Читать онлайн Бета фрустрация. Часть 1 бесплатно

Глава 1

Его надо убить. Эта мысль чётко и ясно прозвучала в моей голове. На смену  вспышкам и щелчкам, хаотично мелькающим в моем сознании, пришло  понимание, что надо делать дальше…Его надо убить. Торжественная уверенность наполняла все мое тело, сменив безумную ярость.

– Как?  Я не знаю… Я никогда этого не делал – вдруг где-то далеко внутри закричал испуганный голос.

Секундное замешательство. Но сразу, почти  синхронно, как подсказка, яркий белый свет, образ снега, крепкая рука и мой голос как будто эхом.

Изловчился он, приготовился.

Собрался со всею силою

И ударил он своего ненавистника

Прямо в левый висок со всего плеча.

Да. Левый висок. Я схватил неподвижное тело своего противника под мышки и потащил к унитазу. Прислонив его спиной так, чтобы мне было удобно бить правой рукой, я замахнулся и ударил его прямо в висок. В самый последний момент его голова, повалилась на бок, и тело вслед за ней мягко сползло на кафельный пол. Мой удар только слегка зацепил его по голове. Я снова  поднял его и прислонил к унитазу, развернув при этом его голову, виском немного к себе и положив её на его правое плечо, так чтобы она больше не падала.  Встряхнув и расслабив правую кисть, для резкости и силы удара, я мысленно определил точку удара , замахнулся и …  В эту секунду его до этого бездвижное тело зашевелилось, он медленно поднял руки ладошками ко мне, и робко закрываясь от удара, и глядя в сторону вниз, почти шёпотом сказал:

– Хватит, пожалуйста, хватит.

Его слова, интонация каким-то образом остановили  мою уже взведённую руку, готовую нанести смертоносный удар, я медленно опустил ее, остановился и посмотрел на его лицо. Нереальность происходящего привела меня в ступор. Было странно увидеть это самое лицо, ещё две минут назад, нагло-уверенное, и непонятно кем так изуродованное.  Из его  носа сильно текла кровь. Губы были в ярких, алых трещинах. По всему лицу было много ссадин. Левый глаз начинала закрывать большая гематома. Я перевёл взгляд на  его  глаза, которые то поднимались на меня, то опять прятались в пол. Они были наполнены страхом, унижением и еще чем-то, я не успел понять. Какая-то волна, несущая весь этот ужас, выскочила из его бегающих глаз и ударила в меня. Я вдруг почувствовал все, что чувствует он. Эта волна в доли секунды наполнила и взорвала меня изнутри. Я громко и неожиданно зарыдал.

– Черт, что это было? – вслух сказал я.

4.20 беленьким огоньком светилась Алиса. Рядом спокойно спала жена, чуть в стороне на кроватке тихо лежала дочка.

– Что это было? – повторил я.

– Кошмар, просто кошмар, плохой сон. Я дома,  все хорошо – с этими словами я вышел из своего ночного кошмара и с облегчением выдохнул.

Алиса уже показывала 4.21. Я огляделся. Из под плотных штор падало немного света на стену где висели настенные часы без секундной стрелки. Этот вид меня всегда сразу успокаивал.

– Я дома – уже совсем спокойно сказал я.

– Чертов сон, наверное, теперь уже не усну – подумал я.

– А может все-таки попробовать?

Я закрыл глаза и начал монотонно считать: раз, два, три,… По мере счета я все больше понимал, что это пустая затея. На цифре 73 я открыл глаза. Алиса показывала 4.23.

– В принципе, нормально  – подумал я.

Лёг в 12  ночи, сейчас 4.23, уже 4.24. Нормально в общем-то поспал. В этот момент я вспомнил фразу Наполеона, которая меня немного рассмешила и прогнала остаток сна: «Четыре часа для мужчин, пять для женщин, шесть для идиотов». Спать больше, чем идиот, это моя сладкая мечта, которая порой сбывается с пятницы на субботу.

– Все, точно не усну – сказал я вслух.

– Что это было? Кошмар? – Я приподнялся. Положил подушку под спину и принял полу сидячее положение.

Сон-кошмар был очень реалистичен, и мне захотел его вспомнить. Сконцентрировавшись на образах, которые ещё мелькали в моем полусонном сознании, я снова оказался там.

Да, это было на самом деле. Это не сон, или скорее сон-воспоминание. Когда это было? Седьмой… восьмой класс. Нет седьмой, точно седьмой. В седьмом классе все и началось. Я хотел продолжить воспоминания, но сознание как-то само собой переключилось на другие образы, пытаясь, видимо, найти  причину этого ночного происшествия.

Образы кошмара неожиданно исчезли, и я оказался во вчера. Вчера было 12 января. Вечером я бесцельно дрейфовал по интернету, когда случайно наткнулся на своё фото в журнале «Коммерсант». Это фото было мне незнакомо, или я его очень хорошо забыл. Прошло много лет. Фото было  с каким-то скрытым смыслом или правильнее подтекстом. Фотограф, сделавший  фото, что-то хотел  показать или сказать… Я получился на этом фото так, как будто вокруг моей головы образовался нимб,  или можно было представить, что  кто-то пытается рассмотреть меня в налобный рефлектор, или…

– Все равно уже спать не буду, – повторил я мысль про себя, встал и пошёл к компьютеру. Dell проснулся за шесть секунд. Я быстро набрал на клавиатуре в поисковике: «Слушать подано – Деньги». Да, вот та самая статья, на третьей картинке моё фото. Сквозь маленькое отверстие бобины магнитной ленты видно моё лицо. Кисти увеличены, как у гомункула. Бобина в несколько раз больше головы. И где-то далеко, на заднем плане, моё лицо, как будто из другого мира. Интересно, как фотограф быстро поймал этот фокус, придумал экспозицию. Я попытался вспомнить этот день. Зацепок было мало, но потихоньку я начал кое-что припоминать. Да, был вроде обычный рабочий день.  Я бегал между кабинетом и цехом. Бесконечный аврал, ситуация белки в колесе. Когда ты только успеваешь сдать один срочный заказ, как за ним появляется новый. И как только этот  новый заказ ценой невероятных усилий сдан, за ним опять приходит следующий, как оказывается, такой же срочный. В этот самый момент, когда я подобно марафонцу бежал на анаэробном пороге, стараясь удерживать выбранный темп, на меня свалилась ещё одна, вроде бы небольшая задача. Директор вызвал меня к себе и, показав на двух мужчин, сказал:

– Это журналисты, им надо показать цех.

– Журналисты, отлично. Но только не сегодня, – подумал я, вспомнив, как полгода назад к нам приезжали телевизионщики снимать какой-то фильм, и я чуть не заночевал с ними до утра.

– Ладно, прорвёмся, – скомандовал я себе, и повёл журналистов в цех.

Алексей Ходорыч, теперь из статьи я знаю, как его зовут, что-то спрашивал, показывая на станки. Что-то вроде: как это работает, сколько производит. Фотограф в это время снимал станки, людей, которые на них работали. Линия между тем встала. Все с интересом наблюдали за журналистами. Я стал волноваться. Остановка линии, даже на полчаса в то время, могла обернуться просто катастрофой, к срыву по цепочки сразу нескольких заказов. Опять мне бы пришлось извиняться, расшаркиваться и развлекать недовольных заказчиков, пока они с негодованием ожидали бы выполнения своего заказа. Это всегда было очень неприятно. Один раз я даже не выдержал и сорвался, отправив одного из таких несдержанных  в нокаут по печени, за то, что тот стал проявлять своё недовольство, поливая меня матом. При этом воспоминание я как-то злорадно  усмехнулся. Эмоция радости, смешанная с ощущением неудобства и неловкости, всплыла в моем сознании.

– Я помню, это было забавно, – произнёс я в слух, оживляя приятно-непрятные воспоминания.

