Читать онлайн Порочные чувства бесплатно

Глава 1

Массивный стол. Дорогой, статусный. Кабинет роскошный, и в то же время сдержанный, кричащий о характере мужчины, что передо мной.

Мой будущий работодатель, если пройду собеседование.

Марат Вадимович Соколовский, тридцать четыре года, не женат – это то, что я нашла про владельца холдинга. Только это, и ничего больше. В общем-то, я и не старалась найти много информации.

И сейчас я сижу перед этим мужчиной на неудобном стуле, стараясь не показывать, как мне неуютно.

– Опыт работы? – низким, с хрипотцой голосом спросил он.

– Я стажировалась пять месяцев в «Голдуэлл Джонс», рекомендации у меня с собой, сейчас, секундочку.

На резюме даже не взглянул. Как и на рекомендательное письмо, что я ему протянула. Смотрит почему-то убийственно, давит взглядом. Я еще больше теряюсь от всего этого, от растерянности, от давящей атмосферы.

– То есть, опыта работы нет? – вздернул он бровь. – Только стажировка?

Я кивнула, а затем ответила:

– Да, только стажировка.

– Вам двадцать два года, и за всю жизнь вы только стажировались пару месяцев в зарубежной компании, и все? Я предпочитаю целеустремленных сотрудников, а не тех, кто привык к безделью. Так почему я должен брать вас на работу, можете мне объяснить, Алика?

Почему он должен принять меня на работу? Потому что мне нужны деньги – вот почему. Мне банально нужно на что-то жить, платить за коммуналку. Уйма денег уйдет врачам-репродуктологам.

Я хотела детей, но в отдаленной перспективе. Годам к двадцати семи, примерно. Но в моей сумке результаты анализов, а в памяти – разговор с врачом, и вердикт: забеременеть самостоятельно я смогу только в ближайшие шесть месяцев при поддержке гормонов. Дальше только подсадка.

Когда узнаешь подобное, ребенка хочется безумно, несмотря ни на возраст, ни на безденежье, ни на отсутствие хоть какой-то стабильности. Несмотря ни на что. Вот только от кого мне забеременеть за эти шесть месяцев? Срочно искать парня? По клубам-барам приключения искать?

Я не смогу. Значит, нужно будет снова обращаться к врачам.

– Я не люблю, когда мои вопросы игнорируют! – опасно понизил голос мужчина.

– Я готова работать. Не подведу, – взглянула на него, попытавшись глазами дать понять, что настроена серьезно. – Мне очень нужны деньги. Очень! И я быстро учусь, правда. Вы не пожалеете, если примете меня в штат.

– Что вы слышали про мою компанию? – продолжил Марат Вадимович допрос.

Я снова растерялась. Ну что за день-то такой!

Собеседование мне было назначено на завтра, к десяти утра. И провести его должна была приятная девушка из отдела эйчар, а не глава компании. Я ведь на обычного менеджера по продажам подавала резюме, не на руководящую должность. Хотела прийти сегодня от врача, найти всю информацию про компанию, изучить, подготовиться к собеседованию, но…

… не успела.

Шла от врача абсолютно потерянная, а ведь у меня была такая надежда на то, что первоначальный диагноз – глупая ошибка. Я даже платье надела – черное, то, что отец дарил, пока не исчез. Туфли на шпильке. И макияж нанесла. Хотела красивой быть, нарядной, чтобы беду не накликать.

Этот глупый ритуал не сработал. Шесть месяцев, чтобы завести ребенка. Шесть! И гормоны нужно колоть, без этого никак. А вот где мужчину взять, чтобы забеременеть – этого врач мне не сказал. Но именно об этом я и думала, когда вышла из клиники: про походы в бары, ночные клубы, про сайты знакомств.

А затем мне позвонили, и сообщили, что собеседование состоится сегодня в шесть вечера, и примет меня сам владелец. Обычного соискателя на должность скромного продажника – и сам глава компании.

И вот я перед ним, с сумкой, полной анализов и выписок, в которые чудом затесались распечатанные резюме и рекомендательные письма. Глупо выглядящая в своем платье, и теряющаяся перед этим властным мужчиной.

Красивый он. Черноволосый, смуглый. И мощную, мускулистую фигуру дорогой костюм не скрывает, а лишь подчеркивает.

Да, красивый, но холодом и опасностью от него веет.

– Ясно. Про компанию вы не знаете ничего, но очень хотите работать, – слегка скривил четко очерченные губы Марат Вадимович.

– Прошу вас, дайте мне шанс! – я не выдержала, уперлась локтями в стол, и подалась к мужчине. Некогда мне сейчас бегать по собеседованиям, мне здоровьем нужно заниматься и поиском денег. – Мне очень нужна эта работа!

– Почему? Я жду правду, а не типичные фразы в ответ.

– Зарплата хорошая, – выдохнула я.

Он меня не примет. Не подготовилась я к собеседованию – ни знаниями, ни морально. Я просто в нокауте от этого дня.

– Значит, только деньги. Ну что ж, – Марат Вадимович опасно сверкнул черными глазами, – у меня к тебе предложение, Алика. Тебе нужны деньги, мне – любовница. Та, которая будет давать по первому требованию, и не делать мозг. Деньгами не обижу. Устраивает?

– Любовница? – прошептала я.

Нужно встать, плюнуть ему в лицо, и выйти вон отсюда! Он что, серьезно мне подобное предложил?

– Любовница. Можно назвать честнее и грубее. Никаких отношений, за ручки я держаться не собираюсь. Просто секс, а взамен – деньги. Согласна?

Нужно уйти, мне нужно бежать отсюда. Да как он смеет! И…

Раньше я бы так и поступила, еще бы и пощечину влепила, но… секс. Секс – это беременность. Мне нужен ребенок! Я забеременею, и покончу с этим… с этой… черт, это же проституция.

И плевать! Если не забеременею сейчас сама, то придется все эти круги ада проходить с больницами, врачами и прочим.

Вот только почему Марат смотрит на меня так зло?

– Я жду!

– Я согласна, – не верю, что произнесла это. – Согласна стать вашей любовницей.

– Назови цену, девочка, – победно усмехнулся мужчина. – А затем ты снимешь эту тряпку, и приступишь к обязанностям. Я люблю жестко.

Я покраснела. Дурно стало нешуточно. Сегодня? Мне придется сегодня? Прямо сейчас?

– Лучше вы назовите цену, – пробормотала я.

Бог его знает, сколько платят содержанкам, я не специалист в этом вопросе.

– Скромная какая, – бросил он. – Смотри, продешевишь, девочка. Ладно, с деньгами разберемся позже. Болезни какие-то есть? Сейчас с презервативом, но завтра ты пойдешь, и обследуешься. Мне нужна чистая.

– Я здорова. Все справки у меня с собой, – торопливо произнесла я, и вытащила папку из сумки.

Меня проверяли на все. Да у меня даже сертификат об отсутствии ВИЧ есть. Не просто справка, а сертификат. Хорошо хоть не грамота и не диплом!

– Подготовилась, уважаю. Значит, предполагала такой исход?

Ну зачем он издевается?

– Это будет интересно, – Марат впервые мне улыбнулся, но отнюдь не тепло. – А теперь встань, сними платье, и иди ко мне.

Глава 2

Я поднялась со стула.

Волнуюсь, Боже, как же я волнуюсь! Еще не поздно откатить назад, сказать, что передумала. Выйти из кабинета, уехать в оставшуюся от бабушки квартиру, и лечь спать.

Марат же не заставляет меня, просто предложил.

А я согласилась.

– Раздевайся, – мужчина лениво улыбнулся.

Весь вид его кричит о том, какой это человек – богатый ублюдок.

Еще не поздно, я все еще могу уйти. Накопить денег, и с помощью врачей забеременеть. Или найти хорошего парня в ближайшее время, попробовать с ним.

А еще я могу попробовать с Маратом.

Подумаешь, секс.

Мне просто нужно успокоиться.

– Вот так сразу? Может, поговорим сначала, познакомимся? – пробормотала я, нервно теребя бретельку.

– Сходим на свидание, я подарю тебе букет. Да, девочка? – усмехнулся Марат, и поманил меня к себе.

– Не девочка. Алика, так меня зовут.

– На память не жалуюсь. Иди ко мне.

Я приблизилась к нему. Стою, он сидит, и все равно подавляет – Боже, какой же у него рост-то?! Или это я так себя накрутила? Дрожу как кролик перед удавом.

Кому нужна такая любовница, в которой нет огня, а один лишь испуг?

– Как мне к вам обращаться? Марат, или Марат Вадимович? – протянула руку, и несмело дотронулась до его колючей щеки.

Погладила, и вместо крови будто ток по венам.

Или лава.

– На ты. Марат, – коротко бросил мужчина, и чуть отодвинулся вместе со стулом.

Интуитивно поняла, что делать, и села к нему на колени. Горький аромат парфюма окутал, проник в легкие и, кажется, во всю меня – в каждую клеточку тела, пропитывает волосы, платье.

Он пахнет ромом и табаком, а еще чем-то древесным. Вызывающе, ярко.

Его взгляд такой же, как и аромат – горький, и я опустила глаза.

– Передумала?

– Нет, – покачала головой, и снова вдохнула его горечь полной грудью.

Обе свои ладони опустила на плечи Марата, повела вверх, на шею с нажимом – на ней щетина пробивается, как и на щеках, колючая, царапает мою кожу. До сих пор не понимаю, неприятно мне все это, или же просто непривычно.

Дико.

Он медленно спустил одну лямку с моего платья – она на плечо упала, щекоча мои нервы. А я продолжила свои неумелые ласки. Пальцами провела по коже у кромки рубашки, и потянулась к галстуку.

Развязала его, и отбросила на стол позади себя. Марат рвано дернулся, и…

– Ах, – испугалась, запищала – мужчина резко перекинул через свои бедра мою ногу, платье задралось до ягодиц. – Вы… ты порвешь его!

– Я говорил, чтобы ты сняла платье, – рыкнул, ничуть не раскаиваясь, Марат.

Я пока не готова лишиться этой преграды. И до сих пор не верю, что решилась. Может, зря? Вдруг он вообще бесплоден? Или у меня просто не получится забеременеть, и тогда все это зря будет?

Но если не зря?

– Хватит играть в девственницу, девочка. Алика, – просмаковал Марат мое имя, – ты ведь не невинна? Я бы сильно удивился.

– Я выгляжу как шлюха?

– Ты согласилась спать со мной ради денег, но как шлюха ты не выглядишь. Просто тебе двадцать два. Было бы странно, окажись ты невинной. Итак?

Парень у меня был. Один. Потом он стал женихом, а затем – бывшим женихом, предатель чертов. Секс я никогда не любила: сначала было больно, а затем никак. Абсолютно.

Должно быть, я фригидна.

– Я не девственница, – пожала я плечом, и вторая лямка сползла на плечо сама, без помощи Марата.

Но внимание его приковала. Жадное внимание. Сейчас мужчина смотрит не зло, во взгляде его разгорелся голод.

Похоть.

– Отлично, что не девственница. Тогда хватит играть. Я хочу трахаться. Старайся лучше.

Я мягко улыбнулась Марату, и сдержала дрожь, когда его руки потянули платье наверх. До талии, по спине, и вот, а только лишь в белье. Сижу на полностью одетом мужчине.

И задыхаюсь от волнения. Грудь высоко вздымается, привлекая жадное мужское внимание. Белье скромное, обычное. Но Марата все это уже не волнует.

Я думала, он поцелует меня в губы – Миша обычно так начинал. Минута на поцелуи, клубничная смазка и десять минут пыхтения на мне. Но Марат не поцеловал меня в губы. Кажется, пока они его не интересуют.

Он ловко снял с меня бюстгальтер, и впился поцелуем в грудь. Не нежно, болезненно, грубо. Оцарапывая кожу, терзая соски, пожирая меня. Я испугана напором, в тело словно иглы впиваются от эгоистичного мужского обладания – сейчас Марат не спрашивает, а просто берет.

Так, как хочет.

Влажно, даже нежно обхватывает сосок губами, прикусывает до боли – так, что кричать хочется, бьет по нему языком. И мнет, взвешивает мою грудь в ладонях, сжимает, не жалея меня.

Хватит! Хватит! Я хочу выкрикнуть это, но не смею.

– В моем вкусе, – хрипло бросил Марат, оторвавшись от моей груди.

Губы его влажные, поблескивают в ярко освещенном кабинете. И я зачем-то смотрю на них. Может, поцелуй он меня, мне легче было бы?!

– Моя грудь?

– Грудь. Фигура. Длинные волосы. Твои губы, – Марат пожирал меня взглядом, проговаривая это. – Твой рот я тоже попробую, позже. Поднимись, упрись руками в стол, сейчас я хочу кончить.

Я сползла с мужских бедер – он возбужден, мощную эрекцию брюки не скрывают. Повернулась к Марату спиной, и выполнила команду.

Завтра же начну колоть гормоны.

Вдруг я дернулась – не из-за того, что Марат резко спустил с моих бедер трусики, а сообразив кое-что важное:

– Ты ведь не женат?

– А это важно? – он надавил рукой на мою спину.

Я выгнулась. Раскрыта перед ним. Соски все еще мокрые от его слюны, грудь ноет, мерзнет. Ощущения странные, я будто сплю, и вижу сон не про меня, а про какую-то развратную девку.

– Это важно? – повторил он, и я услышала, как он выдвинул один из ящиков стола.

– Нет, – наверное, мне и правда сейчас плевать – женат он, или нет. От этого мужчины мне только ребенок нужен, а не кольцо на палец.

– Я не женат. Завтра начнешь принимать противозачаточные, терпеть не могу резинки, но дети мне не нужны.

Услышала, как разорвался пакетик из фольги – презерватив. Обернуться не решаюсь.

Во что я ввязалась?

Нет, я так не могу!

Уйти я не успела, даже если бы решилась. Марат раздвинул мои ноги шире, и через мгновение я почувствовала эрегированный член – большую головку, задевшую мои ягодицы.

А затем он вошел в меня одним движением, крепко удерживая за талию.

Глава 3

Я вскрикнула. Боль от мужского вторжения слабая, а вот шок – он сильный.

Слишком Марат большой.

Слишком я не готова оказалась.

Слишком. Всего этого для меня слишком.

– Подожди, я…

– Тихо. Не люблю болтовню, – осадил меня Марат, и выскользнул из меня.

А я грудью на его стол повалилась. Любовница из меня отвратительная, было бы у меня время подготовиться, я бы… черт, я бы просто не решилась. Струсила бы, будь у меня больше времени.

Услышала, как Марат плюнул, а затем между ног я почувствовала мужскую ладонь. Он бесцеремонен, увлажняет меня, массирует клитор.

Скользнул двумя пальцами в лоно, я глубоко вздохнула, и оперлась на локти.

Оборачиваться не хочу по-прежнему.

Марат растягивает меня пальцами, второй рукой продолжает держать меня за талию, она напряжена. Всем своим существом чувствую, как мужчина напряжен, как ему нужна разрядка. И я благодарна ему за минуту передышки. За то, что он пытается меня подготовить.

