Читать онлайн Танец над бездной бесплатно

Тут жили прекрасные люди! Они вставали и засыпали счастливые и невинные; рощи наполнялись их веселыми песнями, великий избыток непочатых сил уходил в любовь и в простодушную радость. Солнце обливало лучами эти острова и море, радуясь на своих прекрасных детей. Чудный сон, высокое заблуждение! Мечта, самая невероятная из всех, какие были, которой всё человечество, всю свою жизнь отдавало все свои силы, для которой всем жертвовало, для которой умирали на крестах и убивались пророки, без которой народы не хотят жить и не могут даже и умереть.

Достоевский Ф. М. «Бесы»

Часть I

Глава 1

Антарес

– Павел, ты прошел долгий путь длиною в десять лет, чтобы стать свидетелем величайших событий в истории человечества. – так звучали напутственные слова учителя. – Тебя ждет уникальная работа в городе-институте «Александрия». Ты один из лучших учеников нашей школы, сохраняй в стенах «Александрии» честь и достоинство нашей обители знаний, с гордостью неси звание ученого, сохраняй добродетельные намерения в работе и пусть её результаты послужат благом для всех нас.

– Надеюсь, десять лет непрерывного конкурсного отбора не обернутся для меня самым большим разочарованием жизни, – отвечал Павел, – ведь достоверные сведения о ходе работы «Александрии» строго засекречены, мы получаем лишь знания о конечных продуктах города-института. А вся работа над проектами – это тайна, покрытая мраком. Что же, во всяком случае, мое любопытство будет удовлетворено, и я узнаю о некоторых засекреченных от общества проектах института и стану сотрудником в их продвижении! Это меня радует!

В последующем Павел писал в дневнике:

«В один из первых дней моего пребывания в городе-институте «Александрия» мне удалось принять участие в церемонии открытия нового проекта института.

Это была торжественная обстановка. Весь зал был заполнен белым светом, который был настолько ярким, что размывал визуально границы стен, потолка и пола. От этого пространство казалось невесомым.

Во главе зала, напротив сидящих сотрудников института восседал Главный Создатель. Рядом с ним стояли златовласые юноша и девушка в полупрозрачных лёгких одеждах, склонив головы, друг напротив друга. Молодые люди были красиво сложены, их кожа была белой и почти прозрачной, от них веяло юностью, молодостью, девственной и чистой энергией.

– Адам и Ева, – торжественно обратился к юноше и девушке Главный Создатель, – мы взрастили и воспитали вас в тепле, чутком родительском внимании. Мы любим вас, как наших кровных детей! Мы верим в вас! На вас возложена величайшая миссия нашей планеты Антарес. Вы должны дать начало роду человеческому на другой планете под названием Земля. Такова миссия проекта «Жизнь разумным на Земле».

Адрес Земли: галактика – Млечный Путь, звезда вокруг которой вращается планета называется – Солнцем, Земля – это третья планета от Солнца. Площадь Земли – 510 млрд. км, доля суши планеты – 29,1 %, остальная часть поверхности занята океанами и водными объектами внутри материков и островов. Вы будете доставлены на планету на специальном корабле. Сто лет понадобилось для создания этого корабля, это результат работы многих поколений ученых: астрофизиков, физиков, химиков».

Не все записи сохранились в дневнике Павла. Вот ещё одна из немногих сохраненных:

«Я по-прежнему сохраняю свою позицию о том, что у нас самая прекрасная планета, которая не сравнится с Землей! Я видел снимки дневного неба Земли, скудная панорама. Пустая голубая гладь, по которой медленно плывут белые облака и где-то там, вдали светит Солнце, надменно не позволяющее взглянуть на себя без наливающихся слёз на глазах.

У нас иное дневное небо, но, прежде чем описать его, следует указать некоторые характеристики нашей планетарной системы. У нас две родительские звезды. Наша планета Антарес вращается вокруг одной их них и совершает полный оборот вокруг звезды за 470 суток. Одни сутки у нас длятся 32 часа. 186 дней в году мы можем наблюдать на нашем дневном небосклоне одновременно две светящиеся родительские звезды. Это уникальное явление. Вы поднимаете глаза кверху и видите на небе два ослепительных шара, расположенных в противоположных сторонах. Они словно смотрят друг другу в лицо. Наблюдая это явление, в сознании возникают вопросы: они противостоят друг другу или стремятся слиться в одно целое? Для человеческого взгляда эти огненные шары, словно боковые кулисы сцены, но что расположено в центре?

На Земле в определённые вечерние часы на фоне ещё ясного неба можно увидеть бледные, белые очертания луны, в остальное дневное время яркий солнечный свет перекрывает отражение земного спутника. А у нас три спутника, три сестры – Эйрене, Элара, Амальтея. Вскиньте глаза вверх днём на нашей планете, и вы увидите, что часть охваченного человеческим взглядом зрительного обзора занято красавицей Эларой – спутником нашей планеты.

На протяжении 186 дней на всей планете царит лето, Антарес буквально цветёт и благоухает: птицы так громко и сладострастно поют от удовольствия, что их музыкальное щебетанье выходит за пределы атмосферы и уносится дальше в космос».

– Таковы записи в личном дневнике моего дорогого и горячо любимого прапрадеда Павла. Я, Пётр, его потомок. Безмерно горжусь прадедом, потому что именно он своими трудами обеспечил нашему роду присутствие в «Александрии» и теперь представители нашей фамилии являются полноправным гражданами города-института с рождения.

Я с детства воспитан в традициях и по законам «Александрии». Как и свои предки, продолжаю работу в проекте «Жизнь разумным на Земле». В «Александрии» много других фундаментальных проектов в разных областях. Но ничего более подробного о них я не знаю, даже названий. Такова система, каждый рядовой ученый закреплен за одним проектом, а его поколения продолжают его работу в этом же проекте. Единственный кто в полной мере владеет информацией, это Главный Создатель и Совет Семи, коллегиальный орган управления.

Высадка Адама и Евы на Земле произошла много лет назад. Проект продолжается в том смысле, что мы посещаем Землю каждые 100 лет, ведём научные наблюдения, которые фиксируем в анналах истории Земли. Наши технологии позволяют высадиться на Землю, преемственность в посещении Земли позволяет изучать языки, подбирать соответствующую одежду с тем, чтобы не выделяться среди людей.

Мы общаемся с людьми, притворяясь чаще путниками, странниками. В буквальном смысле с ними не знакомимся, не представляемся людьми с другой планеты. Так, в общении, узнаем об их сформировавшихся к этому времени обычаях, нравах, традициях. Узнаем то, насколько глубоко продвинулись их знания в разных сферах жизни, каковы новые технологии. Фиксируем для себя значимые политические события в их жизни.

Главный закон при таких наблюдениях: мы не должны нарушать их естественный ход событий, что исключает вмешательство в их жизнь. Они никогда не должны узнать «Кто мы и откуда к ним пришли». Соответственно, формирование близких дружеских контактов недопустимо. Следует больше молчать, наблюдать, чем говорить. Ну, и конечно, не делимся своими знаниями, технологиями. Просто наблюдаем.

– Пётр, прекрати раскрывать государственные тайны, это грозит смертной казнью!

Пётр обернулся:

– Генерал Дорфус, я записываю монолог на диктофон для будущих потомков.

– Ты очень болтливый, даже в отношении технической аппаратуры следует сохранять бо̀льшую сдержанность и молчаливость. Ты опаздываешь на совещание. Марш за мной!

Генерал Дорфус и Пётр вошли в переговорную. Рабочая группа проекта «Жизнь разумным на Земле» была в полном сборе, в их числе находился также будущий напарник Петра – Александр, высокий, статный и красивый брюнет.

Совещание было посвящено очередному запланированному посещению Земли; на планету предполагалось отправить команду из двух человек. Как уже стало очевидным, избранными людьми стали Александр и Пётр.

Александр занимал по отношению к Петру руководящую роль, ещё бы, ведь он был сыном Главного Создателя. Александр был первоклассным агентом, обученным приёмам спасения мира от землетрясений, пожаров, наводнений, инопланетных вторжений, террористических актов, имел навыки спасения кошей и собак, угодивших в ямы или труднопроходимые отверстия, имел опыт оказания первой медицинской помощи, мог достать человека из комы, спасти человека при алкоголизме от самого себя. Список бесспорно можно продолжить, но вернёмся к повествованию.

После прочтения докладных записок членами рабочей группы Генерал Дорфус начал раскрывать суть предстоящего спецзадания для наших героев:

– Место проведения операции: Рим, столица Римской империи. Время проведения операции: период правления императора Тиберия. Главная исследовательская задача: понять то, как Рим, из маленького и ничем непримечательного города превратился в хозяина мира – великую Римскую империю! Все Средиземное море является внутренним морем Рима. Взглянем на карту.

На данный момент главные силы Римской империи составляют восемь легионов, сосредоточенные на реке Рейн, являющиеся одновременно оплотом и против германцев, и против галлов. Недавно были умиротворены испанские области и заняты тремя легионами. Африканские земли удерживаются двумя легионами, таким же количеством легионов – Египет, а огромные пространства от Сирии и вплоть до реки Евфрата – четырьмя легионами. На берегах Дуная размещены два легиона в Паннонии и два в Мезии. В общем, ваши предшественники уже исследовали вопрос о причинах стремительного расширения власти Рима за пределы Италии и подготовили отчёты. Исследование продолжается, вам не следует знакомиться с промежуточными выводами, чтобы исключить их влияние на ваше заключение.

Большинство важных решений, влияющих на судьбу Римской империи, формируются в Сенате или в императорской окружении, – сюда и следует внедриться для получения информации. Что касается других задач, по ознакомлению с культурой, традициями, обычаями римлян и других народов, населяющих Землю, то сведения об этом важны, но при этом второстепенны по отношению к главной задаче.

Главное предостережение: ваша деятельность на Земле не должна влиять на ход истории.

Ваши прикрытия:

Александра будут звать Максимилианом, он прибудет в Рим из города Тарента для обучения римскому праву в знаменитой юридической школе Кассия Лонгина.

Пётра будут звать Фортунатом. Фортунат вольный литератор, прибудет в Рим также из города Тарента для покорения столицы своим литературным мастерством.

Подробные детали о своих легендах вы получите у наставников.

– Но какой же из меня литератор? Я механик. – вознегодовал Пётр, но Генерал Дорфус прервал возражения Петра.

Через несколько дней наши герои были отправлены на землю.

***

По прибытии на Землю Максимилиану и Фортунату предстояло преодолеть около 20 км, чтобы прибыть в Рим.

Максимилиан и Фортунат были мало знакомы, так как у них были разные сферы деятельности в городе-институте «Александрии». Фортунат не являлся спецагентом в классическом понимании, он был инженером, техником, механиком и должен был обеспечивать в их совместном путешествии исправную работу космического корабля.

По дороге напарники вели себя сдержанно и в основном молчаливо, все детали предстоящей миссии были обсуждены перед отправкой, общих впечатлений ещё не было для зарождения непринужденной многословной беседы.

Фортунат спросил Максимилиана:

– Неужели за столько тысяч лет посещения нами Земли мы не оставили даже намёка на наше периодическое присутствие здесь? – спросил Фортунат.

– Со слов отца примерно 200 лет назад нами была оставлена одна подсказка относительно одного очень важного факта для жителей планеты Земля. Нами была открыта звезда Красный смерч. В скором времени эта звезда начнёт умирать.

– Звёзды умирают?

– Во вселенной господствует универсальный закон притяжения. Именно притяжение удерживает нас на поверхности планеты. Этот закон применим ко всему, в том числе к содержимому звезды. Извне сила тяжести стремится сжать звезду, но каждая звезда сопротивляется за счёт ядерных реакций. Пока в звезде происходят эти ядерные реакции, она живёт. Но топливо, в буквальном смысле, расходуется и неизбежно каждая звезда достигает момента смерти. Смерть звезды наступает, когда она сжигает всё своё ядерное топливо и у неё ничего не остаётся для сопротивления силе тяжести. В этот момент разрушается ядро звезды, верхние слои падают. Под воздействием силы тяжести звезда настолько сжимается, как если бы планета Земля сжалась до размера футбольного мяча. Под воздействием такого напряжения происходит взрыв. Одним словом, звезда – это бомба замедленного действия. Этот взрыв мы называем взрывом сверхновой. Это колоссальная вспышка радиации, которая на короткое время освещает всё вокруг. Красный смерч станет сверхновой в ближайшие сотни тысяч лет.

Сам по себе взрыв не представляет угрозы, однако Красный смерч запускает жестокое событие во вселенной – вспышку гамма-лучей, которые способны преодолеть расстояние в несколько миллионов галактик и умыть Землю смертоносными потоками радиации. Моделирование взрыва демонстрирует, что гамма-лучи будут направлены на Землю. Одним словом, Красный смерч является предвестником гибели для землян.

– И каким образом мы оставили подсказку землянам об этом предвестнике гибели?

– 200 лет назад агент нашей планеты был астрономом на Земле. Он объединил Красный смерч и ряд других звезд в созвездие и дал ему название Стрелец. Стрелец представляет из себя кентавра, мифологическое существо с головой и торсом человека на теле лошади. Стрелец держит в руках лук с натянутой тетивой, стрела которого направлена в сторону Земли. В созвездии Красный смерч выражает собой остриё стрелы. Кто знает, может спустя сотни лет, когда уровень научных знаний землян приблизится к нашему уровню, они смогут расшифровать послание …

Периодически во время пути Максимилиан выбивался из амплуа супергероя, обращаясь к рассуждениям на отвлечённые темы:

– Парадокс. Человек на девяносто процентов состоит из воды. Человек не может жить, не употребляя воду, но жить в воде он не способен; точно также абсолютно каждый человек нуждается в тёплом отношении к себе, но часто не может создать гармоничного мира сосуществования, порождая на свет больше вражды и войн, чем любви.

Глава 2 Рим

В крови каждого римлянина живёт дух благородной волчицы, вскормившей своим молоком братьев Ромула и Рема – основателей Рима. Так, римляне, заражённые звериной волей бороться за себя, свою территорию распространили своё влияние за пределы Апеннинского полуострова, а кому хватало дерзости встать против Рима, – жестоко карался.

Даже спустя тысячелетия эхом сквозь века среди людей всего мира разносятся высказывания великих римлян, Гая Юлия Цезаря, Цицерона, Сенеки.

По мере приближения к Риму героев стремительно обступала вокруг римская действительность, задавая вопросы и не давая на них ответы. Сможете ли вы стать достойными римскими гражданами? Чем вы можете быть полезны самодостаточным гордым римлянам? Где вы оступитесь?

Впрочем, слишком много вопросов, тем временем наши герои подступили к динамично пульсирующему сердцу городской жизни столицы – Римскому форуму. Здесь велась оживленная торговля; горожане встречались, чтобы обсудить все самые злободневные новости, стекавшиеся сюда со всех уголков обширной империи; новоиспеченные поэты декламировали стихи; политики упражнялись в риторическом искусстве. Иногда можно было прийти в отчаяние от того, что никак нельзя убежать от орды декларирующих ораторов и поэтов, на которых наталкиваешься у каждой колонны, такие особенности городской жизни отмечал древнеримский поэт Ювенал.

Давайте подслушаем разговоры римлян.

– Вы слышали?! С востока начали дуть прохладные и враждебные ветра, надвигается угроза войны! Парфянский царь Артабан III готовится поднять свою армию против Рима!

К этому времени единственным большим государством, граничившим с Римской империей, было Парфянское царство, территория которого раскинулась от Индийского океана на юге до Каспийского моря на севере; на востоке громадные горные цепи отделяли Парфию от индусов, а на западе, на территории Сирии, парфянам были закрыты дороги для продвижения римскими легионами.

– Вы ещё слишком мало слышали! – присоединился к разговору прогуливающийся римлянин. Он оглянулся вокруг, словно подчеркнув секретность раскрываемых сведений. – В Риме ходят слухи, Артабан III написал письмо нашему императору Тиберию. – сценическая пауза. – В письме он заявляет, что Рим должен вернуть земли Парфии, отнятые у неё в войнах. «Восточные земли должны принадлежать Востоку!». На этой мысли парфянский царь закончил своё письмо.

– Лукулл, ты так уверенно говоришь о письме, словно держал его в руках вместо императора!

