Читать онлайн Ведьмин пес. Детство ЦерБера бесплатно
Начало
Лицо незнакомой женщины загородило солнце. Она подслеповато щурилась, а потом ткнула в меня палкой.
– Ай! У-у-у… – заскулил я от обиды и бессилия.
– Какой ты страшненький! У нас в лесу отродясь таких не было.
Я заплакал.
– Стыдно, бабушка, маленьких щенков обижать.
– Да ты уже говоришь?
– У-у-у! Гав! И-и… – заскулил Цер прямо мне в ухо.
– А он чего?
– Есть хочет.
– Ну, мамка придет сейчас и покормит.
– Я один здесь, без мамки.
Цер пустил слезу, горестно нечленораздельно стеная. Он пока не умел говорить, зато я изъяснялся за нас обоих.
– Ну, пойдем тогда со мной. У меня недавно волкодав помер от старости. Будешь вместо него дом сторожить, за хозяйством присматривать.
– А ты кто?
– Я добрая бабушка, которая тебя покормит.
– Гав! Гав! – радостно залаяла моя вторая голова.
«И когда же он говорить научится или хотя бы громкость контролировать?»
– Полезай ко мне в подол. Продрог, бедненький. Давно тут?
Я дрожал всем телом и непременно замерз бы насмерть от утренней росы или от жажды, если не пошел бы пить росу.
– Ночь и день и еще ночь.
Подол старухи оказался грязен от вчерашней стряпни и сегодняшних грибов.
– Да, вы церберы, живучие. Обычный собак помер бы давно.
Я стал согреваться и почти уже не трясся. Теплый живот моей нежданной спасительницы действовал умиротворяюще. Я все это время почти не спал и теперь в пол уха слушал стариковское ворчание. Оно напоминало мне шумное бульканье реки в подземелье, где было наше с мамой логово.
– Как зовут тебя? – я устало зевнул и закрыл глаза, глядя сквозь потертую ткань на мелькающие деревья.
Цер перестал поскуливать и дремал, запрокинув голову.
– Меня? Сия, можно тетя Нуна или бабушка. Но при посторонних зови меня «Великая Мать». Так меня больше уважать будут. Есть у меня своеобразная клиентура, ученики есть, провожу консультации как удачно выйти замуж, организовать секту…
Женщина еще долго и однообразно вещала о своих делах, но до моего сознания ничего не долетало.
Ведьмин кот
Я проснулся на уютном матрасике из овечьей шкуры. Передо мной стояла миска со странным молоком. Я сразу понял, что его дало травоядное. Стоило только приблизиться к новому лакомству, как Цер стал жадно облизываться и рванул к вожделенной тарелке.
Тяжело быть самым умным в семье, особенно когда у вас всех одно тело. Через секунду я обеими своими головами лакал молоко, стоя в нем передними лапами.
– Ш-ш-ш! Мяу! – послышался сзади громкий недовольный голос.
За моей спиной стоял большой, черный и очень злой зверь. Он занес над моей головой лапу с кривыми когтями. Животное явно собиралось веролоно убить голодного щенка.
От испуга сработал инстинкт самосохранения, который есть у всех церберов. Я подлетел вверх и перенесся на большой шкаф с посудой. Мокрые лапы оставляли следы на отполированной поверхности ящика.
Сверху хорошо было видно, как черный зверь ударил по миске лапой и перевернул ее, прямо себе в морду.
Обе мои головы смеялись так, что пришлось сесть, чтобы не упасть.
Черный принялся лакать с пола пролитое молоко, глядя на меня злыми желтыми глазами. Слизав всю лужу, он неожиданно прыгнул на шкаф, схватил меня за спину, но я вырвался. Что тогда началось…
Я в ужасе метался по маленькой комнате с крепкими стенами из литого камня. Везде, куда бы я не попал, меня настигал черный зверь и царапал. На пол летели тарелки с орехами, пучки сушеных трав, длинные гирлянды из грибов, нанизанных на нитку.
– Ах! Что это вы тут наделали! Хорошо, что я вас в горницу не пустила!
Мы даже не заметили, как Сия появилась на пороге дома.
Черный зверь мигом закрыл клыкастую пасть, поджал уши и опрометью бросился на улицу. А я так и остался висеть на одной лапе под потолком, зацепившись за крюк для сушки припасов.
Старуха сняла меня.
– Как ты туда забрался?
– Он хотел меня съесть!
От испуга обе мои головы лили слезы и ревели навзрыд.
– Не плачь, маленький. Пес должен быть смелым. Он тебя оцарапал! А, стервец! Накажу его по всей строгости.
От обещаний, что обидчик будет наказан мне полегчало и я выдержал все лечебные компрессы, что ставила ведьма на раны. Но Цер продолжал скулить, пуская слюни носом.
Тогда женщина первый раз взяла меня в жилую часть дома. От любопытства моя вторая голова сразу успокоилась. Это было жилище настоящей ведьмы. Тогда я этого не понимал, но с возрастом осознал, насколько мне повезло.
Она пронесла меня по всей большой горнице, показала, что хранится за шторкой, в шкатулке, рядом с печкой. Было очень интересно, но Цер все испортил, слопав красную бусину, которую слизнул со стола.
Оказалось, что бусина эта светится в темноте, да так, что моя глупая вторая голова сияла через нос, глаза и уши. Этот камушек пренеприятно пек живот, а потом еще сутки из-под хвоста сияло так, словно я в костер сел. И еще сутки распространял «пыльцу фей», как называла ведьма конечные последствия.
Сразу после проглатывания бусины, старуха рассердилась и выселила меня обратно в чулан, сообщив, что поговорит со своим Котом. Это он, мол, так играет – не рассчитал силы, поэтому напугал меня.
Я слышал, как на крылечке Сия дает наставления своему игруну-садисту.
– Это наш новый пес. Он будет дом охранять. Вырастет когда – вообще чудовище будет, вот отмстит тебе, вот увидишь, если продолжишь его обижать.
– Мяу! – умиротворенно пискнул мой обидчик.
– Играл, говоришь? А бардак в чулане кто будет разгребать? Я что ли?
– Мяу!
– Он? Да ты не обнаглел ли? Добрый мой приятель. Пойдем, дам тебе кое-что. Приберись в чулане, да воды принеси.
Кот вздохнул и пошел за ней в боковую дверь дома.
Вскоре в сени пришел незнакомый человек. Я забился под лавку и не видел мужчина это или женщина. Тот, человек принялся наводить порядок. Он прибрал то, что мы набедокурили, выгреб хлам из углов, вымыл полы, снял паутину, протер стены кое-где.
