Читать онлайн Реальный киберпанк бесплатно

00000000001 Прологин

Морозная бостонская ночь скреблась по окнам, словно пародируя то, как Клинт Уоттс скрёбся пальцами по дисплею своего смартфона. Январь две тысячи тринадцатого. Последние несколько лет Клинт занимался дома, в основном, тем, что наблюдал в ленте Твиттера два диалога: различного рода эксперты, паясничая или вздыхая, обсуждали угрозу глобального джихада, а одновременно с ними террористы обменивались зашифрованными заданиями и нахваливали свои жуткие подвиги. Эти два вида интернет-пользователей не пересекались, вращаясь в параллельных мирах.

Но сегодня на специальную элпочту Клинта @selectedwisdom пришло личное сообщение: «Аслам Аван живёт в Британии уже 4 года», вместе со ссылкой на новостную статью в Telegraph. Имя «Аслам Аван» было ему не знакомо, но кто-то в Сомали решил, что оно привлечёт внимание Клинта. В нём зародилась смутная надежда, что это какой-то из старых информаторов опознал Омара Хаммами – американского террориста, след которого Клинт искал в течении множества лет.

Как и другие эксперты по конрттеррору, Клинт Уоттс завёл псевдосочувствующий аль-Каиде блог (под названием SelectedWisdom.com) и параллельно завёл одноимённый твиттер-аккаунт. В 2013 году Клинт заканчивал свой второй период работы в ФБР, разгребая документацию, и борьба с терроризмом стала его хобби, отвлекающим от ежедневной бостонской рутины.

И хобби оказалось слишком приятным, чем должно было. Не только потому, что свободное исследование давало возможность сконцентрироваться на лично ему кажущихся важными вещах, а не на переданных начальством зацепках. И даже не потому, что Клинт тешил гордыню тем, что видел картину в целом, в отличие от преследующих свои узкие интересы представителей правительства, использующих ФБР и Пентагон как инструменты в политических дрязгах. Но и потому, что приятно было считать себя услышанным. Его короткие ночные посты в соцсетях читало в разы больше людей, чем все горы исписанных отчётов за все годы государственной службы.

Выступая в качестве подрядчика для бесчисленных проектов министерства обороны и разведки, Клинт написал масштабные научные труды, которые ныне захламляют полки архивов антитеррористического сообщества США. Если их и читали, то обычно сразу считали устаревшими или забывали среди бесконечного моря подобных же отчётов, в которых говорилось о сильных и слабых сторонах Усамы бен Ладена и его боевиков. Клинт ни в коей мере не винил сотрудников разведслужбы, разбросанных по всему миру, за игнорирование бесчисленных томов аналитических работ, которыми их усиленно снабжают. Они не только в силу своей оперативной работы не могут уделить времени всем стандартизированным, старательно подогнанным под общепринятые параметры монографиям штабистов, но и вообще какой бы то ни было человек не в состоянии физически усвоить поставляемый аналитиками документооборот.

Освобождённый от бюрократических ограничений Вашингтона, предоставленный самому себе и с Интернетом в качестве поля деятельности, Клинт мог сам контролировать уровень погружения в сферу электронного терроризма, изучая его со всех сторон. У него был доступ ко многим источникам, он мог выбирать объекты слежки и, что самое важное, старался фактически вступить с ними в бой. За неимением более точного слова, конечно. Клинт мог общаться с экстремистами, находясь на другом конце света – следить за переговорами, оценивать их идеологию, задавать вопросы, втираться в доверие – причём с домашнего ноутбука, не слезая с дивана.

Всемирная паутина остаётся самым быстрым и лучшим способом следить за врагами. Все они отправляются в киберпространство, чтобы сконнектиться перед атакой. Интернет предоставил виртуальное убежище как аль-Каиде, так и её филиалам вместе с отколовшимися группировками. Теперь террористы сами выкладывали свои планы в социальные сети – аналитикам не нужно строчить горы отчётов. Всё, что нужно для координации оперативных отрядов, это войти в систему и посмотреть самим. В Интернете джихадисты выставляли свои злодеяния на всеобщее обозрение как подвиги. Эти молодчики, возможно, считали, что сохраняли свои настоящие личности в секрете, но на раскрутку своих маскирующих их персоны аватаров они тратили громадные усилия. Возможность выйти на связь с сайтами правительств и служб антитеррора – напрямую в Интернете – придавала им легитимности и наделяла бесстрашием, превращая их образ поведения в международный бренд. У Клинта были некоторые специализированные знания об Африканском Роге (Horn of Africa, сомалийский полуостров) и его террористических бандформированиях, поэтому он потратил много времени, наблюдая и систематизируя траекторию телодвижений подкованной в твитах печально известной своей жестокостью сомалийской террористической группировки, известной как аш-Шабаб. Один из самых преданных и осведомлённых по этому вопросу читателей Клинта как раз жил в Сомали и, как не странно, оказался одним из самых разыскиваемых террористов.

При вербовке террористов есть закономерность, что, чем белее террорист, тем страннее его история становления – и Омар Хаммами определённо соответствует этой модели. Родившийся в семье американца сирийского происхождения и американки, Омар вырос в одном из наименее вероятных мест для найма фундаменталистов, отстаивающих джихад на Африканском Роге: в Дафне, штат Алабама. Омар был исключительно умным, но противоречивым ребёнком, и его путь к жестокому религиозному радикализму извивался и петлял, притормаживая то в Торонто, то в Каире, прежде чем остановиться в Могадишо в 2006 году. По его словам, там он мгновенно попал в поле зрения одного из самых известных оперативников аль-Каиды – Фазула Абдуллы Мохаммеда. Фазул когда-то служил личным секретарем Усамы бен Ладена и руководил операциями аль-Каиды по всему Африканскому Рогу, включая взрывы посольств США в кенийском Найроби и танзанийском Дар-эс-Саламе в 1998.

Пройдя первоначальный отбор, Омар присоединился к многочисленным коллегам – иностранным боевикам со всего мира, стремящимся создать исламское государство в стране, раздираемой десятилетиями междоусобиц. Хотя борьба Хаммами против эфиопской армии не была особенно примечательной, то, что он сделал в социальных сетях, оказалось новаторским. Омар использовал YouTube для запуска нового музыкального жанра: джихадистского рэпа.

Битва за битвой, не забыты убитые, и чёрным флагом молитва по каплям крови пролитой не перестанет вести нас к смерти признанию, выстрелом мысли в сознание, прощенье-прощание, о котором мечтали мы. [Оригинальные видео рэпа Омара Хаммами были удалены, а ранее находились по следующей ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=MDDYqV9V5kA (Первая же ссылка в книге – и уже битая. Не требуйте многого: политический контент долго не хранится. Остаётся уповать на web.archive.org, но он тоже не всесилен). Расшифровка рэп-песни, которая включает в себя этот текст, была получена от J.M. Berger, который резюмировал видеопродукции Al-Shabab, Al-Kataib под названием «Ambush At Bardale»]

Харизма Омара и американские корни позволили ему сделать то, чего не в состоянии были сделать другие члены аш-Шабаб (впрочем, в то время, и всей «Аль-Каиды» в целом): связаться с уязвимыми молодыми новобранцами с Запада, балансировавшими на грани выбора мирной жизни или преступной, когда романтика призрачной возможности пуститься в плавание и творить революцию в далёких тропиках перевешивала здравый смысл. Но преувеличивать рекрутёрские способности Омара, пожалуй, не стоит. Он интересен скорее тем, что одновременно попал на радары не только потенциальных джентльменов удачи, но и агентов антитеррора, которых появление такой наглой рекламы в глобальных соцсетях повергло в ужас. Несколько американских фанатов джихада, несомненно, восхитились и вдохновились Хаммами, однако во многих отношениях его основной аудиторией были нервные аналитики национальной безопасности. Клинт видел больше разведсводок, интерпретирующих какие-никакие рифмы Омара, чем реальных случаев присоединения новичков к аш-Шабабу. На общем плане контрразведке можно было сделать один вывод по поводу клипов Омара: поколение «zoom» джихада активно мигрировало в социальные сети. В YouTube, Facebook и Twitter находится будущее каких-либо группировок.