– Смейся, смейся! Пройдёт немного времени, и весь город заговорит об этом открыто!       Прогуляемся дальше, дорогой читатель? Ах, если бы замысел книги допускал смешение эпох в одной мизансцене, то тогда бы мы могли увидеть на главной римской площади Владимира Высоцкого с гитарой в руках, напевающего песню о сложностях в семейной жизни римского патриция:

Как-то вечером патриции

Собрались у Капитолия

Новостями поделиться и

Выпить малость алкоголия.

Не вести ж бесед тверезыми!

Марк-патриций не мытарился -

Пил нектар большими дозами

И ужасно нанектарился.

И под древней под колонною

Он исторг из уст проклятия:

"Эх, с почтенною матреною

Разойдусь я скоро, братия!

Она спуталась с поэтами,

Помешалась на театрах -

Так и шастает с билетами

На приезжих гладиаторов!

"Я, – кричит, – от бескультурия

Скоро стану истеричкою!" -

В общем, злобствует как фурия,

Поощряема сестричкою!

Только цыкают и шикают…

Ох, налейте мне "двойных"!

Мне ж – рабы в лицо хихикают.

На войну бы мне, да нет войны!

Я нарушу все традиции -

Мне не справиться с обеими, -

Опускаюсь я, патриции,

Дую горькую с плебеями!

Я ей дом оставлю в Персии -

Пусть берет сестру-мегерочку, -

На отцовские сестерции

Заведу себе гетерочку.

У гетер хотя безнравственней,

Но они не обезумели.

У гетеры пусть все явственней,

Зато родственники умерли.

Там сумею исцелиться и

Из запоя скоро выйду я!"

…И пошли домой патриции,

Марку пьяному завидуя.

Думаю, эта незатейливая и весёлая музыкальная композиция непременно нашла бы восторженные отклики у римлян.

В это время из под моего внимания выскользнул Фортунат, устремив страстно-любопытный взгляд на роскошную женщину.

Римская матрона словно плыла, полулёжа на носилках, в окружении рабов. С левой стороны рабыня несла разноцветный зонтик на палке из индийского бамбука, готовая по первому знаку своей госпожи закрыть её от солнца. У матроны были белокурые волосы с огненным отливом. Тогда этот цвет был в большой моде. Для достижения нужного эффекта в цвете волос римские женщины мыли волосы в щелоке, затем намазывали их галльской помадой и высушивали на солнце. Её волосы были сплетены в косу, затянуты узлом на затылке и скреплены золотой булавкой. На висках и на лбу волосы спадали прядями и завитками. На лицо были нанесены румяна и белила. На ней была одета туника, сверкающая белизной. Рукава были длинные с разрезом спереди во всю длину и скреплены золотыми застёжками. На левое плечо был наброшен белый плащ, спускавшийся вниз красивыми белыми складками. На груди одето ожерелье из тройной нитки жемчуга, золотые серьги и браслеты были вычеканены в форме лепестков. В руках у матроны был круглый кусок из горного хрусталя. Считалось, что этот хрусталь являлся льдом, застывшим от страшного холода и никогда не тающим. Наконец, на груди она разместила маленькую ручную змею из породы тех, которые назывались змеями Эпидавра. За собой она оставляла слегка уловимый и приятный аромат духов, изготовленный из пестумских роз.

Её взгляд был холодным и надменным, а лучше о ней скажет отрывок из песни:

Она из воздуха и льда

Дотронешься едва ли

Её прозрачные глаза

Меня не отражали

(Би-2 «Ангелы»)

Многие женщины вокруг бросали завистливые и холодные взгляды на матрону, слишком она была недосягаема для окружающих своей яркой и опасной привлекательностью. Если бы в это время уже жил и творил свои произведения латинский писатель Марциан Капелла, то какая-нибудь из прогуливающихся женщин непременно воспользовалась его строчками, шепнув от зависти подруге:

– Смотри, какая искусственная красота у этой матроны! Она представляет собой сплошной обман; в то время как она живёт в Риме, её волосы растут на берегах Рейна. Вечером, снимая свои шелковые одежды, она снимает также и зубы! Две третьих своей особы она запирает в ящик на ночь, а её щёки, брови и глаза – дело рук её рабынь!

Тем временем, ноги Фортуната, оторвавшись от сознания, побрели на встречу к матроне. Уж, не Купидон ли сейчас стремится отвоевать себе роль в книге?

– Ты куда? Нам нужно держаться вместе. – произнёс Максимилиан.

– Максимилиан, – обратился Фортунат, – Нам обязательно целыми днями проводить совместно время?

– Конечно, нет. Тем более, ты поэт, а я юрист.

– Мне не терпится погрузится в атмосферу римской литературы, посмотри, сколько здесь на площади чтецов!

– Каждый из нас может самостоятельно снять номера в стабуле или инсуле, но через день по вечерам мы будем встречаться здесь на этом самом месте, чтобы сообщать друг другу о своих продвижениях в миссии.

На этом напарники расстались.

Фортунат устремился за роковой красоткой, от которой не мог и не смел оторвать взгляда. Ручеек рабов во главе с матроной, возлежащей на переносном ложе, остановился у богатого особняка. Ворота открылись и кортеж поплыл во двор. Фортунат невольно прибился к процессии. Управляющий дома, встречавший хозяйку, заметил незнакомца.

– Что ты здесь делаешь, проходимец! – воскликнул он.

Фортунат, не обратив внимания на восклицание сварливого управляющего, приблизился к матроне и начал зачарованно, не отрывая от неё взгляда, декламировать стих Овидия из сборника «Любовная элегия».

Так признай, Купидон! Для тебя стал я новою жертвой.

И перед победой твоей простираю я руки свои.

Кто же здесь ищет войны? Я прошу только милости мира,

Много ли чести тебе безоружных стрелой побеждать?

____

Вслед за тобою плененные юноши, девы попарно

Шествовать будут, устроив тебе бесподобный триумф.

Я же последняя жертва, с полученной свежею раной.

Стану, как новый твой пленник, носить неизбежную цепь.

Будут идти за тобой, руки в узах держа за спиною,

Разум и стыд, словом все, кто тебя не сумел оценить.

Матрона бросила на Фортуната холодный и надменный взгляд. Она приготовилась выпустить молнии острых слов в незнакомца, посмевшего потревожить её покой, но мгновенно её мысли выстроились в новую комбинации, она успокоилась, смягчила взгляд, и на её лице появилось обещание улыбки.

Она грациозно застыла, дав возможность новоиспеченному поклоннику дочитать стихи, когда Форутнат закончил чтение, она спросила:

– Кто ты?

– Я был рождён поэтом, чтобы воспеть твою необыкновенную красоту!

– Сегодня вечером мне как раз не хватает поэтов, способных своими восторженными словами особо раскрыть и подчеркнуть мою красоту, особенно перед глупой и безвкусной женой сенатора Публия Кассия. Пускай она сегодня лопнет от зависти! Следуй за мной! – повелительно произнесла матрона.

Так с лёгкой руки матроны Фортунат влился в тусовку богатых римлян. Здесь по вечерам бывали политики, поэты, торговцы, адвокаты, иногда просто проходимцы, такие же, как и Фортунат на ходу, сочинявшие льстивые речи хозяйке вечера. Эти авантюристы с лживыми автобиографиями наслаждались дарами жизни, до тех пор, пока их не разоблачали и не выгоняли со смехом с вечеров. За время «тусамбы» с матроной Фортунат с удовольствием приобщился к римским развлечениям. Ему нравилось посещать римские гладиаторские бои, театры, термальные комплексы. Термы были настоящей райской кущей для тела, здесь можно было париться, принимать горячую ванну, плавать в бассейне, сидеть в сухой парилке. В термах не просто мылись, но с бережной любовью ухаживали за собой. Купание сопровождалось массажем с натиранием тела маслами и эссенциями. В банях были отведены специальные места для гимнастики и физических упражнений. Кроме того, здесь не просто ухаживали за телом, но и приятно проводили время, беседовали, узнавали последние новости или распускали городские сплетни.

      В один из вечеров у матроны Фортунат блаженно возлежал на ложе. Присматриваясь к окружавшей его обстановке, он пытался понять, что особенно его очаровывало в атмосфере вечернего ужина богатых римлян. Пафос? Высокомерие? Флиртующие настроения, слегка начавшие соскальзывать к ночной оргии? Он бывал на светских мероприятиях состоятельных людей на своей планете. Вокруг также преобладали пафос, высокомерие, вульгарное довольство социальным статусом, материальным достатком, но всё же атмосфера была иной. И Фортунату удалось, прислушавшись к своим ощущения, сформулировать для себя ответ:

«Сквозь римский мир ещё проглядывают острые когти хищника. Взгляд римской женщины не вздрагивает перед видом кровавой резни на арене. Взгляд римского мужчины, словно взгляд орла, заточен мгновенно среагировать на смертельную опасность. Слух римлян ещё пристально прислушивается к голосам природных стихий и повелений богов.

А мир на нашей планете до самых мелочей давно обработан антисептическими средствами. Мы давно боимся вздохнуть в себя необработанный, недезинфицированный воздух. Мы давно не можем позволить себе прикоснуться к лицу немытой рукой, это считается сверх легкомыслием. Так тщательно наша цивилизация вымывает у нас природные инстинкты. Так наша цивилизация давно срезала у нас звериные коготки и сточила острые зубки».

В это время Максимилиан кропотливо изучал римское право, и главное за это время ему удалось добиться особого расположения к себе со стороны первых лиц авторитетной и ведущей юридической школы Рима. Он был на верном пути к знакомству с императором.

Спустя некоторое время ему доверили первое судебное дело. Судебные разбирательства в Рим проводились под открытым небом на городской площади. Судебные тяжбы собирали обширную публику и были зрелищным действом. Ораторская дуэль защитника и обвинителя интриговала зрителей, драматическая развязка приговора возбуждала сознание, вызывала восторг или разочарование, давая обильную пищу для разговоров и споров.

Итак, дадим слово защитнику Максимилиану:

– Я взялся за это дело, судьи, по воле и во имя римского народа, дабы избавить всех нас от стремительного падения нравственных устоев и ниспровержения нас к состоянию дикости, отрывающего римлян от великих заветов предков.

Я привлек к суду Спурия Порциуса Рустика, который получив от дяди в дар богатое имение, в ответ не то, чтобы не воздал ему должной благодарности, но нанёс ему тяжкое оскорбление, умышленно причинил ущерб имуществу и даже поставил под угрозу разорения!

Именно эти факты побудили меня предъявить к Спурию Порциусу обвинение и самым ревностным образом потребовать отзыва дара, конфискации имения.

Даритель имения, его дядя Аппий Аквилий Катул, по своим нравственным качествам и по своей знатности пользуется всеобщим уважением и, несомненно, является первым человеком не только в своём родном крае, но и в соседних областях.

Имение, подаренное обвиняемому племяннику – это настоящая сокровищница. Имение одето в оливковое рощи, украшено виноградными лозами и покрыто пастбищами, на которых пасутся овцы и козы. Здесь благоприятный рельеф и плодородная почва. Таким образом, имение обеспечено всем необходимым, имеет свой собственный хлеб, вино, масло, овощи, плоды, мясо.

Аппий Аквилий Катул всю жизнь, не покладая рук, работал на земле, превращая имения в неистощаемые источники благоденствия. Управление имениями всегда беспощадно требовало от Гая полной самоотдачи, от того за всю жизнь накопилась многолетняя усталость, переходящая в болезни.

Что сделает каждый из нас в этой ситуации? Скорее всего, продаст имение, получив за него достойную, справедливую и заслуженную плату. Но Аппий Аквилий Катул отличается от всех нас, – в нём больше благородства, доброты и великодушия. Он решил сделать подарок своему единственному племяннику – Спурию Порциусу Рустику.

И что великодушный даритель получил взамен? Не много в сравнении с тем богатством, которым он одарил племянника. У Аппия Аквилия Катула на попечении есть родной внук, оставшийся без матери и отца, которых призвал к себе Аид. И Аппий Аквилий Катул, будучи заботливым дедушкой, попросил племянника дать внуку хорошее и достойное образование.

Обвиняемый всегда громко кичился хорошими знакомствами во влиятельных кругах Рима, что не составило бы ему труда помочь мальчику. Спурий Порциус Рустик пообещал мальчику открытые двери престижных ораторских школ от Рима до Афин. Обвиняемый совсем не стеснялся в выражениях, обещав мальчику по результатам обучения славу Цицерона, а также любовь всех матрон города. Кроме того, Спурий Порциус Рустик пообещал включить дядю в долю торгового предприятия, с тем, чтобы дядя смог обеспечить внуку достойное будущее. Но никакого торгового предприятия у обвиняемого не оказалось.

Заметьте, судьи, Аппий Аквилий Катул мог указать в договоре дарения в качестве обязательного условия передачи имения – помощь внуку в получении им образования, но Аппий Аквилий Катул не ввёл этого условия, отмахнулся. Поверил в искренность обещаний любимого племянника.

Спустя некоторое время после совершения сделки Спурий Порциус Рустик, переполненный благодарностью, прогнал дарителя с порога подаренного ему имения, закидав его бранными словами. Но на этом не исчерпалось его чувство благодарности к дяде, и он приказал слугам избить рабов, сопровождавших Аппия Катула, дабы не было у них желания возвращаться к его имению.

Для того ли Аппий Аквилий Катул на протяжении долгой жизни вставал с восходом солнца и ложился с его заходом? Для того ли Аппий Катул на протяжении всей жизни принимал на себя тяжёлый труд землепашца? Для того ли он воздавал хвалы и жертвы богам? Для того ли у Аппия Катула болела душа о племяннике, чтобы однажды тот с пренебрежением прогнал его с порога подаренного дома?

По каким причинам, судьи, Спурий Порциус Рустик мог назвать Аппия Аквилия Катула плешивым вымогателем, захлопнув перед ним двери своего дома? Возможно, имение оказалось убыточным, всё в долгах или заложенным и, таким образом, дядя оказался коварным обманщиком? Нет, имение ни в долгах, не заложено, и приносит стабильный солидный доход. А может животных постигли болезни и почва перестала приносить плоды? Отчего обвиняемый почувствовал себя обманутым? Имение по-прежнему благоденствует, заливаясь под солнечным тёплом и принося богатый урожай.

И что же мы, судьи, по итогу изложенного можем сказать о моральных качествах обвиняемого?

Что будет, если мы сейчас не пресечём стремительное распространение проявлений неуважения к старшему поколению? А когда такие люди, как обвиняемый войдут в сенат, что мы получим? Законы, обязывающие вашего отца, деда или дядю остаться непременно голым, по сию минутному желанию отпрысков, отдав им всё своё имущество, а взамен, на вполне законных основаниях, получив пощёчины неблагодарностей? Нет, иные заветы были у наших предков. Заветы, которые позволили государству, в начале незначительному и очень бедному превратиться в великую Римскую империю, соединившую вокруг себя всё Средиземноморье и другие земли.

Мы просим вас, судьи, как можно строже покарать Спурия Порциуса Рустика за злодеяния, как можно смелее дать отпор наглейшим людям и помнить, что, если вы в этом судебном деле не покажите, каковы ваши взгляды, то жадность и дерзость перевернут с ног на голову моральные ценности римского общества, покажут нечистым на руку людям отличный пример победы корыстных побуждений над добродетелью, утвердив их в уверенности о безнаказанности совершения злодеяний по отношению к старикам.

Речь Максимилиана имела успех, зрители рукоплескали, старики пустили слезу, вокруг послышались влюбленные женские вздохи.

Напротив речь защитника обвиняемого Спурия Порциуса Рустика была встречена шквалом негодования, защитнику не удалось расположить к себе зрителей и судей, речь оказалась неубедительной и провальной.

В итоге, у адвоката обвиняемого Спурия Порциуса Рустика остался единственный довод, он заявил, что имение не может быть конфисковано в пользу дяди, так как передано в собственность третьему лицу, который является добросовестным приобретателем.

Дело в том, что в римском праве было предусмотрено понятие «добросовестного владения», согласно которому, если приобретатель вещи не знал, что в предшествующих сделках по передаче вещи имелись пороки, нарушенные обязательства, тогда конечный приобретатель имел право защитить право владения, подтвердив перед судом, в частности, свое добросовестное выполнение всех обязательств по сделке.

После указанного заявления адвоката Спурия Порциуса Рустика вокруг послышались возгласы негодования. Среди зрителей возобладало мнение, что Спурий Порциус Рустик для обеспечения судебной защиты специально переписал имение на подконтрольного себе человека, а теперь хочет выдать его перед судом за «добросовестного приобретателя».

Теперь Максимилиану предстояло разоблачить мошенническую схему Спурия Порциуса Рустика.

