Читать онлайн История города Черкасска – Станицы Старочеркасской XVI – начала XXI вв. бесплатно

«В безмолвных памятниках Черкасски читаем мы историю доблестей и подвигов донских казаков. Здесь казаки торжествовали свои победы, здесь же оплакивали потерю своих товарищей, и на сей земле, под звуки мечей образовывался воинственный дух казаков».

В.Д. Сухоруков, донской историк

«…Старый Черкасск останется вечно монументом, как для русских, так и для иностранных путешественников».

Н.Н. Раевский, генерал от кавалерии, герой Отечественной войны 1812 года

© Астапенко Е.М., 2024

© ООО «Мини Тайп», 2024

Вступление

На Донской земле есть места, удивительные и славные своей историей и памятниками архитектуры. Таков Черкасский городок — ныне станица Старочеркасская — историческая столица донского казачества. Судьба pro всегда была щедра на бурные события и неожиданные перемены.

…1570 год – первый год в истории Донского края, с которого начинается официальное признание московскими царями существование войска Донского как части русского культурно-исторического и политического центра. Этот регион был во многом уникален, цивилизация существовала здесь ещё в античное время. Донские казаки существенно отличались по своему положению и образу жизни от всех остальных слоёв населения России и оказывали воздействие на внутреннее и международное развитие страны. Представляя собой типичное порождение российского феодального общества, казачество служило своеобразным щитом для защиты южных рубежей страны. Для развития Дона характерно, с одной стороны, существование феодальной основы— военной службы казаков русскому царю, а с другой – с отсутствием в крае феодально-крепостнических отношений, наличие органов казачьего самоуправления, что делало Дон привлекательным для многих людей в России.

Донцы селились на прибрежных островах – труднодоступных и в тоже время легко укрепляемых территориях, чтобы турки и татары – извечные противники казаков – не могли неожиданно напасть на них. В числе первых казачьих городков, возникших на Дону во II половине XVI столетия, был город Черкасск – столица донского казачества.

Известный писатель-драматург Н.Ф. Погодин, побывавший в Старочеркасске летом 1925 г., справедливо заметил, что «история Старочеркасской – это история Дона. Очень многое и большое нужно описывать, чтобы припомнить старочеркасскую старину».[1]

А посетивший Старочеркасск в июне 1820 года герой войны 1812 года, генерал Н.Н. Раевский вместе с великим русским поэтом А.С. Пушкиным отметил, что «…Старый Черкасск останется вечно монументом, как для русских, так и для иностранных путешественников».[2]

И действительно, история Старочеркасска – это не локальный момент в истории Дона. Памятники, сосредоточенные в бывшей донской столице и её окрестностях, настолько сильно вобрали в себя историю Дона XVII – начала XIX вв., что, рассказывая об истории Черкасска, мы приподнимаем пласты общедонской истории, вспоминаем славное прошлое Дона. А ведь оно так необходимо людям сегодняшнего дня, ибо, познавая прошлое, мы полнее и ярче сможем оценить настоящее и с оптимизмом смотреть в будущее.

История донского казачества привлекала и до сих пор привлекает многих исследователей, и интерес к этой проблеме все возрастает. Кто только ни писал о донских казаках, кто только ни пытался исследовать загадочную душу и природу непобедимых вольных донцов, а история их и поныне пестрит загадками и тёмными местами, да и не исследованы по-настоящему мощные пласты донской истории, хотя многие выдающиеся историки и литераторы прошлого обращались к изучению такого уникального явления невиданного в мировой истории, каким было казачество.

То, что вклад казаков в историю государства Российского был значительным, не оспаривалось никем. Речь шла только о степени этого вклада.

Л.Н. Толстой считал, что «вся история России сделана казаками».[3]Бесспорно, в этом утверждении есть значительное преувеличение, но если внимательным взглядом окинуть историю России со времён Ермака Тимофеевича, то можно увидеть, что многие события нашей истории не обошлись без участия донских казаков. Едва появившись на Юге России, они включились в военную и политическую жизнь страны.

«Казачество, – писал А.И. Герцен, – отворило дверь всем нетерпеливым и не любящим покоя, всем искавшим приключений и жаждавшим сильных ощущений, всем, рвавшихся к опасным подвигам… Оно вполне соответствовало тому буйному началу, которое выражается русским словом «удаль» и составляет одну из характерных черт славян. Казак не хотел знать никакого правительства, кроме своего выборного, но родине служил верой и правдой и не жалея лил за нее свою кровь».[4]

Н.В. Гоголь считал казачество явлением чисто славянского духа: «Когда бранным пламенем объялся древле-мирный славянский дух и завелось казачество – широкая, разгульная замашка русской природы… Это было точно необыкновенное явленье русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед. Вместо прежних уделов, мелких городков, наполненных псарями и ловчими, вместо враждующих и торгующих городами мелких князей возникли грозные селения, курени и околицы, связанные общей опасностью и ненавистью против христианских хищников».[5]

То же отмечал известный ученый К.Д. Кавелин, подчеркнувший, что «казачество – это поэзия русско-славянского мира. Да и где ей было развиться, как не там, куда каждый, недовольный своим положением, бежал пожить на просторе, и где не стесненный ничем, он мог по-своему развивать и изведать все свои силы».[6]

Особой печатью отмечено в истории донского казачества время освоения необозримых просторов Сибири. «В покорении Сибири, – отметил выдающийся русский писатель В.Г. Распутин, – казаки сыграли роль исключительную, почти сверхъестественную. Только сословие людей дерзких и отважных, не сломленные тяжелой русской государственностью, чудесным образом смогло сделать то, что удалось им». Отмечая большое значение продвижения казаков в Сибирь, А.И. Герцен писал: «Горсть казаков перешла на свой риск океаны льда, и везде, где оседали кучки людей в мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и садами…».[7]

На протяжении всей своей истории донские казаки принимали участие практически во всех военных кампаниях России. Оценивая вклад донского казачества в победу над Наполеоном, фельдмаршал М.И. Кутузов писал: «Почтение мое к Войску Донскому и благодарность к подвигам их в течение кампании 1812 года, которые были главнейшею причиною к истреблению неприятеля….Сие чувствование завещаю я и потомству моему».[8]

А выдающийся французский полководец Наполеон Бонапарт так отзывался о казаках: «Надо отдать справедливость казакам: именно им обязаны русские своими успехами в этой кампании. Это бесспорно, лучшие легкие войска, какие только существуют».[9]

Но боевой доблестью и совершенными на благо Отечества подвигами заслуги донского казачества перед Россией не исчерпываются. Казачество было колыбелью русской свободы. В народе широко воспеты деяния Степана Разина, Кондратия Булавина, Емельяна Пугачёва – донских казаков, предводителей крестьянских войн в России, заступников простого люда. Именно поэтому великий русский поэт А.С. Пушкин назвал С.Т. Разина «единственным поэтическим лицом русской истории».[10]

Огромным был вклад донского казачества в культуру России. Писатели М. Шолохов, Ф. Крюков, П. Краснов, А. Калинин, А. Серафимович, художники Н. Дубовской, Н. Пономарёв, И. Крылов, М. Греков, композиторы С. Траилин, А. Листопадов, К. Думчев, историки В. Сухоруков, С. Сватиков, Х. Попов, поэты А. Леонов, Н. Туроверов, Н. Келин, певцы И. Ершов, Я. Тетеревятников, Н. Гедда, скульпторы С. Корольков, Е. Вучетич, геолог И. Мушкетов, биолог А. Краснов и многие другие внесли неоценимый вклад в развитие литературы, науки и искусства России.

Во время гражданской войны на Дону были уничтожены сотни тысяч казаков. Многие оставшиеся в живых вынуждены были уйти в изгнание, но невозможно было убить казачий дух. «Для наших потомков будут завещаны казачьи вольности, – писал русский писатель А.И. Куприн. – Справедливость требует сказать, что с ними не особенно бережно считалось правительство дореволюционного времени, еще помнившее былые смуты и тревожные годы. Но союз с вольным человеком прочнее с человеком подневольным. Вот потому-то не только ошибкою, но и государственным преступлением было посылать казаков усмирять внутренние уличные беспорядки». И добавляет: «Пусть мои глаза и не увидят чаемого счастья Родины (Куприн писал эти строки в эмиграции – Е. А.), но так же, как непоколебимо верю я в грядущее оздоровление и обновление Великой России, верю я и в будущую неразрывную связь казачества с нею, за это говорят века общей истории, общих войн, общей религии, общих интересов, общего языка».[11]

История донского казачества представляет собой самостоятельную тему в отечественной исторической науке. Подтверждением тому служит повышенное внимание учёных к истории казачества, их стремление дать ответы на многочисленные вопросы: откуда и когда появилось казачество, роль казаков в истории России, этимология слова «казак» и др.

Вместе с тем по истории донского казачества до сих пор нет всеобъемлющего исследования, которое затрагивало бы все стороны жизни казаков. Внимание историков было обращено к изучению отдельных вопросов казачества: крестьянским выступлениям в России, органам управления, участию в войнах России, социальным отношениям.

В настоящее время история донского казачества также привлекает многих исследователей. Это связано с процессом радикальных экономических и политических преобразований конца 80 – начала 90 гг. XX в., что потребовало осмысления многих периодов истории России. В этот период громко о себе заявило казачество, учредив общественно-политическую организацию «Союз казаков». С этого времени казачество участвует в современной политической истории страны. И это вызывает активный интерес не только со стороны различных политических партий и движений, но и со стороны многих учёных. Такой интерес продиктован двумя причинами. Во-первых, казачество интересует исследователей с точки зрения путей дальнейшего развития. Во-вторых, внимание к казачеству как к организованной части российского общества, причём объединённой вокруг патриотической идеи, провозглашающей цели построения сильного Российского государства.

Поэтому возрождение и развитие казачества в настоящее время невозможно без знаний прошлого, его истории. Именно историческая наука помогает разрешить многие вопросы, связанные с казачеством. Прав был классик, сказавший о том, что «плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории». Именно такой народ обречён на деградацию и в дальнейшем на вымирание и исчезновение с исторической сцены.

