Читать онлайн Город и люди в нём бесплатно

Глава 1 Убежище

Первый вдох сопровождался странным звуком в груди, будто расправился картонный пакет. Кромешная темнота. Запах тлена и затхлости старого чулана. Лёгкий озноб от прохладного воздуха и сквозняка, идущего по дощатому полу. Пустота в голове, будто чистый лист. Безмятежная, граничащая с удовольствием того, кто присел после долгой работы. Вдруг, до уха донёсся отдалённый, тихий скрип, а за ним лёгкие шаги. Медленно приближаясь, мягкая поступь отдавалась шаркающим эхом. В то же время, глаза привыкли и из тьмы начали появляться силуэты помещения. Стеллажи и полки, старая мебель, коробки и свёртки, невостребованные материалы. Взгляд быстро нашёл источник света. Широкий зазор между дверью и полом. Смещаясь, свет поворачивал тени от разного сора, и небольшого комка, с писком бросившегося наутёк. Натужный выдох, шум каких-то вещей, шелест ткани, лязг металла и шум механических частей замки, и снова тихий скрип несмазанных петель. Где-то рядом отворилась дверь. Заинтересованный, он шагнул вперёд, и повернув защёлку, отпёр замок. Снаружи всё затихло. Снова шаги. Свет совсем близко. Рукоять опустилась и нестерпимо яркий свет вошёл внутрь, озаривший полумрак комнаты, отгоняя назад стоящего посреди человека. Он был гол, но не пытался прикрыться, лишь щурился, ослеплённый масляной лампой.

Выпав из руки вошедшего, ключ со звоном покатился по полу. Резкий эмоциональный вдох, поспешный шаг назад и, развернувшись, пришедший бросился бежать. Танец теней на стенах коридора, резкая остановка, неразличимые чертыханья и снова бег, но уже в обратную сторону. Теперь, свет слепил не так сильно, и в нём удалось хоть что-то разглядеть. Коробку с краской и кистями, латунный ключ у собственных босых ног, девушку, в красной рубашке и серой толстовке. Также, он мог оглядеть и себя. Голого парня, с несколькими еле заметными шрамами на обычном, тщедушном теле.

– Привет. – взволнованно, заглядывая в лицо незнакомца. – Ты меня понимаешь?

– Привет. – подняв взгляд от собственного тела. – Где я?

Ещё раз обежав его взглядом, будто прицениваясь, девушка шагнула в комнату и чуть в сторону, обходя по кругу. Поставив лампу на угол заваленного хламом стола, она сняла с вешалки лёгкое пальто и подступив опасливо протянула.

– Спасибо. – накидывая на плечи и затянув пришитый пояс. – Ты кто? – очень мягко и удивлённо.

– Катя. – выдохнув, с удивлением и еле уловимой грустью.

– Приятно познакомиться, а я… – начал было протягивать правую руку, но замер по половине.

Растерянный взгляд опустился к собственной конечности, будто не узнавая. Поднял рукав, взглянув на запястье, не находя чего-то, сам не зная чего. Затем обернулся, оглядев комнату, и не узнав её, хотел было обратиться к девушке, но не найдя слов, так и остался стоять с приоткрытым ртом.

– Пойдём. – не уверенно, но настойчиво,

Она взяла его за руку, и он почувствовал, что та дрожит. Коридор по ту сторону двери был длинным, и прямым. Со множеством дверей по обе сторон. Затем на лестницу, один этаж вниз, в такой же, будто близнец. Каждая комната были пронумерована, но не многие цифр остались на своих местах. Ободранные, заколоченные, обитые железными прутьями, с приклеенными лоскутками цветастой ткани… Та у которой они остановились, отличалась от прочих свежей краской, и чистотой вокруг. За ней слышались возбуждённые голоса и грубый смех. Легко открыв, девушка пропустила парня вперёд.

– Садись, мы на тебя уже раскидали! – весело бросил крупный мужчина, сидящий к двери спиной.

– Оппа! – сощурился тот, что сидел напротив.

– Артур. – позвала девушка, с тревогой в голосе. – Вот и случилось. – почти обвиняя.

– Что? – обернулся сидевший спиной к двери, поспешно скрывая карты. – Ого! – сбросив руку в биту.

Сидевший третьим, внимательно следивший за игрой, радостно воскликнул, выкладывая свои карты, но увидев, куда все смотрят, нахмурился.

– Новенький! Ты нашла? Ха. Повезло? – с сомнением, задрав брось. – Что теперь будешь делать?

Скрестив руки на груди, прикусив ноготь на мизинце, Катя обошла комнату по кругу, коротко взглянула в зеркало, затем развернулась к так и стоящему у прохода найдёнышу.

– Что обещала. Сделаю.

– Да? – Артур хитро сощурился.

– Я сделаю что обещала. – громко и чётка, с твёрдыми нотками и резко развернувшись, пошла прочь.

– Ну вот и ладушки. – потеряв всякое веселье, он поднялся и пошёл в сторону смежной комнаты. – Приготовлю фирменного. – снова с улыбкой. – Готфрид, найдётся ему нормальная одежда?

Одобрительно буркнув, блондин поднялся и направился к шкафу. Короткие поиски среди вешалок, и почти сразу выудив комплект, продемонстрировал обновки.

– Надевай моё. У остальных какая-то дрянь с рюшечками.

– Эй. – воскликнул последний оставшийся за столом. – Это стиль!

Штаны с приштопанным ремнём и огромной бляхой, футболка с множеством металлических колечек, портки и носки. Из обуви кеды. Облачившись, найдёныш взглянул на пальто, примерил, положил назад.

– Ну вот, уже что-то. – оценил Готфрид.

Придирчиво оглядев, вернувшаяся Катя невольно цикнула, и сконфуженно отвернувшись, принялась рыться в комоде.

– Фирменный, на пятерых. – вышел Артур, с трудом удерживая в пальцах парящие кружки и блюдце с нарезанной сладостью. – Бери стул, присаживайся, сейчас всё обсудим.

Немного ошарашенный развитием событий, оглядевшись и найдя только табурет, парень взялся был, но руки внезапно перестали слушаться. Ноги подкосились, почти поставив на колени.

– Слишком рано! – бросив перебирать тряпки, Готфрид поспешил помочь.

– Всё нормально. – улыбнулся парень, но затем его голову сжала чудовищная волна боли.

Закричав, он схватился за виски, забившись, пытаясь вырваться из невидимого кольца мучений. Казалось, череп сжимается, стремясь выдавить содержимое, будто из тюбика. Подскочив, Катя попыталась сунуть ему в рот свёрнутую вчетверо салфетку. Резкий рывок, и ослепший от боли, найдёныш забился в руках, нанося удары вслепую, не чувствуя собственного тела.

– Крути его, пока не побился! – донеслось, откуда-то сбоку.

Два одиночных выпада окончились разбитым носом и заломленным ухом. Только навалившись всем скопом, сумели прижать к полу. Сопротивляясь не на жизнь, а на смерть, конвульсивно дёргаясь, он схватился и вырвал край плинтуса, разорвал чью-то обувь, пока конечность не прижали бедром. Сдавленный крик, удары ногами и головой по деревянному полу, задушенный рык боли… Так продолжалось чуть больше двух минут. Затем секунда и всё резко закончилось. Не сразу отпустив обмякшее тело, четвёрка развалилась в разные стороны.

– Дерьмо! – рухнув на стул, взглянув на собственную руку, и обнаружив кровь.

– Никогда такого не видел. – Готфрид, снимая насквозь промокшую от пота рубашку. – Наверное, на той стороне с ним случилось что-то очень стрёмное.

Медленный вдох наполнил грудь мягким, тёплым воздухом. Вокруг снова было темно. Но не так как в прошлый раз. Чётко вырисовывались контуры интерьера, очертания картин, неровности потолка. Крупный шкаф из массива, пинал из прессованный стружки, небольшой ковёр между ними, полу сбитые гипсовые галтели, плотные шторы, потрёпанные обои, какие-то массивные инструменты в углу. Пока, полусонный, разглядывал новое место, не обращал внимание на переливистый гул, но закончив прислушался. Рокот водостока в стенах, отрывистый звон капель по металлу отлива, завывающий гул ливня за окном.

Аккуратно сняв с себя пуховое одеяло, и выпростав ноги из-под плотного пледа, он спустил их с кровати, сев на край. Голова немного кружилась, но это круженье было даже приятно. Протянутые вперёд, пальцы ног опасливо коснулись ковра. Плотный, стоптанный и пыльный, он скрадывал робкие шаги. Не в поисках выхода или ответов, но исследуя, в общую комнату, к свету. Тусклому и размытому, из-за окна узкой балконной двери, смещённой в сторону от его комнаты. С воем и шорохом разлетающихся тетрадных листов, лёгкий порыв ветра вошёл в комнату, отталкивая человека от открытых им створок. Где-то хлопнуло закрытое сквозняком окно, и ветер утих. Потрясённый, он сделал ещё шаг, на холодный кафель балкона.

Дождь стоял редкой стеной, скрадывая громадный простор проспектов. Плоские, серые стены напротив, оканчивались зубчатой короной разрушенных этажей, расчёсывающей низколетящие облака. Там и тут в стенах виднелись повреждения, от небольших, до тех, что перекидывались с этажа на этаж. Большая часть окон была пуста, некоторые заколочены или замурованы и лишь в одном из двадцати горел тусклый свет. Знания стояли очень близко, порой и вовсе смыкаясь, отличаясь одно от другого лишь мелочами. Узором бетонных стыков, формой и расположением окон, отсутствием балконом или наличием межэтажных карнизов. А внизу, по улице текла настоящая река. Во всю проезжу часть, омывая редкие машин и какие-то плохо различимые преграды.

Открыв дверь, на балкон вышел один из мужчин. Оглядел непогоду, выдохнул, и отступив подальше от брызг, облокотился на стену

– Теперь ты здесь. – спокойно и многозначительно. – Не подумай, тут так не всегда. Бывают и хорошие деньки. Например вчера. Когда нас стало больше. – улыбнувшись одними глазами. – Я Готфрид, будем знакомы. – наклонившись, протянув руку.

Неуверенно пожав, найдёныш удивился, когда приобняв, его радушно похлопали по спине. Такое радушие с тем, кто только назвал своё имя, смутило, но надолго расположило к себе.

– Я, не помню, как сюда попал. Точно был в другом месте. – взгляд обежал комнату, и вернулся к улице. – Совсем другом.

– Как и всё мы. У нас было также. Первая встреча, боль, непонимание. Но, как видишь, живём.

– Боль. – вспомнив о том, как взгляд застила кровавая пелена, и потерял контроль над телом. – Простите. Вроде бы, я сделал кому-то больно.

– Но не в обиде. Заживёт. – в пол оборота, с добродушной улыбкой. – Сейчас, когда ты спал, тебе что-нибудь, снилось? – сдерживая любопытство.

– Да. Один сон. Небольшой. Но очень ясный и чёткий. – слепым взглядом собирая выстраивая воспоминаний. – Там было…

– Не нужно. – подняв руку. – Просто постарайся его запомнить. – на пол тона ниже, глядя на дождь. – Он очень важен. – и закрыв балконные двери, направился туда, откуда пришёл. – Ложись спать. Завтра будет долгий день.

С холодной плитки, по дощатому полу, на пыльный ковёр, к остывшей кровати. Чужой кровати, в чужом доме, в чужом краю. Привыкший ко тьме, глаз различал оставленные на полках личные вещи, одежду, книги. За каждой была своя история, которые знал лишь владелец. Для него, в этом месте было всё чуждо. Мягкие перины, теплота одеяла, шум дождя за окном.

***

Его разбудил солнечный свет. Слегка рассеянный шторами, но всё равно тёплый, будто нарочно падающий точно в лицо. На спинке кровати висели аккуратно сложенные вещи с прикреплённой на булавку запиской. (Для тебя) Тёмно-синяя рубашка поло, брюки из крепкой ткани, затёртый джинсовый жилет.

За ночь, общая комната преобразилась до неузнаваемости. Большая часть хлама исчезла, прожжённую дыру в деревянном полу, замуровали вручную строганными досками, отвалившуюся штукатурку забелили и занавесили картинами, протёрли пыль… А на столе нарисовали скатерть. Белой краской аккуратно вывели тонкие узоры, скрывая изъяны. Из клоповника, гостиная превратилась в захудалую, но очень приятную комнату старого, загородного дома.

У стола остался единственный, самый целый стул, а перед ним завтрак. Правда давно остывший. Блинчики, кофе, миска со сладкими сухарями, бутерброды с сыром и маслом. До того будто забытый, голод схватил и потряс желудок, на шаг подтолкнув к столу, но затем, страх попасть в неприятности, оттолкнул на два.

“А если, это всё для кого-то другого? Местного громилы, выбивающего зубы, стоит на него не так посмотреть.”

Проявление грубости к тем, кто приютил, пугало больше, нежели возможность быть битым. Странная мысль, будто основанная на чужом опыте, очень яркая и чёткая, хоть и не связанная с воспоминаниями, словно украденный секрет.

– С первым днём! – тот, кого звали Артур, войдя через частично занавешенный проём, из которого тянула чем-то вкусным. – Чего стоишь? Налетай!

На вкус, еда оказалась куда хуже, чем выглядела. Почти сразу подавившись, он протянулся к кружке, но не смог ту поднять. С улыбкой наблюдавший за трапезой, повар нахмурился и, заметив затруднения, попытался помочь. Рывком оторванная от свежей краски, кружка опрокинулась на стол, залив аккуратно выведенные узоры.

– Бля! – Артур, вскинув руки к голове, а затем попытавшись протереть, но лишь размешав и размазав. – Бля! Скажешь, что это ты. Она тебе нечего не сделает, а мне оторвёт бошку. – загнано, взглянув на одну из боковых дверей, а затем на входную. – Ну, бывай. – и быстрым шагом сбежал.

Медленно просачиваясь в щели, кофе капал на вымытый пол. Встретиться с тем, кто откручивает бошки и принять на себя чужую вину хотелось не очень, а потому взяв нашедшуюся на кухне тряпку, парень принялся аккуратно промакивать разлитое, не забывая закусывать бутербродами. Размазанное пятно было благоразумно накрыто кружкой, а остальное убрано в считанные минуты.

– А я вот, химию принёс. – вернувшись, демонстрируя пластиковую тару с надписью (отбеливатель). – Ну, как вижу ты и сам справился. – отнеся посуду, прищурив один глав он недобро взглянул на спрятанную проблему. – Ща решим.

Щедрая порция химии вместо ожидаемого отбеливания, начала пузыриться и пениться. Короткая борьба с последствиями, и в место кружки, пришлось ставить небольшое блюдце. В тоже время, отойдя к балкону, найдёныш внимательно наблюдал за происходящим на улицах.

– Нравиться вид?

– Да. – неуверенно.

– А вот мне, не особо.

“Днём город выглядит намного лучше.” Стараясь не обращать внимание на множественные разрушения на серых стенах, а в слух сказал.

– А где остальные? – коротко оглянувшись, но затем смутившись.

– Уже ушли на работу. Не дождались, хотя сидели до последнего.

– Простите, что создаю проблемы.

– Проблемы? Шутишь? Праздник! Нас стало больше. – отчего-то отвернувшись на последних словах, и надев наплечную сумку, кивнул на выход. – Пойдём, покажу город.

Сразу за дверью, начинался длинный коридор, с обоих концов скрытый во тьме. Небольшие бетонные арки делили его на пролёты. С одной стороны в нём было много дверей, в то время как с другой, внутренней они встречались в половину реже.

– Этот этаж принадлежит нам, и только у нас есть к нему доступ. – продемонстрировав трубчатый ключ с отверстиями и выступами. – Но последнее время, особо не закрываемя.

Нажав на кнопку вызова лифта. Нечего не произошло. Легко сорвав защитный экран, Артур вынул провода и со второй попытки подобрав контакты, таки запустил механизм.

– Нужно будет починить. – застенчиво почесав весок. – Ниже, живёт тётушка. Очень добрая и милая женщина. У неё что-то вроде детдома, для самых маленьких. Тех, кто пока не может о себе позаботиться. Будь ты метр с кепкой, попал бы к ней. Выше, на крайних жилых этажах, обитают трое. Своеобразные ребята, непонятно чем занимаются, но долю в общак всегда платят. На первых обосновались мужики с пушками. Наверное, бывшие военные. Кто из цитадели, кто с севера. Они здесь недавно. Когда на улицах были бои, их пустили, так они и остались. К нам не лезут, дела в дом не несут. На других этажах ещё десяток человек, но о них потом.

Когда остановился всё то время поднимавшийся лифт. Внутри, на панель полнилась кнопками, будто из него управляли суперкомпьютером.

– Такой большой дом, и так мало жильцов.

– Многие погибли, многие взошли. – неоднозначно, выбрав первый этаж.

– В других дома, почти не горели окна.

– Напротив, дом перекупов. Свили там гнездо, и брызжут ядом. Справа от них, общага. Там живут те, кому хватает денег лишь на еду. Люди не устроившиеся, в основном пришедшие из других домов. Если зима будет холодной, их дом превратиться в братскую могилу. Проходя мимо будь на чеку, просто так бездомными не становятся. Слева, бывшая банда костра. Сейчас как зовётся, не знаю. Недавно шумели, видать перестановки. Раньше были друзьями. Пока не определяться лучше не соваться. На нашей стороне улицы, справа и слева кто живёт не знаю. Раньше жило какое-то хамло, но военные постарались и теперь хамло съехало.

Плавно замедляясь, в конце кабина дёрнулась, и решётчатая створка беззвучно открылась. Вестибюль был просторен. Высокие потолки подпирали мраморные колонны с резными узорами, панорамные окна были декорированы чугунными решётками, с множеством вензелей и узоров, стены украшали деревянные буазери, с подвязанными попарно шторами напротив дверных проёмов. Даже всеобщий упадок, сложенные из кирпича перегородки и металлические листы на окнах приёмных не могли умолить помпезности и богатства.

– Здоровенько, верховые. – пробасил бородатый громила из-за стойки портье.

– Физкульт привет. – с улыбкой вскинув ладонь. – Как ночь прошла?

– У нас нормально. Муса сильно волновался, что подтопит, но обошлось.

– А он вообще спит?

– Ходят слухи, что в том месяце пару часов. – ухмыляясь. – Этот тот, о котором говорили?

– Он. – с некой гордостью.

– Имя своё помнишь?

Найдёныш помотал головой.

– Тогда надо придумать прозвище.

Молча согласившись, Артур отошёл на шаг, сощурившись, оглядел домочадца. Так же пристально разглядывал и бородач. Спустя пару минут хмыканий и ныканий, оба почти одновременно выдохнули.

– Надо чтобы чем-то выделялся. А он просто стоит и не гу-гу.

– Тогда может молчун?

В место ответа, наклонив голову и взглянув на бородача из-под поднятых бровей, Артур будто спросил (Ты вот это сейчас подумав сказал?).

– Ну или не молчун, а… – и снова прищурился, но на этот раз на другой глаз.

– А могу я сам выбрать.

– Сам?! Хм. Ну, прозвища обычно не выбирают. – зачесав вбок сползшую на лоб прядь. – Но можешь предложить.

– Тогда. – взгляд обежал холл, зацепился за массивную люстру, пробежал по тянущимся от неё проводам, до распределительной коробки, а от неё вниз, на мозаичное панно. – Может, Лучик?

– Будь тебе лет десять, тогда да. – взяв какую-то деталь, бородач попытался присоединить её к другой.

– А если, например, Падун.

– Неет! – возмущённо. – Да как тебе это в голову лезет? – изумился Артур.

– Тогда… – опустив подавлены взгляд, не сразу решившись. – Может, Пятый.

– Хе. На это ты вообще о ч… Ааа! Ну… Пятый? Хм.

– Хм. – позвякивая деталями.

– Пятый, сгодиться. – решительно кивнув и хлопнул по плечу.

На входе использовалась вертушка, от которой остались лишь диски, центральный шест да единственная рамка. Витринные стёкла, давно разбитые, до груди были похабно замурованы кирпичом, выше, забраны решётками. Драные шторы колыхал лёгкий сквозняк. Справа, небольшой гардероб, а рядом с ним маленькое оконце, из которого поманили длинной волосатой рукой.

– Это Муса. – указав на руку. – Он здесь дольше всех. Работает охранником и обувщиком. – а подойдя к окошку, заглянул внутрь. – Привет.

– Да да. – отмахнулась рука и протянула перетянутый свёрток в бурой бумаге.

– Он не очень болтливый. – не вполне довольно, забрав предмет и взглянув на записку. – Но мужик свойский. – ударив кулаком о подставленный кулак.

