Читать онлайн Мир-Яблоко. Сборник стихотворений бесплатно

Мир-Яблоко. Сборник стихотворений

© Олег Колотилов, 2023

ISBN 978-5-0059-2555-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Смерть и рождение миров…»

Смерть и рождение миров
над бездной страсти и отчаяния
и в поединке кровь за кровь
и это всё в стакане чая.

Я мерно ложечку кручу,
на бал чаинки загоняя,
и мироздание лечу,
не чем иным, как чаем.

Пропали страсти на крови
и тьму вселенной проясняет
вопрос, повисший на брови,
глядящий в отражение в чае.

Вцепилось солнце в горизонт,
застыли лучевые нити
и всё вокруг, как чей-то сон.
Молчите, длится чаепитие…
8.01.2001

«И стараясь не ступать на больную ногу…»

И стараясь не ступать на больную ногу,
в мамин полушалок кутая лицо,
выходил головорез на большу дорогу
с маленьким топориком под папиным пальто.

Мама шеиньку ему крепко завязала,
сочным поцелуем увенчав чело,
и в тряпицу завернула луковку да сало:
Принеси, сынок, деньжат ты на всё село!

Долго ухарь выбирал место для засады.
Там кусты, тут лужица, а тут вообще бардак!
Вот теперь уже сижу: Подходите, гады.
Отдавайте денежки, здравия вам и благ!

И ведёт к нему судьба-милая шутница
на кобыле вороной знатного купца:
Дядечка, прошу тебя здесь остановиться
и прошу вас извинить-не видать лица!

Встал, как вкопанный, купец: Что-то я услышал?!
Толи ветер в деревах, толь журчит вода,
а может во листве зашуршали мыши?
Господи, прости меня-то пришла беда!

С ножен шашку потянул: Врёте, супостаты!
Али был я не казак? Ну, держись, злодей!
Защищу я свой живот, лошадь, шапку, злато!
И как почал ей махать, на-ко, овладей.

Горько плакал бандюган в мамин полушалок.
Злой купец порвал пальто да на лоскуты
да ещё он отобрал маменькино сало
и под рёбра насовал, там и вот сюды!

Вновь в засаде молодец нянчил да топорик.
Вязанною варежкой гладил так и сяк:
Выручай же, инструмент, и спасай от горя!
Что-то звякало во тьме и ухо он напряг.

По дороженьке ямщик песню напевает.
Добра да хороша песнь про страстную любовь…
А, нутко, дяденька, замолчь, пойми, я не играю!
Дай мошну али живот потеряет кровь!

Это что за фармазон? Конный пригляделся.
В великанских не своих, явно, сапогах.
Расскажи-ко, чадо, где ты приоделся?
Лучше дома ты сидел, у мамы да в ногах!

Рукавом собрав не пот со стуженного носа,
сиплым голосом сказал: Мамин я сынок!
Ах, ты-мамин, хорошо, боле нет вопросов.
И штаны ему спустил до основы ног.

Как мягка ременна плеть, вы того не знали.
Долго будет парень спать да на животе.
Неудача, слышь, опять ничего не дали.
Это точно-верно, встретились не те!

Трудна всё ж така работа во ночную смену
во пальто, во папином, грабь-богатырём
и, скорей всего, виной некая система.
Снова был злодей наш бит, бит и оскорблён!

Сел он с думой тяжкою прямо на обочину.
Что-то надобно менять: имидж или стиль?
Может, время уделять топору наточенну
и пора забросить дедушкин костыль.

Думал долго молодец горькую да думу,
но случайный колокольчик оборвал мыслю.
И схватив топор в охапку, сунув харчик в суму,
сам себе сказал он: Сейчас ограблю да убью!

Словно смерч из-за кустов, прыгнул на дорогу
и издал грознейший писк: Жизнь иль кошелёк?!
Он такого не видал никогда, ей-богу,
но он в том не виноват, мамин он сынок!

Нет в деревне у него лампы, книги, света,
нету телевизора и городских газет.
И вообще там ничего, кроме табурета,
и, кроме старого стола, ничего там нет!

Что за чудо-красота вышла из повозки.
На груди злата коса, ноги от ушей,
бедра амфорой кривы и животик плоский.
Пусто стало в голове, никаких идей!

Он глазами её ел, как медведь малину
и, знай, тупо бормотал: Жизнь иль кошелёк!?
А она откуда-то извлекла дубину,
прошептала тоненько: Бейся, мужичок!

Шёл домой головорез с битою главою,
со сломанными рёбрами и больной ногой.
Легче, во общем-то, сказать, что было не больное.
Шёл-хромал домой какой-то не такой.

Мама встретила его: Где мой полушалок,
где топорик, сапоги, папино пальто?!
И про харч не говоря, позабыто сало,
его спросила мама: Где твое лицо?

Мама, бизнес этот ваш, мне он не по нраву.
Я на нём всегда был бит, бит и оскорблён!
Никогда не завоюю я папаши славу
и ещё теперь ограблен и ещё влюблён!

Да не быть тебе героем и грозой дорожной,
славною династией, грабь-богатырём.
Поезжай-ка, ты, родной, пока ещё возможно,
во соседний городок за честным рублём!

Но прошу лишь об одном: сидя во засаде,
чистя да от кровушки кровные рубли,
ради старой бабушки, мамы своей ради,
ради всей нашей семьи, жертвы не люби!
27.10.2003

«Я со словом не очень в ладах…»

Я со словом не очень в ладах
Мне бы дело хорошее в руки!
Но у нас, как всегда и везде,
ты-ничто без старушки-науки.

Мне супруга сказала словцо.
Я язык сломал, вывернул губы,
изувечил себе все лицо
и поэтому стал очень грубым!

Это слово, как гвоздь в языке!
Это слово, как кактус в гортани!
Ох, и дурень, нужда в дураке
отпадает, любимый мой Ваня.

Так сказала супруга моя,
привела мне в пример много сказок
и повергла в ступор меня
одним мановением таза!

Почему каждый дурень Иван,
победив всех, зарезав, женившись,
надевает бездонный кафтан
и занимает некую нишу?

Ниша, знайте, это в стене,
не дыра и не дверь, просто яма.
И недавно сказали жене:
Многовато в истории Вани!

Распрекрасных девиц на развес,
Василиса с Машей на пару,
их всегда загоняют за лес,
загоняют девчушек на шару.

Нету равенства в наших правах.
Притесняют девиц всяк и всюду.
Всё, Иван, я теперь, как вдова,
ухожу побеждать Чудо-Юду.

Чудо-Юдо искать не пришлось!
Этажом выше жил Сёма Лившиц.
И такое тут вдруг началось!
Поздравляю, мадам, победивших…

Двери Сёме жена выбивала,
в перекуры кричала «На слом»
и, когда Сёму всё же достала,
об этом услышал весь дом!

И зачем «геноцид» там кричала?
Ну к чему нам импортный мат?
Своего нам по жизни хватало!
Поскорей возвращай назад…

А вернувшись, мне заявила:
Я теперь во скрижалях-анналах
и в герои влезла без мыла,
но считаю, что этого мало!

Чудо-Юду, как есть, победила!
Завалила супругу Ягу!
С нами Бог, с нами крестная сила
и не место рядом врагу!

И опять зашуршала листом,
слов искала на буквицу «Ха»,
на «эФ», на «У»…толстый том.
Дрожи, упырь, трясись, сноха!

Есть всегда подвигу место
в жизни обыденной нашей,
а жена под домашним арестом
меня кормит гречневой кашей.

Я спрятал ключи и книгу,
пускай смотрит одни сериалы.
И бог даст, отыщу я барыгу,
что ей том продал про анналы.

А то сложное слово в латыни,
язык сломать-не сказать,
я так не понял поныне,
что же эмансипацией звать?!

С Чудо-Сёмой я всё ж помирился,
сговорился с супругой Ягой.
Он недолго ругался и злился,
убеждённый моею ногой!

Вот такая домашняя сказка!
Тихо дремлет за стенкой сосед.
Спит моя богатырь Синеглазка
и в ладони комкает плед.

Эх, наука, вот страшная сила!
Я читаю жёнкин талмуд
и дошёл до статьи про вампира
и узнал, как над ним чинить суд!

И пока я точу свои колья
и лущу потихоньку чеснок,
мой товарищ по имени Коля
точит мне на вампира манок!
28.01.2005

«Здесь серое-серое небо…»

Здесь серое-серое небо,
полгода зима да дожди…
И сумрак с утра до обеда
и солнца не будет… не жди…

А гуси летят косяками
по серому шелку небес,
но как не маши ты руками,
к земле возвращает вес.

Там, дома теплое солнце
и дыни греют бока.
Их кожа-чистая бронза.
Глядят с минаретов века.

Нас выпнули грубо из рая.
Плачу, не сплю и грущу.
Вернуться ли сможем? Не знаю…
Но коли вернёмся, прощу.

Там вечно зелёные листья.
Там овощи-фрукты вкусны,
но нас не подпустят на выстрел.
Мы там никому не нужны.

И речку привычно «арыком»,
а стол «дастарханом» зовём
и с грустной тёплой улыбкой
о доме родимом поём…

Забыты родные могилы,
где деды и прадеды спят.
А нам тут в Европе немилой
и воздух не воздух, а яд…

И в небо поднялся бы гусем
и Каспий разрезав крылом,
земле бы сказал: я вернулся
и друга назвал кунаком.

И если вы слышите, люди,
чей дом был когда-то моим,
не спите, ждите, прибудем,
своё вновь сделать своим!

