Читать онлайн Академия Темных Искусств бесплатно

Пролог

– Мам, а дядя Гриша, он – маг? – спросил маленький мальчик, наблюдая за суетящийся матерью.

– Да, солнышко, он маг, – отвечала она сыну, не отрываясь от готовки.

– А папа?

– А папа что?

– Ну папа… он тоже маг? – слегка потупившись, спросил мальчуган.

– Нет, папа просто работает в Управлении Магии.

– Но он носит мантию! И удостоверение у него есть….

– Милый, не все, кто носят мантию и имеют удостоверения, маги. Многие маги вовсе не носят мантий, и тем более не работают в министерстве. А почему ты спрашиваешь?

– Я думал, что папа научит меня магии… – грустно протянул мальчик.

Мать оторвалась от готовки и подошла к нему, погладив сына по голове.

– Милый, ну не расстраивайся. На свете очень много интересных занятий, для которых необязательно быть магом.

– Но я хочу стать магом… – шмыгнул носом мальчуган.

– Ну не расстраивайся. Способности у всех проявляются по–разному. Могут и у тебя однажды появиться.

– Правда?

– Правда! Иди сюда, дай обниму.

Во входной двери провернулся ключ. Дверь открылась, и в квартиру зашли двое мужчин. Они смеялись и увлечённо о чем–то болтали.

– Я же просила позвонить! – Мать оторвалась от сына и вышла в прихожую, в которой новоприбывшие пытались вылезти из тяжёлых меховых мантий. Получалось у них плохо.

– Извини, дорогая, – смущенно сказал отец мальчика, целуя жену в щеку. – Совсем из головы вылетело.

– Из головы вылетело! А у меня ничего не готово! – мать мальчика сурово смотрела на супруга, но потом смягчилась. – Гриш, не подсобишь?

– Uno Momento! ¹Дайте только поздороваюсь с нашим героем. А у меня для тебя кое–что есть, – сказал мужчина, обращаясь к мальчику.

– Спасибо, дядя Гриша! – мальчик повис на шее у мужчины.

– А не хочешь спросить, что именно у меня есть? – приобнимая мальчика, поинтересовался дядя Гриша.

Мальчик отлип и задумался. Немного погодя он ответил:

– Хочу!

Все засмеялись, и дядя Гриша протянул мальчику фигурку мужчины с посохом, в огромной шляпе и с еще более огромным носом.

– Ух ты…. А он двигается? – глаза мальчика засеяли.

– Не только двигается, но еще и светит! Скажи «lux»*,и посох засветится. Скажи «non lux», и он потухнет.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – мальчик снова повис у мага на шее.

Дядя Гриша спустил мальца на землю и начал производить пассы над плитой. В скором времени все блюда были готовы и дымились на столе.

– А у меня кое–что есть для тебя, – отец семейства зашел на кухню, держа в руках опечатанную бутылку без этикеток. – Подарок от одного нашего знакомого алхимика.

– Дело о котлах?

– Именно.

– Взяточник. Коррупционер! – с укором произнес маг.

– Ну не начинай. Он все равно был прав, я просто помог избежать бюрократической волокиты.

– Дорогой, только немного, – произнесла женщина, сурово посмотрев на супруга.

– Хорошо, любовь моя.

– И сына укладываешь ты!

–Да, дорогая. Сынок, пойдем спать.

– Ну нет! – мальчик начал канючить.

– Без нет! Пойдем, – отец ласково хлопнул сына по затылку.

– Гриш, слушай… – женщина оторвалась от еды, – а почему ты просто не создал еду из воздуха, как временами делал раньше? Ускорять процесс приготовления проще?

– Наоборот, – отвечал маг, наливая себе новую стопку. – Синтезировать готовые продукты легче, чем ускорять уже идущие процессы.

– Тогда почему не синтезировал? – спросил отец, отказываясь от новой порции спиртного.

– Все просто. Не хотел обесценивать старания твоей любимой жены, – грустно улыбнулся маг.

Глава 1

В Питере Херрите не было ничего выдающегося. Он был обычным парнем, настолько обычным, насколько можно себе представить. Средний рост, обычная комплекция, прическа – все было до боли непримечательным. Заурядные карие глаза и такие же заурядные темно–русые волосы не смогли бы привлечь к себе внимание в толпе. Его обычность была настолько всеобъемлющей, что была необычной. Он был эталоном, единицей исчисления, не делимой частью заурядности. При такой внешности Питер был бы прекрасным соглядатаям спецслужб, если бы вербовщики вообще смогли его заметить в людском потоке…И вот сейчас этому обычному парню снился весьма необычный сон.

Это был не один из тех снов, после пробуждения от которых можно сказать что–то вроде: «приснится же такое» или «ничего себе вздремнул». И даже не один из тех снов, после которых радуешься утреннему будильнику, глашатаю нового рабочего дня. Такой кошмар был сродни тем жутким видениям, от которых не спасет ни алкоголь, ни молитва, ни поход к психиатру. Люди, видевшие подобные сны, уже никогда не могли быть полностью уверены в своем душевном здоровье. Всего один такой сон подтолкнет человека к созданию великолепной картины или рвущей душу мелодии. А второй такой сон с большой вероятностью доведет его до самоубийства.

И вот как раз такой сон сейчас и снился Питеру. Он сидел в темной театральной зале, привязанный к какому–то жутко неудобному стулу. Спина ужасно затекла и невыносимо болела. Он хотел, но не мог проснуться. И ему приходилось дальше сидеть и смотреть жуткое представление. Перед ним танцевали чудовища, принявшие облик его близких. Одним из них была кукла с лицом его младшей сестры – высокая, с черными пустотами вместо глаз, она кружилась в иступленном танце. Ее руки, отвратительно непропорциональные, метались по воздуху в несуразных движениях. С ней танцевал полностью обнаженный мужчина, болезненно скрививший лицо в рыданиях. Его танец был неуклюжим, неустойчивым – вместо ног из его бедер росли руки, а ноги теперь начинались из плеч. В страдающем человеке Питер узнал своего брата, – любимого старшего брата, – и от ужаса у него похолодело на сердце. За танцем задумчиво наблюдал мальчик. Это был давно забытый друг Питера, с которым они вместе играли в детстве. Мальчик сидел, склонив голову, а его глаза завороженно уставились на монстров. Взгляд Питера упал ниже, и он дернулся от отвращения. Из живота ребенка, распоротого посередине, выползало нечто, похожее на пиявку, и оставляло за собой след липкой черной слизи. Во рту у существа были останки Мистера Мяуса, кота Питера. В центре всего этого кошмара возвышалась бесформенная груда человеческих органов, источавшая запах, как на мясном рынке. Из ее недр глухо доносилась веселая детская песня, которую Питеру пели родители, когда он был маленьким. Каким–то образом, груда подражала их голосам, и Питер, не выдержав, вскрикнул:

– Профессор, я же уже попросил прощения! Может, хватит? – болезненно простонал юноша.

