Читать онлайн Пропавшая бесплатно

Откуда-то сбоку мерцает яркий свет. В нос шибает запах копоти. Может, я горю? Ан нет: это от поверхности, на которой я лежу. Раскрываю глаза. Лицо уткнуто в ободранный подлокотник дивана. Встаю. Окно. Грязное, с двумя тряпками на гвоздях вместо штор. С облупившейся краской и трухлявым деревом подоконника. Комната. Пятнадцать метров жуткого беспорядка. Оборванные под тяжестью впитанной воды закопченные обои свисают по углам. Обуглившиеся журналы, стопками и просто так разбросанные по периметру комнаты на старом, щербатом полу. В углу, около двери, облезший колченогий стол. На нем, на груде различного мусора, металлический чайник. Металлическая кружка, обожженная по краям. Стул со вздыбленной грязной сидушкой. Протираю глаза. Руки! В кровоподтеках и мелких ссадинах с запекшейся кровью. Глазами ищу раковину. Дверь. Уйти отсюда! Выхожу в длинный коридор. Свет. Окно. Свет от фонаря. За окном темень. Проем налево. Ряд плит. Кран с раковиной. Кухня. Стук холодной воды о дно раковины гулко раздается в ушах. Холодная вода бодрит. Опять коридор. Дверь. Тяну ее. Заперта. Еще одна. Не та. Как же мне ее найти? Мне надо с чего-то начать. Тяну еще одну. Яркий свет слепит глаза. Женщина запахивает халат.

– Ленка. Соколова. Совсем сдурела?

– Ленка? Да, Ленка, – повторяю я механически.

– Мало тебя там от синьки лечили. Мих, она вернулась! – прокричала она в глубь комнаты.

– Вернулась.

– Отпусти дверь, дура, я не одна. Вцепилась как в свое. Твоя комната через две.

– Спасибо.

– Серый, ты слыхал? Она мне спасибо сказала. Погоди, ты постриглась? – вгляделась в меня. – Ты не Ленка Соколова.

– Ленка?

– Да, Ленка. По батюшке Соколова. Никифорова.

– Я Ленка. Соколова. И отчество мое Никифорова.

– Вот, Ленка. Видать, насовсем в свою больничку свалила, если свою спаленную комнатушку продала своей же сестричке по несчастью.

– Продала.

– Ну и катись отсюда в свою норку, шалава.

Быстро прохожу две двери. Дергаю дверь и оказываюсь все в той же провонявшей гарью комнате. Бухаюсь на диван в груду грязного белья – подушку и ватное одеяло. В голове крутится только одно слово: Ленка, Ленка. Забываюсь в бредовом сне.

Утро. В голову вдруг полезли разные мысли, но урчавший живот надумал позавтракать. В небольшом холодильнике было три яйца, кусочек сливочного масла, полбатона черствого хлеба. Миска валялась на полу. Повторив вчерашний путь на кухню и застав там одну аборигенку, я начала готовить. Для начала, ополоснув миску, вбила туда три яйца, покрошила черствый хлеб. Поставила сковородку на огонь и кинула на нее кусок сливочного масла. Вылила на нее смесь из миски при растворившемся масле. Пара минут, и завтрак готов. Параллельно вскипела вода в чайнике. Взяв сковородку в одну рукавицу, а чайник в другую, почапала в свою комнатушку. По пути встретился мужчина – он стоял напротив одной из дверей, чесал живот и сморкался в свою лоснящуюся от грязи майку. Зевнув на меня, он прочапал дальше по коридору. Вернувшись, я приступила к завтраку – яичнице, запивая ее чаем. Чай, правда, получился не очень крепким, так как его кто-то уже заваривал.

Потом, бросив на столе грязную сковородку и вилку, я решила еще поваляться. Делать мне было абсолютно нечего.

– Я Лена, – крутилось в моей голове, – это мой дом.