Я слышал короткий разговор с ведьмой. Потом новоприбывший пошел к ней в горницу, и долго мыл-скреб полы, вынес ворох белья. Человек стирал и готовил до самого вечера, а потом до ночи полол огород. Под конец достал с чердака еще одну подстилку и маленькое блюдце. Теперь у меня появились отдельная постель и своя миска.
Ночью пришел черный кот. Он еле держался на ногах. Мне показалось, что в лесу кто-то крепко побил его. В ту ночь страшный зверь ночевал дома. Он упал на свой свежее вычищенный матрас и проспал, не шевелясь, до следующего обеда.
Домохозяйство лесной колдуньи
Бабушка все время говорила, что кормит меня и воспитывает для того, чтобы я дом сторожил. Это почетное и важное дело. Она живет одна, в лесу, а народ тут разный ходит. Могут ночью завалиться. Были даже, кто приходил, ругался, грозился избу спалить за ее проделки.
Вот вчера пришел один. Все орал, что он деревенский староста, а она, мол, на него порчу навела. Пахло от него, одной женщиной, что приходила месяц назад и просила сделать так, чтобы муж по бабам не шлялся и с друзьями не загуливал.
Ведьма все как надо состряпала, да только тетка та муженьку проболталась почему вдруг он стал трезв и верен. Начал вести нормальную жизнь семейную – скучно ему. Пришел требовать, чтобы вернула ему дурь и хамство, а то друзья не заходят и жена слишком довольная.
Подхожу я к нему сзади и говорю:
– Дядь, а ты не староста. Он к нам часто заходит за дурманом для поклонения и пылью для восторга.
Мужик обернулся, да как подскочит! В грязь упал (нашел же лужу в сухую погоду), подпрыгнул на метр с места и с воплями побежал к лесу, при том в другую от деревни сторону.
– Убью, сожгу, на дрова раскатаю! – удалялись вопли недовольного.
– Был он старостой три дня. Мне рассказывали на постоялом дворе, что пришел к ним с сельской казной в опечатанной шкатулке. Туда люди добрые складывали ценные вещички под список именной.
– Это зачем?
– Если беда у кого из них, то все помогают и можно что-то из ларца обменять на услуги, стройматериалы или еду. Всякое бывает… пожар, голод, наводнение, гибель кормильца.
– Да… Удобно.
– Там, на постоялом дворе жили люди из этой деревни.
– И что? Забрали свое?
– Не то слово. Не успел он все прогулять. Отлупили как Сидорову козу.
– А кто такой Сидор?
– Это… Это… сложный вопрос. К нам он не приходил.
– А что дальше?
– И чего его жена терпит? Такую погань травить надо, аки таракана вездесущего, а она на него зелье приворотное переводит.
После этого случая решила ведьма меня к хозяйству пристроить, мол, большой уже вырос и страшен как бес. Пора дом охранять и на улице жить.
С утра велела она мне пойти к собачьей будке, да проверить, цела ли цепь, на которой прежний волкодав сидел. Велела примерить ошейник и подогнать себе по размеру.
Я – то на земле спать не приучен, все в доме, да в сенях. Говорю:
– Холодно там, и сыро.
А она мне:
– Так возьми из дома подстилку, одеяло, да будку почини, пока дожди не начались.
Я цепь проверил, ошейник примерил, матрас себе в будке постелил. Взял молоток, гвозди, краску и полез чинить изнутри крышу. Влезть-то смог до половины, а домик надо мной стал подниматься.
Разохалась бабка:
– Куды-ж ты вырос такой здоровенный? У всех собаки как собаки, а у меня будку на пузе поднял.
Я встать попытался, а она как перевернется, как развалится… В общем, остался я без домика. Потом еще о цепь споткнулся, чуть не полетел кубарем, вырвал случайно колышек, к которому она прикована была. В общем, получилось все не лучшим образом.
– А давай, я под крыльцом жить буду? Оттуда так удобно бабочек ловить! – оправдывался Цер.
– Или в сенях, как раньше? – поправил его я.
– Шерсти много с тебя сыплется, прямо спасу нет.
– С кота тоже много, но ты его и на печь иногда пускаешь.
– То в морозы.
– А я что? Не мерзну что ли?
– Церберы ничего не боятся: ни холода, ни зноя, ни града – ничего!
– Да кто тебе сказал?
– Кто надо, тот и сказал.
У лесовухи явно портилось настроение.
– Ну, давай я вычесываться буду? Сам?
– Давай, но жить все равно будешь во дворе, чтобы тебя боялись, а то ишь ты? На чужих баб у него не стоит… А то можа какой еще привороженный опомнится, а у него уже седина во всех дырах.
– Ну, как скажешь, матушка – твой дом, твои правила. А дураков и правда много.
– Тогда с сегодня и начни. Спишь во дворе, в общем.
Я надеялся, что к ночи она забудет свои угрозы выселить меня на улицу. Вел себя тихо, выбросил разбитую будку с глаз долой, свернул цепь и забросил ее подальше, в крапиву. Как увидел, что она на меня в окошко смотрит, схватил метлу и вымел весь двор, до самого огорода. Потом забор поправлял до вечерней зори.
Вечером баба Нана засобиралась куда-то. Сказала, что не будет ее ночь и день. Она все-таки выселила меня на улицу, велев подумать над тем, где я буду жить зимой. Она, мол, не знает, до какого размера я вырасту и в сенях уже тесно и от шерсти моей проходу нет.
Зашла в пристройку горбатая старушка, а вышла крепкая торговка. Интересно, что там, за деревянной задвижкой? Надо посмотреть.
– Следи за ним, Гор! – велела она коту, который точно был в курсе колдовских дел.
Полное имя того ведьминого любимца – Горностай. Однако, все звали кота Гор. Он уже был намного меньше меня и едва доставал спиной человеку до колен, но хитрости и злорадства набрался на всех нас вместе взятых.
– Мяу! Мур-мяу! – ответил мой мучитель с крыши. Он сидел там целый день и улыбался, показывая белые клыки, словно угрожая.
Ведьма закрыла дом и ушла по тропинке в лес. От обиды я не стал ее провожать, а сразу лег на свой матрасик и долго смотрел на вечереющее небо.
В ту ночь я почти не спал. В лесу кто-то шуршал, вдалеке выли волки. Было дико страшно к тому же комары с муравьями грызли нещадно. Промаявшись так до рассвета, я передумал все что можно. Даже хотел уйти из дома вовсе, но где же мне жить тогда? В шахте каторжников сторожить, да руду таскать? Или в лесу под корягой, как дикий зверь?
