Читать онлайн Мацес: истории, рассказанные Дашé бесплатно

Икитос – столица перуанской амазонии

Вечером прилетел в Икитос и вскоре встретился с Эктором Верзиаряном, человеком, который должен, согласно предварительным договоренностям, организовать логистику предстоящей экспедиции к мацес.

Эктор армянин. Его предки эмигрировали из Армении в Аргентину, спасаясь от геноцида, учиненного Турцией в 1915 году во время Первой мировой войны.

Вместе с Эктором мы пойдем к мацес, проживающим в районе перуано-бразильской границы в бассейне реки Гальвес, левом притоке реки Жавари.

Завтра утром мы планировали вылететь из Икитоса в небольшое поселение Колонию Ангамос, расположившееся на берегах Жавари. Перед моим прибытием в Икитос Эктор успел связаться с военными синоптиками в Колонии Ангамос. К сожалению, в Колонии Ангамос завтра прогнозируются проливные дожди, и мы не сможем улететь.

Эктор знаком с одним молодым мацес, который сейчас находится в Икитосе. Этот человек пойдет вместе с нами по всему маршруту экспедиции и будет нашим проводником на территории своего народа. Его семья осталась в общине мацес Буэн-Перу на реке Гальвес. Родители нашего проводника живут в Колонии Ангамос. Его отец должен нас встретить и помочь в дальнейшей организации экспедиции. Сегодня вечером Эктор будет связываться с ним по рации, предупредит о нашем визите.

Эктор рассказывает, что несколько лет назад пытался найти изолированные группы индейцев исконауа, проживающие в Серра-ду-Дивизор. Это была тяжелая экспедиция. Сначала он плыл на лодке вверх по реке Тапиче, правому притоку Укаяли, затем долго шел пешком через лес. Маршрут экспедиции проходил через высокие холмы, постоянно приходилось то подыматься на них, то спускаться, это отнимало много сил и времени, и исконауа он так и не нашел. Так за разговорами прошел остаток дня. Пока я не видел нашего проводника мацес.

Наступил новый день. Сегодня нам нужно получить разрешение для посещения резервата мацес. Этим займется Эктор.

У меня, благодаря неожиданно возникшим обстоятельствам, появляется больше времени осмотреть Икитос.

В Икитосе четко различается граница между нищетой и, нет, не богатой, скажу так, более благополучной жизнью. Здесь есть целые кварталы, в которых люди живут на воде. Дома в таких районах стоят на высоких деревянных сваях, уходящих в воду. В нескольких метрах от них, также в воде, находятся туалеты – к ним проложены дорожки-мостки, закрепленные на сваях. Люди справляют нужду прямо в реку. Вероятно, из-за высокой степени загрязнения воды в прибрежной зоне густо разрослись водоросли, отчего стоячая вода поймы Амазонки превратилась в большой зеленый луг, заваленный всевозможным мусором. Очевидно, жители таких кварталов тут же черпают воду из реки, используя ее как для питья и приготовления пищи, так и для санитарных нужд – мытья и стрики. Чтобы расчистить водную гладь от плавающего на поверхности мусора и скопления водорослей люди спускают на воду три длинных бревна, которые скрепляют между собой в виде буквы «п», – таким образом перед каждым домом образуется небольшой участок с открытой «чистой» водой. Кто жители этих лачуг и почему они живут так, я не знаю. Очевидно, это беднейшие слои Икитоса.

Улицы Икитоса

Вид на музей-судно времен каучукового бума

Центральная набережная Икитоса протянулась вдоль старого русла Амазонки

Рядом с нищими районами, стоящими на воде, располагаются благоустроенные дома и гостиницы. Две жизни: убогая и более-менее нормальная тесно соприкасаются друг с другом в этом удивительном месте. Весьма характерно, что отсутствует какое-либо отторжение или агрессия в повседневном контакте и общении между жителями нищих и относительно благополучных районов.

На улицах Икитоса очень много такси – трехколесных мотоциклов – тук-тук, как их здесь называют: за спиной водителя находится сидение, на котором могут разместиться два человека, за ними есть небольшая площадка для багажа. От солнца и дождя водителя и пассажиров защищает легкая крыша из пластика. Такие мотоциклы в магазине стоят около шестисот долларов США. Похоже, что работа водителем тук-тука весьма прибыльная и, вероятно, затраты быстро окупаются. Автомобильное движение регулируется светофорами и дорожными полицейскими только в центре Икитоса, во всех остальных частях города эти юркие моторикши беспорядочно снуют в разные стороны.

Дом в Икитосе времен каучукового бума

Самые богатые дома стояли на набережной Амазонки

Из-за интенсивного мото- и автомобильного движения, идущего по узким улицам, жары, безветрия и плотной застройки, фасады домов смыкаются в одну сплошную каменную линию, в центре города совершенно нечем дышать, просто задыхаешься – воздух насыщен выхлопными газами. Со всей этой загазованностью еще помогает справляться великий амазонский лес, окружающий со всех сторон Икитос.

Иная ситуация на Малеконе – набережной, идущей вдоль поймы Амазонки. У воды воздух свежий, продуваемый ветром, а взору открывается речной простор, радующий глаз. Может быть, нищие жители речных кварталов сознательно выбрали для себя такое место и образ жизни, поселившись здесь подальше от каменных жарких и душных улиц?

В Икитосе сохранились, хотя и в плачевном состоянии, несколько исторических особняков и административных зданий эпохи каучукового бума конца 19 – начала 20 века, когда город процветал. Большинство их находится на набережной Амазонки, а также на прилегающих к ней улицах.

В одном из таких зданий на Малеконе располагается Музей культур коренных народов (Museo de Culturas Indígenas). У музея есть два входа. Через один вход можно попасть во внутренний двор исторического особняка времен каучукового бума. Там кроме нескольких статуй представителей различных индейских этнических групп и кабинетов ничего нет. Другой вход – едва приметная дверь находится в стороне в нескольких десятках метров и за ней можно увидеть многое. Официально музей находится под патронажем министерства культуры Перу, но служащие музея говорят, что он частный и его содержит некий американец. В музее представлены артефакты по культуре целого ряда индейских этнических групп, населяющих не только перуанскую Амазонию: урубу-каапор, тенетеара-тембе, канела, кирикати, вай-вай, ишкарьяна, вайяна-апараи, паликур, тирийо, каяпо шикрин, каяпо кубен-кран-кегн, каяпо горотире, калапало, журуна, трумаи, куйкуру, кайяби, крао, тшикао, шаванте, тапирапе, эрикбатса, намбиквара, бороро, каража, тикуна, яномамо, тукано, десано, ваимири-атроари, шипибо, кампа, пиро, марубо, мацес, бора, ягуа, хиваро ачуар, агуаруна. Под каждую этническую группу или этнокультурный ареал выделена отдельная витрина. Также есть тематические витрины, в которых демонстрируются различные стороны жизни индейцев Амазонии: церемонии, охота, война. Впервые видел стенд-витрину, посвященный индейским этническим группам, находящимся в добровольной изоляции, в частности машко-пиро и корубо. Экспонировались даже единичные предметы их быта, включая духовую трубку корубо. Рядом была устроена интерактивная инсталляция, показывался документальный фильм о корубо. А вот настоящих военных трофеев мундуруку и хиваро – человеческих голов в музее Икитоса не нашлось. Их заменили муляжи. Не знаю, может быть, это к лучшему. Скудным выглядел и набор артефактов по культуре индейцев юкуна. Характерные для юкуна маски были представлены сувенирными миниатюрами.

В середине дня Эктор вновь сообщает плохие новости. Назавтра военные синоптики не дают разрешения на вылет. Это неприятное известие, но ничего не остается, как ждать летной погоды. Такое уже случалось со мной во время предыдущих экспедиций к индейцам Амазонии и Оринокии. К слову, сегодня в Икитосе не было дождя. Тогда что означает отказ военных? Действительно ли на берегах Жавари идет сильный дождь или это нежелание военных быть расторопными и готовить самолет к вылету? Из Икитоса до Жавари по прямой не так уж и далеко. Неужели там нелетная погода, а тут светит солнце.

