Читать онлайн Гриша бесплатно
В книгу вошли повести, рассказы и стихи, написанные в последние годы. Хотелось попробовать себя в совершенно разных жанрах. В итоге под одной обложкой собрались реальные воспоминания, абсолютная фантазия, гротеск и пародии.
Автор выражает признательность своим друзьям за творческую поддержку, столь необходимую для издания этой книги.
© Цилькер А.М., 2023
Обитаемые острова
У прозы, которая связана с судьбой автора, две ипостаси. Её часто делают в начале творчества, когда ещё нет большого опыта и умудрённости, пока не наработано «творческое мясо» и невелика высота, откуда возможно оглядывать окружающую действительность. Тогда и обращаются к «себе любимому» – ведь у каждого, даже в весьма молодом возрасте, найдётся за душой хотя бы несколько ситуаций и несколько накопленных мыслей, которые формально можно превратить в рассказ, а то и в повесть. Много таких творений пришлось читать, попадались среди них и удачные, но – нечасто.
Совсем другое дело, когда в активе заметная часть жизненного пути. Хорошо, если этот отрезок не проходит бесследно, как некогда «прошли Азорские острова» у Маяковского. Вот когда обращение к автобиографическим мотивам и оправданно, и привлекательно. Думаю, читателю всегда интересна близость автора и его героя – столь тесная, что порой и не различишь границу между ними. Именно такая проза получилась у Александра Цилькера.
Сборник стал для меня радостным открытием. В связи с чем повторю не раз сказанное: талантливый человек талантлив во всём. Много лет автор этой книги был известен и мне, и большинству читающих эти строки как создатель и исполнитель оригинальных песен, в которых запоминаются и стихи, и музыка. Теперь вот – проза.
У меня такое ощущение, что Александр Цилькер словно на большой яркий фестиваль собрал в книге многих-многих людей, которые так или иначе были с ним рядом в разные годы. И, сделав широкий жест, предложил: «Возвращайтесь. Пойдём со мной!» Согласились не только герои рассказов, получившиеся живыми и настоящими, – мы все тоже согласились. И теперь идём все вместе, совершая то, что в нынешнюю эпоху стало редким и потому особенно ценным: и автор, и его герои, и мы, читатели, общаемся! С такой прозой это легко и просто.
В рассказе «Гриша» автор написал от имени одного из персонажей: «Я проспал сегодня момент, когда вы с мамой пришли домой…» Вот эта промелькнувшая мысль, мне кажется, очень важна для прозы Цилькера – не проспать! Не упустить самое нужное и удивительное из того, что было в жизни, что пережито лично либо известно по рассказам близких людей. В этом и заключена одна из главных задач писателя, который не только анимирует для нас, сегодняшних, свою ретроспективу, но и прочно связывает своим творчеством эпохи и поколения. Без такой связи не было бы неразрывной истории и отдельно взятой личности, и всей эпохи. Точно!
Кстати, именно с рассказа, который дал название всей книге, я бы и посоветовал начать чтение. Это надёжно: сюжет захватывает с первых абзацев, что гарантирует желание ознакомиться и с другими произведениями сборника. Кроме того, содержание рассказа «Гриша» отнюдь не просто: любители чтения между строк и поиска вторых планов найдут здесь, где разгуляться фантазии. Не напрасно же автор дал тексту и второй заголовок о «детях президента», начавших жизненный путь в бурных семейных объятиях, случающихся сразу после долгожданного новогоднего телеобращения. Собственно, рассказ ставит вопрос о том, не являемся ли мы все «детьми президента», правильно ли мы проживаем наш день, похожий на жизнь. Или жизнь как день.
Там же, где так называемый второй план не лежит на поверхности, как, например, в рассказе «Юрок и Мишутка», автор даёт прямую подсказку: «Так почему эти давнишние события вспомнились мне сегодня? Вы не догадываетесь?»
Оказывается, всё прошлое в книге Александра Цилькера очень современно, а все его «Азорские острова» – живые и обитаемые. Я уже догадался!
Евгений ОБУХОВ
Искусство рассказа – особое мастерство. Новая книга Александра Цилькера «Сборник рассказов о людях и жизни “Гриша”» – включает произведения, написанные в разные годы. И довольно-таки умело написанные.
На протяжении жизни с каждым человеком происходит масса событий. И каждый новый день – это новое открытие, познание чего-то неизведанного, даже в том, что мы, казалось бы, уже хорошо знаем. И вдруг…
А если писатель ведёт активный образ жизни, может видеть, тонко чувствовать события, со своей особенной точки зрения подмечать важные нюансы и освещать действительность под иным углом – это залог интересного прочтения его произведений. Вот такой интересной книгой, с моей точки зрения, и является пятая вышедшая из печати книга Александра Моисеевича Цилькера «Сборник рассказов о людях и жизни “Гриша”».
Своеобразный язык автора, стиль его изложения – это наша с вами жизнь, показанная в разных ситуациях, обстоятельствах и судьбах людей, – уникальная жизнь, выраженная в словах и ярких, точно подмеченных образах.
Это рассказы о людях, об отношениях между ними, о нашем мире во всём его многообразии. Рассказы очень разные, но объединённые одной главной темой – темой поиска ответа на вопрос, который волнует человечество не одну тысячу лет: в чём божественный замысел смысла жизни человека?
Возможно, вы найдёте ответ в этих рассказах. Едва ли он будет бесспорным. Но что-то интересное для себя в этом сборнике вы наверняка найдёте. Ведь не просто появилось у автора такое название: «Сборник рассказов о людях и жизни». Жизнь персонажей его рассказов полна надежд, упований, света и добра. Тонкий психологизм, прекрасный язык и захватывающий сюжет – три кита, на которых держится каждое произведение.
Лично меня сразу же поразил первый рассказ – «Гриша». Очень сильный рассказ. Можно ли чем-то измерить способность человека любить? Как отделить фантазии от реальности? И надо ли? Может, мы действительно существуем в какой-то матрице, принимая мнимое за действительное? Может, вся наша жизнь – миф?.. И зачем тогда всё?
Каждый из нас всей своей жизнью пытается найти ответы на эти непростые вопросы. Александр Цилькер не даёт готовых ответов. Он никого не учит на страницах своей книги, лишь приоткрывает дверь и впускает лучик света на то важное, что мы не видим за ежедневной суетой, не различаем в темноте нашего подсознания и поэтому часто не обращаем внимания. А может, увидев и поняв это «важное», мы с вами стали бы жить лучше? Стали бы лучше относиться друг к другу, к нашим родным и близким людям, к нашим соседям, ко всему миру? Может быть, Жизнь стоит того, чтобы ею дорожить?
Событийная, интересная и наполненная самыми разными встречами и приключениями жизнь незаурядного человека Александра Цилькера – основа его произведений, привлекающих читателя ощущением Мира в себе самом. Из богатства жизненного опыта и рождаются его незаурядные произведения.
Член Союза российских писателей
Олег Бажанов
Помните – вы выходите во двор, там пацаны. Ровесники. Кто-то вам больше симпатичен, кто-то меньше. Но объединяет их то, что они настоящие, реальные, живые. В виртуальный век это почти утраченная ценность. Вот так и герои рассказов Александра Цилькера – живые, настоящие. Даже если ситуации, в которых они оказываются, фантастичны. Познакомьтесь с этими героями – не пожалеете!
Сергей Плотов
Гриша (Дети президента)
00.00
Гриша родился ровно в полночь.
– Как записывать будем? – дежурная медсестра заполняла бумаги на новорождённого: рост, вес, состояние кожи и другие необходимые параметры.
– Вчерашним или сегодняшним днём?
– Давай наступившим, 1 октября, хорошо звучит, – послушав зычный мальчишеский голос, перерезав пуповину и убрав слизь, акушерка мыла под краном спокойного малыша, а тот глядел на мир необыкновенно заинтересованно, как будто хотел скорее всё увидеть и узнать. – Чудной парень, смотрит так осмысленно, как будто не только что на свет божий явился.
00.21
Наташу уже отвезли в отдельную палату. Она в этой клинике была на особом счету. Не у всех рожениц муж известный хирург-онколог, близкий друг заведующего гинекологической клиникой. Обоим врачам было по тридцать шесть лет, и они уже достигли известности и доверия в мире медицины. А Наташе было двадцать девять, и это были её вторые роды. Десятилетний Степан сейчас был дома с нянечкой Ларисой, дальней родственницей Наташи, приехавшей на пару месяцев помочь по такому поводу. Роженица задремала и не слышала, когда Гришу привезли в палату и положили в детскую кроватку. Имя мальчику придумали задолго до рождения в честь Наташиного недавно ушедшего отца, и, казалось, он уже откликался на него, будучи в чреве матери, когда та гладила свой прелестный животик, разговаривала с ним и напевала тихие мелодии.
00.37
Наташа резко проснулась. Гриша стоял в своей кроватке, держась ручками за поручень. Он был совершенно голым, все пелёнки и салфетки валялись на полу. Парень игриво и обаятельно улыбался, в полумраке палаты отчётливо были видны четыре верхних зуба. Он виновато писал через ограждение кроватки, немного направляя струйку своей правой рукой. Когда чётко прозвучало «ма-а…», Наташа вскочила на ноги, потом резко присела. Первое, что ей пришло в голову, – это звонить мужу. Телефон не отвечал. Она набрала служебный номер его отделения. Там сразу сняли трубку, и дежурная поздравила Наташу с прибавлением. Им, оказывается, уже сообщили из гинекологии, и она обещала сразу передать Михаилу Степановичу добрую весть, как только доктор закончит операцию.
00.51
Гриша легко перелез через низкий борт своей кроватки, подставил стул к окну и принялся любоваться ночным пейзажем.
– Луна. Дерево. Дождь. Машина…
– Где машина?
Наташа подбежала к сыну, замотала его в больничную простыню, набросила на себя халат, схватила сумочку и осторожно вывела Гришу за руку из палаты.
– Тихо, ничего не говори, мы поедем кататься, – шепнула ему в ушко плохо соображающая беглянка.
Оставаться здесь она не представляла себе возможным. Как объяснит медсестре, которая вот-вот должна прийти её проведать, то, что рождённый менее часа назад малыш ходит по палате, рассказывает о своих впечатлениях и грызёт яблоко, которое нашёл в вазе на тумбочке. В больничном коридоре никого не было: охранник отошёл по своим делам. Октябрьская сырость встретила их на крыльце, но такси ещё не уехало и стояло близко к выходу. Видно, водитель привёз кого-то поднимать демографию страны и замешкался. Он с тревогой и любопытством посмотрел на внезапных пассажиров, но задавать лишних вопросов не стал.
01.28
– Гришенька, это наша квартира, мы тут живём.
Наташа достала из сумки ключи и аккуратно отперла дверь. До этого был лифт, где мальчик неотрывно смотрел на яркие бегущие цифры этажей и пытался дотянуться до кнопочек.
– Прошу не шуметь, твой братец Степаша спит, и Лариса, надеюсь, уже тоже пообщалась по скайпу со всеми своими подружками и угомонилась.
– Квартира, скайп, братец, Лариса, кушать хочу, холодно.
Малыша трясло от стояния босиком на холодном полу лестничной площадки – Гриша прилично вырос за то время, пока они добирались из больницы.
– Сейчас, мой родной, я тебя вымою, одену, накормлю.
Наташа тихонько вошла в квартиру и шёпотом рассказывала сыну:
– Тут твоя комната.
Они заглянули за дверь и увидели спящую на диване няню. Рядом стояла кроватка для новорождённого, но она явно была мала тому Грише, что тихонько шёл рядом и внимательно всё рассматривал и запоминал.
– Это папин кабинет, мы сейчас ему дозвонимся и всё расскажем. Это гостиная, а это спальня. Пройди пока сюда, а я посмотрю одежду для тебя.
Уставшая и голодная, она подошла к Степану, чмокнула спящего ребёнка в щёку и как-то демонически тихо произнесла:
– Это мы, Стёпушка, с твоим братишкой из роддома пришли. Да-да, с тем, что два часа назад родился. Пойду приготовлю ему омлет с колбаской.
Наташа нашла в шкафу одежду, в которой старшенький детсад «заканчивал», добавила бельишко, тапочки, кеды, пару полотенец и всё это понесла в спальню.
02.24
Умытый и одетый в Степашины одежды, Гриша ел с аппетитом и повторял названия блюд и продуктов. Причём у него уже был полон рот зубов, длинные ровные волосы и прекрасная дикция.
– Колбаса копчёно-варёная, суп на курином бульоне, икра овощная, гренки с чесноком, компот из фейхоа, – тихо, но чётко повторял за мамой ребёнок.
Наташа смотрела на сына и усиленно думала над произошедшими событиями. При этом она тщетно пыталась дозвониться мужу, тот был недоступен. Если Гриша сейчас выглядит на шесть-семь лет, значит, он растёт со скоростью один год за двадцать минут! И что будет дальше? Она почувствовала дикую усталость и тревогу. Как же ей нужен сейчас Михаил, умный, спокойный и надёжный. Изголодавшийся ребёнок решил намазать себе хлеб маслом и задел ножом мизинец левой руки. Порез был небольшой, крови мало, но боль и испуг заставили парня вскрикнуть.
– Тише, Гришенька, так бывает, – Наташа успокоила «легкораненого», промыла ранку, помазала яркой зелёнкой, подула на палец, – это нож, он острый, и с ним надо быть осторожней.
В это время раздался телефонный звонок:
– Ой! Наташенька Борисовна! Вы где? Это Татьяна, дежурная по отделению. Мы тут с ума сходим. И врачи, и медсёстры. Вот Мариванна трубку отбирает…
– Наталья! Вы где? Где ребёнок? Что с ним? Мы уже и в милицию звонили, и мужу вашему, и вам никак не могли дозвониться. Что случилось?