Снаружи, новичка накрыл масштаб. Отвесными стенами, серые полосы уходили вверх, казалось, достигая самого неба. Чем ниже к земле, тем больше на них встречалось каверн, и выщерблин оставленных пулями и осколками. Мостовую и дорогу почти полностью скрывал слой намытого песка и земли. То, что сверху казалось машинами, оказалось лишь их остовами. Разрушенные баррикады, замурованные бреши в местах штурма, колючая проволока вокруг окон. Среди всеобщего разгрома, радовало лишь яркое солнце, заливавшее светом уходящую в даль улицу.

– Не переживай. Всё точно также, как и было до твоего появления. Также, как наверное, и сотню лет назад. – усмехаясь, Артур спустился с крыльца и выйдя на центр улицы указал вверх. – Мы живём там, над огромным проломом. Помнишь ту дыру в полу, под ней три этажа свободного падения. – совершенно буднично, и будто бы даже с гордостью. – А если не повезёт, то приземлишься прям тут.

Вид собственного жилища, не вызвал схожих чувств, а повторный осмотр улицы, невольно навеял печаль. Среди разрушений, часто проглядывалось былое величие, приложенные кем-то руки, или же просто попытки ухода за тем, что осталось. Но сейчас, омытое дождём и высвеченное полднем, всё выглядело полу заброшенным.

Первый встретившийся им человек, оказался калекой. Одноногий, с изуродованной грудью и ввалившейся частью черепа, он медленно ковылял на деревянном протезе.

– Хуля бля…ааа!? – прохрипел он, заметив на себе престольный взгляд парня.

– Не обращай внимание. У него половины мозгу нету. – Артур, буднично.

– Ты его знаешь? – в полголоса, украдкой продолжая следить.

– Да. Это я его так отделал. – гордо, с улыбкой, а затем рассмеявшись. – Он таким появился. Год или два назад. – не став вдаваться в подробности.

– То есть и я мог быть… таким…

Оценивающе оглядев спутника, мужчина поднял бровь.

– А почему ты думаешь, что не такой? – насмешливо улыбаясь. – Может у тебя внутри почти нечего нету.

– Я бы почувствовал. – недовольно, и немного обеспокоенно.

Все остальные встреченные на улице, были вполне комплектны, и заметно отличались лишь одеждой. Посконные хламиды с нашитыми на них заплатами, против обычной ткани, изношенные куртки и свитера, против хорошо сидящих по телу рубашек. Ещё бросалась в глаза сильная худоба некоторых прохожих, граничащая с дистрофией.

“Если спрошу о них, опять будет острить или посчитает меня идиотом. Будет нужно, расскажет. Или сам пойму.”

Через несколько достаточно больших кварталов, они вышли на косой перекрёсток. Улица по левую руку, сильно сужалась и полнилась народом. К стенам лепились бесчисленные пристройки, залезая одна на другую, они занимали весь тротуар, чем-то напоминая наросты. Множество наслаивающихся вывесок, торговых лавок, навесов, мостков, козырьков и уводящих вверх лестниц, создавали подобие тоннеля, по сторонам которого располагалось несчётное множество лотков и витрин. Каждый выделял себя, в меру сил. Разметка на мостовой, подводящая к крупному магазину, скамейки у закусочной, бесплатный стакан воды для покупателя. Там и тут виднелись следы вчерашнего потопа. Смытая мебель, заваленные стены, прорванные крыши. Чем дальше, тем плотнее теснились торговцы. Запахи еды сменяли друг друга чаще, чем их удавалось узнать. Десятки голосов, среди которых слышалась незнакомая речь. Непохожие лица, разных рас и цветов кожи. Тем не менее, большая часть людей, проходила мимо. Туда, где дома расступались большим перекрёстком, а над ларьками поднималась стена. Чёрная, высотой не меньше шести метров, со сторожевыми вышками, колючей проволокой и массивными воротами. Пространство перед ними было расчищено метров на двадцать. А по сторонам, на стенах, белыми буквами выведены слава на разных языках.

– Столько из них можешь прочитать? – встав в небольшую очередь к пропускному пункту.

– Два. – пытаясь разобрать и другие, указав на лавную надпись и ту что была с правого края.

– Общий и язык белых. Это хорошо.

– На каком мы говорим сейчас?

– Общий. Потому что его много кто знает. По крайней мере сейчас.

– А раньше, общим, был другой?

– Был. Вот тот иероглиф. – указывая на вязь с множеством нанизанных точек. – В одно время появилось очень много тех, кто говорили на нём. Часть из них, объединилась в большой клан, на несколько кварталов, выгнав всех иноязычных. Затем передрались из-за чего-то и рассеялись. Сейчас их мало.

Вход в рынок перегораживала пара тележек на рельсах. Внутри них, за решёткой и листами железа, сидел дежурный и два помощника, наблюдающих за мониторами. В левой тележке находилась широкая рамка, с помощью которой проверяли повозки и груз. Правая, имела вход поменьше, с выдвижными решётками, в качестве шлюза. Проверив металлическую перфокарту, охранник позволил вставить её в разъём. Короткий щелчок отмыкающихся магнитов, и решётка легко отварилась.

– Это, знак доверия. – Артур, убирая карту в нагрудный карман. – Без неё с оружием не пройти.

– У тебя оружие?

– А как иначе? – отстранив рукой тканный полог, вышли на ту сторону. – Это, сердце нашего района. Рынок. Самый надёжный и безопасный по эту сторону реки.

Пространство перекрёстка оказалось достаточным, чтобы разместить в себя целую дюжину небольших зданий. В три этажа, с задними дворами, каждый своего цвета. А между ними сотни людей. С сумками и тюками, корзинами на плечах и ящиками на подвесах. Среди всех, сразу бросались в глаза те, кто носил большие чёрные цилиндры. К каждому из них, лентой крепилась простенькая картинка, хорошо заметная даже из далека. Корова, красная канистра, руки с наручниками, автомат, сжатый кулак. К ним подходили и договаривались, после шляпники вырывали лист из специальной тетради, прикреплённой к телу на цепь. Музыканты, распространители листовок и зазывалы, проводники и перевозчики, лоточники с едой и мелочами. А среди них, несчётное множество народу.

“Слишком людно.”

Стараясь не отставать, куда не глянь, встречаясь с кем-то взглядом, найдя спасение только в небе над головой. Нависающие громады потрёпанных небоскрёбов, провода, стяги и гербы под окнами. Отмахиваясь от одних и приветливо кивая другим, Артур словно ледокол, шёл всё глубже и глубже.

– Нам нужен Альбатрит. – вынужденный повышать голос. – Это такой густой и дешёвый клей. Им замазывают щели и трещины. Поищи его в коричневом. – указав на дом соответствующего цвета. – А я в сером. Встречаемся чрез пол часа, вон в том месте. – указав на небольшую сломанную беседке, в стороне от оживлённого центра. – Вот. Этого должно хватить на пять килограмм. – дав три монеты. – Будут просить больше, или предлагать меньше, не соглашайся. – и скрылся в толпе.

Вдруг, где-то среди толпы, раздался резкий звук, напоминающий взмах палки, окончившийся коротким хлопком. Резкие крики, несколько воплей и отпрянув, люди отхлынули от чего-то, компрессионной волной отступая в стороны. Двигаясь вместе с потоком, Пятый сошёл с брусчатки на вытоптанную земли, а затем на деревянный настил, где плотность уменьшилась, дав шанс вырваться, поднявшись по ступеням крыльца. Там, его нагнал Артур.

В центре стихийно образовавшегося круга, осталось трое. Двое мужчин и девушка. Первый, в расшитой, яркой, хорошо посаженной одежде. Его тело разворотило, от плеча до низа груди. Да так, что две половинки лишь едва держались на перемычке из плоти. Оголённые кости, выдавливаемые спазмом внутренности, море крови. Девушки, одетой в обноски, снесло пол головы. Последний, стоял на корточках, держась за живот, из которого торчала рукоять ножа. Чуть в стороне, отступив вместе со всеми, виднелось ещё несколько слабо раненных. Работая локтями и прикладами, со всех сторон стягивалась охрана. Самый высокий в синей фуражке, быстро оглядел сцену и приняв решение, нацелил пистолет на голову раненного.

– Нееет! – выкрикнул кто-то, выступая вперёд.

За гомоном не было слышно слов, но лицо и жесты подразумевали мольбу. Офицер сначала отмахнулся, затем, когда это не возымело эффекта, поднял короткий автомат. Люди позади, благоразумно отпрянули в сторону, но говоривший и не подумал замолчать, продолжая быстро говорить. Минута, и офицер зло фыркнув, убрал оружие, и дав отмашку, указал подчинённым в сторону красного дома. Часть сформировала коридор в и без того расступившийся толпе, трое, подняв раненного, понесла его на задворки. Коротко прогулявшись вокруг покойных, старший обшарил карманы, и быстрой найдя заламинированные карточки, махнул в сторону оставшихся подчинённых.

– Убрать. – и коротко взглянув на документы, пошёл проч.

К тому моменту, толпа уже начала роптать. Там и тут доносились недобрые выкрики.

– Это ваша хвалёная защита?

– За охрану платим, а нас средь бело дня режут!

Резко развернувшись, офицер вернулся назад. Суровый взгляд обежал замолкшую толпу. Пальцы правой руки, подрагивали, то сжимаясь, то разгибаясь.

– Если среди вас есть тот, кто может вычислить мутанта. Выходи сюда! Я найму тебя за двойной… Нет, тройной оклад. – пауза, в которой среди толпы слышались лишь отдельные голоса спорящих. – Но, если не справитесь. – и медленно подняв руку, указал себе за спину, на одну из стен.

Там, высоко над землёй, на большом участке целой стены, висел мертвец. Иссохший, с оторванными ногами и изувеченным телом. Двумя этажами ниже, был растянут плакат. (Вор, должник, нападение с оружием.)

Толпа снова зашумела, но уже иначе. Одни выкрикивали – Продаю! – другие – Покупаю! – и всё быстро начало возвращаться к былому.

– Так бывает. – Артур, глядя куда-то в сторону. – Ты занимаешься своими делами, а какой-то мутант, решая свои, сносит тебе пол головы.

– Как он это сделал?

– Как? Скорее всего вот-так. – и ударил кулаком снизу вверх, затем рассмеялся, но быстро посмурнел. – Встречаются тут всякие. Больно умные и порядочные. Которые не могут просто отсидеть своё. И всегда им надо перекроить мир или хотя бы кусочек… – затем скривившись цикнул. – Короче. У некоторых, очень редких людей, есть особые умения. Сила. Как правило, они о ней даже не знают, да так и проживают до ухода. Но если раскрывают, то могут сотворить такое голыми руками. – взглядом указав на прогалину в сомкнувшейся толпе, туда, где на мостовой блестела красная лужа. – Не бери в голову. Идём. У нас много дел.

Но парень остался стоять на месте. Коротко заглянув ему в глаза и увидев тоже, что и у других в их первый день, Артур тихо выдохнул.

– Похоже ты спрашивал не об этом. – почесав затылок.

– Он убил человека… Разве так можно? – со сдержанным возмужанием.

– А кто может запретит? Это, конец пути, друг. Ты помнишь свой сон? Помнишь, что видел? В моём, я лежал на дороге. Мой байк, дымился на краю обочины. Изо рта шёл пар… и кровь. – ненадолго замолчав, он беззвучно достал пачку сигарет и с тихим щелчком запалив реактивную зажигалку, крепко затянулся. – В моём сне, я умер. Тоже было и у многих других. Это место, – окинув нависающие дома медленным взглядом. – лишь перевалочный пункт. Или следующий мир. Возможно, один из многих. А если смерть не конец, зачем переживать? – с силой хлопнув его по плечу, чтобы встряхнуть и взбодрить. – Идём. – с сигаретой в зубах. – Вечером всё обсудим. А пока, просто смотри.

Не став разделяться, вместе прошлись по магазинам. Список покупок оказался длинным. Пришлось арендовать заплечные переноски. Сзади загрузили мешки, спереди инструменты, метизы, овощи, специи и многим другим. Почти за всё приходилось торговаться, порой сбивая цену в два, а то и в три раза, пока многие, робкие или неопытные, платили сколько скажут. Собрать всё из списка удалось лишь к концу дня. Оба порядком нагруженные, придерживая натянувшиеся лямки, направились в обратный путь.

Отсекая шум, чёрная стена осталась позади. Медленно редели и расступались лавки.

– Заскочим сюда. Заправимся на дорожку. – Артур, внезапно, увлекая в переулок.

Бросив взгляд за спину, Пятый увидел группу людей, выделяющейся среди прочих, татуировкой пустого круга, набитой на коротко бритых головах.

– Сюда, сюда. – помогая с ношей, заводя в одну из закусочных.

– Знаешь их? – подозрительно.

– Да кто их не знает. – с фальшивой усмешкой. – Давай. Бери меню, выбирай. Я плачу.

Забегаловка оказалась всего на четыре маленьких стола, да и те пустовали. Тусклый свет от не праздничного вида гирлянд, затхлый запах прогорклого масла, треск мелкого стекла под подошвой. Не найдя ни одного знакомого из предложенных блюд, новенький заказал тоже, что и спутник. Принесли большую тарелку, полную разных, неопознанных овощей, каких-то стручков и бобов, окружающих тонкий кусок завёрнутого в лаваш мяса. Вопреки атмосфере, еда оказалась вкусной, тем не менее, аппетит быстро угас. Его не смогла поднять даже чарка приятного горячительного напитка.

– Артур. Сколько ты здесь?

– Хм. – невесело ухмыльнувшись. – Несколько лет. Не больше пяти. Не меньше трёх. Точно не знаю.

– Этот город. Он какой-то не правильный. Почему-то мне кажется, многое в нём должно быть иначе.

– Да. – медленно теряя улыбку. – Однажды. Давным-давно, он был другим. Не мог не быть. Всё это, кто-то построил. А для этого требуется большой порядок. Иногда, из случайных запчастей складывается рабочий механизм. То там, то тут. Если появляется много людей определённого толка, если они собираются вместе, если договариваются, если никто не будет мешать… И ещё много если. Тогда не дома, но целые кварталы начинают вставать из руин. Белая краска, светофора, цветы…

– Это не совсем то. Дело не в разрухе. Не могу объяснить. – покачав головой.

– Это просто с непривычки. – отмахнувшись, налив ещё порцию напитка из изящного графина.

– И убийства на улицах? – с толикой гнева.

– И о ни тоже. – нахмурившись, и окончательно отставив вилку. – Эй. Ты не можешь его судить. Это всего лишь убийство.

– Жизнь, самое ценно, что есть у каждого. – твёрдо и решительно.

– Может быть. – после короткой паузы, подняв взгляд. – А может и нет. Я вот своей уже лишился и нечего. Уж не знаю по глупости ли, или геройствуя, но… – пожав плечами, качнул поднятой кружкой.

– Так не должно быть. Это неправильно. – переводя невидящий взгляд из стороны в сторону, ища ответ где-то внутри.

– Так думал ты прошлый. Но его больше нет. Остался только ты настоящий. Без груза вины, без ответственности, на новом месте… Перед чистым листом. – чокнувшись с кружкой на столе. – А главное, в хорошей компании. – и искренне улыбнувшись, подняв тост, выпил.

Путь до дома занял гораздо больше времени. С передышками, неспешным шагом, перекидываясь фразами с встреченными по пути знакомцами. Чем дольше они шли, тем тяжелее становилось идти. Не от груза на плечах, но под гнётом нависающих серых громад. Первый восторг и новизна схлынули, оставив после себя неприглядную картину. Голодные и оборванные бродяги, серые лица и опущенные низ взгляды, прячущиеся в тенях личности с которыми не хотелось бы встретится. Всё вокруг было чуждо сердцу. Всё, навивало лишь грусть и скорбь. А то, что было родным, осталось за непреодолимой гранью. Забылось и стёрлось, оставив после себя пасынка, позволяющего отличать близкое сердцу, от неприятного и мерзкого, но оторванного от опыта и воспоминаний, на месте которого зияла дыра.

“Всё чужое. И я здесь чужой. Мне здесь не выжить. Одному, уж точно.”

Долгий подъём на лифте, пустой коридор, чужая квартира, светлые доски под которыми дыра в полу. Пропасть свободного падения.

– С возвращением. – улыбнулась Катя, но заметив стоящего рядом Пятого, на миг смутилась, с заминкой вернув улыбку.

Этого оказалось достаточно. Оба ответили приветствием, разгрузили друг друга, и хотели было пройти, но упёрлись в поднятую швабру.

– С сегодняшнего дня, входим, протерев ноги.

– Да ладно тебе. Тут пыль сыпется с каждой стены.

– Протерев ноги. – угрожающе занеся черенок для удара.

– Хорошо. – отступая. – Сегодня и твой день тоже. – коротко улыбнувшись, с еле заметным налётом жестокости.

– Ты. – грубым тоном, переведя швабру на новенького, но увидев непонимание во взгляде, и скованность в движениях, опустила оружие. – Пойдём. Поможешь. – и направилась на кухню.

Отгороженная от общей комнаты половинчатой шторкой, она была очень мала и от того уютна. Столешницы из искусственного камня, филёнчатые фасады из дерева, массивная газовая плита с потёртыми красными баллонами, деревянные сундуки со скудными запасами…

– Нарезай что подаю. Складывай в тазик. – деловито, скрывая лицо.

Пройдя мима рабочего места, он тщательно отмыл руки, и только после взялся за нож. Примерка овоща на доске, заминка, короткий осмотр и инструмент отправился в раковину. Отмытое лезвие оказалось кривым, с обломанным кончиком, способное лишь давить. Не отмываясь от чего-то чёрного, доска была выброшена и заменена одной из нескольких, сваляных в дальнем ящике. Выправленное консервным ножом, лезвие загуляло по мокрой столешнице, оставляя серую рыть и доведено о тыльную часть керамической кружки, почти без нажима отсекло конец огурца. Ничего не сказа, отвлекаясь от очистки лишь на короткий взгляд, Катя молча наготовила уже целую горку. Неспешно примерившись, уложив неизвестные корнеплод по удобнее, подведя нож к его краю, педант медленно отрезал ломтик, осмотрел, попробовал, отрезал другой, третий, набирая темп. Подняв глаза от рук, но не прекращая работы, взгляд обратился к стоящей рядом девушке. Искоса наблюдавшая за его работой, встретившись взглядом, она не стала отворачиваться. Он разглядывал её, а она его, будто намереваясь заговорить, но не находя повода. Тем временем, темп нарезки всё возрастал. Руки сами брали новый корнеплод. Будто не замечая преграды, нож ритмично двигался по доске, измельчая продукт на ровные, когда на тонкие ломтики, когда на крупные кубики. Ещё быстрее. Не глядя на результат, увлечённый девушкой. Тем, что увидев в её глазах. Тем, что она так и не набралась смелости высказать.

“Сомнение, грусть, волнение, но в тоже время и радость. Омрачённая, но всё равно блестящая.“

Короткий щелчок перерубленной ботвы и контакт разорвался.

– Так нормально? – пальцами разрыхлив нарезку.

– Да. – чуть сбитая с толку, на миг забыв, что готовит.

Достав сковороды, они лишь на пару секунд отошла к сундуку, откладывая лишнее. Прочитав задумку, будто та была наклеена на её лбу, новичок ловко перехватил инициативу…

– Ты чего тут. – Артур, удивлённо взглянув на усевшуюся рядом Катерину.

– Отстранена, за некомпетентность. – всплеснув руками, изобразив возмущение, за которым просматривалась грусть и горечь. – Он обжаривает не хуже повара из „Резанной утки“.

– Да! Ну, это хорошая новость. Надеюсь, успеем попробовать хотя бы пару блюд от шефа. – отворачиваясь, в то время как она, получив укол, искала его взгляда.

– Ты перегибаешь.

– Да, прости. – поправив шнуровку ботинок. – Лучше с шутками, чем… – и не закончив, поднялся. – Пойду… У меня тут пара дел. – так и не обернувшись.

Вечер подкрался незаметно. Приправленная инициативой и старанием, готовка растянулась на несколько часов, не меньше четверти которого было уделено старательной сервировке. Но стояло на минуту присесть, как…

“Чужой в этом доме. А где мой дом? Как там моя родня? А она вообще была? Может я был одинок. Я и сейчас одинок. Лишни в их компании. Пятый, как пятое колесо…“

Задвинув стул, он поспешно взялся за ревизию содержимого шкафов и полок, но не пройдя и трети пути, развернулось до полноценной инвентаризация с плановой уборкой, лишь бы не думать. Единожды заглянув на шум, Евгений тут же попал в оборот. Первый отказ был встречен приподнятой бровью. После второго, ему протянули кусочек томлёного мяса.