Головное украшение коренных жителей Французской Гвианы

Стенд, посвященный культуре ашанинка

Стенд, посвященный культуре шипибо-конибо

Стенд, посвященный культуре шингуано

Изделия из перьев отличаются изяществом

Еще один день придется провести в Икитосе.

Неопределенность изнуряет психологически. Уже очень хочется покинуть Икитос и отправиться к мацес. Сегодня вечером Эктор опять будет связываться с военными синоптиками. С нетерпением жду информации о возможности вылета из Икитоса в Колонию Ангамос. Очень надеюсь, что мы сможем вылететь завтра.

Просидев большую часть дня в отеле и не дождавшись прихода Эктора, под вечер, изрядно уже нервничая, отправился прогуляться по городу. На набережной, в кафе встречаю Эктора. Завтра мы вылетаем на Жавари! Военные синоптики подтверждают летную погоду! Ура!

За столиком вместе с Эктором сидела какая-то пожилая голландка и наш проводник мацес. Он представился как Денис, ему тридцать пять лет. Голландка, как оказалось, работает волонтером по линии Красного креста в больнице Икитоса по программе, финансируемой организациями из Бельгии, Голландии и США, связанной с искоренением семейного насилия. Говорит, что в здешних краях все мужчины считают себя мачо и часто бьют своих жен. Слово за словом, представляю голландке Россию, конечно, она знает о ее существовании, а вот родине предков Эктора не повезло, неужели есть такая страна, недоумевает моя собеседница.

Жавари – Колония Ангамос

Из Икитоса в Колонию Ангамос вылетел небольшой двухмоторный самолет перуанских ВВС. Несмотря на то, что самолет был военным, он перевозил гражданских со всем их скарбом. Багажный отсек находился в конце салона, где и разместили весь колоритный багаж пассажиров. В основном это были различные продукты, купленные в Икитосе. В больших количествах люди везли хлеб – небольшие белые пшеничные булочки и куриные яйца. Вместе с двумя пилотами и штурманом, который сидел вместе с пассажирами в салоне и весь полет сверялся по каким-то картам, в самолете находилось пятнадцать человек.

Полет из Икитоса в Колонию Ангамос занял не более пятидесяти минут. Сразу после взлета слева по борту была видна полноводная Амазонка, но потом все оставшееся время под крылом самолета расстилался только тропический лес, уходивший за горизонт.

Наконец внизу показались желтые мутные воды Жавари. В районе Колонии Ангамос она оказалась не столь широкой, как я ее себе представлял, около двухсот метров.

Взлетно-посадочная полоса в Колонии Ангамос

Прилетевший самолет всегда встречает много людей

Колония Ангамос – форпост на перуанско-бразильской границе

Справа за рекой Жавари – Бразилия

В Колонии Ангамос на взлетно-посадочной полосе нас встретил Армандо, отец Дениса.

Денис объясняет, что у мацес есть два имени: традиционное и христианское. Христианское имя необходимо для записи в документах, удостоверяющих личность человека, для общения с метисами, как говорят мацес, традиционное используется для обращения к человеку в кругу мацес.

Находясь среди мацес, мне хочется, конечно, называть их традиционными именами. Традиционное имя Дениса – Пасай, отца Дениса – Шава.

У Шавы на лице нанесена характерная для мацес татуировка – непрерывная линия, идущая от уха до уха посередине щек и над верхней губой. По всей ее длине идут перпендикулярно вверх примерно сантиметровой высоты многочисленные черточки, равномерно отстоящие друг от друга. Эта татуировка, сделанная черной растительной краской, – традиционное украшение мацес, типичное для мужчин и женщин. С подобной татуировкой на лице на взлетно-посадочной полосе я заметил лишь еще одну женщину. Очевидно, в наши дни у мацес этот обычай медленно сходить на нет.

Численность населения в Колонии Ангамос определить сложно. Дома-хижины разбросаны на площади примерно в четыре квадратных километра. Этнический состав представлен мацес и метисами перуанцами. Зрительно метисов больше. Дома-хижины мацес в Колония Ангамос образуют отдельный квартал, расположенный неподалеку от центра поселка. Все они стоят на невысоких сваях, под двускатными крышами, крытыми пальмовыми листьями, и имеют прямоугольную в плане форму, размер которой составляет примерно десять на пять метров.

Дом родителей Пасая построен полностью из природных материалов: пол и стены из прочной коры дерева, которое мацес называют помо. Помимо родителей в доме также проживает брат Пасай со своей семьей, второй сын Шавы, очевидно, поэтому внутреннее пространство жилища разделено на две жилые комнаты. Однако брат Пасая сейчас также пребывает в Икитосе. Интерьер жилища прост: несколько гамаков, стул и стол. В одном из углов сделаны полки для кухонной утвари. В центре жилища устроен очаг. Я не замечаю каких-либо традиционных предметов быта мацес, но на видном месте находятся ружье и большая нейлоновая сеть, свидетельствующие, что Шава с сыновьями активно охотятся и ловят рыбу.

В Амазонии и Оринокии всегда есть сложности с доставкой бензина. Как правило, в отдаленные места, такие как Колония Ангамос, где нет автомобильных дорог, его доставляют минитанкерами по Жавари в тот период, когда уровень воды в реке достигает максимума. Здесь его хранят в огромных резервуарах. По мере надобности местные жители могут его купить. Цена на бензин напрямую связана с сухим и дождливым сезонами, влияющими на его доставку и, соответственно, на его запас в конкретном населенном пункте. Жидкости в Перу измеряются в галлонах (1 галлон в Перу равен 4,546 литрам). В Колонии Ангамос галлон бензина в период высокой воды в Жавари стоит пятнадцать солей (около пяти долларов США), в то время как при низком уровне воды, когда есть сложности с его доставкой, двадцать пять солей.

С нами вместе вверх по Гальвесу отправятся Пасай, Шава и Унан (ее христианское имя Алисия), жена Шавы и мать Пасая. Шава и Пасай будут работать мотористами и проводниками, а Унан на всем протяжении пути будет готовить нам еду.

Маршрут предстоящей экспедиции складывается следующим образом. Сначала мы подымемся вверх по Гальвесу до общины Буэн-Перу, последнего поселения мацес на берегах этой реки, в которой проведем несколько дней. У Шавы там также есть дом. Затем свернем в небольшой левый приток Гальвеса реку Лобояку и придем в гости к старшему брату Шавы, продолжающему жить в глубине девственного леса в традиционной малоке.

Происхождение слова «малока» не ясно. В глоссарии тома, посвященного племенам тропических лесов авторитетного американского издания – справочника по индейцам Южной Америки, значится слово «малока», по мнению составителей пришедшее из испанского языка и имеющее несколько значений: а) хижина, маленький и плохо построенный дом; б) индейский лагерь или деревня; большое коммунальное жилище у некоторых индейских групп; в) загон для скота на фазенде; г) сборище, группа людей.

Однако авторы глав, описывая жилища коренных жителей Амазонии, предназначенные для коллективного проживания большой группы людей, называют их «коммунальными домами», «длинными домами» или «длинными домами для нескольких семей». Для обозначения таких строений авторы не используют слово «малока».

Примерно, со второй половины двадцатого века антропологи стали использовать слово «малока» для обозначения общинного жилища коренных жителей Западной и Северо-Западной Амазонии, чья конструкция, экстерьер и интерьер имели сложную символику, связанную с местными мифологическими представлениями. Для антропологической науки, очевидно, было необходимо такое слово, которое охватывало бы весь комплекс духовного, социального и кровнородственного взаимодействия членов наблюдаемого индигенного социума.