Актуальность темы определяется особой ролью города Черкасска как одного из древнейших казачьих городков. На примере Черкасского городка можно проследить ряд специфических явлений, связанных с донским казачеством, его интеграцией в административную и социальную среду Российской империи, его культурным развитием.

В современных условиях, сложившихся после распада СССР, возрастает роль исторической науки, одной из задач которой является объективное понимание и разрешение многих исторических проблем.

Донской край, в силу своего геополитического положения, является уникальным центром, связывавший европейские и азиатские страны. Донское казачество на протяжении многих веков накопило немалый опыт в политической системе, развитии социальных отношений, культурных традиций. Изучение этого опыта, на наш взгляд, является главным аспектом для выработки правильного исторического подхода к решению многих проблем истории казачества.

Вместе с тем, история казачества сохраняет многие нерешённые проблемы по той причине, что исследуются на макроуровне, т. е. рассматриваются общие проблемы казачества. В то же время мы полагаем, что ответы на многие вопросы могут быть понятны на конкретном материале истории становления и развития казачьих поселений. Среди таких проблем представляется целесообразным рассмотреть историю Черкасска.

Глава 1

На просторах Дикого поля

Прежде чем приступить к раскрытию темы истории Черкасска – станицы Старочеркасской, необходимо коснуться истории возникновения донского казачества.

Вопрос о появлении казаков в южнорусских степях вызывал и вызывает до настоящего времени споры среди историков.

Обратимся к историческим исследованиям по этому вопросу и рассмотрим различные точки зрения историков. Интерес к прошлому донских казаков проявляется начиная с XVII в. В это время господствовало мнение о казаках как о людях, ушедших из русских городов и уездов. В XVII столетии оформилась официальная правительственная концепция происхождения казачества, для которой характерным стало признание бегства на Дон делом антигосударственным и четко выражено отношение к казакам как к «ворам» и противников российских порядков.

Григорий Котошихин, подьячий Посольского приказа, в ведении которого находились донские казаки, говоря о происхождении донцов, писал: «А люди они породою москвичи и иных городов, и новокрещеные татаровя и запорожские казаки, и поляки, и ляхи и многие из них московских бояр торговые люди и крестьяне, которые приговорены были к казни в розбойных и татиных и иных делах, и покрадчи и пограбя бояр своих, уходят на Дон; и быв на Дону хотя одну неделю или месяц, а лучится им с чем-нибудь приехать к Москве, и до них вперед никакова дела ни в чем не бывает никому, кто что ни своровал, потому что Доном от всяких бед освобождаютца. И дана им на Дону жить воля своя».[12]

В русских летописях упоминается народ, называемый казаками. Так, в «Гребенской летописи, или повествовании об образе чудотворныя пресвятыя Владычицы и приснодевы Марии…», составленной в городе Москве в 1471 году, говорится: «Там, в верховьях Дона, народ християнский воинского чина зовоми казаци, в радости сретающе (встречая) его (великого князя Дмитрия Донского) со святыми иконами и со кресты поздравляюще ему о избавлении своем от супостатов и, приносящи ему дары от своих сокровищ, иже имеху у себя чудотворные иконы в церквах своих». [13]

В данном случае речь идёт об участии казаков в Куликовской битве 8 сентября 1380 года, завершившейся победой русского воинства над татарами. Великий князь Московский, как сказано в летописи, казачье «воинство велми тъелесныя дары обогатив и почтив, и по все лета уставя им казакам свое жалование».[14]А донские казаки, как отмечает летописец, преподнесли князю Дмитрию Донскому икону-хоругвь Донской Богородицы и образ Богородицы Гребенской.[15]

Таким образом, из этих сведений видно, что донские казаки не только существовали к 1380 году, но и имели свою боевую организацию, храмы и иконы.

Сами казаки в XVII в. свое появление на Дону связывали с протестом против усиления закабаления в Московском государстве. «Отбегаем мы с того государства Московского, из работы вечныя, из холопства невольного, от бояр и от дворян государевых», – жаловался по этому поводу в «Исторической повести об Азовском «осадном сидении» казачий писарь, есаул Фёдор Порошин в 1641 году.

Некоторые изменения во взглядах на донское казачество начинают проявляться в XVIII в., когда происходит становление и укрепление Российской империи, когда казачество начинает играть немалую роль во внешней политике государства. Расширился круг проблем по истории Дона. Это не только происхождение казачества, но и освещение боевых действий донцов в войнах России. Кроме того, появляется первая наиболее обобщающая книга по истории донского казачества, написанная в 1778 году военным инженером, главным строителем крепости св. Димитрия Ростовского, генерал-майором А.И. Ригельманом.[16] На основе собранного материала по истории и этнографии Дона он делает вывод о том, что многие казаки в то время «считали себя природою не от московских людей», а «только обрусевший», заявляя: «Я не москаль, но русский, и по закону, и по вере православной, а не природе».[17] Ссылаясь на труды византийского императора Константина Багрянородного, Ригельман пишет, что «начало казаков происходит со времени 948 году, от славного победителя татар Косака, и по его имени проименовалось воинство его казаками».[18] В то же время Ригельман утверждает, что не все казаки настаивали на своем нерусском происхождении. «Некоторые верховых станиц казаки», настроенные более демократично, чем низовые, не склонны отделять себя от России.[19]

Г.З. Байер, со ссылкой на вышеупомянутого императора Константина Багрянородного, пишет, что казаки «в 948 жили в нынешней Кабарде, где они от великого князя Мстислава в российское подданство приведены были», и добавляет, что прием в их ряды в последующие столетия беглых «россиян, поляков и других не препятствует, чтоб казаков можно было почитать за древний народ».[20] Такая оценка донского казачества предполагала по-новому изучать вопрос об их появлении. Впервые высказана идея древнего, не русского, а кавказского происхождения донских казаков.

Эту теорию в дальнейшем подхватили и развили многие дореволюционные исследователи России. В.Н. Татищев считал, что часть донцов ведёт родословную от запорожцев, которые с князем Михаилом Вишневецким помогали царю Ивану Грозному в его борьбе с татарами за Астрахань, а потом обосновались на Дону, построив Черкасский городок. Самих запорожцев Татищев выводит из «черкес от Бештау», поселившихся в 1282 году под Курском, а затем пришедших на Днепр и основавших здесь город Черкасы.[21]

В XIX столетии интерес к истории казачества усиливается, что было связано с участием донцов в Отечественной войне 1812 года и Заграничных походах русской армии, где казаки проявили свои лучшие качества воинов.

Точку зрения официальной дворянской историографии выразил Н.М. Карамзин. «Происхождение их не весьма благородно», – писал о донцах Н.М. Карамзин, считая, что их предками являлись азовские казаки, «которые в XV веке ужасали всех путешественников в окрестностях Дона», и беглые из России, которые «искали дикой вольности и добычи в опустевших улусах Орды Батыевой».[22] Далее Карамзин пишет, что казаки «составили один народ, который сделался совершенно русским, более и более размножаясь числом, питая дух независимости и братства. Казаки образовали христианскую республику».[23] Но не это определяло их роль в истории государства, а склонность к анархизму и участие в народных движениях, чему, с точки зрения Карамзина, не могло быть никакого оправдания.

В пореформенный период история Дона также вызывала большой интерес среди историков. Внимание уделялось не только происхождению казачества, но и вопросам, которые ранее не рассматривались: истории заселения Дона, различным промыслам, хозяйственному освоению, вопросам культуры.

С.М. Соловьёв считал, что донское казачество возникло в то время, когда из бурлящего русского общества стали выделяться «толпы людей, искавших приволья в степи», и характеризует их как «бродяг и разбойников».[24] Казаки были «людьми безземельными, бродячими, которые разрознили свои интересы с интересами общества, которые хотели жить за счет общества, жить чужими трудами».[25] Следовательно, по мнению С.М. Соловьёва, казачество являлось той силой, которая тормозило развитие страны. Естественно, при таком рассмотрении истории казаков правильно решить вопрос о его происхождении он не мог.

Такой же точки зрения придерживался по этому вопросу крупный историк XIX В.Н.И. Костомаров, считая, что казачество «тогда возникло, когда удельная стихия пала под торжеством самодержавия, оно было противодействием старого новому».[26] В казаках он видел выразителей вольного начала, тормозившего прогрессивное развитие России. Н.И. Костомарову удалось показать расслоение среди казаков в XVII веке на домовитую и голутвенную часть, а также значительную группу казаков, не принадлежавшей голытьбе, однако беднее, чем домовитые.

Другой представитель русской исторической мысли В.О. Ключевский отметил, что «казачество составляло слой русского общества, некогда распространенный по всей Руси. Еще с конца XIV века казаками называли: наемных рабочих, батрачивших по крестьянским дворам, людей без определенных занятий и без определенного места жительства».[27] Сами причины появления донского казачества он связывал с историей развития хозяйства России XIV–XVI вв. Идея эта была новой, но не раскрыта в полной мере. Кроме того, касаясь вопроса происхождения казаков, Ключевский не касался аграрных отношений в России. Поэтому он не рассматривал социальные отношения в России в этот период. А без их рассмотрения невозможно понять причин ухода на Дон многих групп населения русских городов и уездов в XVI–XVII вв.

Такое отношение дворянских историков к казачеству в XIX в. было связано с усилением великодержавных тенденций в официальной идеологии в связи с углублением кризиса крепостнической системы. В этих условиях ещё более возросла нетерпимость русских историков к донским казакам, как зачинателям и активных участников народных движений XVII–XVIII вв.

Поэтому донские историки XIX— начала XX вв. заняли особую позицию в вопросе происхождения донского казачества. Появилось несколько обобщающих работ по истории Дона, авторы которых стремились дать решительный отпор тем историкам, которые пытались принизить или недооценить роли донского казачества в истории России. В центре их внимания по-прежнему были вопросы происхождения донского казачества, его боевой истории, а также впервые в донской историографии рассмотрели проблемы внутреннего устройства жизни на Дону, описания обычаев и обрядов. Особенностью историографии истории Дона XIX в. стало появление работ, созданных самими казаками.

