Читать онлайн Самые близкие бесплатно

Самые близкие

♥️ Предыстория про Андрея и Яну: «Почти родные»‎.

1 глава

Бросив ключи от машины на комод, я иду в гостиную.

– Ну что? Сдала? – оторвав взгляд от ноутбука, спрашивает Ильмира, с которой мы вместе снимаем жилье.

Сегодня был отчетный тест по пройденному материалу, и я чуть его не завалила.

– С горем пополам, – отвечаю и, плюхнувшись на диван, задерживаю взгляд на окне.

На улице светит солнышко. Наверное, впервые за две или три недели. До этого шли дожди и стояла пасмурная погода. Сейчас бы пойти проветриться. А еще не помешало бы помыть окна на балконе, чтобы убрать эти разводы на стекле, которые бросаются в глаза.

– Кирилл и Сергей приглашают нас погулять вечером. Отметить сдачу теста. Пойдешь?

Я шумно вздыхаю, прикрыв глаза.

Нельзя все время сидеть дома. Хватит. Ковалёв принял решение остаться со своей беременной подружкой, моя жизнь тоже продолжается.

– Давай сходим, – соглашаюсь через силу. – Ко скольким нужно быть готовой?

– Договорились встретиться у парка около семи. Потом где-нибудь посидим.

Смотрю на часы – до семи еще полно времени. Окна подождут до завтра, а прогулка переносится на вечер.

Так хочется вздремнуть хоть часок: последнее время постоянно клонит в сон. Взяв плед, я заворачиваюсь в него, словно в кокон, и ложусь на подушку. Вырубаюсь практически сразу же. Просыпаюсь от того, что Ильмира трясет за плечо.

– Просыпайся, Яна. Нам через полчаса нужно выйти из дома, чтобы вовремя добраться до центра. И не смей говорить, что ты передумала.

Сажусь на диване и прислушиваюсь к себе. Штормит чуть поменьше, но слабость есть. Сейчас я жалею, что дала согласие куда-то пойти. Хочется снова завалиться спать, но иду собираться.

Принимаю душ, укладываю волосы и наношу макияж. Пока крашу глаза, звоню маме.

Я безумно скучаю по родителям и близнецам, а еще больше – по Андрею, о котором все напоминало в родном доме. Пока не представляю, как туда вернусь. Приглашение учиться в Школе кино и фотографии за полторы тысячи километров от семьи стало моим спасением. Вот только, где бы я ни находилась, тоска по Андрею меньше не становится.

В памяти всплывают слова Ковалёва, что беременность Натали настоящая, это никакой не пиар. Что он нужен ей и должен быть рядом. В сердцах я бросила, что ненавижу его, и закинула номер Андрея в черный список. Но даже спустя время испытываю невыносимую, пронзительную боль, от которой невозможно дышать, когда вспоминаются те его слова и предательство.

Отложив тюбик с тушью в сторону, я закрываю глаза и гашу вспышки прошлого. До хорошего они не доводят. Надежды не превратились в завтра, они так и остались мечтой. В моем случае – несбыточной.

Делаю глубокий вдох и открываю глаза. Смотрю на свое отражение и, оставшись удовлетворенной внешним видом, выхожу в гостиную.

Ильмира придирчиво окидывает меня взглядом.

– Может, платье наденешь? – предлагает она. – Я не указываю, в чем идти, но на фоне тебя я выгляжу принцессой в своем длинном платье. А ты будто моя подданная в задрипанном переднике. То есть в джинсах.

– Мне так удобнее, – безразлично пожимаю плечом.

Ильмира недовольно хмыкает, но мне все равно. Привлекать ничье внимание я не планирую.

Отношения всегда приносят только муку, и я больше не хочу ни с кем в них вступать. Яр оставил после себя боль, а Андрей так и вовсе превратил мою душу в выжженную пустыню.

Через час мы встречаемся с Кириллом и Сергеем у входа в парк. На фоне ребят я и впрямь выгляжу очень просто и совершенно не вписываюсь в их компанию. Но кажется, Акматову на это плевать.

Кирилл внимательно смотрит на меня. Не как Андрей, совсем по-другому, но видно, что я ему интересна. Каждый раз, когда мы пересекаемся в школе, он говорит, какая я чудесная. Это приятно, но не более того.

– Привет, красивая, – улыбается Кирилл. Оглядывает меня с головы до ног. – Решила устроить бунт?

Натянув улыбку, тоже здороваюсь и позволяю Акматову взять меня за руку, точно зная, что только этим и ограничится наш вечер.

Но у Кирилла другие планы. Он начинает активно ухаживать. Покупает мороженое, цветы, ненавязчиво пытается обнять и то и дело норовит коснуться губами моей щеки. Прислушиваюсь к себе в такие моменты – внутри гробовая тишина. Ноль отклика.

– Знаешь, в чем противоречивость жизни? Мировоззрение меняется с годами. Раньше я думал, что никогда не смогу полюбить и кем-то всерьез увлечься. Однако оказалось, это не так, – пафосно произносит Кирилл.

Дешевый подкат. И провальный. Но я продолжаю строить из себя дурочку, которая ведется на это, думая о грязных окнах в квартире.

– Вот, например, Маяковский осудил самоубийство Есенина, о чем громко заявил, а сам через пять лет поступил аналогично.

– Ты сравниваешь любовь с самоубийством? – безэмоционально уточняю я.

– Я пытаюсь сказать, что, осуждая других людей, однажды сам можешь оказаться в их ситуации. Я часто смеялся над теми, кто страдал от любви, и был уверен, что ее не существует. Пока тебя не увидел.

Слушаю размышления Кирилла вполуха и вспоминаю, как Андрей на домашнем празднике зачитал нецензурное стихотворение Маяковского и получил за это нагоняй.

– Ты особенная… – Кирилл опять берет меня за руку.

Понятия не имею, о какой любви ведет речь Акматов. Мы знакомы всего ничего. Я для него – просто красивая картинка.

В действительности любовь – это множество эмоций, которые испытываешь рядом с другим человеком. Их зачастую невозможно описать словами. И забыть тоже нельзя. Какую бы боль тебе ни причинили.

Однако вступать в дискуссию с Кириллом я не берусь. Да и не хочу. Пустая трата времени и сил.

В ресторане попытки Акматова выйти из френдзоны продолжаются, и в какой-то момент это нестерпимо раздражает. Я поднимаюсь с дивана и иду в сторону туалета. Не могу больше притворяться, что все прекрасно и мне приятно слушать лесть почти незнакомого человека.

Захожу внутрь и, сбрызнув лицо холодной водой, смотрю на себя в отражении. Глаза будто неживые.

Хорошо, что я приняла решение уехать от родных. Мама бы обязательно что-нибудь заподозрила. Надеюсь, к тому времени, когда вернусь домой, буря внутри утихнет и я приду в себя.

Эмоциональные качели, на которых я катаюсь с того момента, как узнала, что у любимого человека будет семья и ребенок, безумно выматывают. Еще больше удручает, что, несмотря на случившееся, я ищу оправдание Андрею и до сих пор жду его звонка. И слов, что хоть что-то для него значу.

Ощущение, что я зря согласилась на это парное свидание и занимаюсь ерундой, не отпускает весь вечер. Перевожу взгляд на взятую с собой сумку и решаю уехать. Плевать, что подумает Кирилл, когда я не вернусь за стол. Больше не хочу ни его общества, ни своего притворства.

На такси я возвращаюсь домой. Поднимаюсь в квартиру и, раздевшись, ложусь спать. Просыпаюсь поздно, завтракаю и приступаю к мойке окон. Хочу много света и чистоты на балконе. Возможно, переберусь заниматься туда.

– Ты поставила меня в неловкое положение, – раздается голос проснувшейся Ильмиры. – Сбежала из ресторана, телефон отключила. Кто так делает? – Она подпирает дверной косяк и наблюдает, как я развожу моющее средство.

– Акматов ездил мне по ушам и хотел затащить в койку. На такое я не подписывалась.

Наклоняюсь к ведру, выжимаю тряпку и от души тру стекло, не обращая внимания на недовольство соседки.

– Я бы так с тобой не поступила. И вообще ты странная, Яна. Как не от мира сего, честное слово. А еще разговариваешь во сне, ты в курсе?

Зная свою особенность, – что мне иногда снятся вещие сны и в них приходит умершая прабабушка, – конечно, в курсе.

– У нас это семейное. Передалось мне от отца и дяди, – сохраняя спокойный тон, отвечаю я, хотя и не должна ни за что оправдываться.

Я такая, какая есть, и подстраиваться ни под кого не собираюсь.

– Могла хотя бы соврать, что тебе стало нехорошо. Получилось очень некрасиво…

Голова опять начинает резко кружиться, как и вчера на тесте. Я хватаюсь за подоконник.

– Яна, ты слышишь меня? Я будто сама с собой разговариваю. – Голос Ильмиры звучит глухо, будто я нахожусь под толщей воды.

Перед глазами все плывет, ноги больше не держат. Тряпка падает из рук и приземляется на пол. А следом и я на нем оказываюсь.

2 глава

– Яна, ты чего?

Ильмира хлопает меня по щекам и помогает сесть.

– Правда, что ли, плохо? Зачем тогда окнами начала заниматься?

Во рту сухо, голова по-прежнему кружится. На моей памяти со мной такое… впервые.

С трудом сглатываю, облизываю губы и смотрю на тазик с водой.

– Пить хочу, принеси, пожалуйста. И помоги дойти до дивана.

– Давай конечно. Как ты меня напугала…

Ильмира, поддерживая, отводит меня к дивану. Я принимаю горизонтальное положение, не в состоянии стоять на ногах, которые трясутся от слабости.

– Ты когда ела в последний раз? Вчерашнее мороженое не в счет. Не припомню, чтобы ты торчала на кухне. – Подруга задумчиво смотрит на меня. – Бледная такая… Может, скорую?

– Не знаю. – Прикрываю глаза, чувствуя, как в районе солнечного сплетения все сжимается от тревоги.

Никогда у меня не было каких-либо серьезных проблем со здоровьем. А если что-то не так и это не от стресса? Что делать? К какому специалисту бежать?

– Та-ак… – Ильмира оглядывается по сторонам. – Где-то был тонометр. Возможно, у тебя давление упало. Сейчас сладкого чая тебе принесу. Лежи.

Когда я слышу это слово и представляю сладкий и вкусный чай, понимаю, как его хочу. А еще – какую-нибудь печеньку со слоем сливочного масла сверху.

Ильмира идет на кухню, щелкает чайником и возвращается ко мне с тонометром и градусником. Даже чуть-чуть не по себе становится, что вчера я подвела ее и оставила одну. Она вон как за меня переживает и суетится.

– Температура в норме, давление слегка понижено. Странно… Сейчас принесу чай и окна домою. Ты, ради бога, лежи и не вставай, хорошо?

– Спасибо, – благодарю я подругу.

Пью мелкими глотками горячий чай и ем печенье. Ни с чем не сравнимое удовольствие! Но долго оно не длится. Через пятнадцать минут меня начинает сильно тошнить и в желудке ничего не остается.

– Отравление? – Ильмира, сдунув упавшую на лицо прядь, смотрит, как я по стеночке ползу к дивану после забега в туалет.

– Без понятия.

Опять ложусь и, прикрыв глаза, думаю о маме. Сейчас я бы не отказалась побыть рядом с ней.

– Я сейчас задам бестактный вопрос, ты не обижайся. Месячные у тебя исправно идут?

Мысли вразброс, не могу собрать их в кучу. Сразу после отъезда Ковалёва были, а потом… Не помню.

– Дай-ка мне телефон, – прошу Ильмиру.

Она приносит мой сотовый из спальни. Открываю приложение, куда вношу информацию о своих критических днях. Оно показывает, что у меня задержка. И довольно приличная. Ничего не понимаю.

– У меня старшая сестра, когда забеременела, так же по стеночке ходила, и ее чистило после каждого приема пищи, пока токсикоз не отпустил.

Ковалёв в меня не кончал, презерватив у него не рвался. Несколько раз мы использовали прерванный половой акт, но процент беременностей от такого ничтожный.

– Я сейчас закончу с окнами на балконе, пойду кофе себе куплю и заодно тебе тест. Судя по изумленному выражению лица, он тебе очень даже необходим.

Мне теперь и самой не терпится посмотреть на результат.

Ильмира домывает второе окно, переодевается и уходит. Я остаюсь лежать на диване. Чувствую себя получше, но ровно до того момента, пока не встаю. Стоит приподняться – и опять начинает мутить.