– Питер, мой мальчик, ну как можно прощать человека, который ни в чем не виноват? Вы же, наверное, были заняты очень важными делами, раз не смогли нормально выспаться. Нет–нет, не отвечайте. Я все понимаю, не зверь же какой, право слово. У вас, Херрит, должны быть веские причины чтобы уснуть на МОЕЙ ЛЕКЦИИ!!!

А теперь вообразите, что тьму можно залить в формочки для льда и поставить в морозилку. Затем, кубики замороженной тьмы кидают в харрикен, в котором уже намешаны циничность с жесткостью, по пропорциям один к одному. Представьте, что этот коктейль принесли самому уставшему человеку в мире. А допив эту смесь, он, открыв кошелек, вдруг понял, что его обсчитали на баре. И, поднимая налитые кровью глаза, он начинает говорить.

Вот такая интонация была у голоса, зазвучавшего из–под сводов театральной залы, ставшей личным адом для неосторожного студента.

Питер вдохнул. Боль в спине и происходящие на сцене безумие были уже невыносимы. Питер выдохнул. И решил зайти с козырей:

– Профессор Гадес, с такими преподавательскими методиками у вас так снова студентов не останется…– еле слышно пробормотал он.

Детская песня резко оборвалась. Брат и сестра застыли в танцевальных па, замерев от ужаса. В стенах театра повисла гробовая тишина, которую нарушал только кашель склизкой черной пиявки, от неожиданности поперхнувшейся останками Мистера Мяуса.

– Что?! Что ты сейчас сказал?! А НУ ЖИВО К ДОСКЕ!!!

Демоны в ужасе закричали, предметы и стены начали извиваться как ошпаренные змеи, глаза Питера закрылись. А открывшись, глаза увидели лишь тетрадный лист, занявший все поле зрения. Питер поднял голову, и уже было открыл рот для зевка, как его тело без каких–либо команд со стороны владельца вскочило, и вытянулось по стойке смирно. Прямо перед его любимым куратором.

Скажите спасибо, что вам никогда не доведется испытывать тех чувств, которые вызывал профессор Гадес у своих студентов. Никто не знал, настоящее это имя или нет. Сам он эту интригу раскрывать не собирался, словно твердо решил, что тайну своего имени и происхождения он заберет с собой в могилу.

Куратор некромантов выглядел как поджарый, высокий, смуглый мужчина, возраст которого невозможно было определить. Но по слухам, ему было далеко за пару тысячелетий. Густая кучерявая борода полностью закрывала шею и была черной, как смоль. Однако, в длинных и густых волосах время успело отметиться серебром. А еще у профессора Гадеса была очень занимательная особенность, которую люди, не знающие его, могли посчитать забавной. Старик решительно не принимал никакой другой обуви, кроме кожаных сандалий.

Никто не исключал возможности, что «Гадес» всего лишь псевдоним, но с полной уверенностью об этом говорить не может никто. Кто–то считал его божеством, кто–то обманщиком, а кто–то был уверен, что он и то, и другое. Сам профессор Гадес о своей личной жизни не распространялся. Кто знает, может, оно было и к лучшему?

Если вы попробуете узнать жизни Гадеса до его преподавательской деятельности, то не услышите ничего, кроме сомнительных баек и историй, которые передавались из уст в уста среди студентов академии.

Однажды к профессору пришел колон, просивший избавить его жену от дурной привычки превращаться каждую ночь в волчицу. Гадес принял гостя, напоил вином, выслушал его душещипательную историю и дал ему копье с серебряным наконечником, вместе с добрым советом целиться в голову.

Теперь понимаете, за что Гадеса не особо любили в народе?

В середине четырнадцатого века один потомственный охотник на чудовищ поклялся, что охота за Гадесом отныне будет делом наследников его фамилии. Для профессора тогда это не стало сюрпризом, более того, он даже дурного в этом ничего не увидел. Наоборот, следующие полвека он вел научную работу над исследованием, носившим название: «Правила пропорциональной зависимости ужасных смертей к количеству героев в отдельно взятой благородной семье». Ну, или простыми словами: «Откуда берется новый семнадцатилетний охотник с гербом на дублете, если вся его семья была зверски убита двадцать лет назад?». Гадес так и не получил ответа на этот вопрос, но усвоил, что охотники за чудовищами плодятся лучше кроликов. Сделав вывод, что это очередной вселенский закон, профессор нарек его «Феноменом последнего Бальмонда». А затем переморил все способное говорить в радиусе пары десятков километров от места, где он тогда жил. Чтобы от работы не отвлекали, так сказать

А как, по слухам, он развлекался во время Усобиц … Вам, наверняка, известно, что до появления единой магической администрации дуэли не запрещались, а даже приветствовались. И вот, в то время профессор был действительно на высоте. Никто не скажет, насколько часто, но не раз и не два происходило так, что после победы в дуэли раззадоренный Гадес пленял душу опочившего соперника, после чего отправлялся к его семье. После таких визитов семьи куда–то пропадали, души несчастных соперников рвали глотки, в немом крике заливаясь призрачными слезами, а Гадес становился более улыбчивым часа эдак на четыре.

Но студенты знали Гадеса как древнего, злобного и невероятно злопамятного сухаря. И в тот момент этот древний, злобный и невероятно злопамятный сухарь был еще более озлоблен. И виной тому был Питер.

– Херрит … –полусказал–полупрошипел Профессор.

Голова Питера уже была готова вжаться в плечи настолько, что сделала бы его похожим на худощавую испуганную черепаху, а не на человека. Но Питер неожиданно осознал, что не владеет своим телом, и даже сжаться от страха у него не выходит.

– Херрит, это что БУНТ? Ты почему еще не у доски? – продолжал профессор. В аудитории заметно похолодало. Непонятно откуда опустились сумерки и затмили солнечные лучи, бившие из не зашторенных окон. Пять пар глаз, до того сочувственно смотревшие на остолбеневшего Питера, в ужасе зажмурились в ожидании чего–то ужасного, но обладательница шестой пары глаз резко вскинула руку:

– Профессор Гадес, он сразу пойдет, как только вы перестанете его держать – как всегда спокойным голосом произнесла староста.