Сон уже совсем ушёл, и я, откинувшись на спинку кресла, продолжил свои воспоминания. В то время каждый заказ был для меня чем-то вроде вызова, азартной игрой. Успею, смогу. Только производственный отдел приносил тогда какие-то нормальные стабильные деньги, и в какой-то момент я поклялся себе, что сделаю все возможное, и если потребуется, даже невозможное, чтобы сохранить фирму. Я не буду жалеть ни сил, ни времени, ни здоровья. Я не знаю, где или когда произошло это слияние. Но я сросся с фирмой, и её гибель я воспринял бы как свою. Мысли опять побежали своими дорожками, но я остановил их и вернулся к воспоминаниям о недовольном заказчике.  Да, как раз. Как только он отдышался,  сразу вскочил и побежал к директору, требую, чтобы ко мне применили самое строгое наказание. Как он орал… Этот жалкий толстый пончик. Но, как не странно, директор, который всегда пользовался любым случаем, чтобы осадить меня и указать мне на моё место, совершенно спокойно отнёсся к жалобам «пончика». Выслушав его, он с какой-то странной радостью сказал:

– У Зенкова не все в порядке с головой, но он хороший работник.

И предложил «несдержанному» заказчику пройти в мой кабинет и подождать там выполнения своего заказа.  При этом я, молча, весь красный, стоял рядом, и как взведённая пружина, которая ещё не полностью отдала свой заряд, с трудом сдерживался от того, чтобы не продолжить свою расправу. После того, как требования «несдержанного» заказчика остались без внимания, он как-то сник и сразу подобрел ко мне. Я проводил его в свой кабинет, сухо извинился, дал ему пачку журналов запасённых как раз на такой случай, и пошёл работать. Хороший работник, у которого не все в порядке с головой. Наверное, это  самая точная характеристика меня на тот момент. Линия воспоминаний вдруг закончилась подобием резюме.

– Наверное, сейчас я стал чуточку умней, – проговорил я про себя.

Я что-то нашёл в этом хламе, валявшемся на моем «чердаке», что-то, что могло пригодиться.

Я снова вернулся в цех к воспоминаниям о журналистах. Да, линия встала. Последняя бобина записанной ленты, сделав по инерции несколько оборотов, остановилась. Тахосы, проглотив из бункера последнюю порцию чистых аудиокассет, затихли. Наступила пугающая тишина, обычно говорящая только о неисправностях в работе линии. В этот момент фотограф вдруг неожиданно появился рядом со мной. Без разрешения и церемоний, он взяв меня за левую руку и, слегка дёрнув к себе,  быстро сказал:

– Можете поставить  это туда –  сказал он, показав сначала на бобину с магнитной лентой, а потом на звукозаписывающий слэйв.

Движение и повелительный тон фотографа мне совсем не понравилось. Отдёрнув руку, я посмотрел ему в глаза. Его глаза смотрели сквозь меня и что-то пытались уцепить. Я вдруг увидел за ними сложный вычислительный процесс, которому я не должен был, не хотел мешать.

– Человек-работа, – заключил я про себя.

Мне нравятся такие люди. Мгновенная симпатия к фотографу сразу выключила секундой раньше возникший порыв агрессии.

– Да, КОНЕЧНО, я могу сделать это, – сказал я.

– Я делал это миллион раз, работая днём, ночью, в выходные и праздничные. Я мог бы поставить эту бобину даже с закрытыми глазами, – эта длинная фраза прокрутилась в моей голове за долю секунды, но наружу выскочило лишь только необычная тональность слова «КОНЕЧНО».

Фотограф присел на корточки и скомандовал мне.

– Давайте!

Я быстро зарядил ленту. Фотограф сделал несколько снимков, и они ушли. Работа снова побежала в анаэробном режиме. Я больше ничего не помню. Нет, нет, помню. Уже много позже, когда вышел номер этого журнала, Катя, менеджер торгового отдела, сказала мне, что она видела журнал у директора. Там статья про нашу фирму. И в этой статье моё фото, очень интересное, как будто у меня вокруг головы нимб. Ее слова показались  приятными. И я решил сразу же пойти к директору, чтобы самому увидеть номер этого журнала, но почти сразу, чёрный панасоник с большой антенной, напоминающий кончик копья,  снова зазвонил. Звуки этого чёрного телефона, как ведро холодной воды, вылитой мне разом в лицо,  смыли все мои гламурные мысли и вернули в трудовую реальность. Выходя из торгового отдела, я уже забыл все, что сказала мне Катя. Получается вчера, своё фото в журнале  я увидел первый раз. Да, это удивительно, что моя память смогла реанимировать эти почти мёртвые воспоминания, и именно почему-то в контексте ночного кошмара. Только зачем? В голове продолжали крутиться образы из прошлого. Общение с бандитами, милицией, командировки, трудные рабочие моменты. Во всех этих эпизодах я лихо уворачивался от уже, казалось бы, неминуемого столкновения, или находил нестандартное решение.

– Это классно, – подумал я про себя, мысленно вяло похлопав в ладоши, аплодируя не то своей памяти, не то тому, что когда то я был «большой молодец».

Понятно, откуда ассоциация с нимбом, что ещё рефлектор, гомункул. Все, больше ничего… ещё усталость. Само воспоминание об этом времени вызвало сильную усталость, и я снова решил лечь в кровать. Алиса показывали 5.30.

– Для сна 30 минут. Мало, а для того, чтобы подремать, даже много. 30 минут сладкой дремоты – это просто здорово, – сказал я про себя, закрывая глаза.

Да, это было трудное время, но почти сразу за ним как награда, в длиной, изнуряющей гонке, наступило совсем другое. Свобода. Интересная, насыщенная жизнь. Работа перестала истощать, она стала просто красивой частью моего «внутреннего интерьера».  Игра в большой теннис после обеда, отпуск на островах. Много разных  интересных людей. Перед моими глазами, мелькали завораживающие картинки из моей прошлой жизни, но все они казались нереальным, как будто я смотрел сказку о светлом и богатом, о добром и большом. Все дальше я уходил от первопричины своего ночного вояжа во времени. Дрема и  усталость, навалившаяся на меня из прошлого, медленно погружали меня снова в темноту. Нечёткие образы, которые я только что снова оживил, мелькали и сливались в какую-то  пурпурную картину, подмешивая образы ночного кошмара, которые, как оказалось, ещё не исчезли. Плавно и приятно я тонул в этих ярких ассоциациях, которые меня больше не тревожили. Но в этом пурпуре вдруг стали появляться тягостные нотки из настоящего. Серая сырость, переплетённая с тревогой. Кусочки этих различных по своей природе и времени образов между тем стали складываться в один, становящийся уже понятным и узнаваемым пазл. В этом водовороте, красок, образов, звуков и ощущений, стали проявляться контуры моего лица. Я вдруг увидел себя, даже не себя, а какую-то схему себя. И в этот миг я услышал звук, как будто бы кто-то нажал кнопку «Пуск» на компьютере. Этот звук резко вырвал меня из дремоты, и я открыл глаза. Алиса показывала 5.55. Наверное, пора вставать. Через пять минут сработает будильник. Он может разбудить жену и дочь.

– Все встаю, – скомандовал я себе, – Алиса, выключи будильник на шесть часов, – шепотом я обратился к Яндекс-станции.

– Хорошо. Я выключила будильник на шесть часов, – также шёпотом ответила мне Алиса.

Я прошёл на кухню и сразу в коридоре надел наручные электронные часы. 5.56 теперь уже чёрными палочками показывали мне часы.

– У меня есть ещё четыре минуты, – подумал я и сел на стул.

Голова подавала какие-то неприятные и недовольные сигналы за плохо проведённую ночь, но я сразу мысленно послал все это к черту.

– Через пять минут все пройдёт, – подумал я, вспомнив, как быстро перестаёт ныть голова, если дать ей «хорошего пинка».

Голова, пинок. Сочетание этих слов  невольно заставило меня улыбнуться.

