Читать онлайн Дикие. След Первого Енота бесплатно

Глава первая

Приличные домашние звери

Под Рассеченным Небом, бывало, попадались местечки, где мохнатые и пернатые твари чувствовали себя как дома. И самой печальной известностью среди таких местечек пользовался Вывихнутый переулок. Он славился по всей округе как логово воров, и жуликов, и мошенников. Честный хвост в Вывихнутом переулке попадался не чаще роз по зиме, а приличные домашние звери из порядочных домов в такую помойку и носа бы не сунули.

И все же однажды ночью, не так уж давно, тонкий как тростинка серебристый пес крался по извилистым тропкам проулка. Миниатюрный борзой изящно переступал через обломки бетона и перепрыгивал через поросшие сорняками кучи мусора. Он обогнул ржавый скелет велосипеда, бросив на него полный отвращения взгляд.

На ошейнике из тонко выделанной кожи побрякивали два жетона. Один сообщал о наличии всех ветеринарных прививок, а другой содержал адрес дома, где Люди песика кормили его и купали и приглашали спать в ногах их мягкой постели.

Пес застыл на месте, оторвав одну лапу от земли, и принюхался к поцелованному луной воздуху. Вывернув тонкую шею, он уловил мерцание желтых глаз в тени между двумя зданиями. Еле слышно брякнул крохотный колокольчик. Ему ответило позвякивание собачьих жетонов. Это был сигнал. Пес пришел куда надо.

– У тебя есть информация для меня? – спросил он сумрачную фигуру.

Тело у миниатюрного борзого было изящное, но голос низкий и рокочущий, словно динамит в шелковом кошельке.

Из теней полыхнули два желтых глаза.

– У меня? – переспросило другое существо. – Нет, у меня нет.

Пес зарычал:

– Как смеешь ты вызывать меня сюда в такой непотребный час и тратить мое время попусту?!

– Слушай внимательнее, Титус, – прошипела тварь из теней. – Я сказал, что информации для тебя нет у меня. А у него – есть.

Мелькнула ярко-рыжая лапа, и из тени в лужицу лунного света вывалилась птичка. Это оказался черно-белый дятел с красной шапочкой на темени. Крылышки у него были примотаны к телу резинкой, а клюв зажат металлической скрепкой. Один глаз у дятла заплыл, и прыгал он, заметно скособочившись.

– Пришлось его уламывать, – произнесла фигура в тени. – Но я обещал, если он заговорит, не откусывать ему голову.

Птица пискнула сквозь зажатый клюв.

– А теперь расскажи ему, что рассказал мне, – приказала фигура птице. – Нашли они Кость Согласия?

Птица отрицательно помотала головой. Пес с облегчением выдохнул.

– Но они нашли ключ, – сообщила фигура в тени. – Дятел видел, как они покупали камень у странствующего оленя. На камне были метки Азбана, Первого Енота. Это так?

Птица согласно закивала.

Пес вздохнул.

– Значит, они как никогда близки к обнаружению Кости?

– Если допустить, что Кость существует, – возразил голос из теней. – Коты не особенно верят в старые байки.

– Вы, коты, в стародавние времена были дикими, – сказал Титус. – А мы, собаки, – нет. Мы знаем, что Кость Согласия существует на самом деле. И именно поэтому не должна быть найдена. – Пес, прищурившись, взглянул на дятла. – Скажи мне, где они живут?

– Мррпм, мррм, мрррп, – произнесла птица сквозь сжатый клюв.

– Тсс, – перебил пес, – не вслух. – Он подтолкнул к птице кусок коры, так что тот лег прямо в лужицу белого лунного света. – Пиши.

Дятел склонил голову и застучал клювом по коре, «тук-тук-тук» эхом отдавалось в тишине. Когда он закончил, пес взглянул на выбитый им адрес.

– Спасибо, – сказал он. Затем обратился к желтоглазой тени. – Шестипалый, ты позаботишься о них?

Фигура в тени рассмеялась:

– Вы, собаки, никогда не говорите напрямик. «Позаботиться о них»?

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Тебе надо, чтоб они умерли?

– Я хочу, чтоб они умерли, – согласился Титус. – Никто не должен отыскать Кость Согласия. Особенно вонючие еноты, и их вонючие дети, и дети их детей… которые, уверен, тоже воняют.

Фигура выступила из тени в круг лунного света рядом с пленным дятлом. Это оказался яркорыжий с белым кот в лиловом ошейнике с маленьким колокольчиком, позвякивавшим при каждом движении хозяина.

– Мои услуги недешевы, – произнес он.

– Когда дело будет сделано, ты получишь больше, чем в силах пожелать, – пообещал Титус.

– Я способен пожелать много, – отозвался Шестипалый. – Кошачьи аппетиты бездонны.

– Ну, можешь заморить червячка этой птичкой, – предложил Титус.

Глаза у дятла округлились, а кот расплылся в улыбке до ушей. Между бритвенно-острыми зубами заплясал розовый язык.

Титус отвернулся и двинулся прочь, прокладывая путь сквозь горы мусора и высокую траву проулка, старательно выбирая, куда поставить лапу. Он терпеть не мог посещать это грязное место и ненавидел иметь дело с котами вроде Шестипалого, наполовину дикими, несмотря на ошейники и оставляемые на крыльце блюдечки с молоком. Порой неприятные союзы оказывались необходимы, даже между кошками и собаками. В конце концов, они на одной стороне, если речь идет об избавлении от паразитов Вывихнутого переулка.

Отойдя немного от кота и его жертвы, он обернулся. Жетоны на ошейнике звякнули.

– Когда съешь дятла, брось его голову, чтоб паразиты нашли! – крикнул он. – В качестве предупреждения от Безблохих. Время Диких вышло.

Глава вторая

Енот в бегах

– Беги!

Кит со всех четырех лап несся через поле к полосе деревьев. Огромное небо над головой сверкало голубизной, полыхало желтое солнце – день выдался ослепительный. Кит сладко спал у себя в норе, и вдруг его резко разбудили, а теперь у него по пятам рычит и завывает свора охотничьих псов.

Они чуяли его, все пятеро, выращенные, чтобы убивать. Они могли обогнать лису или кролика, а лесного енота вроде Кита уж точно. За ним никогда прежде не гонялись, и он не знал, что делать.

Инстинкты вопили ему двигаться, и двигаться быстро, а мозг не поспевал за телом.

В голове отдавался мамин крик: «Кит! Проснись! На нас напали! Беги!»

Легкие горели, лапы болели, но он бежал изо всех сил. Почему они гонятся за ним? И что они сделали с его родителями?

– Беги-беги, парень! – окликнул его предводитель собачьей своры. – Тем веселее будет рвать тебя на куски.

Остальные собаки радостно взвыли. Он чуял их жаркое дыхание. Все его чувства обострились, и он рискнул оглянуться через плечо.

Они его почти настигли!

Здоровенные бладхаунды в толстых кожаных ошейниках. Их уши коричневыми флагами развевались на ветру, клыки блестели от слюны. Вожак стаи щелкнул зубами и едва не отхватил Киту хвост.

От них не уйти.

Но енот он или нет?! Самый умный из зверей, как всегда говорил отец, потомок Азбана, Первого Енота, который и свет с луны умыкнул бы, возникни у него такая прихоть. Обогнать этих разбойников Киту не под силу, а вот перехитрить – вполне.

Что известно о собаках? Что он может такого, чего не могут они?

Идея хлестнула его, словно веткой по морде: он же умеет лазить.

Он резко рванул в сторону, когда стая как раз изготовилась снова его укусить. Челюсти вожака сомкнулись над пустой травой, а прочие собаки врезались в предводителя сзади и покатились рычащей сворой. Кит изо всех сил припустил к ближайшему дереву на краю луговины.

Псы опять наступали ему на пятки. Он покрыл уже половину расстояния до дерева, но стая сокращала разрыв между ними еще быстрее. Он сомневался, что успеет. Мысль о вонзающихся в мех и перемалывающих кости собачьих клыках прибавила прыти. Домчавшись до дерева, Кит подпрыгнул, уцепился когтями за ствол, взлетел наверх и распластался, переводя дух, на первой же толстой ветке.

Собаки окружили подножие дерева, заходясь лаем.

– Слезай и прими свою судьбу! – потребовал вожак стаи.

– Убирайтесь! – крикнул Кит сверху. – Оставьте меня в покое.

На это псы взревели от смеха. Один хохотал так, что упал и принялся кататься по земле, вытирая морду о траву.

– Пойми, малыш, мы ничего лично против тебя не имеем, – объяснил вожак. – Нас наняли убить тебя, вот мы и должны это сделать. Ты слезаешь, мы тебя убиваем – и все. Обещаю, мы сделаем свое дело быстро. Больно не будет… ну, не особенно.

Кит торопливо вскарабкался как можно выше, откуда собаки казались не больше мышей. Он свернулся клубком в удобной развилке и дрожал. Собаки расхаживали внизу, дожидаясь, пока он устанет. Но Кит мог оставаться на дереве хоть несколько дней подряд. А собаки скоро уйдут. У них ошейники, стало быть, это людские собаки. Они же не могут дожидаться его вечно? Да и станут ли?

Однако в мозгу бился вопрос: «Почему?»

Накануне стояла прекрасная ночь. Звезды усыпали небо гуще цветов на кустах терновника, а луна была такая круглая и яркая, что и дневное солнце устыдилось бы.

Китово семейство обитало в уютной норе с удобным входом под большим деревом и просторной комнатой, где отец с матерью работали над своими археологическими открытиями, пока Кит резвился снаружи.

В ту ночь Кит играл при свете луны с кроликами из-под соседнего дерева, показывая им, как завязывать и развязывать узлы на травинках. Кролики были в этом плане безнадежны, но им нравилось наблюдать за ловкими пальцами Кита.

Мама пекла на ужин пирог с яблочными огрызками, а отец изучал странный кусок камня, принесенный им из города под Рассеченным Небом в ходе одной из продуктовых вылазок.

Киту, рожденному под Большим Небом, не разрешалось сопровождать родителей в их экспедициях в город, где выстроенные Людьми высокие здания разбили небо, оставив только осколки, но он любил слушать тамошние байки.

– Город – место суровое и безжалостное, – объяснил ему отец. – То Люди ставят на вольных зверей ловушки и пытаются убить, то их ужасные питомцы охотятся на нас ради забавы. Даже сами Дикие строят друг другу козни и берут то, что им не принадлежит. Городская жизнь скотски жестока, Кит, и тебе лучше оставаться здесь, в лесах, под Большим Небом.

– Но ведь в городе живет дядя Рик! – возразил Кит.

– Да, брат твоей матери живет там, – согласился Китов отец. – Ему вполне уютно среди роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев. А нам с твоей мамой не очень.

– Так это потому я никогда дядю Рика не видел? – недоумевал Кит.

– Он занят важной работой в городе, – сказала Киту мама. – А у нас важная работа здесь. Уверена, однажды вы познакомитесь.

Отец вернулся к разглядыванию куска камня, который держал в лапах. С одной стороны камень был идеально плоский, с рваными краями, словно его отломали от чего-то большего. На поверхности имелся отпечаток лапы; по словам родителей, так подписывались Первые Звери.

– Ты это в городе нашел? – спросил Кит.

– Не совсем. – Отец вздохнул. – Я купил его у странствующего оленя, а тот приобрел его у нервного суслика, который сказал, что выменял его у ежа в лавке под Рассеченным Небом. Я мгновенно узнал отпечаток. Азбан, Первый Енот.

– И что тут говорится? – спросил Кит.

– Понятия не имею, – отозвался отец. – Это мама у нас умеет читать по-старому.

– Ма-ам, – позвал Кит. – Что говорится на этом старом камне?

– Не знаю, сынок, – ответила мама. – Я была слишком занята ужином, чтобы как следует изучить находку. Вот если б ты научился готовить, вместо того чтобы играть с узелками, тогда у меня было бы больше времени на работу…

– Не подпускай парня к плите! – воскликнул отец. – А то нам придется питаться только желудевыми конфетами да пирогами на медовых сотах.

После ужина родители улеглись вместе с Китом в его отнорке, разгладив мягкую моховую постилку и позволив уткнуться им в мех. Мама рассказывала ему сказку, историю Азбана, Первого Енота, который перехитрил Брута, Князя Псов, в азартной игре и выиграл у него лунный свет. С тех пор людские питомцы, Безблохие, обречены на ужасный яркий свет дня. Только Дикие могут свободно носиться и завывать под прохладным лунным светом, сколько им угодно.

– Вот почему Безблохие никак не оставят наше племя в покое, – говорила мама. – Они хотят вернуть себе лунный свет. Они думают, мы отняли его обманом.

– Но ведь мы же их не обманывали, правда, мам? – спросил Кит. – Это же просто сказка, да?

– Нельзя украсть то, что раздается свободно, – отвечала ему мама. – Азбан был слишком умен, чтобы жульничать. Думаю, правда в том, что он выиграл честь по чести, а Безблохие просто ворошат старые истории в поисках предлога для ненависти к нашему племени… но не переживай по этому поводу. – Она погладила его по голове. – Тут, под Большим Небом, никаких Безблохих нет. Хорошо здесь жить, а?

– Ага, – согласился Кит и уплыл в сон, как раз когда взошло солнце, радуясь за Азбана и благословенный лунный свет…

…А затем: ВОЙ! ТРЕСК! ВОПЛЬ!

В енотье логово ворвались собаки. Отец уже сражался с ними во внешней камере, пока мама будила Кита. Она продела его лапы в рукава куртки, нахлобучила ему на голову кепку и сунула в карман кошель с орехами и семенами – аварийный запас денег. И велела бежать.

Она не сказала почему, от кого или куда.

И вот теперь он в замешательстве и страхе сидит один на дереве. Енот в бегах.

* * *

– Попал ты, парень.

Напуганный неожиданным голосом, Кит едва не свалился со своей ветки. Послышалось звяканье крохотного колокольчика.

– Да ладно тебе, – продолжал голос, – я друг по шерсти.

Кит посмотрел наверх и увидел ярко-рыжего кота со сверкающими желтыми глазами, пристроившегося на ветке над ним. На коте был лиловый ошейник с колокольчиком. От ветерка здесь наверху колокольчик тихо позвякивал. Звук его почти утешал.

Кит в замешательстве потянул носом воздух. Пахло от кота Безблохими – шампунем, и Людьми с их вычурной едой, – но в этом лесу Людей не водилось, за исключением охотников с их собаками.

– Ты… ты кто? – пролепетал Кит.

– Товарищ по лапе, друг по шерсти, коготь за коготь и все такое… – ответил кот. – Почему бы тебе не залезть ко мне, тут безопаснее, а там эти мерзкие старые собаки.

– Я не понимаю, чего они от меня хотят, – заскулил Кит. – По-моему, они… ранили моих родителей.

– Тсс, маленький друг, – успокоил его кот. – Поднимайся сюда, и мы обо всем поболтаем.

Кит бросил взгляд на воющих внизу псов, потом взглянул на странного кота наверху. Затем вонзил черные когти в кору и подтянулся.

– Приятно познакомиться, парень, – сказал кот. – Как тебя зовут?

– Кит, – ответил юный енот, смахнув полосатым хвостом слезу с темной шерстки вокруг глаз.

Кот положил лапу Киту на плечо. Кит заметил, что у кота по шесть пальцев на лапах, вместо обычных пяти. Почувствовал покалывание каждого из остро заточенных когтей на своей шубке.

– Добрая встреча, Кит, – продолжал кот. – Меня зовут Шестипалый – по очевидным причинам.

Кот улыбнулся, а Кит рассмеялся.

– Ты вроде славный парень, а ведь очень печально, когда со славными ребятами случается что-нибудь плохое, – добавил Шестипалый.

Кит кивнул.

Кот вздохнул.

– И разумеется, еще печальнее, когда все вроде бы наконец налаживается, а вместо этого становится гораздо, гораздо хуже.

Кит искоса взглянул на кота, растянувшего пасть в зловещей улыбке. Не говоря ни слова, кот спихнул Кита с дерева.

Кит падал и, падая, слышал, как в безумном злорадстве взвыли внизу псы.

– Отлично, Шестипалый! – гавкнул вожак стаи как раз перед тем, как Кит грянулся оземь и из него вышибло дух.

Глава третья

Короткое прощание

Силясь вдохнуть, Кит оглядел окружившие его кровожадные морды пяти гончих. Еще выше с дерева посматривал ярко-рыжий кот, шерсть его сверкала на фоне голубого неба, как второе безжалостное солнце. Ох, как затосковал Кит по прохладному лунному свету и безопасности семейного логова!

– Развлекайтесь, парни! – крикнул с дерева кот собакам. – Помните, мне не заплатят, пока он цел. То есть это вам не заплатят, пока вы его не порвете.

Кит содрогнулся. Собаки, утробно ворча, сжимали кольцо.

– Погодите! – крикнул кот.

Может, подумалось Киту, кот осознал свою ошибку. Может, он сообразил, что поймал не того енота, что ни он, ни его родители ничего не имеют против кого бы то ни было, не говоря уже о кучке Безблохих котов и собак. Они просто лесные еноты, живущие под Большим Небом и не трогающие никого – ни мохнатых, ни пернатых, ни клювастых, ни когтистых, ни крылатых, ни усатых. Может, теперь собаки с извинениями отпустят его домой, похлопав по спине, и к закату он с родителями уже будет смеяться над недоразумением.

– Голову не ешьте! – прокричал кот, прохаживаясь туда-сюда по ветке. – Боссу нравится оставлять головы.

Кот прошмыгнул по ветвям дерева, как по ровной дорожке, и исчез в золотисто-зеленом пологе листвы. Собаки продолжили ворчать, и сердце у Кита упало.

– Ты бы раньше слез, – сказал ему вожак. – Теперь я сделаю тебе больно. Думаю, я лично оторву тебе голову.

– А я хвост! – крикнул другой пес, бросаясь вперед.

– Перетягивание енота, перетягивание енота! – загомонили другие собаки.

Собаки, как всем известно, ничто так не обожают, как жестокую игру в перетягивание жертвы.

И как раз когда вожак стаи прыгнул на Кита, воздух наполнился вихрем серо-черной шерсти, раздался вопль, пес кувырком отлетел в сторону и брякнулся на землю вверх тормашками. Он долго бешено молотил лапами, силясь перекатиться на бок и снова встать.

– Оставьте мальчика в покое! – рявкнула Китова мама, принимая боевую стойку на задних лапах, между собаками и сыном.

– Ррррр! – заворчал вожак стаи. – Я думал, мы тебя уже убили. Отдай нам След Азбана, и мы не станем убивать твоего мальчишку, как убили мужа.

– Папа? – вскрикнул Кит из-за маминой спины.

Она не сводила глаз с собак. Для скорби время придет позже. А в данную минуту ее единственной заботой была защита сына.

– Знатно гавкаешь, – зарычала она на пса. – Спорим, кусаешься ты куда хуже.

Разъяренный пес снова прыгнул на Китову матушку. Еще двое бросились с боков.

Китова мама аккуратно от них увернулась, подцепила вожака за ошейник в момент броска и, использовав его же скорость, швырнула его в двух других. Вся троица крепко приложилась о землю и образовала свалку. Когтем задней лапы енотиха располосовала вожаку стаи лодыжку, отчего рык сменился визгом.

Кит восхитился: оказывается, мама знает лапа-джитсу. Похоже, у нее была целая тайная жизнь, о которой он понятия не имел!

– Кит, берегись! – предупредила она, когда на него пошли два оставшихся пса.

От первого наскока он увернулся и ринулся вокруг дерева. Они принялись гоняться за ним кругами.

– Стоп! – крикнул вожак.

Собаки перестали носиться за Китом. Кит перестал убегать. Он оглянулся и увидел, что мама держит вожака за ошейник. С каждым движением лапы ошейник затягивался туже, душа хозяина.

– Отстаньте от моего сына, – приказала мама, – а то ваш вожак задохнется.

Собаки колебались. Их вожак скулил.

– Предупреждаю, – продолжала Китова мама, – я вам не перепуганная деревенская мамашка. Я родилась в Вывихнутом переулке и умею драться почище любой собаки.