Судьи пригласили «добросовестного приобретателя» для дачи показаний. В центр зала вышел Фортунат.

«Но как это возможно!?». Вознегодовал про себя Максимилиан. В глазах Фортуната также промелькнуло некоторое потрясение.

Фортунат растерянно, запинаясь, но дал показания, подтверждающие свою добросовестность при приобретении имения.

Ожидания зрителей в острых, интригующих ощущениях были удовлетворены, – судебный спор обострился до предела. Теперь все с жадностью ждали ответной речи Максимилиана, которая должна была нанести сокрушительный удар оппоненту. Максимилиан заявил о необходимости перерыва в судебном заседании. Суд удовлетворил его прошение, и заседание было перенесено на следующий день.

Как случилось, что «добросовестным приобретателем» оказался Фортунат? И что ему грозило в случае разоблачения мошеннической интриги?

Как говорят французы «Шерше ля фам». Матрона оказалась законной супругой Спурия Порциуса Рустика. Матрона в день знакомства с Фортунатом не прониклась задушевной лирикой новоиспеченного поклонника, но увидела в наивном взгляде Фортуната, преисполненного самоотдачи, удачные перспективы выкрутиться из сложившейся конфликтной ситуации из-за имения. В один из дней она, в традиционной манере грациозной и благородной кошки, подала в руки Фортунату договор купли-продажи и попросила подписать. Фортунат ещё не знал, что земные женщины были наделены блестящими способностями в искусстве коварства и интриг. Фортунат не знал элементарных правил предосторожности при обращении с документами, гласившими, что всегда следует читать то, под чем ты намерен подписаться, а тем более, следует читать, текст, написанный мелким подчерком. Одним словом, он подписал договор в лучших русских традициях, – не глядя.

Матрона притащила Фортуната на судебное заседание тогда, когда Максимилиан уже произнес свою речь и находился стороне. Поэтому напарники столкнулись лицом к лицу, по разным сторонам баррикад, в тот момента, когда Фортуната вышел в центр зала для дачи показаний.

День судебного заседания совпал с днём, когда напарники должны были встретиться вечером на форуме. Вечером состоялась долгожданная встреча.

– Что ты натворил? – Максимилиан, не поприветствовав Фортуната, сразу приступил к существу вопроса.

Но у Фортуната не оказалось времени для ответа.

В это же самое время на форуме совершали вечернюю прогулку учителя Максимилиана, ведущие адвокаты Римской империи, по совместительству занимающие важные государственные посты – Публий Квинтилий Вар и Спурий Кассий Блез. Адвокаты увидели Максимилиана и Фортуната.

– Вы в сговоре! Максимилиан, ты мошенник! – закричали они в унисон.

Максимилиан хотел попытаться оправдаться. Но что он мог им ответить? Время для раздумий не было. Адвокаты призвали на помощь городские когорты, подразделение римских войск, занимающихся охраной общественного порядка. Максимилиану и Фортунату пришлось бежать до самой Остии, где им удалось сесть на корабль и уплыть к берегам Греции.

Глава 3 Греция

Греческая культура настолько богата, что её сокровища щедро рассыпаны по всему земному шару. За ней невозможно наблюдать со стороны. Каждому следует прожить Грецию внутри себя!

Одиссей один из самых прославленных героев великой Греции. Десять лет он принимал активное участие в войне с упрямыми троянцами, чью крепость греки никак не могли покорить на протяжении целого десятилетия. Тогда Одиссей придумал хитрость. Греки соорудили огромного деревянного коня, как бы в знак своего поражения в войне с троянцами и оставили его у стен Трои. А уловка заключалась в том, что в деревянном коне расположились лучшие греческие войны. Греки для видимости покинули поле боя перед крепостью Трои, отплыли на кораблях, а в действительности спрятались неподалёку.

Троянцы, увидев огромного деревянного коня, решили привести его в Трою и посвятить богам в благодарность за избавление от греков.

Наступила ночь. Троянцы спокойно спали. Тогда греческие храбрые войны вылезли из коня и напали на спавших троянцев, застав их врасплох. Один из греческих воинов развел большой костер у стен Трои, дав грекам на кораблях сигнал. Греческие корабли приплыли к берегу, воины высадились и вошли в город.

Греки покорили Трою.

Одиссей подбежал к скалистому берегу бушующего моря, волны которого надрывно и громко разбивались о скалы:

– Я теперь не нуждаюсь в помощи богов! Я всё могу сам! – Закричал Одиссей, обратив гордый взгляд к небу.

Он пребывал в восторженном состоянии духа, ведь его собственная сообразительность и смекалка, а не воля богов, позволили грекам, наконец, победить троянцев.

Самонадеянный Одиссей посмел сделать вызов богам! О, глупец, он навлек на себя кару и испытания судьбой!

Одиссей рассердил верховного морского бога Посейдона своим вызывающе смелым поведением, поэтому путь домой затянулся на долгих десять лет! Посейдон обрушил штром на море, корабли греков сбились с пути, и попали на остров циклопов – людоедов. Выбравшись с острова циклопов, Одиссею, прежде чем вернуться домой, также пришлось спуститься в царство мёртвых к богу Аиду, семь лет провести на острове Калипсо, на котором утратилось ощущение реальности времени.

А кто из нас не спорил с воображаемыми небожителями, делая вызов судьбе? А кто из нас не спорил с судьбой? А через что каждому человеку порой приходится пройти, чтобы найти дорогу к себе? Не так ли и нас судьба бросает в пучину водоворота событий, побуждая бороться за себя, свой путь, ведущий к сокровенному дому?

А какие ещё сокровища древнегреческой культуры важно лелеять в своём сердце? Каждой юной девушке важно взращивать в себе сознание Афродиты, Афины, Елены Троянской, повышая уровень чувства собственного достоинства, чтобы по наивности лет не подпустить к себе бессовестных и легкомысленных юнцов, способных подставить подножку и уронить девушку лицом в лужу.

Но вернёмся к нашим героям.

Максимилиан более чем терпимо отнёсся к поведению Форутната, надавав ему всего пару подзатыльников. Ведь каждый мужчина может попасть под власть чар роковых красоток и свернуть с намеченного пути. Из-за женщин могут развязываться войны и проливаться реки крови! Парис, сын троянского царя Приама, украл самую красивую женщину на земле – прекрасную Елену, жену царя Спарты Менелая. Эти события послужили поводом к началу кровопролитной и длительной войны между греками и троянцами. А что случилось с Фортунатом? Он всего лишь попал под суд, не потревожив ход исторических событий. Тем более, когда Максимилиан ступил на берега греческой земли, у него созрел новый план. «Хорошо, не получилось подобраться к императору Тиберию через элиту римской юриспруденции, что ж попробуем через греческих аристократов. Несомненно, в Афинах можно найти осколки Платоновской Академии, философские кружки, где местные учёные мужи практикуют свои знания в области философии, ораторского искусства, и есть вероятность, что эти учёные мужи вхожи в дома местной аристократии, которые в свою очередь могут иметь контакты с римскими аристократами. Пускай тоненькая, но ниточка, ведущая к встрече с императором». Рассуждал Максимилиан.

Суждения Максимилиана оказались верными. Максимилиан сразу по прибытии прорубил дорогу к одной из таких школ.

Сегодня в философской школе вели дискуссии о жизни людей разных профессий, разного социального статуса.

Агафон говорил:

– Если ты станешь самым простым ремесленником, утруждающим свое тело, на котором будут покоиться все надежды твоей жизни, тогда ты будешь жить в неизвестности, имея небольшой и невзрачный заработок. Ты будешь недалек умом, будешь держаться простовато, друзья не станут спорить из-за тебя, враги не будут бояться тебя, сограждане – завидовать. Ты будешь только ремесленником, каких много среди простого народа. Ты всегда будешь трепетать перед сильным и служить тому, кто умеет хорошо говорить; ты будешь жить как заяц, которого все травят, и сделаешься добычей более сильного.1

Максимилиан ответил:

– Следуя твоим суждениям, можно сказать, что оратор отличается бо́льшим умом, в сравнении с ремесленником?

– Да.

– А что в твоем понимании ум, вернее, что является для человека результатом его «большого ума»?

– Почет, уважение, популярность среди окружающих, хороший достаток. В конце концов, человек получает в услужение к себе других людей.

– На днях я слышал, ты цитировал Сократа. По-твоему, он отличался «большим умом»?

– Если я не соглашусь с тобой, то меня изгонят из философской школы! – Попытался пошутить Агафон, – Здесь почитают и любят Сократа!

– Имел ли Сократ большой достаток? Много ли людей у него было в услужении? Много ли сильных мира сего трепетали перед ним? Помнишь, что Антифонт говорил Сократу? «Сократ, ты живёшь так, что даже ни один раб при таком образе жизни не остался бы у своего господина: еда у тебя и питье самые скверные; гиматий ты носишь не только скверный, но один и тот же и летом, и зимой. Денег ты не берешь».

– Да, Сократ действительно жил более чем скромно.

– А помнишь, что Сократ ответил Антифонту? Ответ Сократа: «Давай посмотрим, что тяжелого нашел ты в моей жизни! Не то ли, что я, не беря денег, не обязан говорить, с кем не хочу, тогда как берущим деньги поневоле приходится исполнять работу, за которую они получили плату? Или ты хулишь мой образ жизни, думая, что я употребляю пищу менее здоровую, чем ты, и дающую меньше силы? Или ты думаешь, что кушанья, которые ты готовишь, тебе кажутся вкуснее, чем мои мне?

Кому легче быть в походе, – кто не может жить без роскошного стола, или кто довольствуется тем, что ест? Кого скорее можно вынудить к сдаче при осаде, – кому нужны продукты, которые очень трудно найти, или кто довольствуется тем, что легче всего можно найти?

Похоже, Антифонт, что ты видишь счастье в роскошной, дорогостоящей жизни, а по-моему мнению, не иметь никаких потребностей есть свойство божества, а иметь потребности минимальные – это быть очень близким к божеству; но божество совершенно, а быть очень близким к божеству – это быть очень близким к совершенству». Агафон, – обратился Максимилиан, – следуя твоей логике, Сократ был недалек умом?

– Нет, Сократ был человеком большого ума! Это бесспорно.

– Сократ был беден, но обладал большим умом. – заключил Максимилиан. – Так верно ли то, что скромный ремесленник может быть ближе к мудрости жизни, истинным ценностям, в конце концов, к «большому уму», чем высокомерный богач, стремящейся к славе, роскоши, к подчинению людей своим капризам? Хочу ещё добавить. Кто известен тебе из философов и ораторов?

– Сократ, конечно же, а ещё Демосфен, Зенон, Платон, Аристотель и прочие.

– Хорошо, а сколько молодых ораторов, поэтов, адвокатов каждый день собирается на городской площади, которые словом стараются обратить на себя внимание или привлечь клиентов?

– Ой, их сотни …

– Каждый ли из них достигнет тех высот, как Платон и Аристотель? А они ведь каждый день тренируют свое мастерство. У каждого ли найдется достаточное количество способностей, чтобы стать если не выдающимся, то хотя бы известным своим мастерством среди горожан? И много ли каждый из них зарабатывает? Посмотри в лицо действительности, кто-то из адвокатов на протяжении месяцев не могут найти себе клиентов, и поэтому вынуждены иногда за бесценок продавать свое «ораторское мастерство» Не иллюзорна ли твоя идея о том, что интеллектуальные занятия дают непременно известность, почет, уважение? Ведь всю жизнь эти площадные адвокаты барахтаются в своем воображении о собственной важности.

Так Максимилиан проводил дни, налаживая контакты с местными уважаемыми и авторитетными людьми Афин. В первые дни Максимилиан не отпускал от себя Форутната, но тот впал в тяжёлую хандру от чувства вины за вынужденный побег из Рима и от скучных будней, погружённых в философию, которая была непонятна и бессмысленна для него. Максимилиан пожалел напарника, предоставив ему возможность самостоятельно планировать свой день, но под условием, что тот не будет знакомиться с женщинами и не втянет их двоих в очередную авантюру.

Фортунат взбодрился и спустя несколько дней рассказывал Максимилиану о том, как он проводит время:

– На городской площади я познакомился с Филоном, местным оратором, продолжающим славу греческих философов и ораторов. Он язвителен и остроумен. Он рассказал мне много забавного из своей жизни. Однажды, когда он пришёл в роскошное жилище один из гостей дома сделал ему замечание из-за того, что Филон позволил себе сплюнуть на пол, тогда Филон плюнул в лицо собеседнику, заявив, что не нашел места хуже.

– В действительности твой новый знакомы – лукавый плут, а не оратор. Рассказанный тобой случай из его жизни на самом деле принадлежит жизни греческого философа Диогена. Это Диоген был язвителен и остроумен. Сам Александр Македонский, будучи современником Диогена, искал с ним встречи и общения. В Крании встреча состоялась, когда Диоген грелся на солнышке, к нему подошёл Александр и сказал: «Проси у меня, чего хочешь». Диоген ответил: «Не заслоняй мне солнца». Фортунат, люди изучают искусство словесности не для того, чтобы разбазаривать его в виде анекдотов на площади, – в сказанных словах Максимилиана появились ярко выраженные нотки снобизма, – а для того, чтобы двигать историю общества вперед, к всеобщему благу и процветанию. Правильным и остроумным словом можно вооружиться, чтобы побеждать своих политических противников; чтобы вдохновлять людей к свершению подвигов на поле боя; чтобы повести людей за своей идеей. Я прошу прислушаться тебя к моим словам.

Фортунат прислушался к словам Максимилиана.

На следующий день Фортунат с Филоном пришли на центральную площадь, которая была главным местом встреч продвинутой молодёжи. Здесь особенной популярностью пользовались ораторские диспуты, на которых часто упоминали имена Демосфена, Сократа или Цицерона.

Филон обратил внимание на юношу, произносящего речь. Юноша говорил неуверенно, его голос дрожал, выражение мыслей было спутанным. Филон посоветовал ему больше тренироваться. Юноша ответил:

– Я непрерывно тренируюсь, произнося речи наедине с самим собой.

Филон ответил:

– Тогда понятно, почему ты плохо говоришь, ведь у тебя такой глупый и неинтересный собеседник.2

Рядом вещал другой молодой человек Ксенофон, знакомы Филона:

– Сегодня меня назначили на важную государственную должность. Слава великому оратору Демосфену, благодаря речам которого я научился правильным словам и мыслям в ведении государственных дел.

Филон перебил Ксенофона:

– По какому поводу тревожишь слух скучающей публики?

– Отдаю должную память великим грекам. Почтенная память о них позволила мне добиться важнейшего государственного назначения.

– Как же мне уже не терпится на этом самом месте произнести речь в память о тебе, а вернее о том, как ты пачкал собою имена великих людей Греции!

– И как я должен относиться к критике человека, чьё ораторское искусство способно только торговать рыбой на рынке?

– Я могу позволить себе говорить – где угодно, что угодны и когда угодно, потому что я свободный и гордый грек! Моё чувство собственного достоинства – это подарок богов! А ты лоялен по отношению к римлянам, ты подчиняешься их диктату!

– Воображаешь из себя героя Греции? На днях ты был в гостях у Оригена, чью виллу охраняет гордый лев. Я тоже там был, но я не приметил, того, чтобы лев признал в тебе главного героя Греции – Геракла!

      Фортунат вспомнил наставления Максимилиана, и смело вступил в дискуссию со своим словом:

– Когда-то греки были великими, с рвением присоединяли к себе новые территории; самостоятельно выбирали себе союзников и определяли свое отношение к врагу; сами решали – вступать ли в войну до победного или сдаться. Самостоятельная и активная позиция Греции в победоносной греко-персидской войне породила знаменитых афинских героев, чьи имена почитаются потомками. Вам известны великие деятели Греции? Митридат? Перикл? Никий? А сейчас в Афинах есть знаменитые герои нашего времени?

Жесты рук Фортуната одушевляли послание грекам. Он взмывал рукой в воздух, показывая, что греки благословлены голубым куполом неба на счастливую жизнь, полную достижений и славы. Он тряс кулаками над головой, угрожая стряхнуть заносчивых римлян с пьедестала почёта. Он показывал правой рукой направление римлянам к царству Аида или, возможно, указывал грекам на путь к свободе.

У присутствующих на площади обыденные фразы повседневности обрывались на полуслове и люди подтягивались, чтобы послушать Фортуната, услышать слова той истины, которая давно пылилась в удаленных уголках сознания греков и не смела показаться на свет.

