капитану.

Шли по узкой дороге в два ряда. Впереди слева был Кошкин, справа от него – Вася, за Кошкиным – Алёна, за Васей – капитан. Алёнин телефон с фонарем был у капитана, второй фонарь все так же держал Федя. Возле тела псевдо-Фёдора, все еще ледащего на дороге, они остановились на миг, и вскоре продолжили путь. Свет позволял видеть перед собой метров десять, не более. Их фонари было видно за километр, так что сохранять тишину не имело смысла. Если кто-то сейчас их поджидает в городе, то вероятно, этот кто-то уже в курсе, что четверо людей сами идут в лапы… Кошкин сказал, что стратегия скрытной операции невозможна, и, если надо, устроим им тут за Мишку настоящую войну, бойню!

– Это не меня с ними заперли, – продолжал грозить Кошкин, – это их со мной заперли!

– Патронов у нас немного, – напомнил капитан, – на всех не хватит.

– Я одного шлепну, другие не сунутся, – сказал Фёдор.

– Ты, Федя, забываешь, что они мыслят иначе, – возразил Ласкин, – и как устроено их сознание и мышление, мы не знаем. Есть ли у них понятие страха? Может у них вообще образ мысли роя, как у муравьев, и жизнь одной особи ничего не значит?

Кошкин задумчиво хмыкнул. Отвечать Васе он не стал.

Когда из тьмы начали прорисовываться очертания строений, капитан вздохнул и мечтательно произнес:

– Эх… их бы энтузиазм, да в здоровое русло! Столько рабочей силы бесплатной! Они бы мне наконец-то забор бы сделали… А потом можно было бы и фирмочку небольшую открыть… оказывать строительные услуги… а этим рабочим не платить.

На неуместный юмор (или не юмор?) капитана никто не обратил внимания.

– Если они умирают своей смертью, то вот он, мотив! – сказал Кошкин, подсвечивая фонарем очередной труп, – им надо точно воспроизвести наше тело, чтоб жить.

– Не знаю, – сказал Вася, – рано делать выводы, но смысл в твоих словах есть. Если ты прав, то из этого следует куча вопросов. Например, зачем им воспроизводить наши тела, если они каким-то образом развили свои технологии и свою генную инженерию до такого уровня, чтоб делать этих сознательных существ, големов? То, что этих существ создает технологически развитая цивилизация – это пока единственный факт! Потому что не может быть иначе.

– Вася, ты же сам только что сказал – мы не знаем, как устроено их мышление, – вмешалась Алёна, – а теперь пытаешься применить логику их поведения на поведение людей.

– Это еще и при том, что у этих вот болванчиков мышление может быть одно, а у тех, кто их делает, совсем другое, – подметил Кошкин.

– Может их никто не делает? – предложил версию капитан.

– А как тогда? – спросил Ласкин, – Самовоспроизводящиеся биомашины? Эволюционно такое не появится. Эволюция оставляет только то, что приспосабливается. А эти, вон, дохнут и дохнут.

– На кой черт умным инопланетянам делать таких людей? – спросил Кошкин.

– Бесплатная рабочая сила, – снова сказал капитан.

– Нет, – категорически произнес Вася, – высокоразвитая цивилизация не может развиваться на основе рабовладения.

– А делать несознательных биороботов, чтоб эти роботы обеспечивали нужды своих хозяев? – спросила Алёна, – это уже не рабовладение. Робот – не раб.

– Да, но тогда проще сделать робота из более прочного материала, чем живая плоть, – сказал Вася, – и уж точно не пытаться создать копию человека. Не логично это, ну вот, хоть убей, не логично и всё!

– Для тебя не логично, а для них? – продолжила Алёна.

– Ой, всё, – Ласкин махнул рукой, – вечно ты спорила и сейчас споришь.

– Умные люди, Вася, любят конструктивный спор, – сказала Алёна, – спор развивает мозг.

– Да, да… развивайся, – сказал Вася.

Осторожно они подошли к забору первого дома, того самого, где еще недавно Ласкину сломали руку. Стоя возле черного города, Вася первым начал испытывать ужас и трепет от осознания того, что сейчас ему придется погрузиться в чрево этого уродливого нагромождения не настоящих домов, выстроенных не настоящими бессмысленными руками. Но Вася понимал, что деваться некуда, и даже будь он тут один без света и оружия, он бы пошел за сыном.

Кошкин направил фонарь на забор и повел им слева направо, освещая участок с искаженным деревянным домом. Двуликой старухи в этот раз не было. Дорога, по которой они пришли, уходила дальше, исчезала во тьме слева от забора.

– Если мы находимся на въезде в Потерянное, – начал капитан, – на улице Машиностроителей, а это копия дома Игнатьевых, то идти нам до твоего дома, Вася, километра два.

– Что делать, если в квартире Мишки не окажется? – спросила Алёна, – надо заранее обдумать этот вариант.

– Он там, я точно знаю, – сказал Вася.

– Откуда ты можешь точно знать?

– Просто знаю и всё.

Федя прошел вперед по дороге метров двадцать, водя фонарем по сторонам, и поравнялся с забором участка справа. Слева от дороги было поле. Несколько высохших тел лежали там, на траве.

– Помогите, – раздался глухой крик из дома. Федя резко обернулся на звук.

– Это оно! – произнес Ласкин и пошел к Кошкину, – приманка.

– Я понял, – сказал Федя.

– От человека не отличить, – капитан осветил стену фасада.

– Мы и не отличили, – Алёна пошла следом за Васей.

– Батюшки… Какая же кривота, – протянул капитан, разглядывая хаотично расположенные окна разных размеров, – нет, таких работничков нам и даром не надо.

– Воняет, да? – Федя начал принюхиваться, – или мне кажется? Как будто гнилью.

– Да, там на участке тело разлагается, – сказала следователь.

– На помощь! Я тут внизу! Они отрезали мне ноги! – продолжало глухо доноситься.

Федя пошел дальше по дороге. Остальные, не мешкая, двинулись следом. Вокруг было нереалистично темно и тихо: даже в самую темную безлунную ночь на Земле не бывает такой непроглядной черноты. Позади глухой крик о помощи становился всё тише. Алёна, Ласкин, Фёдор и капитан всё глубже погружались в это ненастоящее место, в этот иллюзорный ужас, рожденный мерзкими и пошлыми грёзами самого дьявола.

***

Слева от дороги все еще тянулось поле, а справа деревянные дома на крохотных участках, огороженных кривыми заборами, чередовались с домами каменными. Все строения были такие же уродливые, прокаженные, как и тот первый дом. На нескольких участках было видно замерших людей. Периодически в нос била невыносимая трупная вонь. Через метров сто узкая дорога начала плавно поворачивать, уперлась в забор и оборвалась. Вместо нее, чуть левее, началась дорога шире в несколько раз, метров пять шириной. Разметка на ней была нанесена бессмысленным образом – белые разделительные линии тянулись то посередине асфальтового полотна, то смещались к одному из краев, то было сразу три полосы в ряд, а то вообще не было ни одной. По краям стояли столбы, напоминающие фонарные, только никаких фонарей на них не было. Имитация частного сектора, состоящего из одноэтажных и двухэтажных домов, закончилась, и сразу же, слева и справа, появились пешеходные тротуары, а еще чуть дальше, по правую сторону, начался первый пятиэтажный многоквартирный дом.

– Пойдемте глянем, – сказал Кошкин и сошел с дороги в сторону пятиэтажки, – что нам ждать от этих домов. Может, в них вообще зайти нельзя.

До здания было метров двадцать. Федя шел по траве, направив луч вперед. На фасаде дома было налеплено множество балконов – синих, серых, ржавых, зеленых, застеклённых, забитых досками, заваренных металлическими листами, заваленных хламом… Один балкон заходил на другой так, что понять, где какой начинается, а где заканчивается, было невозможно. В места, где хаоса из балконов не было, виднелась неровная кладка из подобия кирпича.

Кошкин провел фонарем по дому снизу вверх. По высоте это была явно пятиэтажка, с налепленными на нее наростами, опухолями в виде балконов.

– Именно так нечеловеческий разум представляет наши жилища, – сказала Алёна, подойдя сзади к Феде. Ласкин и капитан остались на тротуаре. Им было и оттуда прекрасно видно это скомканное, наспех сложенное подобие дома, вернее, ту его часть, что освещал Федин фонарь. Кошкин провел фонарем по горизонтали. Дом уходил вдаль, за пределы досягаемости света.

– Пока похоже, что они старались сделать точную копию Потерянного, – сказал капитан, – дальше если будет деловой центр, то значит, всё, копия однозначно.

– Интересно, как же там внутри-то всё устроено? – задал риторический вопрос Федя, продолжая разглядывать дом и пытаться зацепиться разумом хоть за какой-то знакомый фрагмент, но сделать этого не получалось. Если смотреть издалека и не всматриваться в детали, то выглядит это строение, как жилой дом, хотя и немного странный. Но, как только пытаешься сфокусироваться на чем-то конкретном в этом фасаде, то не можешь уловить ни единого знакомого контура и элемента. Даже вещи, расположенные на балконах, а у нас это обычно холодильники, шины, белье, шкафы, велосипеды, лыжи, не поддавались какому-то описанию.

Справа от угла дома на траве был виден профиль автомобиля, а сзади, уперевшись руками в багажник, застыв, стоял человек. Казалось, он пытался толкнуть машину.

– Федь, надо идти, снова время теряем, – раздался голос Ласкина.

Кошкин молча вернулся к тротуару. Следом и Алёна.

Они шли шеренгой по дороге – слева Кошкин, правее него Вася, Алёна и капитан. Фонари были по-прежнему в руках у Феди и Сергея Петровича. Три пистолета Макарова с восемью патронами в каждом держали наготове, сняв с предохранителя, все, кроме Ласкина. Ожидаемо, у Васи начала ныть рука. По времени ему пора было принимать обезболивающее и противовоспалительное, которое осталось на столе в его комнате. Ласкин здоровой рукой прижимал висящую на повязке руку в гипсе к груди. Слева и справа тянулись изуродованные пятиэтажки. На тротуарах все чаще встречались замершие человекоподобные сущности, на вид не отличающиеся от людей, если конечно не приглядываться к деталям – у кого-то глаза слишком далеко друг от друга, у кого-то нет ушей или носа, а у одного самой ярко выраженной нечеловеческой деталью были удлиненные руки, с несколькими локтевыми суставами на каждой. По мере погружения в это сюрреалистичное пространство замерших псевдо-людей и машин становилось все больше. В машинах, которые стояли на дороге, сидели за рулем водители, а в припаркованных авто никого не было. Местные горожане были одеты в абсолютно обычные летние вещи: футболки, шорты, штаны, юбки, платья. На земле повсюду валялись тела разной сохранности – скелеты, разлагающиеся, источающие гнилостное зловонье и мумифицированные ссохшиеся трупы.

Улица Машиностроителей заканчивалась круговым движением, или первым кругом, как его называли жители настоящего Потерянного. Дойдя до круга, путники остановились. Справа находился торгово-развлекательный центр Потерянного, тот самый, о котором говорил капитан. Конечно же здание было искажено, но узнаваемо, потому что цвет его фасада в реальности был оранжевый, и здесь, в псевдо-Потерянном, это трехэтажное здание так же было оранжевое.

Страх окутывал всех четверых непрошенных гостей этого города. Сейчас, пройдя по улице почти километр, стоя в окружении десятков, а то и сотен людей-манекенов, капитан озвучил вопрос, который давно висел в воздухе:

– Что мы будем делать, если они все оживут? – Сергей Петрович крутился, светя по сторонам, наводясь лучом то на одно оцепеневшее существо, то на другое… то на десятое. Вокруг на улице везде стояли эти фантомные сущности. Не живые, не мертвые. Бессмысленные. Капитан вычленял из тьмы этих обездвиженных уродцев, счету которым не было конца – вот несколько в машине, вот на тротуаре, прямо в паре метрах, вот чуть дальше, вот на противоположной стороне дороги трое, кто-то на траве сидит, кто-то возле дома спиной повернут, – везде, куда ни посвети, стоят эти зловещие восковые фигуры. Понимание того, что тут творили с живыми людьми, вводило в еще большее состояние трепета перед этим поганым местом.

– Патронов на всех не хватит, – произнес Ласкин, следуя взглядом за скачущим по бестиям лучом фонарика капитана.

– Я надеюсь, что они тут как декорации стоят, – сказал Кошкин, рассматривая ближайшее существо на вид мужского пола, без видимых дефектов тела.

– Тот, в машине, сначала разговаривал с нами и двигался, а потом резко отключился, – сказала Алёна, – но те, в доме, двигались, когда другие были обездвижены. Старухи на первом участке тоже не оказалось, выходит, она ушла.

– Значит, одни не впадают в эту… как её назвать… в спячку, – рассуждал Федя, – а другие впадают.

– А что, если ночью они спят? – произнес Вася, но тут же поправил себя, – хотя нет, в тот раз мы зашли – был день, и все равно все в городе стояли, не шевелились. Ну… кроме тех… в доме.

– Какие-то являются декорациями, а какие-то – действующими лицами, если провести аналогию с театром, – предположила Алёна.

– Получается, что сейчас в городе полно вот этих вот… только не спящих, – сказал Федор, суетливо озираясь.

– Это факт, – сказала Алёна, – потому что тот, в подвале, до сих пор орёт, пока другие не шевелятся.

– Пойдемте уже, – произнес Ласкин, сделав пару шагов в сторону круга.

– Друг от друга не отходим и смотрим по сторонам, – скомандовал Федя, – когда идем, не болтаем, а держим ухо востро. За мной.

– Ну команди-и-ир, – произнес Сергей Петрович, покачивая головой.

Пройдя круговое движение, они вышли на Первомайскую улицу, являющуюся продолжением улицы Машиностроителей. Сам круг разделял две эти главные в городе улицы, но по факту это всё была одна длинная дорога, пронизывающая Потерянное насквозь. По Первомайской улице необходимо было пройти километр, потом свернуть на улицу Ломоносова, и далее сойти на улицу Кирова, где и находился дом Ласкиных. Идти до него от первого круга полтора километра.

Вася старался отгонять связанные с сыном трагичные мысли и образы, которые лезли ему в голову. Сделать это было непросто и у него постоянно возникала перед глазами сцена с истекающим кровью Мишкой, зовущим отца на помощь. Вася твердил себе, что Миша в их доме, что все будет хорошо. Они зайдут в квартиру, заберут мальчика и той же дорогой вернутся домой. А потом Вася с сыном уедут из Потерянного. Он продаст квартиру, и они переедут в другой город, чтоб навсегда забыть это гиблое место. Мысленно Ласкин успокаивал себя, но в горле стоял горький ком, а чувство безысходности готово было вот-вот завладеть разумом отца и растоптать его. Ласкин еле сдерживал слезы.

Первомайская улица плавно уходила вниз под углом в несколько градусов и тянулась по прямой линии. В настоящем Потерянном с этого места, где они сейчас шли, если смотреть по ходу улицы, то вдали, в двух километрах, можно было увидеть кромку леса, сразу за последними одноэтажными домиками. Кроме этого, если повертеться, то с этой точки, в разных направлениях, где нет пятиэтажек, тоже просматривался лес. Сейчас вокруг была лишь зловещая непроглядная тьма, которой, казалось, не будет конца, но вскоре, неожиданно, вдали… и непросто вдали, а очень, очень далеко, будто за лесом, как раз по ходу направления Первомайской улицы, над домами, над деревьями появилась красная точка, тускло осветившая алым цветом всё. Сложилось ощущение, что точка это висит на высоте нескольких километров и увеличивается, превращаясь в пятно на небе.

– Восход? – удивленно спросил Федя и остановился. Оказался он возле очередного псевдо-человека. Федя уже не обращал внимания на этих застывших существ, коих тут было бесчисленное множество. Хладнокровно обходил их да и всё, как, собственно, и остальные члены группы. Четверо путников застыли, глядя на краснеющие небеса.

– Высоко как-то, да? Будто из-за гор встаёт, – сказал Ласкин, глядя вдаль, поверх домов. Лица людей окрасились в багряный цвет. Алое пятно постепенно расширялось, подобно Солнцу, медленно поднимающемуся из-за морского горизонта. Расширялось и ползло вверх. Пятно превратилось в полукруг с множеством отростков по видимой в данный момент части его окружности. Отростки эти напоминали маленькие столбики на морской мине, торчащие из её поверхности, которые называют шипами или рогами. Улица, уходящая вдаль, вся стала алой. Сотни созданий, стоящих на дороге и тротуарах, отбрасывали длинные тени на асфальт. Багровый восход с каждой секундой все сильнее окрашивал город в цвета крови. Это неправильное Солнце, будто говорило – бегите, красный – это цвет тревоги, опасности! Искаженные дома, небрежно налепленные на это нечистое место, в таком цвете казались еще уродливее.

– Это не Солнце. Это та лампа, о которой говорил водитель, – предположила Алёна.

– А что это за преграда, из-за которой она восходит? – спросил капитан, – как будто горная цепь, хребет. Только уж больно ровный. Да?

– Да-а-а, – с удивление протянул Федя.

– Вершина хребта, будто линия прямая, – добавил капитан.