Решив отложить эти мысли до поры до времени, я ободрала одну свисающую обоину и обнаружила там деньги. Принялась обрывать обои дальше, но больше так ничего и не нашла. Встала, прошла по комнате. Ногами пропинала обгоревшие журналы к двери. С ними сползло одеяло, валяющееся на полу. Я решила его пнуть. Не рассчитала траекторию и угодила носком в деревяшку. Она отскочила, обнажив какую-то папку. Опустившись на колени, принялась отдирать доски. Они отходили легко. Вытащив папку и кое-как заделав дыру в полу, я бросила ее на диван. Открыла. Какие-то документы, паспорт. С черно-белой фотографии смотрит нечеткое женское лицо с короткой стрижкой. 25 лет, г. Новый Уренгой, ул. Зеленая, д. 19. Кладу папку с документами на подоконник. Собираю обои, журналы. Выношу в контейнер на улице. Солнце слепит глаза. Сегодня жаркий день. Хочется пить. Беру чайник со стола, иду на кухню. Женщина жарит рыбу. Мужчина ест яичницу с зеленым луком прямо из сковородки. Стоит копоть, и жир летит во все стороны. Наливаю воду. Пристраиваю чайник на конфорке. От нечего делать сажусь за стол к мужчине.

– Новенькая? Как звать? – хрустит он сквозь зубы зеленым луком.

– Лена Соколова. Никифорова, – бросаю я.

– Тю ты! – присвистывает мужик.

– Не свисти, денег не будет! – бросает в его сторону тетка и шлепает его кухонным полотенцем по спине.

– Отвяжись! Не каждый день встретишь полную тезку синьки-соседки! – прыскает мужик. Задирает майку, вытирает об нее руки. – Ну, бум знакомы – Сергей.

– Очень приятно, – я дотрагиваюсь кончиками пальцев до протянутой мне лапищи.

– Ты слышь, – прыскает он опять, – ей приятно! Не знаю, как ты, а я себя очучаю в обществе графини. Не меньше.

– Эй ты, графиня! У тебя сейчас чайник с плиты слетит!

– Ой! – я подрываюсь к плите. Хватаюсь за ручку чайника. Обжигаюсь. Всплескиваю руками – черт! Закатываю футболку, обнажая живот, прихватываю тканью ручку и иду в комнату. (Когда убиралась там, наткнулась на початую коробочку чая, а в дверце холодильника нашла и сахар, завернутый в простую белую салфетку.) Напившись чаю, прилегла на диван, вынула пачку денег из кармана и принялась считать. Итак, имеется пятнадцать купюр по пятьдесят рублей, десять купюр по сто рублей, пять купюр по пятьсот рублей, одна тысячная. В животе заурчало. Еды не было. Пересчитав деньги, засунула их в подушку и, повернувшись на другой бок, постаралась заснуть. Может, во сне голод отступит.

Проснулась, когда сквозь занавески бил свет фонаря. Сев на диван, взглядом наткнулась на грязную сковородку. Переборов зевоту, почапала на кухню с чайником. На кухне было пусто, грязная посуда стояла в раковине. На столе только масляная сковородка с остатками рыбы на костях и коркой черного хлеба. Я быстро подошла к столу, схватила надкусанную корку хлеба и провела ею по маслянистому дну, руками счистила мякоть с кости, запихнула в рот и принялась жевать – быстро-быстро.

– Побираешься, – незло констатировала женщина, что жарила рыбу. – Что, все пропила?

Она забрала сковородку и поставила ее в раковину поверх тарелок.

– Нет, я не пила. Пустой чай с сахаром – невкусно, – добродушно улыбнулась я.

– Я про водку, – криво усмехнулась она.

– Пить воду? Но ведь не жарко. Вот есть хочется, – удивленно пролепетала я.

– Есть? Так купи продуктов, если чай невкусно, а для воды не жарко, – прогнусавила она.

– Где же я их куплю? – пожала я плечами.

– В «ночнушке», за углом стоит. Это магаз, двадцать четыре часа работает, – криво улыбнулась она.

– Спасибо.

– Сковородку свою помой… спасибо!