Безжизненный каменный город
и дождь засевает поля…
Мечтаю о сне, в котором
не снится родная земля…
23.04.2005

«Опять сегодня спозаранку…»

Опять сегодня спозаранку,
скрипя зубами, мировое зло
нас грызло, будто бы баранку,
но всё-таки долопать не смогло!

Я верю, слышите, верю,
что мы ему не по зубам.
Закройте поплотнее двери
во избежание всяких драм.

Оно рубаху рвёт на части,
мол, мы с тобой-империя зла.
Но я спокоен, паря, безучастен.
Оно ответит, паря, за козла.

Да, мы ему устроим позже,
козлиной рожи геноцид.
Найдём для этой рожи вожжи
и прививать затеем стыд.

Пусть врёт оно и не краснеет,
мы доберёмся, как пить дать,
до хепиэнда в этой эпопее,
где мы виновны навсегда!

Не брызгай же слюной по ветру!
Закрой глаза, захлопни пасть!
Мы призовём его к ответу,
дай только бог, к нему попасть!

Собака лает, ветер носит…
И злу ответим, не беда…
Мы бомбу на него же сбросим,
резиньевую бомбу, да, да…

Она его найдет, где хочешь.
Ему наставит синих синяков.
Пусть извиняется, короче,
тогда простим, без дураков.

И спозаранку, шепелявя,
здоровья нам желает зло.
Нашлась и на него управа!
Написано у зла да на табло!

Так говорите же, подумав,
о пользе критики твердя.
Пусть лоб вам морщит дума,
а зло забудьте, не любя!
9.05.2005

«Зима наметала снежища…»

Зима наметала снежища,
как мельник хороший в запас.
Снежинки за тыщею тыща
всюду, куда глянет глаз.

Купчина, конька погоняя,
напрасно замотан в тулуп.
Ох, как же далеко до мая…
лошадкин качается круп.

Торговлишка была неладной.
Товар не распродал купец
и сопли висят виноградом.
Ну, что скажет дома отец!?

Кусты содрогнулись и иней
опал на глубокий сугроб.
Шагнул на дорогу, сам синий,
бродяга, оскаленный рот!

Сверкая единственным зубом,
к тому же еще золотым,
он в славную кутался шубу
и в шубе он был не один.

А в шубе сидела засада,
убивцы, числом ровно семь:
Барыга, тебя нам и надо!
Садись, расслабляйся на пень.

Купчина, с морозом тягаясь,
любому обществу рад
и, дико от холода маясь,
в кисете поднес самосад.

Мазурики-братцы, подвиньтесь!
Он к ним побежал по снежку,
но грозно оскалились финки:
Сгрузи-ка ты нам по мешку!

Человече, давайте без злобы
и грех не берите на грудь!
А ну брысь назад, а то в гробик
придется тебе сигануть!

Обрезы, ножи, ржавый кистень-
угроза для жизни купцов
и мощь богатырская в свисте
доносится от подлецов!

Пустите же в шубу, убивцы!
Да есть ли крещены средь вас!?
Ну надо же так умудриться,
почти отморозился глаз.

Купец погрозил кулачишком,
с телячью башку он был
и в папином куцем пальтишке
по белому снегу поплыл.

«Сарынь на кичку!«несся клич,
бежали восемь на купца,
а он по батюшке Кузьмич
удался весь в отца.

Отец-потомственный казак,
трижды ходил в Царьград
и жить не мог и дня без драк.
Не батя-чистый клад!

И кто бежал, поди пойми,
столкнулись силы две.
В карманах шарили одни,
другой был рад игре.

И пуговцы летели в снег,
трещали рукава!
Кузьмич закутывался в мех:
Согрейся, голова!

А воры чуяли барыш,
хотя нашли лишь жмых.
Уж двое были вне игры,
бог принял четверых!

Купец блаженно щурил глаз:
лошадку я возьму,
а вам телегу про запас,
простите, что одну!

Кузьма-отец был очень рад,
когда пришел сынок:
вот видишь, все пошло на лад.
Я не продал-ты смог!!

Кто мог подумать, что на жмых
такой огромный спрос
и прав, видать, был тот старик,
что нам его принес!

Я, сын, имею бизнес-план,
закупим отрубей
и ты их все свезешь на бан,
притащишь соболей!

Мороз не страшен Кузьмичу,
шубейка-первый класс.
В церкви поставил он свечу
за упокой в тот раз.

Бродяга, синее чем прежде,
стоял на дороге в пальто
и щурил в напрасной надежде
последний глазок сквозь платок.

В пальто находилась засада,
убивец в едином числе
и финка сверкала, так надо,
традиции чтят на земле.

Купец распахнул сам объятия:
бродяги, для вас отрубя!
И вытряхнул всех он с понятием,
пальтишко забрав для себя.

Я скоро приеду-вы ждите.
Готовьте побольше, братва!
Дублёнок пяток припасите,
чтоб их обменять на ботву.

Вот так начинался в России
большой экономный подъём.
Коммерция может без силы,
но торг укрепляем битьём!

Сверкая единственным зубом,
из толстой фольги был зубок,
один из злобных и грубых
сбирал на тракте оброк.
21.08.2005

«Когда придет незванно горе…»

Когда придет незванно горе,
готов ли ты-дрожи, губа-
кривить лицо в безмолвной боли?
За что пытаешь нас, судьба?

А дух купается, ликуя,
во жгучем пламени беды
и в грустном танце эта лгунья
опять несет свои цветы.

Ты потерял любовь и веру.
Ты наг и злобен, как никто.
И я был зол, когда потери,
заплаты шили на пальто.

В моих глазах играли бесы,
творя внутри кромешный ад,
и, правя жизнь по ходу пьесы,
стучали в душу. Слышишь, брат!?

Душа распята на кострище.
Чужое горе, как свое…
и весь в чужом, как будто нищий
и с глазу на глаз с бытием.

Реальность же, прошу, не сомневайся,
покажет то, что хочется узнать.
Не бейся, не рычи и не кусайся,
бери все то, что нужно брать!

Друзья разделят твое горе,
за плечи жесткие обняв,
и ты взглянешь вокруг без боли,
на миг все тонкости поняв.

Неси в душе тайком уголья,
не урони нигде огня
и дорожи своею болью,
всегда молчание храня.
6.09.2005

«Он шёл за красоткиным сердцем…»

Он шёл за красоткиным сердцем,
а может быть и за рукой.
И жгло ему всё, будто перцем,
и снился в полночье покой.

Рисунок в одной древней книге
был найден и сунут в карман.
Вот вводная вам для интриги,
а больше не ждите-не дам.

Его распалённое сердце пылало-
на свете есть, слышите, страсть!
И страсть эта по миру гнала
куда-то чудовищам в пасть.

Он был отважен в дороге
и крови напился клинок.
И что мы имеем в итоге:
лишь пару истоптанных ног!

Он не избегал приключений.
Углю и в аду славный дом.
При моём глубочайшем почтении
я всё ж не закончу на том.

Он видел весь мир наизнанку.
Стоял там, где никто не бывал.
Слонам на спине черепахи
морковь из ладони давал.

Но страсть его гнала, как пряник,
что в голод желанней всего.
Он шёл по планете с боями
и пил молодое вино.

Одно было плохо: без карты
язык его по миру вёл
и только пузатые кварты
спасали того, кто влюблён!

Движение его хаотично.
В иных местах был он не раз,
но всё же материя первична
для них, для меня и для вас.

Любовь без предмета для страсти-
для медиков сладкая вещь
и для организма напасти,
когда вожделение, как клещ.

Ему о застойных явлениях
врачи говорили порой,
но он отвечал без сомнения,
что всё победит гемморой!

Ну что ж, он дошёл до объекта,
до цели и, чуть гладя букет
и жаждя от встречи эффекта,
на дверь учинил он набег.

Сломал дверной молоточек,
из двери повыбил щепу.
И славный такой голосочек
сквозь дверь проскрипел: Я иду!

Для страстного голос, как песня!
На лбу неожиданный пот.
Что будет для уха чудесней,
чем это звучание нот.

Он ждал терпеливо: О, счастье!
И слушал шаги: Да! Идёт!
Горел, словно факел, от страсти.
И трясся, дрожал, идиот…

О, где же ты, чудо-голубка?!
В двери громыхает запор…
Он видит, лишаясь рассудка,
старухи потупленный взор!

И падая с лестницы древней,
он долго летел до земли
и череп крепкий, как кремень,
по проступям искры несли.

Упав первый раз на лопатки,
первый раз в жизни, да-да!
Слёзы ронял он украдкой,
не чуя беды и вреда.

Достав дрожащей рукою
древней книжицы лист,
спросил: Что случилось с тобою,
красавица, сладкий нарцисс?!

Она объяснила, что время
глодало её, будто пёс!
И в праздники с днями рождения
героя ждала своих грёз.

Он дату на книге украдкой
прочёл, изучил, осознал!!!
А старушка шептала: Мой сладкий!
его запирая в подвал.

И вечером в древнем салопе
галопом летела к нему,
себе обещая утопию,
а ему славу, дом и жену!

Но пуст подвал, как пустыня!
Влюблённого не было там.
Он вылез в окно и отныне
больше не верит словам!

И прежде, чем снова влюбиться,
с вниманием изучает портрет,
глядит час рождения девицы
и само объявление на свет!
9.05.2005

«За что вишу? За шею и по делу!..»

За что вишу? За шею и по делу!
Но молод я, об этом говорить,
и, будущее на себя примерив,
мне сон плохой никак не позабыть.

Я доигрался, да, я доигрался!
Закон вцепился, будто пес.
Какая радость: я таки попался
и повод для материнских слез.