Красное светило уже вышло на половину. Диаметр его был чуть больше Луны. Сами столбики, торчащие по окружности, были чуть меньше радиуса этого небесного тела. Вставало оно явно не из-за леса, а из-за чего-то, что находится гораздо дальше. И этот барьер был в десятки или сотни раз выше любого дерева.

– Похоже на какую-то стену, – сказал Федя,

–Да! – воскликнул капитан, – эта красная штуковина из-за стены восходит!

Действительно, барьером были не горы, а что-то, явно созданное искусственно. Преграду вдалеке, напоминающую гигантскую стену, стало видно силуэтом на фоне алого свечения. Тянулась эта стена влево и вправо, насколько хватало видимости и насколько могли достать лучи восходящего светила. Алый свет бил сквозь облака, через которые свет далеких звезд пробиться не мог.

– Стена? – удивленно произнесла Алёна, – стена высотой несколько километров?!

– А что за стеной? – произнес Федя.

Одно из существ, стоящее возле них, сделало глубокий вдох с хрипом и медленно повернуло лицо к красному небесному фонарю. Все четверо машинально отскочили от ожившей фигуры, но смысла в этом было немного: оглянувшись по сторонам, им стало понятно, что всё вокруг начинает оживать. Каждый силуэт сейчас был приведен в движение неизвестной силой. Длинные тени на дороге, отброшенные по всему городу уродливыми тварями, шевелились, копошились, будто черви, пока их создатели разминали затекшие конечности. Со всех сторон начались мельтешения и шевеления, сопровождаемые звуками – хрипами, стонами, криками, фразами. Некоторые существа что-то тихо бормотали.

– Что нам делать?! – спросил Ласкин, чуть ли не выкрикнув эту фразу. Смотрел Вася на Фёдора и ждал какую-нибудь реакцию от него.

Кошкин наставил пистолет на ближайшего псевдо-человека. Молчал.

– Федя, – с испугом произнесла Алёна, озираясь по сторонам.

Существо, выглядящее как обычный тридцатилетний мужчина, одетый в джинсы и футболку, повернулось к Кошкину.

– Здравствуйте, – произнес тот и сделал шаг вперед.

– Стоять! – крикнул Фёдор, – руки подними.

Лампа полностью вышла из-за стены. Вокруг всё горело алым.

Существо подняло руки, сделало еще шаг и произнесло:

– Вам придется вести себя как дома. Вам придется подчиняться. Вам придется учить меня.

– Еще один шаг и я выстрелю! – сказал Федя.

– Смотри, – существо вытянуло руку ладонью к Феде, – концов пять. Как и у вас.

Со всех сторон к ним рванули ожившие фигуры.

– Федя, твою мать! – закричал капитан, – бежим!

Когда псевдо-человек сделал еще шаг, раздался выстрел – Кошкин выпустил пулю ему в лоб. Тот упал замертво на спину, а из отверстия во лбу брызнула струя крови, сливаясь по цвету с окружением. Фёдор принялся стрелять в ближайших существ, бегущих на него. Алёна с капитаном стреляли в созданий с противоположной стороны улицы, оттуда, где был круг. Обойма из восьми патронов у Кошкина закончилась за несколько секунд. Все восемь пуль Федя выпустил существам четко промеж глаз, а после грозно скомандовал:

– Бегом! За мной!

Медлить никто не стал.

За мгновенье до команды Кошкина Алёна успела сделать четыре выстрела, два из которых попали в голову и тут же умертвили существ, одна пуля вошла в грудь, отчего псевдо-человек упал на спину, но тут же принялся подниматься, а четвертая пуля пролетела мимо. Капитан, будучи с трясущимися от похмелья руками, вообще ни разу не попал. Длилось всё это буквально секунд пять – вот копии людей с двух сторон бегут, чтоб атаковать, мгновенно раздаются выстрелы из трёх стволов, часть противников падает замертво, заливая струями крови из пулевых отверстий в головах асфальт, и вот уже Кошкин, Алёна, Ласкин и капитан бегут перпендикулярно направлению улицы к первому попавшемуся зданию.

Вася, который никогда не был в эпицентре перестрелок, пока бежал пятьдесят метров до строения, успел осознать, что все, произошедшее за эти секунды, воспринялось им как более длительный временной интервал и виделось в памяти сейчас, будто в замедленном воспроизведении. Выстрелы Кошкина, который восемь раз успел сменить мишень, падающие один за другим создания, выстрелы Алёны и капитана – всё это было как во сне. И сейчас, пока они бежали, Вася ощущал нереальность происходящего.

Зданием, к дверям которого они подскочили, была копия городской поликлиники. Ста двадцатикилограммовый Федя на скорости врезался в стеклянную раздвижную дверь, которая конечно же тут не раздвигалась, и вышиб её, сам чуть не упав. Кое-как балансируя руками, он восстановил равновесие и залетел в холл. Остальные заскочили следом. Не успев разглядеть, что там вокруг, что это за место и куда они вообще ворвались, все четверо рванули по инерции дальше. Впереди все так же летел Кошкин, который, продолжив прямую траекторию, выскочил на лестницу и побежал вверх. Когда они оказались на втором этаже, Федя, не останавливаясь врезался плечом в первую попавшуюся деревянную дверь. Та с грохотом распахнулась. Четверка заскочила в красную, как и всё вокруг из-за света, комнату. Кошкин моментально захлопнул дверь и уперся в нее всей своей массой. Когда с другой стороны на дверь надавили, Федя чуть отъехал. Дверь приоткрылась, но не на долго – капитан, Алёна и Ласкин навалились на Федю. Щель из комнаты в коридор уменьшалась, пока не исчезла полностью. Давление с той стороны не прекращалось. Все четверо людей изо всех сил упирались, сдерживая противоположный напор.

– Надо чем-то подпереть! – кричал Федя, – долго мы так не выстоим!

Кошкин оглянулся и увидел краем глаза в зловещем красном сумраке кровати, расположенные в ряд. За ними письменные стол, а возле стен – ряды стеллажей и шкафов. У каждой кровати стояло что-то наподобие штатива под камеру. Из штатива тянулись провода, или веревки, а может еще что-то подобное. В этом мире не было смысла давать точные характеристики предметам, потому что все предметы здесь не обладали положенными им функциями, а лишь изображали что-либо. Все здесь лишь форма без содержания. Всё – обман, всё – фальшивка.

– Надо забаррикадироваться! – кричал Фёдор.

– Если я отойду, они продавят дверь! – ответил Ласкин, подпирая Кошкина.

– Сколько у вас патронов осталось?! – спросил Фёдор.

– Четыре! – надрывно произнесла Алёна.

– У меня столько же, – крикнул капитан.

Кошкин, упираясь левым плечом в дверь, протянул обе руки в сторону.

– Давайте мне оружие. Их там не более, чем нас, иначе мы бы не удержали их!

Алёна и капитан, не переставая нажимать на Федю, отдали ему свои ПМ.

– На счет три отбегайте назад! – произнес Кошкин.

– Один! Два!.. Готовы?!

– Да! – практически хором ответили все трое.

– Три!

Алёна, Ласкин и капитан отскочили от Феди, развернулись и попятились.

Могучий Кошкин еще несколько секунд удерживал дверь, медленно отъезжая назад, скользя по полу, а потом отлетел на пару метров и упал на спину. В дверной проем хлынули демонические человекоподобные образы. Кошкин, лежа на спине, в обеих руках держа пистолеты, сначала спустил курок левой рукой.

БАХ! – раздался грохот выстрела! Существо упало прямо на Фёдора, лицом к лицу. Кровь изо лба создания струей толщиной с указательный палец залила Феде глаза, рот, нос. Кошкин отклонил голову в сторону, и выглядывая из-за лежащего на нём трупа, поочередно спускал курки пистолетов.

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!.. – раздавались оглушительные выстрелы, отбрасывая эхо. Каменные стены звенели от грохота, а твари падали возле порога в помещение… БАХ! БАХ!

Фёдор сделал семь выстрелов. Пустой пистолет он откинул. Не переставая целиться в сторону дверного прохода, Кошкин одной рукой стащил с себя труп и поднялся с пола. Вытирал лицо от крови рукавом, но в итоге просто размазывал ее по себе еще больше. У Феди была сильная отдышка из-за волнения. Одно существо было живо, лежало на животе, задрав голову, и смотрело на Федю. Держа вытянутую руку пред собой, Кошкин, перешагивая тела, подошел к двери. Выглянул в коридор – никого.

– Баррикадируем! – приказал Фёдор, – тела надо выволочь в коридор. Все, кроме этого, – он указал на раненого псевдо-человека. Ему Федор специально прострелил оба колена.

Агенты несвободы воли

Все кровати, шкафы и стеллажи, что были в этом просторном помещении, имитирующем кабинет для физиотерапии, они придвинули к двери. Живого псевдо-человека усадили в углу кабинета.

– Если попытаешься что-то сделать, я тебя пристрелю! – пригрозил пленённому мужчине Кошкин. Засохшая кровь на лице полицейского была не так уж заметна на фоне алого света. Она слиплась и создавала Феде дискомфорт.

– Что сделать? – спросил тот.

– Что-то, что мне не понравится.

– Что тебе не нравится?

– Ты издеваешься?! – Фёдор наставил оружие на псевдо-человека.

– Я однажды издевался над другом, и мы поругались.

Ласкин внимательно слушал ответы этого удивительного создания. Капитан и Алёна смотрели в окно на очнувшийся от спячки город. По всей видимой части улицы, по тротуарам в разных направлениях шли псевдо-люди бог знает по каким делам. Машины на дороге просто стояли, но в них были водители. В одном из окон дома напротив высунувшийся по пояс человек периодически подносил руку ко рту, будто курил.

– Как тебя зовут? – спросил Ласкин у пленника.

– Есенин.

– А имя есть?! – вмешался Фёдор.

– Есенин, это моё имя.

– Ты видел тут мальчика? – спросил Ласкин, – ему одиннадцать лет. Волосы темные. Раздетый – в трусах и в белой майке.

– Тут нет мальчиков. Мы все взрослые люди.

– Не тут, а в городе! – повысил тон Вася.

– В городе есть мальчики, есть девочки. Есть дети.

– Где они?!

– Кто?

– Где дети?!

– Дети в детском саду, в школе и на детских утренниках.

– Бесполезно, – произнесла Алёна.

– Отвечает, будто робот, – сказал Ласкин и оперся руками на подоконник. Уставился на автобус вдали слева по улице.

– Может, они и есть роботы? – предложил капитан.

– Может, – ответил Вася, а потом добавил, – надо идти за Мишей.

– Куда ты пойдешь? – сказал Фёдор, – ты посмотри сам: их там сотни! А если население тут, как у нас в потерянном, то больше десяти тысяч!

– И что ты предлагаешь, ждать пока они снова замрут?

– Если ты сейчас выйдешь, они… я даже не знаю, что они сделают, – запинался Федя, – очевидно, схватят тебя… а дальше… убьют, расчленят, посадят в подвал… все что захотят, сделают! Нельзя идти!

Есенин, – обратилась к нему Алёна, – ты знаешь, что это за устройство в небе?

– Это Лампа.

– Из-за нее вы все пришли в сознание?

– Я не знаю.

– Когда лампы не было на небе, где ты был?

– Лампа всегда на небе.

Вася повернулся и присел на подоконник.

– Если без Лампы они не в сознании, значит для них не существует момента, когда нет Лампы, – предположил Ласкин, и вновь посмотрел сквозь окно. Лампа взошла над горизонтом градусов на пятнадцать-двадцать. Василий прикинул в уме, что если это угловое расстояние по небосводу она прошла примерно за полчаса, то сядет она где-то через два с половиной часа. В Васе боролись два желания, первое – эмоциональное, которое заставляло его броситься прямо сейчас в одиночку искать сына, а второе – рациональное, предлагающее переждать. Мысленно Вася вышел из больницы и тут же увидел, как все вокруг остановились и уставились на него, а через мгновенье накинулись и…

– Нет, если я сейчас выйду, – думал он, – я не спасу сына с вероятностью сто процентов. Если мы переждем и выйдем, когда они вновь застынут, шанс вернуться домой с Мишкой появляется.

– Почему вы гнались за нами? Что вам от нас надо? – спросила следователь.

– Мы станем вами, – ответил Есенин.

Четверо настоящих людей переглянулись. В кабинете повисла пауза. Ответ существ не предвещал ничего хорошего. Ласкин тут же представил, что эти создания захватят Землю, что начнется война с их миром и мы проиграем. Алёна представила, как её тело медленно растворяется, а вместо него создается похожее, только с исковерканным демоническим сознанием, как это бывало в фильмах про похитителей тел. Кошкин подумал, что надо как можно быстрее зайти в этот уродливый мир с армией и разнести тут всё, а Сергей Петровича мучила жажда и похмелье, и всё, о чем он сейчас думал, это о бутылочке пива.

– Как вы собираетесь стать нами? – спросила Алёна.

– Я не знаю.

– Что вы делаете с пойманными людьми? – снова задала вопрос девушка.

– Я не знаю. Я не ловил. Спросите у тех, кто ловил.

– Вы убиваете людей? – спросил Ласкин.

– Да.

– Зачем?

– Если он мешает, мы убираем то, что мешает.

– Где похищенные люди?

– Везде.

– Где я могу найти своего сына?

– Я не знаю.

– Черт! – Вася стукну рукой по подоконнику.

– Мы видели вдалеке стену. Что за этой стеной? – спросил Алёна.

– Я не был за стеной. Я не знаю.

– Кто вы такие? – продолжила Алёна.

– Я Есенин.

– А другие существа?! – со злобой произнес Фёдор – тебе подобные! Все эти, кто на улице ходит, кто это?!

– Спросите у них.

– Мне кажется, это какой-то болванчик с записанными в память стандартными ответами, – сказал Федя.

– Что это за место? Где мы находимся? – спросила Алёна.

– Мы в поликлинике города Потерянное. В кабинете физиотерапии.

– На какой мы планете? – спросил Ласкин.

– Я не знаю.

– Ты не знаешь, с какой ты планеты?! – снова вмешался Кошкин.

– Я с Земли.

– А сейчас мы где?! – продолжил Кошкин.

– Я уже ответил. В кабинете физиотерапии.

– Н-да… – сказал Ласкин, – я думаю, он несознательный.

– Несознательный? – спросил Кошкин, – как животное?

– Нет, не совсем. Скорее, как искусственный интеллект, – пояснил Вася.

– Местами он отвечает впопад, – сказал Кошкин, рассматривая сидящее в углу, в луже собственной крови, вытекшей из пробитых коленей создание.

– Ты не чувствуешь боль? – спросил Федя.

– Я знаю, что мне больно.

– Тебе плохо от этого?

– Не знаю.

– Человек с сознанием робота? – спросил капитан, – или как это… с мозгом искусственным? Я в этом вашем И.И. ну… не особо шарю.

– Мозг у него из плоти и крови, – ответил Ласкин, – там дело в чем-то другом. Будто у него нет разума и сознания.

– А как он без разума разговаривает с нами? – спросил капитан.

– Чтоб отвечать на вопросы, разум не нужен, – Вася подошел к Есенину и сел возле него на корточки.

– Осторожнее, – сказал Федя.

– Разум, это такая философская категория, – начал Ласкин, – выражающая высший тип мыслительной деятельности. Разум это способность мыслить всеобще, способность анализировать ситуацию, способность абстрагирования и обобщения. А разговаривать умеет любой голосовой помощник у вас в телефоне.

– А.. ну… это да… так и есть, – важно закивал капитан.

Есенин, – произнес Вася, – ответь мне на несколько вопросов.

– Спрашивайте.

– Слушай внимательно: серый слон, который живет в Африке, не влезает в золотистый ящик, созданный мастером, потому что он слишком большой. Что здесь „он“?

Вася внимательно смотрел в лицо Есенину. Глаза пленника бегали, будто пытались где-то увидеть подсказку.

– Он, это… – начал Есенин – это местоимение. Мужской род. Он это слон и ящик.

– Выбери что-то одно.

Есенин вновь задумался.

– Одинаково подходят оба ответа.

– Хорошо. Еще вопрос, – сказал Ласкин, – все кошки любят рыбу. Мою кошку зовут Мышь. Что любит Мышь?

– Мышь любит сыр, – ответил Есенин.

– Ну? – кивнул Фёдор Васе, – что? Робот он?

Ласкин ничего не ответил. Продолжил задавать вопросы.

– Есенин, представь себе молоток, пилу, топор и полено. Можешь?

– Могу. Представил.

– Какой из этих предметов лишний?

Пленник нахмурился.

– Нет лишнего. Все эти предметы нужны.

– Почему?

– Если нужно разрубить полено, нужен топор или пила.

– Ты не понял условия, – сказал Вася, – тебе надо убрать лишний предмет из группы. Например – есть трое взрослых и один ребенок. Кто лишний в группе? Лишний будет ребенок, потому что остальные взрослые.

– Почему нужно убирать ребенка? Он должен остаться с другими!

– Ладно, давай вернемся к задаче с топором, поленом, пилой и молотком. Как можно одним словом назвать топор, пилу и молоток? Какое это слово?

Есенин посмотрел на красный потолок.

– Если назвать все три вещи “молоток” – это ошибка. Пила, молоток и топор все должны работать вместе, но полено тоже должно быть вместе с ними. Без полена эти вещи не нужны.

