Читать онлайн Черная Принцесса: История Розы. Часть 2 бесплатно

Глава 21

****1

– Проходи! – Ответил на «зов» Софии Егор и открыл дверь своей комнаты, «для вида» впуская тут же появившуюся из бело-черной дымки посередине нее девушку. И пока та проходила к его кровати, расположенной прямо напротив двери, сделал пару шагов к последней и оказался за ней, как в засаде и западне.

– Так и… В чем суть? – Плюхнулась-таки на кровать София, отмечая про себя, что если где-то претенциозность на цвет-стиль и была в комнатах, то вся она собралась здесь: прямо-таки и во всех же оттенках серого. Не считая, правда, стен и потолка: что был натяжным и белым, с холодным, в цвет же него самого, встроенным освещением, а первые – черными и… грифельными; на которых то тут, то там – имелись какие-то белые меловые наброски: строчки и записи, просто надписи… Одним словом: хозяин – творец! Мебель же, будто подпевая им и тут же в тон общему настроению помещения, целиком и полностью состояла из темного дерева, почти сливаясь с ними и таким же темным ламинатом; выделяясь из всего, разве что, светло- или, соответственно, темно-серой кожей, замшей и своей же все выпуклостью-объемностью. По левую же сторону от двуспальной кровати и небольшой тумбы; коих было две и по обе же стороны от первой – для всякой мелочи: вроде тех же книг и тетрадок, блокнотов и ежедневников с канцелярией, телефона и планшета с зарядниками, но и не для торшеров, ютившихся, в свою очередь, на металлических ножках и под темными же плафонами на стене над ними, стоял шкаф-купе. В конце ее, и тут же «ногах», располагалась узкая, но и при этом же длинная черная банкетка, обтянутая темно-серой замшевой тканью. И если бы не темная, без стеклянных вставок, и в тон же все входной двери в комнату, дверь в ванную – шкаф мог бы занять и всю стену: а так, был «всего лишь» до потолка и в одну часть, пусть и опять-таки до середины, стены. По правую же, уже и от них всех, сторону – располагался «рабочий уголок»: из темного деревянного компьютерного стола, непосредственно же самого черного «стационарного» компьютера; состоящего из трех больших, словно телевизоры, изогнутых мониторов, одного и посередке подвешенного на стену и стоящих двух по бокам, один из которых был еще и перевернут, «системника», компьютерной мыши, клавиатуры; и компьютера поменьше – серого ноутбука с и в цвет же ему такой же мышью. Рядом к нему был приставлен темный деревянный шкаф с альбомами, книгами, журналами… и прошлыми личными «наработками»: во все тех же тетрадях, ежедневниках и блокнотах, что было видно по особой, внимательной ухоженности и «сложенности» одних; чуть ли и не по цветовой гамме и алфавиту; и где-то отсутствующим, задвинутым не до конца или сложенным друг на друга другим. Канцелярия здесь же, как и все возможные принадлежности, «приложения» к технике; вроде наушников, переносных зарядок, дисков и прочих проводов; были спрятаны в выдвижные и обычные ящики стола. Напротив же кровати, на стене, висела черная прямо-таки и огромная плазма: приходясь – на большую же ее половину; когда же оставшаяся и краешком – все так же смотрела прямо на и в дверь. Знаменовал же, и тут же высветлял, комнату – белый пластиковый балкон: с окнами до потолка, хоть и не в пол, но и во всю же уже стену, ограниченные широким подоконником и так же все закрываемые черными тяжелыми шторами с двух сторон на ночь и открываемые днем, озаряя всю комнату дневным светом; а заодно и помогая потолку – не уйти окончательно в темень и тень. Минимализм… Как он есть. Как он и был. Но и было бы: с чем сравнивать! Забитыми мастерской и самой комнатой Александра?.. Картинами и статуями. Законченными и не… Частями их. Как, опять же все, думала София, но и была же сама пока – только в первой. Или комнатой Никиты, в которой было… Все. Вот, просто… Все! От красного металлического кольца с белой сеткой для баскетбола до… того самого же подвесного кресла. А где-то между – еще велотренажер, дорожка и… гантели. Пластиковый синий настольный хоккей на металлических ножках. Малый теннис… С зеленым глянцевым деревянным столом, белой сеткой и в цвет же ей разметкой. И бильярдом… Со своим уже черным пластиковым столом, укрытым зеленой тканью: с белой разметкой, черными оборками по краям и лузами в них с такой же, как в теннисе, сеткой… Со светло-коричневыми деревянными киями, разноцветными шарами, под номерами, специальным кубиком-мелом и темно-коричневым деревянным треугольником, для выставления тех же все самых шаров «по форме» на поле. Да… Не было только – большого тенниса и… боулинга. Но и если бы он разобрал вещи по углам!.. Наверное, и его бы – девушка сполна бы оценила. Ведь и яблоку так – негде было упасть; и сельди протиснуться. Поэтому и падал – он, и так же протискивался, когда вставал с кровати утром: не с той ноги, а и точнее – стороны. Или ночью, перед сном, водицы испить. Или что-то доесть… Просто: квест. Одним словом. А не «творческий беспорядок» и… Двумя. – Ты стоишь – там. И?.. Что? «Долго»?..

– Пока она ни придет. Ну а ты… Приманка. Или наживка!.. Как угодно, – указал он на брюнетку своей правой рукой, левой же – на себя. – Ловушка.

– Скорее: «ангелоловка», – фыркнула София и упала спиной на постель, заправленную черным ворсистым пледом. – Так приятно это слышать!.. А и особенно – в первый день наших: как бы э… отношений. И это я: цитирую. Прямая цитата и… Полное… название, – затем скривилась и перевела на парня свой взгляд от потолка. – Мы можем вернуться к тому моменту, где я это произношу… и докидываю до кучи: подумаю?

– Как будто бывали и бывают моменты, где ты не думаешь… – закатил глаза блондин, а затем резко открыл их и воззрился на нее таким улыбоном, что девушка повторила закатывание глаз и отмахнулась от него правой рукой, левую же опустив на живот, понимая, что сейчас будет что-то из его стандартно-нестандартного. – Точно!.. Мы же его как раз и ждем. Один из них… А другой, в смеси краски и крови, на твоем теле!

– Попрошу!.. – Вновь подняла свою правую руку София, но и уже указательным пальцем вверх, после чего перевернулась правым боком к двери, лежа все так же на спине, чтобы видеть Егора за ней и закинула ноги на квадратные колонны с пиками-треугольниками на концах по краям-бокам и, соответственно, ножкам кровати. – Крови там – нет. Ну, может, чуть-чуть. И… Пара капель. Си-ня-ки! Синяки, а не… «Кровь».

– Да-да!.. – Охотно покивал ей и в общем Егор. – Лучше скажи это – картине… в мастерской Ксандера. Могла бы не тратить краски, знаешь, а сразу брать с травмированных мест – и на холст херачить. «Жизнь, как она есть»!.. Во всех красках и оттенках… Контрастах. Тонах и полутонах… Свете и тенях! Ага. А тьме – не хочешь?.. – Прикрыв глаза и откинувшись к потолку, девушка грузно выдохнула и начала считать до десяти, представляя прыгающих через забор… кроликов! Эти исчадья ада, с кроваво-красными глазами, не прекращали сниться ей от слова… совсем. Полностью перекрыв и заколотив, за- и добив – любовь к этим «пушистикам» напрочь. Как и к медведю!.. Который… То ли перестал помогать. То ли… И выскальзывал из ее рук, падая на пол, а она, в то же самое время и вместо же него, обнимала руками подушку и спала… во всей своей красе. И при всей же… красе: красного на белом и белого… на красном!.. А и особенно – после того, как узнала: кто за ним скрывался и… скрывается. По сей же день. И если с того, самого первого раза и от-, сначала: это было – даже занимательно. Интересно. То после… Эта «крольчачья»… душа!.. Начала делиться и… умножаться. Пре-умножаться! Раз кролик, два кролик… Альтернатива баранам? А почему бы и нет? Только с каждым разом – их становилось все больше. И больше!.. В плане… Они росли: как на дрожжах. Одновременно: в рост и… ширь!.. И начавшись – им. Одним. Которого – хватало. И хватало же: изначально!.. Закончилось – им же, но… таким: чтобы с помощью воображения – его можно было… «разтроить». После чего, и затем, «раздесятерить» и… заставить сигать через все и ту же самую «деревянную конструкцию»: пока она бы их отстреливала – на жаркое… В прямом смысле. Как в тире!.. Стреляя. По фигуркам. Девять кролик, десять кролик!.. Отлегло. – Соф… Ну прости! – Как сквозь вату и тут же воду уже даже и прокричал Егор и брюнетка открыла глаза, устремляя свой карий мутный взор на парня. – Не молчи… только. Пожалуйста. Говори и кричи. Ори!.. Только: не молчи. – Оказывается, все это время, пока она пыталась не убить его во внешнем мире, пребывая и убивая как раз таки во внутреннем, он долбился и прямо-таки взывал к ней извне… вовнутрь. И обратно. – Не обламывай меня!.. Повторно. – Попросил затем, почти и успокоившись, как только увидел хоть какую-то ее реакцию на себя блондин. – Озон, конечно, озоном. Но и никогда он… в тишине. И молчании!.. Душит. Знаешь…

И тут – удивилась уже сама София, а не только ее глаза, только разлепленные-сфокусировавшиеся и уже стремящиеся на лоб; а там – и дальше.

– А… То есть, я теперь еще: и «динамо»? Прекрасно! – Всплеснула руками девушка и злобно прищурилась, поджав губы. – Хотя и если так подумать и… до-думать!.. От этой же самой стенки сплясав, которую ты сейчас и подпираешь. Я лежу в твоей комнате. На твоей кровати… И если кто-то и есть, из нас двоих, динамо: то это ты сейчас.

– Оу, это приглашение? – Сменил молебный взор на игривый, как и голос, Егор.

– Это: предупреждение! – Выкинула теперь уже и в его сторону свою правую руку, с поднятым указательным пальцем, брюнетка. – Ты не принял во внимание мою просьбу о шкатулке… со всеми твоими шутками и прибаутками. А я?.. Да. И когда-нибудь, когда она наполнится, я вытрясу и вылью все, что в ней есть, на тебя!.. От широкой души и… большого сердца. Просто утоплю тебя в этом, Егор! Удавлю. И… Удушу. Без озона!..

– Только: асфиксия!.. – Поднял тут же руки, перед ней и собой, в «защитном жесте» парень. – И только: сексуальная. Можно: эротическая…

– Да кто тебя спрашивать-то будет?!..

Но и не успела София как следует на него в очередной же раз наехать, как дверь распахнулась и в комнату буквально и влетела Карина. Благо, Егор успел поймать деревянный холст своими руками до того, как он прилетел бы ему по лбу; равно как и до того же, как своим громогласным хлопком-ударом – тот уже и успеет напугать шатенку донельзя. А и точнее: раньше, чем и он же сам ее – всем своим и не сразу; не размениваясь на такие и не частности. Хоть и чего произойти было и не должно: ведь они изначально договорились обо всем. Но и кто его, да и ее, знал, куда приведет эту самую девчонку ее же специфически-сценическое мастерство: которое она только недавно в себе и открыла. Да и банально – просто решив не рисковать, да и тем более в своей и своей же комнатой, как и побыстрее перейти к делу: он начал затем не спеша ее притворять, пока шатенка тяжело дышала и не сводила взгляда с Софии, стоя перед ней и только готовясь начать размахивать в панике и шоке руками; а там – и крыльями.

– Попалась, птичка!.. – Осклабился блондин и только тогда, когда щелкнул замком изнутри, «на всякий случай», подошел к девушке со спины. – Ну привет…

– Егор? – Ахнула от «удивления» она, повернувшись на его голос, после чего перевела непонимающий и встревоженный взгляд на брюнетку, которая и бровью-то особо не повела. Как и не выдавила и не выдавала ничего и никак ей же навстречу. Ни своего страха, ни паники. Ни опасности и ни тем более шока. Да и обе – были хороши!.. Только, вот, одна играла, а вторая – нет. Да и первая – не больно-то и старалась. По сути, она и боялась-то: по-настоящему. Но и не самого парня, как зла и… София. Хотя бы: и недавно. А скорее: как неизвестность. И что он мог, вполне и не только в перспективе, с ней сделать. С ней же: самой! Ведь она – таила подругу и все, что с ней было, так или иначе, связано. В негативе и позитиве… Чего, и в принципе, не знали ребята. Да и чего уж там: что он сам – мог сделать и с самой же Софией: после всего рассказанного и высказанного в одно время, буквально и всплывшего на поверхность. И… Но в и то же время: для нее и… занырнув. Он ведь плохо поступал с ней – все это время!.. А куда еще могла завести его эта «слепая больная любовь» – ей только предстояло понять и научиться распознавать. Собственно, как и самой же Софии. Пока же – она просто опасалась за подругу; и вроде как – играла для нее и него. Но на деле: лишь преувеличивала. Выдавая – насколько у страха глаза велики. И параллельно: борясь с этим – к нему. Неуверенностью. И страхом, да, пусть и на остатке, но и к неизвестности. К неизведанному и неизвестному. Знал ли он о ней то, что знала она? Слышал ли то, что говорили они, и слышала она? София же, в это самое время, просто улыбалась подруге, сжав кисти рук замком и расположив их на своем животе. Что не успокоило вторую – ни разу. Совершенно. И… Совсем. Ведь это могла быть – и истерика. Только: скрытая. Что – еще хуже. – Соф?.. – Решила вновь начать шатенка, уже с другой, коль и не другого, и тут же возымела эффект.

– Привет, Кари! – Улыбнулась еще шире София. – Как дела? Как жизнь молодая?

– Что ты с ней сделал? – Развернулась она и «впиявила» взгляд в парня.

– Я?! – Округлил глаза Егор. – А не ты ли молчала, с ней же, к слову, на пару, о том, что с ней сделали? Вы же и вместе – сделали: не меньше. А в данном, и конкретном случае, ты! Да… Сейчас мы говорим и по-говорим: о тебе. Ставь «заглушку» – разговор предстоит не из быстрых!.. А уж и не из легких и приятных: тем более.

– Не понимаю, о чем ты… – сглотнула девушка, пятясь спиной к кровати и к Софии заодно: как бы и ища поддержки и защиты – от надвигающегося на нее блондина.

Может, она и хотела, была одной из первых, кто узнала и кто тут же захотела рассказать, а не скрывать. Но уж точно не думала, что кандидатом на «тет-а-тет», при прямо-таки и пустом же доме, будет сам Егор; чего она никак не желала и боялась, уже не играя. И да!.. Она знала, что ей придется ответить. И она ответила – при всех, еще раз извинившись. Но – там. И без него. И сделала бы – то же самое: с ним; но и будучи со всеми. И пусть с ним даже – наедине, но: со всеми. Наедине… со всеми. Зная, что поблизости – кто-то есть. Кто-то, пусть и чуть, но сильнее его. А теперь и здесь – не было никого… подобного; а он – был: перед ней. Как не внушая доверия до, так и не внушая его же… после. Никакого доверия! Как в разумном, так и в эмоциональном планах. Никакого и ни-ког-да. Да. И если даже София уже, в свою очередь, взгляд начала, мало по малу, менять; как сама же Карина поняла, по и той же все расслабленной позе и общению с ним до на кухне, о чем они еще так и не успели поговорить; то она держалась «плотничком» своего взгляда, как и мнения. Которых не могло сломить и переломить – ничто, а уж и тем более никто, на противоположную же сторону. Хотя… Что уж и говорить об этом: на фоне готовящейся, будто и к нападению, а то и прыжку, позы парня и темных, прямо-таки еще больше и темнеющих зрачков, которые вот-вот готовы был поглотить радужки, а после и глазные яблоки, утопив их всех, все и вся же, в темноте, черноте и тьме… не ночи.

– Прекращай!.. – Прорычал Егор и продолжил неумолимо сокращать между ними расстояние. – Мы тебя сюда не рассусоливать позвали. Было бы оно так – Софи бы не тратилась на мысленные пересылки, а голубями выслала бы тебе просьбу о встрече. Глядишь, к какому-нибудь «очередному пришествию» и свиделись бы… Все ты понимаешь! Мы говорим о том, о чем ты была в курсе. И о чем, с сегодняшнего дня, так уж вышло, в курсе и я. Не целиком!.. Без переодеваний на глазах друг у друга, как в случае… с тобой. И не в полном стриптизе, как в случае уже и именно со мной. Но и этого хватило, знаешь!.. И этого, как о… казалось, оказалось достаточно, чтобы понять: что это! И как, по левому боку же, располагается. Как у меня!.. Только: не с одной стороны. По рукам. Большей части туловища и ног… Но – с грамотным уточнением и звездочкой! – И поднял правую руку в воздух, словно бы и тем же самым мелом по стенам, выводя каждую букву. – P.S. Без ран и синяков. Без их трансформации!.. – После чего отряхнул руки и уже прямо-таки и навис над девушкой. – Но я – демон! Ко мне вопросов – ноль. Тьма – мне: присуща! А она… – и с кивка головы, за шатенку, указал на Софию, – наполовину. И на эту же самую «половину», к ней же самой, они: есть. Как и к тебе!..

– Опа!.. А что там: за туловище и ноги? – Влезла в разговор брюнетка, выглянув уже и сама из-за спины Карины и пройдясь взглядом по названным частям тела парня.

– Ты и руки целиком не видела, малыш… – усмехнулся блондин, резко меняя цвет глаз на прежний и как-то даже расширяясь в спине: сбрасывая напряжение и будто бы расправляя крылья. На что Карина приподняла брови в немом вопросе, но и так и промолчала. Себе дороже!.. Потом спросит. И не у него. И уж что точно, не в близи и при нем. – Что в общем. Что в частности… По частям и отдельным рисункам? Но в деталях… Все будет!.. Все еще будет, но позже. – Пообещал он ей и вернулся взглядом к Карине. Тут же, словно бы и по неслышному щелчку пальцев, возвращая глазам черное марево, а груди – дыру бездны, расширяющуюся с сужением и сжатием ее же, как и напряжением спины. – Разбираем проблемы – по мере их поступления… И сейчас – к нам поступила Карина!.. Присаживайся. Сказал же: долго и трудно!.. Да и не забывай, что в гостях.

**2

…– Это: не «стриптиз души», парень! Девочка танцует – под покровом ночи. Лишь: под вино. И только… в vip-ложе. Исключительно: для чертей и демонов. Единственно: для дьявола… Ты же – не относишься: ни к тому, ни к другим!.. Извини.

– А «договориться»?..

– Не все в этом мире – крутится вокруг денег. И не все, в этом самом мире, готовы и крутятся – вокруг и ради них… Есть ценности, не цена и цены: не тянущие на дно. И не требующие, как и главное – не заставляющие крутиться!.. Насильно. Да, бесспорно, ты и я… мы все крутимся, так или иначе, но… Иначе! Только лишь: чтобы жить. Не вы-…

– Ве-…

– Ве-ртишься?! Да. Но и тебя – никто не принуждает. Не ждет этого: с и от тебя!

– Какие именно: ценности?

– А есть ли они, и в принципе, в тебе? Вот!.. Это уже: другой вопрос. Ответишь и, может, договоримся. Хотя… Вряд ли!.. Ты им – не нравишься. Никогда не лезла в политику и экономику… Но «право на неразглашение и объяснение причины отказа» в том или ином, знаешь, приглянулось.

– Кто к ним относится?

– Не как?.. Хм. Забавно, что и именно ты – это спросил! Важнее-то, как раз таки, кто к ним: не относится. Да и может… Они не настолько и «монстры»? А монстры – кто-то вне… Как раз те: кто к ним не относится и хочет договориться!.. И это… Ты. Да…

****

– …Только демоны имеют право – делать такое и не такое! – Вещал Егор уже битых пять, не то и пятьдесят пять минут к ряду, будто бы и выступая на кафедре перед двумя нерадивыми студентами. А если и точнее: студентками. Что все еще сидели напротив него, на его же кровати с головами, как и взглядами, опущенными к и в пол; и руками, сжатыми меж собой, так еще и между ног. Где и София – по факту, Карина же – для виду. Так еще и влетая, попеременно, в его мысли – фразами: о скором прекращении экзекуции и переходу к делу. Егор же отбивался – от них и нее тем, что… Чем больше он забьет Софии мозги сейчас, тем легче будет на выходе и выхлопе: она просто устанет и даст все, что им нужно от нее. Ведь и уже – она мысленно о чем-то размышляла, уплывая от сути: смотря в никуда и оглаживая кисть левой руки правой же рукой. Будто бы и между прочим. Но – нет! Пока его же взгляд – был прикован к черной пластиковой поверхности: ее телефону, что торчал из ее же левого переднего кармана штанов и вот-вот готов был выпасть, но как и в случае с автоматом с игрушками – все как-то не то и… не туда. – …И только им – имеют право их делать! Только они – имеют право их делать: себе и сами. Но и как же хорошо, что только они имеют возможность – их скрывать. Хотя с тобой – это так себе сработало, Софи!.. – Перешел уже и на личности парень, решив дожать и добить ее – в этом моменте: прекрасно зная, что от частого повтора своего имени – она-то уж точно долго так не протянет. Не потому, что не любит… Не его. Излишнее же внимание: к себе. – Табак. Татуировки… Дальше: что? Куда твоя «мученность» – занесет тебя же дальше? Да!.. Ты наполовину: и того, и того. По чуть-чуть, скажем так, от каждого!.. Но и не брать же – все отрицательное; и сразу. Весь… негатив. Одним заходом… И в себя же одну. Софи!..

– Но я ведь – не сама… – подняла, наконец, взгляд с головой от пола девушка, утирая параллельно правой рукой и мельком все-таки выступившие слезы, уже и собравшиеся к тому времени от муштрования ее черепной коробки: не только снаружи и другими, но и внутри и лично ей самой. «Самокопания» же – никто ведь пока не отменял: так еще параллельно с их копанием и до-капыванием. Но Егор воспринял все это на свой счет, как степень «перебарщивания», и дал себе воображаемую затрещину, сжав губы в одну полоску. – Я этого – не хотела. Хочешь, чтобы я подтвердила твои прошлые слова и мысли?.. Ладно! Не сама и не хотела! Не сама – ложилась под удары и ее краску! Не сама – выбирала рисунок и место!.. Курить начала? Я, да, сама. И не спорю… Но только – потому, что благодаря дыму. Или пару… Не важно!.. Благодаря – им: я могла, пусть и ненадолго, но, забив, забыть… – И только хотела продолжить, как Карина подсела поближе к ней, будучи и сидя слева же от нее, и положила свою голову ей на левое же плечо, обнимая, уже и расцепленными своими же руками, ее за талию. И прижавшись к ней своим телом, так сильно и крепко!.. В поддержке и опоре. Она будто бы и случайно надавила на тот самый карман, который и сам-то был не плотно прилегающим из-за ткани и самой врезной формы, да и вида штанов, но а тут стал и вдвойне, так еще и встал, телефоном же и поперек, пусть и не горла, и все же, впиваясь в бедро хозяйки. На что уже и сама София, чуть хрипло прошипев-простонав, изъяла его и передала доверительно подруге. – Подержишь?

– Конечно… – закивала шатенка, сразу отхватывая боковым зрением, судя по глазам и реакции парня, сотню баллом за сообразительность. Вот только хмурый прищур, последовавший сразу и затем, минусовал половину очков Гриффиндора: за то, что там, все-таки, уже не ее территория. Да!.. И с некоторых пор – все же: его. И не ей прижиматься так и к ней. Да еще и мацать: почем зря. Так и тем более же еще – на его же глазах. В его комнате!.. И на его же кровати. Уж что-что, а подобного рода увеселение – он выбирает сам. Как и кандидатуры, на сии же вакантные места, подбирает так же. И Карина – не то, что не подходит: даже ведь не рассматривалась им. И не собирается!.. На что уже и сама шатенка – негодующе закатила глаза, но и все же промолчала. Опять!..

– …я могу выйти из этого тела и не вспоминать о том, что меж этих линий, которые видны раз от разу: как зажившие. Заживающие… Только-только образовавшиеся!.. Как синяки и… раны. Которые только лишь после – перейдут в них же и эти… линии. И добавят: нового орнамента. Живые и мертвые… Новые и старые. И все – под коркой. Могу – забыть, что только благодаря этой тени на моей репутации и темной силе в крови, благодаря им… этих синяков и ран – нет, на самом деле. Нет на теле – нет и для системы!.. Системы ценностей и… прочих. И что благодаря им – я знаю, что меня никогда не спасут и… мне не помогут.

Первые крупные слезинки начали образовываться и скапливаться во внутренних уголках глаз, что девушке пришлось сильно сжать веки: дабы не дать им прорваться, если уж и не впитать или затолкать их обратно. В такие моменты – ей становилось по-настоящему одиноко: внешне и внутреннее!.. Находясь среди людей… и с собой – она: все равно оставалась одна. Один на один… с этим. И никакое положительное расположение духа до этого, как и после, не спасало. Был – остаток… И был: осадок. Которые: оставались… и травили. Травили – все и… вся. Всю.

– Что ты такое говоришь?!.. – Начала было припираться Карина, но и тут же была остановлена «цыком» Егора. Который, мало того, что проиграл девчонке: в споре, который они и не назначали. Даже и: не начинали. Не она. Но тут – были вскрыты: мужская гордость и стержень, его честь и достоинство; подцепленные той, что, пусть и делала все правильно, но сбивала девушку, подругу с панталыку-мысли. Так еще и вместо того, чтобы успокаивать и успокоить Софию, он был вынужден сперва одернуть Карину, раз от разу лезшую то в свою, то в Софьину бочку затычкой. Пробкой!.. Жженого сахара. Да-к и мало того, что просто перебивая, еще и беря право на первое слова. Уж этого он никак стерпеть не мог. И, дернув мельком головой в сторону двери, как бы еще пока и именно намекая, да и тонко на выход, проводил взглядом «Карину» до нее: будто бы еще и таким образом говоря, что большую часть, нужную для них и него, они обсудили и в дальнейших, ее же услугах, они не нуждаются, а вот, в его и уже применительно София, без нее, да, кивнул и тут же отвернулся. На что уже и сама девушка, хоть и без особого желания, но кивнув в ответ, еще раз посильнее сжала подругу в объятиях и прошла к той самой двери и по тому же самому пути, которую да еще и так услужливо, все же открыл ей сам Егор, но и чтобы лишь затем закрыть ее за ее же спиной: хлопнуть ей и перед ее же лицом – уже сама она ему не дала. Затем, вернувшись к Софии, и таки пока решив, что дергать ее, с поднятием головы и желанием смотреть глаза в глаза, смысла нет, просто сел перед ней на корточки и взял ее руки в свои: даже и сам пока не готовый к этому – не столько презирая женские слезы в принципе, сколько слезы ее и из-за себя-него. И пусть даже: не совсем и не до конца. Но: в общем-то! Да и все же: по нему. Не себе, как… н-ей.

– И зачем это было нужно? – Фыркнула тихо брюнетка, не поднимая головы и обращаясь в их уже и сцепленные руки, но и прилетая обвинением – точно в цель: слыша тишину в ответ, море… А после: и тяжелое мужское сглатывание. Сухо!.. – Я бы и сама все вам дала и отдала. Можно было обойтись и без этого нравоучения и… цирка, Егор.

– Мы просто не знали: как к тебе подойти и… подъехать. Как подступиться!.. Понимаешь? – Опустил он уже и свою голову подбородком прям меж их ладоней, щекоча нежную кожу девушки своей пусть и мелкой, но и достаточно грубоватой щетиной. И все же, пусть и мельком, случайно, но и поймав, наконец, ее взгляд, хоть так и без слов – попытался передать все то, что было сокрыто под этим; и каков был истинный смысл всего этого. Не столько – умыкнуть и увести из-под ее носа и взгляда, сколько… Не дать ей страдать… дважды. Сначала – из-за насильственного, буквально, обнажения. А после – и переживания всего этого… снова. Софии же ничего не оставалось, кроме как и после этого же прикрыть глаза и, грузно вдохнув через нос, так же выдохнуть через рот, с легким кивком соглашаясь с этим. Ведь и сама бы она – вряд ли… Нет!.. Когда-то бы – смогла. Определенно. Но!.. Точно – не так скоро. Не сейчас. И… Здесь. А судя по всему и как они торопятся: сроки ее – уже вышли. И она, прямо-таки и влетев в «deadline», вылетела из «тайминга» – на всей скорости. Выпав из реальности. И забыв, что с этим, вполне возможно, могла быть связана и не только она. Но только она – замалчивала все это. И что, вполне возможно, и даже реально, стала тем, той: кто сокрыл преступление. Если: и не преступлени-я! И теперь те статьи про «черную магию» – как никогда стали, буквально, на злобу дня: являя собой – не столько похожесть, сколько идентичность. Но что именно из этого – сама Роза? И что именно – хочет она? Девушке было – не только страшно вообразить, но и страшно подумать. Начать даже: просто думать и размышлять.

– Ты не виновата, Соф!.. Слышишь? – Блондину было и не обязательно залезать в ее голову, чтобы прочитать все: и понять – о чем, ком она думает. Она же была – как открытая книга. Не только: для него! Ведь и переживала все – на жизни и по жизни. На своем лице и в своих же глазах. А первоначально: и в своей же душе. – Ни в чем!.. Да и мы же еще не до конца уверены, что это наш случай. Что-то… из того! Не видели всего… целиком. Но по фотографиям, сделанным сразу, после принесенного тебе вреда, Розой – мы… – и он оборвал себя, сжавшись. Сжав – челюсти. Борясь со злобой к женщине и страхом к девушке, и по девушке, одновременно. – Мы сможем – восстановить полную картину событий. И!.. Если не спасем всех. Чего еще никому не удавалось… Спасем – остальных и оставшихся. Вот увидишь!.. Здесь нет – твоей вины. И даже – в молчании…

– Нет!.. В нем-то, как раз, и есть – моя вина, – покачала отрицательно головой София. – Меня-то – уже не спасти. Но… Их!.. Вдруг и их – тоже?..

– Ты – глупая, Соф? – Девушка хмыкнула, но не стала ничего отвечать. Все-таки!.. У каждого – свой способ: успокоения и успокаивания. У Егора это, к примеру, прямой наезд! Буквально. Нападение. И… Не как защита. – Нет!.. Вот и я так думаю. Я – так: считаю! Так и чего ты глупости такие – воротишь-городишь? Помогут!.. Конечно, помогут. И, конечно, спасут! Тебя. И… Их. Мы – поможем. И спасем!.. Я…

– Нет. Они… – и брюнетка оборвала саму себя, хлюпнув носом сильнее, так и не хотя вырывать руки и «промакиваться» рукавом кофты. Пусть, и одновременно, растечься в лужицу, залив все кругом этим… все-м – тоже не желая! Поэтому ненадолго запрокинула голову назад и вновь вернулась в первоначальное положение. – Ты не видел – всего. И… Как это. Что это!.. В них. И… Меж них. Они – не лечатся, Егор: если попадают на левую сторону!.. А остаются – огромным синяком и… такой же раной: по всей ее поверхности. А именно на нее, только на эту сторону – они и попадают. Она – не моя. Она… Она – ее. Ваша… Моя – тоже. Да! Но… «Половинчатость» – слишком мала, чтобы я могла как-то противостоять. Как-то ослабить. Или… Или залечить. Чтобы могла – разложить… наложенное!.. А ведь и только так – она может обезопасить себя. И знать, что ее – не раскроют, стоит мне только начать «втягивать»; или наоборот – вы-тягивать свет. Не по одной ранке или… пятнышку. На все!.. Все и… Сразу. Да ты же и сам… Сам – знаешь… правила. По мелочи – не берется. Заживает – само!.. Опять же, как правило, чтобы: не растрачивать. Я – не могу… И не сделаю – этого… из-за нее, Егор!

– Т-шш!.. – Сжал ее руки своими парень и теперь прижался к ним губами. – Тише, малыш. Только – не плачь, ладно? Софи!.. Пожалуйста… – и, отпустив правой ладонью ее руки, прикоснулся ей к ее левой щеке, стерев одну из слезинок. Затем – еще одну. И еще… – Мы же – только успокоились!.. – И девушка улыбнулась правым уголком губ, реагируя на акцент на: мы. Как с ребенком. – Нас и так – Ксан прибьет!.. Уже точно и бескомпромиссно. Не хочешь же ты, чтобы он начал сейчас и с нашего же выхода: из моей комнаты? Тряпкой по лицу с утра пораньше, в сравнении с этим, я согласен. Это – еще куда ни шло!.. Но – не голову с плеч и умереть. Я еще: не пожил. И не жил!.. С тобой.

– Там же – никого нет… – пожурила его София. – Пусть вы меня и отвлекли, но не оглушили. Я – слышу!.. Пусть и не так хорошо, как вы. Но: слышу! Слышу – молчание и… тишину. Почти. Еще и редкое копошение Карины – в другой комнате: в попытках выгрузить все файлы с моего телефона на Никитин комп!.. Егор… – и запнулась, решая, как правильно подойти к своему вопросу: зная заблаговременно, что если он что-то решил, а именно – не рассказывать ей всего, а если и рассказывать, то не вдаваясь в подробности, то он сделает это; а ей так хотелось узнать, вызнать: хоть что-то. – Я готова принять это – за месть!.. И… Мстю… – лишь на секунду запнулась, поддержав его смешок, но и не теряя серьезности. – За свое молчание. Но!.. Роза – точно ничего, кроме того, что есть на сегодняшний момент… Как я и… Те!.. Не делала и не сделала? Я имею в виду: хуже… этого. Я не говорю о том, что это обнуляет то. И… Отбивает и перебивает – все внимание на себя. Всю важность и… значимость. И что оно из-за этого – не имеет более значения. Но!.. Есть – что-то еще, что не дает вам вписывать меня в это все?.. И наоборот: выгораживает и огораживает… Если факт не подтвержден, есть ли смысл?..

– Есть… – сознался Егор, но и глаз не опустил: не считая это стопроцентным враньем, как и доскональной правдой; но и не имея уже смысла, как и желания, скрываться. – Как и есть смысл: подержать тебя у нас. Хотя бы – еще пару дней… и до следующей недели. И еще чуть-чуть… в ней. По крайней мере – на началах: чтобы не дать ей сделать с тобой – что-то по-хуже. Ее малое количество – не всегда обозначает: такое же качество. И ты – тому явное подтверждение!.. Ксан поговорит с ней и убедит оставить тебя: под предлогом разрешения отца. Если она перейдет в актив из пассива – мы не должны допустить твоего обратного перехода в этом: от ее руки. Считай это: перестраховкой. Переходом от слежки, в кои-то веки, к действиям. Пусть!.. Пока и не одобренным Советом. Но!.. Когда бы еще Ксан вспомнил наше детство и нарушение правил? – Усмехнувшись грустно, но уже и хоть как-то, более-менее полноценно, брюнетка кивнула, утирая все же, пусть и мельком, нос рукавом кофты, воспользовавшись освобожденной, хоть и на мгновение, правой. – Пока – так, хорошо? – Погладил ее по правой щеке своей левой ладонью блондин, убирая еще и таким образом остатки соленой влаги снаружи, так и мешающиеся с его: внутри; и принимая тут же ее же ответную ласку, как «приласкание» к ней, за «да». – Пока мы не можем и не делаем – чего-то масштабного… Но!.. Но мы – что-нибудь придумаем. Обязательно: придумаем! И сделаем все, чтобы избавить тебя от этого и… от нее! И их же: от нее. Да и всех нас!.. Чего уж там. Что, кстати, и без того – подразумевает и вытекает: одно из другого. Я тебе обещаю!.. И сдержу его. Как слово… Так и обещание. Ты веришь мне? – Повторно кивнув, София снова промолчала, боясь сорваться с голосом, а только же почти успокоилась, но ему и молчания ее, как и перед этим кивка, было достаточно: не только из-за них самих, но и из-за блеска ее глаз. Пусть пока и чуть мутного: из-за слез. Но и, вполне же себе, положительный ответ. Как и реакция с эмоцией. И чувство… с ощущением. – Точно не хочешь рассказать остальным?.. – Сморгнув вслед за ним небольшое наваждение, она нахмурилась: не понимая суть вопроса. Да и зачем?.. Какой смысл: когда у них уже есть ее фотографии. На что уже и Егор поспешил на помощь: дополнить. – Сама. Добавить: от себя. Думаю, они… Им будет проще… в какой-то степени. И лучше!.. Если все это… будет сопровождаться твоими комментариями. По факту. Будет разряжать обстановку, что ли!.. Делать чуть легче – всю напряженность. Которая, да, будет: что так, что этак. Но и ты же – будешь подсбивать это, успокаивая своим нахождением с ними. Знанием, что ты: жива!.. Но и они…

– …поймут, если я соглашусь, – продолжила за ним она и уже получила в ответ его кивок. – А и тем более, если откажусь. Как и ты… Я!.. Я знаю. Просто… Не до конца отсмотрела и… поняла. Про-няла то, что посмотрела и под-смотрела… у тебя. И на тебе… Ну, знаешь… Проводят же эксперименты – перед тем, как вводить или нет: что-то полноценно и… в производство, например. Смотрят – на ком-то или чем-то: реакцию. Осматривают эффект – другого и… другой. Сам «эффект», как другой и… иной. Но – и на одном, одной… поначалу. Не всех и… сразу! Чтобы понять и… Выбрать тактику, что ли!.. Правильную и… нужную. Верную. Если ее – еще можно выбирать. И выбрать…

– То есть… Я – пробник, выходит!.. Да? Так, получается?!.. – Прищурился парень, стараясь: ни то обидеться, ни то разозлиться. Но и ни того, ни другого, а уж и тем более – всего сразу: так и не выходило. И не вышло… бы. Как бы ни старался… Не с ней.

– Нет… – отрицательно покачала головой девушка и улыбнулась, слегка и уголками губ, опуская его ладонь от своей щеки к другой его руке и начиная перебирать его пальцы своими и между собой, периодически: то сцепляя их, то скрещивая; то и вовсе расцепляя и начиная сначала. – Плохо – прозвучало. Согласна!.. Ты же – не предмет. И не неодушевленное. Да и не ты – должен был попасться первым… «под обстрел», по-хорошему. Мне стоило начать – хотя бы с Жени. Или Александра… Своего отца, в конце-то концов!.. Да. Я ж тогда – струсила, когда мы встречались: двумя отцами и… дочерью. – И Егор рассмеялся. Но!.. Уже по-доброму. С этой информации – уже по-доброму. Что значило: оба говорили и сказали правду. Свыкся. Да и у нее… За это – уже не так болело. Не до такой степени. Как и у него. Теперь – болело за другое и… другую. – А он – будто знал. Не зря же говорят, что: «Оттуда – все видно» и «На нас – смотрят». Все и видят… Все знают. Наверное, так!.. Но если и так, значит: я опять соврала. Но уже – не молчанием, а словами. И… В глаза!.. Глаза в глаза. Нет ничего же – хуже этого. Знаешь… Одно ведь дело – не знать ему; и я бы промолчала. И совсем другое… Совершенно другое дело – знать ему и… Я промолчала!.. Своего рода… согласие. Но и, опять-таки, на вопрос «Хочу ли я ему что-то рассказать», я ответила «Нет»!.. – И отрицательно покачала головой, будто бы и подтверждая свой ответ. Но и на деле: уже и не соглашаясь. Ни с ним. Ни с собой… – Прокивав, как болванчик, на все слова Александра, до этого. Еще и показалось, что не он… Не ему говорила. Он… так смотрел!.. Будто: не я. А я на него – будто он. Но… И не он!.. Не знаю. Как впервые… – и, поджав губы, тихо посмеялась, как-то истерически; и в то же время обреченно. – Такой бред!.. Да. Понимаю… Кто бы это еще мог быть, верно? С его-то лицом и… Телом!.. Но… Я будто бы оправдываю себя, не оправдывая… его надежд и ожиданий. И все – только хуже: с каждым разом. Тяжелее и глубже. Туже…

– Не думаю, что там – мог быть кто-то другой… – решил все-таки вмешаться Егор и попытаться помочь распутать ей хотя бы это: чтобы она не запуталась и еще глубже и дольше, дальше в себя не ушла, путая все остальные нити уже и на разрыв. – Если у твоего отца, конечно, нет брата-близнеца. Коего – и нет, как я знаю!.. По словам Ксандера и… И в принципе! Я же был знаком с Сергеем… Знаком – и сейчас. И ни с кем другим. Ни с кем: кроме!.. Был бы кто-то еще… помимо – я бы знал. А ты-то – и тем более! – И стукнул ее легко по носу указательным пальцем правой руки, вызвав смешок: сначала у нее, потом и у себя. – Ты просто, как обычно, себя накрутила: еще и в этом!.. «Как отреагирует? А вдруг не поймет?..». Он – поймет! Не сразу. Но… Поймет! Поймет и примет!.. Вот увидишь. Не без причин же!.. Тебе казалось – это правильным. Да… Таким и таковым – не оказалось. Но!.. Кто же – знал?

– Ты! – Тут же ответила брюнетка. – Ты бы – знал, если бы… Если бы: я – сказала! Ты бы мне сказал. И еще не так бы… сказал! Не так, как сейчас. Думала, будет хуже…

– А оно – и будет!.. Но – не с тобой. Лучше, правда, тоже не будет… – усмехнулся парень, получив ее и своими же руками тычок «кулаком» в свою же грудь. – Но вся мощь и сила – будет направлена в одну сторону и такое же русло!.. В ту и то, что сделали это – с тобой. И думаю, остальные – будут со мной солидарны. Не знаю, кого вы там с Каринкой, на пару, навоображали и нафантазировали… И лично обо мне, когда я злюсь или в ярости, гневе… – София приподняла брови в немом вопросе. – Да!.. Я видел это – по ее глазам. И пусть она мастерски и отыграла для тебя, но… Не для меня!.. Там же было все – точь-в-точь, что в твоих… в самом начале, – и сморщился, дернув головой, отгоняя эти и все прочие воспоминания. – Не суть!.. Да и не в моих интересах. Вы не видели – Ксана. Но и что-то мне подсказывает, что еще увидите… И только от тебя, мелочь, будет зависеть: его планка и… ее же максимальное значение. Я – про сопровождение!.. Подумай над этим, ладно? Да-да. Нет-нет… – но брюнетка промолчала, уставившись куда-то меж его и ее, их пальцев. – Да? – Но, и тут же стряхнув очередное наваждение, кивнула. – Да!.. Не тяни: только. Я сохраню это для тебя: право на слово. Как и право на молчание. Но если вдруг…

– Спасибо… – кивнула София, нагибаясь к их рукам и водружая на них уже и свою голову: подбородком, вот только уже и на кулаки. – Спасибо, что понял! Я скажу. В смысле… Дополню. Сама!.. Но. Это – тяжело… Очень тяжело! Нужно собраться. Набраться… Сил и воли. Смелости… Я сделаю это!.. Но пока – мне хватило и тебя. А я уже, ты и сам видишь, никакая. Расклеенная… вдобавок ко всему.

– До вечера – склеим!.. Они как раз – к этому времени все и обернутся. Соберутся и… подберутся. К тем, кто уже потихоньку начал возвращаться и вернулся. Пойдем!.. – Улыбнулся блондин и, поднявшись на ноги, поднял за собой и девушку. Тут же окольцовывая руками ее талию. – Надо уже поиметь совесть и показаться все-таки. Не из кухни!.. Из моей комнаты – тоже так себе… прикрытие. Но хотя бы и для тех, кто еще не понял: в чем суть да дело. Если еще и есть… Остались такие и… таковые.

– Ты думаешь, они?.. – Закусила нижнюю губу брюнетка и залилась краской.

– А ты думаешь, нет?.. – Хохотнул парень, довольный, уже и вдвойне, произведенным эффектом. – Они – не бросились искать!.. Да и не бросались. Они и не начинали. Ну!.. Даже если они вдруг прямо до конца и не поняли все… И всего!.. От корки до корки. То представили… И догадались-то – точно. Додумали, во всяком случае, уже наверняка!

– Это – плохо!.. Додумать же можно – все, что угодно… – сжала в тонкую линию губы девушка, нахмурившись, тут же получая костяшкой указательного пальца его правой руки по лбу.

– Не хмурься!.. По себе знаешь, да? – Ответный щелбан – тут же пришелся уже от нее и ему: причем – тоже правой рукой. А дальше… Как в перемотке кадров – вперед. На всех возможных и не скоростях. Секундная пауза. Минутный шок… Хитрые искорки – ее. Буря. Не менее хитрый оскал – его. Перемещение к кровати… И падение на нее – обоих. Приложение Софии – к ней… спиной. И Егора, как и Егором же, к ней, но сверху. – Так!.. Я правильно понял, что мы отсюда – не выходим… сегодня?

– Нет. Ты не правильно понял!.. 1:1. И мы – можем идти… – толкнула его в грудь София и перевернула парня на спину, устроившись на его груди.

– Ну вот только давай без счета, хорошо?.. – Прямо-таки и взмолился он, укладывая правую руку под голову, а левой – окольцовывая ее талию, предусмотрительно не смотря на девушку. – Мне и Влада с ним – хватило и… хватает.

– Что у тебя такое с ним? – Подняла голову брюнетка, смотря на парня, протыкающего взглядом потолок и нарочно не опускающего его, как и не смотрящего на нее, хоть и боковым зрением, в ответ. – В который раз слышу эти негативные нотки в отношении него – от тебя. И пусть теперь они, более-менее, понятны. Но!.. Разве и к нему – они должны быть обращены?.. – И тут же стушевалась, буквально и напросившись: во всех смыслах. Поймав в себя – не горсть камней, а две скалы с острыми пиками и редким озеленением, хотя бы и в виде травы, чтоб помягче подстелить, коль уж и так падать, одновременно. – Да!.. Он – рассказал. И без тебя! Но… Рассказал же! А ты – нет.

– Так, в том-то и дело, что я – нет! – Развел руками в стороны Егор, охватывая не столько кровать, сколько и пытаясь захватить ими всю комнату, являя тем самым масштаб проблемы и тут же возвращая их по местам. – Мы должны были – вместе рассказать. Вместе же – начинали и… кашу заваривали! Заварили… Или хотя бы: я – должен был начать, а он – закончить… или дополнить. Собственно!.. Суть всей пьесы была и есть такова, что: так все оно – и было. Я – начинал и начал, а он… Заканчивал!.. Закончил.

– И тебя это гнетет… Почему? – Заинтересовалась девушка, но в ответ получила – лишь отрицательную отмашку головой: с тяжелым вдохом и не менее тяжелым выдохом. А затем блондин и вовсе прикрыл глаза, отказывавшись отвечать, как и иметь сейчас хоть какую-то, какую-либо связь с внешним миром, уделив все свое внимание – внутреннему. Хоть и при этом – поднял свою левую руку с талии Софии вверх, по и на ее же спину, начав не спеша поглаживать… обеих: в каком-то, только своем и себе же понятном успокоительном жесте-смысле. Но и их, ее ли успокаивая, на самом-то деле? – Ну, Егор!.. – Надулась она и постаралась сделать голос требовательнее, чтобы заставить его, но вышло – скорее по-детски «прогундеть». Что – тоже сработало; но и, правда, отчасти. Он приоткрыл один свой левый глаз, озарил ее своей хитрой искрой, не менее хитрющей ухмылкой и, шлифанув все это дело приподнятой правой бровью и припущенной левой с немым вопросом из разряда: «Серьезно? Попробуй, еще раз!», вновь ушел «в себя». Тогда – в ход пошли уже ее руки. Хоть и пока – только одна… И правая. Вмиг ударившая его, пусть и слегка, зато и по груди. После чего: и в солнечное сплетение. Левая же – пока отдыхала, но и будучи же, при этом, во все оружие и наготове. – В этот раз – ты начал, а Влада по близости нет. Тебе – и заканчивать. Давай!.. Это – твой шанс.

– Нет, малышка… – хриплым голосом ответил Егор, все еще отрицательно качая головой, да и глаза так и не открывая. – Я начал – еще тогда. Влад же – закончил. На деле: продолжил и… начал. Теперь – очередь за мной: продолжать!.. А, вот, заканчивать или начинать?.. Это – хороший вопрос. В плане: «Стоит?.. И надо ли?». И имеет ли это хоть какой-то, какой-нибудь смысл?.. В разрезе… опять же… нас! Троих.

– Хочешь сказать, что?..

– Ничего я не хочу сказать!.. – Подорвался с лежачего места блондин и сел, видимо, после чего – и, собираясь-таки, встать. Но и девушка тут же среагировала – и вернулась к нему. А и точнее: на него. Сев на его ноги и лицом же к лицу. – Нечестный прием.

