Читать онлайн Босиком по звёздам бесплатно

ПРОЛОГ

Я всегда боялась эмоций и чувств. Я скрывала их за толстой стеной ложного безразличия. Я всегда старалась казаться независимой. Сильной, самостоятельной. Мой мир состоял из книг, занятий танцем, музыки. А когда не стало и этого, я почти закрылась от мира. Но одно лето инаполнило мой мир целой палитрой из разных чувств.

Позволив себе раскрыться, я начала дышать. Я вдохнула в свою серость программы жизнь! Я…полюбила.

Любовь далеко не только сказка. И не всегда будет счастливый конец. Я не была готова к потерям, не потому что была слепа из-за пелены любовных стереотипов, которыми были переполнены мои любимые романы, где всегда всё хорошо заканчивалось. Я не была к ним готова, потому что не знала, что это такое.

Раньше моя жизнь была загруженной и однообразной. Но встретив одного художника, я полностью поменяла жизненные принципы.

Мы столкнулись разными и тяжёлыми характерами. Наше первое чувство – ненависть. И это чувство было взаимно. Но потом мы медленно и постепенно растворялись друг в друге, и из ненависти, наше чувство переродилось в самую истинную любовь.

Но, увы, жизнь – не сказка. Всему приходит конец. Он приходит резко и болезненно, и мы ломаемся.

Конец пришёл… Однако, был ли это конец любви?

«Это твой час, о душа, твой свободный полет в бессловесное,

Вдали от книг, от искусства, память о дне изглажена, урок закончен,

И ты во всей полноте поднимаешься, молчаливая,

пристально смотрящая, обдумывающая самые дорогие

для тебя темы —

Ночь, сон, смерть и звёзды».

Уолт Уитмен.

Часть первая

ПАДЕНИЕ

Глава 1

«13»

Май. Длинные теплы лучи весеннего солнца пробивались через жалюзи – закрытые для того, чтобы мы наблюдали за фильмом – и делили кабинет истории, словно на секции. Фильм, как и половина фильмов исторического жанра, был с кучей не состыковок, изменённых событий, дат, и в конечном итоге не нёс в себе никакой полезной информации. С тем же успехом могли бы включить фильм «Бесславные ублюдки».

Этажом выше, в кабинете психолога, что находится прямо над кабинетом истории, снова слышен громкий топот и шум, наверное, какой-то новый тренинг, что придумала наша дорогая, мисс Мелтон.

Нора Мелтон – школьный психолог. Она немного странная женщина, лет тридцати пяти, точный возраст мало кто знает. Глядя на неё, совершенно, не скажешь, что она работает психологом. Мисс Мелтон очень худая, её глаза серые и пустые, волосы всегда небрежно ниспадают чуть выше плеч. Она ни разу не была замужем, об этом она сама сообщила нам, на одном из школьных мероприятий. Вот так взяла, вышла на сцену и начала рассказывать о своей жизни. После этого над ней постоянно подшучивали и издевались парни из старших классов. А сколько прозвищ она получила. Ух, не сосчитать.

В фильме снова кто-то кого-то убивает, и с задних парт доносятся смешки. Мистер Грин ставит фильм на паузу и обращается к нарушителям дисциплины:

– Дин и Зак, я надеюсь, ваша война, которую вы так усердно пытаетесь устроить, несёт такой же важный характер для Америки? – два брата изображали двух раненных из сцены сражения при Сараторге – одного из главных событий Войны за Независимость.

– О, да, разумеется, мистер Грин.

– Что ж, тогда с вас-то я и начну устный зачёт на следующем уроке. Учтите, даты вашей битвы я тоже уточню и спрошу по ним.

Мистер Грин смотрит на Дина и Зака ещё несколько секунд, затем разворачивается и запускает фильм.

День сегодня очень тёплый. В середине мая в Сиэтле всегда погода хорошая, и меньше всего в такую погоду хочется сидеть на нудных уроках. Сейчас бы на пляж Алки-Бич.

– Эй, Лиа,– доносится голос Алана, прерывая моё мысленное путешествие по пляжу, – не дашь списать таблицу по химии, красотка?

Я не была польщена столь приятным замечанием, потому что красавчик школы, спортсмен и «надежда футбола» не делает никому комплименты просто так, кроме своей девушке, а по совместительству моей сестры, Рэйчел. И если произошло чудо, и Алан Моррис сделал вам комплимент – значит ему что-то нужно.

– Меня зовут Элиан, а таблицу я еще не делала, в понедельник ведь сдаем,-ответила я ему и продолжила рассматривать оторванный кусок плитки, которые вот-вот свалится прямо на стол мистера Грина.

– Но ведь твоя подруга зовёт тебя Лиа, могу и я. Можешь отправить сегодня таблицу? – с умоляющим жестом рук он начал ждать ответа.

Скажу честно, я не могла ему отказать. Во-первых, моя сестра меня загрызёт. Во-вторых, мне нравился Алан.

– Ох, ладно, кину на мейл.

– Спасибо, Элиан.

Он отвернулся, а я минут пять ещё смотрела на него, пока меня не толкнула в бок Келли.

–Лиа, хватит пялиться на Алана, в конце концов, он парень твоей сестры,– Келли – моя лучшая подруга, и иногда мне кажется, что она видит меня насквозь.

– Ничего я не пялюсь на него, – огрызаюсь я, хоть она и права.

Алан очень красивый, я влюблена в него с самого детства, как только он со своей семьёй переехали в Сиэтл. С Рэйчел они уже три года, и для меня большая загадка, как Алан терпит её скверный характер. Я всегда думала, что они расстанутся, перед её выпускным, но видимо их не пугают отношения на расстоянии.

– Да ладно тебе, в этом нет ничего плохого, – Келли достаёт из сумочки меленькое зеркальце и тушь.– Может, сходим на вечеринку сегодня в девять вечера?

– Где? – спрашиваю безразлично. Я не любитель такого рода развлечений, но вот Келли вечно пытается меня затащить на какую-нибудь тусовку.

–У меня, – она посмотрела в зеркальце и подкрасила ресницы, – родители улетели по работе, вернутся в следующем месяце.

– Ты серьёзно, вечеринка?

– Нам осталось учиться чуть больше месяца! Эта вечеринка по поводу окончания учебного года. Неужели тебе не хочется развлечься? Попить коктейли, познакомиться с кем-то, чтобы весело провести лето? Ну?

Мне никуда не хотелось. Честно говоря, я с утра проснулась с непонятным чувством тревоги. Но отказать своей подруге я никак не могла, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

– Лиа!!!

–Да, я приду к девяти.

– Нет, ты придешь ко мне в три, максимум в четыре, и поможешь всё подготовить.

– Ладно.

Келли умела убеждать, а точнее заставлять людей делать то, что нужно ей. За семь лет дружбы я так и не поняла, относится ли это качество к положительным. Келли была из тех девушек, которые всегда добиваются своего, всегда успешны и красивы. Я всегда старалась брать с неё пример. Казалось, она воплощение идеальной девушки. У неё шикарная фигура. Аккуратные и мягкие черты лица, пухлые губы. Золотистые волосы, вьющимися локонами, небрежно опускаются по ровной, буквально каменной спине. Плюс ко всему этому, отличный вкус в одежде.

Мода… Она всегда ей следует. Все новинки, красивые и эксклюзивные вещи, в нашей школе, первыми появляются у Келли Джонс.

Прозвенел долгожданный звонок. Все уроки закончились, я дохожу до шкафчика. В школе все шкафчики пронумерованы, мой по счёту тринадцатый. Впрочем, он мне подходит. Я не умею знакомиться с парнями, вечно запинаюсь и до жути не уверена в себе. Несчастья буквально поджидают меня на каждом шагу. Не проходит ни дня без проблем, падений, ссор.

Ко мне приближаются Келли и её парень Стив.

–Ну что? За платьями, нам с тобой нужно быть сногсшибательными! Эта первая вечеринка, которую устраиваю я, поэтому все должно пройти идеально, чтобы все от зависти полопались. Купим одинаковые платья, но цвета разные!

–Заманчиво, но мне нужно позвонить маме,– говорю я и достаю из кармана телефон.

–Тебя семнадцать! Может, уже хватит отпрашиваться по каждому поводу?

– Если я не позвоню, то…

Келли перебив меня, говорит, что ничего не произойдёт и вырывает из моих рук телефон. После этого мы идём к выходу.

***

Направляюсь в сторону автобуса: он, как всегда переполнен. Я уже чувствую, какие там духота и горячие сидения. М-да, идеально. Подхожу к входу, и слышу голос Келли.

– Ты куда? Садись к нам в машину!

Я разворачиваются в сторону, где был слышен голос Келли, и вижу, как она садится в спортивный автомобиль, ярко-красного цвета, с двумя черными полосками на капоте. От удивления я застыла с открытым ртом.

– Ну, давай быстрее.

Вернувшись в реальность, подхожу к автомобилю.

–Ого, Стив, у тебя новая тачка? – Крикнул Эрик, один из членов команды по футболу, проходивший мимо.

–Да, отец и дядя подарили за то, что я стал капитаном команды,– сказал он, и покосился на Алана. Но тот, был занят: целовался с Рэйчел.

– Стив, поехали, нужно успеть в наш любимый магазин.

Я подхожу к красному произведения искусства и сажусь. Мы с Келли одновременно смотрим в окно: все смотрят на нас, мы непроизвольно улыбаемся. Классно быть в центре внимания.

Глава 2

«Вечеринка»

Сиэтл – большой город. Здесь миллион мест, где можно купить одежду, разные салоны, бутики, но я и Келли были верны и ходили в один и тот же.

Бутик был небольшой, но там было все: платья, спортивные и мужские вещи, обувь. В общем, абсолютно всё. Но цены в нём были не для меня, и чаще всего я бывала там, как советчик Келли, которая за раз могла купить столько вещей, сколько я в принципе имела в своём шкафу. Я же покупала себе вещи здесь лишь по случаю. Семья у меня не бедствует, однако мы стараемся не тратить деньги на то, без чего можем спокойно прожить.

–Элиан, смотри только новинки, – Келли хватает меня за руку и тащит к вешалкам с новыми платьями.

–Я пойду, посмотрю что-нибудь для себя,– крикнул Стив.

–Хорошо, милый!– ответила Келли не глядя в его сторону, перебирая каждую вещь на выставке.

Одно за другим платье оказывалось не подходящим, для сегодняшней вечеринки: то цвет не подходил к лицу Келли; то платье было слишком тёмное и невзрачное; то наоборот – слишком белое, что на его фоне, я казалась ещё бледнее. А стоило найти нам что-то более подходящее, как не находилось наших размеров. Прошло, казалось, миллионы лет, прежде чем, как мы нашли, то, что нам нужно.

– Смотри!– Келли, из самой глубины вешалок хватает два платья – светлое и чёрное. Чёрное – даёт мне, а белое уже идёт примерять.

– Келли, я устала, мы уже штук двадцать каждая померили, меня убьют дома.

В ответ – тишина.

Признаться, это элегантное, чёрное изделие было изумительно. Длиной платье выше колена, его низ, по самому краю, был усыпан декоративными камнями, словно кристаллами. Сетчатый шлейф тянулся до пола, и при желании его можно было отстегнуть. Оно прекрасно.

Ноги сами потащили примерять его. Слава Богу, по размеру платье мне подошло. Смотрю на себя в зеркало: шлейф вытягивал мой рост, черный цвет отлично подходит к моей белой коже и стройнит. Бархатный лиф с сердцевидным вырезом – также обшитым камнями – плотно облегал грудь и талию. Боюсь смотреть на ценник, оно такое роскошное.

-Лиа, ты всё? – крикнула из соседней примерочной Келли.

–Да!

–Выходим на счёт три!

– Хорошо.

–Раз! Два! Три!

Мы разом вышли и застыли с открытыми ртами, пялясь друг на друга. Наше безмолвное восхищение прервал Стив.

-Вау, Лиа!

–Кх-кх, Стив, ты ничего не перепутал,– сказала Келли с возмущением. Я чувствую, как краснею.

–Келли, ты прекрасна, как всегда, могу ведь я сделать комплимент твоей подруге?

–Моей – можешь,– Келли начала смеяться.

Келли так шло платье, оно было нежно-кремовое; цвет очень подходил к её золотистым волосам. Платье так красиво и аккуратно облегало её осиную талию, что шлейф казался абсолютно лишним, скрывая роскошную фигуру.

Пришла очередь Стива показывать, что он подобрал для себя. Он показался нам в белой рубашке, которая обтягивала его мускулы, а на ногах были узковатые джинсы.

Стив начал качаться в прошлом году, в десятом классе, и за год он превратился в настоящего качка. Появившиеся мускулы, гармонично сочетались с его смуглой кожей. Дополняли образ брутала черные взъерошенные волосы, с выбритыми с обеих сторон полосками, или молниями – было непонятно. Внешне он напоминал мне Криштиану Роналду.

-Стив, тебе так идет, да ведь, Лиа?

–Да,– промямлила я.

Наконец подобрав одежду для сегодняшней вечеринки и расплатившись – к моему счастью платья шли с неплохой скидкой в двадцать пять процентов, а вкупе со скидочной картой Келли вышли все тридцать пять, – мы отправились по домам.

***

-Ладно, Келли, я приду к четырём, – сообщаю, выходя из машины.

–Хорошо! Жду.

–Пока!– сказал Стив.

–До встречи,– ответила я и, развернувшись на пятках, подалась к дому.

На вид наш дом ничем не примечательный. Маленький двухэтажный домик белого цвета, с коричневой крышей и высоким забором на тон темнее крыши; на правой стороне громадных выдвижных ворот блестит серебристый домофон. Когда заходишь во двор, видишь сад, сейчас там начинают цвести пионы, коралловые колокольчик, и множество других цветов, разных кустарников и деревьев. Вообще сад – отдельный мамин мирок, и каждому событию или празднику она его оформляла. Например, на Хэллоуин, она расставила кучу страшных тыкв, фонариков в виде летучих мышей и уродливое чучело, а на Рождество укутала его гирляндой, заставив папу сделать из проволоки праздничных оленей. Отец жутко злился после, увидев счёт за электричество, а мама была счастлива. Сейчас там повсюду начинают появляться цветы, и даже начинает цвести дерево сакуры: так она встречает день Независимости. Не смотря на то, что до него почти два месяца, подготовку мама начинает заранее, и к празднику, сад будет переполнен всевозможной растительностью.

Роюсь в сумке в поисках ключа, и не сразу замечаю, возле присоединённого к дому гаража машину отца. Время было три, по пятницам он и мама работают до четырех. Но сегодня видимо исключение. Я влипла.

Нарыв в сумке ключ, и разблокировав дверь, делаю глубокий вдох и вхожу.

-Мам, пап, я дома!

– Иди на кухню! – крикнула Мама.

–Хорошо…

Я понимала, что сейчас будет скандал, ведь родители ко мне строги, за каждую провинность наказывают. А тут задержалась почти на два часа и не предупредила

Снимаю ветровку, проходя мимо гостиной, кидаю на диван сумку и захожу на кухню.

– Где тебя черти носят? – спросила раздражённо мама. Она стояла возле окна в своём рабочем костюме, что означало, что они опередили меня совсем на чуть-чуть.

–Я была в магазине с Келли. Извините меня, пожалуйста.

Я беру стакан со стола и достаю из холодильника сок.

– Почему ты нас не предупредила?– начал папа.

– Я закрутилась с уроками, совсем забыла сказать, – наливаю сок, руки предательски трясутся. – Простите ещё раз.

– Ты хоть думай, прежде чем соврать, – мама начинается вскипать.

– Мам, я не вру. В конце концов, ничего страшного не произошло, задержалась всего на час или два, – мямлю очень тихо, что даже не уверена, слышали ли они меня.

– Не слушать родителей, для тебя «ничего страшного»? – мама вскидывает руки, и отец подходит к ней, чтобы успокоить.

– Ладно, дочка, мы тебя прощаем, но больше так не делай, – папа говорит спокойно.

– Да, и ещё кое-что, – набираю больше воздуха в грудь, – Могу ли я пойти к Келли на вечеринку?

–Ты исправила физику? Какая вечеринка с такими оценками? – рявкает мама, и я теряюсь и не сразу нахожу, что ответить.

–Да, мам, я исправила. Ну, можно мне пойти, Рэйчел ведь идёт?

–У Рэйчел прекрасная успеваемость, она имеет право отдохнуть, – отрезает мама, и моя стена обиды становится ещё выше.

–А Я? Я имею? Ведь вся домашняя работа на мне, потому что ваша любимая Рэйчел устает и ничего не делает дома,– не выдержав сказала я,– плюс к этому, если вы не знали, я до сих пор отличница по всем предметам. А хореограф говорит, что я первая в группе. Я устала и хочу немного развеяться!– слова вылетаю раньше, чем я успеваю вдуматься в них.

– По всем говоришь? А физика, или для тебя это не предмет?– язвит папа.

– Я же сказала, что всё исправила. Такого больше не повторится.

–Ладно, но ты вернёшься с Рэйчел, – успокаивается папа.