– Я считаю, что молоток, пила и топор схожи. Почему я так думаю? Какие у меня основания?

– У тебя много дров и тебе не нужно полено. Слово полено – лишнее.

– Но ведь молоток, пила и топор – это орудия, а полено нет.

– Да, орудия. Но даже если у нас есть орудия, все же нам нужно и дерево. Иначе мы ничего не сможем построить.

– Еще такой вопрос. Смотри: драгоценные металлы не ржавеют. Золото – это драгоценный металл. Вопрос: ржавеет ли золото? Ответ: золото не ржавеет. Этот вывод прост. Это логическое заключение является одним из свойств человеческого сознания.

– Я не видел золото, – ответил Есенин, – может ржавеет, может и нет.

– Ну подумай хорошенько. Свяжи между собой условия. Драгоценные металлы не ржавеют. Золото – это драгоценный металл. Золото ржавеет?

– Если я увижу золото, я попробую подождать и посмотрю, будет ли оно ржаветь.

– Но на основании того, что я сказал, может ли золото ржаветь?

– Если его намочить, как и другой металл, то надо смотреть.

– Еще раз. Ты знаешь, что драгоценные металлы не ржавеют. Так?

– Теперь знаю, но я не проверял сам.

– Золото – это драгоценный металл. Оно ржавеет?

– Если бросить золото в воду, то, наверное, заржавеет. Или нет. Спросите лучше у других, у любителей золота. Я всегда говорю только о том, что вижу и знаю. Я не говорю о том, чего не видел и не знаю.

Ласкин встал. Остальные в ожидании вывода молча сверлили взглядом Васю. Они ждали какое-то откровение от него, какую-то истину, позволяющую лучше понять этих существ, понять их мир. Понять, что им противостоит.

– Обычно для проверки И.И. задают такие вопросы, – сказал Ласкин, – размер базы данных для поиска ответа здесь не имеет значения. У этих существ база данных большая. Я думаю, они знаю примерно всё то, что знаем и мы. Но для ответов на подобные вопросы нужна способность делать логические суждения. Интеллект, который работает по принципу семантического разбора и поиска подходящих ответов в базе данных, не сможет ответить на мои вопросы.

– А можно проще? – сказал Кошкин.

– Это существо слушает мои слова, далее лезет в базу данных и подбирает подходящие ответы, – пояснил Вася.

– И? – спросил капитан.

– Его интеллект может лишь исполнять алгоритмы, что является свойством слабого интеллекта, – ответил Ласкин, – Интеллект, подобный нашему, может создавать алгоритмы. У нас интеллект сильный.

– Мы поняли, что он не очень умный, – констатировал Фёдор, – а дальше что?

– Смысл интеллекта заключается в том, чтоб увеличивать свои знания и справляться с более широким классом задач. Мы агенты со свободой волей. Мы сами ставим себе задачи и сами решаем их. Ему задачи диктуются. Я так полагаю, что диктуются Лапмой. Информационная база находится, возможно, в Лампе, возможно, у него в памяти. Может частично и там, и там. Лампа излучает какие-то волны, наподобие нашего интернета, и связывается с этими существами. Есть существа, живущие независимо от Лампы. Это те, кто не замирает, когда Лампы нет, и те, кто ходят в наш мир. Я уверен, что у Есенина нет сознания и нет самоосознания. Это объясняет то, что он не чувствует боли. Боль – это реакция сознания на повреждения организма. Нет сознания, нет боли. Он сказал, что они хотят стать нами, очевидно, они пытаются развиться до уровня людей. Физиологически у них получается лучше, чем ментально. Зачем им это надо? Понятия не имею. Может, этот вопрос не имеет смысла. Может, это их версия эволюции. Может, таким вот образом эволюционирует их мир, их вид. Без причины, без воли, без сознания, как и у нашей эволюции нет воли. Пока предварительный вердикт такой: это несознательное существо, а может, и все они со слабым интеллектом. Они пытаются развиваться за счет нас. А вопросы типа – “Что это за место? Где мы находимся? Что за стеной? Кто всё это создал?” пока остаются закрытыми. У меня всё.

Для чего построили стену высотой один километр?

Через час Лампа поднялась в зенит. Вася сидел на широком подоконнике, прислонившись боком к стеклу и смотрел на уличную суету. Дурные мысли о сыне лезли в голову, но он смог не раскручивать их, не нагонять на самого себя паники. Ласкин обратил внимание, что некоторые люди-актеры этого кошмарного спектакля ходят по одному и тому же маршруту. Существо в окне напротив стояло и делало вид, что курит до сих пор. У Васи мелькнула мысль, что всё это какая-то злая ироничная аллюзия на наш мир, на нашу людскую суету, которая во вселенском масштабе точно такая же бессмысленная, как и суета этих кровожадных болванчиков. А в чем разница, если и у нас, и у них итог будет один? Увеличение энтропии приведет все к одному концу с одним результатом.

Чтоб как-то отвлечься от тяжести в сознании и заполнить мучительные часы ожидания, Ласкин продолжил размышлять и понял, что если это другая вселенная, то не факт, что законы физики этой вселенной должны привести её к тепловой смерти в результате увеличения энтропии. Но даже если и так, то, в любом случае, эту вселенную должен ждать какой-то финал. У всего есть конец.

Еще Вася вспомнил замечательный художественный фильм “Шоу Трумана”.

Кошкин лежал на кровати возле завала и не сводил глаз с пленённого псевдо-человека, все так же сидящего в углу. Алёна стояла у окна за спиной Васи. Капитан не знал, куда себя деть: то сядет на пол, то ляжет, то встанет, то снова сядет, то пройдется по кабинету. Всё вздыхает и пыхтит, мол, как ему тяжко, как у него голова болит.

– Если Мишки в квартире не окажется, то надо возвращаться за подкреплением и прочесывать город, – сказал Кошкин.

– Надо было сразу вызывать подкрепление, – сказал Ласкин, – все равно время теряем. Сейчас бы шли вместе со всей полицией Потерянного и расстреливали этих нелюдей.

– Кто же знал, что так будет, – сказала Алёна.

– Вы уж меня простите, – произнес виновато капитан, – простите.

– Ты чего? – спросил Кошкин.

– Я больше не могу, – сказал капитан, опустив глаза.

Все обернулись на него. Кошкин сжал в руке рукоять пистолета.

– Что еще случилось?! – Фёдор сел на кровати.

Капитан заерзал, заведя руку за спину. Фёдор незаметно, не поднимая руки, одной кистью навел ствол пистолета на своего начальника. Указательный палец был на курке.

Сергей Петрович вытащил откуда-то недопитую поллитровую бутылку коньяка, в мгновенье выдернул пробку и присосался к горлышку.

– Петрович! Черт тебя дери, – выругался Ласкин, – не пугай так больше!

Алёна недовольно вздохнула и снова повернулась к окну.

– Ух… – со вздохом произнес старый полицейский, – хорошо-то как… вы уж простите, но я так буду только полезнее. Честно. Главное не перебрать. Но я меру знаю. Второй день пьянки, он самый лучший. Я активнее и смекалистее теперь.

Фёдор снова лег. Капитан сунул руку с бутылкой за пазуху жилетки, а когда рука вынырнула из-под одежды, то “ноль пять Арарата” исчезла.

– Чего? – спросил капитан, – осуждаете, да?

– Делайте, что хотите, – ответила Алёна не поворачиваясь.

– Я вот думаю, – произнес Кошкин, – может эту стену построили, чтоб защититься от этих существ?

– Зачем такая высота? – спросил Ласкин.

– Чтоб не перелезли, – Федя потянулся и зевнул.

– Строить стену высотой… сколько она?.. Ну на вскидку пусть даже километр, чтоб создания размером с человека не перелезли? – усомнилась Алёна.

– Значит, тут есть что-то, что эта стена должна удержать и не выпустить, – сказал капитан, – если мы придем сюда со всеми силовиками Потерянного, или вообще с армией, и наткнемся на кого-то агрессивного и огромного ростом километр, то это будет фиаско.

– Если бы тут обитал кто-то огромный, мы бы заметили его, – сказал Ласкин, а потом поправляя сам себя, продолжил мысль, – но если этот кто-то лежит и не шевелится, или укрыт под поверхностью или… даже не знаю, но… я вот теперь не уверен, что не может тут быть какого-то гиганта.

– Какие могут быть теории на этот счет? – спросила Алёна, – у нас есть один факт – существует километровая стена. Стены строят для защиты или удержания чего-либо, кого-либо. Какие могут быть варианты, почему мы пока не встретили здесь что-то огромное?

– Как я уже сказал, – произнес Ласкин, – есть версия, что кто-то лежит, возможно в спячке, под землей или… может растет и он пока еще не огромный? Еще есть вариант, что стены сдерживают что-то летающее.

– Как насчет такой идеи, – начал Фёдор, – стену построили эти создания, чтоб не впускать кого-то сюда извне?

– Кстати, да! – закивал Вася, – если что-то огромное и опасное на той стороне стены, это всё объясняет.

– Лампа приказала возвести тут стену? – с сомнением произнес Сергей Петрович.

– Почему сразу Лампа? – спросил Кошкин.

– Я так понял, что в ней находится мозг этих полоумных, – капитан указал рукой на пленника.

– Нет, что-то тут не то, – сказал Ласкин, – иначе выходит, что мы сейчас разговаривали с Лампой через Есенина? Если она всем управляет тут, то не может она иметь настолько низкий интеллект.

– А тот на улице показал ладонь и сказал, что пальцев пять, – произнес Федя, – мне показалось, что у него мозги лучше работают.

– Да. Тот, вероятно, был умнее, – Вася поднял указательный палец вверх и слез с подоконника, – как раз в тот момент через него мы могли разговаривать с Лампой. Она будто обратилась к нам.

– Или у них у всех разный ум, – предположил Федя, – а Лампа просто питает их.

– Верно… – со вздохом произнес Ласкин, – может и так. Все наши рассуждения, это всего лишь гипотезы.

– С Лампой все гораздо сложнее, чем со стеной, – сказала Алёна, – Лампу мы может вообще не сможем понять. Давайте вернёмся к стене. Её функции более Земные, что ли. То есть более ясные нам.

– А что ты хочешь добавить на счет стены? – спросил Вася.

– Хочу добавить, что существа при той гравитации, что на этой планете гравитация как на Земле. А при Земной гравитации, живые существа не смогут вырасти до размеров больше диплодока. Масса диплодока была предельной массой наземного животного.

– Это был предел массы тела животного, которое основано на молекуле углерода, – Ласкин пошел по кабинету в сторону лежащего Фёдора, – углеродные формы жизни при гравитации в один джи имеют определенный предел размеров. А если тут есть принципиально другие формы? Роботы? Или жизнь на основе кремния? Такие существа имеют больший предел прочности.

– Какой смысл эволюции делать таких больших существ? Чем их прокормить тут? – спросил Федя.

– Дело не в смысле, дело в том, что, если такие существа появились, значит только такие и смогли выжить, а другие погибли. Эволюция слепа. Я же говорю, у эволюции нет воли. А чтоб кормиться не обязательно потреблять материю. Можно впитывать энергию. Например, от звезды.

– Тут есть Солнце? – удивился капитан.

– Да, – ответила Алёна, – В прошлый раз вместо лампы было Солнце.

– Не Солнце, а какая-то местная звезда, – уточнил Ласкин, – я думаю, что их звезда и Лампа, это независимые друг от друга объекты.

– Может попробовать дойти до стены? – предложил Фёдор, – Сначала найдем Мишку и вернем его домой. А потом до стены.

– Дойдем, еще как дойдем. Отправим на разведку подразделение спецназа, – капитан грозил пальцем в сторону Есенина, – всё узнаем про это место поганое, понял, ты, супостат вонючий! Вы за всё нам ответите!

– Тот на улице сказал, что пальцев пять, – Ласкин развернулся и пошел обратно к окну, – значит, они становятся все более человекоподобными. Я думаю, он это имел ввиду. Хотел нам донести эту информацию.

– Вы обратили внимание, что постройки, которые ближе к проходу, сделаны плохо, – сказала Алёна, – а тут, в центре города их дома похожи на наши дома. Даже внутри всё выполнено более детализировано.

– Они строили здания и параллельно обучались, – пояснил Вася, – более поздние постройки точнее повторяют оригинал.

– Что, если вскоре мы не сможем отличать настоящих людей от них? – спросил капитан.

Многозначительное молчание повисло в кабинете.

– Н-да… – вздыхая, протянул Фёдор.

Прём у врача в чистилище

Василий с Алёной стояли возле соседних окон – Ласкин чуть дальше от входа в кабинет, Алёна чуть ближе. Наблюдали за псевдо-людьми. Кошкин сказал, что он будет полуспать.

– Что такое “полуспать” – cпросили у Кошкина Вася и Алёна. На что Федя ответил: “Это когда ты сначала одним глазом и одной половинкой мозга спишь, а потом другой половинкой. Противоположные половинки следят за врагами. Вот сейчас Кошкин полуспал – лежал на боку на кровати и смотрел одним глазом на Есенина, держа пистолет пред собой. Другим глазом он очевидно… спал? Пусть так. Никто не понял, как это работает, но как сказал капитан – бывалый Кошкин свое дело знает, пусть полуспит, не мешайте ему своими вопросами, все равно Кошкина вы не поймете. Потом капитан задремал, по-настоящему задремал, сидя на полу, опершись спиной на стену.

– Электромагнитное излучение их Лампы пронизывает стены и наверняка на несколько метров проникает в грунт, – сказал Вася Алёне.

– И что?

– Если закрыть Лампу чем-то непроницаемым для ее излучения, то они все отключатся навсегда.

– Не проще ли сюда пригнать ракетоноситель и взорвать её?

– Мы же не знаем, на каком она расстоянии от этой планеты и какого размера? Может она размером с Луну?

– Хм… – Алёна взглянула на Лампу, которая была уже на противоположной стороне от места восхода. Делить стороны света здесь на север, юг, запад и восток смысла не было.

Когда в дверь снаружи постучали, Кошкин, казалось, подскочил чуть ли не за мгновенье до стука, будто учуял он чье-то присутствие раньше, чем раздался звук. А может, он один услышал шаги в коридоре за дверью. Фёдор навел пистолет на дверь, будучи в трех метрах от нее. Целясь в незваного гостя, он тихо поставил одну ногу на пол, потом вторую и встал. Оглянулся на Васю с Алёной. Те с напряженными лицами, полными волнения, чуть ли не одновременно помотали головой, мол, не открывай. Ласкин еще поднес палец ко рту и прошипел “Тссс”.

Стук повторился. Через несколько секунд снова. Завал содрогнулся от удара снаружи, будто кто-то врезался в дверь плечом.

– Кто там?! – крикнул Кошкин.

– Врач физиотерапевт, – раздался мужской голос, – Что там происходит? Почему в моем кабинете заперто?

– Я вооружен. Попытаешься войти, я тебя пристрелю. Пошел вон отсюда! – грозно проревел Кошкин и повернулся к своим спутникам.

– Что будем делать? – прошептал Ласкин.

Кошкин пожал плечами. Снова раздался деликатный стук.

– Да?! – ответил Кошкин.

– Откройте дверь, у меня прием! У меня пациенты! – прозвучало снаружи.

И тут вмешался Василий с гениальной, как ему показалось, идеей. Он произнес важным тоном:

– Я главврач этой больницы! У нас совещание! Вы нас отвлекаете!

За дверью затихли. Троица переглянулась.

– Сработало? – с удивлением спросила Алена.

– Неужели так все просто, – неуверенно произнес Вася. И не зря он был не уверен, потому что все оказалось очень непросто. Следующим ударом дверь приоткрылась сантиметров на двадцать, сдвигая завал. В щель рукой, плечом и головой протиснулся человек в белом халате (хотя сейчас халат казался бледно-красным). Кошкин навел на него ствол, но тратить последний патрон не спешил. Убить это существо он всегда успеет. Псевдо-врач явно обладал недюжинной силой. Он навалился на дверь, и та распахнулась еще шире, так, что уже можно было пройти. Кровати и шкафы с грохотом отъезжали все дальше. Кошкин попятился к стене напротив входа. Врач, зайдя в кабинет, окинул взглядом беспорядок и, не обратив внимание на людей, вскоре замер, глядя в потолок.

Спустя несколько секунд из коридора начали раздаваться необычные звуки, будто что-то мельтешило, цокало каблуками по деревянному полу, как огромная многоножка, перебирало лапами, приближаясь к кабинету. Противный звук становился всё громче, а то, что его издавало, явно спешило оказаться здесь. Федя первым понял, что сейчас они столкнутся с чем-то новым и неизвестным, занервничал, начал озираться.

– Капитана поднимайте, надо уходить! – крикнул он и подбежал к окну. На улице все было по-старому. Алёна спешно подошла к Сергею Петровичу и подергала его за ухо.

Цокающий звук, будто что-то сыпалось, звучал уже за дверью.

– А?! – капитан открыл глаза и, щурясь, принялся рассматривать все вокруг, – черт, закимарил старый. Все нормально?

Он увидел врача, стоящего перед завалом.

– А это кто?