– Мария Ивановна, всё хорошо, не волнуйтесь. Мы с новорождённым дома. Не знаю, как это объяснить, но на меня накатил приступ тревоги и страха, такое бывает иногда. Я и сама не очень соображала, что делала, но взяла, вызвала такси и уехала… Не ругайте охрану, очень прошу. У нас всё хорошо, поверьте.
– Ничего не понимаю! Как уехали? У меня такое впервые за тридцать лет работы…
– У меня тоже такое впервые. Простите, нет сил, хочется спать, давайте я днём позвоню и уладим всё это…
02.42
Отключив телефон, Наташа заметила Гришу, тихонько выносившего стопку книг из комнаты старшего брата.
– Ма, спасибо за еду. Пойду в спальню, почитаю немного, – у Гриши изменился голос, и штанишки стали короче за время телефонного разговора.
– Что же это творится! Как дальше…
Телефонная трель вновь прозвучала из гаджета.
– Это квартира Шумаковых?
– Да. Кто это?
– Старший лейтенант Щирый, четвёртое управление полиции по Юго-Западному округу, – отчеканил юношеский голос, пытавшийся басить и придать тем самым значимость своего высокого положения и ответственности за порученное дело. – Наталья Борисовна, нам поступила телефонограмма о вашем исчезновении из родильного отделения специализированной больницы номер шесть. Что случилось? Где вы сейчас находитесь? Не было ли какого насилия, угрозы или шантажа? Что с ребёнком и как он себя чувствует?
– Всё нормально, лейтенант. Я уехала самостоятельно, таково было моё решение. Мы дома. Ребёночек чувствует себя хорошо, плотно поужинал, отдыхает.
– Вам необходимо сейчас приехать в отделение и дать письменное объяснение произошедшему. Поступил сигнал, и мы должны его отработать.
– Я ещё слаба, офицер. Да и ребёнка не стоит беспокоить ночью.
– Да, Наталья Борисовна, вы правы. Мы сами к вам приедем завтра. Но скажите мне всё-таки, что побудило вас совершить такой поступок? Хочу предупредить, что наш разговор записывается.
– Ну, раз записывается, скажу вам честно. Через полчаса после родов у меня случился приступ нимфомании в гипертрофированной форме. Такое иногда случается у рожениц, посмотрите специальную медицинскую литературу. Мне срочно понадобился мужчина, и я помчалась домой, забыв, что мой муж, профессор Шумаков, в этот поздний час делает в клинике сложнейшую онкологическую операцию. По дороге стало немного легче, отпустило. Но сейчас, услышав вашу пламенную речь, кажется, приступ опять возвращается, мой капитан… – голос подследственной перешёл на шёпот с элементами вздохов и характерного дыхания…
На другом конце мгновенно положили трубку, не попрощавшись.
02.59
Зайдя в спальню, Наташа не сразу поняла, кто перед ней. Одежда Степана, поза для чтения такая же, знакомые книги, в большинстве уже прочитанные и переложенные на стул. Но это – Григорий! Он почти сравнялся в возрасте и размерах со старшим братом за первые три часа жизни.
– ЪЪЪ, – мысленно выругалась мама двоих сыновей, что раньше за ней не водилось. – Держи себя в руках, ЪЪЪ.
На дисплее мобильника засветилось «Миша», Наташа пулей выскочила на кухню.
– Родной мой! Я три часа не могу дозвониться…
– Ты где? Что с Гришей? Мне звонили из роддома и милиции! Ничего не понимаю…
– Приезжай скорее… – супруги перебивали друг друга на полуслове.
– Вы дома? С вами всё в поря…
– Ты когда приедешь?.. Тут такое…
– Успокойся, милая. Объясни медленно и спокойно. У меня есть ещё двадцать минут до следующей операции. Потом сразу приеду…
– Он растёт…
– Кто растёт?
– Гриша растёт!
– Так это же хорошо, чего ты удрала из роддома?
– Он не просто растёт, он быстро растёт… – Наташа, сбиваясь на лёгкую истерику, пыталась объяснить мужу произошедшие за последние три часа события. При этом она говорила очень тихо, чтобы не разбудить Степана и Ларису.
Михаил слушал молча. У него в голове не укладывалось то, что он слышал от жены, и ему вдруг стало страшно. Он был почти уверен, что ей сейчас нужна помощь психиатра и невропатолога. Другие варианты он отбросил как опытный врач и как просто нормальный человек.
– Наташенька, успокойся. Я приеду в полдень, разберёмся и найдём решение, – Михаил не обмолвился о своих предположениях. – Выпей молоко с мёдом, таблеточку «Фитоседана» и постарайся уснуть.
Не поверил. Ни одному моему слову не поверил.
Вот я дура! Надо было включить видеозвонок, чтоб мальчик ему сказал: «Батя, привет, дорогой!»
– Гришенька, сынок, я тут прилягу на часок. Что-то ноги не держат.
Наташа, не раздеваясь, залезла под тёплый плед.
– Да, мамочка, поспи. Ты ведь меня как родила, так вся на нервах, – Гриша впервые обнял её и поцеловал. – Отдыхай, а я пойду в папин кабинет, полистаю взрослые книги. Детские мне уже надоели. Я ничего там не испорчу и не поломаю, обещаю тебе.
05.58
Наташа провалилась в сон, а когда проснулась, не сразу вспомнила последние события. Рядом лежала горка детских книг и семейных фотоальбомов. Она пошла по квартирному коридору. Дверь Степана была приоткрыта, и мальчик глубоко спал ногами на подушке. Пусть посмотрит сны, до подъёма в школу ещё полтора часа. Заглянула к Ларисе в детскую. Одеяло сползло, рубашка задралась, попка румяным яблочком светилась в полумраке комнаты. В кабинете мужа, накинув махровый халат, сидел молодой мужчина, как две капли воды похожий на Михаила. Отличие было в небритых щеках и длинных волосах, красиво лежащих на крепких плечах. Он смотрел на компьютерном мониторе порноролик, где пара в миссионерской позиции скучно и вяло двигалась, издавая придуманные режиссёром охи и вздохи.
– Мам, а вы с папой меня так же «делали»? – вместо приветствия спросил Гриша.
– Смотреть это не совсем прилично, тем более в присутствии мамы. Но раз ты спросил, я отвечу, – разоткровенничалась родительница. – Мы «это» делали в любви, со страстью, под хорошую музыку и в другой позе. Я пойду сварю кофе, а ты займись чем-нибудь более полезным и интересным. Скоро старший брат проснётся, – Наташа хохотнула, – буду вас знакомить. Надо придумать, что ему рассказать о тебе.
06.32
Прикрыв плотно кухонную дверь, Наташа включила свет, кофеварку и маленький телевизор. А там…
– Сегодня ночью из элитного роддома сбежала жена известного хирурга-онколога Михаила Степановича Шумакова. Здание она покинула через окно второго этажа вместе со своим новорождённым младенцем, которого ей нагло пытались подменить. Молодая мать устала бороться с беспределом, творящимся в больничных коридорах. Её соучастница, женщина 30–35 лет с рыжими волосами, усыпив сторожа и охранника, ждала беглянку на белом «Мерседесе» с поддельными номерными знаками недалеко от выхода. Вся столичная полиция уже шесть часов на ногах, следы ведут в аэропорт, но там уже всё перекрыто. Мы будем держать вас в курсе событий. С вами была Янина Правдина, 11-й канал.
При этом шёл видеоряд с какими-то людьми в белых халатах, воем полицейских сирен, лаем собак. И, что самое неприятное и гадкое, с фотографиями самой Наташи в разных возрастах, от пионерки в красном галстуке до фотографии, где Михаил встречает её с новорождённым Степаном на руках. А рядом – оба дедушки и обе бабушки.
– Сволочи.
Наташа выключила телевизор, этот рассадник грязи и лжи.
– ЪЪЪ, – второй раз за ночь выругалась интеллигентная выпускница МГУ. – Хотя какая ночь, уже скорее утро. Надо идти Стёпку будить, в школу собирать, чтоб Лариса его отвела. Ой, что сейчас будет, когда они «младшенького» увидят, ЪЪЪ…
06.56
Откуда этот шум? С маленькой чашкой кофе Наташа вышла из кухни в коридор. Она подошла ближе к двери ванной комнаты и услышала льющуюся из душа воду и тихие голоса. Даже скорее не диалог, а очень характерные звуки, сопровождающие интимную близость в стадии своего бурного финала.
– Бог мой! Что это? – кофе выплеснулся на рукав, когда Наташа отскочила от двери назад в сторону кухни. – Только вот этого мне сегодня не хватало!
Затем ещё некоторое время лилась вода, что-то падало. Слышался красивый баритон и писклявое повизгивание молодой женщины, явно в хорошем настроении. Потом пару минут тишины и голос: «Тише выходи, Стёпка спит».
Дверь открылась, и явилась Лариса в расстёгнутом мини-халатике с мокрыми волосами.
– Ой! Наташа? Вы уже проснулись? Так рано? – родственница тарахтела как пулемёт. – Постойте, вы же в роддоме были? Я звонила им чуть за полночь, мне сказали, что мальчик родился, я всем подружкам растрезвонила уже. Такая радость, у Стёпы младший братик будет. Почему вы дома? Что случилось? Где малыш?
– Где малыш? Да ты с ним только что в душе трахалась! – сумела вставить пару слов обалдевшая от всего происходящего Наташа…
– Ну зачем вы так? Плохая шутка, грубая. Это не похоже на вас. Я хотела с утра помыть голову, захожу, а там парень какой-то, симпатичный такой, спрашивает «как этой штукой пользоваться?» – и на смеситель показывает. Я объяснила ему, спрашиваю, кто он такой и что тут делает. Говорит, мол, Гриша зовут, что ваш родственник, только ночью приехал и ещё не освоился. Добрый такой, ласковый. Помог мне волосы вымыть… Потом обнял немного, поцеловал, у меня закружилась голова, и я, чтоб не упасть на мокром полу, прижалась к нему сильнее. Ну а потом он подарил мне неземное блаженство, а вы слова такие нехорошие говорите, – Лариса надула губки и застегнула халат. – Кстати, а кто он?
– Потом. Всё потом. Иди, собирай Степана в школу, скоро выходить.
– Так почему вы дома? Что случилось? – вернулась с небес на землю немного блаженная девица.
– Сказала, всё потом.
Наташа подошла к двери санузла.
– Послушай, Ромео, я сейчас одежду принесу твоего размера. Голым не выходи, тут дамы.
Лариса продолжала стоять с маленькими, но выпученными из орбит глазами, а заботливая мама отправилась собирать в мужнином шкафу «прикид» для сыночка.
07.35
– Мамочка, привет! Ты дома, а где мой братик? Я заглянул в его комнату, а там пустая кроватка? – Степан поцеловал её и продолжил: – Так где он?
– Сынок, он в больнице остался, побудет там пару дней, потом его заберём домой. Ешь свой завтрак и поезжай с Ларисой в школу.
Наташа уже начала уставать от этого вранья. И ещё у неё начал побаливать низ живота. Прошло так мало времени после родов, а она практически не лежала, да и в душе ещё не была после палаты.
– Мам, а что за мужчина у тебя в спальне переодевается, я видел через приоткрытую дверь. Он кто? – Стёпа ел кашу с бутербродом и решительно вводил Наташу в ступор.
Когда ночью привела в комнату малыша, она и подумать не могла, что через несколько часов из её спальни выйдет состоявшийся мужчина с бородкой и низким голосом. Она не знала, что ответить, но помощь подоспела вовремя.
– Привет, Степан. Там у тебя на столе тетрадь открытая лежала по математике, так в последних двух задачках ошибки есть. Хочешь помогу? Ещё успеешь переписать, время есть. Я родственник твоей мамы, приехал ночью, давай знакомиться. Я— Григорий, – и он протянул крепкую руку.
– И ты – Григорий? И моего брата назовут Гришей, когда из детской больнички заберут. Я его очень жду и уже подарок приготовил, но это сюрприз, – Степан заметил, что мама как-то странно себя ведёт и время от времени роняет кухонный нож или прихватку на пол. – А ты у нас будешь жить?
Теперь на пол упала вилка.
– Нет, я на денёк, завтра перееду в другое место.
Тут уже сама Наташа, чтоб не упасть, срочно присела на стул.
Через пару минут мальчики, доев свои завтраки, ушли исправлять задачки по математике. Следом пришла Лариса, налила себе кофе и села за стол.
– Лариса, ты в своём уме? – Наташа была настроєна очень серьёзно. – Что ты творишь? Зачем ты… ну, это… с мужчиной, которого увидела в первый раз и вообще не знаешь, кто это? Что за несдержанность такая, беспутство, граничащее с элементарным…дством. Я тебя пригласила временно помочь мне, а не устраивать тут…
Наташа была слаба, расстроена, и ей было тяжело говорить.
– Ну что вы такое говорите? Как это «не знаю, кто это»? Очень милый парень, мой ровесник, ваш родственник. Я ведь вам доверяю, почему ему не могу доверить себя? – Лариса сейчас выглядела как карикатурная блондинка из комиксов. – Если хотите знать, мне кажется, я вообще влюбилась в Гришу. Он такой весь красивый, сильный весь, – девушка немного засмущалась, вспомнив в деталях «случай в душе». – Мечтаю быть с ним теперь всегда и хочу рожать ему детей…
У Наташи поплыли перед глазами кухонные стены, и как будто закрыли шторами окно, за которым так хорошо светило осеннее солнышко.
08.08
Появились Гриша со Степаном. Школьник был причёсан, доволен жизнью, в курточке и с рюкзачком. Гриша тоже был в прекрасном настроении, в Мишином пуловере и плаще.
