Читать онлайн Паутинка на глобусе бесплатно

Паутинка на глобусе

Биография

Рис.0 Паутинка на глобусе

Владимир Александрович Замышляев родился в 1953 году. Служил  на Северном флоте. Инженер-технолог, психолог. Работал  на стройке, на заводе, в школе, на общественной работе, занимался наукой, предпринимательством. Инструктор водного туризма, член Русского географического общества. Много путешествовал по России. Посетил 102 страны мира. Опубликовал  ряд  публицистических  статей. Печатался  в литературно-художественных журналах и альманахах России, Германии, Великобритании, США, Греции, Украины, Казахстана, Болгарии.

Номинант национальной литературной премии «Писатель года 2019», дипломант международного конкурса «Север – страна без границ 2019» (Satila of Sweden), номинант международного конкурса «Созвездие духовности» (Украина), номинант «Международного конкурса одного рассказа» Литературного проекта LITER-RM.RU (Мордовия), номинант Международного литературного конкурса «Мир без войны и насилия» (Киров), дипломант (3 место) литературного конкурса имени К.С. Бадигина (Калининград), призёр (2 место) Международной литературной премии «Книжный маяк» (Санкт-Петербург), 3 диплома (все за третье место) в разных номинациях V Международного литературного конкурса «Славянское слово», лауреат (1 место) литературной премии им. В.Б. Смирнова за 2022 год журнала «Отчий край».

Член Союза деятелей культуры и искусства, литературный сотрудник Некоммерческого партнёрства поддержки литераторов «Родные просторы». Награждён медалью «Антон Чехов 160 лет», Знаком отличия Звезда «Наследие» III степени, медалью «350 лет со дня рождения Петра I».

Благодарю за сотрудничество Нателлу Мельник.

В начале было слово…

Как известно, «слово − серебро, молчание – золото», тем не менее писатели выбирают слово.

Понёс начинающий писатель свой первый рассказ издателю показывать. Видит – погода меняется: небо тучами заволакивает, холодным ветерком потянуло. Почувствовал автор что-то неладное. Но встречает его издатель добрыми словами, предлагает прочитать его сказание. И начал повествование творец:

− «В страстном поцелуе Иван с Глафирою упали в копну сена, и их молодые упругие тела…»

− Нет-нет, эротика в нашем альманахе не пойдёт, у нас авторы – пенсионеры, они не потерпят такое соседство со своими произведениями!

Во второй раз пошёл начинающий писатель к издателю. Холодный моросящий дождик и северный ветер вызывали озноб. Но приятная улыбка издателя развеяла сомнения, и автор стал вдохновенно читать:

− «Ваня, это я, твоя Глаша. Звоню тебе из похоронного бюро. Здесь так взлетели цены, что денег, которые мы откладывали несколько лет на похороны, хватит только на одного из нас. Администратор сказал, это только начало – всё ещё подорожает. Надо спешить. Твоё семидесятилетие недавно отметили, а у меня юбилей только через полгода, так что, пока цены не подняли, будем хоронить тебя…»

− Как можно так писать?! В нашем альманахе половина авторов почтенного возраста: если они прочтут, что с ними станет?

В третий раз понёс начинающий писатель свой рассказ к издателю. Еле переставлял ватные ноги. Разыгрался ураганом холодный ветер, разворачивал обратно. Настороженно встретил издатель и с тревогой приготовился слушать.

− «Дрожащими руками, то ли от старости, то ли от болезни Паркинсона, завалил Иван свою Глафиру на постель, осыпая её тело страстными поцелуями…»

− Это нежизненно! – прервал возмущённый издатель.

− Зато, какая надежда у остальных авторов появится, − грустно заметил несостоявшийся писатель.

2017 г.

Мир глазами художника

Нам всегда бывает больно, когда мы видим, как

неуклюжие, грубые руки хватают что-нибудь

снежно-чистое.

Эрнст Теодор Амадей Гофман

По дороге на Мальту Влад и Нателла остановились в Риме. Влад давно мечтал побывать в Вечном городе, но всё как-то не складывалось. Нателла там уже была и решила для себя: Санкт-Петербург достоин, чтобы родиться в нём и прожить всю жизнь, а Рим − чтобы провести в нём четыре дня.

Нателла на правах более опытной путешественницы (в своей первой поездке в Риме была полных два дня) дала совет: в Ватикан надо идти ранним утром – там очень большие очереди.

Рис.1 Паутинка на глобусе

Отель, в котором они остановились, находился недалеко от железнодорожного вокзала Термини. Решили ехать на метро, а затем − пешком до Ватикана. В сторону площади Святого Петра шло много людей с пальмовыми и оливковыми ветками. Нателла спросила одного из идущих:

− Что за праздник?

− Сегодня Пальмовое воскресенье. Папа будет служить мессу и обратится к собравшимся со ступеней Собора Святого Петра.

Нателла просияла:

− Влад, пойдём на площадь. Может быть, нам в жизни больше не доведётся увидеть Папу.

− Мы долго спим. Ты посмотри, сколько людей туда идёт, вся улица превратилась в живую реку. Идём в музей. Там есть станцы Рафаэля. Я мечтаю увидеть «Афинскую школу».

Как прошли границу этого самого маленького государства в мире, даже не заметили, лишь потом, в Питере, узнали, что граница обозначена белой пунктирной линией на асфальте.

Увидев в зале Сикстинской капеллы роспись плафона, Нателла c любопытством стала рассматривать фрески, а Влад торопил её: «Потом посмотрим, идём искать «Афинскую школу». Он много лет увлекался трудами знаменитых философов, и ему не терпелось «вживую» увидеть эту знаменитую картину, где изображены великие люди тех далёких времён.

Рис.2 Паутинка на глобусе

Войдя в относительно небольшое помещение, они увидели знаменитую фреску Рафаэля Санти. Влад, восхищенно глядя на картину, воскликнул:

− Это чудо будет висеть в моей квартире!

− У тебя в комнате свободного места не хватит, − с усмешкой сказала Нателла.

− А я на кухне повешу, во всю стену.

− Ну-ну. На кухне ей самое место. Что ты знаешь об этой картине? Что тут делает толпа мужиков в халатах, похоже, что они в баню пришли?

− В основном это философы и мыслители разных стран, разных эпох. Многие из них никогда не были в Афинах. Сожалею, что среди них нет Лао-Дзы и Конфуция. Тут есть и две женщины.

− А для чего художник изобразил их всех вместе, если они никогда не встречались в жизни?

− Неизвестно, что этим хотел сказать автор, ведь он не оставил объяснений в двадцати томах, как это сделал Малевич к своему «Чёрному квадрату». Возможно, Рафаэль хотел, тем самым, показать единство всех направлений философии, формирующих наше мировоззрение.

− А кто эти два почтенных господина в центре картины?

− Слева от нас, человек очень похожий на Леонардо да Винчи, Платон. Указательный палец его правой руки направлен в небо, на мир идей. Идеи – источник всего. Сама же материя ничего не может породить. Мир идей существует вне времени и пространства. Они обладают качествами постоянства, единства и чистоты, а вещи – изменчивостью, множественностью и искажённостью. Человек стремится улучшить и усовершенствовать своё бытие. Когда душа реализует эту естественную склонность, результат её правильной деятельности называется добродетелью. А когда тело работает в согласии с природой – такое состояние называется здоровьем. Этот естественный закон лежит в основании всей этики Платона.

− Ты сам-то понял, что сказал? А можешь мне по-простому, в двух словах, объяснить, для чего людям платоновский мир идей, как ты его понимаешь?

− Попробую, хотя в двух словах это трудно сделать. Человек – посредник между миром идей и материальным миром. Я, если быть честным, когда читал, что-то запомнил, а понять до конца так и не смог.

− А справа от Платона кто стоит с толстой книжкой?

− Это Аристотель. Он в восемнадцать лет пришёл учиться в академию Платона. В дальнейшем дал толчок развитию наук: социологии, философии, политики, логики, физики, воспитывал и обучал Александра Македонского.

− А кто был учителем Платона?

− Сократ. Здесь он изображён в зелёной одежде, беседующим с Александром Македонским.

− Это тот самый философ, который выпил яд?

− Да. Афиняне обвинили Сократа в непризнании богов и развращении молодёжи. Философ отказался от защитника и помощи друзей, предлагавших ему побег, предпочёл казнь, приняв яд. Сократу принадлежат фразы, которые и сегодня в обиходе у народа. Одна из них: «Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого».

− А это кто, в голубом халате, разлёгся на ступенях, словно в парилке?

− Диоген.

− Тот самый, что жил в бочке?

− Диоген провозглашал идеал аскетизма. Смысл аскетизма он видел в том, что подлинное счастье заключается в свободе и независимости. Александра Македонского Диоген попросил лишь о том, чтобы тот не загораживал ему солнце. А вот этого товарища с книгой, в окружении учеников, ты, наверняка, знаешь.

− Откуда мне знать. Сразу видно, что тоже любитель попариться – сидит в белой простыне.

− Не ёрничай по поводу бани. Это Пифагор.

− А я знаю про Пифагора то, чего ты не знаешь. Кроме того, что он был знаменитым философом, стал и олимпийским чемпионом по боксу.

− Да нет же! Чемпионом был его тёзка за восемнадцать лет до рождения Пифагора.

− А это кто такой мрачный тип, похожий на культуриста? Пишет, вероятно, жалобу на то, что в баню горячей воды не дали. Единственный, кстати, кто пришёл в сапогах.

− Никакая это не баня! Бани не бывают под открытым небом. А мрачный тип, как ты его назвала, это Микеланджело. Несколько минут назад ты видела роспись потолка Сикстинской капеллы − это его работа.

− Главными персонажами в этой картине я считаю Платона и Аристотеля. Ты со мной согласен?

− Ты права. Эти два философа находятся в центе картины. Но, посмотри сюда, на лицо человека, который стоит самым крайним справа. Рядом с ним Птолемей, держащий в руке модель земного шара и Зороастр с небесным глобусом. Узнаёшь его? Это сам Рафаэль. Он, как режиссёр в театре, смотрит на зрителей из-за кулис оценивающе, на нас с тобой. Его взгляд словно говорит: «Тысяча лет прошло. Перед картиной стоят два человека с высшим образованием, а что они знают об учениях мыслителей? Человечество развивается эволюционно. Но за эти годы далеко ли ушла философская мысль?»

− А это кто стоит справа? Что-то прячет в недрах халата. Видимо, веник. По лицу видно, что любит баньку.

− Плотин. Он систематизировал учение Платона.

Влад вновь задумчиво посмотрел на Рафаэля и будто услышал его голос: «Ты осуждаешь свою подругу за то, что она слишком поверхностно рассматривает картину и иронизирует над твоим чувственным восприятием моего творчества. Ты сейчас понял, что видел в ней только внешнее. И только через картину осознал, что в ней нет никакого духовного содержания. Пустота». Влад подумал, что если он сейчас скажет Нателле: «Я подарю тебе Звезду!», скорее всего, она ответит примерно так: «Тебе на кухне надо обои переклеить, совсем уже отваливаются». Влад мысленно сможет возразить ей: «А у меня на кухне вместо обоев будет эта картина. И не какая-нибудь глянцевая репродукция, а настоящая картина, на холсте, во всю стену. Я ещё не знаю, как это реализовать, но уверен, на моей кухонной стене будет эта картина! Я буду беседовать с философами. И, может быть, именно я, стану посредником между миром идей и материальным воплощением!»

− Что ты кощунствуешь над великим произведением! Какая может быть баня, если ты видишь, что тут присутствуют женщины?! − возмутился Влад, прекрасно понимая, что ирония Нателлы − это психологическая защита.

− А у нас в Питере есть такие бани, где вместе моются мужчины и женщины.

− А ты откуда знаешь?

− Да я сама…

− Что сама?! Была в такой бане?!

− Нет. Я сама слышала о ней от своих подруг.

− Врут они тебе!

− Не врут. Они там были.

− Значит и ты была с ними!

− Не была.

− Я тебе не верю. Не позволю себя обманывать. Не еду ни на какую Мальту, сегодня же лечу домой, в Питер. Всё! Попарились! Хватит!

Рис.3 Паутинка на глобусе

Влад летел в самолёте домой, Нателла осталась в Риме. Он по-прежнему не мог успокоиться. «Зря вспылил, − рассуждал он. – Так, как Нателла, живёт большинство людей. Об этом ещё и Платон говорил. Люди, по его мнению, как бы находятся в пещере. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что им не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами. Люди обращены спиной к свету, и поэтому могут рассмотреть лишь свою собственную тень. А если человека заставить смотреть на свет, разве не заболят у него глаза? Когда бы он вышел из пещеры, глаза его от временного ослепления не смогли бы рассмотреть ни одного предмета. Начинать надо с самого лёгкого. Сначала смотреть на тени, затем – на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом – на сами вещи. И начинать надо с созерцания ночью луны и звёзд, и только потом, со временем, обратить взгляд на солнце». Эти платоновские рассуждения, как показалось Владу, весьма подходят к ситуации, произошедшей между ними возле картины. Только сейчас, в самолёте, Влад понял, что Нателлу нельзя осуждать за то, что она, говоря платоновским языком, резко посмотрела на солнце и ничего не увидела, мало что поняла. Ей требуется время и усилия, чтобы прозреть. Но нужно ли ей самой это прозрение?

2020 г.

Дитя природы

Посреди комнаты высились два рюкзака. Один, небольшой − с продуктами, другой, больше похожий на прибрежный валун – с туристским снаряжением. Мы с Пашей Зыбиным молча смотрели на них в ожидании его приятеля, обещавшего привезти водоотталкивающий состав для одежды и палаток.

Паша… Я познакомился с ним случайно, через каких-то общих друзей-туристов. Он, его Лиза, с которой у них, если верить Зыбину, дело шло к свадьбе, и я собрались на Приполярный Урал. Правда, Лиза должна была присоединиться к нам лишь в Череповце.

Ещё при первой встрече Паша расставил точки над «i»: «Поскольку подготовка похода на мне, да и сам поход – моя идея, я буду старшим. А что это значит? – он подмигнул мне, − А это значит, Влад, что рюкзак со жратвой несу я, а со снаряжением − ты».

Я только пожал плечами и согласно кивнул. Некстати вспомнился закон Мерфи: если дело начинается хорошо, то закончится плохо. Если же начинается плохо, то закончится ещё хуже. Для меня!

Дело началось плохо, но… я никогда не был на Севере.

Тащить тяжеленный рюкзак со снаряжением, зная, что продуктовый будет каждый день становиться легче, было чем-то вроде изощренной пытки, и я заартачился:

− А может, хотя бы разложим продукты по рюкзакам?

− Это ещё зачем?

− Как-то на Вуоксе мы утопили рюкзак, где была вся наша провизия, и потом ничего не оставалось, как перейти на подножный корм.

− Владик, только у дураков харчи тонут, − и Зыбин похлопал меня по плечу.

Но меня уже распирало от негодования: неужели мне всю дорогу тащить такую тяжесть?!

Нахмурясь, я подошёл к рюкзаку и потянул за лямки.

Слушай, имей совесть! Так можно и пупок надорвать!

Зыбин в ответ лишь ухмыльнулся.

Тогда, сев на пол, я заправил за плечи лямки рюкзака и, подтянув ноги к животу, встал на четвереньки. Паша с улыбкой наблюдал за моими действиями. Потом, кряхтя от напряжения, я поднялся на ноги. Но Зыбин лишь пожал плечами:

− Ну-ну, хватит капризничать!

По перрону я шёл медленно, тяжело переставляя ноги, и всё думал о том, что буду делать с такой ношей в болотистой тундре, где возле каждой кочки яма. Да я и впрямь пупок себе надорву или ноги переломаю.

Ввалясь в купе, я увидел Зыбина, чистенького, сияющего невинной улыбкой. Пока я пыхтел, поднимая рюкзак на третью полку, он с любопытством смотрел на меня. Я злился, но старался не подавать виду. Сел против Паши за стол, не глядя на него, и уставился в окно, разглядывая идущих по перрону людей, всем видом показывая, что только это мне сейчас и интересно.

Тем временем поезд на Воркуту тронулся, а мы так до сих пор и не проронили ни слова. Уже вагон покачивало на стыках рельсов, уже неслись мимо нас платформы пригородов и перекошенные временем пристанционные будки, а мы всё молчали. Неожиданно Зыбин вытащил из своего рюкзака, который до сих пор стоял рядом с ним, бутылку коньяка, вопросительно воззрившись на меня. Я посмотрел на него иcподлобья, встал, взобрался обеими ногами на полки и извлёк из своего рюкзака бутылку водки. Паша изобразил удивление на лице, однако, встретившись со мной глазами, тут же отвёл взгляд и, усмехнувшись, плеснул в свой стакан немного коньяка.

Я же наполнил стакан водкой и, ничего не говоря, не отрываясь, осушил его.

Разговор не клеился.

Выпив, Паша расстегнул ворот рубашки, достал из рюкзака книжицу, лёг и стал читать вслух.

− Что это?

− Африканские поэты.

− А что, в Африке есть поэты?

− Да, есть поэты, и немало. Со своим мироощущением.

− Ещё бутылку раскатаем – и дойдём до понимания африканского мироощущения,− я опять налил себе водки.

− Между прочим, и у Пушкина африканские корни, − пробухтел Пашка.

− Может корни и африканские, а ствол и крона российские.

И на кой я согласился на эту поездку? Слушать бред про африканское мироощущение?! Я вышел из купе и резко захлопнул дверь.

Сидя за столиком полупустого вагона-ресторана, я наблюдал за проносящимися мимо неухоженными полями, унылыми деревушками, однообразными железнодорожными переездами. Зачем я так много выпил водки?

Когда, хватаясь за стены, я вернулся в купе, любитель африканской поэзии лежал лицом к перегородке. Мне показалось, что он не спал. Покачиваясь, я смотрел на него, пытаясь вспомнить, что же такое важное хотелось сказать. Но, так и не вспомнив, завалился на свою полку.

…Вагон дернулся, и я открыл глаза. Некоторое время не понимал, где нахожусь. Поезд стоял на какой-то станции. Внезапно дверь купе открылась, на пороге стояла девица. От неожиданности я сел, выставив в проход голые ноги, и ошарашено смотрел на хрупкую красавицу с искрящимися глазами. Зыбин радостно бросился к ней, и тогда я понял, что это та самая Лиза, а мы – в Череповце. Паша представил нас друг другу. Я попытался встать и, не удержавшись на ногах, упал, ударившись затылком о перегородку. «О, блин!» − не сдержался я.

− Зыбин, ты кого взял в поход? Он же на ногах не стоит! Придётся нам его на себе нести.

− Ничего. Когда выйдем из поезда, окунём его в речку. Будет свеженьким, как огурчик.

После вчерашнего, чай, принесённый проводницей, оказался кстати. Лиза непрерывно шутила, иногда поглядывая на меня. В её взгляде читался вопрос: «Ну, как я тебе?» Сразу стало понятно, что эта молодая женщина в компании всегда пытается быть в центре внимания. Так вот она какая, Лиза − яркая, громкая! Её появление в нашем купе вызвало сумятицу в моей голове. «А не спеть ли мне вам, мальчики?» − не дожидаясь ответа, она расчехлила гитару и смело взяла несколько аккордов. Это были сплошь бардовские песни. Потом опять говорила без умолку, заразительно смеялась, расспрашивала о моей жене и ребёнке. И я пытался шутить, говорил что-то невпопад.

Поезд едва тащился, останавливаясь у каждого столба. Я устал от безделья, бардовской дребедени и пустой болтовни. Скорей бы уж приехали.

И вот, наконец, проводник предупредил, что подъезжаем к нашей станции − «1952 километр». Спрыгнув из вагона прямо на землю, увидели перед собой дощатый домик, выкрашенный в коричневый цвет, единственным украшением которого было название станции, а впереди − железнодорожный мост через реку.

− Смотрите – это та самая река Кожим. Нам надо пешком дойти до верховья, там построим плот и сплавимся на нём, − со знанием дела заявил Зыбин.

− И как долго идти? – полюбопытствовала Лиза.

− Дней за десять уложимся.

Подошёл местный мужичок. Разговорились. Он предупредил, что здесь закрытая зона, но, тем не менее, предложил подбросить нас до порогов на своей лодке.

Стояла белая ночь. Ни ветра, ни криков птиц. В воде отражался бледный фосфорический свет. Только звук мотора разрывал окружающую тишину. Паша с Лизой увлечённо беседовали на передней скамье лодки. До меня доносились обрывки фраз, кажется английских. Вокруг такая красота, а они её не замечают!

Примерно через час нас догнала моторка. По суетливому поведению лодочника я понял, что это местное начальство. Рыбинспектор объяснил, что ловить рыбу в заповедной зоне запрещено и изъял у нас удочки и спиннинг, обещав вернуть их в конце похода.

− Эх, как жаль, я так мечтала поесть ушицы, − сожалела Лиза.

− Ну что поделаешь, придётся довольствоваться консервами, − пытался её успокоить Зыбин.

Лодочник довёз нас до порогов. На пологом берегу реки поставили лагерь. Конечно, лагерь − это громко сказано: одна палатка и костровище, а вокруг − сплошь карликовые берёзки. Я разжёг костёр, приготовил суп из пакетиков. То ли поздний ужин, то ли ранний завтрак − середина белой ночи. Всё бы хорошо, но как много здесь комаров! Я подбросил в костёр охапку еловых веток, нас накрыло густым дымом, разогнавшим назойливых кровососов. Зыбин с Лизой сидели обнявшись. Я, словно загипнотизированный, смотрел, как огонь пожирает дрова и думал, что вот ради таких минут и стоит забираться в самую непроходимую глушь. Лиза взяла гитару и вполголоса запела о туманах и о запахах тайги…

Проснувшись от стука дождя, я неохотно вылез из спальника. Решили завтракать и выходить на маршрут, ведь дождь может идти и день, и два. Да и чего бояться, на нас же непромокаемые штормовки.

Едва вышли на маршрут, как под дождём одежда покрылась мыльными пузырями.

− Пашка, ты пропитывал одежду тем самым составом, который принёс твой приятель? − рассмеялся я.

− Я тебя уже просил не называть меня Пашкой! Зови по фамилии.

Дождь не переставал. Зыбин решил сократить путь и пойти через болото. Вёл по карте и компасу. Я чувствовал, что идём не туда. Через некоторое время не выдержал:

− Ты постоянно уходишь влево, как слепая лошадь деда Щукаря.

− Мне лучше знать, − отрезал Зыбин.

Вечерело. Пора было определяться с ночлегом. Но не в болоте же ставить палатку. Целый день шли по водянистому мху под дождём. Я видел, что мои спутники выбились из сил.

− Ребята, хочется упасть и не вставать, но даже остановиться нельзя – ноги сразу проваливаются в болотистую жижу. Скорей бы это всё закончилось, – слабым от усталости голосом сказала Лиза.

Зыбин посмотрел в очередной раз на карту, сверил её с компасом и объявил:

− Идём прямо.

Я отрицательно помотал головой и показал рукой в другую сторону. Лиза вопросительно посмотрела на Зыбина, а я уверенно добавил:

− Минут двадцать − и мы будем на месте.

Зыбин засомневался:

− Как можно так уверенно говорить? У тебя нет ни карты, ни компаса.

Я продолжал настаивать:

− Ты пойми, если прямо пойдём − мы в этих болотах утонем.

Лиза с надеждой взглянула на Пашу. Какое решение он примет?

− Хорошо. Принимаем твой вариант. Но если ошибёшься, это будет кошмар.

Пошли. И действительно, через двадцать минут оказались в нужном месте. Наконец-то мы на твёрдой земле! Наконец-то можно поставить палатку!