Когда на площадь ехала карета,
в лицо кидал мне овощи народ.
Вы-злые люди! Мне не до побега,
никто не слышит, зря открыт мой рот…

На эшафот поднялся: Здравствуй, плаха!
Стоит палач, верзила из верзил.
Ну и дожил, сейчас пойдет все прахом,
а жаль, потратил много сил.

От нетерпения трибунал ногами
чечетку на помосте отбивал
и, приговор зачтя, они сказали,
чтоб я свое желание сказал.

Ребята, как же можно про желанья?!
В толпе сверкают страстью очи дам.
А ну давай, потом начнем прощание-
тебя подарим все семи ветрам.

Ну, выручай, язык-моя погибель!
Кабы не ты, я б здравствовал и жил!
Несите табурет, я сяду… Сидя
им желанья изложил.

Во-первых, кружку пива из подвала,
чтоб со слезой по глиняным бокам.
Накройте стол, ведь я имею право
и волю дал и глотке и рукам.

Когда закончил я со жбаном пива,
вокруг уже все радугой цвело.
И дамский пол подмигивал игриво,
а на колени бросили седло.

А у седла была огонь-хозяйка.
Из декольте грудь перла в небеса
и трибунальские притихли стайкой.
Но это еще все ж не чудеса.

Подлец-палач намыливал веревку.
Велел ему поднять я гонорар
и видел я, как он сгорбатил бровки,
когда его я пригласил на бал!

Хороший был квартет, нам пела скрипка
и площадь пела, радовался мир!
И на лице цвела, цвела моя улыбка.
Ведь это все я сам им подарил.

Потом был вечер жарких поцелуев.
Меня любили все, кому не лень.
Просили пальцы, но не забалуешь:
палач ходил за мною, будто тень…

Он снова шел с веревкой, вот болезный…
всего верней, какой-то фетишист.
Смотри вокруг: я самый здесь полезный,
единственный твой, самый верный друг.

Когда цвели огнями фейерверки,
когда от них почти померк закат,
их гробовщик закончил акт примерки
и, поклонясь, уже одернул фрак.

Такого праздника не ведал город!
Побольше бы таких последних слов!
Но трибунал потом страдал запором.
Меня поймали все ж и вся любовь.

За что вишу? Не видите-за шею!
За все дела всегда держи ответ.
Как хорошо, что я в друзьях имею
того, кто мне оставил табурет!
13.08.2005

«Я упал прямо к вам в декольте…»

Я упал прямо к вам в декольте,
потеряв свои шашку и знамя.
Рухнул ангел в дырявом пальто,
и искра промелькнула меж нами.

И забыл о гражданской войне,
обретя вас военным трофеем,
а вы кружевами обшив галифе,
порхали бесценною феей.

Вы в глаза мне глядели, в глаза,
дуя в блюдце возле самовара,
и тихо блеяла ваша коза,
к чаю нам молоко отдавая.

Прикроватный подняв балдахин,
я урчал, словно кот на сметану.
Не хотелось казаться плохим,
но хорошим, увы, я не стану.

Мир бродягой стоял за стеной,
утирал рукавом кровь и слюни,
а вы славно играли со мной,
пребывая в вечном июне.

Вы цвели, как цвели, боже мой.
Трепетали от запаха ноздри
и протяжной осенней порой
я опять отпускал свои вожжи.

Мой конёк растолстел-подобрел,
не влезал ни в седло, ни в подпругу.
Да и я только спал, пил и ел,
ублажая лаской подругу.

Зашумел восемнадцатый год,
продразверстка ходила по селам
и, кривя перекошенный рот,
доставала зерно из-под пола.

А я нежным журчал соловьем,
разливаясь звонкою трелью,
и, на память читая куски из поэм,
упивался случайной любовью.

Но однажды прикладами в дверь
к нам злодейка-судьба постучала
и, рыча, будто загнанный зверь,
я схватил знамя, шашку и сало.

Нахлобучив суконный подшлемник
с красной звездою на лбу,
я бежал и тащил сквозь потемки
седло, знамя и шашку свою.

И увидел тебя с комиссаром,
с черной лапой в твоем декольте.
Ох, щедра ты на ласки недаром
и искусна в любви не ко мне.

Жаль его, но я пал не напрасно,
словно ангел из грязи войны.
Ты была так изящна-прекрасна
для меня отражением жены.

О тебе вспоминал не однажды,
вот вчера будто шел на поклон,
когда скакали на цепи, на вражьи,
под флагом из твоих панталон.

Не судьба мне упасть снова к вам,
коли срежет случайная пуля.
Но как сладок, сладок обман
грезясь в беспечном загуле.

Навсегда я запомнил, клянусь:
бюст ваш жил отдельною жизнью.
Я вернусь к вам, конечно, вернусь,
а пока одинок и капризен.

А тебя, комиссар, слышь, найду,
оторву твои черные лапы
и даму сердца свою украду.
Берегись, я вернусь ради Капы.

И как ангел, летя над войной,
над кровавой российской расправой,
вас прошу, Капа, будьте со мной,
а не то я обвенчаюсь с Тамарой.
8.09.2005

«Известно всякому давно…»

Известно всякому давно:
хороший шут-опора трона
и, коль природою дано,
он- мастер хохота и стона.

Король в набеге жёг соседа
и не глаголом, а огнём.
Соседей жечь-великих кредо,
но здесь, простите, не о том.

Деревня в пламени стонала.
Рыдали девы в стали лап.
Посев, дома, всё-всё пропало
в объятиях бьющихся держав.

Король с седла взирал с улыбкой
на игры брачные мужчин
и бабы плакали под пыткой
на ворохе сырых овчин.

Владетель дланью кольчужной
извлёк из-под копыт коня,
добыл рукою безоружной
живой трофей сам для себя.

Трофей весь в саже, горько плакал.
Убиты мать, отец, сестра.
Кольчугу до крови царапал.
Остынь, малыш, вся жизнь-игра!

Мир, как всегда, сменил войну,
добычу подарив солдатам.
Король, как зверь, любил жену,
как в месяц первый, как когда-то.

Он забавлялся с малышом:
Где детский смех, моё дитя!
И был нешуточно взбешён,
за игры кровью отплатя.

Прокушен королевский палец.
Хохочет, счастлив, новый шут.
За стражей, будто черти гнались.
Мальца в конюшню волокут.

И пятьдесят ивовых палок
должны заставить парня выть,
но шут молчал и кнут достали,
чтоб чувству юмора учить.

За шрамом шрам, наука коже,
уроки телу и душе…
И что-то шепчет «Милый боже»
в принявшем кару малыше.

И так пошло из года в год:
Коль непонятлив, будешь бит,
и тень от призрачной свободы
шут мог не видеть, мог любить.

Хороший шут молчит, как рыба,
не шутит, не смеется он,
но говорит за хлеб «спасибо»
и, улыбаясь, гладит трон.

Палач учил его манерам,
смеялся парень под кнутом
и проникался тихой верой,
что всё хорошее потом.

В глазах его скакали бесы,
творя внутри кромешный ад,
и правя мир по ходу пьесы,
стучали в сердце: Слышишь, брат!?

Вот это шут! Не слышно шуток…
Один оскал и крик души,
зато умён, корректен, чуток.
Учили танцам, так пляши!

Король сказал: Мне шут, как сын,
не будет поводом для гнева.
Рычали бешеные псы…
Любимый зверь, -шептала королева.

Не дал господь супругам венценосным
того, кто примет трон из-под отца.
Зато цвели дочурки, будто вёсны,
что созданы для брака и венца.

Король с шутом играл, как кот,
то бил, то гладил, ухмыляясь,
и к юным девам подбирался тот,
как будто бы совсем не обижаясь.

Охоту страстно обожал король,
шута в рогах гонял по залам.
Стирая кровь, скрывая боль,
«я отомщю»шут шептал устало.

Пришла пора и девы расцвели,
как два бутона в одночасье,
и вдруг зачастили женихи
какой только возможно масти.

Под полную луну те два цветка
шут обесчестил по согласию.
У каждой срезав по три завитка,
он одиночество обеим скрасил.

И обещая вечную любовь,
он слухи распустил о их бесчестии
и тема обсуждалась вновь и вновь:
Какие ж королевны эти, бестии?!

Наживе с честью никогда не по пути,
но женихи домой заторопились.
Одна невеста добежала до реки,
другая удавилась для идиллии.

И в королевстве грянула беда!
Скорбь короля и слёзы королевы,
а истинный виновник без вреда
мурлыкал стражникам свои напевы.

Супругу короля разбил удар
и «не жилец она»сказал целитель.
Ох, горькою усмешкой по губам
одарен был шутовский покровитель.

Шут без войны разрушил всё, что мог!
Король один, как перст с собою,
и лился ежедень веселый грог,
ведя его известною тропою.

А шут за ним ходил, что пёс,
под локоток железною рукою.
И коли падал тот, то юный нёс,
нёс короля дремать в его покои!

Совет собрался знатных и господ.
Король сказал, что шут-его приемник!
Кто не согласен, пусть откроет рот.
Дрожала знать, приказу внемля.

Король стремительно старел,
а шут за ним ходил, как за отцом,
и песни заунывные сам пел
над тем ещё живым, но мертвецом!

И вот когда властитель отходил,
хрипя и расставаясь с бренной жизнью…
Я отомстил, клянусь, я отомстил! —
на ухо ему шут шепнул. Тот взвизгнул!

И наплевать, что у ушедшего с лицом,
и почему там удивления мина?!
Король ушёл и, бог с ним, с подлецом,
он был всегда таким невыносимым!