– Я, пожалуй, тоже схожу с ними в школу. Посмотрю, где Степан учится, да и просто подышу свежим воздухом. Вы не будете против, Наталья Борисовна? – так он обратился к маме впервые, и она не сразу поняла суть вопроса.
Лариса помчалась одеваться, не веря своему счастью и тому, что гроза миновала на пару часов. Она действительно влюбилась до беспамятства и мечтала остаться с ним наедине как можно быстрее. Все столпились в коридоре, обуваясь и разбирая на всякий случай зонты.
– Я тут список написала с продуктами, зайдите на обратном пути в магазин, пожалуйста.
Наташа вручила записку Ларисе, а деньги протянула Грише. Тот их взял с таким удивлением, что это не могло остаться незамеченным.
– Ты что, так много бабок в руках не держал? – решил «приколоться» Стёпа. – Смотри, не потеряй.
– А где твоя мобила? – уже в лифте спросила Лариса.
– Что? – не понял Гриша.
– Телефон твой мобильный где? – пояснил десятилетний Степан.
– А, телефон… – Гриша немного растерялся. – Я его дома забыл. Не буду возвращаться. У Лары ведь есть, не потеряемся.
– Не заметил, у тебя какая модель? – продолжал допытываться Стёпа.
– Я не запомнил ещё, только вчера приобрёл, – тут все расхохотались и продолжили путь.
08.22
«Всё. Пойду в душ и потом прилягу немного, чтоб не рухнуть совсем», – решила Наташа. Но в это время позвонил телефон.
– Наталья Борисовна, это из родильного отделения вас беспокоят. Как вы, как малыш? Тут у нас с утра уже две комиссии приехали. Случай-то неординарный, чтоб роженица уехала с ребёнком в первые сутки! – докторица тарахтела как заведённая, и Наташа даже не пыталась вставить своё пожелание оставить её в покое. – Чем кормите? Молоко пришло? Давайте мы пришлём к вам патронажную медсестру. Или хотите, я приеду?
– Спасибо, ничего не надо. Я свяжусь с вами попозже, мне сейчас некогда, ко мне гости, пойду открою.
Наташа не соврала. Кто-то пришёл и давит кнопку звонка очень настойчиво.
В дверном глазке «изобразились» двое мужчин в форме полиции. Наташа впустила их в коридор. Они извинились за столь ранний визит, представились и попросили подписать протокол, суть которого вкратце была следующая: «Добровольное покидание лечебного учреждения вместе со своим новорождённым ребёнком мужского пола без чьего-либо насилия или уговоров по причине личного убеждения в правоте своих действий и без предъявления каких-либо претензий или обвинения в адрес указанного лечебного учреждения или его сотрудников». Дата, подпись.
– А где ребёнок? – поинтересовался один из служителей порядка, – что-то его не видно и не слышно!
– Не видно, потому что он очень маленький, – от перенапряжения перешла на сарказм Наташа, – а не слышно, потому что взял с собой няню и отправился на прогулку Вы не встретили их во дворе? – она чуть не расхохоталась. – Хотите посмотреть, как я буду сцеживать из груди молоко? – полицейские попятились к выходу. – Если нет, то я желаю вам хорошего дня и преступников не опасней меня.
Не успела закрыться входная дверь и выветриться запах полицейского участка вперемешку со вчерашним алкоголем и ароматом жуткого одеколона, как в проёме появились… Мишины родители!
– Доченька! Что случилось? Мы увидели эту жуть в телевизоре и всю ночь не спали, боялись тебе позвонить.
Гришина бабушка для убедительности состояния тревоги перешла на громкий плач.
– Что с ребёнком, почему милиция в подъезде и их машина с «мигалкой» во дворе стоит? Где мальчик?
Она с места рванула по комнатам с криком «где он?». Дедушка комкал носовой платок, но молча стоял в коридоре. Одеколон ещё не выветрился, но резко добавились оттенки валидола и валерьяны.
– Степан, не стой там памятником, поставь продукты в холодильник, – раздавался голос из разных комнат. – Наташа, так где малыш?
Она уже пришла в кухню:
– Я ничего не понимаю!
– Они с няней вышли на прогулку, разве вы их не встретили? – едва стоящая на ногах Наташа опять решила повторить милицейскую версию. – Зачем вы столько продуктов накупили, куда я буду всё это девать? Я дала список и деньги Грише, он сейчас тоже притащит пару сумок, а холодильник у нас не самый большой…
– Грише список?.. Деньги?.. Ты о чём, доченька?.. – дедушка Степан начал оседать…
08.58
В это время послышался звук открывающегося замка.
– А вот и мы! – раздался в прихожей голос Михаила, и Наташа помчалась встречать мужа. Вот кого она сейчас хотела видеть, всё рассказать, прижаться покрепче, разделить случившееся с близким ей человеком. – Наташка, родная, извини, раньше никак не мог. Было несколько сложных операций, но вроде я молодец! Ты меня по телефону здорово напугала, и я ничего не понял толком. Сейчас помоем руки, пройдём в кухню на утренний чай, и ты мне всё спокойно расскажешь. Но сначала покажи мне срочно сына. Гриша, ау, папа пришёл.
– Мишенька, он на прогулке с няней. Ты не встретил их во дворе? – Наташа уже легко повторяла этот бред…
– Ты с ума сошла? Ребёнку пару часов от роду, а ты его во двор? – Миша стал пунцовым от гнева. – Нет, ну ты… вообще…
На шум подтянулись Мишины родители, обняли сына.
– Вот и мы говорим, что рано ещё на улицу его выносить. Там ветер, микробы и всякая дрянь.
– Да, жёнушка, тебе точно нужна помощь специалиста. Совсем что-то с головушкой бо-бо, – подлил масло в огонь заботливый муж. – Кстати, я не представил вам своего друга и в некотором смысле коллегу, – он указал на мужчину, который пока ещё молча снимал куртку и туфли, примеривал Мишины домашние тапки.
Тут Наташа заметила, что к запахам дешёвого одеколона и сердечным лекарствам добавился аромат хорошего коньяка, исходящий от вновь прибывших мужчин.
– Знакомьтесь – Яков Брунштейн, врач-психотерапевт, учитель Кашпировского и Чумака, главный по мозгам и их отсутствию, – переодеваясь и заметно покачиваясь, ораторствовал Михаил Шумаков, врач-хирург высшей категории, вернувший сегодня ночью к жизни нескольких своих пациентов. – Мы, Яшины друзья, называем его брунштейн, и я вам скажу, есть за что. Этот самец, – прости, друг, – будучи талантливым мистификатором, убеждённым холостяком и, как все психотерапевты, немного раненым на голову, распространил о себе слух, что от него рождаются исключительно гениальные дети обоих полов.
Яков слушал эту басню уже не впервые и снисходительно улыбался.
– Он тут вычитал, – продолжал Михаил, – что согласно Книге мировых рекордов Гиннесса, самым плодовитым отцом в истории считается султан Марокко Мулай Исмаил ибн Шериф, правивший с 1672-го по 1727 год. По свидетельству французского дипломата Доминика Бюно, у султана уже в 1704 году было более 1000 детей от четырёх жен и пятисот наложниц. Так вот Яша решил его переплюнуть. Говорит, я больше «настрогаю», сил и времени хватит. И теперь к Яше предварительная запись от желающих иметь в детской комнате исключительно Эйнштейнов, Моцартов или Пушкиных. Я тут случайно слышал из его громкой телефонной трубки, ему одна дама говорит: «Яшенька, голубчик, буду вечером. День для встречи очень благоприятный. Так вы уж постарайтесь, сделайте мне Дениску, чтоб непременно Мацуев был. И с фамилией проблем особых не будет, у меня муж – болгарин Цуев».
Наташу трясло и качало. Не такую помощь она ждала долгих девять часов. Ей хотелось разрыдаться, кричать от беспомощности и усталости, но она взяла себя в кулачок и тихо сказала:
– Миша, Яков, родители, пойдёмте на кухню, посидим, попьём чай и поговорим. Мне есть что вам всем рассказать.
09.42
Её никто не перебивал, не вставлял вопросы и комментарии, слушали молча, спокойно, забыв про остывший чай. Телефоны не звонили, мебель не скрипела, вилки не стучали…
Потом минут пять сидели в абсолютной тишине, и каждый пытался понять реальность сказанного и думал, как быть дальше. Первый вопрос прозвучал от Якова:
– Наташенька, милая, простите за бестактность. Вы не сделали фото про то, как Гриша рос у вас на глазах? Я так прикинул, он ведь за каждые двадцать минут на год старше становится. Это сейчас он Мишкин ровесник точь-в-точь. Вот дела!
Наташу словно током ударило! А действительно! Ведь у неё в руках всё время был гаджет. Она отрицательно покачала головой.
– Наташка, милая, прости, я думал, что ты немного «тукнулась» от родов и твоему сознанию нужен проводник, вот даже Якова попросил съездить со мной, – Миша был в испарине и с пятнами на лице. – А помощь нужна, оказывается, нашему сыну. Кстати, где он сейчас на самом деле?
Наташа набрала номер Ларисы, но связи с ней не было.
09.48
– Гриш, у меня сейчас подруга в Турции, а ключи от её гнёздышка у меня. Тут близко. Стёпу в школу доставили, продукты позже купим, – Лариска посмотрела любимому в глаза и поцеловала его так, что вариантов выбора у Григория не осталось. – Ты чего такой серьёзный сделался за пару последних часов. Как будто старше стал, мудрее. Вот даже волос седой вылез над ухом. Сейчас доберёмся до «лёжки», я тебе его вырву.
– Только давай пешком пройдёмся, мне так всё интересно смотреть. На улицы, на людей, на машины.
– Нет, ну ты точно начал чудить, – расхохоталась Лариска и выключила телефон.
Не случилась страсть «первого раза». Куда-то делась яркость и насыщенность чувств, что-то было не так, словно в том сюжете, который Григорий видел ночью на компьютере отца. Лариса мастерски довела и себя, и Гришу до физиологического окончания задуманного, но тоже заметила некоторую холодность партнёра.
– Григорий, вы меня разлюбили? – тоном тургеневской барышни спросила она, стоя в театральной позе, но без одежды.
– Что? – не сразу понял Гриша.
– С вами всё ясно, – артистка надула губки. – Душ, штаны, поход за колбасой, – скомандовала юная девица.
Грише стало как-то грустно. Он начал реально понимать происходящее с ним. Объяснений не находил, но то, что он живёт другой, не такой, как окружающие его люди, жизнью, становилось очевидным. Пришёл первый страх, самый плохой из всех страхов. Страх принёс слабость, злость, тупость. Сделал усталыми ноги и ватными руки. Равнодушие, глупые слова и поступки не заставили себя ждать.
После магазина Григорий с Ларисой долго ходили по улицам, побывали в парке, посидели у реки. Говорили мало, не клеилось. Домой вернулись ближе к полудню.
12.00
Наташу отправили спать. Она наконец приняла долгожданный душ и похрапывала в спальне. Лариса сразу с порога зашла в туалет, а затем прошмыгнула на свой диванчик в детской. Гриша понял, что у него нет ни своей комнаты, ни кровати, побрёл в кухню.
– Слава Богу, – Михаил вышел из кабинета и увидел Григория. Потом подошёл к мужчине своего же возраста, в его же одежде и как две капли воды похожему на него, чуть всхлипнул и громко сказал:
– Здравствуй, сын!
Бабушка с дедушкой тоже бросились обниматься с Гришей, как будто давно не виделись и соскучились до беспамятства.
Григорий обнимал незнакомых доселе людей и делал вид, что космически счастлив обрести семью. Он даже согласился съесть бабушкин куриный супчик под дедушкины пояснения: «Такой супчик только бабушка делает, ешь, деточка».
Появился Яков, поздоровался с Григорием, стал его рассматривать со всех сторон и задавать вопросы о самочувствии и настроении.
Затем папа Миша предложил пойти поговорить к нему в кабинет.
12.20–23.50
Вся вторая половина этого длинного дня прошла не так скоротечно, как первая. На телефон Михаила Степановича несколько раз звонили из роддома, и уже он давал объяснения и заверения, что у них всё нормально. Яков непрерывно общался по скайпу со своими коллегами в России и за рубежом. Звучала русская, английская речь, и не обошлось, конечно, без иврита. После каждого такого сеанса связи он смотрел на Михаила и многозначительно пожимал плечами. Потом решили занять делом Григория, и тот согласился по просьбе отца и Якова Натановича написать статью в медицинский журнал: «Впечатление 36-летнего мужчины, родившегося 12 часов назад». Появились диктофон и чашечка кофе. От видеосъёмки и всех попыток сделать его фото Григорий категорически отказался.
Бабушка приготовила большую утятницу жаркого из телятины, и они вместе с дедушкой, сославшись на усталость, поехали к себе домой отдохнуть. Правда, за час до полуночи опять вернулись, прихватив с собой по дороге вкусный торт.
Наташа, намаявшись ночью и утром, проспала почти до заката. Потом опять приняла душ, пообедала и по Гришиной просьбе достала семейные фотоальбомы. Они сидели рядышком, и мама рассказывала сыну обо всех, кто был запечатлён на этих снимках. Ей хотелось плотнее к нему прижаться и чтобы это длилось вечно.
Но тут появилась няня Лариса и предложила Григорию постричься.
– Смотри, как зарос весь, – она потрепала его за длинные волосы. – Пойдём, сделаю тебя красавчиком.
Через двадцать минут из ванной вышел элегантный седовласый мужчина с аккуратной бородкой и шикарным «ёжиком» на голове. Лёгкий парфюм дополнял радость этого момента.
После этого Григорий с Ларисой съездили в школу за Степаном. Мальчик догадался, что тот, кто его провожал в школу и кто его встретил, – один и тот же человек. Смышлёный парень сразу понял и всё остальное. Дома, переодевшись, он сходил к себе в комнату и что-то там взял.
