Читать онлайн Сердце – храм души бесплатно
Часть 1. Старики
Бегу! Лечу!
Мелькают дни, в календаре меняя даты.
Минуты, месяцы, года уходят в небыль.
Старушка ныне, девочка когда-то,
Бесцветными глазами смотрит в небо.
Все, кто её любил, и все, кого любила
Ушли… Одна она осталась.
И молит тихо: "Господи помилуй!
Возьми к себе, я что-то задержалась.
К своим хочу. Увидеть и обняться.
Душой любимых душ коснуться.
Устала по земле скитаться.
Мне б так заснуть, что б не проснуться".
Но день приходит вновь. Светает…
Опять подъём, хоть ночь без сна.
Грусть потихоньку отступает.
Корова, куры, кот. Дела…
День прожит. Вот и вечер тает.
Зажжёт пред образом свечу…
Вдруг голос: "Слышишь? Призывает".
– Да слышу! Господи, иду… Бегу. Лечу!
Неправда
Неправда! Старики не ДОживают!
Они по-полной до конца ЖИВУТ.
Они минуту каждую считают
И, как зеницу ока берегут.
В их памяти сто тыщ воспоминаний.
И миллион прожитых ими чувств.
Они хранители бесценных знаний.
И порох в их пороховницах сух!
Они свою ЛЮБОВЬ несут сквозь жизни,
И свято в памяти своей хранят.
Они верны ей, как верны Отчизне.
Для них ЛЮБОВЬ – бесценный клад.
Вы посмотрите в их глаза, вглядитесь!
В них нету места старости совсем!
Притормозите бег, остановитесь,
От суматошных отвлекитесь тем.
В их ЖИЗНЬ, хоть ненадолго, но включитесь.
Услышьте музыку их душ.
И вы, быть может, удивитесь,
Но в них не тихо, там и вальс, и туш!
Верочка
Верочка.
Её всегда все звали Верочка,
Невзирая на её года.
Верочка и в 90,словно девочка,
В жизнь была безумно влюблена.
Непроста судьба была у Верочки…
Никому такой не пожелать.
На глазах у 10-летней девочки
Немцы расстреляли её мать.
Ни за что, а развлекались просто…
Упились, и ну давай палить!
Выставили всю семью по росту
И…кому свезёт, тот будет жить.
Ей свезло…
Росточком была маленькой.
Очередь над головой прошла.
И в ночи она в отцовских валенках
К партизанам в лес одна ушла.
Тем спаслась.
Другим не посчастливилось.
Всех фашисты уходя сожгли.
И во сне потом всю жизнь ей виделись,
Люди, что горят, как фитили…
Вышла очень рано замуж Верочка.
Дети на войне взрослеют влёт!
И хотя в душе всё та же девочка,
Жизнью взрослой Верочка живёт.
Вот не получилось, правда, с детками.
Видимо в войну надорвалась.
Но она всегда была с соседскими.
Лучшей няньки в мире не сыскать.
Муж недолго прожил, весь израненный,
Молодой ещё, а инвалид.
Был убит подонком на окраине.
И о нём душа всю жизнь болит.
К ней потом ещё лет двадцать сватались,
Но она одна жила свой век.
По ночам в подушку тихо плакала…
От тоски по мужу.
Человек
Был он, скажем, просто замечательный,
С чистою, открытою душой.
Добрый, нежный, ласковый, внимательный.
Ванечка!
Любимый.
Дорогой!
Нянечкой всю жизнь трудилась Верочка.
Ей детсад родимым домом стал.
Уж со счету сбилась, сколько девочек
И мальчишек сад тот воспитал.
В сумасбродные, лихие девяностые
Сад закрыли.
Ну, кому мешал?
Приглядеть за детками подросшими
"Новый русский" Верочку позвал.
"Что же не пойти, коль безработная?"
Жить отправилась в хозяйский дом.
Стали называть по-новомодному
Гувернанткой.
Всё чин-чинарём.
Детки выросли.
И вроде как ненужная
Стала Верочка у них в дому…
"Что уж… Я на пенсии заслуженно"
Верочка не ропщет на судьбу.
Вдруг январским днём 20-го
В дверь звонок!
"Откройте, это я.
Павел!
Верочка, вы помните?
Гувернанткой были у меня?"
"Павел?
Паша!
Милый ты мой, Пашенька!
Как не помнить?!
Помню!
Помню я!"
Был в семье у "новых" самый младшенький.
"Каждый день молюсь я за тебя".
"Я женился.
У меня два мальчика,
Добрая, любимая жена.
Но нам очень не хватает бабушки…
Верочка, живите у меня!"
"Пашенька, так из меня ж помощница…
Сил уж нет, чего с меня и взять?"
Глазом не моргнул и не поморщился –
"Верочка, МЫ будем помогать!
Просто будьте с нами бабушкой.
ВЕРЕ научите пацанов.
А захочется, спеките им оладушков,
Тех, которые из кабачков".
Верочка недолго пусть, но сча́стливо
Всё-таки с семьёю пожила…
С лаской и добром, ко всем участлива,
Весь свой долгий век она была.
Отпевали в Храме новостроенном,
На который Павел денег дал.
Кто-то видел, как над колоколенкой
Белый ангел в небо улетал…
Лили
В ней что-то от французов было.
Париж гулял по генам точно.
"Француженка" к ней прикрепилось
Ещё в десятом классе прочно!
Читала в детстве с упоеньем
Она французские стихи.
И вдруг в одно из воскресений –
"Прррошу всех звать меня Лили!"
И звали!
Даже на работе
"Лили Сергевна, ждём отчёт".
"Лили Сергеевна, к субботе
Проверьте этот перевод".
Она конечно после школы
В иняз "на Францию" пошла.
Плевав на шутки и подколы.
"Ну, как во Франции дела?"
Влюбившись на последнем курсе,
Чуть не забросила иняз!
От раздолбая в рваных бутсах
Бог нашу Лизу всё же спас.
Ну, всё.
Диплом.
Распределение.
Бюро.
Французский.
Перевод.
Руки и сердца предложение.
И замуж Лизонька идёт.
Работа.
Дом.
Семья.
Заботы.
Трёх сыновей Бог Лизе дал.
Все воскресенья и субботы
Бассейн, "художка" и спортзал.
Лили была спортивной с детства.
С короткой стрижкой, прям пацан!
На месте ей не усидеться!
Её не замани́т диван.
Вот и сынишек приучила
В движение быть, не раскисать.
Всегда мальчишкам говорила
"Движение-жизнь! Ррравняйсь на мать!"
Мальчишки выросли.
Женились.
Как пролетели тридцать лет?!
Уже и внуки народились,
А ей – на пенсию билет.
Но вы уж поняли, что Лизе
"Сидеть на лавке?! Что за бррред?!"
И понеслось: Лувр, башня в Пизе,
В байдарках сплав, велосипед.
И в эти все свои затеи
Всегда внучат берёт с собой.
Они от бабушки "балдеют".
И ей кричат наперебой:
"Лили, а что у нас сегодня?
Куда ещё с тобой пойдём?"
Гоняют мячик в подворотне,
Костёр разводят белым днём.
А как-то раз с Лили подачи
Рванули в веломарафон!
"Погнали! Остановка-дача!"
И растянулся пелотон
Из пятерых внучков и внучек.
Вдоль Рижской трассы колесят
Шесть великов. "Мой самый лучший,
Мой самый пррреданный отррряд!"
Ещё лет двадцать пролетело.
И внуки взрослые совсем.
Лили прабабушкой успела
Три раза стать на зависть всем!
Но шило в "этом самом" месте
Лили покоя не даёт!
Она и с правнуками вместе
То в лес, а то и в горы прёт.
Хотела как-то по привычке
Через забор махнуть в саду!
Успели еле две сестрички
Притормозить её!
Не вру!
Вы посмотрите сами, люди
В её задорные глаза!
Нет, Лиза смерти ждать не будет!
Ну, право слово, как коза
Всё скачет, всё летит куда-то.
"Движение-жизнь! Отрррряд, за мной!"
А её внучки и внучата
За бабушкой готовы в бой!
Лили!
Елизавет Сергевна!
Наш энерджайзер, наш вулкан!
Бездельем точно не избалована,
Ей чудный дар от Бога дан
Ценить минуты и мгновенья,
Жизнь в целом, да и каждый вздох.