Он ведь не знает, что я – ледышка, и смысла меня готовить к близости нет никакого.

Марата надолго не хватило. Он вытащил пальцы из лона, сдавил ладонью мою промежность, и, шумно дыша, приласкал клитор. Круговыми движениями, скользя по влаге и рождая в моем теле странные ощущения.

Не возбуждение, о котором я читала в книгах, но уже и не страх и панику.

Легкие, приятные разряды тока, бьющие в низ живота – так бы я это описала.

А еще смущение – никогда еще я не оказывалась в ситуации пикантнее этой. Жила с парнем год, делила с ним постель, практически никогда ему не отказывала, но я даже представить не могла, что когда-нибудь окажусь разложенной на рабочем столе. Еще и с незнакомцем.

Бедрами я почувствовала грубую ткань. Марат не раздет, только ширинку, наверное, расстегнул.

А затем снова вторжение. Уже не болезненное, не заставляющее меня сжиматься.

– Двигайся, девочка, – он потянул меня за талию на себя, и я качнула бедрами навстречу, стараясь поймать ритм.

Сначала медленно. Чувствуя каждый входящий в меня миллиметр и сантиметр его эрекции. Марат помогает мне, держит за талию, насаживает на себя. Чувственно – это может признать даже такая бесчувственная девушка, как я.

Затем быстрее. Марат вбивается, и я, повинуясь древнему, как мир, танцу, быстрее подаю бедрами навстречу ударам его члена. Грудь трясется, Марат позади меня дышит так шумно, что я подстраиваюсь под него даже в такой простой вещи, как дыхание.

И задыхаюсь, начав ощущать… нечто. Сама не понимаю, что. Внутри, в самой глубине меня Марат иногда задевает какую-то чувствительную точку. И я зажигаюсь, кусаю губы, а затем это ощущение пропадает.

Снова появляется, когда член оказывается плотно забит в меня. И пропадает.

– Боже, – всхлипнула я, пытаясь поймать, уловить.

И от этого ускорилась, выгибаясь навстречу мужской силе, выписывая бедрами восьмерки, еще сильнее задыхаясь. Ну же! Это ведь оно было – то самое, о чем столько фильмов снято, столько книг написано. Или показалось?

Я чуть не расплакалась от злости на свое тело. Мне просто не дано.

Марат зарычал. Ладони его до нешуточной боли сдавили мою талию, и последовали резкие рывки в мое тело. Он буквально вколачивается в меня, забивает ствол так глубоко, что я невольно кричу. А затем он замирает.

Я пытаюсь двигаться, но Марат держит. Не позволяет.

И почти через минуту он выскользнул из меня, оставив после себя холодную пустоту.

– Можно мне встать? – спросила, и поморщилась – до чего же жалкий у меня голос.

– Зачем спрашиваешь? – я выпрямилась, обернулась к Марату, и с трудом заставила себя не покраснеть. Прикрыла грудь, но под его насмешливым взглядом, убрала с нее руки. – Алика, ты ведешь себя так, словно я тебя изнасиловал.

– Я…

– Хреновая ты любовница, – лениво заметил он, и опустился на стул.

Презерватив, завязанный в узел, он бросил в урну, набитую бумагой. Бедная уборщица, что она подумает?

– Я просто растерялась. Правда, не ожидала, что собеседование будет таким, – мурлыкнула я, и решила быть смелее – опустилась на его колени, прижалась всем телом. – Я исправлюсь.

– Не ожидала, но захватила с собой ворох справок об отсутствии ЗППП? – не поверил он.

– Просто плановый осмотр. Я слежу за здоровьем, как раз с собой были.

– Как скажешь, девочка, – отмахнулся он.

Но меня приобнял.

– Алика, – требовательно поправила я.

Пожалуй, это – единственное мое требование. Пусть по имени меня зовет, а не девочкой. Думаю, так он остальных называл – тех, кто до меня на этом самом столе голой грудью поверхность полировал.

Взгляд у Марата странный. Он все смотрит в мои глаза, ищет там что-то, но что именно? Не знаю, но пробирает.

Таких мужчин я всегда избегала – красивых, богатых. Тех, кто намного меня старше. Потому это внимание задевает, заставляет хотеть спрятаться.

– Алика, – повторил Марат, – завтра с утра ты поедешь в хорошую клинику, и посоветуешься насчет противозачаточных. Таблетки, уколы, что именно – мне без разницы. Советую их принимать, и не держать меня за дурака. Ты ведь понимаешь, что на такого, как я, уже пытались повесить ребенка?

– Твоего ребенка?

– Нет, – усмехнулся он, – мне не нужны ни чужие, ни свои. Так что, если решишь схитрить в погоне за деньгами, я вполне в состоянии устранить эту проблему. По-хорошему, или по-плохому. Беременности, дети, скандалы – все это мне не нужно. Ты поняла меня?

Я оскорбленно кивнула.

Думает, что я – охотница на богатого мужика. Будто я, забеременев, пойду права качать! Да не нужно мне это, пусть сделает мне ребенка, и все на этом. Даже не расскажу, и денег просить не стану, очень надо.

– Номер в резюме личный указан?

– Да.

– К карте привязан?

Я кивнула.

– Сейчас скину деньги и свой номер, – он потянулся за мобильным телефоном, и на минуту мы замолчали.

Я продолжила сидеть на его коленях – Марат одет как на прием, а я полностью голая. В кабинете. Но ни о чем не жалею – от такого мужчины я бы хотела ребенка. Если по любви, то от любого, даже не красавчика, а раз любви нет – пусть ребенок будет на Марата похож.

А с контрацепцией я разберусь, делов-то.

Мой телефон в сумочке просигналил, и я поняла – пришли деньги. Затем еще сигнал, и Марат отбросил свой смартфон на стол.

– Это все? – пробормотала я, и прикоснулась к его шее.

Царапнула нечаянно, ойкнула, и хотела убрать руку, но Марат глубоко вздохнул, и я поняла – ему это понравилось.

– Я могу идти? Или ты расскажешь, какие у меня обязанности? Ну, то есть, из чего будут состоять наши отношения? – смутилась я, продолжая легко ласкать-царапать мощную мужскую шею.

Она размером с мое бедро, наверное.

– Секс. Квартиру себе сними нормальную, денег я достаточно перевел. Купи несколько платьев и сумок, только не масс-маркет, иногда будешь сопровождать меня, – Марат блаженно закрыл глаза, расслабился, и позволил мне эту скромную ласку. – Телефон чтобы всегда включенным держала. Будешь стараться – будут дорогие подарки, не будешь стараться – сама понимаешь. Ты сейчас одна живешь?

– Одна, – провела ноготком по его кадыку, и улыбнулась – надо же, мистер-ледяшка реагирует на мои ноготки.

– Адрес скинешь, вечером заеду.

– Вечером? Опять? – ахнула я, не подумав.

– Я много трахаюсь, Алика, – хохотнул он, и двинул бедрами – я почувствовала его эрекцию, а мы ведь только что… Боже! – Сейчас времени на второй заход нет, меня ждут, но к одиннадцати я заеду. Квартира приличная, или клоповник?

– Хорошая квартира, – обиделась я, и поднялась с его колен.

Хам.

– Это радует. Одевайся, и можешь идти. Такси вызови, и адрес не забудь отправить, – бросил Марат.

Я быстро натянула платье, трусики спрятала в сумку – не надевать же их после того, как они на полу валялись. И вышла из кабинета.

Глава 4

Я сделала все в точности так, как велел Марат – вызвала такси, и поехала домой. Чувствовала себя как пьяная. Сидела, зажатая и абсолютно не понимающая, что происходит.

Только подъезжая к дому, смогла расслабленно выдохнуть.

Нужно ведь адрес Марату отправить. Неужели он и правда приедет сегодня? Ко мне?

– Боже, – прошептала, всмотревшись в сообщение от банка, и тихо рассмеялась.

Таксист передернул плечами. Должно быть, решил, что я сумасшедшая, а мне и правда смешно. Нормально за секс платят, оказывается! Кто-то учится, выбивает отличное место практики, спит по три часа, и впахивает. А кто-то ноги раздвигает, и имеет гораздо больше.

Очаровательно.

Впрочем, мне не деньги от этого мужчины нужны.

За месяц забеременею, а эти деньги… пусть остаются у меня. Странно будет, если я их верну.

– Аль, я к тебе, – на лестничной клетке я столкнулась со спешащей ко мне Кристиной. – Можно у тебя распечатать дипломную? Поздно уже, все закрыто, а что открыто – то далеко, идти лень.

– Заходи, – открыла дверь, пропуская подругу.

– Ты откуда такая красивая? – она скинула вьетнамки. – Аль, когда уже тапки купишь?

– Дома я босиком хожу, терпеть не могу тапки. А откуда я… от врача.

Поманила Кристину в комнату к принтеру, добавила бумаги, и включила ноутбук. Кристина все это время ждала, что я расскажу.

И я рассказала. И про больницу, и про Марата.

Странное чувство – с Крис мы дружили в детстве, но подругами-сестрами не были. Жили в одном дворе: она с мамой, я с бабушкой. Учились в разных школах, а приходя домой скидывали портфели и спускались на площадку.

Играли, бесились. Просто развлекались, как все дети.

А затем, когда я в очередной раз шла с портфелем к дому бабушки, на улице остановилась машина. Там сидели папа с мамой, решившие забрать меня. На прощание ни с бабулей, ни с Крис времени не дали: посадили в машину.

Затем был аэропорт и невыносимо долгий перелет в Бразилию. Новая школа, где преподавали на португальском, невыносимая жара. Новое имя, на которое я должна была откликаться.

И вот, я вернулась, а Кристина выросла. Как и я сама. И больше мы в классики не играем. Может, зря, но ей одной я могу довериться. Только она и осталась у меня от прошлой жизни.

– А ты, оказывается, рисковая, – хрипло выдала Кристина, прижимая к груди флэшку.

– Угу. Можешь распечатывать, – кивнула я на ноутбук.

– Да Бог с этим дипломом… слушай, а ты вообще уверена в этом Марате? Вдруг он болеет чем-то, ты-то с него справки не потребуешь!

Представила, как через губу вещаю Марату Соколовскому, чтобы шел в больничку на анализы, а то я не такая девушка, чтобы с первым встречным, да еще и без справок, и прыснула.

– А если какие-то наследственные заболевания у него в семье?

– Он уж точно здоров, – улыбнулась я. – Здоровее человека я еще не видела.

– Знаешь, моя двоюродная сестра абсолютно здорова. Вообще никаких отклонений, и у ее мужа тоже. Но они уже около года не могут ребенка завести, – осторожно продолжила Кристина наставления. – Может оказаться, что все это зря.

– Завтра начну гормоны колоть, и, Крис, – я скинула платье, – я должна попробовать. Просто должна, и все тут!

– Кто вообще в твоем возрасте детей хочет? – нахмурилась подруга, и тут же смутилась, вспомнив о моей проблеме: – Ой, прости. Я не то хотела сказать.

– Я не неженка, не извиняйся. Поняла, что ты хотела донести. Кристин, – вздохнула я, и начала застегивать домашнее платье, – я и сама о детях не задумывалась. Знала, что они у меня будут потом, как на ноги встану. Когда карьера будет, и муж, и дом полная чаша. А как на диспансеризации мне сказали, что часики громко тикают, и либо сейчас сама, либо потом но через врачей, то знаешь, приоритеты жизненные поменялись. Я просто представила, что… а вдруг потом не получится? Даже с помощью подсадки. Вдруг? Что, если я останусь бездетной? И знаешь, ребенка я после этого захотела так, как не хотела в этой жизни ничего.

– От этого Марата, который может узнать, и за волосы тебя на аборт потащить?

– Не узнает. И лучше от него, чем от какого-нибудь незнакомца из бара. Лучше пожелай мне удачи, – подмигнула я Кристине.

Она нажала на печать, принтер загудел, и подруга подошла ко мне. Крепко обняла, и рассмеялась:

– Рисковая ты. А с виду такой одуванчик.

– В тихом омуте, – хихикнула я.

Хорошо что Кристина пришла. Если бы я зашла домой одна, то села бы на кровать, стала бы думать, совестью мучиться, укорять себя. Вроде, даже есть за что корить – чувствую-то я себя воровкой. Марат ясно сказал, что детей не хочет, а я без его ведома хочу провернуть все это. Что это, если не воровство?

Но… плевать. Он даже не узнает о том, что я украла.

Скажу, что принимаю таблетки, буду стараться его ублажать, чтобы не бросил ради другой, более профессиональной «девочки», и расстанусь с ним, как придет время. Даже переезжать не придется, вряд ли такой человек станет бегать за мной, приезжать, следить. Новую куклу найдет, а как меня звать – забудет.

Кристина ушла, а я, набравшись наглости, позвонила лечащему врачу на домашний, и сказала, что приду завтра за рецептом на гормоны. Затем разложила справки об отсутствии половых инфекций на пледе, сфотографировала, и отправила Марату на телефон.

Пусть будут у него, хоть и не просил.

Папку со всеми больничными выписками спрятала как следует, приготовила борщ. Как вернулась с Южной Америки, так и не могу насытиться: борщ, щавелевый суп, селедка под шубой. Но чаще всего борщ.

Вышла из душа, взглянула на часы – скоро Марат приедет, если не появятся какие-то срочные дела. Лучше бы они появились, какой смысл в сексе с защитой лично для меня? А без защиты он не станет, пока я «не на таблетках».

– Все равно, нужно быть готовой, – пробормотала, и надела красивое, атласное белье. Подумав, натянула на ноги чулочки и пояс, а сверху накинула халат-кимоно.

Когда Марат говорил про мою квартиру, я из чувства противоречия заявила, что все у меня шикарно, а на самом деле… обычная квартира. Я только недавно ковер со стены сняла, и обои поменяла. А из новой мебели здесь только икеевский стол. Но, в общем-то, нормальная квартира. Главное, что чисто.

Только Марата здесь не представляю. В его дорогущем пиджаке, с часами, стоимостью как две эти квартиры. Закрываю глаза, пытаюсь представить этого мужчину здесь, и не могу. В роскоши – могу, а здесь… здесь – ну никак.

– Вот и посмотрим, – пожала я плечами, и нанесла на губы увлажняющий бальзам.

Как раз в это время в дверь громко постучали, проигнорировав звонок.

Три громких стука. И я пошла в коридор, уже зная, кто за дверью. Мне даже в глазок смотреть не нужно для этого.

Открыла дверь, и улыбнулась.

– Проходи, – впустила Марата, нервно веселясь про себя: в костюме я его в интерьере своей квартиры не представляла, но он и не в костюме.

В джинсах и худи. А рост… я так и думала. С таким мужчиной только на каблуках, пожалуй.

– Может, чай? Кофе? Или поужинать хочешь? – забормотала я, снова разнервничавшись. – И… ой, у меня тапочек нет, это ничего?

Что я несу! Какие, к чертовой матери, тапочки?! И будто такой человек будет мой борщ уплетать, тьфу!

– Буду. И чай, и кофе. Потом, – Марат не позволил мне отойти, прижал к стене. – Сначала трахну тебя.