«Аль-Каида» и, как следствие, «Аш-Шабаб» жаждали обращения западных новобранцев как из-за их пропагандистской ценности, так и из-за их оперативной полезности. Американцы, такие как Омар, калифорниец Адам Гадан (известный в рядах «Аль-Каиды» как Аззам Американ), а позже американец из Йемена Анвар аль-Авлаки, находили общий язык с потенциальными англоговорящими экстремистами так, как не получалось у арабоязычных священнослужителей. В оперативном плане американские новобранцы (без судимостей) могут проникнуть куда угодно, не прорываясь с боем по пыльным ближневосточным проулкам, избегая подозрений и проверок, и, как следствие, совершить доселе невиданные атаки в самом сердце западных цивилизаций. Известные в террористическом деле как клинскины (clean skins, чистые шкуры) за их с рождения выработанную способность проскальзывать мимо служб безопасности, американцы имели решающее значение, чтобы «Аль-Каиде» бросали вызов все силовые ведомства и преследовали её боевиков по всем фронтам. Такие парни, как Омар, помогли приютить новых клинскинов в рядах джихадистов и поднимали боевой дух в тех, кто оставался дома и не мог добраться до таких мест, как Сомали, Йемен, Ирак или Пакистан, но был способен увековечить идею безграничного насилия на местном уровне. По мере того как звезда Омара разгоралась, ключевые лидеры «Аш-Шабаб» прочили ему роль оратора на встречах боевиков «Шабаб» и в распространяемых ими видеороликах. Каждое публичное выступление внушало потенциальным новобранцам, что выходец с Запада не только может прийти и присоединиться к группе, но и в конечном счёте имеет право возглавить всё движение и стать следующим бен Ладеном. Имя Омара раздувалось столь же стремительно, как и его эго.

Вторая закономерность вербовки террористов на Западе состоит в том, что чем белее новобранец, тем большей занозой в заднице он станет для тех, к кому присоединяется. Когда операции террористов проваливаются, в их рядах растут разногласия, чаще всего между идеалистически настроенными иностранными боевиками, привлеченными онлайн-дискуссиями, которых к чистоте ислама влекут глубокие душевные порывы, и местными новобранцами, мотивированными больше желанием выжить, добиться власти, сорвать куш, угодить родне или сойти за своего, чем идеология. В 2012 году лидер «Шабаб» Ахмед Годане организовал захват власти над соперничающими кланами сомалийцев, совершив переворот в совете лидеров, публично первым заявив о своей преданности «Аль-Каиде» без полного согласия группы. Посредством пыток, пленения или казни он очистил движение от противников, и всё это время его группировка отступала из столицы Сомали Могадишо во внутренние районы страны. Как это обычно бывает в трудные времена, недовольные менеджеры среднего звена начали критиковать босса. Омар, высоко ценящий своих последователей в соцсетях, был главным среди этих несогласных, провозгласив себя новейшим великим пророком глобального джихада. Он предложил деспотичному эмиру «Аш-Шабаба» Годане новое видение устранения разногласий в террористической группе, как типичный американец, считая, что руководство «Аш-Шабаб» не в праве игнорировать точку зрения своих последователей и должно придерживаться более инклюзивного подхода.

Годане воспринял рекомендации Омара как любой сомалийский военачальник: как прямую угрозу его правлению. В сцене, достойной «Крестного отца», Годане послал эмиссаров, чтобы те привезли молодого американца к нему в резиденцию. Но предчувствуя, что его, скорее всего, зарежут, Омар, звезда глобального джихада с YouTube, пустился в бегство. Вот тут-то и вмешался Клинт.

* * *

Ключевой урок, который он вынес из службы в армии США и ФБР отражает знаменитая фраза Уэйна Гретцки: «Я качусь туда, где шайба окажется, а не туда, где она сейчас». В течение первого десятилетия своей профессиональной деятельности Клинт неоднократно наблюдал, как карьеристы перебегали от одной горячей темы к другой, стремясь к славе, богатству или продвижению по службе. Прибыв в Центр по борьбе с терроризмом в Вест-Пойнте в 2005 году и быстро увидев, как аналитики, в основном, следили за последними конфликтами в Ираке и Афганистане, Клинт вспомнил мудрые слова одного из сержантов: «Если ты, пёс, не впереди упряжки, то нюхаешь задницу того, что спереди». Конфликты в Ираке или Афганистане уже сошли на нет, а значит все, в конечном итоге, будут делать слайды PowerPoint для наборщиков слайдов PowerPoint, а уже те, в свою очередь, если им повезёт, доставят их ведущей собаке в упряжке. Нет, спасибо, сказал себе Клинт, поработаю-ка я над чем-нибудь другим.

Ему повезло, что у него был замечательный профессор высшей школы, доктор Филипп Морган, в Институте международных исследований Миддлбери в Монтерее, который специализировался на Африке и пробудил у Клинта интерес к данному региону. Когда появилась возможность изучать террористов на Африканском Роге, и мало кто польстился на эту возможность, Клинт вызвался добровольцем. В основном, по умолчанию, он начал изучать Сомали и её террористические бандформирования, посетил Кению для проведения некоторых исследований и стал соавтором большого исследования. В 2010 году, когда он начал писать в SelectedWisdom.com, «Аш-Шабаб» и его капризные кланы довольно часто фигурировали в анализе событий. В течение нескольких лет Омар Хаммами снова и снова всплывал в записях наблюдений, но однажды, Эндрю Лебович, соратник по антитеррору, заметил, что Омар к концу 2011 года замолчал.

Но через месяц после того, как «Аш-Шабаб» официально присягнул на верность «Аль-Каиде», в феврале 2012 года Омар опубликовал на YouTube видео, в котором утверждал, что «Аш-Шабаб» отвернулся от него. Уоттс с Лебовичем отметили это как беспрецедентный поворот в кругах моджахедов. Обнародование проблем Омара показалось удивительной возможностью подорвать вербовку западных фундаменталистов «Аль-Каидой» и «Аш-Шабаб». Они написали статью о проблемах Омара, рассматривая возможные объяснения того, как этот некогда триумфальный герой джихада мог оказаться ввержен в пучину тревог и тягот руками своей собственной террористической группировки.

В течение весны и лета 2012 года Омар случайно появлялся на YouTube, умоляя сохранить ему жизнь. Ссылка на загрузку файла Pastebin, содержащего его автобиографию, сопровождала одно из этих видео. Первая половина автобиографии двадцативосьмилетнего парня была историей его религиозного осознания и обращения в жестокий джихад; это был ужасный, неотредактированный материал, но, тем не менее, показательный. Он дал инсайдерский отчёт о Сомали, Шабабе и его террористической деятельности. Прежде всего, автобиография содержала рассказ от первого лица о катастрофических последствиях наивного присоединения к смертоносной экстремистской группе в раздираемой войной стране. Рассказ Хаммами описывал «Аш-Шабаб» как непримиримо расколотую организацию, которой не хватает человеческого ресурса, так как пехотинцы разбегаются, влекомые недоверием и обидами. Омар признал, что иностранные боевики, допрашивавшие лидеров «Аш-Шабаб», были убиты своими же соратниками.

Откровения Омара стали переворотом сознания для тех, кто хотел отговорить других от присоединения к террористическим группам. Клинт изучил нытьё Хаммами и составил свой собственный список, озаглавленный «6 причин НЕ вступать в Шабаб: Любезно предоставленные Омаром Хаммами». Эту шутку он намеревался серьёзно использовать как способ словами самого Омара объяснить потенциальным террористам-новобранцам, что не всё так однозначно. «Причины» включали в себя болезнь Хаммами, переносчиком которой служила вода, плохое обращение с ним со стороны командиров и вообще всех иностранных боевиков, а также то, что его собирался прикончить собственный босс.

Список Клинта получил несколько шуточных отзывов от экспертов по борьбе с терроризмом и поток обычных скабрезностей от онлайн-террористов, но вскоре раздался телефонный звонок.

«Знаете, он читает ваши материалы».

Дж. М. Бергер, один из ведущих мировых экспертов по экстремистским группировкам всех типов и размеров, общался с Омаром Хаммами в Твиттере с помощью личных сообщений [«Hammami’s Plight Amidst Al-Shabab and al-Qaeda’s Game of Thrones», Center for Cyber and Homeland Security,Commentary25, March 19, 2012. https://cchs.gwu.edu/sites/cchs.gwu.edu/files/downloads/Commentary_25_HSPI.pdf ].