Так, директор учебных заведений Войска Донского А.Г. Попов, автор первой книги по истории Дона, считал, что казаки произошли от амазонок.[28]

Донской историк XIX в. В.М. Пудавов считал казаков потомками древних славян, несших сторожевую службу у хазар в VIII–X столетиях и сумевших сохранить в течение шести веков свою веру, обычаи и боевую организацию.[29] В.М. Пудавов обратил внимание на наличие сходства между европейским средневековым рыцарством и донским казачеством.[30]

Владимир Броневский высказывался о происхождении донских казаков в духе Н.М. Карамзина, «считая их разбойниками, которых выгнал из России и частично перевел на Дон Иван IV».[31] По мнению В.Д. Сухорукова, данный труд В. Броневского представляет собой «смесь пространных нелепостей» и «грустную компиляцию со всех сочинений, в которых что-нибудь говорилось о Доне».[32]

Во всех этих работах можно заметить относительно небольшое использование авторами источников по истории Дона, а также ярко выраженную тенденциозность. Но к середине XIX столетия появляются работы, авторы которых стараются более осторожно подходить к вопросу о происхождении донского казачества. Первым таким историком был В.Д. Сухоруков. Труд Сухорукова издавался в 1867 и 1903 гг. Последнее издание осуществлено Н.С. Коршиковым и В.Н. Королевым в издательстве «ГинГо» в 2001 г.

В.Д. Сухоруков, «прикосновенный к заговору» декабристов, начал заниматься историей донского казачества по поручению комитета об устройстве войска Донского в 1821 году. Для сбора материалов он исследовал многие донские архивы станиц.

Касаясь вопроса происхождения казачества, он отмечал: «Надлежит верить Татищеву и Болтину, что имя «казак» стало известно в России от монгольских баскаков, кои, начальствуя в некоторых российских городах, имели при себе казаков для охранения своего и для других надобностей. Первое упоминание о наших казаках находим 1444 года в Рязани. Собственно о донских казаках упоминается в первый раз в 1549 г.»[33] В указанной работе В.Д. Сухоруков рассматривал историю казачества неразрывно связанной с историей России, ставил своей задачей осветить внутреннюю историю казаков. Самих казаков он считал неоднородными по своему составу. Подчеркивая преобладание русского элемента, В.Д. Сухоруков говорит о том, что в ряды казачества принимались «и запорожские черкасы, и азовцы и даже татары».[34] Но В.Д. Сухоруков не смог показать появление казачества как целостный исторический процесс. Тем не менее, он одним из первых тщательно изучил ряд архивных источников, находившихся в делах Посольского приказа, что позволило ему более глубоко исследовать многие проблемы.

В начале XX века появилось издание «Столетие военного министерства», авторы которого полагали, что «в казаки уходили не бунтовщики против царской власти и не политические враги Московской Руси», а «обязанность служения государству и повиновения царским властям признавалась, безусловно, всеми. Казаки были ярыми сторонниками принципа устранения средостения между царем и народом», т. к. казаки всегда отличались «платонической преданностью русскому царю».[35]

Известный донской историк Евграф Савельев считал казаков особым народом и выводил их предков из необозримых глубин истории – от этрусков через скифов, сарматов, гуннов, хазар и славян.[36]

Русский историк П.П. Сахаров, внесший немалый вклад в изучение истории Дона, отмечал, что возникновение казачества – «явление не из старых», но не ранее XVI столетия, и что в этнически разнородной среде казачества преобладали русские».[37]

Основная мысль этого историка— превращение мирных русских промысловиков в воинов-казаков и поселение их на Дону в 40 гг. XVI века. У П.П. Сахарова можно видеть характерные для историографии того времени высказывания о существовании «расовой ненависти» к татарам в XVI в., что противоречит многим фактам приёма в казаки татар и других народов. В то же время Сахаров использовал более широкую источниковую базу, нежели его предшественники. Благодаря этому он дал аргументированную критику идеи выживания древне славянского населения на Дону до XVI в. и нерусского происхождения казаков.[38] П.П. Сахаров высказал идею двух «ветвей» образования казачества: рязанско-мещерской (донской) и северской (донецкой).

В то же время в работах П.П. Сахарова есть неточности. Он явно идеализировал раннее казачество. Однако ему, безусловно, были известны факты разбойных нападений казаков на купеческие суда, шедших по Волге. П.П. Сахаров мотивировал это существованием т. и. «воровской части донцов», которых он назвал люмпен-пролетариатом».[39] Кроме того, он преувеличил численность населения Дона в середине XVI века, считая, что к 1549 г. здесь было множество «станиц, зимовищ, городков, разбросанных по донецким, оскольским и донским дебрям».[40]

Таким образом, споры между российскими и донскими историками по вопросу о происхождении казачества в дореволюционной историографии были острыми. Исследователи поставили многие вопросы, касающиеся не только происхождения казачества, но и такие, как вопрос о времени появления казаков, этническом составе, предпосылках заселения Дона. Однако разрешены они не были. Причины здесь можно назвать следующие: отсутствие объективного подхода к решению этих проблем, многие авторы руководствовались своими интересами и политическими амбициями; разрешение этих вопросов возможно только на основе более глубокого поиска и изучения новых источников и их объективного анализа. Кроме того, отсутствовали исследования, которые охватывали бы всю историю казачества. Оставалось много спорных вопросов.

В послереволюционный период изучением истории Дона занимались советские историки и исследователи казачьего зарубежья, белой эмиграции.

«Основание Войску Донскому было положено тюркскими народами (Сары-Азман), – считал казачий историк зарубежья Н.П. Буданов. – Кроме того, среди донских казаков было много черкесов, оставшихся на Дону, а также днепровских черкес, которые в отношении Москвы считали себя иноземцами. Было немало и калмыков».[41] Историю казаков Буданов рассматривает как стремление Московского государства установить над ними протекторат.

Донской историк Ис. Ф. Быкадоров предков донских казаков выводил из черкасов, алан, чигов, хазар, славян и других народов «Казакии», уточняя, что «происхождение донских казаков от населения Тмутараканского княжества – Казакии устанавливается историческими данными».[42] И добавляет, что «казаки представляли из себя отдельную от великорусской народность, имевшую единство лишь в религии и языке».[43]

В середине XII века в Центральной и Восточной Азии проживали племена, носившие наименование «казачьих орд». Наиболее значительная из них занимала земли от Байкала до Ангары. В китайских хрониках они именовались «хакасами», что, как считал историк казачьего зарубежья А.А. Гордеев, по исследованию европейских ученых, равнозначно слову «казак». По запискам, оставленных современниками, «хакасы», или «казаки» принадлежали к индоиранской расе. Они были белокуры и светловолосы, высоки ростом, с зелено-голубыми глазами, храбры, горды и в ушах носили кольца.[44]

«История происхождения казаков, – отмечал А.А. Гордеев, – до настоящего времени составляет один из неразрешённых вопросов. Среди различных теорий о происхождении казаков как более достоверную можно принять ту, что казачьи поселения были образованы вне пределов России и в условиях, от нее независимых. Казачество возникло на основе бытовых условий, сначала отдельными лицами или группами, а затем дружинами, впоследствии превратившихся в племенные образования, хранившие свои бытовые казачьи особенности, а также и свое название – казаки».[45]

Для зарубежного казачьего историка XX столетия А.К. Ленивова неоспоримым является «наличие существования казаков, как казачьего народа уже в эпоху, связанную с нахождением половцев-куманов в степной полосе юго-востока Европы в 12–15 столетиях».[46]

По мнению ГВ. Губарева и А.И. Скрылова, «казаки— народность, образовавшаеся в начале нашей эры, как результат генетических связей между туранскими племенами скифского народа Кос-Сака (или Ка-Сака) и Приазовских Славян Меото-Кайсаров с некоторой примесью Асов-Аланов или Танаитов (Донцов)».[47]

Белоэмигрантский историк С.Г. Сватиков считал, что «земля Донская на протяжении всей своей истории была особым государственным образованием – республикой. До 1614 года эта республика была полностью независимой, с 1614 года— вассальным по отношению к России государством. С 1671 года, после принятия донскими казаками присяги на верность царю, войско Донское вошло в состав России на правах автономии при сохранении некоторых признаков государственности и республиканского строя. В XVIII веке государственность Дона была уничтожена Петром I после подавления Булавинского восстания».[48] Однако Дон вспомнил о своей вольности «в период развала Российской государственности в 1917–1920 гг.».[49]

После Октябрьской революции резко сократилось число исторических изданий. Многие учёные, не принявшие новую власть, вынуждены были эмигрировать за границу. Вместе с тем советские историки проделали немалую работу в изучении различных проблем истории донского казачества. Основой советской историографии являлось материалистическое понимание исторического процесса, в основе которого лежала смена общественно-экономических формаций. Донское казачество рассматривалось как типичное явление феодального общества.

Советские историки в 20–30 гг. XX столетия рассматривали историю донского казачества с позиций марксизма-ленинизма. Большое влияние на их работы оказывали труды академика М.Н. Покровского, который считал казаков русскими крестьянами, которые бежали из центральных районов России на Дон в период усиления помещичьей эксплуатации.[50]

Большое распространение в этот период получила теория торгового капитализма, согласно которой казаки являлись орудием реакционной политики царских властей. Казачество быстро становится «наемным войском торгового капитала Московского государства в XVI–XVII вв. по генезису, социальной сущности и историческому значению».[51] В дальнейшем казачество не рассматривалось как явление, связанное с торговым капиталом. Подчёркивается, что казаки были порождены феодальным строем.[52]

В 40 гг. среди историков стало распространяться мнение о казаках как о бродниках. Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский полагали, что происхождение бродников было обусловлено теми же причинами, что и уход крестьян на Дон, т. е. бегством от феодалов.[53]

При этом большинство учёных полагало, что появление донского казачество относится к периоду не ранее I половины XVI в., связывая это утверждение с массовым бегством крестьян из центральных районов России и усилением крепостничества. Некоторые исследователи данной проблемы рассматривали происхождение донского казачества как сдерживающего фактора в борьбе России с внешним врагом (с Турцией), начиная с середины XVI в.[54]

Известный советский и российский ученый, профессор, член-корреспондент РАЕН А.П. Пронштейн считал, что до XVII в. Дон – это вассальная по отношению к Московскому государству республика, а со II половины XVII в. стали складываться предпосылки для наступления Московского правительства на самостоятельность войска Донского.[55]

Академик М.Н. Тихомиров полагал, что стремление крестьян уходить на юг было обусловлено экономической причиной. Увеличение численности населения «толкало на расширение запашки, но рутинное средневековое землевладение не могло заметно расширяться в условиях плохой земли и обилия лесов и болот».[56] Впрочем, говорить о начале развития земледелия в XVI в. у казаков не приходится. Вместе с тем получила распространение промысловая деятельность: рыболовство, охота.