Жестокий шут смеялся, ел с ножа:
Что дождались, Вот я- опора трона!
И все молчали, в ожидании дрожа,
что скажет тот, на ком теперь корона…

Известно всякому и каждому давно:
хорош тот шут, на ком сейчас корона!
Он он вас одарит хлебом и вином.
Кривой улыбкой и случайным стоном.
5.11.2005

«Геройское есть правило-…»

Геройское есть правило-
всегда идти направо.
Меня оно ославило,
направив на расправу!

Когда куда-нибудь бредёшь,
скорей всего по делу,
то напролом нигде не прёшь:
такое вредно телу!

Идти в обход-себя спасти!
Здоровье безвозвратно,
но тяжко, други, груз нести.
Надеюсь, всем понятно…

Ещё проблема башмаков!
Болят мои мозоли,
мне воют песнь, без дураков,
о славе и о боли.

С оружием тоже ясно всё.
Где лёгкое видали?!
Да, тяжелейшая из тем
мне ноги подгибает.

Проблема выбора пути
конечно ж существует
и с места даже не сойти,
пока не нарисуешь!

Рисуй же цель хотя б углём.
Пера рука не знала.
Рисуя, думай о своём,
найди, что не пропало.

Куда идешь-не говори
случайным всяким встречным,
не то узнаешь, что внутри
текут из крови речки!

Тишком, бочком, со всем своим,
гусиным шагом к цели.
Пока наживою горим,
мы благородству пели!

Всё обсказал я, всё как есть…
Забыл сказать о пище.
Еда-вообще отдельна песнь.
Не раздавайте нищим!

Кусок к кусочку в полотно,
поближе к сердцу сало.
Во фляге зелено вино,
немного и немало.

Теперь о главном расскажу…
Куда идти-не знаю.
Когда подходите к ежу,
ищите мох-он с краю!

Коль ветер сильный понесёт,
то это вам на руку,
смотрите, чтоб вернул вам всё,
и помните науку!

Дорогу вызнать у камней
вы даже не надейтесь!
Те, кто писал, всего скорей,
не знал предмет-побрейтесь.

И бритвой щёки освежи,
смочи лицо водою.
Поёт душа-ещё ты жив
и развлекись едою.

Когда чудовище красу
мочалит, съесть пытаясь.
Подумай, не тянись к мечу,
чтобы не плакать, каясь.

Красавица похлеще зверь,
чем всякий из ужасных.
Ты узел затяни, поверь
за-ради всех несчастных.

Но коль решил, тогда руби:
пускай поплачут дети.
Сироты счётом от восьми
как заживут на свете?

И дальше с грехом на душе
шагай по белу свету.
Теперь вы вместе и уже
багаж грузи на эту!

А как она не понесёт,
узнаешь про характер
и тут, дружок, ты вспомнишь всё
в одном последнем акте.

И на тропе красе явился
такой же, как и ты,
обезображенный судьбой
он ей дарил цветы.

Теперь минуту помолчи-
традиция героев,
и в гневе гостя замочи,
а той скажи: Урою!

Но есть один нюанс:
всегда питайся вместе.
Кислотно-щелочной баланс-
подарок для невесты!

Проверь все специи её
хотя бы на животных,
но береги, прошу, коня
от зелий приворотных!

И от соблазнов откажись,
когда влечёт на ложе,
и тем себе продлишь ты жизнь!
Спокоен будь, ты сможешь!

И в платонической любви,
как рыба в океане,
сомнения в лоскуты порви,
пускай краса буянит.

Когда идешь куда-нибудь,
иди всегда налево,
а всё, что справа, обойди
для сбережения нерва!

Пока чудовище красу
жуёт, доесть пытаясь,
богатыри бегут вокруг,
здоровье сберегая!
5.11.2005

«Подлинный пёрл любого предприятия…»

Подлинный пёрл любого предприятия,
вне всякого сомнения, главбух.
Он всё разрулит строго по понятиям.
Любуйтесь, люди: Ловкость рук!

И потому, когда пора на отдых,
не пенсию имею я в виду,
а ежегодный променад на воды,
начислить надо денег на еду!

Кроватку оплатить в пансионате,
за счёт фирмы свежайших простыней.
И чтобы балдахины на кровати
скрывали чудеса чужих морей.

Харчей от пуза, всяких ананасов.
Пущай стоят душистые вокруг.
И полный бар, но только бы не кваса,
а лучше коньячишко, милый друг!

Беда с одним-проклятой скукой!
Ведь тишь да гладь над голубой волной
и день за днём тоской тысячерукой
тасуются, ну кто ж тому виной?

Бухгалтер пишет список виноватых
и думает: Вернусь и накажу!
Их счастье, мои нервы, как канаты,
и этот отпуск всё же долежу.

Эх, хочется чего-нибудь такого,
мороз по коже с искрами из глаз…
желаю приключений, ей-богу,
и отдых брошу за борт, как балласт!

А по волнам приезжих на банане
катали мохнорылые дельцы.
Штуковина такая надувная,
а впереди прицеплен гидроцикл.

И наш главбух из тайного кармана-
он в плавках был к резиночке пришит-
взял сто рублей и, миг, приплюснут к даме.
Подобно полководцу, вздет на щит!

Он взволновался тётей чрезвычайно.
Мурашки поскакали по хребту
и пальцами, как будто бы случайно,
за бедра охватил уже мечту!

Но дама оказалась строгих правил.
Подщёчину отвесила ему.
И закричала дама громко: Грабят!
Всем тем усугубив его вину.

Обиженная вольностью мужчины,
она булавку вынув из волос,
воткнуть ему хотела для зачину
в то место, где топорщится не нос!

Спасибо провиденью и фортуне,
что дрогнула с возмездием рука
и дырку пробуравила в резине.
Летите на свободу, воздуха!

Недолго тот банан в волнах качался,
в мгновения весь воздух растеряв.
Стихия, погляди, как он держался,
пуская пузыри в твоих волнах!

А дама оказалась дюже злобной,
сказала тем дельцам, что он-злодей!
Проткнул банан из вредности природной,
так просто на глазах планеты всей.

И хлопцы горбоносые кружили
на гидроцикле, силясь утопить.
Но хрен им всем, они не утопили.
Бухгалтер и в воде умеет жить!

Одно лишь грустно -гидроцикл уехал
со всеми вновь спасёнными на пляж.
Главбуха же оставили, как веху,
на кем-то уже пройденных путях.

Солёная вода его держала,
кряхтя с натуги, не жалея сил.
Но до поры, до времени молчала.
Наверно, он с ней не говорил.

А дальше было всё, как в песне!
Кораблик закачался на волнах.
Что может быть спасения чудесней?
Рождение лишь или случайный крах!

Его на борт тащили две лебедки.
Команда вся сбежалась на аврал
и улыбались юные красотки
и матерился старый капитан.

Их бин-спросили, он сказал-нихт шиссен,
спик инглиш, гайз, а он им-ни бум-бум.
Как тяжко за границею туристам,
когда с собою нет изрядных сумм.

Главбух кармашек в плавках распечатал:
Возьмите всё, спасители, орлы!
И тут же обыскали: Что ты прятал?!
Но ничего уж не было, увы…

Вах, дорогой, зачем такой красивый?
Зачем адын без лодка, без мотор?
Бухгалтер загрустил, от моря синий,
не человек, один большой укор.

Главбуха осмотрели, будто лошадь,
скрутив попутно с пальца перстенёк.
Не бойся ничиго, ты наш хороший,
хороший будет евнух, кто изрёк?!

Хотя главбух давно уже не видел
за брюхом первый признак половой,
но всё жаль терять свое либидо,
пусть даже и рискуя головой.

Ты не валнуйся, ми-кароший люди!
Твой не обидим, будишь вкусна есть.
При красоте, при женской без обиды,
одно лишь грустно, что чуть-чуть не весь!

Врёшь, не возьмёшь, возьми попробуй!
На палубе он бился, белый кит,
но сила убеждается хворобой.
Главбух был связан и жестоко бит.

И нож отточен и отняты шорты
и лезвие всё ближе к телесам.
Ты будешь при гареме самым гордым!
Аллах-свидетель, ты явился сам!

Эй, на борту, глуши быстрей динамо!
Погранохрана, стопорите ход.
И в подтверждение слов стальные граммы
извергнул счетверённый пулемёт.

Чем человек голей, тем беззащитней!
Хотя одежда, кажется, не щит.
И полз главбух, ища себе укрытие.
Свистели пули-острые хрущи!

Свинцом плевали щедро автоматы.
Живой товар-доходная статья.
Бандиты, друг, такие же солдаты,
чьи-то братья, дети и дядья.

И полз главбух, отклячив зад подальше,
пугая даже солнце белизной.
Спасайтесь, в том ни капли фальши,
в опасности советуясь с собой.

И птаха божья-гордый орёл
с синих небес увидал черепаху
и тут же главбух когти птицы обрёл,
в нежнейшее вонзённые с размаху!

Господь любит творения свои
и спасает их, как только может.
Донеси же, орёл, до земли,
ведь главбух человека дороже!

Но подвёл летуна организм
и о твёрдую синнюю воду
под истошный пугающий визг
гробанулся любитель свободы.

С трудом добрёл бухгалтер,
сестра его лечила, как могла,
орлиный коготь подарив на счастье.
Его она оттуда извлекла.

А душу он лечил народным средством
На все свои купил в селе винца
И две недели пел про, здравствуй, детство.
Когда-то он учился на певца.

Такая вот история случилась
С главбухом нашим в летнем отпуску.
Попали документики в немилость.
На месте не сидится мужику

Наверное, беспокоят спину шрамы,
есть подозрения у народных масс.
Или огромный коготь в ране
забыла медсестра в последний раз!
17.11.2005

«На троих бутылку чаю…»

На троих бутылку чаю,
рву рубаху на груди.
За себя не отвечаю:
коли можешь-проводи!