Я заснул, когда встало солнце и провалялся во дворе до обеда. Проснулся от ощущения, что кто-то перелез через плетень. Я вчера перестарался слегка, пока пытался угодить ведьме и закрыл забором дыру, через которую мы ходили.
Открыл один глаз. Смотрю, женщина в длинной юбке лезет. Выглядит прилично, пахнет хорошо, а лезет. Сняла подол с забора стоит, мнется. Стал звать:
– Тетя Сия! Сия! Где ты?
Я открыл второй глаз и поднял голову.
– Да спи уже. Постоит и уйдет – сонно пробормотал Цер.
– Вряд ли, идет к дому.
– Ну гавкни, пусть испугается.
– Сам гавкни. Ты тоже охраняешь…
Пока мы препирались, женщина пересекла двор и направилась к нам.
– Хорошего Вам денечка! Слышу беседу. Можно подойти?
Тетка оказалась на диво вежливой и явно не из пугливых.
– Полай!
– Сам полай!
Вставать мне совсем не хотелось. Солнышко припекало сквозь густую листву – хорошо. Ну зачем подрываться в такую погоду?
– Сия? Это ты?
Я все же встал, отряхнулся, зевнул:
– Нет, не я. Гав, гав, гав!
– Ой! Я прямо испугалась! – схватилась женщина за сердце.
– Нету ее. Вечером вернется.
– Передай ей, будь так добр, что приходила ее старая подруга. 10 лет брала зелье приворотное, а теперь нужно наоборот, отворотное.
Под глазом у этой приличной дамы наливался свежий синяк. Она пыталась чем-то замазать позорную метку, но смотрелось еще хуже.
– Я… Я… передам, конечно. А что это с тобой? В сосну врезалась?
– Да нет, не в сосну.
Я вспомнил ее по запаху. Это она опоила муженька средством от загулов. Вчера он приходил и грозил спалить ведьмину хату. Надо же быть такой дурой и когда только все у них наладилось, взяла и рассказала ему обо всем. 10 лет молчала, что привораживает, терпела все выходки, а тут взяла и вывалила.
– Это он тебя?
Она опустила глаза.
– Да я его! Глотку разорву! – бесновался Цер со сна не разобравшись в чем дело.
Она шарахнулась, замахала руками.
– Ладно, ладно, не кипятись.
– Гав, гав, гав! – зло лаял Цер, пытаясь подбодрить обиженную.
В общем, бежала она так, что пятки сверкали и плетень взяла с разбега, оставив на сучке кусок кружевной нижней юбки.
– Может на тебя все же цепь надеть, а то клиенты разбегаются?
– Ни за что! Она ржавая, старая и вся в паутине. Тебе тоже не позволю!
– Да успокойся уже, а то я вместе с тобой нервничаю и потею.
– Эй, бабонька, ночью приходи! Ждать тебя будем! – провыл я громко, насколько смог.
Своим острым слухом уловил, что тетка упала, охнула, потом вскочила и помчалась прыжками, как заяц.
– Ну, сторож из нас хороший.
– Расскажем? Может Сия нас все же в дом пустит?
Ведьма пришла ночью, в образе толстой торговки. Она устало забралась на крыльцо, причитая, что надо оборачиваться кем-то с менее пышными формами. Сбросила у порога потную грязную обувь и устало побрела к себе в горницу.
Я стучал в окно и дверь, но она отвечала, что со всем завтра разберется.
Так и пришлось мне спать опять во дворе.
Ночью пошел дождь, и я спрятался под крыльцом. Забрался туда, к паукам и дохлым мухам. Долго дергался от неудобств и отвращения, но заснул к полуночи.
В сарае Нуны
Я проснулся от сильного удара в лоб. Раздался треск и доски крыльца разлетелись в разные стороны!
– Бабочка! Бабочка! – вопил Цер.
Глупый пес проснулся раньше меня и с таким энтузиазмом рванул за летающим насекомым, что не обратил внимание на тесный выход. Он протаранил мной боковину лестницы, снес нижние ступеньки.
На треск и вопли выбежала Сия. Она пребывала в своем обычном образе. Старуха охала, бранилась, грозила наказанием.
– Мне сейчас надо уйти! И на кого я дом теперь оставлю?
– На него, как обычно! – показал я лапой на Гора.
– Пора тебе начинать отвечать за свои поступки. Чини, вот!
– Я же не умею, я же большая собака, по сути.
– Дык я тебе помогу!
Кот на крыше злорадно засмеялся.
– И где же мне жить? От дождя прятаться, раз ты меня в дом пускать не хочешь?
– Даже не думай на жалость давить. Пол часа тебе на раздумья и пойдешь чинить все, что переломал.
– Да я!..
И действительно, конец пришел не только ступеням. Перила отвалились, скамейка под окном в щепки, ставня на одной петле болтается.
– Пошли-ка со мной в пристройку, расскажешь, что вчера было? Или ничего не было.
– Ой! А я бабочку проглотил! – радостно взвизгнул Цер.
В такие моменты я особенно сильно жалел, что родился с двумя головами. Мне было стыдно перед самими собой, что вот ЭТО всегда рядом.
– Не жри всякую гадость! – сорвался я на визг.
– Ты сам их раньше ловил и ел.
Старуха явно торопилась и слушать бесконечные препирания не собиралась.
– Бер! За мной! Цер – сосредоточься! Сидеть!
Я понял, что дело может кончиться еще хуже, чем жизнь на улице. Сел у двери и принялся рассказывать.
Когда история посещения нашего двора женщиной с синяком закончилась, колдунья начала задавать наводящие вопросы.
– Зелье отворотное кому? Ему или ей?
– Не спросил.
– А забыть совсем хочет или разлюбить?
– Не знаю.
– Когда еще придет?
– Не сказала…
– Торопилась очень – вставил свое слово Цер.
– Угу… передать мне что-нибудь просила?
– Да-а… Что придет.
– А кто хоть она? Ко мне их несколько штук ходят десятками лет.
– Пахло тем гадом, который на нас ругался позавчера плохими словами.
– Агась… Староста недоделанный. Зайду к ней, расспрошу что да как.
Я заглянул внутрь пристройки, когда почуял зловонный запах. Внутри стояла маленькая печка, работающая от тонкого пламени под горелкой. Она не нагревала все вокруг, зато быстро кипятила маленькое количество жидкости над ней.
– Хитро тут все устроено.
– Да, да… Так ты у меня тут еще не бывал?
– Я? Ты же не разрешала.
– Заходи, заходи, но только сядь на середину, а то тесно.