– Мы можем заниматься лишь внутренним управлением, принимать участие в городском совете и суде. Впрочем, мы также можем без согласия римлян выбирать себе любовниц, составлять себе меню завтраков, обедов и ужинов. Можем выбрать себе прическу и наряды; можем организовывать программу торжественных праздников, приглашать в дом приятных для нас гостей. Разве этого недостаточно для того, чтобы чувствовать себя свободными и независимыми?

– Недостаточно!

– Недостаточно!

– Разве мы можем считать себя достойными потомками великих греков, которые отдавали свои судьбы для служения Греции?

– Нет, недостойны! Римляне, руки прочь от свободной Греции!

– Да, да, прочь!

– В то время пока римляне были одеты в шкуры баранов и пасли овец на пастбищах, греки в это время устами Демосфена, Аристотеля и Платона несли миру свет разума и знаний!

Надев на римлян шкуры баранов, тем самым Фортунат явно исказил представления об уровне культуры римлян во времена расцвета Греции, но контраст возымел должный эффект, толпа ревела в экстазе высокой самооценки.

Фортунат казнил римлян без всякой пощады, побудив греческую публику к активным действиям. В толпе кто-то предложил начать формировать городское ополчение, с тем, чтобы дать отпор римлянам на тот случай, если те придут и попытаются штыками оружия подавить высокую самооценку греков. Кто-то на месте предложил избрать стратега, который поведёт греков к свободе. Кто-то воскликнул, что он десть лет был гребцом на торговом корабле и теперь сможет возродить непобедимый греческий флот. Одним словом, на площади возник всплеск энтузиазма, переросший в бунт, и ситуация вышла из под контроля оратора.

В этот момент Фортунат решил, что правильнее всё же для достижения целей миссии держаться рядом с Максимилианом, и направился домой. В гостинице, в которой наши герои снимали номер, дежурный сообщил, что Максимилиан ушёл к Офелосу. Фортунат решил, что не следует откладывать совместной партнёрской работы и направился к Офелосу. На подступах к дому Фортунат догнал Максимилиана.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Максимилиан.

– Ты прав, Филон далеко не тот человек, на которого следует ориентироваться для изучения греческой культуры.

– Фортунат, ты ничего не натворил?

– Нет, ничего не натворил, не беспокойся.

– Тогда у меня отличная новость для тебя. Мы идём в дом Офелоса, и у него есть связи в окружении императора Тиберия. Позже тебе всё расскажу.

Напарники вошли в ворота особняка. В доме их тепло встретил хозяин. Максимилиан представил Фортуната, как своего близкого друга. Следом, в качестве приглашенного в дом, вошёл Ксенофон, который пребывал с возбуждённом состоянии:

– Офелос и дорогие друзья Офелоса, – обратился ко всем Ксенофон, – я пришёл к вам с городской площади, вы не представляете, что сейчас творится на ней! Граждане подняли бунт против римлян!

Все поразились услышанному. Слова Ксенофона прозвучали как гром среди ясного неба. Всеобщее удивление сменилось тревогой. Горожане, подняв бунт, провоцировали конфликт с римлянами, и в ответ римляне могли привести в город карательный отряд.

В это время Фортунат решил, что будет лучше подождать Максимилиана на улице, или вообще уйти домой. Он повернулся к выходу, но нечаянно задел раба, нёсшего вино для гостей, раб оступился и уронил кувшин с вином на пол. Все повернули головы на звук разбившегося кувшина. Ксенофон увидел Фортуната и воскликнул, ткнув в него пальцем:

– Вот виновник всех волнений, произошедших на площади! Он произнёс речь, призывающую греков освободиться от влияния римлян!

– Следует отметить, что греческие мыслители воспитали во мне прекрасного оратора. – попытался парировать Фортунат, но его слово оказалось слабым аргументом против палок и камней.

Максимилиан пытался отречься от друга, но его уже никто не слушал, богачи были слишком напуганы призраком римского меча, нависшего над афинянами, и оба напарника оказались на улице, однако на этом их злоключения не окончились. Оказалось, что Фортунат на днях хорошо проигрался в кости, и проигрался до того, что проиграл своего «воображаемого раба», которого он обещал отдать через несколько дней, но договорённость не исполнил. На улице Фортуната поджидали бандиты из местной банды, возглавляемой Теламоном. Один из бандитов, увидев Фортуната, воскликнул, указав на Максимилиана:

– Это твой раб, которого ты нам задолжал!? Лови их!

Напарникам ничего не оставалось делать, кроме как бежать со всех ног.

Уже приближаясь к воротам, ведущим из города, наши герои выиграли несколько минут, смешавшись в многолюдной толпе. Фортунат заметил знакомых торговцев с Востока, с которыми он познакомился и подружился на местном рынке, это были два брата Аран и Тиглат. В Греции братья хорошо поторговали своими восточными товарами, сформировали торговый караван, преимущественно, из греческих вещей, утвари, одежды, рабов, и теперь держали путь обратно на Восток. Аран, в свою очередь, обратил внимание на напуганных Фортуната и Максимилиана, передвигавшихся среди людей с быстрой скоростью, и уловил острым взглядом быстро передвигавшихся в толпе бандитов из шайки Теламона, которые были известны братьям в лицо. Из чего Аран заключил, – бандиты преследуют наших героев. Аран окликнул Фортуната. Наши суперагенты (или горе-агенты) моментально среагировали и прилепились к каравану.

– Я вижу, вас преследуют бандиты из шайки Теламона – произнёс Аран. – Если они поймают вас, то самое милосердное, что они по отношению к вам сделают – это отрубят только пальцы, не трогая в остальном ноги и руки. У меня в крытой повозке египетские рабыни, которых мы везём для продажи. Накиньте женские одеяния и сядьте к ним. Аран начал шарить в стоящем рядом сундуке в поисках женских накидок.

– Я воин! Я не могу одеть женскую одежду! – неожиданно легкомысленно и не вовремя возмутился Максимилиан.

– Максимилиан, сейчас не время для заносчивости! – неожиданно уместно и разумно высказался Фортунат.

Боги услышали претензии Максимилина к судьбе, и из-за переулка появился римский легионер в военной форме, который шёл скорым шагом и торопливо поправлял на себе обмундирование. Неподалёку был бордель и скорее всего он возвращался со встречи с путаной. Максимилиан быстро среагировал и со всей силы ударил легионера по лицу, тот упал и потерял сознание.

В итоге Фортунат набросил на себя женские одеяния и спрятался в крытой повозке, в которой находились египетские рабыни, Максимилиан переоделся в форму римского легионера.

Максимилиана окликнули:

– Эй, ты, солдат, поторопись! Почему опаздываешь? Шагом марш в строй!

Максимилан повернулся, позади него стоял, римский центурион.

Все описанные события с переодеваниями произошли в считанные минуты. Очевидно, боги даровали эти минуты нашим героям, но теперь они истекли, бандиты приближались к торговому каравану, медлить было нельзя. Любая заминка могла стоить беднягам своих конечностей. Поэтому Максимилиан без промедлений присоединился к центурии, формированию римских войск, которая стояла на противоположной стороне улицы относительно торгового каравана. Бандиты точно не могли разыскивать беглецов среди солдат, убежище было надёжным. К счастью, Максимилиан успел напоследок задать вопрос Арану

– Куда вы держите путь? Где я смогу найти Фортуната?

– Мы держим путь Ктесифон, столицу Парфии.

– Передайте ему, что я найду его! Пускай не покидает Ктесифон!

Так судьба разлучила Максимилиана и Фортуната.

Глава 4 Путешествие к сердцу востока

– Сначала мы направимся к Двуречью, долине двух рек – Тигра и Евфрата, чтобы прикоснуться к нашей родной земле и получить от неё благословление. Когда-то на этом месте была великая Ассирийская держава. История ассирийцев и родственного нам вавилонского народа уходит корнями в историю древнейшей Шумеро – Аккадской цивилизации. – сказал Аран.

– Я ничего не слышал об Ассирийской державе. – Фортунат поднял глаза кверху, пытаясь вспомнить, могла ли из его сознания выскользнуть эта неизвестная для него страна на планете Земля, и не найдя ответа внутри своей памяти, он обратился к братьям:

– Я знаю, есть могущественная Римская империя, на Востоке ей противостоит дерзкая Парфия, а сейчас на территории Двуречья расположено какое-то зависимое государство вместо Ассирийской державы?

– Шумеро – Аккадской цивилизация, а за ней и Ассирия погребены под слоями пыли, песков и глины, но от этого они не перестали быть великими и по-прежнему играют в судьбе всего человечества важную роль! Они живы! – фыркнул Тиглат.

– Хорошо, что нас не слышат римляне, иначе от обиды и из тщеславия они подняли бы эти царства из руин, чтобы доказать им своё величие и превосходство! – неудачно пошутил Фортунат, встретив в ответ сверкающие грозовые молнии в глазах братьев.

Набросив маску серьёзности, Фортунат продолжил:

– А всё-таки, вы говорите загадками! Расскажите, как эти «призраки» древности продолжают быть среди нас, играя важную роль в жизни человечества?

Аран ответил:

– Земля Двуречья – это как утроба матери для культур разных народов, в том числе для народов, населяющих земли вокруг Средиземноморья. Только, увы, народы Средиземноморья не оценивают это по достоинству, что плохо! Слышал ли ты восклицания римлян «Клянусь тебе Геркулесом!»?

– Да, слышал.

– Так, римляне стараются заверить тебя в правдивости сказанного, делая ссылку на греческого героя Геракла. Греки с чувством восторженной гордости расскажут тебе историю Геракла, совершившего двенадцать подвигов, убившего страшного Немейского тигра и спускавшегося в преисподнею. Иудейское предание расскажет тебе о Самсоне, который голыми руками растерзал льва, как козлёнка.

Корни многих из этих народных преданий и мифов уходят глубоко в творчество Древнего Востока. В шумерских книгах, которым уже несколько тысяч лет, перед нами откроются живые записи о герое Гильгамеше, отправившегося на край земли в поисках бессмертия для людей из-за смерти своего друга Энкиду. По пути на восток, откуда каждое утро появляется Солнце – Шамаш, он убивает в горном ущелье львов, встречается с человеком – скорпионом, переправляется на лодке через воды смерти.

Только наше сказание на много старше греческого и иудейского.

У иудеев есть предание о Всемирном потопе, согласно которому бог решил истребить всех людей за их развращения и злодеяния, но среди них был праведный человек – Ной. Тогда бог велел Ною построить ковчег для себя, своей семьи и животных. Через семь дней после создания ковчега на землю пролился дождь, продолжавшийся сорок дней. Потоп уничтожил человечество, сохранив жизни пассажирам ковчега.

У нас есть сказание о потопе, и оно более древнее.

Шуруппак – город, который ты знаешь,

Что лежит на берегу Евфрата;

Этот город древен, близки к нему боги.

Задумало сердце богов великих потоп устроить

Никто из смертных не должен был остаться в живых. В совете богов заседал ясноглазый Эа, бог бездны морской и одновременно бог разума. Сам бог Эа предупредил Утнапиштима о потопе и повелел ему построить корабль.

Снеси жилище, построй корабль.

Покинь изобилье, заботься о жизни,

Богатство презри, спасай свою душу,

На свой корабль погрузи всё живое!

А потом начался потоп:

Земля, как чаша, черпает воду.

Первый день бушует буря,

Быстро налетела, водой заливая,

Словно войною, людей настигла –

Те не видят друг друга больше,

И с небес не видать людей,

Боги потопа устрашились,

Поднялись, удалились на небо Ану,

Свернулись, как псы, растянулись снаружи.

Иштар кричит, как в муках родов,

Госпожа богов, чей прекрасен голос:

«Прежние дни обратились в глину,

Ибо в совете богов я решила злое.

Зачем в совете богов решила я злое,

На гибель людей моих я войну решила?

Для того ли рожаю я человеков,

Чтоб, как рыбий народ, наполняли море!

– Не понимаю, зачем боги обратили на людей водяное бедствие, которого сами устрашились? – спросил Фортунат.

– Читай между строк. Когда бушует стихия, огонь сжигает всё окружающее дотла, воздух превращается в смертоносный ураган, земля сотрясается, извергая лаву на поверхность, наводнение затопляет домашний очаг, люди в состоянии ужаса и бессилия видят в этом волю богов. В иудейском сказании человеческая мысль остановилась на том, что в силу человеческих злодеяний бог решил уничтожить людей посредством потопа. Мысль Шумеро-Аккадской цивилизации не обвиняет человека в злодеяниях, а предупреждает. В этом послании отражено важное и разумное послание того, что реки Тигра и Евфрата могут разливаться, неся с собой угрозу жизни людям, будьте осторожны! Яркое описание потопа призвано отразиться ярким пятном в памяти поколений, чтобы они не забывали о предостережении.

– А куда точнее мы направляемся?

– В древний ассирийский город Дур – Шаррукин, резиденцию царя Саргона II. А вот наконец-то и остатки этого дворца!

Во времена правления Саргона II Ассирия была в расцвете своего могущества. Ассирийцам принадлежали весь Сиро – Палестинский регион (за исключением Иудеи) и большая часть гор Загроса. Мидийцы находились в зависимости от них, а египтяне были дружественно настроены. Вероятно, над этим дворцом работали тысячи пленников, захваченных во время войн. На одной из надписей во дворце Саргон заявил: «Мне, Саргону, живущему в этом дворце, пусть Ашшур дарует долгую жизнь, телесное здоровье, радость сердца и ясность души». Однако бог не прислушался к его молитвам. Через год после того, как состоялась церемония открытия Дур – Шаррукина, Саргон отправился против Табала и был убит во время сражения. Его преемники предпочли резиденцию в другом месте, и покинутый дворец вскоре превратился в руины.

Путники подошли к воротам заброшенного и запустевшего дворца. По обе стороны входа стояли две одинаковые скульптуры, выполненные необычайно художественно, в них читалась рука искусного мастера. В человеческих лицах необычных фигур отражалось величие и спокойствие, большие глаза были широко открыты, на грудь спускались пышные бороды, завитые мелкими кудрями, на головы были одеты шапки, обвитые крутыми бычьими рогами. Туловища были представлены в виде крылатых быков.

– Странные скульптуры стерегут дворец – полулюди, полуживотные. – сказал Фортунат. – Они приветливо улыбаются входящим.

Фортунат продолжил внимательно разглядывать загадочных стражников дворца, а затем сказал:

– Но их огромные мускулы напряжены и крылья наготове!

Форутант по-юношески и с задором изобразил руками взмах крыльев, словно желая передразнить, а может быть и раздразнить этих стражников древней великой державы, канувшей в вечность.

– Если к воротам посмеет подойти враг, пощады ему не будет. – сухо и одновременно с вызовом произнес Тиглат.

– Это стражи входа, добрые «шеду» и «ламассу», – добавил Аран.

Ещё фасад дворца украшали гигантские фигуры, одна из которых, судя по всему, воплощала в себе раннее упомянутого героя – Гильгамеша, укротителя льва. Гильгамеш стоял, повернув к посетителям дворца лицо и грудь в фас, а ноги в профиль. В одной руке у него была плеть, другой он прижимал к себе разъярённого льва. Страшный зверь в руках гигантского героя казался не больше кошки. Гильгамеш крепко сжимал передние лапы зверя, а задними лев беспощадно царапал его одежду.

– Действительно он как Геракл! – воскликнул Фортунат. – А кого воплощает в себе вторая фигура?

– Это друг Гильгамеша – Энкиду.

Потом все гости древней земли, очарованные красотой монументального строения, разбрелись по дворцу, окунувшись в думы о вечности. Дворец возвышался на холме. Когда-то здесь бурлила активная жизнь. В большом дворе очевидно царь принимал сотни и стони посетителей, являвшихся на поклон к нему. Стены центрального двора были облицованы глазурованными кирпичами: по синему фону были даны цветные изображения плуга, быка, смоковницы с зелеными листьями и желтыми плодами – символами плодородия. Внутренне убранство было украшено красочными росписями, краски которых сейчас значительно истлели от заброшенности дворца. Сюжетами росписей были главным образом процессии, в которых царь являлся в сопровождении своих евнухов и воинов. Из царских покоев открывался широкий и живописный вид на реку, один из притоков Тигра и на холмистые степные просторы.