"Отррряд,за мной! Жизнь – движение!
Не торррмозить!"
Храни вас Бог!
Артистка
К ней жизнь была несправедлива.
Ну, это так она считала.
Была космически красива.
А посмотрите, что с ней стало…
Когда-то с грацией пантеры
Ступала гордо на подмостки.
Поклонники и кавалеры
Роились возле вертихвостки.
Она их с лёгкостью меняла.
Тот лыс, а этот слишком жаден.
Художника "забраковала".
Мол, угловат он и нескладен.
И в каждом находила что-то
"Не то". Какие-то изъяны.
У этого не та работа,
А тот "страшнее обезьяны".
С семьёй она не торопилась.
"Уж лучше буду птицей вольной".
Всё с красотой своей носилась,
Одной собой была довольна.
Календари меняли числа,
Нещадно время отмеряя.
Жизнь пролетела очень быстро.
ОНА же, красоту теряя,
Поклонников своих лишилась.
Их всех, как будто ветром сдуло.
И как она не хорошилась,
Уж на красотку не тянула…
Но главная беда – в театре
Ролей уж главных не давали.
И не мелькала она в кадре,
В кино давно её не звали.
Одна в заброшенной каморке.
Семьи, детей понятно нету.
У зеркала под рюмку водки
Счёт предъявляет всему свету.
"Да чтоб им всем! Не оценили!
Талант и красоту не видят!"
О ней уж все давно забыли.
Не приголубят, не обидят…
К ней равнодушны люди стали,
Как раньше к ним она бывала.
Заглянет кто-то к ней едва ли.
Ведь никого не приглашала.
Одна… Свободная, как птица…
Но что-то от свободы тошно…
С утра спешит скорей забыться.
Под рюмку это ведь не сложно…
Аристократка
Была капризна беспредельно
Старуха "голубых кровей".
Свой век растратила бесцельно,
Кляня во всём других людей.
Всегда с надменностью царицы
Плыла поверх чужих голов.
Её не волновали лица
И судьбы "серых дураков".
Была она высокомерна,
Ко всем всегда, во всём строга,
Раздута гордостью безмерно.
Считала, что везде права!
Ни мужа, ни детей, ни внуков…
Одна, как перст.
Всю жизнь. Одна…
Да что семья, она подруги
Не заимела.
Так жила…
Из всей родни племянник только,
Жалеет тётку.
Ведь она
Лет 60 назад ребёнку
Ему машинку привезла.
На его пятый день рожденья.
А он всё помнит до сих пор,
Как прочитал стихотворенье
И тётка говорит: "Егор!
Я вижу, ты старался.
Держи подарок" и даёт
Блестящий, новенький, красивый
Мечта мальчишек – красный Форд!!!
Уж трижды дед Егор Андреич.
Забот-хлопот невпроворот.
Кому сказать, ведь не поверят,
Машинку ту всё бережёт!
Без фар, с оторванным капотом,
С разбитым лобовым стеклом
Машинка Форд, как будто мо́стом
Соединяет с лучшим днём....
А тётка…
Тётку правда жалко..
Прожив свой очень долгий век,
Всё так же всех гоняет палкой…
Не научился человек.
Ценить, беречь, любить и слышать
Других.
На первом месте Я!
Из живности в дому лишь мыши
Да тараканы…
Вот дела!
Одна в своей большой квартире.
Три комнаты, а толку с них?
Вдруг вспомнила о ювелире.
В шестидесятых был жених.
Но он недолго продержался,
Придирок выдержать не смог.
Любил, но… всё-таки сломался
От каждодневных дрязг и склок.
"И что тогда мне не молчалось?"
И тут же "ну какой болван!"
"Нет-нет!
Не я одна осталась!
Он упустил меня, баран!"
Одна…
Меняются сиделки,
Терпеть не в силах скверный нрав.
Она ж, как будто в перестрелке,
Ликует новую изгнав.
"Всё!
Всё НЕ ТАК!
Они безруки!
Необразованны!
Тупы!
Да кто же взял таких в прислуги?!
Аристократка Я!
А вы?!"
Старуха гне́вится, бушует,
"Не то опять нашли! Не то!"
…На кухне тихо мышь пирует,
Мышатам тащит сыр в гнездо.
Письма
Не спится… Ночи летом коротки́.
Закат. А вон глядишь, уже светает…
И маются ночами старики.
Неспешно жизнь свою перебирают.
Семейные альбомы достают.
Листочки писем в жестяных коробках.
Им новые давно уже не шлют –
Купили дети телефон на кнопках.
Для связи вроде как, но не всегда
Им дозвониться можно. Вот досада…
И достаются письма, и тогда
Все сразу тут, все сразу рядом.
Перечитали по десятку раз,
До буквы знают, все слова в них помнят.
А всё равно им, как бальзам для глаз
Листок письма в безлюдьи комнат…
Она была…
Она врывалась в комнату, как свет.
Как будто сотни люстр включились!
Она из принципа не замечала бед.
Так, словно бы они не приключились.
Она надежду каждому несла,
И свято верила в возможность ЧУДА.
Она и в девяностые могла
Достать любую вещь из ниоткуда.
Она собою согревала всех,
Кого нещадно жизнь поколотила.
Она – всегда улыбка, звонкий смех,
Стена, опора, вера, свет и сила.
Она была… Всё ЧЕМ она была
Не перечесть, слова нето́чны, лживы.
Была… Неправильное слово я взяла.
У Бога мёртвых нет, все живы!
Зажилась
Я на кладбище старушку как-то встретила.
Она медленно среди могил ходила.
В белом вся. С улыбкою приветливой
У меня – "К своим пришли?" – спросила.
– "Да, к своим. Дед, бабушка, две тётки.
На другом участке отец с братом.
Так и вы, наверное, идёте
К тем, кого любили вы когда-то?"
А она в ответ светло, по-доброму:
"Доченька, я часто тут гуляю.
Зажилась. Пора уже и до до́му …"
И, чуть помолчав – "Вот… привыкаю".
Я к смерти ровно относиться стала.
Нет страха, ужаса и отторжения.
В ней не конец, скорей начало.
Ведь смерть – в жизнь вечную рождение.
Она всегда была…
Она всегда была нарядною.
Неважно, праздник или будни.
Она всегда была нарядною
И говорила: "Будь, что будет!
Ведь в жизни много, что случается –
Кирпич на голову, инфаркт, да мало ли…
А я-то, глянь, чё получается,
Готовая! Сейчас хоть в гроб клади".
И странно было слышать это всё.
Ведь в сорок о таком не думают.
Обычно как-то про житьё-бытьё,
Про мужа, про детей, да про уют.
Жизнь у неё, как и у всей страны,
Была весёлою, весьма занятною…
Пусть даже были времена страшны,
ОНА ВСЕГДА была нарядною!
И прожила ведь до восьмидесьти!
И каждый день в нарядном платьице…
А перед смертью: "Господи, прости!
На что я только жизнь потратила?"
Разговор с внуком
"Бабушка, а как это Я УМЕР?
Как это? Я есть, вдруг, бац, и нету?!"
Вовка смотрит прямо, но с прищуром,
Призывая бабушку к ответу.
Та с утра в мельканьи спиц пропала.
Вроде слушает, но так… в полушка.
Вовка начинает всё сначала
"Ба, ну ба!!!" Задумалась старушка.
"Вну́чек, ну-ка свет включи – стемнело".
Щёлк. "Рассказывай уже скорее".
"Понимаешь, тут такое дело…
Как бы объяснить тебе ловчее?"
"Вот смотри, есть лампочка, есть тумблер.
Дёрнул вверх – горит, она живая.
Тумблер вниз – темно, свет как-бы "умер".
Лампочка без тока умирает".
Вовка недоверчиво косится…
"Значит, получается ток главный?
Лампочка без тока не включи́тся?
Ну а если лампа неисправна?"
"Вот ты ж молодец, соображаешь!
Да, без тока лишь стекло пустое.
Ну, раз ты всё это понимаешь,
Переходим плавно на живое".
Встала и шорк-шорк, идёт на кухню.
Чайник ставит, чашки две достала.
Вовка же от любопытства пухнет
"Ба, ну ба! Ты мне не досказала!"
"Дальше? Ну, давай, но чай сначала".
Кипяток по чашкам разливает.
"Так, про лампочку тебе сказала....
Ты чаёк то пей, он остывает".