В дверной проем по всей его высоте протиснулось множество лапок, острых длинных конечностей черного цвета, будто ноги паука черной вдовы – твердые, заостренные, как клинки. Резкими отточенными движениями это бесчисленное количество ног расперлось в дверной щели и аккуратно приоткрыло дверь, отодвинув завал еще дальше. Проход в коридор стал уже около полуметра шириной. Тело существа, напоминающего огромное мерзкое насекомое, пролезло в щель, семеня своими ножками с множеством сочленений, а следом полезли еще подобные пауки. Высотой они были с человека. Длину их конечностей определить было невозможно из-за множества сочленений и сгибов. За сотнями острых и прочных суетливых ног просматривалось овальное туловище. Существа, не останавливаясь после того, как пролезли в кабинет, вцепились лапками в кровати, шкафы и полки, подняли их и принялись их крутить в воздухе, будто предметы эти ничего не весили. Действовали черные пауки как роботы, как манипуляторы-клешни на производстве, которые выставляют какую-либо деталь в нужное положение, вертя ее с большой скоростью, не делая лишних движений, поворотов. Алёна, Вася и капитан прижались к дальней стене кабинета, а Кошкин отскочил к окну напротив двери. Пауки принялись расставлять мебель так, как она была тут расставлена до прихода людей. Бегали они, будто иголки старого игольного принтера, где каждый удар иглы с чернилами попадал точно в нужное место на бумаге, создавая чертеж. Сейчас вместо иголки принтера по полу комнаты перемещались эти острые создания. Вся мебель в кабинете вертелась, летала по воздуху, но не хаотично, а строго выверено, не задевая врача. Сотнями жестких лапок пауки вертели предметы интерьера на собой, а другая сотня таких же лап служила им опорой и средством передвижения. Сломанный стеллаж паук починил буквально за секунду, ловко вставив полки в вертикальные перегородки. Невероятная суета закончилась не более чем за десять секунд, а после, как вся мебель оказалась на своих местах, черные создания так же незамедлительно выскочили из кабинета, закрыв за собой дверь.

Врач ожил. Опустил голову и крикнул:

– Заходите!

Первой вошла женщина средних лет. В платье, как и практически все особи женского пола в этом мире. Врач стоял посреди комнаты и смотрел на оцепеневших возле дальней от двери стены Ласкина, Алёну и капитана. Кошкин был справа от врача в паре метров.

– Ну чего ты стоишь, – суетливо пробубнил Сергей Петрович, обращаясь к Кошкину, – давай, бах и всё – прощайте доктор.

Женщина прошла по кабинету до ближайшей к двери кровати.

– Ложитесь, – сказал ей врач, не сводя глаз с настоящих людей.

Женщина легла на спину.

– Вас привязывать? – спросил он у нее.

– Нет.

– Последний патрон, Петрович, – сказал Кошкин, – может я его (кивает на врача) просто в окно выкину?

– А ты справишься?

– Заходите, быстрее! – крикнул врач.

– Надо обойти его с другой стороны, – сказал Федя.

– Может просто переждем? – предложила Алёна, – может не надо ничего делать?

В кабинет зашла еще одна женщина, держа ребенка за руку. Вскоре стало видно, что они вовсе не держатся друг за друга, а являются одним организмом, подобно той собаке, сросшейся с хозяином через поводок. Рука женщины заканчивалась чуть выше запястья и перетекала в руку мальчика, внешне очень похожего на Мишу. Ласкин сразу приметил сходство со своим сыном. Мать и дитя остановились возле второй кровати. Женщина легла ногами к выходу, а мальчик сел рядом на пол.

– Ничего не делать? Дождаться, пока Лампа сядет? – спросил Вася, – а сколько ждать? Десять минут? Полчаса? Сорок минут?

– Я стреляю, – сказал Фёдор.

Кошкин резко выставил оружие перед собой и выстрелил, но, одновременно с движением руки Фёдора, врач ушел по диагонали так, что Федя промахнулся. Пуля попала в стену и, срикошетив два раза, упала на пол. Фёдор, не мешкая, попытался обхватить противника по-борцовски за корпус, чтоб вышвырнуть в окно, но тот оказался слишком быстрым. Как только Федя вытянул вперед руки, делая ими загребающие движения, врач лбом ударил Кошкина в лоб. У полицейского моментально уехал пол из-под ног, а в глазах начали рябить мошки. Что происходило следующие несколько минут, Федя не осознавал, а происходило страшное…

Вася, капитан и Алёна, двигаясь по стеночке, пытались пробраться к выходу, но врач перегородил им путь.

– Ложитесь на кровати, – приказал он. Никто не спешил выполнять его команду.

В комнату зашли еще двое псевдо-людей. Оба мужчины. Они тут же легли на больничные койки.

– Вас привязывать? – спросил врач.

Капитан, стоящий сбоку от Ласкина и Алёны, повернулся к своим товарищам, потом снова посмотрел на врача и произнес:

– Нас? Привязывать?

– Нет, – ответил один из только что вошедших.

– Нет, – ответил второй.

– А… – Петрович завертел головой, – это он не нам.

– Что будем делать, – прошептал Вася. Его было прекрасно слышно из любого угла кабинета.

– Ложитесь, – сказал врач и указал рукой на капитана.

– Вы знаете, – начал Петрович, наигранно усмехнувшись, – мы, наверное, кабинетом ошиблись. Мы лучше пойдем.

Он сделал два шага от стены и когда оказался в метре от врача, тот схватил капитана за предплечье.

– Тихо! Тихо! Руку сломаешь! – капитан, извиваясь, вцепился второй рукой в кисть врача.

– Ложитесь, – произнесло существо.

– Ты Лампа? – спросил Ласкин.

– Ложитесь.

– Просто лечь и лежать?! – спросила Алёна.

– Ложитесь.

Капитан взвыл во весь голос, когда врач подтащил его к ближайшей кровати.

– Дай я лягу! – крикнул Сергей Петрович, – отпусти! Я лягу! Черт ты бешенный!

Раздались шаркающие шаги за дверью.

– Другие убегали, – врач монотонно произносил каждое слово, – отрезать ноги долго. Вас связать?

– Нет, – ответил Вася, – мы не будем убегать. Нас не надо связывать.

Когда в кабинет зашло еще одно существо в белом халате, все трое людей потеряли надежду на спасенье. Следом появился еще врач и еще…

Врачи всё прибывали и прибывали. Вот их столпилось уже человек двадцать. Все одинаковые на лицо. Существа разбрелись по кабинету и производили непонятные, необъяснимые для человеческого разума манипуляции. Это было даже не имитирование деятельности работников медицины, это был абсолютный бред: один врач принялся раздевать до гола женщину с приросшим к ней ребенком, но, из-за того, что руки у них были соединены, никак не мог снять с них вещи. Другой приложил к груди лежащего на кровати псевдо-мужчины какую-то палку со свисающими из нее трубками и застыл. Второго псевдо-пациента одни врачи пытались раздеть, но в этот же момент другие надевали ему одежду обратно. У некоторых докторов в руках были различные предметы – кружка, очки, вешалка, ботинок, моток скотча, клавиатура, удлинитель для розетки, женская сумка… Они пытались как-то приладить эти предметы к пациентам. В их действиях не было никакого смысла. Врач, который атаковал Кошкина, смешался с толпой точно таких же созданий, абсолютно идентичных и одетых в одно и то же.

Капитан тяжело дышал. Лежал на кровати и водил глазами, рассматривая эту ужасную сцену.

Двое врачей, до этого бездействовавших, подошли к Васе и Алёне, схватили их практически синхронно и потащили.

– Мы сами! – кричала девушка, но внимания на ее слова никто не обращал. Ласкин молчал. Он всячески поддавался своему мучителю, старался, чтоб не задели его больную руку. Когда все трое были на кроватях, в комнате уже не осталось свободного места. Всё оказалось забито людьми в белых халатах с алым оттенком из-за света из окон. Врачи мельтешили, как черви, суетились, создавая иллюзию какой-то дьявольской неразумной деятельности, не имеющей смысла и от того выглядящей еще ужаснее, уродливее. Безыдейная пытка для разума здорового человека творилась сейчас в кабинете. Это все было ни для чего, ни за чем, без причины. Ласкин, Алёна и капитан не видели друг друга. Они лишь слышали шорох от трения халатов. В помещении стало невыносимо душно и темно. Только потолок светился красным. По потолку бегали тени. Алёна ощущала, как её с головы до пят ощупывают руками. Когда она поняла, что её раздевают, девушка начала кричать. Её крик смешался с криком капитана и Васи. Вскоре раздался и голос очухавшегося Кошкина.

Алёну держали за руки, за ноги, за голову. Сначала с нее стянули кроссовки, потом джинсы, майку, трусы, лифчик. Абсолютно голая, лежа на этих алых простынях, обездвиженная множеством созданий из иного мира, она понимала, что вот-вот придет конец её жизни. Девушку трясло от страха. Колотило. Существа принялись приматывать Алёну веревками к кровати. Оборот за оборотом они прокидывали канат – над девушкой, под кроватью, снова над девушкой, снова под кроватью… Крик Ласкина, Феди и капитана не стихал. Голоса их смешались: “Что вы делаете! Они меня раздевают! Отпустите! На помощь! Федя! Капитан! Я тут! Алёна! Рука! Руку не трогайте! Больно!”

Наверху перед глазами семенили одинаковые безразличные лица, монотонно выполняющие работу. Алёна лежала примотанная, будто в коконе. Могла двигать только головой, кистями рук и стопами. Галдеж затих, когда они все четверо были привязаны. Тогда стал слышен звук работы ручной пилой. Кто-то что-то пилил.

– Федя! – раздался голос капитана.

– Я на кровати, ближе к окну! – ответил Кошкин.

– Что они делают?! – крикнул Ласкин.

– Я не знаю! – орал Кошкин.

Ручная пила продолжала звучать: щих, щих, щих…

– Вам видно что-нибудь?! – крикнула Алёна.

– Нет, – ответили все по очереди.

– Щих, щих, щих, щих… звук этот начал бить по ушам, по мозгу, по сознанию! Рисуя в воображении картину, на которой распиливают человека заживо.

Когда пила замолкла, что-то твердое упало на пол.

Шуршание халатов возобновилось, но лишь в одном месте – кто-то пробирался сквозь плотно стоящих врачей.

– Нет! что вы делаете! – кричал капитана.

Вновь зазвучала пила, а следом раздался ужасный вопль Сергея Петровича.

Щих, щих, щих, – Помогите! – Щих, щих, щих.

– А-а-а, – капитан вопил изо всех сил так, что невозможно было разобрать его слова.

– Что происходит?! – кричал Фёдор.

– Петрович! – Ласкин ёрзал, будто в этом был смысл. Даже освободись он сейчас, его тут же привяжут обратно.

– А-а-а, – захлебывающийся крик капитана не утихал, как и не утихал звук пилы, врезающийся всё глубже в…

Щих, щих, щих, щих.

Петрович вопил! Громко! С переходом на визг и местами на фальцет. А Кошкину, Алёне и Васе лишь оставалось безнадежно кричать о помощи. Все трое, вертя головами, пытались найти хоть щелочку сквозь тела врачей, но те стояли слишком плотно друг к другу. Кроме алых халатов и алого потолка ничего не было видно.

Когда пила остановилась, капитан все еще продолжал орать. Сейчас были слышны в основном матерные фразы. На пол снова что-то упало. Будто пустая кастрюля. А потом раздался треск, такой треск, который слышно, когда что-то рвется. Брань капитана оборвалась на полуслове.

– Капитан! – крикнул Федя, – что с вами?!

На потолке в дальнем от двери углу появилась тень – Лампа уходила за горизонт, пуская тьму себе на замену.

– Она садится! – крикнул Вася, глядя на тень, которую было лишь с его ракурса.

– Кто садится?! – спросил Фёдор.

– Лампа! Лампа сейчас сядет! – чуть ли не истерически кричал Ласкин, – Петрович! Скажи что-нибудь!

К Алёне протиснулся один из врачей. Халат его хоть и был алым, но пятна крови на нем было отчетливо видно. В руках у врача была пила-ножовка, тоже вымазанная в густой крови.

– Нет! – завопила девушка, когда руки существ ладонями прижали её голову к кровати. Лезвие пилы коснулось лба Алёны. Резким движение пила проехалась вперед, распоров кожу и врезалась в лобную кость. Боль, расходясь от головы, пронеслась по всему телу, будто разряд молнии. В ушах у девушки зазвенело, кровь брызнула из раны, заливая глаза.

– Помогите! – закричала Алёна. Пила методично ездила туда-сюда. Щих, щих, щих, щих.

– А-а-а, – кричала девушка, не в силах терпеть боль.

Алый свет стремительно убегал вместе с Лампой, скрывающейся за горизонтом. Прямоугольник тьмы на потолке увеличивался. Существа, находящиеся в дальнем конце комнаты, возле Ласкина, постепенно замирали, отключались.

– Лампа садится! – кричал Ласкин, – Алёна! Терпи!

– Они пилят меня! – орала девушка, дрыгаясь в коконе из веревок. Во рту стоял соленый вкус крови. Чужие руки давили ей на лицо, свернув голову набок. Пила вонзалась все глубже в черепную коробку, на стыке лобной и теменной кости, чуть выше виска.

Щих, щих, щих, щих…

Тень дошла уже до середины потолка. Алёна выла от боли и ужаса. Лицо девушки было все измазанно кровью, слезами, соплями и слюнями. Голова ее вжималась в кровать все сильнее под натиском рук. Пила не останавливалась.

Щих, щих, щих, щих…

Звон в ушах Алёны становился все громче, невыносимее. Боль нарастала, но деться было некуда!

Но вскоре злость и ненависть постепенно начали затмевать острую боль. Сейчас уже Алёну трясло от ярости. Адреналин в её крови зашкаливал. Это был шок. Вся простынь возле головы пропиталась кровью. Пот выделялся из тела, будто Алёна бежала марафон.

– Твари! – вопила девушка, – а-а-а! Ублюдки!

Щих, щих, щих…

– Мы вас всех убьем! Всех!

Вдруг пила резко остановилась. Давление рук ослабло.

– А-а-а… – простонала девушка, – твари! Мы убьем вас, убьем вас всех!

Она ощущала, что пила все еще в её голове.

Комнату залило мраком.

– Алёна?! – раздался голос Ласкина.

Девушка молчала. Было слышно лишь её тяжелое дыхание.

– Мы убьем вас… – сквозь слезы тихо прошептала она.

– Я сейчас, – с натугой произнес Кошкин.

– Ты чего там?! – спросил Вася.

– Сейчас… еще немного…

Вскоре на черном потолке появился круг от света фонаря.

– Алёна, подай голос! – крикнул Фёдор.

– Голос, – с апатией хрипло произнесла девушка.

– Сергей Петрович! Скажите что-нибудь! – крикнул Ласкин.

– Я почти всё, – снова произнес Кошкин – Алёна, еще раз, скажи что-нибудь.

– Что-нибудь.

– Ага. Понял, лезу, – ответил Федя.

Луч света впился в слипшиеся, слегка приоткрытые глаза Алёны. Кошкин увидел ужасную картину – над девушкой стоял один из врачей и держал в руках ручную пилу. Существо так и застыло, не успев закончить свое дело. Лезвие ножовки зашло в кость Алёны на полсантиметра. Длина распила была сантиметров десять – от правого уха и до середины лба. Кошкин стоял босиком, но в брюках и в полицейской рубашке, на которой не осталось ни одной пуговицы. Федя, растолкав врачей, часть из которых просто попадали, как кегли, освободил небольшой пяточек возле кровати Алёны и поставил туда фонарик, направив луч вверх.

– Сейчас будет немного больно, я вытащу пилу. Готова?

Алёна кивнула. Федя аккуратно взялся за орудие труда и резким движением вытащил его из головы девушки. Та издала стон, стиснув зубы. Пилу Федя отшвырнул в сторону, а врача, который пилил Алёну, он толкнул тазом, от чего тот завалился на бок на других ему подобных созданий.

– У меня был нож в руке, – он показал лезвие девушке и принялся резать веревки.

– Когда они начали меня раздевать, я спрятал перочинный ножик в ладони, – продолжил Кошкин, – я тебя освобожу. Ты можешь надень пока мою рубашку. Я не буду на тебя смотреть.

Но Алёне в данный момент было абсолютно наплевать, смотрит ли Кошкин на нее голую или нет. Как только он срезал с девушки веревки, она плаво поднялась и села сутулившись. Уставилась в пол. Федя снял с себя рубашку и накинул её Алёне на плечи.

– Надо кровь остановить, я сейчас вернусь, – произнес полицейский.

Кровь вяло сочилась из раны, продолжая заливать девушке лицо. Капала на голую грудь, на живот, на колени. Алёна сидела с приоткрытым ртом. Глубоко дышала. Взгляд ее был мутный. Неживой.

Кошкин освободил Ласкина и, распихивая врачей, побрел к кровати капитана. Никто не питал иллюзий на тему того, что Сергей Петрович жив.

– О господи, – произнес Фёдор, – освещая фонарем спиленный верх черепной коробки капитана. Мозг его был изъят. На кровати и под ней все было в крови. Федор сел на корточки и ощупал карманы, валяющейся на полу жилетки своего старшего товарища. Там он нашел недопитую бутылку коньяка. Федор встал и на мгновенье замер возле тела.