– Назад, парни, – прохрипел вожак, и псы отступили от Кита.

– Перекатиться на спины, – приказала мама, и собаки дружно повиновались. – И, Кит, – обратилась она к сыну, – когда я скажу, беги.

Кит кивнул.

В течение одной невыносимо тяжелой секунды все затихло и замерло, словно лес под снегом. Китова мама выкручивала собачий ошейник, пока у пса глаза из орбит не вылезли, а затем расколола смертную тишину криком:

– Беги!

Она соскользнула со спины гончака и одним прыжком покрыла расстояние до дерева, под которым стоял Кит. Схватив сына за лапу, она потянула его за собой. Вожаку стаи потребовалась минута, чтобы обрести дар речи, и еще минута ушла у растерянной стаи, чтобы перекатиться обратно на лапы, вынюхать, в какую сторону подались еноты, и выполнить приказ вожака, впрочем весьма простой: «Взять их!»

Вожак захромал следом, да и прочие собаки бежали далеко не так быстро, как прежде. Победа мамы-енотихи нанесла их гордости не меньший урон, чем шкурам, а уязвленная собачья гордость способна замедлить бег своего обладателя не хуже пораненной лапы.

А Кит с мамой мчались во всю прыть.

– Домой же не сюда, – пропыхтел Кит.

– Домой нельзя, – отозвалась мама. – Они знают, где мы живем. Мы направляемся в город под Рассеченным Небом на поиски твоего дяди.

– Дяди Рика? – спросил Кит. – Но я думал, он живет среди роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев.

Мама, не отвечая, продолжала тянуть его за собой. Они бежали.

– Я и не знал, что ты оттуда, – добавил Кит.

В отдалении лаяли собаки. Они нагоняли их, но недостаточно быстро. Впереди поджидала река и нависшие над ней ветви деревьев. Еноты умеют лазить и перепрыгивать – в этом собакам за ними не угнаться. На той стороне они будут в безопасности.

Уже казалось, что у них все получится, но тут раздалось громкое ЩЕЛК!

Кит почувствовал, как мамина ладонь выдернулась из его лапы, и мама упала ничком. Она наступила на металлическую ловушку, спрятанную под кучей листьев. Это была маленькая трубочка на конце цепи, и мамина задняя лапа застряла там намертво. Она попыталась вытянуть лапу, но ловушка только крепче стиснула ее. Передние лапы дергали трубку, но не могли разомкнуть ее. А собаки выли и лаяли, все ближе и ближе.

– Мама! – Кит схватил цепь, дергал и тряс ее.

– Ты должен идти, Кит, – сказала мама. – Оставь меня. Беги.

– Почему это происходит? – спросил он. – Я не понимаю.

Мама вынула плоский камень, который изучал его отец. Камень крошился, но отпечаток енотьей лапы и мазок яркой краски на нем сохранились – обломок куда большей картины.

– Отдай это дяде Рику, – велела она. – Он сообразит, что с этим делать. Очень важно, чтобы он получил этот камень. Он может предотвратить ужасную войну. Судьба несчетного множества зверей зависит от него.

Она сунула камень сыну в карман.

– Ты отдашь его сама, мам. – Кит покачал головой, изучая механизм ловушки. – Я могу открыть его.

Он знал, что неплохо разбирается в ловушках и замках. Он проследил цепь звено за звеном до колышка, удерживавшего ее на месте. Попытался выдернуть колышек, вложив в это все свои силы, но тот оказался закопан слишком глубоко. Кит начал рыть землю вокруг колышка, но почва оказалась слишком твердой, и дело продвигалось слишком медленно. А собаки приближались. Он побежал обратно к матери и стал разглядывать ее лапу там, где она исчезала в металлической трубке. Защелкивающийся металлический рычажок замкнул ловушку вокруг маминой лапы. Если бы Киту удалось отжать рычаг, она бы выскользнула.

Собачий лай становился все громче.

Лапки Кита ощупывали рычаг осторожно-осторожно. Тот не поддавался. Надо найти что-нибудь, чем его можно было бы отжать.

– Кит, времени нет.

– Есть время! Я могу это сделать, – возразил он.

Кит нашарил палку, но та обломилась, как раз когда он воткнул ее в рычаг. Нужно что-нибудь покрепче. Он снова принялся искать.

– Нет, сынок, – сказала мама. – Тебе надо бежать. Ты должен доставить этот камень дяде. Это След Азбана, Первого Енота.

– И что? Я не могу тебя бросить, – взмолился Кит.

– Мы с твоим отцом… – Голос у мамы надломился. – Мы всегда будем с тобой. – Свободными лапами она обняла Кита. – Но ты должен разыскать дядю Рика. Ты должен помочь ему завершить начатое нами дело.

– Как я его найду? – Голос у Кита дрогнул. – Я никогда не был в городе.

Мама нагнулась и проткнула когтем одну из лаково-черных ягод, которыми была щедро усыпана лесная подстилка, и черным соком нацарапала адрес на тонкой полоске бересты.

– Будь осторожен, когда попадешь туда, – предупредила она Кита. – Соседи у него и правда сплошь роющиеся-в-отбросах-лживые-мерзавцы. Береги себя.

– Но я хочу, чтобы ты тоже… – Он поднял большую палку, которую только что нашел.

– Нет, – ответила мама. – Теперь тебе точно пора.

Собаки перевалили через гребень ближнего увала. Они остановились, обшаривая взглядом лес, и на миг замерли, учуяв Кита и его маму.

– Есть! – крикнул один пес.

– Вырасти храбрым и ловким, Кит, – умоляюще прошептала мама. – Добрым к родным и верным друзьям.

Кит колебался. Псы мчались.

– Беги! – крикнула мама в последний раз, и Кит бросил перед ней большую палку и попятился.

Прежде чем повернуться и удрать, он сомкнул кончики пальцев в форме буквы А – енотьем знаке приветствия и прощания, знаке Азбана, Первого Енота. Знаке доверия.

Мама ответила ему тем же жестом. Она доверила ему продолжать свое дело, найти дядю и расти самостоятельно. Это было прощание.

Кит отвернулся и рванул к реке, когда псы набросились на его мать. Он не слушал ни как они напали, ни ее крика: «И это все, на что вы способны, шлейколюбы блохастые!»

Он направлялся прямо в город под Рассеченным Небом, к дяде, которого никогда в жизни не видел. Мама сказала, что теперь судьба бессчетного множества зверей – в лоскутном кармане его курточки.

Он по-прежнему не понимал почему.

Глава четвертая

Честный малый

Небо заливали сумерки, тени опускали темную завесу над дневным миром, когда Кит добрался до Вывихнутого переулка. Он натянул кепочку поглубже на уши и поднял воротничок курточки. Ему казалось, что так он выглядит крутым парнем, таким, с кем роющиеся-в-отбросах-лживые-мерзавцы побоятся связываться, попадись они ему на пути.

Хотя бежал он день и ночь и еще целый день, пахло от него по-прежнему мхом, землей и корой. Запахами Большого Неба. Не горожанин, сразу видно, и он опасливо принюхивался к вечерним ароматам.

Ему здесь не место.

Здания по обеим сторонам переулка вырезали над головой узкую ленту, загораживая луну и звезды. Отсюда и Рассеченное Небо. А Кит пришел снаружи, оттуда, где небо было большое, насколько хватало глаз, и он никогда прежде не заходил ни в один город. Чувства его обострились.

Он уселся на задние лапы, обернув их полосатым хвостом, и принялся изучать зажатый в лапе кусочек бересты. Почерк напомнил ему о писавшем, и Кит шмыгнул носом. Он нащупал мешочек с зернами в переднем кармане и убедился, что его сбережения на месте. След Азбана он тоже переложил в кошель, чтобы не потерять. Загадочный предмет так и тянул кошель вниз, и Киту очень хотелось отдать камень дяде и выяснить, что он означает и почему Безблохие из-за него напали на родителей. Какое им вообще дело до Следа Азбана? Это енотий исторический артефакт вроде тех, что всегда собирали его мама и папа. Почему именно этот так важен?

Он нес этот странный камень сюда через все леса и людские предместья, через огромный зеленый мост, по которому неслись, бибикая, гигантские металлические машины, а сидевшие в них Люди даже не смотрели в его сторону. Не следи он за каждым шагом, его могли бы и переехать.

Люди думали, что считается только их цивилизация, и не особенно замечали происходящее в укромных уголках мира. Они не обращали внимания на шныряющих у них под ногами пушистых существ, если только не превращали их в домашних питомцев.

В старых историях Люди и звери были одной цивилизацией. Они говорили на языке друг друга и знали, кто как живет. И зрелище енота, топающего по мосту в кепке и куртке, не показалось бы странным, но теперь все друг друга забыли, и человеческая речь представлялась Киту просто смесью блеяния, хрюканья и ворчания, а их беготня ничего для него не значила.

Он высматривал таких же зверей, как он сам.

Неподвижный, как камень, он стоял возле старого металлического забора, отгораживавшего спуск возле туннеля вниз, к металлическим полосам, по которым денно и нощно с ревом проносились подземные поезда Людей.

Кит отошел от забора, не уверенный, в какую сторону податься. В земле рядом с ним имелась решетка, и под ней, где-то в темноте, журчала вода, какая-то подземная река. Запах сказал Киту, что реку заполняли стоки всего города, а под этими запахами таились другие – запахи страха и смерти. Он отодвинулся от решетки и споткнулся о ворчливого крота в каске и темных сварочных очках.

– С дороги, ты! – гаркнул крот. – В коллектор захотел?

– Я… не… я… – залепетал Кит, и тут бурый кролик в потрепанном коричневом костюме запрыгнул ему прямо на спину, отпихнув его в сторону.

– Шевелись, парень! – бросил он, не останавливаясь.

Вывихнутый переулок просыпался, начиналась ночная жизнь, и никто не стоял на месте.

В Вывихнутом переулке находили приют самые разные существа. Главное, чтобы им больше некуда было податься. Оказавшиеся на мели лисы ютились в норах рядом с полубезумными кроликами и курами-пенсионерками, а те, в свою очередь, жили над благочестивыми церковными мышами и крысами-сиротками. Ящерицы сдавали жилье, поссумы торговали бакалеей, а среди всего этого слонялись еноты в поисках легкой наживы, как поступали они со времен Азбана, Первого Енота.

Церковные мыши в сутанах раздавали брошюры, кроты спешили на длинную смену под землей – копать и чинить, а бездомные твари с нехорошими глазами высматривали неприятности или возможность таковые учинить.

Пока Кит таращился по сторонам, поссум Ансель открыл на ночь свою пекарню «Сладость в радость», заполнив переулок ароматами подслащенных желудевых галет, печенья на рыбьих костях и жареных пирожков с хрящиками. К поссуму уже выстроилась очередь, загибавшаяся за угол. Все пожирали глазами лакомый товар.

Лоснящийся удав, украшенный мозаикой из коричневых и белых чешуек, проскользнул к двери пекарни. Поссум напрягся, а остальные твари отвели глаза.

– Сссрок взноссса, Ансссель, – прошипел удав. – За безопасссность. Не хочетссся, чтобы у твоего бизнессса возникли неприятноссссти.

Поссум нахмурился, но выдал змею мешочек семян. Большой удав проглотил мешочек целиком, а затем двинулся к следующей двери, в салон «Стильная шкурка» к парикмахеру и стилисту Энрике Гало. Энрике, отставной бойцовый петух, завесил окна своей цирюльни плакатами из старых добрых деньков карьеры на ринге. Он тоже заплатил змею, а затем перевернул табличку и открыл заведение на ночь. Посмотрел, как змей уползает прочь трясти деньги из предпринимателей дальше по улице, покачал головой и молча потрусил внутрь.

Ни змея, ни поссум, ни петух не обращали на Кита внимания. Его вообще никто не замечал… никто, кроме братьев Чернохвостов, мгновенно учуявших молодого енота.

Будучи енотами сами, Шин и Флинн Чернохвосты обладали тонким нюхом и сразу замечали появление в переулке своих соплеменников.

– Этот явно из-под Большого Неба, – заметил брату Шин.

– Не знает, куда податься под нашим осколком неба с его проулками и мостовыми, – отозвался Флинн.

– Привык к лесам и травам бескрайних просторов, готов спорить.

– Тут спорить не о чем, братец. Полностью с тобой согласен.

– А согласен ли ты полностью, что новичку, нашему товарищу по лапе, могут понадобиться друзья?

– Безусловно, – кивнул Флинн. – Именно друзья этому парню и нужны, и мы вполне можем ими стать.

– Лучшими друзьями.

– Да-да, лучшими, – согласился Флинн. – В конце концов, друг познается в беде.

Братья Чернохвосты были скорлупочники – один орех, три скорлупки, а игроки стараются угадать, под которой из скорлупок спрятан орех. Угадаешь – орех твой. Не угадаешь – это обойдется тебе в орех, или семечко, или что там еще завалялось у тебя в карманах.

Многие путешественники, равно крысы и еноты, птицы и кролики, вывернули свои карманы дочиста в лапах этих братьев Чернохвостов, в чьем исполнении слово «друг» означало на самом деле «олух».

Подмигнув, Флинн Чернохвост велел брату начинать рекламу, зазывную речовку для привлечения публики, хотя старые игроки их не интересовали.

Нет, они не отрывали глаз от молодого енота – тот и впрямь выглядел настоящим «другом».

Глава пятая

Братья по шерсти

– Кому-то сегодня привалит удача! – выкрикнул Шин Чернохвост.

– Дашь пять – станет десять, простая задача! – тут же отозвался Флинн Чернохвост.

Слова они произносили громко и четко, так громко, что слышал весь переулок, но предназначались эти слова только Киту.

– Кому изобилье, богатство кому! – выпевал Шин. – Простая ставка, два к одному!

– Эй, ты, там! Славный парень! – прокричал Флинн. – Чего не подходишь? Давай!

Юный енот поглядел налево и направо, уверенный, что эти говорливые ребята на углу никак не могут обращаться к нему. Он в этом переулке никого не знал. Взглянул на зажатую в кулаке полоску бересты. Содрогнулся от воспоминания, как кинулись собаки на маму, когда он бежал, затем утер одинокую слезу и велел памяти заткнуться.

Он решил, что не будет вреда, если попросить соплеменников-енотов указать ему дорогу к дяде. Вид у них был вполне дружелюбный.

Кит вразвалочку подошел к близнецам и уселся на задние лапы, чтобы поприветствовать их сложенной из пальцев буквой А. Они ответили на приветствие, и ему было приятно узнать, что и под Рассеченным Небом еноты приветствуют друг друга так же, как у него дома. По крайней мере, хоть что-то знакомое.

Братья Чернохвосты ухмылялись уголками губ. Шин стряхнул пыль со своих щегольских брюк в полоску, а Флинн закатал рукава открытой черной рубахи.

– Как тебя звать, парень? – спросил Флинн.

– Кит, – ответил тот.

– Славное имечко, Кит, – сказал Шин Чернохвост. – Впервые под Рассеченным Небом, да, Кит?

– Ага.

– Тяжко, наверное, когда ни шкуры в городе не знаешь? – спросил Флинн.

– У меня тут дядя, – объяснил Кит. – Вроде живет где-то рядом. Я пытаюсь его отыскать.

Он протянул полоску бересты, Флинн небрежно взял ее и не глядя передал брату. Шин положил ее на свою сторону стола, придавив когтем ровно настолько, чтобы Кит не мог ее забрать.

– Ой, на дядюшек да на адреса времени хватит, – сказал Флинн. – Как насчет дружеской игры в честь твоего появления здесь?

– Некогда мне играть, – возразил Кит. – Мне правда нужно разыскать дядю.

– Но мы же практически родственники, – не отступал Шин. – Братья по лапе, все одной шерсти и так далее. Все еноты друг другу кузены да племянники. А где кузены, там и до дядюшек недалеко. Вывихнутый переулок просто кишит дядюшками.

– И вшами тоже кишит, – добавил Флинн.

– Вывихнутый? – переспросил Кит.

– Ты в нем стоишь, юный Кит! – расхохотался Шин. – В Вывихнутом переулке.

– Юный Кит не знает, где находится, – задумчиво произнес Флинн. – Поневоле задумаешься, откуда ему знать, куда он направляется.

– Нельзя, чтобы парнишка вроде Кита бродил по Вывихнутому, не зная, куда идет, – подхватил Шин.

– Его может занести куда угодно.

– Он может вообще пропасть! – воскликнул Шин.

– И впрямь, пропасть, а то и впасть, – поддакнул Флинн.

– Однако сейчас он здесь, – сказал Шин.

– И пока он здесь, мы не можем позволить ему пропасть, – согласился Флинн.

– Это было бы неправильно, – заключил Шин.

– Не по-дружески, – поправил Флинн.

– Не… безопасно, – объявил Шин.

Братья-еноты имели обыкновение тараторить так быстро, что у Кита голова кругом пошла, но он зацепился за последнее слово и перебил их бойкую трепотню встревоженным вопросом:

– Безопасно?

– Ну, – Флинн покачал головой и втянул воздух сквозь зубы, – Вывихнутый переулок небезопасен для тех, кто не знает, куда идет.

– Получил свое название от вывихивающих лапы ловушек, которые расставляют тут Люди. – Слово «Люди» Шин произнес словно грязное ругательство.

– Люди, – повторил Кит, тоже выплюнув слово будто ругательное, отчего братья Чернохвосты рассмеялись.

– Новые ловушки появляются все время, – продолжал Шин. – Люди ставят их, пока мы спим, переставляют их под покровом дня. А на следующий день, разумеется, посылают своих питомцев полакомиться тем, кто попался, да так и остался.

– Полакомиться? – Кит сглотнул.

– Сожрать! – рассмеялся Флинн. – Безблохие слопали бы нас всех, будь у них такая возможность. Разумеется, в переулке достаточно легко жить, когда есть друзья, которые, если что, прикроют.

– Которые следят, чтобы тебя не обидели, – добавил Шин.

– И мы, выдающиеся представители Бешеных Шельм, – заключил Флинн, – не хотим, чтобы тебя обидели.

Кит окончательно запутался:

– Бешеных кого?

Шин покачал головой:

– Он не знает Бешеных Шельм.

Флинн сочувственно закивал.

– Бешеные Шельмы – это соседский дозор, – объяснил он. – Мы представляем собой когорту, если угодно, существ, посвятивших себя охране безопасности и благополучия всех обитателей Вывихнутого переулка.

– Когорту?

Кит почесал в затылке. Что-то тут не так. Он знал, что слово «когорта» означает группу, но ему уже становилось не по себе от того, как братья Чернохвосты произносили это слово – будто имели в виду больше, чем говорили.

– Ну, – пожал плечами Шин, – кто-то назовет нас бандой. Но мы наезжаем только на тех, кто не ценит нашу защиту. На тех, кто угрожает безопасности нашего района.

– И его благополучию, – добавил Флинн.

– Разумеется, – продолжал Шин, – мы крайне преданы идее благополучия, как благу, так и получию.

– О да, благополучию больше всего, – подхватил Флинн. – И в интересах твоего благополучия, Кит, я предлагаю тебе держаться нас и сыграть разок-другой-третий. Готов поклясться последней крошкой, что этот твой дядя разыщет тебя еще до того, как солнце вновь поднимется над Вывихнутым переулком.

– По-моему, мне не следует… играть в азартные игры, – сказал Кит.

– Только пока дядя не подойдет, – сказал Шин. – Старая добрая игра в скорлупки притягивает дядь, как арахис церковных мышей.

Оба енота оглянулись на другую сторону переулка, где трое мышей заняли узкий проход между Анселевой пекарней-кондитерской и кучкой кур, собравшихся на вечерние посиделки со сплетнями возле петушиной цирюльни. Прохожие всех видов и мастей старались обойти мышей, но эта мелкота заступала дорогу равно коту и крысе.

– Верите ли вы, что мир возможен? – требовательно вопрошал серьезный мыш нетвердо держащегося на ногах скунса, пихая ему под нос берестяную брошюру. – Верите ли вы, что Дикие и Безблохие могут жить в гармонии? Мы верим! Нам ведом путь к миру и процветанию!