Я вернулась в комнату, натянула бомберку и, запустив руку в подушку, вытащила охапку денег. Закрыла за собой дверь. На ней был номер – 29. Магазинчик и вправду находился прямо за углом. Я спросила у продавцов, где здесь съестное, и по их указке купила буханку черного хлеба, молока, яиц, бутылку растительного масла, рис, банку тушенки и печенья. Сложила покупки в пакет. Расплатилась. Возвращаясь в свою комнатушку, проходила мимо почтовых ящиков, развешанных рядами по стене. Глаза машинально начали искать цифру 29. Из ящика торчал бумажный пакет и квитанция на оплату ЖКХ. Первым делом, вернувшись в комнату и сгрузив продукты в холодильник, я распаковала бумажный пакет. В нем оказалось фиолетовое платье, записка и конверт с тысячной купюрой. «Как и было оговорено, оставляю вам платье для подрубки и освежения вышивки. Также вкладываю нитки и фурнитуру». Разобраться с платьем я решила позже. Все-таки желудок сигнализировал о желании перекусить. Смешав в миске три яйца, молоко и капнув туда растительного масла, я порезала туда остатки зеленого лука, найденного на кухонном столе. Захватила с собой чайник. Ополоснула сковородку под струей горячей воды, поставила на зажженную конфорку, вылила в сковородку смесь из миски. Сполоснула миску под водой. Поставила чайник на место сковородки. Чистую миску водрузила на полку над раковиной. Рассеянный свет от одинокой лампочки высвечивал большое, сравнительно чистое помещение. В раковине больше не было грязи. Вся посуда стояла на полках. Расправившись с омлетом и подхватив чайник, опять используя вместо прихватки свою футболку, я поспешила в комнату. Там, распаковав пачку топленого печенья, принялась пить чай, упершись взглядом в маленький телевизор, который показывал всего два канала: первый и один из местных. Так, мирно смакуя пачку печенья, я отправилась на боковую под новости в полночь. Время, за неимением в комнате часов, я отслеживала по выпускам новостей или в верхнем левом углу местного канала.

Тряпки на окне совсем не спасали от солнечного света. Спросонья, щурясь от света, я отвернулась к спинке дивана. Взгляд уперся в бумажный пакет. Шитье. В памяти всплывали звуки швейной машинки и мелькающие, кладущие один за другим стежки руки. Может, я смогу? Но для начала позавтракать. Сбегав в магазин и купив там колбасы, я приготовила себе яичницу с колбасой. Попила чай с остатками печенья. На столе стояла какая-то жестянка, я открыла ее. Там оказались всевозможные нитки, иголки и наперсток. Включив телевизор, чтобы не было скучно, я принялась за шитье. Сложность состояла еще и в том, что дыра наползала на вышивку. Слава богу, фурнитура была в том же пакете в необходимом количестве. Обработав рваную дыру, я принялась за вышивку. Стежок за стежком, и вот уже по подолу вилась виноградная лоза из бусин. Рука с легкостью порхала над тканью – я умею это делать, класс! Часы в телевизоре показывали два, когда я закончила с починкой платья. Спину немножко ломило. Накатила легкая усталость, и пришел голод. Взяв пачку риса и банку тушенки, я почапала на кухню. За неимением кастрюли пришлось взять сковородку. Засыпала на дно рис, добавила воды и поставила вариться. Открыла банку тушенки открывашкой, найденной на кухне. Выгребла тушенку в рис. Выкинула банку в мусор. Поискала глазами тарелку. Не нашла. Стала есть из сковородки. Взгляд скользил по кухне и уткнулся в полки с посудой. Напротив одной из них было написано фломастером «Лена». О, мое! Я подошла поближе. На полке была кастрюля, пара глубоких тарелок, пара мелких тарелок, вилка, граненый стакан, пара засаленных прихваток и обожженное кухонное полотенце. Все было чистым, но старым и с щербинками.

– Обозреваешь свое богатство? – раздался сзади знакомый голос.

– Да. Это мое, – я повернулась к говорившей.

– Твое, твое. Вот позову Пашку-милиционера с первого этажа и скажу, что вселилась какая-то Лена, – беззлобно засмеялась она.