Одним из первых, описывая и интерпретируя культуру десано, одного из народов, проживающего на востоке колумбийской Амазонии, слово «малока» употребил Херардо Райхель-Долматофф. Сегодня среди специалистов, занимающихся антропологией Западной и Северо-Западной Амазонии слово «малока» повсеместно и широко используется, превратившись, по сути, в антропологический термин, обозначающий институт общинного жилища в определенном этнокультурным ареале Амазонии.

Термин «малока» подразумевает устоявшиеся правила поведения людей, совместно проживающих в общинном жилище, транслируемые из поколения в поколение и регулируемые их мифологическим сознанием.

Для обозначения коммунальных жилищ коренных жителей других этнокультурных ареалов Амазонии и Оринокии термин «малока» антропологами, как правило, не применяется.

Мы продолжим движение вверх по Лобояку до тех пор, пока она не превратится в маленькую лесную речушку. Тогда мы оставим каноэ и пешком пойдем через джунгли до городка Рекена, стоящего на правом берегу Укаяли. Из Рекены в Икитос мы вернемся на пассажирском катере, регулярно курсирующем по Укаяли.

Одна из улиц Колонии Ангамос

В центре городок ухожен

Интерьер лучшего отеля в Колонии Ангамос

Мой номер в лучшем отеле Колонии Ангамос

Оказывается, многие мацес часто ходят этим маршрутом через лес до Рекены, а некоторые даже добираются до Икитоса. Но большинство идет именно до Рекены, ближайшего перуанского городка, где они могут купить нужные им промышленные и продовольственные товары, в частности, патроны для ружей. Назад к берегам Лобояку и Гальвеса мацес возвращаются тем же путем, неся покупки. Спрашиваю Пасая, зачем ему надо отправляться с нами в долгий и трудный путь. Он отвечает, что ему хочется заработать деньги за услуги проводника, но он также любит лес.

За ужином получаю от Шавы больше информации о культуре мацес. Шаве пятьдесят два года и у него восемь братьев и сестер. Его отец, который уже умер, жил раньше ближе к берегам Укаяли, в окрестностях Рекены. После контакта с метисами, как мацес называют перуанцев, который был далеко не мирным, мацес начали постепенно мигрировать на восток, в те области, где не было метисов. Так часть мацес оказалась в Бразилии. Однако бассейн Гальвес с ее притоками всегда являлся их исконной территорией проживания.

Жилые хижины в Колонии Ангамос

Возможно, поэтому у мацес так сильна тяга к дороге на Рекену, к берегам Укаяли. Дает о себе знать не только коммерческая инициатива, но и устойчивая этническая память, желание присутствовать на земле прадедов.

В таких задушевных разговорах я всегда спрашиваю своих информантов, знают ли они что-либо о России. Шава не знает такой страны и где она находится.

Пасай дополняет слова отца о культуре мацес. Он рассказывает, что традиционная территория мацес находится в среднем и верхнем течении Жавари. Сегодня часть мацес расселена в Бразилии на правых притоках Жавари, где бразильцы называют их майоруна, перуанские мацес живут на Гальвесе и ее притоках. В Перу мацес говорят на родном языке и испанском и не знают португальского, в Бразилии – на мацес и португальском и не владеют испанским. Со слов Пасая, далеко не все мацес знают испанский или португальский, но все говорят на мацес. Чтобы отправиться в гости к своим бразильским родственникам, перуанским мацес, также как и всем пересекающим государственную границу, необходимо пройти бразильский пограничный контроль. Год назад Пасай предпринял такое путешествие. Он считает, что мацес Бразилии в большей степени сохранили свою традиционную культуру. В частности, в своих общинах они продолжают строить малоки – коммунальные общинные жилища, в то время как малока старшего брата Шавы последняя на перуанской территории.

Буэн-Перу

Рано утром наша экспедиция стартовала из Колонии Ангамос вверх по Гальвесу.

На перуанской стороне большинство мацес живут в деревнях, в которых стоят дома-хижины для нуклеарных или расширенных семей. Пока мы плыли по Гальвесу до Буэн-Перу нам повстречалось шесть общин мацес. Все они были небольшими и представляли собой несколько прямоугольных домов-хижин, стоящих на берегу реки на деревянных сваях, под двускатными крышами, крытыми пальмовыми листьями или рифленым железом.

У Шавы во всех деревнях есть родственники, впрочем, это объяснимо, как выяснилось позже, у его отца было шесть жен. В общине Хорхе Чавес мы остановились поесть, потом вновь двинулись в путь. В общинах мацес на берегах Гальвеса чаще чем в Колонии Ангамос встречаются люди, у которых на лице нанесена традиционная татуировка. У одного мужчины линия татуировки раздваивалась у уголков рта и проходила по верхней и нижней губе.

До Буэн-Перу мы добрались только к вечеру. Деревня стоит на высоком пологом холме. Она граничит с другой общиной мацес – Ремояку, расположившейся на соседнем холме. Не совсем понятно, почему почти единая деревня имеет два разных названия. Через топкую низину между холмами, где, похоже, всегда стоит вода, построены длинные деревянные мосты-переходы, держащиеся на высоких сваях, над ними даже есть тянущаяся по всей их длине двускатная крыша, крытая пальмовыми листьями. Я с Шавой иду по ним осмотреть Ремояку. Встречающиеся нам люди говорят: «Арá». Так звучит приветствие на языке мацес, само слово означает: «здравствуйте», «как дела?»

Община Хорхе Чавес стоит на холме

Жилища общины Хорхе Чавес

В Буэн-Перу ко мне подходит парень, представляющийся главой общины. Шава говорит, что теперь почти во всех общинах мацес главами являются молодые люди. По его мнению, это не случайно. «Все они ходят с мобильными телефонами, хотят казаться важными, а на самом деле, главная их цель – больше заполучить денег в свой карман, представляя общину», – говорит он.

В Буэн-Перу и Ремояку дома-хижины стоят вдоль бетонных дорожек примерно метровой ширины, идущих по центру и периметру обеих деревень. Перед входом в дом-хижину мацес снимают обувь, в которой ходили на улице, и внутри жилища ходят босиком. Я поздно обратил на это внимание и входил в их жилища, не снимая обуви. Но даже после такого наблюдения мне не очень хочется ее снимать по причине элементарной гигиены. Мацес снисходительно относятся к такому моему поведению, хотя наверняка давно обратили на него внимание.

Община Ремояку

Шава

Унан с внучкой

Девочка мацес с домашним питомцем – ленивцем

Построенные из природных материалов дома-хижины требуют ремонта раз в пять-восемь лет. Таков срок годности крыши из пальмовых листьев, пола и стен, сделанных из коры дерева помо. Каркас жилища служит дольше.

В разговорах мацес четко разграничивают: это – метисы, то есть перуанцы, а это мы – мацес, или другие индейские этнические группы.

Не все мацес, прежде всего женщины, в Буэн-Перу и Ремояку говорят по-испански.

Вдоль домов в Буэн-Перу проложены бетонные дорожки

Большинство жилищ мацес стоит на высоких сваях

Заготовки для будущих стен жилища – кора дерева помо

Евангелическая церковь в Буэн-Перу

Скейтборд по-амазонски

Шава, отвечая на мои вопросы, поясняет, что мацес понимают только некоторые слова из языка матис и совсем не понимают язык марубо. Это весьма интересно и странно, поскольку мацес, матис и марубо относятся к одной языковой семье пано. Мацес всегда были воинственным народом, но марубо они считают воинственнее себя и матис. Из полученной информации я делаю вывод, что мацес хорошо знакомы с матис и марубо, живущими в нескольких десятках и даже сотнях километров западнее на бразильской стороне Жавари.

В Ремояку находится школа. В Буэн-Перу – евангелическая церковь, проповеди в которой читает священник мацес. Один молодой мацес сообщает мне, что жители Буэн-Перу и Ремояку – все христиане-евангелисты. Однако Шава опровергает его сведения, сообщая, что есть много приверженцев традиционных верований.