Отхлебнул. "Горячий! Ба, я позже.
Ты не отвлекай, давай про УМЕР".
"Позже, ну как скажешь, мой хороший.
Говоришь "живой, вдруг бац и умер?"
"В лампочке стекло – сосуд для тока.
Ток в ней есть, и лампочка живая.
Человек устроен схоже, только
Мы другим всё словом называем.
А сосуд у человека – тело."
"Руки, ноги, голова. Про это ж?!"
"Правильно, но тут такое дело,
Просто тело, это скажем ветошь.
Тряпочка, скафандр, костюм – одёжка.
А, чтоб тело наше "загорелось",
Тут душа нужна. Погодь немножко…
Чей-то тут?" Старушка пригляделась.
"Да чего ж ты чай не пьёшь?"
"Холодный!"
"Ну, совсем тебя я уболтала!
Может, съешь чего?"
"Я не голодный!
Ба, ты мне опять не досказала!"
"Так. Ага. Ну что же, давай дальше".
"Значит нам нужны душа и тело?"
"До чего же ты разумный мальчик.
Дух ещё нужон, такое дело".
"В общем-то, из этого комплекта
Тело только вот и умирает.
А душа летит навстречу к свету.
Дух, тот, где хоти́т, там и витает".
Вовка хмурится, в уме чего-то крутит.
Видно есть вопрос, но как-то медлит.
"Бабушка, душа в нас током будет?
Пусть не виден он, но лампа светит…
Это значит и душа бессмертна?
Даже, если мы её не видим?"
"Гений мой, всё понимаешь верно!"
"Ба, гляди! А чай то я весь выпил".
Не видеть
Он шёл, едва переставляя ноги…
Вжав в плечи голову. "Не видеть этот мир".
Не разбирая пред собой дороги.
Настроек нет, слетел ориентир.
Теперь неважно всё, всё безразлично.
ОНА ушла. Из жизни. Навсегда.
И наплевать уже прилично-не прилично
То, как он выглядит. Всё это ерунда.
И эти чемоданы, как две гири.
В них всё, что было важным для неё.
Теперь, когда её похоронили,
Они всего лишь ветошь, хлам, тряпьё…
Куда нести, кому отдать – не знает.
Оставить? Смысл? Её ведь не вернёшь.
Полдня старик по улицам шагает.
А мимо, как торпеды, молодёжь.
Разговор с отцом
Пап, давно поговорить хотела.
Ну, вот как-то, что-то, ну не знаю…
Слава Богу, всё-таки дозрела.
Ну, ты в курсе, "долго запрягаю".
В общем, пап, тут вот какое дело…
Пап, я, кажется, решила выйти замуж!
Ух… Сказала и аж прям вспотела…
Ну, ты знал, конечно. Новость так уж…
Да ну, нет! Не то, чтобы сомненья.
Он хороший, добрый, ты ведь знаешь.
Пап, мне б твоего благословенья.
Дай понять, что ты благословляешь.
Мама? Лучше. Уже меньше плачет.
Записалась в драмкружок! На йогу!
Дали роль козы. По сцене скачет!
Правда! Скачет, как коза! Ей Богу!
Ночью? Да… Ну, ты ж всё видишь.
Но ведь меньше! Слава Богу…
Ну что, пап? Поговорили. Финиш?
Мне ж ещё в обратную дорогу.
Пап, ну это… ты с благословеньем
Не мудри. Дай знак такой, чтоб слёту!
Чтоб прям никаких уже сомнений!
Всё! Ушла! Жди на Вселенскую субботу.
Матвевна
– Ой, Юлька! Ну, ты фулюганка!
Ну, ты чаво мине пытаишь?!
Вот, как была малой – засранка,
Так по сих пор и фулюганишь!
Матвевна щурится, хохочет,
Рукою хочет отмахнуться.
Чего-то в кулачок бормочет,
Пытается в "серьёз" вернуться.
– Ну, шо? Какие кавалеры?!
Уж мне годов то! Скажишь тожа.
Какие мужики?! Халеры!
Пульвать мне на их хитры рожы!
– Баб Кать, ну был же и приличный.
Ну тот, который при погонах.
– Ой, Колька шоль? Болтун атличнай!
Шо толковать о пустызвонах?!
– Ну, вот те раз! А ведь хвалила!
И говорила работящий.
– Ошиблася. Быват. Любила…
Я ж думала он настояшший…
Задумалась. Серьёзной стала.
Наверно в молодость вернулась.
Ведь старикам-то надо мало.
Чтоб кто-то слушал их… Взгрустнулось.
Они ушли
Они ушли во сне.
Обнявшись.
Так, как всю жизнь они ходили.
И за чертой вдвоём оставшись.
Так, как всегда они и жили.
С одним дыханьем на двоих.
Со взглядом в общем направленьи.
Их слитный стук сердец утих…
Легли в субботу.
Не проснулись в воскресенье.
Она сидит тут…
Она сидит тут каждый день.
Какая б ни была погода.
Неважно ей ни время года,
Ни слева или справа тень.
Она сидит тут каждый день…
И ждёт, пусть это бесполезно,
Моля, упрашивая сле́зно
Вернуть ЕГО… Нет, ей не лень.
Она сидит тут каждый день.
Прикрыв глаза, живёт лишь прошлым.
Тем добрым, дорогим, хорошим,
Где жив ОН и цветёт сирень…
Она сидит тут каждый день.
По местным дворикам недавно шла
По местным дворикам недавно шла.
Гуляла.
День тёплый, солнечный.
Куда бежать?
Задорный смех бабулек услыхала.
И, в общем, было им над чем похохотать.
Обласканные солнышком весенним,
Делились радостью последних дней,
А заодно хорошим настроеньем
От долгожданных, добрых новостей.
Мэр маски снял!
Ура!
Свобода!!!
Дыши народ!
По полной!
Во всю грудь!
«Я первый раз в последние два года
Решилась красным губы мазануть!»
«Ой, Пална! Ты у нас ведь молодуха!
Те ж семьсь пять? Ну детский сад!»
И понеслось!
Смех-слёзы!
Веселуха!
Хохочет пенсии лихой отряд!
«А чё?
Имею право!
Я ж свободна!»
«Невеста, гляньте! Ну ядрёна вошь!»
«Я замуж ещё очень даже го́дна!
Смотри фигуру!
Мимо хрен пройдёшь!»
И залились по новой звонким смехом!
Весна.
Всем задаёт мажорный лад.
Нет, поезд этих бабок не уехал!
Они ещё и в вальсе покружа́т.
Для счастья поводов «крутых» не надо.
Оно всё соткано из милых мелочей.
Порой один лишь взмах губной помады
Улыбку ярче делает, а взгляд светлей.
Умирал целый мир с человеком
Умирал целый мир с человеком.
Он свернулся, как сдувшийся шар…
Всё, что было живым больше века,
Превратилось в иллюзию. В пар…
Нам на память в альбомах остались
Пожелтевшие фотолистки.
Слава Богу, они собирались –
Во вчера из сегодня «мостки́».
Умирал целый мир с человеком,
А мальчишка об этом не знал.
Он картинки из прошлого века
В первый раз в своей жизни листал.
Кот и старушка
В дворике тихом на улочке старой,
Где с тополями в обнимку сирень,
Кот и старушка – забавная пара –
Службу в окошке несут каждый день.
Утром и вечером, летом, зимою,
Солнышко, дождь или листья летят –
Кот и старушка порою люблю
На проходящих в окошко глядят.
Силы на улицу выбраться нету.
Возраст диктует условья свои…
Ну а окошко, оно ближе к свету.
С ним не такие уж серые дни…
Вера Матвевна – старушка седая
И Кабачок – её преданный кот,
Всё и про всех в своём дворике знают…
Имя, фамилия, кто с кем живёт.
Вон пробежала соседка Маришка –
Дробью рассы́пала стук каблучков.
Вот Николай тащит в садик сынишку –
Сонный мальчонка идти не готов.
Марья Петровна ползёт к магазину,
Хоть еле-еле, но всё же сама.
Павел читает нотации сыну.
В лужу залез, а ведь сам был шпана!
Пётр печатает шаг, он военный.
Взглядом суров, но в душе́-то добряк.
Голубоглазый брюнет высоченный.