Мы пойдем по-над рекою,
по оврагам и лесам.
Прямо к дому да покою
сам шагаю, гляньте, сам!

Кренделя пишу привычно
правой-левой ногой.
Вся материя первична,
ну а я иду домой.

Красота вокруг и благость.
Крашен мир во сто цветов.
Ну а мне они не в радость.
Эх, душа, не ври, а то…

а она в клетушке тела,
знай, танцует да поёт.
Будто мы идем на дело,
кепки задом-наперёд.

Что ты, глупая, пристала?
Хочешь -радуйся одна!
Раньше все тихонько спала,
а теперь грызёшь меня.

Я тебя, душа, не понял,
что желаешь-обскажи.
Мы во здравом смысле тонем.
Отвяжись и не гложи!

Завтра будет, отвечаю,
целый день отдам тебе.
Лишь хлебнем с утра по чаю
и махнём в кабак на все!

Не в кабак!?Тогда куда же?
В театр пойдём и в варьете.
Сколь в душе чудес да блажи
и глупой тяги к духоте.

Брось, родная, эти театры,
брось ты оперу свою
и пойдём тропой немятой
на кривых моих двоих.

Всё, утихни, пообщались!
Не пойдёшь со мной-я сам.
Зашагаю, добро скалясь,
по недоделанным делам.

Глянь вокруг-сплошная радость
и простор в груди, ого!
Но беда и мне награда-
театра нет ни одного!

Сиди птицей-канарейкой,
захочу, так накормлю.
Эй, дружок, чайку налей-ка
и покрепче, как люблю.
9.11.2005

«А выруби мне, папа, деревянные штанишки…»

А выруби мне, папа, деревянные штанишки.
Выруби мне, папа, деревянное пальто,
чтоб не грызли брюхо и пупочек мышки
и злые древоточцы не кусали за лицо.

Помоги же, батя, обдери корищу.
Туловище жажду на солнышке погреть.
Что мне твои сольдо, дал бы что ли тыщу.
Не даешь, родитель, ну, будем посмотреть.

Не могу простить, простить тебе, папаша,
моего рождения вредоносный факт.
Я в болванке выглядел и смотрелся краше
и придется на тебя заключить контракт.

Но проблема есть-дураков-то нету
за пятерку жизни дедушку лишить.
Мне за эти деньги дали сигарету
и попытались научить без стакана жить.

В общем, покатился сын твой по наклонной,
по ночным пивнухам, карты-кабаки.
Мне швейцары били низкие поклоны
и мелочишку брали прямо из руки.

Как живёте, люди, жизнь-одни проблемы.
Я пожил чуть-чуть как вы, господи, прости…
дамочки не любят: ты не той системы,
а у мужиков и подавно я что-то не в чести.

И работник из меня просто непотребный,
скрипом рук и ног моих мне б пугать детей.
Заморил бы ты, отец, что ли профиль бледный
и, пожалуйста, не надо всяких там затей!

Эти трудности терплю через тебя, папаня,
погоди же ты ужо, я еще вернусь.
И помыться-то не могу-всплыл поленом в бане-
а пока я занят сам, но тебе приснюсь!

Дело выгодное мне подвернулось вроде…
меня в банду взяли ушлые воры
и теперь при деле я и стою на стрёме
у пробитой во стене каменной норы.

Все бы было ничего, но уронили факел!
От искры зажёгся я,а затем товар.
Написали цифру мне: отнеси все папе,
ну конечно отнеси-он теперь попал!

Славной кличкою зовусь вором Зубочисткой.
Ничего, что нынче я без одной руки…
Папа, папочка, спасай, я упал так низко!
За долги хотят убить воры-дураки!

Я винюсь, прости, отец, и верни им деньги
и лежу теперь в печи, счас начну топить!
Лучше в школу я пошел и пялил там бы зеньки,
чтобы буквы все узнать, азбуку учить!

Зажигают пятки мне, тише, не дышите.
Поспешите же, друзья, из огня забрать.
Не поминайте лихом, папе напишите,
что мечтал его сынок с детства скрипкой стать!
2005

«На лепестках дрожит роса…»

На лепестках дрожит роса.
Как невесом пурпурный бархат.
Гляди-случайная оса
на лист садится по запарке.

Ты веришь и цветёт бутон,
как будто верой упиваясь.
Колючий стебель на излом,
трепещёт, в чувствах признаваясь.

Чудесен белизною лист,
на коем в росчерке пера,
исполнив девичий каприз,
так чудно роза расцвела.
6.03.2006

«Злые псы мою душу на части…»

Злые псы мою душу на части
рвут и рвут, подвывают, скулят.
И сомнением-тяжкою снастью
сколь есть сил нагружаю себя.

Неуют не утопишь в стакане,
не постигну никак почему?
И грязной площадною бранью
хлещу, будто плетью, вину.

Внутри жаром дышит пустыня,
пустотой оцепив подлеца,
и в ней прошлое тонет отныне,
чье не помню-оно без лица…

Ну, терзайте, тоска да кручина,
ну и зубы-ножиши, смотри..
И держусь, упираюсь-мужчина…
строю стены-границы внутри.

Приходите же, двери открыты.
Я закончил, готов зоопарк.
Все по клеткам довольны и сыты.
Есть для каждого чувства стандарт!

Злые псы сотрясают решетки
и скрежещет металл о металл.
Берегите же мягкие глотки!
Берегитесь, приду, я сказал!
21.06.2006

«Повадился однажды Змей Поганый…»

Повадился однажды Змей Поганый
в российских сёлах девок воровать.
Придёт, бывало, чудище незванно
и за бока почнёт девчат хватать.

Тогда народ на сход собрался:
Пора бы Змею диво показать,
что он здесь не на тех нарвался…
Послали парня чудище сыскать.

Малец похожий на дубок могучий,
силён, здоров, растение умом.
Ходил, пригнувшись, задевая тучи.
Дитя дитём с широким топором!

На подвиг всем селом сбирали,
кто что принес и что-то подошло…
такого лыцаря и сроду не видали,
сплошной металл-хихикало село!

И спереди и сзади, глянь, сковородки
чугунные, чтобы сберечь нутро.
В ручонке ломик славный, не короткий.
Перекрестили спину: шёл на зло.

Напрасно он искал змеину нору.
Змей, как боярин обитал в дворце.
На цыпочках малец шагал к забору
в старинном медью кованном венце.

Пришёл и сел. Немыслимо без плану
такой домина взять на абордаж!
Решил хитрец пролезть туда обманом
и заорал: Откройте, братец ваш…

Три дня кричал бессменно и бессонно,
стучал главой шипастою об тын
и всё жалел, что не приехал конным,
чтобы шансов было больше на один.

Идти обратно-оберёшься сраму!
И наш малец ещё решил терпеть
и так пока всё шло согласно плану,
но жаль, что лбом протёрлась медь!

Ох, молодец, всё ж своего добился
и первым, да, не выдержал забор
и он туда с дубиною вломился
с парадного, не как какой-то вор!

Чудесный сад, неведомые фрукты!
Узрел малец и голод был таков.
Набил за щёки: Ах-ты, ох-ты, ух-ты!
Нормально Змей живёт, без дураков!

Тяжёла штука-этот ратный подвиг…
Споткнулись девы о мальца в траве.
Он крепко спал и, раздувая ноздри,
чегой-то намурлыкивал себе.

У юных сон, увы, не бесконечен…
Он пробудился_весь увит верьвьём.
И Змей идёт: Ох, сука, изувечит!
Зажмурь глаза и ужас переждём.

Тот подошёл… Змеище как Змеище,
видал малец таких же на лубках,
но не сказал малому: Здравствуй, пища!
Трясёт за руку, славная рука…

Не знал малец культуры с этикетом.
тут пленницы ослабили верьвьё
и посадили юного с отпетым,
со Змеем у салата «оливьё»…

Хозяин с вьюношем салатик поедали.
Змей кушал вилочкой, а тот имал в ладонь.
И Змей спросил: Вас раньше мы не знали?
Мальчонка зубы показал: Не тронь!

Доспехи добровольцу не сгодились,
ведь Змей не дрался, не шипел, не выл.
Девицы только подлые ластились,
а что желали, он почти забыл…

Малец вернулся утром тих и бледен,
как с гроба кем-то выбитый упырь.
Напрасно, ох, надеялись соседи,
что всё он им расскажет за пузырь.

Он, не дождавшись осени, женился,
но всё равно молчал, как сом об лёд,
но вдруг однажды с дружками напился
и им сказал, ей-богу, не соврёт!

Змей говорил ему, летун зловредный,
стране нужен рождаемости взрыв
и потому крадёт девиц он бедных,
чтоб спрятать возле Змеевой Горы!

И девицы теперь сидят на яйцах
и нянчат, нежно любят сыновей,
и объясняют змеюшкам на пальцах,
кто будет в будущем грозой полей.

Так вот, дружки, такое дело!
Бросайте пить, бегите по домам
и, ребятишек зачиная жёнам в чрево,
Запомните: Жить в будущем и нам!
6.04.2006

«На тусклой меди усталого солнца…»

На тусклой меди усталого солнца
невидимка чертил письмена.
Присмотритесь получше, питомцы,
отыщите там свои имена!

Имена всех живых и усопших
он убористо втискивал в лист
и в одну из строчек повыше
земляки и земляне рвались.

Один рвал на груди рубашонку.
Погляди, мол, написан и я!
И стучали о землю ножёнки
и хватали за ворот друзья.