Однако от традиционной культуры у местных мацес остаются, пожалуй, лишь этническое самосознание, язык, трепетное отношение к лесу, населенному, согласно их представлениям, всевозможными духами, и единичные предметы материальной культуры. В этих двух деревнях я не видел плетеных корзин и традиционной керамики мацес. Индейцы заменили их различными пластиковыми мешками и емкостями.

Общественную жизнь мацес характеризуют три важных фактора: отсутствие традиции шаманизма, сложной социальной организации, раньше, как правило, жители одной малоки составляли общину, во главе которой стоял ее лидер, и крупных коллективных обрядов, обладающих мощной объединительной силой, таких как юрупари у индейских этнических групп социокультурной общности Ваупес или куаруп у шингуано в верховьях реки Шингу. Культура мацес функционирует по своим законам. Следует понимать, что перечисленные выше факторы формируют стержни аборигенных культур Ваупес и шингуано. Поэтому отсутствие у мацес подобных связующих элементов вполне может способствовать более быстрой утрате ими своей традиционной культуры.

Охота имеет для мацес важное значение. Все мужчины мацес опытные охотники. Они подолгу и с энтузиазмом рассказывают о своих охотничьих похождениях. Охотятся с ружьями, если есть для них патроны, а также с луком и стрелами. В культуре мацес отсутствует практика изготовления яда, поэтому наконечники стрел не смазывают ядом.

Вечером отправляемся в гости к брату Шавы – Хорхе. Хорхе воткнул свои стрелы наконечниками в пальмовую кровлю жилища, как это принято у мацес. Кажется, будто стрелы свисают с крыши.

Стрелы мацес изготавливают из особого вида тростника. В длину они около ста восьмидесяти сантиметров. Оперение делают из перьев орла гарпии, длинные двадцати пяти сантиметровые наконечники – из расщепленного и заостренного по краям куска бамбука. Природная округлость бамбука формирует желоб, по которому стекает кровь раненого животного.

– Бамбуковый наконечник гораздо лучше металлического, – говорят Шава и Хорхе, – поэтому мацес до сих пор его используют.

Хорхе хвастается, что он способен добыть огонь при помощи трения, используя для этого древко стрелы и комочек хлопка.

Два раза наблюдал, как дети мацес играют с детенышами животных, чьи родители были убиты на охоте: в Колонии Ангамос – с крохотной, размером меньше, чем моя ладонь, игрунковой обезьянкой и в Буэн-Перу – с детенышем ленивца.

Дротики мацес

Шава пытается добыть огонь трением

Помимо охоты мацес занимаются рыболовством, об этом свидетельствуют рыбацкие сети и короткие удочки, изготовленнные из упругих прутьев, которые можно встретить в каждом доме-хижине, но пока я не заметил какой-либо активной рыболовной деятельности.

Молодые люди мацес женятся в восемнадцать-двадцать лет, девушки могут выходить замуж и в более раннем возрасте. По случаю нового союза устраивается праздник, после чего мужчина и женщина считаются мужем и женой.

– В прежние времена, если жена чем-то не угождала мужу, он мог вытащить из костра горящее полено и ударить им жену по спине. У некоторых женщин вся спина была в следах от таких ударов. Но сейчас мы так не поступаем, – смеются мужчины мацес.

Когда созревают плоды пальмы пейхуао, устраивается большой праздник.

На плантации – чагре, в Перу ее называют точно также как и в соседней Колумбии, мацес культивируют горький и сладкий маниок, бананы, ананасы, сахарный тростник, папайю, острый перец, пейхуао.

Мацес практикуют довольно примитивный способ обработки горького маниока. Ни у одного дома-хижины я не заметил плетеного пресса для отжима ядовитого сока горького маниока, такого как у индейцев Венесуэлы, или характерного триножника, как у индейцев области Ваупес. Разобраться с тем, как мацес обработатывают горький маниок, мне помог случай. Вместе с Шавой, его сестрой и ее детьми я отправился в джунгли на чагру мацес. На берегу небольшого лесного ручья мацес устроили, как мне показалось сначала, небольшой запас. На широких банановых листьях лежала большая куча очищенных от кожуры клубней горького маниока. Они были влажными от лесных испарений и дождя. Похоже, очищенные клубни мацес специально оставили в лесу в таком виде, чтобы они пропитались влагой, размолкли. Не дойдя до чагры, мы сделали остановку около этой кучи. Женщины принялись обрабатывать клубни. Поскольку клубни хорошо пропиталсиь влагой, разбухли, женщины легко разламывали их руками и перемешивали в однородную рыхлую массу. Затем они сложили маниоковую массу в два имевшихся у них пластиковых мешка с сетчатой структурой, способной пропускать влагу. Набив доверху мешки маниоковой массой и завязав их, женщины водрузили мешки на небольшой настил из бревен, который был приподнят над уровнем земли на несколько сантиметров. Мешки накрыли банановыми листьями, в этот раз защищая их от влаги, а поверх листьев положили гнет из заранее припасенных камней и толстых бревен, лежавших поблизости. Под тяжестью маниоковый сок и вода начали медленно сочиться из мешков. Мацес объяснили, что так маниоковая масса будет лежать три дня, пока из нее не уйдет вся вода, после чего ее отнесут в деревню для приготовления фариньи – маниоковой крупы. Для непосвященного следует отметить, что данный способ удаления ядовитого сока из клубней горького маниока является очень примитивным. После того, как мне довелось видеть обработку горького маниока у индейцев Венесуэлы, Колумбии и Бразилии, у которых он подвергается тщательнейшей обработке с многоэтапным промывом и отжимом, вызывает большие сомнения завершенность процесса у мацес. Неужели такой способ позволяет в полной мере удалять ядовитый сок из горького маниока?

Кроме фариньи мацес больше ничего не готовят из обработанного маниока. Они даже не знают, что такое лепешки касабе, столь широко распространенные в других частях Амазонии и Оринокии, мацес не знакомы даже со значением этого слова. Соответственно, у них нет никаких специальных приспособлений для приготовления касабе: противней и лопаточек для переворачивания лепешок.

Меня интересуют верования и мифы мацес. Я прошу Шаву поделиться со мной преданиями, но он отвечает, что мало знает мифов мацес.

Очищенные клубни горького маниока разламывают руками на мелкие кусочки

Маниоковую массу помещают под гнет

Всю конструкцию надежно фиксируют

Накрывают листьями

Со слов Пасая, мацес практикуют инициации мальчиков и девочек. Напрягая память, Шава и Пасай излагают мне одно из поверий мацес.

Поверье мацес, рассказанное Шавой и Пасаем

Во времена сотворения мира было пять живых существ: сухопутная и водная черепахи, кайман, олень и сом. Беременная женщина не должна есть мясо этих животных, в то время как ее муж может. Если мужчина не захочет питаться мясом этих животных, а его беременная жена будет, ребенок родится больным и слабым. Существует много других зверей, чье мясо разрешено употреблять в пищу супругам в состоянии беременности жены. Мясо пяти запретных животных также нельзя есть женщине, пока ребенок не начнет ходить. Мясо анаконды не следует пробовать еще дольше.

Мацес говорят, что они никогда не поклонялись каким-либо богам, не было у мацес богов. Зато с большим уважением они всегда относились к большой и очень опасной змее шешупе и ягуару. Шава рассказывает, что ягуар нападает на свою жертву сзади, вонзая ей клыки в шею и череп, а добычу начинает есть с живота, с внутренностей.

Шава и Пасай с большим удовольствием делятся со мной охотничьими историями, в частности, историями о ягуарах.

Для обозначения различных видов животных мацес используют названия, общеупотребимые индейцами и метисами во всех частях перуанской Амазонии: сахино – ошейниковый пекари (Pecari tajacu), уанкано – белобородый пекари (Tayassu pecari), более крупный, оторонго – ягуар (Panthera onca), махас – агути (Dasyprocta).

Лес для мацес – сакральное место, обитель множества различных духов.

Пасай рассказывает одну за одной несколько охотничьих историй.