Знаете, как оно бывает? На черном фоне серое кажется белым. И в тот момент Питер, да и все сидящие в аудитории, были рады голосу Доры, хотя до этого бы трусливо поежились. Нет-нет, во внешности этой низенькой, хрупкой черноволосой девушки не было ничего отторгающего, не подумайте. Наоборот, внешность её была очень и даже очень привлекательная. Бледная кожа, правильные черты лица, большие синие глаза могли влюблять в себя мужчин с первого взгляда. Если не одно «но». Это «но» заключалось в том, что, когда она проходила по улочкам своей родной деревни, соседские собаки скулили, скот начинал беситься в стойлах, а еще не умеющие ходить дети начинали плакать. Уже умеющие, в свою очередь, спешно учились убегать. Дора Тенебрис была потомственной ведьмой. Её род был настолько древний и знаменитый, что, если всех Тенебрисов вычеркнуть из учебника по истории магии, то он потеряет четверть своего объема и треть мерзких и кровавых деталей.

Но, тем не менее, после её вмешательства хватка профессора Гадеса начала слабеть. Питер обмяк и выдохнул.

– Долго стоять будешь? К доске, – сказал профессор уже совершенно спокойным голосом.

Питер подошел к грязно–зеленой учебной доске и уставился на неё коровьим взглядом. На доске был нарисован отрезок с тремя точками, подписанными буквами “V”, “M” и “PM”, – И так, Питер, что же тут нарисовано? – поглаживая бороду, спросил Гадес.

Питер тяжело вздохнул и начал отвечать.

– Это упрощенная графическая модель структур некромантии: «Mortis, vita, post mortem». Смерть, жизнь и посмертие, соответственно.

– Хорошо, давайте–ка поподробнее, – тоном, крайне отдаленно напоминающий благодушие, произнес профессор Гадес. От своей бороды он так и не оторвался.

Питер чуть сморщился, заставляя свою заспанную голову выдать нужные формулировки.

– Данная графическая модель отражает классификацию состояния и признаки всех объектов некромантии. Есть состояние жизни и смерти. Посмертие, такое состояние, при котором объект качественно мертв, но обладает признаками живого существа. Жизнь и смерть могут быть как качеством, так и одним из признаков того или иной сущности.

– Все так? – на одном дыхании произнес Питер.

– Ага…Все так–то оно так, но вы, Херрит, хотели сказать кое–что еще, разве нет? – говорил Гадес слегка прищурившись. Теплые нотки в голосе были успешно вытеснены привычным ядовитым тоном. Студенты в который раз опасливо поежились. Прошла всего неделя с поступления, но даже самые бестолковые из них успели понять, что это было очень дурным знаком.

– Да вроде бы нет… – сказал Питер, возобновляя попытки превратиться в долговязую черепаху.

– Профессор, но Питер сказал все слово в слово по тому материалу, который вы нам давали! – робко, но упрямо произнесла Андрия.

– Во–первых, Верум, потрудитесь в следующий раз поднять руку, прежде чем обращаться к своему наставнику – зрачки профессора Гадеса начинали угрожающе мерцать каждый раз, когда он злился – А, во–вторых, в том то и ваша проблема! ВЫ ДАЖЕ НЕ ПОДУМАЛИ СКАЗАТЬ МНЕ НИЧЕГО НОВОГО! КАК?! КАК?! КАК ВЫ СОБИРАЕТЕСЬ СТАТЬ МАГАМИ, НЕ ПЫТАЯСЬ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ДАННЫМИ ЗНАНИЯМИ И БЕЗДУМНО ПОГЛОЩАЯ ИХ? Любой, любой! Любой хоть сколько–то думающий организм способен догадаться, что на этом отрезке нет еще одной точки! Если мертвому объекту могут быть присущи признаки жизни, то живому объекту могут быть присущи признаки смерти! А вы, бесполезные личинки чародеев не смогли…

Но группе молодых некромантов никогда не суждено было узнать, чего он, бесполезные личинки чародеев, не смогли. Звуки университетского колокола прервал их разъяренного куратора. Еще одна пара подошла к концу.

– Вон! Все вон! – мерцание в глазах Гадеса потухло.

– Что нам подготовить к следующему занятию? – как примерная ученица, с поднятой рукой спросила Дора.

– Классификацию всех известных вам существ по качествам и признаком относительно жизни и смерти. И стать хоть немного похожими на настоящих некромантов! А сейчас – вон. Я занят.

– Не расскажете, чем? – Дора приподняла бровь. Для Доры это был предел выразительности. Она была крайне скупа на мимику. И спокойная, как труп. Но каждый раз, когда она вот так приподнимала бровь, это означало, что она чем–то оскорблена. И ух как не сладко приходилось тем, кто ей это оскорбление нанес.

– Жду конца – туманно ответил профессор, собирая вещи в маленькую сумку. Затем он встал, и неспешно покинул аудиторию, явно довольный произведенным на учеников эффектом.

и бодрой походкой покинул аудиторию, пройдя прямо сквозь стену.

***

– Да, не стоило, наверное, вчера так долго сидеть.

– Угу.

– Кошмары наслал?

–Угу. Не то слово.

– Да уж, умеет Гадес закошмарить.

– И не говори.

– Ну, закошмарить. Ты что, не понял?

Питер хмуро покосился на Адониса. Посмотрел бы он на него, очутись приятель в подобной ситуации. Адонис же, поняв, что сейчас не время для глупого юмора, поспешил внести дельное предложение:

– До буфета пойдем?

– Давай на следующей, ладно?

– Добро.

Питер и Адонис болтали, подпирая коридорную стену, в ожидании следующего занятия.

– Слушай, – и без того лисиное лицо Адониса приобретало еще более хитрое выражение, – мне тут подруга из демонологов сказала, что через пару дней у них намечается шумная вечеринка. И знаешь, что? У нас есть все шансы туда попасть.