Говорил, что всех здесь славнее.
Оцените-я в верхней строке!
И зачем ничего не имею,
чтобы сыт и был нос в табаке.

Долго с ним друганы разбирались.
Солнце в сумке писатель унёс.
Хорошо, что они не подрались.
Слышь, луна, обойдемся без слез!

Мирно, други, ложитесь в кровати.
Невидимка, качай колыбель
и, пока они спят, мне по блату
закорючку поставь и заверь.

Завтра утром продравши глазёнки,
слегка мутные от дремоты,
поглядят и увидят подонки,
кто есть я и кем являешься ты!

А на жёлтом полуночном сыре
– запомните дату и миг-
от бессонной работы весь в мыле
невидимка писал черновик!
25.03.2006

«Подымусь с колен…»

Подымусь с колен,
в грудь пущу простор
и на сердце крест
положу в распор.

Припев:
Сердце для тебя,
ум да разум с ним,
мать сыра земля,
я-твой верный сын.

Мне б обнять тебя,
родина моя,
но опять нельзя-
широка земля.

Припев тот же.

Напои сынка
бриллиантом рос,
крынкой молока,
чтоб до губ донёс.

Припев тот же.

Накорми мальца
широтой полей
и от всей души
подари апрель.

Припев тот же.

Ох, спасибо, мать,
за бесценный дар.
Всюду тишь да гладь,
но в груди пожар.

Припев тот же.

Чем смогу отдать?
Необъятен мир!
Лучше в горстку сжать
и остаться с ним.

Припев тот же.

Небеса-хрусталь,
колоколен строй,
ничего не жаль,
только будь со мной.

Припев тот же.

Наберу ветра
во меха груди.
Ты готов, сынок!
Ну давай, иди!
10.04.2006

«Я влюблен по расчёту в соседку из третьей квартиры…»

Я влюблен по расчёту в соседку из третьей квартиры
и квадратные метры её мне грезятся ночью и днём.
Нам тесно вдвоём на площадке и в мире.
Мы, как двое слепых, параллельно идём.

Из газетного ящика их я исправно ворую газеты
и плюю им на коврик, окурки бросаю в окно.
А когда её нет, то безмолвно кричу себе: Где ты?!
Она бродит по венам моим, как младое вино…

Она, верно, не знает о нашем романе.
Я цветов не дарил-нам цветы ни к чему,
И сидя в прихожей на большом чемодане,
слушаю звуки и тихонечко жду.

Я похитил недавно её трёхцветную кошку
и покрасил зверушку в розовый цвет.
Она долго ругалась и, взирая на ножки,
я ощущал, как прелестен, прекрасен момент!

Старушки-соседки вечность готовили почву
и я порешил своей даме букет поднести.
И бросив красть, я поджёг её почту:
Ты плачешь, родная? Ну что же, прости!

И клея глазок их клубничной жевачкой
в замочную скважину спички совал.
Душа моя выла побитой собачкой!
И кто мог подумать, как от любви я устал…

В окне вечерело и солнце тлело закатом.
В дверь позвонили и сам пошёл открывать.
И поминая гостей только матом,
открыл и забыл, что хотел ей сказать.

Она улыбнулась… О, чудо- улыбка!
И звонким сказала таким голоском:
Ну, что снова, милый, вышла ошибка.
Коробку для спичек ты спутал с замком.

Взяв руку мою в тонкие пальцы,
и губы раскрыла-гранатовый сок:
Хватит стоять, хватай одеяльце
и двигай за мной чинить наш замок!

И ей починил, что ломалось не мной,
на метрах квадратных, на тех, что любил,
а та, что заманила, зовётся женою,
хотя я об этом её не просил.

Теперь не жгу, не ломаю, не тырю газеты,
а каждое утро побрившись и галстук одев,
мечусь, починия, по белому свету
квадратные метры бесхитросных дев.
8.05.2006

«Розовеет под утро бельишко зари…»

Розовеет под утро бельишко зари,
сокровенным блестит на востоке,
и пескари, сатанея в любви,
жабры полощат в протоке.

Солнце ракетою под небеса
взвилось, застряв меж туч.
Как блины, печет чудеса
утро среди волжских круч.

Буйной зеленью вся земля
укутана, будто ковром.
И кто скажет, что все это зря,
тому молнией врежет гром!

Верба солнечных близнецов
нянчит и тянет ввысь,
а день, как жених под венцом,
шепчет округе: Проснись!!

Дремлют в ветвях певцы-соловьи,
тяжкую ночь отработав.
Сил набираются для любви.
Как хорошо, что суббота…

Город без памяти… серый бетон
метлами дворники шкурят
и на асфальте, срываясь на стон,
железный зверь атакует.

А светофор, от бессоницы маясь,
держит фасон-моргают глаза
и за рождение дня наблюдает,
траву доедая, с газона коза,

День незаметно подходит к концу
и сыплет в речку алмазы
и прямо к солнечному венцу
взлетает невидимым глазом.

Жизнь и смерть одного дня
прекрасны, так же как взрыв!
И этот день ушел от меня
Куда-то за волжский обрыв…
16.05.2006

«Владел Павлуша- вдовий сын…»

Владел Павлуша- вдовий сын
искусством тонкой лести.
Внимайте, слухайте, отцы
о давнем деле песню!

Умел парнишка с малолетства,
так жалобно взглянуть в глаза,
что не было иного средства-
что и не брал, отдать назад.

И знал ещё такое слово,
хотя читал один букварь,
что через день ходил в обновах.
Добрейши люди жили в старь!

Ну а глаза, отдельна песня!
Попробуй, глянь и всё: Держись!
Отдашь жильё, коли из местных,
а как попросит, так и жизнь.

И вот подходит чудо-парень,
подходит к приставу, друзья!
И лепо чешет: Здравствуй, барин!
Бежит слеза, дрожит ноздря…

А пристав, он-отец семейства,
забрал с собой, чтоб накормить.
И началось чудное действо:
коли взлетел, умей парить!

Так и пошло у малого в ту пору.
Ка что не так, вперёд, слеза…
Но не хватало места и простора,
к тому же пристав-человек гроза!

Помещик проезжал с псарями,
охотой дабы скуку разогнать,
а на дороге Паша кушал пряник…
Что получилось, спробуем понять!

Голодный пёс отнял у Паши
гостинец и хотел сожрать…
Рёв богатырский зело страшен,
всяк знает призванный на рать!

Рад пристав, отыскавши повод,
а вся деревня жаждет живота!
Спасения нет, и он забрал малого,
помещик во большие города.

Взрослел Пашута, всё ширея в холке
и всё хитрея день да ото дня.
С помещиком не то что бы без толку,
с приятством, время проводил не зря.

И как-то генерал из генералов,
что при царе регальями блестит,
заехал голоднющий да усталый,
и в стельку пьяный, аж не доползти..

И тут, откуда не возьмись, парнище
под руки белые его повёл в покой.
Вы угадали-Паша, только тише!
Конец у этой сказки непростой!

И генерал всю ночку безобразил,
а Паша-ангел добр и терпелив
и поутру большого чина сглазил.
В Московию забрал, не приплатив!

Я рад за Пашу, будет ординарцем
подштанники большому подавать,
и пусть его всегда минует карцер…
Острите уши- буду продолжать!

В столицах Пашу будто ждали
и с генералом вызвали к двору
и дали им обоим по медали
и чару мёда под стерляжью икру!

Ой, что случилось в государстве!
И Пашенька возрос, как на дрожжах.
Глаз со слезой и слово, как лекарство…
Царь Паше подарил пиджак!

Жизнь хороводом ходит, хороводом,
и всякий пляшет во своём кругу…
Но иногда-ну что глядишь, природа!? —
всё лучшее всплывает, как в пруду.

И ласковым чудным телячьим оком
он сглазил царску и любиму дочь
и вопреки законам и заборам
она Пашуту не послала прочь…

И добренькою телей меж двух мамок
Павлушенька сладчайше обитал.
Царь ошалел, когда ему без плана
дочурка подкатила капитал!

Нет, нет, не деньги, а ещё важнее!
Ребёночек ценнее всяких благ
и под венец пришлось идти скорее.
Наградой Пашеньке стал брак!

Царь Павел обладал искусством.
Особо так умел глядеть в глаза!
Как будто нет тебя и в мире пусто.
Лишь где-то зарождается гроза!

И стоит Павлу хлюпнуть носом,
как вихорь, объявляется палач.
И вот уже всё под большим вопросом!
Расстроил Пашу и теперь поплачь!

А всё думаю, что было б на дороге,
когда маманя просушила все ему
слезинки и вручила недотроге
леденчик с палочкой и новую блесну!
24.05.2006

«Он с нечистью любою на дружеской ноге…»

Он с нечистью любою на дружеской ноге.
Ему Горыныч даже пожимает руку.
Евонной фотографией украшенный багет
зачем Яга с собой таскает в ступу!?

Зеленые русалочки ему своих детей
понянькаться на вечер оставляют
и ходит слух в народе: Он маг и чародей!
Куда не глянь, везде его признают.

У лешего спросите, кто лучший его друг…
Он знает с любым и без разбору.
И если среди ночи услышите вы стук,
то это будет он в такую пору!

За что же его любит сказочный народ?
Внимание, внимайте, объясняю:
А потому, что с ними он уже не первый год.
Он сказочник, он сказочник-я знаю!

Не будь его пера с воображением,
не видеть бы им света никогда.
И глубоко склоняюсь перед гением.
И вы скорей склонитесь, господа!

Кащей ему доверил смертельное яйцо,
то самое с железною иглою.
И надо быть, конечно, последним подлецом,
чтоб поступиться верою такою.