Только не женится что-то никак…
В дворике тихом на улочке старой,
Где с тополями в обнимку сирень,
Кот и старушка – забавная пара –
Службу в окошке несут каждый день.
Утром проводят всех в сад, на работу.
Вечером встретят. Вот день и прошёл.
Шёпотом в ночь – не забыть бы кого-то:
«Господи, пусть будет ВСЕМ хорошо!»
Девочка моя
Устала, девочка моя? Давай присядем.
Ведь нам с тобою некуда бежать…
Вот только ноги наши подзарядим,
И двинем в парк! Гулять и танцевать!
Дойдём-дойдём! Уж ты не сомневайся!
Что тут осталось-то? Так, метров сто.
Что говоришь? Взгрустнулось? – Улыбайся!
Как ты умеешь – бедам всем назло!
Не, милая моя, мы не сдадимся…
Что годы? Нет, они нам не указ!
Мы каждой каплей жизни насладимся,
Пусть и осталось жить всего лишь час!
Готова? Так, держись за ру́ку крепче.
Улыбку шире и давай потвёрже шаг!
Так и пойдём с тобою вместе в вечность…
В нарядном платье ты. И я надел пиджак…
Шо-шо?
– Шо-шо вы щаз мине сказали?!
Не слышу!..
Ну-ка повторите…
Ещё раз… Шо?
Крутить педали?!
Да вы, голубчик мой, хамите!
Вы глазки-то свои разуйте!
Я ж это… между прочим, дама!
И вы в колодезь-то не плюйте!
Ой, гляньте-ка!
Скривился прямо!
Я ж, мил ты мой, не с ентим смыслом…
Я ж опытом своим житейским!
Охальник!
Вот щаз коромыслом,
Ты не гляди на возраст, тресну!!!
Ну молодёжь пошла!
Поганцы!
Вишь, никакой культуры нету!
Им всё б гулять, да обниманцы…
Вот раньше…
Оперы… балеты…
Э-э-э-эх. Ладно…
Надо ближе к дому…
И чё я тока наряжалась?!
Ну, растряслася по-любому!
А што мине ишшо осталось?..
Старушка сникла, загрустила,
И поплелась, бубня чего-то.
– Эх, раньше оно лучше было…
Но и сейчас пожить охота…
Она не плакала уже давно
Она не плакала уже давно.
В ней слёзы словно разом иссушила
Какая-то неведомая сила.
А люди думали – ей всё равно.
Чужие боли на себя приняв,
Своей другим не отдала ни капли.
И зная, что её опять ждут грабли,
Всем помогала. Не судя «прав иль не прав».
Душа рвала́сь и сердце на куски.
Но те, кто рядом с ней, не замечали
То, что глаза исполнены печали,
А голос стал чуть слышным от тоски.
Став для людей «жилеткой и плечом»,
Сама лишь в вере находила силу.
И за других, не за себя, просила,
Молитвою прикрыв их, как плащом.
Она не плакала уже давно…
Лишь с сердца груз участием снимала.
И крёстным знаменьем благословляла,
Смотря на уходящего в окно.
Характер
Характер был испорчен по чуть-чуть.
Не разово, нет-нет. Так… накопилось.
Впуская в своё сердце грязь и муть,
Душа без фильтров как-то запылилась.
Вошло в привычку осуждать, язвить,
Грехи чужие ковырять прилюдно.
И стало в удовольствие – хамить.
А пожалеть, смолчать – ужасно трудно.
Из ясна солнышка, голубки, светлячка,
Она в ворчащую старуху превратилась.
Срывалась в ругань, ну буквально с полтычка.
А улыбаться вовсе разучилась…
Но как-то к ней прибился старый кот.
Блохастый, грязный, с перебитой лапой.
Хвостом за ней ходил он целый год.
Он верностью своей ей в сердце капал.
И, не поверите, но всё же отогрел!!!
Пробился сквозь озлобленность и гордость!
Вы б только слышали, он ей буквально пел!
Любовь свою переплавляя в голос!
И приняла его, впустила всё же в дом.
И стала нравом как-то… умягчаться.
Такая вот история с котом…
А всех дело́в – любить и не сдаваться.
Он не сильно хотел жить
Он не сильно хотел жить.
Не держался за волосок.
Просто очень устал быть…
Колебаться как колосок.
И уже избавленья искал,
Торопился отсюда уйти.
Новый день, как в тюрьме отбывал.
Подгонял, ускорял дни.
Столько боли, что он нёс,
На троих хватило б с лихвой.
ОН, как старый, побитый пёс.
Брошенный… Но ещё живой.
Палки-клюшечки
Бабушки и дедушки.
Старики, старушечки.
Спиночки согбенные.
В руках палки-клюшечки.
С голосами тихими.
Как листва шуршащими…
С выцветшими глазками,
В прошлое смотрящими.
Медленные путники
К вечности бредущие…
Простотой невинною
За душу берущие.
Бабушки и дедушки.
Старики, старушечки.
Вы даны нам Господом,
Чтобы мы «улучшились»…
Сверчок
Ночь. В углу поёт сверчок.
Дед и бабка – на бочок.
Дед заводит разговоры.
– Бабка! – но она молчок.
– Чё хотел я обсудить…
Как начать-то? Тить-и-тить!!!
В общем, есть такая тема…
Про любовь поговорить!
Я ж мужик-то ведь – огонь!
Ты проверь! Лишь пальцем тронь!
Я же вспыхну, как мальчишка!
И… давай играй гармонь.
– Вот ты старый же дурак!
Остограмился никак?!
Ты чего несёшь-то старый?!
Плачет по тебе черпак!
– Мать, я думаю чаво…
Может, мы таво-сяво…
Застругаем ребятёнка!
Мы ж с тобою ого-го!!!
– От ты ж старый обормот!
Сам не слышит, чё несёт!
Ты давно уж, как непраздный!
Глянько-ся на свой живот!
Дед, кряхтя с печурки встал,
Животом заколыхал.
Тянет, а втянуть не может!
От досады замолчал…
– Ну, и чё ты там застыл?
Лезь назад! Аль нету сил?
С печкой справиться не может,
А ишшо любви просил!
– Дед… – Молчит. Ответа нет.
За окном уже рассвет.
Вон петух уж горлопанит,
Но игнорит бабку дед!
Прям до самого обеда
Веет холодом от деда!
Хлопнул стопку под борщок –
Щас беседа потечёт.
– Раз такая в доме грусть,
Я, пожалуй-ка, напьюсь!
Возражений не приемлю!
Вот напьюсь и утоплюсь!
– Коль я для любви негож,
Что ж… Насильно не попрёшь.
Прощевайте, Марь Петровна!
Пропадаю ни за грош!
– Старый, ты чего, сдурел?!
Говоришь любви хотел…
Кто стонал от ревматизму?!
У каво в спине прострел?!
– Ты ж шаволишься едва!
А ещё «туда-сюда»…
Ну, иди уж пацалую!
– Знаешь мать, а ты права!
Ночь. В углу поёт сверчок.
Дед и бабка – на бочок.
– Мать, я вот чего подумал…
– Цыц!!! – Всё понял. Я молчок…
Часть 2. Храм
Исповедь
Готовлюсь к исповеди.
Тереблю блокнот.
В нём все мои "заслуги" за неделю…
"По мелочам и крупному" потерян счёт.
Дай Бог, подправить что-нибудь успею.
Обиды? – Было.
Ложь? – Не так чтоб. Но…
А зависть? – Слава Богу не коснулась.
А пожеланье зла другому? – Да. Одно.
Из-за него я десять раз споткнулась.
Моё короткое "да, чтоб тебя!"
Самой же боком встало многократно.
Ведь бумеранг никто не отменял,
Вернулось тут же всё обратно.
Ну, а уж взгляд недобрый, колкое словцо.
Тут… Вылетают без предупрежденья.
Всё записала. Разговор с Отцом
Нелегким будет в это воскресенье.
Два спаса
Два Спаса на окошке.
Был просто позже третий.
Вам солнышка немножко
В дождливый хмурый вечер.
Порадуйтесь, погрейтесь,
На краски полюбуйтесь.
И солнышка напейтесь.
Не жжётся, не волнуйтесь.
Наивно
Я от священника однажды услыхала
Простую, замечательную вещь.
Что по себе судить людей не надо.
Риск разочарованья в этом есть.
Не стоит бонусов давать, авансов,
Всех "душками" заранее считать.