Я протиснулся в узкую дверь и стал разглядывать пристройку изнутри. Захламленные углы, стойки с полками, пучки трав под потолком, загадочные талисманы и надписи – все говорило о том, что внутри творится что-то необычное.
– А что тут?
– Тут? Я тут делаю дела.
– Глубокомысленно… Ну правда?
– Вот, сварила тебе. Выпей.
Зловонное зелье выглядело хуже помойной воды.
– Фу, не буду.
– Тогда иди отсюда и живи где хочешь – одни убытки от тебя.
Я понимал, что она права, но все же повернулся к выходу. На пороге выглянул во двор, чтобы последний раз полюбоваться местом, где прошло мое детство. Подростковая гордыня взяла верх над разумом, и я сделал шаг в сторону леса.
Неожиданно почувствовал, как горячее пойло разливается по всему телу. Плачущий от раскаяния Цер залпом проглотил варево колдуньи.
– Цер! Какого лешего!?
– Гав! Гав! Ой, ой!
– Ты где? Цер?
Моей второй головы не было на привычном месте. Я в ужасе понесся в чащу леса, хотя, понимал, что спасенья уже не будет. Зная ведьму, ждать надо было только неприятностей.
– Да вставай уже на две ноги, хорош по земле ползать. Порты испортишь.
Я принял позу поудобней, опустил глаза, узрел две ноги и узнал обувь. В ней ходил ведьмин прислужник. Когда кот плохо себя вел, то старуха забирала его в кладовку, а на смену ему выходил человек. Он молча чинил все, делал уборку, стирал, огородничал.
– Ну как тебе в этой личине?
Я вздохнул. То ли я стал немым, то ли совсем нелюдимым. Говорить теперь не хотелось вовсе.
– Вот тебе ключи. В сарае инструменты – починишь все здесь, все, что найдешь приведи в порядок. Потом помой полы в сенях и на крыльце, просуши и ступай в огород… прополи там все.
Она протянула мне связку ключей к которой пес Цер Бер был не допущен под страхом остаться без ужина.
Голову словно затянуло паутиной. Мысли стали похожи на унылое брожение по кругу. Меня превратили в человека, который дословно выполнял все, что ему прикажет колдунья. Кажется, это основное его занятие – выполнять приказы.
Оказалось, что я умею не только подметать и мыть, а еще неплохо плотничаю, понимаю какое растение культурное, а какое нет. Мои собственные думы быстро угасли, а Цер виновато молчал где-то в глубине сознания.
Ведьма превратилась в худощавую женщину средних лет. Она выглядела достойно, хорошо пахла дегтем и носила широкие штаны вместо юбки.
Вскоре я остался один и работал целый день, как проклятый не в силах остановиться.
Она пришла вечером и принесла с собой суму, набитую чем-то, что моя новая личность хотела выкинуть на помойку. Ветхий баул напоминал один из тех драных мешков, что я нашел в сарае. Если подумать, то там бы тоже хорошая уборка не помешала.
Ведьма велела мне пойти в кладовую и приготовить ужин, поставить воду на огнь, да вынести во двор корыто. Эта женщина вручила мне кусок мыла с розовым ароматом и велела стирать свое белье. Грязные старушечьи тряпки валялись в горнице неделями и аромат стоял такой, что в голове проснулся Цер и начал жаловаться на тошноту.
В этот вечер она оставила сени открытыми, велела развесить все там. Потом объяснила, где в лесу стоит телега и куда отнести с нее поклажу. Прислужник управился только когда небо покрылось звездами.
– Сам сегодня тоже в сенях ночуй – дождь будет. Да закрой все и ключи положи на лавку. Я спать.
У меня живот подводило от голода, ноги тряслись от усталости, а руки отказывались делать что-либо. Человек, в которого меня превратила ведьма, ни в чем не мог отказать ей. Это безвольное существо готово было повиноваться любым приказам. В конце концов он послушно лег спать на старом песьем матрасе, как велела ведьма.
Книги ведьминого хахаля
Утром я проснулся, когда бабка кормила кота. Теперь его миска казалась крошечной, в три раза меньше моей. Я не хотел открывать глаза, чтобы не настигло вчерашнее унижение. Перед глазами так и стояли грязные панталоны и передники в кровавых потеках и клочьях шерсти.
– Мя? – спрашивал скромно Горностай.
– Нет, это Беру.
– Мя? – уточнял кот.
– А это Церу.
– Мяу, мяу? – терял терпение черный хитрец.
– Он вчера славно потрудился. Я ему еще и книги принесла. Ты же у меня не захотел грамоте учиться. А это тебе. Твоя миска.
– Ма-а-ло! Ма-а-а-а-ло! – сменил тональность кот.
Любопытство взяло верх над обидой, и я открыл глаза. Никогда не задумывался, что конкретно говорит кот, всегда ориентировался на интонацию и ответы хозяйки.
– Проснулся? Это тебе!
Она поставило передо мной тарелку с мясной кашей и тарелку с лепешками, которые я вчера испек на последнем издыхании. Тогда мне показалось, что вкуснее нет ничего на белом свете. Оголодал так, что вылизал обе тарелки.
– Не пресноваты лепешки? А то вареница дать хотела.
– А я все уже. Ну, давай варенье, я так съем.
– Да не выходите пока во двор, там дождь еще капает, а то натопчите. Уж больно чисто.
И правда, приятно, когда полы блестят и пахнет кругом розовым садом.
– Я вчера чуть не умер – так устал.
– Да, с Матней никогда ничего не случалось. Здоров как бык и работать умеет.
– Как-то неприлично звучит.
– Это кличка. Не помню, как звали.
– И он не помнит.
– Так вот, чтобы не стать таким как он навсегда, принесла я тебе книги. Возьми, полистай, подумай. Если нужны будут еще, скажу, что надо сделать.
Я сразу забыл про вчерашние мучения и схватился за мешок, который пах мусором.
– Это все мне?
– Да, но осторожней, они ветхие.
– О! Это что? Знаки какие-то? Письмена? Да?
– С картинками!
– Это буквы. К каждой букве по рисунку, чтобы лучше запоминалось.
Ведьма объясняла складно, видимо не в первый раз.
– А я думал, что каждая закорючка целое слово изображает.
– Нет, у нас такого нет. Весь мир пишет буквами на одном языке говорит, только в каждом месте есть различия. Чем дальше от нас деревня, тем сильнее язык различается, а письменность везде одна.
– О! А это что такое?
– Это рыба, только она слегка стерлась.
– А это?
– Нога?
– А это?
– Черте знает че. Сама не понимаю, что намулевали.