– Попробовал? Отлично! Для тебя это был последний раз. Дальше будешь питаться этим. – выставив на стол жестяную тарелку с перловкой, что нашлась в холодильнике.

Не то хрюкнув, не то рыкнув в ответ на угрозу, приняв вызов, бывалый взялся за ложку. Первая вошла со свистом, вторая со скрипом, третья, зависла на подлёте. Ещё раз принюхавшись, Евгений поднял вопросительный взгляд на сковороду, от которой шёл запах лука и специй. Демонстративно подняв крышку, повар сделал глубокий вдох, кося взгляд на отказника. Резкий щелчок опустившейся ловушки, стук брошенной в раковины ложки, приглашающий жест к ведру и щётке.

– Эй. Не забывайся, парень.

Выгнув шею назад, скрестив руки на груди, повар скривился, подняв уголок губы. Снова храпнув, но в этот раз как-то недобра, Евгений дёрнулся было уйти, но собственная рука, будто ухватилась за стол. Недолгая борьба, дополнительная мотивация в виде наблюдения за дегустацией повара, и наконец, слом… Спустя пять четвертей часа, уверенный в том, что при раздаче получит лучшую долю, закончив с обдиркой самых толстых слоёв грязи там, куда никто не заглядывал уже несколько лет, доброволец отбыл по очень неотложным делам, твёрдо пообещав вернуться к ужину.

Оттирка швов на плитке, разделение соли на крупную и мелкую фракцию, дробление и фасовка химически активных добавок, полировка столовых приборов, заточка ножей, и наконец, запуск настроенной и загруженной духовки.

“Теперь только ждать.”

Не обрадованный перспективой остаться один на один со всё плодящимися, тревожными мысля, он обежал взглядом новую вотчину, ища любую зацепку. Взяться было не за что. Остались только дела, требующие прекращение готовки, или же покупку инструментов.

– Пятый. – позвали из залы.

С облегчение, вольной походкой в общую комнату, вытирая руки о переброшенное через плечо полотенце, но тут же уперевшись во взгляды, остановился. Все четверо собрались за столом, оставив одно место свободным. По их лицам было ясно: это не просто болтовня.

– Присаживайся. – Готфрид, и дав время, продолжил. – Мы собрались здесь, чтобы многое обсудить. Я думою будет правильным начать с главного. Сон. Тот, что был после боли. – выдвинувшись чуть вперёд, чем выдавал свой интерес – Расскажи, что ты видел?

Короткий взгляд на Катю, что нашла во тьме, затем на Артура, что провёл экскурсию, ожидая подвоха, но разглядев лишь любопытство.

– Сон как сон. Короткий. Про то как я шёл по склону горы. Мягкая зелёная трава, на покатом склоне. Слева скала, справа обрыв в несколько метров, а я посреди склона. Ускоряюсь чтобы быстрым шагом перейти на боле пологий участок, а затем, теряю равновесие и боясь упасть, останавливаюсь, хватаюсь за камни. Обувь на твёрдой подошве, совсем не горная, не держит. Не за что ухватится. – взгляд обратился к таким чётким и живым воспоминаниям. – Медленно съезжаю к краю. Очень страшно падать. Я знаю, что здесь один. Знаю, что могу положиться только на себя, и я пробую бежать. Нога соскальзывает, я падаю, земля и трава проскальзывают сквозь пальцы, а затем исчезают за отдаляющиеся краем. Падение, удар, отскок и я начинаю катиться. Долго. В красной полутьме. Уже нечего не чувствуя. Пока всё окончательно не исчезает. – короткий, опасливый взгляд на слушателей. – Затем, в этой темноте будто провал, ещё более тёмная пропасть. А после, я открываю глаза, и вижу свет из-под двери. – подняв взгляд он снова посмотрел на девушку, и мягко улыбнувшись кивнул. – Спасибо. Если бы не ты. Не знаю сколько бы там провёл.

Коротко дрогнув, словно отсвет молнии, её лицо исказила гримаса невыносимого презрения. Готфрид, неудовлетворённо выдохнул. Артур поджал уголок губы, отвернувшись.

– Из такого, будет сложно придумать нормальное имя. – Женя, откинувшись на сломанную спинку.

Поджав губы, Катя посмотрела на него пронзительно, и требовательно, но не произнесла не слова.

– Фолен. – произнеся, Артур оглядел собравшихся. – Это на моём втором языке. Значит, упавший.

– Подходит по смыслу, но не звучит. – отмахнулся Готфрид, и быстро сообразив предложил свой вариант. – Найкун. Переводится как наклон.

– А при чём тут наклон? – возмутился Артур. – Он сорвался с края, и разбился. Прости конечно, но так и есть. – оправдавшись перед виновником, активно жестикулируя свободной от стакана рукой.

– Какое-то время, он летел. Можно как-то обыграть… Что-то короткое, и резкое в конце.

– Фалт.

– Вы о чём? – Пятый.

– Имя тебе выбираем.

– Тогда, только не на Ф. – высказал своё мнение, вступив в игру.

– Клипэ. Нужно произносить быстро, смазывая буквы. Значит скалы. – Женя.

Мужчины ненадолго задумались, примеряя имя на чужие плечи. Девушку, опустив взгляд, сплела пальцы, то сжимая, то расслабляя горячие руки.

– Не похож он на скалу. Может камушек или галька?

– Ёрки. Звучит, как катящиеся камушки. – Артур, ухмыляясь.

– Крепс? – высказался Готфрид.

– Мы имя не для домашней зверушки выбираем. – возмутилась Катя.

Все снова задумались. Надолго, время от времени порываясь что-то предложить, но останавливались, не произнеся ни звука. Следя за их лицами, новичок медленно проходил к осознанию того, что они не шутили.

– Ханг. – Готфрид, не поднимая головы. – Для своих Ханги.

Собравшиеся переглянулись. Никто не сказал слова против, но и не поддержал. Прошло ещё какое-то время в молчаливом раздумьях, без новых идей. Почувствовав запах с кухни, Пятый отошёл проверить готовность. Минута, и из комнаты уже доносились возмущённые выкрики.

– …поддадимся сейчас! Что они потребуют в следующий раз..? – Катя.

– Ты знала на что шла. Сейчас уже поздно дёргаться. – Артур.

– Не нужно лесть в петлю. – Женя, возмущённо. – Может Готфрид намутит нам сделку? – обнадёжено.

– С ними сделок нет, только… – осёкшись, заметив движение на кухне, Готфрит отрывисто цикнул, и все замолчали.

Выйдя в общую комнату, коротко оглядев собравшихся и не пересёкшись не с одним из них взглядом, Пятый поставил на стол тарелку с закусками и сел на своё место.

– Мы решили. – первой не выдержав молчания. – Мы будем звать тебя, Ханг.

– Это значит, склон холма. – уточнил Женя. – Как бы, до падения. Когда ещё нечего не решено.

– А как вы получили свои имена?

– Чувак открыл газету, и назвал меня первым попавшимся именем. – Евгений, тоном, в котором не удалось понять шутит или говорит правду. – Ему, отдали имя в наследство. – указав на Артура.

– Моё значит, бог и добрый.

Ханг обернулся к Кате, но там молчала.

– И так, что там с праздничным ужином? – Женя, когда молчанье затянулось.

– А что с праздничным пойлом? – Артур, глядя на вопрошавшего.

– В запасах нечего нет. – спрятав взгляд. – Я всё обшарил.

– Сам всё выпил, а теперь жалуешься! У Стрелков спрашивал? Нет? Дак чего ты сидишь.

– А?

– Ааа. – передразнив. – Потом с ними сочтёмся. Обещай что хочешь, но бухло добудь!

Сменив кружку тарелкой так, чтобы скрыть смазанный узор на столе, Артур сместился в сторону, прижимаясь плечом к соседу, принимавшему гружёный поднос. Два главных блюда, каждый со своим соусом, и четыре вида закусок, нарезанных сложным узором. Привыкшие есть из кастрюль, изумлённые тем, сколько всего удалось приготовить из казалось-бы скудных запасов, домочадцы не услышали просьб подождать. Вернувшись всего через пятнадцать минут, Евгений застал лишь скромные остатки былой роскоши, а потому, справедливо обидевшись, принялся надираться в одну глотку. Когда же ему подали бутерброды с салом, сравнив их с тем, остатки чего ему не достались, воспринял это как оскорбления. Не позднее чем через пол часа, не особо утруждаясь борьбой с сильно захмелевшим на голодный желудок, Артур отобрал недопитое. Оказавшаяся опорожнённой едва ли на треть, бутылка сделала короткий круг наполнив разномастную тару.

– …тогда тост. – Артур, поднимаясь над собравшимися. – За нового члена нашей скромной обитель. За глупую смерть, не оказавшуюся концом жизни. За то, чтобы наслаждаться тем, что имеем.

Глухой стук чокнувшихся кружек. Вялый бубнёж поддержки, от охмелевшего. Всеобщее радостное и разноголосое – Ура! – одобрения.

Застолье продлилось пару часов. Накормленный припасённой для него вырезкой, добытчик перестал дуться, и принялся без устали травить байки. Весёлый и часто пошлые, явно набранные в злачном заведении. Рассказы Кати, были больше похоже на повести о увиденных её людях или случаях с работы. Артур акцентировал на разборках ближайших соседей, тактично опуская имена.

– …было на той неделе. – Готфрид. – На окраине района. Шёл с представителями заказчика. Вижу, на трубе сидит попугай. Самый настоящий!

– Цветная птица?

– Да! Никогда их тут не видел, но вот повстречал. Весь он яркий и пёстрый. – руками пытаясь выразить форму, укладывая цвета и разглаживая оттенки. – Тельце синее, спинка жёлтая, вокруг глаз круги, ещё видно, что крылья изнутри будто радужные. И захотелось мне посмотреть на крылья. Думаю, подойду, а он взлетит. Подошёл, а он не шевелиться, будто не настоящий. Подхожу ближе, он попятился, но всё равно не взлетает. Пугать не хотелось и я решил его привлечь. Полез в карман, может семечко завалялось, но там не разберёшь. Достаю всё что было, открываю ладонь, и начинаю искать. Он подступает ближе, и тоже смотрит мне на ладонь. Протягиваю ему бумажку, он не двигается, даю карандаш, тоже нет, что не покажи, всё не то. Как вдруг слышу. (Дай монету.) Таким скрипучим голосом. Я удивился, протянул, и он взял её в клюв. Затем перехватил в лапу, и снова в клюв, ощупал языком, обратно в лапу и протягивает назад, говоря. (Дай другую.) Брать монету страшно, лама у него вот такая. – Готфрид расчертил свою ладонь двумя линиями, от кончика большого к мизинцу, и от указательного до запястья. – И клюв такой, что ноготь за так вырвать может. Брать не решился. – качнув головой, потирая руку, вспоминая опасенья. – Подставил ладонь, а он, умница, туда положил. Выбрал другую, блестящую монетку, снова дал. Он протянулся, и тоже брать не стал. (Дай другую.) Перепробовал все что были, он смотрит, но не берёт, даже не тянется. Тогда я достал пятак. – пальцем на столе очертив контуры большой монеты. – Птица переступила с ноги на ногу, подняла хохолок, кивнула и протянула лапу. Я даю монету, птица берёт, кусает клювом, снова берёт лапу перехватываясь поудобнее и вдруг взлетает. Поднимается по дуге… – взяв салфетку он провёл её, демонстрируя путь. – … и наконец садиться на окно третьего этажа. А там девушка, берёт монету, смотрит на меня, забирает птицу и прячется.

Короткое ожидание, но он так и остался сидеть, заворожённо глядя куда-то вверх.

– И что в итоге? – не выдержал, скривился Женя.

– А. Ну, нечего. Я поднялся к ней, взломал отмычками дверь, и предложил нам сойтись.

– Ааа. – протянулся Катя. – Опять нашёл жену? – подняв одну бровь.

– Если б ты только видела ту птицу, то сама бы в невесты набиваться пошла. – укоризненно.

– Ты что? Из-за птицы? Ха-ха. – Артур.

Лишь пожав плечами, Готфрид глупо улыбнулся.

– Она попугая не отдаёт, да и птица уходить от неё не хочет. Значит нужно брать вместе.

– А что ты увидел, когда она полетела? – Ханг. – Её крылья.

– Ооо, они были белые. Белее облаков или снега. Самые белые, что я когда-либо видел.

– А я вчера встретила молодожён. Всего два месяца здесь, а уже поженились. Бывает же. Причём живут в разных домах.

– Через три квартала отсюда есть пара. – снова Готфрид. – Уже немолодые, с морщинами на лице. Сколько их знаю, всегда были вместе. А они говорят, что знают меня только пятую часть всего времени. Встретились ещё молодыми и до сих пор тут. Вместе.

– Врут, как пить дать. – Женя, неуклюже утирая лицо.

– Иногда мне кажется, что на той сторону, у меня кто-то был. – Катя, растерянно. – Когда встречаю детей с девятнадцатого, чувствую… Тёплое, и какое-то близкое. Но в тоже время и грусть. – силясь высказать то, чего не могла понять. – Будто объятья, или мягкий, сладкий запах…

– Наверное даже хорошо, что мы всё забыли. – Артур. – Было бы слишком больно… Помнить родных и знать, что ты никогда не вернёшься. Что ты оставил их там. – искоса глядя на отраженье в бутылке, видя обрюзгшего затворника, которым он появился несколько лет назад.

– Или ещё хуже. Встретить их здесь. – Евгений.

– Все они будут здесь. – Готфрид.

– Не факт. – не согласился Артур. – Вон. Серые колпаки с тридцать второй улицы, клянутся, что мы здесь только на время, пока восстанавливается наши настоящие тела.

– А Свидетели великого замысла, проповедуют, о том, что все здесь добровольно. Отмаливают грехи тех богов, в которых верили. – усмехнулся блондин. – Тут на каждом углу просветлённый. – обращаясь к Хангу. – И каждый абсолютно уверен, что именно ему открыта истина.

– А ты как думаешь? У тебя ещё свежий взгляд. – Женя

– Не знаю. – перекатывая стакан, наблюдая за движением жидкость, чувствуя себя не на своём месте. – Возможно, это всего лишь сон. Фантазия, собранная из несвязанных кусков.

– Согласен. – не нуждаясь в подробностях, подняв бокал и не дожидаясь остальных, выпил, а затем вскочив, с разворота, что есть сил, запустил им в открытое окно. – Ууууух! – ей в след, широко скалясь, дыша полной грудью.

– Ты чего? – Катя, за улыбкой скрывая тревогу.

– Я? Да нечего. Всё просто отлично, вот я и радуюсь. Хе-хе. Просто шикарно. Живём! – с иронией, радостью и злостью. – Еда от шефа, мягкая постель, верные друзья, что не продадут. Всё что нужно для жизни.

Посиделкам продлилась ещё пол часа. Евгений отбыл первым, заметив время и вспомнив о предстоящей смен. Без энтузиазма перекинувшись в карты с Готфдридом, после пары конов оставшись при своих, поднялся и Артур.

– Схожу, навещу полуночников. – собрав на большой тарелке то, что осталось. – Пусть тоже порадуются. Хотя бы не долго. – не то с укором, не то с грустью.

Собрав карты, следом поднялся Готфрид.

– Помоги. – Катя, поймав его за штанину, голосом, полным мольбы.

Несколько секунд колебаний, и поведя головой, он отнял её руку. Долгий взгляд ей в глаза, а затем обернувшись к новичку, добродушно улыбнулся.

– С днём появления. – пожав руку, сдерживая увядающую улыбку, отступил.

Тяжёлые шаги, скрип двери, и незаметно подкравшаяся тишина. Растерянно хмыкнув, Ханг поднялся, взявшись за сбор посуды, когда его поймали за руку.

– Пожалуйста, присядь. Я должна тебе кое-что сказать. – не поднимая взгляда, а затем скривившись, взялась за медное кольцо на указательном пальце правой руки. – Я, не хотела этого. Думала о своём… Если б знал, позвала кого-нибудь другого открыть ту дверь. – прижав руки к столу, с явным трудом подняв взгляд. – Между тем кто нашёл, и тем, кого нашли возникает связь. Чувства. Близость, как у сестры и брата. Или матери и сына.

– Скорее как у старых друзей. – высказав свои ощущения, с лёгкой, притворной улыбкой, чувствуя приближение болезненного откровения.

– За мной долг. – сняв кольцо, и положив между ними. – Это его воплощение. А ты, его плата.

– Долг за что? – растерянно.

– Плата, за сильные лекарства. Редки и очень дорогие. Для того, кого уже нет с нами. – взгляд поблёк, обратившись к роковому выбору. – Они назначили цену, которую я рассчитывала, никогда не придётся платить. – вдох. – Отдать им того, кого я найду. Если бы ту дверь открыл кто-то другой… – затем спохватившись, поспешила успокоить. – Будем скрывать твоё появление. Здесь все свои. Никто не узнают. – сдержав порыв, дальше уверенно и решительно. – Просто не говори, что появился в нашем доме. Говори, что пришёл дворами, и забрался внутрь. Нет никаких доказательств. Мало ли откуда взялся…

– Кто они? – внешне расслабленный, загнав напряжение в ноги. – Правительство?

– Тут нет правительства. Но есть большие группы. Банды или кланы. Те, у кого я заняла, Чёрные нимбы. Держат закрытый квартал у реки. С татуировками колец. Будь начеку. Не болтай лишнего. – взяв его за руку, крепко сжала, заглядывая в глаза. – Не беспокойся. Мы что-нибудь продумаем.

Из приоткрытого окна лился тусклый свет ночных огней, позволявший разглядеть очертания предметов. Книги на полках, обувь в пластиковом контейнере, зонт, схематичные, но очень красивые рисунки на изголовье кровати.

“О чём думал тот, кто жил здесь до меня? Чувствовал ли он тоже, что и я? Где теперь и откуда пришёл? Не об этом нужно думать, а о том, как не попасться Чёрным нимбам! У них большая группировка? А есть ли кто-то сильнее? Возможно, находясь под покровительством, удастся договориться на другую цену. Чтобы платить, нужны деньги. Значит, нужна работа.”

Глава 2 Сближение

– Ты чего тут, в такую рань? – Евгений, войдя с утра на кухню, манимый запахом. – Здорово получается! – заглядывая через плечо повара, и аккуратно просунув руку, потянулся за одной из шкворчащих оладий.

Прижав его руку к своему боку, Пятый отвёл сковородку в сторону. Попытка вырваться окончилась не удачей. Не обделённый мышцами, похититель был удивлён. Хватка ослабла сама. Сковорода вернулась на огонь. А под полотенцем и перевёрнутой миской, обнаружилась небольшая тарелку, с порцией джема.

– Хм. – с улыбкой, протянув руку.

– Могу я сегодня помочь тебе на работе? – не спеша отдавать.

– Да. Как хочешь. – пожав плечами.

Сев за общий стол, мужчина искоса взглянул на кухню. Раздумывая над тем, стоит ли доверять кухню тому, кого совершенно не знаешь. Тем не мене, не забывая работать вилкой. Быстро закончив с завтраком для всех остальных, и обедом для себя, Ханг скрылся в своей комнате. Вскоре, оттуда начал доноситься грохот обшариваемой мебели и шорох разбрасываемых вещей. Через минуту всё затихло, а её обитатель вышел в обновках. Потёртая куртка, такая же кепка и сумка через плечо.

– Это вить вещи… – начал Женя, сам не уверенный с возмущением или вопросом, но запнувшись, лишь качнул головой.

– Ещё шести нет. – пробасил Готфрид, выйдя на шум, продирая глаза, но уже одетый.

– Еда на кухне. – Ханг, застёгивая последние пуговицы.

– Поем на месте. Мне сегодня тоже нужно быть спозаранку. Идёте?

Перед выходом, каждый из спутников достал и проверил пистолеты. Дипломат с документами, карманные часы, несколько движений расчёской… Засаленный наплечный мешок с гремящими железяками, наручные часы, истрёпанный ремень с узлом на конце… Долгий спуск на лифте, короткое – Привет. – Мусе, одиноко сидящему возле самодельного столика, и через разбитые двери на озарённые рассветом улицы. Проникая между домов, яркие лучи рассекая еле заметную дымку тумана, медленно двигались по серым стенам. Прохожих почти не было. Те же, кто встречали, также как и они, куда-то спешил. Чуть за перекрёстком, все трое одновременно, едва заметно дрогнули.