Что можно среди этих "реверансов"
В овечьей шкуре волка не узнать.
И душу открывать свою любому
Негоже, иногда в неё плюют…
И каждому распахивать дверь дома
Опасно – вдруг в неё враги зайдут.
А я… Хоть часто в жизни ошибалась,
И грабли мой любимый инструмент,
Всё той же дурочкой наивною осталась.
И верю, что у каждого хоть след
Добра, любви и чести есть! Без вариантов!
Пусть хоть на донышке, но всё же есть!
И в каждом точно множество талантов!
Ведь, если всё не так… То это жесть…
Псалтирь
Одна…
Теперь она одна…
Боль отпустила понемногу.
Она садится у окна
И молча смотрит на дорогу.
Нет, ни кого она не ждёт.
Ведь некого…
Она всё помнит.
Псалтирь неспешно достаёт,
За тех, кого уж нету молит.
Перечисляя имена,
Чуть слышно шевелит губами.
Нет, она вовсе не одна.
ОНИ все здесь.
ОНИ все с нами…
Страстная
Какая страшная неделя
Последних дней Страстей Христа.
И пребывания в бренном теле.
Испита чаша до конца…
В ней каждый день, как гвоздь в запястье.
И каждый шаг, как по стеклу.
Никто не выразил участья…
Остались верными Христу
Немногие… "Распни" кричали
Те, кто вчера "осанна" пел.
А Он в страдании и печали
Толпу безумную жалел.
"Прости их, Отче и помилуй!
Не ведают бо, что творят…"
А те, кто проходили мимо,
"Сойди с креста" Ему кричат.
"Спаси себя, других спасал ты!"
"Не можешь?! Значит, ты нам врал!"
Но в этом ошалевшем гвалте
Христос смиренно лишь молчал…
И вот безумство совершилось.
Распят Ты всё же на кресте.
Писание точно подтвердилось
В угоду жаждущей толпе…
Ты осуждён. "Причтён к злодеям"…
Подумать только, кем?! За что?!
Чем не по нраву иудеям
Ты оказался? За добро
Твоё они Тебя судили?
За свет, что ты им щедро нёс?
Не понимали, что творили…
И лишь разбойник произнёс
Слова раскаяния и просьбу,
Чтобы исполнил ты потом.
Чтоб не судил его ты грозно.
"Помяни мя, Господи, во царствии Твоём…"
Поминальная суббота
Поминовение усопших.
"Помин" от "память". Значит помнить…
Букетики цветов, засохших
Между страниц, о лете помнят…
О ярком солнце, небе ясном.
О том, что и они прекрасны
Когда-то были, помнят тоже…
Цветы и люди так похожи…
Листаю старые страницы
Альбома. В нём родные лица.
Отец и мама молодые.
Дед, бабушка ещё живые…
Вот брат – совсем ещё мальчишка
Листает увлеченно книжку.
Из всех живая мама только.
А в вечность отошедших сколько…
Я помню вас, мои родные.
Я помню, значит, вы ЖИВЫЕ.
Прощёное воскресенье
Мы прощаем.
Нас прощают.
Лёд обиды в сердце тает…
Мы Прощеным воскресеньем
Начинаем душ спасенье.
Пусть пока ещё не можем
Целый мир обнять, но всё же
Мягче потихоньку станем,
Обижаться перестанем.
В день Воскресный в Храм придём.
И у образо́в зажжём
Свечи. Постоим немного.
И в Великий Пост!
В дорогу!
Сорок дней пути с Христом…
В исповеди обретём
Мир души – аванс от Бога…
Только б не творить худого.
***
Прощайте, пусть даже "прости"
Сказать нелегко, нужно мужество…
И проще вам будет в пути!
И ваше прощенье заслужится.
Пасха
Так радостно, что хочется…
молчать.
А почему,
сама не понимаю.
Не растрясти бы радость
и не растерять…
"Христос Воскрес!"
я в сердце повторяю.
Родительская
Вы знаете, конечно же, давно
Про "Ваню, что родства не знает".
Я от него ушла недалеко,
Свой род до пятого колена поминаю.
И то в помяннике лишь имена.
Деталей, лиц, воспоминаний нету…
Я видимо неправильно жила
И мало приставала к деду
С расспросами: "Кто это и когда?"
Ведь фото есть и много. Только
На редких даты, имена,
А не подписанных то сколько!
У мамы памяти уж нет. Всё путает,
Не может вспомнить – плачет.
И в прошлое теряет след…
Ей даты – непосильная задача.
То, что смогли, лет пять назад
Хоть кратенько, но подписали.
Что НЕТ, наш безымянный клад,
Восстановить получится едва ли…
"Родительская" завтра… В Храм.
Записочки в руках и вера в ЧУДО,
Что те, кого пишу по именам,
Посмотрят сверху, и простят оттуда…
Рассвет
Рассвет.
Ещё один.
Спасибо, Боже,
За то, что щедро даришь мне его.
Чем старше становлюсь, тем мне дороже
Воскресный день спасенья моего.
Храм.
Литургия.
Треск свечи и ладан.
И исповедь, смывающая грязь.
Вновь на неделю вектор счастья задан.
Вот только б удержаться, не упасть....
Дорога в храм
Воскресный день.
Дорога в Храм.
И Литургия – праздник сердца…
Душа стремится к небесам,
На дом небесный наглядеться.
Но… приземляюсь.
Не парю́…
В моей молитве нету силы…
И в сотый раз я повторю
Спаси мя, Господи!
Помилуй!
Храм останется Храмом всегда.
Даже, если нет крыши и о́кон.
Священник
Через разруху душ и стен
По Храму движется Священник.
Сквозь запустение и тлен,
Без окон, крыши и ступенек
Он через чёрные врата
Несёт невидимую ношу.
Невероятно тяжела....
"Дойду. Нет, я её не брошу"
То тяжесть от людских грехов,
На исповеди оставле́нных.
От тёмных дел, и грязных слов
От слёз коленопреклоненных.
На очищение. В алтарь.
В молитве испросить прощенья....
Надеясь так же, как и встарь,
На душ пока́янных спасенье.
+30
Храм.
Москва.
Жара +30…
Не прошло ещё полслужбы.
Мне б холодненьким умыться..
Вентилятор тоже нужен.
Вроде лёгкое одела.
Подняла глаза на ризы:
"Что ж я всё про бренность тела,
Да про все его капризы?!"
В алтаре звучит молитва,
Отблески свечей на ликах.
А в душе всё та же битва
Мелкой суеты с Великим…
Хвостик
"Зачем осуждать других людей? Думай о себе почаще.
Каждая овечка будет подвешена за свой хвостик.
Что тебе до других хвостиков?"
– Матрона Московская.
Нам не́когда бывает заглянуть в себя.
И со страстьми́ своими разобраться.
А надо лишь стараться жить любя.
Не "почему",
А "для чего" вопросом задаваться.
И не искать в "другом" причину зла,
А у себя в душе очистить место.
Нас всех "подвесят".
Весь вопрос КОГДА?
С чем МЫ придём?
Вот это неизвестно…
Всё возможно
Невероятное – возможное!
Не ставьте только ему рамки…
Тем, кто сказал противоположное,
Не верьте! Их слова обманка!
Мечтам своим расправьте крылья
И над привычным поднимитесь.
Но приложив СВОИ усилия,
Вы всё же Богу помолитесь.
Людочка
Знакомую сегодня отпевали.
Немолодая… Нет, не от ковида.
Со свечками в руках стояли.
Грустили, но не подавали вида.
Не потому, что "горевать не дело".
Нет-нет конечно. Тут совсем другое.
Покойная на вряд ли бы хотела,
Чтоб у кого-то было ГОРЕ.
Вы знаете так редко, но бывает.
Вот человек ушёл, но мне не грустно.
Она нам всем НАДЕЖДУ оставляет
И ВЕРУ в то, что там… не пусто.
Яблочный спас
В доме яблоками пахнет,
Грушами и виноградом.
Кто зайдёт, тот прямо ахнет –
Удивительное рядом.
Яблоки заполонили
Всё, что только можно было!
Полки и столы покрыли,
Но им места не хватило!
Виноград в тазах, корзинах,
А в коробках груши спеют.
Слив ведёрко тёмно-синих.
Ящик персиков краснеет.
С Праздником Преображения!
И со спелым вторым Спасом.