Развивать мысль о беременности страшно. До такой степени, что сосет под ложечкой и волосы шевелятся на голове. Ожидание Ильмиры превращается в пытку. Развивать мысль о залете страшно… штудирую форумы с темой нежелательной беременности и с каждой новой историей мне все больше становится не по себе.

Хлопает входная дверь.

– Я пришла.

Поднимаюсь через силу и, не обращая внимание на головокружение и слабость, иду в прихожую. Благодарю Ильмиру за тест, забираю его и скрываюсь в ванной. Руки дрожат, когда я вскрываю упаковку. Читаю инструкцию, провожу необходимые манипуляции.

Две четкие и яркие полоски проявляются сразу. Даже ждать не приходится. Ошарашенно смотрю на них и не могу поверить.

Может, сделать еще один?

– Ну что? – Ильмира стучит в дверь, когда я не подаю признаков жизни больше десяти минут.

Не могу отвести взгляд от теста. Да что там, я пошевелиться не могу, словно впала в ступор.

– Яна, я сейчас открою дверь… – Что Ильмира и делает. – Боже, беременна… – выдыхает она, заметив тест в моих руках.

– Этого просто не может быть… – Я поднимаю на нее мокрые глаза.

– Я еще один взяла. На всякий случай. Давай проверим.

– Позже. Как захочу в туалет. – Беру этот и опять иду к дивану.

В голове настоящий кошмар. Ощущение такое, что я опять спикирую в обморок.

– Ты знаешь, кто отец?

О, очень хорошо знаю. От нервов скручивает живот. У мамы такая же реакция на стресс, только куда более выраженная.

– Он женат? – продолжает интересоваться Ильмира, не получив от меня ответа на первый вопрос. – Господи, Яна, да скажи уже хоть что-то! Я не знаю, сочувствовать тебе или поздравлять… У тебя такой жалкий вид… Может, правда врача?

От волнения я опять хочу в туалет. Прошу Ильмиру дать еще один тест. Проделываю те же манипуляции, что и с первым. И он выдает точно такой же результат – две яркие и сочные полоски.

– Офиге-еть, – тянет Ильмира, когда я выхожу к ней со вторым положительным тестом. – Просто офигеть. И что ты теперь будешь делать?

– Для начала запишусь к врачу.

Если это и впрямь беременность, то необходимо узнать, все ли с ней в порядке и какой срок. Нет, примерно я могу вычислить по сексу с Ковалёвым, но тем не менее нужно подтверждение врача.

Просмотрев несколько клиник, останавливаюсь на той, что рядом с домом, практически в соседнем дворе. Ближайшая свободная запись на вечер.

Ильмира говорит, что пойдет со мной.

– Не хватало еще, чтобы ты на асфальте упала и лежала, как бомжиха. Время такое, что никто и не подойдет.

– Извини, – выдавливаю из себя. – Я не хотела вчера тебя подставлять, но и притворяться, что мне приятно общество Акматова, больше не смогла.

– Да теперь понятно, – указывает она на мой живот. – Так кто отец?

Кусаю нижнюю губу, размышляя над ответом. Правду не скрыть. Родители когда узнают, что я в положении, спросят то же самое.

– Мой бывший парень.

– Расстались?

– Бросил меня.

Ильмира сочувствующе кивает и поглаживает по плечу.

– Козел. Хотя все они такие. Но ты не переживай раньше времени. Может, теперь все наладится. Ребенку ведь нужны оба родителя.

Да, именно так Ковалёв и решил. Взвесил все за и против и поставил меня перед фактом, что остается с беременной Натали. Вот только я, похоже, тоже в положении.

Если беременность подтвердится, получается, и я могу сделать такой же выбор, как Андрей, и не мешать ему наслаждаться жизнью?

Время до вечера тянется как жвачка. От слабости и недомогания не остается и следа. Из-за предстоящего визита к врачу меня трясет от страха. И неопределенности. Наверное, так люди с подозрением на серьезную болезнь заходят в кабинет врача и ждут вердикта…

Через два часа мне его выносят со стопроцентной уверенностью в голосе:

– Поздравляю, вы беременны.

– Это точно?

– Абсолютно. Я даже слышу сердцебиение плода, – говорит врач и включает звук. По палате разносится ритмичный стук, вызывая мурашки на теле. – Срок одиннадцать недель.

– А месячные? У меня были месячные!

– У некоторых женщин они в первые месяцы беременности сохраняются. Все зависит от организма.

– С ним… или с ней все в порядке?

– У меня есть небольшие сомнения. Выпишу вам направление в перинатальный центр. У них оборудование лучше, там посмотрят. Заодно и на учет у них встанете.

– Я не местная…

– По моему направлению возьмут.

Забираю заключение УЗИ, оплачиваю посещение врача и выхожу на улицу, где на лавочке меня ждет Ильмира.

– Ну что? – подскакивает она.

Протягиваю ей листок бумаги со снимком УЗИ, на котором уже видны очертания человечка.

– Я беременна.

3 глава

– С ума сойти… Да он на снимке уже как небольшой человечек. Фантастика… Какой срок?

Я воспроизвожу в памяти слова врача. Одиннадцать недель…

– Почти три месяца, – озвучиваю Ильмире.

Именно столько времени прошло с того дня, как между мной и Андреем все перевернулось с ног на голову.

– Вот это да. И ты совсем ничего не чувствовала? А задержка? Ну ладно там неделю, другую, но почти три месяца…

– Недомогания незначительные были, я списала их на стресс. Предательство парня, чужой город, сложный жизненный этап… – Шумно вздыхаю и присаживаясь на скамейку. Опять начинает штормить. – Ну и это твое «ничего не чувствовала» впервые произошло со мной утром, я упала в обморок.

– А зачем тебе выписали направление в перинатальный? Нашли какие-то отклонения?

Ильмира возвращает снимок УЗИ и заключение врача.

– Почему сразу отклонения? – возмущаюсь я, хотя и сама думаю об этом, просто вслух боюсь произносить.

– Потому что всех, у кого есть какие-то риски, туда отправляют. Мою сестру несколько раз гоняли на УЗИ.

– Я без понятия зачем. Я вообще не планировала становиться матерью. Не читала никакой литературы об этом и ничего не знаю. – Внутри все вибрирует от волнения. – Да и не уверена, что хочу.

– Почему не хочешь? Постой, ты сейчас, надеюсь, не про аборт говоришь? Ты собираешься прерывать?

Я вспоминаю сердцебиение плода, которое дала послушать врач, смотрю на снимок УЗИ и прикладываю ладонь к животу. Такой же, как и всегда. Иногда по утрам он бывает слегка надутый, но я не ощущала в себе никаких изменений и мысли о беременности не допускала. Хотя после всего, что было…

Снова вздыхаю и смотрю на Ильмиру, размышляя над ее вопросом.

Я очень люблю детей. Почему-то вспоминаются Богдан и Руслан, какие они добрые и ласковые мальчишки, хотя иногда непослушные и очень активные. Наверное, во мне растет такой же?

– Яна? – зовет Ильмира, когда долго не отвечаю. Смотрит на меня пытливым взглядом. – Имей в виду, через неделю без показаний за тебя уже никто не возьмется. Однако неделя – это ничтожно мало для такого важного решения.

– Я десять минут назад узнала, что в положении, а ты спрашиваешь о том, о чем я никогда не задумывалась, – отвечаю раздраженно. – И вообще, я хочу домой, полежать.

– Только поесть тебе что-нибудь купим. Вам, – поправляет себя Ильмира и широко улыбается. – Офигеть, ты – и мама! Интересно, Акматов, если бы узнал, что ты беременна, продолжил бы подкатывать? Зачитывать пафосные стихи пузатой девчонке – сомнительное удовольствие.

– Давай мы пока никому об этом говорить не будем, хорошо?

Для начала бы прийти в себя. Подтвержденная беременность вызывает панику. А если вспомнить, что предстоит поделиться этой новостью еще и с родителями, – болезненно щемит в груди.

– Не будем, хорошо. Если хочешь знать, Акматов меня тоже раздражает, – признается Ильмира. – Но они с Сергеем лучшие друзья, а я без ума от Воронова. Со свиданий возвращаюсь мокрая от возбуждения!

Становится весело, и я широко улыбаюсь. Впервые так искренне за долгое время.

– Ты только поаккуратнее с этими своими мечтами и возбуждением, а то будешь потом, как я. – Трясу заключением от врача.

– Да ну тебя, – хмыкает Ильмира.

Я лишь внешне держусь, а на самом деле – очень страшно. До такой степени, что при мысли рассказать родителям о беременности, да еще и от Андрея, хочется сбежать на Луну. Представляю их шок. Две девушки, два ребенка – и один Ковалёв. Боже… Что будет?..

Приехав домой, опять принимаю горизонтальное положение и не выпускаю телефон из рук. Может быть, достать номер Андрея из черного списка и позвонить ему? А еще лучше – скинуть результат УЗИ. Интересно, Ковалёв мне поверит? И что на это скажет? Что ему достаточно одной беременной подружки?

Решаю подождать до утра. Говорят, оно мудренее вечера. Однако в моем случае это не так. В голове всё такой же сумбур и тревога. Мало того, что мы расстались с Андреем, так еще и выяснилось, что я жду от него ребенка.

Несколько дней занимаюсь учебой и зависаю на форумах для беременных. Прислушиваюсь к себе и своим новым ощущениям, которые теперь вполне объяснимы. Вот откуда сонливость, расстройство пищеварения, головокружение и перепады настроения. Вовсе не из-за сильного стресса после расставания с Ковалёвым.

В конце недели записываюсь на прием к врачу в перинатальный центр. Ильмира вызывается поехать со мной.

Если раньше мы были просто соседками по квартире и назвать ее подругой я не могла, то сейчас не представляю, что бы делала без ее поддержки. Ильмира каждое утро готовит мне завтрак, ходит в магазины. И просит поберечься, утверждая, что первый триместр – самый ответственный и важный в развитии ребенка.

– Где ключи от машины? – спрашиваю у нее, когда не нахожу их на привычном месте.

– Мы на такси поедем, – заявляет Ильмира. – И вообще, пока твои головокружения не закончатся, ключи я тебе не верну, поняла?

– Это еще что за новости?

– Ничего. Просто не хочу, чтобы ты попала в аварию. Моя сестра, будучи беременной, села за руль, ей стало нехорошо, и она едва не разбилась. Тебе это надо?

Хорошо, что людей на курсе много и нас разделили на две группы. Первая, в которую попала Ильмира, занимается в утренние часы, а моя – во второй половине дня. Это очень удобно: мы почти не пересекаемся. Терпеть Ильмиру все двадцать четыре часа сейчас было бы слишком сложно для моей нервной системы.

– Не представляю тебя с животом. Говорят, на последних месяцах тяжело ходить, – бубнит Ильмира, когда мы идем к такси.

Но почему-то кажется, что учиться с животом – это не так тяжело, как сказать родителям, что я беременна от Андрея. Вот где апокалипсис. Страшно подумать, что будет со здоровьем отца. А с психикой деда?.. Возможно, мама и бабушка меня еще поймут, пусть и не сразу. Их женские сердца очень добрые и сострадательные. Но с мужской половиной нашей семьи спорно… Как отнесется Янис? А Алёна?

Эти мысли заново сеют страх внутри. Прорывают мои болезненные чувства к Андрею.

Ильмира остается ждать в коридоре, а я захожу в кабинет. Отдаю направление, отвечаю на вопросы врача и жду, когда она заполнит карточку.

– Первый скрининг проводили?

– Ничего не делала, я только недавно узнала, что в положении.

В голосе врача – ноль участия. Будто к роботу на прием пришла. А я так волнуюсь, мне важно услышать хоть какие-то ободряющие слова. Понимаю, работа с людьми тяжелая, но неужели не хочется по-доброму поддержать испуганную молоденькую девчонку, когда та дрожит от страха?

Хотя после моего ответа на вопрос об отце ребенка, что рожать буду одна, врач выдает мгновенную реакцию. Смотрит так, словно ставит на мне клеймо.

– Женат? – В ее голосе появляются нотки пренебрежения.

– Просто бросил. – Начинаю злиться.

Какое ей дело, от кого я забеременела?

Врач сочувственно кивает и просит ложиться на кушетку. С сосредоточенным лицом долго водит аппаратом по животу.

Неужели какие-то отклонения? Становится физически дурно. Я и так одна в чужом городе, а если еще и патологии выявят?

– Раздвинь ноги, я посмотрю трансвагинальным датчиком, – просит врач.

– Что-то не так?

– Сейчас узнаем.

Еще несколько минут ожидания превращаются в пытку.