– Что дальше? – сказал я вслух, отвлекая  своё внимание и пытаясь перевести его в режим экстраверсии, но в голове зазвучала какая-то знакомая мелодия, а потом и слова:

«Как ни странно, в дни войны

Есть минуты тишины.»

– Опять моя «самая умная» часть меня пытается мне что-то сказать, но опять, к сожалению, на очень непонятном образно-символьном языке, – подумал я.

– Почему бы ей просто не сказать мне: «Андрей, делай так и так». По-русски, прямо. А то все намёки, мелодии, образы, как бы подсказки. Бред какой-то, – продолжил я свои причитания.

– Так можно сойти с ума… Надо просто все это забыть. Сколько времени? – вдруг очнулся  я. Чёрные палочки на часах показывали 6.02.

– Засиделся на старте. Надо догонять, – вслух заключил я.

Между тем «самая умная часть меня» голосом Караченцева пропела ещё две строчки из песни и замолчала:

«Как предвидеть наперёд

Что тебя сегодня ждёт?»

Я быстро налил стакан чистой воды и выпил. Я совершенно не хотел пить. И выпил эту воду  через силу, даже давясь. С некоторых пор я перестал ощущать чувство жажды. К сожалению, не только жажды. Поэтому, стал делать очень многое, потому что просто НАДО.

– Стакан воды, литр молока в кастрюлю, на маленький огонь, чтобы не подгорела, накрыть крышкой, чтобы быстрее, не прозевать…

Утро побежало в обычном, слегка ускоренном темпе. Сегодня варю 130 грамм Геркулеса для сына и себя. Прозрачная крышка кастрюли  быстро запотела от испаряющегося молока, маленькие капельки конденсата стали сливаться в большие, и наконец, через эти большие капли, стала видна поднимающаяся белая пена.

– Пора, – я перевернул жёлтую кружку, наполненную до верху хлопьями, и они с оживлённым и суетливым шипением  погрузились в молочную пену. Как дирижёр, я сделал несколько вращательных движений ложкой в кастрюле, и вся эта теперь однородная масса хором закипела. Теперь пять ложек фруктозы. Выключить огонь и можно переходить к следующему этапу.

– Этот организованный процесс больше не нуждается в моем контроле,  – заключил я вслух.

Четыре котлеты в гриль, замороженные и приготовленные ещё в  воскресенье, на 40 минут, восемь кусочков зернового хлеба в тостер и… совсем забыл, надо включить чайник. Чайник громко зашумел. Обычно этот шум мешал мне смотреть новости или слушать «моих блогеров», но уже как три недели я решил, что мне нужен цифровой детокс. От обилия самой разной и пустой информации появились симптомы интеллектуального отравления.

– А лечится это только инфоголодом и размышлениями, – эту мысль я произнёс тоже вслух,  специально для самоубеждения и закрепления.

Падающие рынки, СВО, мир на грани ядерной войны, равной в моем понимании самоубийству. Все это никак не бодрило меня и только подливало воды в мой и так не очень «яркий костёр». Чайник затих, и эта тишина вернула меня в реальность.

– Две ложки заварки с горкой в термос, нет надо еще одну. Я мало спал и во второй половине дня могу начать тормозить, сегодня нужно больше кофеина. Шесть чайных ложек фруктозы. Кипяток на половину термоса, – проговаривал я про себя.

Как будто следую ООД. Закончив с термосом, я сел есть кашу. В этот момент все мысли разом исчезли, как будто мой мыслепроизводитель тоже решил сделать перерыв. Я не ел с 15 часов предыдущего дня. Видимо, нейроны в моей голове, тоже очень проголодались и «побежали за своими большими ложками» в предвкушение скачка сахара в крови. Все, тарелка пустая. Дальше  все на автомате, по отработанной инструкции. Долить термос холодный водой. Помыть посуду. Завернуть  три котлеты в фольгу для себя и одну для сыны. Ещё яблоко, хлеб. Бросить это все в рюкзак.

– Уже 7.10 Надо разбудить жену и детей, почистить зубы и бежать на работу, – мысленно проговорив все это  про себя, я  не заметил, как уже все выполнил.

7.29 – кнопка лифта, скользкая улица, поток машин, несущихся по шоссе. А вот та самая маршрутка. Через 13 минут буду на работе. Очень удобно. 13 минут быстрой экстремальной езды. Как аттракцион. С утра это немного развлекает и бодрит. За рулём сидит настоящий джигит. С бородой и суровым лицом. Иногда я даже представляю, как этот человек, несётся по степи на красивом чёрном жеребце, радуясь жизни и солнцу.  К сожалению, время не пощадило и этих свободных людей. Теперь они гоняют на маршрутках, доставляя удовольствие разве что мне. Лихость, с которой они управляют довольно тяжёлой и неуклюжей машиной, заставляет иногда восхищаться. Езда на грани фола. Как-то раз я даже попал в аварию, чуть не улетев через лобовое стекло. Теперь  всегда занимаю место во втором  или более дальних рядах, чтобы в случае чего переднее сидение сработало для меня как подушка безопасности. 7.48 развлечения закончились. Остаток пути до работы прохожу быстрым шагом. Быстрым, бодрым шагом я вхожу в серую зону, место моей работы. Это место кормит мою семью и меня, но как жизнь на чужбине совершенно не приносит радости. Я мечтаю, что наступит момент, когда я подобно Энди из кинофильма «Побег из Шоушенка» смогу преодолеть эти невидимые стены и вырваться на свободу. Каждую секунду я ковыряю этот виртуальный бетон, ограничивший мою свободу, но, к сожалению, пока безрезультатно. «Страх – это кандалы. Надежда – это свобода». Слоган этого фильма. Но как раз моя НАДЕЖДА, отступая, сдала ещё один форпост. 57 дней назад, ООО «ДМИ» ТВИК» была ликвидирована. Издательство, в котором я проработал столько лет. Прошёл путь от грузчика до директора. Его больше нет. Теперь я просто сборщик, «сбитый лётчик». Я долго  тешил себя этой самой надеждой, поддерживая её безуспешными попытками, но время вышло. Механизм часов времени повернулся, и ещё какая-то часть меня под название «ТВИК»  улетела в пропасть.

Все, 8.00 – начало работы. Теперь у меня новая работа. Здесь жёстко, но, слава Богу, честно. Хорошо работаешь – хорошо получаешь. Плохо – можешь вылететь в секунду. На минуту опоздал – выговор. Ещё раз – штраф. Да, теперь я работаю только руками. Как оказалось, они не потеряли своей сноровки за годы кабинетной работы, и я довольно быстро стал одним из лучших сборщиков. Поначалу я валился с ног, возвращаясь домой с этого «потогона», и засыпал на стуле в обед и в короткие 10-ти минутные перерывы, но сейчас я набрал силу. Ради развлечения  соревнуюсь с молодыми ребятами, которые работают рядом со мной в скорости сборки. А ещё я стал тренироваться в обед. Раньше, в той самой прошлой жизни, часть которой 17 ноября улетела в пропасть,  в это обеденное время я часто играл в большой теннис или ходил в фитнес центр. Я мог задержаться или вообще не прийти на работу. Теперь все по-другому. Как деформированный слепок  прошлого, спортплощадка между домами, недалеко от работы. Ещё один мой важный форпост. За этими размышлениями я не заметил, как собрал 12 клапанов. Да, это, возможно, огромный плюс. Доведя свои движения до автоматизма, я могу освободить голову для размышлений, используя для работы только свой мозжечок и часть двигательной коры. В следующий час я собрал ещё 10 клапанов, и это меня немного расстроило, потому что я стал отставать от плана, но эти клапана были с термодатчиками и требовали больше времени для сборки и проверки.

– В следующем часу наверстаю, – подумал я.