–Спасибо!– Я полетела их обнимать, но в отличие от папы, мама меня не обняла. Папа всегда был более мягок ко мне.

Хватаю сумку из гостиной и радостно бегу в свою комнату. Настроение поднялось.

***

С Келли мы договорились на четыре, и по-хорошему, нужно было выйти минут десять назад, чтобы успеть. Живет далеко, поэтому я не медля и секунды, оставляю сумку с учебниками на диване, кидаю в пакет с платьем косметичку и выхожу из комнаты. Перспектива вернутся с Рэйчел меня, совершено, не радует. Однако выбора у меня нет. С ночёвкой меня в жизни не отпустят.

Я спускаюсь на первый этаж.

– Мам, я пошла! – мама сидит в гостиной, я начинаю надевать ветровку.

– Куда? Вечеринка же в девять, мне так сказала Рэйчел, – мама встала с дивана и подошла ко мне, встав перед выходом.

– Нужно помочь Келли.– ответила я и начала открывать дверь и в туже секунду мама с силой закрывает её перед моим носом.

– Нет, поедешь к девяти с Рэйчел и Аланом.

– Мам! Ну, пожалуйста!– умоляющим голосом говорю я.

–Нет и точка!

На моих глазах появились слезы. Больше спорить нет смысла. Я бегом поднялась в комнату и захлопнула дверь.

Нет, я больше так не могу! Это так несправедливо. Рэйчел всё можно. Рэйчел молодец. Почему ко мне такое отношение? Я упорно учусь, трясусь из-за, каждой оценки ниже «отлично». Часами нахожусь в зале, тренируюсь. Оттачиваю каждое новое движение в каждом новом танце. Но всё равно я хуже своей сестры. Конечно, всё, что творит моя «примерная» сестрёнка родители не знают, а стоит мне совершить хоть малейшую провинность, как они тут же узнают об этом и чаще всего от моей сестры.

Не знаю сколько точно проревела, сидя на полу возле кровати, но это продолжалось до тех пор, пока в голове не появился план.

Встаю с пола, беру в руки телефон: от Келли четыре пропущенных – я должна была прийти полчаса назад. Пишу ей, что задержусь ещё настолько же и иду в ванную.

Примерно минут через пятнадцать, мама уезжает на какие-то курсы по флористике и её не будет до восьми, шанса лучше свалить из дома раньше не будет. Но что делать с Рэйчел? Папа увезёт маму, так как машина мамы в ремонте, а значит, у меня будет не больше двадцати минут, чтобы уговорить сестру отпустить меня, пока не вернётся отец.

Я спускаюсь в гостиную. Рэйчел сидит на диване и смотрит женскую борьбу. Через стеклянную дверь, я вижу как мама и папа, только отъезжают от дома. Отлично.

– Рэйчел, привет! Пойдёшь сегодня к Келли? – глупо начинать разговор, с вопроса на который знаешь ответ, но лучше ничего не придумала.

– Ага…– Рэйчел лежит на животе, внимательно наблюдая за боем. Моя сестра полная моя противоположность. В школе её обожают преподаватели, фанатеют девочки, и сходят с ума мальчики. В семье она любимый ребёнком, и даже парень по которому я убиваюсь, любит её. Внешне, мы тоже были совершено разные. Рэйчел, сколько её помню, всегда носила каре и красила свои светло русые волосы в тёмно-каштановый цвет, я же, как мама – рыжая. Кожа моя белая, как у вампиров из фильмов про Беллу, сестра же больше бы подошла к оборотням, ведь была смуглая, как наш отец.

Задумавшись о том, как было бы здорово, если бы Алан, выбрал бы меня, а не оборотня-сестру, я совсем забыла о Келли.

– Ты что-то хотела?– Рэйчел вернула меня в реальность.– Говори быстрее, у меня сегодня дополнительная тренировка. – Рэйчел занималась борьбой, из-за чего имела довольно мощную фигуру. Из-за этого она постоянно изводит себя диетами, не ест сладкое и мучное и бегает по утрам. По мне, так проще было бы спорт сменить. А так, логики в этом нет, сплошное издевательство над телом.

– Ясненько. Слушай, можно мне пойти…

Я не успеваю договорить, как Рэйчел меня перебивает.

–Пойдешь одна, не надо нам с Аланом мешать.

–Хорошо, а можно пойти сейчас?– Рэйчел встаёт и направляется на верх, в спальню, я бегу за ней.

–Конечно.

На моём лице появляется улыбка. Я думала, мне придётся её уговаривать целую вечность.

–Конечно, нет,– с улыбкой сказала она, облокотившись на перила,– пойдешь не раньше меня, иначе маме расскажу.

С её лица не сходит змеиная улыбка. Мной овладевает злость. Пик сдержанности упал до нуля… Не выдержав начинаю орать:

– Если ты меня не отпустишь сейчас…

– Слушай, мне пора, вернусь через час, и скажешь, что хотела, – Рэйчел заходит в комнату, и я, не медля, захожу следом.

– Нет, слушай меня. Я больше не собираюсь покрывать тебя! Понятно? Я расскажу родителям всё. Как ты чуть не завалила семестр, и если бы не любовь учителей, ты бы скатилась по учёбе. Расскажу о том, как тебя отстраняли от занятий борьбой, потому что кто-то спалил тебя тренеру с сигаретами. И не известно, как ты уговорила, оставить тебя.

–Она тебе не поверит,– злобно цедит она каждое слово. – Мама знает, что я на такое не способна, так что разговор окончен. Пошла вон из моей спальни, иначе сделаю так, что ты вообще никуда не пойдёшь!

– Ты права: мне она не поверит, но чтобы доказать мне, она спросит у учителей и тренера, только в этот раз, я буду права!– снова кричу я.

– Откуда ты всё знаешь? Впрочем, ладно, иди. Но знай, я это так не оставлю.

Не обращая внимания на угрозы, забегаю в спальню, быстро хватаю все свои вещи и выбегаю на улицу.

***

Никогда не понимала, почему Рэйчел меня недолюбливает. Я стараюсь к ней не лезть, если это необходимо. Мы никогда с ней не гуляли, не смотрели фильмы, и вообще не проводили вместе время, как настоящие сёстры.

Сколько помню, ни дня не было без ссор или конфликтов. Мама и папа души в ней не чают, а меня заставляют соответствовать ей. Однако мне непростительна любая провинность, а Рэйчел постоянно жалеют.

Не смотря на то, что мне с детства, пусть и ненамеренно, но внушали чувство её превосходства надо мной, не сказать, что я считала себя серой мышью. Возможно, это связано с тем, что у нас разные приоритеты. Мне не требовалось внимание школьной массы, эти люди уйдут из моей жизни сразу после моего выпуска из школы, и их мнение не оставило бы мне ничего, кроме лишней горсти комплексов. И зачем мне это?

Поэтому став старше, и вспомнив про мозг, я не перестала зацикливаться на том, что нас все сравнивают, но больше не чувствовала себя никчёмной тенью сестры.

В мыслях о семье, я довольно быстро дошла и уже через двадцать минут стояла возле особняка Келли. Семья Джонс жила в элитном районе города. Дома здесь роскошные и стоят баснословных денег. Однако дом Келли выделялся, и даже среди других дорогих домов, казался самым дорогим. Трёхэтажный коттедж, передние стены представляли собой панорамные окна, а внутренние были сделаны под дерево.

Звоню в домофон, но никто не отвечает. Странно, может, поехали куда. Ищу в пакете телефон, но не нахожу. Скорее всего, я оставила его в школьной сумке.

– Эй, кто-нибудь! – Забор очень высокий, и если дома никого нет, то под сигнализацией, поэтому перелезть не получится. – Кто-нибудь есть во дворе?

Наконец-то дверь отворяется.

– Стив! Я звонила сто раз, почему Келли не отвечает?

– Келли так заморочилась с этой вечеринкой, наверное, не слышит.

Во дворе не менее красиво и богато: огромный бассейн, изогнутой формой;

зона для отдыха с барбекю и гамаком; домашний мини гольф. Имея такой дом, необязательно куда-нибудь улетать, чтобы отдохнуть.

Стив проходит в сад, из любопытства иду за ним. Он останавливается возле беседки, берёт в руку гирлянду и залазит на стремянку. С сосредоточенным лицом, он начинает приделывать фонарики к крыше беседки.

– Стив, не знал, что рабство отменили?– шучу я, не особо смешно.

– Ха-ха. Лиа, Келли и тебя ждёт не поболтать, а ты уже прилично опоздала. – Стив спускается и передвигает стремянку на несколько сантиметров.

– Не могла раньше прийти, дома проблемы возникли. Ладно, удачи тебе.

Дом Келли из тех, прежде чем зайти в который, хочется разуться ещё на улице. Безупречная чистота, дорогая мебель. Всё так гармонично сочетается, и нет ничего лишнего.

–Келли, я пришла! – запах чего-то горелого, витавший по всей гостиной, меня настораживает.

–Наконец-то, иди на кухню помоги мне с закусками,– по голосу Келли уже ясно, как она на меня злится. Оставляю пакет в гостиной на тёмно-красном кожаном диване и прохожу к ней.

На кухне был беспорядок. Куча мусора на столе и на полу, на плите что-то дымится, а в центре всего стояла лохматая и нервная Келли. Я начинаю смеяться, смех просто вырывается наружу из моей груди, и я ничего не могу с эти поделать.

–Ну, что ты ржёшь, давай помогай. Я ждала тебя, но ты прилично задержалась и я решила начать сама. Но ты же знаешь, как я ненавижу готовить. Домработница в отпуске, а нанимать новую, мама не захотела.

Миссис Джонс, в отличие от дочери была бесподобной хозяйкой. Она не вылезает из кухни, постоянно что-то печёт, готовит. Разумеется кроме тех дней, когда она в разъездах по работе,

Я мою руки и подхожу к столу. Убираю лишний мусор, пока Келли даёт мне задание:

– Нарезай сыр и ветчину и делай канопе, а я пока займусь баром.

– Скажи, к чему весь этот кипишь? Достаточно было купить напитки для бара и подобрать хорошую музыку. В конце концов, это же не твоё день рождение.

– Ты забыла кто я? У меня всё должно быть лучше других, понимаешь? Так что хватит доставать меня этим.

***

Бар и закуски были готовы. Ещё мы сделали место для танцев, отодвинув мебель в центральной комнате, и место где люди могли просто посидеть.

– Нет, и всё-таки это чересчур,– говорю, запыхавшись, отодвигая кресло к стене.

– Ничуть,– Келли заметно бесится, из-за нашего со Стивов непонимания, такой суматохи.

– Ну, думаю всё. Теперь пора заняться собой. Пошли готовиться, – слова Келли пробегают мимо ушей. В дом заходи перепачканный в саже Стив, с куском гирлянды в руке. Смотрю на него с вытаращенными глазами, и, наконец, Келли замечает, что я не слушаю её и поворачивается, чтобы посмотреть, что так завлекло меня. – Элиан, я с тобой…Боже, Стив!– она подбегает к нему и хватает в руку обгорелый провод.

–Я решил, что и трех гирлянд хватит, – Стив начинает жутко кашлять, я же больше не могу сдерживать смеха.

– Сам решил? Что ж, ты же настоящий мужчина, сам принимаешь решения,– Келли тоже не сдерживает смех, и мы вместе смеёмся.

– Ой, да идите вы! Я пошёл в душ.

***

Келли выделила мне отдельную комнату, для того, чтобы я могла спокойно собраться. Комната не очень большая, сохранены всё те же лаконичность и вкус. Большая кровать, чёрный шкаф, широкий мягкий ковёр, две чёрные тумбы – ничего лишнего.

Я никак не могла собраться с мыслями, Тревога, посетившая меня утром, вернулась. Запихнув себя в платье, приступила к макияжу, но дело всё не шло. Стрелки не получались, тушь постоянно пачкала верхнее веко.

– Да, чтоб тебя! – бросаю тушь на пол после попытки пятой.

Смотрю в зеркало. Бред какой-то. Столько шума, ради чего? Келли всегда важно, что о ней подумают люди. Ради пары замечаний, вроде « Вау, Келли!» или «Это лучшая вечеринка!», а она вон из кожи лезет, а я не такая. Я люблю спокойствие и тишину. Читать, заниматься танцами, гулять – вот развлечения для меня.

Дверь отворяется и заходит Келли.

– Лиа! Почему ты не собрана?! Хочешь испортить мою первую вечеринку? – Келли на взводе, по ней видно. – Нет, вы со Стивом сговорились меня вывести.

– Келли, прости. Просто какое-то странное чувство тревоги, будто что-то должно произойти, понимаешь?

– Прости, что наехала на тебя, но я не могу отменить всё, сделав столько.

– Нет, конечно, не нужно. Я просто…

– Ты просто нервничаешь. Давай так: я сделаю тебе причёску, время ещё есть, а ты поможешь мне. Хорошо? – Келли подходи ко мне, я и представить не могу, чем ей нужно помочь. Причёска и макияж – всё идеально.

– Чем я могу помочь тебе? – я недоумении смотрю на подругу.

– Советом. Как лучше: оставить шлейф, или без него?

– Шутишь что ли? Прятать такие ноги – преступление!

Келли обнимает меня, и я успокаиваюсь. Отбрасываю все дурные мысли и заканчиваю с косметикой.

Спустя час, я была готова. Келли помогла с причёской. Ничего особенного: выпрямила мои волосы и убрала пару прядей у лица назад, закрепив заколкой. Не сказать, что я сильно кудрявая, кудри крупные, но частые, и ниспадают ниже пояса. Келли часто сравнивала меня Викторией, вампиршей из фильма «Сумерки». Но если бы это было так, я бы сама от себя с ума сошла.

Келли ушла минут семь назад. Время было уже много. На низу во всю веселились, но всё не решалась выйти.

Дверь вновь открывается, но теперь не Келли заходит в комнату.

– Алан?

– О, извини. Я Рэйчел искал, – что-то внутри разбивается. За три года я привыкла к этому чувству, но каждый раз также неприятно, как в первый.

– Как видишь, – я обвожу комнату руками,– её здесь нет, – скрыть злость плохо выходит, но Алан ничего не замечает.

– Да. Извини ещё раз, – он уже было хотел выйти, но встал в дверях. – Элиан, ты очень красивая, хорошо провести время.

Дверь закрывается, и тысячи бабочек оживают внутри меня.

***

Вечеринка была в самом разгаре, когда я решилась спуститься. Почти все были пьяные, а вот закуски почти не тронуты; наши старания валялись на полу, но людям было весело – они смеялись, танцевали.

Келли и Стива нигде не было видно, без них я чувствую себя не в своей тарелке. Настроение вновь уходит. Не понимаю людей, которые могут веселиться ни о чём не думая, в доме девушки, которую практически не знают. Я знакома с Келли полжизни, и всё равно чувствую себя некомфортно.

Направляюсь на кухню. Алан стоит возле бара, Келли и Стива нет.

– Алан, ты не видел моих друзей? Куда он делись?– Я сажусь на стул возле стойки, и прошу Эрика налить мне сока.

– Нет. Они вроде выходили на улицу, но это не точно.

Алан стоит, облокотившись на стойку правой рукой, а левой – держит стаканчик с напитком.

– Понятно, спасибо. Почему без Рэйчел? – киваю Эрику в знак благодарности и делаю глоток освежающего сока.

– Она занята. Готовит что-то с Чаком. Прощальную речь или что-то вроде того.

Чак – парень из её класса. Он бегает за ней с начальной школы и всегда во всём помогает, лишь получить хоть словечко в свой адрес. Сестра пользуется этим, и Чак постоянно помогает ей подшутить над кем-нибудь или что похуже, делая самую грязную работу за неё.

Делаю ещё глоток. Разом, наше внимание привлекает утихшая музыка. Оглянувшись друг на друга, мы прислушиваемся.

– Пойдём, посмотрим, что там, – Алан тащит меня за руку, в центральную комнату.

–Дорогие мои, рада вас видеть! – Рэйчел стоит в центре, перед огромной плазменной панелью. На ней короткое, серебристое платье в паедках и метровые каблуки.

– Что она задумала?

– Я же сказал, что речь. Попрощаться хочет перед выпускным.

– Для этого, дают слово на выпускном,– тревога нарастает. Что-то мне это не нравится

– Во-первых, хочу сказать вам, что я так не хочу уезжать и прощаться с вами. Помню, свою первую вечеринку, она была не столь роскошна, однако я задрала планку. – Люди в зале начинаю свистеть и хлопать.

– Что же, Келли, теперь самые грандиозные вечера, у тебя и только у тебя! – она поднимает бокал, и все повторяют этот жест. – Ну, а во-вторых, не могу же я вот так попрощаться, без сюрприза. Чак любезно согласился помочь мне, всё ради ваших улыбок.

Чак включает телевизор позади неё.

– Приятного просмотра! Чак, запускай.

Чак покорно выполняет приказ. Запускает какое-то видео, и в ту же секунду я вижу на заставке себя.

Видео

– Мишка, я хочу тебе кое-что рассказать. К нам в город приехал новый мальчик. Его зовут Алан Морисс и он очень красивый.