Царевна лягушачья балуется чайком
всегда и только с ним, в его присутствии.
А вы же, государи, не мечтайте о таком-
счас слово подберу, распутстве.

Он ездит на работу на Летучем Корабле.
Его собрали местные артелью.
И в всех и в каждого из сказочных влюблён.
Но вам не увидать: всё там, за дверью.

Там дедовскою лампою стол тускло освещен.
Диковинка-чернильница перо купает.
А сказочник задумчивый мечтает об всём.
На кончике пера миры играют.

Ну что стоите, все за мной пошли!
К нему пришла его шальная муза.
Там на страницах снова Алёнушку спасли,
Горынычу слегка поранив пузо.

И в пыльной комнате рождаются миры,
нам с вами почему-то там нет места.
На цыпочках выходим, всезнающи, мудры.
А там, под ним скрипит живое кресло.

Пусть там его найдет нечайная любовь
и он построит сказку, мир, империю…
а здесь о двери бьётся вновь и вновь,
наш славный мир о сказочные двери!
20.08.2006

«Нежно кутает туман…»

Нежно кутает туман
стены дремлющих домов
и заря крадётся к нам
вором розовым под кров.

Не преграда ей стекло…
Занавесь пробив насквозь,
подарив свет и тепло,
тебе гладит щёки гость.

Трепет ниточек-ресниц…
Губы сладкие, как мёд…
Жаль заре, ещё ты спишь.
Жаль, что зря себя прольёт.

А туман стучит в окно:
Выходи, сразись со мной!
Бродит август, как вино,
наблюдая за игрой.

Целый мир, как леденец,
туман гложет за стеной,
а заря-чудной гонец
всё колдует над тобой.

Постарайтесь, что ли, птицы,
разбудите светоч дня.
Хватит серому глумиться,
мрачным облаком грозя.

И светило всё же встало.
Слава богу, как я рад!
И туман лучами жаля,
прогнало его за сад.

Заискрился день бриллиантом.
Ты проснулась! Как спала?
Ты свежа и губы-банты,
жаль, что с них заря ушла…
20.8.2006

«Алмаз нуждается в оправе…»

Алмаз нуждается в оправе.
В помощнике нуждается герой.
В одной немаленькой державе
однажды случай был такой.

Наверно, вам известна схема:
разбой сначала, а потом и месть.
Враги смолою подпалили стены
и чуть-чуть не выгорела весь.

Наш богатырь, он легок на помине.
Одной ногой в лапте, друга боса.
Где вы, враги? Схвачусь я с вами!
Горит огнём в руке… коса?!

Младшому рёк: Разбудишь в полдень,
дабы поспеть на маменькин обед.
И он с косой ушёл на бой и подвиг.
Восток тихонько раздувал рассвет.

Коса свистела на ветру, коса свистела!
Летели бошки вражьи в бурьян.
Отстаньте с гуманизмом! Наше дело!
Пришёл незван, тогда уйдешь не сам…

Помощник, же подустав от бремя, —
ответственность изморщила лицо-
отполз в другу сторонку от борений
и захрапел протяжно да смело!

Коса блестела во лучах, коса блестела!
В позорный бег ударились враги.
Бей без пощады, нам какое дело?
Не хочешь драться-ноги береги!

И солнышко катилося по небу,
нет там, на небушке, канав.
А наш герой уже овсы проредил,
от малой драки даже не устав.

Не видел мир такой жестокой битвы,
таким орудием, в такой руке…
Вся весь ударилась в молитву-
герой ешё виднелся вдалеке.

Народ искал везде, в дупле и в щели:
Где ж ты, геройский ассистент?!
У вдовушек проверили постели
и грядки обыскали, где рос хрен.

Луна кривилася уже одной щекою,
когда за ноги-руки да из-под телег,
из сонного сладчайшего покою
был извлечён нужнейшый человек!

Как он бежал, умрут теперь все зайцы
от зависти-чернейшей из обид!
Спешил по следу, обдирая пальцы..
Где ж богатырь? Весь горизонт обрит!

Коса о пни звенела, ох, звенела
и пела, знай, свою смертельну песнь.
Он постучал косца слегка по телу:
Борщ закипел-пора уже поесть!

Всяк подвиг, оставаясь без надзора,
сбирает честь и славу, как репей.
Герой без помогалы- цель укора!
Вон он с косою бродит средь полей.

Тем годом урожаец был чудесным.
Враги побиты, скошен весь овёс
и лес порублен, что стоял окрестно,
и чуть подрублен мраморный утёс.

Враги придут, решайте лучше миром!
Чего запросят, чёрт с ним, пусть берут,
но только не зовите бой- батыра,
с помощником, что так похож на труп!
20.08.2006

«Ну что, начнём, благословясь…»

Ну что, начнём, благословясь,
одну из сказок жизни.
Когда вокруг сплошная грязь,
судьба ещё капризней.

И было у отца три сына,
четыре дочки, кот да пёс.
Ну сыновья-они ж мужчины,
а счастье девичье-вопрос!

Мамани нету, сиротинок
отец холил, нет слов, как мог.
Хватало всем одних ботинок,
чтоб дружно выйти за порог.

Все щеголяли в славных шубах
из мешковины да шерсти.
С собаки стригли, вот причуда!
И коз доили по пути.

Судьба скользка-чудная рыба.
Отец однажды занемог.
Остановил зачем-то выбор
на нём наш добрый светлый бог.

И всемером остались детки,
две животины: кот да пёс.
И сердобольные соседки
давали на кисель овёс.

Пригляду нет: сынки гуляют.
Меняют утварь на винцо.
И щедро в глотку заливают
и водят в хату подлецов.

Сестрицы дивны, загляденье!
Пускай в тряпье, богини все.
Фигуры просто потрясенье.
Красивы девы в нашей полосе!

А утварь кончилась скоренько,
остался только самовар.
И угольков ещё маленько-
тако добро кабак не брал.

И эти братцы удалые,
кота и пса решив продать,
схватили тех за тощи выи,
чтоб сдать в обмен на благодать!

Сестрица, старшая Тамара,
семьи хранитель и оплот,
сказала сестрам, мол, задаром
дать надо братьям окорот.

Мерзавцам козью морду сделав,
кота и пса вернув в семью,
девицы начали несмело,
но твёрдо линию гнуть свою!

Сестрицам старшая сказала:
у греков чла про чудеса.
Матриархат, их называла,
таки диковинны слова!

А братья в сговоре разбоем
решили набивать мошну
и тёмной ночью оба-трое
весь урожай снесли в казну.

Вот облака рассвет окрасил.
Девчата вышли на крыльцо.
Ну и сюрприз, а вот вам здрасте.
Пуст огород, нет огурцов!

Сестрицы облачились мигом.
Кто взял косу, а кто ухват.
И по селению с диким криком
пошли искать, кто виноват!

Виновник отыскался вскоре.
Царёв кабак приемлет всё
и с кабаком случится горе…
его Тамара разнесёт!

А к питухам ни капли снисхождения.
На козлах их пороли по седлу.
То ежедень, потом по воскресениям.
Не жалко ни крапивы, ни метлу!

Окрестны бабы за головы взялись.
У каждой пьёт и грозен, как никто.
В наставниках-учителях нуждались
и их научат, рупь за сто!

А мужики, хлебнув матриархата,
от горькой отказались навсегда.
И стало то селение богато,
что для страны и счастье и беда.

Конечно, счастье! Гляньте в умилении,
как чинно бродят пары по селу
и гармониста каждо воскресение
изволят они слушать на дому.
А где беда?! Зачем спросили?
Счас шёпотом тихонько доложу.
Казны из кабаков не приносили
и царь решил: наверное, к дождю…

Казна страны немного оскудела.
Нет денежек на армию и флот,
но всё это ещё, ещё полдела.
Царю вон не хватает на компот!

Что, мужики, дрожат ли ваши руки?
Расширенны ли ужасом глаза?
Не бойтесь, это просто для науки
такую вам я сказку рассказал.

У нас весь этот ужас не случится.
А в мире параллельном уже есть!
Не надо разливать и торопиться…
Спокойно выпить, а потом заесть.

И эти боевитые сестрицы
на Землю не пролезут! Верьте мне!
У каждой чревоточины граница
на смазанном диковинном замке!

Во всё поверят, коли ткнете рожей.
Всё осознают, пробуя на зуб.
Хотя рассказина на правду и похожа,
пусть разберутся сами как-нибудь!
13.03.2006

«Дивным пухом Жар-Птицы…»

Дивным пухом Жар-Птицы
на рассвете плывут облака
и из неба не могут напиться…
Голубое не пьется пока.

Серой сталью вода
в тёмных ножнах брегов.
Лёд бежит в никуда,
в мир прохлады и грёз.

Жёлтый солнечный шар
заскакал между туч,
из-зо льда выбив луч,
уронил острый луч.

Налились бомбы почек,
но час ещё не пришел.
Ещё март, между прочим,
пьёт туманы ковшом.

Пьёт прилежно и жадно,
не спеша уходить.
Жить и жить-это жажда
Жизнь-звенящая нить.

Старый друг-вешний лёд…
Как расстаться с рекой?
Но весна всё ж придёт
и ушлёт на покой.

Вод неглажен вельвет.
В даль волна за волной.
Пусть бежит на рассвет,
а зачем, кто поймёт…

Точит солнце лучи
о сосулечный камень
и разжигает в выси
алый мартовский пламень.
22.04.2006

«Охота-древнее искусство…»

Охота-древнее искусство,
друзья, ружьё и дым костра.
В лесах зверья нехватка-пусто,
лишь бродят дикие ветра.