– Прощайте, мой друг, – прошептал Федя. Времени на оплакивания не было. Кошкин понимал это. Не мешкая, он направился к Алёне. Ласкин стоял уже в джинсах, но без майки. Рассматривал Алёнину рану.

– До следующего восхода Лампы, нам необходимо выбраться отсюда, – произнесла она посаженным голосом.

– Ложись, – сказал ей Федя, – надо хоть как-то продезинфицировать и перевязать.

Алёна легла, прикрывая наготу огромной полицейской рубашкой, которая была ей почти до колена.

– Сейчас будет щипать, – сказал Федя, – ты готова?

– Лей уже.

– Лью.

Кошкин открыл бутылку и поднес горлышко ко лбу девушки. Струя коньяка потекла на рану. Алёна застонала.

– Готово. Теперь сядь.

– Может футболкой? – предложил Ласкин.

– Да, давай, – ответил Федя.

Импровизированный бинт выглядел будто бандана. Федя, пока перевязывал рану, пытался приободрить Алёну. Он сказал, что в древности проводили трепанацию черепа без наркоза и при этом даже не все умирали. Еще он сказал, что повязка очень модно смотрится. Алёна на это ничего не отвечала. Когда Федя закончил, девушка встала с кровати и тут же присела на корточки, чтоб поднять с пола свою одежду. Наклонять голову она не могла из-за боли.

– Держи, – Алёна протянула комок из своих вещей Кошкину.

– Я меняться не буду, – на полном серьезе произнес Федя, но вещи взял, – на меня это не налезет.

– Отвернитесь, – сказала девушка.

Мужчины развернулись лицом к выходу.

– Дай мне нож, – сказала Алёна Кошкину.

– Зачем?

– Дай мне этот чертов нож! – злобно произнесла она.

Федя завел руку за спину и протянул ей свой перочинный ножик.

– Только не сломай его. Это память от отца.

Алёна взяла оружие. Сняла с себя рубашку и повесила её на плече Кошкину. Фонарь она навела на свои кроссовки.

– Обувь мою тоже возьмите и идите в коридор. Ждите там.

– Я понял, – сказал Вася.

– И я, – кивнул Кошкин, – идея хорошая. Чтоб на обратном пути на них не натолкнуться, если вдруг мы задержимся.

– Да, – сказала Алёна, – всё верно.

Пока мужчины пробирались к выходу, Алёна светила им в спины, подсвечивая дверь. Врачи падали в разные стороны друг на друга. Когда Федя и Ласкин покинули кабинет, Алёна, стоя абсолютно голая, выдвинула лезвие ножика и навела фонарь на одну из тварей в белом халате. Девушка поднесла лезвие к шее, под левое ухо существа и вонзила нож в плоть. Вынула и снова вонзила. Кровь из сонной артерии под давлением хлынула из раны. Алёна переключила внимание на следующего. Второму врачу она распорола горло от верха кадыка до мочки левого уха. Это оказалось проще и быстрее, чем втыкая и вытыкая, пытаться найти артерию, а так она одним движением перерезала один из самых крупных артериальных стволов человеческого тела. Снова брызнуло. Ноги Алёны уже хлюпали по липкой вязкой крови. Девушка, пока что стоя на месте, лишь вертясь из стороны в сторону, резала сонные артерии застывшим созданиям. Когда те, до кого она могла дотянуться, уже были мертвы, она решила, что надо идти от дальней стены к выходу.

– Все в порядке?! – раздался крик Ласкина из-за двери.

– Да! – ответила Алёна, – дело только началось! Мне потребуется минут десять!

Сначала Алёна считала тварей, но на пятьдесят седьмом или пятьдесят восьмом… в общем где-то на этих числах она сбилась.

Девушка изрезала уже половину существ в помещении. Она была вся в крови. Из-за того, что приходилось постоянно или присаживаться, или наклоняться вперед так, чтоб не наклонять при этом голову, у нее заломило в пояснице.

– Кто бы мог подумать, – сказала она сама себе, – болит поясница от того, что я режу горла. Голая. В параллельном мире. С распиленной головой. Н-да…

Алёна распрямилась, выставила руки в стороны, потянулась и продолжила. Существу в виде матери и сына она перерезала оба горла.

Девушка шла от стены к стене, убивая созданий, потом делала шаг к двери в коридор и снова шла ряд от стены к стене. Крови в кабинете было уже по щиколотку.

Возле одного из псевдо-мужчин Алёна остановилась. На полу у кровати валялась спиленная верхняя часть черепа и мозг, не разделенный на полушария. Очевидно, это был мозг этого существа. Но в голову его был небрежно вставлен другой мозг, человеческий.

Спустя пятнадцать минут она добралась до выхода и окинула фонарем трупы врачей. Вся комната была красная от крови, как, собственно, и сама Алёна.

– Я всё! – крикнула она, – выхожу! Отвернитесь!

– Отвернулись! – крикнул Ласкин.

Девушка вышла в коридор. У стены напротив, спиной к Алёне, стояли одетые Вася и Федя. На полу лежала одежда девушки. Первым делом она схватила трусы и надела их. Потом лифчик. А потом и остальную одежду Алёна принялась натягивать на свое грязное, кровавое с головы до пят тело.

Как понять, что перед тобой принципиально другой разум?

Когда Алёна, Федя и Ласкин вышли из больницы, миновав разбитые ранее Кошкиным стеклянные двери, они увидели, что небо, ставшее после захода Лампы черным, сейчас приобрело синий оттенок. Это восходила местная звезда, по спектральной классификации такая же, как и Солнце, а именно – желтый карлик. На улице возле входа стояли двое псевдо-людей. Алёна, держа в липкой ладони нож, решительной походкой подошла к ним и точными движениями перерезала сонные артерии. Кровь струями била из их ран, но девушка заранее встала так, чтоб на нее не попало. Пускай Алёна и была уже вся вымазана, но одежду ей мочить не хотелось. Существа, фонтанируя кровью, держались на ногах от пяти до десяти секунд, а потом начинали дрожать и падали замертво.

Фонарик уже можно было выключить. Рассеянного света местной звезды хватало, чтоб видеть силуэты застывших кровожадных тварей. Алёна шла зигзагами от существа к существу, постоянно переходя дорогу туда-сюда. Вася с Фёдором периодически ждали, пока девушка закончит и двинется дальше. Это сильно замедлило их путь, но зато, возвращаясь назад с Мишкой, у них будет больше шансов пройти по этой улице и не наткнуться на беду. Во сколько точно в следующий раз взойдет Лампа, никто не знал. Ласкин рассчитал лишь примерно. Вышло, что у них есть от трех до пяти часов.

От больницы они прошли по Первомайской улице километр. К этому времени Солнце этого мира вылезло из-за стены на горизонте на половину. Длинные тени вновь легли на город. Утренний рассвет окрасил всё в привычные Земные тона. Стоя посреди дороги, троица уставилась в сторону восхода, который было видно меж домов слева от направления их пути. Солнце вставало не там, где вставала Лампа, а значительно левее, примерно на семьдесят – восемьдесят градусов. То есть траектория движения солнца по небосводу была почти перпендикулярна траектории движения Лампы.

– И с этой стороны тоже стена, – сказал Ласкин, глядя вдаль между двух пятиэтажек.

– Получается, – задумчиво начала Алёна, – либо этот город весь окружен стеной, либо стена только в двух направлениях.

– На закате посмотрим, будет ли стена и с другой стороны, – щурясь, произнес Кошкин.

Солнце медленно ползло вверх, возвышаясь над ровной горизонтальной линией далекой стены. Город начало заволакивать утренним туманом.

– Нам надо бы найти воду, – сказал Ласкин, – эти существа должны где-то брать воду.

– А ты не боишься отравиться? – спросила Алёна.

– Они должны пить. Это факт? – спросил Вася.

– Ну… – протянула Алёна, – наверное… факт. Нет, ну а как иначе? Да, факт.

– Какой им смысл отравлять себе воду? – спросил Кошкин.

– Вдруг их вода только для нас отрава? – настаивала Алёна.

– Я уверен, вода тут будет такая же, как и на Земле, – сказал Вася, – вода, воздух, грунт… всё тут такое же. Судя по туману, где-то должна быть река. К реке не пойдем, это не по пути. Но может найдем колодец. Или дальше в домах будет водопровод.

– Дома всё больше похожи на наши, – Кошкин огляделся.

– Да. Потому что они учатся, – уверено произнес Ласкин, – скорее всего, стройкой занимаются эти черные пауки. Но как они взаимодействуют друг с другом и где центр управления? Где чертеж, по которому они строят? Чем они питаются? Как размножаются? Какие тут вообще правила жизни? Пауки – это роботы? Или это форма жизни?

– Центр управления в Лампе? – Федя предположил ответ только на один из вопросов.

– Сложно сказать наверняка, – рассуждал дальше Ласкин, – но я думаю, что тот художник заглядывал в окна и зарисовывал обстановку в квартирах, а потом как-то передавал информацию этим паукам. Скорее всего таких художников было и есть много. Ходят сейчас по нашим улицам и рисуют.

– А шею ему длинную сделали, чтоб было проще заглядывать, – предположила девушка.

– Возможно они мыслят прямолинейно, вот так – второй этаж, это высоко. Чтоб увидеть, что на втором этаже, нужно длиннее шею. И далее создают длиннее шею, – сказал Ласкин.

– Но кто создает? – спросил Федя, – о ком мы говорим?

– Не знаю. Есть еще интересный факт, – произнес Ласкин, – у них тут достаточно сложное взаимодействие. У существ есть разные роли: кто-то строит, кто-то собирает данные, кто-то координирует этих болванчиков, статистов. Причем те, кто собирает данные, от Лампы не зависят, ведь они спокойно ходят по нашему миру. Кто-то создает самих этих псевдо-людей. Рожает их или клонирует, или еще каким-то образом синтезирует. И это только то, что мы смогли увидеть за короткое время. А ведь все это очень сложные технологии, которых нет у Землян. Биоинженерия, астрофизика, система передачи данных от Лампы к существам, постройка огромной стены, которую на Земле никогда бы не смогли возвести, открытие прохода между реальностями… И при всём этом, те, с кем нам довелось пообщаться, демонстрировали очень низкий интеллект. Это всё очень странно. Хотя, у меня есть некоторые гипотезы на этот счет.

– Значит, тут должны быть и те, у кого интеллект высокий, – сказала Алёна.

– Тогда выходит, что создания с высоким интеллектом занимаются тем, что приказывают своим рабочим пилить головы нам, инопланетянам в их понимании? Нет, выглядит нелепо, грубо и пошло, – сказал Ласкин.

– Мы в школе резали лягушек и изучали их внутренности, – вспомнил Кошкин.

– Я бы хотел порассуждать на эту тему, – сказал Ласкин, – мы тоже в школе резали лягушек. А еще мы в детстве ломали часы, чтоб увидеть, что внутри, или открывали папки виндоуса, чтоб посмотреть, что за файлы в них. Раскрывали скобки математических выражений, чтоб изменить его, упростить. Разделяли слова на части – приставка, корень, суффикс… Мы делали различные преобразование с разного рода материей, энергией или абстракциями вроде вышеупомянутой математики.

– Они тоже делают преобразования с нами? – спросил Федя.

– Возможно. Но пока не понимая, как устроен наш мир. Все, что я сейчас буду говорить, это лишь гипотеза, но у нее есть основания. Пойдемте, я расскажу по пути.

Видимость сильно ухудшилась из-за тумана. Федя и Ласкин шли по центру проезжей части, а Алёна все так же переходила слева направо и справа налево – от создания к созданию. Голова её ныла, ломила, но острая боль от трещины в черепе давала о себе знать, только когда девушка наклонялась, поэтому Алёна старалась держать строго вертикальное положение тела.

– Я хочу привести такую аналогию, – начал рассуждать Ласкин, – представь, что ты всю жизнь был слепым. С рождения до пятидесяти лет ты никогда ничего не видел и вообще не использовал зрение. Что значит – “видеть”, тебе не объяснить никак. Никогда у тебя в голове не было понятий – картинка, рисунок, цвет. И вдруг ты прозрел.

Алёна подошла к существу на левой стороне улицы, прислонила лезвие к его шее под ухом и резким движением вспорола кожу, мышцы и артерию. А в это время взглядом уже выбирала следующего псевдо-человека. Ей вдруг припомнился старый советский мультфильм, где девочка приговаривала – одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю, четвертая мерещится.

– Если ты резко прозрел, – сказала девушка, переходя дорогу перед Ласкиным и Федей, – скорее всего, ты не сможешь адекватно воспринять изображения.

– Так и есть. Мозгу потребуется какое-то количество времени, чтоб адаптироваться. А может, он и никогда не сможет этого сделать. Как думаете, что будет, если человек, слепой от рождения и умеющий на ощупь отличать шар от куба, вдруг прозреет и увидит перед собою и шар, и куб? Сумеет ли он, не прикасаясь, а лишь визуально отличить одну форму от другой и понять, что есть куб, а что – шар?

– Я думаю, да, – сказал Кошкин.

– Я не знаю, – ответила Алёна, поднося лезвие к очередному горлу.

– Был поставлен эксперимент, который показал, что у внезапно прозревшего человека зрение и осязание не взаимодействуют между собой, не обмениваются полученной информацией. Следовательно, человек не сопоставляет картинку шара с ощущением шара через осязание. А значит, он не сможет понять, где шар, а где куб. А теперь я хочу, чтоб вы представили внезапно прозревшего человека, который оказался еще и в другой вселенной, на другой планете, в мире, где всё утроено, не как на Земле.

Алёна увернулась от струи крови, брызнувшей из сонной артерии псевдо-женщины и произнесла:

– Я думаю, в такой ситуации мозг сойдет с ума.

– Ты в этом кривом для тебя мире, – продолжал Ласкин, – не видишь никаких закономерностей, но в какой-то момент понимаешь, что тут кто-то есть. Есть какие-то создания. Но фокус в том, что эти создания общаются светом. Световыми сигналами. А у тебя понятие свет отсутствует. У прозревшего внезапно человека сейчас перед глазами просто поток шума, который мозг не в силах распознать. У этих световых созданий разум устроен иначе, не как у тебя или у меня. Цель их существования тебе не понятна, и понять ты ее не сможешь никогда, допустим потому, что их цель это… я даже не знаю, какой пример привести… ну пусть будет – превратиться в электромагнитную волну. И они делают различные вещи на протяжении своей жизни, чтоб стать световой волной.

Возле Алёны рухнуло очередное тело, заливая асфальт кровью. Туман всё густел и густел, и вот уже стало плохо видно даже дома на противоположной стороне улицы. Казалось, что они теперь не в тумане, а в дыму. Настолько была велика концентрация воды в воздухе. Девушка в очередной раз перешла дорогу.

– Существа для того, чтоб стать светом, пытаются как-то воздействовать на свои тела с помощью каких-то неведомых устройств. Ты, ощупывая все это, никак не можешь понять, что происходит. Ты даже не всегда можешь отличить форму существа от формы интерьера – вот сидит существо в кресле невероятной формы под их невероятное тело, а ты не понимаешь: кресло – это часть существа, или это отдельный предмет? Где заканчивается кресло и начинается существо? Непонятно ничего! И самая вишенка на торте – у тебя отнимают возможность ориентироваться осязанием, и говорят – ориентируйся зрением. А в мозгу – каша от всего этого потока света, которую никогда не разобрать.

Нож вошел под ухо псевдо-ребенку, а следом и его матери. Алёна вернулась к старому способу – она вонзала лезвие, а не проводила им от кадыка к уху. Сейчас ей показалось, что так удобнее. А еще, она уже четко видела место, где находится сонная артерия.

– И тут перед тобой ставят задачу – рассуждал далее Вася, – тебе нужно скопировать этих существ и воспроизвести их поведение. Иначе говоря, тебе надо понять то, чего ты понять не в силах. Вот так я вижу это место и его обитателей. Они – слепые в нашем мире, и при этом зачем-то пытаются стать нами. В каких-то областях у них развитые технологии, а в каких-то они, судя по всему, полные нули.

– Тогда главный вопрос – зачем им становиться нами? – раздался голос Кошкина.

– А для меня все еще главный вопрос – что за стеной, – сказала Алёна.

– На данный момент они поняли, что мы думаем тем, что находится у нас в голове. Поняли, что надо делать копиям людей пять пальцев. Разговаривают они сто процентов по принципу китайской комнаты.

– Это что значит? – спросил Кошкин.

– Представь, Федя, что тебя, не знающего китайский язык, поместили в отдельную комнату, в которой находятся кубики с иероглифами. Ты не знаешь иероглифов, но у тебя есть инструкция на русском языке, которая говорит, какой кубик надо брать и какой кубик надо выдавать в ответ на определенные запросы, приходящие снаружи комнаты. Например – тебе делают запрос на китайском: “Какого цвета море?”. Ты смотришь в инструкцию на русском языке. В этой инструкции говорится, что в ответ на эти пришедшие непонятные иероглифы необходимо взять определенный кубик и положить его в определенное место. Ты успешно манипулируешь этими кубиками с помощью инструкции, и человек на выходе получает от тебя ответы на китайском языке. То есть китаец, который будет с тобой общаться, увидит, что ответы получаются осмысленными. Но ты, Федя, сидя в этой комнате никогда не будеш знать, что же он у тебя спросил, и что же ты ему ответил. Тебе даже сознание в этом случае не нужно, чтоб таким образом общаться.