– …история повторится? – Продолжила свой оборванный вопрос София, смотря прямиком в его глаза и впервые ставя даже галочку на этой дате: ведь и нисколько не боясь и не тушуясь, даже и практически не моргая; так еще и станцевав на своих задворках что-то наподобие танца – себе же любимой, в свою честь и, конечно же, в благодарность за такую дерзость и бесстрашие. Подумать только – смогла, так еще теперь и ловила каждое чувство и эмоцию, каждое ощущение в трещинках его… скал. – Остальные берегли меня – за похожесть с ним историй?.. И из-за моего возможного «открещения» и… закрытия в себе. А ты?.. За мою похожесть с ней и… такой же уход. От тебя. И… К нему.

Сдержав ее взгляд, парень усмехнулся и оперся на руки позади себя, никак не показывая свое желание, как и нежелание говорить об этом; да и о чем бы то ни было, в принципе. Разве только – не тая другого желания: вновь загоревшегося и воз-горевшегося внутри него… при виде нее; именно в таком положении дел, как и тел и именно на этой, той самой точке, которая вот-вот должна была, если и не сигнализировать о со… стоянии, то начать отсчет по секундам до момента, когда она точно никуда не сбежит. Да и вряд ли ей же самой этого захочется. Захочется же – иного!.. И он ей – это предоставит. С превеликим, а и главное – взаимным удовольствием. Как и удовлетворением.

– Он показывал тебе ее?

– Н-нет… – заикнулась вдруг брюнетка, только сейчас осознав, что со своей внедренностью в его глаза – потеряла нить разговора. А и главное – смысл: к чему вела. Обретя затем уже не камни, а прозрачную реку с каменистым дном и… илом. Уводящими – все дальше… И дальше. Дольше. И… Глубже. И точно – не к тому, чего хотелось изначально. Но!.. Как и удачно для него – так и неудачно для нее, желала же все-таки пока правды, она так и забыла: к чему, собственно.

– Тогда, о чем речь?.. – И тут уже он приблизился к ней, хоть и держа пока все так же руки позади себя, как и при себе, но и так же в любой момент готовясь применить их по назначению: и если не скинуть ее с себя, в правую или левую сторону от себя соответственно, и нависнуть сверху, то прижать ее к себе, буквально выбив весь воздух из легких, как и желание говорить, как токовое, из головы и рта одновременно.

– О ком, Егор!.. – мотнула головой София, не без злости ловя понимание напротив – на этот жест: он знал, как на нее действует; равно как что и как на нее от него же действует и без стыда, как и зазрения совести, сейчас и здесь пользовался этим. – Речь: о ком. И не пытайся слезть с темы!.. Потому что первая с нее, как и с тебя, не слезу я.

– А кто сказал, что я против?.. Как я раньше до этого не дошел и к этому тебя же не привел? Вот это вопрос – и тема для беседы!.. Со звездочкой и… На засыпку. С которой: не слезть!.. Хотя он же сейчас, как и она же здесь, на мне же все и сидят… – и, убрав-таки руки из-за спины, взялся ими за ее колени и потянул их, как и ее, к себе и на себя, ловя ее первый и тяжелых выдох. – А сия сцена, кстати, вполне могла ждать нас – на том самом диване. Вместе с развязкой, кульминацией и… концовкой. Если бы кое-кто, не струсил и не удрал – раньше времени! Не говоря уже о другом кое-ком, кто мог так же не прийти…

– Мы, что, «настолько» с ней похожи?.. Что ты боишься, что Влад захочет повторить все то и вернуть вспять… тут? Прошлое… в настоящем. И… Отберет у тебя?..

– Я ничего не боюсь!.. – Прошептал блондин, но вкрадчивость не дала того самого эффекта, которого должна была, зазвенев с еще большей сталью, чем в глазах; пока правая его рука поднялась к ее лицу и провела по левой скуле, дойдя до подбородка и опустила ее голову вместе с лицом к его, позволяя встретить на и в конце ее губы его-своими губами. – Даже: Влада!.. А и тем более того, что он это вдруг и провернет. Хотя бы потому, что он этого: не сделает. Ведь ты – не вещь… Как ты правильно сказала – ранее и со мной. Ты – никому не принадлежишь! Даже: мне. А ему – и подавно. Тем более!.. Это – мальчишечьи разборки, Софи. Не более и… не менее. «Братские», м?.. Да? Будем уж и так говорить… – не выдержал и сгримасничал все же он, вызывая тихий ее смешок. – Лучшее – всегда, и испокон веков, доставалось старшим. Еще – до того, как это стало: мейнстримом!.. Досталось – и мне. Причем, как уже видишь и сама ты, дважды! В виде нашего же с тобой сейчас нахождение здесь. А не тебя или меня… с ним. Как и его – с тобой или… мной!.. Уже, да, о чем-то да и говорит. А он… Побесится и успокоится. Не уверен, что и та любовь была – именно: любовью. А не попыткой – подсидеть меня, за все же и выше сказанное тоже: чтоб жизнь медом и сказкой же не казалось, как обычно!.. Что, я, кстати, думаю и прямо-таки утверждаюсь, повторяется и с тобой. Единственное, что повторяется!

– Ну… Вы друг друга – достойны! – Усмехнулась брюнетка, скривившись от слабой боли у корней волос: которые он сначала оправил, в виде пары прядей убранных за ее уши, а после и потянул вниз. – Я имею в виду… Ты же тоже – им притворялся, в какой-то мере и… степени. Был – им, пока не было его. Средним братом и… большим злом! Выбирают же – всегда меньшее. А тут раз – и… нет! Почему бы и не побыть им?.. И не попробовать понять: почему так? Так. А не по-другому. И не… как обычно. Не иначе!..

– Вот оно значит как!.. – Хохотнул Егор, возвращая руки на ее талию. – С какого угла мы зашли… Интересно!.. Значит, он тебя натолкнул – таким образом, да? Что ж, ну, за не прямолинейность речи – можно и попридержать снятие головы… До завтра.

– Смысл в том, что… – И София опустила свои руки на плечи блондина, затем завела их за его голову и закрепила в замок на шее, позади и его же загривке. – Не во зле – и смысл! Равно как – и не во Владе. А в тебе!.. И в том, что из-за того случая – ты потерял веру в себя и… самого же себя!.. Решив попытать удачу – в чьей-то тени. Будучи: чьей-то тенью! Но опять же: не своей. Да и… Не собой. Ты – не свой же, в этом. И в принципе. Не был. И не будешь!.. Ты же все равно в нем – свой, как ни крути. Ты не будешь – им. А он – не будет тобой. И то, что он сделал то, что сделал… У него – были причины. И стоящие!.. И раз уж ты ввел это слово… Братские!.. – И она повторила его кривляние, чем заслужила его легкий смех, который тут же вернулся в серьезное сжатие губ. – Он делал это – не из-за себя, а из-за тебя. Хотя бы потому, что и сам он с ней, после всего того, не был. Значит: отбивал целенаправленно – не себе. Да и не отбивал… вовсе. Ты ведь не спрашивал, а он… Вполне мог и любить ее. И не!.. Мог и разлюбить, заставив себя. Развидеть и… влюбленность. Тут же попытавшись разлюбить в ней – и тебя. И ее же – в тебе. Можешь спорить – со мной!.. – Урезонила его София, заметив только зачатки готовящегося несогласия с его стороны в его же сощуренных серо-синих глаза. – Но я почему-то ставлю – на защиту и оберег. Он – спас тебя: от чего-то. Кого-то!.. И я б, может, поняла до конца: если бы кто-то из вас – ее мне показал. Хотя бы: одним глазком.

– У меня ничего от нее не осталось… – спокойно произнес Егор, еще и отрицательно качнув головой: для большей убедительности. – Можешь поверить, а можешь и убедиться лично, проверив: спросив у каждого – в этой квартире. Если я в чем-то и извращаюсь, то точно не в хранении вещей бывших. А и тем более: не в обустройстве тотемов и… иконостасов им! Мне дьяволу – все-таки как-то ближе поклоняться, чем… Ничему. И!.. Ни-кому. У Влада, кстати, есть!.. И… – И тут же оборвал сам себя, замолчав: прикусив нижнюю губу и как-то грустно усмехнувшись, одновременно потупляя взгляд в их скрещенные ноги. – Это… даже странно, что он тебе ее не показал. За ним – никогда ведь не ржавело и не застаивалось. А и особенно – в моменте: где он сказал «а»… и тут же должно было последовать «б». Может, ты и права на его счет… Я, конечно, не поверю на слово. Да и тем более: еще – на размышление и этакие же «мысливслух»! – Софи фыркнула, но никак более свою обиду на это не показала: потому что тут же последовал его смешок и обращенный на нее серьезный взгляд. – Все-таки – чуть больше твоего с ним живу. Но… Приму к сведению!.. Опять же, потому что: долго с ним живу. И весь этот год – даже не думал выяснить обратное и… другую сторону медали. Не правильную. То есть, не мою. Его!.. Хотя, всю нашу беседу с тобой: имею в голове – его и себя, как зачинателей и оканчивающих. Двоих!.. Попробую выяснить это – уже у него; или в обход его – но и у таких же, как я; и только тогда – подтвержу или опровергну все… окончательно. Поверю… Или нет. Уверюсь… И приму!.. Или пойму. И таки доверюсь!

– Тебе, как и любому другому, как и мне, просто нужен… был – взгляд со стороны, третьей стороны, – одобрительно улыбнулась София и уже сама потянулась за поцелуем, так и не дав в нем шанса на что-то большее, да и зайти куда-то дальше и дольше, глубже. Не позволив просто и банально, как углубить, так и утянуть, затянув себя в продолжение. Ловя почти тут же разочарованный его выдох. Мешая его – со своим. Но и ни в какую не поддаваясь – в этом. Ей нужно было – все или хоть что-то узнать. А уже потом – к чему-то иному приступать. – Не про ту ли ты картину, что Влад не вешает? И, как видимо, прячет: оставляя на стене своей комнаты – огромную вмятину!.. Буквально: выжженное пятно.

– Про нее самую… – встряхнул головой парень, нервно затем еще и кое-как уложив растрепавшиеся светлые прядки обратно: на мгновение освободившимися ладонями.

– Почему он прячет ее… от меня?.. Унося ее именно в тот момент, когда я ночую у него! И, как я поняла из своих же все мыслей, его поступка и твоих слов, во имя… тебя?

Повисла пауза, в которой Егор: сначала долго смотрел в ее глаза, будто бы и пытаясь в них все же что-то найти, затем, будто бы и найдя или наоборот, нет, что так же было непонятно, к горю или счастью, опустил взгляд на свои руки вновь уже на ней и чуть сжал их, держась за нее ими, как за якорь; то ли боясь улететь, а то ли и упасть, разбившись, а то ли и отпустить. Но и с итогом же одним – пропасть: с любым ударением.

– Думаю, как и все, кто молчат… Но – и знают о нашем прямо-таки и забойном тройничке!.. Будь то: Ксандер или Никита… Женя или Полина… Роза!..

– А она-то тут – причем? – удивилась София.

– А она – всегда причем, еще не заметила?.. – Поднял на нее суровый взгляд он, но и явно переадресовывая его кому-то другому, другой, так что София и не восприняла это никак. – А и особенно, когда дело касается: неопытной демоницы!.. Которую хлебом не корми – дай только побыстрее от ангела в себе избавиться и уму разуму же научиться… у более опытной. Но и явно: не умной и разумной. Но и взрослой же – зато, да?.. Как тебя же все… Курировала! Так и… ее. Правда, там: «удачней». И демон, да, вышел: что надо. Хотя и это – как посмотреть и под каким углом!.. Не одним Владом ее мир – был сделан и писан. Там и Роза – неплохо постаралась, отведя ее от меня. И… Нас. От большой любви… не меньше!.. – Грустная усмешка сорвалась с его губ, но и как-то даже больше истеричная, упадническая и… пропащая. – Оба – постарались!.. Кто больше – еще, правда? Но… Неважно уже!.. В общем… Не о ней и… не о них! Ребята – знают. Кроме: Карины. Но и она узнает – обо всем, такими-то темпами, думается мне… Знают. И… переживают!.. Боятся даже, в какой-то степени. И волнуются за… меня. И из-за меня – за тебя. Что именно из-за меня – ты… – блондин вновь опустил голову, уже по-настоящему и целостно стыдясь, пристыжая самого себя. – Можешь не так понять. И!.. То есть…

– Что твое пропавшее «узнавание» – вернется?.. И я подумаю… Точнее: уже и утвержусь, что ты видишь кого-то другого – во мне. Другую. И!.. – Последовал утвердительный кивок, прервавший ее, хоть светлая голова, как и глаза, были опущены. И, сняв свою правую руку с его шеи, брюнетка коснулась ею его подбородка и приподняла его, вместе с головой и лицом, глазами, на себя. – Уйду?.. Не в силах снести это вечное и из-вечное… сравнение. Где-то: полное сходство. А где-то: полное отличие и различие. Но и чуть меньше, а там и совсем ничего и нигде, в отличие… от первого. Придя к тому, что уже тут непонятно: что лучше, а что и хуже – сходство или отличие?

– Не хуже, а лучше! – Взял ее за кисть Егор, удерживая у себя и на себе. – Отличия и различия! Никаких сходств!.. Только: похожесть… И то – минимальная и… мимолетная. Уже крохотная и… почти исчезающая. Совсем уже… исчезнувшая. На остатке и… осадке.

– Настолько – крохотная, что ты только сейчас ее определил и вычленил?.. Вычислил!.. – Как-то опечаленно и даже тяжело проговорила София, выдыхая в тон. Подумать только, она еще не видела ту, а уже начала медленно, но методично и «верно»: закапывать себя; выкапывая, что-то поистине ужасное и… больное. Болезненное – для всех!.. Не только: для нее. А стоит ли?.. Стоит ли эта правда – таких и стольких жертв?

– К своему стыду, да… – так же вздохнул парень, расстроившись вслед за ней. Но и не от себя и за себя, а за нее и то, чего он сам, а уже затем и все остальные: так боялись. Хотя, по сути!.. Что так – она бы отреагировала подобным образом, что иначе. В других условиях и другой ситуации… При другом раскладе. Говори, не говори – а итог будет один. И где та правда во благо, если есть такая же: ложь? Где равновесие и баланс, гармония – в этом? – Прости, я!.. Этого-то я, как раз, как и все – и боялся. И прямо-таки – опасался, больше всего! Что ты… Именно так – отреагируешь и… поступишь. Уйдешь в себя и… закроешься. А затем и вовсе – отторгнешь и… возненавидишь, в конце-то концов. Но и… Знаешь. Будешь – права!.. – Усмехнулся все так же грустно блондин, хоть и утвердительно кивая при этом. – Хотя еще даже не до конца все и видела. Знаешь… Но и достаточно же: слушала и услышала. Пусть, опять же, и в этом же – не все. Все-не-все. Но!.. И дело же не в том, что я, как и они, не ждал этого… Дело – в другом. Что и, как раз таки, ждал!.. Но и надеялся, старался же всеми силами – оттянуть и отложить… это.

Выслушав его до конца, София аккуратно изъяла свою руку из его уже прямо-таки и хватки, на мгновение даже обезоружив этим самым его, заставив подумать о самом плохом, итоговом и конечном, что она сейчас просто встанет и уйдет, оставив его, отказавшись и бросив; и да, пусть несмотря ни на что и как ни крути поступив правильно; но… Кому вообще сдалась эта правильность и именно сейчас?.. Когда он в ней нуждался – не меньше, чем она в нем? По крайней мере: как он думал сам и как ему же самому все казалось. Но девушка обезоружила его еще раз, за эти несколько минут дважды, причем и при втором же еще – просто разоружив: и тут же вооружив, в отместку и в ответ, но уже и собой. Самой… собой. Вернув свои руки за его шею и на спину, ладонями между лопаток. И обняла его… Прижавшись крепко и, опустив голову, подбородком на его левое плечо.

– Я всегда считала, и считаю же до сих пор, взаимность – как основополагающее всего. Ты не ненавидел меня, чтобы я ненавидела тебя: в ответ!.. И да, я, как и ты, не знаю, что будет завтра. Что может – произойти завтра. Да, даже сегодня и… в оставшуюся же часть дня. А там же еще и за ним – вечер и ночь… Но если я что-то и знаю – это то, что не ты первый, как не ты же все и последний: ищешь прошлое – в настоящем. Пусть: малоприятное и вообще ни разу не приятное! Но ты держишься – за это, как за якорь. За костяк… тебя же. Новое – всегда же воспринимается чем-то страшным. Чем-то непостижимым и… необъятным, неопознанным. К тому же: еще и неосознанным. По большей части… И в куда большем проценте случаев, нежели сознательным!.. Мы не можем начать что-то, бросив все. Буквально: все и всех. Обнулившись целиком и… полностью. Вычистившись и выбелившись. Не с-можем!.. Просто и хотя бы потому что, что мы там были. И все те люди и места – пропитаны нами. Там были – мы и… нами же пахло. Нами же – дышало и дышало-сь… Так. Что и надышаться – не могло… Старыми-добрыми: нами!.. Которыми нам – уже и не стать. Но и не забыть!.. Не стереть и не вытереть. Не избавиться. Ведь, по факту, там, как ни крути, мы были: лучше. Лучше, чем сейчас… Порой: нам это кажется. Порой: есть на самом деле. Но и именно поэтому – нам от старого не избавиться. Потому, что мы пытаемся вернуться к этому, дойти и остаться… – София сделала выдох и вновь такой же глубокий вдох – воздуха не хватило на целую тираду: пришлось сделать паузу; заодно еще и удостоверившись, что у Егора не было, что добавить или опровергнуть на этот момент, и только затем продолжила. – У нас – не получается. И не получится. Да… И пускай! И без всяких: но. Пусть оно – будет с нами. Как напоминание о том: с кем себя – можно и нужно сравнивать. И как себя вести, чтобы не ухудшить. Но – и не остаться!.. Не затормозить и… не перестать развиваться. Расти!.. Искать. И находить… Ты – прошлый, вчерашний. И ты – настоящий, сегодняшний. Опять же… – тут девушка приподнялась с его плеча и взглянула в его глаза, пересилив себя на то, чтобы расставить точки над «и»: буквально – точки в точки и зрачки в зрачки. – Я не знаю, насколько там все плохо… И насколько похожесть может быть именно ей, а не идентичностью и… один в один. Что возвращает меня вновь: к своему отцу-не-отцу. Возможным близнецам и… клонам. Братьям и… сестрам. Я не знаю!.. – Отрицательно покачала головой она, отгоняя теперь уже и сама все посторонние воспоминания и размышления, что могли ее сейчас сбить с намеченного курса. – Не знаю и… не хочу знать, если честно. Порядком напуганная сейчас, не столько возможным итогом, сколько вашим общим нагнетанием!.. Если я что-то и могу, то только – то, что я попытаюсь… Попытаюсь – не срубить сгоряча и войти в твое положение: хотя бы потому, что не так плохо с тобой познакомилась. И не так плохо уже тебя изучила, чтобы понять… Что если бы ты и, правда, хотел ее, а не меня. Не беря в расчет оболочку!.. Ты бы так близко меня бы к себе не пустил… и не допустил. Меня! Не обещаю. Но… Попробую. Я… попытаюсь.

– Ты и, правда, сможешь? – Прошептал блондин, еще пребывая в шоке от всего, не только ею и выше же сказанного, но и в общем и сразу. Но и больше же все же – от того, что увидел, пока слушал и слышал, как она говорила… правду и чистую же правду: она же как будто даже глаза специально не отводила, чтобы подтверждать все и сразу – в моменте. Здесь и сейчас!.. Чтобы не осталось больше – никаких недоговоренностей.

– Правда… – утвердительно кивнула брюнетка, соприкасаясь теперь еще и лбом с ним и его, перед этим будто еще и мазнув кончиком носа по его, как он проделал это некогда с ней и… на кухне. – Взаимность, Егор. Вза-им-но! – Нарочно поделила по слогам и так же произнесла затем слово София, доставив «точек». – Ты сделал это – для меня, увидев-таки меня! А я сделаю это – для тебя… Но – не обещаю! Как и то, что не проверну с тобою же – твой же аперитив… Перед всем вот этим – еще и помучив. Заставив: ощутить и прочувствовать все это – на своей и под своей шкурой. Взаимность. Во всем!

– Я создал монстра! – Театрально взвыл Егор, заставив девушку рассмеяться, и тут же прижал ее спиной к кровати: буквально скинув ее с себя, перекинув после через и откинув ее на левую же часть кровати, прижав ее затем к пледу и зажав ее между собой и им, облокотившись на обе свои руки по обе же стороны от ее головы, прижимая параллельно ее тело к постели всем своим телом. – Ну и кто теперь смеется последним?..

– …А мне плевать, что они там вдвоем и мне не стоит мешать. Тем более: вмешиваться!.. – Прорвался сквозь их «мир на двоих» голос Влада: который будто бы и специально до этого громко протопал по ступенькам, а после и по полу – к комнате Егора. – Кто-то там был – не против тройничка!.. Я, конечно, не Карина. Но и нашу раннюю историю на троих – никто еще пока не отменял. Так что!..

– Тройничка?.. – Изогнула свою правую бровь София, тут же чуть поприжимая и левую. – Вот этого мне точно не стоило было – слушать и слышать. Не то что: знать!..

– Да. И Карине – тоже!.. – Фыркнул Егор, отворачиваясь от девушки на мгновение и смотря на дверь, к которой рыжий уже подошел, но так пока ничего и не предпринял. – Но – это же, Влад!.. Для него ментальное общение – никогда не ограничивалось… ментальностью: когда он мог этим – поддеть или задеть!.. А и особенно, когда он был и есть единственный, кто подслушивал нас в кухне – и делает это же сейчас: за дверью.

– Он знает – обо… всем? – Встрепенулась девушка и резко слетела с подобия визга на писк; и только после – шепот. В ответ же получая – только утвердительный кивок. – И об… этом?! – Еще один кивок. – Тогда, в его случае, «додумать» – не плохо, а хуже не придумаешь!.. – Привстала она, но была вновь прижата к постели, «вернувшимся» к ней Егором.

– Ну не скажи… Кому как!.. – Ухмыльнулся он, накручивая одну из ее прядок темных волос на свои указательный и средний пальцы правой руки. – Ему-то – да. Но а нам, вот, с тобой – нет. Во всяком случае: хоть что-то, что мы с тобой сегодня уже начали, давно бы закончили…

– Шкериться по углам, например?.. А после – и по комнатам с и за закрытыми дверьми?! – Донеслось зловредно из-за двери. Следом за чем ее ручка опустилась и поднялась пару раз, будто и подтверждая парня же догадки, что она таки закрыта для него и тут же «парочки» о том, что он все еще за ней, для них и только хотел войти. Хоть и с предупреждением, но и без приглашения!.. А и тем более: просьбы… в самом вначале. За что Егор тут же и поблагодарил сам же себя: за заранее-вовремя закрытые двери. Если от кого-то они и спасали-защищали – так это от Влада. С другими – он не проверял. Но другие – и не вламывались, соблюдая правило, которое он сам же, Влад, давеча и отстаивал, не пуская Егора к себе; зато к самому Егору проходя – чуть ли и не с ноги. А зашел бы – тут же лишился бы с нее же, ноги, хоть уже и Егора, и головы. Что он, кстати, и так знал, потому – обошелся ручкой. После чего – просунул под дверь листок, цветной флаер, который, за счет своей легкости и лакирово-минированности, проскользил по полу вместе с ветром из приоткрытого окна, оказываясь подле кровати Егора, и вновь затих.

– Разорился же!.. – Глянул на это произведение искусство блондин, но поднимать не стал, как и отрываться от своего куда более интересного, в сравнении с этим, да и всем в принципе, занятия; но и не поддеть не мог. – Влади́слав. Решили подработать?.. Музыка уже не отвечает вашим требованиям: ожидания – реальность? «Фрустрируем»?..

– Даже говорить не буду о том, что вы там делаете!.. – Прорычал, но и скорее именно пробурчал в ответ Влад, уже прямо-таки и не скупясь на мяту и шалфей: «Ни себе ни людям? Так и не доставайся же ты никому!.. Свежий воздух». – Тем более: думать об этом. Ага… В тон… твоему же все словечку. Завтра мы устраиваем вечеринку!.. Здесь. На дому. Приглашены – все. В-се!.. – Повысил он голос, повторив. И дополнил затем – зачем, поясняя. – «Все» – сейчас дв… трижды прозвучало: для Софии. Которая наверняка откажется. Или согласится, но сольется. Не думай даже!.. Ни единожды. Ни дважды…

– Серьезно?.. – Прошипела брюнетка. И тут уже буквально: прошипела. И да!.. Тут же и зная, что Влад так и так – все услышит. Но и стараясь же все при этом придать своему голосу – хоть какой-то злости: пусть шепотом и сквозь зубы, цедя и выцеживая не то что каждого слово, но и такой же слог и букву. – Отвлекающий маневр – отвлекающим маневром, но и не тем: который я не то, что на дух не переношу!.. Ненавижу.

– Она – будет!.. – Ответил за нее Егор, предупреждая и опережая этим все следующие, по- да и всяческие отговорки, а заодно и охлаждая ее пыл своим зорким и даже еще суровым, хоть и в меру, строгим синим взглядом. – Со мной.

– С кем же еще… – фыркнул рыжий и тут же удалился, глухо, но и достаточно сильно при этом приложившись правой рукой к стене у двери напоследок. Какая разница – как они, она – внешне, а он – внутренне, если даже это «разделение»: не-правда?

– Надеюсь, это была – твоя голова!.. – Крикнул ему вслед блондин, развернувшись вновь на мгновение к двери, и тут же вернулся взглядом к уже прямо-таки и точно ничего непонимающей Софии, легко целуя ее в губы. – Мне нравятся эти «отсылки» – на всем протяжении наших отношений. Мелькающие: то здесь, то там… Прошлым в настоящем. А будто и настоящим… в прошлом. Одновременно!.. А тебе?

– А мне – нет! – Вновь, как ребенок, надулась она: решив, хоть так, пусть так, выразить свою позицию несогласия. Пусть даже она и не относилась, совершенно никак, к главной теме их разговора и с чего все началось: к чему она так негативно и отнеслась, но к чему так и не пришла, не вернулась. Но и только развеселила же, тем самым, Егора еще больше и получила очередной поцелуй: теперь в нос, а после – и в надутую «в обиде» нижнюю губу: – Все нормально… – коснулся затем ее правой щеки своей левой ладонью он, размеренно поглаживая большим пальцем кожу. – Не стоит волноваться. Ты будешь там, здесь – хотя бы и потому, что там же, здесь: буду и я. Мне просто нужно держать тебя под контролем: в поле зрения и зоне же видимости. Не посягая на зону комфорта и твое личное же пространство!.. Да и не только из-за него и его же все маниакального желания – споить всех и вся. Это да!.. Да. И это же – тоже. Но и в частности. А и из-за нашей общей ситуации… в целом. Мне нужно и важно знать, что с тобой все в порядке. А где этому быть – как не там-здесь?.. Опять же: со мной. Это же может быть тобой реализовано?

– Ладно!.. Если тебе – так будет спокойнее, хорошо… – утвердительно кивнула девушка, сменяя в его глазах серьезность на милость. Не на «милоту»!.. А на возможность: не быть сплющенной и проткнутой скалами и подводными камнями… в склизком иле и мелких водорослях. – Но я не буду в этом всем вариться!.. И мешаться в этой куче-мале – тоже не буду. Как и с ними… Побуду на втором этаже. Близ ваших с Никитой комнат… или мастерской Александра.

– Договорились!.. Там – и встретимся-найдемся. – После чего – последовал еще один, уже и его, поцелуй, не последний, но крайний: и куда дольше и глубже предыдущего, прикрывающий и перекрывающий заодно резкий подъем двух тел одновременно; но и таки пропускающий и допускающий – разве небольшой ветер и шум его в ушах; так еще и закончившийся, оборвавшийся так и толком и не продолжившись, прикусом ее нижней губы и отрывом от нее с тихим стоном обоих. – А теперь – пойдем: все-таки проинструктируем и продегустируем то, что осталось. И если: еще осталось!.. От вашей утренней стряпни. – И, обняв девушку за талию левой рукой, развернул ее и себя к двери, напоследок еще и нашептав в ее правое ухо. – Хотя мне и аперитива – хватило!..

****

Стоило ожидать, что Роза не захочет более ни с кем из них говорить: не то что ни о чем, но и вообще же «никак»; равно как – и пускать на порог!.. Но Александр, как, так или иначе, и ее же ровесник тоже, все же надеялся: не столько на лучшее; как делал и проделывал же это всегда; сколько на ее же взрослость и опытность – в таких делах, как «мирные переговоры», которые устроили бы всех, не вызвав такого, никакого бы ажиотажа, как и особенно-особого внимания к ним, да так и войны, от совершенно или просто «противоположных» им. Но женщина их – не придерживалась; и полностью игнорировала мужчину: который сначала звонил на телефон и в дверь, после – стучал, а затем – и просто сидел на ступеньках, взывая к ней уже с них. И да!.. Ни в какую, как и она же сама, но уже и он – не боясь запачкать: ни свою одежду, с черным пальто и в цвет же ему лакированные ботинки, ни такое же имя, репутацию… Просто-напросто – не считая себя «жалким»; разве: идущим на попятную и… компромисс. Старающимся: сдержать и сохранить, какой-никакой, но «мир». И пусть так же: хотя бы – на время. Все же!.. На что Роза же – вновь не разделяла его взглядов: хоть и в чем-то уже был прогресс – не столько лично, сколько в принципе; ни чьих и… никаких. Ни в чем и ни в ком. Ни по чем и… ни по ком. Только – свой и… своих. Только: за себя. И придерживаясь – их же. Одобрив, разве что, еще где-то между – его же идею: с собранными и отданными ему же вещами Софии. Именовав это, по-своему, как очищение дома от хлама и генеральная уборка… Просто закинула все, что поместилось в ее же, Софии, будет она еще свое и разбазаривать-распылять, черную кожаную дорожную сумку средних размеров на длинных ручках в тон-цвет из шкафа же девушки – и выкинула ее на площадку к нему.

– …Делай, что хочешь, Ксандер!.. – Крикнула по ту сторону двери Роза, порядком уже вымотанная и уставшая от его посиделок и воплей под дверью. – Но я все, что хотела, уже заранее и до твоего прихода лично высказала Владу. Можешь у него спросить: что и как; если он еще не рассказал, конечно. Иначе!.. С чего бы тебе и заявляться самому? Хотел дополнений и комментариев? Получишь их – от Совета, когда они придут за Софи; и к тебе. А я, так и быть, как убитая горем и расстроенная мать, подожду ее – здесь!..

– Роза, не глупи!.. – Вновь взмолился Александр и даже руки в этом самом жесте к потолку возвел: хоть она этого не видела, не видит… да и не увидит. Зачем? – Зачем тебе это? Если так припомнить – у нас достаточно многообещающая… общая история. Тянущаяся: если не век, то два точно. А последний, крайний год, прошлый – если и не все пять… с ними, то и шесть… с этим. Были же и есть: вообще – патовыми!.. Могла бы и поблагодарить, что мы тебя почти выгородили: сбив вектор внимания и перенеся его же на другую; фактически – уберегли тебя же от Совета, как в общем, так и от гнева Сергея, в частности. Который, всего-то, только и делал, да и делает же до сих пор, что заботится о своей дочери и пытается сделать все лишь лучше для нее: уберечь и сберечь! Он же дал тебе второй шанс – на исправление, буквально и доверив же Софию!.. Зря, получается?

– Оставляя – у вас? Конечно: зря!.. – Злорадно рассмеялась женщина. – Прекращай, Ксан! Из двух зол… Выбирают, конечно, меньшее. Но таковое: ни ты и… ни я. Кстати!.. Да. Я, вот, например – признаю это, а ты?.. Видимо, нет, если все еще считаешь, что: я – большее. А значит – и худшее… для нее. Когда же там и у тебя – ее буквально окружают: наши же… признаки-призраки прошлого. Из той самой «долгой и многообещающей истории»!.. В кавычках и… Оболочках. Жаль – не под «облачками». Как никогда же – живые и… Как никогда же все: здоровые!.. В отличие от… – и сбила же сама себя, свой настрой и пыл, напор, готовясь же вот-вот сорваться на крик, если и не на истерику и припадок… со слезами. И русоволосый это понял; раньше, чем и ощутил это: в обугленном влажном дереве, с, так и некстати, примесью его же все солнечного жара, духота, сразу стало – душно; уместно промолчав. Так еще и зная, помня – про ее же все, пусть и какое-никакое, «никакое», а кураторство. И да!.. Пусть даже: и не первое. И не первое… неудачное. Как и то: каким боком оно вышло и выходило – каждый раз и… именно ей. Как вышло бы и ему: потеряй он – кого-то из своих ребят. Парней… Потеряй он так же – Софию. Но сейчас!.. Именно по ее же вине – он мог и может: потерять ее. – Не важно!.. – Вдруг осадила она себя и его же, взяв обоих словно бы в моменте и в свои же руки: а и точнее – в ежовые рукавицы, не поддаваясь эмоциям и ощущениям; а уж и тем более – чувствам. – Они – не заслужили этого. Как и она!.. Но с ней – я разберусь: после. Заставив, перед этим, страдать – остальных и… оставшихся. Ее же – оставив на десерт.

– Да… Они не заслужили – этого!.. – Отрицательно покачал головой мужчина, грузно выдыхая и потирая глаза и лицо обеими руками. – Никто: не заслужил.

Но и как бы он ей здесь и сейчас ни сочувствовал, понимая и принимая… очевидное; жить, существовать, пока кого-то нет, как это вообще, каково; но и никак не мог отдать их, никого из них и под горячую же руку ее. Буквально: под и на расстрел. Тех, кто ему был: так близок и дорог. Свою семью. И!.. Да. Как ни крути… А «семья, Совет и предназначение» – были расположены: именно в таком порядке. Таком и никаком другом!

– А она – заслужила?.. – И тут же по ту сторону двери – послышался громко-звонкий удар, будто, если и не она же все сама ударила об нее, то ударила-сь, приложившись, как и он же все ранее, только и по эту же еще сторону, руками и ногами к полотну, правда, не вместе: чтобы только снять одну боль – другой. А что же и сам Александр уже на это?.. Хоть и злился на нее. Но понимал… И принимал – это все: с опущенной к ступенькам и бетонному полу же головой. – Заслужила?!.. – Сорвалась на рев женщина, что аж дверь с полом задрожали и стены с потолком завибрировали. – Заслужила, коль ты и сам ее буквально передал… Предав!.. Выступив, чуть ли и не той самой же все: «последней инстанцией»! На твоих руках – кровь, Ксандер. На твоих!.. На Влада – плевать. Как и на Женю… Сергей – был над ним. Но редко… Когда же ты был – метко и… всегда! Что, перевоспитал? Научил – родину ненавидеть, а отчизну любить?!.. Молодец! Решил детьми – поменяться?.. Валяй! – И будто бы взмахнула обеими руками, как крыльями, для пущей убедительности и легкости жеста: с «легкой» же руки прощаясь, но и не без умысла и своего же интереса. – Забирай его и Софу, а я, так и быть, оставлю себе… Егора. Не лучший вариант, конечно, но и… не худший. Учитывая же еще и то, как вы вокруг него да около все дружно носитесь-трясетесь, боясь, что он разом и проклянет же вас всех!.. А есть за что, м, скажи?! Да… Какой же будет все же «микс» из просто и разом же… нахлынувших чувств. Эмоций. И ощущений… А все – подкрепит, знаешь что, «любовь», так и не реализовавшаяся окончательно: из-за вас же все всех… вместе взятых; кто – смолчавши, а кто – и сделавши!.. Это. Затем же все. И… С ним. Ним-и…

– Только – попробуй!.. – Вновь возник перед ее дверью Александр, ударив правой рукой по металлической поверхности; левой же, на автомате, еще и дернув за ручку.

– И попробую!.. – Прорычала Роза, скалясь, будто он и мог это видеть, как и ее же все «сытное» облизывание. – Начну – отвращением к девчонке. Перейду: к братству. А закончу – семьей! Или, что, думаешь?.. Я кровь Влада – просто так: собрала и оставила?.. До следующего раза? Может, она уже – в ее крови, а? Его тьма… М-мм! Как будет плохо, когда тебя прижмут к стенке – сразу и все, да? Совет – за воровство и посягательство на частную собственность. А Егор… За отсутствие веры и до-верия, что немаловажно: к главе семьи; что сначала позволил вновь полюбить, а после сам же и разбил, дозволив Владу к ней что-либо применить. И знаешь!.. Мое влияние – отойдет на второй план. Когда же твое и… пагубное!.. Сделает последний: шах и мат. Кто будет разбираться: откуда, на самом деле, у девчонки вся эта «красота», когда в ней уже – твой подопечный? Сердце светловолосого мальчика-спальчика будет безбожно, хоть и при этом же все дьявольски, разбито. Опять!.. И что-то мне подсказывает, что и ему будет наплевать: когда и что произошло… Он отвернется от вас. И повернется ко мне!.. Начнется кипишь. И я…

– …«устроишь переворот»?.. – Изогнул свою правую бровь русоволосый, одновременно щурясь левой и скалясь-усмехаясь ртом. – Ты так мелко – не плаваешь, Роза!.. Мне ли не знать. Да?.. Да и… всем. И что же там еще у тебя – на них и… меня? Какой еще зуб – сточен и вы-точен под клык: чтобы проткнуть им – все и всех, вся? Не для этого же ты – вторишь «рисунок». Буквально: избивая!.. Предшественницы Софии… Настолько: схожую и похожую. Что?!.. От любви все же и до ненависти, да? Мальчишки мои таки – ее «испортили»… тогда. Что ты и теперь – так отрываешься на Софии, а!..

– Я делаю это – не в угоду тебе, а уж и тем более не им, Ксан!.. – Цыкнула темноволосая – на его же все и желание в один заход дойти до сути: так она ему все сейчас и здесь рассказала, да-да; не конец же еще, в самом деле, чтобы «злодею этой сказки» было бы пора и байки-то свои правдо-маточные из склепа травить. – А в угоду… той самой: похожести. Она – не заслужила: ее!.. И не заслужила быть: ею. На замену же все: ей!.. Парням? Пожалуйста. Пусть: изгаляются!.. Только еще и баллы – от меня получают. Да-да… Пусть и ненавижу их до сих пор – за все и… всей же своей душой. За все сделанное. И не… Но и точно – не больше твоего и… ее! В дальнейшем…

– Она – не та, Роза!.. Не та! – Рявкнул мужчина, стараясь уже и прямо-таки вдолбить это ей, пусть и словами: пока же вдавливая это в дверь – своей правой рукой.

– Убирайся!.. – В тон ему ответила женщина, сходя на «нет»: и теперь скорее уже и именно – утробно рыча. – Убирайся и не возвращайся!.. Иначе твоя проходка в спальню Софии, как помощь ей же, обернется последним гвоздем – в твой же гроб. И гроб-ы же – вас всех!.. Ты – не педофил, Ксан! Но кому это, черт побери, будет важно и нужно, когда: факты на лицо! А?.. Ты – сказал, что сказал… Но и!.. Кто видел? А кто и поверит?!..

Не сдержавшись, и ударив по двери еще и своей же правой ногой, Александр грузно выдохнул на это, но и ничего более не сказал, как и не сделал, лишь скинул тут же наваждение, как желание снести эту дверь с петель к чертовой же все матери, придавив стоявшую за ней в лепешку, и, тряхнув головой, зачесав еще параллельно и свои растрепавшиеся русые волосы назад обеими руками, дабы еще и успокоиться окончательно плюс ко всему, сделал еще один тяжелый и, вместе с тем же все, глубокий вдох-выдох, и только после это удалился восвояси: вместе с ручной кладью.

В то же время, как и прислонившись же таки к двери своим левом ухом изнутри, Роза дождалась, пока он скроется, и развернулась, облокачиваясь на дверь спиной: будучи в одной лишь только казалось еще и ночной черной рубашке на маленьких пуговицах в цвет и длиной до середины бедра, спущенной с левого же плеча и полу-расстегнутой до ямочки между грудей, надетой, что и ни капли же не удивительно, на голое тело, с рукавами, закатанными до локтей; и посмотрела на своего же гостя с широким оскалом:

– Как я?.. – И, встряхнув еще своими черными волосами «для пущего эффекта», будто бы и львица гривой, разметала их по спине и плечам: не стараясь затем – примять их и огладить, убрав если и не на одну из сторон, то хотя бы и за спину, чтоб не мешали.

– В тебе явно умерла актриса! – Поаплодировал саркастично, делая достаточно длинные и долгие паузы между хлопками, темноволосый и темноглазый мужчина, опираясь своим правым боком и всем телом же, за счет этого, на тумбу.

– А сказать, кто умрет следующим, если не вернет эту дрянную девчонку обратно сюда?!.. – Сузила глаза Роза и клацнула зубами. – Сделай это! Мне плевать – как, сделай.

– А стоит ли?.. – Фыркнул «гость», беря с тумбы рамку для фотографии, опущенную, до этого, стеклом вниз и поднимая ее еще, тем самым, к себе лицом; изъяв тут же, будто и между прочим, из переднего левого кармана своего белого пиджака, надетого поверх такой же рубашки и брюк, слегка покрывающих белые лакированные туфли, свой белый же телефон. Затем прислонил его к рамке и будто бы сделал фото с нее: но на деле – лишь совместил их; представляя на месте черного фона, отраженного стеклом, фотографию с его же уже рабочего стола или еще экрана, как блокировки, так и обоев. Фотографию: девушки с лошадью!.. После чего – отставил рамку и убрал телефон обратно: возвращая все – в том же виде и на те же их, свои места, в котором и которых они и были до. – По-моему, отличное время, чтобы завершить тобою же уже начатое… – спокойно продолжил он. – А только потом – уже подключать и ее. Дергаться сейчас – не лучшая затея: признать поражение – де юро, угодить их мыслям, подтвердив их о твоей заинтересованности в Софии, не кроме, как в груше для битья, де факто. Пусть посидит – у них… С ее телефоном и нашей «тату» – они далеко не уйдут. А ты – преспокойненько и не торопясь, не отвлекаясь на нее: все пока доделаешь здесь. А я – доделаю: «там»!.. – И не скромно-тонко – указал своей правой рукой, с поднятым указательным пальцем, вверх. – Забрать мы ее – всегда успеем. Хоть – в то же воскресенье: если не захочешь ждать, конечно. Да и сегодня-завтра – тебе же хватит, в качестве отработки?.. Или еще «какой бредятины», которой не мне тебя учить!.. А уж и тем более – как на нее уговаривать…

– В который раз убеждаюсь, что не зря связалась с тобой… – проговорила с некой гордостью Роза, подходя к нему и ставя пустую рамку нормально: на деревянную ножку, а не кладя ее вновь стеклом вниз. – Не только потому, что у тебя есть «проходка»: туда!.. Но и потому, что ты подаешь, действительно, годные идеи. Пусть и в остальное время ведешь себя – как палка, буквально, полено… но и «ружье»; подвешенное на стене и стреляющее нормально: только раз в год!.. – И прошла в гостиную, продолжая по пути. – Можешь оставить ее – так!.. На этот уикенд – мы здесь одни: и Софии не предвидится.

– Хочешь сказать, что еще есть смысл – что-либо прятать?.. И она не видела это фото? Почему ты его вообще не вернешь?.. Или: еще не вернула? Сей… «монумент», знаешь!.. – И мужчина передернул плечами, скорчившись. Хотя и было бы от чего: но и не от своей же все… болотистой местности, со мхом и тиной; под ее же вино. – Угнетает.

– Мне плевать: видела или нет!.. – Отмахнулась правой рукой от него, как комара, она, да и разве только средний палец не показала. – Правило – одно: не трогать мои вещи! А вернуть? Нет!.. Мелко. Как и сказал: Ксан! Пусть: забирают. Я ж заберу у них – больше. Куда больше!.. – И не хватило же только – злобного ведьмовского смеха: для полноты картины и раскрытия ее внутреннего же состоянии. Как и мира. Но и что, к слову, она тут же тоже затем и подавила в себе, вернувшись к требовательности и серьезности. – Отправляйся – назад, пока тебя не хватились. А я – начну готовиться!.. К «пробежке». Надо же – форму поддерживать. И фору… «Легенду». Не для всех, так… Для некоторых!

**

…Сколько себя помню: никогда не считала себя – красивой!.. Как-то… И предпосылок-то особых к этому, да и ни к чему, никаких же, собственно-то, не было… Никаких: совершен-но!.. «Мать»? Всегда считала меня: идиоткой. Ну… Да!.. По своим, знаешь, и опять же, каким-то… таким же особенным и «обоснованным» ей же все причинам. Идиоткой на… минималках. На максималках же: мечтой идиота! Или той же все… идиот-ки. Да-да… Но и хотя бы по гомо- и би- сексуальным ориентациям – все так же и катком не проходилась. И «на том», как говорится… Нет!.. Ты о чем? Ей, и здесь же все, не «не было плевать». Было. Еще как!.. Но – и почему-то: меньше. «Менее», чем, допустим, опять же все, на меня… Обидно?.. Ничуть! Сменялся и смещался – вектор внимания. Смещалось – поле зрения и… рассеивалось. Хотя, если бы я и была «по своим», наверное… Тогда бы!.. Только тогда бы – она бы их уже и впрямь: возненавидела. Как и меня. Их; и из-за меня!..

«Мечта идиота»! Ха. Нда… Так и называла… Да-к еще и добавляя затем, будто и этого – было мало: «Где б поискать – такого идиота, кто позарится на… такую, вот, мечту! Горько?.. Ну. Не-сладко: точно. Ведь и так – на всё и все. Все и… вся! За все – мои старания и… успехи. Сбывшиеся или нет, а и тем более – нет, мечты и… воплощенные же желания. Планы… А как итог!.. И «завершение»… Тот самый анекдот. Ну… Про красное дерево!.. Считала же меня – и им. «Называла»: им. Мол: «Покрасила волосы!.. “Красное дерево”. “Мечта идиота”!.. Была – дерево… деревом. Так еще теперь – и красное… красным… стала! Красн-ым дерев-ом… стала. А разве?.. Не была… им?». Хм… Дерево!.. Деревянная и… плоская. Тупая и… пустая. Не те – волосы. Не та – кожа… Не те – брови и… Не те же – ресницы… Челка!.. Куча всякой… мелочи! Куча всякой: хе… рени! Не та!.. Я. Да… Если дьявол кроется в мелочах, то это «исчадье ада» – их подмечало; и его же все – помечало! Подмечало и… вскрывало. Как нарывы и… шрамы. Со всей же… их… подоплекой. Со всем… и последующим же их… проливом. Со всем вытекающим и… проливающимся. «Не видела», в общем!.. И… «В общем». Не видела – в целом и… вместе же все: с достоинствами. «Недостатки». Не их же все и… одни. А… Вместе!.. И те и… Другие. Не «чужие». Иные… В равновесии и… балансе. Гармонии!.. «Видела» же – лишь: их. Одни и… Одни-х. Недостатки. Одни… недостатки. Я!.. Я была – одним сплошным: недостатком. Одной сплошной… ошибкой. «Второе имя»!.. Да. Ошибка. А «первое»?.. Угадай… Ее! Ее… ошибка. «Error»!..

На «отсутствие красоты», кстати; не ей же, матерью, все и едины; вполне мог повлиять: и отец. А что?.. Как сам. Так и… его же все: «уход из семьи». И его же… такое же… «отсутствие». Как в ней, так и… в принципе. А была ли: она? М?.. Семь-я! Если и была, опять же, конечно… Конечно!.. «Была». Да… Когда и я же все посчитала себя: ненужной и недостойной… Недостойной, в первую очередь, его же самого. Его же все и любви, как в принципе. И в общем. Так и… любви мальчиков, парней и… мужчин. Любви – мужского пола. «Сильного» пола… В частности. В общем и… целом! Це-ль-ном… Ну и!.. Вот. Получилось же – то, что получилось… Без слез и не взглянешь, а!.. На одежду. На вешалках… В примерочной же магазина! А ведь вся хрень и главным же все образом херь – она в… голове; и из, из-за нее же! Все слова и… мысли. «Размышления»… Помыслы! Все и… тараканы!.. «Это платье – слишком короткое! Это – с дюже открытой спиной! Это – с большим разрезом на бедре! Это – с глубоким вырезом-декольте! Это – без лямок!..». Без лямок?!.. А на чем оно – держаться-то будет, стесняюсь все спросить? Руками – держать собралась?! Ну хоть и пить не будешь, да? Не «бросишь». Нет… «Шлюха-алкоголик»! Да… Позорище!.. Глаза б… матери… тебя не видели! А. Ой… Нет. Видели же!.. Глаза «отца»? Хм… Грусть-печаль. И тут: лажа!.. «Мечта идиота»!.. «Мечта идиота» – выросла!.. «Повзрослела» ли? Нет! «Поумнела»?.. Туда же и… тот же все: ответ. А выросла-то?.. Да. Не «везде», вот, только… правда. Плос-ка-я… Если решила пойти на панель – так иди сразу так и… голой!.. Зачем тратиться на тряпки, которые после: все равно снимешь?!.. «Одеваясь для женщин, она раздевалась для мужчин…». Ха!.. Не одеваясь и не раздеваясь. Не живя и… не существуя.