Принимайте угощенья,
Их у нас с большим запасом.
Божий дом
Господи, как в доме Твоём пахнет…
Нет, не запах это – аромат.
Знаю, что душа моя зачахнет
Без молитвы, ликов и лампад.
Божий Храм. Я в нём могу часами
Молча пред иконами стоять.
Разве можно описать словами
Что я чувствую? Нет, мне не передать,
Как душа становится парящей,
Словно птица. Как она поёт.
Как молитвой, в тишине звучащей,
Очищается и верит, любит, ждёт.
В дом Твой захожу благоговейно.
Ставлю пред Спасителем свечу.
Опускаясь тихо на колени,
"Не остави, Господи" шепчу…
Я Богу слишком много задолжала
Я Богу слишком много задолжала.
Мне не отдать Ему всего вовек…
И если б была функция "в начало",
И ею управлял бы человек,
Я б многое в себе перекроила.
Перелопатила и перезадала.
О сколько б я решений отменила,
И по дорогам скольким не прошла…
Но кнопок нет, черновиков нет тоже.
Нам не начать жизнь "с чистого листа"…
Мне каждый новый день дороже.
В нём есть возможность повстречать Христа.
Молилась девочка
Молилась девочка в притихшем Храме.
О чём? Бог весть, но горячо молилась.
Святые лики пробежав глазами,
На Чудотворце вдруг остановилась.
И не дыша стояла у иконы.
Её бабульки изредка толкали.
До Троицы отменены поклоны.
Ей на колени встать они не дали.
Старушки шикали "ну шо она стоит то?
Вон Служба кончилась. Ужо была бы дома!"
В притихшем Храме детская молитва....
Пронзительно… До слёз, что в горле комом....
Ангел
Ко мне сегодня ангел прилетал…
Он мне на память пёрышко оставил.
Я знаю, это как-то против правил.
Но чувствую, он вовсе не лукавил,
Когда "всё будет ХОРОШО" сказал.
Я пёрышко отдать свое хочу.
И думаю, что он не осердчает,
Ведь он же АНГЕЛ, он всё понимает.
Он в душах наших и без слов читает.
Понять. Принять. Ему всё по плечу.
И с пёрышком дать "будет ХОРОШО"
Тому, кому сейчас в сто раз нужнее.
Тому, кто долго, тяжело болеет.
Пусть станет каждый его день светлее.
А Ангел… Он ведь прилетит ишшо.
Покров
Покров. И на душе спокойно стало.
Как будто от забот и бед
Тебя укрыли одеялом,
А от проблем простыл и след.
Так тихо, мирно, безмятежно…
Вмиг все тревоги улеглись.
И Божья Матерь омофором снежным
С любовью покрывает нашу жизнь.
Радуйся, Радосте наша.
Покрый нас от всякого зла
Честным Твоим омофором.
***
Шаг ДО – шум, суета, раздоры.
Два внутрь – душа горе́ несётся.
Под сводом Храма стихнут споры
И засияет снова солнце.
***
Минута ДО – Храм тих, беззвучен.
Но с возгласом «Благословен!»,
Как будто жизни ход запущен
В намоленности древних стен.
Всё тленное уходит в небыль,
Дух устремляется горе́.
Как птица, что взмывает в небо,
Навстречу молодой заре.
***
Дай нам Бог не выбрать ерунды.
И на «фантики» не распыляться.
Сохрани нас от хулы и суеты.
Дай возможность нам ЛЮДЬМИ остаться.
Димитриевская
Родительская завтра. В Храм пойду.
В записочки всех, кто уже далече,
Привычно по порядку запишу.
И на канун поставлю свечи.
Добавлю к старым несколько имён.
Жизнь мчит, людей с пути сметая.
Сегодня жив, а завтра «вечный сон».
Смерть в православии успеньем называют.
Мы верим, что ушедшие от нас
Не умерли, ведь души наши вечны.
Когда-нибудь и мы, в свой час,
Вспорхнём к родным своим навстречу.
***
А где-то там, в конце тоннеля,
Того, в который улетают,
Хочу надеяться, нет верю,
До нас ушедшие встречают.
Они нам рады будут точно.
Нас с нетерпеньем ждут, конечно.
Там рядом папы, мамы, дочки.
И живы все. И это вечно!
***
К уходу близких подготовиться нельзя.
Пусть даже кажется, что время дали.
Всё будет ВДРУГ и шоком для тебя.
Готов на 100 окажешься едва ли.
Мы думаем, что это навсегда,
Пока ещё душа бытует в теле.
Но, миг… Свободна от оков она.
А мы, оставшись на Земле, осиротели.
***
Душа мириться не хотела.
Рвалась от боли и от фальши.
Ей нагло врали мозг и тело,
Что скоро будет всё, как раньше.
Но тщетны были их старанья.
Душа была мудрей, конечно.
Отвергла мозга предписанья.
И тела сбросила одежды.
Она искала избавленья.
И ей на месте не сиделось,
Лишь в новом видя продолженье.
Нет, в прошлое ей не хотелось.
***
Снег кружил, словно бешеный,
Наметая преграды…
Заграждая путь грешной мне
В Храм. И так было надо.
Чтоб сквозь преодоление,
А не лёгким наскоком.
Подготовить к Молению,
Встрече с совестью. С Богом.
Святитель Николай
Святитель Николай, как много у тебя имён.
Никола зимний, летний, Николай Угодник,
И Санта Клаус! Не ошиблась я, и он.
Ведь со Святого «списан» этот модник.
Сегодня в Храм спешим тебя почтить.
На помощь скорую твою в надежде,
Перед иконой голову склонить,
И верить, что услышишь, как и прежде…
***
Нам бы всем уже повзрослеть.
Во «всё ок» перестать играть.
Мы же можем и не успеть…
Что потом на других пенять?
Нам бы всем на молитву встать.
По-другому ведь не спастись.
Рак свистит, а нам не слыхать…
Знать не так ценна́ наша ЖИЗНЬ.
Дорогие мои ЛЮДИ!
Дорогие мои ЛЮДИ!
Вас Господь мне посылает.
Тот, который всё, что будет
Есть и было, точно знает.
Кто-то будет для учёбы,
Ну а кто-то во смиренье.
Не заснуть душою чтобы.
Для «науки». Для спасенья…
Даже если кто «приложит»,
То Господь всегда утешит.
Пластырь на душу положит –
Человека, что поддержит.
Весь декабрь меня лечили
И любовью согревали
ЛЮДИ, что в суровом мире
Душ своих не растеряли.
То, что вы мне подарили,
От щедрот сердец отдали,
Круче всех регалий в мире,
Драгоценнее медалей.
Невозможно прожить без ошибок
Невозможно прожить без ошибок.
Спотыкаемся мы иногда.
Каждый шаг «не туда», словно снимок,
Остаётся в душе навсегда.
Как бы вешки на жизненном поле –
«Вот сюда ты уже не ходи».
Вешки радости есть, вешки горя.
С ними в принципе легче идти.
Мир душевный так хрупок и зыбок.
Ну а формула счастья проста –
Не жалей доброты и улыбок
В Светлый праздник Рожденья Христа.
Месяц. Много? Мало? Как измерить?
Месяц. Много? Мало? Как измерить?
И с какой линейкой подходить?
Месяц с обретения, с потери?
С даты смерти или с даты ЖИТЬ?
Месяц страха или месяц счастья?
Разве одинаковы они?
Месяц солнца или же ненастья…
Как сравнить, скажите эти дни?
У старушки одинокий месяц
И младенца в радости семьи…
Можно в принципе измерить, взвесить?
Разве равнозначные они?
У меня ответов нет, но точно знаю,
Каждый день нам всем от Бога дан.
Утро новое, как праздник принимаю.
День прожи́т – Псалтирь и «Слава небесам!»
Храм пустой…
Храм пустой – всего три человека.
Для Великопостной службы мало.
Странно. Ведь «духовная аптека»
Для людей дверей не закрывала…
Вроде в Пост должно быть больше «спроса».
Да и время-то сейчас лихое…
Надо бы задать себе вопросы.
«Где я? С кем? Что я вообще такое?
Как живу? А как бы было НАДО?
Что творю? А может, вытворяю?
Что во мне живёт? Какие «гады»?
Настоящего себя я знаю?»
Страшно внутрь заглядывать? Конечно.
Я ж не знаю, что там откопаю…
Но я помню точно – жизнь не вечна.