Внезапно Аран подошёл к Фортунату:

– Сейчас мне вспомнился отрывок из поэмы о Гильгамеше. Помнишь, я тебе рассказывал про поэму о дружбе? У Гильгамеша умер друг Энкиду, тогда Гильгамеш отправился на поиски бессмертия. В пути его ожидали разные приключения: в горном ущелье он убил львов, по пути встречался с человеком – скорпионом, переправлялся на лодке через воды смерти…

Не знаю, по каким причинам, но этот отрывок ассоциируется с тобой, словно древний бог Эо вложил мне в сознание эти строки для тебя:

Энкиду, мой друг, мой брат, пантера пустыни,

Вместе бродили мы, вместе всходили на горы,

Победили Хумбабу, хранителя чащи кедровой,

И небесного быка умертвили;

Что за сон овладел теперь тобою,

Почему омрачен ты и мне не внемлешь?

Но Энкиду очей на друга не поднял,

Сердца коснулся его Гильгамеш и сердце не билось.

Тогда он упал на друга, как на невесту,

Как рыкающий лев, он рванулся на друга,

Как львица, детёныша которой убили,

Он схватил его недвижное тело,

Рвал одежду свою, проливая обильные слёзы,

Сбросил царские знаки, скорбя о его кончине.

Или вот ещё:

«Из-за моего брата блуждаю я, как могу я успокоиться,

Он превратился в прах …»

Фортунат впервые за только времени пребывания на Земле с серьёзностью задумался.

– Твои боги наслали на меня проклятие или они меня о чем-то предупреждают?

– Всё зависит от того, что ты принёс в своём сердце, ступив на наши земли.

Весь оставшийся путь наш герой молчал, задав единственный вопрос Арану:

– А Гильгамеш нашёл бессмертие?

В ответ он услышал следующее:

Гильгамеш, куда ты стремишься?

Жизни, что ищешь, не найдёшь ты.

Боги, когда создавали человека,

Смерть они определили человеку,

Жизнь в своих руках удержали.

Ты ж, Гильгамеш, – насыщай желудок,

Днём и ночью да будешь ты весел,

Ежедневно праздники делай,

Днём и ночью пляши и смейся!

Светлы да будут твои одежды,

Волосы чисты, водой омывайся,

Гляди, как дитя твою руку держит,

Своими объятьями радуй супругу –

Только в этом дело человека

Глава 5 Германия

3

Тем временем на берегу Рейна среди германских легионов, возглавлявшихся Германиком, внезапно вспыхнул мятеж.

Воинов возбуждал к мятежу легионер Перценний, в прошлом глава театральных клакёров, затем рядовой воин, бойкий на язык и умевший благодаря своему театральному опыту распалять сборища.

Он спрашивал воинов:

– Почему мы с рабской покорностью повинуемся немногим центурионам и трибунам, которых меньше нас? Когда же мы осмелимся потребовать для себя облегчения? Военная служба очень тяжела! Побои и раны, суровые зимы, изнуряющее трудами лето, беспощадная война и не приносящий нам лично никаких выгод мир – вот наш вечный удел! Наши тела изувечены от ран, но мы терпим боль, вновь берем меч и идем на врага!

Кто-то в ответ, разражаясь проклятиями, показывал рубцы, оставленные на их теле после боя, другие показывали свои седины; большинство – превратившуюся в лохмотья одежду и едва прикрытое тело.

– Мы постоянно пребываем среди диких племен, наш враг за порогом наших палаток, мы всё время находимся в состоянии боевой готовности! Наши душа и тело оцениваются только десятью ассами в день; на них же приходится самостоятельно покупать оружие, одежду, палатки, ими же откупаемся от свирепости центурионов, ими же покупаем у них освобождение от работ. Довольно! Мы столь долгие годы потворствуем своей нерешительностью только тому, что нас заставляют служить по тридцать, а то и по сорок лет! А если кто из нас, несмотря на столько лишений все таки выживает, то нас гонят, как стадо овец, чуть ли не на край света, где под видом земельных угодий мы получаем болотистую трясину или бесплодные камни в горах! Единственное, что может улучшить наше положение, это служба на определенных условиях, а именно, чтобы нам платили по денарию в день!

Солдаты шумели в ответ. Отовсюду слышались возбужденные возгласы:

– Да!!!

– Нам надо, чтобы после шестнадцатилетнего пребывания в войске нас увольняли, и чтобы вознаграждение отслужившим свой срок выдавалось тут же на месте и только наличными!

– Да, сразу!

– Да, только наличными и на месте!

За этим делом их застал военачальник Блез. Он принялся упрекать их и уговаривать каждого по отдельности, восклицая:

– Уж лучше омочите руки в моей крови: убить легата – меньшее преступление, чем изменить императору или целый и невредимый я удержу легионы верными долгу, или, погибнув, подтолкну вас моей смертью к раскаянью! Ни наши предки у своих полководцев, ни мы сами у божественного Августа никогда не просили о таких новшествах и совсем не ко времени обременять заботами императора Тиберия! Если, однако, вы все же хотите попытаться предъявить и в мирное время требования, которых даже не предъявляли победители в гражданских войнах, то к чему нарушать привычное повиновение, прибегая к силе наперекор установленной дисциплине? Лучше назначьте уполномоченного передать ваш наказ сенату.

Собравшиеся закричали:

– Уполномоченным выбираем твоего сына, Блез! Пусть он добивается ограничения срока службы шестнадцатью годами!

Молодой человек отправился в путь, и наступило некоторое успокоение; но воины стали заносчивее, так как всякому было ясно, что отправив сына легата ходатаем за общее дело, они угрозами и насилием добились того, чего не добились бы смиренными просьбами.

Возникшее чрезмерное возбуждение воинов требовало выхода, поэтому в ожидании вестей от сына Блеза, бунтовщики принялись грабить окрестности. Некоторых из них, главным образом тех, кто был схвачен с добычею, Блез, чтобы устрашить остальных, приказал высечь плетьми и бросить в темницу; центурионы и наиболее надежные воины тогда ещё оказывали легату повиновение. Арестованные, сопротивляясь, стали обнимать колени окружающих и призывать на помощь то поименно своих товарищей, то центурию, в какой они состояли, то когорту, то легион и кричали, что, то же самое угрожает и всем остальным. Вместе с тем они осыпают бранью легата, взывают к небу и богам, не упускают ничего, что могло бы возбудить ненависть, сострадание, страх и гнев. Отовсюду сбегаются воины и, взломав темницу, освобождают их от оков и укрывают дезертиров и осужденных за уголовные преступления.

После этого мятеж разгорается ещё сильнее, умножается число их вожаков. Некий Вибулен, рядовой воин, поднявшись перед трибуналом Блеза на плечи окружающих, обратился к возбужденной и напряженно ожидавшей его слов толпе:

– Вот вы вернули этим несчастным и неповинным людям свет и дыхание; но кто вернет жизнь моему брату, а мне брата? Ведь Блез умертвил его минувшею ночью руками своих гладиаторов, которых он держит и вооружает на погибель нам, воинам. Отвечай, Блез, куда ты выбросил труп?

Впоследствии оказалось, что никакого брата у Вибулена не было.

Затем бунтовщики убили центуриона Луцилия, которого солдатское острословие отметило прозвищем «Давай другую», ибо, сломав лозу о спину избиваемого им воина, он зычным голосом требовал, чтобы ему дали другую и ещё раз другую.

В это время верховный главнокомандующий германских легионов Германик был занят сбором налогов в Галлии, резко оторваться от этих дел он не мог, поэтому для наведения порядка направил в Германские земли своего ближайшего соратника Гнея Лентулла.

Гней Лентулл, прибыв в лагерь мятежников, взошёл на трибунал и потребовал рукою молчания. Мятежники окружили его плотной стеной.

Гней Лентулл выступил от имени Германика, пока тот ещё был в пути:

– Забота о доблестных легионах, которые проделали столько походов, – это первейшея обязанность императора Тиберия. Он доложит сенаторам о пожеланиях воинов; а пока он направляет к ним Германика, дабы тот безотлагательно удовлетворил их во всем, в чем можно немедленно пойти им навстречу; решение всего прочего следует предоставить сенату, ибо не подобает лишать его права миловать или прибегать к строгости.

В ответ на это собравшиеся заявили, что их требования поручено изложить центуриону Клементу. Тот начинает речь с предъявления требования об увольнении в отставку после шестнадцати лет службы, далее говорит о вознаграждении отслужившим свой срок, о том, чтобы солдатское жалованье было по денарию в день. Когда Гней Лентулл возразил, указав на то, что эти вопросы могут решить только сенат и император, его прервали громкими криками:

– Зачем же прибудет Германик, если у него нет полномочий, ни повысить воинам жалованье, ни облегчить их тяготы, ни, наконец, хоть чем-нибудь улучшить их положение?

С другого конца толпы мятежников послышалось:

– А вот плети и казни разрешены в отношении каждого солдата! Император отсылает к сенату только в тех случаях, когда дело идет о выгоде воинов! Пусть же сенат запрашивают всякий раз и тогда, когда должны быть совершена казнь или дано сражение! Или награды распределяют властители государства, а наказания налагает кто вздумается?

В итоге своей речью Гней Лентулл только разжёг больше ненависти среди собравшихся. Уходя с собрания, он в предвидении опасности направился к зимнему лагерю, где его окружили мятежники. Мятежники спросили, куда же он так торопится, уж не к императору ли или к сенаторам, чтобы и там помешать легионам в осуществлении их надежд; вслед за тем они устремились на него и начали кидать в него камнями. Раненый брошенным камнем, обливаясь кровью, он был уже уверен в неизбежной гибели, но его спас Максимилиан подоспевших к нему на помощь из числа новоприбывших легионеров.

Не удержавшись, Максимилиан, обратился к нападавшим:

– Где конец раздорам? Или вы может присягнете Перценнию и Вибулену? Перценний и Вибулен будут выплачивать вам жалованье, а отслужившим срок раздавать земли? Или они возьмут на себя управление римским народом? Не лучше ли вам, первыми заявить о своем раскаянии?

Вопросы, обращённые к бунтовщикам, заострили их внимание на мысли о том, что сплоченность воинов в повиновении и верности императору – есть залог безопасности, силы и неуязвимости всей Римской империи. Мятежники отступились от Гнея Лентулла.

На следующий день в лагерь прибыл Германик. Свою речь перед мятежниками он начал с прославления Августа, затем перешёл к победам и триумфам Тиберия, в особенности восхваляя те из них, которыми тот отличился в Германии вместе с этими самыми легионами. Далее он превозносил единодушие всей Италии, верность Галлии: нигде никаких волнений и раздоров. Это было выслушано в молчании или со слабым ропотом.

Потом он заговорил о поднятом ими бунте:

– Где же безупречность былой дисциплины? Куда пропали ваши трибуны, куда – центурионы? Вы все обнажаете свои тела, укоризненно показываете рубцы от ран, следы плетей, но вы войны, а хорошие воины совершенствуются в своём мастерстве, только лишь приобретая шрамы в бою! Вы наперебой жалуетесь и жалуетесь на изнурительность службы, тогда мне хочется задать вопрос: где былая доблесть и выносливость римских воинов, позволившая Риму превратиться из неприметного сельского поселения в огромную империю, или теперь римские легионы состоят из плаксивых и незрелых девушек? – Германиком была взята явно неверная тональность общения с воинами. – Вы упоминаете заготовку сена, строительного леса и дров, но всё это вызывается действительной необходимостью и изыскивается для того, чтобы не допускать в лагере праздности!

В ответ из толпы доносились возгласы:

– Мы служим по тридцати лет и больше!

– Божественный Август завещал нам деньги, где они? Когда Тиберий раздаст деньги нам?

– А может Германик будет лучшим императором? Германик, – кто-то с ехидством обратился к нему из толпы, – если ты захочешь достигнуть верховной власти, мы поддержим тебя!

Тут Германик, как бы запятнанный соучастием в преступлении, стремительно соскочил с трибунала. Ему не дали уйти, преградили дорогу, угрожая оружием, если он не вернется на прежнее место, но он, воскликнув, что скорее умрет, чем нарушит долг верности, обнажил меч, висевший у него на бедре, и, занеся его над своей грудью, готов был поразить её, если бы находившиеся рядом не удержали силою его руку. Однако кучка участников сборища, толпившаяся в отдалении, а также некоторые, подошедшие ближе, принялись всячески побуждать его все же пронзить себя, а воин по имени Калузидий протянул ему свой обнаженный меч, говоря, что он острее. Эта выходка показалась чудовищной и вконец непристойной даже тем, кто был охвачен яростью и безумием. Воспользовавшись мгновением замешательства, приближенные Германика увлекли его с собою в палатку.

Максимилиан, подталкиваемый Гнеем Лентуллом, выступил вперёд, обратившись в собравшимся:

– Все ваши требования должны быть удовлетворены! Ежедневная плата должна составлять динарий в день! После шестнадцатилетнего пребывания в войске вас должны увольнять! Вознаграждение отслужившим свой срок, нужно выдавать на месте и только наличными! – Многие из мятежников не ожидали услышать согласия с их требованиями, поэтому среди легионеров произошло замешательство, многие стали переглядываться, не понимая как реагировать на призывы оратора, более смелые воины стали бросать положительные отклики на заявление Максимилиана. – Чтобы повысить ваше жалованье, поднимем сборы с провинций, пускай Германия, Испания, Азия и Африка платят больше за римское владычество! Возрастёт риск восстаний со стороны населения провинций, ну и что! Перебросим вас подавлять восстания, тогда вам некогда будет жаловаться! Иначе, откуда в государственной казне возьмутся деньги для увеличения вам жалованья? – Реакция на слова оратора у бунтовщиков была разрозненной, среди одних легионеров возникла внезапная тишина, среди других смутный ропот, угрожающие возгласы лишились прежней дерзости и в большинстве своём стихли, оратор, воспользовавшись общим временным успокоением, продолжал. – Пускай император Тиберий отсрочит планы по прокладке новых дорог, строительстве мостов, постройке новых общественных зданий и кораблей! Римлян задушила проблема высоких ростовщических процентов при взятии денег в долг, от того многие обнищали, отдав свои земли и кров, чтобы расплатиться с займодавцами! Народ просит помощи у императора, Тиберий готов выделить сто миллионов сестерциев, чтобы раздать их взаймы на три года без процентов, а теперь эта мера под вопросом с учётом вашего мятежа. Среди ваших самых близких и дорогих вам людей есть должники, которые устали влачить бремя долгов от несправедливо высоких процентов?

В толпе возникло единичное восклицание:

– Увеличьте моё жалованье, тогда я помогу своему родственнику расплатиться с долгами!

Эта реплика вызвала возмущения:

– Т-с-с, не мешай говорить!

Максимилиан продолжал:

– Пагубна строгость, а снисходительность – преступление; уступить во всем воинам или ни в чем им не уступать – одинаково опасно для государства! Дайте Германику время сформулировать предложения для вас!

Воины почувствовали, что от Максимилиана исходила попытка разрешить конфликт с позиции удовлетворения части требований воинов, они прислушались к нему.

В толпе прокатилось эхом:

– Дайте время…

– Даём время Германику …

Максимилиан вспомнил, у Германика в военном лагере находилась его беременная жена Агриппина и малолетний сын, который был здесь рождён и вскормлен в палатках легионов. Стремясь привязать к сыну простых воинов, его часто обували в солдатские сапожки. Солдатам нравилось, что у полководца в лагере находилась жена с ребёнком, так он казался ближе к простому народу и внушал уверенность в непобедимости римских легионов, ведь в противном случае, стал бы он ставить под удар безопасность своей семьи? В условиях восстания, жена и сопровождающие её слуги, обливаясь слезами, собирались в дорогу, нужно было покинуть небезопасное место.

После произнесения речи Максимилианом, Германик с ближайшим окружением удалились для принятия решения, за ними проследовал наш герой.

Максимилиан позволил себе обратиться к Германику:

– Германик, покажи солдатам то, как они дороги тебе лично, они только этого и ждут, им важно ощутить свою значимость, они хотят проявления должного и заслуженного признания и уважения, тогда они готовы будут уступить. Выведи на трибунал жену и сына, скажи собравшимся, что готов отдать их в жертву ради славы воинов, если они того попросят.

– Ты обезумел?! Без дисциплины солдаты – это озверевшая свора собак! Ты не видел то, как они предлагали мне заколоться собственным мечом для их удовольствия?!

– Они уважают твою жену и воспримут это как жест проявления почтения к ним. Солдаты сами не дадут в обиду твоего сына и супругу, я видел и слышал то, с какой симпатией они реагируют на их присутствие в военном лагере.