– Шейная складка пять миллиметров, нос не визуализируется, – озвучивает врач через некоторое время.

Я нервно сглатываю.

– И что это значит?

– В норме складка не превышает двух миллиметров. Такое большое расширение указывает на вероятность хромосомных аномалий. Я выпишу направления на дополнительные обследования, как придут результаты – пойдешь с ними к генетику. С анализами не затягивай, срок еще позволяет сделать аборт.

– В смысле?

– Хотя нет, наверное, не успеешь. Придется искусственные роды вызывать. Нужна инвазивная диагностика, а там примешь решение. – Она кладет мне на живот салфетки: – Вытирайся.

Меня трясет от услышанного. Какой аборт? Какие искусственные роды? Что за инвазивная диагностика?

– Объясните, пожалуйста, что это значит… – прошу срывающимся голосом.

Врач долго молчит и смотрит на меня, опускает глаза к животу, который я вытираю салфетками.

– Если по результатам биохимического скрининга будет высокая вероятность генетических заболеваний, то ничего хорошего. В этих случаях мы рекомендуем аборт. Ну или плод сам не доживает до родов.

Врач возвращается к столу и начинает заполнять бумаги, явно не собираясь еще что-либо объяснять и тем более успокаивать.

Внутри происходит невообразимое. Будто прошел разрушительный торнадо.

Не помня себя, выхожу из кабинета. По лицу текут слезы. Но зато теперь я совершенно точно знаю ответ на вопрос Ильмиры про аборт. Никогда не пойду на это, потому что сейчас мне безумно страшно за жизнь своего ребенка.

4 глава

Как найти точку опоры, когда тебя ничего не может успокоить? Как перестать думать о будущем и не бояться его?

Когда Андрей уехал и ничего конкретного не сказал о дате своего возвращения, я полагала, что ожидание – худшая вещь на свете. Но теперь убеждаюсь, что может быть и хуже. Вера в себя, в хороший исход моей беременности тает на глазах. Сил почти нет. Ни моральных, ни физических.

Сижу под дверью в кабинет второй час и жду своего приема. Я стольких врачей обошла, выплакала море слез. Все как один говорят о серьезной патологии и рекомендуют сделать аборт.

Из кабинета выглядывает медсестра.

– Багдасарова Яна Эриковна?

Пульс подскакивает, когда слышу свое имя. Нервы стали ни к черту. Иной раз кажется, лучше бы я совсем ничего не знала о своем положении.

– Да, это я.

– Семёна Игоревича срочно вызвали на операцию. Он перенес прием на завтра, в это же время.

– Я приезжаю к вам с другого конца города. Третий день подряд. Мне сказали, у вас самая лучшая клиника и врачи.

– Так и есть, мы лучшие в городе. Поэтому к нам хотят попасть все, у кого сложные случаи. Приходите завтра. Экстренно поступили две пациентки по скорой.

Это точно какое-то издевательство! Я пропускаю занятия, не сплю ночами. Может, тоже приехать на скорой, чтобы меня наконец посмотрели?!

Взяв сумку и папку с документами, выхожу из больницы.

На улице стоит прекрасная погода, светит солнце, дует легкий ветерок. Я иду в парк, который находится примерно в километре от клиники, покупаю мороженое и сажусь на лавочку.

Ильмира поехать со мной сегодня не смогла, да это и к лучшему. Не то чтобы раздражают ее опека и внимание, скорее наоборот. Просто я устала. Очень сильно устала. И крепнет мысль, что нужно остановиться с этими анализами, дать себе передышку. Визит к Кузнецову и будет последним. Хватит.

Мороженое сладкое, но вместе со слезами, которые текут из глаз, вкус не такой приятный. Долго сижу, выставив ноги вперед, и думаю о том, что еще несколько месяцев назад у меня было море планов, задора в настроении и огня в глазах, а сейчас я ощущаю себя высушенной воблой. Причем в прямом и переносном смысле этого слова. Вес не набирается, от нервов похудела, живот для моих четырех с половиной месяцев ну совсем уж крошечный. Будто его и нет.

Ильмира каждый день готовит вкусный завтрак и обед, перед тем как уйти на занятия, а на мне остается ужин. По вечерам мы вместе смотрим сериал, и я всегда жду этого часа. Вроде ничего такого не делаем, но это очень успокаивает. Единственное, что придает сил и помогает не раскисать.

От мыслей отвлекает входящий звонок. На дисплее высвечивается имя деда. Мы давно с ним не общались. С мамой и бабушкой часто, а с отцом и дедом – реже. Родные списывают мое унылое настроение на тоску по дому.

Я хоть и хочу их поддержки и участия в такой сложный и ответственный для меня момент, но пока не представляю, как сказать о беременности. Может, вообще не нужно говорить? Зачем вешать на плечи близких такой груз, особенно если я потеряю ребенка? А так никто ни о чем не узнает… Никогда.

– Янчик, внучка, привет, – звучит в трубке бодрый голос деда. – Как дела? Ты где, моя родная? На занятиях или дома?

– В парке. Смотрю на голубей под ногами и думаю, что надо бы купить им какой-нибудь еды, а то такие же тощие, как и я.

Дед смеется. В его глазах я вечно худая.

– А конкретнее? Я с важной миссией. Была рабочая встреча в ваших краях. Через пару часов самолет, но я обещал родне с тобой увидеться.

Я замираю от страха и в то же время ликую от радости, когда представляю, что сейчас утону в объятиях дедушки.

– Только из-за родни будешь делать такой крюк и искать со мной встречи? – спрашиваю, сохраняя веселый тон.

– Где ты, моя маленькая безобразница?

Давно уже не маленькая, но дед прав. Я безобразно поступила и теперь расхлебываю последствия своего «Хочу лишиться девственности с Ковалёвым». Лучше бы сторонилась Андрея, как он изначально и просил. Вот до чего доводят легкомысленные и безумные желания.

– Сейчас скину координаты.

Завершаю разговор, сбрасываю эсэмэской деду адрес, прячу анализы в сумку и поправляю кофту на животе.

Кому я точно не отважусь сказать о своем положении, так это мужчинам нашей семьи. Все они решительные, горячие, вспыльчивые, а я не желаю смерти отцу своего ребенка. Хотя, по-хорошему, Ковалёву все-таки следовало бы сообщить, но я решила этого не делать. По той же причине, что и остальным. Если потеряю ребенка, это останется только моей тайной.

Каждый день грызут сомнения. Импульсивность и эмоциональность рвутся в бой, я хочу поддержки. Но где гарантии, что не встречусь с негативом и непониманием близких? С равнодушием Ковалёва? Это ведь меня окончательно сломает. А ломаться сейчас нельзя. Нужно быть сильной. Хотя бы еще немного времени. Есть предчувствие, что до конца срока не дохожу с такими нервами.

Дед приезжает через пятнадцать минут. Я лечу к нему навстречу и висну на плече, как в детстве. Изо всех сил держусь, чтобы не заплакать, но в итоге меня прорывает. Столько всего накопилось!

И тоска по Андрею, и обида, что он выбрал беременную Натали. В отличие от меня, у нее будет здоровый ребенок. Она уже вовсю хвалится огромным, выпирающим животом и публикует красивые снимки. Менеджеры Натали из ее беременности извлекают максимум пользы для рейтинга. Да просто жалко себя, что оказалась в непростой ситуации, которая кажется безвыходной.

– Ну все, моя хорошая. – Дед похлопывает меня по спине. – Ты чего сырость развела? Если так соскучилась, то бросай тут все и поехали обратно. Мой самолет через два часа, для тебя местечко найдется. В Краснодар залетим на денек-другой, и будешь в Москве уже в начале следующей недели. В привычной обстановке.

– Не могу, – всхлипываю я. – Ты же знаешь, какая я бываю целеустремленная и упрямая. Надо тут все завершить. Это минутная слабость, дедушка. Я просто очень соскучилась.

Причина не только в этом. Но деду лучше не знать, как на самом деле обстоят дела. Страха родить больного ребенка и переживаний за его жизнь мне хватает сполна, чтобы корить себя еще и за то, что довела родных до инфаркта.

– Похудела так, – замечает дед. – Влюбилась? Или тоскуешь? Как его там… – Он задумчиво смотрит на меня, вспоминая. – Ах да! Гордеев! По нему? Мать говорила, вы вроде как снова вместе.

– Хватит, дед. – Заливаюсь краской, потому что не люблю врать. – Я просто расчувствовалась, мы давно не виделись. Ты вон сам едва держишься, – бурчу, хлюпая носом.

– Да, Яна. И я соскучился, – признается он. – Единственная внучка. Да еще к тому же такая красавица и умница. Гордость нашей семьи.

Если бы так, дедуль. Ваш семейный позор. Страшно подумать о том дне, когда правда вскроется. Лучше бы Триггер слила то интимное видео с Ковалёвым в сеть, чем вот так…

Мы с дедом болтаем об учебе. Сейчас это и впрямь единственное мое спасение и утешение. Ильмира запрещает читать всякие мамские форумы, где я поначалу засиживалась. До конца не понимаю, как она это отслеживает и проворачивает, но стоит позависать на том или ином ресурсе, и на следующей день я не могу туда зайти, появляется надпись: «Заблокировано администратором».

– Давай селфи сделаем. – Дед с иронией выделяет новомодное слово. – Иначе бабуля не поверит, что я с тобой встречался. Да и вообще, хоть посмотрим на тебя, а то соцсети забросила. Хотя бы фото травки и голубей опубликовала. Глянь, какая кругом красота! – Он обводит глазами парк. – Ну что это такое? – отчитывает меня шутя. – Совсем на тебя не похоже.

После того как узнала о беременности, резко стало не до снимков. Фокус сместился на живот. Пока еще не особо заметный, но неожиданно ставший для меня таким важным.

– Ты правда, что ли, их смотришь? – недоверчиво спрашиваю я.

– А как же! – хмыкает дед. – Всегда! И не только твои.

Я улыбаюсь и обнимаю его. Немного кривляюсь на камеру, выбирая правильный ракурс, чтобы не выглядеть заплаканной и замученной на снимках. Делаю несколько кадров, выбираю пару удачных, остальные удаляю. Дед углубляется в телефон, отправляет фото бабушке и моей маме, а потом громко цокает.

– Вот дурень старый, не заметил, что всем последним активным контактам отправил. И друзьям, и знакомым… – покачивает головой. – Ну ничего, пусть видят, какая у меня внучка красавица. Просто загляденье! – с гордостью произносит он.

Не придаю значения его словам, пока дед не продолжает:

– О, и Андрею тоже. Только что посмотрел. Спрашивает, где я.

5 глава

Я закусываю губу и не дышу, глядя в телефон деда. Читаю краем глаза их переписку с Андреем. Они почти каждый день что-то обсуждают. Ковалёв во вложениях скидывает какие-то документы, доверенности. От этого так обидно становится! Мне он ни разу не написал, хотя я достала его номер из черного списка. Правда, самой позвонить и сказать о своем положении тоже не хватает решимости. Да и что это изменит?

После сообщения, которое дед отправил, – что проездом в городе и гуляет со мной по парку, – Андрей пишет: «Как у Яны дела?»

Дед отвечает, что тоскую по родным, но держусь молодцом, что у меня отличные успехи на курсах и домой пока не собираюсь.

Хочется разрыдаться в голос. Это и беременные гормоны, и просто… Наболело!

– Вижу, вы с Андреем часто общаетесь, – замечаю я, когда дед прячет телефон в карман пиджака.

– Бывает. Ты же в курсе, что они с другом сеть спортивных школ в России открывают?

Киваю.

– Помогаю им, пока Андрей не может сюда приехать.

– Как у него дела? Ну, с его подругой…

– Да так, не особо, – машет дед рукой. Собирается еще что-то сказать, но его прерывает телефонный звонок. Он снова тянется в карман пиджака. – По работе, Яна, – виновато улыбается, – нужно ответить. – Отходит в сторону и с кем-то эмоционально обсуждает информацию по бюджету.

Этих пятнадцати минут хватает, чтобы взять себя в руки и еще немного поизображать беспечность, которой почти не осталось. Решаю больше ничего не спрашивать про Андрея, иначе разревусь.

Если бы он хотел, то сам бы давно уже связался со мной, чтобы узнать, как дела, а не выяснял это через третьих лиц. И вообще, мог бы выделить пару дней, приехать и объясниться, а не сообщать по телефону, чтобы больше ни на что не рассчитывала.

Один день я ужасно злюсь на Андрея и ненавижу, презираю каждой клеточкой тела и души, а в другой – тоскую так сильно, что готова простить все на свете, только бы приехал и сказал, как я ему нужна. Необходима.