– Григорий, я хочу вам… нет, я хочу тебе подарить вот это. Я ждал рождения братика, мечтал, как его крохотного принесут домой, и я буду на него смотреть, а когда он подрастёт, буду с ним играть. Вот приготовил ему подарок… Я проспал сегодня момент, когда вы с мамой пришли домой, но я сейчас понял, что ты и есть мой брат, только очень быстро вырос… Но это не страшно, мы ведь теперь всегда будем вместе. Короче, это тебе, – и он протянул Григорию смешного медвежонка, который при нажатии на его мягкий живот произносил басом: «Я – Гриша».
Григорий Михайлович сидел с мокрыми глазами, потеряв дар речи. Наташа и Лариса зашмыгали носами и обнялись. Ну, точно фрагмент из мексиканско-индийского сериала, не менее. Осталось только добавить характерную музыку и танцы.
23.50
Мишин отец с «великовозрастным внуком» сидели рядом. Они казались ровесниками и были похожи. Бабушка резала торт, и Гриша ей вежливо напомнил, что надо быть осторожнее, так как нож очень острый, он по себе знает, утром имел опыт. Михаил с Яковом налили себе по рюмочке хорошего виски, остальные предпочли чай. Яше, кстати, непрерывно звонили дамы, и он записывал что-то в свой блокнот. При этом произносил: «Извините, раньше никак не получится. Ну, что я могу сделать? Значит, будем ждать следующий цикл». Наташа была грустна и молчалива. Казалось, что она тоже сильно повзрослела за эти сутки. Лариса непрерывно куда-то отлучалась, что-то её беспокоило, и девушке не сиделось на месте. Степана отправили спать, объяснив, что завтра рано вставать в школу.
Пили, ели, говорили. Во дворе неожиданно начался фейерверк, видно, у кого-то случился праздник. Все бросились к окну любоваться цветными огнями и громкими залпами. Когда вернулись, обнаружили, что за столом нет Григория и Ларисы. Все лукаво переглянулись.
– Седина в бороду, – Яша чокнулся с другом и опорожнил рюмочку.
– А у меня новости! – громко прокричала Лариса, выходя из ванной и что-то держа в руке.
– Гриша с тобой? – с тревогой спросила Наташа.
– Нет, Гриша не со мной. Гриша, отзовись! Ау, выходи, у меня для тебя офигенная новость есть! – Лариса была явно не в себе.
– Он ведь только что рядом сидел, – тревожно предположил дедушка.
Дверь в подъезд оставалась запертой, и все бегали по комнатам, ища пропажу.
– Ушёл Гриша, – сказала бабушка и перекрестилась, – совсем ушёл.
Она достала из рукава беленький в кружевах платочек.
Наташу пробила истерика, Миша искал в аптечке успокоительное и что-то бормотал, Яков налил себе и заодно дедушке. Проснулся и прибежал перепуганный Стёпа.
– Как ушёл? Куда ушёл? – Лариса бегала как чумная и махала перед всеми тестом на беременность.
– Гришенька, родной мой, у нас будет ребёночек. Никуда не уходи, не смей, ты меня слышишь?..
…Наталья Борисовна, у вас скоро будет внук или внучка, надо скорее выяснить… Вам надо тоже сделать тест, Наталья Борисовна… А кто это мнёт мою грудь… Яков, что вы делаете?.. Ну, вот и под ночную рубашку полез… Убери руки, сволочь…
– Наталья Борисовна, Наташенька, надо провериться, посмотреть вас. Ну. Ты посмотри, как долго спит и проснуться никак не может. Я эту сучку молодую убью когда-нибудь, опять дозу успокоительного для роженицы перепутала. Тоже мне Зухра – медсестра хренова. Подсудное ведь дело. А потом скажут: «Ильинична, а ты куда смотрела?»
– Что ты хочешь от горячей девки с монобровью? Она как увидит, что у охранника Генки брюки топорщатся пониже пояса, так обо всём забывает и к нему в каморку мчится по несколько раз на дню. Когда тут о препаратах думать?
– Наташенька, просыпайтесь, милая. Вот вам термометр в подмышку, давайте померяем давление и памперс поменяем. Смотрите, как сосочки-то набухли, молочко подходит, надо малыша попробовать покормить.
Одна молодая, другая опытная акушерка вдвоём «колдовали» над пациенткой Натальей Шумаковой двадцати девяти лет, родившей в полночь мальчика. «Главный» им сказал: «Максимальное внимание и глаз не спускать» – а тут такой конфуз.
– Смотри, а малыш-то какой ясноглазый. Полдня всего, а смотрит как осмысленно! – промолвила та, что помоложе.
– Все они такие, «дети президента». По своему опыту знаю, – продолжая осмотр, говорила старшая.
– Как это «дети президента», впервые слышу.
– Как-как? Президент ежегодно в новогоднюю ночь речь говорит, народ, мол, поздравляет аккурат перед боем курантов. Потом все «уррра!» кричат и шампанское пьют. После этого все целуются. Некоторые так, для порядка лобзаются, а есть те, что специально новогоднюю ночь ждали и бегут скорее в постель любовью заниматься. Так это вроде сейчас называется, – слегка смутилась женщина.
– Кстати, а как это в наше время называлось? Что-то я запамятовала.
– Так ты, мать, наверное, вообще забыла, как это делается, – хохотнула молодка.
– А тут ты не угадала! Мне по старинке почтальон пенсию приносит раз в месяц. Он моих лет, симпатичный и в силе ещё, так вот он чайку попьёт и чуток задержится, и… – акушерка загадочно подняла глаза кверху. – Подожди, я ведь о другом тебе рассказываю. Так вот, в эту-то самую новогоднюю ночь многие и кувыркаются, немного выпив и забыв при этом предохраниться. Мол, «как Новый год встретишь, так его и проживёшь» – эту присказку они все хорошо помнят, а вот резинку натянуть на свой праздничный писюн забывают. И ровно через девять месяцев пожалуйте к нам, извольте, мадам, в кресло, – она громко расхохоталась. – Так что 1 октября у нас зачастую день ударный. И детки в этот день не простые, а все будущие известные люди получаются. Вот и сегодня у нас два пацана и четыре девки. И все они – «дети президента».
Солнечный рассвет и уморительный рассказ окончательно вернули Наташу в реальный мир. Гришенька, маленький, родной и желанный, был рядом в своей кроватке и смотрел на неё.
– Ну, слава Богу, оклемалась, милая. Давай я тебе помогу немного умыться, обтереться и попробуй покормить своего богатыря, – нянечка протянула мокрые и сухие салфетки, полотенце, налила стакан воды.
Распеленали и протёрли специальным раствором малыша.
– Завтракать пора, – парень перекочевал на руки к Наташе, – ты разговаривай с ним, не молчи. А мы пойдём, но будем рядом. Позови нас, как покормишь. Сама не вставай.
Значит, ЭТО был сон?..
Какое счастье держать на руках этот живой комочек, частичку тебя самой. Десять лет не кормила грудью. Вспомню? Гриша сразу нашёл мамин сосок, приспособился и потихоньку начал своё дело…
Значит, ЭТО был сон!..
Малыш расслабился и положил свою ручку Наташе на грудь.
Розовая перламутровая кожа.
Маленькие пальчики.
Пять штук.
На мизинце – след от пореза и пятно от зелёнки…
Кульман, ластик, карандаш
Глава 1
В тот сентябрьский понедельник я впервые собирался на работу. Зарабатывал я и ранее. В школе помогал летом развозчикам льда для продавцов рыбы. В институте рок-группой играли на танцах и свадьбах. На последнем курсе увлёкся журналистикой и много печатался в районной газете под псевдонимом Александров. Но то была неофициальная деятельность, без трудовой книжки, профсоюза и больничных листов.
Будильник. Туалет, зубная щётка, мыло, полотенце. Чай, бутерброд. Носки, брюки, рубашка, свитер, ботинки, куртка. Деньги, проездной. Лестница, двор, улица, остановка. Автобус, давка, руки, груди, бёдра, запах. Электричка, давка, тамбур, ноги, плечи, сумки, запах. Троллейбус, давка, локти, спины, колени, запах.
Улица, слякоть, спешка, очередь в лифт, отдел, кульман.
Ну, вот. Вроде обошёлся одними существительными. Не применил в своём рассказе описание замечательной подмосковной природы, звуков колёс труженицы-электрички на маршруте станция Пушкино – платформа Северянин, неописуемой радости от прогулки по утренней Москве. Ничего этого не заметил, так как досыпал по пути. Дремал в автобусе, троллейбусе, электропоезде и даже в лифте прикорнул на восемь секунд. А вот на работе спать было категорически нельзя.
Молодому специалисту, недавно распределившемуся после окончания Института лёгкой промышленности в Центральное конструкторское бюро Министерства машиностроения для лёгкой и пищевой промышленности на должность инженера-конструктора с окладом сто десять рублей (минус подоходный налог, минус «за бездетность»), надо было ежедневно оправдывать свалившееся на его голову счастье, что «в самой столице» оставили, а не сослали туда, где «только самолётом можно долететь».
Глава 2
Пора знакомиться с коллегами по отделу. Теперь ежедневно я буду видеть их лица и спины, слышать голоса, делать одно с ними дело. Дело, кстати, огромной важности для экономики страны. Не смейтесь, пока не поймёте суть. За окном 1974 год, а не 2023-й, и слово «импортозамещение» тогда ещё не придумали, а само замещение уже существовало. В СССР сотни ткацких и прядильных фабрик, везде тысячи станков и агрегатов, на большинстве из них клеймо Made in…, короче, не у нас сделано. И вот представьте, что на каком-нибудь огромном камвольном комбинате стоит, пыхтит-работает гигантский агрегат по крашению шерстяной ткани. И в самом начале трудовой смены он вдруг – бах-бабах, треск-хруст, мать-перемать – этот монстр со скрипом и скрежетом останавливается. Приехали! Покраска окончена, сотня метров дорогущего полотна в брак, швейники «недосошьют» советским гражданам «пбльта», и те будут мёрзнуть холодной зимой. Мастер бежит, начальник цеха орёт, парторг (а куда без него) брызжет слюной и стращает, что отберёт у всех партбилеты. Механик просто и доходчиво так объясняет всем, мол, промежуточный вал среднего каландра треснул в районе шестерёнки обратного хода, аккурат где находится реверсный механизм распределения диффузного наполнения, падла. И ещё он так, тоже между прочим, добавляет про отсутствие запасного вала на складе, но его ребята могли бы такой и сами изготовить. Нужны только настоящие чертежи, иначе он не станет рисковать и заменять «иностранца» на хрен знает что и рисковать своей головой хрен знает зачем.
Вот тут сразу и летят телеграммы в наше КБ, а конкретно попадают к нам в отдел. Начальство даёт сутки на сборы, и вот звено из двух-трёх специалистов уже в самолёте пьёт крепкие напитки за здоровье командира корабля и всех стюардесс. Моя первая командировка была в Хакасию, на Черногорский камвольно-суконный комбинат. Но об этом потом.
А пока всё-таки вернёмся в Москву, в бюро проектирования деталей машин импортного производства.
Лицом к остальным сидел за столом Ивасер. Вообще-то он Иван Сергеевич, но это только для личного обращения, а так – Ивасер. Начальник сух, мелок, стар. Его никак не могут отправить на пенсию. Говорил невнятно, тихо, постоянно шмыгал носом в любой сезон. Распределял задания, исправлял ошибки, координировал работу отдела, читал газеты и делал политинформацию по понедельникам.
Люба Ипатова была толстенькой, пухленькой, кругленькой. Непрерывно ела. Улыбалась до, после и во время приёма пищи. Запасы провизии, которую она приносила из дома, были огромны, и она с радостью угощала нас различными бутербродами, плюшками и другой снедью. Аккуратно и чистенько чертила, сидя на высоком табурете, что ей давалось с трудом из-за лишнего веса. Скорее всего, мужчин она знала только по книжкам и телесериалам.
Лариса Михайловна находилась в углу за столом и постоянно печатала на машинке «Ятрань» техническую документацию. Красивая замужняя женщина с прекрасной фигурой и мягким, обволакивающим голосом постоянно стучала наманикюренными ноготками по клавишам, не бегала на перекуры и, не будучи букой, сохраняла прекрасные отношения и с женщинами, и с мужчинами. Когда она подходила к моему кульману (исключительно по работе), её женское начало и тонкий аромат духов мгновенно убивали тягу к черчению. Я невольно сильнее сжимал в пальцах карандаш фирмы Koh-i-Noor и старался не вдыхать её чары.
Игорь слыл очень опытным конструктором и чертёжником. При этом он был профессиональным, честным и активным бабником. Его не связывали семейные узы, долгосрочные обязательства и чувство индивидуальной привязанности к кому-то персонально. Длинные волосы, острый взгляд с оттенком некоей тайны и превосходства, спортивная фигура и идеальный для регулярного кобеляжа возраст.
У Вилена Петровича письменный стол и рядом кульман. Он старший после Ивасера и по должности, и по возрасту. Петрович много курил, выпивал, потел. Носил белую рубашку с грязными манжетами и воротничком. Хороший специалист, излишне толст, добр ко всем и сильно близорук, никогда не повышал голос, спокойно уходил в столовую за полчаса до обеда (очередь занять).
Верочка была очень скромна и бедна. Плохо одета, голодна и неухоженна. Один и тот же пахнущий нафталином и лекарствами нелепый зелёный свитер крупной вязки, стоптанная обувь. У неё давно и тяжело болела мама, была прикована к постели. Денег не хватало ни на что, но Вера старалась улыбаться, брать подработку уборщицей в КБ, никогда не принимала подарки и угощение от пухленькой Любы.