Скунс отмахнулся от проповедника, шатаясь, обогнул его и быстро исчез в темном дверном проеме под вывеской «Ларканон», где у двери дремал шелудивый пес.

– С утречком, Рокс, – сказал скунс и бросил собаке несколько зернышек. Пес, не поднимая головы, убрал их в карман и буркнул в ответ.

Мыш с брошюрой в лапках печально проводил скунса взглядом, вздохнул и занялся выкликанием других прохожих.

– Все семейства меха и пера, лапы и когтя, хищник и добыча, все могут жить в ладу! Нам не надо платить Шельмам за охрану! Нам не надо бояться Безблохих! Судьба дятла не наша судьба! Когда найдется Кость Согласия, до мира останется лапой подать!

– Эй, заткни свою сырорезку! – заорал Флинн на мыша, сверкнув клыками.

Мыш не обратил на него ни малейшего внимания.

– Что за Кость Согласия? – удивился Кит.

– Ай, забей на байки церковных мышей, Кит. – Флинн снова завладел его вниманием, расточая улыбки. – Ты знаешь игру в скорлупки?

– Я… э-э-э… – выдавил Кит.

– Найдется в кармашке твоей очаровательной курточки пара зерен?

– Ну… у меня есть зерна, но я правда не должен… я бы не хотел…

– Если бы мы все руководствовались в жизни только «должен – не должен», мы бы никогда ничего стоящего не добились! – осадил его Шин. – Зерна существуют, чтобы их тратить. А не для того, чтобы долженствовать в карманах!

Кит все еще пытался представить, как можно «долженствовать в карманах», но Флинн продолжал тараторить, заглушая его мысли:

– Положим орех за четыре зерна, годится? Более щедрых условий ты не найдешь ни в одном переулке по эту сторону Рассеченного Неба. Ну, как тебе ставка?

– Ну… – Кит нервно поежился. – Честно говоря, я вообще не понимаю, про что речь. Все это очень странно.

– Отлично сказано, юноша! – рассмеялся Флинн и похлопал его по спине. – Отлично сказано! Мы засыпали тебя странными ставками и странными сказками. Что толку в словах, когда ставки такие странные, правда? Дело говорит само за себя! Начинай, братец. Нашему юному Киту странные сказки не нужны. Но по части ставок – наше ему слово!

– Мне… что? – обалдел Кит, но Шин аккуратно подцепил ловким черным пальцем небольшой орешек и поместил его на обрывок старой картонки, положенной поверх двух пустых красных жестянок из-под газировки. Затем выложил три скорлупки от грецких орехов и накрыл орешек одной из них. Лапы его запорхали над столом, перемешивая скорлупки.

Под мелькание ловких Шиновых лап заговорил Флинн, и речь его больше напоминала песню. Он выпевал:

Шиновы лапы мельтешили, скорлупки перемещались все быстрее и быстрее. Киту то казалось, что он знает, где орех, то он начинал сомневаться. Глаза не могли уследить за движением лап, но уши встали торчком. Даже сквозь весь грохот Вывихнутого переулка он слышал тихое постукивание. Это орех бился о стенку скорлупы. Если следить за звуком, можно найти орех. Вот зачем Флинн пел… чтобы отвлечь уши игроков!

Кит изо всех сил старался не отвлекаться на песню и слушал орех.

Шин перестал двигать скорлупки и вскинул лапы ладонями вверх. Когда он остановился, Китовы уши уловили стук ореха под самой дальней скорлупкой. Тот находился не там, где казалось Киту прежде, но ушам своим он доверял больше, чем глазам.

– Он там! – торжествующе ткнул пальцем Кит. – Под той скорлупкой.

– Ты уверен? – спросил Флинн.

Кит кивнул Флинну, а тот кивнул Шину, и Шин перевернул скорлупку, открыв орех ровно там, где сказал Кит.

– Вот везунчик, как на грех! Получай, малыш, орех! – выкрикнул Шин, и Кит ощутил прилив возбуждения.

Толпа вокруг приветственно загомонила. Он и не заметил, как она собралась.

– Неплохо, друг по лапе, – сказал Флинн. – У тебя талант к этой игре, как и у всего нашего племени. – Он катнул орешек к Киту, но остановил его кончиком пальца, как только Кит к нему потянулся. – Как насчет дать другу, родичу вроде меня, шанс отыграться?

– Не знаю, – отозвался Кит.

Ему казалось, что лучше всего бросить, пока он в выигрыше. Он поставил четыре зерна и выиграл лесной орех, который стоил гораздо больше четырех зерен. Лучше бы ему прямо сейчас отправиться на поиски дяди, вернуться к своей задаче. Он проделал такой долгий путь не для того, чтобы играть в азартные игры. У него есть цель. Только надо заполучить обратно кусок бересты.

– Предлагаю двойную ставку, – бойко протараторил Флинн. – Тройную сверх того. Выиграй пять орехов по цене одного, ты же можешь.

Шин ахнул.

– Видишь? – продолжал Флинн. – Мой брат не хочет, чтобы я так ставил, но ночь еще молода, так же как и ты, Кит. Давай продолжать игру! Это ж отличная забава, верно?

Толпа подалась вперед в ожидании ответа Кита. Деловитые кроты оставили свою деловитость и столпились у новичка за спиной посмотреть на работу братьев Чернохвостов. Горностай в сером плаще перегнулся через Китово плечо, а целая стая голубей взирала на него с темных проводов наверху. Шелудивый пес у дверей «Ларканона» открыл один глаз, а из дверей высунул голову скунс, не желая пропустить развлечение.

– Братья Чернохвосты нашли легкую добычу, а? – выкрикнул он. – Берегись, парень. Они заберут у тебя и курточку, и все остальное!

– Давай, малыш, – подначивал Кита горностай в плаще, снова напоминая об игре. – К рассвету разбогатеешь!

– «Из енотов в богачи!» – раздался голос сверху. Над игровым полем порхал воробей Китова возраста, на голове у него красовался козырек с надписью «НОВОСТИ». Еще пара молодых воробьев присоединились к первому, выкрикивая собственные версии заголовка:

– «Разоряй Чернохвостов и богатей!»

– «Орехи новичку!»

Хор давил: «Давай!», «Прославишься!», «Вперед!», «Они у тебя в кармане!».

Кит ухмыльнулся, представив, как круто было бы явиться к дядюшке богатым енотом. Похоже, в Вывихнутом переулке возможно все.

– Ладно, – сказал Кит. – Я принимаю ставку.

Разумеется, потом он об этом пожалел.

Глава шестая

Верные ставки

Как только Кит согласился сыграть снова, Флинн сунул лесной орех под скорлупку и обменялся с братом улыбкой. Снова пошел речитатив, но на сей раз Киту оказалось куда труднее следить за происходящим. Шиновы лапы и язык Флинна двигались гораздо быстрее.

Флинн перестал распевать, и Кит снова уловил чуть слышный стук ореха по краю скорлупки.

Толпа придвинулась еще ближе и ждала, затаив дыхание. Он указал.

– Ты таки уверен? – уточнил Флинн.

Кит кивнул.

– Точно?

– Точно, – отозвался Кит, и у него тут же мелькнула мысль: а вдруг Флинн хочет, чтобы он передумал?

– По-моему, у тебя есть сомнения, – надавил Флинн.

– Нет, – ответил Кит. Улыбка старшего енота вдруг показалась ему вовсе не такой уж дружелюбной. – Я уверен.

Шин почесал за ушами. Вместо того чтобы перевернуть скорлупку, он обратился к брату:

– Я не думаю, что юный Кит так уж уверен. Он хочет передумать.

– Не хочу! – возразил Кит. – Я уверен! Это там! Орех под этой скорлупкой.

– Что ж, если ты так уверен, давай поднимем ставку, – предложил Флинн. – Все наши орехи против всех твоих зерен.

– Что? – У Кита засосало под ложечкой. – Нет… я не могу ставить все свои зерна…

– Говорил же я, что он не уверен, – встрял Шин. – Кит не такой игрок, как мы думали. Просто щенячий пушок в лоснящейся тужурке.

– Нет! – выкрикнул Кит. – Я принимаю ставку. Вот увидите!

– Ставки сделаны, – объявил Флинн так, чтобы вся толпа слышала. – Юный Кит все-таки игрок!

Толпа снова разразилась приветственными воплями, потому что ничто они так не любили, как игру с высокими ставками. Если Кит выиграет, он действительно разбогатеет. Если проиграет… ну, об этом слишком страшно думать.

Не говоря больше ни слова, Шин ухмыльнулся. Отодвинул две другие скорлупки в сторону и велел Киту перевернуть выбранную.

Кит протянул лапу, поднял скорлупку и увидел… пустоту. Ореха не было.

– Проиграл! Проиграл! Все веселье обломал! – завопил один из воробьев.

– А, полетели отсюда, Неваляшка, – закатил глаза другой репортер. – Это не новости. Просто очередной молокосос неудачно сыграл. Каждый день бывает.

Стайка воробьев улетела искать происшествия поинтереснее, оставив растерянного Кита перед игорным столом.

– Но… я же был уверен, – произнес он.

– Никогда не будь ни в чем уверен здесь, в Вывихнутом переулке, юный Кит, – сказал ему Флинн. – Азартная игра самая ненадежная вещь на свете. А теперь все твои зерна, пожалуйста.

– Я… Я… – залепетал Кит.

– Или мы можем предоставить тебе заем, – предложил Флинн. – Кредит. Ты мог бы отыграться и выплатить его нам из своего выигрыша – и всем хорошо.

– Давай, малыш, – повторил горностай в плаще, словно заученную реплику. – На сей раз ты их достанешь.

Кит заметил, как горностай и Флинн перемигнулись, словно работали вместе. Горностай даже подтолкнул Кита вперед, ближе к игорному столу.

Толпа вокруг подначивала Кита, побуждала его занять у братьев Чернохвостов, сыграть снова, удвоить ставку зернами, которых у него не было. Он оглянулся через плечо в поисках другой енотьей физиономии – дяди, которого он никогда не видел, любого друга, – но все морды, которые он видел, принадлежали другим зверям, других видов. Им было все равно, что с ним станется, они просто развлекались. Зачем мама послала его сюда? Почему она решила, что ему здесь будет безопаснее, чем в лесах под Большим Небом? Он не мог выбраться из окружившей его толпы незнакомых тварей. Их было слишком много, ему было слишком тесно, не хватало неба. Он почувствовал себя в ловушке!

– Плати или играй, юный Кит, – улыбнулся Флинн Чернохвост. – Ты должен играть, чтобы остаться. Или заплатить то, что должен, и тогда можешь идти.

– Я… Я… – Кит полез за мешочком зерен в кармане, всеми деньгами, какие у него вообще были. Выбора-то не осталось. Придется выложить. Он проиграл. Но мешочка в кармане он не нащупал. Все его зерна и орехи… все его сбережения исчезли. Хуже того, камень тоже пропал… След Азбана!

– Мой кошелек! – вскричал он. – Он… он… пропал!

Улыбки у Флинна как не бывало. Верхняя губа приподнялась, обнажив зубы, из горла вырвался острый, как нож, рык. Толпа подалась назад, почуяв опасность.

– Ты сказал, что у тебя есть зерна, чтобы поставить, – прорычал Флинн. – Ты же не пытаешься надуть своих родичей, а, Кит?

Пока Флинн говорил, Шин пошел вокруг стола, вскинув передние лапы с когтями. Стоя на задних лапах, он был выше маленького Кита почти вдвое.

– Мы тут жуликов не любим, – сказал Шин. – Ставка есть ставка, от воя до щелчка, и из честной ставки выхода нет.

– Он прав, ты же знаешь, – согласился горностай.

– Ставка есть ставка, – пробормотал крот из толпы. – От воя до щелчка.

– От воя до?..

Кит не понимал, что они говорят. Он шарил по карманам. Кошеля с зернами нигде не было. Его ограбили, он был в этом уверен.

– Ты не должен был играть, если у тебя нет зерен, – нелюбезно добавила белка в рваном котелке.

– Ты нам задолжал, – сказал Флинн, обходя стол с другой стороны. – Плати!

– Но мне нечем вам заплатить… – взмолился Кит, пытаясь отступить перед братьями Чернохвостами, и обнаружил, что толпа его не пускает. – У меня украли кошелек, клянусь, украли. Я должен его найти!

В просвете в толпе он увидел промелькнувшую белую тень, крысу-альбиноса, удирающую прочь по извилистому проулку с зажатым в передней лапе Китовым кошельком.

– Вон она! – крикнул он, протягивая лапу. – Та крыса! Та крыса украла мои зерна!

Все головы повернулись вслед крысе. Кит протолкался сквозь толпу, лавируя между лап и ног, перепрыгивая через зевак и отпихивая их, и понесся во всю прыть следом за ограбившей его белой крысой.

– Вернись, юный Кит! – вопил ему вслед Флинн Чернохвост. – Ты нам должен! Никто не грабит Бешеных Шельм!

– Стой! – крикнул Кит крысе, но та перепрыгнула через пса по имени Рокс и исчезла в широкой норе рядом с «Ларканоном».

– Берегись! – проворчал Рокс, не потрудившись шевельнуться.

У Кита не оставалось выбора, кроме как проглотить свой страх и самому перепрыгнуть через пса. Он даже не думал ни об оставшейся позади разъяренной толпе, ни о клочке бересты, на котором мать нацарапала адрес дяди в надежде, что Кит его найдет.

Ему надо было догнать вороватую крысу и вернуть свой кошель. Дело было не только в зернах. Мама сказала, что старый камень со Следом Азбана на нем способен предотвратить войну. Она умерла, защищая его. Если Кит позволит какой-то белобрысой крысе его украсть, значит родители его погибли ни за что.

Он не мог этого допустить.

Глава седьмая

Крыса в капкане

Кит нырнул в темный провал и втиснулся в узкий туннель. Проход оказался тесен, но из него енот выскочил в обширную подземную пещеру. Он покатился по гладкому полу и врезался в кучу битого кирпича. Подхватив кепку с пола, Кит отряхнул ее от грязи и пыли и напялил обратно, надвинув низко на глаза, одновременно обшаривая взглядом темноту в поисках коварной белой крысы.

В закоулках и складках пещеры устроили себе жилье самые разные существа. Две старые белки сидели на корточках под масляной лампой и играли в карты, а третья спала, накрывшись дырявой циновкой. Напротив них рыжая мама-лиса свернулась вокруг своих детенышей, из-под ее пушистого хвоста торчали их крохотные рыжие головки. Прочие белки выглядывали из дупел наверху, охраняя свои орехи от непрошеных гостей. В маленьких открытых лавочках торговались за клочки ткани или объедки поссумы и кроты. Здесь был даже – Кита аж передернуло – магазин, где пупырчатый жаб в пальто с меховой оторочкой продавал острые как бритва искусственные когти, сделанные из собранного наверху металлического мусора.

– Эй, ты! – окликнул его жаб из дверей магазинчика. – Отличная у тебя курточка.

Кит не стал отвечать.

Крысы нигде не было видно. Просить о помощи кого-либо из тех, кто попадался ему на глаза, Кит не смел. Он быстро усвоил то, что большинство здешних обитателей всосали с молоком матерей: первое правило Вывихнутого переулка – не доверяй никому, даже своим соплеменникам.

– Я сказал, эй, ты! Полосатый хвост! – снова окликнул его жаб. – Ты ж не здешний, а?

Кит упорно не обращал на него внимания.

– Тебе нужна какая-то защита, помимо зубов и когтей, думается мне, – не унимался торговец.

Киту эта жабья замануха не нравилась, он хотел, чтобы его оставили в покое и найти крысу. Он сообразил, что есть один верный путь избавиться от настырного лавочника.

– У меня нет денег, – сказал он.

Этого оказалось достаточно – жаб всплеснул языком, отвернулся и запрыгал обратно в магазин поджидать более удачного клиента.

– Пест.

Шепот заставил Кита обернуться. Но он ничего не увидел.

– Пест, – раздалось снова.

Кит опустил глаза и увидел крохотного серого церковного мыша в белой сутане. В лапках он, как и прочие виденные им церковные мыши, держал пачку брошюр.

– Заблудился?

– Ничего я не заблудился, – буркнул Кит.

– Заблудиться не стыдно, – отозвался мыш. – Все мы порой заблуждаемся.

Грызун протянул ему брошюру, которую Кит взял просто из вежливости. На обложке была нарисована комната в доме, где за столом друг против друга сидели два существа. Один был енот в длинном и роскошном плаще, расшитом разноцветными перьями, ленточками и бусинами. Другой был пес в аккуратном ошейнике и кроваво-красном жилете. На столе перед ними лежала большая кость, кость животного куда более крупного, чем оба зверя за столом. Кость покрывали крохотные отметины. Там же стояла мышь в точно такой же сутане, как у Китова собеседника. Мышь на картинке держала в лапках писчее перо с себя размером, возле нее была таких же габаритов чернильница. В окно комнаты заглядывали всевозможные существа, мохнатые и пернатые, Безблохие и Дикие.

Когда Кит открыл брошюрку, он увидел ту же картинку, но на сей раз енот и пес держали лапы знаком А – енотьим знаком взаимного уважения, – улыбались, а мышь гордо сияла, глядя на лежащую перед ней кость, подписанную отпечатками лапы каждого из зверей. Снаружи за окном, похоже, разразился великий праздник. Кошки плясали с собаками, лисы с курами, мыши, и крысы, и птицы танцевали все вместе с кружками сырного эля в лапах.

– Ты веришь, что Кость существует? – спросил мыш.

– Гм. – Кит понятия не имел, что такое эта Кость. Он как раз собирался поинтересоваться, но мыш продолжал, не дожидаясь ответа, как часто делают церковные мыши.

– Мы, мыши, знаем правду, – говорил зверек. – Мы присутствовали при подписании. Семьсот семь сезонов назад мы видели, как было дано обещание мира. До предательства Брута. Мы, мыши, несем истину всему мышиному племени.

– Я не мышь. – Кит попытался вернуть брошюру, но мыш ее не взял.

– Мы все мыши в глазах истории, – сказал он. – Все мы одного когтя, если хорошенько поскрести. Вот почему историю должно помнить! Вот во что верят мыши. Только история показывает нам путь в будущее!

– Ладно. Хорошо. Гм… мне надо идти. – Кит поспешил дальше, прочь от странного проповедника и его странных заявлений.

– Сын Азбана! – окликнул мыш. – Ты должен знать, что Кость существует! Только Кость принесет нам мир!

Кит постарался убраться подальше от безумного грызуна. Здесь так странно разговаривали. У Кита закралось подозрение, что в Вывихнутом переулке все сумасшедшие. Интересно, а дядюшка тоже окажется психом? Если, конечно, он вообще найдется.

Вдруг по пещере разнесся резкий щелчок. За ним последовал пронзительный крик.

– Ой! Ай! Помогите! Я попалась! Помогите!

– Что это? – пробормотала одна из старых белок, не поднимая глаз от карт в лапе.

– Похоже, крыса в мышеловке, – отозвалась другая.

– Жалко, – сказала первая.

– Так оно и бывает, а? – вздохнула вторая. – От воя до щелчка.

– От воя до щелчка, – согласилась первая.

Ни одна из них не шевельнулась, хотя крик продолжался:

– Помогите! Ой! Кто-нибудь, помогите!

Мама-лиса не отвлеклась от своих малышей, жаб-лавочник не выглянул посмотреть, что за шум. Никто не обращал ни малейшего внимания на вопли несчастного создания. Кит насторожил уши в сторону криков и пошел на звук вдоль изгиба стены, который привел его в очередную пещеру и новый туннель, снова идущий к свету.

Мама всегда учила его, что хуже вранья и мошенничества только услышать, что кто-то в беде, и не попытаться ему помочь. Как ему хотелось, чтобы мама была рядом и помогла ему. В конце концов, он сам в беде. Заблудившийся и ограбленный и совершенно один в месте, где полно обманщиков, жуликов и психов.

Но свои беды не оправдание.