– Странное чувство. – Ханг, не обращаясь к кому-то конкретному, глядя вперёд и вверх. – Будто уменьшился. Или попал зазеркалье.

– Даа. – отрешённо протянул Евгений, поглядывая на тёмные вход и пустые окна домов чужого квартала.

– Ранним утром всё выглядит странно. – Готфрид, но заметив насторожённость спутника, тоже обвёл взглядом улицу. – Нападение? – коротко и чётко.

– Неет. Но у меня плохое предчувствие. – сбавляя шаг. – Идём другим путём. – и свернул в подворотню.

Придержав ловящего ворон новичка, Готфрид потянул его следом. Наверх, по грудам камня и мусора, через дыру между прутьями самопального забора, в узкий колодец технического дворика. Сидя на чём придётся, двое оборванцев грелись у костра из бочки, пока третий, чем-то заматывал ноги. Они не обратили особого внимания на спешащих прохожих, но затем, поёжившись, одновременно посмотрели туда, откуда те пришил. В тоже время, чуть отставший, Ханг почувствовал на спине недобрый взгляд. Резко обернувшись, сидевшие у очага попятились, гонимый неясным ощущением, сродным страху темноты или тем, что чувствуешь, оставшись один в дремучем лесу.

– Что это. – взволнованно, не в силах оторвать взгляд от дыры в заборе.

В место ответа, его потянули прочь, утягивая за угол. Последним что он видел, было то, как оборванцы, с грохотом снося бочку и лавку, бросились в тёмный проём ближайшей двери.

– Ходу. – Готфрид.

Не нуждаясь в дополнительных уточнениях, перешли на бег. Чувства страха быстро ослабло, но никто не спешил останавливаться. Кривые переулки, завалы высотой в пару этажей, тропы среди зарослей арматуры, остатки баррикад. Впереди показался свет и вывалившись на другую улицу, все трое сощурились, прикрывая глаза руками. Проходя в щель между трёх домов, яркие лучи накрыли небольшой кусочек. Тепло приласкало и успокоило. Здесь было гораздо многолюдное, и казалось, никто даже не знал о происходящем по ту сторону небоскрёбов.

– Ускользнули. – обрадовался Женя. – Было близко.

– Что это? – Пятый, глядя туда, откуда они пришли.

– Мы называем это, Гнётом. – Готфрид

– Больше похоже на страх. – чуть возмущённо.

– Это в том случае, если есть куда бежать. – Женя. – Но если накроет…

– Откуда он берётся?

– Откуда? – усмехаясь. – А какая разница? Он просто появляется. Прокатывается по улице как волна и уходит дальше.

– Чаще всего от него удаётся сбежать. Если не успеваешь, прячься. – Готфрид. – Тебя примут в любом нормальном доме. Чем больше людей, тем легче перенести. А если застанет одного и на улице… Многие берутся за… – он приставил два пальца к голове и большим спустил курок.

– Я почувствовал, или подумал, будто всё бессмысленно. – глядя на руки, пытаясь понять собственные чувства. – Будто я лишний в этом мире. Будто, занимаю чьё-то место, и без меня всем было бы лучше.

Товарищи переглянулись. Готфрид коротко качнул головой, на что Евгений наморщился, но увидев повторный кивок, всё же шагнул вперёд.

– Всё это херня. – подступая к Пятому, накинув руку ему на плечо и притянув к себе. – Гнёт подлая штука. В нём нет ни правды, ни силы.

На следующем перекрёстке, попрощавшись, блондин пошёл своей дорогой. Ещё через квартал, собравшись с мыслями, Ханг спросил.

– Вчера, мы говорили с Катей. Она рассказала о долге, и о лекарстве. А где тот, для кого…? Ну, ты понимаешь.

Чуть замедлив шаг, Жени ненадолго задумался, подбирая слова, а затем выдохнув, как-то мягко улыбнулся.

– Также как появились, без предупреждения и не по нашей воле, каждый из нас может исчезнуть. Раз, и от тебя осталась только одежда. На этот счёт миллионы домыслов. И только одно точно. Пока на тебя смотрят, ты никуда не денешься. Никто из нас не знает когда и кто будет следующим. Большинство уходят, в первые три года. Тех, кто перевалил за пять лет, называют бывалыми.

– То есть, любой из нас может просто… – показав пространный жест руками. – … и всё?

– Да. – буднично. – Многие ждут этого. Многие боятся.

– А ты?

– Я. – на секунду сбившись. – Мне всё равно. От меня это не зависит, а потому я предпочитаю об этом не думать.

– Тогда какой смысл…

– О, вот мы и пришли! – перебив, ускоряя шаг. – Смысл? Ха!

Плавный подъём оканчивался воротами, по ту сторону которых располагался просторный зал. Высокие потолки, десятки колонны что поддерживали верхние этажи, свет из узкий окон по всему периметру.

– Тут, склад готовой продукции. Там бытовка носильщиков. За той ширмой станки, а дальше рабочие места.

Склад был пуст. Бытовка представляла собой жалкое зрелище, из еле как скреплённых кусков мебели и заржавелых штамповок. Станков за ширмой обнаружилось куда больше, чем можно предположить. Массивные громады перемежались мелкими машинками. Сборочный стол с подпружиненными роликами, груда ручного инструмента на подкатанных тумбах, вытяжки и ванны.

– И что здесь производят? – оглядываясь.

– Всё, из листового металла, труб и сетки. Любые заказы. – обходя оборудование, проверяя механизмы, заглядывая под приборы. – Сейчас идёт партия вентиляционных коробов. – указа на до-того неприметные ряды выставленных прямоугольных труб из оцинковки.

– За каким из них ты?

– Тут только я. – с самодовольством. – Раньше было много, но все исчезли.

Переодевшись в выданную робу, тут же приступили к работе. Прокат листа для нанесения рёбер жёсткости, накатка замков, выпрессовка соединительно перехода и наконец сгибание. Все процессы происходили вручную. Трёхметровыми воротками прокручивая колёса прессов и приводы валов, уже через час, оба обливались потом, а громадная стопка с сырьём и не думала подходить к концу. Ещё через два часа, когда за окном разгорался день, пришли носильщики. Их было не меньше двух десятков. Разбившись на пары, они связывали трубы по три и, опустив их на специальную подкладку, распределявшую нагрузку на пояс и плечи, отправлялись в путь. Одна ходка занимала больше двух часов.

В очередной раз повторяя цикл, Ханг заметил, что каждый раз, в одном из стыков получается щель, через которую, по его мнению, обязательно будет пропускать воздух, но не желая показаться умником, и лезет не в своё дело промолчал, лишь искоса поглядывая на напарника.

“Может это технологическая необходимость для монтажа? Или просьба заказчика? А какой должен быть результат? Кто за этим следит?”

– Как же ты делаешь всё это в одиночку. – покачав головой, глядя на упавшие в пыль капли пота.

– Не совсем один. Нас тут трое. Шеф разрабатывает и продумывает как-где согнуть, чинит и собирает новые станки. Он тут в основном по ночам. Датчер, стряпает заказы. Ищет их, договаривается, измеряет и чертит схемы. А я, тут.

– И как тебе?

– Отлично! Славная, честная работа. Я много где пробовал, но всё не моё. А тут, прям как в литой. Когда был салагой, не особо радовался. Но теперь, без надзора, в своём темпе и с неплохим прибытком… Поднимай!

Носильщики ушли в третий рейс, а материала осталось ещё на одну партию. К тому моменту было выпито и потеряно не меньше трёх литров воды, поднято и перенесено не меньше нескольких тонн металла, стёрта и порвана пара перчаток. Руки отяжелели, мышцы ног с трудом держали вес тела. Было сложно даже нормально двигаться. Но хуже всего то, что творилось в голове. Чувствуя себя на птичьих правах, не смея высказывать никому не интересные переживания, запертый наедине с собственными мыслями, Ханг раз за разом прокручивал их в себе.

“В том, что я оказался здесь должна быть причина. Но для начала, нужно определиться, где это, здесь? Для рая маловато наслаждений, для ада слишком сытно. Может где-то между? А кто это решает? Если бог, то какой? А если вдруг нет. Может я и не умирал, а только во сне? Жизнь продолжается. Но тогда, где все воспоминания…”

В очередной раз поднимая жестяной лист, взгляд зацепился за длинный шрам на собственной руку. Начинающийся у основания мизинца и доходящий почти до середины предплечья.

“Воспоминания забрали, тогда зачем оставили это? А моё ли это тело? Проклятье, а вить действительно! Что я вообще о себе знаю? Ну, то, что я, это я. Что появился в доме, был принят в их группу и… Нет, это всё уже новое. А старое.”

Улучив секунду, он внимательно оглядел собственное тело. Несколько родинок, слегка развитая или сильно запущенная мускулатура, вырезанный аппендицит, заросшее отверстие в носу и ухе, чуть хуже двигается правое плечо.

“И это всё. Пара черт и горсть видений. Хотя, было ещё кое-что. Во сне. Те странные чувства, будто выбивающиеся из общего фона. Та спешка и решимость, с которой я двигался по склону. Глядя лишь вперёд, думая только о том, как достигну чего-то. Что-то важное в конце пути. Может если бы вспомнил…”

За время пока отходили от станков, чтобы облить голову из ковша, мысли сорвалась и началась с другого угла.

“А что насчёт остальных? Они тоже нечего не помнят? Все в одинаковом положении. Чистый старт, без старых долгов или накопленных, родовых богатств. Хотя, если подумать, не всё так честно.”

Вспомнив прохожего без части черепа, и другого, на костылях.

“Твоё тело, это твои карты. Место, где появился, стол с его игроками. Но исход партии не решён. Блеф или блайнд, агрессивное повышение ставок или игра на нервах… Бесконечный турнир, со сменой столов и правил… Но ради чего? Каков приз, что будет с проигравшими? Можно ли отказаться играть?”

Размышления лишь добавляли новых вопросов. Так, незаметно, рабочий день подошёл к концу. В окна заглянули закатные лучи. Пропитанную потом робу забросили в стиральную машину на гравитационном приводе. Поднятый при помощи полиспаста груз, медленно опускаясь, через редуктор раскручивал барабан. Хитрый механический таймер на большой пружине, переключал муфту, меняя направление. Нагретая солнцем вода плясала и пенилась.

– Добрый вечер Шеф! – вскинув руку, на скрип открывшейся двери.

– Угу. – не выказав и сотой доли энтузиазма.

Мужчина был не высок, с сильной проседью, изрядно одряхлевшим телом и подслеповатым взглядом. Не спешной текучей походкой, он прошёл мимо, не обратив не малейшего внимания на ещё одного работника, и достигнув неприметной лестницы, поднялся на следующий этаж.

– Сегодня у него вдохновение. – пояснил Женя.

– Новый заказ? – с неким ужасом, представив себе ещё несколько стопок листового металла.

– Нет. – отмахнувшись. – Работает он занимается от силы пару часов. Всё время, уходит на секретный проект. С тех пор он бросил пить, и утонул в нём с головой. Постоянно засиживался допоздна и график сна целиком переехал на ночь.

– Хм. – подняв взгляд на потолок, прислушиваясь к доносящимся с верху шумам и грохоту.

– Хочешь, покажу?

– Он вить секретный. – немного насторожившись.

– Своих не касаться. – хлопнув его по голой спин, и натянув майку, направился к лестнице.

Лопнувшая посередине, бетонная лестница, стоящая на не соединённых раствором блоках, занавесь из сшитых кусков грубой ткан и полиэтилена, деревянные настил тропинок поверх толстого слоя металлической и деревянной стружки. Этаж был чуть меньше нижнего, за счёт комнат, располагавшихся у внешних стен, зато по центру, в перекрытии была пробита громадных размеров дыра, из глубины которой изливался свет единственной электрической лампы, освещавший расположившуюся под ним громаду. Полностью вовлечённый в процесс, напевая себе под нос, одному известный мотив, Шеф ходил кругам вокруг маленькой детали в оправке станка. Примерки шаблонов, подкладывание щупов, простукивание чтобы по звуку определить наличие скрытых дефектов. Позади него, лежали горы книг, чертежей, лекал и прототипов. Десяток перекатных ящиков полнился всевозможными инструментами, от обычных напильников и самодельных обратных молотков, до плазменных разрядников работающих от единственного громадного конденсатора. В центре всего, незаконченным воплощением механического безумия, располагалось само творение. Клёпанные рамы, редукторы, магистрали гидравлических патрубков, экранированных проводов с разнообразными датчиками на концах. Несколько коробов чрезвычайно плотно наполненных электронными схемами и модулями.

Медленно сделав круг и начав второй, Ханг запнулся и вернувшись к разглядывающему что-то Евгению, робко спросил.

– А, что это?

– Интересно? – обрадовавшись. – Это, друг мой, Вешь! – многозначительно указав пальцем вверх.

Прищурившись, заглянув куда можно заглянуть, и наконец сдавшись, он покачал головой.

– Совершенно не понимаю, что она может делать.

– Что делать? – удивлённый, не пониманием очевидного. – Это настраиваемый, узконаправленный излучатель, с функцией приёма.

– Эээ. – снова отрицательно покачав головой.

– Действительно, в сложенном состоянии не очень похоже, но когда расправит лучи..!

Многозначительно подняв брови и кивнув с лёгкой улыбкой, Ханг решил не продолжать расспросы, чтобы не показаться глупцом. Не нужно было образования инженера, чтобы понять, насколько значительная работа проделана, в сравнении с тем, что твориться на улицах.

Затворив за собой дверь, Женя провёл по стене небольшим магнитом и толчком в створку, убедившись, что засов встал на место, спустился вниз.

– Вот. Твой заработок. – а затем мечтательно. – Будем работать вместе и всё попрёт в гору. Столько проектов можно начать.

Приняв протянутый предмет, подмастерье с интересом оглядел его со всех сторон. Не тяжёлый, в небольшом чехле на клапане, а внутри, квадратный, металлический стержень, чёрного цвета, с овальными окошками на боках. Через окошки виднелось светящаяся искорка, непохожая не на что из ранее виденного. Будто огонь в невесомости, колеблющееся в самом центре, не исходящее из чего-то конкретного, чисто белый, с небольшим уплотнением в центре. Нижняя часть стержня имела не больше табло со цифрой пять после запятой. Вверху, латунный контакт и небольшая, откидывающаяся в бок крышечка с разъёмом из технического серебра.

– Не монеты? – настороженно, предполагая обман.

– Монеты у всех свои, а это, универсальная валюта. Энергия. Хочешь, запитай ей светильник, а хочешь, станок. Я даже пару раз электрическую машину видел.

Отразившись от осколков ложного, зеркального фасада, закатные лучи осветили переулок под не естественным углом. Небо на востоке потемнело, а на западе окрасилось жёлтым. По улицам, не разделяя на мостовую и проезжую часть, брили горожане. Оборванные и уставшие, задумчивые или огорчённые, каждый своей дорогой.

– Я кое-что заметил. – Пятый, искоса глядя на людей. – Вон у тех двоих, белая нашивка от плеча до локтя. У группы девушек, монеты на поясе. А у детей, татуировка на губе.

– Те, что можно снять, метки свой-чужой. Те, от которых без крови не избавиться, следы. – объяснил Женя.

– А у нас?

– А ты не запомнил с кем живёшь?! – наигранно возмущаясь.

– Наш дом сорок третий, на улице стекла.

– Верно. А районом рулит Хаджан из банды костра.

– И как отличить членов банды?

– Серые жилеты, белые банданы. Те, кто постарше прижигают себе кожу срезом трубы. Количество ожогов показывает статус. Подражают Чёрным нимбам.

Вдруг, шедшая рядом, молодая девушка охнула, отскочив в сторону. Тут же изменившись в лице, Женя опасливо попятился, не видя угрозы, занеся руку над спрятанным пистолету, но заметив торчащую из-за мусора ногу, успокоился. Нахмурившись, Пятый пошёл полу кругом, не решившись приблизится.

– Мёртв. – констатировал спутник, и потеряв всякий интерес, пошёл дальше.

– И, это нормально? – нагоняя, после заминки.

– Ну, не то чтобы… – пытаясь подобрать нужные слова. – Это не приятная, но естественная часть жизни. Тем более, что это его собственный выбор.

– Он, выбрал смерть?

– Он выбрать бездействие. В каждом районе их называют по-своему. Здесь, зовут Тленцами. Они отказываются что-либо делать для своего выживания. Прячутся в руинах и заброшках. Перебиваются тем, что нашли или не делают и этого, просто сидят, дожидаясь отбытия. О, а ещё их называют подснежниками… – а сказав, смутился. – Сам поймёшь почему. Если не уйдёшь до весны.

– Жека! – окрикнули сбоку.

– Тря дня тебя не видели! – подошла небольшая компания.

– Мы тут дельце состряпали. – чуть отстранив полу пальто, показывая батарею стеклотары.

– Айда с нами. К Хрюне завалимся… – перебивая друг друга.

– А это кто с тобой?

Обступив, поочерёдно представляясь, но в место рукопожатия, делая не глубокий поклон.

– Наш салага. – с улыбкой, расталкивая слишком приблизившихся знакомцев. – И нескольких дней не пропылил под стенами.

– Не обессудь мужик, но мы его не знаем.

– Да, я понимаю. – щерясь, потирая затылок. – Тут так не принято. Приглашать незнакомцев. – оправдываясь перед спутником.

Надев маску безразличия, Ханг взглянул сначала на него, затем на шумную компанию, и неоднозначно пожав одним плечом, тихо хмыкнул.

– Тогда я домой. Тут, пара кварталов осталось.

– Дойдёшь? Проводить не нужно?

Не желая показаться несамостоятельным, Ханг кивнул, бросив взгляд туда, откуда они пришли, где остался мертвец. Ещё один короткий кивок в место прощания, и развернувшись, пошёл прочь. Задержавшись лишь на секунду, хмуро глядя на спину новичка, обнятый знакомцами, Женя мгновенно втянулся во всеобщий кутёж, под прикрытием спин накатив первую из множества.

Шорох бетонного крошева под подошвой. Серые громады небоскрёбов с бесконечными рядами окон. Привкус предательства, сильное отчуждение от всего происходящего, режущее одиночество. Небоскрёб, к которому он шёл, ощущался не более родным, чем придорожный мотель, где-то в середине длинного перегона, на пути от дома к отдыху в горах. В прохожих он видел озлобленных, потерявших надежду, бесцельно двигающихся кукол. Своё же будущее, мнилось в ежедневном труде, монотонном и невыносимом в своей бессмысленности, ради ненужных денег… ради бесцельного выживания.

Вдруг, что-то привлекло внимание. Яркое пятнышко, на сером фоне. Хрупкая фигурка, громадный рюкзак, потерянный взгляд. Девушка шла вдоль дома, заглядывая в каждую дверь, и не находя искомого, не решаясь заговорить, поспешно продолжала путь.

– Новенькая? – нагнав, обратился он в пол голоса.

Дёрнувшись от негромкой, но грубой речи, она отстранилась, налетев на небольшую колонну, и обхватив её рукой, поспешно спряталась. Не желавший такого, сам удивлённый твёрдостью собственного голоса, Ханг отступил на пол шага, чтобы не пугать.

– Как ты понял?! – взволнованно, с сильным мяукающим акцентом. – Я что, сильно выделяюсь?

– Взгляни на них. – наклоном головы указав на прохожих. – Серые, пыльные, угрюмые. Еле тащатся, сами не знаю куда. И на себя.

– А что я… – оглядев собственную одежду. – Вполне миленькое платьице, и чулочки, и туфельки.

– Да, симпатичное. – его голос становился всё мягче и заинтересованное. – Но и яркое.

– Другого нет. – сконфуженно прячась за колонну, но затем подняв блестящий взгляд. – Может, ты знаешь… Тут есть такой дом… У него ещё арка и навес. А ещё окна разбитые, и … – замолчав, она снова спряталась.

– Не можешь найти?

– Угу. Уже несколько часов. Кушать хочется, а я ещё даже не пришла.

– Если хочешь. Я могу помочь. – плохо скрывая воодушевление.

Коротко блесну, её улыбка растаяла, а затем возникла вновь.

– А ты можешь?.. Нет, прости. Я не хочу отвлекать…

– Ты меня не отвлекаешь. Честно. Мне не сложно.

– А я не буду тебе нечего за это должна?

– Нет. – а затем, в пол голоса, чуть отвернувшись. – Если сама не захочешь.

– Ну, хорошо. – после недолгого раздумья. – Пойдём. Нам туда. – указав дальше по улицу. – Кажется.