После перерыва Германик произнёс речь:

– Жена и сын мне дороже всего на свете, но я часть римских легионов, именно с вами я проживаю путь воина, моя судьба не отделима от вас! И если вы считаете, что моя жена и сын должны быть принесены в жертву ради вашей славы, я сделаю это!

Вид несчастной беременной женщины, отданной на суд воинов, возымел должное действие. В воинах стали просыпаться стыд и жалость.

Германик продолжал:

– Божественный Юлий Цезарь усмирил мятежное войско одним единственным словом, назвав квиритами тех, кто пренебрегал данной ему присягой; божественный император Август своим появлением и взглядом приводил в трепет легионы, бившиеся при Акции; я не равняю себя с ними, но всё же происхожу от них, и если бы испанские или сирийские воины ослушались меня, это было бы и невероятно, и возмутительно. Но ты, пятый легион, получивший значки от Тиберия, и ты, двадцать первый, его товарищ в стольких сражениях, возвеличенный столькими отличиями, ужели вы воздадите своему полководцу столь отменною благодарностью? Неужели, когда изо всех провинций поступают лишь приятные вести, я буду вынужден донести отцу, что его молодые воины убивают центурионов, изгоняют трибунов, держат под стражею легатов, что лагерь и реки обагрены кровью и я сам лишь из милости влачу существование среди враждебной толпы?

Но император Тиберий благосклонен к вам, и от его имени сообщаю вам: отслужившие по двадцати лет подлежат увольнению, отслужившим по шестнадцати лет дается отставка с оставлением в рядах вексиллариев, причем они освобождаются от каких-либо обязанностей, кроме одной – отражать врага; ваше жалованье будет увеличено на двадцать процентов.

В ответ на речь Германика солдаты проявили покорность, признав его упрёки справедливыми. Они принялись умолять покарать виновных, простить заблуждавшихся и повести их на врага; просили оставить супругу и сына. Он ответил, что возвратить Агриппину не может ввиду приближающихся родов и близкой зимы, сына оставит, а что касается прочего, то пусть они распорядятся по своему усмотрению. Совершенно преображённые, они связали вожаков мятежа, увлекли их к легату пятого легиона Гаю Цетронию, который над каждым из них в отдельности творил суд и расправу.

Так закончился мятеж в Германских землях. Максимилиан приобрёл дружбу Германика, приближённого императора Тиберия. Отличная работа! Но прежде чем попасть на встречу к императору, Максимилиану нужно было найти Фортуната, и он, заручившись согласием Германика, двинулся в путь.

Глава 6 Парфия

Максимилиан, прибыв в столицу Парфии, город Ктесифон, сразу начал с поисков торговцев. Аран и Тиглат были неуловимы. Целыми днями они проводили встречи с разными людьми, в разных частях города, продавая свой товар и закупая новый. Пока Максимилиан расспрашивал местного торговца на рынке о местоположении братьев, они перемещались всё дальше и дальше, от одного дома богатого парфянского сановника к другому, от одной торговой лавки к другой.

Лишь на пятый день Максимилиану удалось поймать братьев в доме, который они арендовали. Сегодня они подводили итоги торгов в Парфии. Это была кропотливая работа по подсчёту прибыли. Вокруг были разложены таблички с записями по учёту передвижения товаров, счёты, сличительные ведомости и друге бухгалтерские премудрости.

Максимилиан решительно зашёл в комнату со словами:

– Мир вашему дому! Я рад видеть вас! Вы видели меня в Греции рядом с Фортунатом перед тем, как взять его к себе попутчиком до Парфии. Я его друг, Максимилиан.

Братья без желания оторвались от подсчётов.

– Добрый день! Да, Фортуната помним.

– А где он?

Аран передразнил Максимилиана:

– «А где он?» Мы не знаем где он. Целые сутки из-за него потеряли, – и ворчливо добавил, – из-за него наши конкуренты раньше пришли в дом сановника Акбэра и продали ткани вместо нас.

Максимилиан не обратил внимания на замечание Арана.

– Куда он направился от вас?

– Он исчез, – ответил Аран.

Возникший разговор явно мешал братьям, отвлекая их от дел.

– Поясните, – упрямо продолжал настаивать гость.

Чтобы Максимилиан быстрее их освободил от своего присутствия, Аран принялся чётко и доходчиво всё рассказывать:

– На подступах к Парфии мы сделали остановку в деревне, чтобы переночевать. На следующее утро проснулись, подготовились двинуться в путь, и слышим вокруг – тишина. Обычно, он без умолку болтает, а тут нет града беспощадных слов! Он исчез, как сквозь землю провалился. Мы расспрашивали местных жителей о нем, потратили пол дня на его поиски, но никто не видел его.

Максимилиан поразился услышанному:

– Он не мог бесследно исчезнуть! – и в порыве охватившего гнева, он схватил Арана за грудки.

– Отпусти брата, – холодно произнёс Тиглат, приготовившись вынуть меч из ножен.

Максимилиан отпустил торговца, но продолжил расспросы:

– Опишите мне подробно, что это был за местный перевал. Какие там местные жители, чем занимаются, есть ли среди них бандиты, воры, азартные игроки?

– В этой глухой деревушке жителей почти нет. Помимо нас в этот вечер там остановился ещё один торговый караван, который направлялся вглубь Парфии, а также какая делегация, состоящая преимущественно из римских сановников и легионеров. Мы и наши слуги опросили каждого, никто его не видел.

Максимилиан прибыл в указанное торговцами поселение. Место было неоживленное, скучали даже животные и крылатые насекомые. Глухая деревушка была перевалом для торговых караванов и других делегаций от того, что здесь действовала хорошо налаженная ирригационная система. Здесь вдоволь можно было напоить людей, лошадей и вьючных ослов. Стоянка обросла хрупкими глиняными домиками, предназначенными для отдохновения путников.

Гостей встречали местные сторожилы, пожилого возраста. При знакомстве они приглашали главных в караване людей в самую большую глиняную хижину, где угощали их местной едой и напитками, взамен получая плату за постой. Местную общину возглавлял Ахримэн. Он и ещё несколько глав семейств общины встретили Максимилиана.

– Мир вашему дому!

Деревенская делегация поклонилась Максимилиану:

– Доброго дня, путник! Рады любому гостю! Здесь каждый напьется вдоволь воды и получит кров на ночь!

Максимилиана проводили в хижину, дав отобедать и прийти в себя после дороги.

– Моё прибытие в ваши края преднамеренно и не связано с необходимостью сделать остановку в пути.

– Но чем мы можем быть полезны тебе? – спросил Ахримэн.

Максимилиан положил на стол пузатый мешочек со звонкой монетой, количество денег в котором явно превышало плату за постой.

– Примерно месяц назад в один вечер у вас одновременно остановилось два торговых каравана и одна делегация из Рима, преимущественно состоящая из воинов. Первый торговый караван шел в Ктесифон столицу Парфии, его возглавляли братья Аран и Тиглат. Вы их должны знать, они всегда у вас останавливаются.

– Да, мы знаем их.

– Дело в том, что участником этого каравана был мой друг Фортунат, и, по словам торговцев, он куда-то исчез именно в вашем селении.

– Всем доброго дня!

Разговор перебил мужчина, вошедший в хижину. Все отвлеклись от разговора о Фортунате.

– Здравствуй, Фарзад!

– Вот уже вторую неделю я не вижу у вас караванов! – как бы ровно, без ехидства заметил Фарзад.

– Если караваны и шли из Рима в Ктесифон, то уж точно не через твои полувысохшие колодцы с водой запаха ослиной мочи! – ответил Ахримэн.

Очевидно Ахримэн и Фарзад конкурировали между собой за клиента. Общий разговор ненадолго ушёл в сторону обсуждения хозяйственных нужд ирригационных систем, но скоро вернулся к прежней теме.

Ахримэн ласково произнёс:

– Но давайте не будем создавать для нашего гостя неудобного положения, свои дела обсудим позже. Дорогой гость, продолжи свой рассказ.

– Благодарю за чуткое отношение к моей проблеме. Есть ли у вас среди местных жителей бандиты, может игроки азартных игр, люди, которые могли бы втянуть моего друга в опасное предприятие?

– Это исключено. У нас маленькая община, преимущественно состоящая из людей стремительно приближающихся к старости; мы с рождения живем вместе, и за всю долгую жизнь не причиняли друг другу зла или нашим гостям.

Лицо Ахримэна расплылось в наносной гостеприимной улыбке. Позади компании собеседников послышалось шабуршанье и треск тростниковой половички, стелившейся в качестве постели.

Один из старейшин общины обратился к пробудившемуся:

– Загит, ты уже опоздал к встрече гостя и можешь не тревожить нас своим присутствием, лучше проспись!

Загит все же подошёл к собеседникам, шатко переваливаясь с ноги на ногу; от его приближения атмосфера наполнилась запахом хаоми, восточного алкогольного напитка. Загит был одним из старейшин общины, но потерял прежний авторитет и уважение сородичей. Шесть лет назад у него умерла жена при родах, оставив ему шестерых детей. Он не смог оправиться от горя и запил.

Загит начал разговор:

– Вчера я предлагал вам верный способ по очистке колодцев!

– Если ты вчера и озвучивал какие-либо предложения, то не нам, а тем злым духам, которые подливали в твою кружку хаоми!

Каждый раз Загит судорожно пытался вернуть себе былой авторитет, вставляя свои замечания в разговоры о лучшем благоустройстве деревни, но к его мнению уже никто не прислушивался.

– Не отвлекай, пожалуйста, нас от беседы с дорогим гостем.

Максимилиан продолжил:

– Может среди постояльцев того вечера были странные и необычные люди? Может происходило что-либо странное или необычное в тот вечер или на следующее утро?

Фарзад ответил:

– Опасность всегда подстерегает торговые караваны, они набиты товарами, которые стоят денег. А для любого разбойника в пустыне и человек может стать товаром! Хорошие рабы всегда в цене!

– Что ты болтаешь?! – возмутился Ахримэн – Из твоих уст всегда льются помои на нашу деревню!

Фарзад довольно рассмеялся.

К этому времени Загит получил пояснения о теме разговора у одного из старейшин общины и добавил:

– В то утро я рано проснулся, и мне страшно захотелось поговорить по душам, но поскольку здесь все бездушные, я отправился на скотный двор. Одни коровы меня понимают. Вдали на пустоши я увидел троих незнакомцев. Они старались тихо говорить, но из-за чрезмерной возбужденности шёпот резко сменялся громкими обрывистыми фразами, понять которые было невозможно. Они явно торопились.

– Что можно делать второпях на пустынной местности?! Хмельное зелье окончательно стало твоим хозяином!

– Они торопились закопать большой мешок. Закопав поклажу, они оглянулись по сторонам и, очевидно, не заметив меня, спешно удалились с этого места.

– Действительно, это необычно. Покажи это место. – попросил Максимилиан.

Вся компания в течение двух часов пыталась безуспешно найти место сокрытия незнакомцами неизвестного предмета в мешке. Но Загит никак не мог вспомнить с какой стороны загона скота он сидел, в какую сторону смотрел, на каком расстоянии видел троих мужчин. Все окончательно убедились в галлюцинациях Загита, но он старался отстоять себя.

– Не может быть, чтобы это было галлюцинацией! – он припомнил. – Трое мужчин спешили покинуть место сокрытия таинственного предмета, но один вернулся обратно, чтобы закопать там статуэтку! – он начал шарить по карманам – Когда мужчина ушел, я подошел к этой насыпи, смахнул ладонью песок и забрал её себе. Вот она! – он подал статуэтку Максимилиану.

Фарзад откликнулся:

– И все таки, не следует исключать версию того, что караван, направлявшийся вглубь Парфии, был вовсе не торговым караваном, а разбойничьим! И что они спешно закапывали? Труп?

Фарзад окончательно разозлил старейшин. Они поднялись на него с ругательствами, замахали на него палками, отгоняя его от себя.

Возникшая перепалка отвлекла внимание Максимилиана от рассмотрения статуэтки, и он сунул её в дорожную сумку. Он задавал ещё много вопросов о составе, поведении людей трёх караванов. Никто больше не заметил ничего необычного. Все старейшины общины сошлись на том, что поведение людей торгового каравана продвигавшегося вглубь Парфии, ничем не отличалось от обычного поведения торговцев. Максимилиан узнал имена этих торговцев и маршрут их продвижения, о чём торговцы поведали старейшинам за ужином в тот вечер.

Максимилиан предположил, что Фортунат познакомился на стоянке с римскими сановниками, в силу своей образованности, втёрся к ним в доверие, и благополучно направился с ними в столицу Парфии.

«Но почему тогда он не предупредил братьев Арана и Тиглата о своём уходе? Ведь они были единственной связующей ленточкой со мной!». Это противоречие не давало ему покоя, но больше не было времени размышлять, и он направился в Ктесифон, чтобы найти римских сановников, с которыми, предположительно, должен был находиться Фортунат.

При выезде из селения его подстерегал Фарзад с вопросом:

– А тебе не приходила мысль в голову о том, что твоего друга украли работорговцы? Твой друг образован? Знает грамоту, литератору, ораторское искусство? Такого раба можно хорошо продать …

Максимилиан резко оборвал Фарзада:

– Ты конкурируешь с Ахримэном за клиента; тебе выгодно бросить тёмную тень на его общину и поколебать их авторитет в глазах путников, поэтому ты всеми силами стараешься убедить меня в том, что Ахримэн принимает у себя на поселение разбойников.

– Может быть и так, но посуди сам, старейшины, из-за страха потерять свой авторитет, никогда тебе признаются в том, что они в сговоре с разбойниками – работорговцами! Кроме того, глубь Парфии, это край мира, там твоего друга никогда не найдут! Тебе ещё повезло, что ты узнал имена торговцев и их маршрут, хоть какая-то зацепка!

– Если Ахримэн действительно даёт кров разбойникам, то тогда зачем старейшины мне сообщили их имена и маршрут, либо они предоставили вымышленные сведения?

– Поторопись, в пустыне песчаная вьюга быстро заметает следы путников навсегда!

Фарзад не стал отвечать на возражения Максимилиана, оставив его в одиночестве.

Последние слова Фарзада поколебали уверенность Максимилиана в своих суждениях о настоящей судьбе Фортуната. Он подумал: «В конце он концов, если я прав, и Фортунат сейчас в столице Парфии, то ему ничего не угрожает, и он может там пребывать длительное время в моем ожидании, но, если прав Фарзад, и Фортунат, действительно, сейчас находится в руках разбойников, которые могут его продать, покалечить или даже убить за строптивое поведение, то следует поторопиться вызволить его из плена! Итак, вперёд на помощь другу!».

Но на другом конце Парфии, Максимилиан не нашёл Фортуната.

На обратном пути Максимилиана охватило отчаяние от сознания потери друга, слишком очевидны были факты в пользу того, что исчезновение Форутаната имело криминальный след. Он не мог уйти от Арана и Тиглата, не предупредив их о своём уходе, и что закапывали в земле трое мужчин? Отчаяние Максимилиана сменилось чувством глубокой подавленности. Он остро ощущал груз сильно навалившейся усталости от проделанного пути, но сон не давал ощущения восстановленности сил из-за внутренних переживаний.

Вот уже неделю каждую ночь его мучили кошмары. Обычно в сновидениях к нему являлся змееподобный демон из зороастрийских мифологии – Ажидахак, трёхпузатое, трёхголовое и шестиглазое чудовище. Максимилиан и демон боролись на мечах, и каждый раз Максимилиан проигрывал битву. Меч выскальзывал из его рук, на глазах преображаясь в Фортуната, и пучина тьмы проглатывала друга. Вслед за Фортунатом во тьму летел весь мир. Этот повторяющийся сон был выражением ощущения чувства ответственности и вины за сложившуюся судьбу друга. «Мои пустые амбиции заставили меня столько времени находиться в Германии, пока мой напарник нуждался в поддержке!» – думал Максимилиан.

При пробуждении Максимилиан ощущал дрожь и волнение в теле, его сердце сжималось от соприкосновения с жестокой реальностью. Он потерял друга. Он, будучи старшим по званию, не смог уберечь напарника.

Его сознание перестало генерировать импульсы, возбуждающие желание преодолеть сложности, придумать выход из запутанных обстоятельств. Его тело обмякло и потеряло прежнюю твёрдость и силу.

Но, что же, в действительности происходило с Фортунатом, всё то время пока Максимилиан пытался безуспешно его найти?