Глава 3
Теперь о главных персонажах в отделе. В день, когда я впервые переступил порог своей будущей работы, ещё до того как начальник отдела представил меня коллегам, озвучив мою фамилию из семи букв с четырьмя ошибками, я заметил доску объявлений, на которой одной кнопкой был приколот лист бумаги с отпечатанным на машинке текстом.
«Позор! В то время, когда все совецкие люди помогают сохранить выращенный с таким трудом урожай, Влад и Татьяна Воробьёвы ставят свои интересы выше государственных и игнорируют работу на овощной базе. Стыд и позор. Выговор и отпуск зимой!»
Ниже была приколота записка от руки:
«Я не поехала в овощехранилище, так как у меня были сильные менструальные боли, при которых половые контакты и физическая работа в сыром помещении не рекомендуются совецкими врачами. Цикл месячных прилагается. А Влад в этот день работал в отделе над срочным заказом, так как его сильно тошнит от запаха гнилых овощей. Татьяна В.».
До того дня, да и никогда в будущем я не видел переписку внутри одного коллектива на доске объявлений. Посмотрев на всех сотрудников, сразу понял, кто из них Влад и Татьяна. Они смотрелись так контрастно по отношению к остальным, как будто в ярангу к чукчам случайно зашли двое афроамериканцев (так сейчас принято выражаться). Дорогие одежда и обувь, часы и перстень на пальце, независимый взгляд и что-то ещё выделяли эту пару из общего коллектива. Значительно позже я узнал, что зовут их в паспортах Натан и Рахиль, а фамилия действительно Воробьёвы. Натан Либерзон взял после женитьбы фамилию жены, а та в свою очередь приобрела её от первого мужа, с которым прожила «три счастливых дня». Наши чертёжные доски стояли рядом, треугольником. Влад чуть левее и сзади, а Танина немного правее. Влад был реальным молчуном, а его супруга говорила много, но кратко и тихо, чётко и с кем-то персонально, а не кричала на весь отдел, как Верочка или Люба.
– Женат?
– Да.
– Давно?
– Два года.
– Дети есть?
– Нет пока.
– Жену любишь?
– Да.
– Часто?
– Всегда.
– Я в другом смысле…
– Татьяна! – это уже Влад.
– Кричит, стонет?
– Татьяна, прекрати, – это снова Влад.
– Заткнись, любимый. Я же должна знать, с кем работаю бок о бок.
– Мы с мамой живём. Тихонько спим, – перехожу я на шёпот.
– Еврейская мама – это хорошо, но спать надо с женой. Мы вам поможем. Правда, дорогой? – она хитро смотрит на Влада. Тот берёт сигареты и приглашает Вилена покурить.
Супруги Воробьёвы худые и стройные. Чёрные прямые волосы Влада, острый нос, тонкие губы, лаковые туфли и дорогой брючный ремень делают его похожим на голливудских гангстеров и мафиози. Танины вьющиеся волосы окрашены под тёмную бронзу. Брюки и тонкий свитер подчёркивают узкие бёдра, осиную талию и крохотную грудь. На узком лице крупные нос, рот и чёрные, чуть навыкате глаза. Когда Влад вышел, она полезла в сумку и вынула незаметно для остальных толстый журнал.
– Владу не говори и никому не показывай. Читай как хочешь, но из здания не выноси. Можешь в туалете посмотреть, но без продолжения, пожалуйста, – она загадочно рассмеялась.
– Что это? – я взял из её рук номер журнала «Новый мир». – Зачем это мне?
– Тихо, юноша. Там внутри есть кое-что. Потом откроешь, – Татьяна огляделась проверить, не видит ли кто процесс передачи.
Я ослушался странного совета и, положив журнал в портфель, привёз домой. Когда все уснули, вспомнил про туалет и пошёл смотреть таинственную корреспонденцию. Внутри официального издания лежал «самиздат». Около четырёх десятков страниц, напечатанных на пишущей машинке и соединённых канцелярской скрепкой. Это был эротический роман с такими деталями и подробностями, которые до того дня я никогда не читал. Нехитрая история происходила где-то в Швеции, и все персонажи были настроены только на одно действие, независимо от их возраста, пола и семейных отношений. Скажу честно, проняло очень сильно. Спрятав это чтиво назад в портфель, пошёл и разбудил среди ночи жену. Она не возражала.
Глава 4
Снова сволочь будильник. Туалет, зубная щётка, паста закончилась, мыло, полотенце. Чай, бутерброд, овсяная каша. Носки, брюки, рубашка, ботинки, плащ. Деньги, проездной. Лестница, двор, улица, остановка. Автобус, давка, руки, груди, бёдра, запах. Электричка, давка, тамбур, ноги, плечи, сумки, запах. Троллейбус, давка, локти, спины, груди, колени, запах. Улица, спешка, лифт, отдел, кульман.
– Ну как? – спросила Татьяна, когда я, дождавшись момента, вернул ей журнал. При этом она продолжала чертить какую-то шестерёнку и жевать редкую по тем временам резинку с ароматом спелой клубники.
– Нормально, – ответил я. А что надо было ей говорить?
– Для тебя такое нормально? Не возбуждает? – она закатила глаза. – Ещё есть что почитать. Принести?
– Нет. Не надо пока. Я другие книги люблю читать, только времени не хватает. А в электричке не присесть, давка. Нравится, чтоб развитие сюжета было, про интересных людей, про любовь…
– Так а тут всё про любовь интересных людей. Она малолетка, отец – хозяин притона, дружок – спортсмен и наркоман, прислуга всю жизнь на панели работала и вот в хороший дом устроилась в преклонном возрасте, делится с молодыми опытом.
– Да какая это любовь. Непрерывно спариваются как кролики с утра до вечера, а потом с вечера до утра. Ничем другим не занимаются. А этой Сэльме так вообще тринадцать лет, а она туда же. А где школа?..
– А где комсомол, ещё скажи. Джульетта – та тоже в свои тринадцать такое вытворяла и стала мировой знаменитостью…
– Джульетта только пару раз Ромео поцеловала и умерла девственницей…
– Это у Шекспира она такая правильная и порядочная. Только что макулатуру не собирает и веронских бабушек через дорогу не переводит. Хитрый Вильям у Джулио Кортезе этот сюжетец стырил и вылизал там всех. А в подлиннике Джуля была проституткой-беспределыцицей, вот пацаны из-за неё и дрались часто с поножовщиной…
– Танька, прекрати эту чушь рассказывать, – вернулся Влад с перекура, – тошнит уже от твоей фантазии.
– Дурачьё необразованное. Идеалисты нафталиновые, – выругалась Воробьёва и молча продолжила стирать дорогим импортным ластиком вспомогательные линии на чертеже.
Глава 5
– Влад и новенький, – Ивасер никак не мог выговорить мою фамилию, как ни старался, – подойдите ко мне, пожалуйста. Завтра вылетаете в Абакан. Там на Черногорском камвольном комбинате «полетел» вал в красилке, и ещё что-то накопилось, пока мы у них не были.
Он непрерывно шмыгал носом и вяло бубнил, глядя в ежедневник:
– Едете втроём с Виленом, он за старшего. Уже побежал за билетами, а вы давайте мигом в бухгалтерию за документами и деньгами. Приказ уже подписан. Работаете на месте, как обычно, вас ждут. Инструмент не берите, всё выдадут. После обеда ступайте домой собираться.
А я ненароком подумал, что он нас вызывает, так как видел меня с «запрещёнкой». Ну, слава Богу, обошлось. Хотел что-то спросить, но Влад дал понять, что он всё знает, не впервой.
Это была моя первая в жизни командировка, и я немного волновался. Летели долго с пересадкой в Тюмени. На борту, как я уже писал, много пили, спали, разговаривали. Из аэропорта ехали до места на служебном автобусе по первому выпавшему сибирскому снежку, среди кедров и елей, ощущая некоторую свободу и покой после московской толчеи и суеты.
– Вы в Шушенском бывали? – водитель ощущал себя «хозяином тайги» в этих местах и свысока разговаривал с «бледнолицыми» москвичами. Надо обязательно посмотреть место ссылки вождя мирового пролетариата.
– Да был я в вашем Шушенском в прошлую командировку. Я и родился тут неподалёку, и назвали меня Владимиром Ильичём Лениным, – пробубнил неопохмелённый Вилен Петрович. – Бутафория там сплошная, обманка. Ты лучше скажи, где пивка купить по дороге. Головушка бо-бо.
Приступили к работе сразу после заселения в общежитие и вкусного и сытного обеда. Нас действительно ждали и создали все условия для аврального изготовления технической документации. Я скрупулёзно измерял штангенциркулем и микрометром фрагменты искорёженного вала и всего того, что с ним контактировало в агрегате. Затем рисовал эскизы и проставлял размеры. Влад за кульманом чертил всё это по законам и правилам машиностроения. Петрович писал техническую документацию и проводил в лаборатории различные проверки на термообработку.
В первый же день подошла ко мне милая женщина в синем служебном халате. Представилась технологом цеха и спросила:
– Саша?
– Да.
– Меня зовут Саасхан, по-хакасски это «сорока». Можешь называть меня Светланой.
– А мне нравится – Саасхан.
– Как хочешь, – она перешла на шёпот, – у тебя женщины есть?
– Какие женщины? – я немного напрягся. Так сразу…
– Ну, жена, сёстры? – Саасхан-сорока повела меня туда, где нас не могли слышать.
– Жена есть, мы с мамой живём. А что? – ответил я честно.
– А то, что у нас много замечательных тканей на складе для юбок, жилетов, пальто, брюк. Мы для хороших людей, таких как ваше звено, что быстро примчались из самой Москвы, можем их продать по цене мерного лоскута. Ну, просто за копейки. У вас будет радостное настроение, и вы ускорите пуск красильного агрегата на пару деньков раньше, чем этого требует договор. А механика, что экономил смазку на агрегате и привёл к такой поломке, я удушила бы своими собственными руками и оторвала бы ему… ой, извините за подробности. Но отрывать я ничего не буду, самой пригодится, он муж мне законный…
Вот такого монолога я никогда ранее не слышал. В обеденный перерыв мы с Саасхан были уже на складе готовой продукции, и у меня разбежались глаза от разнообразия. Она посоветовала отрезать зубчатыми ножницами образцы размером в ладонь, пронумеровать и отправить их домой, чтобы женщины решили, что и сколько им надо купить. Авиапочта мигом доставила бандероль в Подмосковье, и за день до нашего отлёта меня вызвали в «первый отдел» фабрики. Для тех, кто не знает, объясняю. В таких отделах трудились не покладая рук самые преданные стране люди. Они ревностно следили за всеми другими гражданами и гражданками, за их высказываниями и деяниями, связями с неблагонадёжными и подозрительными гражданами и гражданками.
– Александр? – человек в сером костюме был само обаяние. – Присаживайтесь, пожалуйста. Как вам у нас работается, как отдыхается?
– Всё нормально. Отдыхать не получилось. Мы закончили свою работу и завтра планируем вернуться в Москву, – я знал про эту службу и гадал о причине такого приглашения. – А что случилось?
– Конечно, вернётесь. Вот только объясните мне смысл этой телеграммы и можете лететь домой.
Фабричный чекист вынул из картонной со шнурками папки почтовый бланк и положил мне на обозрение:
Телеграмма. Срочная.
«Хакасия зпт черногорский камвольный комбинат зпт командировочному из москвы (далее фамилия и имя) тчк надо брать тире четыре тире два зпт шесть тчк восемь тире три ровно тчк девять тире померяй длину ног умножь два зпт целую гала».
Когда я рассказал офицеру про номера образцов и их длину, чтоб купить мерным лоскутом со скидкой, мы с ним вместе ржали как кони минут десять. На хохот пришли начальник отдела кадров и бригадир охраны. Появилась бутылка коньяка и нарезанный лимон. Я переписал цифры из той «шифровки», а саму телеграмму меня попросили оставить для их музея.
Глава 6
У нас в то время не было автомобилей, и отговорка «я пить не буду, так как за рулём» ещё не была популярной среди населения. А уж если застолье в пятницу, то и отговорка «завтра на работу» тоже не имела смысла. День рождения на службе – это целый обряд был в те годы. Начинали праздновать, не дожидаясь окончания рабочего дня, так как надо было чинно выйти из здания со всеми остальными четырнадцатью этажами, дабы охрана не заподозрила в нарушении режима. Приглашали зайти на минутку «большого начальника», чтоб он тоже поздравил «как положено», выпил и стал соучастником праздника и не бранился потом за это деяние, типа «вы чё тут пьянку устроили?». Подарок приобретали вскладчину, реже дарили конверт с деньгами. За выпивку и закусь отвечал виновник торжества, но все принимали посильное участие домашними разносолами, салатами и разнообразным алкоголем. На этот раз поздравляли Любочку Ипатову. Я предупредил домашних, что у нас в отделе день рождения и я приду чуть позже. Немного ошибся со словом «чуть».
Сначала долго сервировали и бегали в соседний отдел за посудой. Потом все сели за стол, и Ивасер начал нудно бубнить про то, как он желает здоровья и счастья прекрасной девушке и замечательной работнице. После этого Татьяна полезла под стол и вынула большую коробку, в которой была электромясорубка. Влад держал подарок на весу, пока Воробьёва читала поздравительный стих про то, что «скоро… любовь…детки…свекровь… жарить котлетки».
С шумом и шуткой «Люба, любушка-любовь, ты волнуешь мою кровь» ворвался «большой начальник». Видно было, что он уже посетил только что аналогичное мероприятие и был крайне возбуждён съеденным и выпитым. Достав из кармана конверт, босс полез целоваться с новорождённой. При этом конверт он пытался засунуть ей почему-то в декольте, и не параллельно телу, а перпендикулярно, между грудей. Поцарапав Любочкину гордость и произнеся «не лезет, зараза…», он оступился и толкнул виновницу торжества. Та отпрянула от «насильника», снесла со стола коробку с мясорубкой, бутылку открытого красного вина и две салатницы с оливье.