Провожаю деда до машины, мы прощаемся, и я еду домой, где случается мощнейший откат. Резкий эмоциональный срыв. В своей комнате я даю волю слезам. Рыдаю взахлеб, точно зная, что завтра станет легче.

Ильмира периодически заглядывает проверить, как я, и остается дома, сказав, что будет в своей комнате. Если понадобится дружеское плечо, то она готова его подставить.

Выплакав еще одно море слез, я засыпаю. Утром выхожу из своей комнаты на запах свежей выпечки. В последнее время я подсела на ароматные теплые булочки из пекарни рядом с домом. Такие они вкусные! Тесто буквально тает во рту.

– Ну как ты? – спрашивает Ильмира, задерживая на мне внимательный взгляд.

– Настроения нет, но хотя бы плакать больше не хочется. Чувствую себя обезвоженной пустыней.

– Уже хорошо, – говорит она и опускает глаза на мой живот. – Блин, пятый месяц, а ты никак не округлишься. И в весе не прибавила ни грамма. Ведьма, – улыбается, наливая мне чай.

– Наверное, это из-за стресса, – удрученно вздыхаю я и тру заплывшие глаза.

Днем опять ехать к врачу. Опять нервничать. Ожидание мучительно, особенно когда не знаешь, будет ли исход важного дела благоприятным. Если бы дед сегодня приехал – точно бы понял: что-то не так и я подавленная и разбитая не только из-за тоски по родным.

– Вот бы вместо чая залить в себя жизненных сил и уверенности, – хмыкаю, глядя на чашку, которую ставит передо мной Ильмира.

– Да-а, тебе бы точно не помешало, – соглашается она и продолжает: – Я с тобой съезжу к врачу, у меня как раз между занятиями и съемками будет окно. Беспредел какой-то. Катаешься туда, и все без толку.

Пью чай медленными глотками, чувствуя, как тепло спускается по пищеводу. Впервые за долгое время внутри подобие легкости. Потому что вчера я приняла решение. Маленькое, но очень важное.

– В последний раз схожу сегодня к этому врачу, которого все хвалят, и если он тоже увидит патологию, то от последующих УЗИ, анализов и тестов буду отказываться.

Ильмира, задумчиво нахмурившись, садится на стул рядом со мной.

– Почему?

– Потому что при любом раскладе я решила родить этого ребенка.

– И правильно. Срок-то уже приличный. Не знаю почему, но я уверена, что все будет хорошо, – подбадривает подруга. – Врачи могут и ошибаться. Генетические анализы ведь относительно в норме? Да и вообще! Откуда взяться таким ужасным заболеваниям в вашей семье? Эти отклонения ведь не появляются с потолка?

У нас в семье ничего подобного не было, но кто знает, что было по линии Ковалёва? Я никогда этим не интересовалась и не в курсе даже, откуда Алёна родом. Знаю, что из небольшого городка и не все было благополучно в ее семье. А отец Андрея вообще умер в молодом возрасте…

Кстати, ты вчера опубликовала фотку на своей странице Это твой дедушка?

– Ага. По работе был проездом в этих местах.

– И что? Ты не сказала ему? – Ильмира вновь смотрит на мой живот.

Отрицательно качаю головой, чувствуя, как в районе солнечного сплетения все сжимается от этой мысли. Не хватит мне решимости признаться.

– Кому бы я рассказала, так это маме, но… пока не буду. Вдруг потеряю ребенка? И тогда…

– Давай без тогда, – с жесткими интонациями произносит Ильмира. – Не знаю, как ты, а я верю в благоприятный исход. Здесь современная медицина, мы живем не в каком-то захолустье. Кругом полно классных центров и врачей. Вам помогут. И еще… – Она делает паузу и встает из-за стола. – Можно вопрос?

Я киваю, отправляя в рот аппетитную булочку и запивая ее чаем.

Ильмира что-то делает в телефоне, а потом протягивает его мне. На дисплее снимок Андрея, где он со своей беременной подружкой. Они улыбаются на камеру, но я кучу таких искусственных фоток видела и сама делала. Глаза часто выдают, что не все гладко. Я на каждой их фотографии это вижу, когда смотрю ее или его страницу. И на своей вчерашней, с дедом, тоже заметила. На лице улыбка, а в глазах отчаяние и страх. Или пустота. Неужели другие не видят?

– Откуда у тебя этот скрин? – интересуюсь я, а потом хлопаю себя по лбу, вспомнив про заблокированные форумы со всякими страшными историями.

– Ты почти каждый вечер смотришь одну и ту же страницу в интернете. Я в курсе, что это твой родственник. Но почему к нему такое пристальное внимание? Может, он…

– Не он, – обрываю Ильмиру и смотрю так, что она и без слов понимает: на эту тему мы говорить больше не будем.

– Мне заблокировать доступ к этой странице или оставить? – спрашивает серьезно.

– Оставить.

Вообще, конечно, следовало бы заблокировать, но я хочу знать, когда Ковалёв станет отцом. Судя по тому, что читала в новостях, по срокам у нас с Натали разница в несколько месяцев и ей вот-вот рожать.

Поначалу думала, что поездка Андрея на похороны друга и прогулка в парке с Натали закончилась ее беременностью, но, похоже, близость, которая к этому привела, была между ними значительно раньше. Из чего я сделала вывод: Натали из-за беременности не смогла приехать на чемпионат и ждала возвращения Ковалёва, чтобы сообщить ему радостную новость.

Вот и так же сделаю. Обрадую Андрея, что у него на самом деле будет два ребенка. Наберу его по видеосвязи и покажу свой живот. Поздравлю с тем, что стал отцом и, возможно, скоро станет им еще раз.

Ведь так Ковалёв учил меня, когда мы боксировали в спортзале. Если видишь, что соперник сильнее и не можешь нанести ему прямой удар, то погоняй по рингу, хорошенько вымотай, а потом сделай решающий выпад и бей по самому слабому месту.

Тогда я спросила, как узнать слабое место, на что он ответил: «Просто наблюдай, и противник сам тебе его покажет».

Но мне даже показывать ничего не надо. Мы с детства с Андреем вместе и знаем болевые точки друг друга.

6 глава

– Если ничего нельзя больше сделать, то и не нужно доводить себя до безумия. Ты все время переживаешь. Изо дня в день, – успокаивает меня Ильмира после очередного визита к клинику. – Так нельзя, моя хорошая. Доведешь себя до ручки.

На этот раз крутой врач, которого рекомендовали в интернете, принял меня. Как и все другие до него, увидев у плода отклонения по УЗИ, неритмичную работу сердца и проблемы с развитием, Семён Игоревич сказал, что однозначно нужно прерывать беременность. Однако единственный предположил, что изначально могло быть два эмбриончика. Один замер на раннем сроке, а второй выжил. Но у него произошла хромосомная мутация и теперь не исключены врожденные пороки нервной системы и внутренних органов, которые чаще всего несовместимы с жизнью.

В практике Семёна Игоревича было несколько похожих случаев. У двух женщин произошел самопроизвольный выкидыш на сроке пять-шесть месяцев, а третья родила ребенка, который не прожил и трех дней. Врач подтвердил, что отклонения никак не связаны с генетикой и риск по результатам анализов небольшой, но отметил, что моя малышка вряд ли проживет долго.

Слушать это было невыносимо. Не знаю, как я не вышла из окна в этом самом кабинете. Отчетливо запомнила лишь, как писала отказы от следующих скринингов и исследований. А еще сказала, что прерывать беременность не буду. Если крохе не суждено жить, то она умрет на моих руках, слыша мой голос. Девочка родится человеком, а не убитой расчлененкой.

Пусть я не планировала становиться мамой так рано, но за прошедшие недели, пока пытаюсь понять, что не так с беременностью, полюбила маленькую жизнь внутри себя и поняла, насколько она важна для меня. Не прощу себе, если соглашусь на искусственные роды и не дам нам шанс. Потому что, несмотря на все заключения врачей, есть надежда, что мой ребенок здоров.

Хотя она больше похожа на безумие, ведь в каждом кабинете мне говорят обратное.

Мы с Ильмирой идем к лавочке, где еще вчера я проводила время с дедом, и садимся. Устремляю взгляд в одну точку. Слез больше нет. И страха тоже. Потихоньку приходит смирение.

– А я все равно хочу верить в лучшее. Давай вместе? – предлагает Ильмира.

– У меня выбора другого нет.

– Отвлекись на учебу. У тебя отличные успехи. Если не брать в расчет моральный аспект, то ты полна сил. Начни выбираться на практические занятия. Поехали на съемки, Матросов ведет набор ассистентов. Когда живот подрастет, я возьму на себя самую сложную работу и подстрахую тебя. Завтра же попросим куратора поставить нас в одну смену, вместе мы горы свернем. Станем лучшими на курсе. Обещаю!

– Лучшие на курсе сейчас вы с Сергеем. Ему бы предложила сотрудничать, толку больше было бы, – замечаю я со скептицизмом, хотя приятно, что Ильмира верит в меня.

Глажу свой небольшой животик, представляя, что малышка совершенно здорова и у нее нет всех этих страшных диагнозов и синдромов, которые ставят врачи.

Если бы можно было заплатить деньги за душевное спокойствие, то я бы нашла любые суммы и откупилась ими. Только бы почувствовать умиротворение и покой, уверенность, что все будет хорошо. Хотя бы ненадолго.

Ильмире кто-то звонит. Подруга отходит в сторону и негромко разговаривает. Я наблюдаю за ее мимикой и жестами, замечаю, как блестят ее глаза. Такая счастливая. Вероятно, это Сергей. Они сильно сблизились в последнее время, у них действительно много общего.

Не так давно я тоже порхала на крыльях влюбленности. Как будто в другой жизни все это было.

Господи, неужели Ковалёву настолько на меня плевать? Совсем не хочется узнать, как я и что со мной происходит? А может, я назло ему переспала с первым встречным? Может, вены себе вскрыла? Или спилась и наркоманю, не справляясь с эмоциями? Мы же семья, у нас принято заботиться друг о друге. Так где его забота?

Как же хочется причинить Андрею боль. Вроде понимаю, что это неправильно и совсем не то, что я на самом деле испытываю, ведь в глубине души очень тоскую по нему. Но ничего не могу поделать со своим страхом и одиночеством. Молчание и равнодушие Ковалёва дотла уничтожают. Особенно когда позволяю себе вспоминать, с каким желанием и страстью он меня трахал. Разве после такого можно взять и по щелчку пальцев стереть все эмоции и чувства?

Наверное, от разочарования после визита к светилу медицины я до конца не отдаю отчета своим действиям, если достаю телефон и набираю Ковалёва. На третьем гудке прихожу в себя и сбрасываю вызов, поняв, что совершаю глупость. Что я скажу Андрею?

Привет, я беременна, скоро шестой месяц, ты не мог бы бросить своего здорового ребенка и приехать посмотреть, как умрет наша дочь?

От этой мысли на глаза наворачиваются слезы и начинает кружиться голова.

Телефон в руке оживает. Андрей перезванивает. Я смотрю на его имя на дисплее, и сердце сжимается. Ведь можно нажать зеленую кнопку, услышать его голос, разреветься и все рассказать. Скорее всего, Ковалёв поддержит. Почему я списываю его со счетов? Ребенок внутри меня – наша общая ответственность.

Не знаю, как поступить. Вот уже которую неделю. Я сильно запуталась. В себе, в эмоциях и в том, что происходит в последние месяцы. Может, даже к лучшему, что одна принимаю сейчас решения? В случае чего винить тоже буду лишь себя.

– Не только ты пришибленный на голову, Андрей, – говорю вслух и сбрасываю вызов.

Пишу Ковалёву сообщение, что ошиблась и случайно его набрала.

Есть предчувствие, что сию секунду Андрей свои планы не поменяет и не прилетит, а я не хочу окончательно в нем разочароваться. Хватит с меня срывов. Нужно взять себя в руки. Хотя бы до рождения крохи.

Ильмира не торопится завершать беседу с Сергеем, и я, чтобы хоть немного отвлечься, звоню бабушке. Она с кем-то разговаривает, и звонок автоматом уходит в режим ожидания. Решаю поболтать с ней потом, но не успеваю убрать телефон в сумку, как бабуля перезванивает.

– Вы сегодня все по очереди обо мне вспомнили. И в один промежуток времени. Ну практически. Эрик звонил рано утром, а вы с Андреем одновременно. Богдан и Руслан вечером собираются в гости, – быстро и радостно тараторит она. – Спасибо, что не забываете!