И опять «лопату» расчехляю.
Говорят, перед рассветом…
Говорят, перед рассветом ночь темней…
Словно для того, чтоб испугаться.
И перед победой всё сильней
Проявляется желанье сдаться.
Вот уже остался только шаг!
Ты у цели! Вон и солнце всходит!
Но не дремлет наш извечный враг…
Убеждает бросить всё. Уводит.
От победы – в смуту и раздрай.
От рассвета – в тьму и заблужденья.
А ведь был лишь шаг… из ада в рай.
И от беспросветности к спасенью.
***
Господи, помилуй и прости.
Не сотри нас, Боже, в гневе правом…
Наши дни не сокращай. Продли
Нам возможность умягчиться нравом.
Дай нам ви́денье своих грехов.
К покаянию сердца направи.
Загради уста для грубых слов.
Милостью своею не остави…
***
Ну вот и всё… Предательство свершилось.
Ты в тридцать сребреников оценён…
Как до́лжно было, так всё и случилось.
А через день к злодеям Ты причтён…
И каждый год мы проживаем снова
Безумство тех, Твоих последних, дней.
Стоим в подножии Креста, у крышки гроба…
И молимся, чтобы Воскрес скорей!
***
Великая Суббота. Тишина.
Всё замерло. Господь во гробе…
Мир в ожиданьи Благодатного огня.
Трепещет ад в бессильной злобе.
Я у Бога просила немного
Я у Бога просила немного.
Да и то полушёпотом, тихо…
Лишь бы мама была здорова
И детей не коснулось лихо…
Жизни в мире и в доброй воле
Не просила.
Ведь так и жили.
Только всех вдруг накрыло горе.
Потому что беспечны были…
Я у Бога просила немного.
Но не в этом была ошибка.
Я Его… не благодарила…
Как и все мы.
И мир стал зыбким…
Как страшно, Господи!
Как страшно, Господи! Как страшно…
Родители детей хоронят.
И просят день вернуть вчерашний,
Где живы все, и где нет горя…
Где сыновья совсем мальчишки.
Зелёнкой мажутся коленки.
Нет гаджетов. Читают книжки
И дёргают косички Ленки…
Как стыдно, Господи. Как стыдно…
Мир исказился дикой злобой
И фальшь его вдруг стало видно.
Он страшен в редактуре новой.
Ах, оставьте!
Ах, оставьте! Полно суетиться…
Раньше надо было… Раньше… Раньше…
А сейчас осталось лишь молиться,
Веря в Милость Божию, без фальши…
Сердцем и душой взывая к небу.
День и ночь. Без сна и передышки.
Свою слёзно-вымученную требу,
Наизусть твердить, а не по книжке.
Ведает Господь, чем сердце дышит.
Видя, ЧТО мы есть, Он не люту́ет.
В душу смотрит. Даже шёпот слышит.
Бог, он и намеренья целует…
***
А Богу важен ведь не рацион.
И оскверняет нас совсем «не то, что входит».
Для Бога главное, что в сердце видит он.
А пища… Как вошла, так и выходит.
Я знаю тех…
Я знаю тех, кто дни рождения не помнят.
Рожденья, понимаете. А тут…
Почти полвека нет её… А о помине просят,
Благодаря за взятый на себя молитвы труд.
Вы только вдумайтесь! Уже почти полвека
Апрельским днём приходит кто-то в Храм,
Чтоб помолиться об упокоеньи Человека…
И этим он даёт надежду нам!
На то, что нас, быть может, не забудут.
Молитвой не оставят, помянут…
В день памяти всем сердцем с нами будут,
Собором разделив молитвы труд…
***
А ещё есть любовь и вера.
Есть Псалтирь, и ещё свеча.
С ними так же, как в сорок первом
Есть молитва, что, горяча.
Старик
Перед Спасителем склонив главу,
Седой старик стоял, не шелохнувшись.
От тяжести прожи́тых лет согнувшись,
Шептал – «Мой Бог, я для чего живу?
Зачем мне столько долгих зим и лет?
С кем мне делить их, Правый Боже?
День новый с предыдущим схожий,
Он для чего? Ты можешь дать ответ?»
Вопросы ко Спасителю лили́сь,
А за спиной шаги… И тихий шёпот
Звучит в ответ на стариковский ропот –
«Отец, о мне заблудшем помолись…»
***
Вы ещё дома? Скорей выходите!
Ведь Рождество!!! В Храм поспешите.
Над Вифлеемом сияет звезда.
Радостно встретим младенца Христа.
Не понесём
Нет, открывать все тайны нам не сто́ит.
Их тяжести не вынести нам точно.
Пусть лучше время их навеки скроет.
А нам оставит просто многоточие…
Мы с детства верим в то, что «знанье – сила».
И под сомненье это вряд ли кто-то ставит.
Но некоторые тайны лучше б мимо…
Не понесём. Расплющит нас. Раздавит.
***
В Пост ухожу. Вернусь нескоро.
Хотя… Посмотрим. Как пойдёт.
Мне будет не до разговоров,
Чтоб не сбивать души полёт.
Но, если я чего нарою
Такого, чтобы в стих скорей,
Я тут же лавочку открою
«Раздача рифмы для друзей».
Не будем
Давайте не будем бросаться камня́ми.
Здесь кто-то безгрешен? Вы это серьёзно?!
Уж лучше б нам помнить, что сделали сами
И Бога молить о прощении слёзно.
Ну как же легко мы других осуждаем.
Чего там сучок, мы соринку заметим!
А сами то, что? Неужели порхаем
И лик наш невинен, наивен и све́тел?
Не ангелы ВСЕ. Это, в общем, не новость.
У каждого «подвигов» груз за плечами…
Нам застят глаза самомненье и гордость.
«Виновен!» – кричим, а уж лучше б молчали.
А лучше б…
А лучше б, упав на колени
Взмолиться всем миром «Помилуй нас Боже!»
Хотя бы вот в этот вот день, в воскресенье!
Ну, что?!
Неужели мы это не сможем?!
Неделя сыропустная
Неделя сыропустная. Мы вспоминаем
Адамово изгнание из рая.
И яблоко тут вовсе ни при чём.
Верней причина, скажем так, другая.
Адам стать равным Богу вдруг решил.
Его Змий очень ловко искусил.
И у него на поводу шагая,
Адам в ловушку Змия угодил.
Он добровольно плод вкушал.
По ослушании запрета – нагло лгал,
На Еву всю вину греха перелагая.
И встречи с Богом просто избегал.
Шанс покаяния, что Бог ему давал,
С возможностью прощенья – прозевал.
Жизнь райскую на кожаные ризы
По глупой жажде к власти променял…
Из рая он был изгнан, смертным став,
Назад вернуться, не имея прав.
И пред дверьми его сидел, рыдая…
Покайся он – и жизнь была б другая.
Я НЕ любил…
Я НЕ любил, НЕ сострадал,
И НЕ пода́л воды стакана…
Нужды́ других НЕ замечал.
НЕ залечил чужую рану.
О сколько разных – всяких НЕ.
Я мог бы, но… Я поленился.
Я всё ищу проблем вовне,
А сам забыл, когда молился…
Храм
Храни Господь на многая благая лета
И дай нам грешным для себя понять,
Священство не каприз, не прихоть это,
А тяжелейший крест, что не поднять…
Вербное
О род неверный, развращенный,
Доколе буду с вами тут?"
Сегодня с видимой любовью
"Осанна в вышних" пропоют.
Но обезумевшей толпою
На пятый день Тебя распнут…
Не дай Господь…
Нет, Святости во мне ни грамма нет.
А грязи…
Вот уж этого с избытком!
Пытаюсь через тьму свою идти на Свет.
Не дай, Господь, мне провалить попытки…
Часть 3. Дети
Егорка
Ну как? На чём остановились?
Ну да, на КОМ. Простите, оговорка…
Егор?! Но как же вы решились?
Нет… он нормальный… но вот только…
Нет-нет… Конечно… Ваше дело…
Ну что вы?! Я не то сказала.
Он? Славный мальчик? Добрый, смелый?!
Ну… как-то я не замечала…
Простите, что он?! Спас котёнка?!
Когда? Нет… мне не доложили.
Да, я согласна, для ребёнка
Любить животных… Все любили…
Ну что вы, что вы?! Я? Нет, рада…
Да, это только ваше дело.