– Если все так, то у нас не получится выйти с ними на осознанный контакт, – сказала Алёна – если только не обучиться их языку. Или если они не обучатся нашему.

– Даже если обучиться языку… ничего не будет. Они, вероятно, обучились, но это не имеет смысла. Без смыслов и пониманий наших категорий их знание нашего языка сводится к китайской комнате. Я же говорю, все это похоже на то, что у нас с ними разные категории всего. Настолько разные, что они, может, до сих пор не поняли, что именно из наших действий является способом общения. Способом, передачи информации – слов, текста. Ты видишь пред собой двух существ, и ты не можешь понять – они сейчас общаются, или просто стоят без дела, или сражаются, или занимаются любовью? Всё, что существа делают, это повторяют внешние проявления наших действий – для них это лишь изменения состояния материи в нашем мире. Даже когда они говорят нам что-то, они не отдают себе отчет, что это наш способ коммуникации, это просто очередное какое-то изменения в веществе, в энергии.

– Но ведь у нас с ними был диалог, – сказал Федя, – и они даже поняли, что… а хотя…

– Диалог? А вот мне кажется, что все эти диалоги были…

– Китайская комната, – закончил Федя.

– Если они говорят нам слово – “ложись”, – сказала Алёна, – то они имеют ввиду, что мы должны принять горизонтальное положение на кровати. Значит, у них есть понимание значения этого слова. Они заранее хотели, чтоб мы легли, чтоб было проще извлекать наши мозги.

– Произнесенное слово “ложись” не разделимо с понятием звук, – ответил Ласкин, – потому, что любое устное слово, это звук, а точнее, набор из звуков. Предположим, у них нет категории – звук. Как нет такой категории у змей. Создания из иного мира поняли, что если начать колебать среду определенным образом, то мы – существа из более плотной материи, чем сама среда, поменяем свое положение. Понятие слова “ложись” тут совсем не при чем. После колебание среды наше положение изменилось и стало более удобно для вскрытия одной из наших частей, чтоб вытащить оттуда другой сгусток материи, который, как они поняли, отвечает за принятие решение, за выполнение алгоритмов. Я это все не просто так говорю. Я вижу, что они не имеют сознания в нашем понимании, а лишь имитируют нашу сознательную деятельность.

– Эти болванчики? – спросила Алёна, прицеливаясь ножом.

– Нет, те кто руководит их действиями. А эти вот непонятные псевдо-люди, это проводник к нам. Проводники к нашему миру. Попытка связи с нами. И все их действия, это китайская комната, но более высокого порядка. Принцип китайской комнаты может быть использован не только для обмена кубиками или бумажками с иероглифами. Иероглифы можно заменить чем угодно, любыми вещами, поступками. Вместо ответа иероглифа на иероглиф можно по принципу китайской комнаты отвечать действием на действие, при этом совершенно не понимая, что происходит.

– Они знают наш язык, – сказала Алёна, – тот Айвазовский прочитал название улицы и придумал себе имя.

– Я уже говорил ранее, что да, они могут использовать наш язык. Они сопоставили колебания среды, то есть звуки, с черточками на плоскости, которые мы воспринимаем как буквы. Они не сознательны в нашем понимании, но у них есть алгоритмы, которыми они создают какие-либо изменения вокруг себя и идут к какой-то своей цели, непонятной для нас. Они могут создавать алгоритмы действий, влиять ими на окружение, получать ответную реакцию, дополнять свои алгоритмы искаженным пониманием нашей ответной реакции, снова как-то влиять алгоритмами, и это всё, как пинг-понг, скачет туда-сюда. Они что-то сделали, получили от нас реакцию, снова что-то сделали, снова реакция, без осознания смысла происходящего. Их алгоритмы порождают любые различные изменения и события, но у них не появляется понимание процессов, и в итоге получается лишь обертка без сути вещей, лишь имитация осознанных действий. И тогда, исходя из общего непонимания друг друга можно предположить, что их низкий интеллект определяется только решением задач в нашем мире. Но если у них какая-то иная логика, то им совсем не нужно уметь выстраивать логические цепочки, соответствующие логике нашей вселенной с её фундаментальными законами для того, чтоб существовать и выполнять необходимые для их жизни функции. Если конечно слово жизнь тут вообще уместно. Может в этом мире нет жизни, а то, с чем мы столкнулись, это не жизнь. Иначе говоря, они не глупые, а просто мы их не теми критериями оцениваем. Не глупые и не сознательные в человеческом смысле. Вместо сознания у них что-то принципиально иное.

– Я не совсем понял, – сказал Федя, – ты же говорил, что они глупые?

– Еще раз повторяю – исходя только лишь из нашей системы оценок, они могут казаться глупыми. Но наши критерии – это не мерило всего в бесконечном количестве вселенных. Может для них копирование, это способ общения? Может это их язык? А мы для них имеем низкий интеллект, потому что не ведем себя, как они? Или может мы опасны для них? Может мы вредители? Блоха не понимает, что она паразит, она просто живет.

– Но почему так? – спросил Кошкин, – и вообще, как можно общаться копированием людей и животных?

– Одна из версий решения парадокса Ферми – человек не способен увидеть проявления другой цивилизации. Может другие формы прямо перед нами, но как их распознать? Если с нами попытаются поговорить, то как мы поймем, что это вообще их речь? Может они общаются событиями в судьбах людей?! Или тем, что в наших категориях вообще не существует. Общаются складыванием и вычитанием бесконечностей! Как муравью понять, что перед ним нейросеть, и она задает муравью вопросы? Как бабочке понять, что перед ней крокодил? А крокодилу понять, что у человека есть чувство юмора? Эти создания в данный момент пытаются повторить нас, повторить то, что не могут понять! А мы пытаемся понять их, но также без толку. Как крокодилу нельзя даже на его языке жестов, запахов, движений объяснить какое-либо иное для него понятие, например – что такое рифма! Или представь, что муравью нужно объяснить крокодилу, что такое – общаться на языке муравьиных феромонов. Этот вопрос настолько глуп, что даже нет смысла это обсуждать.

– Ты пытаешься сказать, что они хотят общаться снами? – спросила Алёна.

– Я не знаю, но это вполне возможно.

– Но их способ ведет к уничтожению нас. Они творят очевидное зло! – произнес Федя.

– Я уверен, что у них нет таких понятий как добро и зло.

– А что им тогда надо? – спросил Кошкин.

– Возможно, они не меньше нашего пытаются понять, с чем они столкнулись. Если бы было все иначе, они бы сразу скопировали людей и достигли бы своих неясных нам целей. Но тут очевидно, что они идут к пониманию нас и идут с трудом.

– Помнишь, копия Феди на кухне сказала, что не видит маленького? – спросила Алёна, вонзая нож в шею, уже практически не глядя и не целясь.

– Да, вот я как раз хотел привести этот пример, – ответил Ласкин, – тогда Мишка стоял за твоей спиной. Вплотную к тебе, и для того Кошкина вы с Мишкой сливались в единое. Он не различал, где заканчиваешься ты, а где начинается Мишка. Не понимал, что есть Мишка среди этой кухни, не мог выделить его.

– Когда они скопировали человека с собакой, они не поняли, что это два разных существа, – сказала Алёна.

– И слепили их воедино, – дополнил Ласкин.

– Тот в подвале не был приманкой? – спросила Алёна, – он просто повторял за кем-то звуки, понятия не имея их значения?

– Я думаю да, – ответил Вася, – он повторял за тем, кому и правда ранее отрезали ноги. Ноги отрезали потому, что они мешали. Ногами этот бедняга уходил, пытался убежать, поэтому их отрезали.

– Это место нужно уничтожить, – с отвращением произнес Кошкин, – сжечь всё напалмом.

Дом

Первомайская улица заканчивалась вторым круговым движением. Возле второго круга находился автовокзал. Впереди, посреди дороги, в тумане одиноко стоял автобус, похожий ЛИАЗ. Алёна была чуть впереди Васи и Кошкина, и первая заметила, что в салоне автобуса набилось невероятное количество народа, столько, сколько обычно бывает в Москве в час-пик. Девушка привычным движением руки вонзила нож в очередное застывшее создание.

– Это что там, люди что ли?! – раздался сзади голос Кошкина.

– Да! – произнесла Алёна, вынимая лезвие из шеи.

Желтый автобус располагался на дороге так, что двери его выходили на проезжую часть.

– Лишнее доказательства того, что они понятия не имеют, что делают, – сказал Ласкин, подойдя к двери. Алёна заглянула в окно и поморщилась от увиденной мерзости: все люди в салоне являлись единым организмом с огромным количеством голов и рук. Руки было видно лишь у тех, кто стоял возле стенки автобуса, а у остальных созданий (если, конечно, их условно принять за разных созданий и считать по головам) вероятно вообще не было конечностей. Все это напоминало огромный, размером с сам автобус, кусок плоти с торчащими из его поверхности головами. Алёна с гримасой отвращения на лице попятилась.

– Жуть какая, – произнесла она.

– Неужели они считают, что народ в нашем общественном транспорте и вот это вот безобразие – одно и тоже? – спросил Кошкин, подойдя к кабине автобуса. В кабине вместо водителя из слепленной массы тел торчали две руки и держали руль.

– Может они вообще считают, что сам автобус, это какой-то защитный покров, как хитин у насекомых, – предположил Ласкин.

– Или они ничего не считают, – сказала Алёна, – если он бессознательные, то они же не могут что-то там считать?

– А как должно вести себя бессознательное существо, имеющее доступ к развитым технологиям? – спросил Вася.

– Не знаю… но… очевидно, как-то вот так, – Алёна указала двумя руками на автобус и снова слегка сморщила лицо, глядя на Васю.

***

От второго круга до дома Ласкиных было триста метров. Строения здесь стали настолько похожи на настоящие, что теперь, чтоб найти какие-то отличия, приходилось приглядываться. В основном ошибки заключались в мелких принципиальных деталях, таких как ручка окна, которая могла быть расположена с той стороны, где находятся оконные петли, или балкон мог висеть на глухой стене без двери. Но в целом общая геометрия дома и его элементов казалась правильной. Сейчас они втроем стояли возле дома Васи и рассматривали его с дороги. Подъезды были с противоположной стороны.

– Вон моё окно, – произнес Ласкин, указывая пальцем, – выглядит правдоподобно. Только у нас прямо под карнизом ряд из пяти плиток отвалился, а тут они показали дом, будто после косметического ремонта.

Обходя здание, Вася перевел взгляд на солнце, которое взошло над горизонтом приблизительно на сорок пять градусов. Он мысленно прочертил траекторию движения звезды по небу.

– Мы находимся на экваторе этой планеты, – произнес Ласкин.

– Откуда ты знаешь? – спросил Кошкин.

– Солнце восходит перпендикулярно плоскости горизонта.

– Что?

– Солнце встает и движется в сторону зенита, – объяснила Алёна, – оно скоро будет прямо над нашими головами. Такое бывает только на экваторе.

– И что это значит? – спросил Федя.

– Ничего не значит. Просто наблюдение, – сказал Ласкин.

Двор за домом не отличался от того двора, в котором вырос Вася и в котором сейчас растет Мишка – был там деревянный домик, а рядом качели на цепях и несколько лавочек.

Ласкин прибавил шаг. Шел быстрее остальных, впереди. Сердце его колотилось все силнее. Руки начали дрожать, когда он подошел к “своему” подъезду, выглядящему точно так же, как и в настоящем Потерянном, разве что чуть поновее. Вася сделал глубокий вдох и выход, стоя возле двери.

– Ты чего? – спросил Кошкин.

– Я не знаю, что я буду делать, если его там нет, – произнес Вася, – или, если он мертв. Я боюсь идти. Боюсь увидеть.

Кошкин положил ему руку на плечо.

– Всё будет хорошо, понял?

– Понял.

– Может подождешь на лестнице? – предложила Алёна.

У Ласкина начала кружиться голова. Мужчина заплакал и сел на корточки, прикрывая глаза одной рукой. Вася ревел в голос. Он больше не мог себя сдерживать. Кошкин и Алёна молча ждали. Ласкин затих. Несколько раз шмыгнул носом. Встал.

– Пошли, – тихо произнес он.

Никакого домофона тут не было, и дверь в подъезд распахнулась, как только Вася потянул за ручку. На первом этаже возле почтовых ящиков стояла полная женщина с сумкой-тележкой, колесики которой торчали посередине самой сумки, в тридцати сантиметрах от пола. Женщина была в шапке и плаще до пола. Сумрак в подъезде сменился абсолютной тьмой, когда дверь сзади захлопнулась. Кошкин тут же включил фонарь и направил его на существо. Алёна вонзила псевдо-женщине в горло нож.

– Похожа на соседку с первого этажа, – сказал Ласкин, – Мария Захаровна. Всегда летом ходила в шапке, да и вообще тепло одевалась.

Кровь брызгала струями из её шеи. Напор с каждой пульсацией ослабевал, и через несколько секунд существо упало сначала на колени, а потом завалилось набок. Багровая лужа возле её тела растекалась, стремясь коснуться ног Алёны, но девушка сделала шаг назад.

Они поднялась по ступеням к лифту, и тут Вася неожиданно рванул вверх по лестнице.

– Стой ты! – Кошкин побежал за ним. Алёна пошла следом.

Ласкин дернул ручку двери в свою квартиру. Дверь распахнулась, и с порога он увидел на кухне сына, сидящего за столом спиной к выходу, а за Мишкой был он сам – псевдо-Василий Ласкин.

В наше сознание понимание чего-либо может приходить бессознательно – мозг диктует нам информацию, хотим мы этого или нет. Мы можем понять что-то, не проговаривая этого про себя в голове и даже не размышляя об этом. Неожиданно какая-то картинка берёт и всплывает перед глазами, или решение задачи приходит внезапно, хотя ты над ней не думаешь уже день или два. Когда Вася увидел Мишу, он ощутил это состояние – противная, нежеланная информация насильно заполняла его разум. Он не говорил сам себе сейчас фразы наподобие – “это не Миша”, “его скопировали”, “что стало с оригиналом?”, “распилили ли моему сыну голову?”, “отрезали ли ему ноги?”, “кричал ли он от боли, когда его калечили?” Нет, Вася не проговаривал это всё в голове. Эти фразы сами звучали незнакомыми голосами, вырывающимися из чертогов разума. Голоса заставляли Ласкина задаваться этими вопросами и представлять эти картины.

Ласкин смотрел на Мишкину спину, на его белую майку, на растрепанные волосы, на узкие детские плечи, на локти. А потом Вася внимательно взглянул в лицо своей копии, и его бросило в холодный пот.

– Похоже, это не Миша, – произнес Кошкин. Голос полицейского вернул Ласкина в реальность. Вася вздрогнул и оглянулся.

Фёдор зашел в коридор, обойдя Ласкина, и направился на кухню. Алёна осталась стоять возле Васи.

– Вода течет, – Кошкин повернулся к раковине.

Ласкин, делая робкие шаги, направился к образу своего ребенка. Фёдор, по-хозяйски, будто он у себя дома, полез проверять полки.

– Ты, Василий, не переживай, – уверенно говорил Фёдор, – мы Мишку найдем. Без него не уйдем отсюда. Если надо, каждый дом проверять будем.

На одной из полок, той, что на самом верху, плотно друг к другу стояли стаканы. Федя достал пару штук и прополоскал их водой. Потом поставил на раковину.

Вася встал так, что сзади него оказался Фёдор, слева – копия Миши, а справа была его копия. Мальчик дышал. Было видно, как вздымается его рудная клетка. Ласкин коснулся плеча сына и резко одернул руку, будто от огня.

– Вода похоже идет с водонапорки, – сказал Кошкин, сложил ладони лодочкой и набрал воду в руки. Принялся её нюхать.

– Ты без гипса, – сказала Алёна, остановившись в дверном проходе.

– Значит, они затеяли меня создать до перелома руки, – произнес Вася, глядя в глаза своей копии, – выполнили чертеж меня… моего тела, лица, одежды и выстроили из плоти и ткани.

– Но зачем тогда им было похищать Мишку, если они могли и так его воссоздать? – задалась риторическим вопросом Алёна.

– Посмотреть, что внутри у маленьких? – предположил Вася и тяжело вздохнул.

– Перестань ты, – возмутился Кошкин, – не нагоняй лишнего страху, ладно?

Плеснув с ладоней себе в лицо холодную воду, Фёдор огляделся, выдыхая.

– Хорошо, – произнес он, – вода обычная. Но не выключается, вентилей нет. Надо бы с собой набрать. Эх… бутылку бы…

– Ты будешь её пить? – спросила Алёна. Как раз в этот момент Кошкин присосался ртом к струе из крана.

– Буду, – ответил он спустя несколько секунд, – еще как буду. Неизвестно, сколько нам тут еще куковать.

Он взял два стакана, наполнил их до краев и поставил на стол.

– И вам советую, – произнес полицейский – мы тут уже сколько ходим? Часов семь? Восемь? Десять? Всем надо попить.