Наступил перерыв. У меня 10 минут, чтобы помыть руки, съесть котлету, два куска зернового хлеба  и выпить стакан крепкого чая из термоса. Я ем, так же на скорость, как работаю, прям здесь, на рабочем места, смахнув металлическую стружку на край стола. Рядом есть помещение для приёма пищи. Но, если я пойду туда, я потеряю ещё минуту, и не успею съесть весь свой второй завтрак и так уже урезанный и оптимизированный под отведённое мне время… Как марафонец со стажем, я знаю, как важно поддерживать уровень сахара в крови. Благодаря этому я могу не уставать весь день. Большая часть работников цеха, моих сослуживцев, в это время идёт курить. Это  вредная, пустая привычка, которая отбирает не только здоровье, но и силы. Поэтому даже молодые ребята чувствуют усталость и  разбитость к концу рабочего дня. Все, 50 секунд до конца перерыва. Ещё четверть яблока и прополоскать рот небольшим количеством воды. Это вместо зубной щётки. Ровно 10.10 входит бригадир. Лучше не засиживаться на стуле, иначе – штраф. Как лабораторная крыса, я быстро впрыгиваю  на «безопасную полочку» за секунду до удара электрического тока. Все это немного напрягает, но я научился держать в голове главное, не обращая внимания на мелочи. Главное, главное это зарабатывать деньги для семьи. Второе, но тем не менее, тоже очень важное, думать, думать, думать. Думать, как выбраться отсюда. Это моя программа, обращённая в будущее. Она даёт мне силы и надежду. И третье. Надо сохранять душевное равновесие. Без выполнения третьего пункта невозможно будет выполнить первые два. Опять закипела работа.

– Надо чем-то занять голову, тогда оставшееся до обеда время пролетит также незаметно, – решил я.

Раньше в эти  рабочие моменты я думал о том, как можно было бы повторить свой прежний успех. Взять и подняться с нуля, прям здесь, на «Сигме», где я сейчас и работаю. Я не хотел идти по головам, наверное, потому что я хорошо воспитан и испытываю неудобство, даже если случайно наступаю человеку на ногу. Возможно, это мой дефект, но он часть моей индивидуальности, и нравится мне так же, как выбитый зуб Овечкину, не хочу, и не буду с ним расставаться.

– Нет, я придумаю новое направления  и возглавлю его, – говорил я тогда про себя, шлифуя лезвия своих амбиций и без того уже опасно острых.

Даже название фирмы «Сигма Вент» я перевёл для себя как «Сумма Отверстий», или «Сумма Ходов», или даже ещё лучше – «Сигма Вент» это «Сумма Возможностей».  Тем более, что мой последний проект, на который я потратил все свои деньги, мог быть  здесь успешно реализован.  Но дела у фирмы шли слишком хорошо, да и сейчас идут отлично. Все это здорово, конечно, и замечательно для фирмы и коллектива, который в ней работает, и  совершенно не подходит для человека,  который хочет себя неожиданно проявить. Нет проблем, герои тоже не нужны. Такие системы стабильны, и с лёгкостью перемалывают всех выскочек. Но провидение, даже не знаю кто,  наверное, решило подразнить меня, бросив мне шанс, как наживку. Наш директор, Юрий Анатольевич, объявил открытый конкурс на рацпредложения по оптимизации и удешевлению производства наших изделий. Я очень обрадовался и подумал, что это мой счастливый случай. Как одержимый я стал искать эту самую рацуху.  И,  о эврика, я нашёл! Я прыгал от счастья, как ребёнок. Моё рацпредложение давало экономию в 18000 рублей в месяц. Не много, но я не инженер. Да это было и не важно. Мне нужно было, чтобы меня просто заметили. Более того я предложил, хотя конкурс этого не требовал, создать обучающий курс для линейного персонала, совершенно бесплатно, в не рабочее время. На своём ютуб- канале я разместил ссылку на видео, где был фрагмент урока, сделанного ранее ещё на «ТВИКЕ». Я подал заявку. И к моей большой радости по моему предложению было решено изготовить экспериментальный клапан. Я сам сделал его. Все прошло замечательно. Этот клапан после многократной проверки был отгружен заказчику. Начальник производства, Денис Сергеевич, как-то по особенному  посмотрел на меня и … И все. Все. Тишина. Объявление о конкурсе сняли, обещанные 20 тысяч призовых рублей,  так никто и не получил. А на  предложение по обучающим курсам мне просто сказали, что это не нужно. Нет, я сразу не сдался. Я стал работать как спринтер, делая за смену все больше и больше. Благо, в соперники мне попался такой же, как я, ненормальный. Я не соревновались с ним, у нас был спарринг. Каждое движение было выверено до мелочей. Клапана на станцию ОТК мы сдавали бегом. Моя чёрная майка уже к 10 часам утра была мокрая от пота. За смену я менял её два раза. Сначала выигрывал я, потом он стал меня обгонять, потом я опять его догнал, и мы шли голова в голову. Ситуация сильно выматывала меня. Мне во чтобы то ни стало хотелось победить, но Иван не собирался проигрывать. Работа превратилась в бесконечное соревнование, я думал только о том, как увеличить скорость. Как Тайсон, я хотел «откусить Ивану ухо», от невозможности изменить ситуацию в свою пользу. Но, черт возьми, он был хорош. Так продолжалось полгода. Но тут, бригадир цеха, подтянутый, энергичный человек, вдруг неожиданно умер. Когда я узнал про это, просто не поверил. У него было столько планов, на здоровье не жаловался. Он, наконец, достроил загородный дом и очень гордился этим. Воспитывал внука…. Но, к сожалению, так произошло. Похороны были  под стать этому человеку. Директор объявил выходной для всех, кто хотел поехать на кладбище и проститься. Он сам выступил на кладбище с  длинной прощальной речью. Прошла неделя, цепь административного управляющего аппарата, выдержав траурное молчание,  провернувшись на одно звено, подняло моего спарринг-соперника на одну ступеньку по карьерной лестнице. Нет. Я не расстроился. Все было правильно. Он отличный парень. Умный, сообразительный. Молодой, моложе меня на 30 лет. Я даже был рад, что назначили его, а не кого-нибудь со стороны, но ситуация в отношении меня очень чётко прояснилась.  Руководство решило, что я старый чудак. А с таким диагнозом к  директору со своим проектом лучше не показываться. Здесь я зарабатывал деньги, которые позволяли моей семье держать уровень, ниже которого погружаться не стоит.

– Ладно, – рассудил я. – Все, что не делается, к лучшему. Нельзя дважды войти в одну реку. Нельзя и не интересно. Надо двигаться дальше. Нужны новые ориентиры и цели. У меня есть семья. Жена, сын, дочь. Это моя самая верная и надёжная команда. Я могу рассчитывать на них, как на себя. Вместе мы можем многое. Может быть, даже возродить наше издательство… В этот момент я вспомнил, как три года назад, метаясь между двумя работами, в выходной я со всей своей семьей ехал на Борисовскую, и там за два дня мы разгребали ворох накопившихся в издательстве дел за неделю… Сыну было девять лет, дочке четыре… Но они как могли, помогали мне и жене. Вместе мы подбирали заказы. А сын помогал  работать на упаковочном станке. Все это воспринималось не как работа, а как интересное приключение. Каждый раз в пятницу, сын спрашивал меня:

– А поедем ли мы в этот выходной работать на Борисовскую?

– Да, конечно. У нас много работы, – отвечал я.

После этого выходного приключения мы ехали в Измайловский парк или на Черкизовский пруд. Отличное место для катания на тюбингах зимой. Это было здорово.  К сожалению, жестокий механизм времени недавно разрушил и эту часть меня. Да, мое издательство, мой «ТВИК» умер.  Но я жив, я жив и даже очень здоров.  Я не «ТВИК». Я это я. И мне нужен шанс.