Видео встаёт на паузу и Рэйчел продолжает свою речь.

– Бедная Элиан, не знала, что игрушки не разговаривают.

Боже, откуда у неё это видео? Это было почти семь лет назад. Подруга у меня всегда была одна, поэтому то, что я не рассказывала ей, я доверяла своему плюшевому мишке. Какая же я была глупая.

После очередной реплики сестры, толпа вновь смеётся и начинает тыкать в меня пальцем. Я оступаюсь, но удерживаюсь на месте. В комнате образовалась уже два круга: в одном стоит Рэйчел и Чак, а в другом я и чуть подальше, но ближе остальных стоит Алан.

Чак вновь запускает видео, Рэйчел отходит в сторону, чтобы все могли видеть этот позор.

Видео

– Я влюбилась в него. Я каждый день мечтаю, чтобы он подружился со мной. Кажется, он не замечает меня, и мне так от этого грустно. Из нас бы вышла не плохая пара. Элиан Мэй и Алан Мориссы – звучит!

Плазма гаснет. Рэйчел вновь выходит в центр. Я уже почти ничего не вижу. Всё мутно, лицо горит, голова начинает кружиться.

– Дорогая моя сестра. Алан мой, поняла? Я знаю, что ты до сих пор влюблена в него, – я поворачиваюсь, Алан смотрит на меня.

– Забудь, тебе ничего не светит здесь, – мерзкий голос Чака врезается в голову. Дальше всё, как в тумане.

Когда Чак, уже было, открыл рот, чтобы что-то добавить, кулак Стива врезался в его челюсть. Я по-прежнему не вижу Келли. Она так мне нужна сейчас.

Я расталкиваю толпу, кричавшую мне в след, кучу гадостей, тупых шуток. Выбегаю на улицу. Людей здесь не меньше, все в стельку пьяные. Ко мне начинают лезть, толкать меня, я теряю равновесие и падаю в бассейн. Шлейф путает мои ноги, у меня не получается выбраться. Я беспомощно барахтаюсь в воде, пока чьи-то руки не помогают мне выбраться.

– Алан?

– Элиан, успокойся, п…

– Успокоится? Ты с ума сошёл? Она опозорила меня на всю школу! Меня снимали и фотографировали, а ты хочешь, чтобы я успокоилась? Отстань от меня!

Я вырываю и стоящего рядом молодого парня бутылку спиртного и делаю несколько больших глотков. Напиток обжигает горло. Алан вырывает у меня бутылку и продолжает молчать смотреть на меня. Я смотрю на него, и во мне просыпается ненависть. Он стоял и ничего не сделал. Просто смотрел, как и все! А теперь пытается меня успокоить.

Слёзы вырываются наружу. Я больше не могу здесь находиться. Я открываю ворота и выбегаю на дорогу.

Я бегу очень долго. Ноги очень устали и болят. Я бегу босиком, туфли слетели, когда я упала в бассейн. Перед лицом всё- то стоят лица смеявшихся людей, злое лицо сестры и улыбка Чака. Слёзы скатываются по моим щекам, хочется выть от боли. Голова кружится от ударившего в голову алкоголя.

Асфальт тёплый и влажный. Я бегу, даже не думая куда. Машины стремглав пролетают, и я сворачиваю с дороги на тропинку. Перед глазами пелена, с каждым метром боль усиливается. Слёзы льются, и я не вижу ничего. Ещё секунда, и я лечу. Удар и тишина…

Глава 3

«Диагноз-неудачник»

Яркий белый свет болезненно бьёт даже по закрытым глазам. Веки кажутся настолько тяжёлыми, что не поднимаются. Мерзкий запах лекарств, вперемешку с хлоркой ударяет в нос, и я окончательно прихожу в себя. Тело безумно ноет, кажется, что каждая его клеточка медленно отмирает. Ноги затекли, и я не могу ими пошевелить. Рядом стоит капельница, на лице маска для кислорода. Надоедливое пиканье аппарата раздражает уши.

Полностью открываю глаза. Вокруг никого нет. Оглядываюсь вокруг себя: белая тумба с цветами; за кроватью стол, на котором лежит что-то чёрное и блестящее; в углу комнаты кресло, на нём мамина чёрная сумка. Что я тут делаю?

Я делаю попытку встать, но она не обвенчалась успехом: резкая острая боль пронзает спину и голову, и я падаю обратно.

Спустя какое-то время в палату заходит мама. Не сразу замечая меня в сознание, она ставит ещё букет цветов. Красивые белые цветы теперь делят тумбы с бледно-розовыми пионами. Я срываю с лица маску, но слова не сразу сходя с губ.

– Ма…Мама,– горло пересохло, говорить очень больно. Мама вздрагивает и поворачивается ко мне.

–Доченька, как ты?– мама подбегает к кровати, её голос дрожит от подступивших слёз, – Тебе больно?

Силы не сразу находятся, чтобы ответить.

–Норм…Нормально,– голос хриплый, каждое слово даётся с большим трудом.

– Ты упала с заброшенного моста четыре дня назад, и всё это время пролежала без сознания. Тебя Алан увидел, ему нужно было съездить до дома зачем-то, он проезжал мимо, увидел тебя и… И привёз в больницу.

Алан? В голове начинают постепенно всплывать воспоминания. Вечеринка у Келли, всем весело. Что произошло? Я смотрю на маму в надежде услышать ответ. Она делает несколько нервных вздохов.

–Он увидел, как ты стояла на мосту, а потом,– мама поднимает голову вверх и вытирает слезы платком,– зачем ты сделала это?

– Что? – я ничего не понимаю. Я не помню никакого моста, и что я откуда-то прыгала.

Мама набирает воздуха в грудь, перед тем, как сказать эти страшные для неё слова.

–Ты хотела покончить с собой? – внутри что-то ёкает. Мне больно смотреть на маму. Видимо, что все эти дни она просидела рядом со мной и не спала. Её глаза красные от слёз, кофта мятая, волосы небрежно спрятаны за уши. Мне становится стыдно, я не могу ей сказать, что она права. Пусть я и не помню, как было.

–Я … Я не хотела, я-вообще-ничего-не-помню, – в горле сухо, как в пустыне.

Мама обнимает меня и уходит за врачом. В голове все больше воспоминаний: я бегу босиком по теплому асфальту и снимаю шлейф. Бегу очень долго, а потом пустота. Что было до этого? Вечеринка, я ищу Келли, вновь пустота… Все смеются, смотрят на кого-то, на кого? На меня? Как в эту историю замешался Алан?

В палату заходит врач и мама.

–Мисс Дэвис, – врач довольно молодой. У него стриженные светлые волосы, небольшая щетина.

– Можно просто Элиан.

– Вы пролежали в коме четыре дня. Как вы себя чувствуете?– у него довольно приятный голос. Он светит фонариком мне в глаза.

– Я не чувствую ног, – голос дрожит. Мама наклоняется к врачу и что-то шепчет.

– Элиан, всё хорошо, ходить вы будете. Вы долго пролежали, ноги должно быть затекли. Ничего страшного в этом нет. Скорее всего, вы упали с небольшой высоты. Серьёзных повреждений не обнаружено: пару синяков, вывих правой лодыжки. Мы её вправили, сейчас она может вызывать неприятные ощущения при движениях, но вскоре это пройдёт. И ещё…– врач замолкает и, словно спрашивая разрешения, смотрит на маму. Она чуть заметно машет головой, и тогда врач продолжает:

– Элиан, Вы ударились головой обо что-то тяжелое, камень или что-то вроде того, и серьёзно повредили голову. Мы сделали вам компьютерную томографию мозга, пока вы были без сознания. Результаты не утешительные.

Сейчас нужно назначить лечение. Думаю, пару недель вы побудите у нас. Так будет лучше и безопаснее для вас.

– И, какой диагноз? Что со мной? – врач не отвечает. Мама опережает его реплику:

– Доченька, тебе нужно отдохнуть. Не стоит сразу перегружать себя. Мистер Эндрюс, вы согласны со мной? – мама укоризненно смотрит на доктора и тот кивает в знак согласия. Затем пожелав мне хорошего отдыха, выходит из палаты.

– Я съезжу до дома. Хочу переодеться, я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое. Ты же не против?

– Конечно, поезжай! – мама целует меня в макушку и, взяв с кресла сумку, уходит. Палата наполняется тишиной.

***

Битый час я стараюсь вспомнить, что произошло на вечеринке, но всё без толку. Хочется кричать от этой неизвестности. Тело ноет, хочется встать, но боль в спине не позволяет.

Я пытаюсь сконцентрироваться, сосредоточится на вечере у Келли, но боль в голове сбивает все мысли. Я помню, как помогала ей, как что-то всех рассмешило; помню, как бежала очень долго, сначала по дороге, потом по какой-то тропинке, но дальше сплошная чёрная дыра. Неизвестность душит, я чувствую подступившую истерику, но стараюсь сдержаться.

Я бью по койке. Руки бессильны, кожа на них саднит от царапин и порезов. Слёзы скатываются на подушку. Я бью по кровати, пока последние силы не уходят от меня. Я продолжаю плакать. Так я засыпаю.

– Мисс Дэвис, проснитесь, – меня будет молодой женский голос.

Медленно открываю глаза: передо мной стоит медсестра, в руках у неё поднос с какими-то инструментами и препаратами.

– Здравствуйте.

Растерянно смотрю по сторонам, пытаясь опомниться после сна.

– Я поставлю Вам укол, а потом можете дальше спать. Если после укола будет хуже, обязательно сообщите. Я сейчас уйду, но сменщицу я предупрежу, – медсестра очень вежливая, у неё приятный заботливый голос.

– Что за препарат, – с трудом переворачиваюсь на живот. Боль пронзает всё тело. Голова «раскалывается».

– Ноотроп. Обычное дело. Лекарства этой группы прописывают для более быстрого восстановления после черепно-мозговых травм или нарушений мозгового кровообращения, а также поможет Вам с концентрацией, – ничего не понимаю. Травма, нарушения. Врач мне толком ничего не сказал. Я даже не знаю, что стало последствием падения.

– Черепно-мозговой травмой? – медсестра аккуратно вводит лекарство. Резкая и неприятная боль, нога отнимается.

– Ну да. Не волнуйтесь. Я видела Вашу карту и всё, что вам назначено. Всё по назначению Вашего лечащего врача.

Сестра вынимает иглу, сгладывает мусор в небольшой контейнер и уходит из палаты. Я остаюсь одна в глубокой тишине. Вопросов не стало меньше, наоборот: их ещё больше. Почему от меня скрывают диагноз? А если всё хорошо, то почему не скажут об этом?

Возвращаюсь на спину. Кажется, я скоро сойду с ума.

Мама и отец приезжают ко мне через час, после того, как мою палату покинула медсестра. В руках у папы большой синий пакет и пиджак: по костюму было видно, что они приехали сразу, как папа вернулся с работы. Мне так стыдно… Я всегда думала, как им безразлична моя жизнь, а теперь по их красным глазам, понимаю, какими страшными для них были эти четыре дня. Четыре дня они плакали, не теряя надежду, что их дочь придёт в себя.

– Я испекла твой любимый пирог с клубникой, – мама ставит пакет на тумбу возле кровати и целует меня.

– Привет, дочка, – папа подходит ко мне и берёт за руку, – ты не представляешь, как я рад, что могу снова видеть тебя!

– Мы привезли тебе ноутбук. Сможешь что-нибудь посмотреть, когда тебе будет лучше. Ещё тут фрукты, сок и…– мама начала всё доставать из пакета. – Майк, мы забыли апельсины. Ей же нужны витамины, Майк, – мама в секунду становится нервной, её голос дрожит. Вот-вот она заплачет.

–Мама, всё в порядке,– я пытаюсь привстать, но спину пронзает боль, и я сильно жмурюсь. – Мама и папа… прошу, не нужно так загонять себя. Всё… всё хорошо.

Мама всё в той же мятой чёрной кофте. Она не потратила на себя и секунды.

– Спасибо за всё, я очень рада вас видеть, – мама тихо выдыхает, папа встаёт и подходит к ней. Он обнимает её, и внутри меня разливается тепло. Я так рада видеть их такими близкими.

Мама и папа вместе тридцать лет, с самой школы. Я никогда не спрашивала, как они познакомились и стали парой. Но я готова спорить с каждым, что они любят друг друга, как никто не может любить. Папа во всём поддерживает маму, с ним она кажется такой хрупкой. Мама же сильно забоится об отце, и без неё он и дня не продержится.

Мама вздрагивает в объятьях папы, когда в тишине звучит мой голос:

– Мама, я хочу поговорить с моим доктором.

–Я, я не думаю, что это хорошая идея.

– Мама, ты не можешь скрывать от меня, что со мной. Я хочу знать, – мои глаза наполняются слезами. Я пытаюсь их скрыть, чтобы не делать больно родителям.

– Дакота, она права.

– Нет! – мама вырывается из рук папы, – Ной, ты не можешь, она ещё не готова, – мама пытается сдержаться и не перейти на крик.

Я набираюсь сил.

– Мама, пожалуйста! Мне плохо от этой неизвестности, – я плачу, мама отрицательно машет головой и тоже начинает плакать, – прошу. Пожалуйста.

Мама сдаётся. Она выходит из палаты, а папа бежит за ней. Через пару минут в палату заходит доктор Эндрюс. Один. Я моментально напрягаюсь.

– Элиан, Вы хотели меня видеть?

–Что со мной?– перебив врача, спросила я. Мне становится неловко. Я виновато опускаю глаза, но не извиняюсь, слова застревают в горле.

–У Вас ушиб головного мозга, тяжелой степени, – доктор выдыхает и садится рядом на стуле. – Я говорил, что, скорее всего, произошёл удар обо что-то очень твёрдое. Камень, балка от моста – это не важно. Травма серьёзная. Справой стороны затылочной зоны у Вас гематома, отсюда резкие боли. Я настаивал миссис Дэвис, сообщить Вам сразу, но она категорически была против этого, и настояла на том, чтобы я Вам не говорил.

Я машинально дотрагиваюсь рукой, до головы. Ноющая боль вызывает чувство тошноты. Гематома оказалась небольшой, но вызывала жуткую боль, при каждом резком движении, волосы на том месте слиплись в крови.

–И, что дальше? – Почему-то я чувствую абсолютное безразличие к себе. Я злюсь на себя за всю эту ситуацию. Мне безумно стыдно перед родителями, и перед теми, кто был на вечеринки у Келли. Келли…. Как же мне хочется увидеть её и всё у неё узнать. Она – единственный шанс, во всём разобраться.

– Я повторю, что это очень серьёзная травма, теперь вся Ваша жизнь – сплошной риск. Куча противопоказаний, долгое лечение. Вы должны быть счастливы, что та легко отделались.

– Легко? – а врач то шутник. Начинаю психовать, но доктор Эндрюс сохраняет полное спокойствие.

– Да, только представьте. Вы могли бы погибнуть, или лишится возможности ходить. Параплегия, полная потеря памяти, долгая кома. Вам же стоит лишь соблюдать противопоказания и лечение. Ваша жизнь почти не изменится.

– Что, что мне нельзя? – я вновь перебиваю доктора, но сейчас мне не до манер. Я на полном взводе.

– Вам нежелательно долго находиться на солнце, все нагрузки категорически исключить. Любой спорт, йога, танцы – опасны для Вашей новой жизни.

Доктор Эндрюс продолжал перечислять запреты, но я его уже не слышу. Я словно поместилась в вакуум. Уши заложило, боль ушла на второй план. Весь мой мир, вся моя дальнейшая жизнь, разрушились прямо сейчас. Я закрываю глаза, в надежде мгновенно уснуть. Убраться из этого кошмара. Я больше не сдерживаю слёзы. Они льются быстрым ручьём на подушку. Сквозь гул в ушах я слышу крик, и не сразу понимаю, что это я кричу. В палату забегает мама, за ней отец и медсестра. Я бью бессильными руками, плачу, и не могу ничего сказать. Мне ставят укол, но я дёргаю рукой, и маленькая струйка крови, стекает по руке, из новой ранки. Через пару секунд, а может это были и минуты, десятки минут, я отрубаюсь.

***

Я первый раз стою на пуантах, которые мне подарили на Рождество родители. Хореограф хвалит меня, не первый раз за занятие и я расплываюсь в улыбке. Мне пять лет…

Мама уже пришла за мной и стоит в дверях. Я вся вспотевшая и красная от жары, не смотрю в её сторону, чтобы не сбиться.

«Раз-два-три», – повторяю у себя в голове.

Мама улыбается, когда я подпрыгиваю возле станка.

Урок заканчивается, миссис Рокковски, грозно смотрит на нас, говоря домашние задание. Я слушаю её, как заворожённая. Впитываю каждое слово.

Одиннадцать лет спустя.

Играет громкая музыка. Я прилично разбегаюсь, отталкиваюсь от пола и взмываю верх, как птица. Выгибаю спину, вытягиваю ноги. Плавно приземляюсь. Мы ставим мюзикл « Ромео и Джульетта», в современной интерпретации… Моя первая ведущая роль.