Однажды он с отцом отправился в лес к красивому озеру. Они опасались ягуара, который нападал на людей в окрестных лесах. Через какое-то время Шава и Пасай увидели на тропе отпечатки человеческой ступни, босой ступни. Этот след они увидели уже далеко в лесах, куда никогда не заходили люди. Но еще страшней и удивительней для них было, когда они поняли, что это след одной-единственной ноги! Решив, что по лесу бродит какой-то злой дух, они поспешили вернуться обратно. Заночевав недалеко от реки, глубокой ночью они различили вдруг легкий свист, который никогда раньше не слышали. Затем раздался громкий звук, как-будто рядом вращались лопасти вертолета. Со страхом приблизившись к этому месту, они посвятили в темноту фонариком, но там никого не было. Они вновь легли спать. Но теперь отец с сыном почувствовали, что под ними дрожит земля, как во время землетрясения.

Шава и Пасай шли по лесу в поисках сахино. Они оставили лодку в определенном месте у ркеи. Не найдя пекари, они решили обратно вернуться к реке, к лодке. Но лодки не было в том месте, где они ее оставили. Они вновь пошли по лесу. На тропе они увидели след одной человеческой ступни. По тропе прошла одна ступня и оставила очень глубокий след. Они очень испугались. Стали оглядаваться. Взяв ружья наизготовку. Внезапно вблизи них раздался непонятный звук «у-у-у-у», тихий протяжный, который им не был знаком, ни одна животное или птица так не кричали. Им пришлось ночевать в лесу. Ночью пошел сильнейший дождь. Незнакомый звук был слышен вблизи их лагеря всю ночь. Они были очень напуганы, так и не поняв, кто мог издавать незнакомый им звук.

Как-то раз они охотились с братом. В лесу они набрели сразу на четырех только что растерзанных ягуаром уанкано. Из их перекушенных хребтов сочилась кровь. Понятно было, что здесь только что побывал ягуар, но сам хищник отсутствовал. Не успели они ретироваться с этого места, как в другом они опять увидели еще четырех только что растерзанных уанкано. Их стало уже восемь, убитых ягуаром животных. Перед охотниками растекались лужи крови. Ягуара по-прежнему не было видно. Их охватила паника и страх перед свирепым невидимым хищником. Они поспешили покинуть эту часть леса и вновь наткнулись еще на пятерых только что убитых уанкано. Один из пяти уанкано висел высоко на ветке дерева, с туши капала кровь. В страхе и панике они поспешили выбраться из джунглей, так и не увидев ягуара.

Несмотря на то, что мацес являются соседями индейских этнических групп, в культуре которых присутствует традиция употребления аяуаски, сами мацес не употребляют ее. Возможно, это обстоятельство связано с тем, что у мацес нет традиции шаманизма. Никто не называет себя шаманом. Есть практика, когда кто-то хорошо знает полезные свойства деревьев и растений, активно используемых в традиционной медицине, и делится с остальными своим знанием.

Важнейшими составляющими культуры мацес являются табачная церемония – нёнё и практика использования ядовитой слизи древесной лягушки Phyllomedusa bicolor – акатэ, которой они делают подкожные инъекции.

Нёнё – вдыхание табачной смеси. Растертый в пыль табак смешивают, как правило, еще с несколькими видами растений. Число растительных ингредиентов может доходить до пяти. Иногда к табачной смеси добавляют даже, для усиления эффекта, высушенную акатэ. Нёнё мужчины вдувают друг другу в нос, используя для этого тонкую тростниковую трубочку длиной около сорока-шестидесяти сантиметров, или самостоятельно с помощью специального приспособления, изготовленного из полой птичьей косточки V-образной формы, один конец которого вставляют в рот, а другой в ноздрю.

Сначала табачную смесь вдувают в одну ноздрю, затем без долгой паузы в другую. Через несколько секунд в ноздрях ощущается легкое жжение, наступает головокружение. Принявшие нёнё остаются сидеть на месте, ведут неспешные разговоры. Во время церемонии разрешается отсмаркиваться и отхаркиваться, в том числе, находясь в жилище. Время воздействия табачной смеси на организм человека разнится и коррелирует с ее составом и дозировкой.

Женщины не участвуют в табачной церемонии и не вдыхают нёнё. Вероятно, поэтому мужчины мацэс гордятся табачной церемонией и всячески подчеркивают ее маскулинность. По этому поводу у мацес существует даже отдельное поверье.

Мацес считают, что если вдохнуть нёнё только в одну ноздрю, мошонка увеличится до таких невероятных размеров, что будет касаться земли. Но стоит вдуть табачную смесь во вторую ноздрю, тестикулы сразу же придут в норму. Поэтому нёнё всегда надо вдувать только в две ноздри.

Чтобы собрать ядовитую слизь с тельца лягушки в землю втыкают четыре колышка, к которым за лапки привязывают земноводное. Получается своего рода распятие для лягушки. Лягушке это не нравится, она сердится и для своей защиты выделяет ядовитую слизь. Эту слизь мацес счищают с ее тельца деревянной палочкой.

В мифологии мацес есть история об обретении акатэ, чей лейтмотив связан с приходом к мацес человека, чужака, увидевшего, что они ловят только мелкую рыбешку, и у них нет крупной добычи. Мужчина сказал, что пригласит к ним другого человека, который научит их использовать ядовитую слизь лягушки, чтобы они могли охотиться на крупную дичь. До этого мацес были вялыми. После знакомства с акатэ они научились охотиться.

Одному из членов семьи Шавы показалось, что он чувствует себя не очень хорошо, и вечером мацес решили использовать ядовитую слизь лягушки для улучшения его самочувствия. У Шавы уже имелся запас акатэ. Он нанес небольшую порцию ядовитой слизи на две плоские узкие дощечки, специально предназначенные для этого, которые на языке мацес называются даукэт. Две-три минуты он неспешно перемешивал ее деревянной короткой заостренной с одного конца палочкой, именуемой мацес аяш. Затем, видимо убедившись, что слизь приобрела нужную консистенцию, Шава отложил в сторону даукэт и аяш и взял в руки тлеющую головешку. Заостренный конец аяш он приложил к головешке. Горячим кончиком аяш Шава один раз прикоснулся к бицепсу молодого человека, решившего принять акатэ. В этом месте у него на коже от ожога образовалось маленькое круглое пятнышко. Двумя сантиметрами ниже Шава прижег ему второе пятнышко. Немного подождав, он легко сковырнул ногтем верхний слой обожженной кожи. Под ней забелел эпидермис. Заостренным чистым кончиком другой аяш он нанес на свежие ранки по капле ядовитой слизи. После чего испытуемый сразу вышел из дома и отошел в сторону. Примерно через две минуты его стало тошнить. Молодой человек стоял, держась за ствол дерева. Мацес поясняют, что как только акатэ проникает в тело, у человека возникает головокружение, подступает тошнота, теряется ориентация в пространстве. Несколько минут молодой человек фиксировал свое положение, опираясь на дерево, его шатало, и он интенсивно отхаркивался. Спустя какое-то время неровной поступью он побрел к себе в хижину спать. Смеркалось.

Древесная лягушка Phyllomedusa bicolor

Чтобы снять с лягушки ядовитую слизь ее распинают на колышках параллельно земле

Распятая лягушка – колоритная картина

Шава с принадлежностями акатэ

Палочки аяш и дощечки даукэт

Ядовитую слизь перемешивают на дощечке даукэт

Кончик аяш нагревают

На приженные места накладывают капельки ядовитой слизи

Не понятно, насколько длительный эффект оказывает ядовитая слизь лягушки на организм человека.

Акатэ принимают как мужчины, так и женщины мацес. Пасай поясняет, что женщинам прижигают точки для принятия ядовитой слизи лягушки на руке, а также в области живота.

Мацес ревностно относятся к использованию акатэ. Они считают, что это их исконная традиция, хранителями которой они являются. Поэтому с критически-осудительными нотками в голосе мацес рассказывают мне, что в Икитосе некий метис за деньги предлагает туристам сеансы с ядовитой слизью лягушки Phyllomedusa bicolor, выдавая себя за мацес.