Я шумно выдохнула. Марат приподнял меня одной рукой под ягодицы, и вжался бедрами.

А затем поцеловал.

Глава 5

МАРАТ

Зажег вторую сигарету. Затянулся, втянул в рот, а затем и в легкие дым, и выдохнул в открытое окно.

– Брат, одного инвалида в семье мало? Тоже хочешь?

– Из-за сигарет? – усмехнулся, и снова затянулся.

– Что случилось?

Обернулся, отвернувшись от открытого окна, и взглянул на старшего брата. Смотреть на него – так себе удовольствие, вечное напоминание о прошлом.

– Что случилось? – повторил Егор.

– Веснина помнишь?

Брат слабо хлопнул по инвалидному креслу, и слабо усмехнулся.

– А ты как думаешь? Смогу я его забыть?

Ну да, вряд ли можно забыть того, кто искалечил так, что с кресла не встать никогда. И никакие деньги не помогут, никакие врачи, никакие президентские клиники, и даже лучшие реабилитологи мира.

– Сегодня дочка его приходила на собеседование. Дочка Веснина, – бросил, затянулся еще раз, и стряхнул пепел прямо на пол. – Продажника нового искали, месяц набирали каких-то идиотов. По телефону не могли общаться, не то, что продавать.

– И?

– И я сказал, чтобы все резюме показывали мне на планерке. Резюме тех, кого пригласили на собеседование. А там она. Резюме дочери этой мрази.

Днем просматривал резюме, отданные мне директором по персоналу, и зацепился за знакомую фамилию. Сразу же велел звать ее прямо ко мне.

– Веснина Алика Владимировна, – повторил я ее имя.

– Ты ведь искал его? – брат скривился, схватился за бок – ничего у него не болит, он давно не чувствует ничего, кроме слабости и температуры. А вот фантомные боли его изводят часто. – Сейчас, получается, нашелся?

– Нет. Нашлась только его дочь. Папаша надежно схоронился.

Та еще мразь, одиннадцать лет назад превратившая моего старшего брата в изломанное существо.

До сих пор помню тот день, когда узнал все. Впахивал, как ненормальный, после универа, карьеру строил. Домой только переночевать возвращался, чтобы снова на работу. Жили мы в обычной девятиэтажке, и в нашем доме пропала девчонка. Ни я, ни брат с ней не общались, она просто стреляла у него сигареты иногда.

И вот, пропала.

Родители её шум подняли, а я пропустил – работал, просто слышал, что два дня вроде этой девки дома нет. Забыл, забил, плюнул. А потом случилось…

Егор просто стоял во дворе, машину решил продать, ждал покупателя. А приехала полиция – только не та, которая людей защищает, а та, которая пытками выбивает признания. Брата забрали только на основании того, что иногда он курил вместе с этой пропавшей Светой.

Сначала угрожали. Утверждали, что всё знают, просили признаться, чтобы срок был небольшой. Ну, поссорились, ну изнасиловал, а затем убил. Явку с повинной обещали оформить, срок маленький дать на этом основании, а там и амнистия к очередному празднику.

Брат в отказ – не общался, не трогал, не убивал. Но этим лишь бы раскрыть дело поскорее, чтобы премия, и звезды на погонах. И плевать, что даже тела нет, а значит, и дела.

Егор уже потом, когда в себя пришел, рассказал: били его так, что думал – умрет. И не только кулаками, а током пытали по приказу Веснина Владимира. И брат в открытое окно сиганул, просто чтобы из кабинета этого убраться.

А этаж был четвертый.

Дальше была реанимация, мне не до этого Веснина было. И девка эта пропавшая вернулась домой – загуляла просто, а потом страшно было к родителям возвращаться, но смелости набралась, и явилась домой. А брат почти овощ.

– Не ищи его, это того не стоит. Здоровье мне не вернуть, а ты забудь, – через силу процедил Егор.

– Что, простил?

– Не простил, но ты не лезь.

– Мне вот что интересно – куда Веснин пропал? Я эту гниду искал, карты пробивал, локации – тишина, – захлопнул окно, и опустился в кресло. – Одиннадцать лет тишины, а я не только в России искал. Везде. Детективов нанимал, причем не кого попало, и ничего – пропал вместе с женой и дочерью в один момент одиннадцать лет назад, как сквозь землю провалился. К матери его ездил, к бабке Алики, та тоже ничего не слышала – куда сын пропал, куда внучка пропала? И тут вдруг внучка объявилась. Алика.

– Она-то вообще ни в чем не виновата – девчонка эта. Сколько там ей? Двадцать лет?

– Двадцать два года, – ответил. – Стажировалась в Рио.

– Бразилия?

– Да. В международном рекламном агентстве, – вспомнил «собеседование», и не смог скрыть усмешку – горячая девочка, все же.

– Не трогай ее. Двадцать два, ребенок совсем. И не она меня била и пытала, а ее отец.

– Я не собираюсь мстить ей. Знаю – не виновата, за отца не отвечает, – отмахнулся я.

– Ты просто оставил ее в покое? – не поверил Егор.

И правильно сделал, что не поверил.

– Нет, – хохотнул. – Не оставил.

– В смысле, ты с ней…? – брат не договорил, уставился на меня, забыв про свои фантомные боли.

– Буду поближе. Пошлю своих людей в Южную Америку, пусть ищут ее папашу. А сам буду рядом. Вдруг он здесь, рядом с дочкой крутится.

Да и трахать дочь того, кого много лет мечтал убить собственными руками – в этом что-то есть.

– Оставил бы ты это, – Егор склонил голову вбок – устал, выдохся.

Нужно уже сиделку звать, чтобы помогла брату с лекарствами, чтобы размяла ему ноги, обтерла пот. Все, как обычно.

– Не оставлю. Девчонке ничего не грозит, её не трону. А папашу – сам понимаешь, – поднялся из кресла, пожал протянутую братом ладонь, и снова эта горечь на языке – был здоровый, молодой парень, и вот во что превратился.

Такое не прощают.

Вышел из квартиры Егора, сел в машину. Сначала по привычке хотел домой направиться, сейчас, после встречи с братом, мне точно не до девочки. Но, все же, решил заехать к ней. Адрес, что она прислала, я узнал – много раз был у ее бабки.

Странно это было: впервые, когда к ней пришел – ненавидел просто за то, что она родила такую мразь, как Владимир Веснин. Что воспитала его. Что он стал тем, кто изуродовал моего брата. А затем… затем увидел перед собой убитую горем и тревогой пожилую женщину, которая долго воспитывала внучку, а затем в один момент лишилась ее, не дождавшись из школы.

И ни звонка, ни весточки – а мои люди следили за этим, прослушивали ее телефон. С сыном она не связывалась, как и он с ней.

Это, действительно, странно, но к Валентине Николаевне я привязался. Когда от работы взрывался мозг, когда не хотелось видеть ни одну из тех, с кем спал, а на общение с братьями не было настроения – я ехал к ней. Егору не рассказывал, что зачем-то таскаюсь к матери его мучителя. Что входную дверь ей поменял. Что сто раз хотел, и предлагал ремонт сделать, и новую технику купить, да только Валентина Николаевна ни в какую не соглашалась. Что навещал ее в больнице совсем недавно, как только узнал, что она с инфарктом слегла, и врачам платил, чтобы ухаживали лучше.

Вот только уехать пришлось, и я оставил денег секретарю, чтобы следил за старушкой. А когда вернулся в страну, Валентины Николаевны уже не было.

Я по привычке постучал в дверь, и открыла мне Алика.

Напуганная, глаза огромные, как у олененка. Интересно, девчонка играет так умело, или сама по себе пугливая?

– Проходи, – она отошла, пропуская меня в квартиру. – Может, чай? Кофе? Или поужинать хочешь? И… ой, у меня тапочек нет, это ничего?

Плевать на тапочки. Я вдруг вспомнил, что трахнул ее, а губы не попробовал. Ни поцелуя, ни минета.

Начнем, пожалуй, с поцелуя.

– Буду. И чай, и кофе. Потом. Сначала трахну тебя, – прижал ахнувшую девочку к стене, и поцеловал в пухлые губы.

На вкус она – клубника со сливками. И этот вкус мне дико понравился, хотя сладкоежкой я никогда не был.

Глава 6

Марат целует. Не только губами, а словно всем телом. Опаляет, ошпаривает. Нагло вторгается языком в мой рот, наполняет своим вкусом, и пробует меня на вкус. Жадно, не спрашивая, чего хочу я.

А я и сама не понимаю, что бы ответила, спроси он меня.

Глаза закрыты, тело сотрясает мелкая дрожь – слишком много для одного дня случилось. И я не привыкла к подобному. С Мишей все было ясно, я всегда знала, как и что будет: темнота спальни, кровать, десять-пятнадцать минут на близость, а затем сон.

Марат сминает мои губы, и из моих мыслей пропадает бывший. Целует не нежно, это не поцелуй влюбленного, а чистая голодная, злая похоть. Не понимаю, приятно мне, или нет, но я опьянена мужским вкусом, подчинена чужой силе, превышающей мою тысячекратно.

Марат оторвался от моих губ. Опустил меня на комод, и я очнулась от дурмана.

– Прямо здесь? – прошептала.

Губы приятно болят от поцелуя, чувствую, как они припухли. А Марат быстро расправился с моим халатом, скинул его с меня.

– Марат, может, в спальню? Там кровать, и будет…

– Тихо, – он снова впился в мои губы, и я вздрогнула от раздавшегося треска ткани – белье он просто разорвал.

Варварство. И снова страх пробрал – с кем я связалась? По зубам ли он мне?

– Нежная девочка, – мужчина дотронулся до моих приоткрытых губ, провел большим пальцем по нижней. – Так любишь поцелуи. И все равно дрожишь…

– Растерялась, – пробормотала.

Я дико смущена. Марат снова, как было в кабинете, полностью одет, а я в одном бюстгальтере, с раздвинутыми перед ним ногами. Раскрыта полностью.

Нет, лучше не думать об этом, иначе он больше не придет, поняв, какая я трусиха и ледышка. Нужно быть смелее, развязнее. Мужчины, кажется, любят, чтобы в постели была шлюха, а не зажатая скромница.

Марат достал из кармана презерватив, потянулся к ширинке, и я решилась:

– Помочь надеть? – протянула ладонь, чтобы забрать у него презерватив.

– Потом поиграем, – Марат надорвал упаковку, и начал раскатывать презерватив по стволу. – Наденешь. Своим ртом. А сейчас помолчи, девочка.

– Алика, – упрямо поправила.

Марат шире раздвинул мои ноги, вклинился между них.

– Алика, – выдохнул он, глядя мне прямо в глаза.

Нажал головкой члена на клитор, медленно провел им до входа, и снова к клитору. Ударил, и я ахнула – тело разряд тока прошил, многовольтный, непонятный для меня.

А затем Марат вошел в меня. Сразу, на всю длину, заполнил меня собой. Я думала, что это снова будет болезненно, как в его кабинете, но боли не было.

Было чувство свободного падения в пропасть.

Марат нетерпелив, заведен до предела. Притянул меня ближе, я сижу на самом краешке комода, а он долбится в меня. И комод долбится об стену. И все эти звуки – стук дерева об стену, влажные шлепки наших тел, хриплое, сбивчивое дыхание – они должны смущать меня.

Но не смущают, а рождают нечто.

Я теряюсь в ощущениях. Губы все еще ноют, я безумно хочу целоваться, но сама потянуться к Марату не решаюсь. И ловлю то, что могу – его пальцы на моих бедрах, сжимающие меня, притягивающие к себе, облегчающие быстрые фрикции. Ловлю запах секса – дурманный, феромонный.

И движения во мне. То, как Марат бесцеремонно вторгается, долбится в меня на всю глубину. Прошивает в сумасшедшем темпе: до основания ствола, и выходит полностью, я чувствую головку, упирающуюся во вход. А затем снова резкое движение в меня. Растягивает, наполняет собой так сильно, что, кажется, я не выдержу этого напора.

Но выдерживаю. И подаюсь ему навстречу.

А еще безумно хочу, чтобы снова поцеловал.

Я почти решилась потянуться к его губам, но Марат чуть сдвинул меня, и вторгся, кажется, еще глубже. И снова задел что-то во мне, что-то, вызывающее ощущения на грани боли и удовольствия.

Я не смогла сдержать всхлип, качнулась навстречу мужским ударам в самую мою суть, и чуть не упала с комода. Марат удержал, а то невероятное чувство я снова упустила. Хныкнула от бессильной ярости – я ведь снова смогла почувствовать, и снова упустила.

Не дано. Просто не дано мне.

Обхватила бедра Марата ногами, ловя его последние, безумные движения. Резкие рывки в меня, капельки пота на лбу, на шее заворожили, и я потянулась к мощной шее губами. Как загипнотизированная слизнула соль его кожи в тот самый момент, когда Марат начал содрогаться.

И кончать.

Это оказалось приятно. Темное чувство, оно дрожь в животе вызывает. Раньше такого не было, чтобы я наслаждалась чужим экстазом, ловила его с жадностью, а сейчас… сейчас мне хорошо, потому что Марату хорошо.

И это пугает.

Движения Марата стали медленными, ленивыми, пока он не затих. И покинул меня.

Торопливо сжала ноги – между них неприятно пусто. А еще чуточку обидно, что снова не смогла, не разделила удовольствие от близости.

– Ты не кончила, – бросил Марат, стянул презерватив, и завязал его в узел.

– Я…

– Растерялась, да, я помню, – перебил он, усмехаясь, и внимательно посмотрел на меня. Без былой толики злости, к которой я, кажется, успела привыкнуть. – Люблю честность, девочка. Сделай одолжение, и в дальнейшем оставайся такой. Не отыгрывай спектакли с судорогами и стонами, если этого не чувствуешь. Такое меня бесит.

Он быстро скинул обувь, и вошел в ванную, а я спрыгнула с комода, и накинула халат.

Я ведь как раз подумала о том, что придется изображать, стонать, кричать как в порно. С Мишей я никогда не заморачивалась – он знал, что я бесчувственная, и делал только то, что нравилось ему. Мне же было все равно, даже поцелуи не вызывали ничего кроме легкого недовольства, а иногда и брезгливости.

Но целоваться с Маратом мне понравилось. А это уже очень много для меня.

– Ты обещала мне кофе, – мужчина вышел из ванной. – Может, накормишь?

– Я могу заказать доставку. У меня только борщ, – под его взглядом я плотнее закуталась в халат.

– Давай борщ, мяса побольше только. И хлеб, – скомандовал, и направился на кухню впереди меня.

Марат сел за стол, а я отвернулась к мойке, и начала споласкивать руки. Он сейчас будет есть борщ? А если я его пересолила? Если он невкусный? Ну вот что Марату стоило сразу уйти, и не смущать меня?!

Достала тарелку, налила ему порцию борща, а рядом поставила блюдо с мясом и хлебницу.

– Себе тоже налей, – бросил он.

– Я не голодна.

– Налей, – повторил Марат.

Снова отвернулась к шкафу, потянулась за тарелкой. Тело горит. Я точно знаю, что Марат смотрит на меня, всей кожей это чувствую. Налила себе немного борща, ойкнула, достала из холодильника сметану, и села напротив Марата.