Питер удивленно посмотрел на Адониса. Этот парень не переставал его поражать. Он, находясь в стенах академии без малого неделю, каким–то непознаваемым образом успел уже перезнакомиться со всеми, кто был способен говорить. Мало того, что все были искренне и неподдельно рады его обществу, так еще и Адонис не предпринимал ради этого, казалось, никаких усилий. Он просто нравился всем. И это несмотря на то, что абсолютно всё, начиная внешностью Адониса и заканчивая его повадками, кричало о том, что он плут, разгильдяй и авантюрист. Адонис представлял из себя зеленоглазого, спортивно сложенного юношу, с длинными рыжими волосами, собранными на манер конского хвоста. Плутоватые же привычки этого парня менялись изо дня в день. Если он не подбрасывал в руке монетку, то жевал зубочистку, а если не жевал зубочистку, то тасовал колоду не пойми откуда взявшихся карт. Но самыми яркими, самыми любимыми привычками Адониса были две вещи: привычка с силой втягивать носом воздух, словно принюхиваясь, когда он учует что–то интересное, и его почти хищная улыбка, когда объект его интереса его не разочаровывал.

– А в честь чего это? И, если ты говоришь «есть шанс попасть», а не «мы идем туда!», значит, все не так уж просто?

Пусть Питер и был слабоват на волшебные силы, но учиться он умел. И уже успел выучить повадки Адониса. Как–никак, а они были соседями по комнате.

– Ну-у-у-у…Старшекурсники решили устроить вечеринку для первокурсников в честь поступления. Это совершенно нормальная практика внутри факультетов, и остальных не приглашают. Но я могу мягко намекнуть, что нам тоже хочется поучаствовать. Это как–никак «посвящение», такое раз в жизни! А наши старшекурсники нам, сам понимаешь…

– Такого не устроят. – понимающе кивнул Питер.

Они немного помолчали. Беда была не в том, что у старшекурсников нашего факультета не было желания провести вечеринку для первокурсников, а в том, что старшекурсников на факультете не было вообще. Четыре года в МАТИ никто не поступал на направление «Некромантия и спиритизм», а последний некромант–старшекурсник трагически скончался три года назад. Вымирание студентов потоками было делом не частым, но и неудивительным. Именно поэтому при поступлении в МАТИ с абитуриентов брали расписку о снятии ответственности за их жизни с работников и администрации академии. Грубо говоря, все старшекурсники–некроманты вымерли. В прямом смысле.

– Ну, да. Так ты в деле или нет?

Питер вздохнул. Он разделял желания Адониса попасть на «посвящение». Невозможно было целую неделю находиться в академии и не услышать ни единой истории о «посвящения в студенты». Его тревожило только то, как к этому отнесутся демонологи.

– Естественно.

–Вот и славно! Я тогда попытаюсь все устроить, – Адонис моментально повеселел и принялся кого–то выискивать взглядом среди толпы остальных студентов. Такие резкие переходы были для него в порядке вещей.

Прозвенел учебный колокол. И они вместе с остальными студентами тонкой струйкой начали вливаться в двери аудитории.

– Ладушки, потом найду её, – тряхнул хвостиком Адонис. – Пойдем, посидим часик, а потом в столовую.

Курс Параллельных миров был общий и шел в МАТИ два года. А это значит, что на него ходили четыре из шести направлений. У друидов и алхимиков его не было, не очень–то им был нужен. Преподавателя еще не было, и в аудитории царил гомон, порождаемый сотнями разговоров студентов сразу с четырех направлений МАТИ. Там были и вудуисты, мастера проклятий, раскрашивают себе лица гримом на манер черепов, и студенты с направления «Шаманизм и нагуализм», одетые в неумело сшитые одежды из звериных шкур, с привязанными к поясу бубнами. Ну и, конечно, демонологи, украшенные множеством сережек, цепочек, подвесок, браслетов и прочих амулетов, с выгравированными на них защитными формулами от демонов и бесов всех цветов и размеров.

– Знаешь, я вот чего понять не могу – Адонис с живым интересом разглядывал учащихся остальных факультетов – Ладно, хорошо, побрякушки демонологов и бубны шаманов несут в себе практический смысл. Но этот грим и накидки из животных? Архаизм чистой воды. Хотя…

Его взгляд упал на особо фигуристую шаманку, у накидки которой не было никаких шансов скрыть весь шарм своей хозяйки. Та, до этого оживленно болтающая с подругами, заметила его взгляд, покраснела и попыталась плотнее прикрыться короткой шкурой, служившей ей юбкой. Да, несмотря на все достоинства Адониса, тактичность в них не входила.

Однако вежливый и правильный Питер попытался выручить друга, спасая его от гневных взоров остальных шаманок.

– Ну, шаманам накидки нужны для более плотного слияния и взаимодействия с духами. Как я слышал, их тотемы не выносят производственных материалов. А вудуисты наносят грим специально, чтобы выглядеть пугающе и вызывать страх и отвращение, аккумулируя таким образом негативную энергию с которой они и работают.

– И как, работает? – Адонис спросил это с настолько удивленным видом, что Питер понял – однокурсник знал это и без его объяснений.

– Что работает?

– Ну, грим твой.

Питер настолько безразлично посмотрел на Адониса, что тот закатил глаза.

– Какой ты скучный.

– Сочту за комплимент.

И этот диалог вышел настолько глупым, что они оба рассмеялись. И тут произошло сразу три вещи. Во–первых, в аудиторию вошла шляпа. По крайне мере так сначала показалось Питеру. Огромная изумрудная шляпа с не менее огромными полями и плюмажем из золотистых перьев… Невысокого, толстого мужчину с добрым лицом и веселыми глазами в костюме под цвет шляпы, он заметил, только когда она, шляпа, слегка приподнялась в приветственном жесте. Во–вторых, ничем не примечательный участок паркета у ног мужчины в шляпе, вдруг пошел рябью, будто озеро, в который только что швырнули здоровенный такой булыжник. А в–третьих, из центра ряби показалась рука. Точнее не рука, а какая–то конечность с перепончатой ладонью, покрытая темной, масляно блестящей чешуёй. Она стремительно высунулась из портала и попыталась схватить человека в шляпе за ногу.

– Простите–простите, немного оп… и снова мимо! –воскликнул профессор Мамон, с нечеловеческой прыткостью перепрыгивая демоническую руку. В это мгновение он напоминал изумрудный попрыгунчик в шляпе. Рука задрожала от злобы и согнувшись в суставе оперлась об пол, чтобы дать вылезти своему обладателю. Но профессор Мамон не разделял её планов. Нога в бордовой лакированной туфле рухнула на чешуйчатые пальцы с такой силой, что до замерших в шоке студентов донесся громкий хруст. По ту сторону портала кто–то взвыл. Тем временем профессор, не поднимая ноги с изувеченной ладони чудовища, начал проводить магические пасы. Перстни на его руках вспыхнули серебряным светом, и рябь портала начала быстро сужаться. Профессор сошел с руки, и та скрылась в недрах пола еще более стремительно, чем появилась. Профессор Мамон склонился над почти исчезнувшей рябью, словно силясь разглядеть кого–то на другой стороне. Но Адонис мог побиться об заклад, что он просто–напросто туда плюнул.