По природе же… от рождения… не была худой!.. Я и – не «худая». Совсем: не худая. Со средним и… даже у кого-то… маленьким ростом!.. Я и «полной-то» особо – никогда не была. Но и всегда же все при этом – чувствовала отторжение. Всегда – я «будто бы»: излишне. В излишестве и… с из-лишком. Будто: дюже и… «чересчур», чем есть; на самом-то деле. Да… Так и не найдя «золотой середины» вначале… Ни в чем. И!.. Ни в ком. Я была: то «слишком толстой», то «дюже худой»… То и: «вообще же чересчур толсто-худой». И всегда же – не то. Постоянно: не так. А что такое: то? И что такое: так?.. Так и не узнала сама. «Не знала»: сама! Но знала, что пишется: с «не». И… Произносится.

И ведь не будучи уверенной в точности поставленного мною себе же «диагноза»… Вполне могла бы «с точностью» назвать это все… «расстройством». «Психическим», естественно!.. Вплоть до… панических атак, сонных параличей и… нежелания оголяться и… «обнажаться». Хотя бы даже: и минимально. Расстегнуться – чуть больше, чем полностью и… «до горла». Хотя бы: чуть-чуть и… до ключиц. «Для проформы»!.. На пару пуговиц же все – рубашки, например. «Для галочки». И!.. Летом. Да и «формы» – позволяли. Точнее: их же все и отсутствие. Хоть: до пупка!.. В довесок ко всему же еще – и «тату». «Спасение утопающих – !..». Но и отчего-то – не дело рук же все и самих утопающих. Оттого – и нежелание принимать помощь. И все же это: как помощь. «Будто»: еще один предел и… еще одна рамка. Еще одна: «грань». За которую – не зайдешь… так просто. Буек!.. За который не заплывешь. А я… И плавать-то – не умею! Не раздеваться и не загорать… Не плавать. Мечта!.. «Кого»? Выше!..

Ха!.. Да. Я вполне могла бы сойти – за невесту шейха. И!.. Франкенштейна. Но и шейха же все же: ближе. «Пока что», во всяком случае. В одежде – до горла (во все горло и под самую же голову!). До кистей рук и… до ступней же ног. Ничего лишнего и… ничего нужного. Лич-ного!.. Ничего… Совсем! И нет, это все никак не связано с тем, что в голове до последнего и победного, до сих пор же все, сидело и сидит то прозвище: «Шлюха! Шлюха-алкоголик!..». Да кого я обманываю…

Закрытый белый купальник… с рукавами. И плотные белые колготки… Белые чешки. Пучок из темных волос… под белой же все резинкой и… сеткой!.. В металлических шпильках – аж… до самой черепушки. Не говоря уж и о занозах не ошкуренного дощатого пола: в и до… Кхм!.. Да. Преподаватель хореографической студии (класса) – прямо-таки ведь и уповал же все на это: на отсутствие красоты; и… что я – некрасивая. Говоря, конечно же, все это «завуалированно» и в виде того, что: «Девочка – полненькая. Пухленькая…». Но и… Все-таки!.. «Ушла» – не поэтому же, конечно. Не преподавательница!.. Но и это же – прямо засело… с тех пор. И в отличие же все: от всех. Других… Не одна же – такая!.. А? А?!.. Одна. «Мог бы смотивировать – да утопил…». Бывает… Зато, можно сказать, что в этой жизни – я точно испробовала и по-пробовала: все сферы, виды и подвиды, разрезы… насилия. Сначала – ментального и морального хапнула. А после – и физического… Равновесие и баланс!.. Гармония. Чтоб им… И и-х!

А вся боль была и заключалась в том, что я несу это все – все свои годы!.. Несу этот… крест. А оборачиваясь назад и… на прошлое. На фотографии: того времени!.. Вижу – девчонку… с плоским животом! С плоским!.. Да еще и таким плоским, что только и… пупок прокалывать! Который – виден. Который, все-таки, да: есть. Да и чего уж там?.. Там же даже что-то и наподобие «пресса» есть!.. И кубики. Были. Был-о… Да прошло!.. И ушло.

Представляешь, да? Прикинь!.. Я была – нормальной! Не толстой и… Не худой. Не полненькой и… Не пухленькой! Не деревом!.. Не деревянной и… Плоской. Не тупой и… Пустой. Нор-маль-ной!.. Но меня заставили – думать иначе. Думать – обратное и… Об обратном же. Не «иначе»!.. И… Я. Да. Сама же все и… затем… заставила себя! Са-ма. Себя и… Стравила. Ставя во все же, вот, это. Не представляя – ничего иного, как кроме: «Закину-ка – еще пару-тройку толстовок». В топку же. Ага… Внутри!.. К своей неуверенности в себе и… платьям. В нагрузку же. Потешая – свое самолюбие: по всем же фронтам… Жизнью. И!.. Смертью. Хотя, какой, нафиг: жизнью? И какой: смертью?..

Ну а плюсом же к «общей картине мира маслом» – была еще и смена настроения!.. Смена чувств и… Эмоций. Смена: ощущения!.. Постоянная и… довольно-таки прогрессивная. «Алгебраическая». И… Геометрическая. Не «или». Скоростная!.. Да. Но и не так же все, конечно, чтобы: будучи в компании – мы, все вместе, говорим об одном, о «жизни» же все, к примеру; а я, вдруг и с ничего, начинаю говорить о… смерти. Нет!.. Разве что… О похоронах. Точнее: об их отсутствии и… кремации. «Убийца веселья»!.. Я!.. Головка от ху?.. А. Пожалуйста… Не отвечу же… за «триста». Хотя: триста. Отвечу. И вполне!.. Нет. Да… Я же просто – уходила в себя. Посреди вечеринки и… «Беседы». Просто: отдалялась… Еще. И еще немного!.. Еще. И… И все! Выходила, ну, из чатика!.. Покидала… чат! Ничего такого, м?.. А и именно: ничего страшного. Обычно же это – не занимало: больше пяти минут. И выглядело: как и вполне же себе – нормальный отдых… от всех. Адекватный… отдых. И такой же все: обычный. Да-к еще и дающий же время: чтобы побыть с собой; и… с собой же все – наедине. Будучи… и наедине же… со всеми. «Адекватный»? «Обычный»? «Нормальный»?!.. Пусть – так. Но и только же… Только – я знала: что это – ничего не меняет. И я – все так же: хочу… Хочу!.. Хочу… умереть!

Таблетки?.. Да, да и бесспорно, «без-порно»: гасили это. Перед этим, прямо-таки, и возгорая. «Другие», правда… Но и!.. И не суть. «Что лекарство же, что яд… Главное – знать дозировку». Загашали и… прятали. «И какие еще – хуже, ага». В самые же дальние уголки сознания и… моего же все подсознания, бессознательного. Где это!.. Где это все… Зрело. Где росло и… созревало. Зацветало и… Цвело. Пахло. И!.. Я не знаю… Честно. А сколько, вот, времени должно пройти?!.. В какой именно момент?.. В какой именно «промежуток времени»?.. Стадия «цветочки» – должна перейти в «ягодки» и заплодоносить?.. Знаю же только то, что: точно – перейдет; и… наступит же что-то поистине – нереальное. Что-то: «нестандартное» и… Дико!.. Страшное. Дико-е… Звериное. Не «животное». И… Ужасное!.. Для них!.. Да. Как и видят же это все – они. Что и вокруг. Да. Те, что… окружают меня. Но – и не «я»! Я же сама и за себя, «своя собственная» – вижу в этом: лишь освобождение. «Очищение»… «Тони. И!.. Гори. Гори, гори ясно, чтобы не погасло… Синим пламенем!.. Гори».

А может, оно и уже: горит? Тен!.. «Второе я». Втор-ая: не я. Как синяки же и… раны: обращаются в «тату». Так и она, собирая по темным уголкам моего сознания… «темную же меня», становится – только больше и… сильнее. Лишь: мощнее… Во мне и… Вне же все: меня. Одновременно!.. Будто еще немного – и она готова будет: выйти. Отделиться и… зажить собственной жизнью!.. Темнота – ее подкрепляет. А Роза – и подавно… Возрождает и… пере-рождает. Вполне себе – ягодки, не скажешь?.. Я же… Я же сама – пока в каком-то… подобии. В каком-то… будто бы и из видов «ремиссии»: еще не «выйдя», но и как-то… уже и не вернувшись. Могу еще немного, знаешь, потянуть время… Немного и поиграть – с цветом… бутонов. Поискать и найти: кого-то… рядом. Кого-то – себе и… рядом. Ту же: Тен. Я – не энергетический вампир!.. Или что-то: в этом духе. К сожалению ли? Счастью?.. К сожалению – своему; и счастью – ее. Наверное… Зато в отношении н-ее – обратно-е: она бы могла, вполне бы могла и с-могла предстать – им; и… быть. Как и могла бы – сойти за обратного же все; и еще же – ему. А я – за обратное: ей. Того, кто не заберет энергию. Того: кто отдаст – ее. Для жизни… Для жизни же все и того – благодаря кому: смогу жить и сама. То есть!.. Поддерживать – жизнь: двоих. Жизнь двоих… в одном. Жить – для кого-то; и жить – за кого-то. За нее и… для нее. А она бы – могла и… смогла? Жила бы – за меня; и главное – для меня? За себя – я же уже: не могу и… с-могу. Не доверяю же – себе и… Не живу. И уже вряд ли: даже существую… Зато – могу показать жирно-худой: нормальный фак!.. Тем, кто считал и считает же до сих пор это все: херней! Что все это – от отсутствия работы. Занятости… И!.. «Нагрузки». От отсутствия: досуга и… хобби! Людей и… друзей!.. Вот – я: загружена – двадцать четыре на семь, считай! И все равно же все – хочу… Хочу!.. Хочу: умереть! Хочу – смерти!.. Хочу – сдаться. И как, вот, теперь у «нас» дела, м?!.. Как-как? Никак!..

**

…Я «никогда не считала себя – красивой!.. Как-то… И предпосылок-то особых к этому, да и ни к чему, никаких же, собственно-то, не было… Никаких: совершен-но!.. “Мать”? Всегда считала меня…» мечтой идиота. Но!.. Может? Может, вся эта херня – от меня?.. И «из-за»… меня. Вдруг я и есть – та самая: «херня»?.. Сама же и… для себя. Я – заставила: себя… сама!.. «Са-ма. Себя и… Стравила. Ставя во все же, вот, это…».

Я – нормальная… Я – ненормальная! А если?.. Я – ненормальная… Я – нормальная!.. Код – взломан!

Привет, Вселенская механика с… «не»! Привет и, Вселенский механизм!.. Нравится притворять в позитив – «негативные» частоты?.. Негативные частоты с… частицей: «не». Обращать де юро – в… де факто!.. А как тебе понравится: от противного?.. И от «обратного»… же. «В» обратном!..

Я – мечта идиота… Я – толстая… Я – худая… Я – полненькая… Я – пухленькая… Я – дерево… Я – деревянная и плоская… Я – тупая и пустая… Я – не мечта идиота! Я – не толстая! Я – не худая! Я – не полненькая! Я – не пухленькая! Я – не дерево! Я – не деревянная и плоская! Я – не тупая и пустая!.. Я – некрасивая… Я – красивая! Я – не «я»… «Я» – я!..

Я…

**

…Хм!.. А почему, вот, и нет? Как и в конце любого материала – здесь тоже: те-ст!..

1. «Ложь – во благо».

2. «Любви – все возрасты покорны».

Ответ А. Верно 1.

Ответ Б. Верно 2.

Ответ В. Верны оба.

А «верно» ли?.. И верн-ы ли? Возможно ли – почувствовать себя: не на свой возраст?.. Преимущественно – войдя в него; и видя его же – в зеркале!.. Но и продолжая, при этом же всем, врать… и надеяться… «на лучшее». Видя – того красавчика. Или: ту красотку… Которые – были, да, но и лет же так эдак… десять; или двадцать назад!.. «Тридцать». Или даже, тем более, сорок!.. Будет ли это считаться: ложью во благо? И в принципе: ложью?.. Когда ты просто хочешь вернуть – то время. Когда хочешь войти и в новые отношения: чувствуя себя же… юной? Юным!.. Юнцом. Самообман ли это? А может быть, «самовнушение»?.. И это я сейчас и здесь спрашиваю – не у людей: которые «молодятся»… постоянно!.. А у тех, человек, кто будет отвечать им – на их же все и вопросы, по типу: «А я ведь еще – ничего?.. Я ведь еще – не старая?.. Я ведь – не такой старый?.. Я же – еще что-то да и могу?..». Ложью ли будет – ответить: «Нет»?.. Нет!

«Да». И о да!.. Смотря же все – в их и… блестящие, горящие глаза. Жаждущие – услышать все, что угодно, но и только лишь: не горькую и… губительную правду!.. Эх… А как же там все было?.. О мертвых – либо хорошо, либо никак. Ни-чего!.. Кроме: правды. И да… «Все еще». И… «Там»!.. Где вы, вроде как, и понимаете, что ваша дружба – зачиналась в правде; и росла в ней; как и общение. Цвели и… плодоносили, прямо-таки: в полном доверии. Но еще же и уже принимаете, что они же – вдруг и могут же зацвести: враньем. «Утаиванием»!.. Могут заплодоносить – ложью. Но и враньем-то – не абы каким, как и прочими, во благо. Да?.. И ложью-то, да, тоже. А и «тоже» ли?.. Существует ли и вообще: такое «понятие»?.. Когда ты «можешь» соврать, но и занавесив же это все при этом цивильно – благом… для самого же, того, люда… напротив? Можно ли соврать – во благо: и не быть «пристыженным»?.. Не быть и: избитым… собственной же совестью!.. Под покровом ночи… И перед сном. За углом… Так и не дойдя же все до кровати.

Или, вот, отойдя же все: от чувств!.. Влюбленности. Любви и… Прочего. И перейдя к чему-то более насущному. Например!.. Друг – хочет подкачаться. Но усилий к этому – прилагать и предпринимать не хочет. Хочет пройти – окружными… и обходными путями. Просто – «с неба упасть»… на готовенькое. А именно!.. Ну… До тупого же и бредового!.. Не говоря и: о смесях и… о прочей «химии». Для повышения… мышечной массы. Интересно, у кого-то еще: полыхает?.. «Что» – это было?.. «Синтол»? Или уже и догорает; тлеет и… истлевает?.. Опускаться, да, так: «опускаться». На дно!.. «Кто проживает?.. Губка Боб… Квадратные Штаны!». Да… Как говорится: «вдохновилась». И ни в коем же разе: не спи!.. Губчатый же наш друг – вместо того, чтобы походить в спортзал; или хотя бы к своей подруге-белке, у которой, на минуточку, мышцы-то и поболее будут; покупает суррогат и… туфту. Заменитель!.. По телеку. Да… «Вы-пи-сы-ва-ет». Надувные… руки. Базуки… Кхм!.. Что?.. Которые можно надуть – под любой размер!.. Хочешь: просто. Хочешь: с прожилками и… венами. На любой же все: вкус и цвет. Но это – внешне!.. Внутренне же «сия красота» – не просматривается. И руки его, как были хилыми, так и остались. Ни поднять… Ни опустить. Ни подтянуться, ни… отжаться. «Такое»!.. Белка же его; не наша, да и его ли; за счет же все и уже своей «ореховой мозговитости»; равно как и «ореховости»; фишку-то – просекла сразу: и решила вывести нашего Губку – на чистую воду. Вывела!.. Пятна. Им. Потом – и его. Ха!.. Он – и обломался. При всех же: опозорился!.. Не смог перекинуть ядро (якорь) – на большее расстояние. Да просто поднять его изначально: не смог. Руки – сдулись. Хвост – облез… Кто слово промолвит… Не то!.. И лопнули. Антракт!.. Не. Занавес. Чего добилась – она?.. Правды. Чего добилась: еще? Слез!.. Но злого умысла, как такого и «вообще», у пористого же – ведь и не было. Никакого. Не наблюдалось. И!.. «Совсем». Он ведь – отчетливо понимал: как это работает. Как и принимал, «что» будет: если употреблять их, пользоваться ими – не по назначению. Если: с излишеством и… перебором. Он – не кичился!.. Не «на пафосе» – все это делал. Да и просил же ее еще сам перед этим – отказаться: не вписывать его – на соревнование… в ряды «качков». Но она – упорно шла к своей цели, успеху, чтоб таки и содрать с его же глаз: им же все самим и себе же надетые… розовые очки. Сорвать – и маску. Занавески и… Ш-оры!.. Чтобы: развеять туман. Еще раз, где-то между, еще же и доказав, что он: полное ничтожество и ни на что же не годен. Получилось!.. Фартануло. И!.. Не спорю, да, «Старания и труд – все перетрут». И если бы он – тренировался: по правде!.. Но и если бы да кабы… В лесу бы выросли – грибы!.. А не Губки. С белками… «На дне». Да простит нас!.. Посейдон.

Что ж!.. «История не любит – сослагательных наклонений». И факт – остается: фактом!.. Есть – просто: человеки. Есть люди, которые врут другим: для показухи. И сами же лезут – в объективы камер, мол: «Смотрите, какой я – классный!.. Какая – я; и классн-ая! Подкаченный!.. И подтянутая! Растянутый!.. И натянута… В общем!.. Во всех смыслах… Нет. «В общем»! А есть и люди-человеки, которые врут себе: и лишь – себе! Для поддержания: себя и… повышения, хоть какой-то, но самооценки. Им – не нужно: внимание. Не нужна им – и «популярность». Известность!.. Не нужен: шум. Им нужна – только: уверенность! Просто: уверенность… в себе. Не перед кем-то. В себе. И!.. Для себя.

«Вранье вранью ведь – рознь»!.. Одни врут, не думая: что могут быть пойманными. Распускают свой «павлиний хвост»: под которым… все мы знаем – что!.. Все как у… «курей». А другие – знают, что могут: получить – за это. Знают, что могут и «огрести». Поэтому: отмалчиваются. Не суются – туда, где могут быть опозоренными: на весь мир и… свет. И, вот, как поступить: в этом случае?..

Правильно ли сделала белка, что: вывела «в люди» и на чистую воду?.. И правильно ли, что посредством: всеобщего внимания и… последующей опозоренности? Правильно ли будет – смолчать и подыграть… люду? Но и, опять же все, понимающему – истину, смысл и… суть? Не тому, кто только и ждет, что его похвалят. Полюбят!.. А после и требует еще ответа на свой же все и риторический вопрос: «Почему нет?..». А тому, кто уверен в том, что: все – не так. И на самом деле – все так, как оно есть. Что: все осталось – прежним. Или, возможно, хуже… Но – осталось: собой. Осталось – своим: под этой оболочкой и… маской. Зачем?.. Просто. Чтобы добавить – немного уверенности… в себе.

«Соврать – во благо»(?)..

ПЫ.СЫ. Кстати!.. А вот… «Губка» и губка. Белка и «белка»… А как отличить: кролика от зайца, крокодила от аллигатора и сову от филина?.. Ну и так далее. И тому же подобное!.. «Первые – домашние. Вторые – хищники». Так ты знал?.. А почему ты мне ничего не сказал? И какие же все умные, ты погляди!.. А рояль от фортепиано? «Дома; и в оркестровой яме, соответственно». Да блин!.. «Пользуйся!.. И не благодари». Ага!.. Пожалуйста… «В смысле?» Ну ты же сказал «Спасибо» – на автомате… и прилетело!..

Глава 22

****

– И как у нас дела? – Вернулся с красной банкой охлажденной газировки в руке, с небольшим еще конденсатом – только из холодильника, с кухни Никита, уже переодетый во все свое-домашнее: черно-белую полосатую майку-тельняшку, чуть ниже пояса и белые шорты, до колен. И тут же попал в поле зрения Влада, переведшего на него донельзя хмурый взгляд, мол: «Что, сам не видишь, «как» – по довольным лыбам этих двух?». Но и, затем, резко повеселевшего, увидев то, что ему: «так» хотелось, но и не хотелось лишь ради этого лишний раз вставать и прерывать игру. И, вырвав буквально живительную влагу из рук шатена, смачно отхлебнул ее, под сокрушенное «Эй!..» и рывок металлического сосуда обратно: в результате чего – большая часть оказалась на обивке дивана, на которой и восседали до этого он и те же все самые двое; парень и девушка.

– Свинота! – Огласил неожиданно и мысли всех же здесь собравшихся Влад, отряхивая левую руку от мелких темно-коричневых капель и свою же уже светло-зеленую майку, надетую поверх горчичного цвета бридж, чуть ниже колен, от них же. Двигаясь и отодвигаясь еще, параллельно с этим, с мокрого края дивана: под понимающим взглядом Софии, отодвигающей и пододвигающей, в свою очередь, в это самое время, доску к себе и вполне же себе спокойному Егору. Который, то ли и сговорившись, но и разве что с самим собой, то ли и подыграв, что и скорее же всего, то ли нет и просто так, от своего же желания, но и так же переоделся, правда уже и в тон самой девушки: в черную футболку и того же цвета свободные спортивные штаны. И да!.. Он никак особо на это не отреагировал. Ни: как старший брат. Ни… как!.. По-другому. Как кроме: в своей же все уже и излюбленной манере – закатил, по итогу всего же действа, глаза на этот цирк; и очередную же попытку вновь поругаться из-за такой мелочи. Считай и: «ничего». Да и процедив еще что-то похожее на: «Два дебила!.. Это: сила! А раз “сила” есть – ума и не надо». На что уже и брюнетка, услышавшая это, как и все же до, собственно, отреагировала на это, толкнув его локтем своей свободной левой руки в его же левое ребро. В ответ уже на что – была еще сильнее сжата в объятиях и слабо укушена за левое плечо, в которое он до этого уткнулся подбородком. – Рукожопая еще – плюс ко всему!

– Хотел пить – пошел бы и взял сам!.. Себе. И свое… – спокойно отреагировал Ник, обходя диван и облокачиваясь на его спинку: смотря теперь лишь на фигуры – не в лучшем положении для них, но и в «лучшем» и, вот же сюрприз, для Егора и Софии.

– Сам посмотри!.. Если он не закончит ей помогать – проиграем мы. А если «закончит»…

– Закончится – и игра!.. Да. Я таки нашел «альтернативу» – скуке: точь-в-точь, кстати, как и в прошлый раз!.. – И коснулся слегка, будто и между прочим, губами левого уха Софии: на что та загорелась, не хуже и огня в камине, только и ярко-красным, даже и алым, вместо оранжевого; и тут же постаралась выбраться из его хватки, только сильнее в ней утопая и прижимаясь же к нему. – Во всех смыслах. И вы нам больше – не нужны!.. – Усмехнулся Егор, начиная уже и щипать, а после – и щекотать ее.

Да… уж!.. «Игра командами» – впервые не радовала глаз самого младшего из парней: ведь обычно с ним играл – именно Егор; и они, естественно, побеждали. Теперь же – с ним играл Влад: и все шло… не так «прекрасно». Вообще: ни разу и… не прекрасно!.. Ни в одном из моментом: ни в начале, ни в середине… ни в конце. Которые, к слову, сменялись, таким образом, «таким образом»: достаточно быстро – за то время, пока он отсутствовал. И тут тоже – не было: никакого «сюрприза» и… ничего удивительного. Все же было – на руку тому же Егору: поскорее избавиться от них, чтобы остаться с Софией. Перечить же «составу», казалось, по меньшей мере – глупо. Как и возникать же все «на пустом» – тупо. Не говоря уже: за отказ от… брата!.. Да и ведь, как ни крути, а был же рад и сам – не только за брюнетку; что сейчас, как не то юла, не то уж, уворачивалась от щекотки блондина, безуспешно достаточно, надо сказать, но и сдаваться же все при этом, так просто, не хотела, принимая, раз от разу, поражение; но и за него же самого: впервые и буквально ставшего тем, каким и хотел, став именно на «верный путь». Да и есть ли разница: как проигрывать?.. Ведь, была бы София с Владом; чего бы – не было, естественно, кто бы ей, и тому, это позволил; Егор бы все равно подыгрывал ей; чего бы, опять же все, никогда-никогда не было бы. Будь то: разрез или не разрез, над- – отношений. Игра же на них – не распространялась. Как и работа – на «личную жизнь». Егор – умеючи делил и раз-делял, между собой, эти понятия: не совмещая; и так же все, при этом, извлекая выгоду – из всего и сразу. Как для себя, так и для других. Другой!.. Но Никита этого – не знал. Как и не знал – о прошлой уже и их двоих «игре»; и к чему именно – были те его слова. Как и к кому именно – были обращены те его же отсылки. Ведь и Егору – не столько важно было побеждать и… победить во всем, сколько найти еще одну причину, чтобы уложить Влада «на лопатки»; пусть даже и этой же самой все игрой. Доказав просто, в очередной же все раз, свое первенство и… превосходство. А девушку!.. Ее уже – другой игрой. Но о ней уже знали – только эти же самые все: двое. Хоть и итог – был всегда: один!..

И стоило бы еще сказать: «Спасибо». Да!.. Что Егор смилостивился, как ни крути, делая же все это и пока: играючи. Не стараясь отделиться и отделаться – сразу и жестко. А растягивая удовольствие. Назло, да, и практически не следя на ходом игры; за шагами и их просчетом. Больше и именно – развлекая Софию, в своих же все руках, и себя: беся вдвойне, всем и сразу, проигрышем и «обжимашками» Влада. Но – и без прямого злого же умысла!.. Просто хотел – поиграть не его нервах. И с чем, надо сказать, справлялся все прекраснее… и чудесатнее. Ведь, и лишь только поначалу, имея в голове – быстрое избавление от них двоих: и получая выигрышем – пустой первый этаж. Одновременно, как и «бонусом», для них двоих уже: с Софией. Ну а после же – в голову пришло доведение его: до «белого каления»; развернув буквально же все свою и ее, их бурную «отношенческую деятельность-жизнь» – прямо у него на глазах. Чтобы он сам понял – «насколько» худшей была затея: развлекать ее – ему же самому. Во-первых, без него: разводя буквально и снова же все – ту самую «голубятню»; которую уже и однажды хотел раз и навсегда разогнать. Да, видно, время все не приходило. А теперь, вот, взяло и подошло!.. При-шло. А во-вторых, предлагая то, в чем он сам же все был – не из лучших. Шахматы!.. Серьезно? Если: и не из худших. А Егор, соответственно, наоборот. Хотелось посмотреть: на каком моменте – Влад сдастся!.. Да и не придется ли лишний же раз все уговаривать «цивильную» Софию – на продолжение всего того, что подслушивал этот же все засранец в кухне и наверху, а теперь, еще, вот, и видел? Ну а последней каплей дегтя, в бочку с ним же, рыжего, стала пересадка Софии на колени к Егору: устроенная им же самим. Пока только – обоими коленями и в сторону доски; ступнями же ног – вниз и к полу. Но руки, руки-то, продолжающие находиться на ее талии – так и говорили: о незаконченности действия и о следующем пируэте-уровне; который завершит и до-вершит начатое, развернув ее полностью и к нему. О чем говорил еще и вполне же себе уже хитрый серо-зеленый взгляд, так и берущий на слабо: «Продолжаем?.. Или нет?».

– Черт с тобой!.. – Фыркнул Влад, вставая и уходя от дивана: под победный смех блондина, разливающийся, будто бы и морем, так еще и смывающим, неожиданно, всю не свою мяту. – Идем, Никитос!.. Уж что-что, а это – не детское, да и не взрослое зрелище.

Но и проводив же лишь только взглядом спину парня, шатен сделал последний глоток из банки и, перегнувшись через диван, добил игру за Егором… и Софией:

– Мат!.. Ты пожалел его?

– Скорее: тебя!.. – Пожурил его блондин и потрепал левой рукой, правой же все еще держа девушку «при себе», по шевелюре. – Куда ж мне – и бросать младшего-то братишку?.. Тем более: когда с тобой бы – могла играть Софа, если бы Ксан не ушел. А я бы – у того… в команде.

– Зачет!.. – Хохотнул Никита, отбивая кулачок о кулачок блондина, и удалился следом за Владом наверх.

И, теперь уже проводив взглядом и последнего до лестницы, а там и второго этажа полноценно, ребята уже оба выдохнули: правда, каждый – за свое и о своем; за себя. А София еще и облокотилась на парня, укладывая голову на его грудь и окольцовывая его же руками, задумчиво уставившись в доску с фигурами. Егор же – откинулся на спинку дивана и обнял девушку в ответ: левой прижав ее к себе за талию, а правой – огладив по спине, но и обращаясь же все при этом тем же взглядом, хоть уже и к камину.

– Наконец-то: ушли!..

– И все-таки – ты их любишь!..

В один голос проговорила пара, хоть и совершенно разные вещи. Но и только София решилась продолжить – после недолго молчания: поняв, что он – либо не собирается соглашаться, либо шокирован и не понимает, к чему она вообще ведет. А подняв голову затем и взгляд же на него, еще и убедилась во втором: только приметив нахмуренные и сведенные на переносице светлые брови и чуть расширенные зрачки глаз.

– Их!.. Их обоих.

– Я… промолчу!.. – Отмахнулся Егор и перевернул к себе девушку целиком, усаживая ее удобнее, как для нее, так и для себя, на себя же самого: ее же ногами и по обе же стороны от себя и своих же все ног.

– А молчание – в знак согласия!.. – Подняла руки с талии на его же грудь брюнетка.

– Не в этом случае… – скривился блондин, отрицательно качнув головой, и потянулся к ней за поцелуем: вот только она – отклонилась от него назад. – И ты не сможешь заставить меня это подтвердить!.. Не сможешь и заставить: согласиться с этим.

– Думаешь?.. – Снова отклонилась она, так или иначе, но и заставляя уже блондина: следовать за ней. А после, и с оставшимися же парой сантиметров от нее до пола, резко потянуть ее на себя и вжать же так же все в себя, окольцевав руками ее талию.

– А мы смелеем на глазах!.. – Усмехнулся Егор, привлекая ее уже к себе правой рукой за шею, удерживая, при этом же всем и все еще, левой рукой за талию и касаясь кожи ее губ своими же губами. – Интересно!.. И что же дальше? Будешь «динамить» меня и морозиться?.. «Студиться»? Пока я не приду к нему с повинной?.. Ты не на той территории, чтобы подобным оперировать; и пользовать – таким оружием и правом!.. Выбирая сама: где, когда и… как. Сколько!.. Но и единственное условие, которое я, так уж и быть, могу соблюсти и соблюду: это «единение». Что значит: не при всех.

– Вот это да!.. Прямо: с барского плеча, – оттолкнулась все-таки от его груди София, после чего, и сама, укладываясь на нее: подложив под подбородок – сложенные друг на друга свои ладони. – Забыл лишь только добавить, что в противном случае, не подчинения и не повиновения, снова придешь ко мне ночью: как какой-то «Бабайка».

– А говорила, что не нравятся «отсылки»!.. – Оскалился он, опуская руки ниже ее талии на ягодицы, и, сжав их, подвинул ее по своему же все телу повыше, поднимая обратно к себе и на уровень своего лица, как и глаз. – Я могу быть и грубым, сладкая!.. Собственно, могу быть: любым. И да. Каким только и ты же лишь: захочешь, пожелаешь!.. А нет, захочу, пожелаю и «возьму» – уже я сам!.. Ты вернешь мне мою рубашку или нет?

– Нет!.. – Отрицательно покачала головой девушка и хитро улыбнулась, уложив свою левую руку поперек его груди, правой же, локтем, уперлась в его левое плечо и уложила уже на ее ладонь свою голову. – Не поверю, что с ней одной, и из-за нее же одной, у тебя в гардеробе рубашек – прямо резко поубавилось. Или, что, она одна: такая? И такого же цвета?.. И «самая-самая» любимая?..

– Забыла добавить: пресамая. Нет!.. – Покривлялся Егор и аккуратно поднял ее левую руку с себя вместе с правой, и своей же все правой, заставив саму же брюнетку, тем самым, оторваться ими от себя и своей же груди, убирая затем их себе же за шею и на спину, не сводя взгляда с ее карих глаз, что против света камина казались куда темнее оригинала и походили больше уже и на два же черных дула в тонкой белой окантовке-оправе, словно и белые пистолеты, что в любой момент были готовы разрядить в него, если не всю обойму… сирени, то ее часть; как и он же сам чуть ранее – растягивая удовольствие. Но и он же, кстати, был и к этому тоже готов: не столько потому, что не умрет; пусть и от таких же все «метафорических сравнений»; сколько потому, что знал, что и она его не убьет – скорее сама «самоликвидируется». Пацифистка!.. После чего коснулся ее щеки, медленно соскальзывая уже и своей левой ладонью на ее шею; а затем уже и сам поддался – чуть вперед, к ней. – Но она носилась – здесь и мной… Хотелось бы, чтобы вернулась и продолжала, продолжила делать: то же самое. Пусть даже, а там и тем более, тобой, но: здесь!.. А не где-то там и с чем-то… кем-то непонятным.

– Серьезно?.. – Изумилась брюнетка. – Или мне показалось? – И, придвинувшись к его лицу и окольцевав уже сама руками его шею за спиной, прижалась к его лбу своим: и так же дотошно начала изучать его глаза и сам же этот его взгляд сейчас… и здесь. – Это сейчас была… ревность? К одежде?.. Или ко мне?

– Ко всему и сразу!.. – И, отклонив ее голову за шею в правую сторону от себя, коснулся нежной кожи губами: опаляя и даже обжигая ее своим дыханием. – Мы же так до конца и не выяснили: природу твоих снов. А и точнее – откуда у «сей информации» ноги-то растут; и откуда, по всей же видимости, по окончании всего – мне таки и придется их вырвать; у кого!..

– Ты и, правда, думаешь, что я могла на «ком-то» принципиально учиться: этому?.. Использовав – кого-то, таким образом! – Но и проигнорировав ее вопросы к себе, стараясь больше не зацикливаться сам, чтобы, как и в прошлый же все раз, не пойти искать «кого-то» уже и другого, но и под горячую же все руку, а там и обе, и ноги, банально – отрываясь просто-напросто и «от процесса» же сейчас, Егор с новым воодушевлением продолжил оставлять влажные следы на тонкой коже ее шее. Но так и не дошел до главного «эрогенного участка», той самой синей венки, пульсирующей под бледной кожей, как София взметнулась своей правой рукой в его волосы, левой – продолжая лежать на его плечах, и буквально оторвала его от себя, сжав светлые короткие пряди в кулаке. – Егор!.. – И взгляд ее карих глаз вмиг потемнел с удвоенной, а то и утроенной силой, теперь мешая в общий «микс» не только цвет и не-свет, но и не самые положительные эмоции, вообще же ни разу не положительные, а только лишь негативные, отрицательные, да и более того – самые ядерные из возможных, в сумме и коллабе: ярость и гнев. – Да кем ты меня вообще?..

– Никем я тебя не возомнил и не считаю, ладно?.. – И, изъяв ее правую руку, мало по малу начинающую уже причинить и реальную боль, из и со своей головы, вернул ее в поле своего зрения, перед собой, своей же левой, и сжал на своей груди. – Сама посуди… О чем еще я мог, и на тот же все момент, подумать?.. Точнее: о ком! Не мои же все слова и на тебя же вдруг – такой фурор произвели!.. До этого, будучи, вообще: по нулям. А тут в один заход – и до «ста». Было же и до: что-то и… кто-то! Да и явно же еще, что: не повтор… и не инерция. Тем более: не «автомат»!..

– Странный – ты все же: человек!.. – Резюмировала София, но и тут же постаралась прояснить, заметив недоумение и ярый скепсис, на манер, что: еще немного и она по-настоящему «напросится»; но только своего же холода и стали так из голоса и не убрала, решив, уж если и «отхватывать», так за дело и правду. – Что и вообще же: не человек. Просишь «отключать» голову – и тут же вставляешь мне же: за это!.. А ничего, что я снами управлять – не могу? Как, собственно, и какими бы то ни было «душевными порывами» в них!.. Эмоциями. И чувствами… Ощущениями!.. Если у меня и был, какой-никакой, да «опыт» до тебя… Это еще не значит, что он весь – кочует… и перекочевал к тебе и в тебя же!.. Это значит, что, как минимум, я могу – думать о таких вещах… и размышлять о них! А и как максимум, имея еще часть от и самого же демона в себе, не будем забывать, да: говорить и делать!.. Пусть в реальности – и не так открыто. Все же, тут же, и про ангела: помня. Но!.. Но и во снах-то я этого, «на привязи», держать не могу.

И не успела она еще что-либо прибавить к своей тираде, чтобы, возможно, даже, а там и тем более после нее же все же встать и в обиде же уйти, как блондин, будто бы и ощутив это, прижал ее к себе и так же прижался к ее губам своими. Да-к, еще и вспомнив прошлый свой опыт с ней, вернул уже и обе ее руки к себе, сжав их одной своей левой на себе; правой же – продолжая удерживать ее саму на себе, но и так же уже не за талию, а за спину, чуть не доставая лопаток: ведь затем София еще и начала вырываться. Вот только и проделав же это вновь безуспешное дело несколько раз, в попытках еще где-то между и параллельно увернуться и как-то же все слезть с него, она осталась на месте; и даже – начала отвечать. Хоть и все так же с неохотой и скупо: все-таки успев «докрутить» себя и закопать же в невесть что. Но и зато – вместе же с ним!.. Почти. Его же: просто закопав.

И только спустя какое-то время оторвавшись от нее, чтобы заодно набрать и побольше воздуха, Егор соединил их головы и лица лбами, придержав ее правой рукой за шею и смотря в ее же глаза; пока же и она – нарочито не смотрела на него, да и вовсе же их не открывала, тяжело и сбивчиво дыша, попеременно еще срываясь на сиплые хрипы.

– Прости… – прошептал он, опуская ее руки и свои на ее же талию, но, и на этот уже раз, не прижимая к себе никак: просто – придерживая, чтобы она вдруг не упала; давая, таким образом, еще и свободу ее действиям, если она захочет все-таки встать. Но София сидела ровно, чуть опустив голову вниз. – Я и, правда, подумал: обо всем и всех. О чем и ком… только возможно. Но этого-то, как раз, и не учел. Об этом-то и не подумал!..

– Может, ты и прав… – в тон ему же вдруг ответила она и прокашлялась, возвращая себе свой, более-менее, отчетливый, если и не громкий, голос; и открыв затем еще и глаза. – В плане… Это – странно!.. Да. Действительно: странно. И даже: нелогично, в какой-то степени. Но!.. И как уж есть. Я не была над собою властна… Собственно, как и всегда. Чего бы… и кого бы – тот или иной сон: ни касался. Этому – можно научиться, бесспорно! Управлению: ими. Но и… Должен же быть хоть один «мир», которым мы не властны… Не можем. И не нужно… Не должны!.. Не управляем. И который от нас, как таковых, не зависит и… независим. Чтобы хоть где-то – отдыхать: от вечного и… извечного контроля!.. – И, сморгнув поток прямо-таки уже и бесконечных мыслей, подняла и перевела взгляд на него. – Я еще не настолько «прошарена» – в этом, чтобы… Да и, чего уж там, в принципе: не прошарена!.. Чтобы и что-либо с этим делать… Как и!.. Как-то… Как-либо обращаться и… извращаться. Вроде!.. Представления и на месте «кого-то» – кого-то… другого. Другой… Менять лица и… имена. Не знаю… Тела!.. – И усмехнулась, отрицательно покачав головой. – Пусть мои фантазия и воображения – достаточно широки, далеки и глубоки, как все- и вся-обхватны, но… Как и у всех!.. Хоть и тут же все – не до такой же степени. Опять же, там – я не могу и не умею… Ими – не управляю. И ничего ими, а уж и тем более за них – не решаю; и решать – не могу!.. Не умею. Не должна… Да это и не нужно. Как уже я это и сказала: выше!..

– Прости еще раз… – теперь очередь пришла опускать взгляд, как и голову, Егору.

На что уже и сама брюнетка, склонив голову к своему левому плечу, чуть помедлила, как с ответом, так и в принципе: с минуту сравнивая и анализируя, сопоставляя; после чего опустилась по его ногам на самые колени и «подлезла» под его взгляд и угол, ложась ровно под него и чуть ниже груди, подкладывая под голову руки.

– У тебя же никогда не было такой низкой самооценки… – немного пораженно начала она, переходя на скрипучий и хрипящий шепот: не зная до конца – может ли говорить об этом, как о слабости; и считает ли он сам это – слабостью, да и что ее, и о ней же – стоит знать всем, в том числе и ей. – Даже… Не столько: никогда!.. Сколько… Сейчас. И… Со мной! Да даже и если: не сейчас… Так!.. Со мной и… Точно!

– У меня и «слабого места-то» – не было!.. До сейчас и… С тобой! – Проговорил грустно, и как-то «по-своему» расстроено, парень, придержав затем все-таки ее на себе руками: подхватив под ягодицы и не дав свалиться, тем самым, с себя же и дивана – окончательно. Но и не делая более – ничего. Посчитав это уже как минимум: неуместным. А и как максимум – неприятным: для нее и себя же самого. По крайней мере: сейчас. – Но, и вот, как говорится, не было, не было, и вот… появилось. Так теперь еще и думаю, что они еще как-то связаны и взаимо-связаны – между собой: перетекая… друг в друга.

– Хм… Может быть!.. – Согласилась София, стараясь ни в какую не отводить и не отвести от него своего взгляда, ловя каждую реакцию, каждое чувство и эмоцию, каждое его ощущение: будь то приятное или нет; буквально же – ступая «на цыпочках» по еще одному пока неизведанном «минному полю», где и каждый раз готовясь уже и отсчитывать секунды – до взрыва и полного разноса. – Как?.. Как мне тебе помочь? – Не ожидая ничего подобного, хоть и, казалось бы, готовясь и будучи же готовым ко всему, Егор впал в ступор: раскрывая глаза шире и чуть приоткрывая рот, будто бы пытаясь что-то сказать, но и на деле же, как рыбка, ловя воздух им, будучи выброшенным ее же все словами на берег. Он был – в шоке!.. Когда же она со спокойным и даже куда более безэмоциональным, чем у него, видом: проследила весь этот-его путь от мелкого до расширенного зрачка, но и продолжала, при этом же всем, смотреть на него и почти не моргать, ожидая ответа. – Я же вижу, что проблема – не в ком-то или чем-то там!.. Так или иначе – связанных со мной и-ли не… Проблема: как в принципе! И связана же она – не со мной лично. Видимо, как и с Розой!.. Которая, как ты и сказал чуть ранее, всегда: причем. Мы так и будем ходить, и продолжать же все ходить, по кругу другого; а и точнее другой, другой «причем»; пока есть ты, я… с тобой… и!..

– Мы не будем ходить – с этим; и по ней! – Отрезал Егор, смотря на нее спокойно, но и достаточно строго: чтобы так же и «на корню» – срезать все не и «против» его же все и точки зрения. – Тем более: с ней! Если ты будешь – со мной…

– Ты уверен, что именно так, а не?.. – Решила все же уточнить правильность его формулировки девушка, но и почти тут же была прервана им же: – Так, а не иначе!.. – И, отпустив ее из своих рук, раскрыл их пошире, подняв голову, как и взгляд: предлагая ей свои объятия – чуть выше и ближе. И София – поднялась к нему: вновь оказываясь головой на его груди; а после – и на его же правом плече, лицом к нему. – Уход, какой и каким бы он ни был, не делает: лучше и правильней. Не делает – легче!.. Как ни посмотри.

– Хорошо… – смиренно поддержала его брюнетка, прижимаясь к нему всем своим телом и сжимая его в своих руках за его же спиной. В то же время, как и он же сам, обняв ее за талию и оставив легкий поцелуй на ее макушке, замер в таком положении на несколько минут, отмечая и подмечая этот момент, запоминая его в себе и про себя. После чего – вдохнул поглубже ее озон, с запахом шампуня, «чайной розы», уже Никитиного; и ненадолго прикрыл глаза, чтобы затем – открыть их и проговорить: – Уже тем, что ты, и в принципе, помогаешь!.. Думаешь – об этом. И готова – к этому… Представляешь себя – в этом. Перед этим еще и спрашивая или не спрашивая: об этом!.. Ты – помогаешь.

И, приподняв ее за подбородок к себе левой рукой, заглянул в ее посветлевшие и прямо-таки даже как-то по-своему и просветлевшие карие глаза: что сейчас как никогда лучились – и собой, ей, изнутри, и отражением в них языков пламени камина извне.

– Она, «так» не делала?..

– Нет… – отрицательно качнул он головой и мягко, почти невесомо, коснулся ее губ, продолжая шептать в них же. – Хотя: зря! В нашем случае: инициатива – поощряется. – И теперь уже он – следил за ее реакцией: как медленно, но верно, до нее доходит. После чего – в негодовании подбрасывает!.. Но он успевает – ее вовремя перехватить и прижать обратно к себе, запоминая оставшиеся пункты: ее собственного принятия информации; в виде страдальческого, почти и «подбитым зверем», стона и зарывания в его шею головой и лицом, плюс, на последних аккордах, еще и мычания чего-то, на подобии: «Какой же ты все-таки неисправимый!.. Невыносимый засранец». И, не скрываясь, гортанно рассмеявшись, он так буквально и видел: как ее лицо, точно та «кроваво-красная маска», перекатывается всеми оттенками красного; от алого, к малиновому… до вишневого и обратно. Как не контрастируют с этим: ее же уши и шея. И как к этому всему затем присоединяются – еще и ее же ладони: которые он вовремя, собственно, как и всегда, успел сжать, обезопасив сразу и себя, и ее; себя – от ударов, ее же – от проколотых ногтями ладоней. Ну а как успокоился сам, и дав же нормально и до конца успокоиться ей, чуть ослабил свою хватку, как и напор, просто теперь сжимая ее в своих объятиях и спокойно продолжая: – Я сказал и говорю же это все следом – не для того, чтобы поддеть тебя!.. Или за-деть. Пристыдить!.. А и тем более: унизить. Я говорю это, как факт!.. Да и к тому, что ты «а»: опять себя излишне накручиваешь… и накрутила; и «б»: так и не услышала ноток гордости и торжества, моей благодарности!

– Все!.. Давай больше не будем – об этом говорить, пожалуйста… – взмолилась София, готовая в моменте буквально и на все, чтобы и, в этом же самом-его потоке, еще и уши закрыть: если и не подушками, то нырнуть в и тут же под ворот его же футболки. Но и только ли для этого?.. Это – уже другой вопрос! Да и совмещать приятное с полезным: никто пока не запрещал. А уж что говорить и за продление все того же удовольствия!..

– Ладно!.. Не будем. Не будем: говорить. Но будем – повторять!.. – Окончательно внеся нотку веселья в их диалог, Егор, как впрочем и всегда, напрочь отказывался «слезать со своего любимого конька»: довести… и вывести Софию на эмоции; ведь, и подкрепив этот самый свой «теоретический маневр» практикой не раз и не два, он был в нем полностью уверен и никогда не сомневался. Так и пользовался!.. А она и не мешала. Ведь и было бессмысленно!.. Как во всем, так и в этом – он побеждал. А тратить нервы на доказательство обратного?.. Себе же дороже! Да и ей уже было – не до этого, как и не до чего. Разве что: кого. Ее взгляд уже был обращен к лестнице: по которой недавно, как поднялись и сами парни, так и до них… – Тебя же уже не это беспокоит, да?.. – Погладил ее по спине левой рукой блондин, зарываясь, уже и пальцами же правой, в ее темные волосы: в каком-то, опять же таки, «своем» и исключительном понимании: расслабления и массажа; а не путания и превращения, более-менее, прически в «гнездо». Или нет?.. Хотя и девушке же было уже – все равно. Даже: если не первое. И тем более: если второе.