– Но он не мацес, он только выдает себя за мацес, – говорят они.

Мацес утверждают, что принимают нёнё и акатэ исключительно в медицинских целях, для поддержания физических сил. Терапевтический эффект данных субстанций связан с кратковременным обострением зрения и повышением физического тонуса организма. Как правило, охотники принимают нёнё и акатэ перед сном, чтобы через несколько часов наутро быть в отличной форме.

Изготовление лодки-долбленки в Буэн-Перу

Готовую лодку обжигают, разводя под ней костер

Из Ремояку в нашу хижину пришел старик по имени Туми (Самуэль). Ему на вид больше семидесяти лет. Туми рассказывает, что когда ему было девятнадцать лет, его отца убили индейцы марубо. Мне не удалось уточнить, где это произошло, в районе Гальвеса или дальше ближе к бразильской территории.

Вместе с Шавой он рассказывают мне о погребельном обряде мацес.

До мирных контактов с перуанским обществом в конце 1960-х годов мацес практиковали эндоканнибализм. Когда умирал человек, мацес, мужчины и женщины, съедали умершего родственника. Жена покойного отрезала и съедала его пенис. Поскольку этот обычай бытовал среди мацес еще несколько десятилетий назад, многие из них, люди среднего и старшего возраста, принимали в нем участие и знакомы со вкусом человеческого мяса. Так, Туми съел часть бедра своего отца. Туми и Шава говорят, что мясо человека по вкусу напоминает мясо пекари. Человеческое мясо варили. После того, как съедали плоть, кости покойного перемалывали в длинном деревянном корыте, выдолбленном из цельного ствола дерева, мацес до сих пор его используют для измельчения зерен кукурузы. Помол из костей добавляли в чичу, которую выпивали родственники. От умершего не оставалось ничего. Нам сложно представить эту ситуацию. Можно лишь предположить, что поскольку родственников у мацес много, физически процесс поедания плоти и скелета покойного не представлялся чересчур сложным. Каждый съедал по небольшому кусочку. Таким образом частичка умершего родственника оставалась вместе с живыми. Обычай эндоканнибализма исчез у мацес с приходом христианских миссионеров, которые, естественно, его запретили. Умерших стали заворачивать в их гамаки и закапывать в землю. Сегодня мацес хоронят своих усопших в деревянных гробах.

Пока мы гостили в Буэн-Перу, каждую ночь и утро шли сильные проливные дожди. Это означает лишь одно – обратная дорога до Рекены через лес обещает быть очень тяжелой.

Последняя малока?

Пробыв три дня в Буэн-Перу, мы отправились дальше вверх по Гальвесу. Примерно через час пути, не встретив больше ни одной деревни, мы достигли устья Лобояку, небольшого левого притока Гальвеса. Вода в Лобояку желтого цвета, а в Гальвесе черного. Там, где воды двух рек смешиваются между собой, плавает пара серых речных дельфинов, периодически всплывающих на поверхность воды чтобы глотнуть очередную порцию воздуха.

В устье Лобояку на берегу расположился правительственный пост, состоящий из двух хижин на высоких сваях. Информационный щит, установленный рядом с ними, сообщает, что это охраняемая территория резервата мацес. Один-единственный служащий, находящийся здесь, проверяет наше разрешение на посещение этой территории. Мы вписываем свои имена и паспортные данные в книгу учета посетителей и продолжаем движение по Лобояку.

Лобояку прекрасна! Величественный тропический лес вплотную подходит к ее берегам. В ширину река не более двадцати метров. И это к концу сезона дождей, когда воды много.

Вверх по Лобояку

Наша экспедиция прибыла к малоке

По Лобояку мы шли не более часа, пока не заметили на ее правом берегу два пришвартованных выдолбленных из целого ствола дерева каноэ – так мы поняли, что прибыли на место.

Здесь на пологом холме, возвышавшемся над изгибом Лобояку, стояла малока старшего брата Шавы. Видимо, из эстетических соображений местные мацес вырубили деревья и кустарник, закрывавшие вид на реку. Дальше этой малоки выше по Лобояку, уходящей на запад, больше не было других деревень и поселений мацес.

Малока имела гексагональную прямоугольную форму размером примерно пятнадцать на восемь метров, крыша спускалась до земли, на зауженных торцевых сторонах строения располагались два противоположно ориентированных входа. Ночью входы в малоку закрывались. Одна дверь была сделана из коры дерева помо, другая – из куска полиэтилена. Рядом с малокой пустовала небольшая прямоугольная хижина на сваях, под двускатной крышей, предназначавшаяся, очевидно, для приема гостей. Оба жилища были построены полностью из природных материалов.

Моя встреча с жителями малоки, стоящей на берегах Лобояку

Туми (Роберто)

Зайдя в малоку, мы увидели двух стариков, сидевших у ее входа на низкой скамье. Их лица, как и лица всех остальных жителей малоки были раскрашены черными и красными красками. Головы стариков украшали характерные для мацес широкие ободки, сделанные из листьев пальмы, на запястьях и лодыжках – браслеты, сплетенные из волокон пальмы чамбиры, ниже коленей – просто тонкие веревочки. Один из стариков держал в руке два копья с крупными широкими зазубренными наконечниками, выточенными из черной древесины пальмы чонта, другой – лук со стрелами.

Не знаю, насколько демонстрация оружия при встрече гостей соответствовала традиции мацес, но, подержав некоторое время копья в руках, старик заткнул их за жерди каркаса малоки.

Типичный для мацес ободок на голову делают из расщепленного листа определенного вида пальмы. Свернув вкружок, концы растительной полоски скрепляют между собой шипами пальмы. Ободок раскрашивают, как правило, крупными точками красной растительной краской.

К моменту нашего прихода в малоке находилось двенадцать человек: двое стариков, обоих звали Туми, Туми (Сегундо) и Туми (Роберто), последний брат Шавы, сказал, что ему семьдесят три года, другой ответил, что не знает сколько ему лет, но точно больше семидесяти, три женщины среднего возраста, пожилая мама Шавы, один юноша, его жена, девочка подросток и три мальчика, чей возраст варировал, вероятно, от пяти до десяти лет. Мальчики – внуки стариков, гостившие у дедушек, со своими родителями они проживали постоянно в Буэн-Перу и Ремояку. Как выяснилось позже, у всех жителей малоки среднего и старшего поколения были дети, внуки или племянники, жившие в современных крупных поселках мацес. Старшее и среднее поколение жило в малоке постоянно. На мой вопрос, почему они живут здесь, а не в Буэн-Перу или Ремояку, Туми, брат Шавы, ответил, что ему там не нравится, в больших деревнях много людей и громкой музыки, а здесь он на природе, здесь тихо и не так много людей. У двух братьев, Туми (Роберто) и Шавы, один отец, но разные матери.

Сторонние посетители, такие как я, сюда приходят не часто.

В малоке живет мама Шавы, которую зовут Кане (Мария), ей больше семидесяти лет. Оказывается, она не мацес, но, судя по ее виду, так не подумаешь. В прежние времена мацес были воинственным народом. Известны случаи, когда они нападали на военные посты, расположенные на берегах Жавари, или на перуанские поселения на берегах Укаяли, похищая женщин и детей. В одном из таких набегов на Рекену отец Шавы украл его будущую мать, когда она была еще маленькой девочкой. Она всю жизнь прожила среди мацес и сейчас сама себя считает мацес. Испанский язык Кане давно забыла.

Малока мацес: главный вход

Малока мацес: задний вход

Интерьер малоки

Высокая искусно сделанная крыша малоки

На ночь входы в малоку закрываются

Дверь малоки

Мать Туми (Роберто), брата Шавы, звали Унан, и она была украдена мацес у матис. Среди мацес также есть люди, рожденные от матери капанауа.

Из других индейских этнических групп мацес знают канамари, корубо, марубо, матис, капанауа и шипибо. Упоминая шипибо, мацес говорят: «Они совсем другие».