В конце 80 – начале 90 гг. XX в. заметно возрос интерес к изучению истории донского казачества. Это было связано с процессом его возрождения, а также исследования проблем казачества, которые не получили полного изучения. Попытки создания таких исследований предприняли многие учёные.[57]

В это же время выходят в свет труды Л.Н. Гумилёва.[58] По его мнению, казачество существовало на Дону начиная с XIII в. Предками их он считал «этнос бродников, потомков православных хазар, усвоивших русский язык, ставший обиходным, и православие, принятое еще в IX в.».[59] Этот этнос сохранялся под властью Орды, а в XVI в. потомки бродников принимали в свою среду пришельцев с Руси, т. к. нуждались в пополнении своей численности. Труды Л.Н. Гумилёва, безусловно, заслуживают внимания, поскольку он ставит много новых вопросов, таких как социальный состав уходивших из Руси населения и этнический состав казаков в XVI в., их занятия.

В последние годы высказана точка зрения о массовом продвижении на Дон русского населения в XVI в., когда «не отдельные личности, но целые семьи и селения со всем своим скарбом – крепостные крестьяне и холопы, бобыли и «гулящие люди», посадские из самых разных городов и сел России устремились на Юг и Юго-восток. К 20–30 гг. XVI века многие казачьи городки стояли по правобережным притокам Дона – Хопру, Медведице».[60] Но каких-либо серьёзных доказательств по этому поводу не приводится.

Интерес представляет собой коллективная монография учёных Ростовского университета. Книга снабжена приложением, содержащим основные биографические сведения о донских атаманах и знаменитых людях земли донской, казачьи диалекты и выражения.[61] Данная работа была первоначально задумана как обобщающий очерк истории донского казачества. Однако авторы признают тот факт, что время такого очерка ещё не наступило. В книге освещаются наиболее важные проблемы истории Дона: происхождение и становление казачества в качестве самостоятельной социальной общности, взаимодействие казаков с Московским государством, участие в войнах и революциях. Специальная глава посвящена культуре Дона. В работе использованы результаты исследований дореволюционных, советских и зарубежных историков, а также современные новации и интерпретации ряда актуальных проблем истории донского казачества.

Истории донского казачества в XVI–XVII вв. посвящено исследование Н.А. Мининкова.[62] Основу данной работы составляет широкий круг архивных и опубликованных источников, часть которых вводится в научный оборот впервые.

Автор рассматривает вопросы происхождения казачества, этнический состав, появление казачьих поселений, политическое устройство, характер взаимоотношений войска Донского с Москвой.

Проблемам историографии и источниковедения Донского края посвящена монография профессора А.И. Агафонова.[63] Автор подробно рассматривает деятельность органов власти и управления, научных и общественных организаций, частных лиц и создателей различных видов и типов источников, раскрывает их взаимосвязь и информационные возможности, приемы и принципы исследования.

Подводя итог анализу исторической литературы по вопросу о происхождении донского казачества, можно сделать следующие выводы:

по вопросу о происхождении казачества среди исследователей не было, нет и, вероятно, никогда не будет общей точки зрения. Автор считает, что, опираясь на известные исторические документы, по этому поводу можно полагать, что до начала и середины XVI столетия на Дону проживало малочисленное местное население, влачившее жалкое существование. Новый толчок к его развитию дали многочисленные потоки беглого люда из центральных районов России, из Украины, где к середине XVI столетия резко усилился процесс закабаления простого люда. Это были смелые, храбрые, «пассионарные» люди, которые, слившись с немногочисленным местным населением, и дали начало тому молодецкому люду, который вскоре стал известен под именем донских казаков. Исторические документы не позволяют назвать их отдельным народом, поскольку это были, в основном, представители славянства, прежде всего русские и малороссияне. Возникновение казачества в XVI в. являлось закономерным результатом развития России, в ходе которого происходит становление самодержавной власти и усиление крепостничества.

Глава 2

«Старый Черкасск» в исторической литературе

Теперь обратимся к историографии темы и сделаем хронологический обзор статей и монографий по истории города Черкасска – станицы Старочеркасской.

Первые краткие сведения о городе Черкасске мы встречаем в «Разыскании о Доне, Азовском море, Воронеже и Азове (с некоторыми сведениями о казаках), учиненные по повелению Петра Великого вице-адмиралом К. Крюйсом 1699 году и поднесенные царевичу Алексею Петровичу».[64]

Одним из первых донских историков данной темы коснулся А.П. Ри-гельман, написавший раздел «О первоначальном построении казаками на Дону города Черкасска…»[65] В этой книги многократно встречаются сведения об истории Черкасска.

Небольшой очерк об истории города Черкасска опубликовал известный донской историк В.Д. Сухоруков.[66] В данном труде В.Д. Сухоруков доказывает, что Черкасск был основан запорожскими казаками-черкасами не ранее как в самом конце XVI или в начале XVII вв. Он проследил также рост числа станиц города с 70 гг. XVII до н. XVIII вв. В.Д. Сухоруков уделил внимание развитию органов казачьего самоуправления на Дону, считая, что в XVIII в. начинаются изменения в управлении войском: прекращение работы войсковых Кругов, назначение атаманов царями. Однако В.Д. Сухоруков не называет причин, побудивших Московское правительство принять такие ограничения в казачьем самоуправлении. С 1775 года войско Донское начинает управляться в гражданских делах общими государственными законами.[67] Одной из причин переноса столицы из Черкасска в Новочеркасск Сухоруков называет постоянные наводнения. Даже когда в 1801 году французский инженер А.Л. де Романо сделал насыпь вокруг Черкасска, правительство все же настояло на своем – перенести донскую столицу на новое место..[68]

Статья о станице Старочеркасской приводится Афанасием Щекатовым, в которой даются общие исторические сведения о ней[69] О возникновении Черкасска говорится следующее: «Когда турецкое войско в 1569 году ходило под Астрахань, то в оное время царем Иоанном Васильевичем призван был с Днепра князь Михайло Вишневецкий с 5000 запорожских казаков, которые соединясь с поселенными на Дону, великую победу на сухом пути и на море над турками одержали, и таким образом без оных черкасских казаков, большая часть, оставшись на Дону в 1570 г., построили совокупно с Донским сей город, в коем и жили долгое время без жен, как запорожцы».[70]

Историк В. Броневский дает краткую историческую справку о Черкасском городке периода 1570–1744 гг.[71] Точное время, когда город стал столицей, Броневский не называет. Но, по всей видимости, полагает историк, «что оное случилось в исходе XVI столетия или в первых годах царствования Михаила Федоровича».[72] В. Броневский говорит о появлении первых церквей у казаков в царствование Алексея Михайловича. В Черкасске появляется первая соборная церковь Воскресения в 1671 г, к которой был прикован цепями С.Т. Разин. В 1706–1719 гг. построен первый каменный Воскресенский храм. Но В. Броневский не упоминает о первой Воскресенской церкви 1652 г. Кроме того, автор говорит о существовании в н. XVIII в. нескольких черкасских храмов: Св. апостолов Петра и Павла, Св. Николая и Преображения. Но что это были за церкви: каменные или деревянные, В. Броневский не упоминает.

Краткие исторические сведения о г. Черкасске можно встретить у многих авторов XIX в. Эти сведения носят, в основном, отрывочный, неполный характер и не охватывают всех наиболее значимых проблем истории донской столицы.[73]

Самый крупный знаток истории станицы Старочеркасской в XIX столетии Г.А. Левицкий, священник Старочеркасского Воскресенского собора, написал своё исследование «Старочеркасск и его достопримечательности». Это, пожалуй, самая объёмная и подробная дореволюционная история Черкасска – станицы Старочеркасской. В 1906 году эта работа Г.А. Левицкого была выпущена отдельной книгой.[74] Кроме того, Левицкий написал ещё одну статью о Старочеркасске – «Старочеркасские находки и клады».[75]

Донской историк Иван Попов опубликовал свою статью «В старом гнезде казачества (Старочеркасске)».[76] Она представляет собой практическую ценность в настоящее время, когда началось восстановление старинного Ратного кладбища, точные захоронения атаманов на котором указаны в статье И. Попова. Довольно подробная статья по истории станицы Старочеркасской была опубликована известным знатоком истории донских станиц И.М. Сулиным в трёх номерах газеты «Донские епархиальные ведомости» за 1890 год.[77]

В 1807 году в Милане было напечатано в двух томах на французском языке сочинение А.Л. де Романо, военного инженера, находившегося с 1795 по 1803 гг. на русской службе, выполнявшего различные поручения русского правительства. В 1802–1803 гг. де Романо участвовал в гидротехнических работах по регулированию стока р. Дон и предохранению г. Черкасска от наводнений. Затем был отозван в Петербург, откуда выехал во Францию на службу в штаб Наполеона Бонапарта.