– Александр… Расстроился – сильно, да? – Вопросом на вопрос ответила ему она, начав царапать через ткань футболки его грудь ногтями, создавая, таким образом, подобие «паучков»: сжимая и разжимая ладони почти невесомо, но от того и не менее щекотно.

– Не меньше, чем мы!.. Но и не больше, могу тебя заверить. Просто ему, как «отцу», не так это приходится… В плане!.. По сердцу и… Душе. Иначе. И… По-другому! Он ведь переживает – за тебя, как за дочь. И слышать – такое. А уж и тем более: видеть!.. – И он сглотнул, вспоминая все это в быстрой перемотке и тут же вытряхивая, покачав отрицательно и быстро головой. – Ты – молодец, что не побоялась и все-таки выступила!.. Дала – свою оценку. В моментах: и смягчая… И было понятно, что: для нас и него. Но!.. Хотя бы: не на сухую. Не просто: информация в виде фотографий!.. А с сопровождением. Теперь – ему надо это обдумать… И обмозговать. Понять. И!.. Принять. Себе и… Для себя. Он – справится!.. Как и мы. Только – в своем ритме и толке. Со своей: расстановкой.

– Кажется, я его добила: после встречи с Розой!.. – Поджала губы София и сморщилась, сильно сжимая веки: то ли чтобы не расплакаться, то ли чтобы развидеть лицо мужчины и его сгорбившийся, удаляющийся силуэт, а то ли и все вместе. – Как думаешь, что она ему сказала такого, что он?.. Пришел и… Стал. Остался: такой!..

– Явно, что ничего хорошего!.. – Раскрыл глаза шире Егор, показывая и буквально свой страх и ужас, под соусом: «А чего еще от нее можно было ожидать?». – Она не способна – на другое и… иное! Видела бы ты Влада – после встречи с ней: все кусты собрал… И деревья. Все ветки их!.. И листья… с цветами. Хоть: не стволы!.. А уж про опаленные волосы – я вообще молчу.

– Легко отделался… – выдохнула через нос она, давя в себе: «Уж я-то – в курсе».

– Не нарывайся!.. – Цокнул он, ощутив уже и сам на языке собственную же соль: прямо-таки и в гранулах. – Точнее… Не «нарывай» – меня; и на нее. Уж кому-кому, а точно не тебе – это говорить!.. Легко отделался… – и, спародировав ее, тут же фыркнул, отгоняя насильно еще и кислоту ее травы. – Да ему в пору – «всобачить» все это, что на и в тебе. А не тебе… «Мне»!.. Да и… Кому угодно. Не знаю… Но и точно: не тебе!

– А на ней ведь тоже – были «татуировки», да?.. Как на демоне!

– А вот теперь – нарываешься: ты!.. – Ущипнул он ее за левый бок правой рукой, как и, параллельно с тем, потянул левой же рукой за волосы, стягивая их, тем самым, у корней и вызывая пока только легкую боль и такой же хриплый стон. – И нарываешь меня же – на себя. Не переводи все это – в плоскость: где я уже и пытаюсь «отделить» это от тебя, потому и только потому, что «это» же было и на ней; так как не хочу, чтобы вы были «похожи». Даже, а там и тем более, в этом! И не хочу, чтобы это – осталось на тебе, как память и в память: о ней же. Чего я, поверь, смерть как не хочу, действительно!.. Но: и в принципе. Потому что «ты», а не она… Будто это и на ней мне нравилось: невесть как!..

– Больше, чем на мне?..

– Ну… – псевдо «задумался» парень. – При условии того, что я «это» вижу второй раз подряд – за всю свою вполне себе и долгую жизнь!.. Причем: и на достаточно похожих девушках. Одна, из которых, ко всему: «променяла» меня, подчиняясь Розе; и творя же невесть какую хрень!.. Под ее же, конечно, контролем до; и божась же мне, что покончила с этим, после. Мне же, на деле, как ты уже и сама поняла, соврав!.. И бросив, чуть ли не… ни по ее и Влада же воле-указке… Ты и сама – ответишь на этот-свой вопрос.

– Но ей – шло! – Сузила глаза брюнетка, не сводя взгляда с блондина.

– Не-т!.. – Фыркнул Егор и только хотел продолжить в том же тоне, как вмиг изменился в лице и, глянув поверх ее головы, громко и вымученно простонал; хотя, казалось бы, лаванда и шалфей – должны ведь успокаивать. – Да ты издеваешься!..

– Д-а!.. – Вернулся-таки в гостиную Влад, неся с собой металлическую стремянку и картину, завешенную черной тканью. – И сразу же – на два: вопрос и восклицание… – но, и словив же почти тут же два взгляда на себе, рассерженный и заинтересованный, остановился, театрально приложив ненадолго освободившуюся свою правую руку к сердцу. – Я прервал?.. Простите, пожалуйста. Не хотел!.. Как и не хотел: подслушивать. Но, так уж вышло и получилось, что это немного и меня касается тоже, так что… Я не преминул воспользоваться возможностью – и чуток помешать. Капелюшечку!.. Малипуську такую… совсем. Заодно – и придать этому месту: эстетичности галереи Ксана!.. Видишь ли, София, прошлое мое дарение – ничем хорошим не увенчалось: может быть с тобой – он будет помягче; и с достоинством и честью, с любовью, конечно же, братской, отнесется к моему внимаю к нему… и оценит его. Не обращайте на меня внимания!.. Продолжайте то, чем вы занимались до. Я только – повешу и сразу же уйду!..

– Так он все же не от меня ее прятал, а тебе – носил!.. – Обернулась на рассерженного и начинающего прямо-таки уже и сатанеть на глазах Егора София: да так, что, казалось, только и она же все, сидящая на нем, могла сдержать его же пыл и чуть расслабить, удержав и охладив. Ему, по крайней мере, хотелось в это верить; и так же все впервые – захотелось обмануться и разуверить, разувериться и развидеть… окончательно.

– Я – не прятал!.. – Отрицательно покачал головой рыжий, ставя стремянку у камина и начиная взбираться по ней, чтобы повесить холст на нем и тут же над ним. – Ну, не от тебя, Софи… Просто, так, опять же, все вышло, что между, показать тебе и показать Егору, я выбрал – не тебя. Прости уж!.. Твою реакцию – я тоже хотел, конечно же, посмотреть. Но решил отложить это, так сказать, «на десерт». И до лучших времен!..

– И они наступили – сейчас, да?.. – Рыкнул блондин, на что брюнетка тут же, почти молниеносно, сменила позицию и села на него и нем, как в первый раз, представ затем уже перед всеми в первоначально-зданном же виде: свесив обе ноги в одну и левую же сторону, к Владу, обнимая Егора руками за талию и уложив голову ему и на его же грудь.

– Да!.. – Утвердительно кивнул, но вот только и куда-то же в стену Влад, не боясь брата, а не отрываясь и пытаясь выловить на темной кирпичной кладке – такой же темный металлический гвоздь. – Так… О чем вы там? Шло или не шло?.. Шло! София права, Егор.

– Затк-нись!.. – Шикнул последний, из последних же сил держась, чтобы не схлопнуть эту самую «двуногу», с грузом же еще на ней, имея ввиду все же лестницу; а уж затем – и захлопнуть самого же «патлатого».

– Ладно тебе!.. – Фыркнула брюнетка куда-то и ему же все губами в грудную клетку, чуть прикусывая кожу и отметая же еще, тем самым, его правоту; и заявляя же все права – еще и на свою. – Шло!.. Как шло, и идет, тебе. И Никите… Владу!.. – Тут уже и он не поскромничал, как обычно, гордо вздернул голову, заодно еще оправляя и откидывая упавшие рыжие прядки на лицо назад. – Александра, правда, я не видела… Но, думаю, и ему – вполне же все себе: и идет. Демон же!.. А демонам – все идет! И Тен: так же идет.

– Тен?.. – нахмурился Егор. И не один!.. Даже уже и Влад развернулся, смерив непонимающим взглядом сначала девушку, а затем и его: который и сам, пребывая в непонятках, забыл и на что злился; как и рыжий – зачем ему вообще и был нужен гвоздь.

– Ну да… – замялась тут же София, прикусывая нижнюю губу и опуская взгляд на диван, поймав сразу две пары глаз на себе: ей и одному, порой, было трудно что-либо рассказывать, тем более – глядя в глаза, а тут сразу и двоим. – Что-то вроде… Литературной героини, знаешь!.. Влад – поймет! – Тут уже и названный, более-менее, «отозвался», утвердительно кивнув: вновь лишь и словив о себе упоминание. – Он ведь – предложил ее: как-то обозвать. Назвать!.. Чтобы различать и… «отличать»: меня и ее. Мои мысли… И придуманные мною же сюжеты… Для… Для нее!.. Вот. Я и назвала. «Тень» – было слишком чопорно… и пошло. Будто бы: я притесняю ее и выдвигаю, наоборот, себя; за ее и счет нее! А «Тен» – даже интересно прозвучало. А после – и выглядело: на бумаге!.. Выглядит – и сейчас! – И, подняв, наконец, глаза, не заметив никакого недопонимая, а скорее даже и интерес, еще больше загорелась, продолжая рассказывать уже и обоим, мечась взглядом от Влада к Егору и обратно, о Тен. – Она, вроде как, демон!.. Можно сказать, что я и отделила ее: как тьму Розы. Не свою!.. Перенесла ее, вместе с «тату», в наш мир. И… Общаюсь с ней!.. Иногда. Но скорее: как со своим «прототипом», имеющим свою точку зрения!.. Будто: отдельный человек! – И, вновь получив утвердительный кивок, уже и от обоих, в знак «Продолжай», задумалась, но и тут же затем усмехнулась; даже и слегка, чуть хихикнув. – Знаете, забавно!.. Но когда я говорила с ней… здесь… она, вроде как, даже и обстановку эту вспомнила. Сказала, что… «Знакомое… что-то». Хотя, до этого, я говорила с ней – только: в своей комнате.

Тут уже у Егора не только глаза раскрылись донельзя, но и взметнулись вверх, по лбу и к волосам же, брови. Да и буквально сами же волосы, как на голове, так и на руках, а там и… везде, встали дыбом, явно контрастируя, как с кожей, так и с теплотой помещения и прямо-таки «жаром» от камина, которых он не чувствовал ранее: не так остро, как сейчас; подмечая теперь – даже как будто и похолодевшие-то вмиг конечности. Собственно, как и Влад!.. Что и еле-еле-то, душа в теле, удержал все ту же самую картину в руках, в какой-то момент Софии же рассказа – почти ее и уронив; да и чуть было совсем не разбив-сломав ее же раму о ступеньки лестницы и пол, на который она бы, так и так, рухнула-приземлилась с нее. Сама же «рассказчица» – будто бы и не замечала этого, никакого изменения. Да и никак-их изменений. Она – и не замечала!.. Сев ровно на ногах Егора и уже даже жестами жестикулируя достаточно широко, начала погружаться, все больше и глубже, дальше и дольше, в свой же рассказ о метафорической Тен, которая, в сознаниях блондина и рыжего, все больше теряла эту самую «метафору»: и буквально же, с их же все и думами, мыслями, «метаморфозами», в одном же направлении, впервые без розни и взаимных оскорблений, зацепок, так же все и обретала настоящую, что ни на есть, оболочку.

Но и Влад, был бы не Владом, если бы в какой-то момент, после встречи их взглядов и одновременного нервно-неровного сглатывания, ни сделал пас холстом, на манер, мол: «Может, показать?». И да!.. Он хотел сдернуть ткань уже после того, как повесит; но и этот момент был достоин и достаточен того, прямо-таки и требовал жертв: красоте и эпичности. На что уже и Егор отрицательно мотнул головой, решив обождать и кое-что все-таки уточнить. Мало ли!.. О чем тут же сообщил и «первому»: в разговоре – между ними.

– Малыш… – перебил он ее, обращая затем все-таки ее же внимание на себя: легким поглаживанием правой руки по спине. – А эта… – и откашлялся, будто бы и в секунду подавившись воздухом; и ее же озоном, бывает же. – Тен!.. Была: тобой?.. Досконально?!

– Ну… да!.. – Склонила голову к правому плечу брюнетка, хмурясь: одновременно задумываясь и не понимая – столь странной, по ее же все мнению, реакции обоих ребят. – И не была, а есть… До сих пор! – Затем снова перевела взгляд на такого же потерянного Влада и опять взглянула на Егора, начиная, который уже по счету, круг взглядом: между ними. – Я же – и говорю!.. Я «полностью» как бы – отсканировала… и отксерокопировала, скопировала себя: и вставила в зеркало. В зеркал-а!.. Чтобы можно было разобраться – в себе, во мне: вне. А «досконально» ли?.. Нет! Она же не взяла – всю «тату». Только: левую руку. Предплечье и… кисть. А что? Что-то случилось?.. Вы оба… как-то!.. – И коснулась затем лица блондина левой ладонью, проведя кончиками пальцев по его правой скуле. – Побледнели… что ли. – После чего – вновь взглянула на Влада, обретя ту же пугающую ее «мину» и на нем. – Это… странно слышится и выглядит, я знаю!.. Но я – не «сумасшедшая»: в самом понимании этого слова. Да и вряд ли это можно считать – еще и: психозом!.. На таком-то еще коротком отрезке времени: с периодическим лишь появлением и… исчезновением. В основном: когда я к ней обращалась… по имени. Или же: когда не; но и тогда она просто – присутствовала на заднем плане и… фоном. Выступая, скорей, генератором мыслей!.. У нее, кстати, с этим, не так хорошо: как у меня! – С гордостью отметила она, подметив небольшую эмоцию на лице Егора: в виде улыбки. Вот только и точнее: ухмылки. На левый же бок и… угол. Почти что: и как попытку – выйти из-под гипноза, наложенного им же самим и на себя. Вот только, и от этого же все, не менее пугающую и ужасающую: своей натянутостью и… вымученностью. Он будто видел свет – и шел к нему, но и все больше, при этом, погружаясь во тьму: обретая вместо солнца – луну; а вместо света, несущего его, хотя видеть различия ее рассказа и своих же догадок, видел одни только сходства. – В плане: дотошности и долгого «рассусоливания»… Надолго ее – не хватает: в описаниях и… прописывании. Но зато хорошо, и даже очень, с короткими мыслями. Со стихами! Как у тебя. И… Вас!.. «Краткость – сестра талантов», да?..

– Конечно… – сжал губы в тонкую полоску Егор и глазами на миг, лишь на миг, попросил помощи у Влада, чтобы и он вступил уже в диалог: иначе, как он уже и показывал без стеснения самим же собой, его подорвет; прямо здесь и сейчас. Да-к еще и проорав в конце: «Зеркально, да, Влад?!.. “Зеркально”. Как в зеркало ж глядел!.. Придурок». «Егор!..». Но, так и не получив вразумительного ответа, «последний» крик, и тот, и другой, но и больше же всего первый, о помощи, тут же понял, принял – и продолжил за ним: – Сестра!.. Я так понимаю, она помогает тебе: в особенно трудные моменты жизни и… «стечения обстоятельств» в ней, да? Применительно и примечательно: в «дни Розы»!.. Точнее: вечера. Назовем это: так…

– Не во все!.. Но. Да… – еще больше удивилась брюнетка, пытаясь прочесть что-то в глазах обоих парней, но, как и их лица, так и их же души: были сейчас закрыты от, хоть и тут же все для нее. Сокрыты!.. Будто бы и под корочкой же льда, с большим же, прямо-таки и превалирующим, количеством его; а не чистого виски или, допустим, той же реки. Моря!.. Запотевшие. И словно бы… с инеем! Морозной… мятой. Или под слоем пыли. С сухой грязью… на камнях, занесенной на них ветром. Словно бы и: ностальгии. Чего-то старого и… забытого. Ненужного: тогда. Но, и отчего-то, нужного так же: сейчас! – На началах – это было прямо: особенно остро. Когда я только начинала же и старалась, пыталась разобраться с собой и в себе. А после!.. После – я привыкла и смирилась, вроде как. Перестала обращать внимание. И воспринимала: как… Данность. Но вы не думайте!.. Она – не «плохая». В том плане, что… Она не делает: ничего плохого. Мне!.. Да и… себе. Никому!.. Мы не обсуждаем – все и всех, как… Подруги! Не сплетничаем. И не судачим… Говорим: по делу! Да и она… Успокаивает меня! Ненавидит… и ругает Розу, как и я!..

– Что?.. – Прохрипел блондин и будто из ступора вышел, вместе с этим; а за ним – и рыжий; даже и сев как-то чуть более вертикально, прямо, до этого же: практически и распластавшись: будучи – полулежа-сидя на спинке и сидении-сидушке же дивана. Да-к еще и смотря теперь на нее – совершенно другими глазами: с каким-то понятным, и только ему же все, недоверием. Но и при этом же всем!.. Шоком. Влад же – сменил, наконец, ногу, правую на левую: вдруг и осознав, что слишком сильно давил первой на ступеньку под ней – и мышцы ее затекли настолько, что и начали же теперь колоть в ступнях и пальцах; вызывая неприятные ощущения и последующие же его гримасы.

– Да!.. Представляешь! – Улыбнулась девушка, тоже теперь садясь прямее и выравнивая же спину: до этого – чуть сутулясь; просто не находя опоры. А правая его рука, вновь задвигавшаяся и гладящая же ее, только еще больше расслабляла; теперь она могла смотреть – ровно в его глаза, не снизу-вверх, как и Владу же все до этого: не боясь. – Я же говорю: как я. Ну!.. Почти. Чуточку же, разве что, самую чуточку, лучше, конечно. В плане!.. Смелее. И… Грубее. Тверже!.. Даже: где-то и злее. И!.. Яростнее. Не скупясь: в выражениях… Я – постаралась!.. Уместила все, что могла и не от ангела же, в нее. И она – приняла это, восприняла это… все!.. Разом. И одним же… махом.

– Что-то вроде… – и Влад, наконец, приспустил ткань, держа задником картину к себе, как и за раму; а передом и показывая же само полотно – к ребятам. Затем и вовсе – скинул «покрывашку» куда-то на пол; не особо заботясь о ней, не так, по крайней мере, как о своем же все состоянии и не стоянии-состояния самого же Егора, – …этого?

– Да!.. – Радостно воскликнула София и даже подскочила, так и бросившись навстречу «прекрасному»; выбивая сразу же и из двоих страдальческий полустон-полурык: который она, опять-таки, пропустила мимо ушей – уже разглядывая красивую девушку перед собой. – Александр-таки сподобился – и нарисовал ее!.. – Осматривая каждый миллиметр, чего уж там сантиметр, полотна, с придыханием и каким-то детским восторгом, бормотала она. – А ведь до этого – рисовал же все: из моего дневника. А ее – нет. Кроме: нее!.. Почему?.. – И бросила быстрый волнительно-взволнованный взгляд на Влада, переведя его затем и на Егора. – Боялся не оправдать ожиданий?

– Думаю, наоборот!.. – Сел на край дивана блондин, ставя локти на колени; ладонями же их – создавая кулак: в который затем и уперся нижней частью своего лица, не сводя взгляда с Влада. – Боялся: оправдать! – И перевел его затем на саму девушку, упорно избегая картины. – Именно на ней, через зеркало, ты и видела «тату», не так ли?.. И именно с ней – ты и общалась! – А когда получил лишь кивок – осклабился: но и не в сторону ее, а той – на кого так ни разу и не посмотрел. – Что ж, знакомься, Софи, это Анна. Та, на которую ты была: так… «похожа»!.. Для нас всех. И, как ты уже и сама, опять-таки, поняла, пока не приняв, в особенности: для меня и Влада. И, как я уже, да и он, так думаю: Аннет!.. – Затем, все же не выдержав, скривился – и лишь на секунду скосил взгляд на холст, тут же после возвращая его на Софию: будто мог неожиданно и опять постареть; а холст же, наоборот, разродиться и… переродиться. Свят-свят!.. – Отбрасывая же первый и… оставшийся слог. Читая: с заду-наперед!.. Никакая она – не Тень. А уж и тем более: не Тен. А… Истинная, во всем же своем не великолепии, тьма!..

И картина – летит на пол!.. Но и уже: из рук брюнетки. Влад еле успевает – ее поймать. Хотя лучше бы – не поймал. Отставил. И оставил… Забыл!.. Поймав, например, с таким же успехом и вместо нее же – ту же: Софию. Но с этим – справился уже и сам Егор: потерявший буквально, в мгновение же ока, казалось, куда больше, чем мог и хотел.

****

– Сергей?.. Сергей!.. – Донеслось в спину темноволосому мужчине от молодого светловолосого парня, прямо-таки и сорвавшегося, бегуще-летящего за ним в наполовину застегнутой белой рубашке и таких же расклешенных к низу брюках; пиджак же он держал на левом плече, как и почти же что свой язык, и за спиной – свободной левой рукой; так и стараясь поспеть за широко идущим выше названным и окрикнутым же не единожды, и не упасть: в своих же в цвет и тон лакированных туфлях – с весьма длинным и узким носом. На которого, раза так уже и с пятого, впереди идущий же все же обернулся, так и не открыв белую деревянную дверь в помещение из светло-серого же коридора, в которое он так же, как и тот, так стремился: но был остановлен и сдержанно хмыкнул, заметив взволнованность и всклокоченность того – как в самой одежде и прическе, в частности, так и на лице и, в общем, теле; внутри и снаружи. А ведь так приятно поначалу пахло кокосом!.. До того, как и сам же эпицентр приблизился-подошел, как и тот же еще Магомед к горе, и практически влетел – не только в ноздри, но и в целом. Продемонстрировав тут же, прямо-таки и «с глазу на глаз», как его же все зеленые глаза были широко распахнуты до сих пор, в обрамлении таких же светлых и почти невидимых коротких ресниц и под такими же узкими бровями на высоком бледном лбу, а рот же – и приоткрыт от сбитого дыхания; а что уж говорить и за ноздри курносого и узкого носа, что так и раздувались от попыток вдохнуть как можно больше, когда же и ртом, при том же самом, хоть и наоборот уже – выдохнуть: и попробовать, наконец, синхронизировав, дышать одновременно и всем же, сразу, не соглашаясь «на меньшее»; разве что «добавить»: то ли и лишь еще от бега, а то ли уже и по жизни. Но темноглазому почему-то хотелось употребить: именно второе; и еще раз, уже и усмехнуться в открытую – с и такой наглости, нерасторопности-неопытности, «халатности» и «зелености»… во всем; хоть он и уже – не там, а здесь, тут. – Вам!.. – Тут он уже полноценно затормозил, пытаясь все же нормально восстановить дыхание и уперся руками в колени, согнувшись чуть ли и не в три погибели. И только спустя минуту-две, когда полностью справился с этим и оправился же от всего этого, а и прежде всего – «торопыги-себя», поднял себя и свой же взгляд с лицом, головой на того, к кому так торопился, несся, не бежал. – Письмо.

– От кого? – Изумился «адресат», принимая свернутые вдвое листки белой бумаги в мелкую голубую клетку: как видно, чтобы не помять и не порвать – по дороге и при беге же, да-к еще и вложенные в основной и первый, «титульный» лист, с которого все и начиналось: вырванное откуда-то, как минимум и из тетради, судя же все и по «ребристому» левому краю, от которого же был еще сделан небольшой отступ; и за чем уже – шел красивый и витиеватый почерк.

– От дочери Вашей!.. Кого же еще… – фыркнул паренек, оправив волосы; и следом же затем – стараясь вернуть полы рубашки под белый же кожаный ремень своих брюк. И, только проделав все возможные и не процедуры-мероприятия по восстановлению своего имиджа и образа, словил, наконец, в себя, влетевшее буквально и в него же все «требование»: призывающее к восстановлению и выправлению – за посягательство на «чужой» авторитет. Да-да!.. Мужчина явно же не оценил его уже и «нахальства» – и ждал теперь «чего-то еще»: если и не извинений, то чтобы тот скорее уже ретировался, а лучше всего – вообще исчез с глаз, не перед ним же ему, в самом деле, читать – слишком много чести; да-к еще и «руки марать». – Прошу прощения!.. От Вашей дочери Софии, сэр.

– Свободен!.. – Процедил он сквозь зубы и, дождавшись, пока посыльный скроется, все-таки вошел в белую, «застланную светом», палату; а это была – именно она: палата больницы, крыла «интенсивной терапии»; раскрывая первый листок и пробегая взглядом по строчкам, аккуратно выписанно-выведенным уже и ранее же названной девушкой:

Здравствуй, о… Привет, пап!..

Впервые за все время ведения записей в дневниках (ежедневниках) решилась пролистать их… пролистать «написанное» и… Ты же знал, знаешь, как я это не выносила?.. И не «выношу». Да. До сих пор же… все. Знаешь!.. Не умею и абстрагироваться!.. Всегда – втягиваюсь и… теряю мысль, теряю «нить». Теряю – то, что хотела сказать… изначально. Бросаюсь – править и… забываю. А тут!.. На тебе. «Решилась». И знаешь!.. Хм. Такая ирония… Первый блин – комом, м? Напала – именно на те темы, которые не дают мне покоя и… «гложут» же все… буквально… по сей день. Мое отношение к себе. И… К «тебе». Вранье тебе и… Ложь. Да еще и «в глаза»!.. Да и что я тебе… Ты ведь и так… и «без меня»… все понял, не правда ли? Я имею ввиду!.. «Как» обстоят дела: о которых я… так тебе и не рассказала. «О которых»: так и не сказала, ну, сама!.. Хотя; и ты же все, «сам», спрашивал. Да еще и так!.. «Таким» тоном. И… «Взором»!.. Да. Что я… Я тебя и не узнала, если честно. Ха!.. Взбрело же в голову, да? Просто ты… Так изучающее, и будто бы заново, смотрел на меня… Знакомился, что ли(?) «Ты» же – знал! Все: «знал»! «И» знаешь… Как и «меня»! Знал и… и-ли еще до-узнал и… «но» хотел услышать это: от меня. А я!.. Я – подвела. В который уже раз, а? «В который»: не стала для тебя – хорошей дочерью, оправдывающей и… оправдавшей… ожидания? В который!.. Да уж и вряд ли – стану, если честно-то. Теперь. И… С этого, вот, момента… «В потоке»… *Капля. И еще одна… Капл-и слез*.

Это же – был: ты!.. «Кто» же еще, верно? У тебя же – нет: брата-близнеца… И. Или… Чего-то!.. Кого-то же еще, и уже, «такого»… Ты бы – мне, если и не одной из первых, то… Все равно же: рас-сказал!.. Как и о «сестре», уже и… моей, простой или «не»: ведь… правда? Да и есть же, у тех же все и людей, как минимум, «семь клонов»: по всей земле? Может… И у «ангелов»: есть? А уж, и тем более, у ангелов-демонов!.. Чтобы и у ангела – был… Ну, знаешь… же. «Демон»! Почему нет?.. И это же я не к тому, что ревновала бы: будь она и ангелом… «Тоже». Да и в принципе… Просто!.. Как оказалось: «она» – не мое альтер эго; что и не странно!.. Не плод моего же воображения и… итог, факт разделение личности. Не «тьма Розы»! Ты же понимаешь, о «чем» я, правда?.. Только теперь – появился другой вопрос. Точнее!.. Появился. И тут же: отпал. Она – связалась со мной. «Душой»?.. То есть… Как «копия»… к копии? Уйдя же все и от ребят?.. Она… «Ушла»!.. Уходя же – уходи. «Так» же… все, да? Ушла: «совсем»! А будучи и» ученицей» же Розы… Думаю, понимаешь, «почему» вопрос – отпал сам собой. И за «что» ее могли: «уйти». Возможно, и «ты»… И, возможно, поэтому – она меня и ненавидела. Ненавид-ит!.. Применяя… всяческого же рода… «гиперболизированные мучения»: с преувеличением и… «перебором». Нет, я ее не оправдываю!.. Но, может, ей и, правда, было… «куда» больнее? «Больнее», чем могло, например, и от потери: своего же собственного сына?.. «Так» ведь… могло быть? Вряд ли: она так стенала по Жене – с его отъездом. Не «стенала»!.. Наоборот: была же даже… и рада-радехонька. И никак не показывала: свою неприязнь. Фактически: она-то и подначила меня – от него избавиться. Будто: он – мешал!..

Что ж!.. Времени – не вернуть, чтобы отмотать назад и… узнать всю правду. Почему бы и не спросить, да?.. А вот: и почему?!.. «Возраст – не тот». И куча еще: таких же и «не» оправданий. За которыми я, в первую же очередь, спрячу свои истинные чувства и… понимание дела. Тела!.. Свои эмоции и… Ощущения. Себя же: настоящую. Да-да!.. Вот… Назло тебе – пришла с миром: в этом письме. Как «тогда» и… В этот же все: «мир». От которого – ты меня прятал, не давая вздохнуть и… продохнуть: самой. Как хотела и хочу – я. И лишь – по моим правилам. Не по «твоим». И законам!.. Но и кто же знал, да, что и «вдруг»: твои – станут моими? Станут: нашими. Хотя!.. Таковыми – ведь и «были», да? Ты – совершал ошибки. Я тоже: небезгрешна… И у нас же был повод: начать все сначала… «заново» и на-… и быть же рядом. Не скрою: я хотела – быть рядом. Хотела бы – и остаться с тобой, чтобы продолжать и продолжить: твое же дело. Хоте-ла!.. Да. Да и, в конце-то концов, меня уже саму: выносит. А окружающие – ненавидят, наверное, за мою же все; и привычку извиняться первой. И быть всегда: виноватой!.. Но я хотела – быть рядом. «В прошедшем»!.. У всего же есть – свой срок и… такой же предел. И точка терпения (кипения): тоже есть. Он – настал!.. Он-и… Ничто не вечно… под луной. Как и!.. Она… же. Сама… Да и ты же!.. Ты не захотел – быть рядом: сам! И да!.. По известным нам обоим, и до боли же все, причинам. А я – просто не хотела: гордиться тобой. Твоими – достижениями: выбитыми и… выпитыми. До последней капли крови и… пота. Нервных клеток… «Выпитыми»: из тебя. «Не хотела»!.. Опять же все: по причинам. Да и все – тем же!.. Но и теперь, знаешь, мне – обидно; наверное, как и «тебе». Не только же и получить сие: от своей же все и… неблагодарной дочери. «Узнать»!.. Но: еще и помимо. Не в глаза, а… на бумаге. В строках и… не «между». Черным же все… и по белому. Но и!.. Но. Если уж меня за что-то и судить, то точно не за это. Ведь!.. Мне всегда было проще – именно так выражать свои мысли. Чувства и… Эмоции. «Свои» ощущения!.. Позволь мне это – здесь и… еще раз… ладно?.. Эту: слабость. Пусть и вовсе же: не «слабость». Но и: последнюю. Не «крайнюю»!.. Пусть: будет – так. Да!.. Можешь подписать-подтвердить разрешение… на отказ: о моем возращении в… тот мир. И твой же… мир!.. К тебе. В твою… «Нашу» семью. Нашу… «с тобой»! Раз и я же ею: не являюсь. «Уже» – не являюсь. И… Так же: не вернусь. Та-дам!..

Да-да!.. С Днем рождения… ме-ня! Нового и… «Очередного»!.. Смена ипостаси – не заставила себя долго ждать и… Осквернила» твой род. Прости… «Осквернила»!.. Разрушила и… испортила, «демонической» же все и… меткой! «Ее»: демонической меткой!.. Ох… И я бы могла представить – доказательства: срез кожи, как скальпа. Но… «Мне» же – не подняться. А «подарок» – отличный!.. Современный и… своевременный же! Кому-то сверху, рядом с тобой и «над» тобой же все, видать, тоже окончательно уже надоело, осточертело – смотреть: как я одну и ту же шишку набиваю, да и теми же все граблями; по нескольку сотен-тысяч-миллионов раз на… «в» секунду!.. «Им» – да. Тебе – «да». Но: не мне!.. Я же ведь и правда, па, извращенка. Мне «нравится» – боль. Я «заслужила» – ее. Заслужи-ваю!..

И вот… Ехала же на метро, как всегда, пару дней назад и… Думала. «Думала». Думала!.. «А вот… Принял бы меня “кортеж”, с мигалками и чудами в перьях, под белые же ручки: стоило мне только подняться; через пень-колоду и обходными же путями, не воспользовавшись, в кои-то веки, статусом; и представиться же твоей… “дочерью”? Покрутил бы он и мне же все перед носом актом: о не приближении к тебе и… небу; как и перед опасностью из опасностей? А, может, и дал бы перекантоваться пару дней – прежде, чем и сбросить же все меня и обратно, без уведомления тебя?». Два «да» с одним «нет»?.. Ты бы еще и «до кучи-то» докинул, да? Узнал – и повторным бы прошением: поднял и выпроводил бы меня. «Сам»!.. Расширив еще заодно и обхват территории, правда? Не до ворот, а… «за» них. И до «грани» же все: между мирами. Разделяющей нас… Только: ее. И… «Только»: она!.. Не пойми меня превратно, пап!.. «Неправильно». Но!.. Нет. Все же: пойми меня – превратно; неправильно!.. Я не хотела: этого. Не просила. И не выбирала: сама… Но ты… Ты и это же: знаешь. А я – издеваюсь!.. Как всегда же все, собственно… Но и зря же все: не на всю Землю!.. Так, чтобы меня и в другую же уже Вселенную: еще выкинуло. Да… А, вот, была бы я – тобой… Вообще бы: запретила!.. «Воспретила» бы мне: как опасности. Всему и… всем! Для всего и… Всех. «Быть», да, где бы то ни было. И с кем, «чем» бы то ни было… Ведь я причиняю боль – всем, кто меня окружает. Кто: мне дорог!.. И. Кто мне – по-настоящему же: близок. Кто мне – уже и родной… А «иначе»: не получается. По-другому: просто – не выходит. Я будто запрограммирована – на свою боль и… боль окружающих. Чтобы они – откликались и… питались друг другом. Насыщались и… Подпитывали же друг друга!.. Была б я: человеком! Не факт, что и «была»; да и было бы – лучше. Вообще: не факт!.. Если и лучше: там, где нас нет… То и где нет нас: сейчас. Сегодняшних и… Нынешних. «Настоящих»!.. «С другими»?.. Не чужими… Было бы: попроще. Я б – в космонавты подалась!.. Не «балериной», да, так космонавтом. Не мытьем, так… катанием. Но нет!..

В этой реалии и… «нашей» реалии… я слетаю кубарем: вниз!.. Спускаюсь в метро. Перед этим – взяв с собой бутылку вина. И… «Все»!.. Еду домой. К «маме» и… ее мужчине сердца!.. Моему же – еще; и мужчине «тела»! Который… И пусть мать сама – прикладывает ко мне руки… и ноги!.. Свою силу: через них! Он – делает мне: эти красоты. «Будто»: по трафарету!.. Знаю. Сама – дала. «И»… Думала. Что; и «она» же все это – сама. Одна… Но!.. «Кто» бы говорил, «мычал», правда? Ей же противно – бить: но она бьет. А делать из-за и из этого всего – еще и конфетку?.. Да. Ну да… Стала бы она и заморачиваться: так?.. И я, вот, думаю, что: нет! Как и «нет»: каждый день. Не «каждый день». Нет… «Два-три»… раза… в неделю. «Мастером» – было бы назвать его: слишком сильно и… мощно, равно как и ее же все Маргаритой, поэтому… Он – как бы и был; но и «как бы» и нет. Но и все – без «обезбола»!.. «Поэтому»… Приходится – глушить «внешнее»: внутренним. «Градусом», да, и во-внутрь. И в этом, знаешь, есть «плюс»!.. «Такой себе», не спорю, но и все же. Хоть: какой-то!.. Уж. Надо же уметь – радоваться мелочам; и всегда искать что-то положительное… во всем. Хоть; и что-то же все же «положительное» в… нашей… «моей» ситуации!.. Пока все это дело заживает – меня не трогают. А после: по новой!.. Уже – без градуса; но и с солью… из моих глаз. И «металлом» же все… и из ран. Простор для фантазии и воображения – мое тело!.. Даже и не представляю: «как» ей было тяжело, тяжко и… туго, когда рисунок – только за- и начинался. И она просто не могла позволить себе – «большего». «Теперь»!.. Теперь же: не в силах позволить себе – меньшего…

Полупустой вагон… С «кривыми», на первый взгляд, людьми. «Косыми»?.. Нет!.. Они просто пытаются – незаметно для себя, а и тем более «меня», прояснить и выяснить: весь масштаб трагедии. Ну и «опасности» же все… «Конечно»!.. От девушки же, вроде меня, «от меня», с початой бутылкой вина и… без горла. Гор-лыш-ка!.. Никогда не умела пользоваться штопором и… прочими «дополнительными» приспособлениями: вроде ключей, ножей и… вилок. Ни до ангела: в себе и… до. Ни до демона: там же и… «после». Поэтому!.. Либо: пробку внутрь. Либо: горлышко наружу и… вне. Ну а когда они узнают всю суть и… истину, восприняв ее не по «деталям», вроде косметики и… одежды, обуви; каких-то аксессуаров и гаджетов, «бутылки»; когда увидят все, в целости и общем, тогда-то они уже не воспримут меняя более, чем: как алкоголичку. Но и благо же все – не «менее»! Обойдут – стороной и… пройдут мимо. В отличие же все и от детей!.. Дети… «Дети», кажется, бесстрашные – ко всему и всем. Предлагают: свои же печенья и вафли, конфеты!.. «Бездонная доброта»! Со сладостями же все, как бонус. Хоть и пить же все вместе – отказываются!.. Да я и не предлагаю. Еще – адекватная, вроде как. В этом разрезе: по крайней мере!.. С каким-то левым парнем и… такой же девушкой. По чуть-чуть!.. За мои… За мо-й год: к ряду. И рисунок, такой же все, к и «в» коже… К общему же всему, да, и «полотну»!.. Какой-то ребенок – даже ухитряется и прикипает к моему мишке!.. Имеющему, к слову, даже и свое личное место: в моем рюкзаке. Не говоря уж и за «сердце»… Подарок бывшего парня! Единственный!.. Который я не выкинула. Оставила, да, себе! «Привыкла»… Но малышка; а это была «девочка», лет пяти-шести; так долго и дотошно его рассматривала, что я даже подумала ей его отдать, раз «так» понравился. Я-то – «взрослая уже»… для игрушек. «Вроде»… Но и ее мать – увела ее раньше, выходя на «их» станции; будто мысли мои читая и запрещая своему чаду взаимодействовать хоть как-то с такой, как я.

Уходят!.. «Все». Все – уходят. «Уходят» – все… А я – остаюсь, «продолжаю» мешать слезы с алкоголем; и «их» образы; между собой. Выводя для себя – контурно, но и «мутно» же все одновременно; в прозрачных, а когда и цветных «кружочках и квадратиках»; различая – по голосам и росту, как и полу… и возрасту. Так круто!.. Поглаживая же еще при этом – мягкую шкурку «моей живности» с подушкой, пришитой к лапам: за счет чего же еще, кстати, он мог распластаться на мне; и не гундеть – за и на мои же все «кости». Эх… Да!.. Личное место – еще и в метро? Ха!.. Личн-ая… «я».

Но и все же могло быть и хуже, па!.. Я б – могла и «стояла» бы… в забитом донельзя вагоне, а не лежала на… «целой» скамье!.. С игрушкой же все и на животе. «Минеральное вино»!.. Он – ценит мои хохмы и… молчит. Только – смотрит своими черными глазками-бусинками!.. И «молчит». Тишина… Разбиваемая – лишь грохотом колес: о скрипучие рельсы. Сам вагон тоже скрипит – не меньше, но я встраиваюсь в этот момент-поток, стук… и вспоминаю рассказы Александра: о тех еще, «старых» поездах. «Самых первых»!.. Когда они еще были: на угле. Представляю – их. Представляю себя – в них… И ухожу – в себя же: от оставшихся и… заходящих в вагон: на «новых» станциях. Не смотрю уже – на них. Тем более: в глаза!.. Сдались мне их: уже и жалость, скорбь!.. Сдалось: и «сострадание»!.. Лучше бы и дальше – считали: алкоголичкой. «Ребенок-сирота… с разрушенной психикой»!.. Так хоть – одно б слово было. Без «уточнения»!.. Уменьшили б – и сотрясание воздуха. Хотя бы: до прибытия. А по нему, «приезду», меня ждут: дом и… квартира. Отключение – от реальности!.. Ночь. С небольшим жаром и… «Температурой»!.. В полном забытьи и… бреду. В метании – по кровати: в попытке – то ли разодрать себе кожу, то ли и замотаться так, чтобы даже минимально не касаться себя. А утром… «Утром» – университет!.. Мои друзья. От которых я – запрусь: сначала – внутренне; после – и внешне, придя обратно домой. Попрошу – молчать и… не спрашивать: ни о чем. «Ком»!.. А там: и за «болезненную» мимику, стоны и… прихрамывания. Забыть, «по возможности», об этом; и «сейчас»! Не делать: акцента. Но и каждый из них про себя же все же произнесет: «Я же говорил(а)». А я – поблагодарю за это уже; и их: про себя. Я ведь тоже: говорила. Но и как-то же все: не подействовало!.. «А кто тебя (меня) послушал?..».

ПЫ.СЫ. Да, мы – неидеальная семья. Никогда ею не были; и не стремились!.. Да и уже ведь: не станем! Не «будем». Но у нас всегда было – одно общее чувство. Объединяющее… нас. Хоть и иногда. «Любовь»!.. Теперь же – и его не осталось… Разве: внутри и… под черными же все линиями. Ну и в подушке же все того же «моего» мишки, которая «так» отчетливо пахнет… «Розами»!.. Но и не «яркими». Не ярко. А!.. Потухающе и… затухающе же все. Будто и отцветающе… как-то. Сухими лепестками. Но и только же, лишь с ними – мне легче засыпается и просыпается. Так что!.. И на том: «Спасибо». Без кошмаров!.. Стараюсь – спать с ним! А когда не выходит: писать по ночам. И высыпаться – уже затем; и с ним. За все сутки… Или терпеть кошмары!..

– «Кого» же еще. Ну да. Ну да!.. – Усмехнулся он, возвращая лист в его первозданный вид, «сложенный вдвое», и укладывая его затем вместе со всеми: во внутренний же карман своего белого пиджака. После чего – оправил наброшенный поверх него и, надо все же признать, «на скорую руку»; но и ему же – все можно; белый больничный халат, в цвет им же бахилы, постучал немного ногами по полу, чтобы размять «вставшие» мышцы, и, решив дочитать оставшееся уже после, обратил все свое внимание, наконец, на пациента, смотрящего на него от самого его же появления здесь усталыми, но и скорее же куда более болезненными карими глазами. – Как дела, брат?.. Не могу сказать, что рад нашей встрече, но!.. Как вижу – обстоятельства прямо-таки и требовали: жертв. Да еще и каких!.. Моего – появления-возвращения… сюда? – И уже своими, такими же, глазами, их взглядом, коснулся букетов цветов, расставленных вокруг больничной койки, на полу, по тумбочкам и подоконникам, и ярко контрастирующих на фоне белого же все же помещения, такой же мебели: как пара деревянных тумбочек у металлического каркаса, заправленной соответствующим же тканевым постельным бельем, кровати; и белой же больничной рубахи «второго». Не говоря уж: за металлические светильники над ними, стулья, на одном из которых уже восседал и сам «гость» и саму же входную дверь. Сама же палата была – одноместной, что позволяло не только говорить достаточно громко и отчетливо; но и приносить такие презенты, не боясь «сторонней» аллергии или нелюбви, в общем, к «флоре и фауне». – Миленько тут у тебя…

– Я и сам не хотел, но что поделать!.. – Откашлялся «больной», прикрывая рот правой рукой и тут же возвращая ее на место, параллельно же левой, почувствовав неприятное жжение: от неправильного положения и сместившегося катетера в ней. – Дочь пока не согласна – на замену; как и подменять же все меня. Что уж говорить – за полное обучение: для полноценной смены меня на посту. А волновать – ее?.. Тем более: вырывать – из ее же жизни? Заставляя делать то, чего она не хотела; и не хочет? Принуждая к этому!.. Да-к еще: и насильно! Я – не хочу. Вот и пришлось вновь выбирать: из двух зол!.. Она бы меня – возненавидела. И поболее: твоего, между прочим. Собственно, как и моего. Как и я же все – сам; и эти букеты! Это же: не от нее?.. Ты же ей – ничего не сказал?!

– Я ее еще для этого – не видел!.. Как и «в принципе»… – Фыркнул «проведывающий», но затем заметил взгляд того на себе, после – и на своем пиджаке, явно указывающий на «внутренности» его, и закатил глаза. – Не «по твою душу»: по работе!.. И вообще: да, не видел – ни для чего! Кого… В ближайшие дни – наведаюсь, возможно. Но – и ничего из этого, как и из всего того, что здесь… а уж и тем более сейчас, не скажу, как и обещал!.. Она – не знает. И ничего не узнает… Пока. Во всяком случае!.. Будь спокоен и… выздоравливай! – И вновь, но и уже куда более серьезным взглядом, прошелся по прозрачным стеклянным вазам. – Я узнаю: можно ли их убрать. Но пока – пусть так!.. Они их будут менять; и периодически – приставлять… и отставлять. Знаю: выглядит – странно! Как «ведьмовской круг». Но… Однотонность!.. Темно-синий, плавно переходящий в фиолетовый и… черный. «Успокаивает». Не находишь?..

– Ни они. Ни их «название»!.. – Отрицательно покачала головой мужчина на кровати. – Ни имя: которым они являются; и которое же – являют. И которая, если и не София, точно их мне передала. Еще – и в своем цвете. Конечно!.. Кто, если не она? Сказал – ей?..

– Ну!.. – Хохотнул рядом же все с ним сидящий. – Даже если бы и не сказал – она бы все равно: все сама узнала. «Жена», все-таки… Какая-никакая!..

– Какая-никакая: это ты верно подметил. Почти. Именно же. И… «Никакая»!.. – И подхватил затем его смех, перебиваясь на кашель, а после – и вовсе им окончательно зайдясь. Что, и до сих пор же все сидящему, пришлось даже подскочить и все-таки позвать врача или медсестру, медбрата, на худой конец: дабы не ухудшить положения вещей совсем. Сейчас!.. Да еще и при себе. Тут же в палату вбежал медперсонал, из двух медсестер и медбратьев, в той же униформе, что и пришедший, плюс еще шапочки и маски, вернул пациента в горизонтальное положение и надел на лицо уже его и прозрачную маску для дыхания, которую он, перед приходом «гостя», все же снял: надеясь поговорить; так еще и немного подышать самостоятельно; чтобы не выглядеть уж совсем, еще более жалостливо и жалко. А ведь, казалось бы, так неожиданно подхваченное недомогание, больше похожее на «отравление», не должно было так же надолго вывести его из себя и сбить, выбить же из колеи, равновесия, баланса и гармонии, оставив Совет: без одного, пусть и не из главных, но и его же все членов. Ему просто нельзя было терять – сноровку; и свой же стержень. Свое положение и статус. Имидж и авторитет. Репутацию, в конце-то концов!.. Как вообще, так и будучи сейчас буквально прикованным и «привязанным» к койке: дабы минимизировать вред себе, возможно, окружающим и отдыхать. Спокойно – отдыхать, набираясь сил и выздоравливая, поправляясь. Но и что уж поделать!.. А делать нечего – только все же: выше перечисленное; и со строжайшим же соблюдением. И, бросив свой крайний взгляд на дверь, в которой задержался его «брат», перед тем, как ему введут все же успокоительное вместе со снотворным, чтобы он одновременно здорово и здорово поспал, он все-таки прошептал в маску, зная, что тот все равно услышит, как бы и что бы он ни сказал. – Присмотри – за всем. И за ней!.. От… моего лица. Как… как доверенное, Ан… Андрей!..

– Не беспокойся, Серег!.. Все – сделаю. В лучшем виде. Не подведу!.. И обязательно оправдаю – твои ожидания. Оценив твое доверие, так сказать и таким же, вот, образом, по высшему разряду и… достоинству!.. – И, подмигнув, тот тут же выскользнул-вылетел из палаты: отряхивая только ему видимую пыль с рук и ног. – Тьфу!.. Святоши. Да-да… И без тебя – разобрался уже, бра-тец! А к белому… Хм… Что ж!.. И вполне же себе – адаптироваться можно! Не привыкнуть. Не навсегда… И все же!..