Мацес – самоназвание, в переводе с языка мацес означающее «человек». Им не нравится слово «майоруна», котором их обозначают бразильцы. Центром племенной территории мацес является река Чобояку, левый приток верхнего течения Жавари. В Бразилии у мацес в документах, удостоверяющих личность, пишется, к примеру, «Денис майоруна». В Перу мацес имеют документы только с христианским написанием имен.

Отец Шавы и Туми (Роберто) был свидетелем и участником первых контактов мацес с перуанским обществом. Шава с братом сами помнят времена первого контакта, когда два перуанских военных самолета бомбили их малоку, а затем пришли солдаты и сожгли коммунальное общинное жилище. Всем мацес пришлось уйти тогда в другую малоку. Желая избежать контакта с перуанцами, мацес уходили от Чобояку дальше на восток, на территорию Бразилии. Мацес также убивали перуанских солдат. Отец Шавы и Туми (Роберто) убивал перуанских солдат.

О-о, отец много их убивал, – говорит старик.

Туми, брат Шавы, рассказывает, что раньше он жил со своим отцом на берегах Чобояку. Ребенком он много путешествовал по лесу вместе со своим отцом, навещая мацес на территории Бразилии. Как-то раз они повстречали в лесу незнакомых им индейцев. Он на всю жизнь запомнил их татуировку. На их лицах были нанесены прерывистые линии или точки, идущие через все лицо немного ниже глаз. Примерно на уровне края глаз перпендикулярно линиям под глазами также шли двойные прерывистые линии или точки.

Отец Шавы и Туми (Роберто) был активным человеком, хорошо знал традиции и мифологию мацес, но несмотря на это, он не был лидером группы.

Вся малока покрыта листьями пальмы – крыша плавно переходит в стены, спускающиеся до земли. Кроме света от пламени костров в малоке больше нет никаких других источников света, поэтому внутри жилища царит полумрак. В малоке четко разграничено внутреннее пространство. Гамаки развешивают между стенами и центральными опорными столбами. Коллективные танцы, как говорят мацес, проводились в центре малоки между центральными опорными столбами.

Праздники устраивались по случаю прихода гостей, они начинались, как правило, с наступлением темноты и длились до глубокой ночи.

Старики носят только трусы, женщины среднего и старшего поколения – кусок хлопковой материи, обернутый вокруг бедер, молодежь ходит в одежде.

Лица женщин украшают характерные для мацес украшения – тончайшие тростинки длиной около двадцати сантиметров, воткнутые в ноздри, примерно, по пять-семь в каждую. Это украшение смотрится как кошачьи усы. Легко предположить, что оно имитирует дикую кошку, ягуара. Однако Туми, брат Шавы, говорит, что данное украшение ничего не означает, кроме того, что мы – мацес – люди. Раньше, – поясняет он, – женщины еще вставляли в нижнюю губу такую же длинную, но более толстую тростинку. «Кошачьи усы» в малоке носят только женщины старшего поколения, молодые девушки себя так не украшают. Скорее всего, когда умрут все женщины среднего и старшего возраста этот обычай у перуанских мацес исчезнет вместе с ними. На ночь «кошачьи усы» снимают. Утром женщины вставляют или не вставляют их в ноздри в зависимости исключительно от своих желаний и настроения. Еще одно украшение женщин – связки разноцветного промышленного бисера, крест – накрест перекинутые через шею, свисающие на груди.

По всему видно, что жизнь местных индейцев протекает тихо и размеренно.

Не все мацес, находящиеся в малоке, приходятся родственниками Шаве и его семье. В малоке живет две семьи стариков Туми. Эти люди не идентифицируют себя в качестве отдельной группы мацес. У них нет названия для их небольшого сообщества. В полной мере представить кровное и социальное родство жителей малоки на Лобояку не представляется возможным, так как в ней постоянно живет только старшее и среднее поколение, большая часть молодежи, представляющая их семьи, находится в других местах. Живущие в малоке мацес – замечательные, но умрет среднее и старшее поколение и уже вряд ли кто-то из молодежи будет строить новую малоку. Это последняя малока мацес на перуанской территории. Грустно это осознавать.

Кане

Тупа

Бысо (Анхела)

У Туми, брата Шавы, две жены – Бысо (Анхела) и Тупа. Его семья занимает часть малоки рядом со входом, противоположным тому, к которому приходит тропинка от берега Лобояку. Бысо спит в гамаке, подвешанном параллельно длинной стене строения между его центральными опорными столбами. Туми с женой Ишко и детьми располагается возле другого входа в малоку. Гамак Кане висит между столбами малоки, стоящими по периметру, посередине длиной ее стороны. Молодого человека в малоке зовут Пымень, он племянник Туми, брата Шавы. На противоположной от Кане стороне жилища устроились Пымень со своей беременной женой Ариной. На утрамбованном земляном полу малоки они оборудовали деревянный настил, над которым растянули москитные сетки.

Бысо и Тупа около пятидесяти пяти – шестидесяти лет, Ишко – пятидесяти, Ныке, сыну Ишко – десяти, Даси, дочери Ишко – четырнадцать, Пыменю около двадцати, его жене Арине – семнадцати.

На берегах Лобояку много москитов. Приходится тщательно от них предохраняться.

Жители малоки не содержат никаких домашних животных, у них нет даже собак.

В малоке есть длинное деревянное корыто, выдолбленное из целого ствола дерева, в котором размалывают зерна кукурузы, или используют в качестве емкости для чичи, и в таком корыте раньше перемалывали кости умерших родственников. Также у здешних мацес имеется несколько традиционных керамических изделий – горшков разных размеров с закругленным дном.

После сильного вечернего дождя ночью было очень холодно.

В три часа ночи, в кромешной темноте, лежа в своем гамаке, Туми, брат Шавы, неожиданно запел. Его песни звучали протяжно и мелодично. Я люблю такие моменты. В малоке, стоящей посреди бескрайнего леса, пел песни индеец – традиционалист. Это сильные эмоциональные ощущения для антрополога. Затем его песни перешли в речетативы. Утром я спросил Туми о его ночных песнях. Он ответил, что пел песни богу мацес Че Онке – Chiec onquec, как мне записал на языке мацес Пасай. О сущности, роли и месте Че Онке в религии мацес мне не удалось получить вразумительных разъяснений от Туми и Пасая, и я решил отложить свои расспросы на другой раз.

Ишко размалывает зерна кукурузы с помощью массивного деревянного пестика

Деревянный пестик

Плетеные изделия мацес

Традиционная керамика мацес: миска и горшочек

Традиционная керамика мацес: большой горшок

В сезон дождей лес по берегам рек стоит затопленный на несколько сот метров вглубь. Рыба в поисках корма плавает среди корней и стволов затопленных деревьев. Очевидно, с этим обстоятельством был связан способ рыбалки, наблюдаемый мной у мацес. Они не раскручивали и не бросали на несколько метров вперед леску с грузилом и крючком на конце, как делает это большинство коренных народов Амазонии – Оринокии. Мацес изготавливали короткие упругие удочки длиной около полутора метров. К концу удочки привязывали равную ей по длине леску с грузилом и крючком. Сидя в лодке, они опускали леску с крючком строго вниз и ловили рыбу между затопленных корней и стволов деревьев.

Наверное, мы неправильно поступили, поселившись в гостевой хижине, а не в малоке. Жители малоки обратили на это внимание, и поскольку я активно интересуюсь их жизнью, Ишко эмоционально высказывает мне, понятно и без перевода с языка мацес, мол, приходишь в малоку все смотреть, расспрашивать, фотографировать, еду готовите на моем костре, а спать и есть уходишь в хижину. Очевидно, такое мое поведение задевает их самолюбие. Туми, брат Шавы, приглашает меня развесить мой гамак в малоке. Завтра я так и поступлю.