– А? Буква «Ч», значит.
– Да ну тебя, не это… Пошли на крыльцо, да возьми кочергу. Буду на сырой земле тебе писать.
Я не запомнил тогда ни одного знака, но загорелся получать знания. Бера впечатлила математика и буквоначертание, а Цер пожелал учиться рисовать.
Ведьма даже обрадовалась такому повороту событий. Оказалось, что она сама грамотная, только у нее все что надо на стенах дома записано, а что не надо хранится там, куда она положила для сохранности, да забыла куда.
Я стал просить еще книг, чтобы было с чем сравнить, чтобы прочитать побольше сказок и начать заниматься физикой колдовства.
– Эко тебя кидает из стороны в сторону. Да ладно, всем наукам обучишься, было бы усердие. Только для этого надо тебе побольше дров нарубить.
– Это зачем?
– Знаешь, это книги не мои. Был у меня один… знакомый, даже друг в какой-то степени.
– А в какой степени?
– В большой.
– Давно был?
– А что вы с ним делали?
– Чуток по молодости был, а потом немного в старости… Да ну не отвлекай меня.
Ведьма мечтательно заулыбалась и стала смотреть в одну точку.
– Бабушка, так что с книгами-то?
– Так вот, умер он. Умер дней десять назад, а я не знала. Осталась у него большя библиотека – старуха горестно вздохнула.
– А можно взять чего-нибудь?
– Можно. Прихожу я в его избу, а там уже племянница его хозяйничает. Смотрю, печку разжигает – есть готовит. На розжиг рвет книгу и кидает в печь. Я ужо у нее выпросила вот эти, которые она приготовила для топки и пообещала принести бересты, чтобы было чем …
– Так давай, я ей бересты принесу! А хочешь, целую березу? Или две, но маленьких?
– Да погоди ты. Детей у нее много, а места мало. Сказала, что все вынесет во двор, что не нужно и книги со всем этим. Готова поменять на дрова попиленные, поколотые, тогда ничего трогать не будет.
О! Как я крушил лес! Дров напилил, да наколол столько, сколько позволяли мне мои звериные лапы. Сложили мы с ведьмой вечером поленья в тележку и повезли в ту деревню, где жил ее последний полюбовник.
– Дальше я сама, а ты стой здесь, на опушке. Никому не показывайся, ничего не говори.
Взяла она тележку с оханьем и потащила к большому дому с резными наличниками.
Не прошла она 2-х шагов, как схватилась за спину.
– Давай я довезу. Смотри, никого же нет на улице. Уже темно, никто нас не рассмотрит.
Ведьма с сомнением оглядела меня с ног до головы.
Ладно, человечий глаз любит то, что уже видел. Она пошарила в зарослях, а потом в своих карманах. Нашла веревку, которой привязала к моей шерсти второй хвост из травы. Потом нарисовала грязью из лужи черту вдоль позвоночника и велела не держать ноги вместе, если кто подойдет. Это сработало. Осмотреть на нас прибежали только дети, которых еще не загнали домой спать. Взрослые лишь пялились в окна на то, как две собаки везут тележку дров.
– Подрастешь и нельзя так будет. Здесь собаки не растут больше, чем ты, церберов не любят тут… Ох не любят – шептала старуха.
Ворота нам открыла усталая женщина. Она впустила ночных гостей и велела сложить дрова под навес.
Куча хлама на обмен накопилась уже высотою с дом.
– А еще можно будет прийти? – поинтересовалась ведьма в обличие полюбовницы старого коллекционера книг.
– Можно, можно – говорила она с порога, заглядывая в избу откуда слышались детские голоса.
– Не выбрасывай только – все возьму, но не сразу.
– Хорошо. Тут еще полно всего.
– Да? А что там еще?
– Завтра вынесу или потом… Не знаю, может сжечь?
– Скажи, что тебе нужно, чтобы ты все оставила и дала мне выбрать что надо?
– Мне? Дров на всю зиму. Муж в отъезде, не успеет заготовить.
– Ну ладно, дров, так дров. Пришлю завтра торговку, ты ее знаешь, на рынке бывает, толстая такая. Меняет притирания на еду, зелья на одежду.
– Хорошо, приходи. Я все во дворе оставлю, не буду запирать. Только не тревожь нас, а то дети к ночи разгуляются, не уложишь.
На том и договорились.
Пока шли по лесу, хозяйка опять завела свою старую песню про переселение на улицу.
– А давай, я сарай разберу и там поселюсь?
– Да ты что? Там все нужное…
– Что там нужное?
– Ну? Инструменты.
– Молоток, гвозди и топор?
– Еще пила и клещи.
– Все остальное хлам.
– Нет, нужное, упиралась ведьма.
– А что там нужное? Ты хоть помнишь, что там вообще лежит?
– Помню.
– И что? – не унимался я.
– Лодка! – неожиданно вспомнил Цер.
– Так! Тебе нужна крыша над головой? – цыкнул сквозь зубы я на свою глупую голову.
– Точно, лодка! – обрадовалась ведьма глупости своего собеседника.
– Да там труха одна, а не лодка! И где ты будешь на ней плавать? У нас ручей лесной, который в жару пересыхает и пруд гусиный в полдня пути?
– А можа пригодится?
– Зачем? У нас болото высохло еще до твоего рождения.
– Так другого много…
Мы спорили так до самого дома.
Старуха не разрешила пока мне ничего выбрасывать, но дома дала ключи от сарая. Спать там я не смог из-за пыли и гнилостного духа, зато устал так, что задремал под дверью, на крыльце. Матня очень кстати примастил над входом крышу, так что осадки мне пока что не страшны.
Новый коллекционер старых книг
На следующее утро старая Нуна превратила нас с котом в своих верных слуг. Два Матни с шумом и пылью пилили большие деревья, кололи дрова и стоически терпели голод. К вечеру гора поленьев выросла выше сарая.
Колдунья велела коту чинить забор, а меня превратила в большого коня. Гор отказался пить еще одно снадобье, ну а мне пришлось, ведь книги нужны пуще неволи.
Став конем богатырским, я почувствовал, что телега – это не мое. Когда в седло забралась дюжая грубая женщина, то вообще захотелось бросить все и уйти в армию. Но, все не так просто, как кажется и ради вожделенной библиотеки, пришлось мне дважды съездить туда и обратно.
На третий раз, когда привезли еще дров и забирали последнее, на месте кучи валялись разбитые и разобранные вещицы неизвестного назначения. Я забрал все, что смог и уговорил все-таки ведьму провести ревизию в сарае.