В это время Фортунат возвышался над ликующими подданными, ощущая всю мощь энергетических всплесков вселенной внутри себя. Он простирал руки по сторонам в ответ на приветственное ликование подданных, закрывал глаза и ощущал полёт.

В это время Фортунат был погружён в изящную роскошь Востока.

Где бы он не находился, его везде сопровождали волнующе приятные ароматы. После купальных процедур его тело натирали маслом из роз, а волосы смачивали душистыми травами. Для борьбы со злыми духами его тело окуривали ароматным дымом, который получали при раскаливании на горячих углях семян руты. Из его гарема разносились дуновения благовоний и духов, а в саду царствовали ароматы роз, лилий, жасминов и фиалок. Неспешные прогулки по саду вдохновляли его на поэтические размышления о красоте и гармонии мира. Так и спустя тысячу лет сады Востока продолжали цвести, вдохновляя поэтов и делясь с ними сокровенными тайнами мироздания.

Разорвался у розы подол на ветру.

Соловей наслаждался в саду поутру,

Наслаждайся и ты, ибо роза – лишь миг,

Шепчет юная роза:

«Любуйся! Умру!»

(Омар Хайям, 1048 -1131 гг.)

Каждый день Фортунат слышал льстивые речи от сотен людей. Его называли потомком великих персидских правителей – Дария и Кира. О нём говорили, что сама богиня Ника спустилась к нему с диадемой в руках, чтобы благословить его на царский престол. Много твердили о пламенной силе его речей, побуждающих каждого подданного склонить перед ним голову с чувством почёта и гордости за державу. Каждый день разные, красивые женщины его гарема воспламеняли огонь в его глазах и возносили его к вершинам плотских удовольствий.

А тем временем Максимилиан добрался до столицы Парфии.

В разных уголках города можно было слышать разные разговоры.

– Раб Цезаря – Тиридат на протяжении стольких лет, прозябавший в неволе, теперь повелевает парфянами! Нами, гордыми парфянами!

– Тиридат сам даёт пищу враждебности, он чужд обычаям предков, редко охотится, равнодушен к конным забавам, на улицах городов появляется не иначе как на носилках! Он окружил себя чуждыми нам греками, с утра до вечера проводит с ними дни!

– Мы – парфяне сильны духом и телом, тверды в убеждениях, воинственны, легко воспламеняемы и агрессивны в нужный момент, а он, говорят, мягкотел!

– Вы слышали?! Тиридат в третий раз потребовал перечеканить золотые монеты со своим изображением! Хочет, чтобы на монетах были чётко различимы его черты лица! Заявляет, каждый гость Парфии должен знать царя в лицо!

Максимилиан, зайдя в местный трактир, встретил знакомого римского легионера Публия, с которым они вместе находились на службе в Германии:

– Максимилиан, я тебя не узнал, ты невероятно изменился! – центурион внимательно и с удивлением рассмотрел Максимилиана. – Выглядишь истощённым, глаза потускневшие, а тело потеряло прежнюю твёрдость! Когда ты в последний раз мылся? Твои волосы все слиплись, словно вымазанные грязью! Вокруг тебя летают мухи! Ты побывал в рабстве? В Германии мы так восхищались тобою, твоим блестящим интеллектом, мужеством, смекалкой и отвагой! Что случилось? Но, пойдём, я угощу тебя.

Максимилиан ответил:

– Выдалось непредвиденное приключение, я приду в норму. В столице заметно увеличилось количество римских легионеров. Чем это вызвано?

– Примерно два месяца назад парфянский престол занял римский ставленник Тиридат. Римляне демонстрируют свой вес в Парфии.

– А что случилось с парфянским царём Артабаном?

– Парфянский царь Артабан, грозил Риму войной, но из страха перед римский полководцем Германиком некоторое время сохранял верность римлянам и справедливо правил своими, но потом стал заноситься перед римлянами и свирепствовать над соотечественниками, так как преисполнился самоуверенности, проведя удачные войны с окружающими народами. Тогда парфянские сановники решили свергнуть Артабана. Но, к этому времени в Парфии не было ни одного претендента на престол из числа правящей династии Арсакидов, ибо большинство из них было истреблено Артабаном, а остальные не достигли ещё зрелого возраста. В сложившихся обстоятельствах один из наиболее родовитых и богатых парфян Синнак и близкий к нему евнух Абд настояли на отправке в Рим тайного посольства с прошением отпустить к ним из Рима Фраата, сына парфянского царя Фраата. Идея Синнака пришлась по душе Тиберию. Он снарядил Фраата и предоставил ему необходимую помощь для овладения отцовским престолом. По дороге в Парфию Фраат, сменив привычный уклад жизни, сформировавшийся в Риме, заболел и умер. Тогда из Рима был направлен Тиридат, происходивший от той же крови, что и Фраат.

– Публий, ты говоришь, что Тиридата буквально привезли из Рима в сопровождении римских легионеров два месяца назад, верно?

– Максимилиан, что с тобой? Я только что тебе всё подробно рассказал. Тиридат с малых лет воспитывался в Риме …

Максимилиан больше не слушал Публия. Он резко соскочил с места, схватил свою дорожную сумку, прошарив её до самого дна, вытащил из неё статуэтку, которую ему дал Загит и спросил хозяина трактира:

– Это парфянская статуэтка?!

– Да.

– Что она символизирует?

Напуганный хозяин трактира дрожащими руками взял статуэтку и, внимательно рассмотрев её, ответил:

– Этот человечек – парфянский царь, который, в свою очередь, держит в руках фигурку богини Ники, покровительницы царской власти в Парфии. Ника одевает диадему на голову царю, благословляя его на престол.

У Максимилиана мгновенно закружились отголоски услышанного в Парфии:

«Тиридат сам даёт пищу враждебности, он чужд обычаям предков, редко охотится, равнодушен к конным забавам, на улицах городов появляется не иначе как на носилках! Он окружил себя чуждыми нам греками, с утра до вечера проводит с ними дни!».

«Мы – парфяне сильны духом и телом, тверды в убеждениях, воинственны, легко воспламеняемы и агрессивны в нужный момент, а он, говорят, мягкотел!».

«Вы слышали?! Тиридат в третий раз потребовал перечеканить золотые монеты со своим изображением! Хочет, чтобы на монетах были чётко различимы его черты лица! Заявляет, каждый гость Парфии должен знать царя в лицо!».

«Из Рима был направлен Тиридат, происходивший от той же крови, что и Фраат».

Максимилиан сорвался с места и побежал во дворец. Ему удалось проникнуть внутрь благодаря размещенным там частям преторианской гвардии, обеспечивающих безопасность римских сановников. Последние, в свою очередь, призваны были контролировать политику парфянского царя.

У Максимилиана вскипела кровь в жилах от бушующих эмоций внутри, к его телу стала возвращаться прежняя взрывная сила. По пути к покоям царя он раскидал по сторонам слуг и рабов, пытавшихся остановить его. Наконец, он ворвался в его покои и первое, что он услышал, – это вздох облегчения Фортуната.

– Максимилиан, ну как же ты вовремя подоспел!

Фортунат стоял прижатым к стене тремя людьми, а к его горлу были приставлены три острых ножа. Всего в покоях находилось шестеро человек, четверо из них, судя по одежде, были парфянскими богатыми вельможами, а двое были высокопоставленными римскими сановниками.

Один из парфянских вельможей обратился к Максимилиану:

– Тебе не повезло стать свидетелем смерти царя Тиридата, так как теперь ты последуешь за ним!

Другой парфянский вельможа и римские сановники стали подступать к Максимилиану с ножами, Максимилиан мгновенно выхватил меч из ножен, вознёс его над головой и произнёс:

– Я также готов вонзить с вами свой меч Тиридату глубоко в сердце!

Возникло всеобщее замешательство.

Один из парфянских вельмож сказал:

– Но ты должен защищать парфянского царя!

Максимилиан обратился к Тиридату:

– Это как же надо было править страной, что в заговоре против тебя приняли участие даже римские высокопоставленные сановники, которые содействовали твоему воцарению!

Действительно, римские сановники готовы были принять участие в убийстве Тиридата, вернее Фортуната. Дело в том, что Форутанат, став парфянским царём Тиридатом, выскользнул из под влияния и наставничества римских сановников, чаще пребывал в неге и распущенности, не уделял должного внимания поддержанию и укреплению мирных отношений между Римом и Парфией, ставя под удар уровень дипломатической компетенции римских сановников в глазах императора Тиберия и сената. Одним словом, римские сановники Донат и Еввентий решили, что им выгоднее умертвить Тиридата.

Парфянский вельможа ответил на риторическое восклицание Максимилиана:

– Тиридат испорчен римским воспитанием! Он – позор царской династии Арсакидов. Мы предпочли бы правление прежнего свергнутого царя Артабана III.

Фортунат, конечно, не поверив в серьёзность реплик Максимилиана, произнёс:

– Артабан III? Вам нужен Артабан III? Прекрасно, давайте вы сохраните мне жизнь в обмен на то, что мой друг Максимилиан приведёт вам вашего царя!

– Ни за что! – воскликнул Максимилиан.

Парфянские вельможи переглянулись. Один из них ответил:

– Да, приведи нам Артабана III, который сейчас скрывается в горах от римлян, тогда мы сохраним жизнь Тиридату, при условии, что вы вдвоём под другими именами покинете Парфию навсегда. Даже не думай приводить сюда римских легионеров на выручку Тиридату! Если с нами что-либо случится, развяжется война между странами!

Максимилиан стиснул зубы от злости и отправился за Артабаном. Максимилиан привёл Артабана со своим войском к царскому дворцу столицы Парфии. Теперь Максимилиан выглядел в глазах римских когорт, размещённых в Парфии, предателем, самовольно посмевшим ворваться в политическую игру глав государств, без соответствующих полномочий, которые он должен был получить от самого императора! Одним словом, среди римских военных авторитет Максимилиана был запятнан, и чтобы избежать трибунала ему с Фортунатом пришлось опять бежать прочь.

А пока наши герои бегут прочь, отступим на шаг назад к эпизоду о возведении Фортуната на парфянский трон. Как же это произошло?

Как было изложено, на подступах к Парфии в деревне сошлись пути двух торговых караванов (в одном из которых шёл Фортунат) и римской делегации, состоящей из высокопоставленных римских сановник и частей преторианской гвардии. Римская делегация была необычной – в Парфию из Рима везли нового парфянского царя Тиридата!

Еввентий, один из высокопоставленных римских сановников, сопровождавших Тиридата сказал Донату, другому государственному мужу:

– Тиридату с каждым днём становится всё хуже, он не перенесёт дороги!

– По-твоему, он может также погибнуть в пути, как и Фраат? Боги немилостивы к нам! – в тревоге произнёс Донат.

– Если он погибнет, нас следом за ним отправят в царство Аида! Парфии как можно скорее нужен послушный Риму царь, иначе произойдёт кровавое столкновение двух держав! Среди большого количества парфянских сатрапов, сановников и вельмож уже розданы взятки с тем, чтобы они признали власть римского ставленника! И только представь, в пути погибает второй претендент на престол! Это дестабилизирует политическую обстановку! Парфяне воспримут это как плохое предзнаменование и откажутся посадить на престол воспитанника Римской империи!

В это время, внимание Фортуната привлёк богато украшенный шатёр, и он начал не спеша прогуливаться вокруг него.

– Посторонним здесь не место! – вскрикнул Еввентий.

Неожиданно из шатра выскочил раб Тиридата со словами:

– О боги! Он испустил дух! Отмучился!

Даната мгновенно охватила дрожь и волнение от представлений за свою судьбу.

– Не кричи, старый дурак!

Еввентий развернулся к Фортунату:

– Я же сказал, убраться тебе!

Фортунат опешил от любопытства. «Что здесь происходит?» – подумал он.

Тут же Еввентий, не потеряв самообладания, бросил зоркий взгляд на Фортуната, и начал его зрительно изучать.

– Ты римлянин? – обратился он к нему.

– Да, я римлянин! – с гордостью, максимально выпрямив осанку и приподняв голову, ответил Фортунат.

Еввентий отметил деловито подчеркнутую манеру поведения Фортуната.

– У тебя есть образование? – не дождавшись ответа, Еввентий продолжил. – Ты умеешь читать, писать? Разбираешься в политической обстановке? Знаешь риторику, право, географию или литературу?

Фортунат не понял смысл этих вопросов, но ответил:

– Я высокообразованный римлянин!

– Судя по одежде, ты не богат. А желаешь себе богатую жизнь в роскошном комфорте, в почёте, славе и уважении всех окружающих людей? Только представь: ранним утром ты пробуждаешься …

– А в чём собственно дело?

– Путник, ты родился под счастливой звездой! Я предлагаю тебе стать царём Парфии!

Все застыли в удивлении.

– Тиридат умер. Римская империя и Парфянская держава на краю пропасти. Отсутствие удобного для двух сторон царя ввергнет запад и восток в кровопролитную войну. Волею Юпитера тебе суждено сыграть решающую роль во взаимоотношении двух неспокойных и воинственных держав! Парфяне никогда не видели Тиридата, он с малых лет воспитывался в Риме. Воины, сопровождающие нашу дипломатическую миссию с Тиридатом лично не знакомы. У тебя с Тиридатом схожий типаж, нарядив тебя в соответствующую парфянскую одежду и подкорректировав твои манеры, ты будешь похож на него. Если у рабов, обслуживавших Тиридата, возникнут подозрения о подмене, – тут Еввентий бросил остроконечный взгляд на раба, сообщившего о смерти Тиридата – то у них нет прав высказываться, к ним никто не прислушается. До Парфии полежишь в болезни, а к наступлению срока проведения обязательных официальных церемоний и встреч, выздоровеешь. Мы тебе поможем! Тебе даже думать ни о чём не надо, мы будем всегда рядом.

У Фортуната мгновенно вспыхнули в голове строгие наставления Максимилиана: «Больше никаких авантюр! Иначе…». Очевидно, за этим словом «иначе» скрывалось, что-то страшное для Фортуната. Решающим доводом в пользу принятия предложения Фортунатом стали слова Еввентия: «В твоё распоряжение поступит гарем предыдущего царя из 300 наложниц! Они все твои!».

Глава 7 Путь в Иудею

– Я ненавижу тебя! Ты провалил все попытки попасть ко двору императора! – Максимилиана разрывало от злости. Тучи спешно сгущались над Фортунатом, образуя грозовые облака. Максимилиан кричал так сильно, что звуки раскатов грома казались всего лишь отдалённым эхом тихих слов. Максимилиан, вывернув наизнанку душу и высказав всё, что было возможным, глубоко вздохнул и уселся от усталости на землю. Фортунат терпеливо дождался снижения уровня напряжения в воздухе.

– Я сам не понимаю, что со мной происходит. У нас на планете я совсем другой. Я ощущаю себя выращенным в инкубаторе, такими же были мои родители, мои бабушка и дедушка, прабабушка и прадедушка. Я сутки на пролёт, все дни на неделе провожу буквально в замкнутом и закрытом пространстве. Моя жизнь расписана на года и даже десятилетия вперёд! В нашем мире нет места авантюрам и приключениям! В обыденной жизни мы можем путешествовать по определенным, открытым для нас территориям планеты, но эти путешествия настолько стерильны со всех сторон, что больше напоминают прогулку малышей под бдительных контролем воспитателей. В нашем мире я могу увидеть приключения только в кино, но здесь я всего лишь пассивный наблюдатель. Я могу испытать состояние приключения от компьютерной игры или от книги, но это защищённое пространство. Одним словом, всё вокруг одна сплошная имитация. – Форутант вздохнул. – Имитация жизни. А здесь на этой планете я задышал полной грудью, я чувствую, как воздух пронизывает каждою мою клеточку и ощущаю свободу!

Получается, система настолько крепко удерживала меня в узде, что реакцией стало неконтролируемое стремление окунуться во все возможные страсти! А что собственно плохого я сделал? Никого не убил, не ранил, ничто не украл, не разрушил. Мне понравилась женщина, и я пошёл по её аромату. Я решил попытать фортуну и ощутил всю остроту азарта игры в кости! Я принял предложение, от которого почти ни один из смертных не сможет отказаться, а кто бы не желал стать царём?

– Ты забыл упомянуть, что та женщина, которой ты увлёкся, подводила тебя к гибели! В результате твоего азарта в игре тебя могли убить, а меня продать в рабство! Парфянские вельможи приготовили против тебя заговор и готовы были тебя умертвить!