За этими размышлениями подошло время к обеду. 12 часов.  В 12:05 мне надо быть на светофоре. Пошёл обратный отсчёт следующего дедлайна. Я у светофора. К светофору подходят менеджеры фирмы, в которой я работаю. Каждый раз я встречаю их здесь. Наверное, славные ребята, но для общения нужно общее. Его нет. Поэтому мы стоим рядом и делаем вид, что не замечаем друг друга.  Сейчас загорится зелёный свет, и они не спеша  пойдут в кафе на обед. Обязательно надо их обогнать. Времени мало, а успеть надо много. Вот загорелся зелёный. Я стараюсь идти как можно быстрее, не показывая, что  хромаю. Нога предательски болит, и это вынуждает меня все-таки прихрамывать. В такие моменты я отрешаюсь от своего тела, и превращаюсь в злого, безжалостного сержанта, которому надо заставить салагу, моё тело, выполнить приказ.

– Это нога должна работать! – приказываю я себе.

– Это нога должна работать! – ору я уже про себя, внушая этому жалкому телу  простую суть приказа, подкрепляя его кучей бранных слов, которые я никогда никому не произносил. Все, 12.12 – я на спортплощадке. От боли и быстрой ходьбы я в лёгком трансе. Перекладина, на которой мне предстоит сейчас подтянуться, предстаёт предо мной в виде нагловатого широкоплечего верзилы, мешающего мне пройти, с которым, несмотря на отсутствие желания и страх, все же придётся «разобраться». Перед подтягиваниями делаю три статодинамических подхода на ноги. Последний подход, сильное жжение в ногах. Все правильно. Так и должно быть. Потом короткая разминка  тазобедренного сустава. Все, теперь «Верзила». Прыгаю на перекладину. 12 раз легко, делаю 13-ый повтор, 14-ый идёт всегда с трудом, какой-то психологический барьер, я представляю, что взял «верзилу» в плотную гильотину и начинаю его дожимать…  ЧЕ-ТЫР-НАД-ЦАТЬ. Теперь  45 сгибаний в тренажере на заднюю поверхность бедра. Так же без остановки – параллельные брусья. Повторы до 20 раз просто прогулка, потом становится тяжелей, в

Конце – не выносимо. Последнее тридцатое повторение даётся не всегда, но я закрываю глаза и жму. ТРИД-ЦА-ТЬ. Все сделал. Опять ноги. 20 сгибаний для подвздошно-поясничной мышцы. Снова руки. Толчок блока вверх 12 раз. Левая слабее правой, начинаю с нее. В конце – самое болезненное и  неприятное. Разработка  тазобедренного сустава на шведской стенке. Год назад мне поставили диагноз коксартроз 3-4 степени, нужна замена сустава. Но для этого нет ни времени, ни денег. Денег даже не в плане операции, я узнавал, можно получить квоту. А в плане того, что я не смогу работать почти полгода. И буду получать в это время минималку по больничному. А этого точно не хватит… И каким-то чудом, так уже было много раз, всегда в непростой ситуации, вдруг откуда-то неожиданно находилось решение. Надо было только очень сильно захотеть. Это решение подсказала мне моя племянница Софья. Она кинолог. Софья вспомнила, что у нее была аудиозапись лекции про служебных собак как раз с такой проблемой, и там рассказывалось о способе её решения. Я прослушал лекцию и на её основе разработал для себя упражнения. Прямой перенос, понятное дело, был невозможен. Суть этого метода был в том, что нужно очень хорошо укрепить связки и мышцы вокруг сустава, создать своего рода бандаж. Я не могу до конца быть уверен, что все правильно понял, и сделал, специалистам я эти упражнения не показывал, но мои упражнения стали мне помогать. Бегать как раньше, я, конечно, не стал, но ходить могу даже очень быстро. Все, 6 раз с хрустом «сломал» ногу на шведской стенке, уже 12.32. Надо быстро идти на работу. Снова светофор. Быстро пробегаю  мимо курилки. Теперь раздеться, помыть руки. 12.48. Теперь обед. Та же или очень похожая котлета, два куска зернового хлеба, немного чефира. Яблоко. 13.00 встаю.  На ходу выпиваю воду. Входит бригадир. Успел.

– Крыска, успела, запрыгнула на безопасную полочку, – подумал я про себя с иронией. Работа опять побежала с темпом 12 клапанов в час.

– А что, что тебе здесь не нравится. Это дисциплина, – начал я мысленный разговор сам собой, потому что стало сразу скучно.

– Не нравится, иди и ищи, где нравится, – я вспомнил про то, как я мыкался перед этой работой. Про стройку, на которой проработал три месяца и ничего не получил. Щемящий запах безденежья как-то сразу испортил мне настроений.

– Надо сменить тему для размышления, на следующие два часа, до перерыва, – подумал я. В цехе в это время постоянно что-то стукало, от ударов резиновым молотком по оцинкованному железу, казалось, дрожали стены. Но я уже научился не замечать этого шума и даже использовать его для погружения  в свою динамическую медитацию.

– Нужно, что-то светлое, – подумал я

– И приносящее деньги, – рациональная и прагматичная часть меня решила вмешаться в разговор. Здесь как-то само собой, как фон, задающий размышления, зазвучали мои стихи, которые я написал два года назад.

Мелькают секунды, минуты, года,

А жизнь где то там, вдалеке от тебя.

Как выбраться к ней?

Подобраться поближе?

Живою водой утолить жажду жизни?

– Как? Как? Пока не знаю как, – эту фразу я даже пробубнил себе под нос.

– Стоп. Я же потом ещё что-то написал, – сказал я, пытаясь вспомнить.

Но жизнь не река, но жизнь не вода.

А жизнь – это наши с тобою дела.

Ты делай побольше,

Ты в деле купайся,

Ты делом своим, как водой, упивайся.

Тогда сама жизнь в тебе заживёт,

И в мёртвой душе райский сад зацветёт.

– Было бы здорово, – подумал я, представляя, как в моей душе, похожей сейчас на узкий карцер, сквозь решётку пролезают цветущие ветки сакуры, а где-то сверху появляется яркое солнце.

Сон, стихи это все ИСС – изменённые состояния сознания. Я уверен, что это зашифрованная информация, идущая  из подсознания. За полупрозрачной шторой расплывчатых и неясных образов скрывается инсайт.  И ключ к этому пониманию в том, чтобы суметь удержать всю эту расплывчатую картину и получше  её рассмотреть.  Представление солнца и сакуры как-то сразу меня оживили, и я вспомнил мысли, которые часто крутились у меня в голове. За этими размышлениями я стал припоминать ещё одно своё стихотворение, которое, как кусочек, отколовшийся от первых двух, прекрасно к ним подходил.

Мне время не хватает никогда.

Дела, дела, дела, дела…

Я с временем хотел договориться:

Ты дай побольше сделать мне.

Но время как всегда неумолимо,

Тик-так, тик-так и нет его.

Я время даже экономил, два дела сразу, стразу три…

Но время, как всегда, неумолимо

Тик-так, тик-так и нет его.

Как время мне достать, занять, купить?

Как время в руки получить?

Ответ мне подсказал будильник, звоня под утро в тишине:

– Продай ты душу делу своему, на эти деньги купишь время.

Я помню, как этот последний стих родился из сна, разорванного звуком будильника. Последние слова похожи на сделку с дьяволом.  Но это лишь слова, рождённые образами, живущими в моей голове. Я уже давно понял, что добро и зло так тесно связаны и переплетены между собой, что невозможно понять, где кончается одно и начинается другое. И чем ближе истина, тем связь добра и зла становится прочней и монолитней. Поэтому создаётся впечатление, что дьявол состоит на службе у Бога и выполняет за него всю грязную работу. Именно поэтому последние строчки моего стихотворения меня совсем не пугают. Я чувствую, что за ними стоит инсайт, но пока я его не вижу. Но главное – дело. Дело. Дело. Все крутится вокруг слова ДЕЛО,

– А что такое своё дело? – Эту фразу я проговорил почти вслух, чтобы выделить эту тему рассуждения.