Упоминание про Ковалёва по новой заставляет сжаться сердце, а мысль о близнецах в клочья разносит мои чувства. В глазах опять стоят слезы.

– Яна, я что подумала! Может, ты прилетишь домой, как будет возможность? Когда у вас перерыв в обучении? Уж за пару-тройку дней ничего не случится. Ты впервые так надолго от нас уехала и стала редко звонить. Случаем ни на что не обиделась?

– Бабуль, что за глупости? – искренне возмущаюсь я. – За что мне на тебя обижаться?

– Ну мало ли…

Я громко фыркаю в трубку.

– Вас, старших, не дозовешься в гости. Андрей отнекивается и говорит, что надо быть с беременной подругой, Эрик весь в работе и новой девушке, ты в учебе. Совсем взрослые стали. Никак вместе не соберешь.

А может, мне, как и Эрику, после курсов уехать куда-нибудь из родительского дома? Не смогу я, живя с родными, слушать о Ковалёве, его отношениях и ребенке, и делать вид, что ничего не произошло. В какой-то момент или свихнусь, или расскажу правду. И будь что будет.

Представив шок бабули, да и не только ее, когда семья узнает, что я родила от Андрея, ежусь от прокатившегося по телу озноба.

– Так, все, кажется, выход есть, – с воодушевлением говорит бабушка. – Давай я к тебе прилечу на несколько деньков. Вчера увидела ваше фото с Артуром, и сердце не на месте. Так ты похудела, моя крошка. Регина пока все равно не сможет бросить близнецов, у них сейчас каждый день тренировки, на носу выступление. Эрик едет в командировку, а дед твой живет на работе. Остаюсь только я. Ты лишь дату скажи, когда можно приехать, я перекину дела фонда на помощницу и вырвусь. Найдется же еще одно спальное местечко в вашей квартире? Обещаю, буду вкусно готовить и превращу вас в румяных колобков.

У меня расшатана психика, я и впрямь на грани. Это единственное объяснение, почему я вру бабушке, точно зная, что мои слова дойдут до Ковалёва.

– Ладно, бабуль, скажу по секрету: принять тебя не смогу, потому что мы с Гордеевым снова вместе и он собирается ко мне приехать. Тут много классных мест, мы уже составили список, что хотим посетить в первую очередь. Маме я пока ничего не говорила, а с папой и дедом такой информацией делиться нельзя. Ты же в курсе, что для них я всегда буду малышкой Яной, особенно для отца, который души во мне не чает.

– С Ярославом? Правда? – Бабушка довольно прицокивает. – Приедет к тебе черт-те куда? А надолго?

– Надолго. Не все же братьям моим быть взрослыми и заводить серьезные отношения. Я тоже встретила хорошего, достойного человека.

– Ох, моя ж ты крошка… – Бабушкин голос дрожит от волнения. – Я и мама будем только рады за тебя.

Мы еще немного болтаем обо мне и моей учебе, а потом прощаемся. Уже через минуту после разговора я жалею о сказанном. Бабуля очень близка с Андреем и найдет повод поделиться с ним «радостью». Хоть проси Ильмиру и эту часть жизни контролировать, как посещение страниц в интернете.

7 глава

– Зачем мы сюда пришли? – сержусь я, чувствуя, как гудят ноги и тянет низ живота от долгой ходьбы.

С самого утра меняем локации и делаем кадры для промежуточного отчета. Отсняли достаточно, можно и закругляться.

– И вообще, есть хочется, у меня все мысли о еде, а не об искусстве. Лучше бы в кафе зашли, – продолжаю бурчать.

– Яна, это музей стекла, здесь много интересного материала для домашнего задания. К тому же музей находится рядом с нашим домом. Сколько раз мимо ходили, а внутри ни разу не были. Постой минуту, а лучше сядь вон туда, – кивает Ильмира на стул.

– Да нет, раз притащила меня сюда, терпи теперь мое нытье.

Хожу за подругой хвостом между хрустальными вазами, думая о том, что будет, если ненароком разбить одну из них.

– Чем-то я на такую вазу сейчас похожа. Миниатюрная, худая, хрупкая. Правда с беременным животом, – хмыкаю я.

– Да, есть немного, – говорит Ильмира, не выпуская камеру из рук.

– Смотри, какие чики, – слышу позади шепот. – Пошли познакомимся.

Я улыбаюсь, зная, что за этим последует. Парни приближаются к нам, но, когда видят мой живот, их интерес и желание знакомиться сходят на нет. Извинившись, они ретируются.

Ильмира наводит на меня объектив и делает снимок. Настроение сегодня хорошее, я принимаю разные позы, выставляя живот, и прошу потом скинуть эти фотки мне.

– Ты будто небольшой мячик проглотила, – смеется подруга, убирая камеру в сумку.

– Ага, теннисный, – со вздохом замечаю я.

– Твой живот явно больше теннисного мяча. Просто очень аккуратный. Мне нравится.

Не раз слышала от врачей, что должна быть «круглее» для своих недель. Можно было бы сходить на УЗИ: я без понятия, как дела у моей малышки. Не исключено, что там вовсе и не она, а малыш. На ранних сроках врачи, бывает, ошибаются с полом. Однако после того визита к Семёну Игоревичу я ни у кого больше не была и не хочу.

Сейчас мне относительно спокойно. Каждый вечер медитирую и представляю себя сидящей на горной вершине. Вокруг умиротворяющая тишина и щебет птиц.

Покориться обстоятельствам и судьбе – это совсем не про меня, но, кажется, так оно и есть: я смирилась. Если не думать о патологиях ребенка и о том, что он какой-то не такой, – все более-менее хорошо. Недавно я начала чувствовать слабые толчки маленький жизни внутри себя. Чуть не сошла с ума от счастья.

По лицу расплывается улыбка, когда вспоминаю свои эмоции от первых шевелений малышки. Я потом весь вечер держала руку на животе в надежде ощутить пиночки еще раз. Интересно, Ковалёв тоже испытывает восторг, когда трогает живот Натали?

Который день собираюсь вернуть номер Андрея в черный список. Недавно Ковалёв мне звонил, а потом прислал сообщение: «Ответь, пожалуйста». И сразу после: «Не отправляй больше в блок». Резануло, что он ведет себя так, будто ничего не произошло. Хотя, возможно, в его представлении так оно и есть.

В блок я не отправила, но и ответить так и не смогла.

Домой мы с Ильмирой возвращаемся без сил. Собираем все снимки и видео для промежуточного отчета и расходимся отдыхать.

Подруга всерьез взялась за нас с малышкой. Выводит гулять, организовала досуг – у меня почти не бывает свободного времени. Ильмира все так же мониторит сайты, которые я посещаю в интернете, и не допускает, чтобы я читала страшные истории. А еще она сама догадалась, кто отец ребенка, без каких-либо комментариев с моей стороны.

Надо же, какая ирония судьбы. Я всю жизнь провела в родительском доме, была обласканным и залюбленным ребенком, Вика и Катя – мои лучшие подруги с детства. Но ни с кем я не могу поделиться тем, что со мной происходит. И чем дольше тяну, тем сложнее признаться. А посторонняя Ильмира, с которой я познакомилась в Калининграде, дает столько поддержки и тепла, будто я самый родной для нее человек.

То ли гормоны сделали меня сентиментальной дурочкой, то ли тоска по близким людям, но глаза сегодня весь день на мокром месте, стоит подумать о доме.

– Какая-то подозрительная тишина у той парочки, за которой ты следишь едва ли не каждый день, новых фоток нет, – замечает Ильмира за завтраком. – Вообще, они не смотрятся вместе. Вроде и улыбаются, животик у нее круглый и красивый, а лицо серое, как у наркоманки.

– У меня такой же цвет лица, когда неважно себя чувствую, и ничем это не замаскировать. – Тычу пальцем в свои впалые щеки. – Из плюсов, если я… – Осекаюсь, проглатывая слова о неблагоприятном исходе. – В общем, если все закончится плохо, то никто даже не заподозрит, что у меня был живот. – Голос садится на последних словах.

– Опять ты с этими мыслями. Прекращай, – недовольно вздыхает Ильмира.

Я бы и рада, но с самого утра нехорошее предчувствие. Не могу понять из-за чего.

Скверная новость не заставляет себя ждать. После завтрака звонит папа и говорит, что дедушке стало плохо с сердцем прямо на рабочем месте и сейчас он в реанимации.

– Я постараюсь приехать, – отвечаю отцу и кладу трубку.

Прогнозы пессимистичные. В такой ситуации я должна быть рядом с семьей. Вот только как покажусь дома с округлившимся животом? Не уверена, что получится его скрыть.

А может, это шанс рассказать родным, что я в положении? Эти мысли давно не дают мне покоя. Я имею право не говорить, кто отец. Приберегу свое откровение для личной встречи с Ковалёвым. Наверняка Андрей тоже приедет к деду. Это и пугает, и одновременно подстегивает собрать сумку.

Ильмира задумчиво жует губу, когда озвучиваю ей свое решение.

– Я с тобой поеду. Давно мечтала побывать в Москве, – произносит она после длительного молчания. – Ну, не только я. Мы с Сергеем. Кира тоже подключим. Пусть твои сумки таскает. Не все же стихи цитировать да языком болтать. Сегодня узнаю, что там по нашим отчетам, и купим билеты. Ты бы пока на УЗИ сходила. Так, на всякий случай.

Я смотрю на Ильмиру исподлобья:

– Ты сейчас серьезно?

– Я волнуюсь за твое состояние, слушать про патологии ребенка необязательно.

– Я про другое.

– Да, серьезно. И про УЗИ тоже.

– Нет. Больше никаких УЗИ и врачей, – заявляю категорично. – Даже думать об этом не могу. И вообще, если ты из-за меня хочешь поехать, то не стоит столько проблем создавать ни себе, ни другим. Одно слово отцу, и за мной водителя пришлют. Да хоть самолет с пилотами.

Ильмира встает из-за стола и успокаивающе треплет меня по плечу.

– Яна, я столько времени с тобой провела. И сейчас одну не оставлю, не надейся. Поезжай к родным и расскажи им все как есть. Ну, о своем положении.

Я опускаю руку и глажу живот, чувствуя, как сердце заходится от волнения. Малышка слабо пинается. Это ее протест? Или согласие?

– Ты все равно не сможешь скрыть беременность. Да и зачем? Тебе потребуется помощь. Я отложу дела, и поедем вместе. Так всем будет спокойнее. Похоже, уже не только у тебя эмоциональная связь с младенцем установилась, но и у меня. С вами обеими. Побудешь с родными, а потом вернемся. Вот увидишь, камень с души упадет!

– Я… Мне нужно подумать. Хотя бы до вечера… Спасибо тебе. – Обнимаю подругу и плачу. Впервые после того приема в клинике.

Ильмира уходит в школу узнать, приняли ли наши отчеты, а я иду к себе. Думаю о дедушке, о родных, о своей беременности.

Не знаю, успела ли бабушка рассказать Ковалёву (да и не только ему), что мы с Яром якобы сошлись, но очень сомневаюсь, что меня начнут пытать вопросами, почему Гордеев на мне не женится. Да и не то сейчас время, чтобы говорить о торжествах и веселье.

Андрей… Надеюсь, он тоже прилетит, чтобы увидеться с дедом. Почти в этом не сомневаюсь. Как и в том, что Ковалёв правильно поймет, кто отец моего ребенка. А если нет, то я найду для него подходящие слова, когда мы останемся наедине.

От переживаний и возбуждения, что скоро увижу родных, скручивает живот. Нажимаю кнопку для оплаты билетов и мысленно скрещиваю пальцы на удачу.

Ильмира права. Беременность, каким бы ни был ее исход, скрыть не получится. В первую очередь, от себя. А если с дедом будет все плохо и я не успею проститься с близким человеком, то и подавно себя не прощу. Если уж решила быть сильной, то нужно быть ею до конца.

Закусив губу, я смотрю на электронные билеты. Вспоминаю, как однажды Янис рассказывал, что по молодости мой отец встречался с девушкой. Никто из них не планировал становиться родителями, но от той связи появился общий ребенок. С матерью девочки у папы не сложилось, они остались друзьями. Спустя время их дочь заболела и умерла. Янис признался, незадолго до ее болезни он видел, что Эля не жилец. И сама маленькая девочка тоже об этом знала.

Наша способность предвидеть какие-то события у многих вызывает скептицизм, хотя умершие, когда приходят во снах, часто предупреждают об опасности.