Пёстрые обрывки ткани, груды блестящих осколков до уровня пояса, умывающийся котёнок в подвальном окне. Искоса разглядывая спутницу, Ханг невольно улыбался. Ярко блестящие серьги, ожерелье и браслеты на обеих руках. поясок со множеством рюшечек и вышитыми зверями. А за спиной огромного рюкзака, набитого разным. Выделялись угловатые очертания, изгибы трубок, россыпи чего-то круглого. Тяжело дыша, наклоняясь вперёд чтобы расположить массу по центру, она безропотно тащила сваю ношу, не прося о помощи. А он, не решался предложить. Боясь, что о нём подумают, как о грабителе.

– О, я помню, как тут проходила! – радостно, указывая в переулок, в конце которого виднелась параллельная улица.

– А как долго ты до него шла? До этого переулка.

– Нууу, как бы это сказать. – приложив палец к губам и подняв взгляд. – До этого я два часа ходила кругами. – радостно, переступая через мусор, огибая лужи. – Но это точно должно быть где-то рядом. Я почти уверенно. – радость быстро сменилась слезами.

– Эй-эй, ты чего? Мы найдём твой дом. – смущённый, он подступил ближе, пытаясь поймать взгляд, собственным спокойствием убедить что, всё хорошо. – Как тебя зовут?

– Лиза. А тебя? – не сразу ответив, подняв глаза.

– Они назвали меня… – не уверенно.

Вдруг, резко присев, девушка развернулась на месте, так будто не носила не себе громадную ношу, и без замаха нанесла удар чем-то угловатым, появившемся в её руке будто из воздуха. Короткий треск, и сильнейший спазм сковал тело. Подхваченный под пояс, горе помощник был оторван от земли, и занесён в ближайшей дверной проём. Резко наступившая темнота напугала, и сбила с толку, стерев из памяти несколько секунд, предшествующих падению на груду хлама. Ловкие пальцы быстро шарили по карманам, а найдя искомое, темноту огласило короткое.

– Есс!

Осветив небольшой закуток, из чехла появился стержень. Короткий цик недовольства, и две проворные тени зашарили по одежде, ища потайные карманы. Схватив ту, что ощупывала его грудь, парень попытался оторвать цепкие пальчики от одежды, но собственные конечности слушались с трудом. Несколько раз дёрнувшись, но не сумев вырваться, Лиза взялась за оглушающий прибор. Красный индикатор вызвал её неудовольствие, озвученное в форме пары непонятных слов. Тогда, замахнувшись, девушка несколько раз ударила им о голову жертвы, разбив бровь и лоб. Свирепея от гнева, Ханг попытался подняться, ударить в ответ, но смог лишь перевалиться на бок. Пальцы ощупали задние карманы, спину и пояс. Треск разрываемой ткани, шорох сначала разворачиваемой, а затем сминаемой бумаги. Толчок в грудь вернул тело на место, ещё один удар в голову прервал новую попытку сопротивления, в то время как с ног слетала обувь. Не обнаружив нечего и там, потеряшка, распрямившись и отряхнув подол, упёрла руки в бока.

– Если не деньгами, значит телом. – и принялась раздеваться.

Платье, чулки и туфельки укутал полиэтиленовый пакет. Она же, оставшись в одном нижем белье, и совершенно не стесняясь этого, распахнула клапан снятого рюкзака. Весь рельеф оказался бутафорией из пены, а то время как внутри был сформирован контейнер, на дне которого лежали инструменты специфического назначение. Жгут, что перетяну ногу добычи, полиэтиленовый фартук для защиты от брызг, столярная пила, пакеты и прочее.

– Нэээх-ннээххх. – задёргался Ханг, не способный сформулировать или произнести что-то большее.

– Нет? – возмущённо и удивлённо. – Дааа! – подняв брови и с радостной улыбкой несколько раз кивнув. – Ноль пять за килограмм мяса. Десятка за ногу. – наклоняясь и примеряясь к резу чуть ниже жгута.

– Хеньгы. – будто выталкивая пробку из горла.

– Деньги?

– У меня есть. У меня ещё есть. – с трудом выговаривая, выдавливая звуки. – Есть много. Я куплю у тебя. Куплю свои… Куплю ноги…

– Где спрятал?

– На работе. Близко. Два квартала отсюда. Там сейчас некого. Деньги в жестяной коробке, за деревянной рыбой.

Хотя и в глаза не видел денег, он готов был поклясться, что за деревянной рыбой лежит целая стопка купюр, отложенным босом с последнего контракта.

– У тебя нет ключей. – легонько потянув, надрезая кожу.

– Там не нужны ключи. – через сжатые от боли зубы. – Дверь открывается магнитом. Там есть затёртое место. Проведёшь по нему и откроешь дверь. – чувствуя, как крепчает жгучая боль там, где разряд вошёл в тело.

Отведя пилу от ноги, она надменно взглянула на жертву. На его лице был страх, и готовность сделать всё, ради выживания. Задевая ресницу и щёку, кровь капала со разбитого лба на ворот. Ещё одна капель сбегала за ухом. Распрямившись, с пилой в руке, она нависала над лежащим, раздумывая. Молодое тело, приятные глазу формы, чистая кожа. Лёгкое движение брови и медленно облачившись, с удовольствием чувствуя на себе напуганный взгляд, Елизавета убрала инструменты и подняв освещавший комнату стержень, показала вынутый из поясной сумочки, маленький двуствольный пистолет.

– Надевай. – подтолкнув рюкзак.

Ноша оказалась не тяжела, но от того было не легче. Хищная, игривая ухмылка на лице спутницы, липкая кровь на шее, приставленные к боку стволы. Проходя мимо очередного горожанина, по спине пробегал холодок, а грудь сжималась. Любой из них мог заметить. Любой мог вмешаться, грозя спровоцировать выстрел. Спину заливал пол, пальцы с усилием сжимали лямки, ноги еле сгибались.

– Я здесь всего пару дней. – не громко и жалостливо.

– Рассказывай. – раздражённо, не на секунду не веря. – Повёлся на рюкзак. Хотел ограбить и изнасиловать куколку. Всех бы перестреляла.

– Да что с тобой? Откуда столько злобы?

Медленно обернувшись, девушка ухватила его за плечо, останавливая, и оттолкнув, отступила на два шага, открыто протянув руку с пистолетом. Лёгкий ветер приподнимал полы платья, раздувал распавшуюся причёску. Закатное солнц освещала половину лица, подчёркивая яркие украшения, затеняя до того малозаметные черты. Ханг замер в ужасе, не смея издать звук, ожидая хлопка или окрика прохожих. Но не того не другого не происходило. Люди шли по своим делам, безучастно глядя на сцену. А два дула продолжали целиться ему в центр груди. Прошла минута. Нечего не изменилось. Никто не остановился, ни окликнул чтобы спросить, не попытался вмешаться. Стремительно сблизившись, уперев пистолет в живот, Лиза заглянула ему прямо в глаза.

– Понял? И я поняла. А теперь шагай.

Тёмные дверные проёмы, ржавое железо, свет в редких окнах. Песчаные наносы под ногами, обрывки полиэтилена и ткани, дети охотящиеся на голубя, торчок с шприцем в руке и взглядом ушедшим за небо…

– Они, сделали это, с тобой. – сам не зная спрашивает или утверждает. – Напали, и никто не…

Озлобленно взглянув на него, желая выплюнуть оскорбление, девушка замерла на полу вдохе, увидев на его щеках слёзы.

– Эй?! – пытаясь за отвращением, скрыть непонимание. – Держи себя в руках. Ты мужик или…

– Но как же они могли? – захлёбываясь, утирая лицо.

Предполагая обман, они частично сжала спуск, но нападения всё не было. Лишь безудержные слёзы, размачивавшие грязь на руках и лице. Слёзы не только её, но и своего горя. Забытого, и нынешнего, незаметно давящего сердце, и отрывающего по кусочку от нервов, пока из тех не полилась кровь.

Они прошли квартал, и всё закончилось. Грусть, сменилась молчаливой решимостью, отразившейся на его лице.

– Где же твоя работы? Ты говорил близко, два квартала!

– Близко. – совсем не тем напуганным голосом. – Мы её уже прошли.

– Что! – схватив за грудки, повернув к себе, и к своему ужасу, не увидев в глазах и капли страха.

– Я передумал. – схватив руку, что прижимала пистолет к его боку. – Можешь стрелять. Если тебе станет легче. Чужие деньги я тебе не отдам, а мои ты уже забрала.

– Пристрелю.

– И что? Если ты не в курсе, все мы здесь уже один раз умирали.

Стараясь сохранить контроль над ситуацией, скрывая страх, она злобно осклабилась.

– А не боишься, что это место, последнее?

– А не боишься за убийства попасть в ад? Многие в него верят.

– Мои боги любят убийства. – короткая пауза, во время которой оба глядели друг другу в глаза. – Боги любят, а я нет. – оттолкнув, ударом по руке высвободившись, разрывая дистанцию.

Ещё несколько секунд помолчав, Ханг развернулся, и пошёл назад.

– Эй! Мой рюкзак. Верни!

– Ты забрала мои деньги. – остановившись, глядя через плечо.

– А ну стоять! – доставая шокер.

– На нём только один заряд. – взглядом указав на единственный оранжевый огонёк. – Уверенна что хочешь потратить его на меня? К тому же, ты разбила мне голову. – прикоснувшись к свернувшейся крови, и козырнув, пошёл дальше.

Перехватив шокер так, чтобы бить его самой прочной частью, он сделала два решительных шага. Услышав, Ханг поспешно подобрал небольшой обрезок арматуры с острым краем, и изготовился отбиваться. Вдруг, выйдя из ближайшей тени, к ним направились трое. Тёмная одежда, чёрные перчатки, повязки на лицах. Один встал перед парнем, двое лицом к девушке.

– А вам чего нужно! – Лиза, и не думая отступать.

Посмотрев ей в глаза, бритоголовый опустил хмурый взгляд на шокер, затем снова заглянул в глаза, чуть повернув голову, показывая чёрное кольцо татуировки на шее. Такие же, но в других местах были и на остальных. Медленно кивнув себе за плечо, бритый указал взглядом на парня, затем также медленно подняв мозолистую руку, сжал пальцы в кулак, после чего спрятал тот в карман. Вновь вынутая с разжатыми пальцами, она снова медленно раскрылась, будто распускающийся цветок. Резко поднявшись, холодные глаза вонзились в девушку, пока ладонь медленно смыкалась, сжимая отбрасываемую ей тень. Короткий звук разочарования, и она отступила.

“Не похожи на тех, кто хочет вмешаться чтобы помочь” Подумал Ханг, а затем заметив метки. “Нимбы!” Отступая.

Тут же отреагировав, коротко стриженные двинулись следом, сохраняя дистанцию.

– Что вам нужно? – не громко, с робостью в голосе.

Заметив, как девушка пошла прочь и её не преследовали, он снова попятился, но стриженные не отставали, по-прежнему не произнося ни слова, с каждой секундой, казалось увеличиваясь в размерах. Короткий шорох и пятка упёрлась во что-то мягкое. Вспышка, и в памяти возникло бледное тело Тленца, брошенное посреди дороги, словно прохудившаяся покрышка. Разумом он понимал, что тело далеко позади, не меньше чем в трёх сотнях метров, но от того не легче. Страх закипал, быстро приближаясь к краю чаши. Ноги и пояс напряглись, будто позади начиналась пропасть. Рука приготовилась бить. Увидев блеск в глазах загнанной крысы, молчуны разошлись в стороны. Появившись из-за их спин, бритоголовый встал между.

Легко и добродушно улыбнувшись, он протянул открытую руку. Не предложение рукопожатия, не какая-то угроза, но нечто среднее, между одобрения, и позволением от монаршей особы. На бледном указательном пальце, выделялось сдвоенное медное кольцо. Части, соединялись блестящими скобами. Одновременно, двое других подняли левые руки, и продемонстрировали такие же кольца. Медленно, бритоголовый достал из кармана небольшой свёрток с ломтём хлеба, показал его с разных сторон, отщипнул и съел кусочек, затем предложил Хангу и получив отрицательный ответ, положил на землю. Тонкая улыбка и рука снова опустилась в карман достал два коробка. В обоих были мелкие, белые гранулы. На правом, написано NaCl, на левом соль талия. Пасом свободной руки, он предложил выбрать и подняв хлеб, показал будто обмакивает его. В качестве средства убеждения, двоя стоящих по сторонам, не глядя на процесс, отведя руки за спину, обнажили грозного вида оружие. Под требовательным надзором, вынужденный сделать выбор, ориентируясь на знакомое слово, Ханг взял хлеб и, макнув в соль талия, откусил кусочек. Обычный, не особо вкусный хлеб с солью. Снова улыбка от бритого, и развернувшись, все трое, отступив на два шага, собравшись вместе, и пошли туда же, куда и грабительница.

Оранжево-жёлтые фасады верхних этажей, тёмные улицы, неразборчивые голоса за запертыми дверьми, движение тёмных фигур в подворотнях. То сжимая, то перебирая в пальцах, рука беспрерывно ощупывала подобранный кусок наискось срезанной арматуры. Знакомый переулок, тёмный проём, где подобрал свою обувь, параллельная улица, на которой нечего не напоминало об утреннем страхе, знакомые остовы машин, вращающаяся дверь дома в котором появился, а за ней Муса. Расположившись у колонны, там куда падал последний солнечный луч, он неспешно чистил медный плафон. Нажав кнопку вызова лифта, Пятый заметил такой же плафон на ближайшей стене, и обнаружил его блестящим, будто новый, как и остальные в ряду. Недоумение быстро сменилось гневом. Ноготь указательного пальцы, пробежал по срезу арматуры. Нахмурившийся лоб, потревожил рану, став тем толчком, что спровоцировал обернуться. Не замечая решительного взгляда, охранник занимался своим делом. Тихий, размеренный шелест ткани по металлу. Тусклы блеск очищенных мест. Пластырь на саднённых пальцах, зеленоватая пыль на руках. Гулко тряхнув механизмами, лифт остановился на этаже. Замерев на языке, грубый вопрос развалился, раскритикованный создателем.

“А что он может мне ответить? Нет, не так. Какой ответ меня устроит? Какой бы ни была причина, меня это не касается. Но, тогда…”

– Красиво. – не громко.

Сам же, чувствуя чужеродность яркой новизны, соседствующей со старым интерьером. Будто полированные пуговицы на рваном пальто, или миловидная девушка в ярком платье на улицах увядшего города.

Подняв голову от работы, охранник обернулся, оглядел, задержав взгляд на разбитом лице, а затем кивнув, вернулся к работе, слегка улыбнувшись. Шелест разболтанных роликом по металлическим полозьям, щелчок скрытого под панелью реле и слегка просев, кабина начала подъём.

– С возвращением! Долго вы сегодня. – радостно воскликнул Артур, перегибаясь через спинку стула, чтобы взглянуть на вошедших.

– Не обольщайся. Он ждал только того, кто исправит за ним ужин. – Готфрид, с облегчением отбросив тарелку с чем-то мало съедобным.

Обернувшись на голоса, Катя нахмурилась, разгоняя сигаретный дым, всматриваясь в лицо вошедшего. Также обратив внимание на кровь, блондин тут же стёр улыбку, и лишь домохозяин, не поняв, продолжил тараторить.

– Ну как тебе его работёнка? Та ещё мука, верно! Грязные железки, старый хрыч, стрёмный квартал… И откуда такой огромный рюкзак?

Закрыв дверь, Ханг сбросил ношу и, повесив верхнюю одежду, пошёл в сторону кухни.

– Обменял по дороге. Всю зарплату спустил. Не знаю, жалеть или радоваться.

– Давай поглядим. – заинтересованно направившись к покупке.

Обеспокоенно взглянув на закрытую дверь, Готфрид поднял, и встретившись взглядом с девушкой, указал на кухню. Кивнув, она чуть скривилась, быстрым шагом последовав за новичком.

– Что за фигня? – удивлённо, возмущённый неоправданными ожиданиями, с брезгливой полуулыбкой достав топор и плёночный фартук. – На кой ляд тебе это сдалось? – но заметив кровь, тут же сменил улыбку оскалом, мгновенно поняв предназначение инструмента.

Верхний свет не зажёгся и, включив подсветку рабочей зоны, она подошла к Хангу. Подставив руки под струю тёплой воды, он самозабвенно наблюдал за её движением. С подбородка капала вода. Размоченная корка на брови снова начала кровоточить.

– Ты в порядке?

– Сойдёт.

– Где Женя?

– Где-то. Я отпустил его выпить с друзьями.

– Отпустил? Или он сам ушёл?

– Но проводил меня. А затем, я пошёл погулять.

– Покажи. – подступая.

Дёрнувшись, закрываясь, отстраняя её руку, он замер, сощурившись, но затем позволил. В общую комнату, Ханг вышел уже с обработанными ранами. К тому моменту частично разобрав рюкзак, мужчины встретили его хмурыми взглядами, требующими объяснений. Их не последовало. Молча сев на место Готфрида, Пятый взялся за ложку и принялся уминать подгорелые, наполовину не готовые овощи.

– Ты понимаешь, что мы должны на это как-то ответить?

– Или пострадает наша репутация.

– А какая у вас… У нас, репутация? – стараясь чтобы это не звучало как издёвка.

– Тех, кто за глаз, берёт сразу дав. – надвинулся блондин. – Говори. – невольно проецируя свою злость на пострадавшего.

– Девушка. Моего возраста. Мелкая. В паре кварталов от сюда, в сторону работы.

– И что с ней?

– Я её ограбил. Думал принесу в дом кучу добра. Вот и принёс. – кисло ухмыльнувшись.

– У неё были нашивки, или татуировки?

– Может платок или пояс? – Катя.

– Был пояс. С оленями.

– Это тебе не шутки. – грозно. – Тут куда не плюнь, банды. Зацепишь одних, притянется сразу пол района.

– А я не шучу. Пояс с рюшачками и оленем. Чья это метка?

– Вольные бродяги, с окраин. – отобрав тарелку, Артур принялся собирать в кучу то, что осталось. – За своих не впрягаются, район не держат. Охотятся, где попало. В основном на новичков и одиночек. – успокоившись. – Таких как ты.

Две полки холодильника занимали свежие овощи, ящик за плитой полнился картофелем и репой, у стены согнулся небольшой мешок риса. Размеренные движения ножа, тихий шум горящего газа, капель с помытой посуды, шипение масла. За готовкой прошёл оставшейся вечер. Все поочерёдно заходили, проверяя всё ли в порядке, и каждый против воли был озадачен какой-нибудь кухонной рутиной. Немного наваристого супа, банка бульона, запечённые корнеплоды под сливочным соусом, драники и фаршированные перцы.

– Завтра, поможешь мне. – Катя. – Займёмся тем, что так долго откладывала. – вилкой указав на рюкзак.

Через час, все разошлись, и лишь Готфрид, закинув босые ноги на второй стул, остался штопать разгрузочный жилет, перенося кармашки на новое место.

– Подскажи. Точно ли нельзя вспомнить прошлое? – думая, что говорит глупость, попытался оправдаться. – Сегодня, я дважды говорил о том, чего никак не мог знать. Слова сами вставали на места, будто проходили проторёнными тропами. – вспомнив как уверенно говорил о деревянной рыбе.

– Вспомнить, нельзя. Но. Можно почувствовать. – отнесись с полной серьёзностью. – Словно встать в колею и отпустить руль. По глубине калии можно понять вес, размер колёс, то, как быстро они крутились, но нельзя увидеть машину, или то, что она везла. Главное помнить. В прошлый раз, твоё путь привёл тебя сюда.

– Ты находил свою калию?

– Да. Много раз. Я и сейчас на ней.

– И какая она?

– О. Она глубокая. В ней тепло и спокойно, но иногда она ныряет в холодную воду, заставляя крепиться. Мне это нравиться. Да. – кивнув собственным мыслям. – Мне нравиться, как всё идёт. Моя работа. Эта спокойная гавань. Смотреть за тем, что твориться на улицах.

– Разве там есть что-то интересное. – с неприязнью, переведя взгляд на окно. – Сплошная серость и безразличие.

– Не скажи. Каждый день всё движется, всё меняется. Сегодня улица принадлежит одним, завтра другим. Сейчас соседи друзья, а теперь враги, а через неделю обоих захватили. Новые банды собираются вокруг лидеров новичков. Распадаются кровные союзы. Те, кто ещё вчера держал всех у ногтя, сегодня терпят поражения за поражением.

– Хм. – безразлично, опустив взгляд на стол, на принесённую кем-то фигурку кита, которой прикрыли смазанный узор.