Согласна… Дети… Да, награда…
Я подпишу бумаги смело.
Смешной мальчишка, лопоухий,
От радости себе не верит!
Опровергая споры-слухи,
Он с мамой-папой в ДОМ свой едет!
Наши взрослые дети
Наши взрослые дети. Как быстро вы выросли.
А ведь мы лишь вчера из роддома вас вынесли…
Пролетели года, пронеслись – не воротятся.
И уж дочки-сыночки о мамах заботятся.
Наши девочки-бантики, наши мальчики с танками,
Совсем скоро вы станете мамками-папками.
И опять жизнь сначала, только мы уже бабушки…
Вяжем внукам носки и печём им оладушки.
Наши взрослые дети… Как быстро вы выросли…
Люсенька
У меня соседка Люсенька.
Прелесть просто, а не девочка.
У неё глазёнки-бусинки,
Глазки "всё-всегда-хотелочки".
.
Вот во двор выходит Люсенька
Там малыш сидит в песочнице.
Посмотрели глазки-бусинки –
"Ой, и мне в песочек хочется!"
В магазин заходит с бабушкой.
Бусинки, скользнув по полочкам,
Зацепили пряник радужный –
"Ой, бабулечка, что ЭТО там?"
В "Детский мир" пришли с девчушечкой,
Глазки в пляс!
"Ох, красотища то!!!"
"Хочу платьице! ТО, с рюшечкой!"
Расстаётся мама с тыщею…
Цепкий глаз у этой девочки!
Захватил что – покупается…
И на все её "хотелочки"
Мама мигом отзывается.
Если ж на "хочу" нет рублика,
Есть у Люськи трюк проверенный –
Слёзы градом вмиг на публику!
"Купят! Я ж в себе уверена!"
.
У меня соседка Люсенька.
Избало́ванная девочка.
У неё глазёнки-бусинки.
Глазки "всё-всегда-хотелочки"…
Петька
– Петька, ты чегой-то замороченный?
Петька зыркнул, ухо почесал,
Пятерней пригладил чуб всклокоченный
– Я во сне… ну это… ДОМ видал.
– Чё ты брешешь?! Ты ж, как все, подкидыш!
– Мамки с папкой нету у тебя!
– Глянь вокруг! Ну чё ты видишь?
– Ты детдомовец! Вот вся твоя семья!
Но он верил. Нет, он чувствовал.
Чувствовал? Да нет, он точно ЗНАЛ!
ДОМ тот настоящий, не придуманный.
А детдом родным ему не стал…
Где-то точно люди есть особые,
Именно они его семья.
Нежные, заботливые, добрые.
МАМА с ПАПОЙ. Может БРАТ, СЕСТРА…
***
– А в больничке то, в соседнем городе,
В отделении для психбольных,
Почитай последних лет 5 вроде,
Женщина лежит… Совсем не псих.
– Так чего лежит, коли здоровая?
– Как сказать? Блаженная она…
Мать у ней, дурында бестолковая,
Как она мальчонку родила,
Никого с семьи не слушая,
Сваво внука в детский дом снесла!
И прямо у дверей его подкинула.
Дочь искать, да где там… – Вот дела…
– Вот, на этой почве "крыша съехала".
День и ночь "сыночек мой, сынок"…
Мать из города того хоть и уехала,
Только всё зазря… Один итог…
– А в больнице то чего ж, не с мамкою?
– Так она пять лет, как умерла…
Некому следить стало за бабою,
В псих пристроили. – Ой батюшки, дела…
Две души, два сердца, две кровиночки
Верят, чувствуют, нет, ЗНАЮТ, ждут,
И живут в разлуке ПОЛОВИНОЧКИ,
Заплатив за бабушкин "уют"…
Пётр
– Пётр Найдёнов, шаг из строя!
Тут тебе письмо из дома…
– Я детдомовский. – И что же?!
Лейтенант взглянул сурово.
– Дом тебе не мамка-папка!
Дом родной тот, где ты вырос!
Петька скомкал нервно шапку
– Есть! – Откудова ты вынес,
Кто ты есть, чего умеешь,
Чем живёшь, о чём мечтаешь,
Что ты в этой жизни стоишь!
Вот, что ДОМ! Ты понимаешь?!
– Есть! Так точно! Я всё понял!
То есть, я всё понимаю…
Взгляд на лейтенанта поднял
– Кто мог написать, не знаю.
Взял конверт. Детдома адрес.
Почерк вроде бы знакомый.
От кого – В.П. Гонсалес.
Это ж Верочки Петровны!
Ну конечно! Кто ж ещё то?!
Кто ещё ему напишет?!
Только всё же странно что-то…
От волнения еле дышит.
"Петенька, как обещала,
Я пишу тебе с отчётом.
Петь, я маму разыскала…"
Хоть и верил, ШОК! Чего там…
***
Нянечкой была в детдоме
Уж лет тридцать Вер-Петровна…
Но трудилась не за славу,
По своей любви огромной.
И она, ребят жалея,
Всех родителей искала.
Если всё же находила,
Адреса им присылала.
***
Странно, это же больница…
Может врач иль санитарка.
Мимо лица, лица, лица….
Петьке от волнения жарко.
– Я ищу Светлану Щерба.
Вот, мне адрес этот дали.
– Есть у нас такая в "нервном".
Но контактная едва ли.
– Это как? Не понимаю?
– Ну, она молчит обычно…
Сколько лет её я знаю.
Для неё молчать – привычно.
А из слов "сынок, сыночек",
Если уж разговорится.
И всегда в руках кулёчек.
С ним встаёт, и с ним ложится.
***
Кабинеты. Разговоры.
– Я ей СЫН! – Я зав. больницей!
Объясненья. Крики. Споры.
Снова лица, лица, лица…
Справки. Выписки. Бумажки…
И свидетели былого.
От "нарытого" мурашки.
– Внука… своего… родного…
***
Дверь палаты номер восемь…
Распахнул. Увидел. – МАМА!
– СЫН! СЫНОК! – кулёк отбросив –
– Я же верила… Нет, ЗНАЛА!
Пётр Иванович
– Пётр Иваныч, там Наташка…
– Витя, стоп! Давай сначала.
– Петр Иваныч, там Наташа
Олю сильно раскачала!
– И… И что же с ней случилось?
– Она бух, и прям упала!
И кажись того… разбилась…
И коленку разодрала!
– Ну, пойдём проверим Олю…
Так, что тут? Чуть-чуть царапин.
Щас мы грязь водичкой смоем
И зелёнки пару капель).
Петька. Пётр. Пётр Иваныч…
Медосмотр проводит справно.
И не нянька он, а Няныч.
Для ребят он самый главный.
После армии, взяв маму,
Он в родной детдом вернулся.
Поступил в "пед" на вечерний.
И в работу окунулся.
А девчонки и мальчишки
В Няныче души не чают.
Он читает на ночь книжки,
На вопросы отвечает.
Пётр теперь, как Вер-Петровна,
Ищет мам и пап ребятам.
Иногда находит даже
Их сестричку или брата.
Мама с ним, и тоже в няньках.
Тоже родственникам пишет.
Петя дом построил, баньку.
Вот хозблок подвёл под крышу.
В общем, всё у них в порядке!
Мама выздоровела вскоре.
Со здоровьем неполадки
Были в принципе от горя…
Говорит теперь, щебечет!
"Сын, сыночек мой, Петруша".
Да и стены дома лечат.
Исцеляют тело, ДУШУ....
Спит внучок
Тихо как… Вы слышите? Сверчок
Песенку ночную начинает.
Поперёк кроватки спит внучок,
Он во сне вершины покоряет.
У него событий за весь день
Миллион! Их всех и не упомнишь!
То забрался он на старый пень,
То упавшему жучку пришёл на помощь.
А ещё к калитке подбегал
Десять раз, вдруг папочка приехал.
Мусор в печке весь расшуровал,
Днём поспал, на пузе с горки съехал.
Маме маргаритку он принёс.
Джентльмен! Хоть и росточком кроха.
Разобрал и фен, и пылесос.
В общем, день провёл внучок неплохо.
Спит теперь. Устал. Пусть отдохнёт.
Смотрит сон про горы и про небо.
Утро скоро. Встанет и начнёт
Изучать места, в которых не был....
Мамины девочки
Выросли дочки, а мама состарилась.