Читать онлайн Дата Времени бесплатно

Глава 1. Мой ссудный день

– Ну что Вам сказать… – Он говорил, глядя в бумаги на столе. Пальцы его циклично поворачивали ручку пером вниз-вверх привычным движением.

«А недурно нынче врачи зарабатывают. Паркер-то золотой… Или подарок от благодарных пациентов?» Мысль возникла у меня в голове на секунду. Он оторвался взглядом от бумаг и посмотрел мне прямо в глаза. Очки бликанули звездными искрами.

– Прогнозы неутешительны. У нее рак. Уже третья стадия. Крепитесь и готовьтесь к худшему. Увы, современная медицина бессильна в Вашем случае. Со своей стороны, я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы облегчить ее страдания.

«Интересно, сколько раз в день он произносит эти слова? Хотя, какая разница… Я и так знал, что моя девочка скоро умрет. Уже почти год как знал… И зачем же я сюда пришел, вот вопрос, а?»

– Сергей Семенович, я знаю, что она умирает. Уже давно знаю. Моя жена – микробиолог с мировым именем, она изучает раковые клетки почти 10 лет. Ищет лекарство от рака. Мы оба знали, что бессильны еще 9 месяцев тому назад.

Он опять опустил глаза в бумаги. Я замолчал. Пауза затянулась, и он явно нервничал.

– Ну, продолжайте. Чего же Вы от меня хотите?

– Я хочу понять ПОЧЕМУ моя девочка так долго мучается. Нет, не за что ей такие испытания – это вопрос явно не к Вам. – Он сморщился, но промолчал. – Именно почему. У меня это не укладывается в голове – ведь она мучается уже почти 2 года! И последние 4 месяца… опухоль слишком велика, чтобы жить с ней, плюс метастазы, это просто невозможно…

– Ну Вы же понимаете, что все зависит от ее сердца – сколько оно сможет выдержать… – Он снял очки, близоруко сощурился, глубоко вздохнул, а потом вдруг потянулся ко мне, облокотившись на стол, и продолжил, значительно понизив громкость голоса. – Между нами, я бы задумался над теми вопросами, которые не ко мне. Возможно, они как раз к Вам.

Я шел по больничному коридору как по лабиринту. Со всех сторон были двери-двери-двери, и они наседали на меня, заставляли смотреть на них, пытаться заглянуть ЗА них… Но мне нужна была только одна дверь. Палата под номером 13. Там, на кровати, лежит моя 8-ми летняя умирающая дочь. Даааа, похоже, доктор прав – вопросы – ко мне! Она верит, что папа ей поможет. Что мама может найти лекарство от всех болезней. Все дети хотят видеть в своих родителях супергероев. Жаль, что мы, родители, не такие… Очень часто мы ни хрена не можем, кроме как трепать языком… И это самое страшное – бессилие. Как же мне хотелось смалодушничать и заблудиться в этом больничном лабиринте, не найти палату с роковым числом 13, которое раньше было счастливым для меня! А потом сказать, что я не виноват, объяснить все красиво – ну, так получилось… Неееет, мне не дали такого шанса – вот она! Лицом к лицу! А теперь надо открыть дверь и войти в палату… выдох… и-и-и…

Маруся сидела на кровати, поджав под себя ноги. Ее чудовищно худое, изможденное лицо с этими невообразимыми синяками на пол щеки светилось радостью. Она увидела меня и вскинула руки, как для объятий. Я не знал ее такой после болезни, то есть очень давно, как будто не в этой жизни. Я забыл ее такой!

– Папа, папочка! Как же я тебя долго ждала! Как ты долго не приходил! А я так рада тебя видеть! Я столько хочу тебе рассказать!

Ее слова сыпались как из рога изобилия на мою больную голову, и я не мог, не хотел останавливать их поток – пусть говорит, поет, делает что угодно – только не лежит с восковым лицом на подушке.

Я подумал, что, наверное, они о чем-то говорили с мамой, может, играли, смотрели какой-нибудь фильм – ну что еще могло привести умирающего ребенка в такое жизнерадостное состояние? Но нет, Даша спала в неуютном больничном кресле, по-кошачьи свернувшись клубочком. Видимо, дала о себе знать накопившаяся усталость непрерывных дежурств. А Маруся как будто и не замечала ее.

– Папа, ты на меня посмотри! Я слышала тебя, когда спала! Слышала внутри, как будто ты говорил в моей голове! И мама там была, она пела что-то, и голос был такой баааальшооооой! – Маруся широко развела тонкие костлявые руки, точно рыбак, хвастающий своим уловом. – Только Гриши не было. Ему надо учиться, он в школе был. Ты сказал мне чтобы я ничего не боялась. Сказал мне, что я твоя вселенная, и ты всегда будешь со мной. Это ведь так, папочка?

Я не мог заставить себя посмотреть ей в глаза, и обнял это крошечное, торчащее костями тельце, прижал белобрысую голову к своей груди. Я целовал ее макушку и приговаривал что-то ласковое, понимая, что должен хоть что-то сделать, хотя бы попытаться ей помочь… должен.

***

Мы проболтали с Марусей всю ночь. Дежурный врач заглянул после отбоя, я попросил у него еще пару минут, но безбожно соврал и остался. Никто в палату больше не заходил, так мы и просидели на кровати, говоря обо всем подряд, вспоминая забавные истории из нашей жизни, обсуждая фильмы, которые мы посмотрели, любимые и не очень книги, школу и учителей, соседей и родственников… Гришу – я почти забыл, что у меня есть сын, который всего на 2 года старше Маруси, и он живет у бабушки, потому что «нам сейчас не до того, а мальчику надо учиться» – моя мама, как всегда, была права. И ее мы тоже обсудили. Маруся очень точно изобразила презрительно-возмущенный взгляд на жизнь – в прямом и переносном смысле: «Каааак это – не пойдет в школу? А потом что???» Она забавно вскинула одну бровь, и мы синхронно продолжили, выпучив глаза и испуганно прикрывая лицо ладонями: «Ууууулица!» В общем, мы болтали, пока не пришла медсестра и не выставила меня за дверь.

– Да как же так можно! Вы же знаете что ей нужен покой! Она такая слабая! Вот сейчас куча анализов, потом процедуры, а она не выспалась! Какой Вы безответственный папа, а я и не догадывалась! Нет Вам больше никакого доверия!

Она дооолго ворчала мне в след. Я спустился на первый этаж и взял себе кофе в автомате. Странное ощущение неземной просветленности не оставляло мое убогое на тот момент сознание – хотя я ничего нового не узнал и благодати, естественно, не постиг. Кофе в пластиковом стакане жег мне пальцы, я поставил его на подоконник, и вдруг сообразил, что совсем забыл про жену – она так и осталась в палате. Что-то недоброе зашевелилось в районе макушки. Почему она не проснулась, когда пришла медсестра? Эти крики могли разбудить даже мертвого!..

Холодный пот прошиб меня до корней волос. Я бросился к лифту, который, как всегда, был где-то очень высоко, и не реагировал на судорожные нажатия кнопки вызова. Я побежал по лестнице через две ступеньки, заглатывая пролеты, заставляя громыхать двери между этажами. Вот и он, шестой этаж. Марусю увезли на процедуры. Я ворвался в пустую палату, где в углу у окна стояло неудобное больничное кресло, а на нем, свернувшись калачиком, лежала Даша. Я взял ее вялую, холодную как лед руку. Провел по волосам. Попытался нащупать пульс, но нащупал только пустой блистер от феназепама.

– Даша, девочка моя… да что же это?! Помогииитееееее!..

***

– Мама, я приеду сегодня за Гришей. Нет, это не обсуждается. Ты слышишь меня вообще?! Да она и сделала это только потому, что мы погрязли в Марусиной болезни и стали забывать о своем сыне – он там, в сторонке, в твоей уютной квартирке, хорошо учится, а мы здесь – авось еще свидимся как-нибудь потом, после. После чего, скажи мне?! И разве это правильно?! Мы – одна семья! Он нужен мне, нужен Марусе и очень нужен Даше – она сейчас в коме, и ей просто необходимо вспомнить о том, что у нее есть еще и сын! Умный, талантливый, красивый, который любит ее и хочет быть с ней! Ей нужно чувствовать его присутствие, слышать его голос! Так что собери его вещи, я буду к полудню!

Я нажал на отбой и с силой бросил телефон в кресло. Он упрямо отскочил и шмякнулся на выложенный плиткой больничный пол с омерзительно характерным звуком. Ооо, как это бывает унизительно – после вспышки гнева осознавать разрушительные последствия собственной несдержанности. Глубокий вдох, выдох – обращение к высшим силам – с полным осознанием своей никчемности, я покорно наклонился и взял растрескавшийся айфон в руки. Крошечный осколок больно впился мне в палец. Даааа, это именно то, что нужно – еще и без телефона остался…

Я стряхнул мелкие осколки в ближайшее мусорное ведро и попробовал набрать хоть чей-то номер, чтобы оценить работоспособность девайса. Тач пад, как ни странно, работал, но весьма своеобразно и исключительно по собственному желанию. С большим трудом мне удалось открыть звонки. В пропущенных числился вызов от Дена, и я с прискорбью констатировал, что сегодня меня ждут на работе… ждали – к 7:30 утра – больничные часы показывали 7:45. На сегодня были назначены испытания нашей с Деном экспериментальной разработки, над которой мы трудились почти 7 лет. Выходит, и здесь я облажался. Внутренне сжавшись, я нажал на вызов. Телефон жутко свистел и завывал мне в ухо, пришлось включить громкоговоритель, который хоть как-то сглаживал эти устрашающие звуки.

– Ну что, прогульщик, случилось? Годы идут, а Степанова по-прежнему нужно отмазывать). – Голос его звучал как всегда тепло и умиротворяюще, даже несмотря на фонящий динамик, и мне захотелось поверить, что все будет хорошо.

– Ден, я тут в больнице… Даша наглоталась феназепама. Она сейчас в коме.

– Что за звуки? Ни черта не понятно, все свистит и хрюкает. Ты телефон разбил, что ли?

– Дааа!

– А, ну можешь не продолжать, это я понял, все в твоем стиле! Так позвони мне с Дашиного телефона, в чем проблема то?

– ОК!

Я попытался сбросить вызов, но телефон быковал и отказывался понимать мои призывы к действию. Пришлось действовать жестко и выключить его. Чертовы айфоны – нокию можно было уронить с 6-го этажа, достать из-под колес проехавшего по ней грузовика, стряхнуть грязь и звонить без всяких проблем. А тут, видите-ли, нас в кресло небрежно бросили!

Я прошел к посту дежурной медсестры. В отделении полным ходом шло стандартное больничное утро – вокруг сновал персонал, несчастные больные бесцельно и как-то бесперспективно перемещались по коридору в различных направлениях, вызывая у всех раздражение, поскольку они явно мешали работать. Дежурная медсестра перебирала какие-то бесчисленные бумаги.

– Утро доброе! Вы не подскажете где могут быть вещи моей жены? Она в реанимации, Степанова Дарья. Мне нужен ее телефон. Я буду очень признателен, если Вы поможете его отыскать.

Медсестры онкологического отделения знали меня хорошо, но оно было в другом корпусе. Там я уже наладил коммуникативные связи, а здесь был человеком новым. Хотя этой медсестричке я явно понравился. Она потупила глазки и очень мило покраснела.

– Ее вещи в палате, кажется, с ней была только сумочка, а телефон в кресле нашли. Я сейчас принесу.

И она удалилась мелкими кокетливыми шажками. Я сел на стул и закрыл лицо руками. Крайне раздражало что стул железный и очень холодный. Интересно, кто ж так позаботился о больных? Во всех больницах после ремонта стулья железные. И я мысленно ворчал на этот счет вплоть до возвращения милейшего ангела милосердия.

Она вернулась минуты через три – изящно изогнув руку, протянула мне Дашин телефон.

– Он был в палате. Но я Вас очень прошу – объясните старшей сестре что это Вы взяли телефон.

– Ну конечно, не переживайте. Я все объясню, когда ее увижу. Спасибо Вам! У меня вот какая неприятность произошла. – И я показал свой разбитый девайс. – Местные полы не очень-то гостеприимны по отношению к телефонам!

– О, да, здесь лучше не падать. – Она улыбнулась, и, казалось, вот-вот сделает книксен.

– Еще раз спасибо, не буду Вас больше отвлекать. – Я взял инициативу прощания в свои руки. – Спокойного Вам дежурства!

Я быстро удалялся по коридору, чувствуя затылком взгляд медсестрички. В руке горел Дашин телефон, но я нашел более-менее спокойное место и опустился на очередной железный стул, прежде чем включить его. Девайс был разряжен наполовину. Я ввел пароль, на экране появились строки:

У меня не осталось сил.

Кто согреет нас и утешит?

Ты прощения не просил,

И, наверное, этим грешен.

У меня мурашки поползли по затылку, причем ощущение было такое, что поползли они прямо в мозг. Руки задрожали, я чуть не выронил телефон. Похоже, она писала это уже приняв таблетки.

Ты не слушал мои слова,

Я твои упускала взгляды,

И считала, что я права

Что, конечно же, так и надо.

Мы забыли сами себя

На окраине светлых строчек.

С неба падали якоря

Как врача непонятный почерк.

И цепляли своим крюком

Наши мысли, сомненья, страхи…

Ничего не будет потом,

Даже если родился в рубахе.

Даже если молился всласть,

И налог отдал высшей силе,

Постепенно научишься красть

И молчать, если попросили.

Мы себя потеряли – что ж,

Не такая уж и потеря.

И теперь ты все время врешь,

Что легко было жить и верить.

Верить – это тяжелый крест,

Вера – ветреная девица.

Чтоб не делать из веры насест

Лучше вовсе и не родиться.

Слезы лились потоком на телефон, я с трудом дочитал, выключил девайс и протер экран рукавом. Да, это моя Даша. Я как будто очнулся и только сейчас ощутил весь ужас того, что произошло, что продолжает происходить – всю свою боль. Что же сталось с нами? Во что мы превратились? Мы были так счастливы раньше. Не может быть, что все дело только в Марусе, в ее болезни. Что-то случилось с нами. Мы перестали друг друга видеть. Перестали друг друга слышать… Оооох, Даша, я так тебя люблю…

***

Неприятный свистящий звук вывел меня из горестного анабиоза – по коридору везли пациента с кислородной подушкой. Он и издавал эти свистящие звуки. Мне сразу вспомнилась наша кошка Пушка, у которой больные легкие – всю свою жизнь она издавала целую гамму звуков – от хрюканья до свиста. Когда мы подобрали Пушку на улице, она была облезлым и очень замерзшим котенком. Тогда она не только хрипела – еще и кашляла, чихала, из носа у нее лилось ручьем. Я все время переживал что Пушке больно, даже гладить ее боялся, думал, долго не протянет бедолага. Но Пушка подросла, окрепла, опушистела и стала очень даже симпатичной. Когда родился мой сын, в поисках спасения Пушка научилась лазать по мягким обоям в коридоре и зависать на карнизах, но, если ребенок плакал – добровольно сдавалась ему в плен. Потом родилась дочка, и все повторилось. Прошло уже 10 лет, Пушка по-прежнему хрипит, сипит и свистит. Но чувствует себя, по ходу, получше нас.

Я проводил глазами удалявшуюся каталку и вернулся к телефону. Попытался отыскать номер Дена и с удивлением обнаружил, что у Даши он не записан. Это странно, потому что мы все дружили еще со студенческих времен. Может он под каким-то другим именем? Даша любит придумывать всякие забавные кликухи, она на это дело мастер.

Ну что ж поделать, я достал из кармана останки своего айфона, понимая только теперь какую очередную непомерную глупость я совершил – битое стекло посыпалось прямо мне в карман, и я всей кожей ощутил его содержимое – на джинсах проступили мелкие пятна крови… хорошо, что джинсы темные… И что карман не слишком глубокий… Я подошел к урне и попытался вывернуть в нее содержимое кармана. Получалось хреново, я злился и нервничал, что никак не способствовало решению проблемы. С горем пополам я освободился от значительной части стекол, и жить стало легче на какой-то момент.

Дальше – больше. Отсутствие тачпада – это серьезная проблема, если хочешь запустить айфон. К счастью, на выручку приходит интеллект – не только человеческий, но и искусственный.

– Сири, ты слышишь меня?

– Да, Константин, я Вас прекрасно слышу. – Я почувствовал себя кретином еще полноценнее чем минуту назад.

– Сири, найди, пожалуйста, номер Дена.

– Мне набрать его номер?

– Нет-нет, только найди.

– Вот результаты поиска.

– Спасибо, Сири, ты спасла меня!

– Я всегда рада помочь, Константин. Это же моя работа.

Оооо, наконец настал тот час, когда я оценил цифровые технологии по достоинству. Набирая номер Дена в Дашином телефоне, я непрерывно благодарил Сири, компанию Эппл и покойного Стива Джобса. Наконец номер был скопирован, и я нажал на кнопку вызова. На экране высветился адресат: Мультиголовый. Даааа, что тут скажешь? Даша всегда умела очень точно, одним словом, охарактеризовать человека. Мой вызов долго оставался без ответа. Наконец я услышал голос Дена:

– Ну ты бы еще пару часов подождал и перезвонил мне!

– Ден, да тут такое происходит… Даша таблеток наглоталась, в коме сейчас. А я уже не понимаю что происходит и, главное, что мне делать.

– Ох, чел, ну вы даете все! Во-первых, успокойся. Выпей кофе, покури. Я вечером приеду. Главное, пойми: вся твоя семья – твоя жена и дети – зависят от тебя, сейчас ты для них самый главный человек. Не впадай в истерику, не твое это. Во-вторых – надо позвонить шефу и сказать по какой причине ты сегодня не придешь на работу. Сам все ему объясни, понял? И, в-третьих, я бы на твоем месте забрал Гришу. Его сейчас, конечно, не пустят к Даше. Но завтра или послезавтра его присутствие очень поможет.

– Да я как раз собрался за ним ехать! Уже предупредил мать чтобы собрала его вещи.

– Вот и ладушки. Как Маруся?

– Маруся? Ты и представить себе не можешь… она вчера была такой… ну, как до болезни.... Веселой и активной. Мы проболтали с ней всю ночь – я не знаю, как объяснить… это что-то невероятное, из разряда потустороннего. Сегодня я к ней еще не заходил, боюсь даже думать о том, что придется рассказать о Даше.

– Не ходи пока. Тебе надо поспать, хоть немного, и Гришу забрать.

– Я сначала Гришу заберу, потом уж разберемся что дальше делать.

– Начальнику позвони. Это – в первую очередь. Не хватает тебе еще и неприятностей на работе.

– Да-да… Я помню… Знаешь, я не могу уже больше видеть эту Покровскую больницу. Она всегда вызывала у меня отторжение, а теперь совсем хреново – я все здесь ненавижу, эти больничные запахи, звуки каталок, это здание страшное, пролеты между лестницами кривые, лифты вечно тормозят. Ты был прав, не надо было везти сюда Марусю – только хуже стало. Врач, какой бы он ни был – ничем помочь нам не может. И я это знал, и Даша, но все равно мы согласились. Какого лешего?

– Ты не о том сейчас. Надо исходить из того что есть. Никаких сожалений – двигаем дальше в том темпе, который задан. Как в песТне – отпусти и забудь. А теперь иди пить кофе и дуй за Гришей. Вечером буду!

Я нажал на отбой и рассеянно стал перебирать номера из телефонной книги. Кому мне необходимо позвонить? Ах, да, шефу. Скорее, скорее, пока не забыл… пока не поздно…

В голове становилось все более мутно. Я не спал вторые сутки, да и не ел примерно столько же. С трудом сообразив, что в Дашином телефоне нет номера моего шефа, я опять воспользовался помощью Сири. Позвонил шефу и крайне скомкано, со сплошными многоточиями, объяснил почему Ден сегодня будет на испытаниях один. Не стал дожидаться его ответа, и со словами «спасибо за Ваше терпение» нажал на отбой. Фууух… теперь надо машину найти.

Я спустился на первый этаж, взял в автомате кофе и вышел с ним на улицу. Как обычно, у входа толпилась куча народу – больные, родственники, медперсонал. Поставив кофе на край скамейки, я закурил, не обращая внимания на возмущенные взгляды. Кофе в пластиковом стакане снова жег мне пальцы, и это помогало мне оставаться в сознании – хотя бы и фрагментарно. Глаза слипались, и, если бы не очень горячий кофе, я заснул бы прямо на скамейке.

Закусив сигарету, я начал шарить по карманам в поисках ключей от машины. Хорошо, что я их не высыпал в мусор вместе с элементами айфона – они были в другом кармане. Наконец, ключи были извлечены – вот они, у меня на ладони. И я уставился на них совершенно пустыми глазами, пытаясь вспомнить где оставил машину. Ведь явно где-то недалеко. С трудом поднявшись со скамейки, я направился нетвердой походкой к выходу с территории, на ходу допивая еще горячий кофе. Пожилой охранник посмотрел мне в след, укоризненно цокая языком, а я с трудом попал в пешеходный промежуток между шлагбаумом и забором. Ноги заплетались и отказывались делать ровные шаги.

Аааа, ну вот же она, моя красавица, у магазина стоит! На таком козырном месте! Я открыл дверь и рухнул на переднее сидение. В машине было тепло, и это натолкнуло меня на мысль о том, что я забыл куртку в больнице, поэтому и замерз на улице, сам того не заметив. Весна была холодная. Упрямый балтийский ветер гнал облака с бешеной скоростью. Костлявые деревья протягивали вверх свои изогнутые, тощие руки. Сухая примороженная земля дышала холодом и угрожала гололедом, сохраняя то тут, то там грязные следы зимнего некогда великолепия. Но пахло весной. Я очень хорошо знал этот запах. Пахло весенним, слегка талым снегом, разбитыми сосульками и новоиспеченными мечтами – как с похмелья после зимней спячки.

Я смотрел в эти низкие, разогнавшиеся до предела облака и летел вместе с ними – скорее, скорее… спать…

***

Меня разбудил звонок дашиного телефона. Сначала звук был далеким и невнятным. Постепенно он становился все настойчивее, все громче, все противнее, и не было никаких шансов его угомонить – только проснуться и…

– Сынок, привет. Ты собрал свои вещи? Да, это я, конечно! Кто ж еще?

Я очень старался придать своему голосу бодрости и оптимизЬма, но получалось плохо – вернее, совсем не получалось, язык заплетался, а сознание не поспевало за ним.

– Нет, мама пока не может говорить. Пока я за нее. Что сказала бабушка??? Ой, да ты поменьше слушай ее. Ты меня слушай!.. Сынок… Ну прости… прости, Гриш, больше это не повториться, отныне – никаких бабушек, и мы все вместе, как раньше. Погоди, вот я сейчас приеду, и мы все это обсудим, ок? Я уже еду, жди меня.

Я нажал на отбой и посмотрел на время – 11:20. Значит, я проспал почти три часа. Вот черт! Ноги были ватными, я заснул в неудобной позе и все тело теперь противно ныло. Вдобавок, было холодно и меня колотила мелкая дрожь. Тааак, надо срочно попить кофе.

Я собрал всю свою волю в кулак, открыл дверь и вышел из машины, несмотря на устрашающие порывы ветра и едва начавшийся мелкий, колючий дождь. До магазина было шагов двадцать – я их пробежал бодрым аллюром и заскочил внутрь. Магазинчик был крохотный, с непомерными ценами на весь скудный ассортимент – спешиал для посетителей больницы, но здесь было тепло и вкусно пахло кофе. На прилавке сиротливо жались друг к дружке слойки, пирожки и пицца. Румяная, пышнотелая продавщица расплылась в улыбке при виде меня – контакт в сфере торговли уже был налажен, и сейчас это было очень кстати.

– Здравствуйте! Сделайте мне, пожалуйста, кофе, двойной. Что-то весна у нас не весенняя нынче, холодно)

– Ой, что ж это вы без куртки?! Так и заболеть недолго! В такую-то погоду!

– Не беда, я на машине, а куртку забыл где-то в больнице, вечером найдется). Сейчас уже нет времени за ней возвращаться… И разогрейте, пожалуйста, пиццу – очень уж она аппетитно выглядит.

Пицца действительно выглядела аппетитно для человека, который ничего не ел уже второй день, но об этом я умолчал. К тому же, она красовалась на прилавке в единственном экземпляре, а я всегда с особым удовольствием покупаю последнее – что бы это ни было.

Продавщица смотрела на меня горящими глазами, совершенно игнорируя других покупателей в количестве трех человек: пожилую женщину с потухшими глазами и воскообразным лицом, девочку лет 12-ти и побитого жизнью, сильно похмельного мужчину средних лет. Именно он и попытался привлечь ее к выполнению должностных обязанностей.

– Дорогая моя, мы все ждем, между прочим! Я у вас пиццу просил, к слову!

«Какой слог!» – я мысленно закатил глаза. Да, подобная форма обращения от людей, выпадающих из всякого социального статуса, в Питере не редкость, и это факт. Но меня это напрягает, я сразу начинаю чувствовать себя низкопробным ханжой, оценивающим людей, как говорится, по одежке.

– Девушка, я передумал! Мне, пожалуйста, самсу, она выглядит еще аппетитнее!

И я отвернулся от прилавка, сделав вид что отвлекся на телефон. Это определило дальнейший ход событий, торговля быстро наладилась, но настроение румяной барышни сошло на нет. Она раздраженно метала на прилавок товары. Дождавшись своего кофе и пирожка, я раскланялся на скорую руку и удалился в машину – на улице было слишком ветрено для перекуса, настолько, что я даже закурил в салоне, чего никогда не позволял ни себе, ни другим.

Несмотря на открытое окно, дым расползся по салону, залез во все щели, и еще больше затуманил мою и без того больную голову. Мне казалось, что дым слился с туманом снаружи, в который незаметно превратился мелкий дождь, и машина уже не стоит прочно на земле, а парит в облаках вместе с чайками – то-ли они летают низко, то-ли мы с машиной высоко.

Я затушил сигарету и заставил себя выбраться из машины, чтобы выкинуть скопившийся мусор. Опять пахнуло холодом – близость моря давала о себе знать. Туман моментально сгустился и окутал меня плотным кольцом, как будто пытался удержать, запутать, не позволить найти выхода. Я вернулся в машину и завел двигатель. Нет времени расслабляться. Меня ждет сын.

***

– Костя, не занимайся ерундой! Оставь ребенка в покое – пусть живет у меня, нормально питается и ходит в школу! Не втягивай его в свои проблемы – занимайся женой и дочкой. Пора бы уже повзрослеть – дети не игрушки, и не надо за их счет кормить собственное эго!

– Мама, очень мудрый совет! Так последуй же ему!

По традиции, все препирательства проходили у дверей квартиры, собирая значительную аудиторию любителей попкорна всех возрастных категорий. Пенсионерка, живущая этажом выше, спустилась к почтовому ящику, дети из квартиры напротив решили занести самокаты домой, а пришедший на звук дед Георгий, который галантно ухаживал за мамой, на моей памяти, последние лет 20, радостно всплеснул руками и воскликнул: «Ребяяяята! Вы ссооооритесь?! А можно с Вами?)», чем вызвал мои искренние восторги и получил торжественное приглашение в компанию: «Добро пожаловать, дядь Гера! Будь как дома!» Это стало финальным аккордом нашей ссоры. Мы с Гришкой гордо прошествовали из квартиры, оставив презрительно-возмущенную маман хлопотам почти святого Георгия.

– Сынок, ты сегодня в школу не пошел чтобы успеть собраться?

– Пап, не парься, сейчас весенние каникулы))

– Вот же сууука твоя бабушка! Втирала мне все это время, что я тебе не даю нормально учиться!

– Ну ты же прекрасно знал с кем имеешь дело! Чего ты ожидал? И давай без этой литературной лексики… мне за подобное высказывание ты бы уже башку снес! Расскажи лучше, как там мама. И Маруся.

– Ты знаешь, иногда без литературной лексики никак, чесслово! Как Маруся – не знаю, не видел ее сегодня. Мама в коме. Но все обойдется. Только нам всем очень нужна твоя поддержка. И маме, и Марусе…

– И тебе.

– Мне чуть ли не больше чем им обеим.

– Ну так я с тобой, пап. Только не отвози меня больше к бабушке.

– Не буду, сынок. Хватит с нас бабушек.

Сцена, которую мне десятью минутами раньше устроила маман, ничем не отличалась от сцен, которые она устраивала 20 лет тому назад, когда мне было 14. Тогда она орала что я веду себя как американские пидорасы, и даже волосы отрастил! Ничего не изменилось с тех пор, так еще добавились джинсы рваные. Я с отвращением отогнал от себя ощущения озлобленного до озверизма подростка. Вспомнилась совершенно бесконтрольная потребность делать назло, и это меня раздосадовало – я-то наивно полагал, что давно уже вырос из желания делать назло маме, и пришел к жизненной необходимости поступать так, как нужно мне, независимо от родственных связей. Глубокий вдох-выдох… Еще раз… «Спасибо, мама, что взяла на себя заботу о Грише! Я тебя люблю!..» Не сказать, что это очень уж помогло, но совесть почти очистилась. Я взял Дашин телефон, набрал мамин номер и вслух повторил эти слова. Не без злорадства добавил: «мы бы без тебя не справились!» И не дожидаясь ответа повесил трубку.

– Гриш, давай завезем твои вещи домой, пообедаем и поедем в больницу.

– У меня более конструктивное предложение: давай поедим во «Вкусно без почки», а домой отправимся вечером, после больницы. Как ты на это смотришь?

Даааа, хороший конструктивизм у 10-ти летнего мальчика. Я посмотрел на Гришу с удивлением – его очень изменила вся эта ситуация, сделала не только взрослым и самостоятельным, но и явно не по возрасту циничным.

– Ты прав, сынок. Ну, показывай, где это твое «без почки»?

Мы самозабвенно жевали гамбургеры с картошкой фри, и так увлеченно болтали, как будто ничего кроме нашего обеда не существует, как будто есть только мы двое, а все остальное – параллельные миры, которые надо оставить на время в параллели. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что также десятью часами ранее весело болтал обо всем на свете с Марусей – ощущение было совершенно идентичное – и вот чем все это закончилось. Но параллельность всех остальных миров была обязательным условием, и я отставил все сторонние мысли в угол, увлеченно играя в «угадай футболиста», «сделай ставку» и обсуждая последние новости школьной жизни 4Б класса.

Обед закончился. Время, отведенное нам вселенной для двоих, вышло – надо было возвращаться в тот нежеланный мир, который совсем не является параллельным… и это было жестоко. Я мысленно отметил, что такие камбеки с каждым разом все тяжелее мне даются. Но Гришке было еще тяжелее – хотя бы потому, что он 10-ти летний мальчик. А я за него в ответе.

Мы оба поняли, что наше время закончилось – я увидел это по его выражению лица.

– Ну что, теперь к маме и Марусе?

– Да, сынок. Поехали к ним.

На Большом была огромная пробка, я решил объехать ее по набережной. Всю дорогу мы молчали, и я включил музыку, чтобы тишина не была такой тяжелой. Лед на реке еще не сошел, хотя и лежал фрагментами, напоминая причудливый пазл, который непонятно как собирается, поэтому кто-то не выдержал, да и склеил его как попало.

Люди шли по улицам с трудом – ветер задувал снежные крошки в лицо, обрывисто дышал ледяным перегаром, заставляя краснеть даже самых стойких. Давно уже не было такой холодной весны.

Пусто было на речке – остались зимовать только огромная баржа с надписью «Тихий Ход» и ледокол «Красин». Утки ходили по льдинам, собирая старый хлеб, периодически их спугивали голодные чайки, которые прилетали что-нибудь перехватить. Я засмотрелся на холодную Неву и не сразу среагировал на голос Гриши.

– Папа, зеленый! Что с тобой? Не выспался?

– Все в порядке, Гриш, просто засмотрелся… задумался…

Вот и пункт нашего назначения – больница. Я привычно припарковался у магазина. Посмотрел на Гришу – маленький, очень серьезный, и такой сильный – он был готов разделить со мной все испытания, но даже не представлял себе что еще нам предстоит. Да я и сам не представлял! Знал только, что опять будет очень больно. Мы молча вышли из машины и направились к центральному входу. Мне опять казалось, что каждый шаг все тяжелее… или не казалось это… И вдруг раздался телефонный звонок – звонил Дашин телефон, какой-то неизвестный номер. Я давно уже забыл хорошую привычку не отвечать на незнакомые номера – опыт последнего года наглядно продемонстрировал, что все самые важные звонки осуществляются именно с телефонных номеров, которые отсутствуют в твоей телефонной книге.

Не позволяя себе гадать и строить предположения, я быстро ответил на вызов.

– Константин Сергеевич? Это из Покровской больницы Вас беспокоят. Мы не могли дозвониться на Ваш номер, но медсестра сказала, что Вы взяли телефон жены. Она пришла в себя. Спрашивает где Вы.

– Я здесь!.. Я сейчас!.. Уже поднимаюсь…

– Хорошо, мы ждем Вас.

Сердце заколотилось шариком для пинг понга, я почувствовал как оно бьет в ребра.

– Пап, ну что там случилось? – Гриша смотрел на меня в упор, и взгляд у него был совсем не детский.

– Все хорошо, сынок, мама очнулась.

Его лицо дрогнуло, в какой-то момент мне показалось, что он сейчас заплачет совершенно по-детски – как ему и подобало, но он сдержался. Только крепко схватил меня за руку.

– Ну так скорее же, к ней!

Дааа, испытания такая вещь… они делают самых маленьких взрослыми, а взрослых выводят на совершенно другой уровень ответственности. Конечно, это в том случае если справляешься с испытаниями, а не они с тобой.

Мы с Гришей бежали по лестнице, потому что лифты опять были переполнены, потом выскочили в коридор, где были скользкие полы и одинокие печальные больные.

– Сюда, сынок! Я пытался выравнивать вектор нашего движения, но на поворотах заносило и я периодически цеплялся за углы, стулья, дверные ручки… Какой-то медработник пытался притормозить наше движение, но я бросил не останавливаясь в него извинениями и помчался дальше.

На дежурном пункте была все та же милая медсестричка. Увидев меня, она мило потупила глазки и покраснела. Мне стало противно от себя самого – нашел время обращать на это внимание!

– Здравствуйте еще раз! – Я сдержанно улыбнулся. – Мне звонили, сказали что моя жена пришла в себя.

– Да-да, доктор Вас искал. Оденьте, пожалуйста, халаты, я Вас провожу.

Гриша утонул в одноразовом больничном халате, полы волочились по полу и мешали ходить, он придерживал их руками, чтобы не отставать от нас. Реанимационная палата находилась в другом конце корпуса, и мне казалось, что мы никогда туда не дойдем – нас все время что-то отвлекало или задерживало: врачи, идущие нам навстречу, останавливали медсестричку Анечку и давали ей ценные указания, другие медсестры интересовались нашей процессией и какими-то делами Анечки, один больной с капельницей попросил поправить ему катетер, – и это на каждом шагу. А я нервничал все больше.

Наконец мы пришли. В Дашиной палате стояло еще 3 кровати. Одна была пуста, на второй лежала неподвижно пожилая грузная женщина, вся опутанная трубками. Пациента на третьей кровати осматривал врач.

Даша лежала с закрытыми глазами. Ее дыхание было почти незаметно. Лицо было белее чем больничные простыни. Темные волосы разбросаны по подушке – как змеи на голове Горгоны. Я наклонился к ней и убрал прядь волос со лба.

– Дашутка…

Ее веки дрогнули. Гриша обошел кровать с другой стороны и, потянувшись к маме, задел капельницу – Анечка еле успела ее поймать, и зашипела пронзительно.

– Осторожно, молодой человек! – и вздернула глаза на меня – не обижусь ли.

А я смотрел на Дашу. Какая же она была худая и беззащитная… ведь в этом я виноват. Я потерял ее из поля зрения – слишком многое отвлекало мое и без того неустойчивое внимание.

– Даша, ты слышишь меня?

Ее веки медленно поползли вверх в попытке открыть глаза – было видно, что ей дается это с трудом. Я наклонился к самому ее уху.

– Ну и как это понимать, жена моя?! Могла бы просто попросить развод.

Она фыркнула вяло и натужно, можно сказать, по-эстонски, произнесла в ответ еле слышно и очень медленно: «Заметьте, а ведь не я это предложила!» Каждое слово как неподъемный булыжник, который норовит упасть и укатиться, и я был несказанно рад тому, что она осилила эту фразу.

Я взял ее руку – значительно потеплевшую с момента последнего касания.

– Смотри кто еще пришел тебя навестить.

– Это я, ма! Я здесь!

Даша прикрыла глаза, как будто ей было больно смотреть на сына, по ее щекам побежали быстрые струйки.

– Прости меня, Гриш! Прости… Прости… – Ее шепот был еле разборчив. Это было совсем не похоже на мою жену, и я растерялся. А Гриша нашелся. Хотя он тоже вытирал непрекращающиеся слезы. Похоже, он точно знал о чем поговорить.

– Ма, тебя не было почти сутки! Рассказывай, что ты там видела. Ведь есть там что-то?

Поначалу я опешил. Поднял удивленные глаза на Гришу – он смотрел на нее, периодически вытирая рукавом слезный поток. Даша приоткрыла глаза – но уже не так обреченно – или мне это только показалось… Неважно! Главное что она ответила.

– Сынок, всех нас видела. Но как-то странно, вперемешку. Никакого света в конце тоннеля – сплошная тьма, по которой блуждаешь, и ориентируешься только по звукам. Я слышала Марусин голос и папин как один… Папа говорил ей: ты моя вселенная. Но это одновременно был и Марусин голос, и папин. В общем, бред…

Бедная Даша! Она слышала нашу с Марусей болтовню, и это было последнее что ей запомнилось…

Даша сжала мою руку.

– Тебе не надо уходить от нас.

– Дашутка, да не думал я никуда уходить! Ты чего это?

– Я просто под кайфом, ты же видишь… – Она попыталась улыбнуться, но уголки губ предательски поползли вниз. Тогда она сжала мою руку еще сильнее – и откуда столько силы в ослабленном тебе?! – Не иди туда. Если сможешь… еще не поздно, мы справимся без твоего геройства.

– Ок, не пойду, не волнуйся так! Да и какой из меня герой – ты же знаешь!

Но она уже не слышала меня – я понял это сразу. Сознание как будто отключилось. Она закрыла глаза и замерла на подушке.

– Так, быстренько покидаем помещение – больную нельзя переутомлять. – Сердитый голос доктора привел меня в чувство.

Мы с Гришей вышли из палаты и понуро пошли по коридору.

– Давай еще и к Марусе заглянем.

Я посмотрел на него внимательно.

– Точно сейчас?

– А чего ждать то? Конечно сейчас.

– Только про маму пока что ничего не говори.

– Ну, мог бы и не уточнять – и так все понятно…

Одолжите мне два поцелуя

Для меня и моей единственной.

Обещаю, вам все верну я

А сейчас просто время такое…

Сердце жмет в ожидании выстрела.

Не пожадничайте – дайте колкостей

И сарказма добротный ломоть.

Я себя ощущаю полостью

И не знаю кто с большей подлостью

Может слабого уколоть.

А еще насыпьте мелочью

Улыбашек, смайликов, мемов

И накройте их шубкой беличьей –

Я все ей отдам, пусть не вредничает

Из-за выбранной мрачной темы.

Не внушает мне Х-день страха.

Вижу я, господа кредиторы,

Вам достанется куча сора.

Потому что на жен распятых

Не работают уговоры.

Глава 2. Луч света

И наступило удивительное время – мне кажется, это был единственный период в моей жизни, после того, конечно, как заболела Маруся, когда я чувствовал себя действительно счастливым. Нам с Гришей приходилось выживать самостоятельно – мы учились этому вместе. Очень быстро мы поняли, что питаться надо не только бургерами в забегаловках, но и дома, нормальной едой. Гриша освоил искусство приготовления пельменей и яичницы, я разогнался до омлета, оладушек, и один раз даже сварил борщ. Сыну понравилось)

Мы освоили и другие формы домашней работы: робот-пылесос испуганно прятался от нас под кровать, а нехватка посуды на 3-й день заставила меня задуматься о посудомойке. Пока что с ее ролью более-менее справился Гриша. В субботу мы устроили большую стирку и с чистой совестью развесили на балконе все вещи. А ночью пошел дождь… Получилось очень даже неплохо – двойное полоскание еще никому не навредило.

Мы не пропустили ни одной игры лиги чемпионов, 2 раза были на играх «Зенита», пересмотрели «Звездные войны» и «Звездный путь», прошли вместе «Метро»… Что еще?.. Ах, да, я пытался показать Грише «Сталкера» как легендарную игру, можно даже сказать, эпичную… но нарвался на стену непонимания – это, по сути, единственный разочаровывающий момент.

В больницу мы ездили каждый день – в будние дни после работы, ближе к вечеру, в выходные – с утра. Дашу на прошлой неделе перевели в общую палату – обещали скоро выписать. Она по-прежнему была очень слаба, хотя прошел уже почти месяц с того злопамятного дня, когда я нашел ее с упаковкой от феназепама в руке. О том, что с ней произошло, говорить не хотелось никому из нас, но она периодически возвращалась к своим видениям, и все спрашивала что бы это могло значить. В остальном, эту тему мы игнорировали, Даша даже начала не только спокойно реагировать на мои шутки касательно ее «глюков», но и весьма успешно парировать.

Удивительно хорошо все складывалось на работе, что было несколько неожиданно. Я ждал начальского гнева и был к нему вполне готов, но Ден справился с миссией испытателя на «ура». Наш топ сикрет девайс получил субсидирование на всех уровнях, и работа закипела. Испытания теперь проходили каждую неделю, мы с Деном поочередно писали отчеты о результатах, потому что возложить эту миссию на кого-то одного было бы слишком нечестно. Отчеты требовались во все инстанции, о каждом шаге, о каждом успешном решении, а еще более – об отсутствии такового. Если бы нашу лабораторию не ставили на охрану после закрытия института, мы с Деном давно бы туда переехали – темп работы разогнался до космической скорости, казалось, 9:00, мы только начали… оп – конец рабочего дня… И не забудьте отправить отчет о проделанной работе! Да, времени не хватало катастрофически.

Фиксированная работа имеет свои плюсы – лаборатория закрывалась в 17:00, благодаря чему мы с Гришей успевали в больницу – посетителей пускали только до 18:00, к нам относились с пониманием – до 19:00, но не позже.

Вот и сегодня – казалось, я только пришел с работы, мы перекусили бутербродами и сразу выдвинулись, но, когда подъезжали к больнице, было уже 17:50.

– Гриша, скорее, брось ты эту сумку! Мы же не знаем кто сегодня дежурит – не хватало еще, чтобы нас не пустили!

– Тогда пойдем к Марусе, к ней пустят наверняка.

– Хорошо, ну пойдем уже!

Привычно поднимаясь по ступенькам, мы поторапливали и подбадривали друг друга, и у меня вдруг возникло ощущение, что это не Гриша со своим отцом, а я… В собственном сыне я получил товарища, самого настоящего старшего друга – он давал мне и участие, и поддержку, и даже, в какой-то степени, защиту – я прятался за собственного ребенка, когда мне это было удобно, а он и не возражал.

До поста медсестры мы добежали за 3 минуты.

– Здравствуйте! Мы к Марии Степановой.

– Здравствуйте! А у нее сегодня уже были гости – мама приходила.

Я удивленно вскинул бровь и посмотрел на Гришу – он сделал абсолютно то же самое. Дашу пустили к дочке? Врач настаивал на том, что они не должны видеться какое-то время после случившегося. Пришлось сказать Марусе что мама заболела и приходить к ней не может.