– Но мы оба живы! Здесь я полной грудью чувствую дыхание жизни, непредсказуемой, бурлящей, солнечной и пасмурной, жестокой и милостивой, капризной и услужливой, щедрой и жадной … и это всё мое! Одним словом, я снова готов бросить вызов судьбе! Иудеееея, – закричал Фортунат, распахнув руки, – я готов познать новые грани жизни!!!!

– Главное, чтобы эта очередная «грань» не оказалась чертой перед бездной! Судя по тому, как ты вляпываешься во все грани жизни, можно заключить, что за «гранями» лучше наблюдать, листая страницы криминальной хроники. Твои авантюры заводили меня в поле зрения смерти! Почему я должен быть жертвой твоего свободного выбора, ведь у нас общая задача, мы зависим друг от друга! Как ты можешь делать выбор в пользу своих авантюр, когда они создают опасные ситуации для других людей!

Фортунат смутился.

Глава 8 Иудея

Часы, дни, недели, стоянки, маленькие поселения монотонно сменяли друг друга, а молчаливому однообразию пути не было конца; это навивало состояние опустошенности и уныния. Окружающая природа словно оделась в длинный плащ однотонного цвета зыбучих песков, спрятав свои сокровища от глаз путников; сады из роз, ласковое солнечное побережье Средиземного моря, все осталось позади – в прошлом, испарившись в обжигающей жаре. Все их честолюбивые намерения – блестяще выполнить свою миссию с позором растерялись, расплескались, как из ржавого ведра по извилистым дорогам жизни. Теперь они шли, отдавши себя воле древних богов с пустыми сердцами и с недоумением в глазах.

В пути было единственное, что оставило яркий след в сознании. По дороге герои столкнулись с распятиями. Трое казненных, уже испустивших дух, висели на крестах. Зрелище было устрашающее, останки тел стремительно гнили под палящем солнцем; вороны зловеще кружили в воздухе, словно предвещая опасность.

– Вот что скрывается за блестящей образованностью римлян, если вскрыть поверхностный слой, – произнес Максимилиан.

Распятие на кресте – один из самых жестоких видов казни. Его особая жестокость состоит в растянутой и возрастающей агонии. Некоторые жертвы выдерживали эту пытку трое суток. Крест обычно имел форму буквы Т, ноги казненного не касались земли. Менее жестоким методом считалось пронзать руки и ноги гвоздями, так как это вело к более скорой смерти. Если же распятого привязывали веревками, ноги вообще не закреплялись, так что всю тяжесть тела несли вытянутые руки. Это положение быстро вызывало полную неподвижность и беспомощность и вело к одеревенению и острой боли. Жертва была всегда нагой, и страдания ещё усиливались бичеванием, предшествовавшим распятию. Бичевание было таким суровым, что мясо висело клочьями.

Спустя несчетное количество шагов путники оказались у порога очередной сельской местности – в маленькой деревне Капернаум на западном берегу Геннисаре́тского озеро (северная область не территории современного Израиля). Это было маленькое и бедное поселение, все дома которого были деревянными, обмазанными соломой и навозом, с земляными полами и соломенными крышами; в деревне отсутствовали общественные постройки и дороги.

Бредя вдоль берега озера, они наткнулись на рыбаков, очевидно, это были отец и сын:

– Петр, твой дядя не доволен уловом. Дядя, будучи, твоим вторым отцом, считает, что заслужил получить от тебя на ужин в дар сома, а не тиляпию.

– Отец, передай достопочтенному дяде, что если он хотел на ужин сома, тогда он не должен был проявлять себя скрягой, и плести мне рыболовную сеть для тиляпии.

К берегу озера подбежал мальчишка:

– Отец, я доплёл рыболовную сеть, за это ты обещал вознаградить меня!

– Да, конечно, сегодня ты отправляешься к дяде на месяц, присматривать и ухаживать за скотом.

– Отец, разве это награда?

– Твой праотец Иаков 20 лет служил у своего зятя Лавана, пас и стерёг овец, заботился о приумножении стада, от того сделался весьма богатым. В его владение за усердный труд перешло большое количество рабов, верблюдов, ослов и мелкого рогатого скота. Всевышний даровал ему 12 сыновей, а концу жизни его семья размножилась до 70 человек.

– Я не хочу кормить 70 ртов! Тогда лучше наказание вместо награды!

– Но ты заслужил награду, как же я теперь могу тебя наказать? – напоследок Пётр добавил к награде лёгкий, утешительный подзатыльник и отправил сына собираться в дорогу.

Основным занятием, приносившем доход жителям Капернаума, был рыболовный промысел. Максимилиан и Фортунат нанялись рыбаками к семье Петра. Фортунат, наслышавшись о сложных взаимоотношениях между римлянами и иудеями, представил себя и Максимилиана под именами Иисуса и Иуды.

Вечером путники были приглашены на ужин в семью Петра:

– На дороге мы увидели трёх распятых. Очевидно, это совершили римляне, только они здесь обладают такой властью – вершить суд. Что происходит в этой регионе?

Мать ответила:

– Казненные мужчины были зелотами. Представители этого движения активно выступают против римского владычества. За призывы к освободительной войне они были казнены.

Позволю себе небольшое отвлечение, когда читаешь в книгах о том, с каким рвением иудеи боролись с римлянами за свою свободу, за свое право жить по своим обычаям и традициям, то со страниц книг буквально начинают сыпаться одни за другими слова: «волнение», «возбуждение», «возмущение», «вопли», «взрыв», «гул», «бунт», «ярость», «бешенство», «стойкость», «упертость», «непокорность». Слова, стремительно слетающие со страниц книг, буквально нагревают температуру воздуха вокруг, сердце начинает биться в ритм барабанно стучащих слов, сознание наполняется ощущениями неподдельного восхищения.

Приведу пример. Иудейский историк Иосиф Флавий будучи не просто свидетелем, но и непосредственным участником Иудейской войны 66-71 годов н. э. в своей книге, посвященной истории Иудеи, писал, что в 26 году н. э. наместником Иудеи был назначен Понтий Пилат. Принимая в управление провинцию, он вошел в Иерусалим, возглавляя когорты римских легионеров. Легионеры разместили штандарты с изображением императора Тиберия во дворце, где были размещены их зимние квартиры. Горожане возмутились этому невежеству. Дело в том, что во время дарования Торы иудеи получили запрет создавать изображения для поклонения людям и животным.

Иудейский первосвященник Каиафа предупредил Понтия Пилата о том, что из-за неуважительного отношения к еврейским традициям в городе назревают волнения, которые могут перерасти в бунт. Понтий Пилат с иронией воспринял его слова: «Как маленький народ может посметь без смущения смотреть в лицо римлянину и прямо заявлять о каких-то своих традициях!».

Тем временем недовольные горожане стали собираться на улицах Иерусалима с возмущениями: «Даже Помпей, расширявший границы Римской империи, полностью обобравший храм, не осмелился внести изображения в Иудею, а теперь им нанесено такое оскорбление!». Иудеи своими действиями продемонстрировали готовность пойти на смерть и Пилат отступил, изображения, оскорбляющие иудейские религиозные чувства, были вынесены за пределы Иерусалима.

Это неукротимое упрямство евреи I века н. э. наследовали от своих предков. Согласно Ветхому завету часть евреев жили в Египте. Египетский фараон обратил детей Израиля в рабство, но Моисей даровал им свободу, выведя их из египетского плена. В VIII веке до н. э. Ассирийская империя не раз обрушивалась на израильтян, принуждая их платить дань. Евреи раз за разом поднимали восстания и в итоге были взяты в ассирийский плен. В VII веке до н. э. Ассирия в восточном регионе уступила место сверхдержавы Вавилону. И вновь израильтяне бунтовали против навязывания им чрезмерно высоких налогов, тогда им пришлось претерпеть Вавилонское пленение.

Чарльз Адамс в свое      й книге «К Добру и Злу» так прокомментировал систематическую склонность евреев к неукротимому поведению по отношению к своему завоевателю, сформировавшуюся ещё в древние времена: «Поражения их ничему не учат. Евреи, оставшиеся в живых после политики геноцида, проводимой царями-террористами [прим. автора – имеются в виду цари Вавилона], снова поднимаются и восстают при первом удобном случае.

Для религиозного сознания, поражения и страдания еврейского народа являются частью Божественного плана. Для простого историка, Евреи, стоящие в боевом порядке, вели самый долгий и самый неуспешный налоговый бунт в истории, длившийся века, а не годы. Бесстрашие этих бунтовщиков давало надежду другим угнетаемым народам древнего мира. Сегодня, думая о древнем Израиле, мы вспоминаем о Святом Писании, вере в Бога, религии, отвращающей от идолопоклонства. Может быть, стоит вспоминать и о неукротимом духе противоборства несправедливому налогообложению?».

Вернёмся к вечернему застолью, Пётр говорил:

– Я честно тружусь, кротко и исправно плачу налоги, терплю вызывающее поведение римлян, которые вешают моих братьев на крестах, как собак. И как после этого я могу считать себя потомков Иакова, Иосифа, …? – Пётр опустил голову, словно от стыда, но в нем вспыхнула новая злая мысль, и он вновь обратился к сидящим за столом. – Смиренные люди оставляют после себя одну пыль в истории человечества, системно и прилежно погребая под собой претензии выдающихся и смелых людей к несправедливой действительности! Когда мой сын подрастет он обратится ко мне со словами: «Отец, ты мне рассказывал про Иосифа, который стал соправителем Египта и спас израильский народ от голода, обеспечил почтенное и уважительное отношение к израильтянам, а какой ты оставишь след в истории нашей нации? Каковы будут достижения твоего поколения в обеспечении процветания и благоденствия еврейского народа?».

Пока наши герои стали мирно и тихо жить в рыбацкой деревне, отдавшись благородному труду. Физический труд позволял отвлечься от неудач, но в какие-то моменты Иисус ощущал себя в шаге от душевного надрыва, рассуждая про себя: «Полгода бессмысленных скитаний, Рим, Греция, Парфия, Иудея. Я освоил азы римского права, ораторского и военного искусства, побывал в роли сыщика, но для чего? Каждый мой последующий шаг к цели лишь отдалял меня от её достижения. Бессмысленно проведённое время, а смысл появляется лишь тогда, когда в жизненном пути есть польза для окружающих, когда рядом есть близкие и любимые люди, ради которых ты движешься вперёд, преодолеваешь сложности, сомнения препятствия, развиваешься, растёшь в собственных глазах и на радость родным».

И мир услышал слова Иисуса. На следующий вечер, гуляя по просторам рыбацкой деревни, он услышал приятный женский голос, напевавший мелодию. Он обернулся, около колодца стояла девушка. Он подошёл к ней, чтобы предложить помощь. Они разговорились. Девушку звали Марией, она была стройна, молода и красива. Между ними возникла взаимная симпатия. В последующие вечера встречи продолжились. Симпатия стремительно переросла в более глубокое взаимное чувство.

Каждый вечер был особенным, непохожим на предыдущие. Сегодня они активно полемизировали:

– Глупости! – восклицал Иисус. – Зло – это обратная сторона добра, они неразделимы и взаимно влияют друг на друга, создавая уникальную судьбу человека. Переносимые человеком беды и несчастья порой способны открывать перед ним новые дороги, полные достижений и смыслов.

Приведу тебе пример, в Иудее я слышал сказание об Иосифе.

У Иакова было двенадцать сыновей, от которых впоследствии произошли двенадцать колен, или племен, народа еврейского. Из всех своих сыновей Иаков больше всего любил Иосифа, так как он был рожден от любимой жены Рахиль, которая умерла во время родов __; поэтому Иаков проявлял особую ласку и внимание к Иосифу; старался как можно больше вложить в мальчика, поощряя его занятия науками; часто оставался с ним наедине для сокровенных бесед, не заставлял работать наравне со старшими братьями. От горячо нестерпимой любви отца Иосиф вырос самоуверенным и заносчивым юношей; он буквально ощущал свою особенность в сравнении с братьями, твердо веруя в свое особое предназначение, кроме того, Иосиф действительно выделялся красотой и сообразительностью ума в сравнении со старшими братьями.

Братья часто раздражались на заносчивое поведение Иосифа и из ревностных чувств к отцу недолюбливали его. Однажды Иаков подарил Иосифу свадебное покрывало его матери, и тот стал без удержу им хвастать, вызывая раздражение и гнев старших братьев. Обида братьев росла по мере того, как Иосиф рассказывал им свои сны: в одном сне все братья, включая Иосифа вязали снопы посреди поля; вдруг сноп Иосифа встал в центре поля прямо и остальные снопы братьев стали поклоняться снопу Иосифа. Уязвленные старшие братья воскликнули: «Неужели ты будешь царствовать над нами?» Вскоре Иосифу приснился другой сон, будто ему поклоняются солнце, луна и одиннадцать звезд. Возмущённые старшие сыновья решили уйти со скотом в долины Шекема.

Отец, не будучи в силах скрывать нежную любовь к Иосифу, при этом понимал, что своим особенным отношением к Иосифу порождает раздоры между ним и остальными сыновьями, поэтому предпринимал попытки примирить братьев. Для этого Иаков послал Иосифа навестить братьев в долины Шекема. Тайком от отца Иосиф взял с собой покрывало Рахили, дабы ещё покрасоваться перед братьями. Увидев его в сверкающем блёстками покрывале, они впали в такую ярость, что едва не растерзали его. Иосиф чудом остался в живых. В довершение всего братья связали его и бросили на дно пересохшего колодца. Сами же поспешили удалиться, чтобы не слышать душераздирающих криков Иосифа.

Три дня Иосиф пролежал связанным в яме без пищи и воды в собственных испражнениях и отчаянном ожидании приближающейся смерти. И только случившееся с ним несчастье, вызванное мстительным и злым поведением братьев, заставило его осознать свое несправедливое отношение к ним. «Ах, если бы только можно было вернуть время назад, я бы не позволил себе такого несправедливого отношения к братьям! Я, несомненно, вел бы себя скромно и делал все, чтобы сберечь и укрепить братскую дружбу! Впрочем, я заслужил, все то, что со мной сейчас произошло, поступок братьев был справедлив по отношению ко мне!».

Только это несчастье, вынужденное одиночество в яме заставило его увидеть себя – настоящего; в его сознании произошла переоценка ценностей и своего поведения. И что стало результатом? Судьба уверенно повела его своим путем, чтобы он смог реализовать свое истинное предназначение в этой жизни …

Через три дня проходившие мимо купцы-измаильтяне вызволили Иосифа. Позже они повстречали братьев. Те, представив Иосифа своим рабом, сказали, что бросили его в колодец за недостойное поведение, и согласились продать по сходной цене. Сделка состоялась.

Иосиф, чувствуя свою вину перед братьями и ощущая заслуженность своего положения, не пытался переубедить купцов в обратном, смиренно приняв роль раба.

Иосиф ушёл с торговым караваном. В дороге Иосиф расположил к себе хозяина своей учёностью и красноречием настолько, что тот обещал устроить его в Египте в дом, знатного вельможи Петепры, носителя царского опахала. Благодаря природной смекалке Иосиф, несмотря на все козни челяди, быстро продвинулся в помощники управляющего, а когда старик управляющий умер, стал его преемником.

Иосиф прослужил в доме Петепры семь лет, когда к нему воспылала страстью хозяйка дома. Дабы приворожить Иосифа, хозяйка на протяжении трёх лет прибегала к разным уловкам, даже не пытаясь скрыть свою страсть. Однако Иосиф считал себя не вправе поддаваться искушению. Тогда Мутэм-энет улучила момент, когда все домашние ушли в город на праздник, и заманила вернувшегося пораньше Иосифа к себе в спальню. Когда же тот отверг её домогательства, она закричала на весь дом, что Иосиф хотел взять её силой. Доказательством служил оставшийся у неё в руке кусок его платья.

Иосиф не стал оправдываться перед хозяином и оказался в темнице фараона, где провёл три года. К нему сразу проникся симпатией начальник темницы Маи-Сахме и назначил его надзирателем.

Однажды в темницу были доставлены два высокопоставленных узника – главный виночерпий и главный хлебодар фараона. Они обвинялись в государственной измене, но приговор ещё не был вынесен. Иосиф был приставлен к ним. За три дня до оглашения приговора оба видели сны и попросили Иосифа их истолковать. Тот счёл, что сон пекаря говорит о скорой казни, а сон виночерпия – о высочайшем помиловании. Так и случилось, и, прощаясь, Иосиф попросил виночерпия при случае замолвить за него словечко перед фараоном. Тот пообещал, но, как и предполагал Иосиф, сразу же забыл о своём обещании.