Утром, не вылезая из спальника, Зыбин объявил: «Сегодня будет днёвка, надо отлежаться после вчерашнего». Днёвка − днёвкой, а завтрак готовить надо, и я пошёл варить кашу.

За завтраком Зыбин завёл c Лизой разговор о Ницше. «Лучше бы обсуждали маршрут, чем заниматься словоблудием», − я не стал их слушать и пошёл к речке.

Несмотря на то, что инспектор рыбнадзора забрал у нас удочки и спиннинг, в моём рюкзаке оставались крючки, грузила и леска. И я смастерил «кораблик». Он был больше похож на катамаран – две сухие еловые палочки вдоль, и две – поперёк, привязал камень в качестве груза, прикрепил длинную леску. А уже к ней через каждые полтора метра подвязывал леску с грузилом и крючком, как на перемёте. Над крючками вместо червей приладил по три толстых нитки, выдернув их из своего красного носка. Запустил «кораблик» поперёк сильного потока реки под острым углом. И сразу же стал вытаскивать. На крючках бились четыре крупных хариуса. «Ну, ты, Влад, даёшь!» − похвалил я себя. Одну рыбину выпустил в реку. На уху хватало, а заготавливать впрок не имело смысла: от реки далеко уходить теперь уже не будем.

Увидев рыбу, Лиза подскочила ко мне.

− Ух ты, какие большие!

− Влад, ты не рыбак! Зачем рыбу отпустил? – крикнул оставшийся у костра Паша.

− На обед хватит и трёх.

− Лови, пока клюёт, а то в другом месте можем и не поймать.

− Не велика беда. Если рыбы не будет – наберём грибов, ягод. Лес прокормит.

Схватив прыгающую возле воды рыбину, я ударил её о камень.

− Как жестоко. Тебе её не жалко? – упавшим голосом произнесла Лиза.

− Сейчас выпотрошу, посолю для вкуса, и минут через пятнадцать можно будет есть.

− Как? Сырую?

− Почему бы и нет. Кожим – река чистая.

− Ты, может, и мясо сырое ел? – не успокаивалась Лиза.

− Доводилось. А ты знаешь, что у ненцев принято есть сырое мясо и пить кровь только что убитого белого медведя?

− И ты вместе с ними…?

− Нет, я впервые на Севере.

− Влад, мне кажется, что ты выживешь, даже если окажешься в тайге за тысячу километров от жилья без еды, палатки и спичек.

Весь следующий день мы шли по ущелью. У подножия высокой горы остановились на привал. Взглянув наверх, Лиза предположила:

− За трое суток до вершины добраться вполне реально.

−Ну-у, если от основания до вершины, без рюкзаков – то можно дойти и за один день, − определил «всезнающий» Зыбин.

− Если без рюкзаков, я бы за один час добежал до вершины, − пошутил я, включаясь в разговор. Пашка оживился:

− Спорим на коньяк, что за час не успеешь?!

Спор был явно проигрышным для меня, но что-то меня подталкивало.

И вот мы втроём на старте: Павел, Лиза и я. Все трое выставили на часах одинаковое время. По условию, после прикосновения рукой к геодезическому знаку на вершине горы, секундомер останавливается. Лиза осталась на старте, Пашка побежал вместе со мной.

Гора, на которую мы забирались, напоминала груду насыпанных камней. Под ногами даже большие камни неустойчиво раскачивались, и приходилось перемещаться на четвереньках, опираясь на руки. Темп я взял неплохой, пошёл в отрыв от Павла, уходя от него всё дальше и дальше, чувствуя спортивный азарт. Вдруг меня остановил его голос: «Постой, я, кажется, сломал ногу». Спустился к нему, осмотрел, пощупал лодыжку. «Зыбин, с ногой всё в порядке, никаких переломов. Может, ты пошутил?» Он тяжело дышал, и я понял, что таким хитрым способом Пашка решил дать себе передышку. Я следил за временем, прикидывал расстояние до вершины, и понимал, что успеваю уложиться в один час. Когда мне оставалось всего несколько метров до геодезического знака, вновь услышал снизу голос Павла: «Влад, стой! Посмотри вон туда! – он показывал рукой на склон горы. − Там пещера, а рядом с ней стоит человек! Видишь?» Я ничего не увидел. «Приглядись получше», − не унимался Пашка. Поняв, что тут что-то не так, отмахнулся от него и дотронулся до геодезического знака. Паша рассмеялся: «Ты опоздал на 12 секунд!»

Вернувшись к точке старта, увидели поджидающую нас Лизу.

− Влад, ты покорил самую высокую вершину Приполярного Урала! – она захлопала в ладоши.

− Не люблю я таких громких слов, гора меня просто к себе допустила.

Пришли на место, откуда должен был начаться сплав. Нужно было построить плот. Но, к сожалению, все сухие ёлки туристы-водники уже спилили, остались только сухие лиственницы. Я пытался объяснить, что лиственница не годится, что она тяжёлая, что плот получится неуправляемым, а то и вовсе потонет, но Зыбин только отмахнулся от меня. Плот, как я и предполагал, утонул. На дно, конечно, не пошёл, но плыть на нём было невозможно. Я понимал, что сплава не будет.

− Зыбин, что делать будем? – удручённо спросила Лиза.

− Перейдём реку вброд и по дороге вернёмся к железнодорожной станции.

Он сам выбрал место для переправы. Я вызвался идти первым, обвязавшись верёвкой, чтобы натянуть её поперёк реки. Тогда, держась за верёвку, как за перила, им было бы легче перейти на другой берег. Зыбин не согласился: «Не нужно никаких верёвок. Не будем терять времени. И вообще, я разрабатывал маршрут! Я старший в нашей группе, а, значит, как решу, так и будет! Ты пойдёшь первым, а мы с Лизой – за тобой». Это было не самое безопасное решение, но я не стал спорить. Тут Лиза вдруг воспротивилась:

− Я пойду с Владом.

− Почему? – растерянно спросил Зыбин.

− Не могу объяснить, но я ему доверяю.

Меня это удивило, ведь Зыбин был выше меня ростом и шире в плечах. Он какое-то время молчал, но потом согласился.

Первыми Паша послал на переправу нас с Лизой. Я взял её за руку, и мы зашли в воду. Войдя в стремнину, Лиза испугалась и закричала: «Влад, мне страшно! Помоги!» Я увидел, что она не может сдвинуться с места, сделал шаг к ней, присел, взвалил её на плечи, как коромысло, и понёс. Зыбин что-то кричал с берега, но в грохоте воды я не мог разобрать ни слова. Каждый шаг под напором мощного потока давался с трудом, ледяная вода доходила мне до пояса. Я уже не чувствовал ног от холода. Неожиданно посередине реки мы провалились в яму. Пытаясь устоять на ногах, я весь напрягся, из моего горла вырвался звериный рык. Я рванул вперёд и… пошёл.

Выбравшись на берег, мы упали на песок. У меня даже не было сил снять с себя рюкзак и мокрую одежду.

Зыбин махнул нам рукой и вошёл в воду, медленно продвигаясь к середине реки. Я бросил ему верёвку для страховки. Намотав спасательный конец на руку, он благополучно обошёл яму стороной. Я наблюдал за ним и мысленно ругал себя за слабость, за то, что не настоял на безопасном варианте и согласился на рискованный переход реки, при котором любой из нас мог погибнуть. Вдруг Паша споткнулся и потерял равновесие, его понесло течением. Мы с Лизой ухватились за верёвку. И тут я заметил, что благодаря натянутой верёвке водным потоком его стало прижимать к берегу. Мы бросились к Паше и выволокли его на сушу. Испуганный, нахлебавшийся воды, он судорожно кашлял.

Разбили лагерь, разожгли костёр и стали сушиться форсированным способом: я вставил в штанины брюк крестообразные распорки из тонких палочек, длинную палку просунул через кресты и подвесил над костром. Поясная часть брюк захватывает горячий дым, который выходит через штанины. Сушка происходит очень быстро. При такой методике можно сушить одежду даже под дождём.

После ужина и выпитого для согрева спирта сидели у костра, молчали. Каждый думал о своём.

− Да, Пашенька, Эсхил оказался прав, когда говорил: «Мудр не тот, кто много знает, а тот, кто знает нужное»,− с ироничной улыбкой произнесла Лиза, − Влад – дитя природы, тебя же, интеллектуала, весь поход природа отторгала, а сегодня и вовсе хотела утопить.

После этих слов Зыбин болезненно поморщился.

− Для него природа − открытая книга, он читает и воспринимает её напрямую. Такие, как Влад, занимаются конкретным трудом. Из них получаются отличные фермеры, прекрасные производственники…

Паша усмехнулся:

− Какой пафос.

Я не выдержал:

− Лиза, ты не на собрании. Здесь нет трибуны и графина с водой.

Все замолчали. Зыбин клевал носом. Усталость брала своё. Ему надоело бороться со сном, и он ушёл в палатку. Через некоторое время оттуда донёслось лёгкое похрапывание.

− Лиза, ты первая женщина, которую я ношу на руках. Я даже жену никогда на руках не носил.

− Надеюсь, это было не слишком обременительно? − она кокетливо улыбнулась. – У тебя такие сильные руки.

Наверно, при этих словах у меня должно было возникнуть влечение к ней, но я ничего не испытывал, кроме дикой усталости.

Чуть понизив голос, Лиза обратилась ко мне:

− Ты, наверняка, обижаешься на Зыбина за то, что он использует тебя в походе в качестве носильщика и кухонного дядьки. Это несправедливо, что ты тащишь тяжёлый рюкзак, а его ноша становится с каждым днём легче.

− Я делаю всё то, что должен делать в походе. Каждый несёт вес по силам. Поначалу я, конечно, обижался, но потом понял, что он прав. А на «кухонного дядьку» я тоже не в обиде − у меня, просто, готовить еду на костре получается лучше, чем у вас.

Лиза подбросила дров в костёр и, перейдя на шёпот, продолжила:

− Ты знаешь, мне было так стыдно за него, когда он хвастался, как схитрил при забеге на гору.

− Да это было просто развлечение, не бери в голову.

Лиза не унималась:

− Ты не хочешь ссориться, поэтому оправдываешь его. Но послав нас с тобой на переправу без страховки, он же рисковал нашими жизнями. Если бы ты тогда не удержался на ногах, скорее всего, мы оба погибли бы. С этим-то не поспоришь?

− Он почему-то злится на меня.

«Становится прохладно», − Лиза подсела ближе. Ощутив прикосновение её плеча к моей руке, я почувствовал дрожь в теле и невольно отодвинулся. Опершись рукой о моё колено, Лиза потянулась к костру, чтобы ещё больше его расшевелить. Взметнулись искры. Потом она медленно, нехотя убрала свою ладонь, обернулась, и я увидел её манящий взгляд. Затем, откинув назад каштановые волосы, обвила руками мою шею и прильнула к губам. Я неожиданно для себя обнял её. «Только не здесь», − шепнула Лиза, вставая, и потянула меня в сторону леса. Смеясь, она упала на спину в мягкую зелёную траву, раскинув руки в стороны. Я лег рядом, коснулся ладонями её тела и ощутил, как она вздрогнула. Пальцы, соприкасаясь с её нежной кожей, выдавали мои страстные желания. Я прильнул к ней и поцеловал тонкую шею, поцелуи опускались всё ниже и ниже…

Вдруг я услышал, как совсем рядом хрустнула ветка, оглянулся и увидел Зыбина, с ненавистью смотрящего на нас сверху. Резко развернувшись, он бросился в палатку. Через некоторое время до нас донеслись всхлипывания.

…Всю ночь мы с Лизой сидели у костра. Она прижималась ко мне, крепко обхватив мою руку. Вдруг засмеялась.

− Ты чего? – не понял я.

− Влад, ты просто животное.

− Ну…конечно, до твоего Зыбина мне, как до луны, далеко.

− Он теперь не мой. А ты оставайся таким, какой есть. Никогда ещё мне не было так хорошо…

Под утренним солнцем туман растворился, превращаясь в капельки росы на траве. Лиза, ласково улыбаясь, сказала: «Влад, пока ты готовишь завтрак, я пойду прогуляться».

Вернувшись к костру, она всё ещё улыбалась, держа в руках букетик цветов. В это время из палатки выполз совершенно пьяный Зыбин. Он поднял голову, глядя на меня ненавидящими, полными слёз глазами, и процедил сквозь зубы: «Тварь! Зря я тебя в поход взял!» Я засмеялся, глядя на него, и сказал: «Паша, вытри слюни с подбородка».

Лиза сделала шаг навстречу, но посмотрев мне в глаза, словно наткнулась на невидимую стену. В этот момент её фигура показалась мне какой-то размытой, нечёткой, готовой раствориться в воздухе. Она была совсем не похожа на ту Лизу, которую я увидел впервые в купе поезда. Сейчас она напомнила мне девушку с репродукции Ренуара, висящей в комнате Зыбина. Но в её образе теперь не было ничего притягательного для меня, а было нечто уходящее, исчезающее. Лиза резко переменилась в лице, швырнула букет и, зарыдав, бросилась в сторону от костра. Только сейчас она поняла, что потеряв одного мужчину, не приобрела другого. Жалел ли я её? Вовсе нет. Почему я должен её жалеть? У меня есть любимая семья, и Лиза знала об этом. На что она надеялась?

Почувствовав отвращение к себе после всего произошедшего, я быстро зашагал к реке. Не раздеваясь, бросился в воду. Погрузившись с головой, присел на корточки, скрючился в позе эмбриона, словно находясь в чреве матери. Долго сидел, пока хватало воздуха, представляя, как вода смывает с меня скверну, а затем, резко выпрямив ноги, оттолкнувшись от дна, с выкриком выпрыгнул на поверхность, жадно хватая воздух, не обращая внимания ни на холод, ни на напор воды, чувствуя только очищение, словно сознавая своё второе рождение.

Сидя на камне у реки я размышлял о Зыбине, Лизе, о себе. Никого не осуждал – все люди совершают ошибки. Чтобы очиститься от греха, кто-то идёт в церковь, а мне придаёт жизненные силы природа, освобождает от всего наносного, делает мою душу чище.

Сброшенная мокрая одежда лежала рядом, похожая на шкуру змеи после линьки. Вид бурного потока завораживал. Солнечные блики, отражаясь в воде, слепили глаза. В голове звучала незнакомая мелодия. Жадно вдохнув всей грудью утренний воздух, осознал, что жив и счастлив. На душе стало легко.

А река неслась между камней, унося с собой белую пену.

2019 г.

Гусь свинье не товарищ

Иван Иванович с Николаем Николаевичем старались, если позволяла погода, каждый вечер встречаться на скамейке у подъезда. Они были знакомы уже много лет. Большой дружбой назвать это было нельзя, но подышать свежим воздухом, поговорить о текущем моменте в хорошей компании для обоих пенсионеров было приятно.

− Николай Николаевич, я вчера младшему внуку читал «Сказку о золотой рыбке». И, ты знаешь, я заметил, как меняется с возрастом наше мировоззрение: когда мне, малышу, родители читали эту сказку, я представлял себе старика и старуху дряхлеющей супружеской парой. А что получается: в старые времена девушки выходили замуж в шестнадцать лет, и, как пишет Пушкин, они прожили в браке «тридцать лет и три года». Значит, на тот момент, когда происходили события в сказке, ей не было ещё и пятидесяти лет. По нынешним меркам − женщина в самом соку. Ты с этим не можешь не согласиться.

− Раньше ты, Иван Иванович, ворчал на правительство, потом стал недоволен Волочковой, и даже Бузовой. А сейчас ты покусился на самого Пушкина, на «наше всё», − рассмеялся Николай Николаевич.

− Я реалист, и хочу, чтобы писатели отражали правду.

− А Пушкин и писал правду. В старые времена бедные люди быстро старились и долго не жили.

− Не сбивай меня с мысли. Так вот. В детстве мне казалось, что старуха была очень сварливой и вредной, допекала покорного старика. А вчера, читая сказку внуку, мне вдруг стало жалко старуху – тридцать три года она прожила со своим мужем, и к старости обзавелась лишь ветхой землянкой, да расколотым корытом. Причём сама она тоже работала всю жизнь – пряла пряжу. Детей у них не было, следовательно, всё заработанное шло только на них двоих.

− Их понять можно, Иван Иванович. В те годы не знали, что такое логистика, да и реклама была весьма примитивная.

− Не оправдывай старика. Старуха столько лет терпела нищенское существование, что она заслуживает сочувствия. Старик, ведь, должен был обеспечивать семью.

− Иван Иванович, если бы старуха не ворчала, так и старик бы трудился с бОльшим энтузиазмом.

− Здесь я с тобой не соглашусь. Если мне память не изменяет, в соответствии со вторым законом термодинамики и законами энтропии когда-то она должна была не сдержаться и вспылить.

− У меня, любезнейший Иван Иванович, гуманитарное образование, и я заявляю ответственно, что законы физики нельзя применять к литературе.

− Мир развивается по единым законам. Это люди разделили их на какие-то направления, науки, что стало значительно труднее понять Истину.

− А мог бы ты, Иван Иванович, по-простому растолковать мне, человеку далёкому от естественных наук: как можно с помощью законов термодинамики и энтропии объяснить поведение старухи в пушкинской сказке?

− Приведу пример: если кусок льда нагревать, через некоторое время он превратится в воду, а если продолжать нагрев, то вода превратится в пар. С повышением температуры вещество побывало в трёх состояниях. Вот поэтому-то старуха и стала «парить».

− Ты уж меня извини, но, кажется, про таких, как ты в народе говорят: маразм крепчал. При чём здесь кусок льда и старухины ворчания?

− От безрезультатности мужниного труда в течение тридцати трёх лет энергия протеста в старухе накапливалась и вот, в один прекрасный день, она, эта энергия, перешла в новое состояние: терпение закончилось, и старуха выплеснула на старика всё, что о нём думает.

− А почему так долго?

− Здесь, на мой взгляд, чтобы ответить на этот вопрос вполне уместно применить закон математического маятника…

− Достал ты со своими законами! Ну, хорошо, хорошо. Я могу отчасти согласиться с тобой. Но как понимать её всевозрастающие желания? Сначала ей подавай новое корыто, потом новую избу и так далее, − не сдавался Николай Николаевич.

− А ты вспомни свою жену. В начале супружеской жизни она просила тебя купить ей куртку болоньевую, потом пальто из драпа, а недавно захотела шубу песцовую. Зачем старуху осуждать? Видимо все женщины такие.

− Ты про мою жену плохо не говори! А то, хочу тебе напомнить, что я служил в морской пехоте!

− Да, да, я это помню. А ещё помню, что это было пятьдесят лет назад, − с ухмылкой сказал Иван Иванович.

− Ты меня не подкалывай! За свою Клаву я тебя на куски рвать буду!

− А ты, я смотрю, с головой не дружишь.

− Сам ты дебил! − Николай Николаевич резко вскочил со скамейки и, испепелив ненавидящим взглядом Ивана Ивановича, исчез за дверью подъезда.

2020 г.

Домбайский синдром

Домбай. Пять туристов, прибывших в отель «Эльбрус», сидели за длинным столом ресторана. Инструктор Арсен рассказывал о шести радиальных маршрутах, которые предстояло пройти за неделю. Вдруг один из туристов, высокий худой мужчина прервал его:

− Меня зовут Олег. Я предлагаю всем нам познакомиться и вкратце рассказать о том, что привело каждого из нас сюда. Я − директор информационного бюро. А это моя супруга – Людмила. Мы из Москвы. Ровно 10 лет назад я приехал на Домбай со своей женой, а Людмила – со своим мужем. Так получилось, что Домбай свёл нас. И теперь мы решили отметить юбилей нашей встречи, нашей любви. Ну, как-то так. Передаю эстафету вам, − он показал рукой на сидящего напротив него мужчину в чёрной футболке.

− Меня зовут Влад. Я из Питера. На Северном Кавказе впервые. Сюда приехал после развода.

− А причина? Причину развода назови, − полюбопытствовал Олег.

− Да ничего нового. Тёща сразу не одобрила выбор дочери. Они – люди интеллигентные, работают в институтах, ну а я − производственник. Мама учила дочку правильно жить. В общем, всё задолбало, и я ушёл из семьи. Захотелось сменить обстановку, поэтому я здесь.

− Я − Ольга. Тоже живу в Питере. Муж ушёл к моей лучшей подруге. Я ей доверяла самое сокровенное, а она увела моего Серёженьку. Искала утешения у матери, но услышала от неё только очередные нравоучения: «Говорила же, что он тебе не пара. Говорила, что его надо держать на коротком поводке. А ты не слушала меня, вот и получила». Захотелось скрыться от всех знакомых, а тут и недорогая путёвка подвернулась.

− А я Светлана из Москвы. Я тоже, как и Ольга, оказалась жертвой. Меня и моего начальника застукала жена в кабинете.

− Любовью занимались на диване? – с ухмылкой уточнил Олег.

− Нет, на столе заседаний. Он был вынужден меня уволить. Наверно жена надавила.

− А ты любила его? – не унимался Олег.

− Нет, не любила, да и замуж за него не собиралась. Я рассчитывала, что он продвинет меня по службе.

На следующий день Арсен повёл всех на канатную дорогу. Для акклиматизации, как он объяснил. Канатка состояла из трёх участков. После первого подъёма был рынок с местными товарами. Народу толкалось много, и Влад потерял свою группу. Пошёл к посадке на вторую ветку, думая, что его ожидают там. Но на площадке была только одна Ольга, которая тоже потерялась.

− Ольга, я так считаю, если их нет на рынке, значит, они уехали вверх. Ну не вниз же.

− Не дождавшись нас?

− Наверно, решили, что мы уже там.

На второй площадке группы тоже не оказалось. Третья ветка канатки не работала, народ поднимался в гору пешком.

− Ольга, ты видишь наших?

− Нет, но они, возможно, скрылись за поворотом.

− Попробуем догнать их.

До самой верхней площадки добрались довольно быстро. На плакате отметка – 3200 метров, а рядом – смотровая площадка с деревянными перилами. На площадке толпилась молодёжь. Влад подошёл к их гиду:

− Отсюда можно увидеть Эверест?

− Эверест – нет, а Эльбрус − можно. Посмотрите вот сюда, − инструктор показал рукой, − отсюда виден западный склон этой самой высокой вершины Европы – 5642 метра, − он продолжил, уже обращаясь к своей группе. − Горы манят не только альпинистов, но и простых людей. Вершины притягательны для нас так же, как огонь в костре, пожирающий дрова.

Рис.4 Паутинка на глобусе

Напротив смотровой площадки высилась гора, а на её вершине фотографировался турист, подражая скульптуре Иисуса Христа в Рио-де-Жанейро. Влад спросил гида: «Какая там высота?» Тот посмотрел на карту: «3500 метров».

Молодые ребята стали подниматься в гору. Влад и Ольга сидели на валуне и смотрели, как они ползут вверх. Ольга, словно очнувшись, предложила:

− Давай за ними.

− Для первого дня не слишком ли высоко будет? «Горняшку» не схватим?

− Мы быстро − туда, и быстро − обратно.

− Давай медленно − туда и медленно − обратно.

Как сказали, так и сделали. Ольга быстро начала карабкаться, а Влад полез не спеша, всё больше и больше отставая от неё. Когда он поднялся на вершину, Ольга сидела на камне и смотрела куда-то вдаль.

− Влад, вот за этой грядой уже Абхазия.

− А вот там − двуглавая белая вершина Эльбруса. И мы с тобой, сидящие здесь, представляем тоже двуглавую вершину.

− Какие образы! Ты, случайно, стихи не пишешь?