Затем, легким движением изъяв прочитанный ранее листок из «закромов», вновь пробежался уже и своим карим взглядом по строчкам, правда уже и куда более темным, а после – и совсем же черным; но и только же для того, чтобы полностью изменив письмо, как и адресата, «написать»: «Роза!.. Планы – меняются. Девчонку – ввели в игру!.. Не ждем никакого воскресенья – выступаем и приступаем же: завтра». А следом, обратив его черной дымкой, «сжечь», как и все же листы вместе с ним, передавая их, таким образом, отсюда – туда, вниз. Но и «целым» – только первый и основной, «титульный» лист!.. Поигрывая на языке: закатно-рассветную прохладу… над горящими торфяниками.

****

Показавшись из ванной комнаты со светло-серым средним махровым полотенцем на голове, которым еще пока промакивал ее и волосы, парень улыбнулся открывшейся ему картине, состоящей, в общем, казалось бы и как всегда: из самой же уже и спальной комнаты и кровати; но и в кои-то веки – не «пустых». Ведь и, буквально утопая в черном шелке пастельного белья и с темными же волосами, разбросанными по подушке, в его постели лежала – никто иная: как София!.. С медведем. «Так» уместно – для него же самого и нее; но и так не уместно – для самого же Егора: так как расположился «косолапый» – не где-нибудь, а прямо и ровно на ее груди. Пока и она же сама – смотрела на него «во все» свои глаза и в его же все черные-бусины одновременно, не отрывая взгляда и почти не моргая: словно бы и мысленно еще так – общаясь с ним. И только, когда с левого боку от нее промялся матрас, оторвала-отвела его, тут же встречаясь своими светло-карими со светло-синими глазами хозяина сей «опочивальни»: демонстрируя еще тем самым и друг другу, что и оба, здесь и сейчас, были спокойны как никогда; и тут же – как внутри, так и снаружи. Зрачки же их глаз – так же все: не были расширены. Что еще раз доказывало и позволяло же увидеть: весь свет и цвет их; без спектра и оттенков. Как и всю истинность же: чувств, эмоций и ощущений. Всю натуру и… не только перед «собой». Прикрытую, разве что, покрывалом!.. Ну а под ним: черным спортивным нижним бельем – у нее; и такого же цвета боксерами – уже у него.

Но и полежав так еще какое-то время на спине, брюнетка все же подвинулась к блондину и, перевернувшись так, чтобы могла головой разместиться на его груди, натянула покрывало повыше; параллельно – укрыв им еще и игрушку, почти с головой.

– Меня одного пугает – этот его взгляд?.. – Хмыкнул Егор, проведя левой ладонью по его макушке и тут же пряча ее, вместе с носом и… всего же его, под покрывалом; когда же София и вдруг повернула его мордой к нему. – Не поворачивай его – на меня!

– Ну, Егор!.. Он же – задохнется! – Отпихнула его руку София, высовывая медведя вновь «на свет». – И кто бы говорил, между прочим!.. У него – еще добрые, хоть и черные, глаза. И да!.. Пусть и черные – совершенно, но… Не как же все; и у вас!

– Ауч!.. А вот это – обидно было, знаешь? – Насупился блондин, получая затем легкий щелчок с правой же ее свободной от мишки руки по носу. – Ой, кто-то сейчас получит!.. – И уже его обе руки, до этого расположенные за головой, нырнули под легкую ткань покрывала и ущипнули ее за правый бок. А после – и за левый!.. Вызывая тут же – ее легкий смех и быстрое барахтанье: в попытках избавиться от щекотливых ощущений и рук, их же все и вызывающих. – «Кого-то» – и медведь не спасет!.. Его б – кто спас. И ее!.. Да и пусть не возникает – сам, между прочим!.. Ведь я мог бы, и вполне, ему предъявить сейчас: и за положение тел! А конкретно – его и на тебе. Но молчу: же!.. В который раз.

– Ты опять – ревнуешь. Снова!.. – И, вновь отвернув свою голову от моськи игрушки, она перевела свой взгляд на другую: менее радостную; так еще и с таким хмурым прищуром!.. Что и пришлось же ей, развернувшись уже и полностью на левый бок, обнять игрушку обеими руками, прижав ее к себе, и тут же спрятать ее уже и самой под покрывало, продолжая теперь смотреть лишь на парня. – И к кому?.. Чему! К игрушке?.. Правда, что ли?! Все настолько – плохо? Нет, я, конечно, думала… И поняла: уже. Там. И… С тем! Тем-и!.. Но и не приняла, не думала же, что у тебя – такая и настолько же: низкая самооценка. Хотя, нет!.. Не так. Что она, вообще и в принципе, является такой и… таковой! Да и есть же… еще, несмотря ни на что; и при всем же э-том!

– Кому понравится – делить кровать на… троих?.. – Выплюнул он, обнимая девушку левой рукой за талию, в то же время, как и правую, уложив под ее же все голову: тем самым – поворачиваясь полностью на свой же правый бок и придвигаясь к ней ближе.

– Кому, как оказалась, они только и заходят!.. «Тройнички».

– Ну… Не с игрушкой же!.. – Хохотнул блондин и тут же шикнул-фыркнул себе же под нос. – Черт!.. Не знал бы – сказал, что: дежавю. Вот «такие» отсылки – мне не нравятся!.. А относительно: тройничков… И не только!.. Мне и «парные сеансы» из двух, вполне себе, нравятся и… очень даже устраивают!.. – Осклабился он, но и тут же сменил свое игривое настроение на заинтересованное, под серьезным и внимательным взглядом Софии: думающей о чем-то своем, но и смотрящей, при этом, на него; на него, но и будто бы – вскользь, сквозь него. – А теперь – меня пугаешь: ты!.. Вытаскивай – медведя: он, в сравнении с тобой сейчас, очень даже неплох! – И, не дождавшись ее каких-либо слов, как и действий, снял свою левую руку с нее и сам изъял из ее рук игрушку, уложив ее уже на себя; после того, как и сам же упал обратно на спину и обхватил медведя двумя руками. – Стоило догадаться, что так просто все: не кончится!.. И ты же так же «легко» эту всю ситуацию – не отпустишь. Я б – не отпустил!.. Ничего нового.

– Я – не об этом!.. Но… – Вернувшись на подушку без игрушки и «обняв» уже ее своими обеими руками, София взглянула на парня; а после – и на его же уже махинации с медведем: как он сначала его просто гладил, а затем – и начал перебирать в руках его лапы с подушкой; так, хоть и как прежде же все по-своему, «играя» с ним. – Раз ты начал!.. Егор. Как ты и правильно подметил… «Сказал»!.. Я не скажу тебе – ничего другого. Как и не скажу: ничего «иного». В сравнении же все и с тем, что и о чем же я говорила – чуть ранее; и тебе же. Но!.. Да. Я немного в шоке!.. И да «немного» – это еще: сильно сказано. Я просто в невероятном шоке – от того: насколько – «мы» похожи! И насколько моя же все версия с двойниками, ака «братьями-сестрами-близнецами», оказалась: рабочей. Начала же – работу. И… «Работать»: с меня же все; и моего отца. Может, и там – все не так чисто и… Моя интуиция – не только здесь: не врет?!

– Не думаю, что твой отец бы – промолчал: про то и… про другое!.. – Отрицательно покачал головой Егор, не смотря на нее. – Ведь это… Он бы «по-любому» сказал: будь ты – вторым ребенком!.. Или «племянницей». Для своего же… брата. И да, конечно, отрицать – ничего и никого, никогда не стоит!.. Как и то, что «вы» могли быть… Она – могла быть… и являться… твоим «клоном». Так или иначе: у всех нас – они же есть. И разбросаны… где-то по Земле!..

– Или я – и ее!.. – Пожала плечами девушка, но и тут же затем тушуясь: словив начинающий темнеть взгляд, из темноты же все и комнаты, на себе. И да, она не видела его, но прекрасно чувствовала: его; и как повело, повеяло же холодом. И это уж точно – не морозная свежесть кондиционера для белья. Да и не ветер – из приоткрытого окна. Не прохлада и бриз… с моря. Морозное море!.. – Ладно!.. Прости. Я написала ему – об этом. Не знаю: ответит ли?.. Но, да, ты вновь прав: отрицать – нельзя! Как и то, что у него – могли быть «существенные причины»: чтобы не посвящать меня – в это. Но посвятить, допустим, Александра!.. Что и из всего, кажется, куда более: верным и насущным. Тогда хотя бы – было бы логично!.. Учитывая: сколько времени я провела там, изредка спускаясь сюда. Вестимо же все – в моменты: когда отец и мог держать же ее сам – под контролем. Как и «Розу»!.. Опять же – стало бы понятно: почему он так редко был со мной, уделяя все же свое внимание… ей. И «им»!.. И пусть же это все по итогу – никак не помогло… Но!.. Тогда бы, ее двадцать один год, из моих же все и двадцати двух, стали бы – вполне себе: реальными и объективными. Они бы – обрели оболочку: в лице… Ее. И тут же – потеряли: когда он… убрал ее, спустив уже меня. И!.. – Тут она осеклась и прервала сама же себя, все так же не видя, но ощущая его, какую-никакую, а грусть: если не по ней и тем временам, то по себе в них и с ней. – Прости, еще раз!.. Еще хуже, чем «с клоном».

– Ничего… – отмахнулся парень, убирая, наконец, медведя на тумбу: со своей же стороны кровати; и повернулся к брюнетке на правый бок, складывая руки под подушкой. На что и она же слегка улыбнулась и повторила за ним, повернувшись с живота на левый. – В любом случае: пока мы этого – не знаем. И… Знаем то, что знаем. Спасибо: и на этом!

– За что?.. – Прищурилась София, в попытках все-таки разглядеть его и его же все эмоции, чувства и ощущения, во все еще кромешной темноте. Но и тут же почти сдавшись, решив, просто-напросто, не тратить зря время, как и силы с нервными клетками, решила пока отдать все на поруки своим же уже чувствам и эмоциям, как и ощущениям с касаниями: чем, кстати, не преминула воспользоваться сразу же – и дотронулась своей же правой ладонью до его левой щеки; о которую он тут же и так же, сразу же потерся, будто бы и только этого же и ждал.

– За то, что не убежала. И… Не ушла!.. За то, что осталась. Хотя: могла. И я бы – понял… Не «принял» бы. Возможно… Опять же: сразу!.. Но – со временем…

– Боюсь, с сестрой – такое: не прокатит!.. – Грузно выдохнула она и хотела было вернуть ладонь опять под подушку, как та была перехвачена его уже и левой рукой и прижата ей же к нему: с другой стороны; оставшись между его лицом и его же ладонью.

– Ее – нет, ладно?!.. – По словам, разделяя каждое и отделяя его от предыдущего и последующего, проговорил он. – И не «будет». Что бы Роза там ни чудила!.. Совпало «так» или действительно она пыталась бы… и «пытается»… ее возродить – через тебя?.. Это – ничего не меняет; и не «изменит»! Ее, как и Розу, вернут «туда», откуда же вторая первую и достала!.. И куда сама же «вторая» с ней туда – и по… уйдет. Заслуженно!..

– Ты так спокойно об этом говоришь!.. Тебе ее, вот, совсем-совсем – не жалко?.. Ан-ну! – И как бы ни хотела, а голос все же «сдал», во всех же смыслах, и дрогнул на имени: да-к еще и когда его же рука – чуть сильнее, чем прежде, сжала ее; и вдвойне. Давая же еще, и тем самым, ей понять, что она вновь же через густой лес – вышла на голое минное поле… без миноискателя; идя «по приборам», только на ощупь и буквально же все – по больным и болевым… «болезненным» еще точкам. Садистка!..

– Нисколько.

– Она ведь «помогала» ей, Розе, до меня, да?.. Делать то, что та делала и… «делает» же… сейчас: со мной и… другими; «во время» же уже – меня!

– Да.

– И поплатилась – за это?.. – Последний вопрос – не был, да и не «стал» же все в процессе «вопросом», как таковым, скорее уже и именно: утверждением. Но он и здесь нашел в себе силы, после обстрела ее, с остаточно-осадочным сиреневым флером, и его одиночно-односложными же ответами, хоть и просто уже кивнуть: опуская и пуская, спуская затем ее ладонь по своей же щеке, перед этим оставив легкий поцелуй на ладони.

– Это было – до или после того, как она тебя?.. – Но и так и не договорим-спросив, София сглотнула, максимально тактично и методично стараясь преодолеть и преодолевать не только его, но уже и «свои» для себя же ловушки. – Как она ушла. От тебя… И к Владу.

– После. Он мне – и рассказал об этом, кстати!.. Не размениваясь… на большее. Сказал, что… «Ее забрал Совет». А после, что: «Розу все-таки оправдали – и она вышла сухой из воды, повесив же все: на нее». Представляешь!.. – Так и не сдержал еще того удивления, как видно еще не остывшего в нем, да и не нашедшего ответ на себя же самого, Егор. – Глава!.. «Главарь» и… Организатор! Вдруг… Ну ни с того ни с сего… Становится: свидетелем. То есть… Кто кого учил, а? И яйца ли – отвечают за курицу?..

– Ты с самого начала знал – об их… сговоре?.. – Она же все, как могла, старалась удержать свое же уже и удивление при себе: дабы выдать все «по-холоду» – и уползти затем по нему же; не создавая лишней претенциозности – на возможные и «вполне же себе» дополнительные подрывы… И себя же! Но голос вновь выдавал ее с потрохами – она была в шоке. – И что Роза – использует Анну: в этом всем… и для этого же всего!

– Не уверен в том, что… Кто кого еще и именно «использовал»!.. – Тяжело вздохнул блондин, прикрывая глаза, но так и не отпуская ее руку. – Она – вполне же могла затем войти во вкус и… Потеснить – ее!.. Сама. Анна!.. Да и как тут не войти: когда твоим учителем выступает – такая же… «сама»; самая же, что ни на есть, «влюбленная в демоническую жизнь», баба. Годно еще же к тому – промывающая, вымывающая чужое и… забивающая, параллельно, «своим»! Ну а Роза… Просто под шумок – воспользовалась этим, обрезав все свои хвосты: и указав – на ее. На хвосты… своей же ученицы!..

– Да уж!.. Это – похоже на Розу. Но и тогда: так, может?..

– Нет, Софи!.. – Шикнул он, обрывая ее и тут же распахивая свои глаза: смотрящие ровно и прямо же на нее и в ее; что и ей даже показалась, что она таки и увидела их черноту. От чего по спине ее – пробежали мурашки, вздымая мелкие волоски. – И даже, тем более, при таком раскладе – я ее не жалею и не соболезную, не сострадаю ей. Ни Анне!.. Ни Розе. Ни им обеим и… вместе же взятым!.. Чего уж там. Я и мало же того, что не принимаю это к себе и в себя – я не принимаю это: ни в ком и ни в чем. Но, да, хоть и по большей же части – все же: молчу. Стараюсь, во всяком случае!.. В неком роде – ЗОЖ’ник: среди «выпивох». Но вот и только когда этим еще и пользуются – в своих нелицеприятных, а там и «незаконных» целях!.. Я это ни то что не принимаю – я это не переношу!.. И пытаюсь же – от этого «избавиться»: тут же!.. Уверен, что если бы до меня это не сделали ребята – это сделал бы я. Сам!.. С ними. Да. Не «своими». Или без них! Уже и своих. Они же – промолчали и уберегли: от этого. Наверняка: зная и до. Не только до суда, но и всего!.. Но. Сказали – только после. И сказал же: Влад. Один из них!

– Не думаешь, что, как и в случае с тобой бы, где они были бы – под твоим главенством и направлением, контролем; так и с ним, Владом, они так же все были бы, как и есть, наверняка, но уже и под его?.. Мог он развернуть и провернуть такое – ради тебя?

– Мог!.. Почему нет? – Выдохнул спокойно блондин: и у нее вдруг отлегло – вместе с ним. – Но я, как ставил, так и ставлю – на Ксандера же все: до сих пор. Почему ты так усердно борешься за него, Влада: в моих глазах?.. – И, отпустив ее руку, наконец, из плена, опустил и свою уже левую руку под ткань покрывала, пройдясь лишь только пока и кончиками же пальцев – по ее же правому боку вниз: тормозя затем на линии талии и сжимая после слегка ее. – И продолжаешь бороться: из разу же в раз?

– Потому что вы оба – не-плохие!.. – Придвинулась к нему уже и сама ближе брюнетка, на ощупь попадая и говоря точно же в самые его губы. – И заслуживаете того, чтобы если и называться «семьей», то и быть ей. Что бы, и кто бы, там ни был… И что бы, и как, ни говорил. Ни встречался – по и на пути… И ни вставал, «встревал»: на нем же. Не «казаться», а быть!.. Не беря же в расчет – и кровные или не кровные узы, связи… И я уж не знаю: какой там основной был «камень преткновения»!.. И что он, или она, делал или делала. Как и сделал… или сделала. С вами… Но!..

– Им была: она!.. – Вновь перебил ее парень, оглаживая кожу и чувствуя, как под его касаниями формируются, а после – и сразу же разбегаются мурашки. Как рассредоточиваются удары тока: разнося электричество, как внутри нее, так и снаружи; и вокруг же них. И как ее же все и начавшее же лишь сбиваться дыхание, после – и вовсе сбилось, потяжелело в разы: и просто же – над-, а затем и подорвалось. – Ты удивишься, но… Да!.. Так «один элемент» – может напрочь разрушить годы и века единения: прожитые вместе и под одной же крышей. Как и один плохой поступок – все хорошие и… весь такой же опыт. За один щелчок!.. До этого – мы с таким и подобным не сталкивались. У нас все было – поровну. И только в этом же все вопросе и стало – раздельно. Потому что мы – не совпали вкусами!.. И дьявол же упаси, честное слово, совпасть: когда-либо! Повторять подобный-не-подобный опыт «еще раз» – я не хочу, не могу и… не намерен!

– Если он и повторится, то только как уже настоящий и… полноценный!.. – Кивнула София и улыбнулась. – И я все равно буду до последнего убеждена, и убеждать в этом всех и тебя, что это все: было играючи и во спасение тебя же! Перекинуть огонь – на себя; и принять его! Вот увидишь, так и будет. Потому что: так и было. Он. Твой. Брат!.. – И простучала затем каждое слово ногтем указательного пальца правой руки в его грудь. – Да и куда ему… со своей разношерстностью и разноперостью… в твою «однотонность»?

– Как быстро мы перешли от обиды к подтруниванию!.. – Ущипнул ее у ребер он, поднимаясь затем ладонью выше и стыкуясь с резинкой топа-лифа: пока не решаясь двигаться дальше или нырять под нее; просто – оглаживая кожу. – Не рановато ли?..

– В самый раз!.. – Улыбнулась еще шире она, чуть с опозданием следуя за ним и опуская свою правую руку с его же груди, за чем перенося ее уже за его спину: и начав оглаживать ей чуть выпирающие позвонки. – Но я – согласна!.. Повторять это – мало кому захочется: что с твоей стороны, что и с моей! – И тут же вновь задумалась, нахмурившись. – А какова все же вероятность встретить – такую же: еще одну? Не точь-в-точь!.. Но…

– Ноль! – Раскрыл широко глаза Егор, но и больше, как и для нее, именно интонацией выделил свой шок и ужас: от возможной да и подобной же вновь перспективы. – Это – первый и последний случай: такого, вот, «сходства». В остальных… Что – может быть. А может, и нет!.. Если только – какими-то отдельными деталями и… в мелочах. Но и это уже – извращенная полка Влада: с его параллелями и… «красными нитями». Между цветом волос… и глаз. Ростом и весом… Мне же – и вас хватило!.. И «хватит». Если и не на все время, то на ближайшее: так точно!.. Дос-та-точ-но! – И, сделав еще один акцент, «грузно выдохнул», дав, таким образом, еще и понять, что таки и закатил глаза. – Думал, одной – обойдется… Но тут – и «вторая» подкатила. Так нарисовалась, что и… не сотрешь! Теперь: точно – все! Больше – и не надо. Да и не куда!..

– Мы вернулись – к началу? К «обиде»?!.. – Отстранилась вмиг от него София, но и тут же вернулась обратно: посредством его же левой руки, возвратившейся на ее талию и затем перевернувшей ее саму, подмяв под своего же хозяина. – Я – м… могу!..

– Не сомневаюсь… – наклонился теперь уже и он к ней, нависая над ней на обеих своих руках и соединяя же, параллельно, их лица лбами. – Но – нет!.. Возвращаться мы – не будем. Мы тему эту – закрываем; и больше к ней – не возвращаемся!.. По крайней мере: сегодня. Сейчас. И… Здесь. – И, сев на ее ноги, сжав где-то между еще их и своими же по обеим сторонам, «провел» по ней только взглядом, с головы до пояса, по всем изгибам и округлостям. После чего – слегка еще и проследовал же следом, тем же все маршрутом, но уже и «на практике», своей же правой рукой, лишь костяшками пальцев, и все же: от шеи до живота, очерчивая контур и нижнего белья; под гулкие удары ее же сердца и хриплое, вновь сбившееся, так еще затем и ускорившееся в разы дыхание. – Кто бы мог подумать, что я все же тебя уговорю… – прошептал после он, не тая нотки удовольствия и прямо-таки удовлетворения в своем голосе.

– Как уговорил, так и «разговорившись», продолжив: вот так смотреть и так же все говорить!.. – Просипела она, боясь уже и сорваться: на том или ином слове. А там – и на той или иной уже букве: когда он все-таки вернулся взглядом к ее глазам, стоило ей только закончить говорить, и тут же срывая с ее губ тихий стон – под расширенные и почти поглотившие радужки черные зрачки; причем – у обоих.

– То есть, комплементы – отпадают? – Наклонился к ней совсем уже Егор и прошелся губами вверх по впалому животу и своду ребер. – И тем же макаром?..

– М-хм!.. – Облизнула губы София, заранее уже зная, да и затем уже и чувствуя, что это и мало же чем поможет и не помогло: она же будто вся и за мгновение – высохла; но только и не той частью тела, с которой контактировал и от- он; и перешла на жизнь и зависимость – от нее и ею же: как и от его уже и донельзя влажных касаний губ и языка. Буквально: впитывая эту самую влагу. И только так – борясь с обезвоживанием. – Иначе – это будет первый, и он же последний, раз, когда… я поддаюсь и поддалась на уговоры!

– Что ни говори, а девушка мне досталась: прекрасная!.. – Слушая томные вздохи и не менее тяжелые выдохи, он не без улыбки продолжал исследовать и пробовать ее и ее же кожу на вкус. А дойдя вновь до резинки – прикусил ее вместе… с кожей, внизу, а затем уже и вверху, чуть даже и засосав открытый участок груди, после чего – поднялся и к ключицам. – Никаких – комплиментов. Никаких – «хотелок»!.. Никакой меркантильности и, внимание, «материальщены», статусности!.. Никакой – важности и… значимости. Никакого: и значения. Никакой, опять-таки, значимости, но уже и цены, ценности «себя»!.. – И, оставив последний поцелуй у подножия шеи, вновь навис на руках по обе же стороны от ее головы и лица. – Ты отличаешься не только тем, что соединяешь «нас», не разделяя!.. Но и тем, что осталась. Как: вообще. Так и… «Со мной». Почему?..

– Возможно!.. Что и как раз – из-за этих же самых все «отличий»… – И поднялась на локтях рук к нему, чтобы уже и самой коснуться губами его: сначала – его правой стороны шеи, срывая уже и его тихий стон; после чего – прошла по подбородку и до губ, затем – снова по подбородку и опять возвращаясь на шею, только теперь уже именно прикусывая, кусая и зализывая свои следы: на ее середине-сердцевине и начавшем уже и ходить ходуном кадыке. – Тех, что ты все же нашел и так же все-таки увидел, различил и рассмотрел!.. Ты – захотел этого. В этом – была твоя нужда!.. А значит и, какая-никакая, значимость, значение и… ценность! Именно во мне, как «во мне», а не в… ней. И пусть меня это – все еще немного да и… коробит. Но я – смогу сделать: так же. Найду такие же в себе силы, как и ты, не смириться, а принять… и жить с этим!.. С тем, что когда-то – была она. А теперь, вот, есть: я!.. И… Что-то же подобное происходит со всеми бывшими и… нынешними, нет? Пусть у меня – и не было такого и… подобного еще! Но…

– То есть, я не похож – ни на кого из?.. – Поймал ее все-таки левой рукой за подбородок парень, отрывая от себя, когда она уже заканчивала с его левой стороной шеи: чтобы на этом вопросе, именно на этом, увидеть «ее» и ее же глаза.

– У меня их было – не так много!.. – Осекла теперь сама и перебила же его София. – Но и… Да. Собственно, как и он же все – в принципе: ни на кого. Просто иногда качество – серьезно так превышает и перевешивает количество; и далеко – не в лучшую сторону. А порой – и совсем же все плохо: в худшую!.. Что и отбивает всякого же рода и… всякое желание: не только сравнивать, перебивать и перевешивать, но и соперничать; «в принципе» и… продолжать вообще! Делать – что-либо, чтобы и… противостоять.

– Он что-то сделал тебе?.. – И пусть хватка стала чуть сильнее, но он продолжал контролировал ее, как и себя: еще помня – в ком причина. Как и то, что с последним – пока мог; а там – как пойдет. Не хотелось бы, конечно, чтобы отрезвляла, но и уж лучше: она, чем он. Да и очередная же вещь о… том. Долбанет же, явно, по всем яйцам сразу и мира – мало никому не покажется. Оставалось лишь надеяться, что и вернется: сторицей.

– Как «первый» и… последний? Определенно!.. И далеко – не по моей воле. Но… – А брови его, тем временем, позли: все выше и выше; пока и не пересекли только ему понятную и известную же грань, где буквально слетели вниз и на переносицу, являя взгляд, резко ставший из шокированного в ужасе – суровым. – Неважно!.. Это – в прошлом. Как и он!.. Хотя, если так подумать, не из-за него, но «по нему» – я стала спать: куда хуже. И… Он же – и исправил это. Хоть: что-то!.. Помог же мне восстановить – сон.

– Только не говори мне, что!.. – И взгляд Егора метнулся в сторону медведя, после чего на девушку… и обратно. – Выкину его – завтра же. Вместе: с постелью!..

– Егор!.. – Тут уже она обхватила его лицо руками и развернула к себе, проследим затем и за тем, чтобы и вместе с глазами, огладив его скулы и, тем самым, окончательно и обратно привлекая к себе его все внимание: тут же упавшего взора – сначала на ее губы, а после – и поднявшегося на и в ее глаза. – Все хорошо. Все в порядке!.. Слышишь? Уже… Его, как и Анны, нет! Точнее… В отличие – от Анны, да, он живой. Но!..

– Не-на-дол-го!.. – Рыкнул блондин, тут же меняя позу и садясь на постели, потянув с и за собой и девушку: усаживая ее затем сразу – сверху на себя и свои же ноги. – Та самая «заминка», да?.. Оговорочка… По Фрейду. С «он… а говорил… а». Про розы в медведе. И… В только начавшемся тогда и на капоте со мной же все: разговоре; закончившемся, как видно, только сейчас и… И то!.. При первом же не только телесном, но и душевном знакомстве-контакте. Ирония!.. Он ведь был знаком – с Розой. Да… И что-то мне подсказывает, что и до сих пор: есть. А такие люди – долго не живут. Просто: не должны!.. Он ведь – человек? – Брюнетке же ничего не оставалось, как кроме, хоть и еще задумчиво, но и уже, вместе же с тем, положительно кивнуть ему: пока не до конца догадываясь, понимая и принимая – к чему он это все и этим же клонит. – А они – вечные «шестерки»!.. И «на посылках» – до скончания… своих лет. Помнишь еще уже и другой наш с тобой разговор: про «инцест»? Не прямой!.. А про «солидарность»? Да и медведь же еще… этот. «С лепестками»!.. – И кивнул же еще головой в сторону игрушки. – Она напихала их – в его подушку и отдала тебе: через него. Наверняка: опасаясь всего того, что могло… и может еще – прийти в твои сны. Не столько страшного и ложного, для тебя, сколько страшного и… правдивого, для нее: и против же все… нее!.. «Кошмары» – не твои, а ее. Иначе бы – скрывать их, таким, вот, образом, она не стала. Да и не обратила бы вовсе внимания: изначально. Но она – обратила; и не обратила же, как раз, внимание – твое. Так еще и забила вновь голову «своим», ко всему же имеющемуся!.. В своем стиле.

– Есть… что-то: еще?.. – Нахмурилась брюнетка – и вдруг поймала «вину»: на задворках его глаз; вместе с закушенной нижней губой – в попытках скрыть, но и скорее уже, а там и именно размышляя – стоит ли и «говорить». – Егор…

– Мы не уверены – в этом!.. Но. Вполне возможно, что… Ты – не мученик. А!.. – И его взгляд упал вниз, параллельно с чем – еще и зубы скрипнули: под его же все и хриплый рык. – Те избиения были – из-за твоей «схожести». Не потому, что она ненавидела: ту. А потому, что, и как раз таки, ненавидела и ненавидит: тебя. Что ты – носишь, как бы, ее и… на, в себе. И ходишь – по земле, когда же она, ее же все и подопечная, вспомнила, ага, ученицу, нет. Да и твой отец!.. Вынеся приговор Анне, он…

– …вынес приговор – и мне: с ее рук!.. Рук «Розы»! – Кивнула она и усмехнулась, практически и не удивившись. А даже, и более того, где-то и на каком-то уровне, уже зная и… догадываясь: сопоставляя свою «узнаваемость» с чем-то или кем-то, кого та могла видеть в ней самой, Софии, вдруг прерываясь или делая «менее» больно; а после – будто бы и отдергивая себя, наваливаясь с новой силой. Удивлен же был – как раз: Егор. Что и показал: не только взглядом, но и чуть приоткрытым ртом – в немом вопросе. – Я предполагала – это. Точнее!.. – И усмехнулась, отрицательно покачав головой. – Она «узнавала» меня – так же ведь, как ты. Я видела – это: в ее глазах. Но – не могла никак понять, с чем или кем, это могло быть связано. Теперь же, вот, наконец, поняла!..

– Прости… – утвердительно качнул головой блондин и почти рухнул, с каким-то даже и гортанным ревом, в ямочку меж ее ключиц: вдыхая, упиваясь и, в то же самое время, «задыхаясь» ее запахом; таким горько-сладким, как и она же сама, «цветя и пахнув». Но и не он, что и скорее же, а там всегда и точно, лишь горчит, путая, а затем: только топит и «бьет», «бьет» и… – Мы оба – причинили тебе: столько боли!.. Что и я же вряд ли когда… Черт!.. Да и никогда, чего уж там, не смогу: вымолить прощения – у тебя. А если и «смогу», то и не у себя. У «себя» – я этого сделать: просто никак не смогу!..

– И совершенно напрасно!.. – Погладила его по голове девушка, зарываясь после пальцами правой руки в его короткие и светлые прядки на загривке. – И пусть то, что я говорила у университета – и не оказалось правдой, как таковой и… полноценной, но для меня: такой – она, как была, так и остается. Ты – укрепил меня: изнутри!.. А это, пусть и «извращенно», но… И куда теперь – без этого, а?.. – На что тут же раздался уже и его тихий смех, обжигая дыханием ее кожу. – Это – закалило меня!.. Выстроило, почти и внутренний же каркас, для борьбы с… внешними раздражителями и… раздражите-лем. Было – неприятно, да. И до сих пор!.. – А тут уже последовал – и легкий поцелуй в место, «обожженное», но и скорее же разожженное: его же дыханием. – Но там – уже на осадке и… остатке. Было: больно? Да. «Обидно»? Да. «Ненавидела»? Да… Но и не настолько, чтобы окончательно – сбить прицел сего чувства и перенести его на тебя, убрав, наоборот, с нее. Вы же всегда были – где-то рядом… и близко: не отдавая первенства другому. Не отставая!.. Буквально: нос к носу шли. Но это было – далеко не худшее. Далеко – нет!.. Что ты мог, и можешь же до сих пор, сделать: но так и не сделал. Как та же все и Роза, например. И нет!.. Я не сравниваю – вас. Тебя же – с ней. Я говорю – это, как факт!..

– Лучший… среди худших? – Оторвал-таки от нее и тут же поднял свою голову Егор, за чем последовал и «светлый» взгляд: пока руки – все еще поглаживали ее спину.

– Не худшее – определение и название, согласись!.. – Улыбнулась брюнетка, первая вовлекая его в поцелуй: уже не стопорясь и не отрываясь сама, вот только «но» и что сделал уже сам он: – Я все равно буду добиваться – твоего прощения!.. – Серьезно и твердо заявил-резюмировал он, убеждая не себя, а уже и ее в этом. – Даже, и тем более, если ты меня уже простила. Или только думаешь – об этом. Уже начала!.. Неважно. Просто: знай. Я сделаю все – для этого. Как: и «скажу». В-се!..

– Можешь начать – с нашего сна!.. – Обернулась к его тумбочке она и, чуть изогнувшись, тут же получив и парочку поцелуев в шею и подбородок, вернула медведя к себе, сжав его уже и между них. – Не знаю, говорил ли тебе Женя, но… подобного рода штуки… как потеря медведя или еще «отсутствие главного ингредиента в этом самом блюде»: вызывают… не самые приятные, прекрасные и «лучшие» ассоциации. Как и совсем не прекрасный и не лучший сон… вообще!.. Что и само собой уже подразумевает и вытекает из этого – ночке предстоит быть: веселой!..

– Она, так и так, обещала быть: таковой!.. – Ухмыльнулся блондин и, все же оторвавшись ненадолго от нее, взял медведя и швырнул его на балкон, тут же закрывая за ним и одной же из подушек, сброшенных с кровати, и дверь. – И «будет»!.. Лесной же житель – пока проветрится, подумает над своим поведением, если уж и не хозяина-хозяйки, не «тебя», и подышит свежим воздухом. Но завтра – я его со всем этим, чего он успел докоснуться, все равно выброшу!.. А и лучше: сожгу. Не считая: нас!.. – И, вновь прижавшись к ее губам, не спеша углубил поцелуй: ровно так же, как и развернул их обоих правым боком к кровати и медленно на нее опустил, аккуратно затем отрываясь и опуская свою левую руку на ее талию; а правую – укладывая под ее голову. – Совместный сон, кстати и к слову, предполагает и такой же утренний душ. Не говоря уж: за завтрак!.. Но и дальше этого – мы заходить не будем!.. Пока, во всяком случае. Это явно – не тот случай: когда одна боль – может и должна сменяться другой. Пусть еще – и на грани: с удовольствием!.. Не будем – спешить. Будем отвыкать и вновь привыкать – постепенно!..

Глава 23

****

Дернувшись от резкого открытия двери машины слева, еще и в общей же тишине салона до, брюнетка повернулась в сторону водителя и увидела Женю, тут же севшего на свое место – водительское кресло. И, оправив, чуть одернув вниз, свою белую футболку под черной кожаной курткой на такой же кожаный ремень светло-синих порванных джинс, а затем еще и установив обе свои ноги, в белых низких кроссовках, у педалей, кивнул на черный ремень безопасности Софии. И только после того, как она с положительного же своего кивка, проделала все нужные манипуляции с ним, пристегнулся сам и завел мотор своего белого глянцевого Range Rover последней модели: с черной тонировкой стекол повсеместно; и внутренней же белой кожаной отделкой – салона. На что уже и девушка, лишь грузно выдохнув на эту его «автономию» и такую же безэмоциональность, отвела взгляд к окну, справа же от себя: но и так же, как и он, не произнесла и слова; хоть и словив себя на мысли, что, и совсем не сговариваясь, они оделись почти одинаково. Только она предпочла футболке, как обычно, кофту с длинным рукавом и со средней же высоты воротом; хоть и белую. Удлинив и удивив, таким образом, всех и вся, все; а и в первую же очередь – себя. И такое – бывает, что ж. Бы-ло!.. Ведь и когда-то еще перенеся в их дом не только домашние темные вещи, но и не домашние светлые; и сейчас, казалось, вспомнив «молодость» и те еще времена, почти прослезилась: могла же, на началах, носить подобное. А уж и теперь еще, с принесенными вещами Александра, впору было уже и «разрыдаться» – ведь их стало куда больше. Вот только: куда? И зачем?.. Ну а что же насчет остального: джинсы такие же, хоть и в ее же все случае, так же все без дырок, но и все-таки – были подвернуты: у высоких же белых кроссовок. А из верхней одежды – на плечи был наброшен: легкий бежевый плащ. В косметике же – она отдала предпочтение такому же «нюду»: светло-бежевой помаде, теням… и лаку для ногтей. Подкрасив лишь брови – темным карандашом; и ресницы – черной тушью. Да и то, опять же, лишь: слегка. Благо, и «по мелочи», что-что, а что-то такое и тут же «этакое» – всегда было в ее рюкзаке: «на всякий случай» и «про запас». Как и те же все: пудра и «тон». Но и в этот же раз – она обошлась без них; оставив их дома, вместе с другой косметикой. В то же самое время, как и сидящая же все за ними Карина, и пристегнувшаяся же следом, поддержала их: «молчаливый паритет»; но и в отличие же все от них же двоих – не сдерживаясь в чувствах и эмоциях, ощущениях, как и «в цветовой гамме» одежды и косметики: буквально выдавливая, нет, вырывая глаза, своим ярко-красным вязанным платьем, до середины бедра и под горло, с длинными рукавами, бордовыми замшевыми сапогами, по колено и в цвет же им уже обоим плащом. Губы же ее – были покрыты ярким и глянцевым красным, «алой» помадой; и таким же лаком – ногти. Скулы – выделял светло-бордовый румянец. А веки – растушеваны от светлого к темному, как от красного к бордовому: в окантовке же черных ресниц, подкрашенных «шибко» тушью; ну и куда же без темных бровей, подведенных так же темным карандашом. И, вот, всякий же раз, когда София случайно ловила ее взгляд справа, в боковом или зеркале заднего же вида, она не случайно кивала головой на темноволосого и прищуривалась; получая – такой же прищуренный отказ, еще и с отрицательного кивка. Так же и Никита, к слову, «предусмотрительно» отказался: предпочтя «семейному междоусобчику» – общественный транспорт; отказавшись сразу, таким образом, и от отца, и от парней и их же уже предложений подвести. Сославшись на то, что давно не ездил в нем: в его же все случае – метро. Да и не хотелось же мешать ему «семейной идиллии», которую и так, и без него, нарушит и нарушила уже Карина; которую, да, он хоть и звал с собой и хотел зайти за ней: но та, с желанием все-таки заставить поговорить брата и сестру после нелицеприятного инцидента, их первой встречи, поехала-таки с ними. Женя же, во всем этом и как было же оговорено с Александром ранее, отвез ее, после представления фотографий всем и вся, всему; а, вот, и на следующее же уже утро, сегодня, заехал за ней: чтобы уже отвезти в университет – вместе с сестрой. И не зря!.. Ведь и если бы не она – София бы: всю дорогу молчала. А так… Молчит – пока только, да и делая же вид, что не видит ее, Карины же, недоброжелательный и несогласный с бойкотом, взгляд. Может, что и проклюнется: не по ее воле; так устав – от террора и обстрела «глазами».

– Ска-жи!.. Начни – первая. Боже мой, Софи!.. Будь – умнее и мудрее, в конце-то концов; и хоть – где-то. «Когда-то». И… С кем-то!.. – Наседала на девушку Карина, буквально начиная и буравить же ее не только своим взглядом, но и словами, если и пока еще не действиями: но и зато уже – не скрываясь и не тушуясь; перла сахарным петушком – без глазури и присыпки. Ну или как бы еще сказал Никита: без мыла и… смазки.

– Кар!.. – Взмолилась жалобно София, ловя ее взгляд: но подруга – была бы не «подругой», если бы была «так просто»: прошибаема и пробиваема: – Егор?.. Или «тату»? – «взвесила на весах» строго Карина, выставив в голове руки перед ней и собой, так еще и в виде ультиматума. – Ты же ни в «этом», ни в том – лично ему не призналась!.. А между прочим… Он, как минимум, заслужил: личного обращения и такой же правды!.. К себе. От любимой, пока еще, и единственной, слава всему же и всем уже, сестры. Скажешь, нет?.. Выбирай! Скажешь – ты или я? Если я, то скажу: про все и сразу!..

– Ты же не знаешь – про первое!.. – И брови Софии поползли вверх: с одной стороны – от понимания собственной правоты, но и, в то же время, от удивления; а с другой – от возможности, что кто-то ей уже и до нее успел рассказать. Тот же все и Никита!.. А не она. И теперь уже, от додумывания-домысливания, от страха. Буквально: за себя и… того парня. Не только – от и из-за гнева же Карины, но и Жени уже, возможно.

– Зато Егор – знает! И про первое… И про «второе». И про компот!.. – Не унималась шатенка, пиля девушку: на чем только свет стоит… и еще же тьма держится-зиждится. – Ты, как вообще, дружишь с приоритетами?.. Или нет! Умеешь их расставлять?.. Али как? Я вижу, что: «нет»!.. Иначе, каким боком, обо всем этом: знаю и я – лично! И он – тоже: лично. И не «знает» же – Женя! Твой брат!.. Ладно: отец. Но!.. Она же – его мать. Должен же он знать: с «кем» жил под боком, все это время. И как не «жила»: с ней же, в сравнении, ты!

– Главное здесь слово: «жил»!.. – Настаивала на своем брюнетка, не желая подчиняться ни в какую: ведь и если решит, то сама; как и скажет ли, но – в свое время. – И оно – в прошедшем времени. «Жи-ву», сейчас же все, я! И… Зачем ему знать: как? Когда он и так – это все в… И как это «как» – именно отличалось и отличается: от его!

– С «кем» – живешь: ты!.. Господи, София, ну не придирайся, хоть здесь и тут, к словам! – И только почувствовав, как подруга закатила глаза, с гортанного же еще и тяжкого вдоха-выдоха, София еще и убедилась в этом: посмотрев в зеркало заднего вида и вдохнув «кисло-го» коктейля так, что и даже ее озон не помог. – Я понимаю, как веду себя; и «кого» представляю. Но и!.. Елки-палки. С тобой же – иначе, походу уже, никак! Нель-зя. Только – быть стервой; и заставлять. Принуждать. И «провоцировать»…

– Малышня!.. – Глянул и уже на них обеих, по очереди, Женя, затем вернул взгляд своих пока еще спокойных болотных глаз на дорогу. – Когда больше двух – говорят вслух. И да!.. Я до сих пор – не фанат: разговоров о моде; обсуждений трендов и брендов… прочих «девчачьих штук». Но и судя же все по тому, лицу и моей же сестры, вы говорите – не о них. Позволите и мне – вписаться и узнать: о чем; а и может быть уже и ком?..

На что уже, и зыркнув лишь один раз на подругу своим темно-карим взглядом, не бешенным, но и уже на грани, София только опустила его на ее белые большие накладные наушники, все это время висевше-лежащие на ее же шее и ключицах, мягко прося: удалиться. В ответ на что уже и Карина сначала не поддалась, будучи уверенной, что та что-то задумала и опять увильнет, но и повторный спокойный и даже в меру уже строгий и внимательный взгляд, убедил ее в обратном; а легкий утвердительный кивок следом – докинул баллов. И, положительно кивнув в ответ, она все-таки водрузила наушники себе на уши: перед этим, правда, еще, как включить музыку и отключиться от мира сего совсем, ткнула в нее пальцем правой руки, не касаясь, и своим уже твердым серо-зеленым взглядом, уже не намекая, а требуя: «Ты должна и ты исполнишь!». Ну а брюнетке уже ничего не оставалось, как кроме, набрав в легкие побольше воздуха, будто в их вселенной правило о перед смертью не надышишься не работало, вцепиться пальцами в ежедневник, лежащий все это время на ее рюкзаке и коленях, начать хотя бы с чего-то: мысленно еще благодаря все свои металлические лацканы и замки, с какими-то только ей же все и понятными, а и главное нужными цветными брелоками и висюльками, за то, что те, пусть и не в полную меру, но холодили ее кожу и держали саму ее на плаву; так хотя бы она могла, для себя, сохранять трезвость рассудка и быть уверенной, что не улетит в эмоциях и чувствах, не слетит в ощущениях, сохраняя разум холодным и неприступным, твердым.

– Жень, я!..

**

…я висела – над своим телом!.. Приклеенная и… Будто бы: и прибитая к потолку. Так и словно бы еще: на «распятье». В белой больничной рубахе… И не могла пошевелиться!.. Пока, и все же это время, подо мной – меня же: приводили в сознание и… откачивали. Группа медсестер и… медбратьев. Во всем белом… «обмундировании»!.. По два человека, женского и… мужского пола, кажется. С двумя взрослыми же фигурами!.. Врачами. Женщиной… И мужчиной. Лиц же их разобрать – не удавалось: они все – склонились надо мной; и, разве что, по росту и ширине плеч, спины – можно было определить: пол!.. Пищали – датчики… медицинских приборов: оповещая всех же и вся, все – явно… о чем-то нехорошем. Но и куда мне: до медицинского образования и… терминов? Да и хоть каких-то уж знаний и… пониманий… о и в медицине. Об их: действиях, в частности. И… всем процессе же, в целом. Где уже там: и «принятие». В виде: фильмов и сериалов?.. Что ж. Хотя бы… Но и они – уж дюже: суетились. Бегали – в палате и… Выбегая же… из нее. По коридору!.. И другим палатам. Слышала – топот и… хлопки: в отдалении. Палаты!.. Да. А это была – именно она: стерильная и белая, почти и слепящая же своим светом, комната. Затем – снова прибегали: и бегали опять – здесь!.. Меняли приборы в своих руках: от белых стетоскопов… до прозрачных шприцев; разных размеров. И, как видно же все и водится, такого же различного функционала и… принадлежности. С одними лекарствами. После – с другими… Разве что: по цвету их – и различала.

Приходили… Уходили!.. Возвращались… Была такая жуткая суматоха!.. Много криков… и шума. Гама!.. Как… Когда мы с Александром сидели на лавке – и я смотрела наверх. Только там – они носились по и на улице. А тут… По палате больницы!.. И как они еще друг друга – слышали, в этом всем: когда даже я не могла разобрать и слова. Разве: тон и… какие-то лишь нотки тембра. Опять же все, да, позволяющие понять: женщина подо мной… или мужчина. Какие-то – были: даже очень знакомы!.. У врачей. Прямо: очень. Будто, я их уже… где-то слышала. Могла: слышать – раньше. Но и ничего же, вместе с тем, не приходило на ум. Не припоминалось!.. Да и вспомни тут, ага. Сконцентрируйся!.. Когда перед глазами то и дело: как метались, так и метаются – серо-белые пятна, за счет теней и… как «мушки», «муфи», отслоившейся кожицы… в глазном же яблоке. Вроде… так это называется. Ну, я: по крайней мере; и называ-ю. Мешающие: что-либо рассмотреть, преломляющие все… Белые же еще – капельницы. Прозрачные – шприцы. Белые – провода… Удары – тока!.. Все смешалось – в один большой и… белый ком. Кони. Люди… А датчики – все пищали… и пищали!.. Главный из которых, в какой-то… один момент, все же «проглянулся» из-за спин этих… этой «могучей кучки»; и я увидела, что: не так она и «могуча». По экрану бежала – всего одна белая линия. А после!..

После – я сорвалась; и слетела на пол. Но и приземлилась уже – аккурат: в другой такой же… белой палате. И знаешь еще: что?.. К лежачему… и лежащему… Отцу!.. Он был – в состоянии, но… И не лучшем же, чем я. Так что лучше бы – … Чем: мое тело!.. Даже… И хуже. Тем более… В худшем… состоянии!.. И пусть – в той же рубашке, что и я; а не в черном пакете. Он был полностью истыкан – иглами: белых капельниц. Со всех… сторон!.. Да-к; и ко всему – был еще подключен к белому аппарату… искусственного дыхания и вентиляции легких. С кучей мониторов и… с самой же маской для дыхания: на лице. Но что меня больше всего удивило – он был привязан к койке. Буквально!.. Блокирован – по рукам и… ногам: белыми бинтами. А вокруг него!.. Стояли цветы! Где-то – в белых фарфоровых вазах. Новеньких, с еще не застоявшейся водой… А где-то – стеклянных; двух-трехлитровых банках и даже… белых пластиковых ведрах. Но – одни и те же. Розы! И… Вокруг!.. А все же, что у него «жило», как я поняла, и что двигалось, были: глаза. Которыми он все переводил и переводил – от меня к стене; и обратно. Будто: там – кто-то сидел. Был!.. Кроме меня и… него же: в палате. Но – в тени!.. Опять-такие: буквально. Его палата была – будто и разбита, «разделена»: на две равные части. Свет… И тьму!.. И пока в световой комплектации и наборе – было, более-менее, все; во тьме же – стояло: лишь одно, ирония-умора, деревянное кресло. Обтянутое, угадай, какой кожей?.. Правильно. Белой!.. Этакое пятно и… свет же все: во тьме. И вот на нем-то как раз, как и было же все видно по реакции отца; по его же расширенным черным зрачкам и бегающим, даже в какой-то и панике уже, карим глазам; кто-то и сидел; кто-то его занимал… там. Я же – не могла пока рассмотреть: кто. Но и будто бы откуда-то знала!.. Точно – знала, что… На меня – так же все: смотрят. Уже: оттуда. И… Что это все – рай. И… Я!.. Каким-то… чудом(?)… не судом… вдруг; и оказалась здесь. «Переместилась»: сюда. Но переместилась – не просто так. Он – попросил «меня»: первым и… последним своим же желанием. Выпросил!.. У «дьявола».