– Уйду через пару часов. Поужинаем, и продолжим. В спальне, как ты и хотела, Алика. А теперь ешь, – он кивнул на мою тарелку, и приступил к еде.

Глава 7

МАРАТ

– Вкусно? – встревоженно спросила Алика.

Сама сидит, в тарелке борщ перемешивает, и даже не думает есть.

– Вкусно, – ответил честно.

– Думала, тебе такое не понравится.

– Почему ты так думала?

– Ну, – она замялась, смутилась, – ты же богат.

– И?

– Богатые не едят борщ.

– Кто тебе такое сказал?

Алика опустила глаза.

Забавно наблюдать за сменой выражений на ее живом лице.

Я привык иметь дело с женщинами иного склада – со сдержанными, знающими себе цену, и строго следящими за собой. Включая мимику. Лица холеные, холодные, и зачастую не понять – любят тебя, ненавидят, хотят, планируют убить, или же размышляют о новой сумочке.

Алика же не скрывает ничего. Попросту не умеет, даже не задумывается об этом. Испуг, паника, обида, злость – даже тени этих эмоций отражаются на ее лице, в глазах светятся.

– Девочка, я люблю простую еду. Чаще всего – грузинскую. Попробовал я всё, когда деньги появились, но предпочитаю не извращаться, а есть. И сплю я не на антикварной кровати из Версальского дворца, а на вполне себе обычной. Унитаз у меня тоже не золотой, кстати.

– Про унитаз за столом не говорят, – нахмурилась она. – И я не девочка, а Алика! Хватит меня так называть!

– Почему же? – спросил с интересом, насадил кусок мяса на вилку, и отправил в рот.

Вкусно.

– Мне странно, что такой большой человек не в состоянии имя запомнить. Глава огромной компании. Несолидно как-то, – съязвила Алика.

– Браво, – похлопал в ладони. – А если серьезно?

– А если серьезно, то, во-первых, имя свое я люблю. А во-вторых, девочкой, солнышком, зайкой и деткой я себя называть не позволю.

– Почему не позволишь?

Азарт во мне поднял голову. Кто-то пытается показать зубки, надо же.

– Других «девочек» называй девочками, – выдала Алика. – А меня по имени. Иначе я, знаешь, тоже могу называть тебя… ну… ладно, всё, – она сердито раскрошила кусочек картофеля в тарелке, но ни одной ложки так и не проглотила.

– Вообще-то, никого другого я девочкой не называл. Только тебя, – усмехнулся, глядя на эту непосредственную воплощенную сердитость.

Девочка она и есть.

– Я не хочу знать, как, кого, и в какие моменты времени ты называл.

– Ну ты и разошлась! Но называть я тебя буду так, как сам захочу. Имя свое ты любишь, я понял, – кивнул. – Не расскажешь, почему?

Алика удивленно взглянула на меня. В ее глаза смотреть невозможно – огромные, живые, и… добрые. Редко такое можно увидеть. Не красоту, а доброту, даже в таких малых проявлениях. Сразу совесть грызть начинает, и чувствую себя большей сволочью, чем я есть на самом деле.

– А почему тебе это интересно?

– Хочу поближе тебя узнать.

– Да? – еще сильнее удивилась Алика.

Тему я эту завел, чтобы про ее отца спросить. Начал издалека, но черт, мне и правда интересно, кажется. Не только наблюдать за сменой выражений на красивом лице Алики, но и слушать ее. Голос медовый. Не высокий, но и не низкий. Единственная ассоциация – мёд. Она говорит, и мёд льется – густой, янтарный, блестящий.

Девочка-мёд.

– Папа с мамой в Ялте познакомились, и… ну, меня там и сделали. В Ялте. Папа очень любил фильм «Асса», и в честь главной героини фильма меня и назвали.

– В честь той, которая жила с бандитом, а затем убила его?

Алика пожала плечами, не соизволив дополнить ответ. Владимир Веснин в своем репертуаре – «счастливое» имя дочери дал, ничего не скажешь.

– Я посмотрел твое рекомендательное письмо. Ты стажировалась в Бразилии, верно?

– Я там жила с одиннадцати лет, – Алика поморщилась.

– Что, не понравилось?

– Красивая страна, но… нет. Я ее не полюбила.

– А почему ты уехала в Бразилию? Расскажи, – спросил жадно.

Мне нужна чертова информация про Веснина. Детективы шерстили базы, пробивали вылетавших из нашей и соседних стран за нужный мне год, и не было среди них этого урода. Вся семья провалилась как сквозь землю! И как же так вышло?!

Алика растерялась. Глаза бегают, она молчит, смотрит то на меня, то в темное окно. А затем снова на меня с какой-то странной надеждой.

– Я… наверное, это уже не тайна, – заговорила Алика, замялась, и прикусила губу.

– Ну, продолжай.

– Я с бабулей жила. Здесь, в этой квартире. Такое часто бывает, когда детей бабушки воспитывают. Мама конным спортом занималась, она жокей, а папа сначала каскадером был, а потом в полицию пошел. Некогда им было меня в школу, в кружки водить. А бабуля с радостью меня забрала, я родителей только по выходным видела, и то не каждые выходные, и только на пару часов. Боже, – Алика прижала ладонь ко лбу, – зачем я все это рассказываю? Лишнее это. В общем, я из школы шла сюда, к бабушке. Я только четвертый класс тогда заканчивала. Два перекрестка не дошла до дома. Папа остановил машину, меня посадили в нее, чуть ли не затолкали. Мама напугана была, я тоже почему-то испугалась, атмосфера похоронная была, давящая. Мы поехали в какой-то другой город, в один из соседних – остаток дня и всю ночь ехали, а я даже плакать боялась. Все такими строгими тогда были.

– А хотелось плакать?

– Очень, – призналась Алика. – Я бабушку больше всех любила. Хвостиком за ней ходила, и… ну, я даже в школе на переменах ей звонила иногда, за пару часов без нее начинала скучать. В тот день мне толком ничего не объяснили, папа с мамой злые были, мама то плакала, то сердилась. Я телефон достала, а она из рук у меня его вырвала, и сказала, чтобы я спать ложилась. И я испугалась еще сильнее. Потом был аэропорт, и папа приказал мне молчать, никому ни слова не говорить. И я молчала. Было много перелетов, я даже не знала, куда мы, и на сколько.

– В Бразилию?

– В Бразилию, – выдохнула она. – Сначала не в Рио, а в какую-то деревеньку. Жарко, адское пекло, рядом джунгли. Мы в дом вошли, а в шкафу змеи – так меня Бразилия встретила. Я потом много раз дома змей находила, если порог забывали защищать. Пауки, жуки, сколопендры… не могу все это видеть! Сейчас даже если маленького паучка увижу, кажется, орать начну от ужаса. Наверное, поэтому я и не полюбила эту страну. И вот, только когда мы в этом доме оказались, папа сказал, что обратно мы пока не вернемся, и что имена и фамилии у нас теперь другие. Бабушке звонить запретил, сказал, что она тоже уехала. Телефон забрали, интернета не было, ни с кем не связаться, да и запрещено это было. Я в ужасе была. Ни друзей, ни привычного окружения, все на португальском разговаривают. Самый кошмарный год в моей жизни. А все из-за нескольких сволочей! – Алика вдруг сжала кулаки.

– Вам пришлось бежать и менять документы «из-за каких-то сволочей»? Из-за каких? – я сузил глаза, чтобы видеть только лицо Алики.

Мышцы напряжены, болят от натуги, а расслабиться не могу. Значит, Веснин заранее позаботился о документах, и свалил. Вот только почему? Не меня же он испугался, я тогда никем был. Да, помню, как в участок ворвался, и орал, что убью его, но мы даже не разговаривали. Я был не в себе, и в то время я не был для него угрозой.

Я просто был в бешенстве, и хотел убить эту тварь. И убил бы, выйди тогда Веснин из кабинета. Убил, и плевал бы на последствия в виде тюрьмы.

– Я истерить начала, проситься к бабушке, и папа рассказал мне все. Он, знаешь, хоть и с тяжелым характером, но хороший человек. Честный. Работал много, тяжело, и посадил кого-то из «неприкасаемых». Вроде, парня какого-то, который над девчонкой поиздевался. Этого парня другие заключенные побили, а потом явился к отцу в кабинет покровитель этого заключенного, большой человек.

– Покровитель, – повторил я, чуть ли не рыча.

Она ведь про моего брата сейчас говорит! Который «поиздевался» над девчонкой!

– Вроде как пришел замять дело, – кивнула Алика. – Тот парень с дочкой богатого папаши встречался, она не поверила, что он мог изнасиловать и убить, плюс этого подлеца немного в камере побили, и у моего папы проблемы начались. Якобы превышение полномочий, грозились не только тюрьмой, но и нашими с мамой жизнями и здоровьем. А папа-то в чем виноват? В том, что свою работу выполнял?

– Конечно, он ни в чем не виноват. Святой человек, – прошипел я. – То есть, у «насильника» была девушка из богатых, ее отец пришел разбираться, и виноватым выставили твоего папу?

Тварь! Поймал первого попавшегося парня, даже не стал искать эту дуру, которая просто загуляла. Лишь бы поскорее дело «раскрыть». Радует, что не все в нашей стране такие, как Веснин. Но и таких достаточно. И мой брат – не единственная жертва. Дела, которые Веснин вел, я потом изучал. Сколько же он людей погубил!

Но про то, что Яна за моего брата вступилась, я и не знал. Егор встречался с девочкой-мажоркой, я помню ее. И в больнице Янка сидела с ним. При мне ее охрана и утащила, когда сообщили, что если Егор выживет, что не факт, то останется тяжелым инвалидом.

Больше она не появлялась. Ни брат, ни я не осудили.

– Да, все так и было. Мы уехали, сначала в деревню, потом в Рио перебрались. Мама умерла, когда мне восемнадцать исполнилось, судорогой ногу свело, когда плавала, – Алика сжала виски пальцами. – А год назад папа пропал. Просто исчез. И ни полиция, никто не смог никаких следов найти. Я искала, что только не делала, а потом… вот. Вернулась. Может, папа здесь где-то? Папин знакомый, с которым он работал, помог паспорт получить на мое настоящее имя, уладил вопросы с недвижимостью. С бабушкой я успела попрощаться, уже в больнице ее нашла. Она меня узнала, хотя сначала думала, что я ей мерещусь, и все про какого-то мужчину рассказывала, который за ней ухаживал, – Алика произнесла это горько. – Наверное, один из соседей, нужно узнать, и поблагодарить. Родные бросили, а чужой человек помогал.

Как же взбесил меня этот рассказ о святом Владимире Веснине! Алика ведь не дура. Да, молоденькая, явно общения ей не хватало, опыта, но неужели несостыковки сама не замечает? Вгляделся в ее грустное лицо, и понял – нет. Не замечает. Её как отец научил думать о нём, так она и продолжает думать.

– Марат, у тебя ведь есть связи, и… можешь не давать мне деньги, но помоги в другом! Пожалуйста! Помоги найти моего папу. Мне кажется, что он здесь, у нас, и с ним что-то плохое случилось. А у меня только папа и остался, больше никого нет. Ты поможешь мне? – взмолилась девушка.

Я чуть в голос не расхохотался. Черт, ну какая же ирония! Недолго и такому атеисту, как я, в Бога поверить – только он может так шутить.

Помочь Алике найти Владимира Веснина?

– Я помогу тебе. Твоего отца я найду, где бы он ни был. Обещаю.

– Спасибо, – прошептала Алика, встала со стула, и опустилась на мои колени.

Обвила мою шею руками, и всем телом прижалась. Дрожит, девочка. И жмется ко мне, а меня и самого трясет от того, что я услышал.

– Спасибо тебе огромное, Марат, – она улыбнулась мне, и снова взглянула своими невозможными глазищами мне прямо в душу.

И в первый раз в жизни я опустил глаза.

Глава 8

Впервые за долгое время мне спокойно. И не потому, что Марат обещал помочь. Может, просто успокоить меня решил, пожалел, потому и дал обещание.

Мне спокойно потому, что я рассказала, поделилась тем, что наболело. Далеко не всем, но не думаю, что Марату интересно было бы слушать, что за люди – мои родители. Мама только лошадей любила, отец – только маму. Характеры у обоих тяжелые, попросту невыносимые, и я либо в школе пропадала, либо на улице, пока с ними жила. А дома запиралась в своей комнате, чтобы скрыться от постоянных замечаний, что я не так сижу, не так выгляжу, и вообще вся не такая, как надо.

Затем Миша появился. Сын польских эмигрантов. Почти свой. Казалось, что любовь, и я с радостью сбежала к нему. Хотелось-то вообще уехать домой, но отец все твердил, что нам с нашими паспортами даже в Мексику нежелательно ехать.

Как только я поняла, что отца не найду, а Миша отказался мне помогать с поисками, я рискнула. Купила билет на самолет, и практически уверена была, что на границе меня задержат. Но этого не случилось. Прилетела, а где бабушкин дом – забыла. Адрес школы своей помнила, а где жила с раннего детства – это из памяти вышибло начисто.

До школы тогда доехала, и пошла от нее пешком. Ноги сами вспомнили дорогу, я с семи до одиннадцати лет по ней ходила. Пришла. Звонила, стучала в дверь, пока раздраженный сосед не вышел, и не рассказал про больницу.

Это был какой-то кошмар.

А сейчас мне великолепно. Выговорилась. И Марат… он выслушал. И это – камень с души.

Чувствую, как он напряжен. Челюсть сжата плотно, линии лица заострились – неужели его так тронуло то, что со мной произошло?!

– Завтра я пришлю своего человека. Ответишь на все вопросы про своего отца, вспомнишь все события, начиная с переезда. Что он тебе говорил, что ты слышала – все это. И назовешь данные того, кто тебе помог здесь документы сделать – паспорт, и на квартиру. Поняла?

– Я все расскажу, – закивала я. – Это поможет? Я… я мало знаю, на самом деле.

– Остальные не знают вообще ничего. Ты ведь хочешь, чтобы твой отец нашелся? – Марат впился в меня своими темными глазами, и дождался моего кивка. – Тогда забудь про то, что ты мало знаешь, или что какая-то информация неважна. Расскажешь все, даже любимые блюда вспомнишь, которые твой отец предпочитал есть. Каждую мелочь.

– Хорошо, хорошо, – уткнулась ему в шею. – Спасибо тебе! Меня, знаешь, никто слушать не желал. В Рио вообще пригрозили, что я под суд попаду, если мои слова про документы подтвердятся. Я и на это готова была бы пойти, но от меня отмахнулись. А папа… у него сложный характер, очень деспотичный, но он хороший человек, и не заслужил всего этого. Если ты поможешь его отыскать, я навечно твоей должницей буду, и…

– Хватит об этом, – перебил Марат.

Голос у него жесткий, рычащий. Он напряжен, и я тоже напряглась. Сжалась. Испугалась.

Странно, я не такая рохля ведь. На место могу поставить, осадить, а перед Маратом теряюсь, будто и правда «девочка».