Пока мы не расстались с Ковалёвым, почти в каждом сне я видела, как прабабушка Варя плачет. Теперь понимаю почему. И так странно. Она перестала сниться, когда я уехала из дома. А Янис? Он сейчас тоже ничего не видит?

Через пару часов в комнату заглядывает Ильмира. Смотрит на вещи, которые я разложила на полу и кровати.

– Все, зачеты нам поставили. Дней пять в запасе есть. Помочь тебе собраться?

– А если с дедушкой…

– Без если. Хватит с тебя потрясений. Твой дедушка поправится, а родные только порадуются за тебя, когда ты родишь прекрасную девочку. Курс тоже благополучно закончишь, не так уж долго осталось учиться, – успокаивает Ильмира.

Психологически я на грани. Сомнения не отпускают. Вдруг все-таки неправильно поступаю, собираясь приехать домой с животом?

Впервые, с тех пор как узнала о своей беременности, ловлю себя на сумасшедшем желании увидеть маму и поговорить с ней по душам. Наверное, если бы моя дочь, оказавшись в подобной ситуации, не рассказала о том, что с ней происходит, я бы приняла ее выбор, но было бы невыразимо горько.

Полночи не сплю – сильно тревожусь. И дело не только в страхе, что близкие не поймут, а в том, какую боль я причиню своей правдой. Ведь даже если разделить ее с другим человеком, меньше она явно не станет.

8 глава

Рейс задерживают, и в Москву мы вылетаем около полуночи. Родных я не предупредила, что буду сегодня дома. Решила сделать это постфактум. Если есть возможность оттянуть момент встречи хотя бы на несколько часов и самой ее спланировать, лучше этим воспользоваться.

– Ты переночуешь с нами в отеле или домой поедешь? – спрашивает Ильмира, когда мы выходим из аэропорта.

– Домой поеду, – обманываю я, сжимая в кармане пиджака ключи от квартиры Андрея.

Хочу еще немного побыть одна, заодно увижу, изменилось ли хоть что-то в квартире. По идее, все должно остаться как есть. Нас обоих долго не было в Москве.

– Тогда позвони, как будешь дома. Я за тебя переживаю. – Подруга обнимает меня.

Кирилл загружает сумку в багажник. Я сажусь в такси и уезжаю, впервые за долгое время оставшись одна, без поддержки Ильмиры.

Хотя, по сути, человек всегда один. И часто сам придумывает себе рамки и ограничения. Что я и сделала, когда узнала о своей беременности. Нет бы позвонить матери и рассказать о ребенке, но, поддавшись шоку и эмоциям, я промолчала. Если бы тогда не испугалась, не пришлось бы сейчас так трястись перед встречей с родными.

Что зря приехала в квартиру, где была счастлива с Ковалёвым, понимаю, лишь переступив ее порог.

Ремонт Андрей сделал. И детскую тоже предусмотрел. Не знаю, кто родится у них с Натали, но судя по преобладанию голубых оттенков, это будет мальчик.

Я долго стою в детской и смотрю на нежную роспись стен, не в силах сдвинуться с места.

Как порой несправедлива жизнь. Почему одним счастье достается сразу, а другим – через страдания? Хотя это неправильные рассуждения.

Осмотрев весь дом, вспоминаю эскизы, которые бабуля все время пыталась мне подсунуть. Вместо одной из спален она сделала детскую. Надо ей позвонить и сказать, что с цветом вышла ошибка. Или пусть добавят еще одну комнату: у Ковалёва так-то два ребенка будет. Только сейчас осознаю, чего на самом деле лишила себя, скрывая беременность. Отсутствие поддержки близких – такова цена моего влечения к Андрею.

Сажусь на диван в гостиной и осматриваюсь по сторонам. Здесь все новое и будто ждет появления хозяина.

Получается, Натали согласилась после родов приехать в Россию? Ковалёв попросил бабушку подготовить все к его возвращению, решив привезти малыша для знакомства с родными? Наверное, мне всерьез нужно подумать над тем, чтобы остаться в Калининграде. Не смогу такое вынести. Закрываю руками лицо и опять плачу.

Несмотря на то что тяжело здесь находиться, я решаю остаться. Еще одну ночь провести с терзающими меня сомнениями, а потом стойко принимать взгляды родных и их вопросы. И просто ждать рождения своей крошки. Может, беременность не сразу заметят? В огромной толстовке, которая на пару размеров больше моего обычного, живот не так бросается в глаза.

Кто бы знал, как я запуталась и как мне страшно!

Умывшись, иду спать, прокручивая в голове недавний разговор с бабушкой. На вопрос, приедет ли Андрей, она ответила, что пока неизвестно.

Хочется и одновременно не хочется увидеть Ковалёва. За грудиной ноет при мысли о встрече с ним. Пусть я никогда не была идеальной дочерью, пусть всегда взбалмошна, эмоциональна и импульсивна, но в своих чувствах к родным я искренна. Даже к Андрею. С самого детства к нему тянулась, но натыкалась на стену равнодушия. Злилась и хотела ее пробить. Любыми способами. Наконец-то пробила…

Глажу живот и засыпаю, так и держа на нем ладонь. Удивительно, беременность и походы к врачам принесли в мою жизнь столько тревог и боли, но стоит подумать, что эта малышка – самый близкий и родной мне человек, как внутри появляются умиротворение и спокойствие, а душа наполняется нежностью. Отчасти я даже благодарна судьбе, что испытываю столь разнообразную и сложную гамму чувств.

Все хорошие мысли рассеиваются, когда наутро я просыпаюсь мокрая от слез. Из груди рвутся судорожные рыдания. Недавно вспоминала, что прабабушка перестала мне сниться… Лучше бы это продолжалось как можно дольше.

Сильно зажмурившись, пытаюсь дышать и забыть о кошмаре. Это неправда. Не может ею быть. Хотя все врачи как один говорили о прерывании беременности и о том, что в противном случае я рожу больного ребенка.

Трясущимися руками убираю следы своего присутствия в квартире и, вызвав такси, иду к лифту. Отвечаю Ильмире, что у меня все нормально и родные пока не догадались о беременности, а сама я не решаюсь признаться. Опять вру, хотя подруга этого не заслужила.

В такси набираю маму и говорю, что прилетела. Она сообщает, что дома сейчас никого нет и я могла бы заранее сказать, что приеду: она бы прислала водителя или сама меня встретила.

Могла бы предупредить, мамуль, но… не смогла. Сложно.

Родной дом встречает тишиной и яркими вспышками воспоминаний, которые едва не сбивают с ног. Прямо в прихожей. Я словно чувствую аромат тюльпанов и того пьянящего счастья, в котором купалась, когда у нас с Андреем все было хорошо.

Крошка внутри ощутимо пинается. Каждый раз это происходит, стоит мне развести сырость. Так малышка выражает протест? Ладно, больше не буду. Вообще, я зову дочку Бусинкой. Потому что представляю ее совсем маленькой и почти незаметной.

В гостиной все по-прежнему, в моей комнате также. Даже в спальне близнецов как всегда вечный погром. Не изменилось ровным счетом ничего. И в то же время уже ничего не будет как прежде.

Я сажусь на кровать и смотрю на Тайсона – подарок Андрея. Боль по новой пронзает внутренности. Перед глазами всплывает ночной кошмар. Я правильно поступила, приехав домой, – это совершенно точно. Мне понадобится поддержка близких. Одна не справлюсь.

Достаю телефон из кармана джинсов и звоню бабуле, которая, забросив дела в фонде, теперь почти безвылазно сидит в больнице под дверью в реанимацию. Сердце сжимается, когда слышу грустный голос в трубке, хотя бабушка и старается, чтобы он звучал бодрее. Я говорю, что прилетела и скоро буду у нее.

Вызываю такси и иду переодеваться. Моя машина осталась в Калининграде, да и не помню, когда садилась за руль в последний раз. Наверное, недели три назад, а может, и того больше. При малейшем стрессе во время движения я становлюсь рассеянной. Зачем рисковать?

Дорогой опять думаю об Андрее. Выше моих сил – ничего к нему не чувствовать.

Узнаю в регистратуре, как пройти в отделение реанимации. Медсестра выдает пропуск, и я поднимаюсь на третий этаж.

Бабушка выглядит разбитой и уставшей. На ней, как всегда, идеальный костюм. Вид безупречный, но глаза… В них столько отчаяния и страха. Я впервые вижу ее такой растерянной и подавленной.

Сажусь рядом и обнимаю. Мы просто молчим какое-то время. Бабуле сейчас тяжело. Они с дедом всю жизнь прожили вместе и очень любят друг друга.

– Если бы Артур был в сознании, знаешь, что бы он сказал? – тихо говорит она, промакивая платком уголки глаз.

Я вопросительно вздергиваю брови.

– Хватит так переживать, Дина. Мне от этого еще хуже становится, – произносит бабушка грубыми голосом, копируя интонации деда. – Эти мысли придают сил. Артур иначе бы себя вел, окажись я на его месте. Он бы не лил слезы, как я.

Тянусь к бабушке и оставляю влажный след на ее щеке.

– Ни разу не видела, чтобы дед плакал, – соглашаюсь.

– Не только ты. Я тоже, – признается она.

– Я тебя раскусила. – Придаю голосу оптимизма: – Когда он очнется, ты будешь делать вид, что примчалась из своего фонда. Вся такая красивая, ухоженная, будто не сидела под дверью в реанимацию сутками напролет с заплаканными глазами.

Бабушка слабо приподнимает уголки губ и кивает.

Господи, да у нас вся семья, оказывается, немного того. Чему удивляться, что я так долго скрывала свое положение? Все делают вид, что всё хорошо, при этом переживая внутри агонию. Только бы не ранить близкого человека своими тяжелыми эмоциями. Придется взять удар на себя и разрушить эту глупую традицию.

– Артур всегда восхищался тем, как уверенно я принимаю решения, гордился, что я посвятила жизнь помощи людям. У нас много фондов, я знаю кучу ужасных, трагических историй. Каждая из них оставляет боль в душе и в то же время дает силы сделать все, чтобы не допустить новой трагедии. Если твоего дедушки не станет, не представляю, как буду вставать по утрам и заниматься тем, на что он меня однажды вдохновил. Рассказать, как мы впервые с ним встретились? Артур увидел у метро молодую девушку, которая лежала на земле с разбитой головой и не могла подняться, даже помощи у прохожих попросить не было сил. Твой дед не остался в стороне и помог.

– Ты никогда об этом не рассказывала…

– Согласись, это не та история, которой хочется делиться с внуками. В тот день я повздорила со своим парнем, он оставил меня одну в незнакомом городе, хулиганы едва не надругались. Спасло, что один из них ударил по лицу и я потеряла сознание. Мерзавцы забрали документы, деньги, личные вещи, и сбежали.

– Бабушка…

Я глажу ее по плечу, пока она предается воспоминаниям. Их одновременно приятно и больно слышать. Мы почти час разговариваем. Или того больше.

– Он обязательно поправится, бабуль, – убеждаю я, когда повисает молчание.

– Очень на это надеюсь, Яна. Ты молодец, что приехала. Янис, кстати, тоже сегодня прилетает. Может, встретишь его? Я точно не смогу, а Эрик весь день за городом. На его плечи сейчас многое свалилось…

– Встречу, конечно, – заверяю бабушку. И не сразу продолжаю: – А… Андрей? Он тоже прилетит, не знаешь? – аккуратно интересуюсь.

– Андрей… – Бабушка печально вздыхает. – Вроде бы собирался. Знаешь же, как они с дедом близки.

– Больше с тобой, – хмыкаю я.

– Ну и со мной тоже, – соглашается она. – Разве бывает много любви? Вы все для меня родные и самые лучшие.

Из больницы я выхожу в растрепанных чувствах после общения с бабушкой. Кажется, она не догадалась о беременности или ей было не до того.

Вызываю такси и еду в аэропорт, уверенная в том, что уж от Яниса точно не удастся скрыть мой живот и бурлящие гормоны.

9 глава

Прижав палец к пульсирующему виску, я сижу в такси и наблюдаю за потоком людей. Кто-то спешит оказаться в здании аэропорта, другие укладывают чемоданы в багажники, запрыгивают в машины и уезжают. Кого-то встречают с цветами и улыбками, а некоторые, как и я, совсем никуда не торопятся.

Из толпы выделяю парочку, которая на виду у всех обнимается и откровенно целуется, между ними безумно искрит. Кажется, еще чуть-чуть, и они сгорят в своей страсти. На мгновение представляю, что приехала встречать Андрея и не было никакой разлуки и всего этого кошмара, который я пережила. Сейчас мы так же будем обниматься, а потом поедем к Андрею домой, и я буду очень счастлива.