– Горько! – закричал Вилен Петрович со стаканом водки в руке.
– Вы чего, совсем тут с ума сошли? – подала голос правильная Лариса Михайловна. Допила яблочный сок и выбежала из-за стола. Игорь тихонько шепнул на ухо Владу:
– Вот точно так же вчера говорила мне. «Ты что, совсем с ума сошёл? Я не могу при свете?..» Строит из себя…
Верочка много ела, пила всё, что льётся, и кричала: «Давайте танцевать! Иван Сергеевич, вы меня пригласите?» Татьяна наклонилась ко мне и сообщила, что у них есть такая компания, которая собирается по субботам в одном загородном доме и устраивает «ковёрную вечеринку». Мы там слушаем лёгкую музыку и немного выпиваем. Потом постепенно, без напряга и спешки все избавляются от лишней одежды. При этом помогаем друг другу в этом волшебном действии. Дальше царит любовь, всеобъемлющая и всепоглощающая. Мы с Владом посоветовались и хотим тебя пригласить в следующий раз. Но обязательно с женой. В процессе там любая будет тебе женой на вечер, и не одна, но прийти и уйти надо со своей, законной. Первый раз участие бесплатно, а потом существует взнос «хозяину ковра» и плата за напитки с закуской.
От такого предложения я поперхнулся винегретом, и мне подали стакан с коньяком. Попросили сказать тост за прекрасную мадам Ипатову. Выпил, сказал, что счастлив работать в таком коллективе… бок о бок… а Люба, так вообще… и Верочка замечательная… а Татьяну я хотел бы хоть сейчас… назвать своей сестрой. Лариса Михайловна танцевала «под магнитофон» с Игорем и называла его на «вы». Вилен в обнимку остервенело пил с Ивасером. «Большой начальник» убежал, сославшись на важные дела. Татьяна взасос и со стоном целовалась за кульманом с Владом. «Пошли домой. Милый, пошли скорей домой, не могу больше…»
Люба лежала головой на моём плече и жаловалась на судьбу:
– Я толстая… Меня не хотят любить мужчины… Ты вот, когда пришёл, я сразу размечталась… А ты женатым оказался… А я ведь почему толстая и много ем? Да потому что живу с родителями и мужчины нет совсем. А мне знаешь как охота почувствовать в себе крепкое мужское начало… Я ночью аж зубами скрежещу…
Верочка очень много пила и ела, ела и пила. Потом ей стало плохо, и меня назначили её провожатым, так как она жила рядом с платформой Северянин, откуда у меня отправлялась электричка. Возле подъезда к ней вернулось сознание. Она меня нежно поцеловала и сказала:
– Спасибо тебе, ты классный. А Танька – сучка с течкой. А Ивасер, когда моложе был, тоже кобелил сильно, как Игорь сегодня. Лариска – притвора. А Вилен – импотент уже давно, проверено. А Любке – той срочно кто-то нужен. Девка извелась вся. Даже ко мне подкатывала, под юбку лезла. Не веришь? Я с тех пор только брюки на работу ношу. А ты – молодец. Пришли мы уже. Дай я тебя ещё раз поцелую. Извини, не приглашаю к себе, ты ведь женатый…
Электричка, колени, спины, локти, давка, запах, тамбур, плечи, ноги, контролёры, автобус, руки, груди, бёдра, улица, двор, подъезд, ключ с трудом, ботинки с трудом, рубашка через голову, дурацкая улыбка…
– Ну, ты хорош! Чай будешь?
Детективный рассказ
(Пародия на огромный ассортимент подобного жанра в магазинах и на телеэкранах)
Тут ничего не выдумано, здесь только чистая правда. Эти жуткие события случились на самом деле в нашем маленьком городке. Автор не может написать его название, чтобы не навредить ходу следствия и тем самым повлиять на правосудие. Некоторые моменты повествования настолько натуральны и жестоки, что автор настоятельно просит не продолжать чтение этого рассказа психически неуравновешенным особам, беременным женщинам и детям. Просто закройте книгу, умойтесь прохладной водой, выпейте тёплого молока с мёдом, наденьте шерстяные носки, заприте все дверные замки и сидите тихо. Может быть, если сильно повезёт, с вами такое не произойдёт.
А вот женщине по имени… (ну не могу я сказать вам её имя, слишком маленький город, можно навредить следствию) повезло значительно меньше. В тот вечер (или ночь, или предрассветную пору… не имею права раскрывать детали) она оделась (или разделась) и отправилась в… (тут, простите, совершенно секретная информация). У нашей Д. (так мы назовём нашу героиню) было скверное настроение. Это ощущалось по походке, по её тени, по гулкому эху, что неотрывно следовало за ней. Так случилось, что у Д. никогда не было мужа, давно не было мужчины, потерялась собака, ныл верхний передний зуб и донимал противный насморк. А ещё у неё в это время года (ну никак не могу сказать… очень маленький город) всегда добавлялся страх, ну просто панический ужас. Она боялась лифта, тишины, звука смываемого унитаза, запахов продуктов. Больше всего Д. пугало своё же отражение в зеркале душевой кабины.
А вот мужчина по имени… (ну не могу я сказать вам его имя, слишком крохотный город, можно навредить следствию) ничего не боялся. Назовём его М., так как он был настоящий М. У него в недавнем прошлом были верные жёны, страстные любовницы, счёт в банке и преферанс по пятницам. Всё это исчезло, как только он пристрастился к собиранию довольно-таки странных вещей. Свою граничащую с маниакальным помешательством коллекцию он называл «Сотворение мира». За год исчезли верные жёны, страстные любовницы, счёт в банке и преферанс по пятницам. Остались только ряды полок в неубранной холодной квартире, а на них дорогие этому М. экспонаты: Болт с Гайкой, Лампочка с Патроном, Карандаш и Точилка, Электрическая вилка с Розеткой, Детская пирамидка (Штырь с цветными кольцами), Ёрш для мытья посуды и грязная молочная Бутылка. В тот вечер (или ночь, или предрассветную пору… не имею права раскрывать детали) он оделся (или разделся) и отправился в… (тут, простите, совершенно секретная информация) за очередной коллекционной парой – «Замок с Ключом». Причём ключ этот вставлялся в специальное отверстие замка немного туго и с характерным звуком. Нашего М. сильно колотило от возбуждения и нетерпения скорого приобретения этого экспоната, когда из-за угла вдруг… Если вы думаете, что это была Д., то ещё раз настоятельно прошу не продолжать чтение этого рассказа психически возбуждённым особам, сильно беременным женщинам и неуравновешенным детям.
На прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Аппарат был дисковый, старый, как тумбочка с кроватью, как сам хозяин телефона, кровати и тумбочки, спавший на старой постели с очень старой женщиной (не могу я сказать вам её возраст и имя, слишком маленький город, можно навредить следствию).
– Генерал на проводе, – прохрипел неожиданно разбуженный, – какого… ты трезвонишь, омуль байкальский.
То ли в лунном, то ли в люстровом свете (даже не просите намекнуть на время суток, пока не окончено следствие) на плечах абонента были чётко видны погоны генерал-полковника, сделанные большим мастером подобных татуировок (его имя я тоже не могу сообщить, пока идёт следствие). Отсюда и такое козырное погоняло, которое он просто обожал. Не упускал случая сходить лишний раз в баню или на пляж, где его радостно встречали: «Генерал пришёл». Он не имел никакого отношения ни к армии, ни к полиции. По малолетству с пацанами залезли через форточку в приглянувшуюся дачу, вынесли хорошую одежду, деньги и хрусталь. Так этот идиот ещё и генеральский мундир с орденами и медалями прихватил. Вот на зоне и накололи ему соответствующие погоны на плечах.
– Генерал, они вышли и идут. И он, и она, – докладчик говорил с лёгким азиатским акцентом и явно волновался. – Что делать будем, Генерал?
– Смотри в оба глаза, пока они у тебя ещё есть, я сейчас приеду, – Генерал начал одеваться. – Упустишь, я тебе… ну, сам знаешь.
В это мгновение проснулась спавшая рядом старая женщина и вылезла из-под одеяла. Она оказалась не старая, совсем не женщина и с боевым пистолетом в руках со снятым предохранителем.
– Ты куда собрался, тарантул каракумский? Запомни и шакалам своим растолкуй, чтоб тоже запомнили и детям своим рассказали про то, что я тебе, гниде, сейчас поведаю. Хотя, нет, не буду ведать, слишком маленький наш город, везде уши и глаза плохие торчат.
При этом «не женщина» сбросил(а) цветастую ночную рубашку и осталась в чём мать родила, то есть в футболке ЦСКА и шлеме ОМОН. После этого Генерал был мастерски прикован наручниками к изголовью кровати, а широко разведённые ноги натянулись парашютными стропами к торцам изножья. «Не старая» положил пистолет на тумбочку и достал из шкафа вкусно пахнущую бензопилу…
Срочно переверните страницу. Даже не слюнявьте палец, сухим переверните. Я ещё раз настоятельно прошу не продолжать чтение этого фрагмента психически возбуждённым особам, крайне беременным женщинам и детям любого возраста, пола и вероисповедания.
По ночным улицам нашего маленького городка (а может, по предрассветным или сумеречным, следствие ведь ещё не окончено) с цветными мигалками и орущей сиреной мчалась машина полиции. За ней, брызгая водой, – два пожарных агрегата (они всегда парами ездят) и экипаж скорой помощи. Вслед тесно к ним пристроились: Ozon, DHL, «Деловые линии» и электробус с рекламой «Тинькофф». Ситуация накалилась до предела. Женщина Д. вообще забыла, куда она шла, и срочно сменила маршрут. Мужчина М. почувствовал себя полным М. и понял, что приобретение коллекционного Замка с уникальным Ключом срывается или откладывается до следующей главы.
То, что сделали с Генералом, вообще нельзя читать тем, кто ещё надеется стать беременными женщинами, и всем остальным. (Вы чувствуете, как пересохло во рту, и уже не удастся перевернуть страницу влажным пальцем). Сначала у распятого на старой кровати с грохотом отвалились татуированные погоны. Затем его матерный крик заглушил рёв бензопилы…
…Слетела с петель входная дверь, и под канонаду автоматных очередей в комнату ввалились Д., М., а ещё Ж., К. и X. Вы их не знаете, они вообще из другого рассказа. Да и следствие ведь ещё не закончено…
Конец первой серии.
Юрок и Мишутка
Строительный лом – 1,2 м, Ф28 мм оснащён широкой лопаткой и пикой. Это позволяет использовать инструмент в качестве рычага. Модель имеет широкое применение на строительной площадке и может использоваться как при возведении, так и при разрушении отдельных конструкций.
Вес лома – 6 кг.
Пять лет мне довелось жить и работать на Крайнем Севере в городе Надыме. За это время я плавно опускался по карьерной лестнице, начав с должности первого заместителя начальника управления снабжения крупного домостроительного треста и окончив разнорабочим на сооружении порта в посёлке Ямбург. При этом постоянно росла зарплата, и это было мне значительно важнее в то время, чем должности и регалии.
Где-то в середине этого пути я оказался в бригаде строителей-монтажников. Мы ставили свайные фундаменты, клали дороги из бетонных плит, сооружали бордюры и многое другое. Всё это происходило в 1987 году, а вспомнилось сегодня. Ярко так всплыло из глубин памяти и предстало совсем в другом ракурсе, чем это было тридцать пять лет назад.
Сначала о бригаде.
Пётр Петрович, погоняло – Бугор. Опытный северянин, знающий специалист. Спокоен и справедлив. Если бранит, то без унижений, с улыбкой на лице. Если учит, то без превосходства и зазнайства. Строго следит за безопасностью всех работ, особенно с автомобильными кранами и трубоукладчиками. «Выбивает» у руководства хорошие подряды, высокую зарплату и премии для всех, при этом не забывая себя.
Вася, погоняло – Вася-малёк. Не потому, что сам он мелкий, а потому что применяет это слово вместо многих других. В его лексиконе нет «немного», «чуть-чуть», «медленнее», «ближе».
– Ты того, давай малёк смайнуй, малёк левее поверни и трави малёк, – командует он крановщику.
Вася раньше был известный штангист в Молдавии. У него широченные плечи, огромная сила в спине и руках, небольшой рост и бескрайнее благодушие. Никто и ничто не может вывести его из равновесия и хорошего настроения. Трудоспособен и вынослив, как никто другой.
Игорь, погоняло – Штырь. Он тоже из Молдавии, худой, высокий, без нескольких зубов, да и фамилия – Штырков. Бабник с огромным опытом, ленив и очень хитёр.
Костя, погоняло – Алфавит. Не выговаривает половину букв, понять, что он говорит, не представляется возможным. Самый младший в бригаде и самый тупой. Работать с ним в паре тяжело и рискованно.
Костин отец – Алексей. Непрерывно молчит, вздыхает, смотрит на всё и на всех строго и никогда не улыбается. В свободную минуту читает старые и толстые книги о войне. Я долго думал, что он вообще немой.
Яша, погоняло – Йог. На работу и с работы не ходит, а бегает в лёгкой одежде, без головного убора, в любое время года, даже в трескучие морозы. Когда все обедают, он пьёт какую-то бурду из термоса. Непрерывно хочет проповедовать что-то из буддизма и других учений, но молчит, так как Бугор строго сказал:
– Яша, ещё слово, и я тебя убью. Достал!
Яша терпит и молчит. Работает добросовестно и делает замечания тем, кто филонит или сачкует.