– Добавку налить?

– Налей, – ответил Марат, но руки с моей талии не убрал. Наоборот, крепче сжал их.

– Тогда, может, отпустишь?

Марат отпустил не сразу. Повел ладонью от талии к попе, сжал мои ягодицы крепко, и я спрыгнула с его колен, ахнув. А он хрипло рассмеялся. Нервно, немного зло.

Наверное, на работе постоянные проблемы, вот и состояние у Марата такое. Папа еще хуже был – срывался на нас с мамой, Марат хоть не орет. А то, что злится… да и пусть злится, хотя от этого немного страшно.

– Я тебе рассказала про свое имя, а тебя почему Маратом назвали? – поставила перед ним тарелку, забрала мясо, и отправила его в микроволновку. – Марат Соколовский… это немного странно звучит. Имя не самое славянское.

– Дед воевал, командира взвода Маратом звали. Тот его из-под обстрела вытащил. Меня в честь дедова командира и назвали. И для всех моих братьев отец не просто красивые имена выбрал, а по дедовым рассказам – с кем служил, с кем воевал, с кем дружил. В честь них и назвали.

– У тебя много братьев?

– Пять. Старший – Егор, затем я, а остальные младшие: Игорь, Максим, Олег и Руслан.

Я завистливо вздохнула. Я-то одна у родителей. Может, в детстве это и хорошо – единственной и неповторимой быть, но, когда все уходят, даже обняться не с кем. А был бы у меня брат, или сестра, может, я бы легче все, что произошло, перенесла.

– Ты, я так понимаю, одна у родителей?

– Одна, – кивнула мрачно, и отставила тарелку с нетронутым, остывшим борщом.

Не хочу есть.

Мы сидели в молчании. Марат ел, я думала. С этим человеком мы из разных миров, я абсолютно Марата не понимаю. И не думаю, что хочу понимать. Мы даже пересечься не должны были.

Разные мы с ним. Во всем. Тот же секс – он его любит, а я… я бы хотела быть нелюбимой женой в гареме шейха. Чтобы меня кормили, одевали, и чтобы меня не трогали.

– Идем, – Марат отставил тарелку, и первым вышел из кухни.

Мою комнату он нашел безошибочно. Хотя есть и маленькая спаленка бабушки, но Марат, почему-то, прошел ее, и направился ко мне, будто бывал здесь неоднократно.

Включил свет, огляделся, и усмехнулся.

– Что смешного? Небогато, но нормально здесь. Уютно.

– Не спорю, не злись. Просто ожидал увидеть… хм, ворох шмотья, пакетов с сумками, с бельем, – бросил Марат.

– Почему?

– Потому что ты взяла деньги. Но квартиру менять не собираешься. Тряпок не купила. Деньги нужны только для того, чтобы отца искать?

Я смутилась. Кивнула.

А что, если Марат найдет моего папу? Тогда мой поступок будет вдвойне некрасивым – забеременеть обманом, и уйти от него. Такая жуткая неблагодарность, но… но я так и поступлю.

– Купи платья, украшения, туфли. Не дешевку. Иногда будешь сопровождать меня. И деньги продолжишь получать.

– Ладно.

Взгляд Марата потемнел. Я вздрогнула, живот прострелило от неприкрытой мужской похоти.

Он снова меня хочет.

Марат снял с меня халат, шелк упал к ногам, скользнув по бедрам.

– Может, выключишь свет? – я не узнала свой хриплый шепот.

Марат встал еще ближе, завел ладони мне за спину, и избавил от стягивавшего грудь бюстгальтера. Отбросил его, и лифчик упал на ноутбук.

– Хочу видеть тебя. Садись, – он надавил мне на плечи.

Я села на край кровати. Может, нужно лечь?

Марат быстро расправился со своей одеждой, я впервые увидела его обнаженным.

Он красив. Пожалуй, слишком мускулистый и крепкий. В фигуре нет изящества – чистая сила. Широкие плечи, мощная грудь, крепкий торс, и сильные ноги. И возбужденный член.

Напротив моего лица.

– Алика, – позвал Марат.

Я подняла на него глаза. Мужчина обхватил мое лицо ладонями, на удивление нежно провел пальцами по щекам, по приоткрывшимся губам, и притянул меня к своему паху.

Он не стал говорить, что делать. Это понятно без слов.

Я положила ладонь на обжигающе-горячий плоский живот Марата, набралась смелости, и второй рукой обхватила его член.

А затем и губами.

Глава 9

Сжала ствол ладонью, но полностью обхватить не смогла. Языком прикоснулась к головке.

Приласкала ее, как мороженое. Попробовала на вкус.

Отказать Марату не смогла, не в том я положении, но думала… думала, что это будет отвратительно. Миша однажды, напившись, принудил меня к минету, и чувствовала я себя так, будто об меня ноги вытерли.

Сейчас отвращения нет.

Есть смущение от взгляда Марата – он внимательно, жадно следит за моими действиями. И я становлюсь смелее. Жестче двигаю рукой, и по-настоящему пробую его. На вкус, на ощупь, и глубже насаживаюсь головой.

Очень большой он для моего рта. Твердый, но бархатистый, увитый венами, и я боюсь сделать больно. Мягко обсасываю головку, давлю на ствол ртом, но не сильно. Рот наполняет мужской вкус – не могу описать его, очень специфический, но не плохой.

– Привыкла? – хрипло спросил Марат.

Черт, понял, что я неумеха.

Покачала головой, и мужчина вздрогнул. Вздохнул глубоко, и зарылся в мои волосы руками, убрал их к затылку, открывая доступ к своему взгляду. Велел:

– Сильнее сжимай. Жестче.

Я усилила напор. Выпустила член изо рта, и провела от головки к основанию ладонью. Раз, второй, третий. Сжимая крепко, на грани, смачивая мужской орган.

И снова насадилась на него ртом, стараясь принять глубже. Он едва вмещается в меня, боюсь задеть зубами, и шире раскрываю рот. Марат не двигается, стоит.

И смотрит.

Почему он так смотрит на то, что я делаю, Боже?

– Алика, если станет больно, останови меня. Ударь, оцарапай, поняла?

Я замычала, не особо понимая, о чем он.

Не понимала. Пока Марат не обхватил мою голову, и не двинулся сам. Медленно, но неотвратимо. Я испуганно застонала, сжалась… он же не собирается? Или…?

Сделал. Толкнулся мягко, но глубоко. До самого основания члена.

Я чувствую его горлом. Чувство непривычное, дикое. Мешает, и я сглатываю, пытаясь вытолкнуть его член, а Марат стонет, как от изысканной ласки. И выходит из моего рта, оставляя в нем лишь головку, чтобы снова медленно войти до самого конца.

Чертовски глубоко.

Горло дерет, оно горит. Я не могу перестать сглатывать, сокращаться, и этим, кажется, доставляю дикий кайф Марату. Свет яркий, он все также держит мою голову, и двигается – сам подается бедрами, и меня притягивает своему паху навстречу.

Уже чуть быстрее, острее, больнее.

Горлу неприятно, и челюсть уже сводит. Но я не вырываюсь.

Я… это странно. Должно унижать, но не унижает. Женщина не может получить удовольствие от минета? Но я, какой-то своей самой низменной частью – той, о которой не принято ни говорить, ни думать, начинаю загораться. От запретности того, что происходит. От эгоизма Марата. От того, как напряжены его руки, как на них выступают вены.

От его жесткого лица, состоящего из острых линий.

От его темного взгляда, которого он не отрывает от моих губ.

От его члена в моем рту.

От вкуса.

От слюны, что начала стекать по подбородку на шею.

От того, что задыхаюсь. И позволяю с собой делать подобное, и кому – незнакомцу!

Я сижу перед Маратом голая, ноги разведены, и между ними стоит мужчина. Жар несмелыми волнами омывает мое тело, мне правда жарко, а еще… еще мне пусто. Дискомфортно там, внизу. И я чувствую, как увлажняюсь.

И от этого начинаю двигаться сама навстречу мужской похоти. Помогаю ему насаживать голову на его эрекцию, сглатываю сильнее, поддаваясь рефлексу. Марат уже не сдерживается, двигается хоть и аккуратно, но быстро. Сжимает мои волосы сильнее – слезы на глазах выступают.

Я сейчас задохнусь.

Не могу дышать.

И мне нужно… мне нужно что-то еще. А Марат словно обезумел. Аккуратность и толика нежности исчезла, сейчас передо мной эгоист, вдалбливающийся в мой рот.

– Охренительно, – слышу низкий шепот, – Алика… дааа… потерпи еще немного, девочка…

Не знаю, что больше доставляет ему удовольствия – мои действия, или же то, что он видит. Кажется, наблюдает, не моргая. Взгляд порочный, пошлый, но я уже не смущаюсь.

Я и хочу, чтобы это прекратилось, и не хочу.

Хочу сжать свои ноги сильнее, но они разведены. Хочу, чтобы Марат ко мне прикоснулся. Хочу…

Вместо всего этого я пытаюсь быть как можно более податливой. Окончательно расслабляюсь, а Марат рычит, и, вместо того чтобы ускориться, замедляется. Входит в мое горло в последний раз, и замирает, откидывая голову.

Выбора не остается. Рефлекс – я сглатываю, и сглатываю, а затем чувствую, как сперма выстреливает в меня. Снова, и снова.

И еще раз.

А затем Марат аккуратно покидает мой рот, и я сразу же сжимаю ноги. Укрываюсь от его взгляда, вытираю подбородок.

– Не поранил? – выдохнул мужчина, сел рядом, и заставил меня повернуть к нему голову.

– Нет.

Голос у меня хриплый, говорить больно, но… это не было ужасно. Неожиданно, дико – да, но не плохо.

Наверное.

Марат провел большим пальцем по моим губам, в его взгляде сожаление.

– Мне лучше уйти. С утра напишу, отправлю к тебе своего человека.

– Утром я в больницу, по поводу противозачаточных.

– Он приедет днем, или вечером.

– А ты? – я поднялась с кровати.

– Что я? Увидимся ли мы завтра?

Я кивнула.

Не понимаю – хочу я этого, или нет, да и какая разница, в конце-то концов. Марат должен меня хотеть, должен быть как можно чаще со мной, и тогда, возможно, я забеременею.

Я бы хотела от него сына. Или дочь. Или даже двойню.

А еще… еще я почему-то не хочу, чтобы он уходил.

– Ты можешь остаться у меня, – ненавижу себя за то, что сказала это.

– Могу. Но не останусь. Иначе сорвусь, – Марат принялся натягивать одежду.

– Что-то на работе?

– На работе всегда «что-то», Алика. Дело в другом. Настроение поганое.

Не заметила. Трижды за вечер он это доказал. Но… вообще-то да, во взгляде его то и дело мелькала то злость, то сожаление.

– Сорвешься на меня, если останешься?

– На тебя, – он прямо взглянул мне в глаза.

– Тогда иди.

– Спасибо за разрешение, – усмехнулся. – Утром напишу, во сколько и кого ждать. Деньги не экономь, купи дорогого тряпья. Завтра увидимся. Пока.

Шагнул ко мне, и впился губами в мой рот. Коротко, не поцеловал, а ужалил.

И вышел из комнаты.

А я пошла за ним на нетвердых ногах – все же, я жутко устала. Не физически, а морально. Будто в клетку к голодному тигру сегодня зашла – ощущение именно такое.

И в животе тянет. Уже не так требовательно, как пару минут назад, но обидные отголоски остались. Наверное, потому я и хотела бы, чтобы Марат остался на ночь – иногда это приятно. Лежать с мужчиной, обнимать его, вдыхать его запах. Греться об его сильное тело.

У Марата оно раскаленное.

Но он ушел. Я на пару секунд привалилась к двери, выдыхая, и расслабляясь.

– Пора, – приказала самой себе, закрыла дверь на нижний замок, и отправилась на кухню, мыть посуду.

Теплый душ окончательно помог мне прийти в себя, и я, разнеженная, легла на кровать. Думала, что долго не смогу уснуть, обдумывая, и вспоминая все, что произошло за этот безумный день.

Но едва я укрылась своим плюшевым пледом, глаза мои закрылись.

Глава 10

– Уколы не пропускайте. Можно вызывать медсестру на дом, либо же приезжайте в клинику. Но лучше договориться со специалистом, который будет выезжать к вам на дом.

– Я умею делать уколы, – кивнула я. – Ничего сложного.

Я сижу напротив врача, на коленях коробочка с ампулами, которые я купила тут же внизу, в аптеке. И рецепт с дозировкой и периодичностью уколов уже у меня.

– Какая-то дополнительная стимуляция нужна? Или этого хватит?

– Никто не знает, Алика Владимировна. Возможно, вам хватит месяца, чтобы забеременеть, а возможно, придется прибегать к более жестким методам. Давайте договоримся, что каждый месяц вы будете посещать меня, и, если через три-четыре месяца результат будет нулевой, мы начнем разрабатывать новую методику.

Например, подсадку.

Не хочу. Вот просто не хочу, и все. Хотя не отрицаю, что это чудо, и сейчас практически любая женщина может забеременеть, но я… я сама хочу.

Причем, именно от Марата хочу ребенка. Чтобы с его характером, с внутренней силой. По Марату видно, что он – победитель по жизни, и лучше бы ребеночек тоже был таким же сильным.

– А записи вы можете удалить? – встряла Кристина. – Из базы. Про то, что Алика хочет забеременеть?

Я обернулась на подругу, и подняла брови – зачем это?

– Твой Марат, – пояснила она.

– Не думаю, что ему это интересно, – отмахнулась я.

– Вы волнуетесь, что нашу базу взломают, и ваши анализы станут известны какому-то определенному человеку? Не стоит, все шифруется, и даже если нас взломают, то даже другой врач не разберет, что к чему. А расшифровки только в вашей карте. В бумажном виде. Можете оставить ее в регистратуре, или же забрать с собой, – улыбнулась врач. – А из базы я ничего удалять не стану ни за «ну пожалуйста», ни за деньги. Надеюсь, мы друг друга поняли?

– Поняли, – хмыкнула Кристина, и поднялась со стула.

– Простите ее. И спасибо, – прошептала, и протянула Анне Андреевне бумажный пакет.

Привычка, доставшаяся от бабули по наследству – благодарить врачей чем-то существенным. Конвертиком и хорошим алкоголем, к примеру. Надеюсь, благодарность не пустая, и скоро я смогу забеременеть.

– Ну что, сейчас домой? – спросила Крис, когда мы вышли на улицу.

«Приедет Руслан. Через час. По поводу поисков твоего отца» – прочитала я смс.

Ни привета, ни прощания. Резкий мужчина – этот Марат.

Всю ночь мне снился, и проснулась я взбешенная. Просто в самой настоящей ярости – от этих бессмысленных снов, а их было три, и во всех этот мужчина, так мной и непонятый. В снах были прикосновения, легкие поцелуи.

Его голос.

Запах.

Проснулась я в раздражении – какого черта он мне снится?!

– Домой, прости, Крис. Я же сказала – зря ты со мной поехала. Погулять сегодня не выйдет.