Сон не шёл. Неприятные мысли, прокручиваясь по кругу, касались ссадин, вызывая боль. О безразличии и жестокости людей, о потерянном прошлом, о бессмысленном существовании, о том, кого считал товарищем, и кто бросил. На каждый собственный упрёк, он сам находил два, а то и три оправдания, но от того не легче. Обессилевшее тело требовало отдыха, мозг сознавал трудности грядущего дня, но разум отказывался проваливаться во тьму забвения. Все ухищрения, попытки отвлечься на счёт или что иное, не помогали. Наконец не выдержав, Пятый поднялся, обулся в присвоенные тапочки и пройдясь по комнате, замер. Тихий, до того незаметный цокот донёсся до уха. Шаг вперёд или назад и звук пропадал. Короткий поиски в потёмках, и из груды барахла появился будильник. Короткая стрелка показывала полночь, успокоив пониманием, что на мытарства есть ещё несколько часов, без которых всё равно удастся отдохнуть. Мгновенье, и желание прилечь обрушилось сошедшей лавиной. Хватило одного прикосновения головы к подушке, чтобы провалится в долгожданный сон.

***

Пробуждённый грохотом, Ханг подскочил на перинах, взглянул на будильник, по-прежнему отмерявший полночь, и в чём был, вышел в общую комнату. Отняв руку от переломленной дверцы шкафа, ничего не замечая на пути, Артур пересёк комнату, скрывшись на кухне. Удивлённо раскрыв глаза, Женя воззрился ему вслед так, будто его обвинили в хождении по потолку. Не проронив ни слова, лишь взглядом указав на новичка, тоже вышедший на шум Готфрид скрылся в свой комнате.

– Чего это они? – Женя, скинув куртку на стул возле входа и подойдя ближе. – Не знаешь? – закурив, одновременно выдыхая крепкий перегар. – Ни хрена его не понял.

Ханг покачал головой, но взгляд его говорил больше слов.

– А ты чего! – возмущённо. – И что это с твоим лицом? – подступая, протянул руку.

Отступив на шаг, обведя товарища взглядом, новичок медленно затворил дверь, и уперевшись в неё спиной, выдохнул носом, сдерживая гнев.

“Мне не хватит духу, выйти и сказать ему это в лицо. Да ему больно, да обидно, но он это заслужил.”

Вдруг, в глубине комнаты ему почудилась девушка в платье. С пилой в руки и полиэтиленовом фартуке на полуголое тело. Зажмурившись, он отстранился от двери, и подойдя к комоду, выдвинул ящик. Какие-то безделушки, тетради с обрывочными записями и убогими картинками, латунные запчасти, шнурок от ботинка.

– …да ты ёбу дал! – звонкий голос по ту сторону двери. – Накосорезить на ровном месте.

– А что я? – возмущённо и растерянно.

– Хуй у воробья! – мягкий шум чего-то брошенного на пол.

– Ох, йо..!

Задвинув ящик, Ханг подошёл к двери, взялся за ручку и чуть повернув, замер.

“Вот я снова выйду и что скажу? Они все на меня посмотрят, и я должен буду что-то сказать.”

Пальцы разжались, и подпружиненный механизм, расслабившись, вернулся в исходное состояние. Приглушённая речь, удаляющиеся шаги, шорох ткани, а затем, резко отворив дверь, к нему вошли.

– Эй. – Катя, резко, но смутившись, более мягко. – Одевайся и пошли.

Гостевая была пуста. Дверь Готфрида, заперта. Громадный рюкзак, разинув зево, ожидал того, кто станет его ногами. Закинув внутрь тряпичный свёрток и пару щёток на палке, девушка затянула тесёмки.

– Надевай. Позавтракаешь на месте.

Пустой коридор, шум механизмов в шахте, тусклый свет лампы, долгий спуск, ярко освещённый солнцем вестибюль.

– …Ну пожалуйста, всего на несколько часов.

– Нет. – доносилось от куда-то сбоку.

Обернувшись на голос, Пятый увидел Мусу и малодушного мужичка, в безрукавом, линялом и грязном полушубке. Потирая ладонь о ладонь, то и дело кланяясь, он продолжал просить.

– Нет. – бесцветно, почти игнорируя просителя.

Резко махнув рукой, с будто утянутый по инерции, мужичок отступил. Тут его взгляд наткнулся на проходящих мимо, и радостно ощерившись, он поспешил следом.

– О сестричка. Давно не виделись. Мне тут… Ну скажем нужна, нужна помощь. – не давая вставить слово. – Так, небольшая услуга. Я готов отработать.

– В твоих услугах не нуждаюсь. – резко, не оборачиваясь и будто прибавив ходу.

– Эй, а ты парень. Новенький да? А знаешь, что ты должен помогать старшим?

– Лучше не соглашайся. С чего бы вы не начали, всё сведётся к тому, что он попробует украсть твою душу.

– Что?! – вопросили оба, но один с возмущением, а другой с недоверием.

– Это, один из полуночников. И раз так просит, то скорее всего, опять потерял свою душу.

– Ну мне не надо всю! Ну хотя бы кусочек! На тот случай если меня вот сейчас заберут. – в мольбе. – Это не больно. Просто постоишь у стены, пока я отрезаю.

Покачав головой, Ханг попятился.

– Попроси тленцов.

– Не пойду на улицы. Опасно.

И последовав за ушедшими наружу, снова махнув рукой, побежал в сторону появившегося в холе незнакомого мужчины.

– И что, он реально может…? – недоверчиво и взволнованно.

– Он уверен, что может. – пожав плечами. – А у тебя думаешь есть душа? – с интересом глядя.

– Ну… Как и у всех?

– Ну-ну. – скептически, улыбаясь.

Налево от входа, до торговой улицы и дальше. С каждым кварталом, фасады немного изменились. Появилось больше закруглённых форм, арок, и навесов, остовы статуй, круглые колонны, и куполовидные сандрики. С улиц выметена грязь и убраны обломки. В некоторых местах виднелись следы ремонта. В то же время, среди прохожих почти перестали встречаться откровенные оборванцы, явные члены банд и просто персоны с вызывающей внешностью, отчего в какой-то момент, начало казаться, что находишься на пешеходной улице нормального города.

– Посмотри. – Ханг, украдкой указал на стайку детей.

– А что они? – внимательно приглядевшись, Катя сбавила шаг, готовясь к неожиданности.

– У них была семья. Родители. Близкие друзья. Мечты… А теперь они здесь. И все, кто был дорог, где-то в другом месте. Далеко. – с тихим волнением в голосе. – Они могут даже не знать, что произошло. А их близкие, думают, что они сбежали. Ищут, ждут, когда вернётся, пишут приглашения на праздник. А они здесь. Совершенно забыли о прошлом. О всём, даже самом важном.

Она некоторое время молчала, ожидая продолжения или обдумывая.

– Если бы они помнил, думаешь было бы лучше? Знать, что без них семья развалилась. Страдать из-за разлуки. Обдирать стены в попытках взобраться обратно на небо. – коротко взглянув на спутника, подняла взгляд к облакам. – Лучше так. Начав всё сначала. Зарыв горшки с золотом и слезами.

Остановившись у небольшой пристройки без стен, девушка огляделась и, войдя в пустой проём, пошла вниз по ступеням. Тёмная лестница привела к зарешёченному тупику. Удар в жестяной гонг вызвал копошения по ту сторону двери, отгораживающей вход в карман с оконцем. Пара голосов, взволнованные реплики, блеск зеркала на палке, и успокаивающие фразы. Движение длинной тяги отомкнуло замки, отперев сетку. Провожая взглядом пришедших, молодая парочка снова скрылась в своём убежище. Короткий коридор вывел на подземною парковку. Небольшая, плохо освещённая тусклыми маслеными лампами и косыми лучами света, проникающего через продухи на противоположной стене, она полнилась машинами разной степени сохранности. Часть пространства была отгорожена баррикадами из поставленных на торец остовов и запчастей, в то время как основное пространство занимали загоны для скота. Запах соответствовал. Кислый навоз, прелые травы, технические жидкости и плесень. Если бы не сквозняк из труб под потолком, дышать было бы почти невозможно.

– Коровы и козы? Здесь? – прикрывая нос.

– А ты думал из чего ты готовишь?

Удивившись её намёку, он хотел было оправдается, что знает текстуру, цвет и вкус, но затем испугавшись подозрений, взглотнул, сдерживая рвотный позыв. Она, насмешливо улыбнулась.

– В нашем районе в основном телятина. Но в других, разводят зверей, о которых я даже не слышала. В первое время мне вообще вся еда не в виде перетёртой каши казалась в новинку… Но мы здесь за другим.

Отворив плохо слаженную калитку, вошли в большую подсобку. Ряды полок полнились всякой всячиной, побольше части животного происхождения. Шкуры и кожи, бухты конопляных верёвок, свёртки ткани, несколько тупиков, отгороженных и доверху полных очищенными костьми, громадное число закрытых корзин, повсюду развешанные метёлки и пучки трав, отчего стены походили на заросли. Оглянувшись на шаги, отряхнув руки, на свет вышла крупная, мускулистая, но пуще того, чернокожая женщина. Короткое рукопожатие дам, и лишь косой взгляд на парня. Немой кивок снизу вверх, выстрел глазами куда-то в сторону трав. Катя хлопнула по рюкзаку. Обычный кивок и тщательно протерев руки об ветошь, громадина отправилась за товаром. Набитый до треска швов хрупкими ветками, он заметно потяжелел, отчего надеть его назад, удалось только при помощи спутницы. Показав на пальцах стоимость, негритянка взялась за гибкую подводку с знакомым коннектором на конце, подставляя для приёма. Введя сумму, Катя приложила стержень к приёмнику. Короткий звук, и свет внутри её кошелька слегка потускнел.

– Хочешь шутку. – спутница, когда дверь за ними захлопнулась. – Она поздоровалась со мной только для того, чтобы выказать тебе своё неуважение. Сколько раз тут не бывала, она жала мне руку лишь дважды, когда я поделилась с ней едой, пытаясь выторговать скидку, и когда заходила с начальством.

Пятый ухмыльнулся, поправив лямки, и безрадостно выдохнул, уже представляя себе подъём в лестницу. Атмосфера в коридоре изменилось. Девушка, шмыгая носом, драила пол, в то время как парень, ощупывая ссадины на лице, стоял ровно напротив открывающей тяги. Яркий после подземелья, день ослепил, заставив щурится. Выпорхнув из окна, крупная птица успела пролететь два дома, когда на неё налетела стайка пичуг. Короткая потасовка окончилась потерей добычи. Накинувшись на хлеб, нападавшие успели оторвать по кусочку, прежде чем большая птица сумела спуститься, схватив самого не расторопного.

– Не зевай. – легко хлопнув по плечу, девушка указала головой в сторону переулка.

Хожеными местами, на параллельную улицу, по ней назад и влево, почти до конца квартала.

– Что они будут говорить, не принимай близко к сердцу. Они… такие… – не подобрав слов.

Не особо переживая о том, что именно придётся делать, Ханг не удивился, оказавшись в магазине красок.

– Явилась! Наша любимое яблочко! Червивая прелесть. – молодой мужчина за прилавком сделал поклон, несильно, но звучно приложившись лбом о столешницу.

– Не спрашивай. – прошипела девушка, упреждая вопрос, прожигая спутника взглядом.

– О! – высунулся из-за угла другой. – О-о-о-о. – изображая сову, прыгая на самых носочках, он добежал до торговой зоны и, затормозив будто перед невидимой стеной, сняв респиратор, оскалился в широкой улыбке.

– Принесла? – донёсся суровый и спокойный голос откуда-то из-за нагромождения бочек.

– Да. Причём с запасом. За отп. отдала на десятую меньше. – выкрикнув в сторону цеха.

– А это кто? – выглядывая, воззрился совиный подражатель.

Невысокий, с хилым телом, большими глазами и выразительным лицом.

– Наш новенький.

Сбросив рюкзак, он сделал два шага навстречу, протянув руку для приветствия.

– Ханг. – добродушно, но твёрдо, чтобы не показаться слабым.

Странно воззрившись на руку, будто на диковенную тварь, совиный парень коротко замотал головой. Показав свои ладони, по локоть, в три слоя измазанные краской, прочертил линию там, где ковёр торговой зоны переходил в плитку зоны рабочей. Короткий взгляд за спину, опасливая попытка протянуть руку, в то время как другой почёсывал спину, помнящую батоги. Секунда борьбы, и прыгнув за увядающей ладонью, он отчаянно затряс ей, прошептав.

– Хуго. – и будто получив удар, отскочил назад.

Знакомство оставило на себе следы жёлтой, белой и серой краски сразу нескольких оттенков.

– А я видел. – послышался отдалённый, суровый, но в тоже время игривый голос.

Вскрикнув, Хуго бросился бежать. В туже секунду, крупная тень мельком пересекла проход, скрывшись за станками. Короткая погоня, звуки борьбы, а за ними хлёсткий удар, затмлённый ухающим воплем.

– А это Лад. – походя, разбираясь с записями, представила мужчину за стойкой.

Статный, с прямой осанкой и смешинкой в глазах.

– Главный хуесос, гондон и ебанько, по мнению нашей королевской особы. – коротко поклонившись через правую руку.

– Тот ещё пиздобол. – покачала она головой. – Идём. Покажу, чем будешь заниматься. И рюкзак не забудь. Там подменная одежда. Бери любую. – указав на дверь среди груд коробок и хлама. – Тут зона упаковки, там замеса, а за той дверью склад. Бросай тут, сами разберутся. – свернув за большим станком, поднялись на несколько ступеней в светлую комнату, окнами выходящую на небольшой задний дворик. – На сегодня твоя вотчина.

Десятки труб и трубок, механизмы, мельницы и молотилки, несколько светящихся мониторов, длинный лабораторный стол с соответствующим оборудованием, три плотно стоящих стеллажа забитых банками и пробочками, деревянная лестница на верх, к изголовью большущего механизма, нижней частью скрывающегося где-то в подвале.

– Иии, что я буду тут делать? – заворожённый.

– Пока переодевайся. – и занятая чтением, подхватив пару коробок, вышла на задний двор.

Обойдя столы, оценив содержимое пары колбы, заглянув в оконце машины, Ханг остановился у экранов, пытаясь разобраться. Всё казалось странным, понимания не прибавлялось, а вопросы задать было некому. Химические запахи, тихий шум работающих машин и обдувов, голоса в торговой зоне.

“Так. Будем делить на части.”

Вернувшись в бытовую, переоделся. В пору нашлось не всё, но немного подтянув ремнём, и не став застёгивать робу, был готов приступать. Ещё один круг по комнате, выявил первую проблему. Пыль. Она была везде. Если приглядеться, состоящая из множество разноцветных пигментов. Ведро и тряпки нашлись быстро. Немного неуклюже, кривясь от боли в натруженных загодя мышцах, аккуратно оглаживая вентили и тумблеры. Но чем больше он делал, тем длиннее казался грядущий путь. Но это не казалось проблемой. Спешить было некуда. То и дело под руку попадались интересные вещи, и то, чему было место где-то среди помытого. Книги к книгам, синие трубки в корзину для трубок, измерительные железяки в выдвижной ящик, коробочку со странным символом, на полку к таким же коробочками. Используя кисти там, куда не мог добраться. Будто в потоке, не замечая ни очередной погони за Хуго, ни шума запущенных механизмов, погружённый в себя, наслаждаясь пустотой в голове.

– Эй. Ты где? Обед. – окликнул грубый голос.

Выбравшись из хитросплетения труб, утерев лоб, уборщик спустился с верхотуры. Обладателем грубого голоса был крупным, с будто бы приплюснутым, заросшим лицом, без четверти уха и небольшим брюшком.

– Ханг. – протянув руку.

– Валдай. – хлопнув себя по груди, а затем увидев жест, покачал головой. – Мы так не делаем. – и не уточняя, пошёл в сторону бытовки, странной, покачивающейся походкой.

В небольшом закутке уже пировали. Графин красного напитка, салаты и свежая выпечка. Отдельно, керамические кружки с бульоном.

– Ну как, освоился?

– Ну, так. – пожимая плечами, не уверенный оценят ли его труд так, как он оценил его сам.

– Сейчас приступим к самой работе. Поступило несколько заказов на замес. – Валдай.

– И все, цвета твоего дерьма. – Лад. – Два красных, белый и бри.

– Ещё хаки. Шесть хунок… – Хуго, не проживав.

Аккуратно перехватив палочки, которыми ел, Валдай залепил скользящий подзатыльник по курчавой голове совиного парня, и попытался было дотянулся до второго, но Лад, изогнувшись змеёй, прикрылся новичком. Вопросительно-пренебрежительный взгляд, встретился с тем, в котором просматривалась угасающая ярость. Недовольное, утробное, – гы – мужчины, и не всилах больше отвлекаться, вернулся к еде. Уподобляясь остальным, с самого утра голодный, новичок налегал на приборы и в десять минут с трапезой было покончено. Ещё пара минут, и все разошлись по своим делам, будто мыши по норам, издавая лишь тихие шорохи.

Ведро и тряпка, щётка и длинная палка с куском губки. Грязная работа не была тяжела и не претила, он уверенность в том, что может больше, скреблась слегка мешая получать удовольствие от труда. Зато, была странная радость очищения, интерес открытия спрятанного под слоем грязи и масла, причастность к общему делу, пусть и в роле мало, но заметного каждому винтика.

– Ну-тс, теперь приступим. – громко ступая поднялся Валдай.

Постучал по манометрам и индикаторам, выставил ноль на микрометре, меряющем расширение бака, повертел ручки, и наконец потянул за большой рычаг, открывая загрузочный латок, уровнем ниже.

– Идём, подсобишь. – и направился в сторону склада. – Берись. – наклонив одну из бочек. – Да не так! Просто придержи. – загрузив на тележку, покатили к зеву. – Видишь пазы на панели? – проведя ботинком по контуру снизу. – В них. А теперь… – после нажатия на кнопку, винтовой механизм затащил бочку внутрь, а люк закрылся. – Это, подача смолы, временный разбавитель, отвердитель. – указывая на трубы. – Сюда. – махнув рукой и вернулся наверх, к ещё неочищенному пульту. – Вот показатели. Тут то, что в бочке. Чтобы получить красный, нужно… – взяв один из закреплённых магнитом листков, поставил по центру. – …чтобы было вот так. Делай. – и ушёл.

Короткий ступор, удивление с примесью радости, улыбка самоуверенности и решимости. Так просто сказанное, заняло больше часа. Потоки холодного пота, сменялись приступами краски, понимание, сменялось отчаяньем, в шаге до успеха, всё обращалось ещё худшими параметрами чем до, благо быстро отыскалась кнопка сброса. Когда не помогли записи и расчёты на тетрадном листе, в ход пошли руки. Несколько раз облазив устройство в поисках подсказок, дважды побывав внутри и измазавшись словно пончик в разноцветном креме, освоившись с большей частью функций, Хангу всё же удалось добиться какого-то результата. Цифры на трёх табло замерли точно в значениях, и лишь на одном не достегали нужного на пять единиц.

– Нуу, вроде сделал. – уклончиво, окликнув проходившего мимо громилу, забыв его имя.

– Да. – и встав у пульта, сверился с уже затёртым листком. – Ну почти. – и с силой пнув одну из труб, выровнял нужное значение.

Грохот железа, казалось, рокотал в самой голове, умоляя все его достижения, до банального пинка по тому, что внушало уверенность и казалось надёжным.

– Я хотел спросить. Что именно я настраивал? Тут, нет обозначений.

Тягуче обернувшись, Валдай поджал уголки губ, поднял брови и пожал плечами.

– Тот, от кого нам достался бизнес, знал того, кто застал умевшего собирать новые цвета. Но и он не понимал всех значений. – спустившись за корзиной, он взял щепоть тонко помолотого порошка. – Это краситель из той херни что ты принёс. Им мы заменяем это. – прикоснувшись припорошённым пальцем к третей цифре. – Но его нужно больше вот на столько. – указав множитель. – Потому что у нас нет того, что должно быть в рецепте. – и отмерив отмытыми прибору посчитанную мерку, загрузил всё в специальный подаватель, нажатием на кнопку спустив внутрь бака. – Один из клиентов, вообще сказал, что этот прибор кулинарный и мы используем его варварским способом, но объясниться не смог.

Ещё несколько ингредиентов было подано через лоток и загруженный, механизм начал быстро разогреваться. Сам процесс, занял не многим более часа, за который готовили приёмную тару. Быстрая выгрузка, и отправка на упаковку. Часовая полу-автоматическая мойка, и новый замес. Примостившись на пластиковой бочке, в которой носильщики доставляли какой-то особо едкий разбавитель, Ханг ждал окончания последней очистки, когда крему обратился Лад.