Который уже, да, и действительно сидел: по левую – от него; и правую же от меня сторону. Пока еще – не вмешиваясь; но и пролив хотя бы уже на себя: немного света. Он-то, к слову, и «внушал» мне параллельно, доходчиво разъясняя, вопрос: кто… что, почему… где, когда… и за что? Пока другой – еще дышал. Под угрозой же, в любой момент, лишиться этой… возможности. Лишиться – кислорода!.. А кто это – был? Кто мог быть, а и самое-то главное должен был быть, «линчевателем»? Я!.. То есть. Моя же копия! Или оригинал?.. Все зависело от того: кто – я. Но и что-то же мне уже опять-таки все подсказывало, что и именно: копия. Точнее – та… Вторая: я! Темная… половина: меня. И темная же: я!.. Да и не я же вовсе, как стало понятно… совсем недавно. А тут же – еще и почти: принято!.. Будучи полностью – в черном облачении: от мантии с капюшоном, покрывающим голову, до кофты под ней… джинс и кожаных сапог по колено, на высоком и тонком каблуке, поверх; с темными волосами и… черными же глазами: без зрачков, радужек и даже… без хрусталиков. Черные… яблоки глаз, просто!.. На мертвенно бледной, белой же коже… С широченной улыбкой. Ухмылкой и… Гримасой!.. Оскалом. Ровных, но и «заточенных» же все при этом и будто бы специально в клыках, зубов. Пока кисти же рук; на левой из которых были темные рисунки и со стороны же все которой рукав был будто бы и так же все намеренно закатан до локтя; были сцеплены меж собой в замок и водружены локтями на колени. На коий уже, и в свою же очередь, была уложена голова… вместе с лицом и взглядом… устремленная на меня. Не сводящая – взгляда, не мигающего совсем… как мне казалось. Вот, честно, две зияющие… черные дыры – смотрели на меня. Но и одновременно – сквозь меня: вовнутрь.

Она рассказала мне – все!.. От начала… и до конца. С чего началось – и чем же все, по итогу, закончилось. «До койки», буквально, в которой мы оба, с ним, сейчас, здесь и оказались. Равно, как и то, почему: мы – не вместе. И почему же вместе – сейчас; и как – я его, вот, вижу. И круг из роз – был сомкнут!.. Она его – расставила для меня; и открыла. Я же – осталась и оставалась: внизу. Когда и пока же все он – был прикован: здесь. «Наверху» и… У себя. Лишь: с собой. Таким: каким он предо мной – и предстал!.. В той же самой все позе, что и я… «На распятии». Но – и не в том же самом состоянии, что и я. Тяжелее!.. Гораздо. Гораздо: тяжелее. У меня, да, всего-то, остановилось – сердце. Но и хоть руки были – просто перебинтованы. В отличие – от… него!.. Почему?! Его же прокачивали и на-качивали – «подавителями света»: насколько я могла только понять, но и никак не принять, по его же все… недееспособности!.. Как и меня? Лишь: возможно. На деле – только «играя»: всю эту спешку и… «заботу». Все это: лечение и… откачивание, приведение в себя. Меня!.. И, вот, к счастью ли; горю… С ним же – все это: было тихо. Тихо и… понятно!.. Ничего этого – просто… не было. Да. Да!.. Ведь и если там – могли быть: маленькие дозы. Ради какого-то… того же самого все и спектакля, цирка: какого-то хоть и действа. Правда, непонятно пока и до конца: какого и зачем. То здесь – в дозе, в которой… Если и не качеством, то количеством – «выбьет»: на раз; и… увезет. На что уже и он, прочитав это все, видимо, уже и по моему лицу – лишь попросил прощения!.. Да. Попросил меня – простить его!.. Глазами и… слезами.

Соленые капельки – мешались между собой… сливаясь на краю: прозрачной прорезиненной пластиковой маски. А он – все просил и… так же все молил. Молча!.. Вы-маливал. За все то время, что не выходил на связь. Отметив, почему-то, именно: шестнадцать дней. Шест-над-цать!.. А именно столько – его и не было. Чуть больше… полумесяца. Да. Когда он – появлялся, ровно посередине и… давал о себе знать. А здесь же!.. Ни свиданий. Ни писем… Ни!.. Стоп! А как тогда?.. Мы же – виделись! Или… нет? Да!.. И тут же ведь, тем самым, пока не зная этого, но и подтверждая: мои собственные смутные и спутанные догадки-опасения о… Брате-близнеце!.. Как и том, что мое письмо – не дошло, а… Попало, видимо, к тому самому!.. К кому: не должно было попасть. И кого мы никак не должны были, уже не видимо, тогда встречать: «вызывая» на разговор!.. Па-ле-во… Лажа!.. И так ведь хотелось спросить, подтвердить это, но… Не было сил. Ни сил… Ни желания: перебивать его. Да и… Не при ней же!.. Куда уж больше, чем и эта же все услада ее глазам: отсутствие «последних» речей и… прощаний. Так еще и от того, кто ее: покарал. И кого – покарает: она сама. С той, кого… Покарает – она же? В отместку?!.. «Азбука Морзе», чтоб ей!.. И чтоб: ее! Анну!..

Принцип «…Небо все знает» – медленно, но верно: касался и распространялся – и на землю. Точнее… Меня!.. Да. Он будто бы знал, что я знаю и… все-не-все уже узнала!.. Как обычно. О чем я – думала и… размышляла. Или лишь еще и догадывалась… И сейчас!.. Пытался успеть – «заверить» меня в этом, будто боясь… Уйти – раньше!.. Не рассказав: сам и… всего. Всего-всего… Без: не. А мысли!.. Не проходили, будучи гашены всем и сразу. Но – глаза!.. Глаза – говорили: куда больше слов и… Впервые!.. Впервые мне так было – на них плевать. В отличие же все: от обстановки и… его же положения!.. Он – просил. А она, я, стояла и… держала белый длинный провод правой рукой, у белой же пластиковой розетки на стене, чтоб отключить его от приборов насовсем; подпирая стенку правым же боком и сверяя-проверяя, параллельно и играючи, свои черные длинные ногти на левой. Проверяла – целостность: маникюра и… лака!.. Вместо целостности же тела, если уж и не духа, перед ней… И мной!.. Ей, мне, было – плевать. Плевать – на это; и на все!.. Дам я: прощение? Прощу ли я?.. Или нет. Отключила бы – все равно. Что так, что этак… Вопрос же был – лишь в том: куда он попадет… прямиком. В «лист ожидания» и… чистилище. Или сразу и… на поруки. К тому… или иному? Другому. Не себе!.. В небытие.

И я – простила!.. Простила и… отпустила. «Жертва линчевателя и палача» – стала линчевателем и… палачом. Стала – охотником… над жертвой: «бывшим охотником». Если они, и такие, есть, конечно… Как и… всегда! «Легко», не правда ли?.. И будто бы все его грехи разом – ему же отпустила. И все пороки… «Его». Да. Но и… «Свои»!.. Ведь и с ее, моих слов, конец значил и значи-т – лишь: начало. И я, вроде как, придала ему тем самым – только больше и дольше, дальше и… глубже: «скорости». Только вот… Так – странно!.. Вроде же – и родной, а не вроде бы: и чужой. Вроде – близкий, а и так же все: далекий!.. Еще? Или уже?.. А чего бы и здесь ни совместить: полезное с приятным?.. Я спросила: кем является – она. Скорее: для проформы и очередного же подтверждения, «развенчания»: одновременно и… всего. Хотя – и так понятно: что ангелам бы такое – не выдали; и не дали… сделать. Но «надежда», видимо, все еще теплилась. Как, в прочем, и всегда!.. Так что. Непризнанный ученик Будды!.. Да-да. Это: я. Она же, в ответ, спросила: о правильности моего вопроса и… точно ли именно это – я хотела спросить. А я – и переспросила: о своем исходе. И та уже – нормально ответила-сказала, что: «рано». Ну а когда я уточнила, бонусом, об ее имени, замолчав настоящее и предъявив свое, Тень или Тен; когда я была, как никогда, близка к истине и сути, разгадке; она просто промолчала и вышла из палаты: но и полностью же из поля зрения – не скрылась. Остановилась!.. Секунду – так постояла. Затем – повернула голову и… с ярким оскалом кивнула: «Тен. Куда лучше – тени!.. Если – про сборники. Но – и не прозы!». И я поняла – все!..

Мои пять минут «в коме» там – обернулись пятью днями «здесь». Я вполне могла поехать колпаком и остаться!.. Не вернуться. Но спустя час, с моего же возвращения непосредственно в тело, на радость и шок одновременно персонала больницы, всего и… понемногу, мне сказали, что буквально час назад – скончался мой отец. Скончался!.. В «Минеральных водах». И над… А я же – «в рубашке»… родилась. Да… В Минеральных… винах. Вот и думай теперь, после всего этого, что это все было и, черт побери-подери, на самом деле, значит?.. Сон? Или явь?.. И что: хуже? А что и… лучше? Если до этого – я прочно не видела: кошмары. Да они и не снятся… уже… просто так. От какого числа – он? И… Самое-то главное!.. Где. Мой. Отец?! Он – жив? Он – не?.. Папа!..

****

– И замолчала… – усмехнулся Женя. В то же время как сама София, встряхнув головой и сморгнув наваждение, уставилась на него, по-прежнему, хоть и с чуть большей уже силой, сжимая книгу. Затем, проверив по зеркалу заднего же все вида Карину и убедившись, что они еще не приехали, изъяла из середины исписанного строчками, и меж них, «друга» заранее вырванный и свернутый вдвое белый листок в мелкую голубую клетку и положила его поверх твердой сиреневой обложки: вновь крепя листы между собой – резинкой снаружи; какой-то контроль и такой же порядок, пусть, ее успокаивало.

– Ты давно… с «отцом» общался?

– Довольно-таки… – перевел на нее удивленный взгляд парень, а затем – и на листок, но спрашивать пока предусмотрительно не стал: оставив это заметкой – на задворках; ехать же еще – по утренним пробкам: как раз все и узнает. – А причем тут?..

– Я вчера – отправила ему письмо!.. – Так и не дала договорить ему девушка, взяв в руки листок и сжав его по краям, не открывая. И да, он так же и тоже – был весь исписан!.. Так же: как и все остальные листы… в ежедневнике. Но и почему-то – удостоился куда большего внимания. Большего ее внимания!.. Раз был еще – и вырван. Так и ко всему: одним из первых. До этого!.. До него – она никого не лишала их… их же «насиженных мест»: только черкала и малевала. «Замазывала» и… Заклеивала. Но!.. Не вырывала. Значит и, правда, стоил внимания. И «особого»: стоило сказать и не забыть. Но и пока только она же все и знала: почему. Женя же – лишь так же все мог: строить догадки и тешить надежду – узнать тоже; и желательно же все – от нее. – Сожгла его – в камине: выпустив пеплом и… рассеяв под облака, смешав с воздухом. Как ты и учил… Помнишь?

– Да… – протянул темноволосый, так и не поняв, да и не понимая же все: к чему же его сестра клонит; но и скрупулезно дожидаясь завершения ей – ее же мысли.

– Он – не ответил!.. – Взглянула на него серьезно брюнетка и тут же отвела взгляд. – Никак. Ни одного знака – не подал!.. Я даже, впервые, да и в принципе, «пожалела», а уже и потом о том, что потратила тот шанс на встречу: когда мы с Александром к нему пришли. А после и вовсе – начала сомневаться: во всем!.. Даже в том: была ли она – настоящей и насущной… эта встреча. Такой, какой… Казалась! И каким же – казал-ся: он.

– Ты – спрашиваешь или утверждаешь?.. – Изогнул правую бровь Женя, «играючи», по привычке, поджимая левую: но и все больше, при этом, путаясь и не понимая: к чему она ведет и при-ведет же, и тут же ли, все – по итогу. – Если «первое», то меня там не было: я не смогу тебе ничего об этом сказать; ни согласиться, ни опровергнуть. А если «второе»!.. С чего бы? И что ты ему такого там написала, что ему стоило бы, если уж и не «требуемо», тут же среагировать?..

– Все!.. – Грубо резанула она, заставив его даже подскочить немного на месте и тут же попытаться перестроиться к обочине, чтобы успокоиться и успокоить ее, но она вмиг пресекла все его эти попытки: оттолкнув его ногу с тормоза; и развернув его же руки – обратно: «в положение». – Прости… Прости меня, Жень, но мы не будем отходить от маршрута: не при каких обстоятельствах; и ни под каким предлогом!.. И да. Ты сейчас вполне резонно можешь и посчитаешь меня – параноиком. Но… Я не верю – в совпадения; как и в случайное же стечение… чего-либо. Особенно!.. – Затем сглотнула и плотно сжала веки на секунду, чтобы затем резко их раскрыть и уставиться на не менее испуганного и пораженного, всем и сразу, брата. – Когда меня, раз от разу, посещают какие-то непонятные сны. «Непонятные», но… Такие!.. Что: до ужаса. До трясучки… правдоподобные!.. Что я: не только просыпаюсь в холодном поту, но и в горячих слезах. А еще, кажется, время от времени – душа «кровит». Но и не от того, что я там вижу, а что я делать и сделать там с тем и… тем-и – ничего могу! Потому, что не знаю: что «правда», а что и… нет. Что сон, а что… Явь!.. Что быль, а что… не «быль». Меня – будто: раздирает. Буквально!.. И… Мне – страшно. Мне очень страшно! Временами даже – мне кажется, что я просто и окончательно, бесповоротно: сойду с ума! Просто – слечу с катушек!.. И все.

– Софи!.. – Постарался вырвать руки Женя, но остался в ее хватке.

– Не перебивай!.. Пожалуйста… – прошептала она, уже и не просто моля, а умоляя. – Это – ужасно выглядит, и «слышится», я знаю!.. Воспринимается – тоже: не из лучших. Вообще – никак: скорее всего. Но… Просто!.. Поверь – мне. Знаю. Знаю!.. – Прервала она его вновь и такие же очередные попытки открыть рот и сказать хоть что-то в противовес или оправдание: согласиться или опровергнуть. – Это – сложно!.. Но, кажется, это – тот самый момент: когда судьба сама ставит меня на колени – и подставляет дуло пистолета к виску, требуя, да, и именно уже «требуя», да и не «хоть», а что-то и уже с этим всем, со всем, сделать и самой, пока этого и так же все не сделала она. И я – «сделала». Я – написала… Не «сказала»!.. – Тут уже он не сдержался и метнул-таки в нее свой строгий взгляд, но и промолчал, возвращая его затем вновь на дорогу и стараясь теперь – лишь не терять: ни полосу движения, ни машины перед собой, как и за собой; ожидая лишь возможности высказаться. – Да!.. Прости… Еще раз. Но мне – трудно, трудно… говорить это. Да и вообще!.. «В принципе». Переживая и… перемирая буквально заново: все это. А уж и говорить. «Повторять»… Карина – в курсе. Как и… Егор!.. – На что уже и его же все темные брови – только взметнулись вверх, в удивлении и полном непонимании, неприятии-принятии всего: да вот и только вновь же все – без подкрепления, что ведь и еще хуже; ведь и как фак-т. – Прости… Который уже раз?.. Да! Порой – это: не заставишь вылезти. А порой!.. Не заткнешь. Не заставишь: и заткнуться. Не остановишь, как… поток. И пусть, конечно, как и всегда: не прямым текстом. «Витиевато» и… Как-то «междустрочно». Но!.. Я сожгла – не один лист, так что… Если и не по тексту, то по эмоциям и чувствам, по моим ощущениям – он должен понять: что это и… кто, как это и… Каково!.. Все тексты – у меня остались: выписанные через кальку или… электронными копиями. Сканами!.. Сброшенными на компьютер Ника и… Твою почту. На всякий случай!.. Все – там. Пожалуйста!.. – И обрубила же его уж и которую попытку вставить хоть слово – на корню, боясь уже даже под конец сбиться, что-то забыть и вдруг не сказать. – Просто – согласись сейчас… И все. Мне тоже – не нравится, что происходит с моей головой!.. Что происходит – в ней. Но… Чтобы ни происходило – просто знай, что… Я – пыталась: сохранить это; и справиться – сама! Как могла… Побыть – сильной!.. Попробовать себя – в самостоятельности и… самодостаточности; ответственности своей. Хотя бы – за это… За что-то и… кого-то. За себя и… «свое»! Глупо и… тупо, да! Дура и… идиотка! Все – я. И ошибка – тоже: я. Ошиб-лась же так же – я. В который уже раз и… кряду, а? Но – и я же не могла более быть: на твоей шее или… чьей бы то ни было. Опять же, да, прости, но и это же все – стоило того. Пусть мы и пришли, по итогу, к тому: к чему пришли. Черт!.. С чего… кого и начали-то, по сути.

– Ты меня пугаешь, София!.. – Проворчал зло парень, держа себя из последних сил, чтобы не отпихнуть ее и не сделать так, как хочет он: остановиться и нормально поговорить, а и чего хуже – не бросить руль и не забить на управление… посреди дорожного полотна и потока же машин; а что делать, если только так, и таким уже лишь, образом, походу, «путем жертв», сможет сделать это. – К чему?.. К чему мы пришли?!

– К этому!.. – Подняла вдруг листок она и, свернув его еще пару раз, всунула его ему же во внутренний карман куртки. – Остальное – найдешь на почте; или у Никиты. Как я уже и сказала… раньше. И нет, я – не пугаю!.. Пока. Я – предупреждаю. «Пугала» бы – если бы знала: что и к чему идет; и кто и… к чему, кому может и… при-дет. Я – не знаю. Не… до конца… знаю. Но и!.. Все – описала. Все свои чувства и… эмоции. Все и ощущения. Сны… Сон!.. Сегодняшний же и… кряду. И, думаю, лишившись «ловца снов»: это только – начало. Но!.. Если… – И Женя вновь напрягся, скрипнув зубами. – Еще раз. Если!.. Если что-то все же, да и кто-то случится – ты не найдешь, да, все и… там: как с этим справиться. Но, может, найдешь хотя бы «подсказки»: из настоящего… в прошлое. Потому что пока и для меня же все лично – это все: ворох всего же… и сразу. Но и если клубок начнет разворачиваться и раскручиваться – ты сможешь зацепиться и… проследить цепочку событий. Найдешь – путь!.. Правильный и… верный путь! Сможешь и пройти его: от начала… до конца. И, может, даже… По итогу!.. Найдешь – и меня.

– Тебя?!.. – Тут уже и сама София подорвалась к нему с сиденья и обхватила за плечи, прижимаясь ближе и стараясь «спрятать» от «вернувшейся» к ним, но и все еще в наушниках, Карины: от ее зоркого глаза – редко же что и когда могло укрыться, а и особенно – на расстоянии метра, как сейчас; но и успокаивать еще и ее, от ее же все и иногда прямо-таки «параноидальных сдвигов по фазе», брюнетке было ни к чему, да и незачем – очень жирно же и перебор уже будет, с «горкой»: всего же все же – и понемногу, как хорошего, так и плохого. – А ты – где будешь?.. – Как не унял, так и не унимал свой разгоряченно-разъяренный тон-пыл он, пыша углями направо и налево.

– Знать бы… – прошептала его сестра, стараясь хотя бы пусть и «только», но и выглядеть спокойно.

– Вы, наконец-то, поговорили!.. Молодцы! – Крикнула им через музыку шатенка. – Рада – за вас! Песня закончится – и я присоединюсь к вам. Ну… К обсуждению!..

– Конечно… – улыбнулась ей в ответ брюнетка и развернулась к брату: но и только уже с уголками губ – вниз. – Ты поймешь – лучше, когда прочтешь все сам: что слушал и слышал; от меня или… нет, да… или нет. Но и: от корки до корки!.. Все, что ты говорил на парковке, правда. Ты же это и так– уже знаешь!.. Как и все. Но и подкрепи же ее – фактами из записей и… сохрани их! Я слишком много светила этой книжкой… и собой с ней, чтобы… Если и не броситься впрямь и уже прямо в глаза, то вызвать подозрения и… сомнения. «Засветиться» и… По-крупному!.. Боюсь, что и письмо – могло попасть: не в те руки. И не дойти… просто!.. А если оно – так, то и кто-то уже знает: что я, да и «в принципе», знаю. И может предполагать, что уже знают – и все. Все, кто… вокруг. Я, даже не подставляя тебя под удар, принципиально, нечаянно – подставляю!.. – И, зарывшись лицом в его темные волосы, вдохнула его и их запах, оставляя затем и свой легкий поцелуй на его макушке. – Я до последнего – не хотела этого. «Не хотела» – говорить, держа же в голове: тебя, Полину и… вашего ребенка. Вас всех и… Втроем! Я не хотела… и не могла допустить, чтобы тебе приходилось утаивать и врать, волноваться самому и… волновать ее. Но получается уже – так: как получается. Я «нашлась» – на той стадии, где мне нужно, уходя, прощаться с… любым. И если не говорить правду, в очередной же все раз, так как это будет еще сумбурней и непонятней, чем могло бы быть и есть, на самом деле, то сказать: где ее можно найти. Найди – ее!.. Найди – меня…

И только ощутив, как похолодела правое предплечье, а вместе с тем – стал мокрым и рукав пальто, только тогда она заметила уже и соленые дорожки на его щеках; а затем – и на ткани. Которые, видимо, до последнего держались, как и сам же Женя, раз тот так и не проронил ни звука и никак, ничем себя не выдал: но предательская влага вновь исполнила свое предназначение – и предала, излившись: всеми же его эмоциями и чувствами, всеми и ощущениями, что он держал в себе так долго до… и вот опять.

– Почему даже уже и находясь рядом, я чувствую, что вновь теряю тебя, Соф?!.. – Спросил горько и опечаленно он, мельком утирая слезы своей правой рукой; левую же – все так же держа на руле. – «Обретал» ли… хоть когда. И вообще!.. Ты – есть?.. А я?..

– Прости меня!.. – Выдохнула она в его макушку, тут же и сжимаясь вся: как внутри, так и снаружи; нужно было – держаться: ведь и если уже не он, то она, она должна была держаться, держать и вы-держать этот… весь костяк, и «крест», вывезти их. Как-то, да, и опять же все; но – вывезти. – Прости, что не сказала раньше. И сказала – так, не сказав и толком… ничего. Кучей малой… и какой-то: сборной солянкой!.. С винегретом. Я бы и сказала тебя все – сейчас. Сказала бы: и по приезду из университета!.. Но… Не подкрепив это – ничем стоящим?.. А ты и так уже – на пределе. Представь, что будет, когда все это – окажется правдой. Если бы у меня была такая возможность – я бы дождалась. Но и что-то мне уже подсказывает, что шанса такого – мне не представится; и возможности же таковой – не будет, не предвидится. Я не скажу, что, возможно, не приеду… Или!.. Не скажу, что: не появляюсь! Что: пропаду. Или… Или меня похитят!.. – И вновь же почувствовав, как брат, медленно, но верно, вместе с ней сжимается, будто и исчезая, готовый скрючиться, уменьшиться и… раствориться, она сжала его еще сильнее и прижалась сама же крепче к нему: чтобы дать понять, что она – здесь; и он – здесь. Что они оба – здесь, еще вместе; и все так же пока – в порядке. А если и «сейчас», то, может, и в дальнейшем!.. – Не знаю… Нет!.. Так я – «кликать» не буду. Но, как и слезы, предательское же «шестое чувство» – так и долбит, так и просится, чтобы его услышали и… поняли. Приняли: во внимание!.. Ты знаешь, что его у меня – не было: никогда. Да я и не верила в него. Но… Поверь уж – хотя бы ты. И прими!.. Просто: пока – во внимание. Это, может, оказаться бредом и… Сплошным же ведь… бредом! Но и если бы я не попыталась сейчас… Не отдав бы тебе это и не сказав: где и что найти, в случае чего… Я бы точно – себе этого никогда не простила. И вот!.. Как я никогда же не прощу себе: молчания! Отсутствие бы прощания – не простила бы: вдвойне. Да и что там!.. Втройне. Нет… Я уже – не прощаюсь, но… И не обнадеживаю. Держи это – на задворках, ладно?..

– Я не могу – тебя спрятать?.. – Уточнил все-таки и еще раз парень, быстрым и повторным движением своей правой руки стерев остатки влаги с лица и вернув ее тут же на руль, будто ничего и не было. – Увезти!.. К чертям… на куличики. Подальше от… Кто бы это ни был. Ангелы? Демоны?!..

– Нет!.. – Покачала головой София, вновь оставляя легкий поцелуй в его волосах; но и вплетая же в них не только его, а еще и немного своей сиреневой сирени после дождя, да и не только в них, а и во всю же напряженно-разожженную атмосферу вокруг них. – Ты – нужен: здесь. Ты же – уже: под присмотром. И да!.. Как и мы же… все. Под контролем и… «вопросом». На их карандаше!.. Но и все же. Если: не я и ты!.. Тогда… Тогда: Полина. И!.. Это – не альтернатива. Ни разу же: и не «вариант»! Совершенно!.. – Женя тут же нахмурился и дернул плечами: не столько и стараясь от нее отстраниться, сколько отстранить ее и от ее же все мыслей. – Я тоже – нет; и ты прав! Никто: не «тоже». Но – согласись: не худший. Учитывая, что и меня-то, в случае чего, не так жалко, правда?

– Вот, что есть, то есть!.. – Фыркнул он и подпрыгнул на месте: не больно, но сильно придясь – в ее же подбородок; о чем тут же свидетельствовал и тихий стон боли, но и было же, как и он, «заслуженно», так что – она и промолчала. – Как ты там себя называла?.. Повторяй – почаще. Постоянно!.. Не заставляй только нас и мозоли же на языке зарабатывать – этим, ладно? С ума она – сходит!.. С катушек слетает! Уже – слетела, мать! И я тебе сам даже – об этом как-то говорил. Куда – дальше-то; и больше?!..

– Ты – понял меня, Жень!.. – «Спустилась» на его правое плечо брюнетка, легко приобнимая того за шею и не мешая: как ему же самому, так и управлению машиной. – Кровь – потекла; и акулы – выехали по следу. Фигня?.. Да. Но и как никогда же все – подходит. И да, уж лучше поймать их – на мне и меня, чем и на ком бы то ни было. Как говорится: «Я заварила – я и разварю». Я – и «съем»! На мне же началось – на мне должно… и закончится. С твоей же все стороны – я прошу лишь, как и прежде, брата-джентльмена: который пропустит девушку вперед!.. Ну и брата-ублюдка, который, опять же, пропустит вперед, а затем, захлопнув за ней и перед собой, выпроводив остальных ранее и оставшись внутри, закроет оставшихся, всех, в одном месте и… Там уже – не «мультики»; и не для детей. Не подеритесь только: когда будите на пятерых делить!..

– Чего не обещаю – того не обещаю!.. – Хмыкнул темноволосый, после чего съехал на асфальтированную дорогу, ведущую во двор к университету, и припарковался у ворот. Потом дождался, пока Карина выйдет первой, забрав «свою» кислоту, и обнял Софию в ответ: оставаясь сидеть – так, немного еще в тишине и молчании, прерываемой разве что сбито-тяжелым дыханием обоих; будто каждый пробежал кросс – «человеком»: и если не внешне, то внутренне точно, так еще и пару-тройку… сотен кругов сердцем отдельно намотав; и… и впрямь уже горящей сиренью, благо же это «сорняк», и еще поборется. – Я услышал – тебя. И принял: к сведению… – проговорил затем спокойно он, пока не открывая глаз, но продолжая держать сестру в крепких объятиях. – Это не значит, что я во все поверил: и принял так же все уже – за чистую монету. Так как, как и ты, не видел же еще этого… всего; и не проверил теории – практикой. Но!.. Я буду – начеку. Да!.. Это я тебе – могу обещать: точно. И пообещаю. Обещаю!.. И тут же, как и прежде все, запрещаю тебе – жертвовать собой. Но и ты же уже, как и прежде, не слушаешь меня, не послушаешь и делаешь, сделаешь все – по-своему!.. – Грустно усмехнулся он, но и не отчаянно уже, а и скорее принимая в этом поражение. – Поэтому я уже, как и прежде же все, найду тебя: где бы ты ни была. И чтобы потом или в процессе: ты мне ни говорила! Я не глух – сейчас, но глух потом. И если в первом случае, с не, сердце, а без не – разум, то во втором: все наоборот. Уж прости и ты, но я плачу: той же монетой и… самоуправством.

– Спасибо… – прошептала София, тесно-тесно прижавшись к брату и стараясь не сорваться на хрипы или всхлипы: эмоции прямо-таки уже и сами просились наружу; а чувства – хотели излиться и… пролиться всеми же ее ощущениями и сразу.

– И не думай даже прощаться, поняла?! – Не спросил, а и скорее даже потребовал это от нее он, ожидая неукоснительного подчинения: хотя бы – в этом. – Я еще не отчитал тебя – за Егора!.. А его, в свою очередь, за тебя. И за вас: вместе взятых и… друг за друга!

– О да!.. Если и стоит за что-то и кого-то… и из-за чего-то и кого-то жить, то из-за и для этого: чтобы мне прилетело – за то… чему даже и названия-то, как такового, и не пока, адекватно-нормального нет! – Фыркнула брюнетка, отстранившись и все же утерев слезы: можно, уже можно… Она же его видела – пусть увидит и он «ее». – Тем более!..

– А его – и не будет! – Закатил глаза парень, щелкая сестру по носу указательным и большим пальцами правой руки; а левыми – по лбу. – Вы же оба – неадекваты… еще те! Что он, что и… ты. И это – еще бабка надвое сказала: кто – более. Спорю: не он!..

– Дурак!.. – Стукнула теперь уже его и в ответ, хоть и достаточно легко, небольшим, в сравнении же все и с его же, кулачком своей левой руки она; и тут же попала в «медвежий капкан» из его же рук, придясь ровно и прямо: лицом к лицу. – Ну, Жень!.. Не заставляй меня рыдать – при всех. Я ж остановиться: не смогу!..

– Я. Найду. Тебя! – Прижался теперь и он губами, только и к ее же уже лбу, меняясь, что взглядом в себе, что и речью же снаружи, с веселости на строгость. – Что бы ни случилось и… что бы ни произошло. При любом раскладе!.. Даже, и тем более, если ты – сама этого затем не захочешь. И мне будет – глубоко плевать: кто встанет на моем пути!.. – София дернулась, чтоб подлезть к нему и если уж ничего не сказать, то видеть: но вновь, теперь уже и сама, была осажена им, как и крепким, сильным его захватом: где уже и он приподнялся, водрузив свою голову на ее, принижая саму и подсбивая ее пыл. – Плевать: совершенно!.. С твоей же стороны – на нем: не оказаться! И это не значит, совершенно не значит, что я не буду специально и под горячую же все руку: ловить нашу с тобой «мать». Как и не значит… и не отрицает, что я ее ловить так же все «специально»: не буду! Просто… Не мешай – мне… И в этом: тоже!.. И все. Договорились?..

– Спа-си-бо!.. – И, поблагодарив его повторно, сжимая его в своих объятиях и сжимаясь же сама, прикрыла глаза, выдыхая: наслаждаясь – уединением-единением. – Все. Будет. Хорошо! Пусть: не сейчас. И не у нас… Зато после – точно!.. И у нас. Нас: всех!

**

…«Сколько лет должно пройти, чтобы я поняла, что взрослею?.. В каком возрасте – я почувствую себя взрослой?..». Стандарты и стереотипы возрастной ранжировки, «возрастного ранжирования», медленно, но верно – отходят на второй план: шаг за шагом!.. Да и вовсе уже почти – скрылись, скрываются из виду. И я сейчас – не о: «невозможности определить возраст по физиологическим особенностям» и «генной предрасположенности “к сохранению” на любом отрезке времени»… Я же сама и до сих пор – не могу точно определить возраст людей и… не: входящих в и… «проходящих» через меня!.. Тот, кому же «на вид» лишь лет восемнадцать – может быть тридцатилетним; и наоборот. Опять же: не о «цифрах»!.. О содержании. Насколько вдумчивым и сложным – может быть индивид… перед тобой, имея за плечами опыт – во «всего лишь»: десяток или два десятка лет. И насколько может быть пустой и фальшивой «оболочка» – с тридцатилетним стажем: и психологическим возрастом – в пять лет!..

Правду же говорят, что есть: вечно молодые… и вечно пьяные. Вместе!.. Или раздельно. Но и на всем же – протяжении жизни. А есть те, кто, так и не дождавшись отметки «Дожитие», умирает: в шестнадцать или… семнадцать лет. И это: максимально!..

Порой, человек и не, не успев родиться – погибает. Не «внешне». Да!.. Но и когда видишь же это… его в толпе: невольно задумываешься – уж лучше бы; и внешне! Избитый и… убитый. Напрочь и навзничь!.. Близкими и родными… Семьей и друзьями. Как в частности!.. И социумом… «Обществом». Как в общем… Добит – и «нитями связей»!.. Которые, с периодичностью, то путают и лишь сбивают с ног, пути, то и душат… удавкой на шее. Он – настолько замыкается внутри себя, что: теряет связь с внешним…; и «миром» же, в том числе. И!.. Начинает: атрофироваться. Гни-ет!.. Не достигнув: совершеннолетия. Не достигнув – того самого «расцвета», про который так и говорят отовсюду: как «лучшие годы» и… «лучшее же время»!.. Туфта. «Субъективное представление – о лучшем»?.. Лишь и только – еще одна причина, не «причуда»: упадка. Да… уж!.. Не у всех есть возможность – войти в «эти» годы: с распростертыми руками и… такими же объятиями, сказав-крикнув: «Прими меня!..». Ночь… В большинстве же своем «распростертые руки» – пресекаются; а объятия – штрафуются… «Распятием»!..

«Забавно»!.. А ведь еще и у некоторых в памяти – время, когда было просто страшно думать: о двадцати годах. О тридцати!.. А о сорока и пятидесяти?.. «Думать» же и вообще – не хотелось!.. «Закат жизни»!.. Зачем? А живешь, вот, затем – и понимаешь, что: можешь и не дождаться-то, в принципе, этих же все самых… юбилеев. «Пенсионная людская… человеческая реформа». М-мм!.. Вкусно-та. С ударением на «о» и… чаек!.. Да. Да… Пока все думают: как в нее – выйти? Не в не-го. Ок-… Кхм!.. Другие думают: как в нее – войти? Входит и выходит!.. Замечательно – вых… Ладно!.. Страшно представить – поколения, следующие за… А что – дальше-то?.. Семьдесят лет? Восемьдесят?!.. А это вообще законно уже – так долго ж… «Существовать». Только это – и?.. Да все!.. Все.

Но и если же ты вдруг сейчас же все удивился, и до сих пор удивлен, моей же все и ответственности – за человек… людей, то… Какого?.. Я – обижусь, вообще-то! Я, так-то, тоже, пусть и пока, но и: не вечно молодая и… такая же пьяная. Молодая и пьяная!.. Да! Хорошо… Нет! Я еще: среди них. У кого «годы» – не пустой звук. А после – будет уже «после». Века… Ха!.. Да и «кого» я обманываю?.. Я всегда буду – за них! И даже: в этом. Тем более, в этом!..

«Забавно»!.. Два. А ведь… и было время – рвало башню, даже и у меня, от американских «сроков». Не пенсионных!.. «Тюремных»! Хоть и тоже: от звонка до… звонка!.. Какое: «пожизненное»?! Там – и сто лет. И сто «тринадцать» лет. И «двести» лет!.. Нет!.. Это – не пожизненное. Кончечно!.. Как тату. На всю жизнь… Почти. На всю жизнь и… немного дольше. Немного – после и… позже. Только ведь и потом поняла, что: один «пожизненный» – пересмотреть могут; а вот уже два, а там и три – нет. Век живи!.. Так – и с этим!.. И проводя, вот, такие «наипрекраснейшие параллели и красные нити», между теми и э-тими: на кого так любят смотреть, теряя «себя» из вида… «Тонкий» намек – на бугорок и на за-бугор. Кхм!.. И на кого – так же усиленно все стремятся: не только походить, но и прямо же быть «похожими». Как-то!.. Начинаешь уже и именно сомневаться – в адекватности: высшего каста… Но – и ничего радикального!.. В политику мы – не лезем. Принципиально!.. Себе – дороже! Да и, черт бы, с этой реформой!.. Дело же – в другом. В том, что… В самом возрасте. И в том самом: моменте!.. Потоке… Когда уже ты, да, ты; и по-настоящему же все, натурально и естественно: почувствуешь себя – взрослым. «Когда»?.. А когда он наступит – для тебя? Или, может, он уже: наступил?.. Не ограничиваясь же все – рамками и гранями: разумного и… возрастного. Ты же ведь можешь – повзрослеть и поумнеть: в двадцать лет. Можешь – и в тридцать… А можешь: и в десять лет!.. И только лишь – тебе решать, когда… «А!.. Нет. “Это” – не тебе…»!..

****

– Ты только посмотри на них, а!.. – Фыркнула темноволосая женщина, размыкая пальцами левой руки, с французским красным маникюром на своих длинных и острых ногтях, светло-бежевые жалюзи-шторы белого деревянного окна и смотря же теперь в него с третьего этажа университета. – Любуются. «Милуются» – в машине!.. Аж смотреть – противно. Тош-но… Прямо же, как и настоящие же все: брат и сестра! Как – вот только; и главное же тут: слово. Неспроста – он приехал… То есть, «вернулся». Ой, неспроста!.. Разнюхивает же – все здесь, сейчас и… сам: сто процентов. Если и уже – не!..

– А есть: что?.. – Даже и не пытаясь проявить какой-то, хоть уже и маломальский интерес, но и сделав же все же над собой усилие, в виде вопросительной интонации, проговорил почти такой же темноволосый мужчина, развалившись и буквально на темно-коричневом кожаном диване, уже у другого окна, напротив соответствующей же деревянной двери с круглой ручкой в цвет, закинув ногу на ногу и уставившись своими такими же темно-карими глазами в текст очередного бумажного журнала в красной матовой обложке: в черную узкую полоску-строчку и с синим же мелким почерком меж.

– Издеваешься?! – Шикнула она ему и тут же оказалась сидящей на столе из темного дерева, окруженная, как и он сам, такой же мебелью, но и уже в виде тумб и шкафов; с личными делами студентов, преподавателей… и рабочими журналами, не говоря уже за личные записи «хозяина сей обители»: разноцветные и разноформатные тетради и ежедневники, блокноты… и такую же разноцветную и разношерстную, разноперую же – канцелярию к ней; расставленных по углам кабинета, выполненного, в основном, в светло-коричневых и бежевых тонах – обоев по стенам и ламината на полу, когда же белый штукатуренный потолок, с таким же холодным светом ламп на нем, высветлял общим фоном саму комнату, уже и именно затемненную мебелью. И, сбросив ненужную ей, но нужную «хозяину же сего помещения», макулатуру со стола куда-то за свою спину, только тогда вспомнила и при-помнила себе же, что они не одни, не вдвоем в помещении, заслышав сразу же и стон – с другой стороны стола: за которым все еще полусидел-полулежал еще один мужчина; тот самый «хозяин». Но и в данный же все момент – только темного кожаного кресла на металлических колесиках, а не своего же кабинета, куда уж там – жизни и судьбы, в проеме между тумбочек, встроенных в стол: с залысиной темных волос на достаточно полной голове, таком же лице и при тучности всего же тела. Прямоугольные очки его, на тонкой металлической оправе, скатились на кончик круглого, картошкой, носа. Глаза же за ними – были прикрыты, так еще и при-накрытые, ко всему, нахмуренностью же довольно высокого лба и встретившимися на переносице темными широкими бровями. Пока темные короткие ресницы его – покачивались в такт его же ровному дыханию. А ноздри – чуть расправлялись. Когда же рот, с полными губами, был приоткрыт – сам по себе; как и весь же его внешний вид. Начиная распахнутым темно-серым пиджаком, брючного классического костюма, почти снятым с плеч, но оставшимся висеть на нем, продолжая расстегнутой, наполовину, белой рубашкой, с так же все наполовину развязанным черным галстуком в темно-серую полоску, откинутым куда-то за спину и заканчивая же все это дело расстегнутыми и приспущенными же с ног темно-серыми брюками, открывающими вид на… серое нижнее белье в черную полоску; но и зато же хоть прикрывающими – черные лакированные туфли на небольшом квадратном каблуке. Хотя – лучше бы: наоборот; и открывали – их, чем!.. И пусть он был – заранее одурманен и находился под «гипнозом-внушением», не способный ничего сделать, кроме как, время от времени, постанывать и хрипеть; не от боли, а совмещения приятного с полезным; но он все же дал Розе, а это была именно она, то, что она и хотела от него – полную власть над кабинетом и данными, находящимися в нем, без вопросов. Ну а она!.. Воспользовалась этим. Но и после же все того, как отблагодарила. Да… Где еще найдешь такого… такую… совместительницу же все и приятного с полезным: дала же и сама ему то, что он хотел; не без ее же все и встречного хотения-желания. Что же – до него?.. А кто был и против – на месте же н-его?.. Не она. Так точно. И опять же!.. Так еще и подсбив «баланс» – среди людей; и напитавшись досыта. И кто был знал: кто был снова, так как еще и ранее же все остался, в выигрыше?..

– Сказала та, кто так и не удосужилась же все – застегнуть, до конца, рубашку… – смерил ее скептическим взглядом мужчина, а затем вернул его на строчки, облизав, параллельно, указательный палец своей правой руки: перед тем, как и вновь перелистнуть же страницу. – И да!.. Себе уже… хотя бы; не ему. А ему – и штаны!.. Или сдвинься уже – чуть левее: чтобы я прекратил это… его лицезреть. Всего… его!.. Вместе: с опущенной же вниз головой, закрытыми, в изнеможении, глазами и… открытым слюнявым ртом.

– Так – выглядит удовольствие!.. – Оскалилась собеседница, оборачиваясь и прикусывая нижнюю губу, после чего вернулась, как и взглядом, обратно – перед собой, а спиной же и затылком – обернулась к сидящему в кресле: оправив, затянув потуже, свой темный пучок на затылке, приподняв затем черную юбку-карандаш по обнаженным ногам и, закинув правую же ногу на левую, начала «играть» с в цвет же лакированными туфлями на высокой тонкой шпильке; почти снимая туфлю с правой ступни и тут же ее надевая, перекатывая, с пятки на мысок, и обратно, опять снимая. Что юбка, что и обувь: играли на контрасте – с белой же ее рубашкой на таких же мелких пуговицах, под которой в разрез, а после уже и в «полурасстегнутый вид», виднелся в тон же кружевной лиф; ведь, и да, застегнула она ее, но и опять же все, не до конца, оставив на виду – часть грудной клетки: к ключицам и шее. Потом – сверила макияж, по экрану же своего белого в черном матовом чехле телефона, изъятого из стоящего рядом же с ней на столе черного лакированного клатча, убедилась, что нет «пыли» на нижних веках от черных же теней и не смазалась ярко-красная матовая помада на губах; как и то, что сохранился темный контуринг скул; и, убрав его на место, окончательно обратилась всем своим видом и вниманием к дивану и мужчине на нем. – Но и куда тебе?.. Тебе – не понять!

– А так – выглядит: шлюха!.. – Махнул тот в ее сторону на миг освободившейся правой рукой, не отрываясь взглядом от папки. – Но и куда тебе?.. Тебе – не принять!

Мгновение – и она отбрасывает журнал из его рук в сторону, сбрасывает его ноги, обтянутые черными потертыми джинсами, такими же кожаными ботинками на пол, устраиваясь на его левой ноге и прижимая свое правое колено: максимально близко к его паху, в свою очередь, устремляясь же и своей левой острой коленкой – поддых; левой рукой – держа его за ворот красной кофты, а правой – прижимая за горло к спинке дивана.

– Ты назло мне – пропустил мимо ушей: мою же просьбу о «дресс-коде»?!.. – Рыкнула она ему в его правое ухо, попадая «градусным ядом» куда-то еще и в ту же область его шеи; что, и рикошетом, пришлось – по левой, и левому, будто и впрямь выйдя.

– «Просьбу»?.. – Хрипнул он, стараясь оторвать хоть одну ее руку от себя, но на деле: только держа их сам – мнимо контролируя ситуацию. – Это было: требование. Приказ!.. Еще – и от тебя. Сказать: насколько мне было плевать?.. Настолько – насколько и сейчас. Я ношу его – там!.. Не собираюсь париться, и буквально, в нем – еще и «здесь». Ты – не убьешь меня; и потомства – не лишишь. Я уже – лишенный!.. А с тобой – еще и умственно… отсталый! – Гаркнул он, после чего еще: и хрипло заливаясь же истерическим смехом. – Пугай этим – тот, вон, мешок картошки, который ты и только недавно «седлала». Если по итогу и не откусила, конечно!.. До того, как решила: оторвать!

– Какой же ты все-таки: урод!.. – Выплюнула Роза ему в лицо – его же гнилью: мхом и тиной. – Ни разу не пожалела, что выбрала его, а не тебя. И дети твои, «эфемерные», явно: тоже – не пожалели; и ничего не потеряли – не родившись: от тебя!..

– А ты – пускаешь пыль в глаза!.. Для чего? Примерная мамочка!.. Пришла просить за дочку. А давно ли тебе стало – на нее: не наплевать?!.. – Рявкнул темноволосый, переводя тему, и таки откинул ее всю и обратно к столу; через который она даже затем перелетела и упала в ноги… к телу. Не трупу!.. Пока. Но и уже – просто: телу. – «На позиции», родная!.. К истокам. Или хотя бы «некрофилия» – будет единственным, чем-то: не твоим?! В мужском разрезе: естественно!.. Но и тоже же все: пока. С ней-то все, «дочкой», ты этим – промышляла!.. Вдруг, дело дойдет – и до «муженька». Дело до… тела. Смекаешь?.. Чай, недолго-то – осталось! Оседлаешь – и его! Только – подожди…

– Пошел ты!.. – Крикнула она из-под стола, стараясь подняться, но, и раз от разу, падая обратно: как олененок на тонких ногах; только рожденный и… не обвыкшийся.

– Не пожалела – она… – усмехнулся мужчина, оправляя ворот и рукава кофты: тут же закатывая их до локтя. И, упершись руками в стол, посмотрел на нее: сверху вниз. – И именно поэтому – я здесь, а не он?.. И ты – со мной, а не с ним. А где же: он?!.. Хм… Дай-ка подумать. – «Играючи» задумался он и даже нахмурился, но и сразу же затем буквально и озарился «светом» ответа. – Точно!.. «Дожидает» свои: последние деньки. Пока ты, наконец, перестанешь ломать комедию – и доделаешь все: до конца!.. Я тебе когда «отписал», м? Почему нельзя было все это сделать – еще вчера?.. Ночью сюда пробраться! Без переодеваний и… прочей лабуды!.. Которая – соответствует и определяет разве что: «ночных бабочек» и… мотыльков; с низкой… социальной ответственностью. А!.. Постой. Мы же уже и так определились, что они – это ты! А ты – …

– Я – комедию ломаю?!.. – Приподнялась, наконец, женщина; не без помощи того же самого все «тела» – просто уцепившись за него: для равновесия на каблуках; и пихнула его кресло со всей дури в угол, сбив его же затем, тем самым, под стол, чтобы встать ровно уже перед другим и посмотреть прямо в его глаза: со всей яростью и гневом, что не могли до конца быть реализованы ее же голосом. – Не ты ли мне сначала говорил – подождать и обо-ждать?.. А после – резко же все и отменил. И что?!.. Как собаке – палка? Мне, что, нестись: по первому твоему зову и требованию? Окей. Принеслась!.. Вот. Да, не «вчера». Сегодня!.. И, вот, я уже – на финишной прямой! А ты – где? В п… На старте?!.. Где твоя – часть сделки? Где: девчонка?!..