– Всё лучше, чем с моим придурком дома быть. Он опять без работы, мне через неделю диплом защищать, а Вовка ремонт затеял. И ладно бы он ремонтировал, так нет же – долбит, ломает все, прибегают соседи и на меня орут. На меня, представляешь? А я что сделаю, если у Вована придурь – руки из задницы, но ремонт он любит! Хоть бы работу поскорее нашел, я сразу мужа на час вызову, и он починит то, что мой идиот сломает. А он точно сломает все что можно и нельзя, представляю, во что я сейчас вернусь – в хаос и…

Кристина болтала, жаловалась на своего Вована, с которым мне удалось познакомиться. Хороший, немного бестолковый, но обаятельный парень. Я от таких отвыкла. Вернее, даже не привыкала.

В одиннадцать лет меня противоположный пол не волновал. Помню, что одноклассник мне валентинку подарил, и я улыбалась без остановки два дня, и это была самая моя большая детская влюбленность.

А потом переезд, все чужие, и никто меня не принял. Для одноклассников я была чужачкой, гринго, еле говорящей на их языке. Диаспору папа избегал, документы у нас были сербские, и приходилось буквально прятаться ото всех – от своих, от чужих, и как-то так вышло, что общалась я с мамой, папой, и появившимся потом Мишей. Даже забыла, что бывают нормальные отношения и нормальные парни с обычными недостатками.

Не то что у моего бывшего.

Хорошо, что я уехала.

– Слушай, где-то я его видела, – Кристина ткнула мне телефон под нос. – Это же он, твой Марат?

– Не мой.

Взглянула на фото – Марат, да. В костюме, под ручку с какой-то девушкой.

– Точно, видела, – хмыкнула подруга, и увеличила изображение. – А ничего такой мужик, я бы дала.

– У тебя Вова есть.

– Пфф. Ну этого дурака! Так, а что это за швабра рядом с твоим Маратом? Смотри, страшная какая. Фу просто, – Крис снова придвинула мне свой телефон прямо к глазам, чуть по лицу не заехала.

Таксист на водительском сидении кашлянул. Бедолага, представляю, какие разговоры ему приходится выслушивать.

Я взглянула на блондинку, ухватившую на фото Марата за руку.

– Нормальная вроде. И это не мое дело. Закроем тему.

– Да где нормальная-то? Вобла! Ааа, подожди, тут дата, это до тебя было, – шумно выдохнула подруга, и нервно воскликнула: – Я больше тебя за твою же личную жизнь переживаю!

– Давай будем переживать о моей личной жизни дома, а не в дороге? – предложила я.

Крис дернула плечом, и уткнулась в смартфон.

Дом уже близко. Минуты через три приедем. И именно сейчас я поняла, что начинается самый неприятный день месяца. Для меня, по крайней мере.

Меня начало знобить, мышцы мелко подрагивают. Черт, только не это! Рано же, еще два дня оставалось. Должно быть, от стресса так рано, черт!

– Ты чего трясешься? – пихнула меня Кристина. – Заболела?

– Первый день, – прошептала ей на ухо, чтобы не смущать бедного мужика-таксиста. – Всегда так. Домой приду, обезбола наглотаюсь. Завтра все уже будет хорошо, у меня всегда первый день тяжело протекает. Так, что жить не хочется.

– Везет же мужикам без этих прелестей жизни, да?

Не сказала бы. Может, им в чем-то и везет, но благодаря этим «прелестям» мы можем детей рожать. А они – нет, и этим все сказано.

Вышли из такси, и Крис поднялась со мной.

– Так что с Маратом? Я тут почитала – заряженный мужик, раз уж решилась на такое, то постарайся. Может, станешь Аликой Соколовской! – Крис скинула туфли, и прошла за мной в спальню. – Залетишь, пузо ему под нос, и колечко на палец наденет.

– На аборт потащит, – поправила я. – Никакой любви, дорогая. И никакого колечка.

– Может, влюбится? Ты постарайся, красивая же.

Крис, кажется, искренне обижается за меня и за мое «несчастливое» будущее матери-одиночки. А я именно этого бы и хотела – родить ребеночка, и воспитывать его без оглядки ни на кого.

Отец маму любил, но счастлива она с ним не была.

Я к Мише хорошо относилась, но мне с ним не то, что счастливо, мне с ним даже спокойно не было.

Лучше уж без мужчины, а с ребеночком.

– Не влюбится. Такие как он не влюбляются в таких как я.

– А что в нем такого особенного? Бабки?

Я присела, и спрятала ампулы в тумбочку в шкатулку с мелочами. Мало ли, вдруг Марат еще раз решит приехать, нельзя, чтобы он видел эти ампулы, а то еще решит погуглить, зачем это лекарство принимают. Тогда меня будут ждать большие проблемы.

– Он просто не для меня, – выдохнула я. – Не знаю, как объяснить, и вообще, стоит ли объяснять.

– Я бы точно богатого мужика упускать не стала. Либо вообще бы не связывалась. Знаешь, либо пан, либо пропал, а не так как ты – серединка на половину!

– Ох, Крис, – покачала я головой.

Вчера я растеряна была жутко. Сама не своя была. А сейчас… сейчас начинаю понимать, что Марат мне еще больше непонятен, я вряд ли даже на роль его любовницы подхожу. Да, молодая, и на внешность не жалуюсь, за собой я всегда следила. Но… я просто чувствую, что мы с ним из разного теста.

Почему он обратил на меня внимание?

Почему сделал такое предложение?

Почему мне, а не более подходящей и опытной девушке?

Почему согласился помочь с отцом?

Почему?

Ответов нет, и вряд ли я их получу. Да и нужны ли мне эти ответы?

– И все же, я бы на твоем месте попробовала, – нахмурилась подруга. – Хотя, я бы на твоем месте вообще с ним не связывалась. Но если уж связалась бы, то он бы точно от меня не ушел!

– Не сомневаюсь. От тебя бы не ушел.

Пол под нашими ногами завибрировал, и Кристина выругалась.

– Нет, ты слышишь, что Вован творит? Он сейчас весь дом обрушит нам! Ух, я ему!

– Идем, провожу, – хихикнула я, предчувствуя, что этажом ниже через пару минут бедного Вову будут убивать.

– А ты подумай насчет этого Марата! – Крис натянула туфли. – Хорошенько подумай!

– От Марата мне нужно только одно. И это не любовь, – немного раздраженно бросила я – разговор этот меня утомил.

Открыла для подруги дверь, и отшатнулась – за порогом стоит мужчина. В глаза сразу бросилось – он очень похож на Марата. Только младше.

Родственник? Или я с ума схожу после этих снов, и вижу Марата в каждом встречном?

– Руслан, – представился мужчина, с неприязнью разглядывая и меня, и Кристину. – Брат просил приехать. Вы знаете, по какому поводу. Я могу войти?

Я посторонилась, выпуская Крис, и пропуская Руслана.

Кристина показала мне большой палец, выразительно оглядывая фигуру вошедшего ко мне мужчины. Чуть ли не облизнулась, паршивка такая. А я… я в панике.

Он же не слышал то, что я Кристине сказала?!

Глава 11

МАРАТ

– Всё куришь? – брат вошел в мой кабинет.

Пододвинул в его сторону хьюмидор, Руслан достал сигару, и, не торопясь, закурил.

– Хорошо живешь, Марат. Ты в курсе, что сейчас нарушаешь правила противопожарной безопасности, куря прямо под датчиками?

– У себя в кабинете я их вырубил, – затянулся ароматным дымом, и, не спеша, выпустил табачное облако. – Ты тоже сейчас нарушаешь правила, Рус. А ведь мент.

– До сих пор успокоиться не можешь по этому поводу?

– Не могу. И ты знаешь, почему.

– Не все в органах – мрази. Оборотней хватает, но большинство, все же, работает на благо людей. За смешную зарплату, кстати.

– Давай без нотаций, – отмахнулся я. – Съездил? Опросил?

– Она мне не нравится, – выдал брат. – Мутная девка.

Девка.

Это слово резануло слух, во рту появился привкус железа, и я снова затянулся сигарой. Чтобы перебить вкус.

– Я их с подружкой застал. По лестнице поднялся, решил пораньше приехать, осмотреться на месте. Как обычно, рабочие моменты. Они как раз в квартиру вошли. Интересные разговоры вели, кстати.

– Подслушивал?

– Ты просил информацию собрать, я сделал. Будто мне удовольствие доставляет – бабский треп слушать, – скривился брат, и отвернулся к панорамному окну.

Понимаю, мой взгляд почему-то мало кто может выдержать.

– Разговор был про Веснина?

– Нет.

– Тогда меня это не интересует, – отмахнулся.

– Про тебя, Марат. Разговор велся о тебе. Какой ты «заряженный» мужик, и что неплохо бы тебя в единоличное пользование заполучить. Дальше я не услышал, стоял под дверью звонил в звонок, но мне никто не открывал. Сломался звонок у девчонки. До назначенного времени было десять минут, полез в базу по соседям, как привык, и минут через пять Алика сама вышла. Сказала, что любовь твоя ей не нужна. А нужно только одно. Не мне, конечно, сказала, а подружке своей. Так ты её трахаешь?

– А ты хочешь свечку подержать?

– Хочу, чтобы ты понял, что это за девка.

– Я разберусь, – процедил в ответ.

Любовь моя не нужна. А что нужно? Деньги? Или помощь с поисками папаши? Деньгами не обижу, а вот отца я ей не верну. Найти – найду, и прикопаю в ближайшей лесополосе.

И все же, как, сука, бесит. Вроде и не ожидал ничего особого, но дерьмово осознавать, что Алика такая же, как и все остальные.

– Она тебе рекомендательное письмо на настоящее имя дала, заметил? А говорила про то, что жила по поддельным документам.

– Солгала? – спросил без особого интереса.

– Нет. Я разузнал. Жила в Бразилии под именем Паулина Витич, якобы из Сербии. Отец жил под именем Михаил Витич. Диплом и практику Алика проходила под липовой фамилией, но потом подделала, когда вернулась. Папаша её, кстати, тот еще параноик был. Заставил зазубрить нужные контакты, и, если ей придется вернуться сюда, то обратиться к его должникам-друзьям. Она обратилась, потому и квартиру оформили быстро, и с документами помогли.

– Но почему она мутная? Только из-за того, что ты уши грел, и услышал, как меня решили раскрутить на бабло? Девять из десяти женщин в нашем городе такие, – я усмехнулся, слушая рассказ брата.

Но не смешно, на самом деле. Почему-то.

– Алика мутная, потому что сориентировалась быстро по поводу квартиры, диплома, рекомендательного письма. Должники-друзья Веснина помогли. Интересный мужик, кстати, у него в должниках. Но знаешь, что интересно?

– Ну?

– Почему при таких знакомствах она искала работу? Почему ей не помогли? Почему она явилась на собеседование именно в эту компанию, к тебе? Ведь знакомые папаши легко могли бы устроить её каким-нибудь архивариусом, секретарем, помощником рекламщика, продажником. Но пришла Алика именно к тебе.

Компания у меня – одна из крупнейших, рабочих мест много, но… действительно, почему ко мне? Алика не могла знать, что собеседование проведу именно я.

Хотела устроиться, и столкнуться со мной в коридорах? В лифте? Одетая в то самое облегающее платье, лямки которого спадали на плечи? Она ведь так и пришла на собеседование, будто на коктейльную вечеринку.

Со справками об отсутствии венерических заболеваний.

Сидела, глазки опускала. Зажатая, скромная, будто только что из монастыря.

Я выслушал Руслана – брат на совесть поработал, всё вытряс из Алики. Всё, что смог.

– Продолжу копать. Пока всё по верхам, но Веснина найдем, не сомневайся.

– Егору не говори, – бросил напоследок. – Он включил режим всепрощения. Бесит.

– Таких прощать нельзя. А с девчонкой будь осторожен. Милашки, которые краснеют, стесняются, и глазами хлопают, обычно те еще акулы. Но красивая она, понимаю тебя.

– Что бы я делал без твоих советов, младшенький, – пожал руку напоследок, прощаясь с Русом, размял плечи, и вернулся к работе.

На экране моргнуло сообщение-напоминание. Юбилей Ушакова.

Черт. Идти, не идти?

Хм, а почему бы не сходить?

«В восемь жду у ресторана «Батлер». Юбилей у знакомого» – написал Алике, дождался её ответа, и вернулся к работе.

Раньше, когда строил компанию, думал, что, достигнув вершины, смогу больше отдыхать. Зачем-то ведь нужны замы, помощники замов, директора подразделений и прочие. И вот, вершины я достиг. А оказалось, что с этой вершины вид – так себе. И работать приходится еще больше.

Либо владелец компании из меня херовый, раз делегировать полномочия я так и не научился.

В двадцать минут восьмого отпустил секретаршу, забрав подарок для Ушакова, и пошел в душ. Раньше я нередко оставался здесь на ночь – душ есть где принять, несколько сменных костюмов имеется, как и диван.

Стряхнул с волос влагу, переоделся, поменял часы, и поехал к ресторану.

Без пяти восемь. Алики нет.

Не терплю, когда опаздывают.

Без двух минут – её все еще нет. Звонить ей тупо, вдруг подъезжает, восьми-то нет.

– Марат, – подошел ко мне Ян Жуковский, пожал руку, и закурил. – Заходишь? Юбиляр уже на месте.

– Покурю, и зайду, – достал сигарету, и взглянул на часы.

Восемь вечера.

Алики нет.

Где она?

Отошел, достал смартфон, и набрал её. Гудки, гудки, гудки, и… ничего. Первый звонок, и остальные, вплоть до пятого. И я стою со второй сигаретой, зажатой между пальцев. Жду, как романтично-влюбленный.

«Где ты?» – написал.

Злость накатывает. Сжал ладонь в кулак, забыв про сигарету, и обжегся.

Где носит Алику, мать её?!

Не отвечает. Ни на сообщения, ни на звонки.

– Ой, Марат, ты здесь? – шепеляво прочирикала какая-то губастая кукла. – На юбилей? Может, вместе зайдем.

– Я приеду позже. Дела, – отрывисто бросил, и пошел к машине.

Алика доигралась.

Глава 12

Я прочитала сообщение от Марата, и полезла в сеть.

Ресторан «Батлер», значит. Ну, посмотрим.

Изучила фотографии этого ресторана, отзывы, и приуныла. Элитное место для элиты. А одежду я так и не купила.

– Так, – встала со стула, и поморщилась – несмотря на выпитые обезболивающие, мне все хуже, и хуже. – Нужно выбрать, что надеть.

Открыла шкаф, и всмотрелась в свои наряды. Сама не знаю, зачем. Рассматривать там особо нечего, одежды не так уж мало, конечно, но в основном это джинсы и юбки, а также легкие платья для лета.

Вечерних всего четыре, и три из них – черные. И одно – нежное, сиренево-розового цвета, припыленное мелкими блестками. На заказ шила.

Его и надену.

Волнение заворочалось тяжелым комком в животе. Зачем Марат позвал меня с собой? Что мне нужно будет делать? Молча сидеть? Танцевать? Развлекать его друзей?