Фёдор снова набрал в ладони воды и начал отмывать лицо от засохшей крови. Алёна обошла мальчика и взяла стакан. Понюхала воду и коснулась её кончиком языка. Кошкин в это время уже вовсю плескался у раковины, охая и ахая. Девушка сделала первый небольшой глоток, потом второй, побольше, а третьим она допила до дна. А вот Васино внимание вода привлекла по другому поводу. Он сел на корточки и, прищурившись, уставился на практически до краев наполненный стакан.

– Только не говори, что её нельзя было пить, – произнесла девушка, когда поняла, что Ласкина что-то заинтересовало в этой воде.

– Посмотрите с моего ракурса на воду, – сказал Вася.

Когда Алёна села возле Ласкина, то сразу же ощутила дискомфорт от нависающих слева и справа от нее псевдо Миши и Васи.

– Лампа взойдет не скоро, – мелькнула у нее мысль, – мы пока в безопасности.

– Видишь? – спросил Вася.

– Нет, – ответила Алёна, – обычная вода в обычном стеклянном стакане.

– А я вижу, – раздался сзади голос Кошкина, – она под наклоном. Наверное, стол криво стоит. Одни ножки короче других.

Поверхность воды в стакане действительно была не горизонтальна, а имела наклон. Выглядело это так, как если в автомобиле держать кружку, к примеру, с кофе и начать поворачивать на скорости – поверхность кофе с одной стороны будет вздыматься и в итоге перельется через край кружки. Сейчас правый край поверхности воды совпадал по высоте с правым краем стакана, а левый край воды до края стакана не доходил несколько миллиметров.

– Почему это тебя заинтересовало? – Алёна повернулась к Васе, а он повернулся к ней. Впервые за много лет их лица оказались так близко друг к другу.

– Потому что я с момента, как мы сюда зашли во второй раз, ищу каике-то нестандартные проявления в фундаментальных законах, – ответил Ласкин, – например, нестандартное проявление гравитации.

– Это кривой стол, – уверенно произнесла девушка.

Вася еще несколько секунд молча смотрел на нее с такого близкого расстояния. Кошкин аккуратно взял стакан и поставил его на пол. Все трое примкнули подбородками к полу и принялись рассматривать уровень воды, который и тут имел такой же наклон.

– Они тут дома строят кое-как, – сказала Алёна и поднялась. Села на колени.

– Да, в таких условиях проводить научные эксперименты нельзя, – Федя тоже распрямился. Фразу эту он произносил, подняв указательный палец вверх.

Ласкин разогнулся последним, но, в отличие от своих спутников, он не остался сидеть, а встал и начал озираться.

– Что опять не так? – спросила Алёна.

– Есть… это… как его… – невнятно произнес Вася и полез шарить по полкам, – что-то типа…

– Да что надо-то? Говори уже? – сказал Кошкин.

– Да я сам не знаю, погодите вы…

Вася сел напротив струи воды из крана и закрыл один глаз, но тут же встал со вздохом разочарования.

– Не то…

Он поднял с пола стакан.

– Федя, вставай на стол – скомандовал Ласкин.

– Зачем? Я же его сломаю.

– Не сломаешь, давай, лезь быстрее.

Кошкин осторожно поставил сначала одно колено на стол, потом второе. Медленно развернулся под звуки скрипа дерева.

– И? – произнес полицейский.

– Давай вставай и лей воду сверху на пол, но тоненькой струйкой, – Ласкин протянул ему стакан.

– Надеюсь, это действительно важно, – Кошкин сел на корточки, взял в руки стакан и потихоньку встал, но распрямиться полностью не смог – стоял сутулясь, упираясь затылком в потолок.

– Лей.

Федя наклонил стакан, и струя, падая, приближаясь к полу, начала заворачиваться в сторону окна. Для смотрящих за процессом Алёны и Ласкина это было вправо, туда же, куда и вздымалась вода в стакане. Отклонение в сторону было хорошо заметно возле пола и составляло оно сантиметров десять от вертикальной линии – от той траектории, по которой должна была падать вода в обычных Земных условиях покоя.

– Всё, хватит, – Ласкин встал.

– Мне слезать?

– Да.

Вася здоровой рукой принялся чесать затылок, глядя в стенку. Потом резко повернулся к окну и уставился в небо.

– Как такое возможно, – бубнил, – центрифуга короткого радиуса. Но на небе ничего нет…

– Я поняла, что какая-то сила сносит воду чуть в сторону, – сказала Алёна, – но хотелось бы пояснения от физика.

Кошкин спустился на пол.

– Пойдемте к школе, – сказал Вася, – я по дороге объясню, что это значит.

– Это указывает на то, что Мишка в школе? – спросил Федя.

– Нет, – ответил Вася, – это независимые вещи. Смещение падающей струи воды говорит нам многое об устройстве этого мира, а то, что Мишка может быть в школе, это моё логическое предположение. Если эти существа имитируют нас, то велика вероятность, что ребенок может находиться в школе. Если и там не окажется, то… (тяжело вздыхает) я не знаю, что я буду делать… лягу и умру.

У Ласкина заблестели глаза.

– Отставить “лягу и умру” – грозно произнес Кошкин, – я сказал, что мы найдем его! Если там нет, пойдем проверять все дома по порядку! Я не шучу!

Алёна по-быстрому кое-как отмыла лицо и руки от засохшей, превратившейся в мерзкую корку крови. Мыться полностью времени не было, так что остальная поверхность её тела осталась бардовой. Потом все трое выпили по несколько стаканов воды и направились к выходу.

Школа

– Вода отклоняется в сторону из-за силы Кориолиса, – Ласкин стоял на ступенях за Федей, который замер возле лифта у первого этажа и заглядывал за угол, освещая фонарем темный участок подъезда. Алёна была за Васей.

Труп женщины так и лежал возле почтовых ящиков.

– Пошли, – произнес Кошкин, а потом добавил, – что такое сила Кориолиса? Только я тебя прошу, выражайся простым языком.

– Сила Кориолиса, – начал Вася, – это одна из сил инерции, которая может возникать при движении материальной точки относительно вращающейся системы отсчёта.

– Вася, мы не на уроке. Давай всё то же самое, только по-русски, – Фёдор выключил фонарь и приоткрыл дверь подъезда. Выглянул на улицу. Туман стал настолько плотным, что уже напоминал дымовую завесу, дальность видимости внутри которой не превышала и пятидесяти метров.

– Представьте, что вы с Алёной крутитесь на карусели, на обычной карусели на детской площадке, – Вася вышел вслед за Федей. Алёна – следом.

– Если я сяду на детскую карусель, я её сверну тут же, – сказал Кошкин, озираясь, – поганый туман… ничего не видно… дом слева обходим. За мной.

Ласкин с Алёной шли по тротуару плечом к плечу за широко шагающим Фёдором.

– Вы крутитесь, – продолжил Вася, – и в какой-то момент ты, ты, Федя, решаешь плюнуть в Алёну. Ты целишься ей в лицо и плюешь. Слюна попадет в нее или нет?

– Нет, – сказала Алёна.

– Слюну снесёт в сторону, – сказал Фёдор.

– А вот и нет. Никуда слюну не снесет. Она как летела прямо, так и будет лететь. А в сторону снесет Алёну, она же крутится.

– Ну да, точно, – Фёдор потер подбородок.

– Но если ты на карусели, то тебе будет казаться, что слюна и правда сама отклоняется и летит в сторону, хотя по факту она летит по прямой. Этот же эффект мы увидели со струёй воды. Вода по инерции падала по прямой вниз, но мы видели, как она отклонялась, потому что мы сами постоянно смещаемся вместе со всей этой планетой подобно карусели.

– Но на карусели слюна будет смещаться в горизонтальной плоскости, а у нас вода отклонялась по вертикальной. Почему так? – спросила Алёна.

Они подошли к углу Васиного дома. Школа была чрез дорогу, но из-за густого тумана видно её не было. Девушка ударила ножом в шею очередное одиноко стоящее на тротуаре существо.

– Потому что мы на вертикальной карусели. Вы, может, видели, как в научно-фантастических фильмах показывают космические корабли в виде огромного кольца?

– Видели, – ответил Кошкин, – кольцо крутится и внутри появляется гравитация. Там нет невесомости и можно ходить.

Всё верно. Возникает искусственная гравитация, или вращательная гравитация. То есть появление центробежной силы во вращающейся системе отсчета, или, проще говоря, происходит передача центростремительного ускорения через нормальную силу в не вращающейся системе отсчета.

– Опять ты за своё? По-человечески говори, – фыркнул Фёдор.

– Когда кольцо крутится, – начала пояснять Алёна, – то всё, что внутри него, из-за центробежной силы начинает прижиматься к его внутренне стенке и это действительно работает как гравитация.

– Понял, – ответил Фёдор, – но я не понимаю, к чему эти разговоры?

– Сейчас узнаешь, – продолжил Василий, – представь, что мы в космосе вот в таком огромном крутящемся кольце. Стоим на его внутренней стенке, и нас к ней прижимает, сносит от центра назад, как на карусели. Ну, собственно, потому мы там и можем стоять. По идее, пол уходит у нас из-под ног, но ты на полу стоишь и уходишь в сторону вместе с полом, и весь воздух в этом кольце также уходит в сторону. В общем, всё, что внутри кольца – движется. Далее ты берешь в руки мячик и кидаешь вниз на пол. Как мячик будет падать? А я сразу отвечу – будет такой же эффект, как если плюнуть в Алёну на карусели. Мячик как летел вниз по прямой линии, так и будет лететь. А тебе будет казаться, что его сносит в сторону, потому что ты-то движешься вместе с полом.

Перейдя улицу, они направились вдоль черного решетчатого металлического забора к воротам на школьный двор. Замерших созданий по близости не было, лежали лишь трупы разной степени сохранности погибших естественной смертью существ, как, собственно, и везде в этом мире.

– Ты хочешь сказать, что это Потерянное так вот движется по кругу, поэтому нам кажется, что струю воды сносит в бок? – спросил Федя.

– Это, Федя, факт. Струя воды по инерции падает строго вертикально. Но мы видим, как её уводит в бок. Значит мы движемся подобно кольцу в космосе, и за счет этого тут на поверхности создается эффект гравитации.

– Почему тогда вместо кольца я вижу плоскость? Как будто я на обычной планете, на Земле. Со всех сторон есть горизонт. Если б мы были внутри кольца, то земля бы заворачивалась вдалеке спереди и сзади. Земля бы поднималась вверх. Еще над нами было бы видно другую сторону кольца. Я ничего не понимаю.

– Так вот в этом и загвоздка.

– То есть ты ответ не знаешь?

– Нет.

– Понятно… ну… хорошо, а дальше-то что?

– Ничего.

– Ничего? Ладно. Ясно-понятно.

Школьные ворота со створками метров по семь были распахнуты наружу так, что вылезали на проезжую часть, перегораживая одну из полос движения.

– Мы летаем по кругу, и нас из-за этого прижимает к земле, – задумчиво произнесла девушка, – то есть над нами должно быть что-то, что нас удерживает. Удерживает всю эту планету. Как на канате крутит… (смотрит вверх, сквозь туман). Может, там черная дыра?

– Я понятия не имею, может быть что угодно, в том числе и черная дыра, – сказал Ласкин, – ах, да, есть еще кое-что интересное. Я совсем забыл пояснить вам про наклон поверхности воды в стакане. Тут дело не в Кориолисе, а в том, что мы постепенно ускоряемся. Только не спрашивайте меня, что, как и зачем это надо. Я не знаю.

– То есть мы все быстрее и быстрее вертимся? – спросил Кошкин.

– Да.

– Значит, гравитация будет расти? – спросила Алёна.

– Да.

– Если гравитация вырастет во много раз, нас размажет по земле? – продолжила задавать вопросы девушка.

– Да, но в этом нет никакого смысла, ведь тогда тут погибнет вообще всё. Хотя… (Ласкин нахмурился) какой смысл искать тут смысл. Простите за тавтологию.

Путники шли по асфальтированному школьному двору к зданию школы, которое с каждым пройденным шагом приобретало все более четкий вид. Они остановились возле крыльца двухэтажного белого здания. Внешняя архитектура его была идентична архитектуре настоящей школы города Потерянное.

В окне справа от двери, там, где должен быть один медпункт, что-то мелькнуло.

– Видели? – спросила Федя.

– Да, – ответила Алёна.

– Я не видел, – сказал Ласкин, вглядываясь в окно, находящееся в десяти-двенадцати метрах от него.

– Силуэт взрослого человека, – Федор поднялся по ступеням к входной железной двери.

– Это один из тех, кто не зависит от сигнала Лампы, – Алёна поднялась следом за Федей.

– Тот, кто ходит в наш мир, – произнес Ласкин, – может, это он унес Мишу? И как раз принес его в школу. Всё сходится.

– Вася, – строго начал Кошкин, – не надо строить себе ложных поводов для радости, чтоб потом не уйти в отчаяние. Сейчас мы проверим все кабинеты и всё узнаем. Даже если тут Мишки не окажется, запремся где-нибудь и отсидимся, пока Лампа не встанет и не сядет, и пойдем искать его дальше. За одно и выясним, с какой частотой эта чертовщина поганая летает.

– Я за, – сказала Алёна, – если Мишку не найдем, то сидим, ждем в школе восхода Лампы.

– Хорошо, – недовольно ответил Ласкин.

– Если этот самоходный манекен нам там встретится, вы забегаете за меня, – продолжил строго Федя, – я его ножом заколю.

Кошкин зашел внутрь первым.

Как только Фёдор распахнул вторую дверь, они обалдели, увидев в коридоре множество детей, застывших в разных позах: одни обувались, сидя на лавочках, другие стояли в очереди в раздевалку, кто-то как шел, так и замер, делая шаг, а несколько ребята лежали на полу. На них были надеты подобия портфелей. Сразу бросалось в глаза, что у портфелей этих нет молний и отсеков. Это были какие-то наросты. Казалось, эти образования являлись частями тел школьников и выглядели они, будто огромные опухоли, растущие прямо из спин. Все дети были одного роста и примерно одного возраста – лет двенадцати. Старшеклассников в коридоре не было. Справа из-за стойки торчала голова школьного охранника со стеклянными глазами, смотрящими в никуда. В глазах этих читалась безжизненная пустота, и из-за этого его холодный взгляд был еще ужаснее, не естественнее.

– Это он, – произнес Кошкин, – охранник, которого нашли в лесу разрезанным.

– Да, – подтвердила Алёна.

– Что будем делать? – спросил Кошкин – этих всех режем или сразу идем искать Мишу?

– Это займет много времени. Их тут сотни, – сказал Ласкин, проведя здоровой рукой по воздуху, – идемте сразу.

– Я предлагаю сначала найти подходяще помещение для укрытия, – сказала Алёна, – такое, где можно как-то надежно забаррикадироваться. Чтоб не получилось как в больнице…

– Начнем проверять со второго этажа, – сказал Ласкин, – по ходу и выберем кабинет.

– В кабинете труда нет окон. Там безопаснее, – Кошкин прошел немного вперед и остановился, не дойдя метр до первой лестницы на второй этаж. Лестниц тут было две – эта и еще одна, находящаяся в другом конце здания, которую было видно отсюда, если смотреть сквозь длинный, тянущийся через всю школу коридор. Из-за тумана в здании было сумрачно, будто на дворе наступала ночь. Но тратить батарейку на фонаре не стоило, потому что всегда оставалась вероятность того, что путникам придется провести в этом мире еще одну ночь. Фёдор заглянул наверх, сквозь лестничный пролет. На ступеньках стояли дети с уродливыми горбами на спинах. В самом коридоре, ведущем ко второй лестнице, столовой, спортзалу и кабинету труда, тоже всюду были школьники. Федя прикоснулся ладонью к “рюкзаку” девочки и почувствовал, что он теплый, будто под мягкой тканью его продолжалось человеческое тело.

– Может, позвать? – спросил Ласкин.

– Кого? Мишку? – удивился Фёдор, – ты шутишь? Ну его от греха подальше… не надо шуметь. А если тут полно бодрствующих упырей?

– Всё равно наткнемся на кого-нибудь, – сказал Вася.

– Не обязательно, – ответил Кошкин.

Неожиданно Вася вздрогнул и воскликнул, напугав Алёну и Федю:

– Это Миша! Миша! – Ласкин перешел на шепот, – вот он! А вот еще один! О господи! И вон там!

Часть детей имели внешность Мишки, но одеты были все по-разному. Вскоре всем стало понятно, что эта инфернальная массовка состоит из пятерых разных детей – троих мальчиков и двоих девочек, которые были множество раз скопированы и теперь заполняли пространство школы.

Обходя школьников на ступенях, они поднялись на второй этаж. Эта мрачная, застывшая школа внутри поразительно напоминала настоящую школу. Но были и некоторые неточности. Например, в рисунках на стенах – у котенка вместо задних лап были еще два хвоста, на которые он опирался, а черепаха из мультика про ленивого львёнка имела вместо одной из передних лап еще одну голову на втянутой шее. Расположение дверных или оконных ручек тут было отдельной проблемой. Они вечно съезжали куда-то в сторону. Странно, что создатель этого мира так и не понял, для чего нужны эти маленькие выступы на дверях и окнах. В коридоре второго этажа детей было столько же, сколько и внизу – минимум человек сто.