Дорогу он выбирал очень тщательно, напрягая слух, пока не обнаружил маленький закуток слева от очередного входа в туннель. Это оказалась заброшенная лавка с потускневшей вывеской:

ЛОМБАРД ВОРЧУНА

МЫ ПОКУПАЕМ И ПРОДАЕМ

У ПРИКАЗЧИКА НЕТ КЛЮЧА ОТ СЕЙФА С ЗЕРНАМИ И ОРЕХАМИ

Вид был такой, словно кто-то большой и разъяренный учинил тут погром, разнеся лавочку в щепки. Стойка была перевернута и разломана. Все полки сбиты на пол. Даже поперек вывески тянулись следы когтей. Киту потребовалась пара секунд, чтоб отметины сложились в слова:

ЗАКРЫТО БЕЗБЛОХИМИ

На полу за разбитой стойкой Кит увидел основание ловушки, большую металлическую штуковину с плоской нажимной пластинкой и пружиной, которая защелкивала дужку, когда кто-то наступал на пластину.

– Помогите! Помогите! – вопили в ловушке.

Кит обошел стойку и увидел, что капкан защелкнулся на хвосте белой крысы, все еще сжимавшей в лапках Китов кошелек с зернами и плачущей от боли. Крыса была молодая, примерно его возраста, одетая в замасленный коричневый жилет с какой-то нашивкой. Нашивка настолько вытерлась и потускнела, что почти полностью сливалась с тканью. Сам жилет выглядел так, словно чистым не был никогда.

– Ой! Больно-то как! Помогите кто-нибудь! – верещала крыса, извиваясь в капкане.

При виде Кита она перестала завывать и посмотрела на него снизу вверх. Тон ее мгновенно изменился. Она больше не кричала.

– Хорошо, это ты, – сказала она. – Вытащи меня из этой штуки. Ты не поверишь, как больно.

Глава восьмая

От воя до щелчка

– Ты меня обокрала! – заорал Кит на застрявшую в капкане крысу. – Ты сперла все мои деньги!

– Ради твоего же блага, – отозвалась крыса. Она попробовала вывернуться и поморщилась, Кит это заметил. Как ни пытайся скрыть, видно же, что больно.

– Погоди, – вздохнул Кит. – Перестань дергаться.

Он нагнулся к пружине и внимательно ее изучил. Черная маска вокруг глаз наморщилась, Кит думал. Обеими лапами ощупав ловушку на предмет слабых мест, он отогнул одну часть и разогнул другую. Одновременно енот вытянул заднюю лапу и подцепил немножко грязи. Грязь он засунул в механизм, раздвинув витки пружины как раз достаточно, чтобы крыса могла вытащить хвост.

В мгновение ока она освободилась и замерла на задних лапках, опасливо поглядывая на Кита.

– Зачем ты это сделал? – требовательно спросила она.

– Что сделал? – не понял он.

– Вытащил меня из ловушки так быстро?

– Ты сказала, тебе нужна помощь, – пожал плечами Кит. – Вот я и помог.

– Но почему ты сначала не забрал кошелек? – Она подняла Китов кошелек с зернами повыше. – Я бы точняк никуда не делась, а ты меня выпустил прежде, чем получить то, за чем шел.

– И что? – отозвался Кит. – Я по-прежнему хочу получить обратно свой кошелек. Ты его украла.

– Я знаю, что украла, честный ты мой! – Крыса покачала головой. – Суть в том, что ты мог отобрать его у меня, пока я была в ловушке.

– Это было бы неправильно, – ответил ей Кит. – Даже если ты мелкая воровка и жулик, это не значит, что и я должен быть таким.

Крыса вздохнула и снова покачала головой.

– С такими взглядами в Вывихнутом переулке долго не протянешь. – Она взвесила кошель на ладони. – Тяжелый. Что у тебя там?

– Это мое дело, – ответил Кит.

– Сдается мне, твое дело лежит у меня на ладони. – Она принялась подбрасывать и ловить мешочек.

Кит представил, как трескается, бултыхаясь внутри, След Азбана, и напрягся.

– Ой, веселей, босс. А то у твоих блох инфаркт случится.

Крыса бросила ему мешочек и закатила глаза, наблюдая, как енот запихивает его в передний карман курточки.

– Убери его внутрь, – велела она. – Так труднее вытащить.

– Там он и был.

– Труднее вытащить любому, кроме меня.

Кит нахмурился, но сделал, как она советовала.

– Я не воровка, кстати, – сообщила крыса. – Меня зовут Эйни. А тебя?

– А меня Кит. – Он остановился и повернулся к ней. – И там, откуда я родом, если ты залез к кому-то в карман, значит ты вор.

– Я с самого начала собиралась его тебе вернуть. Говорю же, стащила его ради твоего же блага.

– Моего же блага? Как это?

– Тебе надо было убраться от этих братьев Чернохвостов. Прохвосты они, вот кто. Погнаться за мной – лучший выход. А то они бы верняк тебя закролили.

– Закролили?

– Один брат приколачивает тебя за уши к стене, а второй тем временем грабит начисто. Если сопротивляешься, гвозди растягивают тебе уши, как у кролика.

– Ужас какой. Они казались такими славными.

– Обитатели Вывихнутого переулка всегда кажутся славными. Но половина из них мошенники, другая половина карманники, а третья и то и другое сразу.

– Три половины? Что-то не сходится.

– Вывихнутый переулок – такое место, где ничего не сходится. И никогда не сходилось.

Кит нахмурился.

– И где ты научился так открывать капканы? – спросила Эйни.

Он пожал плечами:

– Дома.

– Ты из-под Большого Неба?

– Ага.

– Зачем же ты променял такой прекрасный край на здешние места? – удивилась Эйни. – Рассеченное Небо и старый грязный Вывихнутый переулок.

– Я разыскиваю своего дядю, – сказал Кит.

– И где он? Потерялся?

– Не знаю. Я с ним не знаком. Он брат моей матери. Мама дала мне его адрес на полоске бересты и велела мне найти его… но…

– Но ты проиграл эту полоску бересты братьям Чернохвостам?

Кит кивнул.

– Ты не помнишь, что там было написано?

Кит помотал головой. Он чувствовал, что вот-вот разревется.

– Ну, об этом не беспокойся, – заверила Эйни. – Ты знаешь, как этого дядю зовут? Мы просто пойдем и поспрашиваем в округе насчет старых дядюшек.

– Его зовут Рик.

– Просто Рик? Немного для начала. Может, тебе лучше всего отправиться домой.

– Я не могу этого сделать, – твердо сказал Кит. – Ты собираешься мне помочь?

– Ты помог мне, хотя и не обязан был, – ответила Эйни. – А крыса всегда возвращает услугу, так что – да, я помогу тебе. От воя до щелчка.

– От воя до щелчка? Что это такое? – спросил Кит. – Я и от других это слышал.

– От воя до щелчка?

Крыса подтянула хвост к мордочке и пососала синяк на кончике. Затем прислонилась к стене. Крысы лучше всего чувствуют себя, когда опираются спиной о стену.

– Просто присказка тутошняя. Понимаешь, ты рождаешься под этим небом с воем и чаще всего покидаешь его со щелчком капкана. Это справедливо для всех. Но то, что ты делаешь между этим воем и тем щелчком, ну, это имеет значение. Каждое твое вранье или проявление доброты. То, что ты делаешь от воя до щелчка, и делает тебя тем, кто ты есть. Уловил?

– Уловил, – кивнул Кит. – Спасибо.

Она пожала плечами:

– Пусть никто никогда не скажет, что я крыса, которая не держит слово.

– Просто такая, что лазает по карманам, – ухмыльнулся Кит.

– При необходимости. Итак, вернемся к твоему дядюшке. Что-нибудь еще о нем известно? Чем он зарабатывает на жизнь? Зерно молотит? Он лущила? Или простой старый енот-разбойник?

– Нет! – воскликнул Кит. – Он вообще не преступник! Мой дядя как мои родители. Он исторщик.

– Историк, – поправила его Эйни. – И это даже хуже. История в здешних краях – опасное занятие. – Она указала на поцарапанную вывеску старого ломбарда.

– Еж, державший эту лавочку, интересовался историей. Продавал всевозможные исторические артефакты всякому народу, а затем отказался платить Бешеным Шельмам за «крышу». Мол, история дает ему право находиться здесь, и он не собирается платить им за право, данное ему по рождению. Но без защиты Шельм Безблохие его забили, да еще помощника-дятла похитили. Лучше бы твой дядя был лущилой, чем историком. Они дольше живут.

– Что такое лущила?

– Ты там под своим Большим Небом хоть чему-то учился? Лущила – это карточный шулер. Они треплют бумажные карты и те подпрыгивают.

– A-а… понятно.

Кит подумал о дяде. Если он тоже в опасности, тогда Киту лучше бы найти его побыстрее. Нельзя всю ночь торчать здесь, в заброшенной лавке, и учить новые слова.

– Так где мы станем его искать?

– В обычной ситуации я бы сказала: «Пойдем и спросим братьев Чернохвостов», потому что они тут в курсе всего, но к ним возвращаться нельзя. Полагаю, они до сих пор в бешенстве, лучше их избегать.

– С чего им беситься-то? Это же они меня обжулили, а не я их.

– Но ведь это ты позволил себя обжулить, – сказала Эйни. – В следующий раз будь осторожнее.

– Тут что, вообще честных нет? – удивился Кит.

– Есть. – Эйни похлопала его по спине. – Ты вот!

Кит нахмурился.

– Послушай, Кит, – сказала крыса. – Честные ребята в этих краях быстро учатся не высовываться. Многие честные ребята канули в коллектор только за то, что слишком много говорили. У всякого, кто приходит сюда, есть тайна. Либо он откуда-то бежит, либо он бежит куда-то, или застревает в этом переулке, поскольку ему некуда больше идти. Это дом для тех, у кого нет дома больше нигде. Безблохие в домах вокруг мечтают избавиться от всех нас и занять переулок для себя. Они запугивают нас при каждой возможности. Поэтому Бешеные Шельмы помогают… за плату. Большинство из них сами беглые домашние питомцы, хотя не все – братья Чернохвосты, например, – ну, они умны, и злы, и опасны. Народ платит Шельмам за защиту, а Шельмы не пускают сюда Безблохих. Те, кто не платит или кто рассердил Шельм, ну… – Она обвела лапой разгромленную лавку вокруг. – С ними случается плохое.

– Зачем ты мне это все рассказываешь?

Эйни потеребила вытертую печать у себя на жилете.

– Просто чтобы объяснить тебе, что не все тут обманщики; они просто… деморализованы.

– Демо… что?

– Мораль. Деморализованы, – повторила Эйни. – В смысле, боятся рисковать, пока не припрет.

– Значит, ты не такая, как другие здесь, – сказал Кит. – Рискнула, чтобы помочь мне выбраться. Ты вовсе не такая деморализованная.

– Я? – пожала плечами Эйни. – Я просто любитель честных ребят. От воя до щелчка.

– От воя до щелчка, – повторил Кит, но совершенно неожиданно сам себя почувствовал деморализованным, даже выбираясь следом за Эйни вверх на лунный свет. – Если мы не можем поговорить про дядю Рика с братьями Чернохвостами, то кого нам спрашивать?

Эйни, выбираясь из лавочки, отозвалась через плечо:

– Ну конечно курятник!

Глава девятая

Курятник

Кит с Эйни выскочили из-под навеса как раз в узенький проулок, где по-прежнему братья Чернохвосты зазывали всяких зевак, попадавшихся им на глаза. Голоса их разносились в ночи:

Кит нервно оглянулся в их сторону, но Эйни поманила его крохотной лапкой.

– Не думай о них пока.

Она повела Кита на зады курятника, где стайка кур кудахтала, обмениваясь еженощными сплетнями.

– Я слыхала, настоятель церковных мышей еженощно выпивает наперсток сырного эля, – проквохтала одна курица.

– Я слышала, скорее, два наперстка! – вскудахнула другая.

Самая крупная из всех, большая курица, восседавшая на громадной кладке яиц, пропела другим частушку:

Остальные захихикали, а большая курица продолжала:

– Еще! Еще! – закричали другие куры.

– Что мы тут делаем? – удивился Кит.

Эйни закатила глаза:

– Всем известно: хочешь что-нибудь узнать, спроси у птиц. Просто держи ухо востро, потому что птицы обожают сплетничать и им все равно, правду они говорят или нет. Идем.

Когда они приблизились, большая курица шикнула на подружек и уставилась поверх очков на Эйни с Китом.

– Ну и ну, молодежь! – воскликнула она. – Что привело вас в мой прекрасный курятник в такую ночь?

– Мы кое-кого ищем, мисс Лимерик, – сказала Эйни.

– О, тресни моя скорлупа, теперь мисс, значит?! – Большая курица рассмеялась. – Мисс Лимерик я была еще до Кошачьих войн. Для тебя – «миссис», дорогая.

– Да, миссис, – отозвалась Эйни.

– А кто твой дружок? – Голова у нее повернулась вбок, шея дергалась туда-сюда от хихиканья. Желтый глаз окинул Кита с ног до головы. – Хорошенький.

Кит почувствовал, как у него вспыхнул нос.

– Ой! Ой! – вскричала миссис Лимерик. – Я и понятия не имела, что еноты умеют так краснеть!

– Должно быть, он из-под Большого Неба, – подхватила другая курица. – Братья Чернохвосты, поди, не краснеют.

– Румянец – признак воспитания, я бы сказала, – отозвалась миссис Лимерик. – Нам бы тут, в Вывихнутом переулке, не помешало побольше румянца и поменьше дерзости. – Она обратилась напрямую к Киту: – Добро пожаловать сюда…

– Кит, – подсказал Кит.

– Кит. Добро пожаловать. – (Хор несушек вторил ей эхом.) – Но следи за собой. Здесь не место делиться своим румянцем с лунным светом. Добавь к своей походке немного развинченности, и все будет в порядке.

– Я постараюсь… э-э-э… развинтиться, – сказал Кит.

– Мы ищем его дядю, – объяснила Эйни. – Проходит под именем Рик. – Эйни понизила голос до шепота. – Он историк.

– Да ну, племянник Рика? – Миссис Лимерик снова уставилась на Кита, на сей раз более задумчиво. – Хорошо. – Большая курица вздохнула. – В таком случае…

Она подняла лапу и протянула ее вниз с насеста, так что та повисла у Кита перед носом. Он в недоумении уставился на когтистую птичью ступню. Она прищелкнула пальцами и растопырила их прямо у него перед глазами. Кит не знал, что делать, поэтому хлопнул по ней раскрытой пятерней, стараясь продемонстрировать дружелюбие.

– Что ты делаешь?! – изумилась Эйни.

– Я… э-э… дал ей пять?

Эйни покачала головой и шепнула ему на ухо:

– Ей нужна взятка.

– А как же – помогать ближнему? – шепнул он в ответ.

– Ты в Вывихнутом переулке, – сказала она. – Тут никто ничего задаром не делает.

Кит прикинул, какие у него имеются варианты, затем полез за пазуху и вынул из кошелька несколько зерен, так, чтобы никто не увидел лежащий там камень. Высыпал зерна в раскрытую лапу миссис Лимерик. Она сомкнула пальцы на зернах и убрала лапу обратно под себя, взъерошила перья и некоторое время прихорашивалась, чтобы прийти в себя после неожиданного и нежелательного «дай пять» от юного енота.

– Что ж, – заговорила она наконец. – Своего дядю Рика – Рики Два Кольца, как его называют, – ты найдешь у подножия Кривого Дуба… но, по-моему, тебе не следует туда соваться.

– Почему не следует? – спросил Кит. – Я хотел сказать, почему не следует, миссис Лимерик, мэм?

Курица заквохтала:

– Он не жалует посетителей. Всего две ночи назад он прогнал стайку юных воробьев-репортеров, искавших материал по дятлу, и все знают, что в саду у него полно ловушек. Церковная мышь едва хвоста не лишилась, пытаясь подсунуть брошюру ему под дверь только сегодня вечером.

– Меня он видеть захочет, – возразил Кит.

– Ой, не сомневаюсь, – усмехнулась миссис Лимерик. – Но все-таки следи за своим хвостом, малыш. А то чего доброго придется краснеть посильнее, чем сейчас.

– Благодарим за вашу помощь, дамы, – присела в реверансе перед курами Эйни.

Это вызвало новый всплеск смеха у курятника. Кит старался не поделиться румянцем с луной снова, но чувствовал, что нос все равно краснеет.

– А теперь слушай сюда, Кит. – Большая курица поправила очки на клюве. – Следи за каждым своим шагом в переулке, парень. Не все ловушки сделаны из металла. Порой слова – самые опасные капканы.

– Э… ладно… я это запомню.

Кит не был уверен, что понял, о чем толковала курица. В Вывихнутом переулке все так занятно разговаривали. Слова были чем-то вроде игры, как в скорлупки. Ты думал, что смысл спрятан в одном месте, а оказывалось, что его спрятали совсем в другом. Выиграть невозможно, но ты вынужден играть. Кит гадал, научится ли он когда-нибудь разговаривать, как они, и сумеет ли когда-нибудь почувствовать себя здесь дома.

Глава десятая

Рики Два Кольца

– Что бы вы ни продавали, я ничего не покупаю, – прогремел низкий голос из-за деревянной двери у подножия Кривого Дуба.

Апартаменты дяди Рика были втиснуты между перекрученных корней огромного дуба, заполнявшего собой северный конец Вывихнутого переулка. Крона дерева вздымалась выше людских домов, раскинувшись от крыши до крыши. Верхние ветви заполонили птичьи гнезда и беличьи дупла и разномастные квартирки сотен других существ. Выстиранное белье шелестело на ветру среди листьев, медленно подсыхая в лунном свете. Подножие дерева представляло собой лабиринт тесных нор, где крысы, дятлы, белки и еноты снимали себе жилье от птиц наверху, оплата полностью в начале каждого сезона.

У подножия дерева валялся мелкий и крупный мусор, который Люди выкидывали в проулок, не думая о мохнатых и пернатых обитателях задворков. В землю возле двери в квартирку дяди Рика вросла громадная шина от грузовика.

Дверь дяди Рика представляла собой круглую крышку от бочки, вогнанную в изгиб корня выше Кита. Металлический засов отодвинулся ровно настолько, чтобы обитавший внутри енот выглянул наружу. Его асфальтово-черные глазки прошлись по Киту и Эйни, словно граблями.

– Я сказал, убирайтесь! – крикнул он через дверь.

– Но, дядя Рик, – взмолился Кит, – я ваш племянник Кит! Сын вашей сестры! Я ничего не продаю. Я ваша родня.

– У меня нет родни! – рявкнул дядя Рик и с грохотом задвинул засов.

– Сдается мне, не хочет он тебя видеть, – печально сказала Эйни.

Кит втянул воздух сквозь острые зубы. Он проделал долгий путь от родного гнезда под Большим Небом. Его едва не ограбили и не закролили местные рэкетиры. Он повидал мутных жаб и кур-сплетниц, и странная мышь пищала на него про кость, способную принести мир.

Он не позволит собственному дяде вот так прогнать его.

Кит стиснул черные кулачки и замолотил по двери, пока щелка снова не приоткрылась.

– У вас таки есть родня! – заорал Кит. – Я ваша родня, и я проделал весь этот путь, чтобы найти вас, и я не уйду, пока вы меня не впустите.

– Ступай домой, Кит, – прогудел низкий голос. – Возвращайся к маме и папе под Большое Небо. Город не место для таких, как ты.

– Я не могу вернуться домой, – сказал Кит. Он почувствовал, как подступают слезы, глаза сделались словно бобровая запруда, которую вот-вот прорвет. – Моего дома больше нет. Мама и папа мертвы.

Эйни потрясенно застыла рядом. Глаза в щелке двери сначала округлились, затем закрылись. В щель просочился горестный вздох. Дверь со скрипом распахнулась.

– Мертвы?

В проеме стоял дядя Рик, серый с черным енот в потрепанном клетчатом халате. У него был приплюснутый нос, длинные бакенбарды и большие черемуховые глаза, внезапно наполнившиеся грустным удивлением. У ног его лежала книга, которую он, видимо, выронил. Обложка ее распласталась, как крылья летучей мыши:

Прп. X. Мышус Домовиус III

История Торфяных войн

Том седьмой

Дядя даже не заметил, что книга упала.