Дж. М. описал, как Омар, несмотря на то, что был в бегах, всё ещё находил время, чтобы лелеять свой нарциссизм, вбивая свои позывные в поисковиках и оценивая всю положительную и отрицательную критику, которую он получал в международном сообществе. Террористы, как и современные президенты США, по иронии судьбы, имеют высокую склонность к самовозвеличиванию через Твиттер. Но это очевидное подмечание всё равно шокировало Клинта: то, что он писал в свободное время, вебсёрфя на своём ноутбуке, почти мгновенно читал американский террорист, пытавшийся сбежать от филиала «Аль-Каиды».

Через несколько дней Клинт почти полностью забыл об Омаре. Он был занят; у него скопилась будничная работа, нужно было оплачивать счета. Омар также, в основном, молчал в соцсетях, поэтому Клинт перестал о нём упоминать в блоге. То есть до тех пор, пока не получил сообщение в Твиттере вечером 5 января 2013 года. Твит об Аване, наряду с некоторыми другими сообщениями, предполагал, что Омар может снова стать активным. И точно: @abumamerican немедленно вернулся к жизни, несколько спокойных месяцев закончились. Омар был жив, и жаждал общения.

Была поздняя ночь, Клинт смотрел на экран смартфона. С ним на связи был один из самых разыскиваемых террористов Америки, которому не терпелось растрепать свою историю. Клинт понял, что он нуждается в собеседнике. Он искал внимания, как ничего на свете. Звезда рэпа уже крепко подсел на эту дурь.

Клинт Уоттс провёл последнее десятилетие в борьбе с терроризмом: два срока службы в ФБР, десятки проектов специальных операций, исследования на Африканском Роге, недалеко от того места, где, как он подозревал, скрывался сейчас Хаммами. У Клинта были долгие часы тренировок по борьбе с экстремистами. Семинары по тактике допросов и слежки. Тысячи часов корпения над академическими исследованиями по коммуникациям террористических групп. В течение долгих лет он проводил множество занятий по трактовке разведданных для студентов. И вот ему в соцсети попался террорист, который хотел поговорить со ним, и ни один правительственный чиновник не указывал над ухом, чего он не должен делать. Клинт был обучен, натренирован, свободен от вмешательства и скучал.

Okay, Омар, хочешь поговорить, давай поговорим! Надеюсь, ты знаешь, во что ввязываешься. Я практиковался и ждал этого всю свою жизнь.

Демоны прошлого 2.0

Вечно зло. Вновь и вновь бесы прошлого Атакуют мою седину. Тяжело Жить, не ставя ни в грош слова И спугнув шанс загладить вину.

Они называли это «унылая пора»: промежуток времени после возвращения курсантов с рождественских праздников и до весенних каникул. Морозы, усиливаемые завывающими северными ветрами, проносились через горы и вниз по реке Гудзон, обрушиваясь на крепостные здания Вест-Пойнта. Униформа, стены, бетон, нависшие тучи – всё было серым. Если бы курсанты не скользили по обледенелым тротуарам, направляясь на занятия, никто бы и не знал, чем земля отличается от неба.

Они редко покидали территорию комплекса. Это было самое трудное время года в академическом плане, к тому же большинство из них копили все деньги на желанные весенние каникулы в середине марта. Так что в перерывах между зубрёжкой курсанты проводили бесконечные часы, болтаясь в казарменных кубриках, стреляя курево, подшучивая друг над другом и замышляя изощренные шалости.

В один особенно унылый день Клинт срезал путь по лестнице за кадетской столовой – обычный маршрут во время похолоданий, чтобы укрыться от резких шквалов. Клинт никогда не обращал особого внимания на стандартизированную уставную атрибутику казарм, когда спешил на верхние этажи, но в тот день он хотел насладиться теплом подольше, отчего поднимался по лестнице довольно медленно, глазея по сторонам.

Именно тогда он впервые обратил внимание на доску для справок. Это была стеклянная панель, прикрепленная к стене, под которой приводились имена и номера телефонов ключевых сотрудников, занимающихся логистикой кампуса, – официальные лица, должности и добавочные номера телефонов. Он замер, ухмыльнулся, вытащил свой блокнот с ручкой и скопировал список сотрудников мясокомбината Вест-Пойнт – организации, возглавляемой человеком по фамилии Карфицци.

В начале 1990-х годов Вест-Пойнт существовал в своей традиционной спартанской манере – изолированный бастион менее чем в пятидесяти милях от Нью-Йорка, но в нескольких бесконечностях от цивилизации. Курсанты заучивали наизусть первую полосу «Нью-Йорк таймс» от новостного голода. Но после первого семестра каждому кубрику из двух-трёх курсантов разрешалось завести радио. Помимо него, академия выделила каждой роте по одному телевизору, и старшие классы – старшекурсники звались «новобранцами», а младших обзывали «телятами», – были единственными, кто мог смотреть телек в течение недели. Телефонный звонок позволялся, однако ты должен был часами дожидаться дозвона в подвале, где телефонные будки, спрятанные среди серых стен барака, изредка обеспечивали связь с внешним миром. Вест-Пойнт был тюрьмой, добровольным заключением для тех, кто хотел поступить на службу в лучшие подразделения армии США. Самое крутое образование, которое не надо было покупать. А для тех, кто умудрялся пережить эти четыре года – членство в величайшем братстве мира: Долгой Серой Прямой (Long Gray Line, шеренга солдат).

Внутри была местная телефонная сеть для администрации казармы, примерно полдюжины телефонов на каждые 120 курсантов. Внутренние телефонные линии были только для официальных дел, по крайней мере, так значилось в уставе. Но для Клинта и его друзей они оказались способом немного развлечься, поворошить, так сказать, авторитарную систему единоначалия.

Розыгрыши начинались просто и заканчивались смешками. Курсанты разыгрывали других в приземлённых целях – заставить кого-то вместо себя подметать коридоры перед мнимой проверкой коменданта, или собирать мелочь «на курьера с корреспонденцией». Глупые хохмы неисправимых балбесов, засоряющих телефонный эфир. Бедные дневальные никогда не знали мчаться ли им исполнять поручение или не верить и вешать трубку с саркастичным: «ха-ха».

Злым гениям из кубрика Клинта повезло, что в их ряды затесался особенно подкованный в области коммуникаций электронщик. Однажды он порылся в незапертой телефонной будке в коридоре и быстро сообразил, как подключить к своей комнате телефон, который был соединён прямой линией с административной комнатой другой кадетской роты. Они нашли старый аппарат в кладовке и принялись за дело. У Клинта в руках оказалась собственная фантомная телефонная связь со всей академией. Прямиком из кубрика. Веселье начиналось.

Клинт собирался с приятелями вокруг скопированного им с доски для справок списка контактов округа и стал обзванивать всех подряд. Когда кого-то кривляньями и передразниванием удавалось взбесить настолько, что тот бросал трубку – они хохотали. Но такое веселье быстро наскучило. Хотелось реальных результатов от попавшего в руки инструмента воздействия. И, надо признать, достижения Клинта в телефонном хулиганстве сегодня его немного даже пугают. Он быстро поднаторел в искусстве внушения, овладев техникой, которую маркетологи сегодня называют «программированием поведения». К примеру, однажды он убедил тяжёлое на подъём снегоуборочное отделение жилищно-коммунальных служб Вест-Пойнта расчистить от снежных наносов центральный плац для парада в честь посадки вертолёта президента. Бедные трактористы работали спозаранку, пока не подозревавший, что его где-то ждут с визитом, Джордж Буш-Старший наслаждался покоем у себя в резиденции в то суровое зимнее утро.

Клинт осознал тогда ценность знания внутренней кухни. Чем исчерпывающей оказывалась информация о том объекте, на который была нацелена его шалость, тем обширней у него было поле для манёвров – было проще импровизировать, соря именами и фамилиями, названиями отделов, улиц и другими сведениями. Доверие собеседника обеспечивало его покорность. Имена, звания и номера телефонов предоставляли необходимые разведданные, чтобы махинации казались по-настоящему правдоподобными, принося желаемые плоды.

– Карфицци! – гаркнул Клинт в трубку своё первое из сотен телефонных обращений на этот номер в течение следующих нескольких лет.

– Да, кто это? – пробурчал грубый, сварливый голос пожилого мужчины на другом конце провода.

Клинт связался с руководителем мясокомбината Вест-Пойнта и всего лишь из этих нескольких слов вынес для себя, что он идеально соответствует характеристикам «жертвы». Его речь, его интонация выдавали, что он был сердитым, усталым и разочарованным. То, что надо. Всё должно было пройти как по маслу.