– Ты хотела, чтобы она прознала про наши планы – раньше, чем они произойдут?!.. – Фыркнул темноволосый и изогнул свою правую бровь, поприжав левую, под стать ее же все обугленному влажному дереву, пораженному плесенью; и в еще одном вопросе: уже немом. – Чем и они же ей все расскажут и… собьют? Чтобы видела все: своими глазами? И слышала – ушами?!.. А после: чтобы ее вытащили. Или она сама – сбежала; и слила все и всем!.. Опять оборвав – на полусогнутых и… только готовых, готовящихся к прыжку.

– Один фиг!.. – Отмахнулась Роза и сузила свои темно-болотные глаза. – Она и без этого же всего – слила. Ладно еще: письмо не дошло – до адресата!.. Теперь – она, и вся же ее шайка-лейка, в курсе. А если не вся и все, и не обо всем, то: догадываются. И так и ждут – нашего же с тобой промаха: чтобы мы вновь – запоролись и налажали. И чтобы взять уже нас двоих – под белые ручки; и выдать «в свет». Под; и Совет!.. Пока она где-то шкерится – мы в опасности; и «зоне риска»! Риска… раскрытия всего: еще – до окончания! – И раскрыла же свои руки по сторонам, стараясь охватить весь кабинет. После чего – приблизилась к нему: и ткнула ему же в грудь – своим правым указательным пальцем. – Нужно «вычесть ее из уравнения» – первыми!.. Пока она – не вычла нас. И вместе же: с ее записями: которые она – еще не раздала всем. Сама она – ничего не скажет и не прочитает!.. – На ее губах раскрылся злорадный и хитрый оскал. – Тем более: не даст прочесть – другим. В этом плане: она достаточно – запугана; и недостаточно храбра и смела, недостаточно доверчива, чтобы высказать все и первому же все встречному-поперечному. Тут – мой авторитет и сила, моя власть над ней: незыблема!..

– Да?.. – Усмехнулся он и склонил свою голову к левому плечу, отрывая ее руку от себя, на этот раз, одной левой и сжав ею же затем ее шею. – Тогда чего ж ты так боялась и просила убрать ее: раньше?! Боишься и просишь – до сих пор… Не скажет и не скажет!..

– Женя – тут!.. – Ударила она его по лицу своей правой рукой, ненадолго оглушая грубостью и звонкостью хлопка; и, выпутавшись, таким образом, из его руки, ударила уже левой – по и так уже растрескавшейся поверхности стола. – Ты не слышал меня? Он подвез ее – пару минут назад!.. И в городе, скорее всего, да и как минимум: пару дней. Ясно, что не она его – обратно «вызвала»: выгнав до этого – сама же; пусть и не без моего же в этом все участия и вмешательства. Он – не дурак!.. Парень – умный. Чтоб его… Весь – в меня. Еще же тогда – догадывался и догадался: о чем-то. А сейчас: и тем более. Подавно!.. Все – откопает; и всех – уроет. После того, как и от-роет: вместе со своей-ее же все шайкой! Не было бы их – девчонка бы и носу из дому не казала. А тут – попробуй, ага, спрячь ее: на пару дней. Припрутся же – всем табором… «дружным семейством»!.. Да и ладно же еще, если просто: «убьют»… Поиздеваются же; и поизгаляются еще – на славу!

– А спрячу – я: не придут и не найдут, да?.. Л-логика! – Закатил глаза мужчина и, оправив челюсть, отпрянул от стола: встав ровно теперь и скрещивая руки на груди.

– Не придут и не найдут!.. Потому что – не будут: знать! Во-первых, где искать. А во-вторых, кого и… когда. Все будет – так чисто выполнено и исполнено, что Александр и носа не подточит. А уж и его стая!.. – Роза фыркнула и отмахнулась. – Есть у меня – кое-кто на примете: среди них. Кто, если не выжжет и не выбьет полностью нюх, то со-бьет его точно; и выиграет для нас, тем самым, время. Нужное время!.. Для завершения. Если, конечно, и опять же все, в том самом порядке: семья, быт и жизнь – дороги!.. – И осклабилась, прикусив нижнюю губу. – Но – нужно торопиться!.. Излишне внимание – притягивать не будем. И концентрировать его – в одном месте: тоже!.. Но и растягивать – уже: нет никакого смысла. Пахнуло же – жаренным!.. Спускайся – на парковку: и жди – ее. А я – на второй; и за… второй. С конца… Едем – раздельно. Встречаемся – у нас!..

– Зашли же тебе – темноглазые и… темноволосые!.. – Хохотнул такой же и встряхнул головой: отправляя назад свои короткие темные пряди. – Подглядите только!

– А тебе – будто и нет?.. – Усмехнулась темноволосая же и изогнула свою такую же правую бровь, поджав левую, только лишь и заметив его напускную хмурость: в попытке скрыть в глазах – грусть; и даже какую-то: «свою личную боль». – Или уже перехотел? А, точно, ты же – лишенный. «К истокам», так к истокам, ми-лый!..

– Ты!.. – Прошипел мужчина, но продолжить так и не успел: – Николай Серге!.. – Влетел в кабинет парень и тут же остановился, осматривая собравшихся в ректорском кабинете и за его же столом: по обе стороны от него и без самого же ректора за ним. Затем, оправив свои взлохмаченные от бега и резкой остановки мелированные каштановые волосы, шатен быстро оттянул вниз свой черный вязаный жилет с эмблемой университета, прикрывая пряжку того же цвета кожаного ремня на светло-фиолетовых джинсах, и, одернув так же вниз, но и по своим уже рукам рукава белой рубашки, сбил спесь с вставших колом от «незаконченной нетренировки» мышц ног, заодно еще и оправив фиолетовые шнурки высоких черных кроссовок внутрь них и к штанам, и только тогда продолжил, фоном еще восстановив дыхание и набрав в легкие вновь, но и тут же уже побольше же воздуха: ведь еще и напополам с замшелостью. – А ректор?..

– Вышел!.. – Гаркнул темноволосый, тут же и почти «без палева» сместившись чуть вправо и встав посередине небольшой щели между полом и столом, в которую могло просочиться все: начиная от частей одежды… и заканчивая самим «телом», заткнутым между тумб; и прикрытым лишь листом древесины – с его стороны. Почти что – в гробу, но и не совсем: не со всех сторон и до конца – закрытом и заткнутом, забитом.

– Эм… Ладушки!.. – Дернул плечами студент, будто бы и не придав значения тому, что отчетливо как слышал, так и слышит же все до сих пор – одно настоящее, человеческое сердце: слабенькое, но еще стучащее; и как раз – под этим самым столом. Как, в прочем, и тому, что узнал в женщине – мать своего друга и… подруги-сестры. А, вот, мужчину – разглядеть так и не смог. Собственно, как и вспомнить – его; и его же все энергию. Хоть и сзади – он: точно ему – кого-то напоминал; а именно – широтой спины и… размашистостью плеч. Высоким ростом и… Темной шевелюрой. Только: кого? И, решив таки забрать свое, нужное, а заодно и посмотреть на этот самый силуэт сбоку и постараться узнать его уже вблизи, он подошел к столу: без лишнего интереса. – Если что – он разрешил мне забрать телефон: как только пара закончится. Спалился!.. – «Сознался» он, без вины виновато закусив нижнюю губу, ведь и тут же еще: с легкой ухмылкой. – Да… Ну а с кем не бывает, правда?.. Ладно же еще – родителей; и с ними же – не вызвал.

– Ксандер бы – отлично «сошел»: за отца!.. А, вот, с матерью – пришлось бы, конечно, попотеть. Да?.. Ни-ки-та! – Ухмыльнулась Роза, не стараясь скрыть то, что узнала его. Как и он – ее!.. Что она таки и поняла – сразу: еще у двери; и по его же глазам.

– Как и вам, Ро-за, с кем-то и на роль отца: что Жени, что и Софии. Хотя, кажется, вы неплохо справились с этим – и сами!.. – Кивнул он, а затем – еще и на мужчину рядом; и лишь мельком взглянул на него, тут же переведя взгляд обратно. И хотелось бы, конечно, рассмотреть лучше, но и лучше – палевней: как уже понял и сам, раз уколовшись.

– Забирай – и проваливай!.. – Кинула ему его же серый гаджет женщина, единственный, что лежал в ворохе исписанных белых бумаг и синих же ручек с обычными карандашами, что она сама и разбросала чуть ранее. – И ни слова!.. Ни Софии. Никому!

– Вы не в том положении, чтобы мне условия ставить!.. – Хмыкнул Никита, ловя телефон на лету и прямо разливаясь собой, аки молочные берега и кисельные реки; только и теряя момент перехода в… «кисейного барина». – А я – в том. И поставлю!.. Пожалейте – мужчину. Пятый десяток, все-таки. Человек!.. Слабое сердце. Два инфаркта!.. Еще: и клаустрофоб. Знаю, что: трудно!.. Но и если отмести все «нечеловеческое богатство» – вы почти в одном возрастном промежутке… с ним. «Сверстники»!..

И не успел он и еще что-то съерничать, как на его шею пришелся мужской, но и не только поэтому еще и достаточно сильный захват правой руки: один взмах-рывок – и он уже висит над полом; перед лицом все того же мужчины и его же левого указательного:

– Ты, что, не понял, щенок?.. Проваливай!

И, замерев всего на мгновение, парень почти тут же попытался согнать и сбросить это если уж и не секундное, минутное наваждение, но ничего не получалось, никак не выходило: он-о как стоял-о перед ним, так и стоял-о, так еще и давил-о на шею, душа; буквально и выдавливая не только душу, но и все внутренности через рот, ломая шею.

– Да… Понял я!.. – Прохрипел Никита, после чего прокашлялся и повторил, хоть и знал, что они – и мысли, если захотят, услышат, но и для себя: чтобы, если не трепыхаясь и телом – «вес» себе придать, то, каким-никаким, а «голосом». – Понял!.. Отпустите.

И, так же резко очутившись на полу, на ногах, как и над ним, но и все же устояв, чуть лишь покачнувшись – от резкой смены координации в пространстве, он только потер шею обеими своими рами, избавляясь от сдавливающего до этого ощущения, бросил последний взгляд на присутствующих и вышел, громко хлопнув дверью: за которой уже стояла Карина, ожидая его.

– И откуда здесь: Сергей?.. Он же – не спускается: без всякой на то нужды. Надобности!.. Да и… Веской причины. Чего там: вообще… практически… не спускается!

– Что ты сказал?.. – Тут же схватив девчонку в охапку, он буквально в один прыжок переместил ее в правое крыло этажа из левого: пока студентов было не так много и его не могли отправить к ректору… еще раз за этот день, но и уже за «уничтожение духа равновесия и баланса, гармонии»; и самого же университета, как «территории вне всяких сил». Будто бы – и тот же самый все Хогвартс, где магия запрещена – вне его-ее стен, но и наоборот! – Ты чего?.. – Прошептала уже девушка, поддаваясь таинству обстановки и самого парня, который был: не то напуган, не то взволновал, не то все и сразу. Но и лишь махнув головой, сбивая и без того растормошенную шевелюру, он только перевел дух, затем извлек из переднего правого кармана штанов телефон и, сняв тот с блокировки, убедился, что все-таки забыл отключить диктофон с записью лекции до того, как его изъяли, нажал «Стоп», «Сохранение» и тут же крутанул запись, длинною почти что в два часа, на пару минут назад, и, поманив к себе поближе, своей же все и левой рукой, свободной от телефона, девушку, установил гаджет между их голов, чтобы им обоим было слышно, а сам еще и нагнулся, пригнувшись к ней. – Это: Роза?!.. А что она здесь?.. – Развернулась лицом к нему шатенка. На что ему же вновь пришлось возвращать ее внимание к насущному, а именно – ухом к динамику; отвернув лицом от себя за подбородок – той же рукой: – Цыц!.. Слушай дальше. Голос узнаешь?.. Мужской.

– Да ладно?!.. – Округлила глаза Карина и тут же прикрыла рот руками, поймав на себе уже и строго-твердый взгляд, не тонко намекающий на, какие-никакие, но тишину и шепот, если уж не полное молчание и слипнувшийся… рот. – Стоп!.. Стой! А как он?..

– Вот это – нам с тобой и предстоит узнать!.. Вы-яс-нить… – отключил запись Никита и убрал телефон обратно в карман джинсов, смотря теперь внимательно и серьезно, но, и в то же время, с хитростью и ребячеством на девушку. – С тобой. Да… Как ты смотришь на то, чтобы прогулять последнюю пару и последить за ней?.. Со мной!

**

…Привить любовь, «внушить» ее кому-то и чему-то… или к кому-то и чему-то – невозможно. Просто: не-ре-аль-но!.. Что уж говорить – и о людях, в целом. А о взрослых и детях, в частности?.. Что уж говорить – о них! А что уж говорить: и об учебе?.. И да. Давай, вот, просто здесь и сейчас, «тут», раз и навсегда – решим; сразу и у стенки, «на берегу»; что я не буду уточнять каждый раз, что: существа и-ли не… и их «возраст». Повышая, тем самым, ценз интереса – для одних: и понижая же его тут же – для «других»!.. Пойми уж и прими же тоже это, как данность: всё и все, вся теперь и отныне – под одну линейку и гребенку. Да и… как не то, что: нужно. А то, что: «можно… и должно»!.. Ребенку с целью, поставленной сразу и им же, трудно объяснить – значимость этого «этапа»: самого же обучения, «учебы»…; и «предметов», которые ему (кажется) – не пригодятся. И да!.. Вполне возможно, что и… не пригодятся. Как и вполне возможно же все, что и: не «кажется». Не кажется!.. Не так уж ведь и часто в жизни выпадает момент, когда: «Пифагоровы штаны – во все стороны равны» или «Квадрат гипотенузы – равен сумме квадратов катетов». А что уж говорить и о таблице умножения, которую… ну не каждый, давай честно, спрашивает на… всем твоем пути. Ироды!.. Правда? И, вот, кому я ее должна – рассказывать, м? Себе? Я, конечно, сумасшедшая; как, впрочем, и все, так или иначе; но и не настолько же!.. Увольте. Правила чистописания… Произношения и ударения… «Теоремы»!.. Таким пластом – ложатся на… малюсенькие плечики, что и готовы придавить человечка: той самой же все и бетонной плитой. Гранит науки!.. Выбив, напрочь, не только воздух, но и само же желание учиться. Желание: стремиться!.. Делать и хоть что-то – в этом самом направлении. Лучшим же все и мотивом, как по мне, было бы показать малышу… и доказать, что школа!.. Это: не «конец света». Как и в будущем же все: колледж или техникум… «Университет»!.. Не конец: и жизни! А и скорее даже – ее и начало. Как!.. Маленькая жизнь. Часть… в «котле» общего; и целого! И да. Такая себе – метафора, но дальше!.. Не будет: хуже. Не точно!.. Как и лучше же все… всегда… тоже. И все же. Ты, да, «варишься» – в них; и познаешь – новое. Не в рамках… «предметной направленности». Они (предметы) будут идти все же – параллельно… с основой: тем, что, действительно, тебе будет нужно… и важно понять; как и с адаптацией и выбором; если не выбрал изначально или перевыбором, если выбрал «неправильно»; той самой цели, о которой уже было сказано… чуть выше. Связи… И знакомства. Общение!.. Весь социум и… Окружение!.. Которые будут: идти рядом, «входить» в тебя и проходить… насквозь, идя дальше; или оставаться. Или и вовсе – уходить… и исчезать!.. Все это – тот самый «предмет»: который необходим. Который даст тебе – тот самый важный… и нужный опыт. С которым ты уже будешь – идти дальше. Дольше и… Глубже!.. С высоко поднятой головой и… уверенностью. Не «задирая нос»!.. И нет, это не «пустые слова»…

Все же мои «начинания», будь то хореография или… художественная школа, были – об этом; и только – об этом. Школа, колледж… Университет!.. И тоже ведь не обошли стороной – это самое правило; и не стали «исключением» – из него. «Подтвердив» его – и так!.. Но и да, естественно, «пустым звуком» – тоже не были: как и, влетев в одно ухо, в другое не вылетели. Но и… «по факту» – это все было: на подкорке и… где-то на задворках, «заднем» же все и плане. Ведь и… человек, как «существо социальное», ориентировано больше – на общение и… познание же все и нового. И именно – в этом самом направлении, нежели где-то еще!.. Нужные люди… И ненужные люди. Бывшие нужные люди… И ставшие таковыми, ненужными… люди!.. Все это – было. И все же это – так же: еще будет!.. Сколько слов – было сказано… А сколько: еще будет. Тех и… не тех. Тем и… не тем. Но и сильнее же всего – закрепляются именно: жизненные устои и… такие же «установки». Да!..

Помню, как на паре экономики, преподаватель, молодая девушка-ангел, так грамотно отошла от насущной темы, что еще и вложила в наши «полупустые» головы – одну деталь, без которой, наверное, и невозможно было бы понимание сути… жизни, в принципе!.. Да. «Без которой» – этот механизм: просто-напросто не пошел бы; не «заработал» бы так, как… нужно. Опять же: на мой же все и крайне субъективный взгляд!.. Да и ты ведь и сам прекрасно знаешь, как я и люблю же все фразы и мысли, «жужжащие» в собственной, собственно, моей голове роем пчел; а после неожиданно и высказанные – чьим-то… другим ртом. Есть же в этом – что-то… не от мира сего!.. Необычное и… Даже: волшебное. Что и хочется сказать-крикнуть тут же: «Вылези из моей головы!». Так было – и в тот раз… Шла – не то пятая, не то уже и шестая пара… второй смены!.. За окном – вечерело. И так совпало, что… это был один из тех дней, когда можно было: не «срываться». Мне!.. Вроде и «выходного дня»… на туманном Альбионе. «Можно было» – доучиться и… отправиться-таки: сразу домой. Сюрприз-сюрприз – не праздник-праздник!.. Но и не в этом же – была суть и основной замес. Домом же – не то, что еще не пахло: уже не «слышалось»!.. Материал – все лился и лился: из этого двадцати-восьми летнего рта; еще той… «черноперой» и темноглазой птицы. Что и никак, просто ни в какую не собиралась, да и не хотела: с нами расставаться; не объяснив еще одну тему, а за ней и еще… и еще. Ведь, и с ее же слов, они просто вытекали: друг из друга. И так были похожи!.. А наш мозг, уже и один на всех, не то, что «закипал»; а выкипал и… «тек»: с крышечкой. Ну и вот!.. Под середину же все и второй темы, осознав, что ее уже никто не слушает, даже, а там и тем более, «первые парты»; казалось бы, «прожженные» – под все, вся и на всех; она грузно выдохнула и, закрыв презентацию, отключив белый пластиковый проектор под потолком с такого же небольшого пульта, оставив таки и остальное же все на завтра, вышла из-за темно-коричневой деревянной трибуны, установленной перед белой доской и первой партой второго же ряда, соответственно, и включила свет. Тотчас весь наш светло-зеленый кабинет, с белым потолком и светло-бежевым же полом, обставленный мебелью в цвет трибуны же, озарился холодным белым светом: будя и тут же слепя всех в нем. Пришлось, знаешь ли, знатно так поморгаться и потянуться всем телом, чтобы отогнать от себя дрему; и как-то хоть еще ненадолго активизироваться!.. Но и знаешь же еще: что?.. И в этом же всем и все «на помощь» – пришла она же: выделяясь своей и впрямь темной фигурой – на фоне всего и всех же, вся; встав между первым и вторым рядами в своем черном брючном костюме поверх белой блузы и подогнув свою левую ногу, чуть уведя ее назад и носком черной же лакированной туфли уткнувшись в пол, выбрав ее «для опоры»; когда же и правую – для устойчивости и поддержки. Как и первую парту первого же ряда, опершись на нее же своим правым боком, и почти даже еще и сев на нее, таким образом, одним бедром. Ну и, как последний аккорд, скрестила руки под грудью!.. Ее иссиня-черные волосы были сплетены достаточно свободной косой и покоились на левом плече, так же вытемняя и контрастируя уже и на фоне ее же все бледной, даже в сравнении и с блузой, кожи лица. Но и в отличие же все от той же Розы, которая бы подобрала и косметику «под это дело», затемнив глаза и губы, выделив скулы, она подкрасила – лишь узкие брови на высоком лбу темным карандашом; и длинные ресницы серых глаз – такой же тушью. Покрыла светло-бежевым, ближе и к кофейному латте, цветом пухлые губы. Немного сузила темным же контурингом и без того узкий длинный нос и, выделив тем же самым и скулы, припудрила его, как и округлый подбородок. Ногти ее же, средней длины «в тон», были окрашены в светло-бежевый цвет.

– Девочки!.. – Начала она и осеклась, ловя за-тем недовольное гудение «сильной» половины группы. – Я не просто так «вывела вас в культ», имея перед собой: еще и мальчиков. И я не прошу их сейчас, таким образом, не слушать и слышать; или вообще – выйти!.. Вам всем – будет полезно узнать, ну а некоторым – еще и «особенно»: о том, что… Какими бы вы ни были красивыми и… очаровательными; просто и прекрасными же все от природы!.. Как бы ни были: «генетически сложены». Все это – пустое… и временное. Ни-что. Ненужно!.. Развиваться и украшать же себя, «красить» – нужно изнутри и… внутри! Нужно – созерцать и… созидать. А для этого – нужно самопонимание и самопознание. Самосознание и саморазвитие… Самовыражение!.. Нужно – выстраивать и… работать над собой. – И, подняв на мгновение свою правую руку, «обвела» ею по воздуху себя: сверху донизу. – «Внешний мир» – продукт не ваших действий и стараний. Не то, что вы: посеяли и пожали!.. – После чего – надавила указательным пальцем на свою грудную клетку: но и скорее, а там и именно – зря, таким образом, в самый корень, внутрь себя; и позволяя же – сделать то же самое за ней и остальным. – Внутренний мир!.. Вот, что говорит – о вас больше, чем: и глазки-бусинки, губки-бантиком и с бровками же… домиком. Внешняя вышивка – ничто!.. В сравнении: с обратной, задней (внутренней) стороной; «изнанкой»… медали. Где – просто и до кучи же все: узлов, зацепок… путанных и порванных ниток!.. Всегда помните, что за вами – придут другие. Время – идет!.. Оно – не останавливается. Неумолимо… Да!.. Не ждет, пока вы сами – дойдете до этого: и начнете «быть», а не казаться. Молодые девчонки – уже дышат вам в затылок; и наступают на пятки!.. Они уже готовы – заменить вас. – И, не заметив пока никакого достойного и адекватного желания дополнить или воспротивиться, продолжила так же серьезно и даже сурово: теперь еще – и подгибая пальцы правой руки. – Вы не заточены на что-то большее: помимо тряпок и шмоток, побрякушек?.. Вам найдут замену! С вами не о чем поговорить: кроме трендов и брендом, СМИ и прочей такой рюше-шушеры? Вас заменят! Ваши приоритеты и ваша же прерогатива – только красота тела и лишь умения же в постели? Вас. Заменят!.. – Поделила она слова точкой между собой и тут же сжала (в) кулак. – Такая – правда жизни. И тут: ничего не попишешь. Вы с этим – ничего не сделаете, если не будете развиваться. И развиваться: внутренне!.. Развивайтесь. Ищите – точки соприкосновения. Ищите: темы! Новые. И-ли старые… Духовность!.. Не надушенность и… душность. Духота… Ду-ша!.. Лишь она – незаменима: в этом мире. Внешняя красота – есть у каждого. Мы все – красивы, так или иначе, от природы. Внутренняя же красота – нет. Она – особенная и единственная… Индивидуальная!.. Целиком и полностью – ваша. Собственная!.. Работайте – над ней. Работайте: над собой!..

Не уверена, правда, уже и спустя время, что это «отхождение от темы» – было, целиком же все и полностью, им. Как и… осталось: затем!.. Может, на самом деле, она имела в виду: развитие – в сторону той же самой все экономики; про которую мы, по итогу-то, благополучно и забыли, забив. И «искать темы» для бесед за столом – нужно именно в ней. Может… А может!.. И где она вообще видела семьи, беседующие – только о курсе одной валюты… к другой? А там и… к третьей. А семьи, беседующие – только о налогах и реформах? Об инфляции!.. О политике и экономике, самих, в конце концов! Других тем для бесед – нет, что ли? Только с ними – аппетит и можно нагулять? Лишь от них – он и просыпается?.. По мне – так и избавиться от него: вовсе. Про-ще!.. Нет, может такие – и есть. Спорить – не буду!.. Да и бесполезно. У кого и каких еще грехов и пороков, извращений – нет?.. Каких-либо. Но и я же все, почему-то, поняла это: не так!..

Что же… Каждый видит и слышит – то, что именно он и хочет: слышать и видеть. Я же – услышала это: как призыв; к действию… в развитии – именно человеческих и моральных, духовных качеств. К развитию: внутри. К внутреннему… развитию!.. И пусть же это было – даже и не так. И смысл был заложен – совсем, а там и совершенно иной!.. Но и, в любом-то случае, идея-то – дельная, как ни крути. И на любой случай жизни. На любой вкус… и цвет. «Движение – жизнь!..». И даже если в данной точке отсчета, и таком же моменте, ты сидишь: сидишь и читаешь это – ты двигаешься. Не внешне!.. А внутренне. Но и я же лишь вновь только буду надеяться, верить и… что: в нужном тебе направлении. И я не стала – спусковым крючком: деградации тебя, как… личности. Да!.. Если уж и не подтолкну к чему-то, то вызову… хотя бы эмоции. Вызову – чувства; и мысли. Ощущения и… Размышления. Спор!.. А в последнем уже, к слову, и родится: истина. Сугубо – субъективная и… Единственная. Индивидуальная!.. Твоя. И… Для тебя!..

****

– Ой, «кто-то» скоро разучится сидеть и привыкнет лежать!.. На животе. Или боках… – Пропел Егор не своим, а каким-то… более веселым, что ли, голосом: хоть и тут же все – больно; ведь и, не отходя от кассы, еще и зловеще-хитрым. – Ой, «кому-то» прямо-таки и не поздоровится: по возвращении!.. Хотя, почему именно и «по возвращении»? Не думаю, что Женя будет против, если я прямо сейчас заберу тебя… А точнее: похищу. Да!.. «Украду». Ты чего ему наговорило такого и «не» такого, по дороге, что он: как сам не свой пришел, так им и остался?!.. Ходит, как призрак… Как «тень»!

– Читал, что я ему дала?.. – И, еле-еле же сдерживая смех, стараясь еще больше не нарваться на такого и не такого, как он сам, так и рода же все угрозы, София тут же поспешила сменить тему. – Я ему листок положила… во внутренний нагрудный карман.

– Не знаю!.. Не видел. Но… А!.. Несет – что-то… – переключился уже и он сам, не только в разговоре, но и в эмоции; да еще и так: что и ей же уже не показалось, «будто» он теперь и не столько зол, сколько… напуган. – Черт!.. А он: зол. Не… В «ярости»!..

– Ну-с, чую, вы и без меня на вечеринке – справитесь!.. – Поспешила откланяться девушка. – Тебя мне «таким» – хватило: и в прошлый раз. Двое таких: точно перебор!..

– София!.. Не вздумай: отключаться! – Рявкнул блондин, но брюнетка уже начала отступать; да и что там «отступать» – побежала: с волосами назад и сверкая же пятками: – Удачи!.. – И только рукой не махнула: с платочком же все и… Александра. Хотя это было бы уже и тогда – не «перебор», а и именно: слишком и даже, «тем более», чересчур. Белая накрахмаленная ткань бы – в один счет и щелчок: стала бы тряпкой. Вновь… Красной!.. Или не «красной», а кроваво-ал… По барабану!.. «Для быка». А она же сама… А она – и не «тореадор», чтобы подобным заниматься и промышлять, не подготовившись. Да и «в принципе»!.. Одно же дело – еще бык, а и совсем другое… уже Женя. И Егор!.. В «одном» флаконе!.. Ядерная же смесь. И какой-то и впрямь же – убийственный симбиоз: «А вот и Джонни!..» и то же самое «Удачи!..», хоть и почти, ведь уже и из «Заложницы». – У меня сейчас голова взорвется!.. – Простонала затем уже и «в голос» она, уваливаясь на парту, но и тут же все прячась за спину одногруппника, как всегда; но и не как всегда: от серо-голубых же глаз и преподавателя уже по финансам… в кабинете же экономики. Тридцатилетнего русоволосого мужчины-демона… с «татуировкой» орла: во всю спину!.. Телом – по широкой спине и позвоночнику; а крыльями – по таким же размашистым плечам. Так еще и проходящая и… уходящая – дальше и вниз: заходя на бока и… чуть выдаваясь вперед: на переднюю же все часть туловища… под белой рубашкой. А носил он, к слову, только: такие!.. Под классический же костюм. И такие же лакированные туфли: на небольшом квадратном каблуке. Не говоря уж и за преподавательский кожаный портфель. Сочетая, казалось, несочетаемое: дресс-код и… веяния моды!.. Собственно, как и сейчас же все, будучи: в светло-серых брюках и белой рубашке; без галстука, как и без пиджака. На парах – он присутствовал: без них. Только ли ради – того: чтобы «рисунок» показать, задержавшись у доски спиной к аудитории… чуть дольше?.. Или – еще и с прекрасно физически сложенным и подкаченным телом? Знал: только он. Ну а уже и догадывались, естественно, что «да» и по всем, все: кто, так или иначе, но и ходил же за ним вереницей… и чуть ли и слюной ни капал. «Прекрасный» пол!.. Да. Одна же… за другой. Облегчали, и «знатно», уборщикам и уборщицам: их же роль!.. Ну а с другой стороны? А что?.. Ведь и позалипать, а там и «зависнуть», там и действительно: было, и есть же все, на что. «Субъективно», опять-таки; и каждому – свое. Но и если же не на рост; чуть выше головы самой Софии, а она явно и давно уже – не авторитет и не предел мечтаний, «возможностей» данной характеристики и ее же все о(б)хвата; то на туловище же и… в целом: что на грудную клетку и кубики пресса, что и на… спину. Саму же Софию – куда больше при- и увлекали: его же веселые «искорки» – в глазах. Что, и были же там, практически – всегда: если дело не касалось, конечно, прогулов. Ну и морщинки у глаз: при улыбке… и смехе. Собственно, как и ямочки – на впалых щеках: от них же. Несравнимые, конечно, и ни в коем же разе, с ямочками Александра. И все же!.. Что же и до остального?.. Узкий и бледный его лоб, как и губы, небольшой, но прямой подбородок, не выделяли его – из всех так, как нос; и стремящиеся же к нему – острые скулы. Если не знать, то и можно было подумать, что причина, по которой выбор пал именно на эту самую птицу, была именно: в носу; что был клина- и тут же клювообразной же формы, так еще и с горбинкой. Он будто и проецировал – тот самый: его клюв. Но, и скорее же всего, был простым совпадением. «Случайностью» и… Исключением. Подтверждающим же правило – об их… не существовании!.. Да и, тем более, когда же и глаза его – были куда ближе к «его» и… тому: если так оно и было. Сам же он – не рассказывал об этом!.. Как и о том: нравится ли ему – такое внимание. Да никто и не стремился спросить, если честно: девушки – души не чаяли и молчали, давясь воздухом и слюной… периодически же еще и всем и сразу; а парни – завистливо пыхтели или закатывали глаза… на все это.

– Егор?.. – Ухмыльнулась Карина, принимаясь теперь и с особым же усердием следить за спиной преподавателя: чтобы, и если что, вернуть подругу в вертикальное положение; до того – как ее поймают за дремой, а там и сном с поличным.

– М-хм!.. – Закатила глаза София, сжимая виски пальцами обеих рук; и впервые кривясь – от своей же чрезмерно сиреневой сирени. – Так еще и… с Женей! Да вы издеваетесь!.. Серьезно? На пару?!.. Гремучая смесь – камикадзе и самоубийц: в одном флаконе.

– Так это же – одно и то?..

– Ты – поняла меня!.. И о чем – я… – выдохнула брюнетка, в очередной же раз блокируя попытки пробиться в ее сознание и укладываясь уже и лицом на скрещенные перед ней: ее-свои же руки. – Не хочу – на последнюю пару!.. Боюсь, если и не кто-то из них, так оба точно – прикатят за мной: чтобы отвезти и запереть где-нибудь!.. Ориентировочно и пока: у Александра. А там!.. Куда приведут нас – дороги… из извращенных донельзя… «моих» же кирпичей.

– Так, вы, что?.. – Заинтересованно прикусила нижнюю губу Карина.

– Если ты – про отношения: не знаю!.. Если про встречаемся ли: не знаю – вдвойне! Вообще – ничего не знаю и… не понимаю; но – принимаю. А сейчас – «примешь» и ты!.. Мы – целовались… – и губы шатенки сложились в интерпретацию буквы «о»; но звука – так и не последовало. – Да!.. Один раз – не успешно: я сбежала. Второй раз – успешно: и «вполне». Как и все… последующие же разы, учитывая ночевку.

– Ну хоть – и он-то не сбежал: в отместку!.. – Толкнула ее правым локтем подруга, привалившись уже и за своей «стеной»; и на левую же свою руку, согнутую в локте. Но и так же все: не теряя мужчину, севшего уже и проверять «наличие» студентов на паре – по черному толстому журналу, с разлиновкой в мелкую такую же полоску и синим же его широким подчерком внутри, в матовой же и в цвет обложке.

– Опять же!.. Если это и сейчас же все – к тому, что: «Хоть и он, пусть и один, но и нормальный же все же – из вас двоих». Я бы так – не сказала!.. Равно, как и о том, что: «нормальная» – я. Ну вдруг, да?.. Нет. «Этому» же даже до сих пор – названия нет, ты прикинь!.. То есть… Совсем! Со-вер-шен-но!.. – Выделила София – каждый слог: как «голосом», так и левой же своей рукой, в форме «стопки», оттопырив указательный и большой пальцы; хоть и скорее же всего, как «L»: осталось только ко лбу приставить и… «Любо-о-овь». Да-да. Морковь и… Все же: «прочее». – Вполне «возможно», что и в связи с печальным и… болезненным прошлым, в общем; как и со слов – Никиты, Александра и… Влада. И отношений, как таковых же все, в частности. А у меня!.. – И тут же подорвалась с рук, «отзеркалив» подругу: на правую же руку и сторону. – А у меня в мозгу – одна красная табличка: «Он. Твой. Брат!». Прям: отдельными словами. С точками и… восклицательным знаком. Чего б и не «инцест», да? В одно же: слово! Но совесть у меня – тоже «эрудированная», дай… бог! Ну и не совсем пошлая же еще, как видно. А я: да!.. И «серая комната боли» – вдруг озарилась пламенем надежды!.. На деле: представив лишь – кнопку, которую… не «сделаешь серой». В цвет же все. И… Стен!.. И вывеску бара, которая так тянет: выпить и… напиться! А я – не «пью». Прикинь, как все плохо, если «захотелось»! Так было – и с сигаретами. Начиналось: так! Может, в бар?.. К Артему!

– Но и он – не твой брат. Как и!.. Женя… – И Карина поджала губы, встретившись с поникшим и уже даже грустным карим взглядом напротив… со шлейфом горечи: ее же травы. – Прости, но… Да! Ты можешь их: так называть. И, как бы, получать: в обратном же… и «в ответ»: сестра и… сестрой. Но – не быть. И да!.. Это – тот самый момент, где и именно: «казаться». Может, причина – в другом?.. И сама же… «причуда», я имею в виду. Тебе же – никогда не было важно… «официальное представление»; и… статус!.. Что с отцом. Что и… – и вдруг прервала себя же и сама, откликнувшись «на зов» мужчины: подняв свою правую руку, для определения «места во времени»; и вернулась к разговору, – …сейчас! Наверняка: ты и вновь же забиваешь одну проблему – другой; настоящую – высосанной из пальца. Что-то вроде… «Я не могу с ним встречаться – потому что… А «почему»?.. Потому что: мы – семья!». И все!.. А «дальше» – думать: нет и смысла. И причинно-следственные связи: тоже – ни к чему. Но и если они же – ни к чему, на самом деле… Зачем ты их «ищешь» – сама?.. Зачем: ищешь – и «подсознательно»? Упираясь же затем в эту, как ты еще и сама же все выразилась, «кнопку». Она же – твоя!.. Созданная: тобой. То есть… Ты сама же себе – и запрещаешь… любить! Так, получается?..

– Хм… – нахмурилась брюнетка и «откликнулась» же следом, но и не «распыляясь» уже, как и подруга же чуть ранее, на определение себя: есть… и есть. Да и так уж вышло и сложилось, повелось, что, в основном, всегда и везде же, при всех: они сидели с Кариной – вместе. Разве только иногда – нет: когда у той или другой – было задание с кем-то; будь то и из одногруппников и одногруппниц, однокурсников и однокурсниц, студентов или совершенно других… чужих. Тогда – кто-то из них: садился уже с и к Никите. И так же, опять же, в отсутствии уже и его самого: они сидели – вместе. А и при наличии его же – где-то неподалеку уже от него: но и своей троицей-тройкой. И ей не требовалось как-то, еще же и кроме, привлекать к себе внимание: ей и здесь, и так, да и без того же тут же, хватало его – за глаза. – Все возможно… Не! Не так. Так – и есть, скорее всего. И ты – права!.. Но… Как уже и сказал сам же Женя: мы стоим – друг друга. То есть… «Два идиота»! Два одиночества. И… Две боли. Вдруг. И… Повстречались! Казалось бы… Сюрприз-сюрприз. Не!.. Ведь; и чтобы… Что?.. – Развела затем руками она, но и при этом же всем: максимально узко; чтобы так же вдруг и не выпасть же – из-за «скалы». – Твой – вопрос!.. Чтобы оценить – по достоинству: это. И… Себя! А и нужно ли – это, м? Так ли и важно? Надо и… Должно!.. И да, наверное, тут мы – впервые; и расходимся. Потому что… – и сникла, закусив уже и свою нижнюю губу. – Он оказался – «сильнее»: чтобы это признать и… побороть, я имею в виду. Он – понял и… принял, что: достоин. Достоин – любви! Даже: такой… Тем более – в таком… извращении, вроде: меня. Пора бы – и мне… Следом за ним. Наверное… Да?.. Расти!. Расти-ть: силу и стержень…

– Ты всегда была достойна – ее!.. Любви! – Улыбнулась Карина, дотянувшись до Софии своей правой рукой, и крепко сжала ее же левую. – Просто… кто-то. И я даже уже не догадываюсь, а «знаю»: кто!.. – И взгляд ее серо-зеленых глаз вмиг помрачнел; а губы – поджались и исказились в злобе. – Втолкнул тебе, что ты: ее, во-первых, не достойна; а, и во-вторых, достойна: боли. Нет!.. Не «достойна» – боли, а достойна любви. Ну а теперь – достойна ее и… с ним. Достойная – и его!.. Но ты же – не ценишь: себя! Так и не научилась… Так хоть, может, сейчас – и научишься! С его же все; и подачи. Или он – научит тебя… И покажет. Пока-зав!.. И доказав. Уже: неплохо. Согласись! И да. Вы!.. Не меняете – друг друга! Нет!.. И не изменяете. Как и друг другу. Тем более: себе!.. Делаете – все: то же. Но… Иначе. И… По-другому. Лучше… И правильней!.. И это – хорошо. Да и чего уж там?.. Это: замечательно! Так – и надо. Так – и должно быть. И я… Рада – за вас!

– А я – нет!.. – Опечаленно и грузно выдохнула София, но и руку же ее, все при этом, не отбросила, а и даже «сжала» в ответ. – За сильным мужчиной же – должна и стоит; всегда, как стояла, так и стоит; сильная же женщина. А я – что?.. А я – где? Нет – такого, чтобы… За ним; и стояла: просто женщина. О-быч-на-я!.. И вдруг, ни с того ни с сего, стала: сильной. С ничего и… Нифига! Или: с него и… от него! То есть… Она!.. Она – от начала: такая. И, как бы, не как бы, делает же сильным – и его. Укрепляя еще – и себя, при этом. Параллельно… Она. А не… он. Не «наоборот»!.. Не в обратную же сторону.

– Много они понимают!.. – Закатила глаза шатенка и покачала отрицательно головой. – Отношения – это: «синхрон». Не рас-синхрон, а взаимность и… сообщение. Сообщающиеся сосуды!.. Дашь на дашь, как… qui pro quo. Должен быть: обмен! А какой?.. Это уже – другое, второе дело. Как и: чем. Главное: чтобы – вместе! А не: кто-то – только дает; другой – лишь получает. Это же так же, как: кто-то – любит, а другой – позволяет себя любить. «Пока я качал ее в руках – она качала ногами…». Это – не отношения. Нет!.. – И тут же кивнула, не вступив в «рассинхрон тела и души», а «подтвердив свое же отрицание»: на нахмуренный и сощуренный взгляд подруги, готовой рвануть в бой за и на «развенчание мифов». – И да. Я – не отрицаю, что есть, изначально, сильные женщины. Воспитанные и… призванные: к этому и для этого. Буквально!.. Но. Есть и такие, как… мы! И их – большинство. Которых!.. Вести – интересней. Гораздо интересней!.. От «начала» и… самим! Как лепить: из пластилина или глины!.. Взять и ваять – от начала и самим, чем и поймать на середине: от кого-то или… «чего-то»! И подстраивать уже: под себя. «Проще» же – воссоздать! По своему же все и уже: образу и подобию. Чем… «переделывать». Строить – на разрушенном. А не «рушить»: чтобы строить. И как бы, да, это сейчас грубо ни звучало. Но… Это – так! Одну же часть времени – туда; другую – обратно!.. Даже бессмертным существам, вроде нас, и то: в напряг. А как людям?.. Жуть! Вы – нашлись; и вы – сошлись. Все! Какая разница: что это; и насколько? «Больше думаешь и размышляешь – больше теряешь»: твоя же пропорция. Запомни уже ее!.. А лучше – и запиши. Зеркально. И на лбу!.. Если уж и… не «набей».

– Вот, благодаря и кому, я «писать-то» – и начала! С идеи Полины… И твоего же: пинка! А после – уже и одобрения Никиты. И под его же все: протекцией!.. Может, и сама – начнешь? Замутишь… что-то: подобное?.. И я не только и не столько: про писательство. М?.. Но, и да, тоже – в его же все; и разрезе. Ни-ки-ты!.. – Поиграла своими темными бровями брюнетка, улыбаясь и еще же шире: от начинающих прямо-таки и алеть, напротив, щек. – Что за «мутки» с ним, что он тебя уже и по углам универа зажимает?..

– Да ну тебя!.. – Отмахнулась шатенка, откладывая канцелярию и отнимая же руку от подруги, после чего поднимая обе к своим волосами и начиная судорожно-нервно перебирать их: «плетя» во что-то известное и нужное, на данный момент, только ей одной; вплетая же еще, и в это же все, и свой же жженый сахар. – Нигде он меня уже не зажимает. Предложил… дело одно! Вот… Пару последнюю – прогулять. И да… С ним. Но!.. Это – не то… Не то же самое, что!..

– О-о-о!.. Тогда: ладно! – Подняла руки «в защитном жесте» София, но и стараясь же все при этом, помня, не попасться на глаза преподавателю. – То-то ты с темы про бар – слилась!.. Пойду – одна; что ж с вами делать. Не «идиллию» же разрушать и «проблемы в раю» устраивать, в самом-то деле. Сами – додумаетесь!.. И устроите же: так же. Точнее: не. На-де-юсь!.. «Строить же счастье на несчастье»: не ко мне; и не мое. И пусть же все собрать – не соберу; ваша все и все же вотчина и «хлеб»; но и хоть благословить – благословляю. А на путь или не на путь – сами решите, «самураи», по ходу дела и… пьесы! Только не «трагедии»: Ромео и Джульетта. Не говоря уж: про Дездемону и…

– Попроси Артема – кальян тебе сделать; а не «отмечать»!.. – Попросила ее Карина, заблаговременно зная, что и отказывать, как и отказать ей в этом, с какой бы то ни было стороны: как биться головой об… парту; «больно», только – не ей, да и толку – никакого. «Сделает» же, что задумала; и добьется – своего, как ни крути. – А лучше, езжай-ка ты сама – к Александру. А точнее: Жене. А и еще, более точно, к Егору!.. Если они отсюда тебя не заберут, то уже и из бара: точно придется. И тащить!.. Не утруждай – их; и не беси же все и… лишний же раз! Хочешь выпить – езжай уже и с бутылкой, -ами: к ним. Пусть «пить» тебе никто и не даст, но проконтролируют твое «состояние не стояния»: да.

– Спасибо, мам!.. Но если я и не буду в хлам, то «в дым» я буду – точно! – Хихикнула брюнетка. – Как говорится: «Если и “получать”, то за все… и сразу. Не по деталям!.. Хоть – и “в мелочах”». И отвечая на твой же все вопрос, «об имени сея замечательного и многообещающего с первой фразы-цитаты философа», который так и не был задан: Захотел остаться – в тени! Но и если захочешь автограф – только листик… с ручкой… протяни. Свободной. С женатиками – разговор короткий. Как… С наркотиками!

– И, правда, идиоты!.. – Закатила глаза шатенка, тихо смеясь и тут же «встраиваясь» под сгибающуюся в три погибели же от смеха и прямо-таки «стекающую» уже и под стол брюнетку: зажимающую рот своей же правой ладонью; а после и левой – не справляясь уже и «в одну». – Оба. Он, что тебя выбрал!.. А ты, что ему таки досталась.

Глава 24

**

…Мы так часто не замечаем приевшихся вещей!.. Вроде бы, да подумаешь! Этот дедушка… или «эта бабушка»: приходит сюда – каждый день. И… Просто так!.. «Низачем». В отличие, вот, например: от того же мужчины или… «той же женщины». Тех ребят и… «девчонок»!.. Вот уж кто и «завсегдатай подобных питейных заведений»: так это – они. Да!.. Ну чего здесь: примечательного?.. На что и следует – обратить внимание? Только же еще и отпугивать их, заглядывая в глаза… А им – и нас, заглядывая: в наши. Но ведь и почему-то именно в «такие» моменты – я обычно и думаю о том, что завтра, возможно, он… «она»… и не придет. Завтра – для него (нее): и не настанет!.. Не «наступит» – просто. И… Вовсе. Все… И после-завтра!.. Не «придет» – и через месяц. Через «год»… Вообще: больше – не придет. Ни-ког-да!.. А жизнь – продолжит свой ход, избавившись от… какого-то (какой-то)… всего лишь… еще одного (одной)… колесика: в «серой» же системе. В ржавой… серой системе!.. Оно же само – было ржавым. Слишком: ярким!.. Ярче, чем… все. И чем… она же сама: сис-те-ма. Слишком: заметным!.. Оттого и: выбивалось; и таки выбилось – из «общей массы». Из нее!.. Системы. Резало ведь – глаз-а… И вот – его (ее) нет. Ко-ле-си-ка!.. Теперь – его: нет. И… Что?.. Ни-че-го!.. А на глазах – слезы… Они ведь – ничего не требовали. Ничего!.. Не требовали ничего – и взамен! Не задавались и целью: сделать – что-то плохое; или такое же «ужасное». И да!.. Как и «хорошее», собственно. Да и как прекрасное… Ведь и просто: бы-ли. Без цели и… без смысла: для себя. Но, вот, для «других»… Они – хотели!.. Хотели же: добавить смысла. Хотели добавить: и красок… во тьму будней. И в «серость» же все… их. Темную… серость! На-шу: серость!.. Обычность и… однотипность. О-бы-ден-нос-ть!.. Хотели найти в нас – то, что и… засияло бы. Засияло и… развеяло бы все тучи!.. Найти в нас – ду-шу. Найти в нас – нас же!.. Но мы – лишь больше «закрывались»; и уходили – в себя. Уш-ли!.. Забеспокоившись – о и за свою же все: безопасность. Накрылись – капюшоном. «Спрятались» – и за солнцезащитные очки… А уж что говорить: за и про уши!.. Бывало же такое, м?.. Бывало! Будет!.. И есть.