– Эй. Новенький. У тебя есть брат? – самого его не было видно, он стоял за стойкой, но голос был отчётливо слышно.

– Если и был, то я его не помню.

– Жаль. Если бы мне кто-то сказал как это, быть братьями. Мне было бы проще.

– У тебя есть брать?!

– Был. Я нашёл его в моём доме. Несколько недель назад. А шесть дней назад, он исчез. – короткая пауза, звуки перекладываемых образов, еле слышный выдох. – Если бы я мог понять почему. Он был очень молчалив, замкнут, даже наверное, нелюдим. Ни с кем не общался. – обычно весёлый, голос стал холодным и строгим. – Может, ему не подошло это место. А может я не справился. Где-то ошибся или… – не закончив.

Когда же в дверь зашли клиенты, его голос снова был улыбчив и любезен, а слова льстивы и обходительны. Пинком отворив боковую дверь своей мастерской, Катя вышла с несколькими жестяными стаканами пигмента и кивком головы поманив за собой, направилась в сторону малогабаритной мастерской. Тестирование пигмента, подгонка его под стандартные рамки, концентраторами и разбавителями, несколько тестовых замесов, и убедившись, что цвета получаются как надо, запустили партию.

– …я думою, столько разного жёлтого, может пригодится, только если рисовать огромное солнце. – с натугой закатывая жестяные банки специальным инструментом.

– Где-то в другом квартале, одна женщина разукрасила весь дом белой краской. Хоть она и на извести, но всё равно вышло баснословно дорого.

– Может, хотела выделится?

– Или, хотела, чтобы её запомнили.

– А она исчезла?

– Нет. – грустно. – Её украли. Как оказалось. Белый дом очень сильно притягивает только вооружённых мужчин.

Специальным скребком собрав последние капли со стенок котла, отыскав правильный растворитель среди множества банок, Ханг плеснул его внутрь, принявшись готовится к следующему оттенку, но затем помедлив.

– Катя. – остановившись, ловя её взгляд.

– Да? – неуверенно и настороженно, оторвавшись от работы.

Несколько секунд они смотрели друг на друга.

– Чего ты хотел-то? – не поняв, или сделав вид, когда он отвернулся.

– Да так.

– Говори. – требовательно.

– Про Хуго. – найдясь, но в тоже время сжавшись, повернувшись спиной, чтобы нельзя было заглянуть ему в глаза.

– А. – понимающе, но в тоже время, будто бы разочарованно. – Это вышедшая из-под контроля шутка. Он много тусил с носильщиком, что носил нам смолу, и они на пару что-то придумали. Затем тот исчез, а у Хуго это осталось.

– А вы его спрашивали?

– Хочешь спросить? – с прищуром. – Подойди и спроси. – будто вызывая на дуэль.

– Пожалуй, нет. – представив себе, насколько бестактным будет выглядеть в глазах остальных.

– А ты?

– А что я? – не поняв.

– Ты тоже странный.

– Почему это? – усмехаясь, но как-то натянуто и напугано.

– Не психов, не истерик, не постоянных расспросов. Я ещё не встречала таких как ты… Так легко принимающих что они теперь, здесь… – запнувшись, склонилась над весами, отмеряя нужное, но он молчал, и её пришлось продолжить. – Принявших свою смерть.

– Ах, это. – с ухмылкой потерев затылок. – Ну. Может я и раньше был таким. Может, что-то на той стороне подготовило меня. – от собственного откровения внутренности скрутила странная, иллюзорная боль. – И вить это не точно. То, что мы умерли.

– Доливай до полоски. – заметив, что он закрывает крышку.

– Ага.

Миг и боль отступила, стёртая чужим вниманием. Закончив, отнесли в боковой тамбур, выходящий на улицу через зарешеченный шлюз.

– На сегодня это всё. Осталось пара часов. – задержав взгляд на большом диске без цифр или рисок, с одной только часовой стрелкой. – Если и поступят новые, замешать не успеем. Только завтра.

Кивнув, Ханг вернулся на пластиковый бак. Что-то тянуло его, продолжить разговор с Ладом, но тот продолжал молчать. И лишь смазанное изображение на витрине, свидетельствовало о его присутствии. Тогда, не выдержав скуки, боясь быть отмеченным как, (бездельник), Ханг снова взялся за тряпку и швабру. Через пол часа, праздно шатающийся Хуго, заметив копошение за баками, замер, и подобравшись, быстро и тихо залез по трубам на самый верх. Несколько минут он наблюдал за работой, а затем, ухмыльнувшись спустился чуть ниже. Резко отдёрнувшись, новичок воззрился на измазанного пылью парня. Протянув руку, тот поманил к себе тряпку, что плавала на поверхности ведра. Получив же её, он неуклюже, но усердно принялся оттирать малодоступные уголки, порой выгребая из них полные горсти цветной пыли. Вскоре, заметив верхолаза, подошёл и Валдай, поглядел на работу и забрав ведро, вернулся уже с двумя и особенно грубой щёткой для себя, с которой принялся отдирать от поло то, что казалось его частью.

– Катюх, где та дрянь, которой я сжёг себе пальцы?

Так была втянута и девушка. А закрывшись на пол часа раньше обычного, взялся и Лад. Разговоры завязывались сами собой. Глупая болтовня обо всём, плоские шутки, оскорбления особо въевшихся пятен, проклятья в сторону оторванной от усердия плитки.

– Так. Бросай работу. – скомандовал Валдай, увидев косые лучи заката, прибивающиеся в верхние окна. – По домам нужно быть затемно.

Солнце ещё не зашло, а редкие фонари уже начали разгораться, чтобы в тёмное время не выходить за порог. Газовые, масляные, плазменные или электрический, в меру средств. Снова вынув стержень, Ханг взглянул на табло, задумавшись.

“Девять десятых это много и что можно на них себе позволить? А что мне собственно нужно?”

Мгновенным ответом, в памяти возник прошлый день, тёмный переулок, занесённая над ногой пила.

“Оружие. Но какое? Пистолет? Или такой же шокер? Наверное шокер. Но если они будут на расстоянии, он мне не поможет. Спросить более дальнобойные модели. Да. Чем скорее, тем лучше. А пока…”

Пальцы уверенно сжали кусок арматуры в глубине кармана.

Торговая улица была многолюдна. Прогуливающиеся, праздно болтающие группы, загруженные товаром лоточники, попрошайки и вооружённые блюстители порядка от рынка. А за ней, пустые, грязные мостовые, остатки баррикад, Тленцы в окнах верхних этажей, ожидающие пока сознания покинет тело, а гравитация оборвёт их мучения.

У дома была какая-то возня. Разгружая телегу, под прикрытием пары татуированных мужчин с мачете, незнакомцы заносили внутрь явно тяжёлые ящики. Холл превратился в библиотечный склад. Большая часть была рукописным текстом, сшитым в небольшие тетради, и лишь некоторые имели обложку. На виду лежало несколько особенно больших томов, обитых железом и деревом. Не спеша оглядываясь, Катя остановилась у стойки охранника. Тот, как всегда, бодрствовал, безразлично перелистывая одну из отложенных для себя книг. Не сразу оторвавшись от чтива, встретившись взглядом с девушкой, он также неспешно вернулся к страницам.

– Отряд вернулся с очередной грязной работы за городом. – отвечая на немой вопрос. –Состав изменился. Их снова стало больше. А это, по всей видимости плата за труды.

– Не деньги? – взяв одну из тетрадей, и пробежавшись глазами, положила назад. – На кой ляд им эти закорючки? Тут же нечего не понятно.

Муса не поднимая глаз, слегка пожав плечами.

– Странные они. – Катя, когда лифт начал подъём. – Постоянно набирают новых людей, и без всяких проверок сразу принимают в ближний круг. Постоянно берутся за работу, связанную с риском для жизни, и всегда далеко от дома. Хоть бы разок порядок на районе навели, такого бы не случилось. – указав на заклеенный пластырем лоб товарища.

– А какая у них работа?

– Работа, убивать. Но они не совсем наёмники. Те, как и банды, дерутся за деньги. А эти… не пойми за что.

Пустой коридор. Незапертая дверь. Недопитый чай. Без сомнений отпив из кружки, она оперлась о стол, навалившись на руки сем весом. Тяжёлый выдох, и на стол упало кольцо. Медное, с затёртыми краями, будто вырезанное из куска трубы. Медленно зажмурившись, девушка сжалась, медленный выдох и расправив плечи, оттолкнувшись от столешницы, обернувшись, подняла хмурый взгляд. Отстегнув клапаны поясной сумки, она достала небольшую деревянную табличку. Матово чёрная, с полозьями по сторонам, исписанная вязью. Поворачивая, и наклоняя под разным углом, можно было разглядеть буквы, а иногда и целые слова.

– Они знают. Не представляю как, но уже знают. Мне передали её ещё вчера.

Приняв табличку, Пятый не почувствовал веса, будто та была из пены, но звонкий стук не заставил усомниться в прочности.

– Мы видели их на рынке, но успели ускользнуть. Спрятались в забегаловке. – не договаривая о вечерней встрече.

– С ними необязательно встречаться. Многие им должны и на многое готовы, чтобы не платить по счетам.

– И все платят?

– Так или иначе.

Пару минут просидев в молчании, Ханг думал, но не находил выхода.

“Нужно больше узнать, закрепиться, найти покровителя.“

Не обременённая страхом, мысль легко рисовала долгосрочные планы. Коротко выдохнул и подняв взгляд, он повёл головой.

– Это, не повод опускать руки. Нужно попробовать договорится.

Она молча кивнула, не в силах подобрать слова. Ещё пара минут молчания и, не выдержав бездействия, он принялся убирать со стола. Звон посуды, шум воды из-под крана, шелест всякий раз отодвигаемой шторки. Стол быстро опустел, оставшись с единственной, будто забытой пиалой. Она же, поднялась, прошла вдоль вешалок и остановилось, не доходя до угла.

– И что с ним стало?

Обернувшись, Катя не понимая, покачала головой.

– С тем, ради кого вы брали лекарства? – не из праздного любопытства, но будто взвешивая на весах стоимость собственной жизни.

– Он исчез.

И отведя взгляд, ушла, оставив его одного.

Нож на краю доски, помытые овощи на дне раковины, мерный стакан в руке, прилипший к пальцам рис, а в голове пустота и апатия. Обычно успокаивавшая, сейчас, кулинария казалась чем-то тягостным. Оставив всё как есть, не озабоченный сохранностью продуктов или затратами на включённый свет, Ханг вышел в общую комнату, прошёлся по кругу, сам не зная, чего ищет, и наконец остановился в углу, где стояла Катя. Там, на стене, тонкими порезами было начертано короткое. (Здесь был я) Мгновение, и на чувства был надет фильтр, делающий всё вокруг чужды.

Поспешно обувшись, Ханг вышел в коридор. Лёгкий сквозняк, близкий, мягкий свет, дрожь в душе. Легко шагая по истёртому полу, он направился по коридору. Запертые двери, отверстия в которые некогда крепились цифры, хитросплетения проводов, отслаивающиеся слои побелки, паутина и её жертвы. Первая не запертая квартира была пуста. Вычищена под ноль. Не осталось ни полов, ни плинтусов, ни дверных коробов. Следующая, доверху полнилась одинаковыми железными рамками вперемешку с армирующей решёткой. Лишь дойдя до конца, взявшись за последнюю ручку, он испугался. Будто перед решающим прыжком в воду, или найдя конверт с результатами обследования.

Свет от двух работающих ламп почти не достигал этих мест, и приходилось довольствоваться тем, что проникала через окна. Дешёвая мебель из пропитанной клеем щепы, разбросанные по всюду плёночные носители информации и коробки от них. Певцы исполняющие сложный вокал, самолёт на фоне вулкана, две девушки с пистолетами, на фоне красно синего мерцания, кокой-то хитро закрученный символ с множеством текста, тридцать в одном… В соседней комнате двуспальная кровать без матраса, полусгнившие обои на органической основе, истлевшая одежда и куски пластика от чего-то массивного. В ванной комнате, среди мрака можно было различить лишь толстый слой грязи, край унитаза, очертанья раковины и душевого поддона.

“Всё другое. И в тоже время, так странно знакомо…”

Дальше, ноги понесли его к лестнице, по ступеням туда, где появился. Не сразу, по ходу вспоминая примеченные мелочи. Заветная комната оказалась не заперта. На этаже не было рабочих ламп, а в комнате окон, от чего пространство за порогом, казалось чёрной бездной. Безропотно шагнув внутрь, Ханг затворил за собой дверь. Тьма, еле слышное дыханье сквозняка, фантомные искры и призраки, собственное сердцебиение, мурашки на коже.

“И здесь что-то знакомое.”

Втянув носом застоялый, но чистый воздух. Почувствовав запах забытого прошлого, картона и шерсти, мёрзлой земли и горных трав. Почувствовав под ногами мелкие, острые камни, влажную землю, лёгкий наклон. На мгновение, сон стал явью, а далёкий край – склоном горы. Будто зависшая на восходящих потоках птица, низкие деревца, шум ветвей от близкого леса, журчание нитей ручья под камнями, шорох ползущего жука. Охваченный волнением, ослеплённый порывом, чувствуя, что должен спешить, Ханг шагнул вперёд, но в место каменного выступа, налетел на какой-то хлам. Шорохи падающей рухляди, грохот канистры, звон покатившейся керамики.

Запоздало, где-то в коридоре послышалось движение, затем шаги. Робко приблизившись, тусклый свет затёк под дверь, очертив контуры мебели и предметов. Дверь медленно отварилась, но входить никто не спешил. Оставаясь в стороне, источник света покачивался из стороны в сторону.

– Что… Что ты здесь делаешь? – подавленным, обеспокоенным голосом.

Заметив быстро спрятавшийся глаз в щели между дверью и коробом, Ханг шагнул наружу, и почти не дыша, взглянул на побледневшую девушку.

– Хотел посмотреть. – пожав плечами, сам не зная ответа. – Ты меня снова нашла. – оглянувшись на комнату. – На миг, мне показалось, что я понял… Но не получилось.

– Не у кого не получается. – на выдохе, сразу успокоившись. – Идём. Я сделаю вкусного чая. – и неспешно, шаркая ногами пошла к лестнице.

Ни чай, ни ужин готовить не пришлось. Всё было сделано. Не спрашивая, сразу разлив по кружкам, Артур, пританцовывая под музыку из небольшого приёмника, вынес пару вилок, пододвинув в сторону свободных мест больную тарелку со спаржей.

“Это сколько нас не было?”

Усаживаясь и приступая к трапезе.

– Сам делал? – удивившись сочному вкусу.

– Неее. – отмахнувшись, протерев руки о фартук. – Забрал остатки в одной из забегаловок. Ещё есть, квашенная капуста, засоленные орехи, такой же арбуз, салат из репы с редькой и на последок… – подняв полотенце от противня. – Печёные яблоки! Но их нужно будет отработать. – с хитринкой, а затем повелительно. – Помоете посуду.

– Не видитесь. Им минимум дня три. И стояли они на прилавке. – Готфрид, с улыбкой листая книгу.

– Долго ты сегодня. – Женя, сидящий как-то обособленно.

Не ответив, Катя тяжело опустилась на стул, откинувшись на спинку, устало выдохнула. Не стал отвечать и Пятый.

– Видали, что Стрелки приволокли. – демонстрируя читаемую книгу.

– Ага. Целую кучу.

– Я за всё время здесь, не видел столько книг. А тут за раз.

– Они дорогие?

– По-разному. – пожав плечами. – Для одного, памятка по севу кукурузы, что святое писание, за которое можно и гектар земли отдать. А, например для нас с тобой, лишь мук-лу-ту-ра. – то ли нарочно коверкая, то ли, не зная, как выговорить.

– Не удивлюсь, если забрали их, потому что больше нечего было. По-моему, они те ещё прощелыги. – Женя.

– Как работалось? – Артур, чуть перебив на последнем слоге.

– Нормально. – Ханг, с добродушной улыбкой. – Не плохая работа, хорошая компания. Не всё понятно, но разобраться можно. – отпив чаю и улыбнувшись неожиданно терпкому привкусу. – А ещё, дармовая краска.

– Таки дармовая?! – развеселился Артур, глядя то на одного, то на другую.

– Одна баночка. Из партии жёлтого.

– Случайный бонус. – Катя, безразлично.

– Ты недолила. – без укора, с улыбкой.

– Там не влезало. – кратко, не вовлечённое.

– До метки на стенке ещё было место.

Она отвела взгляд. Отвернулись и остальные, отчего общая атмосфера в миг потемнела. Не поняв причин, но не став раздувать угли, Ханг взял радио.

– Кто это вещает?

– Вторая телебашня. – Готфрид, сухим голосом, затем кашлянув, продолжил как обычно. – В другой части города. Крутят песни на своей тарабарщине. Ни слова не понять. Но мелодично.

– А есть другие станции? – поворачивая верньеру.

Передача сменилась шумом. Один оборот, ещё и ещё. Лишь шум, какие-то редкие щелчки и едва различимые обрывки. Обратно, через рабочую частоту, и ещё три оборота. Ничего.

– Когда-то, были и другие. – указав на оставленные кем-то засечки на корпусе, совпадающие с движением белой метки, внутри шкалы частотного диапазона.

– Или раньше вещали на других частотах. – Женя.

– Но сейчас только эта. – Артур, снова подрезав, вставая между.

Не выдержав, работник цеха подскочил со стула. Резкий оборот, два шага и мужчины почти упёрлись друг в друга грудью. Никто не вступился. Катя отстранённо поглаживала кружку. Готфрид, исподлобья смотрел поверх книги. Ханг, боялся пошевелиться, чтобы не стать тем, кто спровоцировал разлад. Простояв так минуту, Евгений оскалился, желая что-то сказать. На его лице, мелькали невысказанные мысли. Гнев, разочарование, оправдание и желание высказаться, но в место того, резко выдохнув в сторону, будто осев, отступил, и медленно отварив дверь, задержавшись на секунду, вышел.

– Уверен? – Готфрид, обращаясь к Артуру.

– Да хули там уверен! – раздосадовано вскинув руку. – Я вообще хуй знает что творю. – раздражённо схватив пачку сигарет, вышел на балкон.

Тускло разгоревшись красной точкой, тлеющий табак озарил лицо курящего. Тонкие струи дыма, унеслись под порывом ветра, взгляд устремился в даль.

– Почему он так? – Ханг.

– А ты не понимаешь? – хмуро.

– Из-за тебя. – Катя, вяло и отрешённо, будто уставшая, и протянув руку, с трудом подняв кружку, отпила.

– Но я же говорил, что он меня проводил. – выдавая себя обеспокоенностью.

– Говорил. – кивнул блондин. – Но сам он, сказал другое. Он, поступил неправильно и Артур хочет ему это показать. Но иногда он перебарщивает. – через плечо взглянув на балкон. – С тех пор как стал самым старшим…

Выбросив окурок, домохозяин, порывисто открыв дверь, он спокойно вошёл внутрь, коротко обвёл взглядом сожителей, и преодолев комнату, вышел следом за товарищем. Эхо шагов, шелест открываемых дверей поднявшегося на этаж лифта, шаги назад, обратно на балкон, по пути закуривая новую.

***

Остановившись у решётки лифта, Женя раздражённо нажал на кнопку. Моргнув, не до конца нажатая, та тут же погасла. Скалясь, он нажал ещё и ещё несколько раз, вдавливая ту до упора, до хруста. Медленно отведённый, палец отпрянул от пластика, и тот, неполный светом, остался гореть. Секунда, и лифт пришёл в движение, но в место того, чтобы подниматься, кабина начала спуск, удаляясь. Ударив ладонью по кнопке, развернувшись, Евгений направился в сторону лестницы.

Ступени собирались в пролёты. Пролёты в этажи, мало чем отличающиеся один от другого. Большая их часть была темна, в глубине некоторых виднелся тусклый свет, и лишь несколько раз встретились лампы на этажах, отчего спуск походил на паденье в колодец. Двадцать седьмой заколочен, двадцать второй завален обрушившимся перекрытием, девятнадцатый отгорожен решёткой по ту сторону которой слышались детские голоса, на пятнадцатом пол заливала вода, восьмой пропах гарью былого пожара, третий и второй замурованы Стрелками.

С отдышкой вывалившись из небольшого коридора в вестибюль, по пути растеряв всякий запал, встряхнув коротко стриженной головой, он резко выдохнул и пошёл к выходу. Чем ближе были двери, тем короче и медленнее становились шаги. На улицах темнота. На памяти ни единого места куда можно вписаться. Не коснувшись порога, ботинки прижались к плитке. Тяжесть в поникших плечах. Понурив голову, он отступил, уперевшись в один из ящиков, на который и сел. Рука подняла первую попавшуюся книгу, повернув её к тусклому свету лампы. Пустая, неровная обложка из красного картона, с кожаным кантом. Изогнувшись, большой палец поддел край, с хрустом старого клея раскрыв на первых страницах.