− Не пробовал. Меня даже к любителям стихов нельзя отнести.

− Я тоже не любительница стихов. Давай спускаться.

Внизу у канатки сразу наткнулись на Арсена:

− Ребята, вы обедали?

− Какой тут обед! Мы пытались вас догнать, а вы нас даже не искали, оказывается! А если бы с нами что-нибудь случилось?! – возмутилась Ольга. – А где наши?

− Я всех отправил в гостиницу. Мы уже поели. Пойдёмте со мной, я знаю здесь хорошее кафе. Выберете блюда, какие захотите.

На следующий день предстояло пройти пятнадцать километров по грунтовой дороге с постепенным подъёмом к водопаду. Группа зашагала резво. Влад сразу стал отставать. Темп для него был явно завышенный. Впереди, цокая скандинавскими палками, шли Олег с Людмилой. Владу хотелось остановиться и сфотографировать прекрасные горные пейзажи, но он уже не видел группу, всё время приходилось догонять.

На обратном пути группа опять ушла далеко вперёд. Иногда только Влад видел идущую впереди него Ольгу. Вдруг она замахала руками, показывая на дорогу:

− Узнаёшь, чьих рук дело? – показывая на две большие кучи помёта, лежащие в пяти метрах друг от друга.

− Это, пожалуй, нерукотворные изваяния, − попытался пошутить Влад. После путешествия по Камчатке он научился отличать медвежий помёт. – А ведь, когда шли к водопадам, этого не было. Ты не боялась в ожидании меня, ведь мишки могут быть где-то близко?

− Я об этом даже не подумала.

Утром перед завтраком Арсен объявил: «Сегодня будет трекинг на три озера. Перепад высот − шестьсот метров, встречаются сложные участки, поэтому надо идти плотной группой и не растягиваться на маршруте».

Народ потянулся к автобусу.

− Людочка, объявили посадку.

− Милый, будь осторожен. Ты же знаешь, я буду волноваться.

− Любимая, в моё отсутствие из отеля никуда не уходи. Как говорилось в одном знаменитом фильме, здесь, на Кавказе, в соседнем колхозе даже члена партии украли, а тебя тем более украсть могут.

Людмила подошла к Олегу, они нежно обнялись и поцеловались в губы. Держась за руки, направились к автобусу. Опять поцеловались. Все заворожённо смотрели на влюблённую пару.

Группа выехала без Людмилы. Олег объяснил, что его супруга по камням ходить не может. Перед началом трекинга Арсен ещё раз напомнил, что нужно держаться всем вместе, но Олег, словно не слыша его, сразу же ринулся вперёд. Света пыталась не отставать от него.

Примерно через полчаса Арсен остановил группу: «Слишком быстрый темп – это очень плохо. Вы должны видеть спину идущего впереди. Мы сильно растянулись. Если такое повторится, я, как инструктор, имею право повернуть группу назад». Все внимательно слушали и кивали головами в знак согласия. Но тут Олег скомандовал: «Хватит отдыхать!» И быстро зашагал вперёд, хотя оговаривалось, что впереди идёт инструктор. И опять Влад шёл последним, никого не видя, утешая себя тем, что темп он выбрал правильно, ведь главное – дойти до озёр. «Олег бежит вперёд неспроста, что-то он замышляет. Может быть, вечером ему морду набить? – пыхтя, ворчал Влад. И тут увидел ожидающую его Ольгу. Она протянула ему руку, чтобы помочь взобраться на каменистый подъём. Но Влад отверг помощь: «Нет уж, нет уж, я сам. Конечно, очень приятно сознавать, что такая красивая женщина предлагает мне руку, но только не в такой ситуации». Потом Ольга, хоть и уходила далеко вперёд, но каждый раз ожидала Влада.

Рис.5 Паутинка на глобусе

Когда Влад подошёл к озеру, все уже заканчивали перекус. Олег разглагольствовал, сидя на камне: «Мы обогнали две группы молодых ребят, а могли бы идти ещё быстрей, если б не некоторые…»

Светлана медленно разделась и, оставшись в одном купальнике, сделав несколько разминочных наклонов, нерешительно вошла в ледяную воду горного озера. Когда вода достигла груди, она тихо погрузилась и поплыла. Больше желающих искупаться не нашлось. Выходила из воды она также медленно, чувствуя на себе взгляды, улыбаясь, сжимая руками груди, чтобы отжать воду из купальника. Выйдя на берег, Светлана села на камень, как бы не чувствуя холода, глядя куда-то вдаль. Подошёл Олег, припал на одно колено и поцеловал ей руку: «Я восхищён тобой!» Нагнулся к её уху, что-то прошептал и поцеловал в шею.

Вечером за ужином Светлана, сидевшая за столом напротив Влада, широко улыбаясь, спросила его:

− Какие впечатления от сегодняшнего дня?

− Если я скажу, вы обидитесь.

− Нет, нет, говори, не обидимся.

− Давай, не стесняйся, − подтвердила Ольга.

Разговор на другом конце стола затих, Олег и Людмила с любопытством посмотрели в их сторону.

− Тогда слушайте. Вам очень повезло, что я оказался мудрым человеком, − с улыбкой произнёс Влад. – Глупо было устраивать соревнования «кто быстрей», лучше соревноваться «кто умней». Если бы я побежал за вами − выдохся или получил травму, тогда всем пришлось бы вернуться назад. Я правильно делал, что шёл своим темпом. Кстати, здесь водятся медведи, мы с Ольгой вчера в этом убедились. Вы могли подставить инструктора, который отвечает за наши жизни. Мы не спортсмены, чтобы скакать по скалам, и сюда приехали получать удовольствие от природы. Так что, Светочка, вот такие у меня впечатления.

− Ну, Влад, не нагнетай, всё хорошо, все живы, никого не съели, расслабься и получай удовольствие, − засмеялась Светлана.

На следующий день Людмила опять осталась в отеле. К началу очередного маршрута ехали на микроавтобусе. Арсен был неразговорчив и выглядел подавленным. Проведя инструктаж, он добавил: «Ребята, давайте, не будем устраивать гонки, как вчера». Никто не задавал вопросов. Двинулись в путь, и снова впереди оказались Олег и Света. Влад опять замыкал группу. На очередном подъёме он вдруг увидел лежащую на земле Ольгу. У неё была задрана штанина, и Влад увидел окровавленную ногу.

− Что случилось?

− Я поскользнулась. У инструктора есть аптечка.

Влад стал свистеть в четыре пальца и звать Арсена. Через несколько минут появилась вся троица. Арсен стал обрабатывать рану. Олег заявил:

− Пока вы тут перебинтовываетесь, мы со Светой потихоньку пойдём вперёд, вы нас догоните.

Арсен возразил:

− Мы все должны держаться вместе, не надо никуда уходить.

− Да не волнуйся, мы далеко не уйдём.

И они пошли вверх по тропе.

− Странные люди. Ещё неизвестно, сможет ли Ольга идти. Да и как догонять с травмированной ногой? И почему не слушают инструктора? − возмущался Влад.

Немного посидев на траве, Ольга с помощью Влада поднялась и потихоньку пошла вверх. Арсен и Влад от неё не отходили.

Вечером после ужина, Влад сидел один в ресторане и пил чай с печеньем. В зал вошла Людмила и подсела к нему.

− Как сегодня день прошёл?

− Нормально, правда, устал очень.

− Ну-у, это поправимо. Ты с кем в номере живёшь?

− Я − в одноместном.

Людмила прижалась к руке Влада и, понизив голос, сказала:

− Я сделаю тебе масляный массаж, и всю усталость как рукой снимет.

− Масляный? А это как?

− Я буду массажировать всё твоё тело.

− Может, Олега на помощь позовём?

− Глядя на тебя, я думаю, мы без него справимся, − Людмила заговорщицки улыбнулась и ещё крепче прижалась к его руке. Её волосы касались лица Влада.

В этот момент в зал вошёл Олег:

− Людочка, пойдём в номер, рыбалку перенесли на завтра.

Прощальный вечер Арсен предложил провести в открытой беседке. Стол ломился от закусок: шашлык, фрукты, салаты и, конечно, красное вино. Ольга села рядом с Владом. Вспоминали походные эпизоды, шутили. Вдруг Олег обратился ко всем: «Друзья, хватит заниматься пустой болтовнёй, давайте, я почитаю стихи». И, не дожидаясь ответа, с пафосом продекламировал:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей,

Мы то, всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей…»

Людмила продолжила:

«Так ощутима эта нежность,

Вещественных полна примет.

И нежность обретает внешность,

И воплощается в предмет…»

Олег вновь заговорил: «Меня поражает, как люди могут жить без стихов, без каждодневного вдохновения поэтическими строками. Статистика утверждает, что только пять процентов населения увлекается поэзией. И это, не побоюсь сказать, элита общества».

Ольга резко встала из-за стола, ударила по нему кулаком так, что тарелка подпрыгнула. Влад от неожиданности вздрогнул. Её лицо покрылось красными пятнами и исказилось от гнева:

− Это кто элита? Ты элита? А мы, все остальные, кто не читает стихи − быдло? Что за жизнь, все стремятся попасть в элиту, крутыми хотят стать! Ты с Людмилой демонстрировал перед нами поцелуйчики, обнимашечки. А что на самом деле? Когда ты и Светка устроили на маршруте очередной забег, и я получила травму, ты, вместо того, чтобы предложить мне свою помощь, ушёл. А потом, когда мы догнали вас, увидели, как ты с ней занимался любовью в кустах.

− Олег, это правда? – закричала Людмила.

− Врёт она всё!

− Не одна я видела! Арсен тому свидетель!

Арсен поднял руки вверх:

− Ребята, разбирайтесь без меня.

− Ах, ты, козлина! Опять за старое взялся! Мы сюда приехали, чтобы склеить наши прежние отношения, которые нам тогда подарил Домбай! Хотя ты и тогда умудрился прилюдно унизить меня!

Людмила подскочила к своему мужу и вцепилась обеими руками в его лицо. Олег, взвизгнув от боли, грязно выругался и ударил её правой рукой. Она упала на пол и, несмотря на окровавленный нос, быстро вскочила, схватила Олега за грудки. Два любителя поэзии в борьбе орали одновременно. Ни Светлана, ни Ольга, ни Влад не сделали попытки разнять дерущихся. Только Арсен с Шамилем, тоже инструктором, пытались их разнять. Конечно, их растащили, но ругань с обеих сторон продолжалась. Влад повернулся к Ольге и Светлане, улыбнулся: «Не волнуйтесь, Домбай прекрасен, он их поссорил, он их и помирит. Муж и жена – одна сатана».

На следующий день микроавтобус увозил туристов на железнодорожную станцию в Минеральные Воды. Светлана сидела на одиночном кресле возле водителя, а Ольга − с Владом. На передних местах были Олег и Людмила. Олег смотрел на дорогу через лобовое стекло, а Людмила, прижавшись к нему, гладила его плечо, временами тянулась к его щеке и целовала, целовала, словно ещё недавно он спас её, свою любимую, от неминуемой смерти – вырвал из пасти домбайского дракона.

2020 г.

Моя жизнь в искусстве

Небольшая группа туристов из Ленинграда, путешествующих на теплоходе по маршруту Омск – Салехард – Омск, почему-то избрала меня старшим. Может быть, народ посчитал, что если я в очках, значит, много читаю, а раз много читаю, то, значит, шибко умный. Но, скорее всего, никто не захотел во время отдыха заниматься организационными хлопотами, и выборы проходили по принципу «любого, лишь бы не меня». И вот, мы сидим у меня в каюте и пытаемся определить, кого из женщин направить на конкурс «Красавица теплохода» представлять наш город, а выбор небольшой: моя жена, которая сразу категорично сказала «нет», и молодая девушка Люба. Со своей женой я не спорил, если она говорит «нет», значит спорить бесполезно. И в этом случае для меня есть только два решения: либо идти получать впечатления где-то, либо, несмотря на научно-технический прогресс, «когда космические корабли бороздят просторы Вселенной» и на заводах человеческий труд заменяется роботами, переходить на ручной режим. Оставалась только Люба, которая тоже не горела желанием выступать. Я посмотрел на неё долгим взглядом и промямлил непонятное: «Если бы не обстоятельства… я бы тебя…. Люба, я верю в тебя. У тебя всё получится». Девушка внимательно посмотрела на меня и её влажные губы тихо произнесли: «Володечка, я согласна».

И вот мы стоим перед сценой. Люба запаниковала: «Я не буду выступать. Ты посмотри на этих длинноногих девиц, в каком они прикиде, все крутейшими цацками увешаны. Я на их фоне буду выглядеть пугалом». Времени на уговоры уже не было. Сила привычки доводить начатое дело до конца сыграло свою роль. «Давай меняться одеждами. Я буду выступать вместо тебя. Пойдём в эту каюту, там никого нет». Зайдя в каюту, Люба сняла с себя юбку, блузку и даже косынку с груди. Я растерялся. Она подошла вплотную, глядя в глаза, положила свои руки мне на плечи и сказала: «Володенька, я верю тебе». От её пронизывающего взгляда у меня расстегнулся ремень на брюках. Я быстро снял с себя штаны и рубашку…. Надел красную клетчатую юбку, напомнившую мне шотландский килт, белую блузку, красной косынкой повязал голову. Хорошо, что одежда была свободного покроя, я смог беспрепятственно влезть в неё.

На сцене я встал рядом с конкурсантками. Массовик-затейник замахал руками и категорично предложил мне покинуть сцену. Я продолжал стоять, и зрители заступились за меня. Тогда он, идя на компромисс, объявил, что я выступаю вне конкурса. Победителя должны определить сами зрители, которые громче всех прокричат название города.

На первом этапе конкурса – чтение стихов. Девушки, естественно, читали про безответную любовь. Я выбрал для выступления стихи Сергея Есенина

«Мне осталась одна забава:

Пальцы в рот − и весёлый свист.

Прокатилась дурная слава,

Что похабник я и скандалист…»

Зрители смотрели на меня непонимающе, словно говоря, ЧТО этот мужик раскричался на конкурсе красоты.

В следующем туре надо было исполнить песню. Девушки опять слащаво затянули про романтическую любовь. А я запел про Щорса, который всегда впереди, предварительно переговорив с музыкантами и со своей группой поддержки, чтобы они подпевали мне. В отличие от оригинала, «Эге-гей!» пел после каждого четверостишия с повторением последней строки.

Я горланил во всю мощь своих лёгких. Видимо, моё юношеское увлечение сольным пением не прошло даром. Со второго куплета со мной пел уже весь зал. Удивительно, как люди восьмидесятых хорошо знали песню, написанную в тридцатые годы.

«Шёл отряд по берегу,

Шёл издалека,

Шёл под красным знаменем

Командир полка…

Э-ге-гей!

Командир полка!»…

Затем был народный танец. Я выбрал грузинскую лезгинку. Хотя и без энтузиазма, парень из нашей группы согласился быть моим партнёром. Он вышел на сцену весь напряжённый и скованный, и это было заметно не только мне, но и зрителям. Я игриво опускал голову и приподнимал свою юбку, плывя в танце. Зрители давали советы, и в основном − партнёру: « Парень, расслабься и получи удовольствие».

И, наконец, на последнем этапе конкурса было танго. Но мой партнёр по лезгинке категорично отказался: «Ты меня опозорил на весь теплоход». Моё внимание привлёк саксофонист оркестра, выделяющийся на фоне других музыкантов своими габаритами, особенно огромным животом. На мой взгляд, в этом товарище было не менее ста пятидесяти килограммов. Я подошёл к нему. Познакомились. Отошли за сцену. Там стоял стол с закусками и водкой. Я объяснил ему суть проблемы. Музыкант воспротивился:

− Ты чего надумал? Я никогда в жизни не танцевал. И почему ты выбрал меня?

− Саксофон мой любимый инструмент, я даже в детстве поступал в музыкальную школу по классу саксофона.

− Ну и как?

− Не получилось. Я был маленьким, и меня обижали дворовые ребята. Пришлось пойти в секцию борьбы. Чтобы не было тебе так страшно, выпей водки, − и я налил полный гранёный стакан.

− Я один не пью, − он налил мне стакан.

− Валера, я для храбрости перед выступлением уже выпил бутылку портвейна, хотел только глоток, а получилось, что всю. Волновался очень.

− А я, как видишь, с музыкантами водочкой разминался.

− За искусство готов выпить,− чокнулись стаканами и выпили, − ну как, Валера, уверенность пришла?

− Нет, нет, не уговаривай.

− А теперь, давай выпьем за искусство, − и наливаю музыканту опять полный стакан.

− За то, чтобы мы любили не себя в искусстве, а искусство было внутри нас, − промямлил он и налил мне полный стакан.

− Не понял я твои «мям» и «ням», но за искусство не могу не выпить.

Пришёл парень из нашей питерской группы: «Тебя приглашают на сцену. Будешь выступать?»

− Валера, нас с тобой зовут на сцену. Не перепутай, мы танцуем танго.

− Не перепутаю. Ты только держись за меня крепче.

Забыв, что я выступаю в качестве партнёрши, стал искать у Валеры талию. Длины рук оказалось недостаточно, пришлось ухватить сбоку за рубашку. И мы пошли танцевать, пытаясь двигаться в ритме танго. Четыре точки опоры на двоих делали нашу конструкцию достаточно устойчивой. Но тут я совершаю ошибку. «Я буду падать на твою правую руку, будь внимателен»,− предупредил я его. Откидываюсь на руку и задираю левую ногу. Конструкция из трёх точек опоры оказалась несостоятельной. Валера потерял равновесие, и мы рухнули на пол, причём он придавил меня своим толстым животом. Поднялся и опять упал на меня. Видимо, у него не всё в порядке с координацией. Американский реслинг против аргентинского танго в исполнении русских туристов − просто детские шалости. Я пытаюсь высвободиться и встаю на четвереньки, юбка задирается, и на свет появляются мои большие семейные трусы. В зале стоит дикий хохот. Медленно поднимаюсь. Валера держит меня за руку. Голова кружится, понимаю, что если опять упадём, то уже не встанем. И мы кланяемся залу. Публика в восторге.

Массовик-затейник просит зрителей назвать город-победитель конкурса красавиц, и зал дружно скандирует: «Питер, Питер, Питер…!»

Я пошёл в каюту по узкому коридору теплохода, меня швыряло от одной стенки до другой. Шёл, сознавая, что зрители полюбили меня, и если бы в зале сидел Константин Сергеевич, наверняка, сказал бы: «Ему − верю!». Эти несколько минут, проведенные на сцене под овации зала, вдохновили меня на мысль продлить свою жизнь в искусстве и поступить в театральный институт.

Утро…Лучше бы оно не наступало. Голова трещит от вчерашнего пьянства, на завтрак не пойду − нет сил. Какой позор! Теперь все на теплоходе будут шушукаться за моей спиной и «перемывать косточки»: «Этот мужик пьяным выступал на конкурсе красавиц. Такое вытворял! А с виду человек интеллигентный, в очках. Что пьянство с людьми делает!».

Как стыдно. Признание зрительным залом меня победителем было насмешкой. Отдых пошёл насмарку. И хорошо ещё, что это произошло не на заводском корпоративе, а то ведь пришлось бы увольняться с предприятия, где отработал много лет, приобрёл стольких друзей. А ведь началось с того, что после обеда выпил стакан алкогольного коктейля. А потом… дальнейшее лучше не вспоминать – как в кошмарном сне. Всё, всё, всё – больше ни грамма спиртного, даже пива в рот не возьму. И жена не хочет разговаривать, смотрит на меня брезгливо. Только бы на развод не подала. А то ведь не выдержу − сопьюсь.

2019 г.

Третий возраст

− Здорово, Петрович.

− И тебе не хворать, Кузьмич.

− Петрович, пока не забыл, хочу задать тебе вопрос. Ты же человек продвинутый, с внуками живёшь, чему-то они тебя научили. Мои-то, как ты знаешь, в другом городе, и навестить деда не очень торопятся.

− Чем ты опять недоволен: Пенсионным фондом, правительством? Давай, задавай свой вопрос, а то забудешь, что хотел узнать.

− Да-да, правильно говоришь. Понимаешь, я купил путёвку, и молодая девушка, руководитель группы, сказала, что хочет вступить со мной в связь. А для этого я должен уметь войти в вотсап. Ты будешь смеяться надо мной, скажешь, что «мой поезд давно ушёл». Соглашусь с тобой, я на свою бабку уж забыл когда и смотрел. Но тут молодая женщина, красивая. А вдруг во мне проснётся добрый молодец, и я ещё смогу… не только поговорить с ней. Вот и хочу спросить тебя по этому поводу: я не знаю что такое вотсап, но не против это попробовать, а если вдруг…это не опасно для здоровья, излечимо?

− Да не парься, Кузьмич, всё будет нормально, но мне больше нравится «Вайбер».

− Ты и в молодости был большим проказником. Сейчас, в твоём возрасте, пора бы успокоиться.

− Кузьмич, у тебя андроид?

− Нет, никаких современных диванов я не покупаю, сплю со своей жёнушкой на никелированной кровати, доставшейся ей от родителей.

− Причём здесь кровать?

− Я, Петрович, не меняю своих принципов и к старым вещам отношусь с трепетным вниманием.

− Кузьмич, а ты в «Одноклассниках» сидишь?

− Да моя бабка на три года моложе моих одноклассниц. Зачем мне такие старушенции нужны? И вообще, в нашем возрасте счастье надо видеть в другом.

− Самое счастливое время для меня, Кузьмич, когда я сижу в «Фейсбуке». Часы, проведённые там, кажутся секундами.

− Ты неисправим, Петрович. Годы тебя не меняют. Каким был пошляком, таким и остался. Но тем не менее, а вдруг, а если… Ну, … в общем, на всякий случай запиши для меня адрес фейсбука и номер домофона, он же у этого заведения, наверняка, есть. И, напиши на каком трамвае можно туда доехать.

− Кузьмич, а ты «В контакт» часто входишь?

− Со своей супругой – уж забыл, когда это было, а с другими женщинами опасаюсь. Вдруг после длительного воздержания осечка выйдет? Засмеют, ведь.

− «В контакте» можно быть не только с женщинами, но и с мужчинами. С ними даже интереснее. Они такие прикольные.

− Нет уж, Петрович. Как говорится «не жили богато, так не стоит и начинать». С мужиками в моей жизни ничего не было, и пробовать, хоть это и прикольно, уже поздно. Вот послушай, вышел тут со мной недавно конфуз. Зашёл я в детский магазин (как мне тогда показалось) под названием «Розовый кролик» для младшего внука ко дню рождения купить игрушку. Смотрю, и от волнения аж очки запотели. Там та-а-ки-е игрушки! Продавщица предложила куклу с человеческий рост. Я ей говорю: «У меня мальчик». Она, видимо, не поняла и отвечает: «У нас мальчиков нет. Если для вас эта кукла дорогая, у нас есть бюджетный вариант. Хочу вас обрадовать: на этой неделе у нас проходит акция ─ большие скидки для пенсионеров».

− Да, бывают в жизни шутки. Кузьмич, какой ты древний. Если я правильно понял, у тебя и компьютера-то нет? Как же ты узнаёшь о том, что в мире делается?

− Я новости смотрю по телевизору. Мне интересно знать, чем занимается Государственная дума и правительство. А ещё нравится смотреть «Дом-2».

− И что больше нравится?

− Конечно, «Дом-2». Там, хотя бы, происходят реальные события, есть конкретные результаты. А девчонки – какие красавицы! Петрович, ты мне столько нового открыл, что я теперь в замешательстве. Каким же способом мне попытаться вступить в связь с нашей руководительницей группы, что выбрать: вайбер, вотсап, фейсбук или ещё что-нибудь?