– Зря ты ушла из классического балета, – Миссис Рокковски появляется из неоткуда, вовремя перерыва.

– Здравствуйте. Я рад Вас видеть,– она прекрасная. Высокая, статная. Волосы чёрные, затянуты в шишку. Длинное чёрное платье подчёркивает тончайшую талию.

– Не жалеешь? – она кивает в сторону сцены, – Современный балет люди воспринимают совершенно по-другому. Мы с группой ставим «Сон в летнюю ночь», ты бы идеально подошла на роль Титании.

– Ого, это серьёзное произведение. Мне приятно, что вы верите в меня, но я хочу накопить достаточно опыта в разных направлениях, перед тем, как буду поступать в академию. Современный балет – ещё один этап в моей жизни!

– Что ж, у тебя ещё достаточно времени подумать, чего ты хочешь. Не советую часто метаться от одного к другому. Но знаешь, ты можешь попробовать пройти кастинг, в какую-нибудь труппу или мюзикл, и всё пойдёт куда быстрее.

– Я люблю учиться.

Настоящее время.

Я мечтала стать хореографом. Профессионально заниматься балетом. Практически каждый день я упорно тренировалась по пять часов. Танцы были огромной частью моей жизни, и занимали приличное место в моём сердце. Неужели мне придется бросить всё это? Оставить танцы – равносильно для меня, что отрезать и выбросить на мусорку часть своего сердца. Столько сил, слёз и нервов были потрачены, по пути к своей цели. Теперь мне придётся оставить всё это.

Когда у меня случилась истерика, мне вкололи укол успокоительного, и спустя время, я уснула. Я проспала несколько часов, и проснулась, когда отец уехал. С огромным трудом я заставила маму вспомнить о себе и съездить домой, отдохнуть. Ей было необходимо поспать, принять душ – отвлечься от меня.

Ко мне заходила медсестра, молодая, лет двадцати пяти, с огромными губами, накрашенными бледно розовым блеском. У нее был противный, писклявый голосок. Она сказала мне, что я пролежу здесь ещё, не меньше недели, и принесла мне ужин. Есть мне естественно не хотелось, и через некоторое время поднос с нетронутой едой забрали.

Я смогла, наконец, встать. Мои ноги сильно отекли, но я могла их чувствовать. Прошла я не много, шагов пять до раковины. Зеркала в палате не было, и до сих пор я не видела, как выгляжу.

Я аккуратно расчесала свои волосы, убрав при этом в косу; в горле мгновенно пересыхало, и, на радость маме, я выпила весь сок.

Я лежала на спине и тупо смотрела в потолок. Моё внимание привлекла трещинка возле лампы. Трещины на зданиях, как шрамы на теле людей. Таят в себе секрет, и напоминают о случившимся. Трещины напоминают зданию о том, как много ему лет, или как давно делали ремонт. Шрамы, надоедливо напоминают о боли. Так и мои раны и ссадины станут шрамами, и станут напоминание о том ужасном дне, когда я так много потеряла: надежды, мечты, будущее, смысл жизни.

Почему все думают, что я хотела покончить с собой? Я уверена: это не так. Я не помню, как оказалась на мосту, не помню, почему ушла с вечеринки. Я даже не помню, как прыгнула. Но жить я хотела и ни за что не прыгнула бы специально.

Была уже глубокая ночь, через окно было плохо видно небо: мне мешали деревья, которые тянулись до него, словно хотели забрать себе его и укутать им свои ветки. Всё же мне удаётся увидеть сквозь усыпанные листвой ветви яркую звезду, она отличалась от всех.

Я всегда любила ночное время. Иногда, когда мне не спалось, я открывала окно и садилась на небольшой бордюр, включала «Linkin Park» и наблюдала за звёздами, лишь звук проезжающих машин оставлял меня в реальности. Я всегда восхищалась звёздами, они свободны, их никто не может поймать или достать, до них нельзя дотронуться, ступить на них. Мне кажется, это завораживает и притягивает.

Я пролежала несколько часов, тупо смотря на небо. Потихоньку начинало светать, но мне совершенно не хотелось спать. Я боялась, что замкнув глаза, я снова окажусь в коме. Странно и неприятно осознавать, что ты потерял несколько дней своей жизни. Ты не мёртв, но при этом лежишь бездвижный, а мир тебя не ждёт. День сменяется ночью, солнце – луной, и наоборот. А ты этого не чувствуешь. Кусок твоей жизни просто испаряется. Четыре дня, девяносто шесть часов, пять тысяч семьсот шестьдесят минут и ещё больше секунд… Да, по сравнению с людьми, которые всю жизнь «парят» между жизнью и смертью – это ничто. Но если задуматься, как много я могла сделать, как много можно было изменить, становится горько и страшно.

***

В коридоре больницы раздаётся громкий звук, словно что-то тяжёлое упало. Прислушиваюсь, но больше ничего не слышно. Снова глухой удар. Мне становится любопытно. Сажусь на кровати. Больше не слышно ни звука. С неимоверной болью в голове и в ногах, я всё же встаю, и, накинув на себя толстовку, направилась к двери. Приоткрыв её, я вижу, как мальчик лежит возле инвалидной коляски. Я сразу понимаю, что он упал с неё и не может встать. Медсестра почему-то не идёт, хотя звук падения был громкий.

– Я сейчас позову сестру, – поднять сама я испугалась, ведь не знаю причину, по которой он не может передвигаться самостоятельно, и боюсь сделать что-то не так.

Подбегаю к дежурной стойке, и что я вижу? Медсестра сладко спит, подложив под голову медицинские карты. Как так можно? Спать, когда в любой момент любому из больных может стать плохо и понадобится помощь.

Я решаю не будить дежурную и беру себя в руки. Подхожу к этому пареньку: он лежит неподвижно, закрыв глаза. Он очень худой, под его глазами «мешки». Да уж, вид у него болезненный, хотя о чём это я, это же больница, тут таких много, я – не исключение.

– Эй, ты спишь? – мальчик медленно открывает глаза, – Сейчас я тебе помогу.

Сначала я решила поднять коляску, чтобы потом посадить его, но стоило мне взять её, как боль появилась и в руках. Я воротила её несколько минут, но мне всё же удалось поставить её так, чтобы она перестала складываться.

– Сзади есть блокировка колёс, чтобы она стояла на месте, – я вздрагиваю от неожиданной реплики мальчика. Голос у него довольно взрослый, но на вид ему не больше пятнадцати.

Смотрю назад, нахожу педаль и давлю её ногой. Раздаётся щелчок. Проверяю: коляска больше не двигалась, а стояла твёрдо на одном месте.

Я обхватываю парнишку руками, сжимая на спине руки в замок. Отрываю его от пола и прижимаю к себе. Делаю шаг до коляски и не спеша опускаю его в сидение.

Кажется, всё это время я не дышала. И теперь выдохнув, я, со спокойной душой, сажусь прямо на пол рядом с креслом. Мышцы на руках заныли, голова закружилась. Откидываюсь спиной на стену и закрываю глаза.

–Спасибо,– тихо произносит мальчик. Я открываю глаза, на меня он не смотрит, а смотрит в пол.

–Пустяки,– с улыбкой отвечаю.

Начинаю подниматься, но затем я чувствую, как ноги подкосились, в глазах резко потемнело и сдавило виски. Я понимаю, что начинаю падать, и не могу удержаться. Резко меня хватают за руку, и я успеваю сама сесть.

–Теперь мы квиты,– произносит мальчик, которого я недавно выручила. Отдышавшись и придя в себя, я, наконец, могу поблагодарить его:

– Это уж точно. Спасибо.

Повисло неловкое молчание. И я решаю попрощаться, когда он вдруг выдаёт:

–Хочешь, покажу кое-что классное?

–Серьёзно, мы же в больнице, неужели здесь есть что-то интересное?

–Ну, да. Я тут уже месяц, поэтому знаю всё. Поэтому сними тормоз с колёс, а потом, я тебе покажу.

Я повинуюсь его словам, и, встав за коляской, поднимаю педаль.

– Ну, что дальше?– он говорит, что нужно идти прямо до конца коридора, затем свернуть налево, и пройти до конца.

Я взялась за ручку коляски, и мы отправились. Спустя минут пять, не больше, мы подошли к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Остановившись возле одной из дверей я, обойдя коляску, открываю её.

–Нам сюда можно? – спрашиваю, силой надавив на ручки в низ.

–Наверное, нет, но всем без разницы.

Я продолжила надавливать на ручку, но она не поддавалась.

– Слушай, кажется, тут заклинило,– дёрнув последний раз, я убедилась, что ручка сломана.

– Извини, я что-то задумался. Эта дверь не открывается, попробуй другую, или могу я.

Я повторяю тоже с другой дверью, нота с лёгкостью тут же открывается. Парнишка подъезжает, и я помогаю переехать ему порог.

– Не нужно было, я и сам мог,– мальчик явно раздражён. Наверное, он не любит, когда ему помогают по каждому пустяку.

Я отпускаю инвалидное кресло, и мы разом оказываемся на балконе. Немного запыхавшись, я не сразу обращаю внимание на то, куда смотрит тот мальчик. Но отдышавшись и подняв голову, я ахаю.

Тёмно-голубое, утреннее небо, медленно светлеет, проникаясь нежно-розовыми оттенками, напоминая мне сахарную вату; едва заметные жёлтые блики, видневшиеся на горизонте, будто напоминали о скором появлении солнца. Картина завораживала.

Таким Сиэтл я не видела. Тихий и спокойный. Без толпы шумных людей и кучи проезжающих машин. Лишь изредка слышались шум мотора, или случайно брошенная фраза. Живя в маленьком доме, окружённом другими домами и небоскребами, ты не замечаешь такой естественной красоты. Красоты, за которую не надо платить или что-то менять, отдавать. Природа всё сделала сама, позволив нам молча любоваться, так как это делали мы. Не говоря ни слова, мы думали об одном.

Не знаю, сколько мы уже стоим: уходить совсем не хотелось. За десятками крыш небоскребов уже начало поднимается солнце. Раскидывая по небу свои лучи, оно не спеша возвышалось над бесконечным городом. Сиэтл просыпался.

–Это очень красиво, дух захватывает. Когда ты находишься «внутри» города, вдыхая всю жизнь Сиэтла вместе с пылью, этого не видно, и ты даже не думаешь об этом. Мы так много прекрасного пропускаем, – я замечаю позади парнишки лавку. Подтащив её к коляске, сажусь на неё рядом с мальчиком.

–Я Майк, а ты?– совсем не подумала, что мы даже имени друг друга не знаем, хотя прошло не меньше двух часов с нашей встречи.

–Элиан, можешь называть меня Лиа.

– Приятно познакомится Лиа, – Майк улыбается, но тут же отворачивается и продолжает наблюдать за рассветом.

Теперь я могу разглядеть его: милый темнокожий парень, лет пятнадцати, худощавого телосложения, с мелкими брейдами на голове. Мне становится очень любопытно как давно он здесь, и я даже не успеваю подумать о корректности, когда слова вылетают из моего рта:

– Можно спросить, как ты сюда попал, – Майк хмурится, я мысленно ругаю себя. Спустя минуту молчания он всё- таки отвечает мне, но с явной дрожью в голосе.

– Это было где-то полгода назад, после Рождества, – он замолкает, и я уже не жду продолжения. – Мы ехали в аэропорт – провожали мою сестру на учёбу, после каникул, – Майк вновь замолкает, рассказ даётся ему с трудом, и я жалею, что разбередила эту рану.

–Прости…

–Ничего. Сзади нас ехал огромный грузовик, и в один момент он начал беспрерывно сигналить. Мой отчим, Мэтью, не понимал в чём дело, и начал жутко нервничать. Грузовик продолжал сигналить, но нам некуда было деться. Машины несли по встречной, одна за другой, и перед нами было ещё куча машин. Мотом водитель грузовика перестал сигналить, Мэтью и мама успокоились, мы с сестрой тоже. Но дальше… Дальше случилось то, что грузовик подрезал нас сзади, автомобиль Мэтью занесло прямо на встречную полосу, – небольшая слеза скатывается по лицу Майка, я тоже хочу заплакать от жалости, но боюсь это не уместно.

– Мэтью вылетел через лобовое стекло, а мама умерла на месте от потери крови. Нас сестрой забрала реанимация. Я был в сознании, и видел, как мою сестру Кору пытались откачать. Им не удалось вернуть её к жизни. Девятого января, я потерял всех. Меня доставили в больницу, сделали множество операций, но всё было зря. Перелом нижних позвонков, отказ конечностей. И всё подобное.

Майк заканчивает рассказ. Я не нахожу, что ответить. Это очень страшно, очень. Потерять всех, кого ты любил разом. Остаться совершенном одному на всей планете.

– Мне очень жаль. Не нужно было спрашивать.

– Как ты сюда попала?

– На самом деле, я точно не знаю. Я была на вечеринке у лучшей подруги. Все веселились, я долго к ней готовилась, а дальше – провал. Помню только, как я бежала куда-то, но не знаю почему. Мне сказали, что я упала с какого-то заброшенного моста, но сколько я не пыталась вспомнить все моменты того вечера, у меня не выходит,– от воспоминаний о той вечеринки начинает болеть голова.

Я увожу тему, спросив, сколько ему лет. Я была права – пятнадцать.

***

После встречи рассвета на балконе, настроение было не таким плохим. Жизнь продолжалась, но смериться со всем, что я потеряла, я пока была не готова. Но я была рада, что в таком унылом месте, у меня появился друг.

Сейчас было восемь часов утра, и через тридцать минут в больнице начинался завтрак. Перед тем как показаться перед другими больными, я решила, наконец, взглянуть на себя. В палате, была своя душевая, что меня очень обрадовало, и там оказалось зеркало.

Взяв собой чистую одежду, которую вчера привезла мама, я зашла в душевую комнату и оставила её на полке с полотенцами.

Подхожу к зеркалу. Я, конечно, не ожидала увидеть там красавицу, но и не думала, что всё так плохо: кожа у глаз высохла и покрылась трещинками, на левой щеке был синяк и ссадина над бровью; волосы, не смотря на то, что утром я слегка их расчесала и заплела в косу, выглядели, как воронье гнездо, а в месте, где была гематома, были склоченные и липкие от крови.

Я не могла смотреть на себя, без чувства отвращения. Слёзы подступили к глазам, но я взяла себя в руки.

Помедлив с минут, я решилась снять с себя больничную рубаху. Картина была не лучше: все ноги в синяках и глубоких порезах, руки все исцарапаны, в местах сгиба синячки от капельниц.

Встаю под тёплый душ. Струйки воды скатываются по телу, позволяя ему расслабится. Беру шампунь и наливаю на руки. По кабинке мгновенно разносится запах ванили, я полностью отключаюсь от всех мыслей. Наношу шампунь на голову: рану неприятно щиплет. Но я стараюсь игнорировать эту боль, чтобы не возвращаться в тот день, и не гадать, что произошло.

Мыльная вода смешивается с грязью, забирая всё плохое, и уносит с собой. Я немного освобождаюсь от груза боли и незнания. После душа мне становится легко. Я почти не думаю, о случившемся той ночью, и о том, что за этим последовало, однако потревоженные раны ноющей болью напоминают о себе. Тело словно горело.

***

Мы с Майком вместе сели на завтрак. Настроение у обоих было располагающим, и грустить нам не пришлось. Еда была, мягко говоря, невкусная. Я взяла овощной салат и пюре из кукурузной каши. Назвать это пюре было сложно – тягучие месиво с кусочками зелёного лука. Салат был свежим, но не солёным. Аппетита у меня не было, но для скорейшего восстановления нужно откуда-то брать энергию.

Весь завтрак я и Майк разговаривали без умолку. Обсуждая одну тему за другой, мы то смеялись, то печально вздыхали. Для своих лет он очень начитанным, знал о многих вещах. Наизусть рассказывал биографии спортсменов, перечислял редких животных, обитающих в Америки, рассказывал о своих школьных проектах по физике.

Я слушала его с таким удовольствием, что совершенно не вспоминала о каких-то проблемах.

Мы даже поделились друг с другом своими мечтами. Май просто жаждет увидеть водопад «Малтнома». Он находится в штате Орегон; там, в городе Портленд, что находится в получасе езды от водопада, живёт его родной отец. Он до сих пор не знает о случившемся. Скарлет и Ричард – так зовут родителей Майка – развелись, когда ему не было и пяти лет. Они познакомились в школе, и после её окончания поступили вместе на юридический факультет.

Вскоре после выпуска, Скарлет и Ричард поженились и переехали жить в городок Портленд. Спустя несколько лет родился Майк. После развода Скарлет забрала Майка и уехала в Вашингтон, оборвав все связи с бывшим мужем, и запретив тому любое общение с сыном. Ричард первое время пытался наладить отношения, но перестал пытаться. Он писал Майку письма, отправлял подарки на праздники, и, наверное, сейчас продолжает, но не знает, что Майк уже полгода лежит в больнице. Майк не знает адреса отца, кроме города, а в таком положении, как сейчас, добраться до отца невозможно. Врачи сказали, что скоро его перенаправят в реабилитационный цент для сирот, и Майк потеряет последний шанс на встречу с отцом. И он просил много раз, разных людей помочь ему, но никто не стал искать его отца. Других родственников у него нет.