В 1896 году сокращённый вариант перевода сочинения А.Л. де Романо издал М. Калмыков. Сочинение де Романо делится по содержанию на три части. Первая из них – это научный трактат о том, что в древности Каспийское, Азовское и Черное моря соединялись между собой. Во второй части автор изучает проект регулирования для свободного стока весенней воды и подробно описывает произведённые им в 1802 году инженерные работы с целью предохранить Черкасск от ежегодных наводнений. Третья часть представляет собой очерки о 1) происхождении казаков, 2) климате, 3) промыслах, торговле, 4) населении и органов управления. Говоря о достоверности своих сведений, де Романо в предисловии говорит об этом так: «Прожив год среди донцов, я имел возможность изучить их в самой колыбели, почерпнуть сведения о них из самого источника; я первый смею думать, сообщаю о них достаточно подробные данные».[78]

В заключение своих очерков автор делает общий вывод о том, что «донское казачество угнетено бедностью, тогда как богатство сосредоточено в руках нескольких десятков счастливцев, которые владеют крестьянами, лучшими землями и т. д. – словом в их руках все достояние края и власть». И далее де Романо говорит о том, что следовало бы держаться закона Петра Великого, который предоставил в общее пользование все угодья. Если бы последние периодически разделялись между казаками сообразно с заслугами каждого и по числу членов в семье, масса донского населения, «эта соль, этот нерв казачества, благословила бы правительство», а «при другой администрации, при назначении людей просвещенных, почетных, твердых, непоколебимых, область переродилась бы и достигла бы благосостояния, от которого теперь она еще далека».[79]

Однако перевод М. Калмыкова скрывает особенности авторского повествования, не является точным, имеются пропуски текста, сокращения и неточности. Французский оригинал сочинения де Романо состоит из 349 страниц, включает три карты бассейна р. Дон с обозначением населенных пунктов, гидрографического описания Дона (состояние водных ресурсов, условий и режима использования путей для безопасного проведения судов), план Черкасска с указанием церквей, административных и жилых домов.

И. Артинский, А. Кириллов, А. Филонов достаточно полно осветили в своих работах распространение образование в Черкасске. Они показали в развитии систему учебных заведений.[80] Безусловно, центральное место среди этих авторов занимает А. Кириллов, написавший немало статей по истории народного образования на Дону в XVIII–XIX вв. Его исследования опирались на различные источники: актовый материал, делопроизводственные документы из архивов Донской и Воронежской духовных консисторий. А. Кириллов обстоятельно осветил организацию и материальное обеспечение учебного процесса, преподавания дисциплин, охарактеризовал состав учителей и директоров первых учебных заведений.[81]

Главным камнем преткновения в развитии просвещения на Дону, по мнению Кириллова, являлось отсутствие или низкий уровень подготовки преподавателей, что объяснялось использованием казаков и чиновников на военной и административной службе.

Опубликованные А. Кирилловым статьи и материалы показывают, что Войско Донское и Московское правительство уделяли серьезное внимание вопросам образования на Дону, в первую очередь в Черкасске. Сословная политика в области образования давала свои результаты. Доказательством могут служить документы о казаках, отправляемых в Харьковский и Московский университеты. Кроме того, следует учитывать большую заинтересованность казаков в получении знаний. Необразованный казак не мог рассчитывать на повышение по службе, и тем более на присвоение офицерского звания.

Краткие сведения по истории Черкасска можно найти у известного донского писателя, атамана и генерала П.Н. Краснова.[82] П.Н. Краснов считает, что Войско Донское перешло из Раздорского городка в Черкасск, основанный казаками-запорожцами. Шесть станиц образовало новый городок: две Черкасских, запорожских станицы, четыре донских: Средняя, Павловская, Прибылянская и Дурновская.

В своей работе П.Н. Краснов уделяет внимание вопросу переноса донской столицы. По его мнению, главной причиной переноса города является низменное местонахождение Черкасска, «скученность построек, невозможность раздвинуть границы города в стороны, постоянные убытки от наводнений обратили внимание атамана Платова, и он решил перенести главный город войска на другое место».[83] Подходящими местами для города были признаны: Аксайская станица, Черкасские горы, Бирючий Кут. Многим нравилась Аксайская станица. Но Платов выбрал урочище Бирючий Кут. Во время закладки нового города у временной деревянной часовни, на месте нынешнего Вознесенского собора, атаман М.Н. Платов и епископ Воронежский и Черкасский вложили серебряную доску с надписью: «Город войска Донского, именуемый Новый Черкасск, основан в царствие Государя императора и Самодержца Всероссийского Александра Первого, лета от Рождества Христова 1805 года, мая 18 дня, который до сего существовал двести тридцать пять лет при береге Дона на острове, от сего места прямо на юг, расстоянием в двадцати верстах, под названием Черкасск»,[84] т. е. П.Н. Краснов считает, что Черкасск ведёт свою историю с 1570 года.

В капитальном труде «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» имеется довольно обширный исторический очерк о станице Старочеркасской.[85] Историко-географические данные о городе Черкасске – станице Старочеркасской – приводит в своем исследовании историк В.В. Богачёв.[86]

При рассмотрении истории Воскресенского собора использовано исследование Л.В. Богаевского.[87] Автор осветил процесс строительства каменного собора в 1706–1719 гг., описание икон, представленных внутри храма, и драгоценностей, украшавших иконостас. Но он не смог установить, кто является автором икон и время их написания. Не даёт никакой информации о росписях в алтарной части собора.

Краткий очерк об истории станицы Старочеркасской дан Г.В. Губаревым.[88]Материалы этого очерка составитель взял из статьи М.А. Миллера «Старый город Черкасск».

Небольшой исторический очерк Л. Шолохова «Станица-музей» увидел свет в 10-м номере журнала «Дон» за 1957 год.

Статья «Разжалованный город» написана донским историком В.И. Кулишовым.[89] Автор рассматривает многие вопросы истории донской столицы. Большое внимание уделил строительству крепостных сооружений. Сделал вывод о том, что Черкасская крепость в XVII–XVIII вв. представляла собой грозное сооружение, что казаки обосновались на этом месте и не собирались его оставлять. Новым материалом в этой статье является архитектурный анализ исторических памятников станицы Старочеркасской. По мнению В.И. Кулишова, курени появляются на Дону во II половине XVII в., когда жизнь казаков приобрела более оседлый характер. Дошедшие до нас курени относятся ко II половине XIX в. По сравнению с древними куренями, почти не имевшими украшений, они богато декорированы накладной и сквозной резьбой. В.И. Кулишов рассматривает длительный путь развития казачьего жилища – от бедных землянок с глинобитными полами до многокомнатного дома. В своей работе он, ссылаясь на Н.Ф. Лаврского, делает вывод о том, что в каменной архитектуре Черкасска XVIII в. сплелись формы украинского барокко – народного творчества, впитавшего архитектурные формы Польши и Галиции, – с формами московской архитектуры.

Одной их причин переноса столицы, по мнению В.И. Кулишова, является тот факт, что к началу XIX столетия, когда Россия укрепилась на берегах Приазовья и Причерноморья, Черкасск потерял своё былое военно-стратегическое и торгово-экономическое значение. Разработанный в 1801 г. А.Л. де Романо проект защиты Черкасска от наводнений требовал огромных затрат: город по существу нужно было заново перестроить на искусственно возведенной насыпи. В поисках путей благоустройства Черкасска высказана мысль о перенесении его в более удобное место.[90]

Истории Черкасска – станицы Старочеркасской посвящено несколько небольших монографий, вышедших в разное время в г. Ростове-на-Дону. Крупный советский историк Б.В. Лунин написал довольно подробное изложение истории станицы Старочеркасской с 1570 до начала 20-х гг. XX столетия.[91]

Он приводит интересные сведения, основанные на материалах инженера-гидролога А.Ф. Самохина. Стена соборной паперти является своеобразной летописью наводнений в Черкасске. На ней ежегодно делались отметки уровня вод во время наводнений. На основании этих меток были получены данные об уровне стояния высоких вод Дона во время наибольших наводнений за двести лет.

Небольшая монография о Старочеркасске написана В.Н. Егоровым-Хопёрским.[92] Сравнительно кратко в ней изложена история станицы Старочеркасской с 1570 года до конца 60-х гг. XX века. Автор уделил внимание строительству крепостных сооружений, донским казакам, предводителям крестьянских войн в России, истории наводнений в донской столице. В то же время в данной книге есть много спорных вопросов. В.Н. Егоров-Хопёрский рассматривает строительство Воскресенского собора только с 1706 года. Преображенская церковь, по его мнению, построена в 1740 г. А на её месте была деревянная Ильинская церковь. Но каких-либо данных на этот счёт он не приводит. Кроме того, В.И. Егоров-Хопёрский полагает, что первые учебные заведения в Черкасске открываются в 50–60 гг. XVIII в., а позднее Главное народное училище в 1790 г., вместо 1793 г., гимназия в 1802 г. Положительным моментом этой книги является то, что она иллюстрирована фотографиями, ставшими к настоящему времени уникальными (например, фото полуразрушенных памятников истории и архитектуры станицы).

Последней по времени выхода является небольшая монография историка и писателя М.П. Астапенко «Останется вечно монументом».[93] Автор рассматривает историю Черкасска с момента основания до наших дней. Особый акцент сделан на решении вопросов основания Черкасска, времени появления первого храма на Дону, развитии народного образования. М.П. Астапенко, опираясь на источники XVI в., полагает, что время основания Черкасска – не ранее 1584 г. и не позднее 1593 г. Отдельные главы посвящены предводителям крестьянских войн, донским казакам С.Т. Разину, К.А. Булавину, Е.И. Пугачёву, а также братьям Е.О. и П.О. Грузиновым. Новым в этой книге является глава «Знаменитые гости Черкасска», в которой впервые дан материал о посещении донской столицы Петром I, А.С. Пушкиным, В.И. Суриковым и другими выдающимися людьми.

Таким образом, несмотря на сравнительно многочисленные статьи по истории г. Черкасска, глубокого и цельного исторического исследования по данной теме пока нет.

Источниковую базу данной работы составили разнообразные письменные источники, документальные, нарративные, картографические. Важнейшими из документальных источников являются материалы текущего делопроизводства Посольского приказа. Этот приказ ведал сношениями с Войском Донским, начиная с царствования Михаила Романова.

К работе были привлечены архивные материалы 111 фонда (Донские дела) РГАДА. Эти документы делятся на две группы: Донские дела и Донские книги. Донские дела представляют собой переписку Посольского приказа и Коллегии иностранных дел с Войском Донским. Имеются отписки и челобитные донских казаков, сообщения о положении на Дону, посылке царского жалованья.[94] В Донских книгах опубликованы царские грамоты, документы Посольского приказа, относящихся к Войску Донскому. С помощью этих документов удалось по-новому проследить историю строительства Войскового Воскресенского собора, начиная с середины XVII в.[95] Часть архивных документов опубликована в специальных сборниках. Наиболее значительными из них являются «Акты, относящиеся к истории войска Донского, собранные г-м А.А. Яншиным» (т. 1–3, Новочеркасск, 1891–1894).