– И так, еще раз прошу простить меня за опоздание, – с улыбкой, словно ничего не произошло, сказал профессор Мамон.– Некоторые из вас меня уже знают, – он кивнул сидящим в первых рядах демонологам, – другие просто обо мне слышали. Тем не менее, считаю нужным представиться. Давайте обойдемся без фамилий и отчеств, прошу называть меня просто профессором Мамоном. Я буду вести в этом году общий курс Параллельных миров. Вопросы? Нет, вот и отлично. Давайте начнем с переклички. Какие факультеты здесь?

– Демонологи, шаманы, некроманты и вудуисты, – подняла руку коротко стриженная беловолосая девушка из числа демонологов.

– Вот, та знакомая, про которую я говорил, – шепнул Адонис на ухо Питеру.

– А где друиды? И почему нет алхимиков? – профессор Мамон насупленно уставился в списки студентов, лежащих на преподавательском столе.

– У них нет вашего предмета в расписании. По крайней мере, в этом году.

– Понятно–понятно. Ясно–ясно. Что же, пусть тогда старосты напишут мне списки присутствующих. А пока они это делают, давайте проверим ваши начальные знания. Успели разглядеть руку того милого создания, которое пришло по мою душу? Если да, то может мне кто–нибудь скажет, к какому из смежных с нами миров оно принадлежит?

– Осмелюсь предположить, что это тварь пыталась попасть к нам прямиком из Гульфа, – девушка вытянула левую руку, правой продолжая заполнять список своей группы.

– Великолепно! А вы…Бастед, верно? Точно–точно, Джейн Бастед, я вас позавчера самолично назначил старостой. Очень хорошо. И как вы это поняли?

– Характерные черты: портал в виде ряби, демон смог явиться к нам в телесной форме и конечность принадлежала явно ихтиандру – несла в себе явные антропоморфные черты. А это значит, что по шкале Грехема находится с нами в соседней частоте.

– Спасибо–спасибо, вы просто молодец. Я правда горд, что в этом году мне предстоит курировать такую талантливую группу. Однако остальные еще не знают, что такое шкала Грэхема, так что остановимся на малом. Старосты, что там со списками?

Старосты понесли списки к преподавательскому столу. Но на обратном пути, прежде чем сесть на свое место, Дора остановилась прямо перед шаманкой, при взгляде на которую Адонис полностью оправдал надобность самодельной одежды из шкур. В глазах Доры поблёскивала бездна

– Ч–чего т–тебе? – все еще розовая от смущения шаманка начинала стремительно бледнеть.

Еще долгих несколько секунд Дора осматривала шаманку почти с научным интересом. Но никаких действий со стороны некромантки не последовало. Она просто кивнула своим мыслям и вернулась на место.

– Так–так, все списки есть, – Профессор Мамон закончил возиться с журналом. – Что же, давайте начнем. Итак, для начала крепко–накрепко запомните следующие: параллельные миры – лишь название, фикция. Реальность одна, мы с вами живем в определённой частоте…

***

– Понятно, почему его так боготворят демонологи! – обычно равнодушный к учёбе Адонис сейчас словно светился изнутри

– Да, с деканом и куратором им повезло. Не то, что нам, – буркнул Питер. Образы из кошмара, насланные профессором, будут долго навещать юношу по ночам.

– Да ладно тебе, он тоже не так плох, – рыжий студент зевнул. – Пусть он злобный, мерзкий и циничный садюга, но дело своё знает.

– Ага, вот только шанс дожить до выпуска с ним один к пятнадцати. Но зато потом ты настоящий некромант, – ядовито заметил Питер.

– Это да, но в моей семье это называют «Подготовка мага старой школы».

– Не ты ли мне говорил, что твоя семья сплошь маньяки и безумцы?

– Говорил. А где, собственно, противоречия?

Питер еще раз обдумал все услышанное и понимающе кивнул.

Парковую зону, отделяющую учебные стены от долгожданного обеда, они преодолели в молчании. Поступая в МАТИ, Питер надеялся, что столовая будет выглядеть по–другому. Он вообще не ожидал столовой. Его воображение рисовало что–то вроде обеденной залы, с тяжелыми, длинными дубовыми столами и серебряной посудой. И что вдоль этих столов лавки со счастливыми студентами, а над ними люстры…. Но реальность была куда прозаичнее. Столовая МАТИ представляла собой просторное двухэтажное здание, построенное в равной удаленности от четырех корпусов так, что находилось ровно посередине. Временами казалось, что МАТИ строился вокруг столовой. Но кому и зачем нужно возводить Магическую академию вокруг здания, которому больше пошло бы стоять где–нибудь в детском лагере?

Адонис и Питер так же молча зашли во внутрь, молча взяли подносы. Так же молча понабрали себе съестного со шведского стола.

– Ну да, ты прав, Профессор Мамон – отличный препод, – наконец прервал молчание Питер, когда они сели за столик. В столовой было не очень многолюдно, так что привычного гомона не было, и можно было говорить негромко. Питер знал, что для Адониса тема семьи это – больная мозоль, но не ожидал, что обычно жизнерадостный приятель может супиться чуть дольше, чем пять минут.

– Да. Знаешь, про него ходят странные истории. Мол, он получил свою силу продав душу, – сказал Адонис немного воспрянув. Он рад был оторваться от грустных мыслей – Причем продал он её аж дважды.

– Как возможно продать душу дважды?

– Сам не понял. Но, говорят, что в первый раз он оставил её в залог за силу.

– Залог? Насколько я помню из школьного курса, душа человека, заключившего сделку с демоном, отходит ему только после смерти, так?

– В целом, так. В первый раз он отдал душу в залог какому–то могучему Адскому князю за магическую силу, за дар убеждения и за возможность подчинять себе демонов. А потом призвал другого великого демона, но уже из Гульфа. И вот про второй контракт неизвестно ровным счетом ничего. Просто итогом стало то, что его душа осталась при нем, а могущество возросло в стократ. Единственный минус такой авантюры –за ним теперь гоняются коллекторы из двух темных миров сразу. И несмотря на это, он не только еще жив, а все еще бодр и весел.