– На эту тему у меня  нет ни стихов, ни хороших мыслей – сразу же вырвалась фраза, как будто кто-то своей  невидимой рукой прочертил красную линию, за которую нельзя.

В голове стало тихо, как будто кто-то погасил свет или неожиданно выключил компьютер.

– С этого момента будет тяжело, – вспомнил я тот тупик, в который заходил уже не раз. Серая, сырая, жёсткая стена до неба выросла передо мной  Свежий запах цемента, исходящий от нее, говорил о том, что мой тюремщик еле успел закончить своё дело.

Снова хлопнула дверь. Ребята побежали на перекур. Уже 15.00. Третий десяти минутный перерыв. У меня по режиму ПП3. Третий и последний приём пищи.

– Ничего себе я улетел. Похоже, снова поймал Дзен, – подумал я.

За этими размышлениями я не заметил, как собрал 20 клапанов и чуть не прозевал ПП3. Быстро открываю рюкзак. Последняя котлета в фольге и два куска зернового хлеба, как могут, помогают мне  побыстрее их прожевать. 300 миллилитров чефира. Яблоко… Уже находу заливаю воду в рот, чтобы его прополоскать…

– Эмаль надо беречь, зубы сегодня дорогие, – повторил я про себя, чтобы не упустить эту вроде бы бесполезную процедуру.

Снова хлопок двери. Ребята пришли с перекура. 15.10. Я вскакиваю, но бригадира нет. Все равно лучше не расслабляться. На меня смотрят две видеокамеры. А кто смотрит в них, я не знаю. Может – никто, а может… Тогда моя зарплата может похудеть. А я и так в большом долгу перед своей семьёй. Иногда хочется просто избить самого себя, но это, к сожалению, не поможет. Я сделал ещё глоток воды и прервал эту линию размышлений.

– В предыдущие два часа я собрал 20 клапанов, это на четыре клапана меньше плана. Что я делал 20 минут?  – Начал я аудит предыдущей двухчасовой работы.

– По-моему, я просто сидел и смотрел в отверстие клапана. Да… А что подумают ребята? А что можно подумать о человеке, жующем котлеты на скорость и бегающем с хромой ногой на тренировку? – Задал я сам себе риторический вопрос. Этот вопрос прозвучал, как точка, как звук захлопнувшейся двери.

– Не важно. Я делаю свою работу и ни к кому не лезу. Все – эта мыслетропинка опять уводила меня в сторону.

– На чем я остановился в момент, когда хлопнула дверь? –  Я снова решил вернуться к своим размышлениям.

Работа снова закипела. Дима, работник нашего цеха, с каким-то ожесточением стал править огромный круглый клапан, доходящий ему до пояса, резиновым молотком. От этих ударов и грубых слов, которых изрыгали его голосовые связки, в цехе снова задрожали стены.

Я очень хотел вернуться к своим размышлениям, но надо было делать план, и вернуть фирме «украденные» мной 20 минут.

– Они честно платят мне деньги, и я тоже должен соблюдать правила этой игры. Мне так проще, лучше, правильней, – подумал я про себя.

В оставшееся время до конца рабочего дня, я работал на своей максимальной скорости. Я опять отрешился от своего тела и как «сержант», стоящий и контролирующий каждое своё движение, властно приказывал:

–Быстрее, быстрее…Точнее!

Как при стрельбе по-македонски, я перебрасываю шуроповерт из правой руки в левую, и обратно, экономя время на перемещениях туловища.

16.50. Я могу закончить работу. Остаток из несделанного оставляю в начале цикла, чтобы завтра сразу начать. Теперь надо убраться. Помыть руки. Выпить пол литра воды. Сделать румынское приседание, чтобы растянуть правый тазобедренный сустав. Благодаря этому я смогу дойти до остановки почти не хромая, быстро переодеться, и домой. Раньше 17.00 покидать цех нельзя, иначе штраф.

Я работаю здесь уже почти шесть лет. Раньше после 17 ноль, ноль, начиналась самая трудная часть смены. Ещё три часа потогона.  Я работал по 12 часов. Один день был похож на другой, как две капли водя. Я работал, спал, и опять работал. Часто после этой длинной смены мне приходилось ещё ехать на Борисовскую в издательство, чтобы сделать срочный заказ, несрочные я оставлял на выходные. Это было очень «весёлое время». Два года назад ситуация изменилась. Для меня наступило 1 мая 1890 года. Именно в этот день было удовлетворенно требование о восьми часовом рабочем дне в большинстве стран Европы и Америки. А я вместе с трудовым коллективом «Сигмы», с яростным ожесточением постоянно повышающим производительность труда, вышел на плато потребностей рынка в наших изделиях, и по доброй воле нашего директора, мы все получили три часа свободы, плюс к тем, что у нас уже были. Надо отметить при этом, наш директор не сократил персонал и даже немного повысил нам зарплату. Я без иронии говорю – спасибо. Жестокий мир капитализма с его беспощадной конкурентной борьбой не даёт никому право на сантименты.

17.00. Я выхожу с работы с Димой. Дима – мой сослуживец, и полный мой антипод. Не смотря на то, что у меня за плечами хорошая школа бокса, АРБ и даже уроки ножевого боя, я стараюсь быть во взаимоотношениях с  коллегами подчёркнуто вежливым, хотя в нашей среде это скорее моветон. Дима, напротив, вербальный суперагрессор. Он пользуется любым случаем, чтобы вступить в перебранку. В эти моменты нормальные слова присутствуют в его речи, как вспомогательные. При этом надо отметить, что делает он  это очень искусно.  Речь его нетривиальна, а пантомима настолько выразительна, что можно с уверенностью сказать, что он обладает артистическими способностями. Я всегда удивляюсь в такие моменты. Как при таких скромных физических данных, он до сих пор не получил хорошую оплеуху крепкой рабочей рукой, от суровых парней, которые работают рядом с ним?  Ещё он часто любит разыгрывать миниспектали. Герои его бесконечных спектаклей – ипотечники и заёмщики, обычные люди, которых он видит на улице, в транспорте. В погоне за призрачной мечтой все они потеряли  человеческий облик. В конце таких выступлений, обычно, он берет в руки воображаемые барабанные палочки и, ударяя в воображаемый барабан, изображает верховного правителя всех этих людей, сатану. Помимо артистических способностей, у Димы есть ещё интерес к технике. Хотя, здесь это слово совсем не подходит. Все, что делает Дима, он делает с интересов, а с маниакальной гиперпотребностью. Он покупает огромные, сделанные еще в СССР, промышленные станки, и восстанавливает их в первозданном виде. Повесив все шильдики и покрасив очередной станок заново, он составляет все это оборудование в гараже на даче, который тоже сам построил. Скоро у него будет там уже минизавод. Ему осталось купить, или, может быть, он сам его сделает, заточной станок. Также, Дима  -философ. Он разработал теорию последней двадцатки. Согласно его теории, каждый человек должен построит план на жизнь, и к 50-ти годам выйти на пенсию. Поселиться в деревне. И, воспитывая внуков, наслаждаясь жизнью, встретить старость, которая ничего, кроме болезней и маразма не приносит. Несмотря на довольно скромные средства, которыми Дима располагал по жизни, он очень близок к осуществлению своей мечты. Правда, желание его сына поступить в магистратуру может их немного подвинуть во времени, но точно не изменить.

За эти мыслями, которые летели в моей голове со скоростью света, мы подошли к остановке под названием «Храм». Я, моя работа, которая приносит моей семье так необходимые деньги, но при этом совсем не приносит мне удовольствия и удовлетворения, Дима, богохульник и сквернослов, который каждый день изображает из себя сатану, все это находится сейчас на остановке под названием «Храм». Странное место.