Кроме того, следует выделить «Акты, относящиеся к истории войска Донского» (под ред. Х.И. Попова, Новочеркасск, 1902). Многие из этих публикаций сохранили своё научное значение, но вместе с тем необходимо учитывать тенденциозность в подборе материала, поскольку основное внимание авторов документов было обращено на высочайшие акты и грамоты, пожалованные Войску, но нет сведений, где правительство выражало своё недовольство донскими казаками.

При описании планов Черкасского городка в XVIII в. использовались картографические документы Российского государственного исторического архива военно-морского флота[96] и Центрального государственного военно-исторического архива (ныне РГВИА).[97] Картографические источники отличаются от общей документации по способу отображения действительности. Карты являются графическим произведением и воспринимаются исследователями как картины, имеющие свои знаковые системы, приёмы и технику исполнения.[98] Благодаря этим документам можно установить время застройки города и функциональное значение его отдельных районов.

Документы об атаманах Ефремовых имеют большое значение при описании строительства атаманского подворья в городе Черкасске – единственной сохранившейся дворянской усадьбы XVIII века на Дону.[99] В фонде 13 (казачья экспедиция) имеются императорские указы и указы Военной коллегии Войску Донскому, материалы следственных дел, донесения войсковых и наказных атаманов.

Многочисленные сведения по истории Дона и Черкасска находятся в Государственном архиве Ростовской области (ГАРО): в фондах атаманской канцелярии войскового наказного атамана (ф. 46), личном фонде Х.И. Попова (ф. 55), войсковой канцелярии (ф. 341), отдельный фонд посвящён атаманам Ефремовым (ф. 360), станичным правлениям Области Войска Донского (ф. 338). Эти документы дают широкое представление о политическом и социально-экономическом развитии войска Донского в целом и его столицы, в частности.[100]

Весьма разнообразным и информативным по своему составу является фонд Донской духовной консистории (ф. 226). Здесь сосредоточены многие царские указы и манифесты, указы Святейшего Синода, сведения о церквях и монастырях, численности священнослужителей и прихожанах, освещаются вопросы, связанные со временем строительства и ремонта храмов (кто, когда и на какие средства строил или ремонтировал культовые сооружения) и многое другое.[101]

Интересными являются публикации, помещённые в Сборниках Областного войска Донского статистического комитета, возникшего в 1836 году. С 1867 по 1914 гг. им было опубликовано 15 томов «Трудов» и «Сборников», в которых было помещено свыше 80 статей по истории, географии, этнографии, религии, статистики, праву, сельскому хозяйству, промышленности Дона, много ценных материалов, затрагивающих различные вопросы политического, социального, экономического развития Дона и Черкасска в XVIII–XIX вв.[102] Эти сборники – важный исторический источник, в котором мы черпаем различные сведения по истории казачества.

Сборники состоят из научно-исследовательских статей, очерков, сообщений, посвящённых многим проблемам развития Донского края. Они позволяют воссоздать прошлое Дона вообще и г. Черкасска, в частности. Систематическая публикация письменных исторических источников дополняла многие темы исследований. Отсутствие в XVIII – н. XIX вв. на юге страны высших учебных заведений и научных центров по изучению российской истории восполнялось созданием научно-просветительских обществ, комитетов, для которых главной задачей являлось исследование родного края, города, населённых мест и т. д. Поэтому сборники до сих пор не потеряли своего научного и практического значения.

Наряду со статьями в сборниках важными сведениями об экономическом, социальном и хозяйственном развитии Старочеркасска в XIX–XX вв. являются работы донских историков и краеведов.[103] В научный оборот, кроме сведений о численности населения, вводились данные о посевах и урожайности сельскохозяйственных культур, количестве домашних животных, развитии ремёсел и торговли, количестве земли, используемой казаками и т. д.

В работе были использованы официальные документальные материалы, к которым относятся законодательные акты. Материалы интересующего нас периода сосредоточены в Полном своде законов Российской империи.[104] Информативные возможности данного источника позволяют выявить общие изменения, происходивших в органах власти на Дону в XVIII в.

В книге также использованы материалы из официальных дореволюционных периодических изданий: «Донских областных ведомостей» и «Донских епархиальных ведомостей». Газета «Донские областные ведомости» являлась официальным органом Донского Войскового правления и выходила в столице донского казачества городе Новочеркасске с 1839 года. На страницах этого издания публиковались Императорские манифесты, указы, распоряжения Сената, Военного министерства, решения Войскового правления, приказы и распоряжения донского войскового атамана, сообщения о чинопроизводстве и др.

В 1872 году «Донские войсковые ведомости» получили новое название «Донские областные ведомости». В 1852 году в газете открылась так называемая неофициальная часть, делившаяся на отделы: статистический, исторический, этнографический, духовного воспитания и образования и т. д. Со временем сложились основные направления и проблематика публикаций в этой газете. Это были научно-исследовательские и популярные статьи, посвященные различным вопросам истории Дона, использование различных источников из архивов Москвы и Петербурга, материалы по экономике, этнографии, статистике. Главной темой этих статей являлась история Дона, в частности публикации о роли казачества в защите южных рубежей России, участие казаков в войнах России XVIII–XIX вв., нравы, быт, обычаи и культурные традиции донского казачества.

В 1869 году на основании указа императора Александра II и распоряжения Священного Синода вышел в свет первый номер «Донских епархиальных ведомостей». Эта газета являлась официальным изданием Донской епархии. В «Донских епархиальных ведомостях» существовали «Официальный» и «Неофициальный» отделы. В первом публиковались высочайшие манифесты и повеления по духовному ведомству, указы и распоряжения Священного Синода, извещения о новых духовных учреждениях, о награждении духовных и светских лиц Донской епархии, отчеты духовных учебных заведений. В «Неофициальном» отделе публиковались научные статьи о святых отцах, объяснения Евангелий, апостолов, богослужебных и церковных обрядов, историко-статистические сведения о церквях, монастырях Донской области. В отличие от других периодических изданий «Донские епархиальные ведомости» не публиковали исторические источники, за исключением тех Императорских указов, которые относились к организации и управлению Донской епархией, церковной жизни населения Дона.

Глава 3

Образование Войска Донского. Казачьи городки. Основание Черкасска

Формирование донского казачества было связано с несколькими причинами. Во-первых, с колонизационным движением русского населения на окраины государства. Социальные предпосылки продвижения населения на Дон многие исследователи связывали с усилением крепостничества и с бегством крестьян на свободные территории.[105] Во-вторых, политические перемены, происходившие в России в конце XV–I половине XVI вв., затрагивали интересы различных слоёв общества, сопровождались установлением сильной власти Московского правительства. В России складывалось самодержавие. В-третьих, появление казачества связывалось также и с внешнеполитическим фактором. Усиление Османской империи побудило Российское государство искать пути недопущения распространения турецкой экспансии на территории, непосредственно прилегающих к южным рубежам страны. И Московское правительство оказывает поддержку казакам в виде царского жалованья. Но более существенным значением для развития казачества являлось пополнение его рядов из различных слоёв населения, благодаря которым войско Донское усиливалось и разрасталось.

Донское казачество отличалось довольно пёстрым этническим составом. Этнокультурные процессы на Дону были очень динамичными. В самом казачестве можно проследить несколько основных этнических групп: русская (собственно казаки), украинская, татарская, калмыцкая.

В послеопричный период большую роль в формировании казачества играли выходцы из низших слоёв русского общества. К концу XVI в. таких людей на Дону было много.

Во II половине XVI в. заметным стал приток на Дон черкасов, т. е. малороссов. Сближение черкас с донскими казаками способствовали совместные их боевые походы на Азов и Крым в конце XVI в. Именно с черкасами связано появление Черкасского городка, впервые упомянутого в документах в 1593 г.[106]

Многие донские атаманы были выходцами из южных русских городов, мелкие служилые люди. Например, М. Черкашенин— путивльский казак, И.

Извольский – «гулянии», мелкий помещик, фамилия которого производна от села Изволья в Тульском уезде.[107] Атаман Н. Васильев, герой Азовского «осадного сидения», был родом из Нижнего Новгорода.[108] Атаман Иван Васильев являлся князем Иваном Васильевичем Друцким,[109] а предводитель донских казаков в начале XVII в. Андрей Корела был финского происхождения.[110] Войсковой атаман, один из предводителей донских раскольников Самойла Лаврентьев был сыном калужского стрельца.[111]

В составе донского казачества прослеживается также и тюркский элемент. Это, прежде всего, пленные женщины, становившиеся жёнами казаков.[112] Дети от таких смешанных браков назывались на Дону болдырями или тумами. Казаком мог стать пленный мужчина или «переещик» из Азова или из ногаев.[113]О тюркском происхождении казака можно было судить по прозвищу: например, атаман Михаил Татаринов имел прозвище Татарин. А войсковой атаман Корнила Яковлев носил прозвище Черкес.[114] Оно указывало на его родственные связи с Северным Кавказом.

Многие татары проживали в казачьих городках. Так, во II половине XVII в. в г. Черкасске была Татарская станица, населённая казаками-татарами, исповедовавшие ислам. Кроме того, в донской столице татарский язык был вторым после русского языком, на котором разговаривали многие казаки.

С середины XVII в. на Дону появляются калмыки, которые в 1661 году устанавливают союзнические отношения с казаками о совместных действиях против Османской империи.[115] В 70 годах XVII в. частыми становятся нападения калмыков на городки самих казаков, наиболее крупное из которых приходится на 1673 год.[116] Но, несмотря на военные столкновения, происходило постепенное сближение между калмыками и казаками. Появились предпосылки вступления части калмыков в войско Донское, что «в довольно широком масштабе стало происходить с 1685 года, когда в сословие донских казаков было зачислено 200 калмыцких семей».[117]

Таким образом, можно сделать вывод о том, что на формирование донского казачества оказывали влияние несколько факторов: во-первых, пёстрый этнический состав казачества формировался из пассионарных представителей различных народов, где шёл процесс синтеза культур, обеспечивавший усвоение опыта и достижений целого ряда этносов. Во-вторых, укрепление и расширение новых территорий Российского государства, стремление найти выход к южным морям. Это было возможным, только опираясь на казачество. В-третьих, усиление религиозного противостояния православного казачества и России натиску Османской империи, этническая и духовная близость казаков и русских.