Старуха расседлала меня, сняла узду и велела щипать травку, которой зарос весь двор и лужок вокруг него. Я так и заснул на голой земле, жуя крапиву под забором. Проснулся под утро в виде ЦерБера и сразу отправился разбирать вчерашние приобретения. Второй раз очнулся в куче книг под палящим солнцем.
В этот день ведьма ни в кого не оборачивалась. Она выглядела уставшей и рассеянной. Пришлось трижды просить ее глянуть что в сарае. Уж больно тяжкий дух исходил от замшелого скарба.
– Так… Инструменты нужны, лодка нужна…
– Она ж дырявая.
– Починим.
– А где плавать?
– Ладно, не нужна. В мешках…
Она ткнула желтым ногтем в тлеющую ткань.
– Ну? Что? Вспомнила.
– Солома? В пыль разваливается… Что же это за солома? А, вспомнила! Тут из блошиного места, когда эпидемия была, а тут грибок тлетворный… подсушенный. А здесь? Одежда из чумного дома, банка с язвенным мором… А все остальное даже не знаю, от других жильцов осталось. Смотри-ка бочонок с ядом протек – испортились запасы яда… Ой, ой, ой!
– И зачем тебе это все?
– Думала в свое время, что кто-нибудь проклятие закажет, мор или беду для соседа, но все никак. Любовь, богатство нужно всем как-то размякли люди. Не знаю прям.
– Так что? Выбрасывать? В этом жить нельзя.
– Ага… И хранить опасно. Забирай инструменты, скажу, что делать.
Ведьма выдала мне из пристройки объемную тару со смолой. Она велела облить все мешки в сарае и выйти. Старуха стала хлопать в ладоши, пока не посыпались искры. Пыльные узлы вспыхнули моментально.
– А теперь запирай дверь и свое добро отнеси за дом, а то сгорит, когда искры полетят. А еще, когда дверь сгорит, забери замок и петли, а то оплавятся. Ежели не прочистится дымоход и водосток, то закинь внутрь те поленья, которые остались. Наберется жар внутри… И следи тут за всем, чтобы не полыхнуло.
– А сарай не сгорит?
– Нет, он глиняный. Я там у тебя книгу видела, как их строили. Научишься читать, узнаешь. А сейчас вот те… Буковки учи…
Она достала из кучи хлама большой кусок тонкой доски, расписанный цветными красками. Должно быть, по такому пособию учили детей письменности.
Желание делать то, что велела ведьма осталось мне от Матни и должно было пройти со временем. Я старательно таскал все и очень аккуратно складывал в старый дровяной сарай за домом. Опять хотелось есть.
Сия ушла в дом и отправилась отдыхать. Видимо устала от торговки как я от трудолюбивого прислужника.
Из двери сарая валил дым, было видно тлеющие угли. Когда полыхнула дверь, вокруг стен повяла трава от жара.
Я кочергой забрал горячий замок и снял петли, когда внутри сгорело все или почти все. Из-за отсутствия тяги не весь мусор превратился в пепел. Внутри смрадно чадило что-то токсичное и щелкало полужидкое, страшно пузырясь на полу. Пришлось закидывать внутрь поленья и ждать, когда они прогорят.
Через несколько часов дым пошел откуда-то сбоку крыши, и просохшая как следует древесина выдала огонь словно в печи.
Цер нашел в моей библиотеке книгу про огонь. Там было много картинок и схем. Сообща мы поняли, как устроена любая печь, что нужно для высокого пламени, а что для большого жара и долго беседовали об этом, глядя на сарай.
Искры могли бы подпалить что-нибудь во дворе, но дом ведьмы состоял из такого же несгораемого материала, к тому же пошел небольшой дождь. Капли падали на горячую темную поверхность с шипением, но остудить ее не могли.
– Завтра помоешь все внутри от сажи, это легко – стены гладкие. Потом надо будет подкрасить, подштукатурить, решить, что с водой и сливом нечистот.
– А ты что, не знаешь? Это же твое хозяйство.
– Мне оно досталось от прошлых жильцов. Никогда в жизни не разбирала там. Они были обычными и померли в бедности. Не думаю, что там что-то ценное хранилось.
– Так ты у них спросила бы?
– Дак я сюда вселилась уже после того как они того…
– И что? Пришла, дом пустой, сарай полный и стала жить?
– Ну… Нет. Они там были, в доме…
– А ты что?
– Да мал ты еще, вырасти сначала из щенячьего пуха, потом расскажу тебе за все про все – разозлилась старуха. Она ушла в дом, закрыла дверь и не выходила до рассвета.
На утро обожженные стены оставались горячими, но внутри уже не было ничего, кроме толстого слоя сажи. Колдунья дала мне старое ведро и кучу тряпья. Зайти внутрь и отмыть домик стало возможным только к вечеру. Но, к моему удивлению, сгорело не все. Посреди еще теплых углей и пепла я нашел большую пригоршню красных камушков, просверленных в середине и маленькую каменную статуэтку.
Цена ремонта
Я оттирал свой новый дом 2 дня. Ведьма предложила превратить меня опять в Матню, но я отказался. Сам все сделаю. Мои лапы похожи на человечьи руки, так что главное сноровка. В полу оказалась дыра, накрытая каменной решеткой. Так было проще, ведь зловонная черная вода сливалась сразу на задний двор сарая. Вскоре там образовался небольшой ручей.
Запах горелой гнили, смолы и ядов ослаб, но выветрился только через неделю.
Ведьма сказала, что я нашел очень нужные вещи, а все самое нужное, как известно, не горит. Красные камушки казались почти прозрачными – это были какие-то рубины. Статуэтка осталась неопознанной. Когда хорошо отмыли, стало понятно, что изображение относится к мужскому полу и сделано кем-то разумным. Мы решили, что это изображение древнего бога мужских дел или плодородия. В общем, оставили все.
– Ну вот, пора красить.
– А есть чем?
– Надо обменять на что-нибудь.
– Давай, на рубины эти.
– Но, но – никому не слова. Это камни драгоценные. У нас тут недавно придумали, чтобы шахты, значит, обеспечивать всем необходимым. Что в отвалах находят, то изучают и продают на украшения. Обрабатывать эти камушки люди научились и стали ценить все больше и больше.
– Ну и хорошо.
– Нет, не хорошо. Нам их придется прятать, ведь если кто узнает – придут отбирать и убить нас могут за эти безделушки.
– Вот это да!