− Попробуй все способы, какой больше понравится, на том и остановись.

2019 г.

Поединок

Вадим сидел в вагоне московского метро и рассматривал газету «Советский спорт». Его внимание привлекла девушка, читающая книгу. На первый взгляд ей можно было дать лет двадцать пять. Светловолосая, худощавая, с чуть припухшими губами, она была одета в джинсовый костюм и кроссовки. Вадиму было тридцать пять, позади неудавшийся брак, и теперь серьёзные отношения пугали его. Но девушка ему явно нравилась, захотелось с ней познакомиться. Не придумав ничего оригинальнее, спросил: «Какую книгу читаете?» Она закрыла книгу, и он увидел название «Анна Каренина». Подумал, что это плохой признак – жена перед разводом читала именно этот роман. Но эту мысль Вадим быстро отмёл. Случайное совпадение. Он стал нести банальную чепуху, свойственную молодым людям при знакомстве с девушками. Она вначале улыбалась, не поддерживая разговор. Затем стала кивать и задавать короткие вопросы. Так, постепенно, дошло до знакомства. Девушку звали Кира. Жила она в Химках, а на работу ездила в Москву. Кире надо было доехать до станции метро «Комсомольская», а затем от Ленинградского вокзала на электричке до Химок. А там от железнодорожной платформы до её дома минут десять пешком. Вадим приехал из Санкт-Петербурга в Москву в командировку. К Химкам он относился с приятной ностальгией – здесь Вадим четыре года учился в аспирантуре. Ему тогда было столько же лет, сколько сейчас ей.

Словно забыв, что он значительно старше, Вадим почувствовал себя ровесником этой обаятельной девушки. Они болтали без умолку. Вадим нёс такую юношескую чушь, что на другой день ему было стыдно вспоминать, как он, взрослый зрелый мужчина превратился во влюблённого пацана, который не замечает ничего кругом, не контролирует своё поведение, видя только её глаза. Он не заметил, как оказались в электричке.

− Нам на следующей остановке выходить.

− А что, уже Химки? – Вадим расстроился, ему хотелось, чтобы встреча продолжалась как можно дольше.

Поезд уже двигался по мосту, когда они направились к выходу.

До Кириного дома шли медленно. Вадим догадывался, что и Кира не спешит расставаться.

− Вот мои окна светятся, родители ждут меня к ужину.

− Ты познакомишь меня с ними?

− Мы с тобой знакомы всего час, не торопи события, давай встречу с родителями перенесём на другой раз.

Вадим почувствовал восторг – его не отвергли! Действительно, трудно не согласиться, что после часового знакомства прийти в дом представляться родителям будет предосудительно. У её подъезда обменялись телефонами, попрощались, пожав друг другу руки.

Кира позвонила через две недели, сказала, что на работе ей дали отпуск, и она готова приехать в Питер:

− Ты не будешь возражать, если я приеду в субботу? Мне хотелось бы посмотреть петербургские белые ночи, особенно разводку мостов.

− Я буду очень рад, но лучше, если ты приедешь в понедельник. Два дня для тебя ничего не решат, а для меня они очень много значат − соревнования в воскресенье, и я готовлюсь к ним вот уже полгода. Не хотелось бы отвлекаться на другие дела.

− Я уже настроилась на субботу и не хочу переносить поездку. Ты не волнуйся, я постараюсь тебе не мешать.

На Московском вокзале Вадим встречал Киру с большим букетом красных роз. Девушка постоянно смеялась и рассказывала про попутчиц, с которыми познакомилась в поезде. Из вещей у Киры был только один маленький чемодан. Вадим взял такси, и они поехали к нему домой. По русскому обычаю сели пить чай. Показалось мало. Сварили пачку пельменей. Сытая и довольная Кира потянулась лёжа на диване. И вдруг неожиданно предложила:

− В Эрмитаже сейчас выставка французских импрессионистов. Не увидеть их работы – преступление. Едем!

− Кира, может быть без меня? У меня завтра поединок, я хотел бы отдохнуть.

− Мы же не будем ходить по всему Эрмитажу, посмотрим только импрессионистов – и домой. Займёт это всего полчасика.

Оказавшись на выставке, Кира потеряла представление о времени. Полностью погрузившись в атмосферу живописи, не замечала никого кругом, только она и картины. Ёе глаза светились радостью, словно ждала этой встречи много лет, и вот, наконец, мечта сбылась. Вадим чаще смотрел не на полотна, а на лицо Киры. Ему нравилось наблюдать, как в зависимости от холста менялась её мимика. Вадиму тоже передалось ощущение восторга.

Вечером за ужином Кира предложила:

− Вадим, у тебя поединок в одиннадцать утра. Если мы вечером пойдём смотреть разводку мостов, то поздно ляжем спать, но можно ведь и проснуться попозже. Времени до соревнования достаточно много.

− Не соглашусь с тобой. Тут важен режим, а не количество часов сна. Надо ложиться и вставать постоянно в одно и то же время, тогда организм привыкает.

− Обрати внимание, какое сегодня безоблачное небо. А ты лучше меня знаешь, как быстро в Питере меняется погода. А вдруг потом небо покроется облаками или ещё хуже – пойдёт дождь. Тогда я не смогу в полной мере насладиться красотой белых ночей.

Кира недопонимала, что для мужчины дело − всегда на первом месте.

Был тёплый июньский вечер. К Неве подъехали на седьмом троллейбусе по Невскому проспекту − самой красивой улице мира. Ну, не лондонская же Пикадилли! И даже не парижские Елисейские Поля! Это красивые улицы, но Невский, великолепный Невский, он лучше всех!

Гуляли по Дворцовой набережной, Стрелке Васильевского острова, подошли к Петропавловке, потом прошлись по Троицкому мосту. Вадим стремился показать Кире самые красивые места его любимого города. Кира вдохновенно рассказывала историю создания памятников, сооружений, словно это она была петербурженкой, а не Вадим, который сознался, что знания о городе у него лишь поверхностные. Восхищение подруги передалось и Вадиму. Он любовался городом, Кирой, улыбался незнакомым прохожим, в этот вечер ему всё нравилось. Остановились у Дворцового моста, чтобы вблизи увидеть двухпролётную разводку. А потом гуляли, гуляли, гуляли…Домой пришли только утром.

На сон оставалось только полчаса. Завтрак, и − на стадион. По дороге Вадим с Кирой молчали. Бессонная ночь, усталость не располагали к беседе.

Бои без правил в Питере делали ещё только первые шаги. Такое название не совсем правильно. Запреты есть: нельзя бить в позвоночник, в пах, в горло. В пах, правда, попадало. И, несмотря на защитную раковину в этой области, было достаточно больно. В настоящее время название звучит более правильно: смешанные единоборства. Встречаются в поединке бойцы, занимающиеся разными видами единоборств: борьба, бокс, каратэ, кун-фу и другие. Сейчас никто в этих боях не пытается соблюсти чистоту стиля, бойцы стараются быть универсалами, отдавая, тем не менее, предпочтение своему родному стилю. Вадим на спортивных поединках использовал технику борьбы и кун-фу, а в уличных драках, если не удавалось их избежать, кулачный бой.

Бой начался. Соперник, молодой парень, осторожничал, даже, как показалось Вадиму, опасался его. Первым атаку он не начинал, работал только на контрударах. Вадим не спешил, постепенно набирал очки. На последних соревнованиях, когда он встречался с рукопашником, тот на первых секундах сымитировал «двойку» руками, а сам пошёл в ноги. Вадим успел сделать захват и произвёл бросок «прогибом». А потом − болевой приём на руку. Бой длился несколько секунд. Судья поднял Вадиму руку, как победителю, но зрители возмутились и потребовали продолжения. Это была первая схватка на соревнованиях, и она так быстро закончилась. Зрителей понять можно: они заплатили деньги, а зрелища так и не увидели. Судья поначалу растерялся, но потом подошёл к бойцам и спросил: «Вы хотите продолжить схватку?» Проигравший, естественно, не возражал. Вадим посмотрел на возмущенных зрителей и тоже согласился.

Помня о той встрече, Вадим не форсировал события, поединок шёл по его сценарию. Он хорошо двигался, нанося удары слева, справа, в корпус, в голову. Прямой в челюсть потряс соперника. Но добить Вадим не успел − закончился раунд. Сел на приготовленную тренером табуретку, вытер полотенцем лицо. Закрыв глаза и глубоко дыша, пытался восстановиться.

…Кто-то тряс Вадима за плечо. Открыв глаза, он увидел своего товарища по спортивной секции:

− Тебе плохо?

− Нет, всё в порядке. А почему на ринге другая пара?

− Наш тренер выкинул полотенце. Сказал, что ты отказался от поединка.

Вадим встрепенулся:

− Я не отказывался! Я готов продолжать поединок!

− Судья-информатор уже объявил о твоём отказе.

Вадим лихорадочно думал: «Что же произошло?». Он не слышал, чтобы тренер его о чём-то спрашивал, не слышал сообщения судьи-информатора. Вадим понял, что просто уснул. Почему тренер не разбудил его? Почему не надавал пощёчин? Это же позор не только для спортсмена, но и для тренера, который выпустил на ринг такого воспитанника. И где он сейчас? Неужели Вадим испугался проигрыша и бессознательно отказался от боя? У него же были не только победы, но и два проигрыша, и все от одного долговязого парня, который своими длинными ногами отбил Лоу-Киком (боковой удар ногой по ноге соперника) бёдра Вадима. Да и почему он должен бояться проигрыша? В поединке всегда один выигрывает, другой проигрывает. Проиграть – можно, но отказаться – недопустимо. Умри на ринге, но не сдавайся. Или вообще не выходи на поединок. Сказать, что у Вадима полностью отсутствует страх, было бы неверно. Страх есть, но он − до поединка, а во время боя приходит азарт, и надо, наоборот, себя сдерживать, чтобы не лететь на противника с открытым забралом, надо постоянно думать о защите, а иначе можно получить встречный удар и, тогда уж, точно окажешься на полу. Можно назвать это страхом, а можно − предстартовым мандражом. Это знакомо, наверное, всем спортсменам. Когда Вадима приглашали на соревнования по гиревому спорту, он тоже чувствовал нечто подобное. У него был личный вес девяносто два килограмма, а у соперников – больше ста. Ну а что делать, если весовая категория свыше девяноста килограммов не имеет предела. Чтобы придать себе уверенности, Вадим уходил в зал разминки, где были спортсмены весом до восьмидесяти килограммов, и в той компании он чувствовал себя вполне комфортно.

Уличные драки не идут ни в какие сравнения со спортивными поединками. В них нет правил, нет судьи, который мог бы остановить бой. Вадим не отказывался от драк, но всегда предпринимал попытки их предотвратить. Как говорят на Востоке: «Лучший бой – это бой, который не состоялся». Вадим вспомнил конфликт в тюрьме, произошедший между ним и одним из зеков по прозвищу Ник. В тюрьме (СИЗО) конфликты между зеками постоянны, но тут был особый случай. Ник за явным преимуществом выиграл на тюремном ринге у серебряного призёра чемпионата России по боксу в тяжёлом весе. После того поединка Ник обнаглел и вёл себя вызывающе. И вот он стоит перед сидящим за столом Вадимом и цинично улыбается: «Ты мне морду обещал набить за прокол в работе. Я жду». И тут только Вадим вспомнил, что недавно он не сдержался и бросил Нику фразу, что набьёт ему морду, если он не изменит отношение к своим обязанностям. Как говорят зеки «пришла пора отвечать за базар».      И если на воле сказанная им фраза ничего не значила, то в этих стенах −далеко не так. На памяти Вадима был пример, когда один зек сказал другому: «Я тебя зарежу». Тот даёт нож и говорит: «Режь». «Да я просто так сказал. Не буду я тебя резать». С этого момента его жизнь резко изменилась: уже вечером он оказался среди «опущенных» – в самой низшей касте тюрьмы. Вадим осознавал, что если с ним такое произойдёт, он наложит на себя руки, так как жить опозоренным не сможет.

− Обещал – значит сделаю. Ты готов?

− Готов.

Вадим повернулся на стуле лицом к Нику, резко встал и, делая шаг как бы мимо него, ребром ладони левой руки со стороны большого пальца ударил соперника в горло. Ник упал лицом на письменный стол. Вадиму показалось, что он его убил. Он быстро вышел из комнаты, чтобы никто его не застал на месте преступления. Минут через сорок к нему подошёл один из зеков и передал, что его ждёт Ник на площадке второго этажа на матч-реванш. Площадка была достаточно широкой, и желающих посмотреть на поединок собралось немало. Соперники встали друг против друга. Условия драки просты: разрешается всё. Со стороны зрителей прозвучала команда: «Начали». Вадим понимал, что пойти на обмен ударами недопустимо – одного-двух пропущенных может быть достаточно, чтобы оказаться на полу. Ник стоял в боксёрской стойке и не лез напролом. Первый скоротечный бой отрезвил его, но ситуация требовала от него нападения, и он сделал выпад. Вадим рантом ботинка ударил противника по колену. Ник отступил, сдвинулся влево, вновь сделал выпад. Вадим опять ударил по колену левой ногой, а затем − резко правой в корпус. Ник упал на четвереньки и пополз по лестнице вниз. Как потом выяснилось, у него были сломаны два ребра.

Позднее к Вадиму подошли четверо парней:

− Скажем откровенно, мы болели за Ника. Почему ты не добил его? Почему дал уползти?

− Сегодня вашему другу не повезло. Какие претензии могут быть ко мне?

− Мы понимаем, что кто-то должен был проиграть. Но Ник струсил и с поля боя уполз. А ведь он был нашим другом. Было бы лучше, если бы Ник там же «откинул копыта».

− У нас не было условия драться до первого трупа. Решайте свои проблемы без меня.

Тогда, в непростых условиях, Вадим не струсил, и даже, на тот момент, было не важно, кто выиграл, а кто проиграл. Главное, что он не отказался от поединка. А почему же сейчас, в нормальной спортивной борьбе он повёл себя иначе? Испугался? Но он же спал! Всё как-то бессознательно произошло. Может быть, тренер отказался от боя, видя состояние Вадима? Надо спросить его об этом. Нет, в эту минуту не хотелось никого видеть − ни тренера, ни Киру, никого!

По дороге домой Вадим сказал Кире: «Я хочу остаться один, поезжай сегодня в Москву». Она уехала. Несколько дней звонила из Москвы. Вадим не отвечал. Потом она перестала звонить. На тренировки Вадим не ходил, не хотелось видеть тренера. С друзьями тоже перестал видеться. Вадиму, словно улитке, хотелось спрятаться от всех – никого не видеть, никого не слышать.

Такое состояние не прошло незамеченным для сотрудников по работе.

Один из них, Николай, с кем Вадим приятельствовал, спросил:

− У тебя какие-то проблемы?

− Нет, у меня всё в порядке.

− Могу я тебе чем-то помочь?

− Со своими трудностями я справляюсь сам.

− Если ты не хочешь мне открыться, обратись к гештальт-терапевту, он снимет твою психологическую проблему.

− Не нужен мне ни терапевт, ни кто другой. Я достаточно сильный, чтобы самому решать свои проблемы.

− Тогда советую обратиться к аффирмации.

Вадим об этих понятиях ничего не слышал, поэтому дома, сев за компьютер, в поисковике начал искать, что обозначают эти термины. Если его состояние стали замечать посторонние люди, надо как-то работать над собой. Для себя определил, что начнёт с позитивно сформулированной фразы, постоянно повторяющейся. И если не получится, только тогда обратится к гештальт-терапевту.

Позитивную фразу составить оказалось не так просто. Ведь в ней не должно быть приставки «не». И Вадим нашёл её: «Я – сильный, уверенный, энергичный и способный». Записал это на бумаге и несколько раз в день повторял как мантру, с той лишь разницей, что произносил её энергично. Такое самовнушение не прошло бесследно. Вадим перестал заниматься самоедством и сам почувствовал, что стал уверенней, приятель на работе также заметил позитивные изменения. Вадим пошёл заниматься боксом в другой спортивный клуб, в прежний – не ходил, чтобы не видеть ни тренера, ни друзей по секции, хотелось забыть тот отказ от поединка как кошмарный сон. Новый тренер хорошо встретил Вадима, одобряюще подсказывал во время тренировок, да и ребята оказались дружелюбными, только один, Антон, не шёл на контакт, но он и с другими не особо общался. Вадим с удовольствием ходил на занятия.

Однажды на тренировку пришли только Антон и Вадим. Вероятно, что тренер попросил кого-нибудь из учеников предупредить об отмене занятий, но до них двоих никто не дозвонился. Решили разминаться вдвоём в надежде, что кто-то ещё подойдёт, но никто не пришёл. Антон предложил:

− Давай поработаем в спарринге.

− Можно, только влёгкую «пофехтуем», − согласился Вадим, исходя из того, что Антон был значительно выше ростом, да и на вид был физически сильнее.

Но лёгкого «фехтования» не получилось. С первых же секунд Антон обрушил град мощных ударов. Вадим «поплыл» и, чтобы спастись от нокаута, вошёл в клинч. Несколько секунд в захвате позволили ему восстановиться. Антону удалось освободиться от захвата и левую руку направить в голову Вадима. Вадим сделал нырок и ушёл за спину противника. Потом ещё несколько шагов вправо, уходя на внешнюю сторону левой руки, чтобы не попасть под правую ударную руку. Антон уже ждал этого. Но вдруг Вадим сделал резкий уход в другую сторону и левой рукой нанёс удар в открывшуюся зону печени. Антон знаком показал, что бой прекращён. Пропущенный удар в солнечное сплетение ещё можно терпеть, в печень – нет.

Вадим шёл домой наполненный радостью, любя всех людей, весь мир! Сегодня была победа, и прежде всего, победа над собой! Он осознал, что главный враг не внешний, а тот, который в нас самих, наши комплексы, слабости, страхи, поэтому не других надо винить, а в себе искать причины создавшихся проблем.

2019 г.

Унисекс

В магазине «Одежда» к Ивану Ивановичу летящей походкой в воздушном шифоновом платьице скользнула молоденькая продавщица:

− Вам помочь с выбором?

− Девушка, этот костюм мужской или женский?

− Это унисекс.

− Доченька, прости старика, глуховат стал. Я правильно понял, что ты предложила мне какой-то секс? Я уже стар, но приятно это слышать. Может и стоит на склоне лет покуролесить, а вдруг чего и получится?

− Дедушка, вы меня смущаете, я про костюм говорила: он исполнен в стиле унисекс, его могут носить как мужчины, так и женщины.

− А вот в моей молодости даже ватные телогрейки были мужскими и женскими. И шили их по-разному.

− Ну, хватили! Вас послушаешь, так в те времена всё было лучше, и голубей было больше, и …

− Да-да, и пуговицы у мужских ватников были с правой стороны, а у женских – с левой. Телогрейки слегка укорочены, а на груди − вытачки, это придавало девушкам женственность и стройность, − при этих словах глаза Ивана Ивановича радостно засверкали, и он смахнул рукавом ностальгическую слезу.

Из магазина Иван Иванович ехал домой на троллейбусе. Впереди стоял человек – то ли мужчина, то ли женщина: в кроссовках, в джинсах, в куртке, на голове − спортивная шапочка. Иван Иванович знал, что мужчину можно определить по кадыку, но как его увидеть, когда вокруг шеи шарф намотан в несколько рядов? По размеру обуви трудно какой-либо вывод сделать, если судить по бёдрам, то перед ним скорее женщина. Заметил, что кисть руки, держащаяся за поручень, маленькая. Значит, всё-таки женщина.

− Девушка, вы на следующей остановке выходите?

− Какая я вам девушка?

Голос вроде мужской. Иван Иванович присмотрелся, надеясь из-под ковидной маски увидеть хоть какую-нибудь хилую бородёнку, но никаких признаков гендерной принадлежности не заметил. Однако, раз впередистоящее создание обиделось на обращение «девушка», значит − парень.

− Ой, простите меня, товарищ!

− Какой я вам товарищ?

Иван Иванович задумался: и не девушка, и не товарищ, так кто же? Вспомнились слова продавщицы: «Это − унисекс!»

2022 г.

Карельский ноктюрн

− Ну, что делать будем, Коля? Мы остались вдвоём, −задал я вопрос приятелю.

Мы вшестером сидели в кабинете главного механика завода. Наш летний поход срывался из-за капитального ремонта цеха № 2, так как туристическая группа состояла из технического персонала, и главный инженер не отпускал четверых наших товарищей до окончания работ. Сроки завершения капремонта по разным причинам переносили, и работы могли затянуться до ледостава. Коля предложил:

− Давай напишем объявление о том, что мы хотели бы пойти в водный поход, и повесим его там, где бывает много туристов, может быть кто-то и возьмет нас.

− Больше всего народу бывает в Клубе туристов на Желябова, 27. Давай вместе поедем. Там есть стенд с объявлениями, можем обсудить варианты походов. Лучше ехать в среду вечером – это время встреч байдарочников. Может быть, сразу и познакомимся, если повезёт.

Приехали в Клуб туристов. На стенде информации нашли нужное объявление с подходящим временем для нашего отпуска и категорией сложности похода. Созвонились с руководителем, узнали от него место и время встречи группы.

Собрались в подвальном помещении с гордым названием «Туристский клуб « Восходитель». Низкое помещение с несколькими рядами старых стульев, а вместо сцены – письменный стол с маленькой накидной трибуной. Выступил руководитель группы Александр, представил всех

участников похода. В составе группы две женщины, шесть мужчин. Руководитель раздал каждому участнику списки продуктов, которые предстояло купить. Определились с общественным снаряжением. У нас с Колей, кроме кострового оборудования, было все своё – палатка, байдарки, верёвки, спассредства… Александр сказал, что спать будем в палатках по экипажам − по два человека. Так удобно для дежурств по лагерю. Мы с Колей − в одной лодке и в одной палатке. Меня это устраивало.

И вот, наконец, мы вышли на точку старта маршрута, отмеченную на карте. Там уже расположились два лагеря. Вечерело, и мы не стали искать новое место, а установили палатки недалеко от них. Когда развели костёр, к нам подошли два парня. Оказалось, это руководители туристских групп. Разговорились, выяснилось, что группы из Москвы и Пскова, утром они отправляются домой. Из-за малой воды туристы не смогли пройти маршрут, все байдарки порвали. До них были две группы, и им также пришлось повернуть назад. Так что, из опыта четырёх команд, они посоветовали нам ехать домой и не рвать байдарки. Ребята ушли в свои лагеря. Мы сидели и молча смотрели на огонь. Каждый о чем-то думал. Возможно о том, что целый год готовились к походу, а сейчас перед нами выбор: выйти на маршрут и поломать байдарки, или, не собирая их, вернуться домой. В том и другом случае поход не будет пройден.

Наш руководитель группы Александр спросил:

− У кого какие мнения? Высказывайтесь.

Первым высказался Сергей:

− Да что тут думать! Превратить байдаки в хлам – ума много не надо. Если судить по этим двум группам, ребята не в первый раз идут в поход, опытные. И, тем не менее, ничего не получилось. Предлагаю ехать домой.

Другие нехотя согласились. Мы с Колей, как примкнувшие к команде, своё мнение не высказали.

− Утро вечера мудренее, − резюмировал командир. − Пойдем спать.

В палатке я обратился к Коле:

− У меня такая мысль возникла: ты парень крепкий, кандидат в мастера спорта по гребле, да и я не хилый, «погоды не испорчу». Давай попросим у командира котлы, продукты на двоих и пойдем одной байдаркой в незарегистрированный поход. Он за нас уже не будет отвечать.