В процессе оседания на Дону русскоязычного населения они смешивались с тюркоязычными народами и в результате создали тот сплав народностей, который в XVI в. превратился в субэтнос.

Формирование разрозненных казачьих групп в военно-политическую организацию, позже названную Войском Донским, происходило во II четверти XVI столетия. Официальное распространение Войско Донское получило с конца XVI в., когда в царской грамоте от 31 июля 1594 года[118]сообщалось о прибытии «к нашему царскому величеству казака Пронки ото всего Войска». [119]

Наряду с Войском как военно-политической организации донских казаков существовало понятие Войска ещё в двух смыслах: как главного городка донских казаков, где находился войсковой атаман и где проходили войсковые круги, и как группы низовых городков. Так в грамоте 1638 года, направленной из Азова сказано, что она послана «от донских казаков, атаманов и молотцов, от Тимофея Яковлева и ото всего великого войска Донского во все верхние городки».[120]

Историк В.Н. Татищев относил образование Войска Донского к 1520 году, правда, документы, которыми он располагал для обоснования своего утверждения, ныне, к сожалению, утрачены.

Донской историк Ис. Ф. Быкадоров считал, что «образование Донского Войска, независимой казачьей республики потребовало продолжительного времени и происходило в промежутке между 1520 и 1546 годами. Примерно такой же точки зрения придерживается подавляющая часть историков, пишущая или писавшая на тему донского казачества.

В это время возникли в степной полосе поселения донских казаков – «зимовища» и «юрты», но не существовало еще городков, т. е. укреплённых крепостей».[121]

«Зимовищами» у казаков назывались временные поселения. «Последние, – уточняет историк В.Д. Сухоруков, – составляли только временный приют для казаков, по большей части зимний, состоящий из шалашей или землянок».[122] Несколько зимовищ, объединённых общей территорией, назывались юртом. В более поздние времена этот термин обозначал земельные владения казачьих станиц.

Чуть позже у казаков появились станицы. «Так, – отмечает Сухоруков, – называлось всякое общество казаков в деревянных избах или землянках, имевшие своего атамана».[123] С конца XVII – начала XVIII вв. все казачьи поселения, кроме Черкасского городка (ныне станица Старочеркасская), стали называться станицами. Такое название сохранилось на Дону и ныне.

Казачьи городки появились на донской земле в середине XVI в. В 1549 году ногайский князь Юсуф жаловался Московскому царю Ивану IV на разбои донских казаков, отмечая, что они во главе с атаманом Сары-Азманом «на Дону в 3-х и 4-х местах городки поделали».[124] Где располагались эти городки и как они назывались, князь не уточняет, но историки примерно установили их местонахождение и название. «Старинные иностранные карты и другие исторические данные, – пишет Ис. Ф. Быкадоров, дают возможность сделать вывод, что этими казачьими городками были: Атаманский городок, близ устья р. Аксая; г. Красный Яр, верстах в 10–15 выше по реке Аксаю (был, возможно, вблизи Мишкинской балки, которая получила свое название по имени атамана Михайлы Черкашенина) и Раздоры Нижние в 15 верстах от Атаманского вверх по Дону считая от устья реки Аксая. Последнее название ведёт к заключению, что в то время существовали на Дону и Раздоры Верхние (Донецкие) в устье западного рукава Северского Донца».[125]

Атаманский городок и Красный Яр к 1569 году были разрушены турками и больше не возобновлялись казаками. На месте Атаманского городка долгое время был разменный пункт, где казаки обменивались с татарами и турками пленными. Здесь же встречали турецких послов, следовавших в Москву, и провожали московских дипломатов, едущих по поручению царя в Константинополь или в Крым.

В это время, в 1570–1572 годах, на Дону возникло несколько новых городков, которые основали запорожские казаки, пришедшие сюда и осевшие между Раздорами Донецкими (Верхними) в устье Донца и Раздорами Нижними, близ впадения Аксая в Дон. Среди этих городков был и Черкасский. Другая группа казачьих городков возникла на Донецком острове, образуемом рекой Доном и двумя устьями Донца: здесь стояли Раздоры Верхние, Семикарокор, Кочеты, Бабий. Чуть выше острова располагался Ведерниковский городок.[126]

В исторических документах 1593 года упоминаются четыре новых казачьих городка, поставленные «близко Азова, на Манычи, да в Черкасской и в Раздорех».[127] Этими городками были Раздорский (ныне станица Раздорская), Манычский, Черкасский и Монастырский. По данным дорожника, казаков в этих городках проживало «много», тогда как в других— Медведице, Кременном, Чиру – по 100.[128]

Надо отметить, что устройство новых городков в ту пору было делом свободным. «Возможно, – поясняет донской историк Х.И. Попов, – что какой-либо наиболее удалой и энергичный казак или товарищество таких казаков во время своей молодежной «гульбы» встречали место, на котором с удобством можно было «всякий промысел чинить». Это обстоятельство давало им мысль собрать вокруг себя несколько храбрых товарищей и устроить на этом месте свой стан. Таким образом, в случае удачи, организовывалась «станица» и устраивался городок».[129]

Многочисленные документы и исследования позволяют реконструировать внешний и внутренний вид казачьих городков.

Они представляли собой небольшие укрепления, обнесённые двойными плетнями или бревенчатыми стенами— внутренней и внешней, пространство между которыми плотно забивалось землей. Наружную стену обвешивали острыми колючками сухой акации. Небольшие пушки на стенах городков всегда готовы были дать отпор неприятелю. Внутри городка располагались землянки и бревенчатые избы, называвшиеся у казаков куренями, в которых жили донцы.

Казаки не особенно боялись, что враги разорят их городки: они быстро восстанавливали разрушенное, благо под рукой всегда были лес, дёрн, земля. Вот почему в ответе крымскому хану, который грозил разорить на Дону все городки, казаки писали: «Зачем тебе так забиватца далеко? Мы люди небогатые, городки наши некорыстны, оплетены плетнями и обвешаны тернами, а надобно их доставать твердо головами, на поселение которых у нас сильные руки, острые сабли и меткие пищали, а стад у нас конских и животинных мало, даром вам в путь забиватца».[130]

Численность донских казаков в XVI в. была невелика и составляла несколько тысяч человек. В 1604 году донцы, поддержавшие Лжедмитрия I, обещали прислать ему в помощь с берегов Дона 10 тысяч бойцов: значит, было кого прислать. Во время Смуты Дон оскудел казаками: часть ушла к Болотникову в его бунташное войско, часть подалась к самозванцам, так что к 1625 году численность казаков на Дону едва ли достигала пяти тысяч человек. После изнурительного Азовского «осадного сидения» на Донской земле оставалось не более восьми тысяч человек. К середине XVII столетия количество казаков достигло 12–14 тысяч. Ко времени подавления разинского восстания здесь проживало около двадцати тысяч человек.[131]

К концу XVII столетия население Дона составляло примерно тридцать тысяч человек. Впрочем, точного числа казаков никто не ведал, ибо они сами с недоверием и подозрительностью относились к любой попытке государевых чиновников пересчитать их и их собственной «отчине», почитая это прямым покушением самодержавной власти на исконные казачьи права и свободы.

Что касается числа казачьих городков на Дону, то до середины XVII в. их было немного. К 1672 году их насчитывалось уже 48.[132] Большой приток на Дон великороссов и украинцев в 80-е годы XVII в. резко увеличил число городков, которые, кроме Дона, появились на Донце, Хопре, Медведице,[133] Бузулуке, Северском Донце,[134] Иловле. К концу XVII столетия число донских городков составило 84.[135]

Как в исторических актах, так и в общежитии казаки с давних времён разделялись на верховых и низовых. Конечно, пограничной черты между верховыми и низовыми казаками провести невозможно. По народному же воззрению, низовые казаки жили в Черкасском и, отчасти, Первом Донском округах, а верховые – во Втором Донском, Хопёрском и Усть-Медведицком округах.

Казаки низовых станиц, игравшие когда-то первостепенную роль в жизни Дона и дававшие правителей Войску в течение не одного столетия, привыкли себя считать выше верховых. В Черкасске (ныне станица Старочеркасская), а после в Новочеркасске находилось Войсковое правительство, проживали донская знать и местная интеллигенция. Эти центры давали остальному ближайшему казачеству тон, тогда как дальние городки жили прежней жизнью.

Имея общие черты, тем не менее, верховые казаки отличались внешностью от низовых. Внешний вид верховых казаков мало чем отличался от русских. Это были сероглазые блондины со славянским выражением лица. Большинство низовых – брюнеты, с чёрными глазами, с азиатскими оттенками на лице. Женщины, жившие в низовых станицах, отличались красотой. В их внешности мы видим смешение азиатских черт с европейскими. Это следствие того, что старинные казаки брали себе в жёны черкешенок, турчанок, татарок.

Говоря о занятиях, следует сказать, что верховые казаки были исключительно земледельцами, тогда как низовые были отчасти рыбаками, отчасти огородниками и садоводами и отчасти земледельцами.[136]

Верховые казаки – люди умеренные, скромные, даже суровые. Низовые, наоборот, имели характер весёлый, лёгкий, даже ветряный. В умственном отношении верховые и низовые казаки стояли на одной ступени. Правда, дети верховых казаков превосходили низовых в науках, но редко равнялись с ними в искусстве, как то: рисовании, музыке, танцах.

В домашнем хозяйстве верховцы отличались простотой, деятельностью и трудолюбием. Праздность у них считалась большим пороком. Родители, сватая невесту за сына, справлялись, прежде всего, о том, способна ли она к работе.