И я поняла без уточнения и лишних слов, что его мечта это не увидеть водопад, а найти своего отца.

***

После завтрака Майка увезли на процедуры, мне же сказали, чтобы я отправлялась в палату и ждала медсестру с капельницей.

Я захожу в палату: она такая маленькая, но комфортная. Здесь есть все, что нужно для удобства: кровать с чёрной тумбочкой справой стороны, стул и стол, небольшая раковина и душевая. Кровать стояла возле окна. Солнечные лучики, игриво скатывались с кровати на пол. Но даже вкупе со всем комфортом и уютом местечко это было ужасное. И вспоминать о нём мне не захочется. Мебель старая и скрипучая, персонал безответственный. Про еду даже заикаться больше не буду.

Я прождала медсестру не меньше получаса. За это время я разобрала вещи, привезённые мамой вчера вместе с гостинцами. Их было немного, более того, я даже не сразу заметила сумку с ними.

Выложив в тумбочку несколько однотонных футболок и пару спортивных штанов, я села на кровать, не зная чем ещё себя занять. И вдруг, мне словно током ударило. Я вспомнила про существование мобильного телефона. Я не помню, был ли он у меня с собой на вечеринке.

Я успела обшарить пакет и сумку, но телефона там не было. Чего и следовало ожидать. Только у меня появляется надежда, узнать, что случилось в тот день, как эта надежда ускользает из рук, как песок. Мне охватывает злость. Снова. Я со всей силой швыряю сумку через всю палату, туда же летит пакет и подушка. Успокоиться у меня не получается и я начинаю кидать в дверь, всё что попадётся под руку. Руки пронзает новая порция боли, я без сил сажусь на пол.

В ту секунду, когда в дверь летит очередная жертва моей истерики, она открывается.

– Ауч. Ребята, кажется, нас не рады видеть, – Стив, зашедший палату в белом халате, трёт красное пятно на лбу, возникшие от прилетевшего в него, яблока.

– Господи, Лиа, – в палату забегает плачущая Келли. – Это всё я виновата. Дурацкая идея с вечеринкой. Я такая дрянь. Лиа, дорогая.

Стив подбегает к ней, они оба садятся со мной на полу. Я не могу перестать плакать. Келли продолжает извиняться, не подозревая, что я даже не понимаю, за что именно мне её простить.

Стив прижимает меня и Келли к груди, и тихо утешает нас. Я так рада их видеть. Я крепко обнимаю их.

– Не молчи. Скажи, ка ты?– Келли вся бледная, её глаза красные, заплаканные. На лице, кроме туши для бровей нет косметики. Для Келли «выйти в свет» без капли макияжа, тоже самое, что полицейским кинуться на вооружённого убийцу, не имя при себе бронежилета – на вид ничего не поменяется, но уверенности и защиты нет.

Я не сразу смогла ответить. Слёзы, не переставая, катились ручьём из моих глаз. В палату уже зашла медсестра. Она поставила мне катетер с капельницей, и дала успокоительного. Медсестра разрешила Келли, Стиву и … Алану остаться.

– Келли, я ни в чём тебя не виню.

– Это я виновата. Устроила эту вечеринку и бросила тебя на весь вечер. Если бы я была рядом, я не дала бы этому произойти, – Келли не может успокоиться. Я наливаю ей в одноразовый стаканчик воды. Она залпом выпивает. Ей это помогает, ненадолго.

Я ничего не понимаю: если её не было рядом, что тогда вообще могло со мной случиться?

– Ты… Ты не знаешь…

– Дело в том, что двое идиотов, из другой школы, разгромили комнату родителей. Я весь вечер пыталась выяснить, что у них произошло. Но эти амбалы были в стельку пьяные и не могли связать и двух слов, – Келли не услышала меня. Быстро и запинаясь на каждом слове, она пересказывала тот злосчастный вечер. – Они накинулись на Стива, их разняли и они убежали на улицу. Стив побежал за ними, а я осталась разгребать хлам, оставшийся вместо комнаты. Возвращаясь с улице, Стив и оказался там, когда…– Келли замолкает. Она оглядывается на парней. Стив потупившись, еле кивает.

– Когда что? – я вновь начинаю паниковать. Это единственный шанс узнать всё. Она не может не сказать.

– Ты не помнишь? Лиа. Я уверена: эта была шутка. Она не хотела…

– Она? Кто? Келли не молчи, расскажи мне! – снова мне приходится умолять сказать мне правду. Снова от меня пытаются что-то скрыть. Как же я устала.

Келли молча плачет. Она не может собраться. Я плачу вместе с ней.

– Келли. Прошу расскажи мне, умоляю. Я хочу знать правду. Все скрывают от меня всё. Я так с ума сойду. Я ничего не помню, лишь бессмысленные отрывки. Мне говорят, что я пыталась покончить со своей жизнью, но я…

Пожалуйста, ты моя лучшая подруга, помоги мне.

И Келли рассказывает. Слова выходят наружи вместе со слезами. Ей сложно, но она не останавливается. Каждое её слово, как часть пазла – картинка слаживается, и я начинаю всё вспоминать.

***

Рассказ занял почти час. По окончании, мы уже еле могли говорить. Лавандовая блузка Келли была насквозь мокрая от слёз, также как и моя футболка. Стив обнимал нас, а Алан так и стоял бездвижно возле двери.

У меня начала снова болеть голова, и Стив помог мне подняться и лечь. Келли чмокнула меня в обе щеки они вместе ушли, пообещав приходить каждый день. Алан остался. К этому моменту слёз не осталось. Мне и не хотелось больше плакать.

Алан никак не мог начать разговор. Подойдя ближе, он молча переминался с ноги на ногу, пока с его губ, наконец, не сошли совершенно ненужные слова:

– Элиан, ты должна держаться.

– Ты, Алан, настоящий трус! Я не нуждаюсь в твоих словах.

– Я хотел сказать…

– Алан. Ты всё знал и всё видел, ты меня сюда привёз. Ты ехал за мной, так почему ты не остановил меня?

– Я, я проезжал мимо, когда ты стояла на мосту.

– О, хватит лгать Алан Моррис. Ты был на той вечеринки, и смотрел, как моя сестра издевается надо мной. Ты единственный, кто мог её остановить, но ты молча стоял и смотрел, как и все. А потом поехал за мной, но не попробовал остановить.

– Быстро ты всё вспомнила. Только я поздно тебя нашёл. Да, я мог остановить Рэйчел. Но тебя, увидел слишком поздно. Побежал, но ты уже спрыгнула. Потом привёз тебя сюда.

– Да ты у нас герой. Только я не прыгала. Я бежала и не увидела, что мост сломан и слетела вниз. Зачем ты соврал, что я стояла, этого не было, – мне противно даже смотреть на него.

– Откуда ты можешь это знать, ты же сказала, что у тебя амнезия.

– Единственное что я помнила, так это то, как бежала по мокрому асфальту, поэтому тут ты прогадал. Хотел выставить себя спасателем, супергероем? Ты подлый трус, и не более того,– в горле уже пересохло от разговоров, но, немного подождав, я добавляю: – Вы с Рэйчел идеальная пара, стоите друг друга.

Алан стоит не находя слов, затем быстро бросает:

– Я с ней порвал.

– Боже, Алан. Пошёл ты! Я больше видеть тебя не желаю. Уходи, – но он стоит, как вкопанный и не двигается. Я взрываюсь и начинаю кричать ещё громче: – Слышишь? Уходи, и больше не появляйся, не хочу тебя даже знать!

В плату вбегает мама и врач. Мама подбегает ко мне, а мистер Эндрюс начинает выпроваживать Алана.

– Что, что ему нужно? – мама держит меня за плечи.

– Всё в порядке мам, – я немного отстраняюсь.

Успокоившись, я замечаю, что мама привела себя в привычное для моих глаз состояние. Волосы расчесаны и аккуратно уложены, мятую чёрную кофту она сменила на белую рубашку с ромашками на воротничке, а на заплаканном и усталом лице появился лёгкий макияж.

– Мама, ты прекрасно выглядишь,– мама теряется, и спустя пару секунд расплывается в улыбке.

***

День был насыщенный. Узнав всю правду, мне стало намного легче. Было больно, от того, как Рэйчел обошлась со мной и от вранья Алана, но я решила оставить это. Нужно пытаться жить дальше, привыкать, к новой себе.

Мама уехала домой, около часа назад. Я сидела у окна, и ждала медсестру с уколом и ещё одной капельницей. Когда днём приходил врач, он сообщил, что моё лечение почти скорректировано, завтра мне сделаю рентген шеи и МРТ (МРТ – магнитно-резонансная томография) головного мозга, так как наблюдается частичная потеря памяти, и тогда смогут окончательно принять решение насчёт моего нахождения здесь.

– Здравствуй, Элина, – в палату заходит пожилая медсестра; с ней я ещё не была знакома. Она очень высокая, волосы короткие и кудрявые, кожа на лице и руках усыпана мелкими веснушками.

– Здравствуйте, миссис Марч, – фамилию я прочла на бейджике.

– Сегодня мы поставим тебе два укола, врач добавил в твоё лечение витамины, – Миссис Марч говорила, словно, на распев и имела при этом резко-заметный британский акцент.

– Хорошо.

– Как ты себя чувствуешь, Элина, есть жалобы?

– О, извините, я Элиан. Спасибо всё хорошо, за исключением жуткой головной боли.

– Элиан?– я киваю, – Прошу прощения, это врачебный почерк, я не правильно прочитала твоё имя.

Воткнув два укола, довольно неприятных, и поставив, на этот раз переносную, капельницу, Марч молча удалилась, махнув на прощание рукой и подмигнув. Я улыбнулась ей в ответ.

Когда содержимое уколов разошлось по ногам, и боль ушла, я села опять у окна, придерживая капельницу, и уставилась во двор больницы, рассматривая абсолютно всё.

С высоких деревьев свисали огромные листья, изумрудного цвета. Кусты и деревья поменьше были коротко пострижены. Налево от выхода виднелась тропинка, уходившая за левый корпус.

Я на мне был белый свитер, и я надела к нему чёрные джинсы. Волосы завязала в хвост. Делать что-то с капельницей, пусть и переносной, был е так удобно, но я справилась и отправилась изучать здешние красоты.

Оказалось, тропинка вела на поляну для прогулок. Там было много пациентов: кто-то медленно прогуливался вдоль кустов, а кто-то сидел на лавочке и играл в настольные игры.

День сегодня теплый, но солнце, что так светило в моей палате, и одаривало нас своими лучами, спряталось за пеленой туч. Небо было хмурым: вот-вот, и из этих комков туч польётся дождь.

На одной из лавочек сидела девочка. Она отличалась от всех больных. Волосы были фиолетовые, на ней был синий свитер, а на ногах джинсы и кеды. Сначала я подумала, что она посетитель, но потом я разглядела возле нее инвалидную коляску. Меня бросило в жар, я сразу же вспомнила тот день, когда я упала. Я могла остаться без возможности самостоятельно передвигаться, но, как сказал мистер Эндрюс, мне повезло.

Мне захотелось познакомиться с ней. И я медленно направилась к лавочке, где сидела эта девочка.

Деревья, на фоне такого хмурого неба, смотрелись ещё более зелёными, словно они не отсюда, их просто вырезали из другой картинки и вставили сюда.

Я присаживаюсь рядом с девчонкой, что привлекла моё внимание. Она кинула на меня быстрый взгляд и вновь уткнулась в одну точку. Её внешний вид пугал: кожа высохшая, и бледнее даже моей; вокруг глаз чёрные пятна и мешки; губы синие, очень потрескавшиеся.

–Привет, будешь?– решившись, я не придумываю ничего лучше, чем предложить жевательную резинку.

От неожиданности она вздрагивает, за что я тут же извиняюсь. Секунды спустя, она всё же протягивает свою худенькую ручку, и берёт одну штучку.

–Как тебя зовут?– я не сдаюсь, а всё пытаюсь затянуть с ней разговор.

–Лесли,– отвечает она, тихим и охрипшим голосом.

–А я Элиан, красивые волосы, они такие необычные.

–Спасибо,– выдавила она.

Затем мы молча сидели где-то минут пятнадцать. Я разглядывала окна, они далеко не идеальные, где-то трещинки, где-то пятна. Я совсем забыла о капельнице, и вспомнила только когда, от резкого движения рукой, что-то кольнуло. Я проверила капельницу, ещё немного, и нужно будет вытаскивать. Хорошо, что медсестра меня не потеряла.

Больница находилась в ужасном состоянии, начиная от внешнего вида, заканчивая работниками. Врачи в этой больнице возомнили себя богами. Творят, что вздумается, а к больным относятся «на отвяжись».

– Это ужасное место, – от неожиданной реплики Лесли, я немножко вздрогнула.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что люди здесь теряют смысл жизни. Они ходят угрюмые и унылые. Без цели, без смысла, без всего.

– Но ведь не каждый человек.

– Да? Ну, и какая твоя цель, ради чего ты живешь?– её слова, как пощёчина. Да, здесь я действительно потеряла смысл жизни, на это же не конец. Ведь так?

Так и не найдя, нужных слов, я просто молча пожала плечами. Дальше мы сидели молча.

***

Мне сделали последние обследования, взяли нужные анализы, и, наконец, мама получила на руки моё лечение. Плюс к этому огромный список того, что мне строго настрого запрещено.

Я пролежала в больнице ещё неделю. Теперь наша команда состояла из трех человек. Я, Майк и Лесли. Лесли была больна раком, на последней стадии. Ей сложно ходить и есть. И кроме воды, она почти ничего не может проглотить. Ей скоро семнадцать, и она любит смотреть фильмы с Джаредом Лето.

Последнею неделю я провела с ребятами. Пусть наши дни были одинаковы, но по- своему чудесны. Мы встречали рассвет, шли на завтрак. Потом процедуры, лекарства. Затем у нас был свободный час, который обычно мы проводили на улице. Ужасные бед и ужин и снова лекарства. Так из дня в день… Всю оставшуюся неделю.

И вот настал этот день, которого, теперь, я ждала меньше всего. Сегодня меня выписывают, я возвращаюсь домой, где меня ждёт новая жизнь. Без танцев, но с кучей запретов и опасений.

Мне предстоит вернуться в школу к тем людям, которых мне не хотелось видеть, которые лгали мне… Общаться с людьми, которые думают, что я намеренно спрыгнула с моста. Уж Алан об этом успел позаботиться.

***

Обед. Мама приехала за мной в больницу, мы сидели в кабинете мистера Энрюса.

– Как вы себя чувствуете?– спросил меня доктор.

– Хорошо, – отрезала я.

– Миссис Дэвис,– обращается он к моей маме,– я советую вам записать её к школьному психологу, попытка, – он делает паузу, и смотрит на меня, я в ответ закатываю глаза, – ну, вы сами всё понимаете. Попытка, в её возрасте…

–Я тут и всё слышу, и я не пыталась покончить с собой!

–Элиан, так будет лучше, – мама берёт меня за руку, и сдерживаю себя, чтобы не отдёрнуть её: в порыве злости не хочется обидеть маму.

– Да, и вот, миссис Дэвис, это нужно отдать школьному учителю физкультуры, там все ограничения в занятиях спортом.

–Спасибо Вам большое,– произносит мама.

– Что вы, это мой долг!– он с гордым лицом жмёт маме руку.

Не больница, а цирк.

***

Мама дала мне пять минут, попрощаться с Лесли и Майком. Она забрала мои сумки, и пошла к машине, папа уже приехал за нами с работы.

Я побежала на нашу поляну, к нашей лавочке, где мы постоянно сидели.

– Майк, Лесли! Мне пора, за мной уже приехали, – я кинулась обнимать их.

– Не забывай нас! – Майк обнял меня в ответ.

Лесли было тяжело долго держать руки поднятыми, поэтому она просто уткнулась в моё плечо.

– Конечно, Майк, я ещё приду к вам,– мы вновь обнимаемся.

Я в последний раз смотрю на это здание: вот я ухожу, но я буду скучать по этим веселым ребятам. Я переступаю чёрные ворота и иду к такси.

Вот я и свободна…

Глава 4

«Ссоры »

Дом, мой милый дом. Мне кажется, что я не была здесь вечность. Пусть я и не хочу возвращаться к жизни в не пределах больницы, по своей комнатке я скучала. Скучала по родному запаху, въевшемуся в серенькие обои; по старенькому столику и скрипящему креслу. Но больше всего я соскучилась по теплой и мягкой кроватке. В больнице кровати жесткие и неудобные, будто спишь на камнях, которые, лишь, из жалость к больным, накрыли тряпкой.

Полка с книгами покрылась слоем пыли. Я попробовала сдуть её, но ничего не изменилось. Только несколько фотографии с соседней полки слетели на пол.