Прикрываю глаза, судорожно вздыхая. Как будто мало мне голубой детской. Нужно окончательно себя добить? Вот зачем я об этом думаю? Зачем представляю то, чего быть не может?

Пытаюсь отвлечься мыслями о путешествиях, вспомнить, когда я ездила куда-то дальше Москвы, не считая Калининграда, и понимаю, что это было очень давно. Работа в агентстве и съемки полностью меня поглотили. Ушла с головой в этот процесс и забила на все на свете.

Рейс Яниса задерживают. Я достаю телефон и звоню старшему брату. Эрик отвечает практически сразу, говорит, что должен был прилететь пару дней назад, но возникли проблемы с визой и документами. Интересуется, цела ли его комната или близнецы ее окончательно разгромили.

– Пока еще цела, – улыбаюсь я. – Но когда-нибудь точно превратится в руины.

– А твоя?

– Почти. Тайсона разрисовали и мое любимое кресло утащили в свою нору.

– Какого Тайсона? – оживляется Эрик.

– Ковалёв подарил мне мальчика для битья, когда жил и тренировался у нас перед чемпионатом.

Поражает, с какой легкостью и непринужденностью я произношу эти слова.

Эрик смеется.

– Отличное решение, чтобы ты тренажер доставала, а не Андрея. Почему он сразу не додумался? Ковалёв, кстати, собирается прилететь, не знаешь? Дед с бабулей в нем ведь души не чают. Правда я не особо разделяю их любовь, Андрей мне в детстве кучу нервов убил. Да и тебе крови попил немало. Вы оба друг другу.

Я закусываю губу, захлебываясь эмоциями. Нет, легкости точно не испытываю. Внутри тяжесть размером с огромную глыбу.

– Понятия не имею, прилетит Ковалёв или нет, – говорю как можно ровнее. – Бабуля сейчас рада любой поддержке.

– Как она? – Веселые нотки пропадают из голоса Эрика.

– Пытается держаться и не показывать, как на самом деле раздавлена. Врачи не дают положительных прогнозов.

Эрик шумно вздыхает. Мы какое-то время молчим.

– Ладно. Скоро увидимся.

Он хочет завершить разговор, но я тихо окликаю:

– Эрик…

– Что? – Брат словно улавливает волнение в моем голосе.

Секунды отделяют от признания. Набрав в легкие воздуха, выпаливаю как на духу:

– Мне вряд ли удастся долго скрывать свое положение. Да и у нас с тобой никогда не было друг от друга секретов. Хочу, чтобы ты от меня узнал о моей беременности…

В трубке повисает оглушающая тишина. Вновь перевожу взгляд на прохожих. Пытаюсь сконцентрировать внимание хоть на чем-то, лишь бы не разреветься, жалобно всхлипывая.

– В смысле? По-настоящему? А какой срок? Кто отец? – обрушивается на меня шквал вопросов.

Ну вот. Можно сказать, устроила сейчас репетицию, как оно будет с другими членами семьи.

Много раз представляла, как сообщаю о беременности родителям. Реальность оказалась сложнее. И в то же время в чем-то проще. Поскольку пришло понимание, что я не должна ни перед кем оправдываться. Впрочем, как и отвечать на все вопросы.

– Это второстепенно, кто отец и какой срок. У моего ребенка обнаружены патологии, не совместимые с жизнью.

Опять ненадолго возникает пауза.

– Прям совсем несовместимые?

– Да…

– Кто отец, Яна? Он в курсе твоих проблем? Бабушка как-то обмолвилась, что Гордеев снова за тобой ухаживает. Это он…

– Это не Ярослав, – обрываю Эрика.

Мне так сложно даются слова. Может, передумать говорить родным о беременности? Бабушку проведала, дома побывала. Куплю билет и улечу обратно. Эрика попрошу забыть об этом разговоре. Если с такими же интонациями папа спросит, кто отец моего ребенка и в курсе ли он моих проблем, я, скорее всего, расплачусь. Или, что еще хуже, лишусь чувств сама и доведу до инфаркта своими откровениями и обмороком других.

– Яна, у меня сердце из груди выпрыгивает от такой новости. Вы с Ковалёвым сговорились?

Теперь у меня оно выпрыгивает от упоминания Андрея.

– Вы одновременно решили всю семью на уши поставить? Что ты молчишь?

– О чем ты?..

К головной боли добавляется тошнота. Давно я так плохо себя не чувствовала.

– Неважно. Я конкретно о тебе хочу знать. Какой срок и кто отец твоего ребенка? Что за патологии? Ты молодая и здоровая девчонка. Нужно найти хорошего врача и потом уже принимать решения.

Репетиция провалилась с треском, мне не понравилось. Хочется обратно в свою раковину. Так не проще, но точно легче. Зря я приехала.

– Срок небольшой, – обманываю. – Эрик, давай я все расскажу, когда вернешься. Маме и папе пока не сообщила. И ты не вздумай на эмоциях сделать это за меня. Договорились?

– Яна, мне теперь как работать, как заниматься привычными делами после твоего признания? Я с ума сходить буду и минуты считать до самолета.

Я хоть и не вижу Эрика, но уверена, сейчас он сжимает кулаки, его ужасно злит сложившаяся ситуация. Наверное, стоило дождаться личной встречи для такого откровения.

– Занимайся своими делами как обычно и не переживай. Все будет хорошо, Эрик, – заверяю его, точно зная, что это может быть совсем не так.

Вот о чем думала? Разве хватит мне сил на всю нашу большую семью? Сначала придется столкнуться с всеобщим недоумением, прежде чем получу какую-нибудь поддержку. Дурочка.

Собираюсь завершить разговор, но теперь Эрик меня окликает:

– Яна… – Слышится протяжный вздох. – Я люблю тебя, – говорит брат. – Какое бы решение ты ни приняла, что бы у тебя в жизни ни происходило, я всегда буду на твоей стороне. Помнишь?

– Помню, – пищу я, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

В носу щиплет, истерзанное сердце опять болит. Я так хочу обнять брата. Но вместо этого через полчаса обнимаю Яниса, вышедшего из здания аэропорта. Дядя бросает свою большую дорожную сумку на асфальт и сжимает меня в крепких объятиях.

С братом отца у нас особая связь, я могу часами говорить с Янисом на разные темы и не бояться, что меня не поймут. Особенно когда речь заходит о наших необычных снах, в которых приходят умершие родственники. Остальное семейство относится к этим беседам скептически.

– Ну ты чего, мелочь, разревелась. Неужели так соскучилась? Или из-за деда расстроилась? Давай рассказывай, чего ты там насмотрелась в своих снах.

Янис ласково обнимает за плечи и гладит по спине, пока я висну на его шее и прижимаюсь всем телом, даже не пытаясь скрыть свой беременный живот.

Начало и без того положено. Брату я призналась, и это оказалось не так страшно. Если не заводить разговоров о том, кто отец ребенка.

– А ты? Дедушка оклемается? Постой… – Осеняет догадкой. – Ты бы не приехал, если бы…

– Спокойствие, Яна. – Янис сжимает меня в объятиях, словно тряпичную куклу.

От страха подгибаются колени. В ушах появляется шум.

– Без паники, ладно? Я приехал, потому что матери сейчас сложно. Процесс восстановления нашего главного трудоголика не будет быстрым, это во-первых. А во вторых, тому, кто постарше, нужно вправить мозги. У него четверо детей, а он пашет так, словно футбольную команду наплодил и вы с голоду все умираете.

– Ты про отца? – бормочу я, чувствуя, как немного отпускает после слов Яниса.

– Да, про своего брата, который решил, что у него ген бессмертия. Лучше бы в экстрасенсорику ударился.

– Хочешь сказать, что папа следующий?.. – Сердце начинает стучать, словно отбойный молоток.

Янис вздыхает:

– Да ничего я не хотел сказать. Ты чего такая впечатлительная и к словам цепляешься? – Он отстраняется и серьезно вглядывается в меня. – Похудела… Глаза впали… – Опускает взгляд ниже, и на лице появляется легкая тень недоумения.

У Яниса с Алёной было несколько неудачных попыток стать родителями. Он как никто другой знает, что такое – терять своего ребенка. Причем некоторых еще и видит во сне. Не представляю, как это все вывозит. Я бы точно свихнулась.

Без разрешения, не говоря ни слова, Янис протягивает руку и кладет ее на мой живот. Я тут же напрягаюсь и сжимаюсь.

– Пиз… – Он проглатывает окончание бранного слова и изумленно смотрит на меня. – Какой срок? Кто отец? – идет по пути моего старшего брата.

Совсем не то хотелось бы услышать от Яниса. Он всегда понимал меня с полуслова, но сейчас что-то идет не так. Я в растерянности.

– Это случилось неожиданно… Я не планировала становиться мамой в таком раннем возрасте. Да и ситуация непростая. Похоже, буду воспитывать ребенка одна. Не знаю, как сказать родителям о беременности…

Янис трет рукой подбородок, смотрит на живот, а потом прижимает меня к себе и дает то, чего я так ждала: напитывает силой и уверенностью, что все будет хорошо.

– Маленькие детки… Когда же вы все так повзрослеть успели? И еще трое на подходе… Это я про своего младшего и про близнецов Эрика.

– Ты что-нибудь видел про меня в своих снах?

– Нет, – пожимает он плечом. – Но бабушка Варя часто снилась и спрашивала про тебя. Думал, это из-за твоей поездки в Калининград и бабуля так намекает почаще звонить. Ты никогда надолго не уезжала из родительского дома.

– И больше ничего? – Я вспоминаю о своем недавнем кошмаре.

– Ничего, – уверенно произносит Янис. – И вообще… – Поднимает запястье. – Давай еще одного человека встретим и поедем к вам домой, обсудим всё там. Хочу посмотреть на реакцию Эрика, когда он узнает, что станет дедом. Такое пропустить нельзя.

– Какого человека? – Внутри поселяется паника.

Малышка больно пинается в животе, и я прикладываю к нему руку.

– Андрея. Ну кого же еще? Его самолет уже должен был приземлиться.

10 глава

Я такая беспомощная сейчас, что, кажется, не могу даже дышать. Но, боже мой, все еще дышу и как-то стою на ногах, чувствуя бешеные удары сердца в груди. Еще немного, и его разорвет на кусочки.

– Яна, – взволнованно спрашивает Янис. – Ты чего, малышка? – Он обнимает меня за плечи, не давая упасть. – Тебе плохо? Токсикоз?

Токсикоз меня уже месяц как не мучает. А может, и того больше. Громко сглатываю и перевожу взгляд на выход из аэропорта. В голову ударяет шумная волна крови при мысли, что сейчас я увижу Андрея и этой встречи не избежать. Вот она, суровая реальность.

– Давай не будем обсуждать мое положение при Андрее? Я только что Эрику-младшему сказала, сейчас тебе… Непросто даются эти признания. Тем более ты знаешь, какие у нас с твоим старшим сыном отношения. Я и так в раздрае…

Янис может как ни в чем не бывало продолжить разговор о моей беременности и при Ковалёве, а я такое не вынесу. Хочется перенестись в Калининград, в небольшую квартирку, которую мы снимаем с Ильмирой, где было относительно спокойно и очень уютно.

– Хорошо. Я умею хранить секреты, – серьезно говорит Янис, подталкивая меня к такси. – Но это уже никакой не секрет, если знают двое. А то и трое. Подожди нас в машине. Сейчас вернемся.

– Нет. – Я вцепляюсь в руку Яниса. – Не оставляй меня одну. Пожалуйста…

Мне нужна хоть какая-то поддержка. Сама не справлюсь. Теперь это очевидно. А если Ковалёв прилетел не один?

– Ну хорошо. – Янис задумчиво разглядывает меня.

Берет телефон и звонит Андрею. Говорит, что ждет неподалеку от входа, называет номер машины. Внутри синхронно все переворачивается и кубарем летит вниз, лишая меня последних сил. Колени подкашиваются. Я облокачиваюсь о машину и вновь устремляю взгляд в сторону аэропорта.

Сердце так ускоренно стучит, что вот-вот может лопнуть от натуги.

– Янчик, ты как? – Янис трогает меня за плечо. – Может, воды купить?

– Не нужно, – отзываюсь, испытывая настоящий стресс и шок.

Чем-то эти ощущения схожи с состоянием, когда я впервые услышала, что у моего ребенка патологии и он отстает в развитии.

Блуждаю по толпе глазами, вспоминая страстную парочку, за которой наблюдала недавно, представляя, будто приехала встречать Ковалёва. Довизуализировалась?