− Это несерьезно. Поход категорийный, и здесь нужна страховка. Технику безопасности надо соблюдать. Но, с другой стороны, терять год тоже обидно. Давай подойдем к Александру, переговорим. Что он скажет? – мудро подытожил Коля.

Вызвали из палатки командира. Он выслушал наше мнение и предложил:

− Если вы такие крутые, давайте сделаем так: мы перераспределимся. У нас в команде две женщины, мою жену посадим в лодку к Коле, а Наташу – к Владимиру. Согласны?

Меня, конечно, удивило такое предложение. Это как в народном выражении «жену отдай дяде, а сам иди к б….». Но он никуда не пошёл, а пригласил в свою лодку Виталия. Такая замена уместна, если бы муж поссорился со своей женой. Но, в данном случае, со стороны выглядело не так. Он был очень внимателен к ней, видимо, его решение продиктовано соображениями её безопасности. Скорее всего, узнав, что Коля − кандидат в мастера спорта по гребле, командир решил поберечь свою любимую и отдал её в более сильные руки. И это, на мой взгляд, была большая ошибка.

Во-первых, быть сильным на гладкой воде не означает, что Коля такой и в порожистых реках. Во-вторых, он признал себя слабым и отдал жену сильному, а женщинам это не нравится, женщины любят сильных.

Мне не хотелось расходиться с Колей по разным экипажам. Всё-таки его я знаю давно, а тут незнакомая тётка, что она может – ещё не известно. Хотя бравировала, что за её плечами водные походы более сложной

категории, чем предстоящий. С женщинами я в одной байдарке никогда не

ходил.

− Я согласен.

− Я тоже, − ответил Коля.

В итоге: две байдарки – мужские экипажи, две – смешанные. Командир принял решение. Выходим на маршрут! У меня возникли противоречивые чувства. С одной стороны – радость, что идём в поход, с другой – тревога: сможем ли мы со своей партнершей стать слаженным экипажем?

Когда вернулись в палатку, я сказал:

− Коля, нашей команде не нужны великие потрясения. В твоей лодке будет красавица, не вздумай влюбиться! В результате дуэли между тобой и командиром, группа не сможет вернуться в полном составе домой.

− Сам не вляпайся. У твоей дамы тоже муж есть.

− Если у меня и будет дуэль, то только после похода, и группа не пострадает.

Природа Северной Карелии своеобразна, необыкновенно красива и сурова. Это край седых скал и величественных лесов. Это бурные реки с крутыми порогами, свежий воздух, наполненный упоительным ароматом хвои, множество озер с речками, впадающими и вытекающими из них. Нам предстояло через несколько речек и озёр подняться в верховья реки Чела к озеру Челозеро, сделать волок по суше и спуститься по реке Нюхча к Белому морю.

Свернув лагерь, собрав байдарки, по озеру двинулись к устью реки Вожма, откуда начиналась активная часть маршрута. Моя партнёрша сидела на первом номере, то есть впереди. На её действия я смотрел критично: села в лодке очень низко, что делает положение более безопасным, но сила гребка резко уменьшается. Так и есть – только макает вёсла в воду, проводки никакой. Наверняка в своих крутых «пятёрках» (пятая категория –

высшая спортивная категория сложности) она была в качестве рюкзака.

Подошли к устью порожистой реки. Предстояло втаскивание байдарок в крутой порог. Моя партнёрша сразу категорично отказалась от этого мероприятия:

− Я не буду таскать байдарку! Я беременна!

− Как беременна? Тебя же муж на вокзале провожал. И что? Зная про твою беременность, так спокойно отпустил тебя?

− Я тоже не буду перетаскивать байдарку! Я, хотя не беременная, но хочу ею быть, − поддержала ее Галя.

− Интересно девки пляшут, − прокомментировал Коля.

− Так, беременные и жаждущие забеременеть, вылезайте из лодок, идите по берегу. А мы с тобой, Коля, вдвоём, по очереди, будем перетаскивать байдарки, − сказал я.

Режим дня был обычным для таких походов: утром – завтрак с обязательной кашей, в обед – перекус. Вечером − полный обед: суп, второе и, конечно, чай. Перед сном долго сидели у костра, сушили одежду, углублялись в воспоминания прежних походов, рассказывали анекдоты, пели песни под гитару.

По колено в воде протащили байдарки вверх по течению. Мужские экипажи почему-то отстали.

− Володя, смотри − памятник! – воскликнул Коля.

Метрах в семи от нас рядом с водой стоял недвижимо лось. Глаза словно стеклянные.

− Коля, мы около двух недель в пути и не встретили ни одного человека. Какой же тут может быть памятник?!

Присмотревшись, увидели на боку лося две больших кровоточащих раны. По их характеру поняли, что это медведь разорвал. Из ран капала кровь. Буквально перед нами медведь напал на лося, и наверно, увидев нас, убежал. Лось в состоянии болевого шока стоял, не двигаясь.

Некоторое время мы заворожённо смотрели на лося, а он – на нас. Потом сохатый медленно повернул голову и пошёл в лес.

− Володя, наши женщины в лесу одни, медведь может на них напасть, надо предупредить, чтобы возвращались.

− Баба с возу – кобыле легче, − пошутил я. − Ну, ладно, уговорил, давай вдвоём покричим, чтобы наши дамы вернулись.

Услышав отзыв и убедившись, что они возвращаются, мы продолжили разговор.

− Видимо, ты «не слежался» в своей палатке с Натальей.

− Всё-то тебе «видимо». Ты лучше с Галей «не слежись», а то уже все замечают, что у тебя с ней отношения несколько теплее, чем просто партнёрские. Сейчас ты нужен как рабочая лошадка, а к концу похода командир тебя обязательно зарежет.

− Любишь ты, Володя, всё усложнять. Она ведь ночует в палатке у мужа.

− Дурное дело – не хитрое. Грех сотворить можно не обязательно в палатке.

Мне казалось со стороны, что Коля к ней действительно холоден и не проявляет каких-либо чувств, но это на берегу, в лагере, а что происходит в лодке, когда они остаются одни – неизвестно. Может он соловьем заливается о своих чувствах к ней. На стоянках же Галина демонстративно показывала, что она неравнодушна к Коле. Возможно, у неё к нему возникло чувство, и она этого не скрывала. Но, скорее всего, хотела подразнить своего мужа, чтобы тот приревновал. Скучно ей жить без интриг. Виталий уже в открытую проявлял недовольство и даже прямо спрашивал Александра, почему он позволяет жене флиртовать, и к чему это все приведёт.

По себе знаю, что находясь в походе, в первую неделю человек чувствует восторг от общения с природой. Радует щебет птиц, журчание воды, солнце или дождь. На второй неделе всё это становится малозаметным,

будничные дела поглощают полностью. На третьей неделе чувствуешь, что чего-то не хватает, усталость накапливается, раздражаешься по каждому пустяку, «внутренние тормоза» перестают работать, и тут уже недалеко до конфликта. У Виталия это проявилось раньше других. Александр со свойственной ему нордической стойкостью спокойно переносил возникшие неприятности. Но это только внешне, а что происходило у него с женой наедине, остается только догадываться. Утром, во время подъёма, Галина выходила из палатки напряжённой, чувствовалось, что и в эту ночь они с мужем опять «не слежались».

Сделали привал. Отдыхали на траве. Коля положил свою голову на бедро Галине. Я лег рядом с ними.

− Коля, тебе не кажется, что ты такой позой создаешь неудобство для Галины?

− Галочка, тебе так комфортно?

− Да, мне хорошо.

− Вот видишь, Володя, Галочке со мной хорошо. Мы даже решили, что у нас будет мальчик и девочка.

−Давай-ка я тебе, Коля, расскажу хрестоматийные истины. Такой женщине, как Галина, нужна большая квартира в престижном районе города, такие женщины любят драгоценности и отдых на море, им нравится часто ходить в рестораны, они любят носить дорогие вещи…они привыкли к такой жизни. А ты свою Галочку приведёшь к себе в общежитие? А по праздникам будешь водить в столовую?

−Ты мне завидуешь! И всё, что ты сейчас говорил − не про мою Галочку!

− Про твою, Коля, про твою. Вот Галина молчит, значит, она со

мной согласна.

− Ты, Володя, не романтик, − вдруг вступила в разговор Галина.

− Возможно и не романтик. Я по гороскопу Телец, и поэтому твердо стою на земле четырьмя своими копытами и реально смотрю на жизнь. Такой женщине, как Галина, нужен богатый муж и хороший любовник. Но любовники быстро надоедают, и их меняют. Поэтому, возможно, Галина и рассматривает тебя в качестве любовника, но это продлится недолго, с тобой, Коля, будет скучно, и тебе будет найдена замена. Да, и о романтике. В Риге выходила газета «Ригас Балсс», где писали объявления о знакомствах. И вот я прочитал одно такое объявление: хочу познакомиться с мужчиной, такого-то возраста, богатым, без вредных привычек и т.д. и добавление «палатки и байдарки не предлагать». Видимо, эта женщина уже наелась романтики и ей хочется нормальной человеческой жизни. Тебе, Коля, как, впрочем, и мне, надо жениться на простой клушке, чтобы смотрела на тебя, широко раскрыв глаза от восхищения, слушала с открытым ртом и была бы счастлива от одной только мысли, что ты принадлежишь ей.

Солнце припекало, говорить ни о чем не хотелось, и я от усталости задремал.

Плыли по озеру, правильно говорить «шли». Но это у моряков так принято. А глядя, как Наталья макает весла в воду, уместнее будет сказать «плывём». Не смог я уговорить её сесть выше, чтобы сила гребка была сильнее. Зачем ей это? Я выгребу за двоих. Да и на быстринах, и в порогах я один или с Колей перетаскиваем байдарки. В общем, для меня она лишний рюкзак. Вот так, по-стариковски, совсем не по возрасту, ворчал я.

− Наталья, если уж от тебя на маршруте толку мало, ты хотя бы в палатке меня не отвергала, услаждала мою плоть.

− Не могу, я ведь замужем. Как пушкинская Татьяна сказала: «Я другому отдана, и буду век ему верна».

− Так ты лучше за образец возьми Анну Каренину. Она успевала и с мужем, и с другом. Муж у тебя далеко, а я близко. Кто-то должен восполнить мои физические потери. А ты мой партнёр по лодке, тебе и флаг в руки. Тем более мы чувствуем взаимные симпатии.

− Каренина плохо кончила.

− Наш экипаж должен работать, как слаженный механизм, и здесь важна любая мелочь.

− Я не механизм. Это у тебя механизм для услаждения собственной плоти. Так что, решай свой вопрос в одиночку, без меня, − отрезала Наталья.

Профессия, как известно, накладывает определённый отпечаток на жизнь человека, его мысли. В палатке Наталья рассказывала мне о своей работе. Оказывается, она работает в школе учителем русского языка и литературы. Вспомнил, что и я учился в школе, как мне учителя ставили за сочинения тройки и даже двойки и писали рядом с отметкой «неправильно понята тема». Все негодование от своей ученической жизни я стал высказывать Наталье.

− Ты послушай меня, Наталья, почему школьные учителя трактуют литературное произведение однозначно, и никакое другое мнение они не принимают?

− Мы, преподаватели, учим детей правильно понимать классиков, чтобы школьники могли отличить хорошую литературу от плохой, правильно воспринимать идеи автора. Если ученик заблуждается, надо привести его мысли в нужное направление.

− Ну, а кто определяет что есть истинно, а что ложно? – не унимался я.

− Есть известные литературные критики, которые хорошо раскладывают всё по полочкам, помогают разобраться в том или ином произведении.

− Классика, потому и классика, что востребована во все времена. Нравственные понятия не меняются. Но меняется жизнь людей, меняются их отношения друг к другу. Поэтому то, что прописано критиками много лет назад, не может быть незыблемым, должны быть новые прочтения,−

продолжал я.

− И ты хочешь сказать, что, будучи школьником, ты делал новые прочтения литературных произведений? Не верю.

− Ну, давай, я приведу на примере пьесы Горького «На дне» некоторые свои измышлизмы в моём школьном сочинении. Учительница представила двух главных героев ночлежки так: Сатин – чуть ли не глашатай революции. И Лука – утешитель, уводит людей от решения социальных проблем. А я написал, что Сатин – молодой и сильный мужик, работать не хочет и призывает не работать других, живёт в ночлежке на пособие, семью заводить не желает. И кто он после этого? Просто бездельник, оправдывающий такое своё существование революционными лозунгами. А Лука, несмотря на свой старческий возраст, занимается общественной работой – успокаивает людей, отговаривает от необдуманных шагов. Вот, примерно такое сочинение я написал и за это получил «двойку». Люди разные. Почему мы все должны одинаково мыслить?

− Ну, и что ты хотел? Революция – это ломка всего старого, в том числе и понятий, и человеческих отношений.

− Ну, хорошо. Теперь можно свалить все на революцию. А возьмём толстовскую любимицу Наташу Ростову. Я не хотел бы, чтобы моя будущая жена была похожа на неё.

− Чем тебе Наташа Ростова не угодила?

− Она отправила своего друга на войну, а сама увлеклась другим. Она просто самка, и нет ей никакого оправдания. А возьмём другую его любимицу −Анну Каренину. Замужняя женщина, венчанная в церкви, мать своего сына, должна быть верной супругу, своей семье. А что делает она? Связалась с молодым офицером, запуталась в своих чувствах, забыла о долге

жены и матери, бросилась под поезд, пытаясь решить, таким образом, созданную ею же проблему. И за что я должен любить и уважать эту героиню романа?

− А ведь совсем недавно ты предлагал мне брать пример с Анны

Карениной!

− Мужчина состоит из противоречий. В этом его природная суть.

Наталья посмотрела на меня по-другому. Раньше, как мне казалось, я представлялся ей похотливым мужичком, а тут она увидела человека,

способного к рассуждениям, пусть ошибочным, примитивным, на её взгляд, слишком упрощенно смотрящего на жизнь, но пытающегося разобраться в возникающих вопросах.

Вот и закончилась «встречка». Под «встречкой» я имею ввиду протаскивание байдарок навстречу течению. Тут я хочу пояснить, что мы не всё время тащили лодки – были участки воды спокойные, встречались озёра, где двигались обычным ходом, с обычной греблей. А теперь нам предстоял волок в шесть километров по лесу и болоту. Сделали днёвку. В этот день нам нужно было разобрать, высушить и упаковать байдарки в специальные рюкзаки, постараться вкусно поесть и просто отдохнуть. Чтобы обед и ужин сделать праздничными, Виталий с Костей пошли ловить рыбу. Тушёнка уже изрядно надоела. Наталья в этот день мне активно помогала, навела порядок в палатке. Наши отношения с ней стали заметно теплее, напряженность исчезла, при общении со мной она все чаще улыбалась, шутила, напрашивалась на комплименты.

На следующий день начали пешее продвижение на реку Нюхча. Мой рюкзак весил примерно тридцать килограммов, байдарка с юбкой и фартуком − около тридцати пяти килограммов. Лодку я катил на тележке. Это было значительно проще, чем всё навешивать на себя. Легко катить тележку с байдаркой в городе по асфальту, а в лесу она постоянно переворачивалась, что тормозило продвижение, да и физических усилий требовалось значительно больше. Наталья подбадривала меня, помогала переворачивать опрокинутую тележку, предлагала бутылку с водой.

На нашем пути повстречалась избушка, сложенная из тонких бревен. В избе оказались мужчина и женщина лет тридцати пяти.

Познакомились. Его звали Павел, его жену – Полина. В разговоре выяснилось, что это сезонные рабочие по заготовке живицы. В этот день они сделали себе выходной. А обычный рабочий день у них начинается с раннего утра и длится до вечера. Вечер определяется по часам, а не по солнцу, потому что летом здесь период белых ночей. Работа состояла в том, что на хвойном дереве надо сделать по два надреза в виде перевернутой ёлочки, а внизу должна быть прикреплена металлическая воронка, куда и стекает живица. И таких деревьев за день надо обработать как можно больше. За летний сезон нужно собрать большую бочку этой смолы, каждая последующая бочка оплачивается по двойному тарифу, поэтому материальная заинтересованность велика. Живица недаром так называется в народе, она используется не только для приготовления канифоли и скипидара, но и в медицинских целях.

Сказать, что в Северной Карелии много комаров – это ничего не сказать, они роятся так, что заслоняют солнце, поэтому работать приходится в брезентовых костюмах, накомарниках и перчатках. Надрезы делают специальным инструментом. Я облачился в этот костюм и попытался сделать несколько надрезов – это очень тяжелая работа. Об этом я и сказал своим новым знакомым. Они согласились со мной. Вечером после работы, приходя в свою избушку, переступив порог, падают от усталости. Проспав час-два, они начинают готовить ужин. Людей в течение всего сезона не видят, поэтому нашему приходу они очень обрадовались. Им хотелось общения, но нам нельзя было долго задерживаться − у нас график продвижения по маршруту.

Поблагодарив, мы двинулись дальше. Но вдруг, Полина схватила

мою тележку и водрузила себе на плечи. Павел тоже взгромоздил на себя Колин рюкзак с байдаркой – им захотелось нам помочь. А путь предстоял сложный, по болоту. Ноги проваливались в мягкий сырой мох, и каждый шаг давался с трудом. Был большой риск упасть в болотную жижу.

Добравшись до реки, мы без сил рухнули на твёрдую землю и несколько минут лежали не шевелясь. Затем стали собирать байдарки. Павел и Полина помогали нам, им это было очень интересно. Мы все так расчувствовались, что командир вытащил из аптечки весь спирт в надежде,

что он нам больше не пригодится. Разгоряченный ужином и выпитым

спиртом, Павел поднял тост: «Ребята, мы долго не видели людей, нам с Полиной было очень приятно с вами общаться, вы нам устроили праздник! За вас! Чтобы этот маршрут и все последующие в вашей жизни заканчивались успешно!»

Только здесь, в лесу, я понял истинную ценность человеческого общения.

Подошли к порогу, который по техническому описанию маршрута надо осматривать с берега. Этого требовала техника безопасности. Шум бушующей воды стоял невообразимый. Вся наша группа пошла смотреть порог. Длина его была не более ста метров, но выглядел он внушительно. Ко мне подошёл командир и спросил:

− Ты как?

− Страшно, − честно сознался я.

− Что делать будем? Обносить? Проходить? − спросил Александр.

− А что люди говорят?

− Они сказали, что надо обносить. А твои предложения?

− Ну вот, всё и разрешилось – вещи и две лодки переносим по берегу, а мы с тобой будем проходить порог. Народ, чтобы почувствовал сопричастность, встанет на страховку – один экипаж страхует с воды, другие наши товарищи − с суши. С берега видно, что в одном месте надо повернуть направо, в другом − налево. Когда будем проходить, с воды эти точки можно не увидеть, поэтому, на мой взгляд, надо поставить на берегу регулировщиков, которые и укажут куда двигаться. Проходить будем без вещей, пустая байдарка лучше слушается. Ты посмотришь на мое прохождение с берега,

скорректируешь свои действия и пойдешь тоже один.

− А, может, вместе в одну лодку сядем?

− Не стоит, мы с тобой вместе не ходили, не сработались, не будем рисковать. Да и мне спокойнее, если я буду знать, что ты на страховке. Если

не пройдем порог, нам маршрутно-квалификационная комиссия не зачтёт

категорию. Я, по твоей просьбе, высказал свои соображения, но принимать решение тебе – ты руководитель группы, отвечать будешь ты. Так что, собирай группу и выноси своё решение.

− Хорошо, так и поступим, − заключил Александр.

Мне понравилось, как провёл собрание командир. Спокойно разъяснил ситуацию, рассказал, кому что делать, как поступить в случае переворота байдарки и как проводить спасательные работы. Указал на меня, что я должен буду первым входить в порог, затем он.

Я сел в байдарку и почувствовал, что психологический маятник во мне качнулся в другую сторону. Страх был замещён желанием ринуться в непроходимую часть порога. Но я себя сдержал, сделал несколько маневров на гладкой воде, чтобы почувствовать лодку в одиночном прохождении, увидел от своих товарищей знак готовности… и пошёл. Бросил взгляд на кипящую воду, на регулировщиков, стоящих на берегу, ощутил радость от преодоления бурлящих потоков. Из-за стоячих валов действительно было сложно увидеть два поворота. Азарт прохождения затмевал сознание. Хотелось кричать, чувствуя кайф. Всё получается! Всё идёт как надо! И даже от мысли, что товарищи, стоящие на берегу в этот момент, завидуют мне, хотелось выглядеть красиво и вдохновенно.

Командир наш, со свойственной ему природной уравновешенностью,

прошёл порог спокойно, без суеты и азарта, так показалось со стороны. Я контролировал его прохождение, идя по берегу параллельно движению байдарки и готовясь, в случае переворота, начать спасательные работы. Но всё обошлось.

После прохождения порога, чтобы не укладывать вещи в байдарку и не вытаскивать их снова через два часа, решили остановиться на ночлег. Место было красивое.

Вечером я сидел на камне возле реки и смотрел на бурную воду. Никто не отвлекал, все мои товарищи были в лагере у костра. Захотелось побыть одному, посидеть, помечтать. Солнце уже почти скрылось за горизонт. Ветер утих. Природа успокаивалась и готовилась к ночи. Только шум порога диссонировал с умиротворяющей картиной. Под грохот воды в голове зазвучала красивая спокойная мелодия, которая приводила меня к психическому равновесному состоянию. Я назвал её «Карельским ноктюрном». Жаль, что не знаю нотной грамоты, а то бы записал на бумагу. Моё восхищение природой воспринималось через музыку. Природа как бы входит с музыкой в унисон, становясь единым целым, приводящим меня к состоянию безмятежности.

Прошло три месяца после завершения похода. Командир пригласил всех участников к себе домой, чтобы выдать справки о прохождении спортивного похода, обменяться фотографиями и отметить успешное завершение путешествия. Пришли все, кроме Коли. Его не пригласили. Наталья пришла с уже наметившимся животиком. Я увидел взгляд Виталия, который смотрел на живот Натальи и на меня, и в этом, как мне показалось, он улавливал определенную связь. Но никаких комментариев ему я не дал. В этот вечер всем было весело. Чувствовалось, что у Александра и Галины всё хорошо. С Натальей за столом мы сидели рядом, легко и свободно разговаривали, договорились даже в будущем поддерживать общение. Александр мне, единственному из группы, подарил отчет о прохождении маршрута.

Я так понял, что это был жест благодарности.

Я сидел и пытался понять: почему Александр посадил свою жену в байдарку к Коле? Почему не реагировал, когда она с ним флиртовала? Даже, когда Виталий давил на него, чтобы тот как-то среагировал, он оставался внешне спокойным и не давал воли эмоциям. Я мог только предположить, что раскол между Александром и Галиной произошёл ещё в городе («семейная лодка разбилась о быт»). И, чтобы выйти из создавшегося положения, они решили сменить обстановку, окружающих людей. А если бы на виду у команды командир попытался заняться разборками, то на семейных отношениях можно было поставить крест. Все его действия оказались верными, он отстоял свою жену, и я сейчас наблюдал за двумя счастливыми людьми.

А какие итоги могу подвести лично я? Поход состоялся, все участники довольны, никаких трагедий не случилось. В этом была и моя маленькая заслуга.

По окончанию встречи я шёл один через парк Лесотехнической академии к станции метро «Лесная». Нахлынувшие воспоминания, тихая погода, уснувшие деревья вернули моё душевное состояние в тот вечер, когда я сидел один у реки и смотрел на воду. Сейчас, как и тогда, в моей голове зазвучала мелодия, которую я в то время назвал «Карельским ноктюрном».