– Оба?

Кит кивнул. Теперь, когда он впервые произнес это вслух, все стало реальным, слишком реальным. На протяжении всего путешествия он задвигал эти мысли подальше, но теперь не мог больше убегать от них. Они хлынули роем, словно блохи. И кусались.

Родители мертвы.

Он разрыдался. Черный мех вокруг глаз заблестел, словно усыпанный алмазами. Алмазы падали в грязь, расплескиваясь, и дядя, окинув взглядом проулок, торопливо поманил Кита и Эйни внутрь.

– Осторожно с шиной, – предупредил он, когда они протискивались мимо нее. – В ней полно капканов.

Когда все оказались внутри, дядя Рик запер дверь на три замка. Они очутились в захламленной гостиной с вытертым диваном, заплатанным той же тканью, из которой был сшит халат дяди Рика. На ломаных креслах лежали слоем бумаги и книги, странные артефакты, и колоды разрозненных игральных карт теснились на полках, на низком столе среди бесчисленных полупустых кружек горького желудевого кофе горело несколько ламп.

Дядя Рик убрал со стула какие-то бумаги и куски бересты и помог племяннику сесть. На Эйни он не обращал никакого внимания, но она и не возражала. Она и сама на себя не особенно внимание обращала. Она во все глаза смотрела на Кита, который все эти часы носил в себе такую трагедию и притом ни словом не обмолвился.

– Моя сестра? – Голос дяди Рика дрогнул. Мордочка у него обмякла, словно запутавшийся в ветвях дерева полиэтиленовый пакет. – И твой отец?

– Угу, – всхлипнул Кит. – Они отправили меня сюда… мама… она сказала, ты можешь помочь… больше никого…

– Что произошло? – спросил дядя Рик. – В смысле… э-э… если ты хочешь говорить об этом.

Кит попытался взять себя в лапы.

– Давай принесу тебе… э-э… – Дядя Рик не знал, что предложить. – У меня только желудевый кофе и сырный эль.

– Мы слишком маленькие для сырного эля, – подала голос Эйни.

– Верно… тогда желудевый кофе.

– Для него мы тоже слишком маленькие.

– Принесу воды. – И словно в полусне старый енот поспешил прочь из комнаты.

– Мне так жаль, Кит, – сказала Эйни, когда они остались одни. – Я понятия не имела…

Кит замотал головой:

– Я не хотел говорить тебе. Вообще не хотел говорить. Думал, если не говорить вслух, то это как бы не по-настоящему. Словно все это снится, и этот дом, и переулок. Даже ты.

– Я не сон, Кит. Я теперь твой друг, от воя до щелчка.

Кит утер лапой нос:

– От воя до щелчка.

– Вот тебе водички. – Дядя Рик протянул ему большую чашку с водой, такую большую, что приходилось держать ее обеими лапами. Она была розовая и сделана Людьми. Кит никогда прежде не пил из людских чашек, но поднес ее ко рту и принялся за дело. Он и не подозревал, насколько хочет пить.

Пока он пил, Эйни стояла рядом, а дядя плюхнулся на диван, выдернув из-под себя банный халат. Он смотрел на Кита, от горя мордочка у него пошла складками.

– Расскажешь? – спросил он.

Кит кивнул. Не то чтобы ему хотелось об этом говорить, но он понимал, что дядя Рик потерял сестру и имеет право знать ответ на вопрос «как?». Просто должен знать. Иначе сам Кит никогда не получит ответа на вопрос «почему?».

Кое-что за эти несколько часов в Вывихнутом переулке Кит усвоил. Никто ничего здесь не делает бесплатно. Все чего-то да стоит, и цена ответа для Кита будет такова: ему придется рассказать обо всем, что произошло в тот день, придется произнести это вслух, а значит, пережить все снова.

Порой рассказывать больнее, чем проживать, но иногда рассказ о том, что больнее всего, единственный способ выжить.

– Я не сумел их спасти, – начал Кит. – Я пытался, но не сумел их спасти.

Глава одиннадцатая

Долг платежом красен

– Собаки бросились на нее, потому что их заставил шестипалый кот. И вот поэтому я пришел сюда.

Кит завершил свою историю, ничего не опустив. Шерсть у него на щеках промокла, и глаза он утирал хвостом.

Эйни и дядя Рик молча смотрели на него, на мордочках у обоих была написана жалость. Но Кит жалости не хотел. Он хотел сдержать данное матери обещание вырасти храбрым и ловким и помочь дяде Рику закончить начатую родителями работу, в точности как она ему наказала.

Дядя Рик вроде бы понял.

– Ты принес След? – спросил он.

Кит вытащил кошель с зернами и вынул из него камень с маленьким отпечатком лапы на нем. Он передал его дяде Рику, чьи глаза осветились благоговением.

– Ну, чтоб у меня хвост облез, они и вправду его нашли! – воскликнул дядя Рик. – Подлинный След Азбана!

– Как, Азбана, Первого Енота? – Эйни подалась вперед, чтобы понюхать камень крохотным розовым носиком.

Дядя Рик кивнул.

– Ты хочешь сказать… когда я стащила кошелек… я украла… – Усики у нее обмякли, а челюсть отвисла.

Кит кивнул ей:

– Видишь, почему я за тобой погнался?

– Да он, должно быть, стоит целое состояние, – пролепетала Эйни. – Есть коллекционеры, которые заплатят, сколько бы вы ни попросили, за подлинный след одного из Первых Зверей.

– Разумеется, есть, – согласился дядя Рик.

– И поэтому моих родителей убили? Просто чтобы разбогатеть? – с отвращением произнес Кит.

– О нет, – отозвался дядя Рик. – Напавшим на твой дом собакам След был нужен не для того, чтобы его продать. Они хотели заполучить его, чтобы уничтожить.

– Смысла в этом столько же, сколько в утконосе с парашютом, – покачала головой Эйни. – Кто станет уничтожать вещь, которую можно обратить в прибыль? Народец из Вывихнутого переулка не заставишь выбросить легкую добычу.

– Боюсь, те, кто это сделал, страшно близки к Вывихнутому переулку, – сказал дядя Рик. – На самом деле Вывихнутый переулок и является центром всей этой истории. Кит, тебе известно, что означает этот След?

Кит припомнил, как мама говорила, что этот камушек способен остановить войну, но не мог вообразить как.

– Это ключ! – воскликнул дядя Рик. – Ключ, который твои родители искали всю жизнь. Это доказательство, что Азбан существовал на самом деле. И что Азбан был здесь, давным-давно. Это может привести нас прямо к Кости Согласия.

– Я слышал, как одна мышь говорила про Кость Согласия, – сказал Кит. – Она пыталась всучить мне брошюру.

– Ох уж эти мыши, – проворчала Эйни. – Вечно пытаются заставить всех читать все время. Как будто чтение когда-то кому-то помогало. – Она скрестила лапки на груди и фыркнула.

Кит удивленно наклонил голову, недоумевая, что она имеет против чтения, но в данный момент отвлекаться не хотел. В данный момент он хотел узнать, что это за Кость Согласия и почему мама верила, будто эта штука может остановить войну. Почему его родители умерли за нее.

– Кость представляет собой древний договор, – начал дядя, – между Азбаном и Брутом, Князем Псов. Некоторые утверждают, что этого договора никогда не существовало, но для тех, кто в него верит, он дает диким зверям все…

Ровно в этот момент кто-то заколотил в дверь так громко, что они подскочили.

– Кто там? – прошептал Кит.

– Тихо. – Дядя Рик подобрался и оскалился. – Я сегодня никаких гостей не жду.

Он опустил След Азбана обратно в Китов кошелек и протянул племяннику, затем выпустил когти и начал красться к двери. Дядя Рик не добрался и до середины прихожей, когда дверь выгнулась, словно ее выдавливали снаружи, а затем взорвалась, во все стороны полетели щепки.

Кит и Эйни выглянули в прихожую и, к своему ужасу, увидели в дверном проеме братьев Чернохвостов, Флинна и Шина, а за спиной у них разворачивающиеся кольца громадного удава. Это был тот же желто-коричневый удав, которого Кит видел за собиранием платы с владельцев мелких лавочек. Ряды острых как иглы змеиных зубов поблескивали в лунном свете.

– Рики Два Кольцссса, – прошипел удав. – Ссславно увидетьссся с тобой в такой вечщщщер.

– А вот и наш старый друг Кит, – с масляной улыбочкой добавил Шин Чернохвост.

– Ты хотел сказать, юный друг, братец, – отозвался Флинн Чернохвост. – Будь Кит постарше, он бы знал, что от неудачной игры не убегают, не заплатив. Даже злейшему врагу, и уж точно лучшим друзьям.

– Мы бы хотели остаться друзьями, – продолжал Шин. – И хотели бы, чтобы юный Кит стал старше.

– Разумеется, так и будет, – согласился Флинн. – Нельзя быть старым другом, если не станешь старше вообще.

– Что вам надо от моего племянника? – рявкнул дядя Рик.

– А что, неясно? – спросил Шин.

– По-моему, мы выразились совершенно ясно, – поддакнул Флинн.

– Рики Два Кольца плохо слушал, – пожаловался Шин.

– Возможно, он прислушается к Бэзилу. – Флинн щелкнул пальцами. – Бэзил. Заставь его слушать.

Удав протиснул свое большое тело мимо двух енотов, заполнив собой прихожую, и скользнул вплотную к Китову дяде. Кит и Эйни нервно вцепились друг в друга, но дядя Рик и ухом не повел и скрестил взгляды с удавом.

– Мы просто хотим получить то, что он нам должен! – крикнул Флинн с той стороны удава.

– Плюс доплату за наши неприятности, – добавил Шин.

– Ваши неприятности еще не начались, – предупредил дядя Рик и так распушился, что, казалось, перегородил собой всю прихожую, не пуская змея ни на чешуйку дальше.

– Какой же говорун этот енот, – прошипел Бэзил. – Шшшто-то мне хочетссся выжжжать из него болтливоссссть.

– Если у моего племянника есть долги, я их выплачу, – сказал дядя Рик. – Но только если это был честный заём. Мы оба знаем, что братья Чернохвосты в жизни не выиграли ни ставки по-честному.

– Клевета! – крикнул Флинн Чернохвост.

– Ложь! – подхватил Шин.

– Ложь и клевета! – резюмировал Флинн. Он поднял лапу к небу и произнес нараспев: – Клянусь перед самим Азбаном, что наши игры вдвое честней любых других под Рассеченным Небом.

– Дважды ноль все равно ноль, – ответил дядя Рик.

– Мы математику не изобретали, – не остался в долгу Шин. – Кит проиграл и убежал, не заплатив. Этот факт вернее любой таблицы умножения.

– Я не проиграл! – крикнул Кит. – Они жульничали. Я знал, где орех, но они, должно быть, передвинули его ловкостью лап.

– Ззззвучит так, сссловно твой племянник не хочщщщет платить, – сказал Бэзил, подбирая кольца и поднимая шею для удара. – Ззззвучит так, что кому-то придетсссся заплатить или кому-то придетсссся нессссладко…

– Оставьте его в покое, вы! – заорала Эйни. – Мы все знаем, что братья Чернохвосты жульничают.

Змей улыбнулся ей.

– Ням, – сказал он. – Закуссска! Кто-нибудь в курсссе, что белые крысссы более ссссолененькие, чем ссссерые?

– Если ваши ставки такие честные, – вмешался дядя Рик, – почему бы не сделать еще одну?

– Еще одну ставку? – переспросил Шин.

– На что? – спросил Флинн.

– Простить долг моего племянника, – сказал дядя Рик.

– А если ты проиграешь? – спросил Шин.

– Заплачу вдвое, – ответил дядя Рик.

– Ххххи-ххххи-ххххии, – разразился Бэзил громким змеиным смехом. Он хохотал так, что кольца его тряслись, а голова билась о потолок, засыпая прихожую пылью и землей. – Ты? Заплатишшшь вдвое? Ты должен нам больше, чем у тебя уже есть.

– За мной не заржавеет, – парировал дядя Рик, но Кит заметил, как покраснел у дяди нос – так же, как у него самого. Семейная черта. Из-за этого у всех членов семьи плохо получалось блефовать. Судя по беспорядку в доме еще до того, как змей вынес дверь, проигрывать дяде Рику было особенно нечего.

– Ты говорил, что «за тобой не заржавеет», на тараканьих боях на прошшшлой неделе, – сказал Бэзил. – И на воробьиных гонках до того.

– Ну… э-э… – Дядя Рик уставился на свои лапы, ему было стыдно, что его позорят перед племянником. Дядя Рик был игрок, и отнюдь не одаренный ни везением, ни умением.

– Мы уже усвоили, что с исторщиками пари лучше не заключать, – сказал Флинн.

– Историками, – поправила Эйни.

– Что? – не понял Флинн.

– Историками, – повторила Эйни. – Там нет буквы «щ».

– Чего? – снова не понял Флинн.

– Ты сказал «исторщик», – объяснила Эйни. – А правильно «историк». Если уж оскорбляешь соплеменника, делай это грамотно.

– Умная какая, – фыркнул Флинн.

– Слишком умная для крысы из сточной канавы, – добавил Шин.

– Что знаю, то знаю. – Эйни сложила лапки на груди.

– Тогда узнай еще кое-что, Эйни, – сказал Флинн. – Сколько времени надо удаву, чтобы съесть енота?

– Она не знает, – подхватил Шин. – Бэзил, покажи ей. Съешь Кита.

Глава двенадцатая

ОбШИНный фонд

Кольца Бэзила обернулись вокруг Кита и сдавили его. Из распахнутой змеиной пасти, куда легко уместилась бы вся Китова голова, несло гнилыми костями и сырным элем.

Кит явно был не первым блюдом в сегодняшнем меню Бэзила.

– Дядя Рик! На помощь! – взвизгнул Кит. Эйни молотила змея кулачками по чешуйчатому боку.

– Как ты смеешь врываться в мой дом, чтобы сожрать моего племянника?! – беспомощно заорал дядя Рик.

Кит осознал, что если ему суждено спастись, то делать это придется самому. Вывернуться он не мог, отжать кольца тоже. Лапы всегда позволяли ему выбираться из ловушек, но на сей раз они ему не помогут. Придется вместо этого использовать мозги.

– Дядя! Пожалуйста! – взмолился он самым отчаянным тоном. – Просто сдай им наш тайник с зернами.

– Что? – озадаченно переспросил Рик.

– Семейные сбережения! – Кит попытался подмигнуть дяде так, чтобы больше никто не заметил. – Наш обШИНный фонд.

– Наш обШИН… – начал было дядя Рик, и тут до него дошло. – О… о нет… Кит, это слишком дорогого стоит.

Флинн приподнял бровь. Шин наклонил голову. Даже Бэзил почти перестал давить.

Дядя Рик включился в игру:

– Мне очень жаль, малыш, ты славный малый и все такое, но мы же только-только познакомились. Я копил этот тайный фонд всю жизнь. Боюсь, я буду скучать по нему гораздо сильнее, чем по племяннику. Прости.

– Но… Дядя!

– Нет-нет-нет. Извини, Кит. Дави, Бэзил. – Дядя Рик поводил лапой в воздухе. – Просто съешь моего племянника побыстрее, и мы в расчете.

– Погоди минутку, Бэзил, – велел змею Флинн. – Мне бы хотелось побольше услышать об этом общинном фонде.

– Ни слова не скажу. – Дядя Рик скрестил лапы на груди. – Это наши зерна и орехи, нажитые непосильным трудом, и я ни с кем посторонним делиться ими не намерен.

– Скажи мне, Кит, – улыбнулся Шин. – Хотелось бы тебе не быть съеденным?

Говорить Кит не мог, змей давил слишком сильно, но кивнул.

– Ты знаешь, где твой дядя держит свои тайные богатства? – спросил Флинн.

Кит снова кивнул.

– Нет, Кит, пожалуйста, не говори им! – вскричал дядя Рик и в притворном обмороке рухнул на диван. На взгляд Кита, это было немного слишком, но братья Чернохвосты, похоже, не заметили наигранности. Теперь они думали только о том, как разграбить тайные богатства, и в их енотьих мозгах не осталось места ни для чего другого.

Бэзил ослабил хватку, и Кит глубоко вдохнул. Извиваясь, он подтянулся повыше по змеиной спине, чтобы взглянуть на братьев сверху.

– Ну? И где добыча? – потребовал ответа Бэзил.

– Там снаружи большая шина, – сказал Кит. – Оно спрятано там.

– Снаружи? – усомнился Шин.

– Разумеется, – ответил Кит. – Это самое безопасное место. Об ограбленных домах слышишь все время, и держи он все зерна здесь, его бы тоже ограбили. Но никто никогда не слышал, чтобы ограбили чью-нибудь шину. Шины никто не грабит.

– Верно, – добавила Эйни. – Никогда не слышала о шинном ограблении.

– А ты помолчи, – сказал ей Флинн. – И вообще, почему бы не послать на разведку тебя. Таким образом, если это обман, то попадешься на него ты, а не мы.

Эйни кивнула и двинулась к двери. Протискиваясь мимо Кита, она успела ободряюще пожать ему лапу. Остальные последовали за ней наружу – кроме дяди Рика, с удовольствием валявшегося без чувств.

Братья Чернохвосты, Кит, Бэзил и Эйни окружили шину. Пробегавшая мимо белка отвела глаза, тогда как два воробья-репортера притворялись, будто вовсе не наблюдают за ними с ветки наверху. Их маленькие головки склонились набок в предвкушении хорошей истории, о которой можно всем расчирикать. Окна в апартаментах Кривого Дуба позахлопывались, чтобы глаза крольчат, лисят, крысят и мышат не увидели уродливой сцены, которая вот-вот развернется внизу.

Кит поверить не мог: целая перенаселенная слободка видит соседа в беде, и никто когтем не пошевелит, чтобы помочь.

Но в Вывихнутом переулке все знали, что самые пронырливые имеют тенденцию исчезать в коллекторе или поскальзываться на рельсах. Лучше ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать и ничего не делать. Так безопаснее. Кит теперь по-настоящему понял значение слова «деморализованный», и оно ему не понравилось. Он был уверен, что если когда-нибудь увидит другое существо в столь же отчаянном положении, уж он-то деморализован не будет. Он поможет.

– Полезай! – приказал Шин Эйни.

Белая крыса вздохнула и вскарабкалась по боку шины, затем оглянулась на Кита, который взглядом пытался предупредить ее, чтобы была осторожна. Она подмигнула и исчезла внутри покрышки.

– Ух ты! – крикнула она. – Здесь слишком много, не унесешь!

– Докажи! – крикнул в ответ Флинн.

Изнутри шины вылетел кошель и приземлился прямо перед енотами. Он едва не лопался от зерен и орехов. Кит узнал собственный кошелек… Эйни снова его стащила, когда протискивалась мимо него! Как она могла так рисковать Следом Азбана?!

Кит изо всех сил скрывал удивление и панику, хотя зря он так старался. Братья Чернохвосты на него даже не смотрели. Они улыбнулись друг другу и одновременно нагнулись за кошельком. И треснулись лбами.

– Ай! – взвизгнул Флинн.

– Эй! – рявкнул Шин. – Я беру этот кошель, а ты – следующий.

– Почему бы мне не взять такую мелочь, – возразил Флинн. – Уверен, там внутри тебя ждет еще один, да побольше.

– Ах, не могу же я забрать тот, что побольше, у собственного брата, – не сдавался Шин. – Я возьму этот маленький, а ты возьмешь следующий.

– Эй, – перебил их Бэзил. – Рассссделим это на троиххх. Не на двоиххх. Я хочу свою часссть.

Глаза у Бэзила подозрительно сузились. Флинн и Шин сощурились в ответ. В мгновение ока все трое бросились к шине, ни один не доверял остальным – наверняка себе больше захапают. Троица дружно нырнула внутрь, как раз когда Эйни выпрыгнула и с улыбкой приземлилась снаружи.

ЩЕЛК! ЩЕЛК! ЩЕЛК!