А вдруг там определенный дресс-код, и я опозорюсь, и, что хуже всего – Марата опозорю?

– Ч-ч-черт, – согнулась от прострелившей меня боли. – Нужна тяжелая артиллерия, кажется.

Иногда в первый день мне терпимо. А иногда так больно, что я буквально отключаюсь. И таблетки спасают отнюдь не всегда.

Полезла в аптечку за сильнодействующим обезболивающим, достала таблетку, и выпила ее.

– Поскорее бы забеременеть. Хоть на год отдохну от этого всего! – простонала я.

Взглянула на часы – времени до восьми много. Успею и полежать немного, и душ принять, и макияж нанести. Всё успею, а сейчас, пожалуй, прилягу.

Только я дошла до кровати, как в дверь постучали.

Да что ж такое? Опять этот Руслан? Сидел, битый час мучил меня вопросами, и глазами сверлил. Жуткий он какой-то, пугает еще больше, чем Марат.

Но, надеюсь, эти братья мне помогут.

Открыла дверь. А за ней подруга с младенцем.

Откуда? У неё же нет детей.

– Выручай, – Кристина выпучила глаза. – Я старшей сестре пообещала за Камилой присмотреть, она уже в самолете, а Вован мой корячился с ремонтом, и докорячился.

– Травма?

– Аппендицит! Скрутило его резко. Он со стремянки грохнулся аж, и прям на аквариум, а на столике книги лежали ценные, я диплом же писала, и они испорчены теперь, книги эти. Промокли, – в ужасе выдохнула Крис. – И вот, у меня племяшка на руках, с Вовкой нужно сейчас на скорой ехать, и искать эти книги. Я же отдать их должна завтра. Придется покупать! Черт! Выручай, Альк. Посиди с мелкой, умоляю!

– Я… – замялась, глядя на девочку. – Кристин, прости, я чувствую себя плохо. И с детьми вообще не умею. А еще мне в семь тридцать нужно уезжать, я не могу отменить встречу с Маратом. Прости. Может, к кому из соседок обратишься?

– Не доверяю я никому. Своих детей лупят, а чужого уж точно… не доверяю, короче, – Кристина вошла в коридор. – Слушай, я к семи вернусь уже. Сейчас скорая приедет, главное – Вовку устроить, он так врачей боится – жуть. Лежит и страдает. Причем, оказывается, у него живот с ночи болел, но ведь не говорил мне ничего. Только когда скрутило, проговорился.

– Но…

– До семи, – торопливо перебила подруга. – Присмотри за ней, прошу! Не смогу я ее в больницу тащить, Камила любую заразу хватает, меня сестра убьет, если дочка заболеет чем-то. А в больнице бактерий хватает.

– Я не умею с детьми. И мне, правда, плохо, – поморщилась я от новой порции «приятных» ощущений.

– Вот и научишься! И ты же хочешь ребенка? А с малышом придется в любом состоянии возиться – хорошо тебе, плохо, хоть при смерти. Ну Альк, будь другом!

– Ладно, – выдохнула, устав спорить.

– Супер! Люблю, обожаю, поставлю тебе памятник! – Кристина торопливо всучила мне ребенка, и положила на комод пакет. – Сестра молока сцедила, разогреешь через час, и покормишь. Еще здесь подгузники и присыпка. Мелкую зовут Камила, кстати. Спасибо, я убежала.

– Только к семи вернись! – выкрикнула я, но ответа не получила.

Зато получила хорошенькую, глазастую, крошечную девочку. Хрупкую – даже держать на руках страшно. Вдруг я слишком сдавливаю? Вдруг неправильно что-то делаю?

Я, ведь, правда не умею с детьми. На руках в последний раз малыша держала еще когда сама была ребенком, лет восемь мне было. К бабуле приходила подруга с внуком, и мне разрешили пару минут его понянчить.

Положила баночки с молоком в холодильник, и пошла в комнату.

– И как мне в душ сходить? – вздохнула я, и села на кровать.

Девчушку с рук спускать страшно. Душ точно отменяется. Ну да ничего, сейчас мы с Камилой полежим, я покормлю её, потом накрашусь, и как Кристина придет – в душ схожу.

Успею.

Должна успеть.

Легла на кровать, устроив девочку у себя на груди. И, несмотря на боль, улыбнулась – такая сладкая малышка. Проснулась, пока мы с Кристиной болтали, а потом снова заснула.

Так мило посапывает. А пахнет-то как! Чем-то таким нежным, что плакать хочется.

Провела по её голове, и внутри всё от счастья заискрило – волосики мягкие, пушистые. Носик аккуратный, а ручки и вовсе будто бы игрушечные.

– Боже, – прошептала, сравнив свою ладонь, и ладошку Камилы.

Как же я хочу ребеночка! Такую же милую малышку, или сыночка. Это и будет моя семья, только моя, и я счастливой стану.

Я лежала, морщилась от боли, гладила девчушку, и искала в интернете информацию – как кормить таких маленьких, как держать, что вообще нужно делать, и… столько нюансов с детьми! Я вообще справлюсь, когда свой появится?

– Справлюсь, – сказала я уверенно самой себе, чтобы успокоить.

Камила проснулась. Думала – испугается, закричит, но она только захныкала, и завозила ручками по моим ключицам.

– Всё, всё, идем, покормлю, – осторожно поднялась, и пошла на кухню, уже правильно придерживая девочку.

Ну Кристина, конечно, дает! И ведь даже не указала мне на ошибку, когда малышку передала, а я ведь её держала неправильно, девочке, наверное, больно было.

– Ты прости, маленькая, – шепнула, стоя на кухне. – Глупая тетя Кристина отдала тебя не менее глупой Алике. Скоро вернется твоя мамочка, и заберет тебя к себе.

Кормить девочку оказалось просто – она, кажется, действовала на рефлексах. Самым сложным для меня было определить температуру молока. И то я переживала, пока Камила пила его, причмокивая.

«Я в семь пятнадцать приеду. Нашла через интернет, у кого можно книги купить, скоро поеду к продавцу из больницы. Обратно на такси» – получила я сообщение от Кристины.

Хоть бы она не опоздала!

И, вроде бы, я должна обозлиться. На нее обозлиться за то, что в такое положение меня поставила. И на себя за безотказность. Но я… я благодарна, пожалуй. Мне жутко плохо, но я бы хотела растянуть время, чтобы подольше побыть с Камилой.

И продолжить эгоистично представлять, что эта девочка – моя.

– Сейчас мы немного полежим, – снова опустилась с малышкой на кровать, и закрыла глаза.

Буквально на минуточку.

А открыла я их резко, испуганно, не понимая, что происходит. За окном уже темнеет, а под рукой что-то теплое, и… это же ребенок. Да. Камила. Малышка.

В дверь постучали, да так сильно, что это больше на взлом похоже.

Голова тяжелая, болит не только живот, но, кажется, и все остальные мышцы. Поднялась, с трудом взяла малышку на руки, и пошла к двери.

– Ой, – всхлипнула, посмотрев в глазок.

За дверью Марат. И выражение лица у него… я бы назвала это чистой яростью.

Я ведь не могла проспать! И Кристина, она же должна была в семь приехать, я бы услышала ее стук, звонки телефона. Нет, я абсолютно точно не могла проспать.

Мне позорно захотелось затаиться, и не открывать, но Марат снова ударил в дверь.

Не постучал, а именно ударил. Грохнул кулаком.

Камила вздрогнула в моих руках, захныкала. И мне пришлось открыть, пропуская взбешенного мужчину.

– Какого черта? – прорычал Марат, входя в темный коридор. – Я сказал, чтобы ты была в ресторане в восемь. Ты решила поиграть? Зря, Алика, очень…

– Тише, – прошептала, перебивая его, – Марат, ты пугаешь ребенка.

Марат включил свет, и застыл, глядя на меня. А Камила набрала в грудь воздуха, и разревелась навзрыд.

Глава 13

– Шшшш, маленькая, не плачь, – прижала Камилу к себе крепче, и стала укачивать.

Буквально от каждого движения плохо. Я знаю – нужно дождаться завтра, утром я проснусь, и со мной все будет хорошо.

Но эту ночь пережить придется.

– Что происходит? – услышала я голос Марата.

Покачнулась, и чуть не упала. Упала бы, но у меня ведь на руках ребенок – это придает сил. Однако, стоять я больше не могу. Я развернулась, и поплелась в комнату, краем сознания понимая, что выгляжу как угодно, но не как любовница.

Возможно, как призрак любовницы, при жизни не отличавшейся особой красотой.

Вернулась в комнату, и опустилась на кровать. А следом вошел Марат.

– Что за хрень? – спросил он тихо.

– Это не хрень, а ребенок.

Ему даже голос не нужно повышать, чтобы дать понять, насколько он недоволен. А он недоволен, но… почему?

– Ладно, поступим иначе. Откуда этот ребенок? Почему ты не пришла в ресторан? Почему ты в таком виде? – Марат остановился у окна.

Мне только его профиль виден, в комнате света нет. Больше всего я хочу снова лечь на кровать, и снова заснуть, но, кажется, не получится.

– Уже восемь? – слабым голосом спросила я, продолжая укачивать затихающую малышку.

– Уже девять тридцать! – рявкнул Марат.

Девчушка икнула, и снова жалобно захныкала от этого окрика.

– Не кричи, прошу тебя, – взмолилась.

– Я ждал у ресторана, – уже спокойным голосом произнес Марат. – Звонил тебе, телефон был включен, но ты не отвечала. Хотел поехать к тебе, но решил сначала войти в ресторан. Мало ли, ты пришла раньше, решила не дожидаться, и пошла подправлять макияж. Не нашел. Сидел в машине, и продолжал звонить – тишина. Приехал к тебе, и долбил в дверь, выслушивая проклятия твоей соседки и обещания вызвать полицию. Так прошли полтора часа. А у тебя как они прошли? В какие игры ты играешь?

Девять тридцать вечера? А Кристина? Она же к семи пятнадцати максимум должна была приехать. И телефон – ну не было звонков!

Так, а где телефон-то?

Я шарила по постели ладонью, залезла под подушку, и нашла его. Включен. На дисплее жуткое время: двадцать один тридцать семь, и… одиннадцать пропущенных.

А также сообщения. От Кристины.

«Прости, только смогла выехать из больницы. К семи тридцати точно приеду. Может, раньше»

«Книги купила, но пробка – жуть, час-пик. Не переживай, я на такси, попрошу водителя в объезд поехать, там пробок поменьше»

«Блин! Аль, мы в аварию попали, тут жесть. Я просто пассажирка, но меня не отпускают, вот ждем ГАИ и скорую»

«Я в травме. Прости, прости, прости. Камилку только не бросай, меня подлатают, и я приеду сразу же. Проклятый день. У меня плечо выбито. Еще раз прости, я компенсирую»

– Почему молчишь? – холодно процедил Марат.

– Прости, – выдавила я слово из репертуара Кристины. – Я… я не думала, что так получится. Платье приготовила, – кивнула на стул, со спинки которого свисает то самое платье. – Мне плохо сегодня, таблетки не помогают. Еще подруга попросила с ребенком посидеть, у нее беда, Крис обещала к семи Камилу забрать, но так получилось, и вот.

– И вот, – мрачно повторил Марат. – Ты в курсе, что нельзя раздавать обещания всем? Иногда приходится выбирать.

– Прости, что подвела.

Сама от себя не ожидала, но я вдруг всхлипнула – неужели он сейчас от меня откажется? И все зря? Всё? Я ведь… я еще больше сегодня маленького захотела, такой же уютный комочек, как Камила. Чтобы любить, наблюдать, как меняется, как растет.

Я тоже хочу! И даже больше – я готова!

Но Марату не объяснить, что не могла я Кристине отказать, и более того – не жалею об этом.

– Мне, правда, не очень хорошо. Много таблеток выпила, вот и заснула.

– Ты чем-то болеешь? Говорила, что здорова.

– Я здорова, – в панике ответила я.

Не верит.

И сейчас развернется, и уйдет.

Может… может, к лучшему? С этим мужчиной как по канату над пропастью, я боюсь его. Меня в принципе все мужчины пугают, а Марат… я ведь не справляюсь.

Наверное, я бы разревелась, если бы Камила снова не захныкала. И вместо жалости к себе я вспомнила то, что в сети прочитала – таких маленьких деток каждые два-три часа кормить нужно.

Она голодная.

А Марат… уйдет, не уйдет, так что мне – под ноги ему в слезах бросаться, и молить не оставлять меня? Ну уж нет! Хочет – дверь открыта, потом я пожалею, наверное, но сил моих нет чтобы прогибаться.

По крайней мере сегодня.

– Еще раз хочу извиниться, – ровно произнесла я, и тяжело поднялась с кровати. – Я должна была следить за временем. Не уследила. Я бы в любом состоянии, даже при смерти приехала бы в ресторан, если бы не заснула. Моя вина. А теперь прости, мне нужно Камилу покормить.

Я вышла из комнаты, уверенная, что это конец. Шаги Марата за спиной я слышу. Сейчас я пойду на кухню, а он в коридор. Откроет дверь, и выйдет. И не станет помогать мне искать папу. И ребенок… ну, в конце-то концов есть ЭКО.

Однако, обидно.

Включила на кухне свет, и полезла в холодильник. Достала бутылочку, и вздрогнула от вопроса Марата:

– Что с тобой? Тебе, правда, плохо?

– Правда. Так заметно? – обернулась к мужчине.

Он не ушел. Но почему?

– Заметно. Врача почему не вызвала?

– Это ерунда.

– Ты бледная, как смерть. Почему мне не сказала о самочувствии? Я не зверь, чтобы «умирающую» – едко передразнил он меня, – заставлять на банкете веселиться. Думаешь, я такой изверг?

Я поставила молоко разогреваться, и призадумалась.

Мне ведь и в голову не приходило написать Марату, что мне плохо. И не потому, что мы мало знакомы, а… просто. Никому и никогда не было до этого дела. Миша вообще пытался меня убедить, что я притворяюсь.

– То есть, ты бы нормально воспринял, если бы я написала тебе, что не смогу приехать в ресторан? – не поверила я.

И не зря не поверила.

– Нет, я бы воспринял это ненормально, и решил бы убедиться, не врешь ли ты. Но одного взгляда при свете хватило бы, чтобы убедиться. Давай ребенка, уронишь, – Марат нахмурился, и буквально забрал у меня из рук Камилу. – Что за дура тебе младенца доверила? Ты шатаешься.

– Выбора не было.

– Садись. Я скорую вызову, – Марат кивнул на стул, но я продолжила стоять.

И смотреть на него с Камилой на руках. Её личико скривилось в недовольстве от голода, а Марат, как обычно, выглядит собранно и мрачно. Но… что-то в этом есть – он с ребенком на руках.

«Даже не думай об этом!» – дала я себе мысленную оплеуху, и продолжила заниматься молоком.

– Не нужно скорую. У меня бывает.

– Что бывает?

– Просто бывает, – смутилась я.

– Ты ответить можешь?

– Это женское, – вспыхнула я, и Марат выматерился, заставляя меня еще сильнее краснеть.

– Понял. В следующий раз отвечай как есть, а не так, будто ты из средневековья в современность попала. Такое каждый раз?