2018 г.

Экзамен

− Вы зачем белые тапки обуваете?

− А чтобы у моих родственников меньше хлопот было.

− А как же я? – инспектор, принимающий экзамен по автовождению, посмотрел на свои чёрные ботинки.

− А вы не думаете о своём будущем.

− Неужели всё так серьёзно?

− Думаю, что да.

− Почему же вас допустили до экзамена? – инспектор нервно поёжился.

− Если бы инструктор, готовивший меня, не допустил до экзамена, он расписался бы в своём непрофессионализме.

− Что же делать? – на лице экзаменатора читалась тревога.

− У вас же дублирующие педали есть. Поехали!

− Поворачивайте вот в тот переулок,− инспектор показал рукой.

− Как скажете, начальник.

− А теперь остановите машину у того киоска, я забыл сигареты купить.

−Там нельзя останавливаться – правила запрещают. И вообще курить вам вредно, совсем дохлый, а всё туда же.

− Время покажет кто есть кто… Вы куда машину направили? Там же разбитая дорога!

− Так вы же командуете: поверните направо, поверните налево. А держаться близко к бордюру не могу – там открытый люк.

− Теперь прямо.

− Не повезло мне: учился ездить летом, а экзамены сдаю в первый день гололёда.

− Вы что же, только летом будете ездить?

− Тсссс.

− Вы куда?! Там же открытый люк! – инспектор закрыл глаза ладонями.

− Сами говорили, чтобы я не ездил по разбитой дороге, зачем тогда скомандовали сюда повернуть?!

Люк благополучно проехали. Вдруг справа из переулка выскочил легковой автомобиль и закрутился волчком на обледенелой дороге. Экзаменуемый включил сигнал поворота и объехал неуправляемую машину, потом вписался в правый ряд.

− Стоп! Вы не сдали экзамен!

− А что я неправильно сделал?

− Вы создали аварийную ситуацию – оказались на встречной полосе.

− Я увидел, что на встречке никого нет, дал сигнал и объехал машину, а если бы затормозил, то врезался бы в неё. Вы же видите – не дорога, а сплошной лёд.

− Вы не сдали, но есть варианты.

− Догадываюсь – надо набить морду.

− Нет, другой вариант.

− Ещё раз набить морду?

− О третьем варианте не спрашиваю, будем считать, что экзамен сдан успешно.

− Я был уверен, что два интеллигентных человека смогут договориться.

− Вот ведь как оказалось, в автошколу пришёл учиться Homo sapiens intelligentes.

− Как погляжу, образованность инспекторских кадров неуклонно возрастает – уже по латыни изъясняются.

− Хорошего дня.

− И вам не хворать.

2022 г.

Китовая охота

«Пристегнуть ремни, вернуть кресла в исходное положение, через двадцать минут мы совершим посадку в международном аэропорту имени Юрия Рытхэу города Анадырь. Температура воздуха ─ плюс восемь градусов Цельсия», ─ прозвучало в салоне самолёта.

Начало августа, мы едем отдыхать к морю. Здесь не Сочи, искупаться не получится. Чукотка ─ край земли, суровый, пронизываемый холодными ветрами Арктики и омываемый ледяными водами Берингова и Чукотского морей. Тут проходят сто восьмидесятый меридиан и линия перемены дат, отсюда начинается новый день. Если быть точнее, между американским островом Крузенштерна и российским ─ Ратманова менее четырёх километров. Их ещё называют «остров Завтра» и «остров Вчера». Если американцам захочется заглянуть в будущее, им надо только посмотреть в сторону российского острова, и они увидят будущий день, а 31 декабря ─ следующий год.

В зале аэропорта нас, сборную группу из двенадцати человек, встретил приветливой улыбкой гид. Знакомиться между собой туристы не стали, бесполезное это дело, сразу все имена не запомнить. Погрузили чемоданы и рюкзаки в два микроавтобуса и поехали на паромную переправу. Странным показалось расположение города Анадырь: добираться до него надо через лиман, но ведь здесь очень часто бывают штормы. В межсезонье, когда лёд весной уже слабый для проезда, а осенью ещё не окреп, город оказывается как бы в блокаде. Не проще ли было разместить на одном берегу город и аэропорт? Кому-то мои размышления покажутся наивными. Наверняка были веские причины этого не делать. Так можно и о Санкт-Петербурге сказать: зачем построили город в дельте реки на болоте? Вот если на десять километров выше по течению Невы, то не было бы в городе частых наводнений. Но именно благодаря своему расположению Санкт-Петербург с его островами, каналами и мостами стал одним из красивейших городов мира.

Паром оказался совсем маленьким, поместились только два наших микроавтобуса. Дул резкий ветер, судно сильно раскачивалось. Я стоял на палубе и с тревогой смотрел на рождающиеся волны-барашки. Подумалось: это же плоскодонка, не перевернуться бы.

Поселили нас в гостинице «Анадырь» в самом центре города. Это не единственный отель, есть еще «Чукотка» ─ более дорогой. Но мы планировали провести здесь всего одну ночь, так что особый комфорт не обязателен. Оказалось, что и в нашем отеле номера очень даже приличные, как принято теперь говорить «европейского уровня».

Мы с попутчицей Надеждой бросили вещи в номере и сразу пошли знакомиться с городом. Вместе мы путешествуем уже около десяти лет. Надежда рассказывала:

─ В Анадырь приезжала известная писательница Татьяна Устинова, здесь разворачивались события её очередного детектива. В семнадцатом доме по улице Отке,─ Надежда указала рукой, ─ проживала главная героиня.

─ Странные люди эти писательницы.

─ В чём ты находишь странность?

─ Женщина создана природой для любви: к мужчине, к детям, вообще ко всему миру. И женщины-писатели, как тонко чувствующие натуры, должны отображать любовь. А что получается на самом деле: читаешь их романы, и создаётся впечатление, что у современной женщины есть всё, всем она довольна, не хватает только трупов.

─ Какой ну-у-удный, как только жёны тебя терпели?

─ А они долго и не терпели.

Люди, приезжающие на отдых, обычно сразу идут к морю, мы тоже не исключение. Вышли к бетонной набережной, а она совсем не похожа на черноморскую, это просто причал для небольших судов. Над морем низко висели свинцовые тучи, поэтому вода казалась чёрной. Волны с грохотом и брызгами обрушивались на причал. Недалеко от берега мы увидели три тёмных головки нерп, торчащие среди волн. Рядом с ними появилось на секунду белое тело белухи. Биологи относят их к китам, хотя чисто внешне они очень похожи на дельфинов. Белоснежные тела ещё двух китов одновременно вынырнули из чёрных волн лимана и тут же исчезли.

Вдоволь надышавшись морским воздухом и подмёрзнув на пронизывающем августовском ветру, мы возвращались в отель другой дорогой, шли по улице Южной. До Северного полюса рукой подать, а тут вдруг ─ улица с таким курортным названием. Я предполагал, что все топонимы в городе связаны с именами героев-полярников или с Севером. На Шпицбергене, например, я увидел плакат на доме «Следующая остановка ─ Северный полюс». Но люди мечтают о южном солнце. На одном из домов красовались рядом две вывески: «улица Южная» и «Редакция газеты «Крайний Север». В этот сумрачный день яркие пятна разноцветья домов украсили милый северный городок, напоминающий мне итальянский Мурано.

На завтра по программе планировалось продолжить знакомство с городом, послезавтра мы уже должны вылететь в посёлок Лаврентия, а оттуда на внедорожниках доехать до Лорино, где предстояло принять участие в охоте на серых китов.

Три дня просидели в аэропорту. Вылет задерживался. Кто-то сказал, что в районе посёлка Лаврентия был сильный дождь, и посадочную полосу размыло, требуется время на её восстановление, потому что на лётном поле ─ грунтовка.

Эти три дня не были для меня в тягость: аэропорт современный с буфетами и киосками сувениров, и всегда свободными местами для сидения, несмотря на нелётную погоду. Ночёвку нам предоставили в отеле посёлка Угольные Копи. Номера, как и в Анадыре, вполне комфортные. Возможно, для того, чтобы привести наше психическое состояние в равновесие, гид Роман презентовал к ужину две бутылки дагестанского коньяка и каждому по миске лососёвой икры, а для адаптации к местной кухне – копчёное китовое мясо. Видя, как я столовой ложкой уминаю икру, он выдал мне ещё одну порцию в качестве добавки.

Уже в номере я спросил Надежду:

─ После сегодняшнего вечера ты сможешь сделать умозаключение, что жизнь удалась?

─ Женское счастье не в еде.

─ А-а …

─ И не в этом.

─ В золоте и бриллиантах?

─ Дожил до седых волос и не знаешь.

─ Женщина ─ это загадка, и как только мужчина её разгадает, то сразу отношения заканчиваются, и случается развод. В чём же женское счастье?

─ Книжки читать надо, ─ Надежда засмеялась.

─ Неужели в труде?

─ Да ну тебя!

На четвёртый день нас, наконец, пригласили на посадку. Самолёт оказался маленьким. Я сидел во втором ряду и видел перед собой открытое багажное отделение, в проёме хорошо просматривалась кабина пилота с приборной доской. И взлёт, и посадка прошли очень мягко.

Здание аэропорта в посёлке Лаврентия совсем маленькое – входишь, делаешь лишний шаг и …оказываешься на улице. А там нас уже ждали гид Михаил и две «буханки» – УАЗы-внедорожники. До Лорино нам предстояло проехать на них около тридцати километров.

В пути наш водитель вдруг остановил машину и попросил всех выйти. С гордостью, словно огородник, вырастивший необычные огурцы на своём участке, он указал: «Посмотрите на эти облака! Я побывал во многих местах, но нигде в мире не видел таких необычных облаков. Только у нас на Чукотке можно насладиться этой красотой». Мы с интересом рассматривали небо. Никогда не задумывался, что в разных районах мира облака могут резко отличаться.

Поселили нас с Надеждой в новом двухэтажном доме в однокомнатной квартире со всеми современными удобствами. Спустились вниз, в ближайшем магазинчике закупили продукты, и с приготовления обеда началось наше освоение Севера.

─ Владимир, ты почему не собираешься? Завтра рано вставать. Не забыл, что идём на китовую охоту? На море будет холодно, приготовь тёплую одежду.

─ Не хочется ехать, никогда никого не убивал.

─ Да тебе гарпун никто не доверит. Мы будем только смотреть, как чукчи охотятся.

─ Смотреть на убийство ─ нет уж, уволь.

─ А ты мясо ешь? Говядину, свинину?

─ Покупаю в магазине, готовлю, потом ем.

─ А ведь животные когда-то бегали по земле, потом кто-то убил, а ты съел. Если бы не ел, то и не убивали бы.

─ Ты, как училка, школьнику-двоечнику объясняешь: откуда мясо берётся, и кто его ест. Если я мясной пищи не поем, хожу голодный. Мне же физическим трудом приходится заниматься, ну а зимой без мяса вообще мёрзну.

─ А Чукотка где находится? На берегу Индийского океана? А у всех чукчей сидячая работа? За компьютерами? У них мясо кита, моржа ─ основная пища. Ну и рыба, конечно. Ты сейчас будешь обижаться, но я приведу ещё один детский пример: можно ловить рыбу сетками, а можно удочкой. Так вот, чукчи охотятся на китов не на катерах с гарпунными пушками, а с помощью гарпунов, напоминающих копьё. Вот такое примитивное орудие лова, как и много-много лет назад. Для них охота ─ единственный способ выживания, а не какое-нибудь развлечение.

─ Ты меня уговариваешь пойти на охоту, потому что со мной чувствуешь себя уверенней.

─ Ну конечно, ты меня своей грудью защитишь от нападения кита.

─ Не смейся надо мной, у меня хоть грудь впалая…, зато спина колесом.

Надежда рассмеялась:

─ Я так и не поняла, чем ты собираешься меня защищать: грудью или спиной?

─ Хватит измываться, успокойся, поеду на охоту.

В пять часов утра мы должны быть на берегу залива, поэтому будильник поставил на четыре. Выглянул в окно: белая ночь, три пацана лет десяти ремонтировали велосипед. В четыре утра! Лето на Чукотке короткое, надо успеть накрутить километры. В посёлке есть школа, все одиннадцать классов. Директор ─ армянин, он же учитель русского языка.

Когда мы вышли на берег, охотники вели неторопливые приготовления. Чукчи всё делают неспеша, им потеть никак нельзя, иначе потом можно замёрзнуть. Нам, туристам, выдали спасательные жилеты, и мы сели в алюминиевые моторные лодки.

Несколько моторок выехали из маленькой бухточки в открытое море. В нашей лодке было четверо туристов и коренастый капитан Паша, стоявший за штурвалом. Я занял место рядом с ним. Дул холодный сильный ветер, по морю ходили белые «барашки». А тёплых ветров здесь и не бывает, ведь совсем недалеко, за мысом Дежнёва, Северный Ледовитый океан. Лодка подпрыгивала на волнах, обдавая нас ледяными брызгами. Китов не было видно. Мне даже показалось, что в такую непогоду мы никого не найдём. Вдруг я увидел вдали фонтанчик и показал рукой. Паша вскрикнул и направил лодку в эту сторону. Все другие охотники ринулись туда …. Но кит исчез.

─ Паша, а сколько китов вы вылавливаете?

─ Международный комитет определяет квоту на каждый год, и на большее мы не имеем права.

─ Да кто тут сможет контролировать?

─ На каждого убитого кита заводится подобие паспорта, где указывается дата вылова, размер, и даже фамилия гарпунёра. Пограничники контролируют. Да нам хватает. А если нарушим, могут лишить квоты.

Рис.6 Паутинка на глобусе

Я посмотрел в направлении Пашиного взгляда. Две тёмные китовые спины показались на несколько секунд из воды.

─ Ты же видел китов, почему не реагируешь?

─ Если мы загарпуним одного, второй разозлится и все наши лодки разнесёт в щепки.

Вдруг кит выплыл в полутора метрах от нашей моторки. Всё во мне смешалось ─ и страх, и азарт.

─ Паша, почему у тебя нет гарпуна?

─ Гарпунёрами не все могут быть, тем более у меня в лодке туристы.

─ А что, если бы кит перевернул лодку?

─ Ты же плавать умеешь? До берега доплывёшь.

─ Да ты, однако, шутник. До берега километра три будет, не меньше. А в ледяной воде и пяти минут не выдержать.

─ У нас, у чукчей, принято, если человек упал за борт, его не спасают.

─ Как так? Почему не спасают?

─ Духи моря хотят принять жертву, и им не надо мешать, иначе весь посёлок болеть будет.

─ Какие духи? Двадцать первый век!

Паша рассмеялся:

─ Испугался? А в старые времена так и было. Но сейчас другое дело. Если что случится, сбрасываем в море добычу и быстро везём пострадавшего к доктору.

─ А были случаи, когда кит нападал на лодку?

─ Пару недель назад кит долбанул хвостом так, что корму подняло в воздух. Но я удержался в моторке.

Паша резко дал газ, и лодка понеслась, взлетая на гребни волн. В том же направлении ринулись и другие охотники.

Чтоб как-то смягчить сотрясение позвоночника, я упёрся двумя руками в поручень рулевой стойки, немного наклонившись вперёд. Кит опять исчез. Лодки сбавили ход, и все, участвующие в охоте, всматривались в тёмные воды моря.

─ Паша, ты вот вспомнил старые времена, а как же чукчи охотились раньше без таких мощных моторов?

─ На вёслах гонялись, а когда охотников не хватало, за вёсла сажали женщин.

─ Вот почему в советское время в центральном парке каждого города стояла скульптура «Женщина с веслом», ─ неудачно пошутил я, ─ сейчас на моторных лодках поймать не можем, а как же тогда?

─ Гарпуны были длиннее и линь длиннее, усилий для броска требовалось, конечно, больше.

Вглядываясь в море, я вспомнил рассказ гида, когда мы путешествовали по Южной Америке, по Патагонии. Индейцы выходили на рыбалку в океан на лодке. За вёслами сидела жена, а муж, стоя с копьём, высматривал большую рыбу. Поймав добычу, мужчина садился на дно лодки, женщина гребла к берегу, а чтобы не разбиться о прибрежные камни, выпрыгивала в ледяную воду (Антарктида недалеко) и вытаскивала судёнышко на мелководье. Индейцы одежду не носили, натирали тело жиром морских животных для сохранения тепла и водоотталкивающих свойств.

Совершенно бесшумно в паре метров от нашей лодки вновь появилась огромная спина кита и также бесшумно исчезла в глубине. Второй выход я воспринял менее эмоционально.

Лодки всё дальше и дальше удалялись от берега.

─ Паша, мы уже не один час гоняемся за китами, сколько бензина запалили.

─ Моторы и бензин нам даёт государство. Квартиры, кстати, тоже даёт.

Наш капитан резко развернулся, и мы на большой скорости погнали обратно к берегу.

─ Паша, что случилось?

─ Мне сообщили по рации, что кита обнаружили недалеко от посёлка.

─ А кто там смог увидеть, когда все охотники здесь?

─ У нас на берегу есть следопыт, он в бинокль и увидел.

─ А почему здесь не завершить дело?

─ Мы далеко забрались от посёлка, долго тащить кита пришлось бы, да и огромный он слишком.

─ Паша, я никак в толк не возьму, как строится охота?

─ Всё просто: выбираем кита и начинаем гонять, чтобы он устал. Так животное всё чаще начнёт выныривать на поверхность моря, тут мы его и загарпуним.

Я посмотрел на капитана, лицо его стало напряжённым, читался азарт, словно он почувствовал, что только сейчас начинается настоящая охота. Паша вскинул руку вперёд и выпалил: «Смотри!» И направил туда лодку. Другие китобои тоже двинулись в ту сторону. Мне передалось Пашино состояние, я почувствовал внутреннюю дрожь, словно до этой минуты была ещё не охота, а её прелюдия. И вот оно! Началось главное действо! Лодки уже не останавливались, они крутились на относительно небольшом пятаке, не сбавляя скорости. Китобои стояли в лодках с поднятыми над головой гарпунами, готовые в любую секунду сделать бросок. Чувствовалось, что вот-вот произойдёт главное событие. Ещё мгновение, ещё…

В тот момент вспомнились петроглифы под Беломорском, в Карелии, где мне довелось с группой волонтёров под руководством учёных кембриджского университета работать над их расчисткой от дёрна. Там, на скалах, была изображена охота на китов. На рисунках охотники также стояли в лодках с гарпуном в поднятой руке, нацелившись на добычу. Прошло пять тысяч лет, а геометрия броска та же, ничего в жизни не меняется. Предполагаю, что изменился только наконечник гарпуна. Сейчас он имеет ось вращения, при попадании кит дёргается, наконечник разворачивается и застревает под шкурой.

Китовая спина появилась над поверхностью моря, и тут же два гарпуна с соседних лодок почти одновременно полетели в животное. Первый прошёл по касательной и не смог зацепиться, а второй точно попал в цель. Кит с гарпуном в спине и восьмиметровым линём, на конце которого прикреплён большой оранжевый пластиковый воздушный шар, который чукчи называют «пых-пых», ушёл под воду.

Паша выдохнул: «Теперь он с «пых-пыхом» долго не сможет быть под водой, скоро вынырнет». И точно, кит вынырнул, и тут же в его спину вонзился ещё один гарпун. Кит опять скрылся под водой уже с двумя «пых-пыхами», но вскоре вновь появился. И ещё сразу три гарпуна попали в тело кита. С пятью воздушными шарами кит уже не смог погрузиться под воду и недвижимо лежал на поверхности. Ещё какое-то время его не трогали. Охотники сделали знак Паше, чтобы мы отплыли подальше. Потом раздались выстрелы.

─Капитан, зачем стреляли в кита?

─ Если он ещё жив ─ надо добить. Нельзя мучить животное.

Затем охотники подтянули китовый хвост к лодке, вырезали в нём квадратное отверстие и просунули канат, закрепив его на корме. Чукчи работали слаженно, каждый знал свой манёвр.

Четыре лодки, связанные канатом, выстроившись кильватерным строем, медленно буксировали кита в посёлок. Некоторое время мы наблюдали за транспортировкой, потом Паша завёл мотор и направил лодку к берегу. Я сидел на задней банке, глядя на море, и не чувствовал восторга от удачной охоты. На рыбалке я часто бывал, но на охоте ─ впервые. Убивать животных…. Хотя кит похож на большую рыбу, но всё же животное. Да я и не убивал, только присутствовал… Права Надежда: я же ем мясо, ношу кожаные вещи…. Каждый человек рождён для своего дела…. В подтверждение этой мысли вспомнились слова старика из повести Хемингуэя «Старик и море»: «Ты родился, чтобы стать рыбаком, как родилась рыба, чтобы быть рыбой». Значит, я рождён для чего-то другого, не для охоты.

У меня было какое-то двойственное чувство: с одной стороны жизнь чукчей становится лучше – живут в благоустроенных квартирах, гоняются за китами на лодках с мощными двигателями, детей учат в школе; с другой стороны понимаешь, что они теряют этническую идентичность, что, впрочем, происходит во всём мире. Хорошо это или плохо, трудно сказать. Чукчи хотят сохранить самобытную культуру, но при этом жить как европейцы. Дети оленеводов, уехав учиться в городские интернаты, не стремятся возвращаться к привычному кочевому укладу жизни их родителей. Да и здесь, в Лорино, люди желают жить не хуже, чем в европейской части России, хотят есть заморские фрукты, посещать спортивные клубы, салоны красоты. А туристы мечтают увидеть своеобразие жизни людей в разных концах света, но таких мест в мире с каждым годом становится меньше, если не считать постановочные представления, как это имеет место быть в некоторых африканских странах.

Когда лодка причалила к берегу, я снял спасжилет и отправился домой переодеваться. Поднимаясь в гору, увидел идущих навстречу женщин и детей с пустыми вёдрами. Я повернулся к морю. Лодок ещё не было видно, значит, о поимке кита охотники сообщили в посёлок по рации.

Переодевшись и выпив чаю, я снова пошёл на берег встречать китобоев.

Рис.7 Паутинка на глобусе

Кита на отмель вытаскивали трактором. Создалось впечатление, что на берегу собрался весь посёлок. Мужчины в резиновых сапогах заходили в воду и большими ножами вырезали куски мяса или сала. Поднимали вырезки, спрашивали: «Кому?» и бросали их в уже приготовленные вёдра. Дома женщины будут солить и коптить. Мясо морских животных ─ основная еда чукчей. Вода вдоль берега была окрашена алой китовой кровью. Для чукчей это был обычный день заготовки пищи.

Вечером собрались на прощальный ужин. С тостом выступил Михаил, наш гид. Рядом со мной сидел охотник Владимир, он обратился ко мне:

─ Мне приятно видеть, что к нам на край света приехал такой пожилой человек…

─ Слушай, тёзка, мне будет приятно, если ты будешь меня называть «молодым человеком».

─ Хорошо. Мне приятно, что сидящий рядом со мной молодой человек, ─ продолжил Владимир и похлопал меня по плечу, ─ приехал к нам на край света в столь преклонном возрасте.

─ А ты большой шутник, однако.

Туристы, слушая нас, дружно загоготали. Они вообще любили громко смеяться, забывая даже о том, что явилось первопричиной смеха. Ещё немного посидев, мы с Надеждой пошли собирать рюкзаки, завтра утром предстоял выезд на вездеходах в посёлок Лаврентия.

В подъезде двухэтажного дома, где мы жили, девушка из соседней квартиры расписывала красками стены: были изображены киты, дельфины, люди. На противоположной стене она большими буквами написала: «Чукотка ─ земля настоящих людей».