Ещё двое в бригаде. Об этих – подробнее, так как из-за них и весь рассказ. Одного все кличут Юрок. Как его настоящее имя, я так и не узнал за то время, что был в бригаде. Может, Юрий, а может быть, и Георгий, в зарплатную ведомость я не заглядывал, не принято было. Так вот этот самый Юрок был весь такой красавчик: рослый, плечистый, крепкий. С правильными чертами лица и греческим профилем. Разговаривал не торопясь, громко и непрерывно подчёркивая своё превосходство, в котором он ни секунды не сомневался. Часто доставал из кармана спецовки «серьёзный» складной нож и либо чистил яблоки, которые ел непрерывно, либо строгал какую-нибудь чурку, которую потом выбрасывал.
Второго зовут Михаил. Он немного странного вида. Природа наградила парня большими ушами, глазами чуть навыкате, розовой кожей, как у малышей, излишней полнотой.
– Какой ты на хрен Михаил? Ты – Мишутка! – постоянно домагивался к нему Юрок. (Автор здесь и далее намеренно смягчает лексику всех диалогов.)
– Ты посмотри на себя, ты ведь натуральный мудак!
При этом он замахивался кулаком, а когда Миша уклонялся от возможного удара, Юрок ржал как конь и произносил:
– А! Сцышь? Саечку за испуг! И противно щёлкал пальцами подбородок Михаила. Потом он доставал нож и начинал тыкать между своих пальцев, насмотревшись фильмов о тюремных авторитетах.
– А ты, Мишутка, хочешь так попробовать?
– Нет, Юрок, не хочу.
– Это потому что ты сцыкун и мудак.
И опять замах, и опять саечка за испуг под собственный хохот.
Я не мог понять, почему в редкие минуты передышки от тяжёлой физической и зачастую опасной работы, заходя в бытовку, Юрок обязательно подсаживался к Мише и начинал над ним глумиться и издеваться. Почему Михаил даже не пытался дать отпор этому хаму и его оскорблениям. А если кто-то из бригады и говорил: «Юрок, кончай хернёй заниматься, не тронь парня» – так этот гадёныш отвечал: «Да ладно вам. Я же шучу. Я ведь Мишутку и сам не обижу, и вам никому не позволю». При этом он начинал с улыбочкой обнимать Мишу, потом так сжимал своими крепкими бицепсами шею, что у того становилось пунцовое лицо и выкатывались глаза. Отпускал лишь когда Миша начинал хрипеть и дёргаться.
– Так, наигрались и пошли на хрен работать, – прерывал экзекуцию Бугор и выгонял всех на мороз из тёплого вагончика.
В тот день…
Всё было как обычно. Выработали два миксера с морозостойким бетоном и зашли в бытовку немного согреться. Яша пил из термоса тёплый травяной настой, Штырь положил на горячую трубу сырые рукавицы, Алексей потянулся к книге, что лежала на полке. Бугор развернул на столе план участка, где мы сейчас делали работу, и что-то отмечал карандашом.
– Мишутка, друган мой пучеглазый, я вчера к Валюшке заходил, – начал свой бубнёж Юрок, – так она мне между «двух раз» рассказала, что ты тоже у неё в гостях побывал. Пришёл, говорит, такой наодеколоненный, с пакетиком конфет и шмурдяком кислым. Ну, прямо жених. А как, говорит, до дела дошло, так женилка та меньше пипетки оказалась, что в глаза капают. Сильно ты Валюху расстроил и бригаду нашу подвёл. Штырь, я правильно говорю? – заржал Юрок. – Малёк и Штырь, те не подвели, а ты просто опозорил бригаду.
– Юрок, закрой рот, – Бугор был зол, стукнул кулаком о стол и сломал карандаш.
– Ты малёк того, фильтруй базар. Малёк думай, что говоришь тут, – Вася зыркнул глазами и сжал кулаки.
– Да ладно, братцы. Чё вы? – Юрок подсел к Михаилу. – Ты, Мишутка, не обижайся, я же по-дружески. Может, Валька – дура и недоглядела, как оно есть, или соврала со зла. Не верю я ей, блядушке ненасытной, а тебе верю. Давай я тебя яблочком угощу, – пакостная улыбка не сходила с его гнусной рожи.
Миша пересел на другую сторону стола. У него пылали щёки и дёргались пальцы. Юрок последовал за ним, грубо отодвинув молодого Алфавита. Он достал и открыл нож, подкинул вынутое из куртки яблоко, и на пути падения яблоко нанизалось на лезвие. Михаил невольно отшатнулся от этого «цирка».
– Саечку за испуг, – тут же запричитал Юрок, – какой же ты, Мишутка, сцыкун. Ну, чисто мудак пипеточный, права Валюха.
Он потянулся к подбородку Миши, неловко качнулся, яблоко соскочило с ножа на скамью. Юрок хотел тем же ножом наколоть его и промахнулся. Лезвие вошло Михаилу в бедро. Все замерли, а Миша молча вышел в «предбанник» бытовки, вернулся с монтажным ломом и наотмашь ударил Юрка по лицу…
Удар пришёлся в верхнюю губу. Слышан был треск костей. Юрок с диким криком повалился на пол, закрывая рану руками. Он дёргался как под током, катался по грязному полу и дико выл. Кровь хлестала во все стороны…
– Извините… Я не мог больше, – почти прошептал Миша. У него из ноги через ватные штаны тоже сочилась кровь, образовывая пятно на промасленной брючине. – Простите, я, наверное, подвёл вас всех.
Хромая, он подошёл к вешалке, надел свою куртку, поменял рабочую обувь на ботинки, нахлобучил шапку и медленно вышел из бытовки на мороз.
Бугор схватил рацию и, не одеваясь, выскочил тоже. Доносились обрывки его фраз: «Аркадьич, тут такое… скорую срочно… милицию смотри сам… живой… пока…». Дальше мат, мат и только настоящий северный мужской мат.
Юрок выл и катался в густой луже крови. Рваными губами и разбухшим языком он пытался выплёвывать остатки верхних зубов и фрагменты челюсти. Костю-Алфавита вырвало раньше, чем он успел выбежать на мороз. Яша-Йог схватил свой термос и трусливо умчался. Алексей нашёл под скамьёй злополучный нож, поднял с пола, сложил и засунул в карман своей куртки. Вася объяснял зелёному от испуга Штырю, что Мишутка малёк перестарался. Надо было малёк слабже приложить или лом взять малёк полегче. Штырь выдавил из себя, что давно, наверное, это назревало. Все мы виноваты. Переступил Юрка, сплюнул и тоже пошёл на воздух. Проходя мимо окровавленного лома, поднял его, вытер ветошью и поставил в угол рядом с другими инструментами.
Начальник управления Владимир Аркадьевич Конюшинский слыл человеком и начальником «что надо». Грамотный, справедливый, решительный. Его уазик и машина скорой помощи примчались так быстро, как будто за углом стояли.
– Как же это он так? – спросил врач, пока двое санитаров, пачкаясь в крови, грузили в машину корчившееся в судорогах тело, что ещё десять минут назад было «красавчиком Юрком» с греческим профилем, наглостью и вселенской гордыней. Медики пытались было приладить кислородную маску, но в данном случае это было невозможно. Закатали раненому рукав и сделали обезболивающее.
– Да, просто жуткое такое дело, – начал объяснять Конюшинский. – Ступени скользкие в бытовку, кроме того, ещё одна там поломалась, ну, вы сами видели. Торопился парень, оступился и прямо лицом о край. Не дай Бог никому такое!.. Говорил ведь Бугру, чтоб поменял он этот страх, так отвечал «потом, потом, некогда». Вот теперь отправлю его на пенсию и премии годовой лишу, так сразу найдёт время на ремонт.
Он смотрел умными и хитрыми глазами на доктора, а тот отвечал ему таким же взглядом.
– Я понял. Несчастный случай на производстве. Не поздоровится вам всем.
Врач оперативно созванивался с санитарной авиацией.
– Нет, не повезём мы его в районную больницу.
У нас даже гланды через анус удаляют, а тут пол-лица нет. Только в Тюмень, в клиническую челюстно-лицевую хирургию. Сейчас буду звонить тамошним чародеям, может, вернут лицо этому бедолаге. К перелёту мы его подготовим. Борт чтоб был не позднее чем через час.
Наряд милиции Конюшинский встретил сам. Нас всех выгнали домой, сказав на прощание, чтобы плотно закрыли рты, а завтра до работы под приглядом Бугра станем объяснительные писать.
Ни Юрка, ни Мишутку я никогда после этого не встречал и ничего о них не знаю. Через неделю после этого происшествия уехал строить порт в посёлке Ямбург, что севернее Надыма на полтора часа, если лететь вертолётом.
P.S.
Так, почему эти давнишние события вспомнились мне сегодня?
Вы не догадываетесь?..
Телефонная трубка
Всю свою короткую жизнь папа был весёлым и остроумным. Вот одна из семейных баек.
Он работал в зуботехническом кабинете вместе со своим свояком Мишей Ситаловым. Их жёны были двоюродными сёстрами, и два молодых стоматолога были связаны не только общей профессией, но и родственными узами.
Однажды Миша пришёл на работу и с порога сообщил:
– А мне вчера телефон установили!
– Да ладно, не ври! Как такое может быть?
Для молодых читателей поясню, что в 1960 году установить дома телефон, не будучи Героем Советского Союза, инвалидом первой группы или депутатом горсовета, было абсолютно нереально.
– Ты помнишь, я сделал съёмный протез лысому толстяку, который всё время крутил головой и потел как мерин? Так он оказался заместителем начальника районного телефонного узла. Спросил, как меня отблагодарить, так я и попросил. Не веришь, можешь вечером позвонить из автомата, вот тебе 15 копеек. Запиши 2-17-36.
Следующим утром Миша возмущался и громко рассказывал:
– Марик, ты не поверишь. Эта баба Роза, наша дальняя родственница, совсем из ума выжила. Я прихожу домой и вижу картинку: сидит на кухне это «чудо», перед ней четыре большие кастрюли. В первой картошка, которую она чистит. Во второй картофельные очистки, в третьей чищеная картошка плавает в воде. В четвёртой, самой крупной, тоже налита до краёв вода, и на дне лежит… телефонная трубка, шнур которой тянется к аппарату на стене. Я у неё спрашиваю, что это такое?! Она мне поясняет:
– Мишенька, деточка, зазвонил телефон, и я сняла трубку. А там мужской голос строго так спрашивает: «Квартира Ситаловых?» «Да», – говорю. А мужчина мне сообщает: «У нас на телефонной станции случился сильный пожар, и чтоб огонь по проводам не пришёл в вашу квартиру, немедленно наберите полное ведро воды и положите туда телефонную трубку». Я ведра не нашла, вот кастрюльку приспособила…
Дама с собакой
Глава 1
Говорили, что на набережной появилось новое лицо – дама с собачкой. Дмитрий Дмитрич Гуров, проживший в Ялте уже две недели и привыкший тут, тоже стал интересоваться новыми лицами. Сидя в павильоне у Верне, он видел, как по набережной прошла молодая дама, невысокого роста блондинка в берете: за нею бежал белый шпиц. И потом он встречал её в городском саду и на сквере по нескольку раз в день. Она гуляла одна, всё в том же берете, с белым шпицем; никто не знал, кто она, и называли её просто так: дама с собачкой. «Если она здесь без мужа и без знакомых, – соображал Гуров, – то было бы нелишне познакомиться с ней». Ему не было ещё сорока, но у него была уже дочь двенадцати лет и два сына-гимназиста. Его женили рано, когда он был ещё студентом второго курса, и теперь жена казалась в полтора раза старше его. Это была женщина высокая, с тёмными бровями, прямая, важная, солидная и, как она сама себя называла, мыслящая. Она много читала, не писала в письмах ъ, называла мужа не Дмитрием, а Димитрием, а он втайне считал её недалёкой, узкой, неизящной, боялся её и не любил бывать дома. Изменять ей он начал уже давно, изменял часто и, вероятно, поэтому о женщинах отзывался почти всегда дурно…
«Что-то Антон Павлович сегодня не очень идёт, – подумал лежащий в шезлонге молодой мужчина.
– Веки тяжелеют, и, как сегодня выражаются, “не по приколу”. Надо было детектив взять на пляж, но я решил классику перечитать. Хотя как можно перечитать то, что в первый раз видишь? И в то же время как много совпадений: мужичок-курортник – Дмитрий Гуров, а я Дима Буров. Восемь лет был женат на женщине старше себя и тоже порой изменял ей, хорошо, что “детей-гимназистов” мы не нажили. Там Ялта, тут – Сочи». «Коньячок под шашлычок, вкусно очень», – невольно вспомнились популярные строки.
Дмитрий закрыл томик Чехова и решил побаловать себя холодным пивом и тушёнными в сливочночесночном соусе черноморскими мидиями, которых прекрасно готовили в ресторане «У рыбака».
Дмитрий надел лёгкие светлые брюки, трикотажную футболку и, перейдя набережную, оказался под теневым навесом в окружении ароматов выловленной утром рыбы и морепродуктов. Пока ожидал свой заказ, руки опять невольно открыли видавшую виды старую книгу.
В обществе мужчин ему было скучно, не по себе, с ними он был неразговорчив, холоден, но когда находился среди женщин, то чувствовал себя свободно и знал, о чём говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними ему было легко. В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их; он знал об этом, и самого его тоже какая-то сила влекла к ним. Опыт многократный, в самом деле горький опыт научил его давно, что всякое сближение, которое вначале так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и лёгким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжёлых на подъём, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и всё казалось так просто и забавно. И вот однажды под вечер он обедал в саду, а дама в берете подходила не спеша, чтобы занять соседний стол. Её выражение, походка, платье, причёска говорили ему, что она из порядочного общества, замужем, в Ялте в первый раз и одна, что ей скучно здесь…
…Так! Ну, это уже совсем наваждение. В ресторан входила симпатичная девушка с коричневым кокер-спаниелем на поводке и в… фетровом берете. Дмитрий стал таращиться на неё и соображать, где вымысел, а где реальность. Он ласково поманил к себе спаниеля и, когда тот подошёл, погрозил ему пальцем. Спаниель заворчал. Буров опять погрозил. Дама взглянула на него и тотчас же опустила глаза.