– Ты знаешь, кто. Это Перес, – выдал себя за его подчинённого, начальника текущей смены, Клинт.

Да, это была авантюра, но, если бы она сработала, Клинт понял, что сможет свести этого бедолагу с ума.

– Перес? Что-то случилось? – Карфицци казался озадаченным, но, кажется, он ещё не полностью поверил.

– А ты не догадываешься? Нам нужно больше куриных котлет. Давай их сюда живей.

Клинт знал, что в тот день в меню были куриные котлеты и кукурузная каша – любимый зимний обед курсантов.

– Ты о чём вообще? – Карфицци пока не вёлся.

– Брось, старик, я устал прикрывать тебя.

Клинт бросил ему вызов, зная, что у каждого заведующего есть воровской грешок за душой.

– Эй, ты не смеешь так со мной разговаривать, – возмутился он.

– Любой сможет говорить с тобой, как захочет, если будет знать столько же, сколько я. А теперь не валяй дурака; тащи сюда эти чертовы тефтели, или будем разговаривать уже в другом месте.

Клинт бросил трубку, и курсанты расхохотались, предполагая, что Перес схватит по шапке, когда столкнётся со своим взъярённым боссом.

На следующий день в то же время Клинт вновь позвонил Карфицци, представившись уже другим работником мясокомбината. Тот же результат: он купился. Прошло несколько дней, затем Клинт позвонил Карфицци по тому же номеру и выдал себя за другое лицо из организационной структуры, которую он также скопировал в блокнот. Через неделю или две Клинт перебрал всех сотрудников Карфицци и вернулся в начало списка.

– Карфицци! – гаркнул он в трубку.

– Кто это?

– Перес!

– О, да что ты? А кто же тогда стоит передо мной – клон?

На тот день игра закончилась. На следующий день Клинт крикнул:

– Заткнись, старик, я надеру тебе задницу! – он уже знал, что заденет Карфицци, потому что любой вызов его старшинству и власти приводил его в бешенство.

– Тебе лучше надеяться, что я никогда тебя не найду!

С Карфицци было довольно. Клинт услышал усталость в его голосе и понял, что уже сидит у него в печёнках. Клинт повесил трубку. В течение следующих нескольких недель он продолжал звонить Карфицци, но звонки стали рутинными: он отвечал, злился и быстро клал трубку. Нужен был новый манёвр, чтобы расшевелить его. И Клинт разработал подход, который назвал «бумепранком».

В пятницу все сотрудники академии разошлись по домам. К шести вечера офисы Вест-Пойнт за пределами центрального кадетского корпуса были закрыты ставнями. Все звонки шли прямо на автоответчики, что дало Клинту новый способ сводить Карфицци с ума. Он просмотрел телефонный справочник академии, методично позвонил по всем номерам и каждому оставил по одному сообщению. В них Клинт выдавал себя за Карфицци и оставлял его номер, убеждая, что «со мной нужно будет немедленно связаться». Поликлиника, уборщица, ветлечебница, касса билетёрши – Карфицци не подозревал, но он в течение выходных связался со всеми без исключения на базе, и в понедельник, как Клинт и предполагал, каждый из этих лояльных государственных служащих поспешил перезвонить обеспокоенному директору мясокомбината.

Подготовка всех компонентов бумепранка заняла весь уикенд и включила в себя всего около сотни телефонных звонков. Карфицци пришлось отвечать на вопросы о «диких собаках, бегающих по мясокомбинату», и «заболевших курсантах», которых тошнило от испорченных гамбургеров. Оператор снегоуборочной машины, возможно, появился, чтобы очистить погрузочную площадку, и оркестр академии выполнил просьбу сыграть на церемонии по случаю его выхода на пенсию. Клинт состряпал десятки фальшивых историй для автоответчиков.

Неделю спустя он набрал свой любимый номер.

– Карфицци?! – гаркнул Клинт.

Карфицци ответил. Усталым, недовольным и почти печальным голосом:

– Почему ты так со мной поступаешь?

* * *

Карфицци заставил его задуматься. Действительно, почему он так с ним поступал? Розыгрыши были детскими, но хитрыми и неэтичными, и притом удивительно забавными. Ему и его приятелям они предоставили возможность бросить вызов авторитарной системе, лишавшей курсантов детства, а также способ отплатить угнетателям сторицей. Телефонный мятеж против власть имущих. Карфицци, к сожалению, принял на себя основную тяжесть махинаций юного Уоттса, но в конечном итоге он стал самой полезной полевой подготовкой, которую Клинт получил в Вест-Пойнте – неофициальный курс социальной инженерии, основы кибератак и операций внушения. Карфицци дал ему необходимую практику, чтобы научиться разговаривать с врагами: хакерами, террористами и интернет-троллями, которых он ныне отслеживает в социальных медиа. Шалости помогли ему понять, как плохие люди используют хороших для достижения своих задач.

Клинт прошёл довольно занятный путь от розыгрыша сотрудников академии до общения в Твиттере с террористами. Путь от выпускника школы воздушно-десантных войск, от рейнджера, от офицера пехоты, служащего в 101-й воздушно-десантной дивизии, до выслеживания экстремистов в бостонской кофейне. Путь от агента ФБР в целевой группе по борьбе с терроризмом до спикера на брифинге в Комитете по разведке Сената о вмешательстве РФ в выборы в США. В этом не было какой-то глобальной стратегии или изначального замысла – в этом даже нет, наверное, высшего смысла, – но каким-то образом Клинт Уоттс оказался именно там, где в нём особо нуждались.

У мальчишек в Миссури было, в основном, четыре развлечения: бейсбол, баскетбол, футбол и войнушки. Клинту не хватало роста, веса, скорости и таланта, чтобы пробиться в первые три, поэтому даже в средних классах он не бросал воображаемые пострелушки. А после фильма «Парни, что надо» (The Right Stuff) он стал одержим военной авиацией. Клинт изучил и запомнил характеристики почти каждого боевого самолета в истории. В кукурузных полях за домом он наблюдал за испытательными полётами военной продукции McDonnell Douglas, мчащейся над речными долинами, мечтая стать лётчиком-истребителем. То есть до тех пор, пока родители не обнаружили, что его зрение хуже некуда, что лишило его какой-либо надежды поступить на пилота.

Клинт зарылся в библиотеку и начал читать все книги о войне, которые там находил. Он мог бы рассказать почти всю историю Второй мировой – как на Европейском, так и на Тихоокеанском театрах – по памяти. Следующей стала война во Вьетнаме. Потом он перелопатил все книги, фильмы и телешоу о Холодной войне, какие только появлялись, и это привело его к историям о шпионах, разведке, ЦРУ и ФБР. Клинт полюбил их всем сердцем, и ему не терпелось покинуть пригород Сент-Луиса и отправиться служить своей стране. К старшим классам Клинт нацелился на Вест-Пойнт, и однажды на кухне, прочитав об армейских рейнджерах, он объявил маме: «я собираюсь стать воздушно-десантным рейнджером в 101-й дивизии». Десять лет спустя Клинт прибыл в Форт-Кэмпбелл, штат Кентукки, и воплотил свой трёп в реальность.

Какие разные судьбы у патриотов США и РФ. На другой стороне земного шара точно так же грезил полётами и военной службой мой сослуживец Львов Илья Сергеевич. Зачитывая истории о боевых подвигах до дыр, засматривая классические советские киноленты о войне, Илья мечтал встретить друзей-однополчан и вместе с ними служить Отечеству, которое как и множество его ровесников писал с заглавной буквы. Вокруг рушилась экономика, российские регионы превращались в «депрессивные зоны», но в его мечтах родным огоньком теплился абстрактный очаг Родины. Казалось, что просто нужно встать в строй, и тогда всё станет простым и понятным – обозначится враг, который моментально сбежит от дружного зычного боевого клича красивых молодых закованных в нарядную армейскую форму горящих любовью и преданностью граждан самой большой и самой лучшей страны на свете.