– Если они все оживут, – начала рассуждать Алёна, – мы пожалеем, что не стаи их убивать, пока они не активны. Дай-ка мне лучше нож, а? Вы проверяйте классы, а я пойду, пройдусь по коридору.

– Нет! – Кошкин был суров, – не расходимся.

Первая дверь справа от лестницы вела в туалет. Фёдор, держа в руках ножик, зашел внутрь и проверил все пять кабинок – никого, если не считать нескольких псевдо-детей. Следующая дверь была напротив туалета, и в реальном мире там находился кабинет биологии. Дверная ручка располагалась на уровне глаз. Федя потянул за нее и сунул голову в образовавшуюся щель. За партами сидели неподвижные дети, где-то по два человека, а где-то по три. Парты все были разной ширины. Учительница стояла у доски, держа в руках указку, а может указка росла из её ладони. С Фединого ракурса этого было невидно. На доске были нарисованы загадочные символы, ничего не означающие и бессмысленно имитирующие нашу письменность.

– Посмотрите, – произнес Кошкин, отойдя в сторону. Алёна с Васей заглянули в кабинет. Дети по-прежнему были скопированы с пятерых оригиналов.

– Я точно уверен, что он должен быть где-то тут, – сказал Вася, – он жив. Я знаю. Я чувствую это.

В следующих трех кабинетах всё было точно так же – восковые дети за партами и такой же восковой учитель-манекен стоял у доски. Подходя к пятому по счету классу, Ласкин первым услышал всхлипывания и по звуку узнал Мишу. Отец рванул вперед Кошкина, открыл дверь и увидел темное помещение, в котором все стены были затянуты шторами. Казалось, черные шторы заменяли тут обои. По периметру, не шелохнувшись, стояли дети – все копии Мишки, и только одно создание двигалось в дальнем углу во мраке.

– Папа! Помоги, я тут! – раздался голос мальчика.

Ласкин бросился к ребенку, но тут же оказался в воздухе. Федя, обхватив его руками, поднял, чтоб тот не наделал глупостей.

– Стой ты! А вдруг это ловушка?! Куда ты так скачешь, как сайгак?! – ругался Фёдор, – капитана нашего потеряли! Тебя еще не хватало, чтоб убили!

– Миша, я тут! Всё будет хорошо! – кричал Ласкин, – Федя, твою-то богу душу! Поставь меня быстро!

– Обещай, что не побежишь! – грозно рявкнул Кошкин.

– Федя! Поставь! Ты мне на руку давишь! – Ласкин брыкался.

Алёна осторожно заглянула в кабинет.

– А ну успокойся, я тебе сказал! – продолжал ругаться Фёдор, – Если это настоящий Мишка, то, папаша, радуйся – мы через минуту его забираем и уходим! А если это обманка? Что тогда делать?! Кто твоего сына будет спасать, если мы сейчас здесь пропадем?! А?! Дурень ты учёный!

– Ладно, ладно! Черт тебя! – Ласкин перебирал ногами в двадцати сантиметрах от пола, – Миша, ты не ранен?!

– Нет, но они держат меня! – плакал мальчик.

– Я сейчас тебя поставлю, – спокойно произнес Федя, – включу фонарик. Мы посмотрим, что там да как. Потом идем туда осторожно. Я иду первый. Понял?

– Да понял я! Отпусти уже!

– Эх ты… учёный… на костре печёный, – недовольно произнес Федя, развернулся и поставил Васю подальше от входа в класс. Вход Кошкин загораживал своим могучим телом.

– Давай свети туда! Чего стоишь, как истукан! – возмущался Ласкин.

Круг света от фонаря вытащил из тьмы страшную, непонятную для адекватного человеческого разума картину – в углу класса фрагментами был виден Мишка, с растопыренными в стороны руками и ногами, скрытыми за частями тел других Мишек, искусственно созданных и опутавших его – настоящего мальчика. Множество рук и ног копий Миши с ракурса, видимого со стороны двери в класс, пересекали руки и ноги реального Миши. Выглядело это, будто мальчик, спутанный лианами, находился где-то позади за паутиной из конечностей-щупалец, а перед ним и возле ненастоящие дети держали его везде, где только могли ухватиться. Это напоминало живую тюремную камеру из сплетения рук и ног, которые сцепились намертво с Мишкой и друг с другом, вплетая мальчика в себя и делая его частью своей извращенной структуры из плоти.

– Помогите! – кричал Миша.

Вася попытался протиснуться между Федей и стеной, но полицейский слегка оттолкнул Ласкина локтем так, что Вася чуть не упал.

– Ты чего творишь?! – крикнул Ласкин.

– Погоди, – произнес Федя, – ты понимаешь, что он повторяет одни и те же фразы?

– Папа! – продолжал кричать Мишка.

– Спроси у него что-нибудь, что может знать только он, – предложила Алёна Васе.

Пыл Ласкина немного поутих. Он перестал рваться в класс и задумался.

– Может, что-нибудь личное, или…

– Миша, ты можешь сейчас успокоиться и ответить мне на некоторые вопросы? – спросил отец.

Ребенок громко плакал, шмыгал носом и постанывал.

– Я не смогу тебе помочь, если ты не возьмешь себя в руки, ясно? – продолжил Ласкин. В это время страх сковал Васю с ног до головы. Он осознавал, что это и правда может оказаться не его сын, а лишь бессознательная копия, не понимающая, где она находится, что делает, что за звуки издает и воспринимает, и что вообще происходит.

– Миша! – дрожащим голосом произнес отец, – ответь мне.

– Папа… мне страшно… помогите! – кричал мальчик.

– Миша, прошу… перестань повторять одно и тоже… – голос Ласкина сорвался и слезы потекли из его глаз, – это же ты… это ты…

– Почему вы стоите?! Что происходит?! Помогите мне! – плакал Мишка.

– Миша! Если ты сейчас же не замолчишь, мы уходим! – строго крикнула Алёна, – тебе ясно?!

Мальчик замолк. Слышен был лишь его тихий плач.

– Ты можешь говорить?! – продолжала Алёна тоном строгого учителя.

– Да.

– Как тебя зовут?

– Почему вы это спрашиваете?! – он снова заплакал.

– Отвечай!

– Миша Ласкин!

– Давай, Вася, ты что-нибудь спроси, – шепнул Федя.

Вася шмыгнул носом, вытер рукой глаза и произнес:

– Где твоя мама?

– Какая еще мама?! – Мишка снова начал кричать, – я не понимаю, что вам надо! Почему вы не помогаете мне!?

– Просто ответь, черт тебя дери! Где! Твоя! Мама! – кричал Вася.

– Она бросила нас! Бросила!

Вася выдохнул и хотел было снова броситься к сыну, но Кошкин опять оттолкнул его.

– Дай еще задачку ему, ту, на логику, – сказал полицейский.

– Это он! Я тебе точно говорю!

– Задачку!

– Хорошо, – со злобой произнес Вася.

– Миша, послушай внимательно вопрос. Готов?

– Не знаю…(всхлипывает) Да!

– Слушай! Все кошки любят рыбу. Мою кошку зовут Мышь. Что любит Мышь? – у Ласкина тряслись руки. Он молился, чтоб ребенок ответил правильно и не начал говорить не связные вещи.

– Что? Какая мышь? – сквозь слезы спросил мальчик.

– Все кошки любят рыбу! Мою кошку зовут Мышь! Что любит Мышь?! – закричал Вася, – просто ответь на вопрос! Прошу тебя! Это же элементарно!

– Мышь… – мальчик замялся, задумался, даже полностью затих на несколько секунд, – папа, тут какой-то подвох? (тяжело вздыхает) Ох… Ну… если кошки любят рыбу, а Мышь, это кошка, то она… любит рыбу!

В этот раз Федя не стал препятствовать Васе. Отец, перешагивая лежащие тела школьников, (возможно копии Миши, возможно и нет) подлетел к клубку из детей, в центре которого висел его распятый сын. Красное, опухшее от плача лицо мальчика мелькало в свете фонаря, а тени конечностей псевдо-детей ползали по Мише, по стене, по полу и потолку.

– Ты точно не ранен?! – произнес Ласкин.

– Нет! Но он убил их! Я видел! – плакал Мишка.

– Кого “их”?!

– Катю, Марину, Сашу и Дениса! Он по очереди всех убил! Он меня должен был убить следующим!

Мишка ревел, а Ласкин одной рукой пытался расцепить хоть какую-то хватку псевдо-детей. Кошкин схватился двумя руками за руку одного из мальчиков и резко дернул, от чего вся конструкция покривилась и скособочилась. Миша издал громкий стон. Феде удалось расцепить одно из звеньев-рук.

– Кто тебя хотел убить? – спросила Алёна, – опиши его.

– У него длинные руки и длинные пальцы! Как веревки! Это не человек! – Мишка стонал и плакал, казалось, ничто его не сможет успокоить.

– Он замирает, как все? – продолжала задавать вопросы Алёна, а Кошкин в это время расцеплял руки. Клубок из тел трясся. Ласкин нервно перетаптывался и озирался в сторону выхода, держа в здоровой руке Федин фонарь. Тени зловеще ползали по поверхностям.

– Нет! Он всегда ходит!

– Он при тебе убил других детей?

– Дениса при мне, остальных в другом классе. Я слышал, как они кричали!

– Это человек с длинными руками?

– Да. Надо убегать! Он убьет нас всех. Проткнет и оторвет руки и ноги! Он выколол глаза Денису!

Кошкин добрался до Мишки и принялся расцеплять руки, держащие мальчика.

– Дениса тоже похитили?

– Да! Так же, как и меня!

– Этот человек с длинными руками говорил что-нибудь?

– Говорил, что мы существуем. Еще он всё время говорил, что у него не получается.

Мишка уже мог наклониться вперед. По пояс он торчал из клубка. Внимательно осматривая мальчика, Федя думал, как быстрее пробраться к его ногам, чтоб высвободить их.

– Ты понял, что у него не получается?

– Нет. Он постоянно повторял, что у него не получается. “У меня не получается, у меня не получается” – вот так говорил и ковырялся пальцами в нём!

– В Денисе?

– Да! А Денис был еще живой!

– Мы существуем, а у него не получается? – произнесла Алёна, – не получается существовать?

– Федя, давай быстрее, – торопил Ласкин.

– Секунду! – Кошкин по пояс сам залез в тела, – ногу отцеплю!

Как только Федя сорвал последнюю хватку с щиколотки Мишки, Алёна вытянула мальчика из клубка. Ласкин тут же упал на колени перед сыном и обнял его одной рукой.

– Теперь бежим! – сказал Федя, – потом наобнимаетесь.

– Надо решить, укроемся тут или к проходу? – спросила Алёна.

Кошкин посмотрел на Ласкина.

– До леса километра два, – сказал он, поднимаясь с пола, – я быстро бежать не смогу из-за руки, а Алёна, я так думаю, из-за головы.

– Если будет вопрос жизни и смерти, Вася, мы оба сможем бежать на полном ходу, забыв про боль, – сказала Алёна.

– А вопрос сейчас именно такой, – произнес Федя.

– Пойдемте, прошу вас, – мальчик потянул Васю за майку.

– Если Лампа застанет нас в городе, то нам придется срочно искать укрытие, – рассуждал Вася, – давайте вернемся к ранее выбранному плану и переждем её в кабинете труда.

– Что? – воскликнул Миша, – нет! Он ворвётся туда! Вы не понимаете! Вы его не видели! Он сможет!

– Давайте тогда в какой-нибудь квартире пересидим? – предложил Кошкин, – На пятом этаже. Болванчиков если там встретим, то в окно их повыкидываем. Дверь по-нормальному забаррикадируем и всего делов-то.

– Давайте в нашем доме, – сказал Ласкин.

– Да, всё, идем, – произнесла Алёна, и первая направилась к выходу.

Но в этот момент из дверного проема по стене и полу поползли темные вытянутые образования, напоминающие детенышей змей. Черные канаты тянулись вперед, приподнимались над поверхностями, щупали, извивались. Приглядевшись, все поняли, что это пальцы. Те, что были на стене, сползли на пол, продолжая ползти вперед, все сильнее удлиняясь.

– Пробежим?! – спросила Алёна, медленно отступая от тянущихся по полу отростков.

Кошкин подошел к девушке и направил фонарь на пальцы. Было их ровно двенадцать.

– Это он! – закричал Мишка, – это его руки!

Каждый палец имел сотни сочленений и мог сгибаться в разных направлениях, будто гибкий змеиный позвоночник. Пальцы рассредоточились по полу, продолжая медленно заползать в класс, становясь все длиннее. На мгновенье они останавливались, чтоб пощупать лежачие или стоячие тела окоченевших копий школьников, но, понимая, что это не живые люди, оставляли их и двигались дальше. Алёна продолжала пятиться. И вот уже Кошкин стоял впереди остальных. Пальцы заняли половину класса, неумолимо заполняя поверхность пола. Федя подскочил к тому месту, где должно быть окно, и вонзил нож в растянутые занавески. Прочертив им горизонтальную метровую линию, Федя схватился руками за разрез и сорвал черный покров. Свет хлынул в помещение. На окне не было ручки, да и само окно не имело створок – это было просто стекло, вставленное в проем в стене. Фёдор ударил локтем. Раздался звон. Осколки посыпались на пол и на улицу.

– Давайте в окно! – Кошкин голыми руками вытаскивал острые куски стекла, торчащие снизу из стены. Он изрезал ладони, но на боль внимания не обращал. Не оборачиваясь на пальцы, продолжал вынимать большие части стекол и сбивать торчащие мелкие кусочки ножом. Пальцы уже были в метре от его ног. Никому ничего не объясняя, Федя схватил Мишу подмышки и, не обращая внимание на его крик, свесил за окно, потом перехватил его за одну руку, а следом за вторую. Теперь Миша висел в трех метрах над землей.

– Я отпускаю. Готов? – крикнул Кошкин.

– Да!

Федя разжал кровавые ладони. Мальчик приземлился на ноги и упал назад на спину.

– Я сама! – крикнула Алёна, но Кошкин уже подхватил её и держал на весу перед собой так же за подмышки. Спустя мгновенье девушка уже висела за окном, а еще через миг она ощутила жесткий удар по ногам из-за приземления. Алёна, как Миша, перекатилась с пяток на спину. Она застонала из-за острой боли в голове, а из глаз её брызнули слезы. Но Алёна не плакала. Это был лишь рефлекс на неожиданный взрыв боли в самом сознании. Когда дело дошло до Ласкина, один палец оплел голень Феди. Мужчина принялся дергать ногой, но хватка пальца становилась всё крепче и, несмотря на хлипкий внешний вид тонкой длинной конечности, сжимала эта конечность Кошкина с неимоверной силой. Федя вскрикнул, упал на одно колено и схватился двумя руками за черный кожистый сегментированный отросток, увенчанный длинным ногтем. Кошкин принялся ломать его, крутить во все стороны в разных местах. Был слышан отвратительный хруст, но другие пальцы в это время уже оплетали Кошкину другую ногу и торс, а один из них залез ему под рубашку. Ласкин подскочил к полицейскому и одной рукой, как мог, начал оттягивать смертоносный канат, наполненный костями и крепкими сухожильями. С улицы им что-то кричали Миша и Алёна, на которых мужчины, естественно, не обращали внимания и даже не слышали их в пылу схватки.

– Я не могу! – кричал Ласкин, – не поддаются! Что мне делать?!

Медлительные пальцы неожиданно стали вести себя иначе. Один из отростков поднялся вверх и, словно плеть, с огромной скоростью пронесся по воздуху и обмотался вокруг головы Фёдора. Несомненно, палец целился в его бычью шею, но Фёдор успел наклонить голову и подставить подбородок, чтоб защититься, подобно тому, как в борьбе защищаются от удушающих приемов. Кошкин занимался борьбой не один год и знал все эти защитные действия. Следующий палец с такой же скоростью метнулся к Ласкину и обмотался вокруг его больной руки поверх гипса. Вася взвыл от боли и попятился, пытаясь высвободиться. На входе появился черный силуэт человекоподбного создания. Оно вальяжно стояло, опустив руки, из концов которых на пол свисали эти ужасные пальцы. Теперь уже существо орудовало ими не на ощупь.

– Прыгай в окно, – невнятно промычал Фёдор. Голова его была оплетена… рот, нос, глаза… всё было уже перемотано. Ласкин с воплем вырвал руку из гипса, оставив его в тисках смертоносного отростка демонического создания. Создание так и стояло неподвижно в дверях и наблюдало, руководило процессом экзекуции и умерщвления.

Ласкин снова подбежал к Феде, но Кошкин был уже полностью перемотан пальцами. Свет с окна падал на Федю, и Вася увидел, что один из пальцев уже проник в живот Фёдора, копошился там, внутри, а кровь вяло сочилась из ранки. Ласкин замялся на несколько секунд, думая, что можно сделать, но понял, что Кошкина уже не вытащить. Если он сейчас не сбежит, то он тоже погибнет страшной смертью. Федор шипел и стонал, продолжая сражаться. Он держал в руках нож. Пытался нащупать на своей второй руке пальцы, чтоб срезать их и высвободить её, но вслепую никак не мог прицелиться. Ласкин залез на подоконник, сел, свесив ноги, и спрыгнул.