– Вон он, – кивает Янис куда-то вправо и поднимает руку, окликая Андрея.

Поворачиваю голову. Мурашки летят по коже, и я, не в силах этого скрыть, содрогаюсь. И еще сильнее, когда Ковалёв приближается и смотрит на меня. Смотрит долго и жадно, словно в самую душу. Изучает внимательным взглядом. Словно не было нескольких месяцев разлуки. Словно мы до сих пор вместе и ничего между нами не изменилось. Глушу в себе порыв броситься Андрею на шею и заплакать.

Нельзя так. Не имею права. Да и имела ли вообще?

Рвано дышу и никак не могу вобрать нужную порцию кислорода. Внешне еще держусь, но внутри все разлетается на ошметки. Если до этого момента я пыталась отрицать произошедшее, то теперь, оцепенев, оказываюсь в жесткой стадии принятия. Чувства не стали тише. Нисколько. Я все так же люблю Андрея.

Только сейчас доходит, что он прилетел один, без своей беременной подруги. Но легче от этого не становится. В горле встает ком и душит, душит… Как такое выдержать? Да и нужно ли? Я устала быть сильной. Очень устала…

– Привет. – Янис обнимает сына, забирает его сумку и просит водителя открыть багажник. – Сейчас заедем домой, и сразу в больницу к матери. Ты, кстати, была у деда? – обращается он уже ко мне.

Вяло киваю, не в силах отвести взгляда от Ковалёва. Андрей ни капли не изменился. Все такой же красивый, подтянутый. Только волосы стали чуть длиннее и челка падает на глаза.

В голове кружатся сотни мыслей и воспоминаний. Мы всего пару мгновений разглядываем друг друга, а кажется, что прошла вечность.

– Ну чего вы застыли? Поехали, – поторапливает Янис.

На автомате забираюсь в машину. Меня штормит. Сильно. С каждой минутой все больше.

Янис садится рядом на заднее сиденье, Андрей впереди. Малышка устраивает самый настоящий бунт и доставляет мне дискомфорт своей активностью. Наверное, ее тоже затрагивают мои нервы, которые буквально трещат от резкого скачка напряжения.

– Как Натали? С кем ее оставил? – спрашивает Янис, обращаясь к Андрею, и тянется за сигаретами. Открывает окно, а потом чертыхается и убирает пачку обратно. – Точно, нельзя же. – Незаметно сжимает мою руку.

Бросает в жар от его прикосновения и от того, что сейчас Янис, возможно, скажет, почему нельзя курить в салоне. Но он, к моему облегчению, не говорит.

– Адан и Тесс на подхвате, – отзывается Андрей глухо.

Его слова будто вспарывают меня. Невыносимо слышать, что человек, которого я безумно люблю, живет теперь с другой и у них будет общий ребенок. Мальчик. Сын. В отличие от моей дочери, здоровый. Трясет. Взрывает.

Я больше не могу отвечать за свои действия. Сознание уплывает. Хватаюсь за него, держусь, как за спасательный круг, сопротивляюсь. Потому что сама хотела сказать Андрею о своей беременности, хотела увидеть его реакцию. Но все усилия тщетны. Силы покидают меня.

– Яна, малыш, ты сознание, что ли, вздумала потерять… – произносит Янис, его голос звучит будто вдалеке.

Андрей резко поворачивается. Это последнее, что я вижу четко. Кожу пронзает миллионами игл от пристального взгляда, и меня поглощает темнота. Отрывочные воспоминания топят, тянут ко дну. То всплываю, слыша голоса, то опять погружаюсь в вакуум. В ушах пищит, перед глазами вспыхивают странные картинки и образы.

Всюду тюльпаны и другие яркие цветы. Я чувствую их запах. Потом появляется Андрей. Он пытается спасти чьего-то младенца, как тогда у метро, вырывает его из рук женщины, на кого-то кричит, что-то доказывает. После опять наступает темнота. Затем снова возникают картинки. Много. Сложно выбраться из запутанных и бесконечных лабиринтов.

– Она точно в порядке? – доносится обеспокоенный голос Андрея.

– Скачок давления или стресс могли спровоцировать обморок. У беременных такое иногда бывает. Но организм молодой, крепкий. Все будет хорошо, – врывается в сознание еще один голос, на этот раз женский.

– А срок какой?

– Нужно уточнить у врача. Но не думаю, что большой, судя по аккуратному и маленькому животику вашей родственницы. Я сделала укол успокоительного и снотворного. Взяла анализы. Оставим девушку под наблюдением. Вы надолго здесь не задерживайтесь. Пусть она отдыхает.

– Мы мать ее дождемся и уйдем, – твердо отвечает Янис.

Слышен звук захлопнувшейся двери. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу. Глаза не открываются. Получается лишь издать протяжный вздох. Я будто во сне нахожусь и в то же время наяву. Не понимаю, реальность это или мое болезненное воображение?

– И давно ты знал о ее беременности? – опять звучит голос Андрея.

– До сегодняшнего дня не знал, – отзывается Янис. – Яна приехала меня встречать. Зареванная, растерянная. Сам догадался. Она подтвердила. Для Рины сейчас тоже будет шок. Про Эрика вообще промолчу. Пиздец вы, конечно… – Он шумно дышит. – Синхронно. Еще и отец свалился. Мать точно хватит удар. Не зря я, похоже, прилетел.

Янис на эмоциях и даже не пытается это скрыть.

– Такая бледная. – Андрей будто совсем рядом.

Кажется, касается моего лица. Вновь пытаюсь открыть глаза. Я ведь так хотела увидеть реакцию Ковалёва, когда он узнает о моей беременности. Но ничего не получается. Я обессилена.

А вдруг мне это и впрямь снится?

Слышится тяжелый вздох. Чувствую еще одно прикосновение. И шевеление ребенка внутри.

– Всё? Вырос? Не хочется больше ее задевать и до истерик доводить, как в детстве? – грустно спрашивает Янис.

– Такую только защищать теперь хочется.

– Вообще, ты зря приехал, Андрей. Тем более накануне родов. К чему эти риски?

Они ведь о Натали говорят? Мне явно не скоро рожать.

Голоса превращаются в эхо, больше не улавливаю суть.

То выныриваю на поверхность, то снова погружаюсь в темную глубину. Даже не уверена, что проснусь. Странное состояние. Но такое умиротворенное. Не хочу из него выбираться. Однако незнакомый голос вторгается в мой абсолютный вакуум и просит открыть глаза. Получается с огромным трудом и не с первого раза.

– Да, вот так, моя хорошая. Хватит спать.

Я фокусирую взгляд на женском лице.

– Я Карима, твоя медсестра. Пока побудешь у нас под наблюдением. Скоро придет врач и задаст тебе вопросы. Мама твоя провела здесь всю ночь и первую половину дня, сейчас ее сменил твой брат. Все, что я принесла, – кивает Карима на тумбочку, – обязательно съесть. Потом поставлю новую капельницу и еще немного поспишь.

В голове шум. Слишком много слов и информации. Медсестра уходит. Я зажмуриваюсь, ничего не понимая.

Чуть упорядочив мысли, распахиваю глаза и натыкаюсь на Андрея, который стоит в изножье кровати.

11 глава

В первые секунды кажется, что я опять потеряю сознание, но спокойный, уравновешенный вид Андрея придает сил. Сколько, медсестра сказала, я спала? Со вчерашнего вечера? Получается, много времени прошло и все родные знают о моей беременности… Не так я планировала преподнести им эту новость. Тем более Андрею.

Низ живота будто охвачен тугим обручем. Неприятное ощущение. Оно вызывает дискомфорт и страх. Эти эмоции мне хорошо знакомы. Наверное, потихоньку начинаю привыкать к мысли, что могу потерять самое драгоценное, что у меня сейчас есть – своего ребенка. Никто не спрашивал, хочу я этого или нет. Так произошло. Чувства похожи на разноцветную роспись. Краски все такие же яркие, просто много темных и светлые оттенки не разобрать.

Ковалёв садится на стул рядом с кроватью и непрерывно на меня смотрит. Переглядка продолжается почти минуту. Молчание затягивается. Еще чуть-чуть, и между нами воздух зазвенит от напряжения.

– Медсестра сказала, тебе нужно поесть. Попробуешь?

Голос такой родной и участливый… Я много раз пыталась воспроизвести его в памяти, но вживую он звучит гораздо красивее. Даже не верится, что несколько месяцев назад мы с Андреем были близки и я ему принадлежала. Как будто в другой жизни все осталось. Как и мои увлечения, достижения, мечты. Сейчас желание только одно: родить ребенка и услышать «Ваша дочь здорова». Все остальное не имеет значения. Ну почти.

– Яна? – зовет Андрей, когда я долго не отзываюсь. В темных омутах напротив столько всего…

– Может, позже. Пока не хочу.

Он такой близкий и в то же время далекий. Но факт, что у него есть другая, – важнее чувств. Андрей выбрал Натали. И скоро улетит обратно. К ней и своему сыну.

Только я тоже есть, и есть наша дочь внутри меня! Пусть у нее не все хорошо, но она существует и нуждается в любви ничуть не меньше.

Хочу произнести это вслух, но вместо слов выходит какой-то мучительный вздох. Прикрываю глаза. Грудь распирает от боли и воспоминаний.

Как хорошо и легко нам было вместе, как я кончала с Андреем, как он брал меня раз за разом… А потом улетел и сообщил, что не вернется. Что его подруга беременна и он ей нужен. Но мне он тоже был необходим! Очень.

Если бы я сразу сказала о ребенке, Андрей выбрал бы меня? Эта мысль не дает покоя. Которую неделю.

Открываю глаза и снова смотрю на Ковалёва:

– Ты надолго приехал?

По взгляду все вижу. В его жизни ничего не изменилось. Я опять останусь одна.

– Мне нужно будет улететь обратно, – подтверждает он мои догадки. – Не знаю, как надолго. Обстоятельства пока против моего возвращения.

Внутри все скручивает от отчаяния. В носу начинает покалывать. Перед поездкой домой мысленно я готовилась ко всему, но реальность превзошла ожидания.

– Что с ребенком? Врач говорит, есть отклонения. Это серьезно?

– Не особо.

– А со сроком?

Сердце заходится от ударов. Потрясенно смотрю на Андрея. Нет, вопрос нормальный, уместный, но от него меня словно на атомы раскидывает. Когда-нибудь эти эмоции должны были выйти наружу. И вполне логично, что это произойдет сейчас. Я на грани. Хотя, скорее, давно за ней.

– Какой у тебя срок? – повторяет вопрос Ковалёв. – Ты бы не стала скрывать от меня беременность, правда?

В ушах начинает шуметь, не сразу получается сделать вдох. В локтевом сгибе тянет, я перевожу туда взгляд и замечаю небольшой синяк от укола. Может, попросить ввести успокоительное? Или наорать на Андрея и прогнать его, пока не натворила глупостей? Потому что сейчас будет взрыв. Который заденет всех.

– Яна? – удручающе серьезно требует ответа Андрей.

Мне будто душу потрошат без наркоза. Хотя я буквально нашпигована медикаментами и должна не так остро воспринимать реальность.

Неужели Андрей мог допустить мысль, что потом я была с кем-то еще? Разве такое возможно?

Не так я представляла нашу встречу. Надеялась, что она пройдет по-другому. Что я услышу извинения и признания.

Почему нельзя опять закрыть глаза и проснуться в том дне, когда все будет хорошо? Почему я должна через это проходить, почему должна мучиться? Я все так же сильно люблю Андрея. И так же сильно ненавижу.

– Ты скучал? – вырывается со всхлипом.

– Скучал. И планировал вернуться. Но обстоятельства сложились иначе.

– Обстоятельства? – Поджимаю губы. – У меня теперь тоже они, как видишь.

Ненадолго повисает пауза.

– А если бы я не скрыла беременность? Ты бы бросил все и приехал? Меня бы выбрал, а нее ее?

Вспоминаю, как Андрей боролся за того младенца у метро и как при этом его колотило от эмоций. Тогда их больше было, чем сейчас. Или ночи Ковалёву хватило, чтобы уложить в голове мою «новость» и принять какое-то решение?

Улетит обратно, родит там с Натали, а потом приедет сюда и повторит со мной? Разве так справедливо?

– Ты молчишь, потому что не приехал бы?

Громкий прерывистый вдох сводит с ума. Андрей тянется пальцами к переносице и трет ее. Закрывает глаза. Меня начинает потряхивать. Всегда казалось, что я сильная и внутри прочный стержень, но несколько недель назад его из меня вытащили.

Продолжить чтение