Илья был очень вынослив и целеустремлён. Ещё в детстве осознав, что армейская служба на благо Родины требует от него хорошей физической формы и закалённого характера, он стал заниматься спортом. Вы когда-нибудь встречали человека с мозолями на костяшках пальцев? У Ильи они были – от отжимания на кулаках. Каждый день по столько раз, что кожа стиралась. До встречи с Ильёй мне не попадались люди самоотверженней, честней, надёжней и… наивней. Илья поступил в высшее военное училище, откуда должен был выпуститься офицером. Но не выпустился. Разлуку с родными он пережил. Лишение привычного образа жизни – тоже (ни книжек, ни фильмов, ни песен, один только в сердце огонь). Но повальная бессмысленность строго контролировавшийся бесцельности – сводила с ума. Вместо сплочённого коллектива товарищей-однополчан Илья столкнулся со звереющими самцами, запертыми в клетку, – то есть: с похотью, злобой, коварством, воровством, соперничеством и ненавистью. А ещё с безалаберностью и развалом экономики. Коррупция и кумовство уничтожили все социальные институты РФ, даже армию, съедавшую львиную часть бюджета, что и вскрылось в феврале 2022, когда Zоперация вместо блицкрига оказалась бойней.

В высшем учебном заведении по подготовке офицеров банально не было душевых кабин или хотя бы солдатских «бань». Илья мочил «вафельное» полотенце под струйкой рукомойника и вытирал подмышки, чтобы хоть как-то поддерживать гигиену. Через несколько дней растёртая кожа загноилась, родители забрали Илью на лечение, и с офицерским будущим пришлось распрощаться. Но Илью призвали в обычные мотострелки, и он попал в учебку водителей БМП. Там Илья, которого уже тошнило от реальности, проявил упрямство, и один из сержантов опустил ему на голову табурет. Рассечение пришлось зашивать в госпитале, и в эти прекрасные мгновения к нему повадились следователи допытывать, кто стал причиной его травмы.

В армии дружбы нет. Если парни испытывали друг к другу чувства товарищеской привязанности, которыми Илья восторгался в военных кинофильмах, то их называли «гомиками» и подвергали остракизму. Так что в казармах процветало только взаимовыгодное партнёрство. Если с человека было что взять, тогда завязывалось общение. Покурить, выпить, скинуться на проститутку – какая ценность ещё могла быть востребована? Да та же, что и во все времена земной истории – информация. Тесная общинность солдат позволяет всегда быть в курсе личной жизни соседа, а кому-нибудь эти сведения могут быть выгодны. Солдаты закладывают друг друга, и это считается изощрённым искусством. Наш старшина хвастался, что его осведомителями всегда были те, на кого взвод никогда не мог подумать. Но имена раскрывались только после демобилизации. Если же тебя раскрывали, как доносчика, – тебя ждал позор, всеобщее презрение и самая обидная кличка из всех – «суч». В высшей мере лицемерная защита морали от предателей, но маргинальным структурам почему-то важно выделять повсеместную постыдную практику в отдельную категорию и заниматься показательной поркой «нарушителей», мол, вот как мы честь и достоинство блюдём. Страшная правда существования деградирующего народа.

Илью допытывали с изощренным садизмом. Так называемые стражи порядка в лице прокуроров и следователей угрожали Илье последствиями для его семьи. Они сыпали личными данными его родственников в лучшей манере юного Клинта, разыгрывавшего должностных лиц академии, угрожая расправой над ними так, что Илье казалось всё дурным сном. Ну, не могли офицеры прокуратуры так себя вести с солдатом, получившим стулом по голове. Не шпиона же они ловили, а выясняли простое нарушение субординации в занюханной учебке. И мальчишка сломался. Илья назвал фамилию обидчика, на сержанта завели дело и их обоих оставили служить в том же подразделении на тех же должностях. Типичная судебно-процессуальная практика в РФ.

Илье конечно же объявили бойкот и устроили травлю. Было ужасно. И тут ему предложили поехать в бригаду уборщиков в военный санаторий под Ленинградом. Илья согласился и попал в лапы безумного полковника. Все в санатории уже были в курсе, что Илья – «суч», так что его и там ждала веселая жизнь. Но к самой тяжёлой работе по уборке прилагалось и исполнение прихотей доведенного до отчаяния одиночеством полковника. Подробностей Илья не рассказывал, но я полагаю, что физически вряд ли Илью осмеливались трогать после истории с прокуратурой. Однако находиться в звуковом фоне вечного порицания, обзывательств, ненависти и унижений – та ещё перспективка. Но и она закончилась. Илью направили в наш разведвзвод, а Дагестан, к счастью, не славится дисциплиной. Без устава, заполучив отдельный кубрик, Илья наконец-то отдохнул, хотя и молва о том, что он – «суч», его опередила. Рассказал об этом второй наш водитель из той же учебки, что и Илья, но у нас были более либеральные нравы, чем в закрытых военных частях материка. Я сдружился с Ильёй и лениво пытался раскрыть всем глаза на то, что на самом деле это второй водитель «суч», раз он растрепал данные по Илье. Но всем было по боку, наши разведчики были заняты продажей всего, что плохо в части лежит, и разводом на деньги контрактников. Всё закончилось тем, что Илья напился и полез к второму водителю драться, приговаривая: «хватит меня сучить», а второй водитель его побил. Я не вмешался, надеясь что побои (синяк под глазом. При полковнике Санчике даже эта "травма" могла стать доказательством неуставных отношений. При Санчике, например, из моего взвода загремел на нары рядовой Земцов) можно будет снять в полиции и завести на второго водителя дело, но Илья отказался. Мы не сошлись с ним видением не только в этом вопросе. Я не привык разбрасываться друзьями и собирался после армии навестить Илюху дома, может даже найти в Череповце жильё и работу, и поделился с ним этими планами. Мы лежали на шконках в его кубрике и слушали хэви-метал с мобильника. В армии рок не признавали, слушая блатняк, попсу или рэп, поэтому, когда мне отец прислал по почте флэшку с музыкой, мы будто выбирались из гнусного ада в другой мир на время прослушивания. Но даже эта атмосфера близкого дембеля не действовала на Илью. Он был категоричен.

– Я не хочу, чтобы ты ехал ко мне. Любое армейское лицо будет напоминать мне о пережитых ужасах. Даже твоё.

Это было моё первое разочарование в дружбе, но я понимал, что как бы я ни старался, каким бы полезным и надёжным товарищем бы не был, я не смогу снять психологический груз, лишающий человека человечности. Выжить – не главное, важно знать, для чего. Это стремление делает выживание лишь способом достижения. Но иногда всё-таки средства перевешивают цель, и тогда сознанию ничего не остаётся, как закрыть эту страницу чёрной драпировкой и делать вид, что её никогда не было.

Клинт любил армейские занятия, и у него неплохо получалось. Но большинство его достижений в пехоте произошли не от того, что он был крутым «рейнджером», а от того, что Уоттс был лучшим офицером разведки. В школе и дома он с удовольствием изучал сталинскую танковую доктрину, тактику повстанцев в Сальвадоре и моджахедов на Ближнем Востоке. После терактов 11 сентября Клинт думал, что скоро возглавит роту морпехов в Афганистане, но вместо этого ему позвонили из ФБР. Клинт отправил по почте анкету вербовщику в августе 2001 года, впрочем, после нападений «Аль-Каиды», Бюро начало набирать новичков так, как никогда раньше. ФБР задрало проходную планку выше некуда, и всё равно Клинт проскользнул, буквально чиркнув её макушкой. Он поступил в Бюро в 2002 году, стал специальным агентом в объединённой целевой группе по борьбе с терроризмом в Портленде, и… возненавидел это. Его первая работа в ФБР закончилась в 2003 году. Клинт наслаждался борьбой с терроризмом: допросами, слежкой и разработкой источников, и служил с отличной командой следователей, которые многому научили его за короткое время, но Клинт терпеть не мог бюрократические проволочки и особенно своего начальника. И ФБР, и Клинт несут равную ответственность за скорое его увольнение, ведь Клинт слишком быстро перешёл от военной жизни к гражданской, а ФБР в 2002 и 2003 годах было не слишком тактичным после 11 сентября.

Разочарованный своей первой должностью в ФБР, Клинт отправился в Калифорнию и, после пары месяцев преподавания алгебры в средней школе, я поступил в аспирантуру в Монтерее. Все время, пока он сидел на занятиях по международной безопасности и развитию в Институте международных исследований Миддлбери, Клинт думал: «Чувак, вот бы эти знания тебе да в армии и ФБР!»