– Возьму тебя с собой на рынок, превращу в того коня ретивого. Завтра игрища молодецкие и тебя возьмут на скачки. Пустишь в седло кого я скажу. Конь всему что надо обучен. Я для верности два дня буду поить тебя эликсиром, который сделает собаку лошадью. Главное не забудь вернуться домой после скачек или хотя бы просто в лес сбеги.
– Это еще зачем? Договорись, пусть вернут после соревнований.
– Да кто-ж такого коня вернет? Сопрут, либо заездят до полусмерти, а потом вернут. Так что сбегай, когда сможешь, главное дождись, чтобы мне телегу загрузили чем нужно и я ее бы увезла подальше.
– Хочу уже на скачки, но не хочу до полусмерти.
– Тогда сейчас скажу, что надо сделать и потом, когда конем станешь, по дороге. У этой скотины вечно в одно ухо влетает, в другое вылетает. В общем, запоминай мои наказы.
И она мне рассказала, как освободиться от любых пут, как выбить дверь конюшни и где мы с ней встретимся в лесу после скачек.
Все прошло как обычно. Я стал великолепной лошадью, а она рыночной менялой. Когда толстуха полезла в седло, конь взмолился, чтобы она шла пешком, а не топтала мою гордость своим объемным задом. Однако, изо рта вылетало только громкое ржание, словно я всему этому радовался.
Хотелось отказаться от краски и штукатурки, ведь мой новый дом выглядел и так гораздо лучше, чем раньше, но старуха бранилась и говорила, что пустой сарай похож на перевернутый горшок. В таком нельзя жить и зимой я еще об этом пожалею.
На рынке она заняла неприметное местечко под навесом. К ней подошел важный человек в чистой одежде, с доской в руках. На шее у него висел маленький глиняный горшочек и тонкая резная палочка. Оказалось, что этой палочкой он пишет на доске цифры после краткой беседы с теми, кто занял свое место.
– Иго-го? Иго-го? – пытался я расспросить свою грузную хозяйку.
– Да подожди ты, потом расскажу – цедила она сквозь зубы и отворачивала мою морду в сторону.
Она сунула ему в руку неприметный сверток, который помещался в ладони.
– О! – кратко ответил смотритель рынка.
Он сунул подношение в увесистый кошель на поясе и не стал отмечать ничего на своей доске.
– Коня сдаю посуточно – пояснила ведьма на всякий случай.
– Знаю, знаю, твой конь, не краденый, но к вечеру управься.
– К полудню управлюсь.
– Ну давай, а то у меня очередь уже на твое место.
Мы были одни с ней под навесом, да и вообще в этот день большинство мест пустовало.
В конской голове роились мысли о том, что смотритель рынка говорил неправду. Почему он не стал отмечать мою хозяйку на доске? И что такое он забрал себе в кошель?
Половина людей, что бродили между рядами с заинтересованным видом подходили к нам. Некоторые рассматривали мою сбрую, другие трогали гриву, смотрели в рот, когда я ржал от возмущения. Кое-кто даже пытался облапать и предлагали разное за такого красивого коня. Одни сулили внести в гильдию торговцев соответствующий взнос, чтобы купить торговке «вечное место», другие обещали дом на окраине. Только тележку с краской и кистями для ремонта никто не смог предложить.
Слух прошел и стали подтягиваться добрые молодцы. Тут торг пошел уже серьезный. Парни так хотели выехать завтра на этом коне, что готовы были предложить что угодно.
Ведьма выбрала 4-х претендентов на то, чтобы сдать меня в аренду. Не знаю по каким признакам она их отбирала, но дала каждому по куску ткани с вышитыми на ней знаками. Сказала, что придет завтра утром сюда же, и кто привезет то, что нужно, тому и кататься на чудесном скакуне. Каждому разрешила проехаться по рынку. Одного из них я скинул, так как тот сразу начал больно колотить меня и рвать губу. Осталось трое претендентов.
Подходил тот мужик, жена которого отворожила от загулов. Женщина послушно стояла и ждала, пока ее муженек договаривался о цене за аренду послушного и сильного коня. Наобещал ведьме всего с три короба и гордо пошел, не глядя на жену.
– Помоги, договорись с ней! Прошу тебя! Ты же можешь! На тебя одна надежда… – зашептала она торговке в ухо, испуганно оборачиваясь на удаляющегося мужа.
– Та ты же сама к ней ходила, напрямую? Отказалась от моих услуг.
– Она там чудовище завела. На цепи у нее сидит пес о двух головах – думала, что разорвет, если бы не цепь.
Я стал возмущаться, что ни на какой цепи я не сижу и вообще хотел помочь ей, даже отомстить за побои и обиды, но только ржал как ненормальный.
– Сми-и-и-р-р-но! – неожиданно громко и властно гаркнула торговка.
Мое тело отреагировало самым неожиданным образом. Голова поднялась, шея вытянулась, уши встали торчком, хвост тоже, а ноги выровнялись по струнке.
– Ох, и хорош жеребец! За что отдаешь такого? – удивленно присвистнул проходящий мимо молодчик с петухом под мышкой.
– В наем на день за телегу с краской, штукатуркой и инструментами для ремонта.
– На петуха меняю! – попытался торговаться парень.
– За петуха только потрогать.
– Да ну тебя…
Когда петушиный меняла ушел, ведьма в облике торговки продолжила беседу с обиженной. Та уже испуганно оглядывалась, ожидая, что истеричный муженек придет ее искать.
– Помоги, избавь меня от гада ползучего… Не могу с ним! Он дома целыми днями, везде меня с собой таскает. Врет постоянно, изворачивается, а то скандалит с утра и до обеда, а потом на ночь разочек. Храпит как зверь… Я не сплю не ем…
– А что-ж не ешь?
– Ему все не так… Говорит, я толстая, чавкаю, а в мою тарелку нас… В общем, ты поняла.
– Ты же с ним 10 лет жила? Чего ж только сейчас заметила?
– Да он всегда был таким, только дома ночевал пару раз в неделю. Ел молча и редко, а сейчас жрет как дойная корова…
– А ты чего хотела – мужик же?
– Он меня никуда не брал с собой, с друзьями не знакомил, только рассказывал, а сейчас они хату всю загадили, сожрали гусей, корову испужали, что доиться перестала… И меня таскает везде с собой по кабакам, да скачкам. Устала я! Помоги.
– Так что тебе надобно? Ты его любишь.
– Дай мне зелья, чтобы разлюбилось и забылось.
– Для кого?
– Для меня.
– А ему? Он же мается?
– Он меня по лицу ударил, вещи мои сжег в огороде – пусть мается, мучается.
– Говорила тебе: «кобелем родился, кобелем помрет». То есть, она говорила, бабка лесовуха.