– Да, я Лена, – непонимающе моргнула я.

– Да Лена ты, Лена! Только чья Лена? Откуда мне знать, что ты не такая же пьяница, как та, что тебе все продала? – прерывисто дыша и сощурив левый глаз, протянула баба.

– Продала, – промямлила я.

– Синька, – прошипела баба, – освобождай конфорку.

Я сняла сковородку с плиты. Счистила остатки риса с тушенкой в тарелку. Сковородку сунула в раковину. Немного постояла, потом все-таки решила помыть. Помыла. Поставила чайник. Печенье закончилось. Пришлось пить пустой чай с сахаром. Спать не хотелось, просто сидела на диване и смотрела местный канал. Там мужчина с полным лицом вещал что-то про расселение. Глаза начали слипаться. Я медленно повалилась на диван. Протянула руку к пульту. В верхнем левом квадрате вспыхнуло лицо девушки и красным выделилось «Внимание: розыск!». Лицо показалось мне знакомым. Но не хотелось об этом думать. Выключила телевизор. Спать.

Нет, с занавесками что-то надо делать. Солнечный свет застилал комнату. Я подняла голову от подушки, повернулась, протерла глаза и уставилась навстречу новому дню. Неплохо бы помыться и постирать. Волосы сальные, от белья идет затхлый запах. Но чем? Надо бы еще раз обыскать комнату. Пробежав глазами комнату еще раз и остановив взгляд на обгоревшей дверце тумбочки, потянула за ручку. Вау! На полке лежала потрепанного вида мочалка, стоял початый флакон шампуня, иссохшее мыло лежало в красной мыльнице. Рядом валялся скрученный тюбик почти что закончившегося детского крема. На второй полке лежало белье, футболка и спортивный костюм, пара носок. Все было не новое, но чистое. Чего нигде не было, так это полотенца. Решила, что если ничего не найду в душевой, то придется вытереться футболкой. Душ находился напротив кухни. Из трех душевых кабинок работали только две. На входе к доске были прибиты крючки, на которых висели полотенца. Я повесила футболку на один из крючков. Разделась. Кинула вещи в машинку. На машинке стоял порошок. Отсыпала немного. Покрутила тумблер и запустила стирку. Пошла в душ. Вода шла еле-еле, попеременно то холодная, то горячая. Благо у меня короткие волосы – помыть голову не составило труда. Натерла жесткой мочалкой тело. Мыло пахло земляникой. Вытерлась футболкой. Скрутила тюрбан на голове. Дверь скрипнула.

– Ують! Ты ж поди какие мы! – раздался мужской голос. – Это я удачно зашел.

– Я тут моюсь, – я повернулась на голос.

– Не дурак, – поднял руки парень. – Я Паша.

– Лена. Лена Соколова. Никифорова, – спокойно ответила я на приветствие.

– Погодь. Вот те на! Тезка, что ли? Ладно, я тут по делу. Потом разберемся, – он засмеялся и пошел в сторону туалета.

Белье выстиралось. Развесила сушиться его тут же. Надо позавтракать. Обозрев свои запасы, решила доесть вчерашний рис не разогревая. К чаю ничего не было. Идти в магазин не хотелось, поэтому пришлось пить пустой чай с сахаром перед телевизором. Я запаковала платье обратно в пакет. Что теперь с ним делать? Я решила опустить его обратно в почтовый ящик по пути в магазин. В магазине я купила пряников, перловой крупы, хлеба, масла сливочного, банку тушенки, взяла одну луковицу, пару морковин, пакет картошки. Нагрузившись всем этим, почапала домой. Выложила покупки в холодильник, взяла все необходимое для похлебки и отправилась на кухню. Взяла со своей полки кастрюлю, налила воды, поставила ее на огонь. Почистила морковь, лук. Нарезала. Налила на сковородку растительного масла, высыпала порезанную морковь с луком. Попассеровала. Вода закипела. Высыпала содержимое сковородки в кипящую воду, убавила огонь, принялась чистить картошку. Картошка попалась вся в глазках и червоточинах – половину выбросила. Забросила картошку, убрала очистки из раковины. Помыла сковородку. Вытерла полотенцем. Поставила ее на полку. Попробовала картошку – сварилась. Бросила две горсти риса. Вытряхнула тушенку в кастрюлю. Бросила в похлебку лавровый лист. Поварила немного, чтобы рис дошел до готовности. Выключила огонь. Оставила похлебку настаиваться. Подошла к полке с посудой, половник висел на крючке рядом с кухонным полотенцем. Налила похлебку в тарелку. Взяла ложку, отломила хлеба от буханки и принялась есть.