Внутри шины захлопнулись три капкана.

– Ай! – вскрикнул Шин.

– Ой! – вскрикнул Флинн.

– Шшшш! – зашипел Бэзил.

Кит сложил лапы в букву А, и Эйни ответила ему тем же.

– Там жуткие капканы, – сказала она. – Хотя, если знаешь, обойти нетрудно.

– Как жаль, что эти трое не знали, а? – отозвался Кит, нагибаясь за своим кошельком.

Эйни протянула ему камень с отпечатком. Она вынула его, прежде чем бросать кошель бандитам.

– А то мало ли, попал бы в дурные лапы, – улыбнулась она.

– Ты ничего не упускаешь, да? – спросил Кит.

– Так ведь и ты, разве нет? – ответила Эйни. – У тебя острый ум.

– Ага, такой острый, что порезаться можно, – сказал дядя Рик, опираясь на дверной косяк у входа в квартиру. Одна лапа была убрана в карман, а на физиономии расплылась широкая улыбка.

– Вынимай нас отсюда, Рики Два Кольца! – крикнул Шин.

– Ты грязный трусливый жулик, Кит! – добавил Флинн.

– Шшшшш! – добавил Бэзил. Голову ему зажало капканом, и тело его билось и извивалось, так, что вся шина ходила ходуном.

– Так, и что мы с ними будем делать? – спросил Кит.

Дядя Рик окинул проулок взглядом и вытер лапы о халат.

– Ну, думаю, нам следует избавить переулок от части мусора!

Втроем они принялись расшатывать шину, а змей и еноты-близнецы осыпали их всевозможными проклятиями:

– Мы вам это припомним, предатели блохастые!

– С Бешеными Шельмами так не поступают!

– Шшшшшш!

– Готовы? – со смехом спросил дядя Рик. – Раз, два, три!

На счет «три» Кит, Эйни и Рик запустили шину вдоль Вывихнутого переулка. Кроты, и горностаи, и церковные мыши разбегались с дороги, а шина набирала скорость, вертясь и подпрыгивая, и неслась дальше. Даже шелудивый пес у дверей «Ларканона» приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на мчащуюся мимо шину.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – завопили застрявшие внутри бандиты, когда шина проломила забор, перелетела через рельсы и исчезла с территории Вывихнутого переулка. Все существа на улице разразились аплодисментами, что мохнатые, что пернатые. Даже большой петух в своей цирюльне захлопал крыльями, прежде чем вернуться к подметанию шерсти с пола.

– Что ж, с этим вроде разобрались. – Дядя Рик отряхнул лапы, словно ничего особенного не произошло. – Скажем, почему бы нам не прогуляться в пекарню к Анселю и не перекусить. Он делает лучшую мусорную запеканку под Рассеченным Небом. Я угощаю!

Кит улыбнулся и облизнулся. Он умирал с голоду, и мусорная запеканка была именно тем, что требовалось после самой длинной ночи в его юной жизни.

– А пока мы здесь, возможно, я смогу рассказать вам больше об этом камне, – добавил дядя Рик шепотом. – И о том, как он может все изменить.

* * *

Пока дядя как мог ставил на место разбитую дверь, а потом вел Кита и Эйни обратно по переулку к пекарне поссума Анселя, рыжий кот наблюдал за ними из своего любимого тенечка между двумя домами. Рядом с ним ворчал миниатюрный борзой.

– Этот? – спросил пес у кота.

– Этот, который удрал, – подтвердил кот.

Титус переступил передними лапами.

– Думаешь, след у него?

– Думаю.

– Откуда ты знаешь? – проворчал пес.

– Птичка начирикала. – Шестипалый рыгнул, и изо рта у него выпало одинокое перышко. – Прежде чем я ее съел.

– Если этот ключ приведет его к Кости Согласия, у нас будут проблемы, – сказал пес.

– Так ты хочешь, чтобы я его убил?

– Убей всех троих, – рыкнул пес. – Просто для верности.

– Если Кость существует, получается, у паразитов имеются права на Вывихнутый переулок?

– Вот почему Кость должна оставаться погребенной, – ответил пес. – Их время в Вывихнутом переулке истекло, и мы проследим, чтобы этих паразитов изгнали. Никакая дурацкая сделка, заключенная кем-то из моих прапрапрапра-дедушек, не помешает мне избавиться от них.

– Брут тебе прадедом не приходится, – заметил кот, но Титус бросил на него испепеляющий взгляд.

Шестипалый зевнул. Ему было без разницы, кого и почему убивать и что на этот счет говорит история. Собаки любили территорию и готовы были на все, чтобы ее застолбить, но Шестипалый, подобно большинству кошек, просто наслаждался актом убийства. Родители юного енота были хорошим началом, но о мальце следовало позаботиться самому, а не перепоручать охотничьим псам. В конце концов, нет ничего более приятного для уличного кота, чем оборвать юную жизнь собственными когтями.

Он потянулся и крадучись ушел в темноту, только звякнул крохотный колокольчик на ошейнике.

Глава тринадцатая

Китова запеканка

Вывеска снаружи пекарни Анселя рекламировала блюда дня:

Дежурная мусорная запеканка

Консервированный тунец и яблочные огрызки в шоколадной обсыпке

Говяжьи кости и муравьиное пюре с соусом из выпаренного сока апельсинов и латука

Коржик из картофельных очистков

Гарнир из жареных хрящиков или морковных стеблей (вегетарианское меню)

Когда дядя придержал для него дверь, у Кита заурчало в желудке. Внутри всевозможные существа собрались поесть. Они заполняли обшарпанные кабинки, восседали на табуретках вдоль ярко освещенной стойки и толпились в очереди через всю пекарню, пожирая глазами выпечку и прочие лакомства в переполненных витринах из ветровых стекол людских машин.

У Кита округлились глаза при виде пудинга из черствого хлебного мякиша, лимонно-медового хвороста, пирогов с червяками и бесконечных бочонков с желудевыми конфетами. Он никогда не видел столько вкусных объедков одновременно.

– Три запеканки, Ансель! – крикнул дядя Рик поверх толпы, и большой поссум за стойкой вскинул голову, красные глаза у него заблестели.

И тут он застыл совершенно неподвижно с чашкой жучино-сметанного сорбета в лапе. Он походил на статую поссума, подающего жучино-сметанный сорбет.

– Смотри, что ты наделал! – заорала белка, восседавшая на табурете в конце стойки. – Он же мертвяка играет! Мы теперь в жизни еды не дождемся!

– Я не виноват, – возразил дядя Рик, когда все посетители сердито уставились на него.

Поссум Ансель был самым популярным поваром в переулке, и народ с нетерпением ждал своей очереди попробовать его знаменитое угощение. Однако, будучи зверем творческим, Ансель имел свои причуды. Например, как все поссумы, он временами искусно притворялся мертвым.

– Эй, Пи, проснись! – Дядя Рик щелкнул когтями.

Поссум вздрогнул и очнулся. Все головы повернулись от дяди Рика обратно к Анселю. Тот сощурил красные глаза.

– У тебя хватило наглости прийти сюда, Рики Два Кольца, – прошипел поссум Ансель, разминая когти.

Из кухни в задней части помещения высунулся большой барсук. Поверх полосатой рубахи с закатанными до могучих локтей рукавами на нем красовался передник. Большая белая полоса посередине морды была забрызгана шоколадной глазурью.

– Хочешь, я выкину его на улицу, Ансель?

– Ну послушай, Ансель, Отису совершенно не обязательно это делать, – зачастил дядя Рик. – Со мной мой племянник из-под Большого Неба с подругой, мы просто хотели поужинать. Я знаю тебя, и у нас в прошлом были разногласия, но незачем прибегать к насилию на глазах у молодежи. Что бы я тебе ни задолжал, клянусь, я вскоре заплачу. Просто сейчас я немного не при зернах, но если ты подождешь…

Барсук полностью выдвинулся из кухни, загородив собой дверь. Грозный – насколько грозным может выглядеть барсук в переднике.

– Привет, Отис, старина. Неплохо выглядишь нынче… – промямлил дядя Рик.

Отис щелкнул костяшками.

– Послушай, Ансель, клянусь, я заплачу за сегодняшний ужин, – взмолился дядя Рик.

– Твои деньги здесь не годятся, – сказал поссум Ансель дяде Рику.

В угловой кабинке заворковал тощий голубь. Напряжение потрескивало, словно белка, грызущая электрический провод.

– Я… я просто пытаюсь… – У дяди Рика кончились слова.

– Потому что к твоим услугам все, что захочешь! – вскричал поссум, вскидывая лапы и разражаясь громоподобным хохотом.

Большой барсук тоже засмеялся, и все посетители приветственно завопили, и захлопали, и залаяли, и заквакали.

– Ты проучил этих гопников Чернохвостов, и я благодарю тебя за это! Раз в неделю они вытряхивают меня дочиста и никогда не платят за еду. Их враг – мой друг. Присаживайся, пожалуйста. Это твой племянник? Славный парень! А это его подружка? Садитесь! Устраивайтесь поудобнее!

Кит оглядел помещение в поисках мест, но все кабинки были заняты. Поссум Ансель тут же выпрыгнул из-за стойки и выгнал тощего голубя из его кабинки.

– Эй, тут я сижу! – возразил голубь.

– Ты уже час тут торчишь, а заказал только сырный эль и половинку крекера! – навис над ним поссум. – А эти ребята герои, и их надо покормить как следует!

– Не обессудь, Нед, – извинился дядя Рик перед голубем, проскальзывая на его место.

– Извинениями перьев не пригладишь, – проворчал голубь и, надувшись, потрусил вон из лавки.

Киту было неловко, что они отобрали у птицы столик.

– Не переживай за Сизого Неда, – сказал ему дядя Рик. – Он найдет себе другой насест. Всегда находит.

– Я пошел готовить вам запеканку, – сказал поссум Ансель, – а вы, ребята, отдыхайте. Свежего желудевого хлеба принести?

– Пожалуйста, – кивнул Кит.

Он любил желудевый хлеб, когда его пекла мама, и был рад маленькому напоминанию о доме.

– Отис, дружочек, принеси этим ребятам свежего желудевого хлеба, – попросил Ансель, и барсук вперевалку удалился обратно в кухню.

Как только они остались за столиком одни, дядя Рик нагнулся к Киту и Эйни.

– Мне надо перекинуться парой слов с Отисом, – прошептал он. – А вы пока ешьте. Закусывайте, я скоро вернусь, хорошо?

– Хорошо, – отозвался Кит, с нетерпением наблюдая за кухонной дверью в ожидании прибытия еды и радуясь, что у них есть хоть какая-то защита.

В Вывихнутом переулке правила сила, а у Кита с Эйни ума было больше, чем мышц.

Дядя Рик поспешил в заднюю часть помещения, снова предоставив Кита и Эйни самим себе.

– Это… это было здорово, – сказала Эйни.

– Это было ужасно, – сказал Кит.

– Такова жизнь здесь, в Вывихнутом переулке, – пожала плечиками Эйни. – Это дикое место. Выходишь за дверь и не знаешь, что случится в следующий миг.

– Не уверен, смогу ли я когда-нибудь к этому привыкнуть.

– Зверь ко всему привыкает. Мы же не домашние питомцы. Мы приспосабливаемся к миру, а не ждем, что мир приспособится к нам.

– Никогда не думал об этом в таком ключе, – признался Кит.

– Видишь? Ты уже думаешь по-новому, – ухмыльнулась Эйни. – Этот переулок – целое образование и еще половина!

– Догадываюсь… но разве ты не ходишь и в школу тоже?

Эйни пожала плечами:

– Моя школа – грязь и тайна жизни под Рассеченным Небом.

– В смысле, разве ты не учишься, ну, каждый день…

Эйни оборвала его взмахом лапки:

– Я не хочу об этом говорить.

– Извини, – вспыхнул Кит.

– Не переживай, – ответила Эйни. – Кстати… Мне правда очень жаль твоих родителей.

– Ага. – Кит утер глаз лапой. – Как ты сказала… Мы приспосабливаемся. Так поступают дикие звери.

Эйни кивнула:

– Ты быстро учишься, Кит.

– Приходится – теперь, когда я сирота. Но я дал матери обещание, и если я сумею сообразить, что такого важного в этом ключе, то смогу…

Как раз в этот момент его прервал громкий лязг и последовавший затем грохот. Он едва насторожил уши в сторону кухни, когда оттуда спиной вперед вылетел дядя Рик и приземлился в три полные тарелки с дымящейся мусорной запеканкой.

Секунду спустя из дверей вылетел Отис и врезался в витрину с выпечкой, смяв в кашу все ливерные кексы и мозговые печеньки.

Посетители ахнули и завопили. Поссум Ансель снова застыл на месте. Дядя Рик стонал на полу, а Отис поднялся из разбитой витрины и разминал кулаки. Затем бросился обратно в кухню.

Быстрее, чем взмах крылышек колибри, барсук вылетел обратно, причем ровно в тот миг, когда дядя Рик поднялся на ноги. В итоге большой зверь приземлился на ошалевшего енота, вдавив их обоих обратно в развалины витрины с выпечкой. На сей раз оба остались лежать в нокауте.

И тут Кит услышал позвякивание крохотного колокольчика.

Динь-динь-динь.

Кровь застыла у него в жилах. В обеденный зал, облизывая сахар для выпечки с передней лапы, проскользнул огромный рыжий котище.

Шестипалый.

Кот обвел зал взглядом и улыбнулся.

– Заведение закрыто на ночь, – объявил Шестипалый. – Все вон.

Посетители повскакали на лапы, ноги и когти и вылетели в переднюю дверь. Поссум не двигался; барсук и дядя Рик лежали рядышком на полу, а кот пригвоздил взглядом Кита и Эйни.

– Тебя, Кит, я попрошу любезно задержаться, – промурлыкал кот, хотя это мурлыканье было таким же ласковым и уютным, как мешок ржавых бритвенных лезвий.

– Ты… ты… – заикаясь, начал Кит.

– Ах, Кит, – хохотнул кот. – Как приятно повидать тебя снова. Или, скорее, съесть тебя снова. В конце концов, это ресторан, а я бы отнюдь не отказался от Китовой запеканки.

Глава четырнадцатая

Приходской писарь

Шестипалый пригладил уши лапой, сверкнув всеми шестью когтями одновременно. Эйни метнула взгляд на ресторанную дверь, затем обратно на кота, что того, похоже, развеселило.

– Попробуй удрать, и я отрыгну твои кости до того, как твои лапки коснутся пола, – предупредил он.

Кит выскочил из кабинки, прихватив с собой столешницу из крышки мусорного бака в качестве щита. Он без колебаний загородил щитом себя и Эйни.

– Отстань от нее! – рявкнул он.

Кот расхохотался.

– Хи-хи-хи, ха-ха-ха! Какое зрелище! Благородные паразиты! – Смех оборвался так же резко, как начался. – Как жаль, что благородство тебя не спасет.

Одной лапой Шестипалый сгреб с пола осколок витрины из-под выпечки и швырнул стекло в Китову щит-столешницу. Кит снаряд отбил, но открыл при этом часть левого бока. Другая кошачья лапа вылетела вперед так стремительно, что Кит еле успел отскочить, не то быть бы ему выпотрошенным на месте. Он споткнулся об Эйни, и оба растянулись на полу, при этом Кит продолжал удерживать щит над ними.

Взмах Шестипалого оставил на светло-серой шерстке Китова пуза шесть красных полос, но не успел енот почувствовать жжение в ране, как кот прыгнул. Он всем весом обрушился на щит, пригвоздив Кита к полу. Эйни удалось вывернуться, избежав риска задохнуться в шерсти друга.

Она заметила коробок людских спичек, которыми Ансель поджигал сахар на своем сладком и сытном сардин-брюле, и метнулась к нему.

Но когда она уже почти дотянулась до деревянных палочек, Шестипалый вонзил один коготь точнехонько ей в хвост, пригвоздив беглянку к месту. Продолжая при этом удерживать Кита.

– Ай! – взвизгнула Эйни.

До спичек было лапой подать.

– Думаю, огонь тебе ни к чему, крыска, – сказал ей Шестипалый. – Вам, Диким, людские вещи не положены, и я ненавижу запах паленой шерсти.

Он запустил коготь глубже в хвост, и она изо всех сил постаралась не завизжать снова, продолжая тянуться за спичками. Одним взмахом хвоста Шестипалый отбросил их прочь от крысы и переключил внимание обратно на Кита.

– Боюсь, фокусы кончились, малыш. И теперь пора умереть.

Он разинул пасть, демонстрируя клыки, такие же острые и грозные, как и его когти, но не успел он вонзить их Киту в шею, как ему попало по морде блестящим коричневым желудем.

– Что это, во имя мокрой селедки, было? – Кот обернулся как раз вовремя, чтобы получить новым желудем в глаз, а затем еще одним прямо в переносицу. – Ой! – вскрикнул он, а Кит воспользовался моментом, чтобы приподнять щит и скинуть Шестипалого.

Эйни кот тоже выпустил, поскольку ему пришлось отпрыгивать от внезапной очереди твердых желудей, нацеленных прямо ему в голову и притом на большой скорости.

– Ай! Прекратите, вы, паразиты! – орал он, выискивая укрытие за развалинами им же уничтоженной стойки и не находя его, продолжая метаться туда-сюда, поливаемый бесконечным дождем желудей.

Кит увидел источник своего спасения: шестеро мышей в ярко-белых сутанах управляли крохотными катапультами, сделанными из мышеловок. За ними до передней двери выстроились ровным рядком еще шестеро мышей – они передавали желуди стрелковому отряду, чтобы у того не кончались боеприпасы. Шестипалого загнали в заднюю часть лавки, где он припал к полу, прикрывая голову передними лапами.

Одна из мышей выступила вперед и вскинула крошечный кулак. Поток желудей прекратился, и Шестипалый сквозь пальцы взглянул на нападавшего.

– Я Мартин Церковный Мыш, Главный Писарь здешнего прихода, а ты, Шестипалый, грешник и преступник. Изыди, или узришь наш гнев!

Кит узнал мыша из подземелья. Это был именно тот, кто совал ему брошюру.

Шестипалый убрал лапы от морды и снова встал на все четыре.

– Вы и вам подобные не имеете прав на этот переулок. Он был предоставлен вам взаймы на семьсот семь сезонов, и эти семьсот семь сезонов истекли.

– Нет, – возразил мыш. – Мы знаем, что имела место еще одна сделка, между Азбаном, Первым Енотом, и Брутом, Князем Псов. Брут заключил пари и проиграл, а наши предки были писцами, скрепившими сделку на Кости Согласия. Сделка дает Диким право на эту землю на все времена.

– Существуй эта Кость, вы бы показали ее уже поколения назад, – насмешливо фыркнул кот.

– Кость существует, – спокойно ответил Мартин. – А ты не в том положении, чтобы спорить.

Желтые глаза кота уставились на мыша, колокольчик звякнул, и он сплюнул наземь.

– Чтоб тебе сыром подавиться, церковник!

Мартин опустил кулак, и на Шестипалого обрушился очередной заряд желудей.

– А-а-а, довольно, хватит! – завопил кот. – Ладно!

Мартин снова поднял кулак, и обстрел прекратился.

– Знай же, паразит! – проорал кот так, чтобы слышали даже притаившиеся снаружи звери. – Без этой Кости у вас нет никакого права находиться здесь. Любой из вас, кто останется в Вывихнутом переулке по истечении двухдневного срока, узрит гнев Безблохих. Даже ваша банда Шельм не остановит нас, мы изгоним вас отсюда навеки.

– У меня есть встречное предложение, – сказал Мартин. – Ты говоришь Безблохим, что их больше не желают видеть здесь, в Вывихнутом переулке. Ни кота, ни собаку, ни даже хомяка. Это место для Диких, и любой домашний питомец, дерзнувший потревожить нас снова, будет сочтен нарушителем древних договоров, и последствия для него будут плачевны.

– Я мышей вроде тебя на завтрак ем! – прошипел кот, однако повернулся и направился к двери, откуда и пришел. Но у самого выхода остановился. Хлеща хвостом по потолку, он проговорил через плечо: – Не всегда найдется кто-то, кто тебя выручит, Кит. Мы еще встретимся, и, обещаю, это будет больно.