Наверно в прошлой жизни моя душа обитала среди суровой северной природы, поэтому люблю путешествовать в полярных широтах. Здесь, на Чукотке, мне было спокойно, всё казалось знакомым и близким.

2021 г.

Торг

Дакар, столица Сенегала. Мёртвый сезон. Приезжих отдыхающих на пляже нет. Только местные молодые ребята занимаются спортом. Скорее всего, все они холостые. Если верить нашему гиду, мужчины имеют до четырёх жён, а каждая из них рожает, по статистике, семерых детей. Думаю, что женатикам уже не до спорта.

Мы с моей попутчицей Надеждой сидим на пляже. Она тихо напевает популярную когда-то песенку: «Ален Делон не пьёт одеколон, Ален Делон говорит по-французски». Сенегальцы тоже говорят по-французски и тоже не пьют крепкие спиртные напитки. К нам подсаживается торговец с большой сумкой:

− Бонжур.

− Бонжур, мсье. У нас нет денег, проходите мимо.

Рис.8 Паутинка на глобусе

Но он с улыбкой достаёт пенал цилиндрической формы, раскрывает его. В каждой половинке по пять полусфер. Раскладывает орешки по четыре штуки в каждую и предлагает игру. Задача: взять все орешки из одной лунки и разложить по одной штуке в каждую полусферу, в том числе и на половинке противника. Если по окончании хода в последней лунке оказалось чётное число орешков, игрок забирает их себе. Ходят поочерёдно, выигрывает тот, кто наберёт больше. Я вхожу в азарт, а мой противник, вижу, поддаётся. Я догадываюсь о его планах: сейчас мы играем на интерес, а после моего выигрыша он предложит сыграть на деньги. Со мной этот номер не пройдет: у меня нет денег. Надежда встала, подставив себя тёплому солнышку, напевая и пританцовывая, наблюдала за нами. Автор песенки по-прежнему обеспокоен: почему Ален Делон не пьёт одеколон? Игра идёт в мою пользу. Я радостно восклицаю: «Выиграл!» Противник меня поздравляет. Но тут он делает неожиданное предложение: купить женскую деревянную маску. Я объясняю, что денег нет. Он улыбается и предлагает пройти в отель. Там-то, по его мнению, деньги точно есть. Я тоже улыбаюсь и говорю, что и там нет. К концу поездки ничего не осталось. Торговец вытаскивает вторую маску – мужскую, и объясняет, что эта пара будет вместе хорошо смотреться на стене. Я повторяю, что он зря теряет время, денег нет даже на одну маску. Тогда он достаёт из сумки рулон, раскручивает его. На картине изображены четыре африканки. Рядом пританцовывает Надежда и мурлычет уже надоевшую мне мелодию, ей весело смотреть на нашу торговлю. И тут я меняю сценарий: «А хочешь, за две маски и картину отдам тебе свою подругу?» Мне в тот момент показалось, что он должен был понять мою шутку, но дело приняло другой оборот. Он искренне обрадовался, ответил согласием, и даёт мне в придачу деревянного слона с поднятым вверх хоботом, объяснив, что тот приносит счастье. И уже поднял руку для обмена рукопожатиями, означающими, что сделка состоялась. У меня от страха похолодела спина. Сказать, что я пошутил? Но инициатива принадлежала мне, а в этом случае я не должен идти на попятную. Получается, что я над ним посмеялся и грубо нарушил правила торга. И тогда мне − ножом по горлу. С него станет, дикий народ. Если бы у меня было четыре жены, я бы тоже одичал. Одна надежда на Надежду – хорошо, если она не согласится на такой обмен. Хотя, кто её будет спрашивать. Женщину в таких серьёзных делах никогда не спрашивают. Что же делать? Я лихорадочно продолжаю думать, как выйти из этой ситуации безболезненно. Если сделка состоится, я отвезу её взрослой дочери картину и слонёнка, а себе оставлю две маски. Что-то же я должен получить от сделки. Нет, лучше её дочери отдам две маски, а себе оставлю картину и слонёнка с поднятым хоботом. Почему я должен отказываться от счастья? А если её дочка подаст на меня в суд за работорговлю? А я даже не знаю, есть ли такая статья в нашем Уголовном кодексе. Плохо, что я не знаю уголовное право. А может быть, будут судить здесь, в Сенегале, по месту сделки. И тогда − тюрьма, и никто меня не навестит. Как же быть, как выйти из договора?

…Рука торговца сувенирами зависла в воздухе. Он посмотрел на Надежду снизу вверх, она продолжала с улыбкой пританцовывать на месте, не подозревая, что решается её судьба. Я мысленно внушал ему: зачем тебе, молодому парню, шестидесятилетняя тётка? Он взглянул на её голову, и шея не смогла скрыть возраст. Грудь также не удовлетворила его запросы. Взгляд опустился ниже. Местные красавицы имеют более высокие ягодицы и, наверняка, более упругие. Посмотрев на икроножные мышцы, он, вероятно, понял, что с такими тонкими ногами Надежда тяжёлые камни на своей голове носить не сможет. По мере опускания взгляда сверху вниз лицо торговца становилось всё мрачнее и мрачнее. Он долго глядел в одну точку и, наконец, сказал: « Мамку – ни-ни. Только за деньги готов уступить товар». «Денег у меня нет!» − я радостно вскочил и побежал в океан купаться с криком: «Я свободен! Словно птица в небесах! Я свободен! Я забыл, что значит страх!» Ласковые тёплые волны, ранее казавшиеся очень холодными, накрыли меня с головой. Выйдя на берег, я почувствовал себя счастливейшим из счастливых. Но пришёл к неутешительному выводу: как плохо может быть человеку, когда у него нет денег.

2020 г.

Восточные иллюзии

«Я стопы Гуру почитаю,

Кому ещё молиться мне?

Всё остальное в жизни – майя,

Весь мир мы видим лишь во сне».

Август 2003 года. Конец рабочей недели. Еду в метро. Устал. Дело вовсе не в том, что сегодня последний рабочий день недели – сказались двенадцать лет без отпуска и даже без выходных. В редкие свободные дни всё равно мысли о работе. Во мне что-то сломалось от осознания, что и дальше всё будет продолжаться также. Как мрачно и пусто на душе, хоть стреляйся… Очень хочется есть. А дома ничего на ужин нет, надо зайти в магазин за продуктами. Пожалуй, выйду на «Техноложке», перекушу в кондитерской.

Погрузившись в рассуждения, я прошёл мимо кафе и неожиданно оказался на 2-ой Красноармейской у книжного магазина. Мне доводилось здесь бывать и даже делать покупки, тут была хорошая подборка эзотерической литературы. Непосредственно в магазин надо было пройти через вестибюль, весь увешанный плакатами. Раньше я не обращал на них внимания, а тут, закрыв за собой дверь, вдруг обернулся и увидел фотографию неизвестного мне Саи Бабы и контактные телефоны для желающих с ним увидеться в Индии в небольшом городке Путтапарти. Записав зачем-то телефоны, я даже не стал заходить в магазин, а пошёл назад к метро. Порой мы неосознанно совершаем какие-то поступки, непонятно, что нами движет.

Моя двоюродная сестра Татьяна, много лет проживающая в Нидерландах, попросила оформить приглашение для поездки в Санкт-Петербург. В миграционной службе в переулке Крылова на подачу документов нужно было отстоять в очереди целый день, сначала на улице, потом в помещении. Потеряв кучу времени, я неожиданно заказал для себя загранпаспорт, хотя в отпуск не собирался. Возвращаясь домой с документами, зашёл в консульство Индии. В небольшой приёмной за стойкой сидели две улыбающиеся русские девушки. Я пошутил:

− Девушки, хочу поехать в вашу страну. Что для этого нужно?

Они переглянулись и засмеялись.

− Чтобы поехать в «нашу» страну, нужна виза и билет на самолёт. Билеты мы не продаём, а за визой, если оплатите 1500 рублей, приходите завтра в это же время.

Я не очень поверил смеющимся девушкам, но на следующий день, придя в назначенное время, к моему удивлению обнаружил в загранпаспорте индийскую визу. Через четырнадцать лет я узнал по фотографии одну из этих девушек на обложке книги «Индия. Бродячее блаженство». Прочитав автобиографическую книгу, убедился, что автор в те годы действительно работала в индийском консульстве Санкт-Петербурга.

Получив визу в Индию, я не собирался туда ехать. Я вообще никуда не собирался. Но по ощущениям вдруг возникла внутренняя потребность встретиться с Саи Бабой, почувствовал, что он зовёт меня к себе. И тогда я поставил перед собой, казалось бы, невыполнимую задачу: проехать до Москвы на четырёх электричках плюс метро для консультации в Восточном центре, адрес которого был прописан на плакате, и обратно, не потратив на дорогу ни копейки. Несмотря на то, что во всех электричках ходили контролёры, а в метро на входе стояли дежурные, мне удалось выполнить условие. И я понял – это судьба. Надо ехать к Саи Бабе. Но почему к нему? Мне, человеку, выросшему в православной среде, ехать к индуистскому Богу? Как сказал один святой: «Если к Богу сделать один шаг, он сделает тысячу шагов навстречу». Вот я и сделаю этот шаг. Наверно я толстокожий и раньше не чувствовал Бога в себе. А сейчас моя внутренняя пустота получила божественное наполнение. Бог един, но пути к нему разные, и неважно в каком обличье он ко мне пришёл. Всё решено – еду.

И вот я отправился в Индию. Сначала на поезде до Москвы, затем на самолёте до Дели. По неизвестным причинам поезд в Твери стоял больше часа, я начал волноваться, что опоздаю на самолёт. И тогда мысленно обратился к Саи Бабе: «Ты звал к себе, помоги, сделай так, чтобы поезд тронулся». Через пять минут мы действительно поехали. Проводник так и не объяснил причину долгой остановки.

В аэропорт успел вовремя. В зале ожидания разговорился с двумя пожилыми женщинами. Они тоже ехали в Путтапарти, обе москвички в последние годы постоянно проживали рядом с ашрамом Саи Бабы. Лиза – уже десять лет, Елена – пять лет. Иногда они приезжали в Москву для осмотра своих сдаваемых в аренду квартир. К нам присоединились ещё две женщины, тоже москвички – Алла и Полина. Они, как и я, направлялись к Бхагавану (эпитет Бога) в первый раз. Лиза и Лена с удовольствием согласились сопровождать нас. Я почувствовал, что Саи Баба меня «ведёт», ведь ехал, не зная толком куда, города Путтапарти на карте Индии не нашёл, вероятно, он совсем небольшой.

Интересную историю Саи Бабы рассказала Лиза: первый Саи Баба родился в Ширди, это недалеко от Бомбея (Мумбаи). Он обладал феноменальными способностями, помогал людям и даже мог поменять их карму. В 1918 году он умер, но перед смертью предсказал, что скоро вернётся в новом воплощении. И в ноябре 1926 года родился мальчик в деревне Путтапарти (штат Андхра-Прадеш), назвали его Сатьянараяна. Вскоре стало ясно, что он необыкновенный ребёнок – в кроватке младенца обнаружили змею, и это было воспринято как знак сверху. Уже с детского возраста он из воздуха мог материализовать цветы, фрукты, сладости, и всё это раздавал окружающим. В четырнадцать лет Сатьянараяна объявил, что он есть новое воплощение святого из Ширди и назвал себя Саи Бабой. В Индии достаточно гуру, они не хотели воспринимать его всерьёз и устроили экзамен. Одно из пятнадцати заданий звучало так: ты должен войти в контакт одновременно с множеством людей. Юноша экзамен выдержал. Многие засвидетельствовали, что Саи Баба находился в одно и то же время в разных местах. В дальнейшем гуру брался лечить безнадёжных больных, и это ему удавалось.

И вот мы стоим втроём у регистрационной стойки ашрама Прашанти Нилаям и выбираем себе жильё. Есть отдельные номера, куда заселяют по два человека, есть шеды (общежития), где спят на полу примерно сто человек в одном помещении, а есть шеды с кроватями и бельём. Я выбрал последний вариант, всё-таки приехав познать восточную мудрость и культуру, хотелось пообщаться как можно с большим числом людей. Войдя в большое помещение, я оторопел – не было ни шкафов, ни тумбочек, только несколько десятков кроватей, стоящих рядами, несмотря на дневное время на многих лежали люди. Я громко спросил: «Есть кто из России?» Светловолосый парень сделал мне замечание: «В шеде не принято громко разговаривать, а тем более кричать. Люди могут медитировать и мешать им не надо». Алекс говорил по-русски с небольшим акцентом, выяснилось, что он приехал из Риги. Я выбрал свободную кровать и стал разбирать рюкзак. Алекс сел напротив и с гордостью стал рассказывать, что скоро они в Латвии будут жить очень хорошо, как настоящие европейцы. Но пока всё плохо. Заводы, которые построены в советское время, не работают. Молодёжь уехала искать счастья за пределами республики, и поэтому он здесь, в Индии.

Я пошёл в мандир на даршан (лицезрение Бога). Проще говоря, пошёл в храм на службу. Перед входом в мандир стояли охранники, обеспечивающие порядок. Кухонные работники, дворники, охранники в ашраме Саи Бабы называются севадалами. Это волонтёры, которые не платят за проживание и питание, но за это выполняют определённые работы. Мандир был богато украшен хрустальными люстрами, боковые стены отсутствовали, входить туда можно только босиком, оставляя обувь снаружи. Большой зал разделён на мужскую и женскую половины. Такое разделение характерно не только для мусульманских и индуистских храмов, но и для некоторых православных. Когда в Соловецком храме во время службы я встал в левой части, меня попросили перейти на правую, мужскую половину. И это правильно, во время общения с Богом мужчины не должны отвлекаться на женские прелести, необходимо соблюдать благочестие.

В мандир помещается несколько тысяч человек. Люди сидели в позе лотоса на чёрном каменном полу с белыми разделительными линиями и белыми мраморными дорожками, по которым должен проехать Саи Баба в электромобиле. Все взгляды были обращены на въездные ворота. В момент появления Саи Бабы сложенные в молитве руки обратились в его сторону, в зале явственно ощутился эмоциональный подъём, духовный восторг, блаженство − ананда. Саи Баба проехал по дорожке между людьми на украшенное возвышение, напоминающее сцену, сел в кресло, благословил людей и стал слушать бхаджаны (песнопения).

Я закрыл глаза и с удовольствием наслаждался божественной музыкой. Пение закончилось, я посмотрел на соседа-индуса и увидел, что из его штанов торчат вместо ног две культи. На моём лице, видимо, отразилось сочувствие. Индус вытащил из штанин вполне полноценные конечности. Как он умудрился так согнуть ноги в коленях и засунуть в достаточно узкие штаны, одному ему известно. Он широко улыбнулся, видя моё удивление.

Мне показалось, что наши с Саи Бабой взгляды встретились, хотя расстояние между нами было достаточно большое. И я услышал в своей голове: «Здравствуй, я ждал тебя».

С Еленой и Лизой виделись нечасто. Они жили за территорией ашрама. Елена снимала комнату, а у Лизы был отдельный дом, маленький, но вполне уютный, и небольшой садик с фруктовыми деревьями. Общаясь с ними, я много узнавал про Индию. Меня удивило, что в ашрам часто приезжает известный музыкант Борис Гребенщиков. Я небольшой любитель творчества БГ, но, согласитесь, необычно, что рокер увлечён Востоком, впрочем, Джордж Харрисон, соло-гитарист «The Beatles», тоже имел такую слабость и даже написал цикл песен, навеянных Индией. Гребенщиков также не избежал влияния Индии. В его репертуаре появились мантры «Ом Мани Падме Хум», «Ом Таре Туттаре Туре Соха», мелодия «Ножи Бодхисаттвы» и другие. В августе 2007 года Гребенщиков дал сольный концерт в ООН, в котором ему аккомпанировали ученики известного неоиндуиста гуру Шри Чинмоя, который дал музыканту имя – Пурушоттама. В начале 90-х годов БГ увлёкся буддизмом и называл себя учеником ламы – датчанина Оле Нидала.

С Оле Нидалом мне довелось познакомиться в 2003 году во Дворце культуры имени И.И. Газа, где он проводил встречу со своими учениками. Люди от ламы ждут чуда, и оно, это маленькое чудо, случилось. На сцене Дворца культуры стоял стол, и на нём в позе лотоса сидели Оле Нидал и его переводчик. Зрители посылали записки, и вдруг лама вытянул руку в сторону балкона, все дружно обернулись и увидели, как кто-то из зрителей запустил записку в виде самолётика. Сам самолётик никогда бы до сцены не долетел, но Оле Нидал словно невидимой нитью удерживал его в воздухе. Послание то останавливалось, то вновь медленно двигалось вперёд к сцене, пока не достигло ладони ламы. Он передал записку переводчику, затем стал отвечать на предложенный вопрос. Потом объявили об окончании встречи, и я вместе со всеми двинулся к выходу. Всё произошло как-то само собой: народ оттеснил меня к сцене, где стоял Оле Нидал, и вдруг на несколько секунд он задержал свои руки на моей голове. Я замер. Затем стоящая рядом с ламой девушка вручила мне картонку с буддийским именем и красную нить. Случилось это так стремительно, что я не понял – меня приняли в буддисты?

Неожиданной для меня стала встреча с известным целителем Геннадием Петровичем Малаховым. Он приехал в ашрам Прашанти Нилаям с корейцем Александром, живущим во Владивостоке. Своё путешествие по Индии они начали из Шринагара и, что меня удивило: там, по их рассказам, имеется могила Иисуса Христа. По индийским поверьям после воскрешения Иисус пришёл туда и прожил жизнь семьянина. Он похоронен вместе с двумя своими сыновьями. Здесь Иисус почитается как мусульманский святой. Фома Неверующий, будучи одним из двенадцати ближайших учеников Христа и проповедуя его учение, вместе с купцом по имени Хаббан по Великому шёлковому пути дошёл до Индии. Западные историки показывают на картах Великий шёлковый путь из Европы в Китай одной линией с разветвлением на север и юг, но мне довелось увидеть на китайской карте, что таких путей было множество, в том числе и морских.

Фома прибыл в Индию, где к I веку н.э. уже сформировалась кастовая система. Это означало, что без разрешения правителя (раджи) нельзя было проповедовать новую веру. Но в отличие от европейцев, раджи вполне терпимо относились к различным верованиям, которые проникали в Индию чаще всего с купцами из других стран. Почему я упоминаю Фому? Дело в том, что людям XXI века из всех апостолов именно он ближе всех по духу. Ведь многим знакомо состояние внутренней пустоты, когда рушатся надежды, теряется смысл жизни, и очень непросто поверить, что Господь рядом. Пример Фомы показывает, что Бог готов прийти к каждому, кто искренне этого хочет. Фома принял мученическую смерть в 72 году н.э. и был похоронен в городе Мадрасе, ныне город Ченнай. О посещении его гробницы в 13-14 веках писали Марко Поло и другие путешественники. Позднее мощи попали в Эдессу, затем на греческий остров Хеос, а позднее в Италию, в Ортону, где останки находятся по настоящее время в Базилике Святого Фомы. Части мощей Святого Апостола Фомы есть в Индии, Венгрии и на горе Афон. Имя Фома означает «близнец», так как он был очень похож на Иисуса.

Вернёмся в сегодняшний день. В ашраме три кухни: южноиндийская, североиндийская и европейская. Южноиндийская отличается тем, что в пище присутствует очень много перца. В северной кухне перец используется значительно меньше, а в европейской его вообще не чувствуется. Если регулярно питаться южноиндийской пищей, европейская еда покажется очень пресной. Мне хотелось попробовать всего, я начал с южной кухни. Напротив меня за длинным столом сидели два темнокожих парня. Кожа у обоих была одинаково тёмной, носы одинаково широкими, губы одинаково толстыми, и даже волосы не отличались. Но, тем не менее, было чётко понятно: один из них африканец, другой – индиец из южных штатов. Форма головы и ещё что-то такое неуловимое отличало их друг от друга. Мой интерес не остался незамеченным, в их взглядах читался вопрос. Я отвернулся в другую сторону и принялся рассматривать картину на стене.

Русская группа собралась на лекцию. Расселись прямо на улице на асфальте. Лектором был известный в Индии писатель духовной литературы. Он расположился на небольшом возвышении у стены здания. По времени лекция должна была уже начаться, но меня вдруг разобрал беспричинный смех. Слушатели оглядывались с некоторым осуждением. Лектор не делал мне замечание, но и не торопился начинать беседу. Постепенно я успокоился, но эта напасть вдруг перешла к рядом сидящему парню. Люди зашикали на него. Лектор спокойно выжидал. Когда смех закончился мы, наконец, прослушали лекцию о духовном пути Саи Бабы с синхронным переводом с языка телугу на русский. Позже я познакомился с парнем, которого тоже, как и меня, поразил вирус смеха.

− Ты кто и откуда?

− Меня зовут Матвей, я из Смоленска.

− А меня – Владимир. Ты чего смеялся?

− А ты чего? Вроде бы и повода для смеха не было.

− Не знаю. Никак не могу объяснить своё состояние, но перед лектором получилось как-то неудобно.

− А я, наверно, эту заразу от тебя схватил. У тебя какие планы?

− Да вообще-то никаких.

− Давай через три дня поедем в Ченнай, искупаемся в Индийском океане. Билеты на автобус я куплю заранее.

− Я не против, поехали.

Поговорили, а о встрече не договорились. И вот настал день поездки. А где искать Матвея? Фамилии его я не знал, но подумал, что имя достаточно редкое. Решил спросить на рецепшене. А если он живёт за территорией ашрама? Тогда уж точно не найду. Подойдя к стойке регистрации, я увидел Матвея. Билеты на автобус он уже купил, и мы сразу пошли на посадку.

По приезду из Путтапарти в Чиннай подошли к водителю тук-тука:

− Нам нужен дешёвый отель, не дороже двадцати долларов.

− Садитесь, я вас отвезу.

Долго ехали по городу, остановились у входа в отель. Сразу было понятно, что здесь недёшево. Не выходя из тук-тука, спрашиваю водителя:

─ Здесь номера не более двадцати долларов?

─ Нет, здесь дорогие номера.

─ Тогда зачем ты нас сюда привёз? Вези туда, где дёшево.

─ Надо заплатить дополнительно.

─ Мы не будем платить больше, чем договаривались.

─ Тогда я вас никуда не повезу.

─ Значит, мы не договорились, тогда пусть наш спор рассудит полицейский.

─ Полицейского не надо. Сейчас отвезу вас, тут недалеко.

Полицейского в Индии или боятся, или уважают, во всяком случае, связываться с ним не хотят.

Я с волнением ждал свою первую встречу с океаном. Мне представлялось нечто, похожее на картину Айвазовского «Девятый вал». Море может быть спокойным и ласковым, а в океане должны быть огромные волны. Но всё оказалось совсем не так. Уже издалека мы увидели, что океан гладкий, как стекло. Поверхность воды сверкала так ярко, что приходилось щуриться. Возникло небольшое разочарование. Но, подойдя ближе, я увидел, как на ровной поверхности океана с рокотом образовывались валы, несущие мощь воды на песчаный берег.

− Матвей, целый день ходим по городу, но только мы с тобой вдвоём в индийской одежде, а все остальные − в европейской, как так?

− Вот такие парадоксы, − согласился мой попутчик.

Когда через три дня мы вернулись в Путтапарти, ко мне подошли Елена и Лиза:

− Ты хочешь нам составить компанию? Мы собираемся поехать в Тируваннамалай.

− А чем интересен этот город?

− В нём есть храм Шивы, его ещё называют храмом тысячи колонн. На троих заказывать машину дешевле, чем на двоих. Остановимся в ашраме Рамана Махарши. Рядом с ашрамом высится святая гора Аруначала.