– Да уж, он бодро и весело ломает пальцы демонам из Гульфа.

– А минусы где?

– Я фот фто думаю, – сказал Адонис чавкая стейком, – ух, ну и отменные же тут повара. А не выбраться ли нам завтра в Рубель?

Питер мысленно хлопнул себя по лбу. А ведь точно. Сегодня пятый день занятий. Значит завтра будет их заслуженный выходной.

– Вдвоем?

– Ну, можем еще кого с собой позвать. К примеру, Гарсию или Джейка. А можем и того и другого.

– Можем. Надо будет это сегодня обсудить

– На совете комнаты?

Они снова рассмеялись. Когда четырех парней-некромантов, двоими из которых были Адонис и Питер, заселили в комнату, их одногруппник Джейк тут же начал наводить порядок. Его недоумевающие соседи выслушали получасовую тираду о графиках дежурств, регулярной уборке, соблюдении чистоты и что–то там про время отбоя. Прервал его речь Адонис, заявив, что целиком и полностью поддерживает Джейка и разделяет его взгляды. «Беспорядок не пройдет! Будем собираться на ежедневный совет, чтобы обсуждать насущные дела. А тебя, Джейк, я предлагаю назначить юридически ответственным лицом за все происходящее в этой комнате!». На том и порешили. Джейка хватило ровно на два дня. За эти два дня он успел высказать Гарсии за депрессивную музыку, Питеру за беспорядок на его рабочем столе, а Адонису за гостей, курение и вечные ночные прогулки. Все трое реагировали по–разному. Питер говорил, что Джейк надумывает беспорядок там, где его нет, и стремится всех подогнать под свои рамки, словно одержимый. Адонис делал виноватый вид, ласково ему улыбался и божился, что никак не хотел причинять Джейку неудобства и все его проступки – это не закономерность, а лишь череда невероятных случайностей. Гарсия же ловко парировал, что в упреках Джейка нет рационального зерна, и он, Джейк, будучи магом, существом высшего порядка, просто может наложить на себя простейшее заклинание «Беруши», или валить к черту, если ему что не нравится. Так что несчастному Джейку оставалось искать утешение в смирении и гневно поглядывать на Адониса, когда тот тушил бычки об спиритическую доску под завывающие звуки из колонок Гарсии.

– Джейка можно понять. Сосед ты так себе.

– Зато не скучно. У меня хотя бы нет привычки разбрасывать книги по всей комнате.

– Только потому, что прежде чем их разбрасывать, их сперва нужно взять в руки.

Они снова засмеялись. Коротая время за обедом и приятной беседой, горе–студенты совсем забыли о времени. В чувства их вернул раскатистый звон учебного колокола.

– Ой. Нехорошо, – сказал Адонис, спокойно попивая кофе со сливками.

Питер сурово на него посмотрел. Адонис тяжело вздохнул, отставил чашку и подхватил вещи.

– Ну? Куда нам?

– В триста четырнадцатую. Это северный корпус.

И приятели бодрой трусцой побежали на уже начавшееся занятие.

Когда они, запыхавшись от бега, ввалились в аудиторию, лекция была уже в полном разгаре.

– Неразделимая эпоха характеризуется следующими пунктами: отсутствие деления по волшебному признаку, гласность занятия магией. А вы еще кто? Ладно, неважно, садитесь, – сказала высокая женщина в черной мантии и классической ведьмовской шляпе того же цвета. – А теперь давайте поподробнее рассмотрим каждый признак этой эпохи. Вы, мои хорошие, записывайте. Эй, третья парта! Я вообще–то про вас говорю. Да–да, именно про вас! Тетрадь откройте, хотя бы для приличия. И так, отсутствие деление по волшебному признаку. Такая характеристика данной эпохи выражена тем, что магическое сообщество было даже не разрознено, а попросту не сформировано. Магия использовалась интуитивно, не было ни устоявшихся ритуалов, ни общедоступных заклинаний. Каждый маг оставался со своим даром один на один, по этой причине эпоха характеризуется высокой смертностью среди обладающих даром. Самыми крупными представителями магической линии были крохотные кланы. Главой такого клана был старший в роду маг, и его дети либо ученики. Систематизация магических практик этой эпохи крайне затруднительна.

– Да и бессмысленна, – шепнул Адонис Питеру.

Питер жестом попросил приятеля заткнуться.

– Датировка этого периода весьма условна. В научном и магическом сообществе до сих идут споры, когда именно начался этот период. А именно, на каком именно этапе развития человек научился осознанно использовать и развивать магические способности? Но пока считается, что этот период начался с появления человека современной анатомии, примерно сорок тысяч лет назад.

Следующая эпоха – Время Усобиц. Эта эпоха характерна следующим: магическое сообщество уже сформировалось, но делилось на множество магических школ, единой администрации не было. Магия больше не использовалась так гласно, так как это стало чревато преследованием со стороны обычных людей. В начале этой эпохи полностью отсутствовало деление на темных и светлых…

Питер поймал себя на мысли, что совсем утратил нить повествования.

– Однако, мы можем с полной уверенностью сказать, что темных магов было большинство–о, – профессор Мемори устало потерла кончик длинного носа. – Магические кланы и представители различных магических линий вечно соперничали друг с другом, и именно это соперничество, которое выражалось в постоянных локальных конфликтах, и привело к Первой магической войне. Этой войной открывается следующая эпоха. Датировка…

Питер прикрыл глаза. Голос Миссис Мемори действовал лучше любого снотворного. Он так до сих пор и не понял, зачем некромантам история магии, тем более уже изученная ими в школе.

– … Эпоха договора. Началась с заключения договора о сокрытии магического мира, что и привело к появлению единой магической администрации – Верховного совета, Надзирателей и Караулов – органов от сторон света и тьмы, имеющих законодательные, судебные и исполнительные полномочия. Открытое использование магии запрещалось. Конец этой эпохе положило начало Второй магической Войны. Кто–нибудь знает, когда это произошло?

Кто–то из вудуистов поднял руку и что–то ответил. Адонис, до этого с энтузиазмом малевавший в тетради, отвлекся от творческого процесса и ткнул ручкой в бок спящего Питера. Тот что–то неразборчиво промычал и поднял голову.

– И так, давайте запишем последнюю эпоху, в которой всем нам посчастливилось жить. Эпоха Единой Истории. Начало…

Зазвонил учебный колокол. Студенты с облегчением выдохнули и принялись разминать усталые кисти.