– Вон! – крикнул Мартин.

Кот покинул ресторан, сладостно мурлыча на ходу, крохотный колокольчик у него на шее позвякивал.

Мыш обернулся к Киту:

– У тебя кровь идет.

– Дяде пришлось хуже, – сказал Кит. – По-моему, кот его вырубил. И Эйни не помешало бы хвост перевязать.

– Мои адепты позаботятся об их ранах, – сказал Мартин.

– Твои кто? – Кит прежде не слышал этого слова и опасался, что Мартин окажется очередным балагуром из переулка.

– А-деп-ты, – повторил по слогам Мартин. – Это означает «последователи». Они члены моей церкви, и ты можешь доверить им своих друзей.

Они не просто учились целительству по учебникам – они сами их писали. Мы, мыши, все тут пишем. Но сейчас тебе надо пойти со мной. Времени у нас мало. Если мы не найдем Кость Согласия, все наши доводы впустую. Это единственное доказательство, что наше племя имеет права на это место. Идем!

– Наше племя? – удивился Кит. – Но мы ведь не одного племени. Ты же мыш.

– Все мы мыши в глазах… – начал Мартин. – А, не важно. Я имею в виду, что все мы Дикие, поэтому все в этом деле против Безблохих. А теперь идем! – Он ухватил Кита за курточку и попытался вытащить его из пекарни.

Кит просто посмотрел на него сверху вниз, не двигаясь с места.

– Эй, мыш, – вмешалась Эйни, зажимая лапой кровоточащий хвост. – Куда Кит, туда и я. Мы поклялись. От воя до щелчка.

– Как пожелаете, барышня. – Мартин отпустил Китову курточку и отряхнулся. – Может, и к лучшему, если мы пойдем вместе. Нам предстоит повидать твоего друга… ну, одного друга, равного многим друзьям.

Эйни, кажется, поняла, что имел в виду мыш, хотя Кит не понял. Она уронила хвост, и лапки ее повисли вдоль тела.

– Ты имеешь в виду…

Мартин глубоко вздохнул.

– Мы приглашены на прием, – сообщил он.

– У кого? – удивился Кит.

– К кому, – поправила Эйни.

– К Крысиному Королю, – сказал Мартин.

– Крысиный Король не устраивает приемов, – помотала головой Эйни. – Крысиный Король не давал аудиенций уже сотни сезонов. Все это знают.

– Три сотни и двадцать четыре сезона, если точно, – сказал Мартин. – Именно тогда мой прапрапрапрапрапрапрапрапредок назначил этот прием. Так что, думаю, нам не следует заставлять его величество ждать, как вам кажется?

– Полагаю, не следует, – согласился Кит. – Но… э-э-э… кто такой Крысиный Король?

Глава пятнадцатая

Стоглавый каннибал

Крысиный Король был не совсем королем и не совсем крысой.

На самом деле Крысиный Король состоял из сотни крыс, чьи хвосты так переплелись, а шерсть была такой густой и спутанной, что вся сотня крыс невозможно слиплась друг с другом. Сотня крыс двигалась как одно тело, говорила как один голос, но видела сотней пар разных глаз.

Крысами Крысиный Король никогда не правил – да и вообще никем не правил. Никто не знал, почему его прозвали Крысиным Королем, но с незапамятных времен, а то и с еще более ранних в городе под Рассеченным Небом присутствовал Крысиный Король.

Крысиный Король зародился случайно бессчетное число сезонов назад. Две крысы дрались за кусок сгнившего фрукта и безнадежно перепутались хвостами. Они продолжали драться, но ни одна не могла ни одержать верх, ни отступить. Они бы задрались до смерти, не явись третья крыса, чтобы разнять их. И третья крыса тоже запуталась.

Драчунам стало ужасно неловко, что они впутали невинного миротворца, и они поклялись добывать еду сообща, чтобы хватало всем троим. Они привыкли жить в такой гармонии, что и другие крысы начали приходить, желая присоединиться к их путанице. Крысиный Король считался мирной, радостной, кооперативной формой жизни, и крысы со всего города спешили к нему, чтобы избавиться от борьбы за существование и вплестись в Крысиного Короля.

Дабы не допустить превращения всего крысиного племени в единую массу спутанных крыс, Крысиный Король пришел с самим собой к соглашению ограничить свою численность сотней крыс единовременно. Когда одна из крыс становилась слишком старой, ее место занимала молодая, принося в жизнь Крысиного Короля свежую энергию и идеи юности. Таким образом, Крысиного Короля составляли многие поколения одновременно, самцы и самки, молодые и старые.

– Но что происходит со старой крысой? – спросил Кит, пока они пробирались вместе с Мартином к концу переулка.

– Ее поглощает Крысиный Король, – ответил Мартин.

– Поглощает? Как?

– Можно, мы не будем об этом говорить? – рявкнула Эйни.

Тема в целом, похоже, очень ее нервировала.

– Лучше не задумываться об этом слишком глубоко, – поддержал Эйни Мартин.

– Ты хочешь сказать… старую крысу… съедают? Другие крысы? – Кит остановился на месте.

Мартин кивнул:

– В каком-то смысле, она съедает сама себя.

– Мерзость какая! – воскликнул Кит. – То есть мы собираемся навестить великанского стоглавого каннибала?

– Объективное восприятие нелегко выработать и нелегко сохранять, – объяснил Мартин. – За это нередко приходится платить ужасную цену. Крысиный Король знает, видит и помнит больше, чем любое другое существо в подлунном мире, но ради этого знания он бесчисленные сезоны переваривает сам себя.

– Это же безумие! – Кит не мог в это поверить.

– Да, некоторые полагают, что Крысиный Король спятил, – согласился Мартин. – Но во времена безумия именно мудрости безумия мы и ищем.

– Ты знаешь про этого Крысиного Короля? – спросил Кит у Эйни.

Эйни пнула камушек, затем принялась разглядывать рану на хвосте.

– Ага, – отозвалась она, не глядя на Кита. – Знаю. Все крысы знают. Это… наша культура.

– Ох, – виновато выдохнул Кит, ему было стыдно, что он назвал ее культуру мерзостью.

Эйни пожала плечами:

– Если я крыса, это еще не значит, что мне нравится все, что делают крысы. Тебе нравится все, что делают еноты?

– Я не знал, что еноты делают нечто неподобающее, пока не познакомился с братьями Чернохвостами, – сказал Кит.

– Вот и не торопись считать чужих блох, – хмыкнула Эйни. – Мир велик, и у каждой твари он свой.

– А ты юный философ! – хлопнул в ладоши Мартин. – Просто поразительно, что ты не ходишь в Академию Святого Риццо для Одаренных Грызунов.

– Хаживала я в школу, – отозвалась Эйни. – Это не для меня.

– Так ты бросила Святого Риццо? – Мыш, похоже, был обескуражен.

– Тебе-то что до этого, церковный мыш? – скрестила лапки на груди Эйни. – Школа меня бросила. Им не очень-то была нужна крыса с дурным поведением и талантом к воровству. А теперь не могли бы мы продолжить путь, или как? У нас не так уж много времени, чтоб отыскать эту Кость.

– Да-да, конечно, – пробормотал Мартин, подбирая полы сутаны и семеня вперед, явно выбитый из колеи враждебностью юной крысы. Кит мало знал о жизни в городе, но, судя по увиденному, крысы и мыши явно не ладили.

Пока они пробирались к большой Помойке в конце переулка, где шумел Мусорный рынок, различные существа высовывались из своих домов и лавок, чтобы поглазеть на Кита с Эйни и Мартином. Шепотки передавались от крота к белке и от хорька к ежу. Мелкие бурундуки показывали на них пальчиками и прятали мордочки в материнском меху, тогда как стайка воробьев-подростков в репортерских козырьках оккупировала куст у входа на рынок, чирикая вечерние новости.

– Плотоядная киска разнесла пекарню Анселя! – верещал один.

– Церковная мышь пищит, и кот позорно бежит! – не унимался другой.

– Безблохие дают две ночи до изгнания! Пора паковать пожитки? – чирикал третий.

– Спецвыпуск! Спецвыпуск! За каким енотом охотился кот? Кто заварил всю кашу? Сенсация в «Еженощном воробье»! – выкрикивал четвертый.

– Эй, приятель! – закричал первый сверху вниз Киту.

Шапочка у него была сдвинута набекрень, так что смотрел он только одним глазом. От этого вид у него был лихой и беззаботный. Кит пожалел, что у него самого нет такой уверенности.

– Как насчет интервью? Народ просто умирает как подробностей хочет. Ты правда считаешь, что сумеешь отыскать Кость Согласия?

– Я… ну, не знаю… – отозвался Кит, нервно поправляя кепочку.

– Спецвыпуск! Спецвыпуск! – заорали дружно все воробьи. – Юный енот отрицает всякую осведомленность! Что он скрывает? Слушайте все!

– Но я же ничего не отрицал, – возразил Кит. – Я ничего не знаю.

– Не обращай на них внимания, – сказала Эйни. – Они не лучше миссис Лимерик и ее курятника. Просто воробьи берут зерна за сплетни и называют их новостями. Лучше не слушать ни слова из того, что они несут.

– Ладно, – сдался Кит, продолжая путь.

Вместе они прошли мимо бурлящего Мусорного рынка, где бродячие псы подозрительно на них косились.

– Не смотри на них, – предупредила Эйни. – Они при Бешеных Шельмах, так же как Бэзил и братья Чернохвосты. И они уже все знают, что ты сделал с теми тремя гопниками.

– Я сделал? – Кит не мог поверить своим ушам. – Они обжулили меня и попытались скормить удаву!

Эйни кивнула:

– А ты их остановил. Никто не сопротивляется подобным образом Бешеным Шельмам. Тебе придется следить за своей шкурой.

– На меня ополчились коты и воробьи-репортеры, а теперь еще и стая разбойников? – заскулил Кит. – Я пробыл здесь всего одну ночь!

– По крайней мере, тебе не скучно, – хихикнула Эйни. – Ты же не станешь жаловаться на недостаток приключений, а?

Но Киту точка зрения подруги утешительной не показалась.

– Как бы то ни было, – продолжала крыска, – думаю, группа разбойников называется бандой. Банда разбойников.

– А не стая? – удивился Кит.

– Стая только для собак.

– Откуда ты все это знаешь?

– Полагаю, какой-то толк от школы все-таки был.

Мартин постучал ее по плечу и указал на дырку в заборе, отсекавшем Вывихнутый переулок от одной из людских улиц.

– Сюда!

– Разве Крысиный Король не живет здесь, в переулке? – спросил Кит.

– Город под Рассеченным Небом гораздо больше, чем один переулок, юный Кит, – пояснил мыш. – И Крысиный Король успел пожить в каждом его уголке.

Глава шестнадцатая

На прием по записи

По ту сторону забора Киту с Эйни пришлось бегом преодолеть широкий тротуар следом за Мартином, чья белая сутана сверкала, когда он пересекал лужицы электрического света. Они прошмыгнули вдоль края квадратного кирпичного здания, где Люди работали весь день, мимо гигантских металлических дверей и нырнули под большой коричневый грузовик.

Мыш остановился на краю прогнившего причала, который выдавался вперед над черной водой. Потрясенный Кит учуял соленый морской воздух. Он и не знал, что океан так близко. Перед ними высилось ограждение из колючей проволоки, но под забором был прокопан лаз, достаточно широкий, чтобы в него могли протиснуться дюжина мышей или один некрупный енот. Мартин жестом предложил Киту лезть первым, но стоило тому коснуться носом земли, как сверху заухало:

– Кто-о-о понизу идет?

Кит поднял глаза и увидел восседающую на заборе большую бурую сову. Могучими когтями она обхватила колючую проволоку, словно безобидную ветку дерева. Как сказала Эйни, Дикие приспосабливаются. На сове красовался строгий черный костюм, а большие желтые глаза моргали за темными очками.

– Кто-о-о ты тако-о-ой?

Эйни оцепенела. Широко известно, что крысы не любят сов, поскольку совы регулярно потребляют крыс на ужин.

– Э-э… гм… – начала заикаться Эйни.

Она заозиралась. Мартин исчез. Какими бы храбрыми мыши ни казались, они тоже до смерти боялись сов. Ведь мыши обычно попадают совам на завтрак.

Кит, однако, был слишком велик, чтобы пойти хоть на какую трапезу сове, и вдобавок знавал сов еще дома, поэтому поднялся на задние лапы, сложил пальцы передних в приветственном знаке и ответил птице вопросом на вопрос:

– А ты кто?

Сова повернула голову, словно на шарнире, и уставилась на Кита. Моргнула.

– Я вышибала, ты, беспардонный прохвост в маске! – воскликнула она.

Кит заметил, что она использовала слово «беспардонный», хотя могла сказать просто «грубый». Совы дома, под Большим Небом, тоже вели себя похожим образом… Всегда использовали большие слова, когда вполне могли обойтись маленькими. Как будто чем труднее тебя понять, тем мудрее ты выглядишь. Подлинная мудрость, всегда говорил Киту отец, не нуждается в прикрытии из больших слов.

Кит смекнул, что совы в городе под Рассеченным Небом такие же, как на деревьях под Большим Небом. Дай им почувствовать себя умными, и они позволят тебе делать все, что угодно.

– Я вовсе не хотел грубить, – ответил Кит. – И не понимаю те большие слова, которые вы говорите. У меня и в мыслях не было, что я «без порток»…

– Беспардонный, – поправила его сова, как Кит и предполагал. – «Без порток»? Ха! Вряд ли.

– Да-да, я так и хотел сказать, «беспардонный». – Кит опустил глаза. – Но ведь бедному еноту простительно не знать таких умных слов? Меня не особенно-то и учили, сэр.

– Воистину, «сэр»! – надулся от важности вышибала.

– Прошу прощения, что потревожил вас, – продолжал Кит. – У вас наверняка имеются более важные дела, чем разговоры с юным енотом и его подругой.

Сова крутанула головой на триста шестьдесят градусов.

– Да уж имеются! Наша совиная коллегия ждет меня, чтобы начать карточную игру.

– Что ж, мы не хотим заставлять вашу коллегию ждать, – подхватил Кит. – Видите ли, мы записаны на прием к Крысиному Королю.

Сова удивленно заухала:

– На прием? Ха! Совы несли караул для Крысиного Короля еще в те времена, когда тут были только камни да песок, а и тогда ни одного приема не было!

– Если бы вы просто уточнили, сэр… – предложил Кит.

Сова раздраженно заморгала, но полезла когтем в карман пиджака и извлекла небольшой свиток, который разматывался и разматывался, пока не достиг земли. Кит заметил, что бесконечная полоса бумаги была совершенно пуста, за исключением одной строчки наверху.

– И как твое имя?

– Кит, сэр. Полагаю, мышь записала меня на прием некоторое время назад…

Совиные глаза мучительно медленно ползли по единственной строчке наверху свитка.

– Очень хорошо, Кит, – сказала наконец сова. – Енота действительно записали на прием, хотя трудно сказать, тебя ли именно.

– Это меня, – заверил Кит.

– Это я, – поправила сова. – Ты же подлежащее, следовательно, должен использовать личное местоимение в именительном падеже, а не в косвенном.

– Есть, – отозвался Кит. – Если вы так считаете, значит – я.

– Считаю, да, – кивнула сова, и Кит улыбнулся. Сова только что согласилась, что Кит и есть енот из свитка.

– Итак? – спросил он. – Поскольку мы согласились, что я и есть енот из вашего свитка, можно, я пройду? Пожалуйста.

– Ну… – Сова почесала когтем голову, недоумевая, как именно она только что согласилась и с чем конкретно. – Возможно, ты опоздал на сотню сезонов, Кит.

– Извините, сэр, – поклонился Кит, – ничего не мог поделать. Сто сезонов назад я еще не родился.

– Отговорки, – проворчала сова и начала сматывать свиток. – Но вы двое можете войти. И прихватите своего приятеля-мыша. Он думает, я его не вижу, но это определенно не так.

Мартин медленно выпростался из-под кучи кирпичей, и вод у него был сконфуженный. Он нашел крошку от людского обеда и втихую грыз ее.

В животе у Кита заурчало, напомнив ему, какой он до сих пор голодный.

Сова, слух которой нисколько не уступал зрению, ухмыльнулась и окликнула Кита:

– Знаешь, из этих твоих друзей получилась бы отличная закуска для растущего организма вроде твоего. В грызунах масса витаминов.

Эйни пискнула, а Кит ахнул.

Там, откуда он прибыл, считалось невежливым предлагать съесть друзей, и он решил, что это верно и для города. Совы, конечно, знают массу всяких ученых слов, но, вообще-то, они всего лишь большие грубые птицы. Поэтому Кит порадовался, что беседе конец. Хотя, ясное дело: пожелай Крысиный Король отвадить незваных гостей, сова на воротах – безусловно, надежный способ этого добиться.

Кит пропустил Эйни с Мартином под забор впереди себя, оба дрожали под холодным желтым совиным взглядом.

Они прошмыгнули мимо причала и добрались до осыпающейся стены с выцветшей надписью на людском языке по длинной стороне. С одного конца высоко в кирпичной кладке темнели выбитые окна. Другой конец обрушился и открылся в море, откуда намыло внутрь всевозможный плавник и мусор.

– Пришли, – объявил Мартин.

– Что это за место? – осведомился Кит.

– Люди называли его общественным бассейном, – пояснил Мартин. – В теплое время года они приходили сюда в специальной одежде и плавали в построенном внутри фальшивом озере, прямо рядом с настоящим океаном.

– Они построили ложное озеро прямо рядом с океаном?

Кит не мог представить, зачем Людям делать такую штуку, имея возможность плавать в океане когда угодно. Но, наверное, если покрываешь мир городами из стекла и бетона, такими высокими, что с земли видно только осколки неба, об океане забываешь.

– Они забросили его давным-давно, – продолжал Мартин. – Он уже изрядное время служит домом Крысиному Королю.

– Так… это… мы просто войдем? – спросил Кит.

– Никто не входит без приглашения, – сказал Мартин. – Многие твари пытались, да никто не вышел.

– Но… – Кит сглотнул. – У нас же есть приглашение. Сова так сказала.

– Нет, – поправил его Мартин, – сова сказала, что приглашен ты, и только ты. Мы подождем твоего возвращения снаружи.

– Но я даже не знаю, почему я к нему иду.

– Крысиный Король не «он», – заявила Эйни. – Крысиный Король состоит как из мальчиков, так и из девочек.

– Но его же не называют Крысиной Королевой, – возразил Кит.

– Ну, может, и стоило бы… – отозвалась Эйни.

– Пожалуйста, дети, – перебил Мартин. – У нас нет времени обсуждать это. Кит, ты должен идти. Крысиный Король знает об отпечатке у тебя в кармане. Это наша единственная надежда отыскать Кость Согласия до того, как Безблохие вышвырнут нас из Вывихнутого. Единственный способ избежать ужасного кровопролития. Пожалуйста, иди внутрь. – Мартин жестом указал на ржавый забор, и Кит нерешительно шагнул вперед.

Эйни двинулась было за ним, но Мартин заступил ей дорогу.

– Он должен идти один, – сказал мыш. – Без исключений.

– Но я дала клятву, – возразила Эйни.

Мыш не шелохнулся. Кит оглянулся на Эйни, каждая шерстинка у него на мордочке ощетинилась тревогой.

– Я буду прямо здесь, когда ты вернешься, – пообещала она ему. – Мне еще столькому надо тебя научить. Обещаю. От воя до щелчка. – И она сложила крохотные лапки в букву А.

Кит ответил ей тем же знаком.

– От воя до щелчка, – повторил он и шмыгнул во тьму заброшенного здания.

– Ой, Кит! – окликнула Эйни. – Передай Крысиному Королю кое-что от меня.

– Что?

Кит ждал. Эйни закусила губу, подумала немного, а затем сказала:

– Скажи Крысиному Королю, что Эйни из Гнезда на Ломаном Перекрестке передает свои извинения.