– Да, да, права она, права, а я нет, только избавь. Я старосте жаловалась, а он говорит, что не лезет в семейные дела. Я же сама настаивала на брачном контракте и клятвах. Ох, дура я дура!
– Все, давай, иди, завтра на гонки приходи. Принесу кое-чего, скажу, что делать. Оплата как раньше.
– Двух курей. Да, двух – одну ей, другую мне за посредничество.
Я попытался возмутиться, но торговка набрала полную грудь воздуха и мне пришлось замолчать.
Подходили девы за притираниями от прыщиков, и чтобы груди росли. Еще два парня средства для смелости забрали и все приносили кто хлеба, кто сала, а кто яиц лукошко.
Время проходило незаметно. Захотелось есть и размяться. К тому же смотритель рынка стал ходить взад-вперед и постоянно посматривал в нашу сторону.
– Ну, пошли – скомандовала она наконец-то.
В тележке лежала еда, которая, как я считал раньше, у старухи появляется волшебным образом.
На выходе мы столкнулись нос к носу с той женщиной у которой забирали книги.
– Я не опоздала? – она сделал удивленные глаза.
– Опоздала вообще-то, но чего хотела-то?
– Мой сынок, средненький… не говорит, а пора уже…
– Радуйся, пока молчит.
– Да 5 лет ему уже.
– Пять? А че ж ты раньше не спохватилась? Теперь ужо вряд ли.
– Но ты же можешь? Людей знаешь? Правду говорят?
– А почему дрова за книги попросила, а не это?
– Не подумала…
– А что предложить можешь?
– Только дядькино наследство… А хочешь корову? Или козу?
– А что за наследство?
– Ну… мебель кое-какая, чуток посуды и призрак.
– Чаго?
– Ну, по дому ходит… Все его видят, как бы мельком. То запахи его мы чуем, то шаги слышим. Всем является, всем снится, даже незнакомым.
– А сколько комнат у тебя?
– Две больших, сени зимние и сени летние.
– А этажей?
– Один… Дом же одноэтажный.
– Кладовки, двери, лестницы? Что видела?
– Ничего не видела.
– А дети?
– Нет, нет, что ты?
– Ну, тогда жди… пришлю тебе верных людей, что разберутся с твоими бесами. Только в оплату возьмут все, что захотят.
– Я все ценное подготовлю: Корову, козу, стол и посуду!
– Да не будь дурой! – гавкнула уставшая и раздраженная ведьма.
– Иго-го? – спросил я. Тоже хотелось бы знать почему.
– Придут через неделю. Чтобы духу твоего и твоего выводка там не было. И скотину свою забери куда хочешь, на день. И сарай почисти, чтобы никто не вляпался.
– А потом?
– Откроешь все двери и окна – не зима, не вымерзнет. Пойдешь и приведешь того, кого надо разговорить. Тебе скажут, что делать. Может вообще немой, тогда книгу тебе отдам про воспитание немых и как учить их общаться.
Женщина залилась слезами и собралась уйти.
– Стой! Вот смотри на свою руку. Сколько пальцев на одной руке и еще два! Поняла, в ночь с седьмого дня на восьмой придут. И чтобы духу вашего там…
Унылая бабенка мелко закивала, вытерла слезы и бросилась домой.
– Усе, пошли, а то не успею завтрашние заказы подготовить.
Как только зашли в лес, торговка стала кусать хлеб от целого каравая и отжевывать сало от большого куска.
– А что-ж ты Матню не кормишь? Он же тоже хочет отдохнуть, поесть и уважения хоть каплю.
– Он не говорил. А ты чего это ржать перестал по каждому поводу?
– Не знаю… нервничаю при посторонних, вот и ржу.
– Ну да, у людей тоже такое бывает.
– Да, а еще кони любят свежий хлеб.
– Ну на, на, пожуй, только мне горбушку оставь. Дюже люблю я горбушку.
Дома выяснилось, что богатырский конь одной крапивой сыт не будет. Ухаживать за скотиной ведьма не привыкла, поэтому велела идти к заброшенному саду. Там уже нападали ранние яблоки, а на окраине созрела дикая пшеница.
Я пасся всю вторую половину дня, а вечером получил еще одну порцию конского варева. После этого разумные мысли в голове моей почти не всплывали. Только Цер все хотел посмотреть, что такое краски, потрогать кисти и намалевать что-то несуразное, вроде радуги.
Большие скачки на несколько сел
Я проснулся на заре, чего со мной почти никогда не случалось. Пошел будить ведьму, чтобы не опоздала на соревнования. Попробовал копытом до окошка дотянуться, да понял, что расколочу его таким-то способом. Стал в дверь барабанить, а она чуть с петель не слетела.
Бабка меня выбранила и велела идти за забор и там подумать о своем поведении. Однако, думать у меня получалось хуже, чем есть. Пошел я опять в сад, подъедать то, что осталось.
Вернулась за мной толстая торговка и нагрузила увесистыми сумами с бутылями, горшками и свертками с очень сомнительным содержимым.
По дороге я гарцевал, сворачивал в лес и прыгал через кусты. Склянки звякали, вызывая гнев хозяйки. Она все вопила, что надо хлеб свой отрабатывать, а я тут рискую ее имуществом и заказами очень важных людей.
Честно говоря, не узрел среди ее клиентов важных или даже уважаемых людей, поэтому не видел беды в том, что пара бутылок с зельем разольется или потеряется. Только после угрозы превратить меня в мышь и скормить Гору, прыти у меня поубавилось.
В день скачек рынок не работал, и толстуха нашла местечко рядом с ним. Она как бы не торговала, но при этом постоянно меняла содержимое сумок на съестные припасы. Мимо прошел староста (я его пару раз видел уже).
– В день скачек не торгуем.
– Да я и не торгую. Вот, конька привела – сейчас заберут.
Староста ушел.
Распорядитель рынка тоже сделал замечание, но она как ни в чем не бывало заулыбалась и сказала, что сейчас уйдет.
Сума со снадобьями уже превратилась в мешок с провизией, когда добры молодцы привезли то, что было у них для ремонта. Один приволок огромный ком белой глины, что засыхает как камень, если ее не смачивать, а другой приволок тележку с кучей хлама, которым пользуются художники.
По сути, нужно было и то, и то. Я бы взял, конечно, глину, но Цер не унимался, прося разноцветные краски, венички для рисования и тому подобную лабуду. В той повозке оказался подходящий инструмент и белая глина в ведерке, разведенная как надо. Конь, в котором мы оказались ржал как безумный. В общем, выпросил он краски.