Неожиданно для себя я узнаю, что жители малоки дали мне индейское имя. Теперь все зовут меня Даше, произнося мое имя с ударением на последний слог. Я спрашиваю их, что означает это имя. Они отвечают: «Это просто имя мацес, у него нет никакого значения».

Тупа подарила мне ожерелье из красных зерен уайруку и бисера и наручный браслетик, сплетенный из бисера. В ответ я подарил ей кусок туалетного мыла.

Когда садится солнце, в малоке не хватает света. Ишко попросила у меня ручной фонарик, и я подвесил его к кровле малоки над костром, на котором она готовила еду.

Я очень люблю ночное амазонское небо. Когда нет облаков на небосклоне видно бессчетное количество звезд, можно различить всевозможные созвездия, планеты, отчетливо виден Млечный путь. Фантастическое зрелище!

Как стемнело, два Туми собрались принимать табачную смесь. У брата Шавы имелся ее запас, состоявший по его словам из табака и еще какого-то растения.

Не случайно все окрестные мацес называют малоку на берегах Лобояку малокой Роберто (Туми). От него исходит вся активность. Утром он решил расчистить вид на реку с холма, на котором стоит малока. Вместе с другим Туми они принялись вырубать деревья и справились с ними примерно за час. Вид на изгиб Лобояку, окаймленную тропическим лесом, открывается теперь потрясающий, особенно он впечатляет вечером, когда видно как в той стороне садится солнце.

Туми, брат Шавы, знает много мифов, историй, как он их сам называет, мацес. Старик не говорит по-испански, знает только отдельные слова. Поэтому, рассказывая мне мифы мацес, он просит Пасая, чтобы тот переводил с мацес на испанский.

Глава малоки всегда полон энергии

– Туми, расскажи мне какие-нибудь истории мацес о Солнце, – пытаюсь я вывести его на разговор.

– У мацес нет мифов о Солнце. У нас есть истории об уанкано, ягуаре, Луне, – отвечает он.

История Луны, рассказанная Туми, братом Шавы

На земле жил первый мужчина. У него было несколько жен. Однажды он пошел в лес и увидел дерево капирона (Capirona decorticans). Оно было очень высоким, и мужчина решил взобраться на него с плетеной корзиной. Он надрезал кору капироны, и из дерева начал сочиться сок.

Луна сидел на капироне. Луна сказал мужчине, что это его дерево, и поэтому мужчина не может так поступать с капироной. Тогда мужчина сделал лестницу и по ней поднялся еще выше. Но Луна был на самой вершине капироны.

Жены мужчины оставалась внизу, в малоке, а их муж разговаривал на вершине капироны с Луной.

И мужчина путешествовал еще выше вверх по капироне вместе с Луной.

Луна стал стучать по стволу дерева, пытаясь сбросить мужчину вниз, мужчина, стараясь удержаться, обхватил ветку капироны. Затем он обвязал себя очень длинной сокой (так мацес называют широкие ремни из коры деревьев определенного вида, которыми подвязывают плетеные корзины для переноски тяжестей) и с ее помощью благополучно спустился вниз. Спустившись вниз, мужчина стал очень высокого роста, около двадцати метров.

По прошествии времени мужчина, используя соку, вновь полез на дерево капирона. И вновь Луна стал стучать по стволу, пытаясь сбросить мужчину.

Несмотря на усилия Луны, мужчина спокойно спустился на землю. Он взял калебас с чичей. Всю ночь мужчина пил чичу, пел и играл на флейте, располагаясь по очереди у разных входов в малоку (традиционная малока мацес имеет два противоположно ориентированных входа). Даже когда рассвело, мужчина продолжал петь и играть на флейте, размещаясь поочередно у разных входов в малоку. Небольшой плод семидха (Salvia hispanica) символизирует один из входов в малоку, охраняя его (какой именно, мне не удалось уточнить).

В малоку к мужчине пришли другие мацес. Жена мужчины сходила на реку за водой и приготовила для гостей чичу. Гости пили чичу и расспрашивали хозяина малоки о его путешествии вверх по капироне.

Мужчина в третий раз отправился в путешествие вверх по капироне к Луне. От Луны мужчина спустился вниз с калебасом, в котором была чича из маиса, – подарок Луны.

Вновь к мужчине в малоку пришли другие мацес. И как только он угостил их чичей, полученной от Луны, у всех гостей, у мужчин, женщин и детей, выросли длинные носы. Тогда мужчина отрезал им длинные носы, и с тех пор у всех мацес нормальные носы.

История уангано и мужчины, рассказанная Туми, братом Шавы

Группа людей решила отправиться за мясом в лес (мацес так и говорят об охоте: «В лесу мы ищем мясо»).

Рано утром они покинули малоку и вскоре прибыли на кебрадо (небольшую речку).

Они разбили тамбо (охотничий лагерь). Вдруг рядом с тамбо люди услышали пение.

На следующий день мужчины отправились на охоту, а их жены с сыновьями осталась в тамбо на берегу кебрады.

В середине дня одна из женщин, находившаяся в тамбо, услышала какой-то шум; «Что это за звуки, откуда они раздаются?» – спросила она. Другая женщина ответила ей, что этот шум издают уангано. Судя по звуку, уангана направлялись к лагерю.

Женщины забрались повыше на деревья, но одна из женщин забыла своего сына на земле.

Уангано вошли в тамбо и забрали с собой маленького сына женщины.

Уангано ушли, а женщина, спустившись вниз, стала искать своего сына, но так и не нашла его.

Женщина рассказала вернувшемуся из леса с охоты мужу, что его сына похитили уангано, приходившие в тамбо.

Стрелы хранят, воткнув их острием в кровлю малоки

Копье мацес

Острие копья мацес

Узнав об этом, мужчина попытался догнать уангано, но не смог этого сделать. Он вернулся обратно в тамбо на берегу кебрада. Затем он отправился в малоку и поведал людям о случившемся.

Месяц спустя мужчина охотился в лесу, в том месте, где пропал его сын.

Около старого тамбо он обнаружил следы уангано. Вернувшись обратно в малоку, отец похищенного мальчика рассказал об этом другим мужчинам. Он выбрал среди них пять самых лучших охотников, чтобы вместе с ними отыскать своего сына.

Охотники направились по следам уангано и вскоре их настигли. Часть уангано были убиты. Среди оставшихся в живых уангано мужчины высматривали мальчика, чтобы выхватить его. Один из них увидел мальчика среди двигавшихся уангано.

Мацес продолжали преследовать уангано, стараясь выхватить мальчика. Один из них изловчился и схватил мальчика. Он тут же забрался с ним на высокое дерево, чтобы уангано не могли их достать.

Уангана долго стояли под деревом, наконец, смирившись с потерей, они ушли. Мальчик вернулся в малоку к людям и стал опытным охотником. Когда отец дал ему свою стрелу, он начал сам убивать уангано. На охоте он использовал все виды оружия. И мальчик смог заново привыкнуть к своему отцу.

Другой Туми не знает песен и мифов мацес. Мало их знает и Шава. Это весьма странно, так как его брат говорит, что все эти истории он узнал от своего отца. Если у Туми и Шавы общий отец, почему тогда один брат знает мифологию мацес, а другой почти нет. Также непонятно, обучает ли Туми, брат Шавы, кого-либо из молодых мифам мацес. Во всяком случае, в Буэн-Перу и Ремояку мне не встречались люди, хорошо знавшие мифы и истории своего народа. Пасай и Шава уточняют, что мифы мацес знают учителя мацес, живущие и работающие в современных поселках.

В свою очередь мацес расспрашивают меня, женат ли я, есть ли у меня дети, о моих родителях, о моей семье. Им интересна эта информация.

Туми, брат Шавы, говорит, что для охоты лучше лук и стрелы, чем ружье, поскольку, стреляя из лука, охотник не распугивает дичь при промахе. С луком и стрелами мацес охотятся даже на тапира. Раньше лук и стрелы также использовались во время военных стычек. Тетиву лука натягивают большим пальцем, а стрелу придерживают указательным.