Я собрала их и вернула на место. Надо бы купить рамки для них. Раньше я увлекалась фотографией. Год ка бросила. Не знаю почему. У меня довольно хорошо получалось. Одно время я мечтала окончить курсы и зарабатывать этим, но тогда танца перевесили. Может, стоит вновь заняться этим? Раз уж танцами мне заниматься запретили, а ничем другим я никогда не планировала заниматься.

– Иди ужинать!– доносится голос папы.

Ужинать…Неужели, нормальная, вкусная еда. Нет, всё-таки кровать на втором месте.

Я пулей лечу ванную, мою руки и в секунды оказываюсь на кухне. В нос врезается запах лазаньи и свежего хлеба. Мама не любит готовить, хотя делает это прекрасно.

– Как вкусно пахнет, мама,– я сажусь за свой стул, живот урчит, и я с трудом дожидаюсь, когда все сядут на места.

– Приятного всем аппетита, – произносит с улыбкой отец, – Элиан, знала бы, как непривычно было есть без вас с Рэйчел.

Наверное, это правда, несмотря на то, что я редко появлялась дома, из-за плотного графика, завтрак, обед и ужин мы редко проводили раздельно. Бабушка приучила маму, что любой приём пищи – это ритуал. И проводит его нужно со всей семьёй. Знала бы бабушка, как в будущем, благодаря вечной суматохе, рабочей и школьной рутины будет сложно сохранить семейные ценности.

Я налетаю на ужин, будто я выживший с необитаемого острова, который год не ел нормальной пищи. В один присест, покончив с лазаньей, приступаю к десерту. Мама постоянно смотрит в Instagram, «рецепты десертов за пять минут», чтобы потом, после работы удивить нас чем-нибудь вкусненьким. Сегодня она приготовила тирамису всего за восемь минут, и это совсем не было похоже на обычное тирамису, но было гораздо вкуснее.

–Завтра поедем по магазинам, тебе что-нибудь купить, Элиан?

–Нет,– отвечаю я, совсем не подумав.

–Точно?

–Хотя, можете купить мне фотобумагу?

–И все?

–Ага,– отвечаю я и прикусываю губу, дурацкая привычка.

Я давно опустошила свои тарелки, но мне так не хотелось выходить из-за стола. Я так соскучилась по семье, что хотелось растягивать, любое совместное дело, насколько это было возможно, но тут, как камнем по голове, до меня доходит, что Рэйчел нет. Она ни разу не была у меня в больнице, что вполне ожидаемо, но пропустить семейный ужин она не могла без веской причины.

– Мама, а где Рэйчел? – мама тут же меняется в лице, её глаза рыскают по кухне и гостиной и ничего не отвечает.

Молчание явно затянулось, тогда, подождав ещё с минуту, я повторяю вопрос:

– Мама, папа, где моя сестра?-

– Ей досрочно пришёл ответ из колледжа, она сдала школьные экзамены экстерном и уехала.

– Досрочно? Она же подавала только в «Лигу плюща» (Название «Лига Плюща» используется для обозначения группы, из восьми частных и наиболее престижных вузов США.), там огромный конкурс на место.

– Твоя сестра никогда не была глупа. Учителя написали ей отличные рекомендации и позволили раньше сдать экзамены.

– Мама, не смей врать. Где моя сестра? Почему она ни разу не навестила меня? Вы, вообще, знаете, что она сделала.

– Элиан, а ты не смей так разговаривать со мной! Быстро в свою комнату! – мама в секунду меняется. Голос становится злым и командующим.

– Постоянно пытаешься скрыть от меня правду, почему? Я имею право знать о своей семье.

– Мама сказала идти тебе в комнату. Заканчивай свой бессмысленный протест. Ты наказана, – папа берёт маму за руку, начинает её успокаивать. Я молча срываюсь из-за стола и пулей взлетаю на второй этаж. Хлопнув громко дверью, я снова возвожу стену недопонимания и злости на семью. Я вновь плохая, непослушная дочь.

Скатываюсь по стене на пол и начинаю плакать. Последнее время я часто плачу. Нервы стали никудышными. Из-за любой мелочи, глупой обиды мне становится плохо. Мне хочется кричать и рвать всё, что попадётся под руку.

Я уверена, что Рейчел уехала не учиться. Мне явно что-то не договаривают, но я не понимаю почему. Мама всегда скрывает правду до последнего. С самого моего рождения. Так она пытается спасти нас от проблем и лишних конфликтов, однако делает только хуже. Но она этого не понимает.

Правду не скроешь. Она всё равно в какой-то момент вылезет наружу. И этот момент всегда неподходящий.

Я перебираюсь с пола на кровать. Слёзы перестали скатываться по лицу. Я чувствую сильную усталость. За окном вновь пасмурно, капает редкий дождь, тихо стуча по окну. Я считаю удары, чтобы успокоиться. Спустя несколько секунды, мои глаза закрываются.

***

Сквозь сон я слышу мелодию своего телефон. Звонок надоедливо играет, и мне приходится встать.

Телефон лежит на полочке с косметикой. Беру его в руки: он почти сел, экран тёмный. Кое как, ещё не до конца открытыми глазами, мне удаётся прочитать на тёмном экране имя Келли, я скорее отвечаю ей.

–Алло, привет!

–Привет, Элиан, Это Стив, – его голос был очень тихим. Меня мгновенно охватывает паника.

– Что случилось? Стив, где Келли, почему ты звонишь с её телефона,– мой голос стал взволнованным. В горле пересохло.

–Келли, она,– он делает паузу,– Келли стало очень плохо. Ты должна срочно приехать.

– Что? Что с ней случилось?

– Долго объяснять, Алан заедет за тобой минут через десять, – Стив отключается. Я сижу и ничего не понимаю. Что могло произойти.

Быстро одевшись, спускаюсь вниз.

– Мам, я к Келли!

– Та забыла про наказание?!

Мама направляется за мной, но дверь закрывается прямо перед её носом. Мне стыдно за этот поступок, и что я вновь сбегаю. Но этого требуют обстоятельства. Я мигом вылетаю на улицу, забыв закрыть ворота, и сажусь в машину.

–Привет, Элиан.

–Мне не до разговоров, поехали!– кричу я.

Алан опускает глаза на руль и молча заводит машину, и она двигается с места.

–Прости,– тихо говорю я, ведь он мне не чем не обязан и просто поздоровался.

–Проехали, – он впивается в руль и жмёт на газ.

Мы ехали не спеша, и это безумно раздражало. Шёл сильный и частый дождь. Капли надоедливо стучали по машине. Алан постоянно смотрел на панель с часами. Странно всё это.

– Ты можешь побыстрее? – нервно спрашиваю я, но Алан пропускает мои слова мимо ушей.

В полном молчании, мы, наконец, доезжаем до дома Келли. Выбегаю из машины. Огромные капли падают на нас, и я успеваю промокнуть до нитки, добежав до двери дома.

Дверь в дом была приоткрыта. Я захожу внутрь: свет в доме был отключен, стояла мёртвая тишина. Нащупываю стенку и, держась за неё, снимаю обувь, в эту же секунду Алан хватает меня за руку и куда-то ведёт.

– Алан, ты решил меня похитить? Что происходит?

Я не успеваю договорить, как загорается свет и раздаётся два громких хлопка. От неожиданности я крепко сжимаю руку Алана и вскрикиваю.

– Сюрприз! – Келли стоит с тортом в руках и широко мне улыбается. Я оглядываюсь и постепенно начинаю понимать, что происходит.

– Дорогая Элиан, мы рады, что ты вернулась, и в честь твоего выздоровления мы решили устроить вечеринку! – и тут внутри меня всё рухнула. Я оглядываю комнату: толпа незнакомых мне людей, Келли, торт, конфетти на полу…. Для чего? Зачем возвращать меня туда, в прошлое, что пытаюсь забыть.

– Келли, но…

– Никаких «НО»! Сегодня всё для тебя…

– И поэтому здесь полный дом людей, которых я вижу в первый раз в жизни? Поэтому я сломя голову убежала из дома, думая, что тебе очень плохо? – я перебиваю Келли. Та, потупившись, оглядывается на толпу.

– Элиан, я просто хотела…

– Что? Поздравить меня? И ты не придумала ничего лучше, чем устроить очередную вечеринку. Может ты забыла, чем закончилось предыдущее сборище? Тебе мало? Хотела мне поздравить, так позвала бы важных для меня людей. Но нет! Конечно, это же отличный повод показать превосходство, показать свою крутость. «Посмотрите на меня! Я закатила шумную тусовку, в честь того, что моя подруга не стала инвалидом! Я такая классная!» – смешно! Может ты и сестру мою позвала? Рэйчел ты здесь? Ау!!! – я кричу без остановки. Слова потоком вытекают из моего рта. Десятки лиц смотрят на меня, не отрывая глаз, как на дуру, но я не замолкаю. Одно за другим, я вливаю на Келли всю обиду и злость за этот балаган, что она устроила.

– Элиан, хватит! – рявкает Стив, и я резко замолкаю, – Мы старались, а ты…

– А я решила больше не рисковать своей головой. Да вы и представить не можете, что мне пришлось пережить, чего я решилась. И в честь этого, вы закатили праздник? Молодцы, ребята! Да я видеть вас не хочу!

Я разворачиваюсь и вмиг вылетаю из кухни, схватив кроссовки в руки. Оказавшись на улице, я останавливаюсь на крыльце, чтобы натянуть на ноги кроссы. Дождь продолжает лить. Но пройти под дождём сорок минут лучше, чем остаться в этом цирке.

За воротами особняка меня нагоняет Алан.

– Я им говорил, что эта плохая идея.

– А ты решил поиграть в понимающего друга? Не выйдет. Я не нуждаюсь в подхалимах.

– Я серьёзно, – я недоверчиво гляжу на Алана, – Да ладно тебе. Давай я лучше подвезу тебя, промокнешь и заболеешь.

– Хорошо. Но это ничего не значит,– Алан разводит руки и кивает.

Находится с ним – желания нет, но дождь усиливался, и добраться до моего дома пешком задача не из легких. И пусть оставаться на вечеринке я не стала бы, даже если бы из неба сыпались бы камнями, доехать с Аланом до дома не такая страшная перспектива.

Мы одновременно садимся с Аланом в его тёмно-серый автомобиль, марки которого я не знала. Я снимаю с себя промокшую насквозь ветровку и остаюсь в одной майке. От мокрой одежды мне стало холодно. Тело покрылось мурашками, а зубы стучали друг об друга. Алан, видимо, заметил это, так как сразу включил подогрев, стоило мне сжаться в клубок.

Салон машин наполняется теплом. Алан включает радио, и от мелодии песни и потока горячего воздуха я тут же расслабляюсь.

– Медленно или побыстрее? – Алан начинает заводить машину. Я смеюсь от его вопроса.

– Как угодно, – я отворачиваюсь к окну. Небо серое, затянуто тучами. Такая погода привычна для Сиэтла. И я одна из не многих, кто любит этот город именно из-за этого.

Машина трогается с места, и через пару минут я проваливаюсь в сон.

Глава 5

«Правда»

Я просыпаюсь, когда затихает шумный мотор автомобиля, а музыка на радио смолкает.

Медленно поднимаю голову и оглядываюсь. В окне виднеются горы и деревья, ни единой живой души. Паника нарастает, живот неприятно сводит. Поворачиваюсь в сторону водительского сиденья. Алан, с непонятной ухмылкой, смотрит на меня. Его черные волосы, встали дыбом от дождя, а серая кофта, еще мокрая в некоторых местах, облегало его накаченное тело.

– Что?– не выдержав спрашиваю я, – Где мы? Я хочу домой, уже очень поздно.

–Ничего,– он отвечает только на первый вопрос, всё с той же ухмылкой на лице.

Чувство страха накрывает меня с головой. Понятия не имею, что у него может быть в голове. В панике пытаюсь открыть дверь, но она заперта. Нажимаю на кнопку блокировки, но дверь всё равно не открывается. Я выдыхаю, и спокойно говорю:

–Открой дверь. Пожалуйста.

–Нет,– в его голосе звучит тихий смех.

– Ты издеваешься? Открой немедленно! – я не способна злиться и кричать. Мой голос дрожит. Я еле сдерживаю слёзы, чтобы Алан не видел мою слабость и страх. Я знаю, что он мне ничего не сделает, но это меня не успокаивает.

–Нет, нам нужно поговорить,– он, насколько возможно, поворачивается в мою сторону. Проводит ладонью по моим мокрым волосам, убирая выбившуюся прядь за ухо.

–Мне не о чем с тобой говорить! Я хочу домой. Пожалуйста: или отвези меня сейчас же, или открой эту дверь.

–А я так не думаю. Нам есть о чём поговорить.

–Что? Ты даже правду мне сказать не можешь! О чем мне говорить? – нервы сдают, я почти плачу, но стараюсь держаться уверено.

–О нас. Нам нужно поговорить о нас

–Нет никаких «нас»,– я показываю пальцами знак кавычек, разворачиваюсь, и со всей силы, начинаю дергать дверь.

–Стой! Сейчас ручку оторвёшь!– кричит он с сарказмом в голосе.

–Я не хочу говорить с тобой! Ты – врун и мерзавец! Если ты сейчас же меня не выпустишь, я разобью окно или вырву ручку!

Алан поворачивая к окну. Его лицо, вмиг стало серьёзным, но я не жалею о сказанных словах. Наоборот, я горжусь тем, что сказала всё, о чём думала столько дней.

Алан не открывает дверь. Резко повернув ключ, он заводит машину, и разворачивается. Через секунду мы оказываемся на дороге. Алан жмёт газ в пол, и мы несёмся так быстро, что всё за окном сливается, превращаясь в непонятную массу. Я вжимаюсь от страха в кресло. Перед глазами всё растворяется. Алан словно не в себе гонит машину, резко поворачивая, каждый раз, на поворотах. Спустя время на горизонте появляется город, но подъезжая к нему, Алан сворачивает на другую дорогу.

–Что ты делаешь? Быстро отвези меня домой!

В ответ я слышу лишь скрип колес, который раздался в тот момент, когда машина резко затормозила, а потом Алан вновь свернул по дороге.

Все мои попытки докричаться были безуспешными. Алан не отрываясь от дороги, вёз меня в неизвестном направлении. Мне казалось, что я знаю эту дорогу, что я была здесь, но помять подводила.

Машина останавливается. Я оглядываюсь. Сквозь темень мне удаётся разглядеть горы песка, ограждение и я понимаю, где мы.

–Зачем ты меня сюда привез? – всё моё тело свело от болезненных воспоминаний. Рана на голове заныла, напоминая, о днях, проведённых в больнице.

Алан выходит из машины, я направляюсь за ним. Он взбирается по мосту, я же останавливаюсь. Страх сковал мои ноги. Моё дыхание участилось, сердце забилось сильнее. Дождь продолжал лить, от чего мост стал скользким. Сейчас, в сознание и обдумывая каждое действие, я не могу понять, как смогла вбежать сюда.

Алан оборачивается и застаёт меня на подступе к мосту. Он молча подходит, берёт меня за руку и тащит за собой.

–Я должен сказать тебе всё, что накопилось в моей голове,– он немного отходит от меня. На моих ругах остаётся тепло его ладони. Я уже плохо соображаю.

–Для чего мне это знать? Зачем знать, что накопилось в твоей душе? Ты выставил меня чокнутой, что сбросилась с моста из-за шутки, а себя сделал героем – я говорю шёпотом. У меня не было сил кричать.

–Ты все поймешь,– в ответ я молчу.

Он подошёл ко мне так близко, что я слышала его дыхание. Я смотрю на него и не могу оторваться. Его мокрые волосы, губы, его тяжёлое дыхание сводили меня с ума. Я знаю, что должна оттолкнуть его, вычеркнуть из жизни. Но меня тянет к нему.

Он долго думал с чего начать, и, наконец, решился и стал рассказывать:

– Почти два года назад, когда я начал встречаться с твоей сестрой, я думал что влюбился на всю жизнь. Мне нравилось проводить с ней время, слушать её, помогать. Я всегда волновался за неё, хотел защищать. Но это продлилось не больше года, мои чувства быстро ослабели. Я продолжал дорожить ей. Переживать за неё, заботься, мне было это не в тягость. Но желания целовать её, ходить на свидания больше не было. Я очень любил её и люблю сейчас, но как лучшего друга или сестру. Ничего большего я к ней не чувствую.

Он останавливается, и смотрит мне в глаза, пронзая их своими глазами, как лучи солнца прознают воздух. Не знаю, что ответить. Это всё странно.

– Почему? Что повлияло на это? – я не отрываюсь от его лица. В голове я неустанно твержу, что не имею право простить его. Он не заслуживает этого.

–Я не мог.…Ведь тогда мне пришлось перестать видеться и с тобой, – его слова, словно ведро холодной воды окатываю меня. Мне кажется, что я ослышалась или не так поняла. Наверняка он имел в виду что-то другое.

– Ч-что? – выдавливаю из себя.