– Колокол звонит для преподавателя! – строго заметила профессор. Но тут же ласково улыбнулась. – Ладно, не смотрите так жалобно, шучу я. Но вам тогда предстоит поработать вне учебное время. Вы должны дать характеристику Эпохи Единой Истории, найдете вы в учебнике. Выборочно буду спрашивать. Все свободны.

– До свидания, Миссис Мемори! – нестройным хором сказали студенты и пошли к выходу из аудитории.

– Ну, как тебе первая неделя? – спросил Адонис у Питера, когда они вместе с остальными студентами направились из главного корпуса МАТИ в сторону студенческого городка.

– Жить можно, – Питер сонно потянулся.

– Не пристало такое говорить некроманту, – шутливо надул губы Адонис.

– Да иди ты, рыжий.

Вечерело. Солнце почти закатилось, и Питер надеялся, что они успеют дойти до «Муравейника» раньше, чем опустятся сумерки.

Студенческий городок находился в получасе ходьбы от здания Академии, окружая его кольцом. Особенность такой застройки обуславливалось необходимостью буферной зоны, на случай «Если вдруг что-нибудь пойдет не так». А в случае, когда почти пятьдесят тысяч юношей и девушек, наделенных силой, но обделенных умом несколько лет живут на острове, изолированном от остального мира, что–нибудь точно да пойдет не так. В студенческом городке не было деления на микрорайоны, так привычных глазу городского человека. Городок делился на 3 кольца, по степени удаления от Академии. В первом кольце располагались дома для той части персонала, которая не имела своих поместий на острове. Во втором кольце располагались поместья – настоящие дворцы, с садами, фонтанами и гербами на башнях, где жили выходцы из старых, родовитых и могущественных магических семей. И третье, самое большое и населенное кольцо, ласково прозванное «Муравейником», застроенное общежитиями–пятиэтажками, служило домом для тех студентов, чьи семья не имели поместий или не могли себе позволить снимать квартиру в Рубеле. Также, на территории студенческого городка были несколько стадионов как для спортивных, так и для магических занятий, пара магазинчиков и колоссальных размеров амфитеатр, способный вместить в себя до ста тысяч человек. А дальше, начинался знаменитый своей дурной славой Бодмерский лес – закрытый волшебный заповедник, занимающий добрую треть острова. Закрыт он был не для защиты хрупкой волшебной экосистемы от человека, а скорее наоборот, для защиты хрупкого человека от волшебной экосистемы.

Адонис и Питер пошли к общежитию номер семнадцать, совсем недавно ставшее им домом. Управление МАТИ, стараясь поддерживать престиж одной из самых именитых магических академий, выделяла студентам весьма комфортные условия обитания. Студентам, заселенных в общежитиях Муравейника, выделялись квартиры–двушки, оснащенными всеми удобствами.

Приятели зашли в холл, приветливо кивнув общажному. Как Адонис объяснил Питеру, все сущности этого мира делились на три категории. Первая – это сущности независимые. Древние боги и прочая нечисть. В неё входили те сущности, которым по большей части было все равно, в порядке ли люди и существуют ли они вообще. Они никак от людей не зависели и дел с ними по большей части не вели. Во вторую категорию входили сущности антропогенные, то есть духи, порожденные верой людей. И заключительная категория – сущности смежные. В нее входили те духи, которые раньше были автономными, но начали сотрудничать с человеком, и стали изменяться вместе с ним.

– Неизвестно, как именно появились домовые. Но у официальной науки по этому поводу есть две теории. Первая заключается в том, что домовые духи – строго антропогенные, они созданы человеком для защиты жилища от враждебных сущностей. И далее, по мере того, как развивались жилища и преображалась жизнь людей, домовые менялись вместе с ними, подстраиваясь под человеческий быт, – вещал Адонис с менторским видом. – Вторая теория гласит, что домовой – дух смежного типа. По этой теории домовые раньше были духами–хранителями ручьев, лесов и гор и жили бок о бок вместе с первыми людьми. И, когда люди стали преображать среду своего обитания, духи–хранители опять же стали меняться вместе с ними. Грубо говоря, так же как из дикого волка получилась добродушная дворняга, так же из грозного хозяина природы получился дух жилища.

– А почему Свена зовут общажным, а не домовым? – спрашивал Питер.

– Подвид такой. Продолжая аналогию с собаками – порода у него такая.

– И какой версии придерживаешься ты?

Адонис тогда внимательно на него посмотрел. Тяжко вздохнул и сказал, что какой бы версии кто не придерживался, это не изменит того факта, что их общажный дух Свен – это омерзительного вида таракан размером с восьмилетнего ребенка.

– Но он хороший. Не обижай его, – дополнил Адонис.

И вот сейчас, войдя в холл общежития, приятели кивнули Свену. Свен приветливо щелкнул двумя парами челюстей, не отрываясь от задумчивой полировки когтей преднегрудных лапок своим любимым напильником.

– Дом там, где играет заунывная музыка Гарсии, – хмыкнул Адонис, когда они поднялись на четвертый этаж.

Завывающие звуки разносились по коридору. У Гарсии Гамлета был крайне специфический музыкальный вкус. Приятели подошли к входной двери. На свежей зеленой краске были еще более свежие царапины. Общежитие при Академии Темных Искусств не славилось безопасностью. Крики, скрипы, завывания и прочие непонятные звуки разных сортов были для стен общежития делом житейским. С завидной периодичностью магические твари забредали из Бодмерского леса в Муравейник. Хотя еще чаще эти магические твари из Муравейника в лес сбегали. Несмотря на это, дверь в комнату почти всегда была открыта. Когда Питер и Адонис подошли ближе, помимо музыки из–за двери можно было расслышать брань.

– Дай угадаю, Джейк опять пытается навести порядок? – сказал Адонис, прикрывая дверь. Дверь за собой он так и не закрыл.

– Привет. Джейк, ты чего? – спросил Питер, наблюдая за тем, как тот прыгает по комнате держась за ладонь правой руки.

Внешне Джейк Дамми представлял из себя невысокого коренастого юношу, словно сошедшего со страниц подростковых журналов про моду. Мелированные кудри, которые он старательно укладывал, серьга в ухе, которую он начищал до блеска, одежда, которую он усердно выглаживал– все это выглядело настолько красивым и настолько ухоженным, что окружающим его людям казалось, что Джейк был нарисованным, настолько чистым и опрятным он выглядел. А еще он был крайне добрым и воспитанным. Даже сейчас, злобно шипящий и прыгающий в разгромленной комнате, он был одет словно с иголочки и не проронил ни единого нецензурного слова.