Кит сложил брови домиком, озадаченный таким посланием, но волнение и смущение на мордочке Эйни подсказали ему: не расспрашивай! Эйни знает, о чем речь, и этого достаточно. Друзья, решил он, позволяют друг другу хранить необходимые секреты. Это дело Эйни – рассказать Киту, что она имела в виду. Если захочет.

Поэтому он просто откликнулся:

– Я передам Крысиному Королю… я скажу ей.

Эйни улыбнулась, и Кит крадучись ушел в темноту.

Глава семнадцатая

Крысы помнят

Воздух пах мокрой шерстью и соленой водой, канализацией и гнилыми фруктами с оттенком старых химикатов. Люди маниакально заботились о чистоте вещей, обливая свое пространство мылом и духами, пока там не оставалось ничего живого, но, разумеется, стоило Людям забросить такие места, жизнь стремительно возвращалась. По стенам вились ползучие растения, сквозь разбитые плиты пола пробивались цветы, в трещинах шныряли жирные насекомые. Это погруженное во мрак здание кишело жизнью, и у Кита снова заурчало в животе. Он прикинул, есть ли у него время остановиться и перекусить.

В голове эхом отдавались слова Мартина: «Никто не входит без приглашения. Многие твари пытались, да никто не вышел».

Он решил, что лучше не заставлять Крысиного Короля ждать дольше.

Он пробирался вдоль стены в темноте, когти его царапали плитку. Каждый шаг отдавался громким «цок, цок, цок».

Он миновал ряд ржавых металлических кабинок. У некоторых дверцы висели на петлях приоткрытыми, у других были захлопнуты и заперты на металлические засовы. Его тянуло остановиться и вскрыть один из замков, посмотреть, что хорошего там можно найти, но на стенах и на дверях кабинок были развешены знаки. Слова он прочесть не мог, однако на одной присутствовало изображение крысы, а под ним слово на людском языке, которое все дикие создания обучаются распознавать с детства: яд.

Это было опасное место, что для Людей, что для зверей.

Кит аккуратно наступил на кучу высохших листьев и услышал щелчок. Лапа его коснулась чего-то металлического, а не кафеля, и у него была лишь доля секунды, чтобы откатиться в сторону, когда из пола вокруг него выскочила железная клетка. Откатился он как раз вовремя – ловушка поймала только воздух.

Он взглянул на металлическую решетку клетки, ржавую, но толстую, и на петли, по-прежнему крепкие. Надо поаккуратнее ставить лапы. Где одна ловушка, там и другие.

Кит вошел в гигантский зал. Крыша провалилась, и в проломе виднелись звезды. Лунный луч рассек пространство и очертил на дне громадной, заполнявшей большую часть помещения ямы круг. Это было озеро, построенное Людьми внутри, но сейчас оно пересохло, и на его глубоком конце, в тени за пределами лунного света что-то шевелилось.

– Сюда, сюда, малыш, мы ждали, и ждали, и ждали тебя, – произнес голос или, скорее, сотня голосов в дружном крысином хоре.

Кит различал только общую форму, извивающуюся мохнатую и хвостатую тень, с двумя сотнями красных глаз.

– Встань так, чтобы мы тебя видели. Поспеши же, сын Азбана.

Голоса были молодые и старые, мужские и женские, хриплые и звонкие. Слитые воедино, они казались древнее лунного света.

Кит заколебался, но решил, что раз единственная встреченная им до сих пор крыса обошлась с ним по-доброму, то, может, и этой стоит доверять. Он слез по ступенькам на противоположном конце ямы и опасливо двинулся на глубину. Продвигаясь вперед, он слышал громкий жующий шум. Чем глубже он забирался, тем громче звучало жевание. Он заметил усыпавшие пол кости мелких животных. Повсюду вдоль высоких стен высохшего бетонного озера валялись скелеты крыс. Кит прикусил язык, чтобы не заорать.

Когда он добрался до лужицы лунного света, Крысиный Король велел ему остановиться, и жевание стихло.

– Оставайся на месте, юный Кит. Дай на тебя поглядеть.

Кит остановился, и шерсть у него на спине приподнялась. Странно было знать, что тебя изучают две сотни глаз. Грызущий, жующий и точащий звук вернулся, прерываемый отдельными голосами.

– Он выглядит испуганным, – прошептал голосок из массы крыс.

– Разумеется, он напуган, – добавил другой. – Он и должен быть напуган.

– Но тем не менее он пришел. Умеет преодолеть страх.

– А парень-то храбрец.

– Хочу попкорна.

Крысиный Король разговаривал сам с собой. Это было все равно что слушать чьи-то мысли, произносимые вслух одновременно.

– Я тоже! Я голоден! – добавил еще один.

– Сосредоточьтесь! Достаточно ли он храбр, чтоб отыскать Кость?

– Его родители были храбрые.

– Храбрый – это не кто. Храбрый – это что.

– Что ты делаешь, а не кто ты есть.

– Что делали его родители?

– Его родители убиты.

– Безблохие убивают равно храбрых и трусливых.

– Но убьют ли они Кита?

– Хочу попкорна!

– Извините, – перебил Кит внутреннюю дискуссию Крысиного Короля. – Я вас, знаете ли, слышу. Я как бы прямо здесь.

– Да, ты здесь. – Крысиный Король снова заговорил единым голосом. – И мы не знаем, что с тобой делать, Кит. Мы знали, что однажды ты явишься, но не знали, кем ты будешь, когда придешь.

– Вы умеете видеть будущее?

Кит попытался заглянуть во тьму, разглядеть таинственного Крысиного Короля. То есть, выходит, это создание способно прозревать будущее, а предупредить парня вроде Кита о близящейся беде ему, понимаете ли, недосуг! Раз так, этой твари придется за многое ответить. Видеть нависшую над другими катастрофу и не делать ничего, чтобы ее остановить, казалось Киту откровенной низостью.

– Мы не умеем видеть будущее, – ответствовал Крысиный Король. – Мы просто видим больше, чем остальные, и помним больше всех. В нашем сознании хранится память поколений, и поэтому мы знали, что один из вашего племени однажды придет к нам, как всегда бывает. История крутится и крутится, но будущее меняется очень мало, по сравнению с прошлым, пока не явится кто-нибудь храбрый, чтобы его изменить. Мы и гадаем, не ты ли этот кто-нибудь.

– Я бы лучше изменил прошлое, чем будущее, – сказал Кит. – Хочу вернуть родителей.

Крысиный Король вздохнул – сотня вонючих выдохов.

– Трогательно, – сказал один голосок.

– Прекрасно, – отозвался другой.

– Но невозможно, – произнес общий голос. – Прошлое такая же часть тебя, как хвост. Оно следует за тобой и позволяет держать равновесие, но не способно вести тебя вперед. Однако есть другие создания с другими родителями, которые погибнут, если война придет в Вывихнутый переулок. Ты можешь избавить их прошлое от появления таких же ран, как у тебя. Хочешь помочь этим другим?

– Конечно, – без колебаний ответил Кит.

– Он добр, – сказал один голос.

– Он храбр и добр, – отозвался другой.

– Попкорн, – произнес третий.

– Потом пожрем! – заорал еще один. – Время на исходе!

– Время для чего? – спросил Кит.

– Не перебивай нас, пока мы думаем! – гаркнул Крысиный Король.

– Извините, – сказал Кит. – Но вам правда надо перестать говорить загадками. – Он вынул из кошелька камень и протянул его в тень. – Не могли бы вы просто объяснить мне, что это такое, чтобы я мог выполнить то, что обещал маме?

Массивное тело Крысиного Короля задвигалось. Оно обступило широким полукругом край лунного света и сунуло мордочки в сияние, нависнув над Китом. Две сотни горящих красных глаз уставились на него, две сотни острых крысиных резцов сверкали на сотне ощетинившихся бурых, черных, белых и серых мордочек, и каждая из этих мордочек казалась безумной.

– След Азбана! – прошипел Крысиный Король.

– Ну да, – подтвердил Кит, чье терпение в отношении Крысиного Короля истончилось до последней щетинки. – Можете сказать мне что-нибудь, чего бы я не знал?

– Этот отпечаток оставил Азбан, чтобы отметить место, где Кость Согласия была спрятана для будущих поколений. – Король сделал театральную паузу, но Кит просто ждал. Притоптывая лапой.

– Он не охнул, – сказала одна крыса.

– Он не ахнул, – поддакнула вторая.

– Ничего не смыслит в драмах, – вмешалась третья. – Просто скажите ему остальное.

– Давным-давно, когда Первые Люди ушли и Новые Люди построили свой город, они привезли с собой своих домашних питомцев, – продолжал Крысиный Король. – Собак, и кошек, и птиц, которым по-людски удобнее, чем по-звериному. Новые Люди давным-давно позабыли наши языки, им нет дела до наших сообществ. Но их питомцы все помнили. И питомцы боялись, что Дикие, жившие людскими объедками и отбросами, разрушат их уютные жизни, восстановив Людей против животных. Поэтому они попытались избавить город от нашего племени, убивая крыс и мышей, енотов и кроликов, оленей и медведей, и кабанов, и ястребов, и голубей, и всех прочих, когда могли отыскать. Кошки вскоре присоединились к ним, и нас едва-едва не уничтожили.

Но дикие создания объединились, дали отпор, и великая битва бушевала годами, и много было павших с обеих сторон. Дикие боялись, что все потеряно, и потому подписали договор. Они могли жить в потаенных местах людских городов, в скрытых закоулках и темных углах типа Вывихнутого переулка на протяжении семисот семи сезонов. Когда семьсот семь сезонов истекут, они отправятся в изгнание и отдадут людским питомцам все земли, что лежат рядом с Людьми.

Сделку скрепили, и Дикие с Безблохими зажили во временном перемирии.

– Пока срок договора не истек, – сказал Кит.

– Да, в этом самом сезоне, – подтвердил Крысиный Король. – Но ходят слухи о тайной сделке, заключенной в давние времена Азбаном и Брутом, Князем Псов, который был гордостью людского мэра. Енот и пес играли в карты ночь, день и еще ночь и еще немного после. Два солнца и три луны играли они, Азбан ставил все, чем владели Дикие, пока наконец не предложил последнюю ставку: право на Вывихнутый переулок на вечные времена, чтобы Дикие навсегда освободились от Безблохих.

Разумеется, Брут, все время выигрывавший, согласился, и Азбан призвал мышей, чтобы скрепить договор. Они написали его на берцовой кости могучего лося, и Азбан, который с самого начала все спланировал, выиграл последнюю ставку. Брут впал в ярость, обвинил Азбана в жульничестве. Большой пес разнес комнату и едва не поубивал всех присутствовавших, да только храбрый енот удрал от наступавшего ему на пятки Брута и спрятал Кость там, где Брут не мог ее достать: слишком глубоко, чтобы копать, слишком высоко, чтобы достать, в клетке железного света и запер на тройки.

– В клетке железного света? А это-то что значит? – спросил Кит, но Крысиный Король не обратил на него внимания, захваченный потоком рассказа.

– Азбан поклялся псу, что до истечения семи сотен семи сезонов один из его племени явится и представит доказательство того, что всем зверям следует жить бок о бок в мире.

И вот почему еноты в городе всегда копались и ковырялись, ища Кость, подписанную их предком. Вот почему твои родители отдали жизнь, чтобы найти ее, и вот почему ты должен следовать за этим отпечатком туда, куда он ведет, чтобы найти Кость до того, как последний сезон истечет.

Снова воцарилось молчание, и Кит долго и крепко думал о своем предке и о родителях и о вставшей теперь перед ним задаче. Наконец он задал вопрос, который следовало задать с самого начала:

– Так куда же ведет след? Что слишком глубоко, чтобы копать, и слишком высоко, чтобы достать, что в клетке железного света и заперто на тройки?

– Никакого терпения у него, – сказала одна крыса.

– Никакого почтения к авторитетам! – сказала другая.

– Чем скорее он уйдет, тем скорее мы поедим, – сказала третья.

– Мы не знаем, что означают эти слова, – сказал Крысиный Король. – Азбан обожал шарады. Но изображение на этом камне рядом с отпечатком, это людская отметина, нанесенная молодой особью в годы не столь давние, как времена Азбана. Людской молодняк иногда метит территорию краской, как волки метят струей. Они называют это «граффити». Мы видели эту отметку раньше в наших странствиях. Она из темного и опасного места под городом.

– Под городом? – сглотнул Кит.

– Коллектор, – пояснил Крысиный Король. – Более опасного места не сыскать. Там рыщет голодная тварь, пожирая плоть всякого, кто ступит на ее территорию… но именно туда ведет этот след, храбрый Кит, и именно туда тебе придется отправиться. – Крысиный Король опасно высоко навис над Китовой головой. – Будь храбрым и измени будущее, – провозгласили все его голоса. – Или будь боязлив и повтори прошлое. Только тебе решать.

Крысиный Король быстро отхлынул в дыру в дальней стене бассейна и исчез так же внезапно, как и появился. Кит остался один в круге лунного света, среди скелетов поколений царственных крыс. Просто поразительно, как все эти крысы ухитрялись столько помнить, поразительно, как память работала, словно магия, способная вернуть к жизни отдаленное прошлое и осветить путь в будущее. Он жалел, что его собственная память не настолько хороша. Он обнаружил, что с трудом припоминает, как выглядела его собственная мать.

И еще кое-что он забыл, дошло до Кита.

– О нет! Ваше… э-э-э… величество! Я забыл вам кое-что сказать! – крикнул он в темноту. – Эйни из Гнезда на Ломаном Перекрестке передает свои извинения. – Голос его звенел эхом. Он не знал, слышал ли его Крысиный Король, да и слушал ли он вообще.

Но после долгого молчания один крысиный голос прошептал в ответ:

– Скажи ей, мама прощает ее.

– Мама? – опешил Кит.

У него отвисла челюсть.

Ну конечно.

Неудивительно, что Эйни так расстраивалась из-за Крысиного Короля. Эйнина мама присоединилась к Крысиному Королю. Вот почему у Эйни вроде бы не было семьи. Вот почему Эйни жила в убогих закоулках Вывихнутого переулка.

Он хотел задать одинокому голосу еще один вопрос, но его перебила другая крыса.

– Хочу попкорна, – сказала она, и все существо ушуршало глубоко в осыпающиеся стены, куда Кит не посмел за ним последовать.

Глава восемнадцатая

Крыса действия

У Кита в голове пылало столько мыслей, что он опасался подпалить себе мех. И как прикажете лезть в коллектор, если там водится опасная зверюга? И как, оказавшись там, найти то место, откуда откололся этот отпечаток? И самое непонятное: что он скажет Эйни, когда снова увидит ее?

Получается, Эйни такая же сирота, как и Кит, – в каком-то смысле. В самом странном из возможных смыслов. Ее мать жива, но выбрала больше не быть ее матерью. Как можно жить после такого? Кит благоговел перед Эйни. Пусть она маленькая, но силы в ней столько, что Кит и мерить не сунулся бы.

Размышляя о ней, он услышал внезапный и безошибочно узнаваемый щелчок захлопнувшейся ловушки.

– Черт! Во имя всего!.. – заорала Эйни.

Кит высунул голову из-за угла и увидел, как белая крыса обнюхивает клетку из проволочной сетки, сомкнувшуюся вокруг нее. Маленькие розовые лапки трясли дверцу скорее рассерженно, нежели испуганно.

– Помощь нужна? – предложил Кит как можно мягче.

– Нет, я обожаю попадать в дурацкие ловушки дважды за ночь, – проворчала она.

Кит ощупал окрестности на предмет отпускающего рычага. Подобные ловушки всегда имели такой рычаг, чтобы Люди могли открыть их и поставить заново после использования. Снаружи это было легче легкого. Если бы только мама попала именно в такую ловушку…

Но Крысиный Король прав. Прошлое прошло, и его не переделать.

Он оттянул рычаг обеими лапами, и дверца ловушки отпала. Эйни вышла наружу.

– Спасибо, Кит. – Она пожала ему лапу.

– Ну, я передал Крысиному Королю, что ты просила, – сказал он.

– Знаю, – отозвалась Эйни. – Я слушала.

– Карманник и перехватчик? – рассмеялся Кит. – Ну и темная ты личность, Эйни.

Эйни улыбнулась:

– Ужасно непорядочная.

– Так… твоя… мама?

– Ага. – Эйни шмыгнула носом. – Она ушла к Крысиному Королю, когда я была маленькая. Это семейная традиция. И ее мама ушла, и мама ее мамы. Я тоже училась, чтобы вступить туда, но… не знаю. Я делала это, только чтобы снова увидеть маму. Но я не такая, как она. Я не хотела быть частью Крысиного Короля. Я своя собственная крыса, понимаешь? Я не хотела быть просто одной из сотни пар глаз, одной мыслью из сотни мыслей. Мне хотелось иметь свой собственный голос.

– Ну, вроде бы круто быть частью чего-то такого древнего и мудрого, – заметил Кит.

– Мудрого? – фыркнула Эйни. – Крысиный Король не мудр. Разве толпа может быть мудрой?

– Но он знал все про Кость Согласия…

– Будь он действительно мудр, он знал бы, что с ней делать, – возразила Эйни. – Знать и делать – совершенно разные вещи. Я вот делатель. – Она смерила Кита взглядом. – И ты, по-моему, тоже.

Кит кивнул:

– Если я найду Кость и так помогу хоть кому-то не потерять родных, тогда именно это я и хочу сделать.

– От воя до щелчка, – сказала Эйни.

Кит посмотрел на разверстую ловушку перед ними.

– Ну, со щелчками ты уже разобралась… давай теперь заставим домашних питомцев взвыть.

Эйни последовала за Китом обратно через все здание, тщательно ступая след в след. Ее белый силуэт на фоне его серого казался призрачным.

Как раз перед тем, как выйти обратно на лунный свет, крыска пропустила Кита вперед. А сама обернулась в сторону дома Крысиного Короля и громко и четко произнесла в темноту, надеясь, что одна из сотни пар настороженных ушей услышит:

– Пока, мам. Я люблю тебя.

Эйни поспешила наружу и вбежала прямо в кольца пылающего жаждой мести удава.

Глава девятнадцатая

Босс заключает пари

– Как ссславно всссстретить васссс сссснова, – зашипел на нее Бэзил.

Братья Чернохвосты прижали Кита к стене вилкой, а еще двое из Бешеных Шельм, бродячие псы с Мусорного рынка, оскалив зубы, не подпускали к нему Мартина.

– Не стоило тебе кидать нас с выигрышем, – попенял Киту Шин Чернохвост. – И заманивать нас в эту шину не стоило.

– Ужасно так обращаться с родичами, – добавил Флинн. – И еще хуже обращаться так с Шельмами. Нам надо поддерживать репутацию.

– Репутацию жуликов, воров и громил, – насмешливо уточнил Мартин. – Вам должно быть стыдно – грабите своих же соплеменников, когда Безблохие угрожают нам всем!

– Да-да-да, – проворчал Шин. – Мы уже слышали твои нравоучения, мыш. Береги уловки для мышеловки.

– Лихо сказано! – Флинн хлопнул брата пятерней. – А теперь мы отведем вас к боссу и посмотрим, удастся ли сделать из вас – тебя, твоей подружки и твоего паршивого болтуна-дядюшки – пример.

– Пример? – сглотнул Кит.

– О да-а-а-а, – прошипел Бэзил. – Вывиххххнутый переулок не может сссчитать Бешшшеных Шшшельм такими сссслабыми, что иххх и детенышшшш обдурит. Нельзззя нам пакоссстить бессс поссследствий.

– А ваши последствия будут очень, очень болезненными, – сказал Шин.

– Ну разумеется, будут, – отозвался Кит, к этому моменту уже до скуки привыкший к угрозам.

* * *

Босс Бешеных Шельм обитал в конце Вывихнутого переулка в заброшенном фургоне. Давным-давно Люди водрузили его на шлакоблоки, да и забыли. Снаружи он выглядел ржавой кучей с деревянными щитами вместо окон, а крыша заросла плющом.

Однако внутри это был дворец хищников. Задрапированные лоскутьями ворованных тканей стены, роскошные гнезда для