– Лари Маратин. Очерки из чужих дней. – продекламировал в пол голоса, подражая кому-то из отрезанной памяти, и скривившись, откинул в кучу других.

Двинувшись, до того неприметный силуэт шевельнулся, вызвав небольшой книжный оползень и подобрав книгу, вышел на свет.

– Не ожидал. – обращаясь к находке, сосредоточенно ощупывая обложку.

– Читал? – узнав по голосу

– Знал его. Голова был. Людей любил. Жить любил. – голос стал тише и грустнее.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Женя замер, глядя сквозь разбитые двери, на тёмную улицу. Пустая, немного пугающая, с таящимися в углах жителями и нависающими громадами, ставшая чуждой, едва вычерченная редкими огнями и звёздами. Тускло светящиеся стрелки на наручных часах, перешагнув одна через другую. Внимательный взгляд мимо раскрытой книги. Неверная тишина, прерываемая отдалёнными шумами, шорохами и шелестами. Спустя некоторое время, из бокового помещения вышел часовой с фонарём, что сегодня отвечал за закрытие дверей. Заметив силуэт, он остановился, рассматривая.

– Ты чего здесь. – незнакомый голос.

– Да так. Охране помогаю. – прикрывая глаза от света, а затем просто отвернувшись.

– Уу. – узнав домочадца, Стрелок прошёл мимо.

Проверка решёток на окнах, подключение сигнализаций к датчикам, заслонка сквозь крутящуюся дверь, отгораживаясь от улицы. А закончив, остановился, снова наведя фонарь, но теперь уже в тусклом режиме, вдобавок прикрывая рукой.

– С пополнением.

– Ага. – без энтузиазма. – Не привязывайся. Он здесь не на долго.

– А ты собрался стать бываком. – с ожесточённым весельем.

– Вашему брату такое не светит. – огрызнувшись.

– Зато, мы не сидим в темноте, сожалея об упущенных днях. – с прежней весёлостью.

– Сожалея? Это передышка! Только вчера гулял сразу с двумя. Грудастой и синеволосой. А на той неделе было ещё три.

– Тогда, почему ты здесь, один?

– Свободные отношения. – ухмыляясь, но затем опустив взгляд.

Стрелок остался стоять. Дважды вскидывая острый взгляд, и дважды не находя что сказать, Женя спрыгнул с ящика, и назад, к лифту.

– Знаешь. А ты можешь нам кое-чем помочь.

– Ты знаешь где мой цех.

– Не твоя работа. Именно ты. – вкрадчиво и вдумчиво, по-прежнему не сдвинувшись с места.

Короткое раздумье, короткий взгляд на силуэт в тени, короткое движенье ногой по чистому полу. И наконец решившись, развернулся. Указав лучом света, Стрелок пошёл туда, откуда появился. За неприметной деревянной дверью, была другая, армированная листами и прутьями железа. Самодельные лестницы уходили вверх и вниз, через пробитые в перекрытиях лазы. Там и тут, среди ящиков и старых шкафов, за перегородками из ткани и досок, ютились бойцы. Небольшие уголки обжитости, среди складов разного барахла. Дойдя до середины правого крыла, и свернув к замурованным окнам фасада, Стрелок остановились возле особенно большого стола. Собранный из частей другой мебели и водружённый на сварную раму, но был весь заполнен раскрытыми книгами.

– Скажи, если сможешь прочитать. – обведя их рукой.

Внутренне скривившись, но не подав виду, Женя двинулся по кругу. Яркий направленный свет светодиода, вычерчивал все изъяны бумаги, рельеф написанных от руки символов, заметки прежних владельцев. Иногда он останавливался и приглядывался, притворяясь будто пытается разобрать прочитанное. Странная вязь, чёрточки с палочками, иероглифе начертанные в столбец, сложные геометрические узоры, и даже сплошные тексты рукописных цифр. Когда же встречались знакомые буквы, и те отказались складываться в знакомые слова. Медленно или быстро, круг замкнулся, и путешествие по чужим языкам подошло к концу.

– Может быть, я смогу что-то ещё?! – тихо, но очень эмоционально, видя приближающегося Стрелка.

Недолгое раздумье, и взяв одну из рукописей, перелистав страницы, он бросил её на стол, поверх прочих. Его серое лицо, не выражало никаких эмоций. Местами седые, местами пожелтевшие от табака усы, поджатые, много раз битые губы, свежий шрам на ухе, строгий взгляд.

– Есть кое-что. – не однозначно, будто сдерживая слова, и развернувшись, пошёл в обратную сторону.

Чем ближе к выходу, тем тяжелее на сердце, но когда провожатый свернул на лестницу, и пошёл вниз, в груди всё затрепетало. Первый подвальный этаж мало чем отличался от верхнего. Чуть меньше ящиков, меньше кроватей, больше труб и воздуховодов. Ещё ниже, по не самодельной каменной лестнице, к полутораметровой стальной двери. За ней была просторная комната, утопленная в твердь ещё на пол этажа. С потолка свисали цепи, в углу лежали боксёрские груши, пронумерованное по весу железо и прочий спортивный инвентарь. А в центре, на небольшом ринге, очерченном полустёртой краской, сражались сразу четверо. Причём трое избивали одного. Не сильно, но метко, и очень болезненно, не позволяя ему встать, жестоко наказывая за каждый ответный удар. Ещё четыре мужчин и три мужеподобные женщины, молча наблюдали за происходящим. Заметив вошедших, один громко цыкнул, и всё закончилось, а взгляды собравшихся обратились к чужаку.

– Ты знаешь, как меня зовут? – обратился усач к желающему помочь, и прочитав ответ по лицу, продолжил. – Я Боракеш. А это моя десятка. Но, как ты видишь, здесь один лишний. – шагнув в сторону, он затворил стальную дверь, изнутри обитую звукоизолирующим материалом. – Ты хотел помочь. Протяни руку. – и достав из кобуры пистолет, дослав патрон в патронник, извлёк магазин и перехватив, протянул рукоятью вперёд.

Короткое сомнение, – Не шутка ли? – отразилось на лице Евгения, сменившись озадаченностью, переходящей в ужас.

– Тебе ненужно нечего говорить. Не перед кем оправдываться или извиняться. Тебе нужно лишь выбрать. – чуть приблизившись, вкладывая рифлёную рукоять в полуопущенную руку, и помогая сжать пальцы. – Ты вить хотел помочь? – вкрадчиво

Секундная заминка в попытке подобрать слова, спрятать глаза от одиннадцать человек внизу, вернее перехватить пистолет. Не тяжёлый, пахнущий старой смазкой и порохом.

– Это проверка. – несмело улыбаясь.

– Тебе разрешают убить. Разве этого недостаточно? – голосом искусителя.

– Да они же меня возненавидят! – с трудом сдерживая смятенье и панику.

– Только один из них. – с безразличием. – Остальные, будут благодарны. – медленно кивая. – Жизнь, не великая ценность. Не здесь. Лишь ресурс, инструмент. – медленно взяв его предплечье, поднял и направил оружие себе на грудь. – Резцы и пламя. Чтобы создать что-то большее. – медленно сгибая руку в локте, задирал ствол всё выше. – Объединённые общим желаньем творить. Рисовать делами. Как умеем. Без ограничений марали. Повышая с каждым шагом. – с жаром проповедника. – А ты?

Ошарашенный, загипнотизированный голосом, Евгений лишь в последний момент заметил, что пистолет почти направлен в его собственный подбородок. Почувствовав сопротивление, рука Боракеша стала твёрдой словно дерево. Шаг назад, высвободившись, снова прицелившись в него, но теперь уже осознанно.

– Нет… Я не… Не… – Женя, испуганно оглянувшись на одиннадцать человек в низу, не веря, что ещё пару минут назад, безмятежно созерцал пустоту.

Взмокший, с пульсирующим жаром в руках, теряя чёткость зрения, не видя выхода. Отведя полу куртки, Боркаш достал ещё один пистолет. Щелчок снятого предохранителя. Пустой, бледный взгляд, без тени эмоций. Мерцающий подъём руки. До безумия чёткий контур направленного в лицо среза ствола.

– Не буду обманывать. Ты уже не станешь одним из нас. Но ты можешь быть причастным к нашему творенью. К большему чем отдельные части. – дрогнув, ствол отвернулся в сторону, медленно направляясь к людям в низу. – Хотя нет. Ты не можешь. Возвращайся назад. Наверх, к своим. Как будто бы ничего не было…

Не обычный страх, но тот, что всё чаще приходящий тихими вечерами, натянул чувства, отозвавшиеся болезненным спазмом. Страх осознания собственного бытия. Работа без само проявления, механическая и бездумная. Отдых в потреблении, с одурманенным разумом, по кругу перебирая виды удовольствий. Не выраженные, загнанные в дальний угол чувства. Спазм стал нестерпим. Дыхание замерло. Лицо изменило своё выраженье, искривлённое переменой внутри. Беззвучный надрыв, из которого вырвалось пламя и резко развернувшись, Женя выстрелил.

Отрывистый грохот, сменился непрекращающимся звоном. Оскал, сменился отречённостью. Жар, холодом. Опрокидываясь назад, слепо глядя перед собой, полегчав на килограмм выплеснувшихся мозгов и кусок черепа, неизвестный мужчина, со сбитыми в кровь кулаками рухнул на цветастые маты. Дыру в углу лба скрыли упавшие волосы. Расслабленные пальцы немного подёрнулись. Слегка опорожнился мочевой пузырь, оставив небольшое пятно на штанах.

Кивнув, Боракеш забрал оружие, заглянул в глаза убийцы. Внутри всё было пусто и холодно. Вспыхнувший водород выгорел дочиста, оставив после себя лишь испарину. Ужас сотворённого, размытой, но всё густеющей тенью накрывал разум. Призренье к себе, к тому, что воспользовался чужой слабостью, пошёл на поводу… Но, ни капли сожаления за загубленную жизнь. Удовлетворённо кивнув, пресытившись чувствами, которые сам уже давно не мог испытать, Стрелок отварил тяжёлую дверь, впустив сквозняк, что утянул за собой дымку и резкий запах пороха.

– Десятка! Слушая новый приказ! – перекрикивая звон в ушах. – Продолжать подготовку!

Повторять не потребовалось. Не дожидаясь готовности, двое оставшихся, приступили к избиению, не стесняясь тела под ногами, размазывая его кровь по полу.

– Ты. – тише, обернувшись к Евгению. – Бери за ноги.

Тяжёлое, но подъёмное, горячее и скользкое, пугающе бездыханное… Следом за ними пошёл один из смотревших. Тело отнесли в конец коридора, к мусоропроводу, на краях которого виднелись обрывки одежды и следы бурых подтёков. Только втроём сумев загрузить труп внутрь, отступили на два шага, прислушиваясь к шуршащему спуску. Убийца по центру, Стрелки по сторонам.

– Это мой зам. Зорник. – представив третьего.

Опустив взгляд, Женя медленно подвёл его себе под ноги, а затем в месте с поворотом головы, поднял на нового знакомца.

– А ты, не болтай. – в место приветствия, взглядом указав на мусоропровод.

Убийца кивнул, и сделал было шаг в сторону выхода, но затем обернулся. За ним не шли. Пистолет торчал из оттопыренного кармана. Безразличные взгляды, проходили насквозь, как если он был призраком. Отвернувшись, он пошёл дальше. Шаг, другой, третий. Пот заливал спину, мысли метались из стороны в сторону. В памяти возникали картины прожитых дней. Счастливых и не очень, спокойных рабочих дней, и бурных кутливых ночей. На пятом шаге, ноги подкосились. Только ухватившись за металлическую гофру кабеле-провода, удалось не опозориться, устояв. Быстро окрепнув, ноги понесли дальше. Шаг, шаг, шаг. Ожидая услышать раскатывающийся грохот. До поворота меньше метра, а позади тишина. Никто даже не шелохнулся, и тогда, Женя замедлился, почти остановился. Разум метался горящей птицей, но сжатые железной хваткой призрения, мышцы еле двигались. Две долгих, самых долгих в жизни секунды, и каменный угол укрыл от не случившегося выстрела. Дальше вверх, по лестнице, бегом, сразу через две ступени, к другой, всё выше, к поверхности, между ящиков, мимо безмятежно спящих бойцов, во тьму вестибюля.

Вывалившись, не сделав и трёх шагов, упав на колени, он зарыдал. Без звучно скривившись, истекая слезами, не сдерживаясь, с улыбкой на лице. Безотчётно ощупывая швы на полу.

– Помог? – голос во тьме.

Не осуждающий, и не обвиняющий, совсем безучастливый, будто механический звук какой-то машины. Убийца не ответил, но этого и не требовалось. Слёзы прекратились, словно повернулся кран. Бросив швы, пальцы сжались в кулак. Руки пружинами оттолкнули пол. Лёгкое прикосновение утопило кнопку лифта, разжигая маленький красный огонёк внутри. Кабина спустилась быстро, но осталась пуста. Ноги снова понесли к лестнице. Первый, пятый, восьмой. Разум не вёл счёта, различая лишь тьму и свет, ожидая встретить правильную комбинацию цифр. Подъём стёрся из памяти, оставшись лишь неясными, тяжёлым дыханием, и непрерывной работой ног. Моргнув, взгляд сфокусировался на двух слабых лампочках, весящих на одном проводе, обозначающих конец пути. Коридор, поворот, ещё несколько шагов, толчок в не запертую преграду, шаг в квартиру, шорох медленно затворяемой двери.

***

Три дня пролетели пером, мягко приземлившись на воду выходного дня. Работа не казалась трудом, но интересным времяпрепровождением в хорошей компании. Шутки, беседы и весёлые перепалки. Новые знакомые среди носильщиков, постоянных клиентов и жителей дома, что часто засиживались в покупательской зоне. Спокойный быт, лёгкие деньги с прицелом на скорые обновки. Тщательно стараясь не замечать улиц. Сосредоточиваясь на простых коротких отрезках. Принеси, изготовь, поешь, прибери, приготовь. Незаметно появившееся, тёмное пятнышко всё разрасталось, начиная чесаться. Всё чаще останавливая руки, замедляя шаг, обращая мысли к собственной судьбе.

– …сегодня на рынок не иду. – Артур, раскачиваясь на ножках стула, закинув скрещенные ноги на комод, занятый чтением очередного одолженного у Стрелков журнала. – До следующего каравана с севера, мне там ловить нечего.

– Я иду. – Готфрид, штопая свеж надорванный рукав куртки. – Тебе что-то конкретное?

– Кое-что из одежды. – Пятый, уклончиво, не желая показать неуважение к вещам их бывшего товарища, но отчаянно желая от них избавиться.

На табло стержня было больше десяти с небольшим единиц. Пара халтурок в роли носильщика на подмене, принесли трети от заработка, но забрали сил как от недели работы. Тихо отворив дверь, в общую комнату зашёл Женя. Последнее время будто пропавший, появляющийся лишь к столу и тут же исчезавший, он был озарён недоброй улыбкой. Артур лишь косо стрельнул взглядом, притворяясь, что не заметил. Готфрид поднял бровь, при виде холщового мешка за спиной. Пройдя к центру, он с грохотом водрузил ношу на стол. Неловкая кантовка и с ориентировав нечто под тканью, резким движением сорвал покров, отступая назад.

– Та-да! – потряхивая мешком, словно шоумен.

Не продержавшись и секунды, Ханг зашёлся безудержным, чистым смехом. Готфрид, опустив руки, по инерции сделал ещё пару стежков, приштопав рукав к штанине. Артур, чертыхнувшись, повалился назад, лишь в последний момент ухватившись за мебель и повиснув на руки. Выйдя на шум, Катерина обомлела, в то время как создатель шедевра, сделав реверанс повторил.

– Та-да! – отбрасывая мешок, и пригладив одежду, протянул руку пострадавшему от его халатности. – Без обид?

– Да друг. Без всяких. – Ханг, с ниспадающей улыбкой, крепко пожимая.

– Ты сам его сделал? – Катя, касаясь согнутым пальцем.

– Да! – гордо. – Сеё творение, моё.

Сваренное из железа и жести разных сортов, являло дикое зрелище. Зубастого, ящера-подобного зверя, с верёвочным хвостом и большими глазами из фар. Управлял им не менее уродливый наездник, больше напоминающий пузатого кролика, с растянутыми конечностями, на грудной табличек которого было выбито (Ханг). Блестящая сбруя, зажатый подмышкой зонт что прикрывал спину, выражения лица будто-то его разрывает изнутри.

До рынка оба шли молча. Тёмное пятно высветлил солнечный свет. Будущее казалось беззаботным, а причина похода надуманной.

“А тут встречаются и красивые девушки.” Взглядом проследив за одной, затем переведя на молчаливого спутника. ”Чтобы ходить одному, нужно купить оружие. И можно будет не бояться грабежа. Да! Только… А как здесь заводят знакомства? Наверное, как и везде.”

– А есть тут какие-нибудь клубы, тусовки или типа того?

– Тут, нету. Но есть пойти назад по рыночной, в двух длинных кварталах от перекрёстка есть такое место. Но это лучше к Жене. Как закончишь, встретимся вот там. – указав неприметное место, чуть в стороне от вход.

Пройдя через широкие ворота, не почувствовав, как был просвечен и просканированы, оба разошлись в разные стороны. Торговая площадь была не многолюдна, почти пуста по меркам того, что было несколько дней назад. Нужный магазин отыскался быстро. Обставленный не меньше, чем роскошно, он полнился средств для самообороны и боеприпасов к оным. Огнестрельное и энергетическое, кинетическое, и холодное… Выставленное целыми экспозициями, отобранными под используемый калибр, с наборами обвесов к каждому из образцов.

– Добрый вам день. – с поклоном, выступил вперёд старый господин в чёрном жилете и белой рубашке. – Чем я могу быть полезен?

– Мне нужно что-то в бюджете десяти единиц. – для большего понимания, демонстрируя стержень.

– В такую сумму у нас есть прекрасный выбор пистолетов, арбалетов и ножей. – указав рукой, но не двинувшись с места, и даже как бы преградив путь. – Но не моли бы вы для начала показать карту доверия?

– Карту? Такой железный пропуск?

– Именно его.

– У меня его нет.

– Тогда, к сожалению, наш дом не сможет вам помочь. – не растеряв и толики своего радушия.

В последний раз окинув выставленные на ткань, подсвеченные образцы, Ханг отправился на выход, и лишь прикоснувшись к двери нашёлся что сказать.

– Тогда, может подскажете, где я могу… – от чего-то смутившись закончить.

– По левую руку от главного выхода, под вывеской с розовым цветком.

Цены на одежду оказались куда больше, чем в его представлениях. Три единицы за однотонную футболку. Семь за штаны. Куртки начинались от двадцати. Если же не брать готовое, а шить по меркам, выходило в разы дороже.

“За одеждой всегда можно будет приди в другой день. Если прирежут, уже не пригодится.”

Вывеска с розовым цветком искать не потребовалось. Уводящий вглубь коридор со знакомой рамкой и неприветливыми охранниками, изгиб с бойницей в конце, открытая железная дверь. За ней, длинный, узкий зал, отделявший покупателя от товара толстыми решётками, тусклый свет жёлтых ламп, запах железа и масла, мятые гильзы и окурки на грязном полу.

– Чо. – очень вежливо спросил мужчина с раскосыми глазами. – Щи то вы ищите? Щитото конкретное?

– Для само обороны. – немного сбитый с мысли странным говором. – Что-нибудь для того, кто плохо целится.

– Ружжёё? – продемонстрировав обрез. – Или, или гонзо? – хлопнув по боку громоздкого короб, в который нужно было засовывать руку.

– Нет-нет. Поменьше. Чтобы носить за поясом. – показав, как прячет за ремень пистолет из пальцев.

– Ооо! – многозначительно. – Есть кобура. – с неправильным ударением, достав небольшой пояс с кольцом куда хорошо ложился обрез. – На, на!

– Нужно поменьше. – показывая руками. – Но нормальное. Мощное. – пытаясь эмоциями выразить больше, чем могли передать возможно непонятые слова.

– Моcеньее? Так-так. – пройдя вдоль ряда и сняв небольшой пистолет со странным прямоугольным дулом, показал его. – Вот оно. То сё надо. Хоросо? Хоросо прячесь. – заложив за пояс. – А достанес, все сразу боятся. Ага!? То сё надо.