В этом отношении женщины верховых станиц представляли уникальное явление. Часто, оставаясь дома, без мужей, занятых военной службой, они исполняли тяжелейшие работы, свойственные мужчинам. Сами пахали землю, сами косили и убирали хлеб.[137]

Благосостояние верховцев с виду было небогато, но зато более прочно. В низовых станицах среди простых казаков попадались богатые, обладающие большим капиталом, а рядом едва добывавшие кусок хлеба насущного. В верховых станицах благосостояние было более ровное: не было особо крупных состояний, но и не было нищеты.

Стол у верховых казаков был более обильным и сытным, но однообразным угостить он был не мастер, хотя истинно русское хлебосольство и радушие были развиты здесь более, чем у низовцев. Верховец мог накормить всякого, кто нуждался в пище, а низовец сортировал своих гостей по их положению в обществе.[138]

Благодаря не столь изнурительному труду, низовые казаки выглядели красивее верховых, одевались щеголеватее и изысканнее, в более ценные ткани. Обставляли свои жилища комфортабельнее.

Низовцы относились к верховцам с некоторым пренебрежением и в тоже время с некоторой завистью к их домовитости, более прочному хозяйству, трудолюбию и умению.

В полках верховые казаки насмешливо говорили низовым, что у них будто бы «суми сомови, а толчи тараньи», намекая на скудные запасы, привезенные из дома (в сумах из сомовой кожи – тарань). В ответ на это низовые говорили верховым, что у них «бурсак колесо затормозил», высмеивая обильные запасы бурсаков – сухарей, привозимых служилыми из дома.[139]

Боевая походная жизнь развила в казаках чрезвычайное чувство товарищества, неведомое уроженцам мирных областей России и Малороссии. Особенно тесной была связь между одностаничниками, знакомыми или связанными кровным родством. Казаки любили свои станицы, гордились принадлежностью к ней. В отношении других держались добродушно-насмешливого тона.

Почти каждая станица имела особые прозвища. Для этого достаточно было сказать одно слово. В жизни каждой станицы бывали смешные недоразумения: в Мигулинской станице во время разлива в станичное правление заплыл сом, в Усть-Медведицкой – индюшки канун поклевали. В Клетской вместо высокопоставленного чиновника, приезда которого ожидали, встретили колокольным звоном мчавшегося по дороге и поднявшего облако пыли станичного бугая. В Кременской – рак на водопое ущипнул лошадь, она испугалась, побежала и увлекла за собой весь табун, а кто-то в растерянности закричал: «Старики, седлайте каюки догонять, рак табун угнал». Стоит сказать одно слово (стрельцы, сургуч, ножницы), чтобы напомнить такой анекдот или насмешливое прозвище, чтобы разгорелась перебранка, иногда серьёзная, чаще шуточная.

Говор верховых казаков был более резким, напоминал рязанский. Они говорили «таперича», «жаних», «вядро». Низовые дразнили верховых словом «чига», которое произошло от русского диалектного слова «чаго» (чего).

Одежда верховых казаков мало чем отличалась от одежды южнорусских губерний. Примером такого костюма служит одежда казаков-некрасовцев. Мужской костюм включал белую рубаху, отделанную красной полосой (кырмызом) по нижнему краю подола.

Юноши и женатые мужчины носили рубахи с «воротом» – яркой вышивкой на груди, одевалась она на выпуск поверх портов-шаровар. В будние дни носили синие (киндичные), а в праздничные и свадебные дни наряжались в красные (кырмызовые). Сверху рубахи надевали бешмет – стеганный зипун без застежки желто-оранжевого цвета.

Женский головной убор отражал и общественные традиции в положении женщин: четкое разграничение женских и девичьих головных уборов. На Дону головные уборы у замужних и незамужних казачек были различны и преимущественно русского происхождения: девушки носили челоуч – налобную повязку, косу украшали лентами, косниками из золотых цепочек. Женщины носили повойники – мягкая шапочка, поверх которых повязывался платок или одевалась кичка.

Интересно название русских женских головных уборов. Как пишет Б.А. Рыбаков в своем труде «Язычество Древней Руси», «женский головной убор в народном костюме выражает идею неба. Символически это выражается солнцем, птицей».[140] И действительно, женские головные уборы имеют птичьи названия: кичка (кика – утка), кокошник от «кокош» – петух, сорока.

Одежда казачки, живущей в верховьях Дона в начале XVIII в., состояла из рубахи, балахона, завески, пояса и мутозиков. Рубашка, как мы говорили выше, является самой древней одеждой обитателей Восточной Европы, в том числе и славян. Наши предки придавали магическое значение рубашке. Они верили в то, что, завладев рубахой врага и произнеся заклинание, хозяин рубахи был обречён на болезни и смерть, т. к. на него напускали порчу.

Подол, ворот и рукава украшались вышивкой, выделялись цветом, которые выполняли роль оберега и должны были защитить человека от порчи и сглаза.

Примерно с 1570 года разрозненные казачьи группы объединяются, образовав мощную военно-политическую организацию (республику) под названием Войско Донское (или Всевеликое Войско Донское). По поводу термина «Всевеликое Войско Донское» известный донской исследователь С.Г. Сватиков писал: «Некоторые историки думают, что это был титул, данный царями за отличия. На самом деле Собор писал всему Войску, всей Донской колонии, а не отдельной ее части…Всевеликое Войско означало в XVII в. все Войско Донское, находящееся в сборе».[141]

Другой донской историк И.П. Буданов, касаясь этого же термина, отмечал, что «слово «великое» есть подлинный и признанный Москвою титул Войска Донского; оно есть выражение признательности и уважения, как со стороны самого Московского царя, так и со стороны освященного собора и всей земли, ибо измученные и истощенные как тиранией предшествующих царей (Ивана IV, Бориса Годунова), так и многолетней междоусобицей, а также вторжением внешнего врага, население почувствовало всю благость вооруженной казачьей интервенции. И с другой стороны, почему слово «великое» в отношении донского и других казачьих войск Москва стала прилагать только после Смутного времени, до этого же времени она не употребляла».[142]

Территория, занятая в то время донскими казаками, определялась бассейном реки Дон, кроме её верховий, и бассейнами рек Бузулук, Хопёр, Медведица и Северский Донец. Пространства, располагавшиеся за Доном, к югу, были пустынными. Там, до 1784 года кочевали ногайцы. Западной границей казачьей территории долгое время являлось устье реки Аксай, откуда границы Войска Донского простирались до реки Калмиус. Выход в Азовское и Черное моря запирала мощная турецкая крепость Азов. На севере границы земли донских казаков тянулись до устья рек Богучар и Верхняя Ворона, где несколько позже возникли городки Богучар (1615), Хопёрский и Пристанский.

По мнению Н.А. Мининкова, можно говорить о завершении формирования Войска Донского в 20-е годы XVII в., когда «власть Войска признавали все казаки, т. е. она была сильной и действенной. Войско Донское решительно боролось с теми казаками, которые желали обособиться. Однако методы утверждения Войском своей власти не исключали демократичности во внутреннем его устройстве в XVI–XVII вв.»[143]

Столицей Войска Донского с момента его образования – «Главным Войском» стал Верхний Разд орский городок (ныне станица Разд орская). «Главное Войско» пребывало здесь до 1622 года, когда казачьей столицей стал Монастырский городок, располагавшийся на правой стороне Доне между нынешними городом Аксаем и станицей Старочеркасской.

С 1637 по 1641 годы главным казачьим городком был отбитый у турок Азов. В 1642–1644 годах, с оставлением казаками Азова, «Главное Войско» вновь базировалось в Монастырском городке. С разгромом его турками в 1643 году донская столица с весны 1644 года обосновалась на долгие годы в Черкасском городке.

Таким образом, можно сделать следующие выводы: численность донских казаков в XVI в. составляла несколько тысяч человек. К середине XVII столетия количество донцов приблизилось к 12–14 тысячам. Во II половине XVII в. происходит рост казачьего населения, когда после Соборного Уложения 1649 года увеличился приток беглых. К концу XVII в. население Дона составило примерно 30000 человек.

Происходит рост числа городков. К 1670 году их насчитывалось около 50, к концу XVII в. количество городков приблизилось к 90. Причём казачьи поселения появляются не только на Дону, но также на реках Хопре, Медведице, Бузулуке, Северском Донце.

Черкасский городок был одним из первых казачьих поселений на Донской земле. Первоначальная история Черкасска (так называлась станица Старочеркасская до 1805 г.) скрыта в глубине давно прошедших столетий. Историкам трудно теперь восстановить в точности ранний период истории Черкасска. Неизвестна даже дата основания города.

Известный донской историк XIX в. В.Д. Сухоруков, написавший исследование о Черкасске, считал, что город возник «не ранее как или в самом исходе XVI столетия или в начале XVII».[144] Историк по призванию, по должности священник Старочеркасского Воскресенского собора Григорий Левицкий, повторяя версию донского историка Попова Х.И., считал, что «в 1500 году в Старочеркасске был начальником Агус или Акустий Черкасс, по имени которого Черкасск получил свое название».[145] Эта версия не подкрепляется историческими документами.

Ещё одна версия о времени основания Черкасска приводится в «Словаре географическом Российского государства» (М., 1808. Т. Х. Ч. VI), где говорится о том, что запорожцы, помогавшие Ивану Грозному в покорении Астрахани, в 1570 году основали Черкасск. Следует заметить, что эта версия заимствована Щекатовым у Новикова Н.И.[146]

Один из серьёзных исследователей этого вопроса профессор Б.В. Лунин считал, что «точная дата возникновения Черкасска неизвестна» и склоняется к мнению, что таковой, по всей вероятности, является конец XVI в.[147]

Нет единодушия среди историков и в вопросе о происхождении названия города. В. Сухоруков, А. Ригельман, В. Броневский считали, что Черкасск получил свое название от поселившихся тут казаков – запорожцев («черкас»).

Сухоруков, например, писал: «В одном акте XVII века сказано, что черкасы из Запорог, со всею рухлядью своею, являлись сюда человек по 10-ти, по 20-ти и по 50-ти, селились особо, как с достоверностью полагать должно, близь главного городка (Монастырского – Е. А.); ибо их беспрерывно видим в оном городке участвующих в предприятиях и торжествах удалых донцов. Их-то поселение, городок, думаю, казаки назвали Черкасским, то есть принадлежавшим черкасам».[148]