– Наверное, это символично, – сказал я вслух. В это время, Дима, не обращая внимание на мой задумчивый вид и даже произнесённую в слух фразу, разыгрывал очередной миниспектакль. В этот раз сюжет был такой. Ипотечник, которого Дима сегодня видел в метро своими собственными глазами, по дороге на работу, вдруг вспомнил, что забыл мозги дома. Этот странный человек дёрнул стоп кран и сошёл прямо в туннеле. Дима пытался его остановить, но он с перекошенным лицом, боком, убежал куда-то в туннель и исчез. Он рассказывал это так выразительно, изображая на своём лице различные гримасы, что я невольно засмеялся. Юмор всех этих Диминых спектаклей был не в сюжете, а в том, как он рассказывал все эти целиком выдуманные истории. Диссонанс между нелепой сценой, которую он описывал, и искренним и неподдельным изумлением, которое звучало в его голосе и было на его лице, все это заставляло по-другому взглянуть на обыденные вещи  Я уже давно заметил, что очень ярко вижу образы, которые Дима описывает в своих миниспектаклях. Я как бы подключаюсь к его внутреннему экрану и вижу то, что видит он. А там, на этом экране, правда жизни, совсем без лоска. В этот раз я увидел, как бедный человек, подобно собаке с перебитыми ногами, боком бежит по рельсам, и с ошалевшими от страха и проблем глазами скрывается в темноте. Я опять засмеялся, хотя ничего здорового в этом смехе не было. Самоирония и самобичевание до сильной боли,  которые вызывают выброс эндорфинов, эндогенных наркотиков, вот то «смехотворное» оружие Димы, вот почему его, как блаженного, никто не трогает. Подошёл автобус. Дима быстро сделал две длинные жадные затяжки и бросил сигарету. Недавно ему удалили щитовидную железу, и ему точно нельзя курить, но он ничего не может с собой поделать. В автобусе Дима сменил тему, и стал рассказывать, как будет делать сам заточной станок. Он нашёл в интернете чертежи, скачал их, и теперь ему нужно найти несколько незаменимых деталей, которые он сам не сможет сделать. И все. Он будет самый счастливый человек. Дима стал рассказывать про то, как устроен заточной станок, и как он будет его делать, но я уже его не слушал. Автоматически говоря, «ДА», я думал о другом. Наверное, он очень талантливый человек, этот Дима. Но это «зерно» упало не в ту «землю». Импринтинг на профессию, который случается в поздний пубертат, произошел с ним не на подмостках театрального училища или университета, а в ПТУ, где очень прочно в его корковых структурах запечатлелся вид и форма деятельности, которая должна была принести ему счастье. И, не смотря на то, что на глазах у Димы рушился Великий и Могучий Союз, а вместе с ним и вся производственная мощь, он бережно пронёс через все эти годы нетронутым этот «снимок счастья». И благодаря огромной своей энергии и интеллекту,  скрывающемуся под нелепым видом чудака,  он близок к тому, чтобы это «фото», действительно стало для него счастьем. Но если бы он только мог перепрограммировать свой импринтинг, если бы он знал, на что способен его мозг,  его ждало бы гораздо большее счастье и совсем другая, другая интересная жизнь. В такие моменты я всегда думаю, что если бы я мог, научился бы, подобно профессору Генри Хиггинсу из пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион», раскрывать глубоко спрятанный в людях талант, и в короткий период давать им возможность для новой жизни, я бы, наверное, стал очень востребованным специалистом. Мою работу, можно было бы сравнить с профессией врача, которую я очень уважаю. Только,  в отличие от врача, я бы спасал бы не жизни, а судьбы людей. Что, наверное, не менее почётно.

Я опять глубоко задумался, но Димина громкая речь, в которой в изобилии присутствовала нецензурная лексика, опять вернула меня в автобус. В этот момент мы как раз проезжали Чусовскую улицу. На этой остановке часто садится терапевт, которая лечит моих детей. Мне всегда бывает очень неудобно, и я сразу осекаю Димину речь стоп-вопросом, который на какое-то время приводит в состояние ступора и молчания. Что делать, это все что пока я могу сделать.

– Люди! –  Громко кричу я в эти моменты и оправдываюсь про себя. – Уважаемая Татьяна Олеговна! Этот человек, который сидит здесь и сквернословит, он неплохой. Просто ему в глаз попало стёклышко. Помните, как в сказке Ганса Христиана Андерсона про Снежную Королеву. И теперь это стёклышко, вернее, металлическая стружка, мешает ему нормально жить и работать.

Но люди в автобусе сидят, уткнувшись в свои проблемы, как неподвижная картонная декорация, а я в такие моменты надвигаю шапку поглубже на глаза и тоже становлюсь «картонным». Остановка Чусовская. Врача нет. Дима как раз в этот момент обратился из конструктора в проповедника,  священный долг которого передать своё учение людям, дабы они не наделали ошибок. На этот раз он стал убеждать меня в том, что ни в коем случае нельзя покупать машину в кредит, потому что это выброшенные деньги. И хотя этот совет для меня был напрасным, поскольку я никогда этого не делал и даже не собираюсь, но Дима продолжал свою проповедь. Он говорил, что машина это просто средство передвижения, деньги надо тратить на недвижимость, тогда все будет хорошо, как у него. Ну, а если все-таки нужна машина, она может стоить сущее «копьё», в смысле копейки, если, конечно, руки золотые, как у него. При этом Дима нисколько не врал, у него действительно золотые руки. Вместе с сыном он купил за копейки старую оцинкованную бочку, Ауди-80 и восстановил её в первозданном виде. Все это обошлось ему в сумму чуть больше 100 тысяч рублей.

Остановка Щелковское метро. Дима, как всегда, жмёт мне руку, и выбегает уже в закрывающиеся двери автобуса, на ходу продолжая что-то быстро рассказывать. Все, можно немножко отдохнуть от потока мыслеобразов, бьющих из Диминого фонтана, и настроиться на мой вечер.

Моя остановка. Подземный переход. Длинный туннель. Для меня это тест. Стараюсь проходить его максимально быстро. Засекаю время. Мое лучшее время – 59 секунд. Если медленнее – плохо. Сейчас 61 секунда. Совсем неплохо для человека с коксартрозом 3-4 степени – пройти 134 метра со скорость 8 км/ч. Забегаю по лестнице. Мой подъезд. Кнопка лифта. Общий коридор. Перекладина. Надо немного повисеть, чтобы разгрузить позвоночник и подтянуться хотя бы 12 раз. Все, дальше. Вот ещё тумба для запрыгивания. Раньше я делал после перекладины ещё 200 запрыгивании на эту тумбу, это прекрасное упражнений занимает совсем мало времени, помогает держать себя в форме, достаточной для многокилометровых забегов, минимальная нагрузка на суставы, но… сейчас я не могу прыгать, не могу бегать…Не могу. Прохожу мимо. Открываю дверь. Сразу из своей комнаты выходит сын. Он всегда выходит и здоровается. Я его не учил, не просил. Вежливость – это у нас общее, это в генах. Жена с дочкой на прогулке. Надо не терять времени. Опять румынские приседания и растяжка. Без этого я завтра могу просто не дойти до остановки. Теперь душ и ужин. Нет, ужин нам не нужен. Неделю назад я решил отказаться от ужина. Вечером после работы он превращается в длинные посиделки у телевизора. Новости РБК, потом ЧЭЗ. Только в 20.30 у меня получается встать из-за стола и оторваться от телевизора. Теперь для меня это непозволительная роскошь, я не могу позволить себе такое расслабление. Надо учиться. В начале этого лета моя жена прошла переподготовку в Центре занятости и защитила диплом с отличием по специальности «Аналитик данных». К сожалению, она пока не смогла найти работу по этой специальности, так, чтобы совмещать работу с воспитанием детей. Это сложно, начать работать  человеку в 45 лет рядом с совсем молодыми людьми, у которых нет ни семьи, ни детей. Возраст накладывает отпечаток. Но я, я могу. Для меня это будет просто очередной спарринг. Это бодрит меня. «Ничто так не мобилизует, как предстоящая битва» – эту фразу я  даже записал на своей страничке ВКонтакте 12 лет назад. Ничего не изменилось, я по-прежнему так считаю. Мне надо  просто подчинить мои ленивые мозги моей воле, так как я подчинил ей своё тело. Я дал себе три недели на раскачку, чтобы привыкнуть к вечеру без ужина и найти больше мотивации для последующих занятий. Найти работу по этой специальности для Джуна не просто. Везде нужен опыт 1-2 года. Его нет. И получить его будет довольно сложно,  поскольку я могу только «перепрыгнуть» с работы на работу, причём без серьёзных потерь в деньгах. За этими рассуждениями я сел за компьютер и лёг в дрейф по просторам интернета, предоставив случаю подбросить мне шанс. Что я ищу? Я ищу возможность, которая бы покрыла дефицит времени и денег на период обучения. Опять я набрал адрес своего издательства, этот сайт ещё висит, но скоро его не будет. Затем набрал в поисковике просто «издательство». Ничего нового, я уже все видел и смотрел.