– Он не кусается, – сказала она и покраснела.
– Можно дать ему одну мидию? И когда дама утвердительно кивнула головой, он спросил приветливо: – Вы давно изволили приехать в Сочи?
– Два дня.
– А я уже дотягиваю здесь вторую неделю.
Дмитрий предложил ей присесть за его столик, и молодая дама, спросив, удобно ли это, согласилась. Потом оба продолжали есть молча, как незнакомые, но после обеда пошли рядом, и начался шутливый, лёгкий разговор людей свободных, довольных, которым всё равно, куда бы ни идти, о чём ни говорить. Они гуляли и говорили о том, как странно освещено море, вода была сиреневого цвета, такого мягкого и тёплого, и по ней от заходящего солнца шла золотая полоса.
Глава 2
– Что вы читали, когда я зашла в кафе?
– Рассказ Антона Чехова. Причём так увлёкся и погрузился, что реальность просочилась в канву повествования. И вы, милая дама, со своим пёсиком так прекрасно дополнили содержание рассказа, что я просто уверен – вас зовут Анна Сергеевна. Она вздрогнула и остановилась. Собака поджала хвост и прижалась к ногам хозяйки.
– Откуда вы знаете?! Кто вы? – женщина не на шутку оторопела.
– Что, угадал? Серьёзно? Вас именно так и зовут? – он расхохотался так искренне и простецки, что у женщины немного отлегла тревога. – Вот что значит классик! Больше ста двадцати годков прошло, а опять совпало.
Анна постепенно начала понимать происходящее. Ну, конечно же, Чехов. Она когда-то читала эту историю. Так вот откуда его странные слова и термины.
– А вас, значит, Дмитрием зовут? – предположила дама, окончательно вспомнив рассказ Антона Павловича.
– Именно так, милая дама. Как же иначе? Вы можете называть меня Димой. Теперь мы сразу переходим на «ты», не будем терять время, так как у нас очень скоро завяжется «курортный роман». Да в принципе он уже завязался.
– !!! – вспыхнула Анна.
«Каков наглец! А в целом – хорош, – подумал спаниель. – Добрый. И пахнет хорошо. Сразу чую – кобель со стажем».
– Даже не думай сопротивляться судьбе, – как-то серьёзно объявил Дмитрий, глядя в глаза оторопевшей Анне. – В Ялте уже давно памятник поставили таким, как мы. Это ничего, что я был женат, а ты замужем…
– Да не замужем я… уже… давно, – не понимая зачем, выкрикнула Анна, – но я не собираюсь с вами никаких романов тут заводить. Мы с Чарли только второго дня (так, полез высокий стиль) приехали сюда. Отдыхаем, гуляем, сидим на набережной.
У женщины проступил на щеках румянец, и фетровый берет немного сполз на лоб.
«Так, уже и меня представили», – обрадовался Чарли и посмотрел Дмитрию в глаза. «Классный кобель», – ещё раз повторил про себя спаниель.
– Ну, не замужем так не замужем. Ничего страшного. Хотя, конечно, при живом-то муже курортный роман был бы ярче намного, – Дмитрий упивался своим красноречием и остроумием. – Предлагаю выпить за встречу и закат солнца.
– Дмитрий, мы с Чарли сейчас идём домой. Я устала и не привыкла к такому напору, простите. Вам, наверное, надо поискать другую девушку.
Анна взяла на поводок виляющую хвостом собаку и пошла от моря, не попрощавшись и не оглянувшись.
«Ну и дура», – подумал спаниель.
– Она мне уже нравится, – улыбнулся Дмитрий.
Глава 3
Анна вышла из душевой кабины. На ней был коротенький халатик, полотенце на плечах и розовые шлёпанцы, которые она вчера купила на набережной. Шлейф ароматной зубной пасты дополняла радость бытия и утренней неги.
В это самое время послышался стук в дверь. Анна открыла, на пороге стоял Дмитрий с пакетиком мандаринов и сиятельной улыбкой на лице.
– Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный? Пора, красавица, проснись!
– Какой мороз? Начало октября, бархатный сезон. Откуда ты нарисовался, милый друг, – дама не заметила, как легко перешла на «ты» и на молодёжный сленг.
– Я вчера проследил тебя до самого твоего пристанища, извини. Хороший домик, уютный дворик.
Дмитрий мыл под краном оранжевые шарики мандаринов.
– Слежка и подглядывание за красивыми молоденькими дамами – моё хобби. Ты здесь сняла комнату?
– Да. Недорого, уютно и к морю близко. А ты где остановился?
– Я живу в отеле «Кипарис». Сегодня вечером сама увидишь. Я приглашаю тебя в гости, там бассейн и ресторанчик. Возьми с собой купальник и вечернее платье с туфлями. Отказ не принимается.
«Класс! Настоящий мужик», – Чарли посмотрел на Анну, а та не хотела говорить «нет», но и согласиться сразу ей воспитание и ситуация не позволяли. Пока что она включила фен и подставила волосы под горячую струю воздуха.
– А сейчас мы быстренько одеваемся и собираемся в путь, – продолжил давать распоряжения Дмитрий, – едем на «Ласточке» в центр Сочи в парк «Дендрарий» на выставку цветов и шоу дельфинов.
– Я не против, подожди меня во дворике десять минут. Даме необходимо собраться.
Анна с радостью и уже без боязни за свою репутацию приняла предложение.
«О! Как хороша! Джинсы, блуза, лёгкая куртка, утренний макияж».
Он заметил, что, стоя уже на пороге, перед самим выходом из дома Анна дала кокер-спаниелю что-то понюхать.
Глава 4
Из-за поворота показался электропоезд. Адлер не был начальной станцией, и когда состав тормозил на платформе, в вагонах были видны люди. Дмитрий пытался вычислить, где распахнётся заветная дверь, чтобы занять сидячие места. Анна с Чарли на поводке стояли рядом. Створка вагона открылась точно перед ними. Из вагона вышли несколько пассажиров, и Дмитрий первым забежал внутрь, потом туда проследовали Анна с собакой. Через мгновение Чарли начал пронзительно лаять и дёргать поводок. Он стремился выскочить из вагона назад на платформу. Собаке удалось вырвать из рук Анны механизм натяжения и помчаться в сторону лестницы и лифтов.
– Чарли! Чарли! – кричала дама и бежала вслед. – Чарли, стоять! Стоять, Чарли!
– Чарли, стой! Анна, осторожней! – Дмитрий, вообще ничего не понимая и сбивая остановившихся и недоумевающих пассажиров, несся за ними. – Такой спокойный и тихий пёс – и на тебе, что вытворяет!
«Не уйдёшь! – задыхаясь от бега, рассуждал Чарли. – Догоню, гадину красножопую. Сволочуга вонючая, сука пакостная», – ругался на бегу преданный пёс.
Вдруг чьи-то крепкие руки схватили его за ошейник и вместе с поводком оторвали от земли. Подбежали Анна с Дмитрием.
– Отпустите, пожалуйста, это наша собака, – просили они крепкого полицейского в форме, который держал на весу кокер-спаниеля.
– Где это видано лаять и за людьми по платформам и вокзалу гоняться, – вопрошал лейтенант, обращаясь сразу и к псу, и к Анне с Дмитрием, и ещё к двум казакам в кителях с плётками и саблями, что стояли рядом. – А если бы покусал кого? Мы его сейчас сдадим куда надо, и вся недолга.
– Да вы сейчас своим рвением и слабоумием сорвали оперативную работу ФСБ. Пёс взял след, а вы его взяли и остановили. Мы этого «персонажа» вторую неделю ведём под прикрытием. Огромная партия наркотических веществ у вас тут под носом переправляется, а вы со спаниелями боретесь. Да ещё с бравым казачеством в сговоре.
Дмитрия понесло, и он не мог остановиться.
– Надо будет руководству доложить о вашем немыслимом героизме, – решила поддержать разговор Анна.
«О чём это они, – подумал Чарли, которого бледный и перепуганный лейтенантик медленно и осторожно опускал трясущимися руками на холодную плитку зала ожидания, – во дают! Ушёл краснозадый, где теперь его опять искать. Рядом был, всего-то три прыжка оставалось».
– Вы того… ладно, простите, если что не так-то. Кто знал! – казаки старались успокоить и увести скорее полицейского. – А чего нашим-то не сообщили? Мы сообща этого гада мигом поймали бы. Пойдём мы, прощевайте. Любо…
– Все держите рты на замке! Чтоб ни в одной сводке, ни в одном рапорте ни слова, ни полслова, – обратился Дмитрий к полицейскому. – Ясно?
– Так точно, товарищ… извините, не знаю вашего звания.
– Вольно. Расслабься и догоняй служивых своих, – в этот миг Дима был похож на всех оскароносных киношных суперменов одновременно.
Глава 5
Молча выходили на морскую часть Адлерского вокзала. Было ясно, что ни к каким дельфинам они сегодня не поедут. В маленьком кафе готовили чебуреки.
– Два с мясом, два с сыром, два кофе и салат, – распорядился Дмитрий на буфетной стойке.
Анна гладила Чарли по шёрстке и что-то ему говорила прямо в ухо. Пёс постепенно успокаивался, но всё же озирался, непрерывно вертел головой, будто искал кого-то.
– Спасибо тебе, Дим. Я не знаю, что бы я без… сама… Откуда у тебя это? Я про ФСБ и остальное…
– «Спасибом» тут не отделаешься. Мой монолог был целиком из милицейских сериалов, ничего хитрого. Конечно, рисковал немного, могли и загрести вместе с дурной собачкой в отделение. Мне только этого не хватало, – сейчас Дима был совсем другим, чем десять минут назад.
– Собачка не дурная совсем. Чарли действительно выполнял задание. Моё задание, если хочешь знать, – голос Анны стал дрожать и срываться, глаза покраснели, а прелестный носик начал двигаться и шмыгать.
У Дмитрия застыла на лице маска удивления. Появилось чувство, что в этой компании его держат за дурака. Закипало мужское самолюбие и обида.
– Так! Если ты сейчас мне всё не расскажешь, то я… то мы… нельзя так…
Принесли ароматные чебуреки, салат и кофе. Анна решила, что ей одной не справиться, а Дима умный, надёжный, умелый. Такой помощник в самый раз. А Верке и Роману она всё вечером сообщит по телефону, и они не станут ей возражать.
Глава 6
Мама умерла десять лет назад, когда мне было тринадцать, а сестре Вере семнадцать лет. До этого мы жили все вместе в большой московской квартире, а летом и в выходные дни частенько бывали на даче в Монино. Мама почти год боролась с онкологией, но болезнь оказалась сильнее. Папа, до этого громогласный и огромный, стал маленьким, серым и тихим. Он работает ведущим конструктором в космической отрасли, всегда был «невыездным» и непубличным человеком. Его фамилия не упоминается в правительственных сводках и на страницах популярных газет. После похорон он сразу уехал на дачу, а через пару недель перевёз туда компьютер, сейф и несколько коробок с бумагами. Мы с сестрой отвезли ему на такси одежду, постели и книги. Папа не хотел возвращаться в московскую квартиру, где ему всё напоминало о любимой, с которой он счастливо прожил более двадцати лет. Его конструкторское бюро находится вблизи монинской дачи. Езда туда на машине занимала не более пятнадцати минут.
Через пару лет отец немного отошел от горя и продолжил активно летать в командировки на космодром в Казахстан. В эти дни Вера говорила мне, что надо присмотреть за загородным домом, и исчезала на несколько дней. Я, старшеклассница, не знала тогда цель этих сестринских вояжей. Оставалась смиренно дома, готовила себе еду, убирала, стирала. Много времени занимала музыкальная школа, которую я очень любила и уже прилично владела игрой на фортепьяно и аккордеоне. На мои телефонные звонки сестра отвечала не сразу и говорила, чтоб я её не беспокоила, она, мол, работает. Вера действительно училась в инязе и подрабатывала переводчицей в библиотеке иностранной литературы. Возвращалась с дачи она всегда в приподнятом настроении, голодная и невыспавшаяся. От неё пахло чем-то или кем-то чужим и тянулся шлейф некой тайны, о которой мне знать было рано.
Но прошло ещё пять лет. Я стала совсем взрослой. Успела окончить школу, поступить в Государственный музыкально-педагогический институт имени Ипполитова-Иванова, быстренько по уши влюбиться, выйти замуж, резко разлюбить и развестись, сохранив девичью фамилию и добрые отношения с папой и сестрой.
Два года назад, после очередного посещения дачи в папино отсутствие, Вера вернулась не одна. В плетёной корзинке на шерстяном пледе лежал живой мохнатый комочек шоколадного цвета. Он скулил, писался, просил есть. На вопрос, откуда это чудо, Вера ответила, что любовник подарил. Вернувшийся из командировки отец мгновенно схватил щенка на руки, прижал к себе, чмокнул в мокрый нос и сказал, что никому его не отдаст, поселит на даче и назовёт Чарли в честь актёра и режиссёра Чаплина, от которого без ума всю свою жизнь. Комочек шерсти оказался породистым кокер-спаниелем, о чём были выданы соответствующие документы в собачьем клубе. Он рос и умнел, жил с отцом, а когда тот улетал, Вера мчалась «кормить и гулять собаку». Когда Чарли исполнился годик, я напросилась поехать с сестрой на дачу, устроить ему праздник. Мы купили для собаки и для себя разных вкусняшек, проводили папу в дальний путь и остались кутить. Так получилось, что мы с сестрой не рассчитали с алкоголем. Глубокой ночью, сидя у камина в хорошем подпитии, слушая треск дров и храп Чарли, Вера произнесла следующий монолог: