Читать онлайн Дознание Зевса бесплатно
Дозна́ние – одна из форм предварительного (досудебного) расследования преступлений.
Как правило, преступления, по которым проводится дознание,
– это преступления небольшой и средней тяжести.
WIKIPEDIA
I. Зевс приходит на смену Малышу
– Хочу работать! – Два боевых копья – Зов бабьей рощи – Гаражный особняк – «Жена и машина должны быть новые» – Новый дом Малыша – «Только уши низко» – Вспоминая Пушкина – Деревенское наследие – Суровый климат России
– Звонок в дверь
– Игорь Владимирович, ну почему? Почему Вы не хотите взять меня на работу?
Девушка сидела в глубоком кресле искусственной кожи. На ней был деловой женский костюм (юбка, жакет, строгая блузка и туфли на высоком каблуке).
Девушка волновалась и не замечала поползновений пёсика, который передними лапами занял её колени, просительно смотрел в глаза, разинув пасть (хотя, какая у восьмикилограммового кобелька пасть?), и быстро-быстро дышал, показывая свой (а чей же ещё…), розовый язык.
Пёсик был хорош: крепкое, сильное тело, мускулы отчётливо видно через кожу и короткую коричневую ость. Тонкие когтистые лапы, длинный слегка загнутый хвост.
И морда!
Что это была за морда!
Удлинённые, клином, челюсти.
Крутой лоб.
Торчащие уши. По форме напоминающие наконечники боевых копий.
И – взгляд: умный, внимательный, целеустремлённый.
Зевс…
Такое имя дал псу новый хозяин при ближайшем знакомстве: уж очень громко и неистово пёсик лаял на гаражных соседей, да и на просто прохожих.
Лаял, это ещё что!
Стоило взбешённому мужику замахнуться на пса или бросить в него камнем, как тут же обножались (от слова «нож») острые и немалого размера клыки.
Словом, метать громы и молнии (последние вылетали из собачьих глаз), пёс умел.
А сейчас он был ласков и мил.
Тем более с такой крепкой и излучающей тепло и ласку девушкой!
Пёсик был явно возбуждён (он ждал и ждал, когда его выведут погулять).
Погода то! Середина сентября. Только-только началось бабье лето. Двадцать градусов. Конечно, тепла. Ни ветерка. Листья слегка пожелтели. Из открытого окна в комнату проникали запахи бабьего лета. Близкая, рукой подать, пригородная роща настойчиво напоминала о себе: бросай все дела – и окунись в природу последнего в этом году лета! Как можно в такую погоду сидеть дома?
Гулять! Гулять! Гулять!
А погулять было где.
Кругом гаражи, гаражи, гаражи, сотни гаражей – настоящий гаражный городок. Столько интересных мест! Особенно – гаражные санитарные площадки: там нет-нет, да что-нибудь выбрасывали интересное… То кусок пиццы с кусочками сыра и ветчины (а пицца с сыром и ветчиной – отличная находка для собаки), то бараньи или свиные косточки с остатками мяса от гаражного барбекю, а то, бывало, если уж очень повезёт, нарезанная колбаса в пакете… пакет надо разорвать, скорее вытащить и съесть эти лакомые кусочки (пока на дух копчёной колбасы не прибежали гаражные собаки).
Хозяин, конечно, подбирать еду на улице не даёт. Напугал: несколько лет назад здесь отравили целую стаю гаражных псов, но как удержаться от колбасно-пиццевого соблазна?
Может он, всё-таки возьмёт на работу эту девчонку?
Так приятно положить морду на её крепкие бёдра…
Между тем, хозяин пса сидел в офисном кресле серой кожи и молчал.
И вопросительно смотрел на девушку.
Мужчине было за сорок.
Разговор шёл на втором этаже особняка частного сыщика Зуева. Это он сидел в кресле.
Собственно, особняком сиё сооружение и назвать нельзя. Строение, располагалось в гаражно-строительном кооперативе «Восток-5».
Сыщик выкупил пустующие и разрушающиеся гаражи, по дешёвке: старые хозяева гаражей отправились в мир иной, а их наследники предпочитали ставить машины во дворах домов.
Первый, а лучше сказать, цокольный этаж, представлял из себя собрание соседних пяти гаражных боксов. Каждый – три на шесть метров.
Крайний правый, если смотреть с фасада, переоборудовали в прихожую. Отсюда шла лестница на верхний этаж.
Дальше по цоколю располагалась кухня с осовремененной русской печкой. Современность заключалась главным образом в том, что размеры удалось, благодаря новейшим материалам, сделать вдвое меньше.
Из кухни наверх – лифт ручной тяги для еды.
Остальные три бокса пустовали: даже машины в них не было. Гонорары начинающего частного сыщика не позволяли приобрести и самую простую новую машину.
Зуев было решился купить самодвижущийся экипаж подержанного состояния, но после того, как вживую ознакомился с десятком предложений, понял: «Машина, как и жена, должна быть новой».
Верхним этажом на двух боксах построили офис и на одном – комнату для отдыха, над двумя крайними боксами соорудили оранжерею под любимую ягоду хозяина землянику и всякую огородную зелень.
Фасад дома смотрел на юго-восток.
Зуев был типичным «жаворонком»: любил начинать день рано, и такое расположение окон располагало к утренней работе.
Размеры офиса производили впечатление: 6 на 6, высота 3 метра. Свет наполнял большую комнату через три узких, стрельчатых окна и балконную дверь.
Напротив фасадной стены – глухая капитальная стена. Вся, сплошь, от пола до потолка, занята книжными полками, на той же стене – «умный» телевизор.
Слева – вход в спальню. Стена между комнатой отдыха и офисом тоже занята книжными полками. Ближе к окнам был приделан винтажный, средних размеров, фибровый чемодан шестидесятых годов ХХ века: стальные уголки и потёртая кожаная ручка.
Здесь же – стол Зуева: основательное сооружение, построенное по индивидуальному заказу. Около двух метров длиной и в почти метр шириной, на крепких массивных ногах.
На столе: компьютер-моноблок и ноутбук. Оба пребывали в работе.
Рабочее кресло натуральной кожи.
Правая сторона – широкое окно, сквозь которое видны красные плоды любимой ягоды хозяина.
Посередине стоят кожаное кресло и кожаный же диван.
Кожа – заменитель, не натуральная.
Здесь же – офисный стул на колёсах.
Мужчина наконец-то заговорил.
– Лучше расскажите, как пуделёк поживает?
– Малыш поживает хорошо.
– Что значит «хорошо»?
– Живёт у бабушки. После того как бабуля узнала, что он спас ей жизнь, она и знать не хочет, куда-то его отдавать. Бабуля в нём души не чает. Возится как с внуком… то есть – с правнуком. Малыш и спит с бабушкой. Та очень довольна: есть кого погладить утром. Я приезжаю каждый день, гуляем с Малышом обязательно. Я Вам бухгалтерию буду вести – мы в универе изучаем. Игорь Владимирович, я решила: чтобы работать с Вами—я переведусь на заочный!
– Здрасьте! Что ещё за жертвы? А родители что скажут?
– А что они скажут? Я сама зарабатываю? Зарабатываю. Денег у них не прошу? Не прошу. Какое они имеют право мне указывать? Игорь Владимирович! В универе скукочища! Эти тётки незамужние! А сокурсники!
Зевс запрыгнул на колени девушки, положил морду на бедро и сладко прищурил глаза: пёс понял, что погулять доведётся не скоро. Девушка продолжала уговоры.
– Понимаете, они дети какие-то. Только и рассказывают, как бы у родителей выудить побольше денег. С какими-то рюкзачками ходят! Им бы уже детей носить, а они сами с рюкзачками. Я раз пришла на занятия в этом костюме, так группа весь день не знала что делать: то ли смеяться надо мной, то ли звонить в психушку. Одна так и сказала мне: «Ты что? Сбрендила?» Они, видите ли, все ходят в брюках, то есть в джинсах, а я вырядилась в юбку! Да ещё ниже колен!
– Ну, это уж чересчур, – сказа мужчина, – в юбке, да на занятия в университет! Явный перебор.
– Н-да?.. Вот я и решила: переведусь на заочный.
– Светлана Анатольевна!..
– Да уж зовите Светой!
– Вы неумолимы! Светлана, да ваш отец меня пристрелит, когда узнает, что я взял Вас на работу!
– Как это «пристрелит»?
– Что, подполковник в отставке да не прихватил из армии пээмчик? Не верю!
– Да что Вы! Он у нас правильный! Ничего из армии мы не прихватили.
– Всё равно! Вам девятнадцать лет! По всем сегодняшним канонам Вы должны «учиться, учиться и учиться»! Вам надо закончить университет, потом поступить на работу в какое-нибудь надёжное заведение, а не в сыскное бюро, которое сегодня имеет работу, а завтра и после завтра, а возможно и после, после завтра – не будет работы никакой!..
Девушку приведённые доводы никак не убеждали, и она пошла в наступление.
– Что ещё мне надо сделать, чтобы Вы взяли меня в помощницы? Конечно! Я маленькая, а сейчас всё надо 175 да 180…
– А какой у Вас рост? – вроде бы оживился сыщик.
– Метр шестьдесят два…
– Как у Нормы Джин Бейкер, – мечтательно подумал вслух тот, что сидел в кожаном кресле.
– У кого?
– Мэрилин Монро.
– А! Вот и я говорю: маленькая. Ноги у меня, конечно, не от ушей…
Хозяин офиса взбодрился.
– Слышали, как Рубальская про себя шутит? «У меня тоже ноги от ушей, только уши низко».
– Рубальская?.. Это такая кругленькая? В парике?
– Уж не знаю: парик там или нет…
– Парик, конечно, а что же ещё? Хорошая тётенька. Послушайте, Игорь Владимирович! Я туфли на каблуке купила? Купила. Сроду не надевала, даже на выпускной. Десять сантиметров каблук! Костюм деловой купила? Купила. Я, правда, решила, что тонкая полосочка не помешает: в костюме в полоску я кажусь выше… Вот видите: всё как Вы говорили, и однотонный, и серый, и юбка на ладонь ниже колен. Игорь Владимирович, всё хочу спросить: почему юбка должна быть именно на ладонь ниже колен?
Сыщик Зуев не смог удержаться от рассуждений на предмет давнишних наблюдений.
– Видите ли, Светлана, юбка должна быть ниже колен на ладонь для того, чтобы прикрывать эти самые колени…
– А что такого стыдного в женских коленях, что их надо прикрывать?
– Стыдного, как Вы выражаетесь ничего, а вот красоты в коленях российских женщин, прямо скажем, маловато.
– То есть?
– А то и есть, – принялся разъяснять Зуев, – что ещё поэт сказал… сейчас найду… – сыщик обратился к моноблоку, постучал по клавишам и вскоре прочитал:
… Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдёте вы в России целой
Три пары стройных женских ног,
Ах! Долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Зуев задумался и мечтательно сказал: «Евгений Онегин»…
– Пушкин? Да? – глаза девушки засветились.
– Пушкин, Пушкин. Первая глава. Без малого двести лет прошло с тех пор, а ничего не изменилось: хороших женских ножек на Руси по-прежнему мало…
– Почему-у-у? – разочарованно протянула кандидатка в помощницы сыщика.
– Почему? Потому что климат у нас такой. И чтоб уж Вам не утруждать себя вопросами, раскрою тему окончательно. Но, в начале, отыщем несколько цифр, я их помню приблизительно, а нам надо знать точно.
Зуев вышел из-за стола.
– Садитесь за компьютер,.. хорошо. Наберите Росстат… Дальше: выберите «Официальная статистика», теперь – «Население», дальше – нажмите «Демография», выберите «Численность и состав населения» … нажмите… напротив «Численности населения» щёлкните по иконке, напоминающей таблицу… щёлкнули… хорошо. Теперь найдите 1917 год и скажите: какой в России был процент городского населения?
– Семнадцать, – слегка нараспев и задумчиво произнесла кандидатка.
– А в каком году процент городского населения стал больше пятидесяти? – Зуев явно увлёкся цифрами.
– В тысяча девятьсот пятьдесят девятом… – ещё более задумчиво промолвила девушка.
– А когда стало больше шестидесяти? – сыщик включился в маленькое расследование.
– В семидесятом… – казалось, цифры приводят девушку в ужас.
– Вот видите, Светлана, нет ещё и пятидесяти лет, как Россия стала по-настоящему городской страной!
– Что же это получается? – с огорчением размышляла девушка, – Если все мои бабушки и дедушки из деревни, одна бабушка, мамина мама, до сих пор в деревне живёт, мама в деревне родилась, так это я, получается, тоже деревенская?
– Получается, получается, – определил Зуев, – но Вы не расстраивайтесь, Светлана, у нас почти вся страна деревенская. Как говорится: «Можно девушку вывезти из деревни, но нельзя деревню вывезти из девушки».
– А Вы, – повернулась к Зуеву Светлана, – Вы – тоже деревенский?
– Увы! Я городской. Городской житель в четвёртом поколении. Совершенно не приспособлен к физическому труду. Моя бывшая жена всё хотела, чтобы я на даче землю копал… Ну да ладно! Вернёмся к нашей теме.
Зуев окончательно включился в работу и заходил по комнате, одновременно раскрывая обещанную тему о коленках россиянок.
– Итак – климат. В России он намного суровее, чем в той же Европе. Чтобы себя прокормить, нашим предкам, и, как мы только что выяснили, не таким уж далёким, приходилось много и тяжело трудиться в поле. И, несмотря на упорный труд, урожаи у нас всё равно меньше чем в Европе, как минимум, в два раза. Поэтому от русских требовалась сила, сила и ещё раз сила. Грубая сила. Как от мужчин, так и от женщин. Выживали те, кто был крепче и сильнее. Нужны были женщины невысокие ростом, коренастые, словом, такие, чтобы могли и пахать, и косить, и детей рожать. Парни именно таких девушек, невысоких и коренастых, выбирали в жёны – в доме должна быть крепкая баба. Работница. Все, кто был похудее да послабее, выбраковывались либо обществом, либо природой. В первом случае – их вытесняли в города, во втором случае – косили эпидемии: в основном, холера. Так и формировался крестьянский тип русской женщины: небольшой рост, примерно три локтя и три-четыре ладони. По нашему – 160-165 см. Сложилась и характерный тип конституции тела: короткие ноги, удлинённое тело, развитая грудь, словом, чтобы была не только крепкая мать, но и добрая работница в поле и на огороде. И, прежде всего, у женщины должны быть крепкие ноги и особенно суставы. Таким образом, в России выработался определённый тип женщин: с коленями, как у, прошу прощения за сравнение, но по другому не скажешь, как у лошадей.
Девушку поначалу сразила беспощадная теория, а потом осенила блестящая, как ей показалось, догадка.
– Так вот почему у нас все женщины носят брюки и джинсы: они некрасивые колени скрывают!
Зуев рассмеялся.
– Отнюдь, Светлана, отнюдь. Женщины носят брюки совсем по другой причине…
И он собрался было поведать ещё одну свою теорию, но тут позвонили во входную дверь.
II. Испытательный час
– Лучший девичий возраст – Женские саночки – Нетерпеливые звонки – Три чёрных джипа – Заточение Зевса – Премьерные каблуки – «Вылитый Ленин!» – «Семь невест…» – Плюс четыре – Говорить по-русски – 1+4+3 – Сентябрь 18-го – Полюбовница Посейдона – Последние выборы
Зуев переключил сигнал входной видеокамеры на моноблок, бросил взгляд на экран, посмотрел на наручные часы и задумчиво сказал:
– Ого! На сорок минут раньше! Видно, дела срочные… – и обратился к Светлане, – вот что, приехал возможный клиент, побудете с часок моим секретарём…
– Так Вы меня берёте?!
– На один час. Пока на один час. Испытательный срок – один час.
– Ура! Слышишь, Зевс, – девушка трижды поцеловала пёсика в чёрный мокрый нос, – он меня берёт, берёт, берёт!
За сим последовал быстрый танец, настолько же непредсказуемый в своих па, как и поведение девятнадцатилетней девушки.
Девятнадцать… Чудный девичий возраст! Последний подростковый период. Старший подросток женского пола…
Девятнадцать. Наилучший девичий возраст. Девушка физически перестала быть ребёнком, внешне превратилась в совершенную женщину, а душой и мыслями продолжает пребывать в детско-подростковом периоде, которому так свойственно непосредственность, открытость души и вера в прекрасное будущее.
Из воспоминаний девятнадцатилетней девушки:
«Перед тобой останавливаются машины: ты можешь переходить в любом месте дорогу. Помню, что машины начали останавливаться примерно с семнадцати, но в девятнадцать переходить дорогу стало намного проще, правда один идиот, когда переходила дорогу на красный свет и в неположенном месте, высунулся из окна и крикнул непозволительную грубость: «Девушка, машина не ****, а давит!» Надо же такое выдумать!
А в семнадцать лет что было!
Пришёл к нам на практику студент четвёртого курса педагогического университета.
Химию преподавать.
Я в химии – ни бум-бум.
Построила ему глазки, ей богу, больше ничего не делала, и – пожалуйста: четвёрки. То едва тройку вытягивала, а тут за полтора месяца его практики – четыре «четвёрки» и даже одна «пятёрка».
На следующий год опять практикант пришёл. Другой. С ним ничего не вышло: строй – не строй, ничего. Сразу видно: имел дело, и, скорее всего, с не одной. Не мальчик уже.
Пришлось учить химию».
Впрочем, не так и долог этот блаженный период. К двадцати образуется пара-тройка проблем с противоположным полом.
В двадцать три встаёт вопрос «куда пойти работать?»
И пошло дело!
Двадцать пять – ещё туда-сюда. А потом… Потом женские саночки стремительно катятся под гору…
Нет, девушка, женщина по-прежнему остаётся привлекательной ещё годы и годы, но подрастают те, кому ещё недавно было пятнадцать, им становится девятнадцать, и они отодвигают на женском олимпе товарок постарше. Пусть и на пять лет.