– Через полгода наших отношений, Рэйчел решила познакомить меня с вашими родителями. Тебя я знал, но видел пару раз. Уроков совместных было мало, и я как-то не обращал на тебя внимания. В тот день, у вас на ужине, ты забежала на кухню перепачканная в крови и держалась за руку. Тебя, кажется, собака укусила. Тогда я разглядел тебя. И сразу же влюбился. Я боялся, что если я порву с твоей сестрой, ты возненавидишь меня, – Алан ненадолго прервался, но быстро продолжил свою исповедь:

– В тот ночь, когда ты упала, я не мог найти себе места. Я не знаю, зачем соврал. Я долго искал тебя, я не знал, куда ты убежала. Один парень сказал, что ты побежала прямо от дома, в сторону пляжа, но там тебя не было. Тогда я свернул в сторону выезда и увидел тебя, как ты сворачиваешь в какую-то чащу. Я удивился, сколько ты пробежала, и ринулся за тобой, но на машине проехать здесь сложно. Увидев тебя бегущей по мосту, меня словно парализовало. Я сидел бездвижно в машине, смотрел, как ты вбегаешь и почти сразу падаешь. Элиан, прости меня. Я не стану оправдываться, я лишь хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, – Алан замолкает. Я долго молчу, не зная, что ответить, а точнее мне не хватало уверенности сказать, что обязана. Но мне всё же удаётся найти в себе силы порвать со всем эти раз и навсегда.

-Сейчас, всё это не имеет значения. Понимаешь? Слишком много воды утекло. Ты мне нравился и даже очень, но ты всё испортил… Я не могу любить того, кто врёт мне…

– Но…, – он берёт моё лицо в ладони, я смотрю на него: мне так хочется обнять его, сказать, что всё хорошо, мы можем быть вместе, но не должна этого делать. Мы просто глупые подростки, о любви не может быть и речи.

Алан не отпускает меня. Я плачу, слёзы скатываются по щекам на руки Алана. Он наклоняется к моим губам, но я не позволяю ему поцеловать меня.

–Я все сказала, отвези мне домой.

Алан больше не проронил и слова…

Глава 6

«Волк-одиночка»

После того, как Алан привёз меня домой, уже стемнело. Вернувшись домой, как ни странно, мне не пришлось извиняться и оправдываться за своё поведение. Мама была на кухне и даже не посмотрела в мою сторону, когда я поднималась по лестнице в комнату. Но позже она постучалась ко мне и вошла в комнату, держа в руках стакан с водой и контейнер с лекарствами и каплями. Неожиданно для нас обеих я расплакалась и кинулась к ней в объятья. Мы стояли так достаточно долго. Задыхаясь слезами, я рассказал о Келли, и почему мне пришлось уйти. Но это не всё. Я продолжала извиняться за все страх, ужас и боль, что ей с отцом пришлось пережить из-за меня. Мама поцеловала меня, сказала, как сильно любит и предложила мне выпить успокоительное. Я отказалась и соврала, что хочу спать.

Я долго думала о Келли, о том, что я ей наговорила. Я не понимаю, жалею ли я о том, что сказала, или нет. Я действительно разозлилась на неё. Устроить вечеринки, по поводу моей выписки их больницы, в которой я оказалась после предыдущей вечеринки Келли. Это же действительно очень глупо.

Сейчас я лежала тупо глядя в потолок. Обдумав всё о Келли мысли перескочили на Алана. Неужели всё это время он любил меня, а не мою сестру? Мне всегда казалось, что их отношения достаточно крепкие, а чувства сильные, чтобы остаться парой и после поступления Рэйчел в другой штат. Мама не раз представляла их свадьбу, и как бы меня это не ранило, я знала, что эти двое надолго вместе. Но всего за какие-то пару недель всё перевернулось с ног на голову. Рэйчел пропала, Алан признался, что любит меня. Как бы то ни было, но сохранять отношения, из-за страха потерять связь со мной верх идиотизма. Его общение с Рэйчел никак не улучшило наше.

***

Ночь пролетела быстро. Уснула я поздно, однако встала за три часа до будильника. Голова болела, но, кажется, к этому я привыкла.

Сегодня был понедельник, первый день в школе после произошедшего. Я боялась этого дня, как огня. Боялась взглядов других людей, сплетен. Мысль, что Келли и Стив будут рядом, успокаивала меня, но после случившегося, я понимала, что они со мной не заговорят.

Плюс ко всему, по рекомендации моего лечащего врача, я буду весь оставшийся месяц, ходит к школьному психологу. Только представьте: я, один на один с мисс Мелтон, в маленьком кабинете. Ужас…

Разломавшись, я заставляю себя встать с кровати и пойти в душ. Делаю воду погорячее. Струйки воды скатываются по телу, на время, забирая страх появления в школе.

Спускаюсь на кухню. К моему большому удивлению, никого не было дома, время полшестого утра, а дом пуст. Дверь в комнату Рэйчел так и заперта, её все-то нет.

Набираю стакан воды и выпиваю все таблетки, из контейнера с табличкой «Понедельник – Утро»: ещё в больнице я разложила все таблетки по ячейкам контейнера и подписала по дням недели и времени суток. Мама оценила такую ответственность.

Проходя в гостиную, отправляю маме сообщения, с вопросом, где она. Через минуту мне приходит ясный ответ – «работа» – не слова больше.

Включаю телевизор, на новостной канал, послушать утренние новости. Молодой человек, лет тридцати, с кудрявыми волосами рассказывает свежие новости: открытие нового курорта для пожилых людей, за городом: разнообразное и полезное меню, большое количество развлечений и новые методики лечения; скоро в американский школах, начнут проходит выпускные, первые места по рейтингу поданных заявок занимают университеты «Лиги плюща» и « Семи сестёр» (семь старейших и наиболее престижных колледжей для обучения девушек, на восточном побережье США); вчера какой-то молодой человек пытался ограбить продуктовый магазин, однако в очереди за покупками, оказался сотрудник полиции, который оперативно задержал преступника.

–Не спишь в такую рань? – папа спускается в гостиную с чёрным портфелем в руках, я отключаю телевизор, прежде чем ответить.

– Что-то не спится. Ты уже на работу?

– Да. Даже позавтракать не успеваю, – папа подходит к полке с обувью и достаёт свои чёрные туфли.

– Положить тебе с собой?

– Нет! Я побежал, хорошего дня в школе!

***

Завтракать я не стала, ничего не лезет. Папа уехал на работу, мама так и не появлялась. Я сидела в гостиной, размышляя о том, как хотела бы отмотать время вспять. За каких-то две недели, мир превратился в настоящий кошмар. Я упала с моста, и все думают, что я самоубийца. Но я не хотела закончить эту жизнь. Я даже не осознавала, что падала. Боль и предательство затуманили разум, я ничего не понимала. Теперь я не могу заниматься танцами, так как последствием падения стал ушиб головного мозга, тяжёлой степени. Все мои мечты рухнули в ту ночь.

Ещё, я все-то не знаю, где Рэйчел. Она даже не извинилась и ни разу не навестила меня в больнице. Ведь если бы не она ничего бы этого не произошло. Алан Моррис всё это время был влюблён меня и водил за нос мою сестру, а сейчас корчит из себя бедного героя.

И вишенка на этом горе-торте, ссора с Келли из-за её попытки показать себя заботливой подругой.

Я в тупике. Всё это произошло за какие-то две чёртовых недели, я очень устала. Хочется спокойной жизни.

Не знаю, сколько я пролежала, размышляя о происходящем. В половине восьмого я опомнилась и пошла собираться в школу.

Надеваю черный свитер и джинсы. Даже не думаю про макияж. Кладу в сумку тетради, телефон, и направляюсь к выходу.

Погода сегодня пасмурная, но я люблю дождь. Обычно я сижу в комнате, читаю книги или в голове придумываю новые движения для танца.

***

Небо гремит. Скоро пойдёт дождь. К счастью до школы я успеваю дойти, ни капли не промокнув.

Захожу в здание, первым уроком физкультура, но на неё я могу не идти, так как врач выписал мне освобождение.

Я нахожу свой шкафчик и застаю возле соседнего Келли, копошившуюся с кодовым замком. Она даже не взглянула на меня. Я незаметно оглядела её, и тоже отвернулась к шкафчику.

Сегодня на ней было длинное худи белого цвета с изображением какой-то группы. На ногах широкие джинсы, тёмно-коричневого цвета. Волосы были заколоты «крабом» и снизу выбивались пряди. Она стояла, крутя тонкими белыми пальцами по кодовому замку, безуспешно пытаясь открыть дверцу.

***

– Элиан, слышишь? – будто из глубины я слышу женский голос.

– Что? – вернувшись обратно в коридор школы, я не сразу понимаю, что происходит. Келли возле шкафчика уже не было, а я почему-то сидела на полу, держа в руках учебник по биологии.

– Ты в порядке? – Мисс Мелтон помогает мне подняться. У меня очень сухо в горле, перед глазами пятна.

– Кажется, я задумалась и…. Вы нашли меня здесь? – не помню что произошло. Руки трясутся.

– Ты не пришла ко мне на приём. Я решила посмотреть, какой твой первый урок, и когда, возвращалась, один из учеников десятого класса схватил меня за руку и повёл сюда, сказав, что одной ученице стало плохо.

– Видимо последствие травмы. Наверное, я резко повернулась, и у меня потемнело в глазах. Да, именно так всё и было, – Мисс Мелтон помогла мне подняться и повела к себе в кабинет.

– Присаживайся, я скоро подойду, и мы начнём,– Мисс Мелтон уходит в другую комнату кабинета с табличкой «Архив», оставляя меня одну.

Кабинет был настолько светлым и уютным, что я сразу же расслабилась. Я прошла к столу и села на мягкое бежевое кресло…

Стол мисс Мелтон располагался возле окна и был завален кипой бумаг и почти на половину заклеен красными, голубыми и зелёными стикерами с именами учеников нашей школы. Посередине стола гудел серенький ноутбук, какой-то старой модели – у моего отца был точно такой же, – а сбоку от него красовался небольшой кактус, который, видимо, начал цвести.

Мисс Мелтон долго не выходила из архива, и я успела детально изучить весь кабинет, а не только рабочий стол.

В невысоком шкафу, с лева от входа, в ряд стояли папки. Все были чёрного цвета и пронумерованы, но располагались папки не по порядку. Напротив шкафа, стояла небольшая софа в цвет кресел с двумя обшитыми кожей подушками – круглой и цилиндрической формы.

Но, несмотря на этот свет и уют, был какой-то беспорядок, хаос.

Наконец в комнате появляется Мисс Мелтон и садится за стол. Сейчас, когда перед глазами ничего не плывёт, и нет чёрных пятен, я могу её разглядеть. На ней серое длинное платье, дополненное металлическим ремешком; волосы собраны в небрежный пучок; на носу очки, губы накрашены персиковым блеском. Выглядит, в целом, очень мило.

– Ну, Элиан, начнем. Я знаю, что тебе можно не посещать физкультуру. Поэтому нам не придётся пропустить первый приём, из-за твоего обморока. О, если, конечно, ты себя хорошо чувствуешь, – Нора Мелтон достаёт из задвижки стопку цветных стикеров и раскладывает перед собой по цветам.

–Вот направление и другие документы, – мои надежды, что меня отпустят на урок, разбились в крах. Я и не подумала, что из-за освобождения от физкультуры, у школьного психолога появится возможность помучить меня подольше.

–Хорошо, ну давай приступим. Как твои дела, в школе, дома, с друзьями? – Вот так сразу? Я думала, что сначала, мы проведём какой-нибудь из её тренингов или ещё что-то. А вопросы потом.

–Все в полном порядке: с мамой и папой отношения замечательные, они очень заботливы; Рэйчел, моя сестра, уехала, это тоже относится хорошим новостям; да, с Келли есть трудности, но я уверена – это ненадолго. На этом всё. Я могу идти?

–Ты так торопишься, тебя кто-то ждет?

–Нет.

–А ты чувствуешь себя одинокой, хватает ли тебе родительского внимания? Не хочется ли тебе, поделится чем-то очень важным, с кем-то кто поддержит и поймёт. Тебе есть с кем обсудить мысли?

Я начинаю отвечать, но осекаюсь. Правильных слов я ещё не подобрала, а говорить психологу что-то не подумав опасно. Нужно отдать должное – она задела меня за живое, мне действительно не хватает любви, но я не хочу об этом говорить.

–Послушайте, я не одинока, и мне всего хватает. Я просто упала. Понимаете? Я не заметила мост и упала. Можно мне идти на урок?

– Тебе нет смысла идти на урок, от которого тебя освободили, – довольно резко подмечает мисс Мелтон. – А теперь объясни мне, – уже мягче продолжает она,– как можно не заметить мост? Нужно быть больным или слепым.

–По-вашему я больная? Может я и одинока. Мне не хватало внимания родителей и друзей. Но я не больна. Сейчас со мной всё хорошо. Я не нуждаюсь в любви, мне её предостаточно.

– Но ты одинока? Можно болеть от чего угодно.

– Да, но это не значит, что я больна, и поэтому решила спрыгнуть. Одиночество ведь не болезнь.

– А разве люди не страдают от него? Разве им не становится плохо и они не хотят от него избавиться, «вылечиться» от него?

– Я не знаю, кто-то любит одиночество, а значит это не болезнь, ведь нельзя любить то, от чего люди чувствуют себя ужасно. И если судить так, как вы, то полмира больны.

– Именно так. Все люди чем-то больны: любовью, одиночеством, невзаимными чувствами, обидой. Разница от обычной болезни, что человек сам выбирает: излечим он или смертельно болен.

– И вы? Вы тоже больны?

– Да… Думаю да.

– И чем, если не секрет?

– Я больна, как раз одиночеством… Смертельно больна. – Она замолчала, а на глаза выступили слёзы. Мне стало жутко неловко.

– Извините.

– Ничего, встретимся завтра.

Я вышла из кабинета со звонком на перемену. Чувства после приёма были смешанные. Хотелось уйти домой и лечь под одеяло. Сейчас у меня урок биологии. Взяв тетради из шкафчика, я направилась в кабинет.

***

Без Келли было очень пусто и непривычно. Пустой стул рядом со мной напоминал о ссоре с Келли, и действовал мне на нервы. В кабинет заходит Алан, увидев меня одну, он уже было направился ко мне, но вошедший следом Стив окликнул его, и тот вернулся и сел с ним. Я выдохнула с облегчением. Мне его видеть не хотелось, не то чтобы сидеть вместе почти час.

Прозвенел звонок. В кабинет заходит мистер Гриффин, бурча что-то под нос. Кинув на стол папки, он вякнул нам садиться и написал на доске тему урока.

Мистер Гриффин чудаковатый старичок. Ему уже за шестьдесят, но уходить на пенсию он не торопиться. Учитель он хороший, но с памятью уже большие проблемы. Он постоянно забывает, какой сейчас день и месяц, забывает данные, а иногда и вовсе может весь урок проболтать о своём рыжем коте, которого иногда тайком проносит в школу. Благодаря ему, мы знаем, что любит есть, этот пушистый комок, как долго он гуляет и какой у него график купания.

Мистер Гриффин начинает повторять нам о фотосинтезе.

– Для благополучного протекания такого процесса, как фотосинтез, растению просто необходим свет. Если растение не обеспечить солнечными лучами, или же искусственно созданным освещением, то ….

– Извините, – в кабинет заходит Келли, мистер Гриффин молча обводит её взглядом и незаметно кивает. Келли проходит к нашей парте, и садиться рядом, не произнося и слова.

Весь урок она ни разу не посмотрела в мою сторону, а на уроке французского она поменялась местами с Ниной: милой скромной девушкой, с ангельским голос, но очень назойливой.

Уроки тянулись медленно. Келли весь день игнорировала меня, но и я не хотела начинать разговор первой.

После школы у меня абсолютно не было желания идти домой, и я решила отправиться в парк, погулять и подумать о нашей с Келли ссоре.

Первый день в школе оказался не таким ужасным. Никто не задавал вопросов, на переменах почти никто не тыкал в меня пальцами и не шептался. Разумеется, то, что произошло со мной, не могло пройти мимо школьников, однако ко мне никто не лез, и это замечательно. Думала я, до одного момента.

Когда я выходила из ворот школы, меня с силой толкают в спину, я падаю на колени. Неприятная боль раздаётся по телу. В глазах с минуту всё плывёт. Придя в себя, слышу голос:

– Что, Элиан, опять ноги не держат? – я поворачиваюсь на голос, передо мной стоит девушка из класса Рэйчел, а рядом стоит Чак и снимает меня на видео.

– Миранда, Рэйчел понравится это, спасибо за помощь! – я оглядываюсь по сторонам, в секунды возле нас столпились люди. Я ищу глазами Келли, и когда нахожу, огромный комок подкатывается к горлу. Она, смеясь, отворачивается и садится к Стиву в машину.

– Эй, у тебя ноги отказали? Вставай, – мерзкий голос Миранды выводит меня из себя. Ей-то что о меня нужно, они с Рэйчел и подругами никогда не были. Набравшись сил, я встаю прямо перед её лицом. Плакать я больше не собираюсь, пришло время, постоять за себя.