Хоть раз же, но мы все – опускали глаза. «Прятали», уводя их – в пол, идя навстречу: все тому же… пожилому человеку. Почему?.. Почему мы – боимся их; и спокойно смотрим в глаза – тем же детям?! Хотя, и по факту, должно же быть все: до наоборот. Ведь и это же все: смотря – в девственно-чистые глаза!.. Глаза: незамаранные, «незагрязненные»… чем и кем бы то ни было. Смотря – в эти глаза: мы должны отводить свои!.. Разве: нет? Мы ведь боимся – именно этого, ни правда ли?.. «Подставить» человека – «под удар»: своей грязи и черноты, червоточины… «Накрыть» – и тенью… Как удгодно!.. Но и факт же – есть; и остается: факттом. Мы – не тем боимся: смотреть в глаза!..

Может, кстати, это и: «проявление должного уважения»!.. И, если позволишь, я сравниваю и таки сравню это: с явлениями… лика господня… во сны. Или: в жизн-и!.. Ну. Явление, того самого, Христа… народу! И нет!.. Эт сейчас и здесь, тут-ь, не: за веру. Как и не: за существование или не… «В принципе»!.. «Любая фигура», вызывающая, так или иначе, толику или не, но уважение; и уважени-я. Или содрогание и… такую же содрогания… «Трепет»!.. Наталкивает ведь: на подобные… и подобного же все рода… вещи. Если и не на преклонение колен, то… опускание головы, своего ли-ца и… глаз. Словно бы и так, уже: мы – грешны!.. А они же, в свою очередь, исповедуют нас. Видят же – нас… И могут не то что «раздеть до души»; но и разглядеть – эту гадость и… мерзость. Мер-зо-па-кос-ть!.. Возможно!.. Что ж. Все: возможно. Все же – может быть.

Но вот и только: в остальных-то и оставшихся случаях – что?.. Это же все – выглядит так… Гадко!.. «Неприятно». Как по мне! Будто и: омерзение. «Нежелание» и встречаться… с этим-и… глазами. И да!.. Я, вот, честно сейчас, как и всегда: не знаю, что творится в головах – окружающих. «Не знаю» и: что творится – в головах пожилых… людей. Да и чего уж там… греха-то таить: не знаю, что творится – в моей же собственной голове, собственно-то!.. Но… Когда «прячешься» – от них; и отводишь глаза… Это же!.. Ничем не лучше ситуации: когда все шепчутся и (или) смеются, но и лишь стоит только прийти в «их» компанию – молчание. Ти-ши-на… Да!.. Они – затихают. Представил?.. Себя. И… Не ими. Ну и как оно?.. О-щу-ще-ни-е!.. Бодрит, а?.. Нет? Странно… Или!.. Вот. Когда и нарочито: избегают. Прикрываясь же все и… липовыми; когда – и «нет», и это же – еще хуже, но не в этот раз и не об этом; отговорками: чтобы не видеться… Не общаться. Не «недоговаривают». Врут… И лгут!.. Напропалую. А и после: вдруг и появляются – с кем-то; но – не с тобой. Зато: и перед тобой!.. Идешь ты из колледжа или… моешь окна. Бабушка, блять, приехала!.. Та самая. Ага… «Из деревни». Со сметаной и… «Домик в деревни». Не говоря уж про: «Простоквашино»!.. Продакт-плейсмент. И пусть тогда – она действительно: приехала. И не из!.. Но и чуть ранее же все: я же ведь – прошла мимо площадки, вернулась… Заметив же все… вас. А ты!.. Только лишь – меня и приметила, да? При-коль-но!.. А тебе?.. Так же, небось, было – убегать от меня, когда я, и на ту же все площадку, пусть уже и другую, выходила. С ней!.. Опять же все: вам. Не… нам. Не мне!.. Так же: ведь!.. Одна – ситуация: но разными словами. А что же происходит: после?.. Мы – «скрываемся». Хоть и не: в-… И… И вот тогда: окончательно уже – сгущаются тучи. Слышны: и первые раскаты грома. Гроза!.. Появляются – и сами молнии. Не осталось – ничего. Мрак извне – проник вовнутрь!.. А…

Так тяжело было – улыбнуться: «в ответ»?.. Сделать просто человеку – приятное? В последний, не «крайний» уже, возможно, миг… Миг… «их» жизни!.. Почему: все забились – в рамки? «Грани». И… Последнего же и… их же все: стакана!.. «Воды». М-хм… А может, все же: воздуха?.. У них, может быть, и не было больше, «не осталось»: никого. А даже: если и «было», осталось… Уйдя ненадолго; не «насовсем», как же все и мы; от «быта», всего и «материально-меркантильного» – они искали: что-то… в духовном. Что-то – в нас. Кого и… Чего-то же все: в нас. Чего мы сами же – так и не смогли дать. Где и чего уж: найти!.. Зато – потерять! Чего не смогла найти и дать – и я… Зато: потерять… Уважение… и уважения: к «чужой»… другой жизни. Вот же ведь: к чему стоило, и стоит, идти – по сей день и… по всей же жизни. Всему и… существованию!.. «Хотя бы»… Но и все же!.. Да. Как и лишь для того: чтобы следующее за нами поколение, и следующ-ие же за ними-ними… уже поколени-я, не вышвырнули «нас» и из наших же все домов; и мы уже сами – не искали приюта. Не искали и «тепла»: у незнакомых… людей. Которые даже «улыбнуться» – как считали, так и считают тяжбой и… тяжестью же все несусветной!..

Этот мир – может стать лучше: если лучше станем – сами же мы!.. Не зря же еще говорят: «Хочешь что-то поменять, изменить в нем… или них – начни с себя». И до меня – уже не дойдешь. Кхм… Нет. Это – про недостатки!.. Измени – с себя. И… Поменяй же – себя!.. Либо же: отношение… к этому. Без измен!.. Даже. А и тем более: себе же. И, быть может, тогда – эти самые же все «прекрасные люди», прожившие; не отжившие и не доживающие; достаточно долгую… достойную жизнь: не уйдут с остатком и осадком же все и на своем же сердце – (от) потерянного и… умершего; не погибшего и смертью же храбрых; поколения. Найдя всего лишь жизнь и душу – в ком-то из… нас. Кто-то – «должен»: продолжить путь. «Круг» не должен: замкнуться!.. Это – не должно «повториться»: ни-ког-да!.. В таком и не таком: виде. Как думаешь?.. Сможем? Сможем!..

****

– Ты точно уверена, что: хочешь применить «градус» – по назначению?.. – Поставил перед девушкой на барную стойку бутылку виски и такой же стеклянный бокал со льдом бармен, одетый в рубашку, с закатанными до локтя рукавами и расстегнутую же до середины его груди, в черно-красную крупную клетку и черные же потерто-рваные на коленях джинсы, заправленные в высокие красные кроссовки. И тут же приставил к нему – еще один, как говорится: «Я на работе – ни-ни». Нет. «За себя и… того парня». – По мне, так тебе лучше его – не вовнутрь заливать, а снаружи. «Вне». И… По внешности!

– Мне льстит твое желание; да и не знаю уже даже, «мечта»; сжечь меня!.. – Хохотнула брюнетка, вешая свой плащ на спинку высокого барного стула и откупоривая бутылку, тут же наполняя ее содержимым бокалы. – Но я – не ведьма. И ты – не инквизиция… Или я пропустила и, главным образом, упустила из виду, когда проходила через весь бар к тебе: «импровизированный» деревянный темно-коричневый ствол-столб и кучку такого же, и с него же все, хвороста, у него?.. – И, обведя помещение из такого же темного дерева взглядом, вновь вернулась им к парню.

Не потому, что там «неинтересно»; а здесь – наоборот. Она все же это – уже видела. И не раз. Да и не «два»!.. Как и то, что и весь же этот самый «бар» был выполнен сугубо – в темных тонах. Что по стенам и потолку; освещенным встроенным желтым, не «теплым», а и скорее даже кислым, а там и тем более «кислотным», выедающим просто-напросто глаза, светом светильников: и торшерами – по углам; что и полу, на который уже и куда более нормальный свет падал, попадая лишь из окон: от потолка же он, банально, не долетал, создавая «полумрак». Но и это же, что разве: вечером и ночью. Сейчас же все и он – был светлым, тихим и… спокойным. Практически даже – и незаполненным: что людьми, что и не!.. Разместившимися: кто где. Кто и с ней, хоть и тут же – чуть поодаль, у бара. Кто – у столиков и близ импровизированной же сцены, с черным микрофоном на такой же металлической ножке, для караоке или… «профессиональных» выступлений: но и тут же тоже – как импровизированных, так и приглашенных для этого… «специально» и заранее. И рядом же – с серой металлической стойкой ди-джея, с его уже черным пультом, темно-серым ноутбуком с мышью и, «в цвет» них же, колонками. Не говоря уже за серый проектор, показывающий, время от времени, какие-то вырезки выступлений и… вечеринок: на стене и их «заднем» же плане. Кто – на диванах и креслах, пуфах… или вообще темно-коричневом же ворсистом ковре у электрического черного камина: в самом дальнем углу бара. Мебель, как и общая же обстановка, «атмосфера», была целиком и полностью – из темной кожи и… темного же дерева. Темные пластиковые окна до пола, с большими и широкими подоконникам, позволяли размещаться как у, так и на них же самих, и смотреть на проходящих мимо или заходящих уже вовнутрь даже людей и не: со звонка черного же металлического колокольчика над дверью из… темного же дерева. Чем-то ярким и выделяющимся, как и свет с потолка, почти и прямо-таки «кислотным», был сам же бар: а именно – его барная стойка; с кучей вывесок, собравших просто все цвета радуги сразу. Но – и не только!.. Жужжащих же еще – между делом: и мигающих – с небольших перебоев; и почти перегорающих. За ними, как и за спиной самого же бармена, стоял огромный шкаф с выпивкой: на всякий «вкус и цвет»; с учетом же еще и того, что они периодически и смешивались, являя все новый и новый вкус и такой же цвет, а значит – и такой же напиток. Сама же барная стойка, из темного же все и дерева, освещалась дополнительно: из встроенного света в ней же; но и уже – белого и… «холодного». Будто и в цвет холодных и прозрачных… нет, не кубиков льда, хотя и им – вполне же: стеклянных бокалов и фужеров, стопок… висящих за ним и за лампами же: вниз головой.

– Не пропустила!.. Пока ты тут сидишь – все как раз досоорудят и установят. Для тебя. И… При тебе же! – Чокнулся с ней бокалом парень и отставил его, отходя, пока она делала глоток, к другим посетителям; но и спустя мгновение, выполнив уже и их заказы, вернулся к ней. – Я – серьезно, Соф!.. Не стоит тебе… еще и это… начинать.

– Тем!.. – Простонала девушка, тут же отставляя фужер в сторону, но и не отказываясь вмиг, а лишь укладывая голову на это место: поверх своих же сцепленных перед собой-ней же в «замок» рук. – Я знаю… Знаю!.. И что: не стоит. «Тоже»… Но и ты тоже меня пойми!.. Кстати. Ты же то же самое – и про кальян говорил. Помнишь? Но – и пошло же… как-то.

– Как вижу: нет. Иначе бы – ты его и заказала, а не… это!.. – Скривился Артем, кивнув головой на весьма дорогой алкоголь, хоть и при этом же всем – еще с тем пренебрежением: как к обыкновенному, а и в ее же еще случае – и разбавленному пойлу. – Только не говори, что пар и… «дым»: уже не удовлетворяют и, главное, перестали удовлетворять твои-м потребностям; и «реальность» все чаще – начала вмешиваться в твои фантазии и мечты. Ты просто загоняться стала – больше, вот и все!.. – Фыркнул он, смеясь; а затем и вовсе – расхохотался, только лишь завидев ее недоуменное и, вместе с тем, недовольное лицо. – А это, как не действовало, так и не действует. Разум – победил; и «сознательное» – восторжествовало! Только, вот, и ты, до сих пор же – продолжаешь цепляться… своими ноготк-коготками… за «бессознательное»: будто и в последнем исступлении… Вот тебя – и двоит!.. Рвет – на части, в буквальном смысле. Что и ты даже заново внушить себе спокойствие – не можешь!.. Ни натурально… Ни «искусственно».

– В тебе – умер: психолог!.. – Отсалютовала она ему вновь и янтарной же жидкостью: со своей левой руки. – Или «психотерапевт»?.. Один фиг! Умер – и умер. Промахался ты – с психологическим, как пить дать. А пить, как раз, дать. Ты же: бармен!

– А ты – с «экономическим»!.. Вот и «встало» же оно – тебе… куда-то! – И, сам же себе усмехнувшись, шатен поправил бокалы над собой и скинул коричневую тряпку, которой до этого их же протирал, под стол, водружая руки уже и на деревянную поверхность. – Я хоть – и без образования. Без специальности. И!.. Профессии. Тем более: бакалавриата и магистратуры. Но владею – этим: и неплохо применяю – в повседневной жизни. А ты – куда с этим пойдешь?.. Бухгалтер. Или «кассир»? Банковский работник? И-ли… Банкир! Серьезно?!.. Расскажи же мне, и желательно поподробнее, о перспективе и перспектив-ности же: сих профессий – на… туманном же Альбионе; под покрывалом и, не побоюсь же даже этого самого слова, крылом, в буквальном же все и смысле, своего отца!

– Заткнись!.. – Засмеялась София, вновь «прикладываясь» к бутылке: обновляя напиток. – Ты прекрасно знаешь – мое отношение: к этому… всему. Как к нему же самому. Так и… Его же статусу!.. Ну и «моему» же – на фоне всего же этого: как в частности, так и… в общем! – И только после его же все и утвердительного кивка – продолжила. – Вот!.. Оно – и не отличается от «твоего», если что. Да и я… Я не хотела же напиваться. Не хотела!.. Да. «Изначально»… Но, и если же мы все же продолжим эту тему, я за себя – не отвечаю и… не ручаюсь! А ты!.. Ты-то, вот, как раз: и отвечаешь! И будешь – отвечать, когда я так же возьму… и опустошу: вон всю ту стойку – за тобой.

– Намек – понял!.. – Обернулся парень и будто бы впервые соизмерил «будущий масштаб трагедии», «припомнив» же и заодно: сколько сил уже есть, а сколько и еще же может быть, и появится, в этом «дышащем», не по годам, организме, напротив.

– Никуда я с этим – не пойду!.. – Грузно выдохнула девушка, водя указательным пальцем правой руки по краю стекла; левым же – придерживая его. – Точнее: не уйду. И… Меня же все, саму, не «уйдут». Вечный же – ученик. И… Такой же: студент. Останусь – здесь!.. Да. Кому я – там; и сдалась… вообще?.. С этим. И не… «В принципе»!.. Ребенок. Да-к еще – и девчонка же… ко всему. А чему?.. Ни-че-му. И ни-кому…

– Можешь – вернуться в школу… – поспешил тут же развернуть «поезд угнетения и самоедства» в другое русло он, подметив сразу же: смену стадий… и настроения… в ее же все и уже «состоянии не стояния»: опьянении. – Или: попробовать колледж. «Техникум»!.. В детский сад – тебя, конечно, уже не возьмут. Как и в начальные классы… Но!.. В «серединку» ты – еще встроиться сможешь. И с программой: синхронизироваться. И пусть, так же все, «внутреннюю же взрослую» – придется, разумеется, поподавлять; до выпускного же все, хотя бы; зато «внешней детскостью» – ты возьмешь и проймешь всех!

Заслушавшись его словами, тоном и тембром, София вдруг, даже и для себя же самой, ненадолго выпала из пространства и… себя: утонув в голосовых вибрациях и… оливковых же глазах напротив. Сколько же всего в них было – до; и есть же все – сейчас. А сколько и еще – за ними будет уже; но и после!.. Не говоря уж и за сам же их цвет: с вкраплениями холодного темно-зеленого и такого же темно-коричневого, образующие, в общей сумме – зелено-коричневый цвет. Сколько – глубины!.. Теплоты. И уюта… Заботы. И… Любви. Другой!.. И… «Других». Не такой, да и не таких уже, как раньше!.. И пусть же – все еще; и к ней. Но и не как: к девушке. А как… «К сестре»!.. А что уж говорить и за: короткостриженые, с выбритыми висками и удлиненной «челкой» в хвосте, без пробора, на затылке, его волосы и круглое лицо, с не слишком высоким, но и не слишком же все, при этом, узким лбом, широкими скулами, округлыми щеками, «слабым» подбородком; где высота и ширина – практически совпадают; с широкими и длинными темными бровями; левая, из которых, сбрита по диагонали от верхнего такого же угла и к кончику носа; короткими такими же ресницами, курносым носом и достаточно пухлыми губы. А про шрам над левой бровью и на той же щеке, будто бы и «от ножа», и мощную шею с не менее мощным кадыком – и вообще можно было промолчать. Но ведь – и никак!.. Сколько всего – это все помнит: внутри и снаружи. Сколько всего – было на этой же все и темной, в сравнении же, «конечно», и с Софией, коже. А сколько – было: и под. Сколько хранило в себе – все его двадцатипятилетнее спортивное крепкое телосложение; накаченный торс, широкие плечи и такая же грудная клетка, сильные, хоть и короткие и полные, но и все же подтянутые ноги, как и руки, кстати, пусть и с короткими и слегка полноватыми, но и при этом же всем барменскими и диджейскими пальцами; в грязной помеси – демон/человек, с «оставлением» первого: при условии «затертости» все и его же такого же отца, Станислава, и неизвестной матери, ушедшей, со слов его же, выгнанно-выставленной же им же, по факту и на деле. И сколько – оно же: и забыло… вмиг! «Потеряло»… Да и не стало даже – искать. Оставило!.. Разменяв: на меньшее. Хотя, и опять же все, кому как!.. Кому-то и стальные наручники-подвеска на такой же толстой цепочке – куда предпочтительней: бело-черной же все и шерстяной фенечки, в сплетении двух нитей вокруг красной, на левом же его предплечье у кисти; повязанной когда-то давно, и уже неправда, самой же Софией… на семь узелков на… запястье. Не «на счастье»!.. Ведь… Пусть до сих пор он и носит и то, и другое, но и в сердце, как и у него же все, лишь – одна… и одни: другая и… другие. «Не дотянули… до весны». Точнее: вены. И… От руки же все – до!.. «Надо было: по правой»? А и лучше же все вообще: через желудок! Надо было – удавкой… и на цепь. Жаль и уже «сидящий» на ней, пусть и не посаженный им же лично, такой воли: как не имел, так и не имеет же все… до сих пор!..

– Что за несправедливость?!.. – Сморгнула, наконец, наваждение она и нервно зачесала обеими руками выбившиеся и упавшие на лицо свои темные пряди назад. После чего, и так же все неспокойно, опустошив бокал до дна, отодвинула его к бутылке: чтобы не мешал и не разбился, если вдруг она начнет, а она и начнет, широко «жестить», а и именно – распаляться в той же самой все «широте» и своих же «жестов»; и не только. – Женька, кстати, приехал… недавно.

– Оу!.. – Удивился-задумался парень, тут же и нахмурившись, явно не понимая, чем, а и главное как, между собой – были связаны: эти самые ее две фразы. Да еще и высказанные в одной и той же… недовольной эмоции. Пусть она и не была самой большой, а там и главной любительницей, прямо-таки и фанаткой сюрпризов; к тому же еще – и неожиданных! Будь то: подарки или… нет. Тот же все и приезд: кого бы то ни было. Но и «брату-то» – она не могла быть: не рада. Даже, а там уж и тем более учитывая: все факторы и факты, в которые уже и сам он был посвящен, буквально и… из «первоисточника»; подкрепляя свои же знания, таким образом, ее же словами. – И?..

– И?.. – Вернулась София, наконец, в вертикальное положение, но и сразу же облокотилась на свою же правую руку, согнутую, предварительно и ей же, в локте. – Узнал – про все!.. Ну. Почти. Вновь – не смогла же: сказать и рас-сказать все-не-все… вслух. Отдала ему – свои записи. Ему и… Его же «друзьям»!.. – Тут с ее губ сорвался нервный смешок. – Помнишь – их, м? Под Александром… что… ходили. Да и «ходят»… Егор, Влад и… Никита. Полина!.. Ну а Каринку – ты уж; да и точно же: помнишь!

– Помню, конечно!.. Ну да… – сделал шаг назад Артем и оперся о шкаф с бутылками, скрещивая руки на накаченной… и «забитой», черными же все и татуировками, груди: «проглядываемой» в вороте и меж краев полурастегнутой же рубашки. А брюнетка же вновь поймала себя на мысли, что невольно (или все-таки же до сих пор вольно) начинает их рассматривать и… сравнивать. Но уже и не тату, как и себя же с его… ней или… самим же ним; а его и… («своего» ли?) его. Ну а простор для фантазии и воображения, тем более – ее, как ни посмотри, был!.. Как и для «параллелей». И пусть, по виду же все, шатен и уступал… блондину, приходясь: человеком; оставив это, его, по матери, но и не забыв про демона – по отцу; это был – его выбор. И такие же терки – с последним!.. Да еще и не абы кем, а непосредственно… членом же Совета. Да. Казалось бы!.. Но и временами, когда она, да даже и сейчас же все, вновь утыкалась мыслями в вопрос «Что могло побудить выбрать – его?.. А не кого-то другого?», встречалась… с этим же – и принимала все: как данность; и тут же – на свой же счет. Они ведь похожи были – в этом!.. Оба – не хотели, и не хотят же все, такой судьбы. И «ухода»: туда же. Оба, вроде как, и «враждуют»: с отцом. Это – их и объединяло же, кстати, все, поначалу. И махало же, тем же самым все и «платочком», из прошлого; как и машет же все… до сих пор. Но и уже – не так явно, как тогда. И не так: нужно!.. Не так и важно. «Должно»… Разошлись же!.. Партия. «Пара». И… По парам же. Как в море корабли. Половинчатый ангел и… такой же человек. Несогласные!.. Но – и не отрицающие же все, при этом, свою же «темную»… породу. Когда же, и блондин, был: чистокровным!.. И пусть – и отрицал это, но и был полноправным ее же владельцем. Без вкраплений и… «смешений»: кого бы то ни было и с чем бы то… чем-то. Да и без «кого-то» же все… сверху!.. Что, между прочим, разъединяло: но и этим же, в этом же все и моменте, в то же время, объединяло. Противоположности… И «разности». Вновь: притянулись!.. Да и не во всем же – на одни и те же грабли! Не «во всем»… И, прикусив таки свою нижнюю губу, на миг, лишь на миг, попыталась восстановить в памяти то, что она помнила: что уже было – на тот момент и… что «подбилось» же в процессе. У правой же его кисти – была «набита» черная «прямоугольная строка»… состояния плеера с: «плей», «пауза», «стоп», «перемотка вперед/назад», «громкость», «повтор»… и самой дорожкой, слева от которой высвечивается «0:25», будто и его же возраст, где ползунок и прямая, «вектор дорожки» – уходит в «знак бесконечности»… и от которой уже вверх по предплечью и к самому же плечу ползли черные внутриканальные наушники, оплетая проводами до локтя… вместе с нотами, «льющимися» из них. Софии бы она тоже подошла, да и в той же манере, не говоря уж про «тату» Никиты и… Анны, фразы… и капли чернил, которые потом могли уйти и в ноты, ведь она тоже любит слушать музыку, пусть и не играть ее же иногда, как сам Артем; но и это же были – не ее «тату»: ранее названных же, во-первых, а во-вторых, она же еще не определилась со стороной, да и делают ей, что хотят… те, а не она. Под ключицами же его – две черные руки: но и только не так, как на «картине», а слева живая и мужская рука, крупная, жилистая и… не полая, а справа – костлявая и «контурная», полая; «будто» и руки жизни и смерти соединились – и получился… он, человек: ну или еще как ангел и… демон же. Да!.. Их она – еще помнила. Фактически: даже – на ощупь!.. Если уж и не на вкус… Помнила – и шею. С крыльями!.. Сзади. А дальше… Дальше – было: все новое. И… Не ее!.. Левая нога его – была «в стиле Влада»: только и не под кору, да и само же дерево, а доспехи; тату – в виде набедренника, наголенника и… наколенника из «сплава черного металла и… белой стали». Было дело: «поймала» его как-то – в шортах!.. И почти исчезнувшая черная контурная ветка сирени, в форме же еще одной бесконечности, на левом предплечье и с внутренней же стороны, на запястье… у кисти. «В стиле же» вновь и Влада. Вот только!.. Не переводная. В знаке. Еще и Розы… Анны!.. Или нет? И это очередное же совпадение-не-совпадение; и такая же случайность? Зачем им: живой человек?.. Не знала бы, подумала, что он его оставил, а не!.. Хотя, и с заменой, всяко – было проще. Не изменой. Как тогда… Да и в принципе. И пусть уже не так, на контрасте с тем, что было ранее, уже иное и другое, чужое, но и все же еще с привкусом горечи и обиды; со вкусом предательства… себя и как -его же. Не говоря уже: про ненависть. Уже почти поостывшую и вышедшую, выветренную сейчас, оставив лишь дружеское и братское неприятие-принятие; и все же. Дым без огня; да еще и на дотлевающе-тлеющих углях. Такое!.. – Но!.. Про все-не-все. Прямо: про все-все… не-все?

Но, и лишь смерив его внимательным взглядом с прищуром, девушка усмехнулась, пока промолчав. Боится!.. Конечно, боится. И надо: бояться. И не только: как и ей. Как и… она. Чувствуя, и прямо-таки уже и «ощущая», взгляд кого-то; и так же все – откуда-то справа… от себя. Но так ни разу и не рискнув – повернуться: за все время пребывания и сидения здесь. Ведь, и казалось бы, паранойя!.. Как набирала, так и набирает же все – новые и новые обороты. К чему ей и поддаваться?.. Итак уже: вычислила. На остальное же: нет ни хотения, ни желания… Не собиралась, в общем!.. Но и интуиция, ворвавшаяся и сорвавшаяся же все дверь и с петель буквально; бешенная же, как никогда и нигде, ни с кем; трубила во все каналы, что: и та же все черная машина, что «шла» за ней – от самого университета, а после еще и мужские тяжелые шаги за спиной, шедшие за ней до бара, как ни странно, а затем еще и вошедшие же вслед за ней и, вдруг, остановившиеся, оставшись в той же самой все и стороне, были неспроста. Но она же – умная!.. Залила в себя алкоголь – и выключилась… ментально: от всего, всех и вся; вот только – и не от тех же все чувств и ощущений. Не от эмоций!.. Которые же все, как неожиданно вспыхнули, так и погасли. Оставалось же только надеяться: чтобы не потухли – совсем. А они ведь – могут!.. Ребята. Да. Все те же… И с теми же. Да и иже с ними. Могут!.. Потушат же и враз – стоит им и только же лишь прочитать: об этом… всем. О нем. Об Артеме!.. А коль уж и не прочитать, так узнать. Егору-то – она почти же рассказала. А он, как уже известно, на половине и полпути – ничего не оставляет; никого. Как на своем пути. Так: и на ее. Никого и никогда.

– Нет!.. Ты остался – в прошлом… или даже уже и позапрошлом… ежедневнике. А он, как и все же еще до него и после, сгорели – вместе с тем шкафом: где и хранились. Уборка, в лице… моей матери, страшная штука!.. А и особенно, когда касалась и касается же все до сих пор, моих вещей. А и тем более: личных записей. Тут главное – самой под руку не попасться. А то ведь все мысли – рождаются в голове!.. Смысл жечь производные и производимые?.. Произведенные! Если можно сжечь: источник? – Указала она на себя большими пальцами обеих рук и хитро осклабилась. – Как думаешь, дойдет она – до этого?.. Или нет? И ты сожжешь меня – раньше, как и ранее обещал? А может, я – тебя?..

– А есть предпосылки: к тому?.. – Изогнул свою правую бровь Артем, поджав в легком прищуре левую, и так же параллельно еще скрипнул зубами. Удивив, тем самым, брюнетку – донельзя, что она даже не пытаясь и не попыталась же это скрыть; как и в шоке же своих раскрытых до невероятных просто размеров глаз. Только – рот же еще не открыла: так же. А то бы еще – и слюной все залила, иссушив рот; как и вслед же все за глазами – переставшими «смачиваться» веками, которые, соответственно, перестали и перед этим же все «статично» моргать.

– Ты – первый, кто не вменил мне это: в вину. Мол: «Ты меня пугаешь». Или что-то… в этом же все роде. «Зачем напугала?.. И пугаешь!». Ты?.. – И София прокашлялась, на секунду подавившись своим предположением и воздухом… вместе с ним. – Поверил мне. В смысле!.. Что я не паранойю и так, действительно, могло быть? Так: может быть!

– Ну… – Усмехнулся парень, сняв «крест» из рук и засунув их же и кистями теперь в передние же карманы своих джинсов. – Не мне тебе рассказывать – на что она способна, правда? Проще было бы сказать: на что и не. Ни на что!..

– Да уж!.. – Положительно кивнула она, «поравнявшись» с Артемом и уткнувшись взглядом в белую бумажную салфетку перед собой, взяв ее перед этим из металлической стойки-салфетницы в виде «раковины»: и которую сначала просто держала в руках, а после помяла и начала рвать на маленькие кусочки, складируя их «горкой» рядом с бокалом. Видела бы ее сейчас преподаватель по психологии общения!.. Да ей и ее же все контрольной в таком же виде – хватило. – Даже, ты: знаешь. Даже!.. – Сделала акцент голосом она, усмехнувшись. – Никто не знает… Никто: не знал!.. За пару дней – узнали. Но и… Да!.. Знал – ты. Да и… Карина!.. Брат – не знает! То есть… Опять же все: не знал. За те же все и дни – узнал. Как и все!.. Который раз же все, вот, пытается – «достучаться»: до меня. Как и… Егор!.. – И, стукнув руками по столу, оглушив тем самым даже и себя на какое-то мгновение, подняла, наконец, свои уже и злые карие, но и хоть какие-то уже глаза на шатена. – Бывшие всегда знают – больше нынешних!.. Это, что, правило – такое?

– Я же – участвовал!.. – Дернул плечами спокойно он, будто это ничего и не значило. Но и лишь стоило ему взглянуть на нее затем, что и тут же изменилась в лице и даже оторвалась от своего «занятного» занятия; буквально – оторвалась, приподнявшись еще даже уже и со стула, и готовясь, если и не напасть, то дотянуться до него и «приложить» головой о стол; сглотнул и постарался исправиться-извиниться. – Прости…

– Ни-че-го!.. – Процедила она и вернулась к отрыванию кусочков, стараясь теперь не представлять его самого в этом, но и как-то же все труднее и труднее – это давалось; а и к концу – совсем с трудом и тяжестью несусветной. – Ведь и как я уже и сказала… Пусть и чуть иначе сформулировав!.. Это – все: прошлое. Да и не твоя лишь, в том, вина. Я не скажу, что: ее там – нет. Но и целиком: она – не твоя. Ноги, как и руки, росли: от нее!.. От Розы. И к тебе! А уже после – и ко мне; как и до сих пор. Если ты в чем-то и виноват, то… в разочаровании. А я – в очаровании. Я очаровалась – сама; а тебе это: и нужно было!

– Ей!.. – Шикнул Артем, опустив голову и сжав кисти рук в кулаки в карманах.

– Конечно!.. – Закатила глаза София. – Ей… Ты бы мог – просто меня поиметь, не примешивая: чувств и эмоций. Не добавляя и не посыпая: ощущениями!.. Не портя и не… грязня их: этим. Не скрываясь и… Не прячась!.. Не притворяясь: какой-то там… любовью.

– Я – любил!.. – Рявкнул он, да так, что и заставив же почти всех остальных в помещении в секунду обернуться на него; и затем даже – полноценно повернуться же, но и уже к ним… обоим. – Простите… – После чего подошел к девушке и оперся на барную стойку руками, приблизившись практически вплотную к ее лицу: еще сосредоточенному на мозаике из кусочков все той же салфетки, что и она же вновь сама разорвала, а и теперь же, как пазлы, собирала обратно; как все и было. Гений!.. Властвующий – над хаосом. Над своим же, вот только лишь, и внутренним же все «хаосом». Но и стараясь же все, при этом, тем же макаром: сдержать – и внешний. Но кусочки – не держались на месте, вздрагивая и разлетаясь: и от ее же дыхания. Она – их собирала!.. И снова – укладывала на свои, их, как ей, опять же все, но и уже казалось, места. – Любил. И люб…

– Да прекращай!.. – Перебила его брюнетка и подняла-таки свой взгляд от более-менее собранной картинки, салфетки; но и как-то же все – и не мира: ни его и… ни ее. Ни их. К сожалению!.. Или все же: радости? И если второе, то кого?.. Или их? – Любил. Да. Верю!.. Но: не любишь. Не надо этого – сейчас. Остановимся: на брате и… сестре, ладно?

– Так!.. К этому была – твоя та фраза? – Догадался парень, но и скорее же все пока решил так и что именно: «догадался». А вот, правильно или нет, еще предстояло – узнать; и у самой же девушки. – Ты – увидела: что-то?.. Подумала. И!.. Сравнила. А Женя? – И его глаза расширились; а рот раскрылся – в немом шоке. – Ты в него – влюбилась? В брата?!..

– Ты алкоголем – передышал?.. – Рыкнула София и хотела было еще что-то добавить, «в тему», но остановилась и усмехнулась, отрицательно покачав головой. – Где – алкоголь; а где – и «мука». Ну да!.. Ну да. Дурной пример – всегда: заразителен. Я увидела – в тебе: это!.. В твоих глазах. Увидела: любовь. Но!.. Братскую. И… К сестре. Когда, и опять же все, не буду уж отрицать, возможно, только лишь возможно, хотела увидеть: иное и… другое. Хотела увидеть: друг-ую!.. Но и, как назло, все в этом мире: до наоборот. И тот же, кто любит, как девушку, воспринимается мной: как брат-ом. А тот, кто любит, как сестру, воспринимается: парнем. Не являясь же – им!.. Причем: как ни в том, так и ни в другом… конкретном же все… и случае! – Всплеснула руками она и спрятала лицо в ладонях, закопавшись еще следом и их же пальцами в своих же волосах: оттягивая пряди, друг за другом, за концы. – Со мной – что-то не так?.. Или, все же, с ним? С миром! С вами-то, двоими, все окей!.. Это я – не такая. Определенно!.. И… Даже: без вопросов.

– А Егор?.. Он?..

– Молодой человек?.. – Донеслось откуда-то со стороны – уже и захмелевшим женским голосом, прерывая вдруг и не «идиллию же двоих», но и тут же ведь отвечая на его вопрос: правда, не для него – ведь он так и продолжил, продолжал «втыкать» в девушку напротив; почти уже и вынудив ее схохмить на тему «…пригласите танцевать».

– Работа – зовет!.. – Сдержалась-таки она и «подтолкнула». – Иди уж. Неважно!..

– Нет, важно!.. – Настоял Артем, но и все же удалился к «развеселой» компании, напоследок: попросив – по себе, и потребовав – от нее. – Мы – не договорили!.. Не уходи.

– Да-да… Свежо предание, да верится с трудом!.. – Отрицательно покачала головой девушка и, оставив поверх своей «картины» – несколько купюр с чаевыми, да-к еще и не забыв браслетик-нить, фенечку, «на память», но уже свою и ему; она уж «свое» отзапоминала, теперь бы только лишь забыть не захотеть, чтобы уж и вечно-бесконечно помнить; встала со стула и поправила одежду. – Ушла тогда – уйду и сейчас. Сама… И!.. «Ногами». – Да вот и только далеко отойти так и не смогла; куда уж там – и уйти совсем: – Так, если уж, его компания Вас не устроила – может, все же останетесь; и составите ее – мне? – Материализовался, будто бы и из ниоткуда, рядом и справа же от нее мужчина: по голосу, росту, да и мощной же спине с довольно широкими плечами – явно старше ее самой; если уж и не в два, то в один раз – точно. По человеческим же все; и меркам! А уж если и не по ним – то и подавно!.. Как бы и ни в пять, а там и во все же десять. Не говоря уж – и за силу. Энергию!.. Смутно напоминающую, и припоминаемую даже, коньяк, болотистую местность со мхом, тиной и горящие торфяники. Встреча: ее, Александра и!.. То-то и оно. Вот только и!.. Кого? Не отца же, и уже, в самом-то деле. Не с ним… Рассмотреть же его ей – никак не удавалось: что по и из-за него же самого, так и уворачивающегося от нее, что по и из-за его же «пряток» в одежде и одежды, свои же, в виде плотной черной мантии; с капюшоном поверх его же головы, полностью закрывающим лицо, пока и рукава же, с небольшим «клином» и углом, покрывали всю поверхность его же рук, аж до кончиков пальцев; и такого же «низа» – из широких спортивных штанов и легких кроссовок. Как сам, так и его же «броня» – не давали ни малейшего шанса, «возможности» увидеть: хоть и участок его тела. Даже и одним глазком – приметить. Куда уж там: и цвет кожи!.. А и за какие-то «отличительные черты», знаки, вроде родинок, шрамов… или уж и «тату», на крайний случай, вообще можно было промолчать: он же и сам сейчас был – как один сплошной… blackwork. И, вот, казалось бы, сейчас бы и той самой же все ее интуиции, «пятой точке», как угодно, самое то – дозваться до и ее же: дать, хоть и как-то о себе же знать; но виски продолжал содержать и владеть… висками же, сознанием ее, не давая и шанса что-либо ответить – на ее же все зов и призыв, если таковой еще был и оставался. Но, и зато же, тем самым, давая шанс – ответить и отозваться: на это же все самое и его уже предложение «Продолжить банкет». И да!.. Решив, по крайней мере, больше не пить. Как и не есть – после шести же… пирожных. Что ей: хватит!.. Дабы еще и сохранить: хоть какую-то толику адекватности и… такой же рассудительности; «хладности», более или менее. Она не нашла ничего другого, лучше, чем и как кроме: «ответить». Да и не будет же он что-либо делать – при свете и… всех?.. Если что! И пусть народу было и не так много, а людей – и еще же меньше, но ведь: и было. А капюшон – можно и сбросить. Тогда – его увидят: все!.. И она. Если он и соберется – атаковать; или еще чего… хуже. Не на клей же – он посажен!.. «Запалится»: рано или поздно. Но, а пока же этого не произошло наяву, а произошло в ее мутном сознании, она «кивнула» и села обратно на свой стул, решив, что и: протрезвеет еще заодно, чтоб уж и самой добраться; или же – нет, но и тогда уже «огребет» не по тяжести и доброте душевной, а тихой грусти – чего и не хотелось бы. – А «прикрытие» – обязательно?.. – И, получив «в ответ» утвердительный же кивок, сама натянула на голову капюшон своей же белой кофты; да-к еще, и ко всему, водрузила на свое же лицо и глаза – черные солнцезащитные очки, изъятые из внутреннего же левого нагрудного кармана плаща. Вот уж и точно: если что – то «вовнутрь», напарываясь же: на встречные осколки и шипы, проволоку; под-ток и… поток. – Вдруг: реветь соберусь!.. А я и, походу пьесы, уже – начала. – Но и не успела она же задуматься о правом Женином же нагрудном кармане; и что слова – как раз таки «бьют»; и «вовне», как раздался сигнал мобильного телефона и гость, хозяин же его, как уже стало понятно после, изъял его из правого же кармана своего балахона, снимая с блокировки, чтобы прочесть сообщение; а Софию же, скосившую лишь на миг в их же все уже и сторону глаза, тут же бросило в дрожь – от созерцания «рабочего стола», обоев, гаджета: а именно – девушки… с лошадью. Как… На картине! – Какого?!.. – Поднялась же вновь, уже и в третий раз, она, и только хотела до конца выругаться, как поймала на себе внимательно-строгий карий взгляд: из «тьмы» все так же наброшенного, а после и на свету, из полуопущенного, хоть и не до конца же все с головы и лица, капюшона; и одному же все и богу-дьяволу было известно, что и из этого же все – лучше-хуже. Наверняка, где, и мужская же все, его, фигура – разворачивается-таки к ней боком, и спиной же к Артему; который, пусть и отошел, но следил за всем происходящим и был явно недоволен, но и кому не плевать, уж точно не ему; специально откинув ткань, демонстрируя, пусть и лишь самую малость, себя, свое лицо, чтобы и затем вновь «спрятать» – с ухмылкой же, сразу же обращенной в оскал. – Па?!..

– Как тебе будет удобно и… угодно. В конце концов, когда-то и я – им был! – Положительно кивнул гость, разливая виски по бокалам и покручивая, «мешая» затем его, в своем и… на свету; перенимая сию же инициативу, таким вот образом, от бармена же. – Села!.. – И толкнул ее стул в ее же сторону, на что уже и она же – еще и пуще прежнего же содрогнулась, но и, продолжая же все, при этом, находиться под парами алкоголя, послушалась. – Не для тебя, правда… В меньшей степени, чем для той!.. Но тебе уже и не привыкать – быть «второй», правда?.. – Поиграл своими темными бровями он и осклабился еще больше: как зверь, загнавший свою добычу в ловушку и вот-вот собирающийся ею полакомиться. – Но и чем, в конечном же счете, своим большинством – и заслужил: немилость. Как и «блок»: для тебя и… всех. Но и как, опять же, все… Всех-не-всех. Ну и от своего же «братишки», конечно, твоего: папеньки. Но!.. Я успел отхватить – пару моментов и себе: от тебя. Немного: Софии!.. Перед тем, как пропасть. С возвращением – меня, м?.. И со знакомством – тебя! Со старым-добрым… Новым. Как и хорошо забытым старым!.. – И, в отличие уже от самого Артема, полноценно чокнулся с ней стеклом и выпил, проследив еще и за-тем, чтобы то же самое исполнила следом и она. – Хорошая девочка!.. И кстати. Да… Буду рад поприсутствовать – при всех этапах: «изливания души». Сопровождать и сопроводить же – их!.. Как: и тебя. Но – и не здесь!..

Мгновение!.. И София – закатывает глаза, теряя сознание. На последних лишь секундах осознавая, что он – не просто так: наслаждался янтарным цветом, гипнотизируя стекло, не его; да и сами же «пары» – были далеко не «градусные». И бездыханно – падает на стойку! Но, и будучи же все «подстрахованной» мужчиной, тут же попадает в его руки. А после – пропадает и вовсе!.. Подтираясь; под силой же его и им же запущенного его же черного дыма, как снаружи, так и внутри: буквально же и задымившего не только и все же помещение, но и воспоминания о них же у всех и вся, всего; из памяти: с момента, как была похищена, и добавляя же от себя, немного же «отсебятины»; в виде ее спокойного же и самостоятельного ухода, как и оплаты перед этим. На деле же и… теле: пропадая незримо, вместе с ним, и для всех – уже несамостоятельно… и на его же плече. Ну а под конец – обнаруживаясь уже около его машины; черной глянцевой Audi последней модели, с повсеместной тонировкой и «в цвет» же кожаным салоном внутри, оставленной, предусмотрительно, за несколько кварталов от бара; и срываясь же на ней с места тут же, как он завел, растворяясь вместе с ней… в ней и уносясь на огромной скорости: за город!..

**

…Как-то раз, проходя мимо детской площадки, я поймала себя на мысли. Нет!.. Даже и не «на мысли», а… на квантовом скачке. Таком!.. Резком переходе – с одного уровня… на другой: в развитии. Да и по остальным параметрам – тоже; в принципе!.. В куче мале, что так и циркулировала по горке с ледянками; кусками светло-коричневого линолеума, белыми пакетами и всеми возможными и не… доступными же все и средствами… «передвижения», только чтобы прокатиться и не получить люлей-лещей от родителей – за прорванные-таки штаны на какой-то из кочек под слоем снега и льда; я просто и только лишь на миг увидела… себя. В девчонке!.. Обернутой не то в пять, не то и во все десять же слоев одежды – под своим фиолетовым зимним пуховиком: который, и сам же по себе, уже вполне и можно, а там и нужно было «выжимать». Как и такие же ее зимние штаны-комбинезон, шедшие в и комплект-ом же с ней. Но и будучи же еще и так, и без того буквально и «закупоренной» на все замки и кнопки, пуговицы: ко всему же еще – она была в шарфе, до носа, шапке, до самых бровей, с помпоном и перчатках-варежках же; в цвет. Ну а что же там, в ней, за и от меня, отсебятина, спросишь меня ты?.. Ее непослушные же все и темно-каштановые волосы: доселе – завязанные в хвост и спрятанные под ту же все и шапку, ворот пуховика; длиной до лопаток; ну а «ныне» же – уже растрепанные и вовсю мокнущие под снежинками и комками снега, льда, после бурного скатывания и потока их в ее же лицо. Само же, бледное личико, малышки – не «портил» еще ни грамм косметики; все, что украшало его, было – естественным и натуральным: от ярко-красных пухлых щек, с ямочками у губ от широкой улыбки во все, пока еще, хоть и тут же уже имеющиеся же зубы до блестящих светло-карих же глаз, то ли и от того же все снега-льда и света же снаружи, что, так или иначе, в них попадал, как и на черные, уже даже и длинные ресницы и еще маленькие, но и достаточно так же уже широкие темные брови, то ли и от света же внутреннего, а то ли и всего же и сразу. И все это же, как и многое другое, что было «от природы» и в, при ней, красило лучше – любой «химии»!.. Скажешь: мало? Справедливо!.. Но и я же – только: начала. Как и она!.. Хоть и в ее же фиолетовых зимних сапогах, наверняка, а там уж точно и давно уже – было, если и не по колено, то и по щиколотку воды: от тающего снега. А под шапкой – так же сопрел и покраснел, стал потным: ее высокий лоб. Собственно, как и она же сама, готовая и «выжимать-ся» – вместе с одеждой. Но и упорно же все – не шла домой. И все просила: «Еще пять минуточек!..». Вновь и вновь, при этом же, садясь на желтую пластмассовую доску – и скатываясь на ней вниз: к машинам и… прохожим. Последние, из которых, в который же раз, предупреждали ее: об опасности и непредсказуемом выезде машин – из-за угла. На что и она же – лишь положительно кивала головой… по пути: несясь во всю прыть вверх; за новой порцией адреналина и… эндорфинов, смеха и криков, снега в лицо!

Ей же – хорошо!.. Она – счастлива! На ней – еще не лежит печалть или «клеймо», как удобгодно: жизни и ответственности. Сохранить – одежду и конечности… Сохранить их – в целости же и… «сохранности», если уж и не до конца безопасности: вот ее «паспорт» и… такая же вся ответственность. И то: только – на словах!.. Ведь, и когда уже, не если, она летит с горки, попадая то на кочки, то на ветки… то и в кусты с деревьями, она не думает: об этом. Скатывается же с ледянки в белый сугроб и… смотрит в темно-синее небо: с которого тихо и не спеша – падают все те же снежинки; путаясь в ее же волосах, ресницах и… бровях. «Замусоливая» – глаза. Смачивая и восторженно открытый же рот, язык и горло: которые она и сама – так услужливо подставляет, поедая их; как и до этого же все – снег и сосульки. Вдыхая своим еще пока маленьким, но и уже курносым носом – морозный воздух и смеясь… смеясь: от щекотки попавших в ноздри и лишь затем на ее узкий же подбородок – белых «муф-звезд»; холодя и без того промокшую… себя!.. Она не знает еще – насущных проблем. Не знает: и суматохи. Страха!.. Только: темноты. Не знает – боли. Настоящей!.. Только: зубную. Не знает: и потерь… Только: игрушек. По мелочам!.. Не более. Но: и не менее. Еще не сталкивалась же и с тем, с чем: как сталкивались, так и сталкива-ются же – взрослые. Не раз… да и не два: в своей жизни!.. И не десять-двести… в своем же: существовании. Она еще пока – легка на подъем. И ее – не волнуют: политическая и экономическая… обстановки в стране. Она – просто: живет. Просто: радуется – ей. Жизни!.. И так же – просто: счастлива. Ее глаза – ярки; а сердце и душа – настолько девственны… Насколько: и чисты!.. Что она даже и родителям-то толком – не врала. А уж друзьям, а там и себе, и подавно!.. Ее эмоции – открыты. Что уж: до чувств и… ощущений. И, как книжку, ее читает – каждый: кому не лень. Она – открыта: для людей и… всех-всех предложений. Для чувств же, ощущений… других и «чужих»… и желаний. «Хотелок». И мечтаний!.. Для таких же: эмоций и ощущений. В ее приоритете – лишь семейное благополучие и здоровье родных!.. Материальное и меркантильное, вещи – ее не интересуют. Она – не брезгует: носить одно и то же… по нескольку раз; и никогда не просит не навязывается ничего нового – взамен… и старому же. А загадывая желание и подарок на Новый год, Деду же Морозу, беспокоится – не о себе, в первую очередь!.. А о его