− Мне должно быть стыдно признаться, но я не знаю кто такой Рамана Махарши.

− Поехали с нами, и ты убедишься, что Рамана Махарши велик. Увидеть нам его не удастся, он умер в 1953 году, но его дух ощущается в ашраме по рассказам людей, побывавших там.

В Тируванамалай отправились на джипе. Женщины предложили заехать к Дэви Аме, индийской святой. Мне в Индии всё интересно, к святой так к святой.

Дэви Ама оказалась женщиной лет пятидесяти, несмотря на свою ещё неувядшую красоту, она ни разу не была замужем. Святым не положено заводить семью. При встрече я спросил её: «Кем я был в прошлых жизнях?»

Оказалось, что жил я в Гималаях и был ветеринаром, а на любительском уровне занимался философией. Меня это поразило: незадолго до поездки я стал посещать философскую школу. Да и желание поехать в Индию было, видимо, не случайным, захотелось повидать родные места. Но это, возможно, подгонка под ответ. Никогда не хотелось узнать, что ждёт меня в жизни, но тут не выдержал и спросил. Оказалось, что в будущем я буду учить детей какому-нибудь ремеслу. Я поблагодарил святую, исполнив паданамаскар (прикосновение лбом к стопам гуру), но выйдя на улицу, в шутку сказал своим попутчицам: «Сегодня святая ошиблась. Не смогу я работать с детьми, ведь и двух слов без мата не могу сказать». Но будущее показало, что уже через два месяца так сложились обстоятельства, что я стал обучать детей в школе столярному мастерству.

Подъехали к городу Тируванамалай. Впереди слева от дороги высилась гора. Лиза, показав на неё, сказала: «Это священная гора Шивы Аруначала», − и сложив молитвенно руки, поклонилась.

Ашрам Рамана Махарши расположился у подножия горы. Традиционного, как принято в отелях или в ашраме Саи-Бабы, рецепшена тут не было. Смуглый индус в белой одежде пригласил нас в отдельную комнату и стал расспрашивать о цели приезда и о том, как долго мы собираемся жить в ашраме. Ответив на все интересующие вопросы, Лиза спросила о стоимости проживания и питания. Мужчина ответил: «Сколько сможете дать, но даже если нет денег, мы вас всё равно примем». Лиза заплатила за нас троих.

Лену и Лизу поселили в одной комнате, а я оказался в одиночной келье. Обстановка скромная: кровать, стол, стул, душ. Ну а что ещё нужно?

Рис.9 Паутинка на глобусе

Утром втроём решили обойти священную гору Аруначала по направлению движения часовой стрелки. Наилучшим временем обхода считается ночь в полнолуние. Но так как мы приехали всего на неделю, отправились днём, тем более идти ночью по незнакомой местности даже при свете луны представилось не самым лучшим решением. Обойдя гору, уже войдя в город, неожиданно увидели несколько грузовиков с людьми. Они высадились, развернули какие-то плакаты, выступающий что-то кричал, размахивая руками. Столь быстрое наполнение площади митингующими говорило о том, что это несанкционированный митинг, а значит скоро приедут полицейские и будут отмахивать всех подряд резиновыми дубинками. Меня это событие удивило: я считал индийцев добрыми, улыбчивыми людьми, а тут такая агрессия, возбуждение, жажда политической борьбы. Оказаться в полицейском участке не хотелось, я поделился с женщинами своими опасениями, и мы выбрались из толпы.

После прогулки вокруг горы, периметр которой, по словам моих попутчиц, составляет двенадцать километров, мы пошли в мандир. Войдя в узкий зал с приглушённым светом, увидели, что вдоль одной стены сидели женщины, а с противоположной − мужчины, и все пели баджаны (песнопения во славу Божию). Я тоже сел на холодный каменный пол, закрыл глаза, никаких мыслей не было, кроме ощущения пространства храма, и только божественная мелодия наполняла меня. Пение закончилось, когда открыл глаза, никого в зале уже не было. Взглянув на часы, я был поражён ─ прошло четыре с половиной часа, а казалось, что всего несколько минут, хотя точно был уверен, что не спал. Что это было? Лила (божественная игра) с помощью майя затемнила моё сознание, которое, возможно, поможет достичь просветления и устранить авидью (духовное невежество)? Объяснения не было. Просидев так долго на холодном полу и зная свою склонность к простудам, посчитал, что утром мне с постели не встать. Но, к моему удивлению, на следующий день я почувствовал необычную бодрость, ни о какой болезни не было и речи.

Столовой в ашраме не было. Люди сидели прямо на земле, а брахманы (представители высшей касты Индии) разливали поварёшками кашу на лежащие на земле банановые листья. Ели руками, причём не так, как в Узбекистане едят плов, а ладонью, так как каша жидкая. Моя попытка оказалась неудачной, только испачкал свою белую одежду. Но я предусмотрительно прихватил из дома ложку, с ней оказалось привычнее. Кислый напиток, чем-то напоминающий простоквашу, наливали в стаканчики. Я ел и размышлял о том, почему именно брахманы подают еду простым людям. Вспомнилось, что Иисус мыл ноги своим ученикам. Индийцы говорят, что надо «убить желание». Как я понимаю, таким образом люди борются с гордыней − одним из главных грехов нашей жизни. Как-то гуляя по городу, я бросил деньги в коробку нищему, сидящему у дороги. Лиза спросила:

− Владимир, а ты знаешь, кому дал подаяние?

− В Индии много нищих, он один из них.

− У него, возможно, миллионные вклады в швейцарских банках.

− А для чего же он просит подаяние?

− Так он хочет «убить желание».

Возможно, и брахманы подают еду нам, простым людям, чтобы «убить желание».

На следующий день мы с Еленой и Лизой пошли в храмовый комплекс Аруначалешвара или, как они его назвали, Храм тысячи колонн. Перед входом стоял слон. Хозяин слона жестом показал, чтобы я подошёл к животному. Слон положил хобот мне на голову. Я стоял ни жив, ни мёртв, боясь пошевелиться. В эти секунды вспомнилось, что индийские слоны бывают боевыми и даже представилось, как огромное стадо слонов топчет своими ногами воинов Александра Македонского. Хобот перестал давить на мою голову, я открыл глаза и в этот момент понял, что слон таким образом меня благословил. Я достал из кармана монету и положил на ладонь. Слон хоботом аккуратно ухватил её и передал хозяину.

Вошли в храм. Лиза предложила мне сделать огненный обряд арати – ритуал почитания божества. Не спросив, для чего мне это нужно, согласился. Хуже от этого не станет.

Священник водил руками по воздуху, приговаривая какую-то мантру. Я сидел напротив и смотрел на огненные сполохи, не отрывая взгляд. Потом он встал с пола, подошёл к скульптуре бога Ганеши, снял с него гирлянду из жёлтых цветов и повесил мне на шею. На этом огненный обряд закончился, я поблагодарил священника, и мы с женщинами пошли по залу. Мне стало любопытно, неужели в храме действительно тысяча колонн? Стал умножать длину на ширину и получил полторы тысячи. Что-то многовато, но пересчитывать не стал. Перешли в другой зал храма. Ощущал я себя немного неловко: венок только что украшал божество, а теперь лежал на моей шее. Нет, это не дело. Увидев на небольшом возвышении незнакомое мне божество, я поднялся на три ступеньки и хотел было передать венок достойному, как вдруг услышал резкий окрик. Я удивился, ведь кроме нас троих в зале никого не было. Обернулся и увидел священника, который проводил огненный обряд. Он сказал, что венок я должен оставить себе и никому не передавать. Откуда он взялся, и почему я не могу одарить божество цветами? Да, в Индии мне ещё многое придётся познавать.

Шестнадцатилетний Рамана Махарши, приехав в Тируваннамалай, первые несколько недель провёл в зале храма Аруначалешвара, а потом перебрался в хранилище Потала-лингама, чтобы его никто не беспокоил. Там он прожил шесть недель, погружённый в такое глубокое самадхи (состояние медитативного сознания), что не замечал укусов паразитов и муравьёв. Служители храма, случайно обнаружив Раману, вытащили его на свет, так как у него не сгибались руки и ноги, очистили, отмыли. Следующие два месяца он оставался в святилище Субраманья (Субраманья ─ сын божественной пары Господа Шивы и Деви Парвати), не осознавая своего тела и окружения, приходилось класть еду ему в рот, чтобы он не умер от голода.

На следующий день втроём поехали на автобусе в другой храм. Лиза с Леной сели вместе, а я − на свободное место рядом с женщиной. Она развернулась в мою сторону, и тут я испугался: на меня смотрело пол-лица, от носа до уха правая половина отсутствовала. Увидев мой испуг, соседка сразу же отвернулась к своей знакомой, сидящей впереди, тоже прокажённой, и они стали о чём-то говорить. Я, естественно, не понял ни слова. В Индии насчитывается 1700 языков и диалектов, но в городах многие знают английский, наследство колониального прошлого.

У входа в храм стояли страждущие. Одна из них пыталась остановить меня своей культей. И зачем мои знакомые решились ехать сюда? Может они не знали, что здесь будет так много инвалидов?

Возвращались в Путтапарти на автобусе через Бангалор ─ крупнейший индустриальный и научный центр, теперь его называют «индийской кремниевой долиной». Пересаживаясь на другой автобус, увидели, что на станции на всех двенадцати информационных табло, где обычно указывают время отправления и город, шёл мультфильм «Ну, погоди!» Далёкая и близкая Россия напоминала нам о себе.

Заканчивался месяц моего пребывания в Южной Индии. Так получилось, что хотя мы с Аллой до поездки в Индию не знали друг друга, билеты на самолёт от Москвы до Дели и обратно купили на одни и те же рейсы. До столичного аэропорта надо было ехать через всю страну. Поезд отходил от станции ночью, поэтому мы взяли билеты на последний рейс автобуса. И тут произошло недоразумение. Места на билетах не были обозначены, и мы сели там, где было свободно. Здесь стоит заметить, что Алла была не хрупкой комплекции. На скамье автобуса мы расположились вдвоём вполне комфортно, но кондуктор объяснил, что сидеть должны втроём и пытался к нам подсадить девушку. Втроём сесть не получалось, поэтому я встал и уступил девушке место. Но кондуктор возразил, что в целях безопасности иностранцам во время движения стоять нельзя. Тогда я предложил деньги кондуктору за третий билет, но мы в этом случае будем сидеть вдвоём. Тот стал нервничать, но деньги не брал и предлагал кому-то одному покинуть автобус. А это означало, что кто-то из нас двоих ни на поезд, ни на самолёт уже не успевал. К счастью, место для девушки нашлось, пассажиры расселись, и автобус отправился.

Но на этом приключения не закончились. Не доезжая до станции, автобус остановился, и кондуктор предложил нам выйти. Я попытался объяснить:

− Мы купили билеты до железнодорожной станции.

−Вот это и есть ваша остановка.

− Где же она? Здесь темно и ничего не видно.

−До станции идите пешком. Пассажиры с любопытством смотрели на происходящее. Алла толкнула меня в бок: «Мы в чужой стране, давай выйдем».

Вышли из автобуса в кромешную тьму, то ли степь, то ли пустыня, видно только звёздное небо. Непонятно куда идти, кругом ни огонька.

− Ну что ж, Алла, предлагаю стоять на месте, вдруг в автобусе одумаются и вернутся назад.

− А тут змеи водятся?

− Вся живность, кроме сов, ночью спит. А совы в этих местах не водятся, так что ждём спокойно, ─ пытался подбодрить я.

− А если автобус не вернётся?

− Будем ждать утра.

−У меня денег больше не осталось, чтобы купить ещё билеты на поезд и самолёт, − Аллу от негодования трясло,− ты знаешь куда идти?

−Даже если бы я умел читать звёздное небо, всё равно не разобрался бы в какой стороне станция.

Так за обсуждением сложившейся ситуации прошло минут двадцать. Непроглядную темноту прорезал свет фар, это подъехали на велосипедах четверо подростков. Я пытался спросить, где находится железнодорожный вокзал и как до него добраться. Но никто меня не понимал. А мне раньше казалось, что вся Индия говорит по-английски. Тогда я стал гудеть и пыхтеть, изображая паровоз. Видимо со стороны это выглядело очень смешно – смеялись не только ребята, но и Алла. Высокий парень что-то сказал своим приятелям, они запрыгнули на велосипеды и скрылись в темноте. Мы остались вдвоём, не понимая, что делать дальше.

− Алла, о чём они говорили между собой?

− Ни слова не поняла, на своём местном диалекте говорили.

Мы стояли и смотрели на звёзды, пытаясь различить знакомые созвездия. А что ещё было делать? Ложиться спать на землю и ждать рассвета не решились – а вдруг змеи приползут. Я мысленно обратился к Саи Бабе за помощью.

Минут через пятнадцать за нами подъехал тук-тук и те же ребята на велосипедах.

Сначала мы двигались по степи, потом выбрались на дорогу. В луче фары тук-тука были видны спящие на обочине люди. Подумалось: какие безответственные, а вдруг водитель, не справившись с управлением наехал бы на них. Но за получасовую езду до станции нам не встретилось ни одной машины, люди не боятся спать рядом с дорогой, зная, что по ночам транспорт не ходит.

Наконец мы на станции! Поезд проходящий, стоит всего одну минуту, поэтому решили спросить у полицейского, где останавливается наш вагон. Полицейский, внимательно изучив билеты, уверенно указал место на платформе.

Когда подошёл поезд, мы не увидели нумерацию вагонов и запрыгнули в ближайшую дверь. Разбудили проводника, который спал в тамбуре на откидной полке. Особенность индийских вагонов в том, что там нет отдельных купе для проводников. Посмотрев билеты, он сказал, что это не наш вагон и указал рукой в каком направлении надо идти. Но в том вагоне другой проводник махнул в обратную сторону, откуда мы только что пришли. Всё это начинало меня злить. Я попросил проводника, чтобы он вызвал по связи бригадира. Пока стояли и ждали начальника, я обратился мысленно к Саи Бабе, чтобы он помог нам, не хотелось ещё каких-либо приключений. Бригадир посмотрел билеты и повёл на наши места. Пришли в купе к русскому парню, с которым мне приходилось общаться в ашраме в Путтапарти.

− А ты как сюда попал? Тебя же не было на платформе.

− Я сел на предыдущей станции, до неё удобней было добираться.

− Интересно! А нам никто не подсказал.

− Я тебя хочу спросить, но ответь откровенно: тебе удалось войти в контакт с Саи Бабой?

− В начале и в конце поездки, − и я рассказал ему о своих ощущениях, − мне тогда так показалось.

− Нет, не показалось. У некоторых людей, посетивших Саи Бабу, примерно такие же ощущения. А я в четвёртый раз приезжаю в Путтапарти, и ни разу не удавалось войти в контакт с Бхагаваном. Значит, недостаточно хорошо работаю над собой. Согласно индийскому философскому учению Адвайта-веданта, весь мир есть не что иное, как наша иллюзия, наше представление о нём. Человеческое зрение и слух, с помощью которых мы познаём мир, работают в определённых волновых диапазонах, а у некоторых животных эти показатели значительно выше. Поэтому мы не можем воспринимать окружающую среду истинно. Это также можно найти подтверждение в рамках теории квантовой механики.

− Ты со мной попроще.

− Ну, если совсем просто, тогда для понимания расскажу анекдот: сидели на скамейке два парня, один ─ бабник, другой ─ хулиган. Мимо них прошла девушка. Бабник слащаво сказал: «Сейчас бы её завалить и …, а хулиган добавил: «… и по морде, и по морде». Вот видишь, субъект один, а люди его видят по-разному. Этот пример говорит, что среди людей восприятие окружающего мира различается.

− Это даже не простое объяснение, а примитивное. Ну, да ладно.

− Не обижайся на шутку.

− Объясни мне: вся поездка в Индию складывалась удачно, но в конце пошли сплошные неприятности. Почему?

− Саи Баба как-то сказал: «Относитесь к каждой трудности, с которой вы сталкиваетесь, как к удачной возможности развить вашу силу ума и закалить вас».

В разговоре возникла пауза, и я в эту минуту почему-то вспомнил роман американского писателя Джека Керуака «Бродяги Дхармы» о скитальцах с Западного побережья Америки. Герои книги, сделав попытку окунуться в восточную мистику, не исключают при этом реки вина и свободную любовь, всё то, что привлекало все поколения хиппи. Для меня же, здесь в Индии, было совершенно другое восприятие Дхармы, закона нравственных устоев, и очень жаль, что Америка интерпретирует его по-своему.

Мы ехали домой в Россию, но было предчувствие, что я ещё вернусь в Индию, и, возможно, не один раз.

Тогда я ещё не мог предположить, как эта поездка изменит мою жизнь: я оставил престижное предпринимательство и, неожиданно для себя, перешёл работать в школу. И вот уже почти двадцать лет с удовольствием учу детей столярному мастерству, много путешествую по России и миру, своими мыслями и впечатлениями делюсь с читателями.

2017 г.

Аномальная зона

Как я оказался в гостях у Виолетты – уже не вспомнить, да и сама она не помнила. У неё часто собирались интересные люди, ну и я затесался. Как-то раз Виолетта с компанией составляли раскладку продуктов для какой-то поездки. Расспросил куда собираются, зачем едут. Выяснилось, что едут в Пермскую аномальную зону, смотреть как летают НЛО. Мне тоже стало интересно увидеть эти тарелки, да и найдется ли на Земле человек, которому было бы это неинтересно. И я напросился с ними. Виолетта дала мне компьютерный диск, где рассказывалось, как инопланетяне похищают людей. Но я посчитал, что этим «товарищам» буду неинтересен, ведь я простой российский обыватель.

И вот мы возле речки Сылва. Место выбрано крайне неудачно, хотя в аномальной зоне можно было найти стоянку и лучше. От берега далековато, поляна, где располагались палатки, находилась на высоком берегу, куда ещё надо было прорубить ступени. Вокруг палаток росли кусты и камыши, место не проветриваемое. А это значит, что с нами будут жить комары, мошки, мухи. В своей туристской жизни мы не остановились бы здесь и на одну ночь, а тут предстояло жить две недели. Но, мое мнение никто не спрашивал, я был рад, что меня взяли, а остальное – переживём.

В первый же вечер мы увидели тарелки. Первую – как зависшее на одном месте серебристое тело, блестящее в лучах заходящего солнца. После захода тарелка растворилась в небе. Вторую увидели, когда уже было темно и появились звезды. Относительно невысоко над землей завис светящийся шар, чем-то напоминающий полную луну, затем он резко сдвинулся влево, остановился и полетел от нас, уменьшаясь в размерах.

Первая ночь началась волнительно не только из-за увиденного, но и потому, что в палатке я жил один и находился в непонятной для меня аномальной зоне. Лежа в спальнике с закрытыми глазами я мысленно обратился к пришельцам: « Обозначьте своё присутствие». И перед моими глазами возникла картинка в виде цветного слайда. Это был вид на реку Сылва. Я опять задал вопрос: « Вы можете как-то иначе всё это представить?» И в голове услышал ответ: « Ты сам не знаешь что тебе надо». Долго ещё не мог уснуть, но усталость своё взяла, и я проспал всю ночь, не просыпаясь. Утром на высокой части берега стал искать место, откуда вечером увидел картинку с видом на реку. И… не нашёл. Ракурс съёмки был на 10-15 метров выше берега!

Жизнь в лагере проходила умиротворённо: завтрак, обед, ужин, купание в речке, прогулки. Погода способствовала этому. Вечером сидели у костра, рассказывали истории, фотографировали, смотрели на небо, высматривали НЛО. Мне объяснили: звёзды стоят на месте, самолёты выглядят как звёзды, но только двигаются с постоянной скоростью и мигают, спутники также летят с постоянной скоростью, но не мигают, а НЛО движутся прерывисто, резко меняя направление движения. Но каждый день они не летают. НЛО – это неопознанный летающий объект, просто неопознанный и вовсе не обязательно, что он прилетел из космоса, как

считают некоторые люди. Может это объект земного происхождения, а может подводного.

Один из вечеров показал, что зона действительно аномальная. У двенадцати человек одновременно цифровые фотоаппараты временно перестали работать. И только моя простая старая плёночная «мыльница» не подвела. Я почувствовал, как что-то сильно давило в затылок. Так как ни у кого аппараты не работали, я попросил друга Виолетты Анатолия снять меня сбоку на мою камеру. На отпечатанных позже снимках чётко был виден белый луч, упирающийся в мой затылок.

Народ на поляне собрался самый разный и по возрасту, и по образованию. Приехали из разных мест: из Норильска, Москвы, Риги, Казани. Наша питерская группа состояла из пяти человек. Приходил в гости местный парень Георгий, утверждавший, что общается с умершими душами и спаивавший деревенских мужиков самогонкой, за что его ненавидели их жёны. Однажды вечером он предсказал: « Завтра ровно в двенадцать часов дня над Сылвой пролетит НЛО». На следующий день я отслеживал время и за пять минут всех предупредил. Мы внимательно смотрели на реку и ничего не видели.

− А где же тарелка? – спросил я Георгия.

− Да вот она летит! Ты разве не видишь?

− Не вижу.

− Значит тебе не дано увидеть.

Не дано было увидеть и другим нашим товарищам. Вот такой с нами был своеобразный Георгий, который видит то, чего нет. Был ещё один местный житель, который уговаривал меня попить настой мухомора, чтобы куда-то улететь. Но я посчитал, что на Земле мне вполне всё нравится и отказался от его предложения.

После обеда ко мне подошёл Анатолий и сказал, что надо заготовить много дров, чтобы вечером ходить по углям. Я готов помогать заготавливать дрова, но ходить по углям это не для меня. Обжечь ноги, а потом как лечиться в лесу? Я читал, что в Болгарии на празднике люди ходят по раскаленным углям, но, возможно, есть какая-то хитрость, может быть стопы натирают какой-нибудь мазью или чем-то пропитывают. Надо знать тему, а не тупо бросаться в огонь. Об этом я и сказал Анатолию, но он хитровато улыбнулся и успокоил, что всё будет хорошо.

Целый день заготавливали дрова: надо было найти сухую ель, грамотно сделать запил у комля, чтобы дерево упало в определенное место, а не зацепилось за соседние стволы. Затем обрубить сучки и напилить на брёвна определённой длины, чтобы хватило сил донести их до лагеря. И одной ели явно было мало. В лагере брёвна распиливали на чурбачки и кололи топором на одинаковые поленья. Всем этим процессом управлял Анатолий, он уже имел опыт разведения таких костров и хождения по углям.

Уже стемнело, когда Анатолий стал разгребать догорающий костёр и укладывать раскаленные угли ровным слоем, образуя дорожку. Мы сидели рядом и наблюдали за процессом. От дорожки шёл сильный жар, в темноте она светилась красным цветом. Потом Анатолий постелил тряпку перед дорожкой, снял обувь, вытер ноги и пошёл по раскаленным углям, быстро переступая ногами. Я не хотел идти, но, видимо, сработало бессознательное «чем я хуже», сбросил с ног кроссовки, вытер стопы о тряпку и пошёл. Прошли и другие наши товарищи. Сказать, что по углям ходить так же, как по холодному полу, было бы неправильно. Горячо, но когда идёшь переминающимся шагом, вполне терпимо. И главное − нельзя думать, что можно обжечься. Прошлись по нескольку раз, пока красные угли не превратились в чёрные. Никто не пострадал. Я так расхорохорился, что сказал: «Завтра попробую пойти по воде «аки посуху». Вот так мы слились с энергией огня.

Продолжить чтение