Спальная комната была разгромлена полностью. Вещи были разбросаны в хаотичном порядке, шторы сорваны, стекла в окнах выбиты. Дверцы шкафа Питера сиротливо покачивались на сквозняке. От шкафа Джейка так и вообще осталась лишь груда обломков. Не пострадала лишь часть комнаты, принадлежавшая Гарсии. Она безмятежно покоилась под защитным барьером, наведенного Гарсией. Прозрачная пелена магического поля мерцала серо–черным туманом, однако никак не мешала видеть происходящего за ним. Худой долговязый парень лежал на своей кровати и торжественно улыбался. Гарсия Гамлет был человеком скрытным, умным и до ужаса надменным. Длинные неухоженные черные волосы, черные не передающие настроение глаза, черные цвета в одежде – все эти его черты подходили под стереотипы о нелюдимом и несчастном человеке. «Загадочный он какой–то. И грустный», – примерно такое мнение формировалось у всех знакомых Гарсии Гамлета. ²

– Магией баловались, да? – голос Адониса был серьезен.

Ответа не последовало. Джейк лишь что–то неразборчиво прошипел, сжимая поврежденную ладонь, а улыбка Гарсии стала еще шире.

Адонис с силой втянул носом воздух, и начал наворачивать круги по комнате, внимательно осматривая повреждения на стенах и мебели. Питер присел на свою чудом не пострадавшую кровать и внимательно за ним следил. Только тут он обратил внимание, что на стенах в нескольких местах красовались воронки. Заклинание было настолько мощным, что крошило кирпичи.

– Причем магией боевой, – сказал Адонис, закончив осмотр. – Гар–си–я, – сказал он, растягивая каждый слог. – Ничего не хочешь нам сказать?

– Например? – Гарсия поправил рукой челку, закрывающую левый глаз. Надменная улыбка начала сползать с его лица.

– Например, какого дьявола тут произошло, – несмотря на спокойный голос, в глазах Адониса читался гнев.

– Гарсия дал мне одно заклинание для проветривания помещения, – морщась от боли сказал Джейк, копаясь в аптечке. Из его ладони сочилась кровь.

– Зачем? – спросил Адонис все еще пристально смотря на Гарсию. Было непонятно, кому именно был адресован вопрос, но Джейк воспринял это на свой счет.

– Да потому что ты куришь в комнате, а я не выношу дыма! – с прорезавшийся обидой в голосе ответил Джейк, нанося на руку целебную мазь.

– Гарсия, мать твою, может ты мне ответишь?! – вспылил Адонис, хлопнув ладонью по барьеру Гарсии. Пальцы Адониса побелели, но рука осталась на барьере. Серый туман начал идти трещинами.

– Сними. Или я его проломлю, – Адонис едва ли не рычал.

Гарсия вскочил с кровати и встал прямо напротив Адониса. Пару долгих секунд они смотрели друг–другу в глаза. Питер с Джейком с опаской смотрели на них. Только драки сейчас не хватало. Гарсия отвел взгляд. И махнул рукой.

Полог защитного поля растаял в воздухе. Адонис опустил руку.

– Зачем? – уже спокойнее спросил Адонис

– Подумал, что Джейку полезно будет освоить пару заклинаний для самозащиты.

– Брешешь! Повеселиться тебе захотелось, – Адонис приблизил лицо к лицу Гарсии.

– Не буду отрицать. Но это должно пойти ему на пользу, – сказал Гарсия упрямо не поднимая взгляда.

– Пользу!? Да ты соврал мне! – Джейк вскочил.

– Да, пользу, – так же безучастно сказал Гарсия, – во–первых, он почти освоил боевое заклинание. Во–вторых, понял, что нельзя принимать на веру все, что тебе говорят.

– И в чем польза, Гамлет? В поврежденной руке? В разгромленной комнате? В том, что ты, мать твою, обманул Джейка, научив его БОЕВОМУ ПРИЕМУ, которого сам знать не должен?! В том, что дал этому идиоту вредить себе ПОКА САМ ТРУСЛИВО ХИХИКАЛ ПОД ЗАЩИТНЫМ ПОЛЕМ?! – воздух кипел от гнева Адониса. – Что дальше, Гамлет? М–м? Ребенку пистолет дашь? Кошку задушишь? Кем ты вообще себя возомнил?

– Заткнись, Цепеш, – Гарсия Гамлет не терпел нравоучений. – Ты кем себя вообразил? Думаешь, если потомственный, то можешь указаниями раскидываться?

По спине Питера, все это время молчаливо сидящего на кровати, пробежал озноб. Гарсия перешел черту. Адонис Цепеш не любил, когда кто–то называл его по фамилии. А тем более, когда тыкал носом в его родословную.

– Вот как? А кто меня заставит, а, Гамлет? Ты что ли? – Адонис оскалился, чуть склонив голову на бок. По его ногам начали подниматься ручейки почти прозрачной энергии, собираться в области лопаток и сливаться в длинные тонкие нити.

– А ты хочешь проверить? – Гарсия поднял голову. Его взгляд был устремлен на точку, находившуюся примерно в пяти сантиметрах от правого уха Адониса. Гамлет повернул ладони вверх и на них заплясали язычки светло–зеленого пламени.

Джейк с Питером испуганно переглянулись. Нужно было вмешаться. Питер глубоко вздохнул, концентрируя энергию в кончиках пальцев. В его голове роились мысли. Нужно было что–то предпринять. Но что? Его магический арсенал был крайне скуден, только то, что ему успели дать за два года на подготовительных занятиях. Откинуть их толчком? Кинуть в них чем–нибудь с помощью телекинеза? Поставить между ними простенький барьер?

Раздался взрыв. Письменный стол Гарсии разлетелся в щепки. Гамлет и Цепеш синхронно повернули головы на Джейка. Тот стоял в ударном асане, вскинув перед собой здоровую руку.

– Надо же, получилось! – лицо Джейка осветил детский восторг. Он смотрел на уничтоженный стол так же, как смотрит пятилетний ребенок на особо большой мыльный пузырь.

– Молодчина! – Гарсия ему улыбнулся. – Я же говорил, пойдет на пользу!

– Пошел ты! – в голосе Джейка снова зазвучала обида. – Я целился в колонки.