– Только в первый день, – выдавила я. – Пожалуйста, хватит об этом.

Марат хохотнул, забрал у меня из руки бутылочку с молоком, и поставил ее на стол. А меня взял за руку, и буквально силком усадил за стул.

– Ты как монашка. Дьявол, с кем я связался!

Марат покачал головой, передал мне Камилу, и бросил:

– Подержи её, пока я руки помою. Сам покормлю.

– А ты умеешь?

– У меня четыре младших брата, Алика. Разумеется, я умею кормить мелких, – Марат включил воду в раковине, и я услышала, как он снова выругался, но уже не недовольно, а будто бы иронично. И добавил: – Охренительный вечер.

Я вздохнула, мысленно соглашаясь с его словами.

Охренительный, да.

Глава 14

МАРАТ

Я ехал к Алике с четким желанием все оборвать. По сути, ничего и не было – трахнул пару раз, денег дал.

Хватит.

Тем более, она больше не нужна мне – все оказалось легче легкого.

Можно устроить её на какую-нибудь должность, приглядывать, чтобы не растворилась в стране. Вся информация уже есть у нас с братом и, если Веснин жив, то мы его найдем.

Да даже мертвого найдем, чтобы убедиться, что подох.

И Алика не нужна.

Думал, поиграть решила. Начиталась дебильных журналов со статейками «Как заставить мужчину вас ценить», и решила продинамить, заставить волноваться о себе, опоздать на встречу… там же эту муть печатают? Мол, держите, девушки, мужчин в тонусе, ведите себя как необязательные суки.

Это взбесило до крайности.

Именно поэтому я и ждал Алику у ресторана, искал, звонил, а затем долбился в её дверь.

И вот, сам не понимаю, как так получилось, но я сижу на её кухне, придерживаю девочку трех-четырехмесячную девочку, и кормлю из бутылочки.

– Подруге звони, – велел я Алике.

Она кивнула, поднялась со стула, покачнулась, но не упала.

– Сиди. Я думал, телефон ты с собой взяла. Где трубку оставила?

– На кровати, – пробормотала Алика.

Встал, и медленно, чтобы не потревожить ребенка, пошел в её спальню. Что вообще с Аликой творится? Она точно не решила меня продинамить, и это не игра. Бледная, выглядит так, будто за сутки похудела на пять кило, до того изможденный вид.

Забитая.

Это почему-то дико, до зубовного скрежета, раздражает. Я люблю покорность, но не подавленность. А Алика… черт, планировала наглотаться таблеток, и пойти со мной на вечеринку. И сейчас, когда я сказал, чтобы подругу набрала, молча хотела в комнату ползти.

Спорить она может, видимо, только когда я её не по имени называю. Так отстаивает право называться Аликой, словно только это право у неё и есть.

Взял с кровати её смартфон, и пошел на кухню, отняв у хныкнувшего ребенка бутылочку, чтобы не захлебнулась. Подружка её… это та, про которую Руслан говорил? Вдвойне дура, что доверила Алике такую маленькую девочку. О себе-то позаботиться не может, не то что о ребенке.

Раздражает.

Так и тянет наорать на Алику, чтобы разморозилась, но что-то останавливает. И это не ребенок в моих руках.

И обрывать нашу связь желание пропало. Интересно, если бы Алика просто решила забить на нашу встречу, и встретила меня в обычном состоянии, сказал бы я, что больше не нуждаюсь в её услугах?

– Звони. И… врач точно не нужен? – протянул девушке телефон.

– Нет, – она покраснела.

Ну хоть цвет на лицо возвращается от моих слов.

Как из средневекового монастыря вышла, а не из Бразилии приехала!

Алика приложила телефон к уху, а я продолжил возиться с ребенком. Охренеть, именно этим я и хотел заняться после тяжелого дня – не пить в ресторане, не трахать Алику, а разгребать идиотские проблемы, возникшие на пустом месте.

– Не отвечает, – минут через пять произнесла Алика. – Я могу спуститься до нее, и…

– Сиди уже, – поставил бутылочку на стол. – А лучше… черт, твоя идиотка-подружка не принесла переноску? Коляску? Хоть что-то?

– Нет. Она не идиотка, просто ситуации бывают разные, – Алика подняла на меня взгляд.

И злость с раздражением улеглись, а затем растворились вовсе.

Невозможные у неё глаза. Алика красивая. Действительно, красивая девушка, а глаза – отдельная ария, в них смотреть больно. Вижу свое отражение таким, какое оно есть: как шел по карьерной лестнице, и строил свой бизнес, шагая по головам и ломая чужие судьбы без оглядки. И ведь не мучила совесть, это жизнь, в конце-то концов. А в её глаза смотрю, и все вспоминается в неприглядном свете.

Добрые глаза.

И какого черта она согласилась трахаться со мной за деньги? Ради папаши своего ублюдского?

Вдохнул воздух через стиснутые зубы, приобнял Алику, и буквально потащил её в комнату.

– Да я сама дойду, ты ребенка неси, что ты, – слабо запричитала она.

– Тихо. Обеих дотащу. И кто твоя подружка – сам решу. Ситуация у нее, – припечатал.

Усадил Алику на кровать, чуть надавил, и она легла. И в дверь постучали.

– Это Крис, наверное, – подкинулась она.

– Я сам открою. Лежи.

– Но…

– Лежи, я сказал, – надавил голосом, и Алика послушалась.

Снова.

Почему она такая? Будто… будто её избивали.

И какого хера мне не все равно?

– Эээ… Марат? – вытаращилась на меня всклокоченная девушка с расцарапанным лицом.

– Кристина, как я понимаю?

– Да. А Алика…

– Алика в комнате. Не выйдет. Больше на неё свои обязанности не вешай, – пропустил её на кухню, где девчонка принялась собирать бутылочки.

– Но я…

– Меня не интересует что у тебя случилось. Абсолютно наплевать. Твои проблемы – это твои проблемы.

На идиотку бы наорать, но выглядит она тоже неважно. Только это меня уже не трогает.

Она надулась, забрала ребенка, и на прощание, уже у двери, произнесла:

– Мне жаль. Надеюсь, у Алики все в порядке? Передайте ей, пожалуйста, мои извинения. И спасибо, что о Ками позаботились. Я… я пойду?

– Передам. Пока, – закрыл перед её носом дверь, и пошел в комнату.

Наверное, пора уезжать. Алика не умрет, отлежится, и завтра-послезавтра будет в норме. Мне нечего здесь делать.

– Спишь?

– Нет, – тихо ответила она, не шевелясь.

– Я домой.

– Дверь захлопни, пожалуйста. Только поверни замочек, чтобы дверь закрылась. Спасибо, что помог.

Я кивнул. Направился к выходу из спальни. Мне, правда, нечего здесь делать – кровать у Алики узкая, до моего дома близко, минут десять на машине, и я буду у себя. Поужинаю, открою ноутбук, включу спортивный канал, и немного поработаю перед сном.

Уже в коридоре я усмехнулся, развернулся, и вернулся в спальню. В абсолютной тишине скинул костюм, рубашку, и лег рядом с Аликой.

– Ты останешься? – она подвинулась к стене. – Я… я не смогу сегодня.

– Я знаю.

– Я вообще никак не смогу. Даже… даже как мы сделали вчера вечером.

– Минет, ты имеешь в виду?

– Да. Минет. Не смогу.

От этого заявления захотелось головой об стену побиться. Или её встряхнуть, чтобы очнулась.

– Скажи, – обнял её за талию, и девушка прижалась лицом к моей шее, – для тебя я – персональная мразь, или вообще всех мужчин ты такими считаешь?

Она завозилась на кровати, зажалась… и выдохнула. Шумно. А затем сдалась, и обняла меня расслабленно.

– Извини, я просто раст…

– Ты растерялась, – перебил я, испытывая странное чувство – смесь веселья и ярости. – Помню. Твое любимое слово и состояние. Спи уже, пока не наговорила еще больше.

– Спокойной ночи, – Алика чуть приподнялась, и невесомо поцеловала меня в щеку.

Какая-же она еще девочка!

Глава 15

Я проснулась среди ночи с четким пониманием – что-то не так.

Тревожное чувство смешалось во мне с отголосками боли и со страхом самого жуткого времени в сутках – предрассветного утра. Никогда не любила это время, то ли дело розовый восход солнца, светлый день, оранжево-красный закат, или даже темная ночь. А это серое затишье за окном меня всегда пугало.

Я дернулась, но теплая, сильная рука удержала меня.

Замерла, даже дышать прекратила. Неприятная тревога сменилась иным чувством, тоже неуютным, дискомфортным, но, в то же время, странным. Волнующим. Заставляющим внутренне дрожать.

Марат здесь. Обнимает меня со спины, его ладонь под моей короткой майкой.

Горячая у него ладонь, как и все его тело. Позади меня словно дракон – чувствую его сильное тело, мерное, но громкое сердцебиение, и… до чего же он обжигающий! Обнимает Марат крепко, ощутимо давит на живот, но мне не больно. Немного стыдно, пожалуй – за свою вечную слабость, которую я ярко продемонстрировала; за свой вид – я ведь даже душ вечером не приняла.

Страшно. Слабый животный страх от присутствия рядом человека, который намного сильнее меня.

И этот страх творит со мной что-то странное, мной самой непонятое. Вместо того, чтобы отодвинуться, я развернулась, и сама обняла Марата.

– Плохо? – хриплым от сна голосом спросил он.

– Мне лучше. Под утро всегда проходит. Такое только в первый день.

Я уткнулась носом в ямку на его шее. От Марата пахнет не моим шоколадным гелем для душа, а мылом. И сквозь него пробивается его собственный запах. Вдыхаю его, сердце стучит громче, тревога усиливается, но я не могу остановить себя. И не хочу.

Дышу им. Прижимаюсь отчаянно, и… как же хочется заплакать! Ничего дурного не произошло, но вот бы можно было обнять кого-то сильного, выплакаться… только это будет странно.

Нельзя.

Я и так слишком явно продемонстрировала, до чего слабая. Слабая я, почему-то, именно рядом с Маратом. Другим я и ответить могу, и лицо умею держать, а перед ним теряюсь, тушуюсь. Должно быть, жалкое зрелище.

– Алика, ты в курсе, что ты спишь как мертвая? – Марат устроился удобнее, и медленно скользнул ладонью под мою майку.

Опять.

– Я тихо сплю, да.

– Вышел из душа, вернулся в спальню, а ты не двигалась, и почти не дышала, – недовольно произнес он, медленно, лениво лаская мою спину пальцами. – И холодная была, еле отогрел.

– Открою тебе секрет: я зомби, – тихо рассмеялась я. – Весьма экзотичная любовница тебе попалась, скажи?

– Надо же, ты умеешь шутить, – выдохнул он с усмешкой. – Но это не норма. Ты и правда, как мертвая лежала все то время, пока не проснулась. Вообще не шевелилась.

Я привыкла спать тихо, так что ничего удивительного. Последние годы у меня так себе были.

– В детстве бабушка рядом с моей кроватью стулья ставила. Я ворочалась, падала на пол. Бабуля говорила, что неугомоннее меня никого нет. Вернее, не было, – зачем-то поделилась я с Маратом.

– С трудом верится, что ты была неугомонной, – шепнул Марат.

– А ты поверь! Я была признанным чемпионом игры в резиночку. Часами могла прыгать, круче всех девчонок была. И в салочки лучше всех играла.

– И что же случилось потом?

На этот вопрос я предпочла не отвечать. Что случилось? Повзрослела – вот что.

Марат замолчал, замолчала и я. Пригрелась, расслабилась. Даже разомлела. С этим мужчиной приятно лежать рядом, пусть и пугает его сила. В самом начале мне и с Мишей нравилось лежать на одной кровати, смотреть сериал, положив ноутбук ему на живот.

Нравилось примерно месяц. Люди умеют разочаровывать.

– Не хочешь мне ответить?

– Не хочу, – я потерлась щекой о мужское плечо.

Как же приятно! Оказывается, мне порядком надоело одиночество. И не хватало, всю жизнь не хватало того, кто бы вот так лежал со мной рядом, и в страшный предрассветный час обнимал. Крепко, так, что почти больно, но это приятная боль.

И волны сытого удовольствия по телу расходятся от ленивых ласк.

Марат действует медленно, словно он в своем праве. Ведет ладонью по лопатке, вниз, к изгибу талии. Нажимает, чуть оцарапывая мою кожу своей мозолистой ладонью, и от этого легкого дискомфорта еще приятнее становится.

– Ты пропустил из-за меня встречу? – голос мой позорно дрогнул.

Сама от себя не ожидала, что это так взволнует меня – то, как Марат большим пальцем прошелся по позвоночнику, заставив мое тело изогнуться в пояснице.

Ох, пусть он прекратит, пожалуйста!

– Плевать. Юбилей у одного знакомого, неважно, – отмахнулся Марат, и продолжил эту невинную пытку.

Тело плавится, подстраивается под мужскую ладонь. Марат не трогает меня там, где уже побывал, не сжимает мою грудь, даже не прикасается к ней. Его внимание сосредоточено на спине, и на животе. Кажется, он ни миллиметра не оставил без прикосновения.

И я реагирую. Странно, расслабленно, и разнеженно. Кусаю губы, заставляя себя лежать смирно, а не тянуться словно кошка за хозяйской рукой, которая погладит.

Мне чертовски хорошо, и… и я больше всего хочу, чтобы Марат прекратил все это. Потому что сама я не в силах.

– Через четыре дня мы улетаем.

– Мы?

– Лечу проверять один из филиалов. Есть подозрения, что меня обворовывают. Доказательства мне предоставили, но они могут быть липой, чтобы подсидеть начальство. А могут быть правдой, и тогда одного из моих директоров придется наказать. Я лечу. А ты летишь со мной.

– Надолго? – встревожилась я.

Не люблю летать. И… я только до дома добралась, именно эта квартира и есть тот самый дом, которого мне не хватало. За одиннадцать лет он не стал мне чужим, наоборот, милее оказался, чем я запомнила.

А еще… еще здесь мой врач, я начну колоть гормоны через три дня. Вдруг что-то не так пойдет?

– Как пойдет. У тебя какие-то другие планы, Алика? – недовольно спросил Марат. – Я уже говорил, что я не такой уж зверь. Если ты вдруг очень занята, чтобы полететь со мной, то можешь остаться.

– Правда?

– Правда, – он огладил мою шею, задрав мою майку выше груди. – Я не заставляю.

Эти слова приободрили меня. Кажется, Марат не злится, что я не полечу с ним в незнакомое место.

Но радость моя была недолгой. В голову пришли сразу две мысли, и обе – крайне неприятные.

Четыре дня. Я уже буду на стимуляции, а значит, смогу забеременеть.

А еще… еще Марат говорил, что ему часто нужен секс. И вчера я в этом убедилась. Он не трогает меня сейчас, через четыре дня он улетает, и может оставить меня здесь. Но полетит ли он один?

– Если не полечу я, то ты возьмешь кого-то другого? Точнее… другую? – приподнялась я на локте, и всмотрелась в его лицо.