– Тебе то, от меня что нужно? На вечеринке не насмеялась. Да, пожалуйста! – и, не думая ни секунды, размахиваюсь и даю Миранде по щеке со всей силы. На её лице тут же появляется огромное красное пятно, – А ты, Чак. Ты вообще парень нет? Издеваешься над девушкой. Смотрю, твой нос уже зажил, жаль,– я со всей силы бью по его переносице, он отлетает на несколько шагов, но не падает. Схватившись за нос, он начинает кричать мне, что я пожалею об этом, и что он будет жаловаться.

– Элиан, что случилось? – откуда не возьмись, появляется Алан.

– Опять ты? Да отстаньте вы уже от меня, пожалуйста!

– Элиан, я просто спросил.

– Эта не нормальная ударила меня! – до сих пор держась за щеку, вопит Миранда.

– Да, и меня избила, учти Алан, твоей подружке это с рук не сойдёт! – Чак хватает Миранду за руку и уходит с ней к машине. Толпа людей провожают их глазами, а затем переводит взгляд на нас с Аланом.

– Элиан, ты в порядке?

– Алан, перестань строить из себя героя.

Глава 7

« Парк»

На улице снова идёт дождь. Шквалистый ливень буквально затапливал дорогу, по которым я шагала до парка. Повсюду стояли огромные лужи, грязь. Людей на улице почти не было. А те, что были, в отличие от меня сломя голову бежали, чтобы укрыться от дождя.

Мои кроссовки промокли, внутри хлюпала вода, но я всё равно продолжала гулять. Дождь я люблю. Он помогает смыть всю боль, всё прошлое.

Я не понимаю. Что вообще творится, где Рэйчел? Как я упала? Когда от меня отстанет Чак и Алан, а теперь ещё и Миранда? Когда я отвечу, на эти чертовы вопросы? Почему моя жизнь теперь одни вопросы и никаких ответов? Почему!? Из глаз хлынули слезы, и я упала на холодный асфальт, прямо у ворот парка. Я плакала, мечтая, чтобы мои слёзы утекали вместе с каплями дождя, забирая всё, что меня мучает.

Мой крик раздаётся на всей парк. Он выходит из меня, но легче не становится. Внутри меня огромный спутанный клубок из боли, непонимания и злости. Моё сердце бешено колотится. Я начинаю бить кулаками по тротуару, и мои руки превращаются в кровавое месиво. Мне не больно, я даже не чувствую боли: удар за ударом и ничего.

Лишь после пятого удара, руки начинают неметь. Прохожие даже не смотрят на меня, они просто бегут мимо, желая скорее спрятаться в сухое место. Я перестаю бить. Но крик и слёзы не прекращаются. Я продолжаю плакать, пока в один момент, меня не хватает чья-то рука. О неожиданности я тут же замолкаю.

– Девушка, что с вами? – мужской голос тут же приводит меня в себя. Я поднимаю лицо, и вижу перед собой рыжего длиннобородого парня. Он помогает мне подняться и доводит до лавочки. Затем достаёт из своей сумке два бутылька и выливает содержимое на руки. Раны неприятно щиплет, но из-за того, что я была занята изучением незнакомца, я не обратила на это внимание. Такое чувство, что я знаю его, но никак не могу вспомнить. Лицо было до боли знакомое.

Наконец я отрываюсь от лица, и тихо говорю:

–Спасибо,– мой голос охрип от крика.

– Ничего. Всё нормально. Тебе помочь добраться до больницы? – незнакомец наклеивает на раны пластырь в два слоя, – он от мозолей, но сойдёт, чтобы не занести инфекцию. Так что насчёт больницы?

– Нет! – отвечаю громче, чем хотела, – Всё в порядке. Спасибо за помощь.

Я встаю, но парень останавливает меня и усаживает обратно.

– Подожди, я не закончил справой рукой.

– Всё нормально, не стоит, – отвечаю я. Нет, я точно его знаю, но не могу вспомнить.

– Хорошо-хорошо, – он отпускает мои руки. – Слушай, прости за странный вопрос, но мы с тобой раньше нигде не встречались?

–Не знаю, но твое лицо мне тоже знакомо, – рыжеволосый начинает сверлить меня взглядом. Это затягивается на несколько минут и мне становится неловко. – Так, может, хватит? Мне пора домой…

–Малышка Лиа-Дэй! – как ломом по голове. Откуда он знает моё детское прозвище? Мне его дал…. Стоп. Я вглядываюсь в лицо уже без стеснения.

– Джей?! – немного неуверенно спрашиваю парня.

–Да!

– Ого, сколько лет прошло. Ты изменился…

– Кто бы говорил. Ты просто красавица! – Джей кидается обнимать меня.

Глазам не верю. Джей. Мы познакомились с ним, когда мне было около пяти лет. Моего отца повысили на работе, и мы решили переехать в новый дом, а старый продать. Мама Джея помогала с продажей. Как-то раз он пришла с ним, так как не смогла ни с кем оставить. Так и завязалась наша дружба. Он стал чаще приходить к нам вместе со своей мамой, и пока они с моей мамой решали разные вопросы, мы с Джеем играли во все что угодно, бегали, смотрели фильмы. Особенно мы обожали играть настольные игры и смотреть фантастику.

Дом продали, но мы не переставали общаться. Ходили к друг другу в гости, проводили вместе праздники. Я даже познакомила его с Келли. Но он друг друга невзлюбили, поэтому мы редко играли вместе.

Его мама научила нас играть на гитаре. Точнее его, я же смогла осилить пару аккордов. Мы придумали свою рок-группу, где меня звали малышка Лиа-Дэй, а он остался Джей-Джеем. Но шло время, и общения становилось всё меньше и меньше. Он старше меня на пять лет, и через четыре года, после нашего знакомства он уехал в кадетскую школу. Изредка мы отправляли друг другу письма, но со временем всё прекратилось, и дружба закончилась сама по себе.

И теперь, спустя почти десять лет, возле меня стоял высокий статный молодой человек, в котором едва можно было узнать пухленького, засыпанного веснушками Джея.

– Джей. Мне жаль, что ты увидел всё это, – я развожу перебинтованными руками, опуская глаза вниз. Не представляю, что ему сказать.

–Может в кафе? – как будто ничего и не было предлагает Джей.

–Хорошая идея, – растерянно киваю головой. Мне было жутко неудобно, что он увидел мою истерику, но отказать я не могла. Я хотела отвлечься и поговорить со старым другом.

По дороге в кафе я позвонила домой, и сказала отцу, что со мной всё хорошо, и что задержусь ещё. На удивление, он меня не ругал и отпустил без споров

До кафе мы дошли быстро, оно находилось на территории парка. Джей пошел оставить заказ, а я выбрала столик у окна и осталась его ждать.

После того, как я успокоилась и стала вновь чувствовать боль, мои руки буквально отнимались. Я не знала, как объяснить старому другу то, что он увидел. Буду надеяться, что он поймёт, что я не хочу говорить об этом.

– Твой любимый клубничный коктейль и блинчики с шоколадом, – Джей подходит с полным подносом еды.

–Ты помнишь? – я чуть ли не плачу и от нахлынувших воспоминаний.

–Да, я ещё взял сэндвичи, пирог, и кучу разной вредной вкуснятины, – он выкладывает всё на стол, – Так, а что любил я?

–Ты брал мороженое бубль-гум и горячий шоколад. Только вот пил всегда холодным. А еще ты очень любил, салат с курицей и колу!– я щелкнула пальцем, и с хитрым лицом посмотрела на него.

–Все правильно, но сейчас я вегетарианец, но колу никто не отменял! – он поставил перед собой огромный стакан колы без сахара.

Мы сидели около двух часов, перебирая одну тему за другой. Сейчас он вегетарианец и поет в собственной рок-группе, которую назвал в честь нашей детской, а именно «Hummingbird». Не знаю почему, но нам нравилась эта птица, и это казалось крутым названием для рок-группы.

Джей окончил музыкальную академию с отличием, и стал довольно известным в Канаде, куда уехал жить после обучения. Там он собрал небольшую рок группу и колесит с ней по всему материку.

– Ты так и занимаешься танцами? – из моих рук выпадает вилка. Перед глазами сразу всплыли воспоминания, как врач произносит страшные слова. «ВАМЗАПРЕЩЕННОЗАНИМАТЬСЯТАНЦАМИ!».

– Нет. Это очень долгая история. Недавно перестала. Сейчас я вся в учёбе, в свободное время читаю. Раньше я занималась фотосъёмкой, из-за танцев пришлось прекратить. Теперь, благодаря неким обстоятельствам думаю опять начать и развивать дальше, – Джей слушал очень внимательно.

– Конечно, думаю это того стоит.

***

– Элиан, в субботу я уезжаю, мы можем больше не встретиться, поэтому приходи в пятницу, на наш последний концерт в Сиэтле, здесь в парке. – Мы шли не спеша по дороге к моему дому. На улице темнело, поэтому Джей любезно предложил меня проводить. – Позови подруг, пропущу вас за кулисы. Мы не супер знамениты, но поклонники есть и музыка качественная.

– Заманчиво. Постараюсь отпроситься.

– Твоя мама меня обожала, так что я уверен, что тебя отпустят, – я смеюсь. А ведь он прав, моя мама в нём души не чаяла.

– А где живут твои родители?

– Они тоже переехали в Канаду. Мама, бывает, ездит со мной недалеко, иногда поёт пару сольных. Элиан, ты наверняка не хочешь говорить о том, что было в парке, однако я волнуюсь за тебя. У тебя всё хорошо? Ты можешь рассказать мне

Я рассказываю ему всё. Я знала: он не станет расспрашивать и осуждать. Держать в себе тоже плохо. Мне было необходимо высказаться, излить душу кому-то, кто просто выслушает.

– Да-а-а, я помню Рэйчел. Всегда пыталась, что-нибудь испортить нам. Один раз порвала спицы на моей гитаре, – Джей останавливается, – А знаешь, завтра приходи на репетицию, выступишь с нами.

– Но, я не пою и не играю, – я пожимаю плечами.

– Я научу тебя простой мелодии. Просто попробуешь что-то новое. Сменишь обстановку. Вдруг получится, и ты найдёшь новое занятие? Смелей! Как в старые времена?– он протягивает мизинец.

–Как в старые!– я повторяю тоже, словно не было тех лет разлуки.

***

Ночь я не спала, снова. Встреча с Джеем меня взбодрила. Это то, чего мне не хватало последний месяц. Я смогла отвлечься от всего этого кошмара, смогла почувствовать себя живой, а не роботом. Мысль о предстоящем концерте вызывала смешанные чувства. Я безумно переживаю и стесняюсь выходить на сцену не в качестве танцора, а с гитарой в руках. Играю я очень плохо, можно сказать не умею, но Джей пообещал дать не сложную связку.

Не знаю, может действительно стоит попробовать себя в чём-то новом. На балете жизни не закончилась, мне нужно двигаться дальше, развиваться.

Мысли без конца влезали в голову, не давая уснуть и расслабиться, поэтому я решила вылезти на крышу и послушать музыку. Откопав в столе плеер и наушники, я открыла скрипучее окно и вылезла на бордюр. Он небезопасно затрещал. Я вскрикнула. Подождав секунд десять, чтобы убедиться, что меня не слышали, я попробовала вылезти снова, на этот раз мне удалось.

Ночной влажный воздух приятно охлаждал тело, впитываясь в поры. Стояла полная тишина.

Я включаю любимую песню Курта Кобейна, и пролезаю дальше на крышу. Добравшись до нужного места, я плюхаюсь на спину, раскидываю руки и, уставившись в темное и тучное небо, начинаю тихо подпевать. Песня за песней, я лежу на крыше, растворяясь в музыке; стараюсь вдумываться в каждое слово, чтобы унести свою голову от мыслей обо всём плохом, что происходит. Песни как спасательный круг – не дают утонуть в пучине мрачных воспоминаний и тревоги.

***

Прошло несколько дней после встрече с Джеем. Сегодня после школы я сходила на предпоследнюю репетицию перед концертом. Джею всё-таки удалось научить меня ещё паре аккордов и теперь есть шанс, что я не облажаюсь на сцене.

За это время я также стала привыкать к занятиям у мисс Мелтон. Конечно, я до сих пор не видела в этом смысла и безуспешно пыталась вернуть честное имя нормальной девушки, без каких либо проблем, но я уже не злилась, когда вместо физкультуры, приходилось в два раза дольше выслушивать советы для решения моих «внутренних конфликтов». О каких конфликтах шла речь я не понимала, но старалась лишний раз не спорить.

После репетиции я сразу отправилась домой. Родителям я не сказала про концерт и Джея, потому что была уверена, что после вечеринки у Келли мне запрещён поход на подобные родом развлечения.

После ужина мы с мамой решили съездить в кино, на вечерний сеанс. Папа задерживался на работе, и сказал, чтобы мы его не ждали. И прибравшись на кухне, мы отправились в кинотеатр.

Мы ехали не спеша. За окном уже темнело, и мне с трудом удавалось рассмотреть всё происходящие по ту сторону машины.

Эти дни дождя не было. Стояла теплая и солнечная погода, улицы и набережная были заполонены толпами людей. Уже вовсю чувствовалось наступление лета. Люди одевались в шорты майки, короткие платья, футболки. Наверняка на пляже Алки уже собирались люди, поиграть в волейбол, устроить пикник.

– Алло, Эмма, – мама убавляет радио, прижимая плечом телефон к уху, – Что ты сказала? Я поняла, сейчас я приеду, – мама отключается.

– Что стряслось?

– Элиан, я довезу тебя до кинотеатра, но с тобой сходить не смогу, – я закатываю глаза, и отворачиваюсь к окну.

– Это всегда происходит, – бросаю обиженно я.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы решаем провести время, но тебе звонят с работы, и ты уезжаешь. Мама, почти ночь, ты не обязана это делать!

– Дискуссии бессмысленны, Элиан. Ты идёшь в кино одна.

В полном молчании мы доезжаем до кинотеатра. Высадив меня возле входа, мама тут же разворачивается и срывается с места. Я смотрю вслед уезжающему автомобилю, и тяжело выдохнув, захожу внутрь.

Кинотеатр был забит десятками кричавших людей. Все топились в очередях за билетами и едой. Окинув взглядом всю эту картину, пропало желание идти туда одной. Я приняла решение прогуляться по городу.

Не успеваю выйти из кинотеатра, как мой телефон начинает буквально разрывать от пришедших одно за другим сообщений. Достаю телефон из сумки. Сообщения пришли от неизвестного номера. Начинаю читать их по порядку, и с каждым прочитанным, мои глаза лезли на лоб. Неизвестный пишет мне, что знает, где Рэйчел, и если я хочу узнать, то должна подъехать к школе, к десяти часам вечера. Сейчас было почти девять

Кровь ушла от головы. Моё тело покрылось мурашками. Кто это и что ему нужно? Действительно ли этот человек знает, что с моей сестрой или это ловушка. Проверить это, можно лишь одним способом – поехать туда и узнать.

Конечно, отправляться к школе ночью, потому что так велит неизвестных человек – полный идиотизм. Поэтому думаю, что стоит позвать с собой Джея.

***

Я стояла у дороги и пыталась поймать такси, когда Джей, пятый раз не взял трубку. Кроме него, позвать мне некого. Стив и Келли со мной не разговаривают, и первой пойти на контакт мне не хочется, даже в такой довольно странной ситуации.

Делать было нечего; отправив Джею эсэмэс, с просьбой позвонить мне в десять, если он будет не занят, я ловлю такси и уезжаю прочь от кинотеатра.

Сердце бешено колотилось, и чем ближе к школе, тем сильнее. Странно место встречи для убийства и похищения, ведь по всему периметру школы, включая парковку, установлены камеры. Мысль об этом греет душу.

– Приехали, – ворчит старый таксист.

Расплатившись и поблагодарив водителя, выхожу из машины и тут же оглядываюсь: вокруг ни души, очень тихо и мрачно. Я подхожу к воротам школы, странно, но они не заперты. Обернувшись назад, убеждаюсь, что за мной никто не крадётся, и захожу во двор школы.

Ни души. Стояла гробовая тишина, которая больше пугала, чем успокаивала. Прохожу вперёд к зданию самой школы. В одном из окон, виднеется тусклый свет от лампы и, вглядевшись лучше, вижу охранника, сидевшего за столом с газетой в руках. Я ныряю в кусты, чтобы он меня не заметил, но выходит неудачно. Не удержавшись на ногах, плюхаюсь назад. В эту же секунду раздаётся щелчок, и вспышка света окутывает меня. Я жмурюсь. Паника внутри меня нарастает, я начинаю часто дышать. Раздаётся ещё несколько щелчков, я понимаю, что это звук фотоаппарата. Ослеплённая фотовспышкой, безуспешно пытаюсь выкарабкаться из кустов. Звук щелчков смолкает. Раздаётся тихий смешок и частые шаги. Наконец, мне всё же удаётся выбраться из зарослей. Рефлекторно обтряхиваю одежду, и только потом начинаю в панике осматривать всё вокруг себя.