– Вкусно? – в дверях показался мужик в майке и обвисших на коленях спортивных штанах.

– Вкусно, – ответила я.

– Может, и мне плеснешь пару половничков? – оскалился мужик. – Моя совсем на меня за пьянку разобиделась.

– Наливайте, – отстраненно ответила я, – я еще сварю.

Мужик подошел к полке, на которой была прибита табличка «Савельевы». Взял большую миску, ложку, походившую на черпак. Налил себе в миску похлебку. Так же как и я, отломил хлеба, покрошил в похлебку и начал есть.

– Неплохо, неплохо, – причмокивая, выдал он. – А ты сама откуда? Кем работаешь?

– Откуда? – подняла я голову от тарелки. – Кем работаю? Не поняла.

– Местожительство твое где?

– Местожительство? Город Новый Уренгой, ул. Зеленая, д. 19, – я еще немного подумала, – комната 29.

– Эм-м-м… – мужик заскоблил ложкой по миске, выедая остатки. – Все с тобой понятно. Шебутная ты. Ну а кем работаешь?

– Кем работаю?

– Что умеешь?

– М-м-м… Шить могу. Шила недавно.

– Ладно, держи, он засунул пятерню в карман спортивных штанов и выудил оттуда маленькую картонку, на которой что-то было приклеено. – Кофе себе возьмешь в «Маке». Все равно мне Васька еще напобирает.

– В «Маке»? – непонятливо мотнула я головой.

– В «Макдональдсе», дуреха. Я около него таксую. Бывает, что и в ночную, – потянулся мужик, – а так Васька мне напобирает этих картонок с наклейками. Я кофе себе бесплатно беру. Акцион вроде еще идет.

Мужик отправился к раковине, сполоснул свою миску с походившей на черпак ложкой под водой и поставил обратно на полку, ушел с кухни. Я тоже закончила есть, принялась за мытье посуды. Моющее средство закончилось, и из флакона полилась мыльная пена. В кухню вошла женщина.

– Прибился к тебе, значит? – прошипела она.

– Простите? – не поняла я.

– Я смотрю, мужа моего накормила? – все так же шипела она. – Пьяницу этого.

– Накормила, – ответила я.

– Ты смотри мне! Все воспитание насмарку пустила, – оскалилась она. – Кстати, теперь твоя очередь покупать моющее.

Я молча домыла тарелку, ложку и половник. Вытерла и положила на полку. Вернулась в комнату, засунула руку в подушку. Вытащила ворох купюр, выудила пятисотку и отправилась в магазин. Прошерстила все полки, но нашла только мыло. Купила хозяйственное, парочку шоколадных батончиков к чаю. Расплатилась, взяла сдачу и пошла обратно. На обратном пути отметила: бумажный пакет исчез. На кухне положила один кусок мыла на раковину, другой положила на мочалку в своей комнате. Включила телевизор. Пошла ставить чайник. Вскипятив чайник, опять закатала футболку, взялась за горячую ручку и понесла его в комнату. Залила заварку в кружке, подождала, пока заварится, и принялась пить, сплевывая чаинки на пол. Отгрызла верх от упаковки батончика, надкусила. По телевизору шел сюжет про митинги, люди настаивали на переселении из ветхого жилья. Надоело: балакают и балакают. Хотя без него было бы совсем скучно. Захотелось в туалет. Из моечной неслись приглушенные голоса.