– Мне нужно создать какой-то пассивный доход, пока я буду учиться и осваивать новую специальность, – думал я. Что у меня есть, или точнее, осталось. От издательства только старые компьютеры, один из которых я недавно наконец реанимировал, поставив на него Linux Mint. Еще есть куча СD-дисков на балконе, которые жалко выбросить, как память. Но это необходимо сделать, семья взрослеет, самокаты становятся больше, а места на балконе становится меньше. В 2020 году я хотел распродать все диски как Новогодние игрушки и даже придумал слоган. «Два диска на елке – удача весь год». Диски должны были символизировать два ноля в цифре 2020. Но 12-ти часовая работа на «Сигме» просто не оставила мне времени для реализации этого плана. Нет, все просто надо выбросить, это пустое. Что ещё есть? Голова, руки. Но голова моя никому не нужна, а руки я уже продал на «Сигму». Есть ещё права на фонограммы, записанные ещё на «ТВИКе». Их можно разместить на платформе Литрес. Я уже думал об этом. Но сколько это принесёт денег? А времени заберет? Пожалуй, немало. Надо найти файлы с обложками на компьютере редактора, который тоже лежит у меня на балконе, как хлам. Разобрать кучу документов, перемешанных как винегрет, после того как я в спешке оставил Борисовскую. Кроме того, все эти фонограммы не эксклюзив, подобного уже много в Литрес. За этими рассуждениями я забрёл опять на сайт этого издательства. Первый раз я столкнулся с Литрес на книжной выставке, уже не помню в каком году. Они сняли огромный павильон, но там почти никого не было. Стоял какой-то огромный сканер, который как рассказывали хозяева павильона, помогает оцифровывать книги. И монитор, на котором можно было эти книги прочитать. Ничего интересного для библиофилов. Они забегали, смотрели и быстро убегали из павильона. Ещё хозяева Павильона говорили, что у них в планах занять половину рынка к какому-то году. Я помню, тогда про себя усмехнулся и подумал, что это фантастика… Зря. Какой-то год, и фантастика наступили очень быстро. Сильнее всего он ударил по аудио-издательствам, вроде моего. За этими воспоминаниями я открыл страничку «Литрес Самиздат». Чем-то дерзким и запрещённым повеяло от слова «Самиздат». Щёлкая кнопки и ощупывая фразы и картинки на главной страничке, я наткнулся  на конкурс книг в жанрах «современная проза», «автофикшн».  Фразу «Учавствуйте», я почему-то сначала прочитал, как «Участвуй», с ударением на вторую букву «у». И эта «у», как будто окрик, заставило меня задержаться на этой страничке. Особенно понравился слоган конкурса: «Сядь. Подыши. Напиши».

– Возможно, это и есть та самая возможность, которую я ищу – подумал я. Успокоиться и подумать. Подумать и записать. Раньше я вёл дневник, и это с виду бесполезное занятие, давало мне очень много интересных мыслей. Шесть лет назад я бросил это занятие, «Сигма» проглотила меня целиком. 12 часовой график работы, плюс моя «подработка» на «ТВИКе», порой не оставалось времени даже на полноценный сон. Но теперь многое изменилось. «ТВИК» умер, а я работаю  по 8 часов. Появилось свободное время, его надо срочно вложить в «прибыльное» дело, чтобы оно не пропало даром. Да и сам формат конкурса в жанре «автофикшин», по сути, становился симбиозом между моими возможностями и моими желаниями. Кроме того, мне всегда нравилось участвовать в конкурсах.  Последний конкурс был на «Сигме». До этого был конкурс на любительский рекламный видеоролик про автомобиль «Дастер». А как-то я участвовал в конкурсе журнала «Men`s Health». И благодаря этому  конкурсу, я смог подняться на новый уровень. По крайней мере, пик формы, которого я тогда достиг, я сохраняю уже несколько лет. Вот и сейчас, прочитав про конкурс, я сразу почувствовал, как в голове как будто закипело, а в кровь что-то выбросилось, и это все сменило моё вяло оборонительное настроение на стремительно наступающее. Я сразу  бросился придумывать сюжет. Слоган этого конкурса в моей голове вдруг приобрёл иное звучание «Беги. Дыши. Пиши». Одно обстоятельство останавливало меня. Сегодня пятница, 13-е. Я не люблю этот день по непонятной мне самому причине. Когда-то давно, что-то произошло в этот день, и я видимо из-за каких-то внутренних суеверных предрассудков решил, что никогда не буду начинать в этот день что-то новое. Но сегодня другой день.  До окончания конкурса осталось совсем мало времени, а я даже не представляю, о чем буду писать.

– А может быть одним махом начать писать и покончить с этой странной фобией? – На этой мысли у меня из нутрии вырвалась ещё одна фраза, которую я сразу же записал. . «И даже черти помогут мне!»  Я решил немедленно что-то написать и прям сегодня разместить все, что написал на платформе Самиздат в черновике. Я быстро набил текст в LibreOffice, на стареньком компе, мой Dell оккупировал сын. И стал загружать его на платформу. Файл никак не грузился. Потом уже я понял, что файл был сохранен не в том формате.

– Черти не спешили мне помогать – подумал я. Наступила полночь, 14 января.

– Ничего страшного – успокоил я себя. Ведь я уже начал. А раз уж я взялся, то доведу это дело до логического или нелогического конца. Вечером после работы я перечитал текст, и он показался мне очень сырым. Очень, очень. Я переписал его и решил, что черти всё-таки помогли мне, не дав разместить эту «дичь». Решив ещё поработать над текстом, уже не в такой спешке, я продолжил писать, 15 и..шестнадцатого января.  16 января в моей жизни произошло событие, которое перевернуло всю мою жизнь, и остановило работу над этим текстом на целых пять месяца.

Сегодня 04.06.2023. В буквально смысле воскресение. Моя жена дома и чувствует себя совсем не плохо, после третьего курса химии. И хотя конкурс давно закончился, я хочу дописать этот рассказ, повесть, не знаю, что получится до логического или нелогического конца. Черти которых я случайно вызвал и призвал на помощь, похоже бегут за мной и сжигают все мосты. Но об этом уже в следующей главе.

Глава 2

30.06.23 17:27, нет уже 17:48, сел на электричку Москва-Черусти. Через час двадцать буду на даче. Надо использовать это время. Давно собирался продолжить писать свой роман в стиле автофикшн, «Бета Фрустрация», но не было времени. Его и сейчас нет, в привычном понимании словосочетания "времени на работу". Но есть просто время, это час с небольшим, время моего пути до дачи. Это «грязное», «неудобное время», но другого у меня нет, и, похоже, еще долго не будет. Сегодня до конца дня надо дописать эту главу и постараться лечь спать пораньше. Эти два взаимоисключающих пункта надо обязательно сегодня выполнить.