После окончания учёбы в 2005 году Клинт вернулся в свою альма-матер и относительно новый Центр по борьбе с терроризмом в Вест-Пойнте (известный как CTC (Combating Terrorism Center); не путать с настоящим CTC (Counterterrorism Center) – Центром по борьбе с терроризмом при ЦРУ, который охотится за экстремистами по всему миру. Гибридный военно-академический центр объединил два сообщества: ветеранов антитеррора и гражданских стратегических аналитиков со всего света. Они должны были изучать рассекреченные документы аль-Каиды, поставлять лучшие кадры для борьбы с терроризмом, взаимодействовать со всем глобальным разведсообществом и даже обучать курсантов – фантастическая задача для любой академии. В ещё одном причудливом повороте событий высокопоставленный сотрудник ФБР зашел в CTC в Вест-Пойнте в поисках рабочих инструкций по борьбе с террором для своих агентов. Немного шокированный, узнав, что Клинт был агентом менее трёх лет назад, он перетащил весь CTC в Вест-Пойнт для обучения сотрудников Отдела антитеррора ФБР, а его – обратно в Бюро.

В 2006 году Клинт вернулся в тот же самый офис ФБР в Сиэтле, где менее пяти лет назад сдавал свой первый вступительный экзамен на нового агента. С командой учёных и военных экспертов он начал свой второй срок работы в ФБР, поддерживая целый ряд контртеррористических и разведывательных программ в штаб-квартире и Академии ФБР в течение нескольких этапов, кульминацией которых стал конец 2012 года.

Благодаря замечательному руководству и нескольким отличным заданиям, второй раунд в ФБР оказался ничуть не похож на первый, чего Клинт, признаться, сильно опасался. В течение периода, когда он не работал в Бюро, Клинт поддерживал ряд военных и разведывательных проектов, обычно называемых операциями воздействия – то, что часто рекламируется как «война идей». Цель каждого из этих мероприятий состояла в том, чтобы остановить растущий поток молодых людей, вступающих в «Аль-Каиду», а затем и в «Исламское государство» [ИГИЛ, ИГ, Исламское государство – организации, запрещённые в РФ]. С каждым годом их вербовка всё больше и больше перемещалась в Интернет, и Клинт был поглощён серией американских и международных усилий по противодействию насильственному экстремизму, известному под нестрашной аббревиатурой CVE (Common Vulnerabilities and Exposures).

Надо признать, Клинт – просто кошмар консультанта из центра занятости населения. Он работает как сумасшедший, чтобы получить желанную должность, а потом увольняется и занимается чем-то совершенно иным. Его сторонники считают, что у Клинта была разнообразная трудовая деятельность, а его недоброжелатели уверены, что он не в состоянии усидеть на какой бы то ни было работе. Единственными двумя константами за всю его профессиональную карьеру оставались любопытство и презрение к бюрократии. Когда он осваивает новые навыки или читает что-то интригующее, Клинт не говорит: «О, это интересно». Он размышляет: «А как я могу это использовать?» Клинт читает столько, сколько может запомнить. Его привлекают книги о типах личности, поведенческой экономике и машинном обучении не меньше, чем о воинствующем исламе и советских шпионах. Если он не учится, а ежедневная работа становится рутиной, Клинт быстро теряет спокойствие. Он не проявляет неуважения – он делает то, что ему говорят, выполняет приказы босса и прилежно достигает результатов. Но внутренне его разум уже блуждает, начиная пытаться придумывать новые способы что-то сделать или даже изобретая розыгрыши над коллегами.

Министерство обороны, ФБР, американские корпорации – все они сами по себе не плохие, и Клинт обычно может выжить там какое-то время, но в конечном счёте ему нужно выбраться и пошалить. Если вам нужен кто-то, чтобы быстро поднять бунт или организовать охоту на повстанцев, дома или за границей, он – тот, кто вас устроит. Но если вам нужно, чтобы Клинт управлял службой доставки, основанной на показателях, в течение десяти лет, придерживаясь графика конференц-звонков с девяти до пяти, вы его не удержите. Ему нужны проблемы, которые бросали бы вызов, только тогда он чувствует себя спокойным и довольным. Когда Клинт занимается чем-то, например, анализом разговоров в социальных сетях, дело не столько в том, что он хочет это делать, сколько в том, что он не может этого не делать. Клинт не уверен, является ли это недостатком личности, даром или и тем, и другим, но он – заноза в заднице. То есть Клинт, конечно же, в первую очередь трудолюбивый человек с планом, но, надо признать, очень удачно то, что Клинт обеспокоен терроризмом, угрозами демократии и технологиями, разрушающими общество, находясь по эту сторону закона, а не наоборот.

Просто для ясности, прежде чем спохватятся конспирологи: эксперименты в соцсетях, о которых я подробно рассказываю в этой книге, проводились у Клинта дома, в кафе, в тренажёрном зале или в поезде, посредством ноутбука или мобильного телефона. Его беседы с террористами в Твиттере, его отслеживание боевых действий «Аль-Каиды» или ИГИЛ в соцсетях, его геоидентифицирование русских хакеров – это проекты исследований и разработок, инициированных лично Клинтом Уоттсом. Правительство США не приказывало ему это делать; он решил делать это сам. За последние двадцать с лишним лет работы в национальной безопасности Клинт понял, что вне правительства он намного беднее, но гораздо счастливее – и во многих отношениях опаснее. Снаружи он может выбрать свою собственную команду и общаться с лучшими в мире профессионалами, некоторые из которых засветились в этой книге. Клинт благодарен за возможность служить своей стране и до сих пор служит ей, но сейчас он предпочитает делать это на своих собственных условиях, что приносит ему гораздо большее удовлетворение и, я считаю, приносит гораздо более значительную пользу.

* * *

В своё время Интернет объединил людей, но сегодня социальные сети снова разрывают всё на части. Как способ обмена информацией, опытом и мнениями соцсети должны были поддерживать свободу общества, сплачивая пользователей, которые могли бы совместно преодолевать свои различия – по крайней мере, так нам говорили. Изначально мы хвалим каждую из этих новых платформ – YouTube, Facebook, Twitter, LinkedIn, Telegram, Instagram, Snapchat. Однако со временем каждое из этих приложений в конечном счёте приводит к невообразимым негативным результатам. Вскоре после того, как многие во всём мире аплодировали Facebook за координацию революционеров во время свержения диктаторов во время Арабской весны начала нулевых, он внезапно оказался пропагандистской платформой и оперативной коммуникационной сетью для крупнейшей террористической мобилизации в мировой истории, приведшей десятки тысяч иностранных боевиков под знамена «Исламского государства» в Сирии и Ираке.

По мере того как платформы социальных сетей набирают обороты, завоёвывая значительную долю рынка и привлекая аудиторию, прошаренные игроки начинают злоупотреблять системой в своих собственных целях. Преступники, террористы и национальные полицейские государства мешают человеческому взаимодействию там, где изначально предполагались идеальные виртуальные убежища.

Социальные сети становятся антисоциальными, поскольку наиболее мотивированные и обеспеченные лучшими ресурсами злоумышленники изучают сильные и слабые стороны каждой платформы и используют приложение в своих интересах. Жутко похоже на розыгрыши Клинта в Вест-Пойнте – смекнувшие что да как актёры, копирайтеры, программисты, дизайнеры и т.д. используют социальную инженерию – психологическими приёмами манипулируют другими людьми для выполнения многоходовок или разглашения конфиденциальной информации, чтобы заставить людей невольно делиться своими паролями, логинами, идентификационными номерами, банковскими записями и другими важными личными секретами, право на сохранение которых должно априори обеспечиваться обществом. Преступники используют эту личную информацию, чтобы отнимать у людей деньги; террористы – чтобы вселять страх в своих противников; авторитарные государства, такие как РФ, – искажают мнения о себе и о своих планах. В настоящее время хакеры и пропагандисты не просто стремятся к славе или деньгам, но вместо этого воздействуют на аудиторию – чтобы изменить поведение тех, на кого они нацелены, – надеясь, что они могут совершить террористическую атаку, проголосовать за кандидата, симпатизирующего иностранной державе, или, возможно, даже разжечь гражданскую войну. Розыгрыши, которые Клинт проделывал двадцать лет назад, – детская забава по сравнению с быстрым использованием цикличных схем, предпринимаемым обычными пользователями сегодня.

Я не удивлен, что #Trumptrain обогнал Американскую республиканскую партию, поскольку это выглядит подозрительно похоже на то, как Исламское государство обогнало аль-Каиду в социальных медиа. Беседы Клинта в Твиттере с Омаром выявили не просто подводное течение нового поколения глобального джихада, но и то, как волна поддержки фанатиков в соцсетях может разрушить не только террористические организации, но и целые демократии.

Стремление приоткрыть завесу над заговором, реальным или воображаемым, подтолкнуло пользователей соцсетей отказаться от предубеждений, поверить в невозможное, не замечать очевидного и отвернуться от своих друзей, семей или сограждан. Ничто не сравнится с тем, чего пропагандисты Путина смогли достичь за необычайно короткое время: система манипулирования сознанием, которую теперь дублируют авторитаристы (а если её не остановить, она будет принята политиками, и не только ими, повсюду), чтобы захлестнуть демократическую аудиторию волнами противоречивой информации – фейковыми новостями – предназначенной для оболванивания населения скрытыми кукловодами. Русские инициировали волну, и теперь все плывут по течению, а американские политики принимают правила игры. Манипуляции в соцсетях будут только усугубляться, поскольку искусственный интеллект считывает сами мысли пользователей и с беспрецедентной скоростью вооружает пропагандистов способностью максимально усиливать и распространять их программы.

На данный момент будущее выглядит не слишком радужным. Но Клинт видел успешные способы для пользователей – граждан, корпораций и стран – выжить и процветать в наших условиях. Клинт видел, как некоторые открытые системы можно использовать во благо, и как люди могут защитить себя и свои сообщества. Формула контратаки в социальных сетях против худшего в мире кибероружия существует. нам просто нужно следовать ей по одному твиту, посту или публикации за раз. Чтобы найти ответ, я предлагаю начать поиск истоков реального киберпанка не с места рождения социальных сетей – Силиконовой долины, а с места рождения глобального джихада – с Афганистана.

3/11 Ангелодемоны

В манге

Прочёл я, что ангел

С демоном

Одного племени.

Больно им

Армагеддон творить.

Слились

В одно. Со скалы вниз

Шаг сделал

Демоноангел

Они пробирались всего в нескольких сотнях метров. Оперативники Delta Force поднялись по скалистым кручам в афганских горах к пещерам Тора-Бора всего через три месяца после терактов 11 сентября. Лидер «Аль-Каиды» Усама бен Ладен сидел в окружении в пещерном комплексе недалеко от того места, где он сражался в знаменитой битве при Джаджи против советских войск более десяти лет назад, а позже построил тренировочный лагерь террористов, известный как аль-Масада – «Логово Льва». Теперь, забаррикадировавшись на этом каменном насесте, оставшаяся когорта бен Ладена попала под непрерывные воздушные удары

Бен Ладен обратился с последним призывом к своим последователям 13 декабря 2001 года:

«Наши молитвы не были услышаны. Времена сейчас тяжёлые, и улучшений не предвидится. Мы не получили поддержки от народов-отступников, называвших себя нашими братьями-мусульманами».

Но отчаяние бен Ладена оказалось преждевременным. Спецназ Дельта и оперативники ЦРУ окружили его скалистый бастион, но им требовалось подкрепление, чтобы перекрыть горные перевалы. Запрошенная поддержка из штаба Центрального командования США (CENTCOM) не поступила. Генерал Томми Фрэнкс, командующий CENTCOM боялся увеличивать военное присутствие США в регионе, а потому решил использовать местных доверенных лиц – афганских ополченцев – для упреждения отступления талибов из Тора-Бора. Это решение дало бен Ладену спасательный круг [Питер Берген, «The Account of How We Nearly Caught Osama Bin Laden in 2001», The New Republic, 30 декабря 2009. https://newrepublic.com/article/72086/the-battle-tora-bora or https://newrepublic.com/article/72086/the-battle-tora-bora?utm_medium=Social&utm_campaign=EB_TNR&utm_source=Twitter%2A ].

Боевики «Аль-Каиды», запертые в пещерном комплексе, договорились о прекращении огня с силами афганского ополчения, окружившими Тора-Бора. Некоторые из этих афганских ополченцев обратили своё оружие против американских оперативников, когда они пытались продвинуться к убежищу бен Ладена. Временное прекращение боевых действий позволило бен Ладену проскользнуть через пакистанскую границу. У «Аль-Каиды» больше не оставалось физической базы в Афганистане, но вскоре она создаст виртуальную базу, которая существует и по сей день.

Бен Ладен знал, что из Пакистана он никогда не сможет дублировать «Аль-Каиду», которую он основал более десяти лет назад. Преследуемый всем международным сообществом, со своими помощниками и заместителями, постоянно находящимися в бегах, он не мог осуществлять должный оперативный контроль, необходимый для управления глобальной террористической группой. Он также не мог вдохновлять, обучать и вербовать новых оперативников, используя традиционные методы, на которые он привык полагаться.

По иронии судьбы, в те месяцы, последовавшие за 11 сентября, «Аль-Каида», казалось, пришла в упадок, но совпадение двух случайных событий оживило террористическую группу. США, не чуя беды, вторглись в Ирак, расколов и дестабилизировав нацию в самом сердце мусульманского мира. Образ американского военного сапога, марширующего по мусульманской территории, вдохнул новую жизнь в идеологию «Аль-Каиды». У честолюбивых джихадистов, воодушевленных посланием «Аль-Каиды», появился ориентир для сплочённого возмущения и цель для практического проявления недовольства. Они вполне готовы были отправиться в Ирак, чтобы освободить мусульман от западного гнёта.

Интернет же стал вторым подарком оперативникам «Аль-Каиды», ведь они сейчас находятся в бегах и рассеяны по нескольким континентам. Если бы бен Ладен ломанулся в федерально управляемые племенные районы Пакистана всего несколькими годами ранее, только пешие курьеры могли бы поддерживать их сеть объединённой. Этот куцый способ связи быстро вышел бы из строя под сильным давлением контртеррористов. Но в то время как физические двери в Афганистан закрывались в 2002 году, интернет-порталы, связывающие экстремистов, их филиалы и тех, кто их поддерживал, просто спасли аль-Каиду.

Переход в Интернет был вызван не каким-то грандиозным стратегическим замыслом, а необходимостью выжить. Террористическая организация была сформирована из оставшихся иностранных боевиков, которые откликнулись на призыв к джихаду против советских захватчиков в 1980-х годах. Стратегия «Аль-Каиды» с самого начала была направлена на создание не террористической мощи, а скорее сети идеологически преданных и обученных бойцов джихада, действующих в качестве революционного авангарда в конфликтах с неверными в мусульманских регионах по всему миру. Вначале центральное руководство «Аль-Каиды» направляло оперативников в качестве инструкторов и пропагандистов, но предлагало мало вдохновляющих материалов, кроме обучающих видео и аудиотрансляций от идеологических лидеров. Пропаганда аль-Каиды исходила не из центра, а из сети. Главный джихадистский контент той эпохи исходил от тех, кто был на передовой; видеозаписи из Боснии, Чечни и Алжира приводили в действие маховики пропагандистской машины.

Первые организованные вылазки «Аль-Каиды» в качестве террористической группы прошли не очень хорошо. Инструкторы, отправленные в Сомали в надежде мобилизовать кланы для борьбы с международными силами, потерпели неудачу. Пехотинцы бен Ладена мало чего добились, но стратегически они научились многому. После этих ошибок «Аль-Каида» активизировала свою информационную армию в качестве основного метода распространения идей джихада и вдохновения новобранцев.

«Джихадистские радиостанции, развёрнутые в Йемене и Сомали, окажут на новобранцев более сильное воздействие, чем ядерные бомбы», – утверждал один оперативник «Аль-Каиды» в меморандуме 1994 года, в котором предполагалось, что региональные правительства, которые они стремились свергнуть, рухнут изнутри, дестабилизированные речами имамов, а не благодаря военной мощи, направленной извне [База данных Harmony, document № AFGP-2002-6000053, Combating Terrorism Center, West Point, NY, p. 36. https://www.ctc.usma.edu/ ]. Молодые сомалийцы в частности, оказались более восприимчивы к рассказам о завоеваниях джихадистов, и потому аль-Каида стремилась «создать координационный и коммуникационный центр для связи молодёжи в различных районах страны и за её пределами» [База данных Harmony, document № AFGP-2002-600113, Combating Terrorism Center, West Point, NY, p. 6. https://www.ctc.usma.edu/ ].

После этого изменения в стратегии «Аль-Каида» быстро перешла на телевидение, чтобы распространять свои послания. В 1997 году бен Ладен, как известно, дал своё первое международное телевизионное интервью трём Питерам CNN: Питеру Арнетту, Питеру Бергену и фотографу Питеру Жувеналю [«Exclusive Osama Bin Laden–First Ever TV Interview» CNN. Интервью провели Питер Арнетт, Питер Берген и Питер Жувеналь. Опубликовано на YouTube 10 января 2012 г. https://www.youtube.com/watch?v=dqQwnqjA-6w (Exclusive Osama Bin Laden – First Ever TV Interview).]. Но всего два года спустя талибы исключили интервью бен Ладена из основных афганских новостных сетей. Ведь чем больше внимания привлекал бен Ладен, тем больше мир изучал жестокое правление талибов. Чтобы обойти это ограничение, бен Ладен поручил комитету по средствам массовой информации распространить свои записи в арабском мире. Комитет по СМИ снимал интервью, готовил разоблачения и использовал надёжную сеть курьеров для передачи сообщений «Аль-Каиды» внешней среде – важнейшая система, которая помогла сохранить присутствие бен Ладена в СМИ после падения Башен-Близнецов.

Еще в 1995 году бен Ладен также создавал сеть онлайн-коммуникаций, используя электронную почту и доски объявлений. Эти первые централизованные усилия по созданию цифровой инфраструктуры предпринимались наряду с усилиями низовых групп, студентов и религиозных традиционалистов, создающих веб-сайты, пропагандирующие джихадизм, начиная с середины 1990-х годов. Azzam Publications, лондонское издательство, занимающееся продвижением идей Абдуллы Аззама (часто называемого отцом глобального джихада), открылось в 1996 году и разместило на своём веб-сайте видеоролики и статьи в поддержку священной войны.

На протяжении середины-конца девяностых годов веб-сайты и связанные электронные адреса обеспечивали террористам (и всему остальному миру) прорыв в области коммуникаций, но у них было серьёзное ограничение: это были односторонние способы обмена информацией. Бен Ладен и его духовенство могли вещать только перед аудиторией. Они не могли вычленять и обрабатывать лично тех, кто склонен вступить в их ряды. Однако всё изменилось с наступлением нового тысячелетия. С появлением vBulletin, коммерчески доступного программного обеспечения, позволяющего проводить групповые обсуждения, и Yahoo Groups, у аудитории теперь появилась возможность самим начинать общение с исламистскими веб-мастерами, священнослужителями и лидерами. В 2001 году Глобальный исламский медиа-фронт (Global Islamic Media Front) появился в Yahoo и создал одноимённый веб-сайт. Они требовали, чтобы пользователи получили пароль для доступа к странице обсуждения. Многие другие форумы, чаты и блоги, посвящённые общим исламистским дискуссиям с примесью разговоров о джихаде, появлялись и исчезали до конца десятилетия. Ни один из них не продержался долго, так как слухи о проникновении в них агентов разведки мешали диалогу, как и аресты их администраторов, кстати [Анна Штенерсен, «История джихадистских форумов»Jihadica, March 4, 2009. http://www.jihadica.com/the-history-of-the-jihadi-forums ]. Двусторонняя связь между лидерами «Аль-Каиды» и джихадистами, полными надежд, расширялась, но для поддержания интерактива с аудиторией требовалось больше контента.

Чтобы заполнить эту пустоту и получить больший контроль над религиозными спорами, «Аль-Каида» создала официальную медиа-группу «ас-Сахаб», которая выпустила своё первое видео в 2001 году, демонстрирующее успешную атаку «Аль-Каиды» на корабль США «Коул» в Йемене в 2000 году [Ханна Роган, «Al-Qaeda’s Online Media Strategies: From Abu Reuter to Irhabi 007», Norwegian Defence Research Establishment report, Декабрь 1, 2007, 48; Лия Бриньяр, «Jihadi Web Media Production: Characteristics, Trends, and Future Implications,» доклад, представленный на конференции Check the Web, Берлин, 26–27 февраля 2007 г., 10]. Бен Ладен признал ценность сайтов для джихада и начал отправлять аудио и письменные заявления от ведущих лидеров «Аль-Каиды» непосредственно лидеру «аль-Каиды на Аравийском полуострове» Юсуфу аль-Уяйри и его сайту Al Neda [Томас Геггхаммер,Jihad in Saudi Arabia: Violence and Pan-Islamism Since 1979, Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2010, 171–72]. Веб-сайты и форумы служили основными точками связи для тех, кто по всему миру вдохновлялся невероятным успехом атак 11 сентября и стремился присоединиться к рядам бен Ладена.

Форум «Аль-Ансар» появился в 2003 году как первый сайт, действительно посвященный обсуждению деятельности моджахедов в Ираке. Аль-Ансар просуществовал только до конца 2004 или начала 2005 года, но он обозначил две важные тенденции: рост защищенных паролем форумов и магнетизм контента об аль-Каиде при операциях в Ираке. Форумы объединяли разрозненных сторонников в единый канал и создавали сообщества единомышленников, где двусторонние беседы приводили к реальному общению между людьми и в некоторых случаях содействовали вступлению в террористические организации. Так преодолевался разрыв между радикализацией онлайн-пропаганды и физической вербовкой в ряды террористов.

Исламисты и их более жестокие братья-джихадисты быстро поняли, что было бы важно создать как можно больше веб-сайтов и форумов. Наличие только одного веб-сайта делает сеть слишком уязвимой – в конце концов, один сайт может быть легко забанен навсегда. Мудрые пользователи и администраторы стремились воспроизвести и объединить в сеть своё присутствие в Интернете. Например Azzam разместил предупреждение на своем сайте:

«Благодаря достижениям современных технологий, легко распространять новости, информацию, статьи и другую информацию через Интернет. Мы настоятельно призываем мусульманских интернет-профессионалов копировать и распространять новости и информацию о джихаде через списки электронной почты, дискуссионные группы и свои собственные веб-сайты. Если вы не сделаете этого, и наш сайт закроется до того, как вы скачаете материалы, мы призовём вас к ответу перед Аллахом в Судный день [Антидиффамационная Лига, Jihad Online, Islamic Terrorists and the Internet (2002), 14]».

Копирование сайтов и дублирование контента стали ключевыми особенностями выживания в Интернете для сторонников «Аль-Каиды». Открытое программное обеспечение и услуги хостинга означали, что веб-сайты и форумы могли быть созданы кем угодно за считанные минуты и доступны любому человеку по всему миру с доступом к Сети. Эта пониженная для обычных пользователей Интернета техническая планка означала, что начинающие джихадисты теперь имели возможность создавать свои собственные относительно безопасные кибер-убежища.

По мере распространения веб-сайтов и участия новичков в дискуссиях быстро возникла вторая постоянная проблема: как глобальная террористическая группировка обеспечивает безопасность и контроль над перемещением неизвестных людей по всему миру? Форумы, защищенные паролем, были временной мерой, и они росли и процветали. Финансовая пирамида быстро диктовала иерархию среди админов пропагандистских каналов. Администраторы форума, рукоположенные на то аль-Каидой, предоставляли эксклюзивную внутреннюю информацию и, естественно, росли в популярности, собирая всё больше участников и всё больше сторонников. Конкуренция между форумами ускорила создание и распространение пропаганды, поскольку каждый сторонник джихада стремился повысить свой собственный статус в сообществе джихадистов. Форумы также создавали каталоги, в которых можно было бы находить конкретные обсуждения по дисциплинам джихада, а также загружать и публиковать нишевый контент – текст, аудио, видео и файлы.

«Аль-Каида» осознала растущую ценность форумов и перенесла распространение видеопродукции бен Ладена с телевидения «Аль-Джазира» на онлайн-каналы, что позволило контенту стать вирусным, быстро распространяться и становиться более доступным для сторонников джихада [Brynjar Lia, «Jihadi Web Media Production: Characteristics, Trends, and Future Implications,» доклад, представленный в Берлине 26 февраля 2007 года под названием «Мониторинг, исследование и анализ джихадистской деятельности в Интернете – способы решения этой проблемы», конференция, организованная Министерством внутренних дел Германии, 7–10. https://docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWFpbnxqaWhhZGlzbX N0dWRpZXNuZXR8Z3g6NTNiOTQ5ZmZmMThkZWQzMA ]. В начале 2006 года медиа-центр «Аль-Фаджр» стал официальным дистрибьютором всего, что связано с джихадом: Аль-Каиды, её филиалов и даже неприсоединившихся джихадистов [Роган, «Al-Qaeda’s Online Media Strategies,» 65; Lia, «Jihadi Web Media Production,» 12].