В субботу враз сезон откроют!
Готовят порох, дробь, картечь!
Дрожи, животный мир, весною,
услышав рядом чью-то речь.

Окопы роют в полный профиль.
Мат, камуфляж, даёшь зверья!
В коньяк накапаю чуть кофе-
подставьте кружечки, друзья!

И жёлтым пламенем играя,
огонь костра сулит удач.
Мы встали на пороге рая:
Дрожи, беги, случайный грач!

Стволы проверены раз с сотню.
Устав стаканы наполнять,
стрелять сбирается охотник
во зверя, в птицу и в стерлядь!

Заря-юница в озере купалась.
Скакали блики по воде
и розовое утро нарождалось,
свет по регламенту даря земле.

Красавец селезень затрепетал крылами.
По серым уточкам соскучился летун.
Страсть без ответа, словно пламя,
его съедала двадцать лун.

И две страстищи встретились в пространстве:
любовь к охоте и любовь к утям.
Охотников не обвиняй в коварстве!
Пернатый друг, ты нарывался сам!

Два ста стволов как грянули в добычу
и снова мат и снова камуфляж.
Есть у людей диковинный обычай,
поджарить жертву и айда на пляж!

А селезень, ехидно ухмыляясь,
на дубе починял бронежилет:
опять попались люди, не меняясь,
уж почитай два-три десятка лет.

Внизу уже начался пир горою.
В открытие охоты всякий раз,
не каждый день отведаешь, не скрою,
уху отборную из лягушачьих лап!
14.04.2006

«Движимый безработицей проклятой…»

Движимый безработицей проклятой,
в проект «Спасти героев»я попал
и прошлое, что было непонятым,
всемерно возлюбив, в себя принял.

В воротах встретил злобный дядя
с грудной табличкой «Б.и Черномор»
и, будто бы участвуя в обряде,
в моих карманах перещупал сор.

Внутри, ребята, сущая отрада:
чудной народ, сидящий по клетям.
Их почему-то не содержат стадом
и кормят завсегда по чётным дням.

Я восхитился: Мама, ну и сказка!
Таких я точно в детстве не слыхал!
Здесь на Горыныча с одной лаской
выходит местный главный медпахан.

Баба-Яга кручинится-тоскует:
Почто вы разлучили нас с избой?!
И с ней теперь обняться не могу я…
Бездомная теперь, как жить одной?

Не все там плохо, есть тут и счастливцы.
По телу вшили змеевым башкам!
Теперь они свободны, даже слишком,
но крыльев не хватило ни шиша…

С утра беседы с психом-терапевтом:
есть и такая должность у врачей.
Ко всем он ходит, к тихим и отпетым,
как радость для ушей или очей.

Стилист приходит прямо пред обедом
и говорит где, как и что куда носить,
как модный галстук вырезать из пледа
и как в такой штуковине ходить.

А после трапезы, пока они довольны,
приходит сразу очередь моя
и без дипломов всяких, сам и сольно,
я чищу этим клетки, да, друзья.

И самый персонажец мой любимый,
вон тот бессмертный, белый, как скелет.
Не пьёт, не ест, не спит, штаны без сниму
таскает уже добру сотню лет.

Жальчей всего тех, что у хирурга,
меняют внешность прямо под ножом
и этот врач, как злобный урка,
их полосует прям за гаражом.

Ну что теперь ясна вам обстановка?
Сейчас начну о том, как принимал
чужие времена я в душу ловко,
как будто целу жизнь того искал.

Иду однажды и гляжу: О, чудо!
Из клетки на меня глядит краса!
Ты кто такая, почему, откуда?
О, боже, глубоки её глаза…

Она ресничками кокетливо прикрылась:
Нет, не скажу вам, засмеете, стыдоба…
Но я пристал с напором, жаром, пылом!
Ответила: Я Чудо-Юдо-Два!

Я сам из местных, познакомь с роднёю!
Она всплакнула, оказалось-сирота.
Хирург пришил маманечку весною,
у нас тут это запросто всегда…

И я, гонимый жаждой и надеждой,
таскал Б. Черномору самогон
и только он, чуть выпив, смежит вежды,
бежал к любимой во решетчатый загон.

Проект «Спасти героев» не удался…
Все пациенты разбежались кто-куда.
Один лишь Б.и Черномор остался,
мучимый тяжкой жаждой, как всегда.

А Чуду я забрал в отцовску хату,
она мне родила двоих своих.
Один сказал недавно «Здравствуй, тятя»
и в ухо меня шваркнул без затей.

Теперь у нас семейная идиллия,
но беспокоит маленькое «Но»…
Она осталась с маминой фамилией.
Поганая, такое вот панно!

Такая малость в океан запоя
меня вгоняет, как лавину с гор.
Так выпьем же со мной за это, стоя,
мой новый друг, Батяня Черномор!
16.05.2006

«На возу на рынок еду…»

На возу на рынок еду
да жую травиночку
и ничего не надо мне,
лишь новые ботиночки!

Вот продам сенцо да сено,
будут звякать денежки
и тогда-то несомненно,
мне тогда поверишь ты.

Как приеду, профорсю
прям по главной улице.
Я тебе букет несу,
хватит, что ли хмуриться.

Бизнес был отменным седня,
то по-нашему-дела,
облигаций много поднял,
мелочевки мал-мала.

А потом ходил в базаре,
искал парочку штиблет.
Разобью тебе я сердце,
прикуплю еще конфет.

У купчины обувь справил,
лаком боты облиты.
Дал он к ним еще отравы,
чтобы чистить им коты.

Небо с солнышком играют
на башмачных, прям, носах.
Как тут сердцу не расстаять?
Вся судьбина на весах!

Жди-пожди меня, родная.
Я везу тебе ландрин.
Изопьем на пару чаю,
леденцы не сахарин!

Я пришел, стучу в ворота.
К суженной вхожу во двор.
Ну, взгляни, каков я в ботах!
Поцелуй, был уговор!

Что приехал, принаряжен,
в черных лаковых носках…
Ну в таких счас ходит каждый,
не чудесно, прям тоска…

Она, взяв ландрин волшебный,
весь зеленый изумруд,
отнесла на двор собакам,
слипся, мол, они сожрут.

Подошла ко мне, сказала,
жаден очень ты, дурак.
Поезжай-ка до базара
да прикупи к котам пиджак.

Я поехал, быстро впрягся.
Очень нужен макинтош
или смокинг, пусть боятся!
Страшно же, хошь не хошь!

В черном весь от самых пяток,
что твой запечный таракан,
к ней вернулся я до святок,
но опоздал на два денька.

Моя милка вышла замуж
да за кого не знаю я,
причем вышла не по плану.
Как жалею сам себя!

И чего им, бабам надо.
Вот ботинки, вот пиджак.
Да мне тут любая рада
плюс ландрина на пяток.

Хотя я чуток подумал
и уже готов ответ.
Меня милка не взлюбила
за забытый мной букет!
25.06.2006

«Спать за деньги-большое искусство…»

Спать за деньги-большое искусство
и коль ты за деньги не спишь,
то не будет в карманах капусты…
Неужель ты опять промолчишь?!

Помнишь, в загсе ты клятвенно клялась,
что со мною ты будешь всегда,
разделять все мои одеяла
и в карманах прорехи, да, да…

Чёрный хлеб посолив на удачу,
я работу искал да мечтал,
мол, построю шикарную дачу,
но потом почему-то не стал…

Всё писал и писал объявления,
мол, готов, но интим ни к чему.
Интеллигент, утомлённый сомнением,
готов всё отдать за мечту!

Но, увы, не дано было свыше
мне работу найти для себя.
Слышишь, милая, жалобу слышишь.
По ночам мне работать нельзя!

И теперь исполняй свою клятву,
что слышал торжественно загс.
Я уже приготовил на взятки
один мятый зелененький бакс.

В жизни место нашёл я, родная!
Как терниста, колюча стезя!
Завизжишь ты от счастья, я знаю,
место в жизни нашёл для тебя!

Будешь ты, как у бога в кармане.
Там хозяин, почти фараон!
В нашей новой египетской бане
говорить всем прощаясь: Шолом!

От тебя же немногое надо,
посмотрел твои фото, сказав,
чтоб сменила тушь и помаду,
а глаза, ах, какие глаза!

Приступаешь к работе ты завтра.
В бане ждут, не дождутся-идешь?!
Попрошу без битья и без мата.
Там попьешь и поешь и уснёшь!

Ни к чему я тебя не склоняю,
не продам твоё тело в гарем!
Успокойся, уже объясняю,
где, куда, как пойдешь и зачем…

Спать за деньги-молчи, Камасутра,
а не то тебе корки зашьём! —
может, сладко зевая под утро,
только сторож в обнимку с ружьём!
1.03.2006

«В глазах собачья тоска…»

В глазах собачья тоска,
не плачьте-сам завою.
Стволом мизинец у виска.
Да что ж это со мною?!

И божий свет сейчас не мил…
Я грустью озадачен.
Грущу о псе: он не просил
ни фарта, ни удачи.

Щенка вчера не уберёг.
Его глаза потухли.
Последний вскрик-упрёк
затих в вечерней кухне.

Любя, беречь-тяжелый груз,
когда летишь по жизни.
И острорежущая грусть
нас учит укоризне.

И мы завоем: я с тоской,
как дружные партнёры,
влеча по жизни за собой
собачьи укоры.
8.09.2006

«Небесам опять всплакнулось…»

Небесам опять всплакнулось
по прошедшим жарким дням.
Знамя серое взметнулось,
грустью острою разя.

И день ангела-не праздник…
Как же жить с тоской в душе..
и летят, как пули, наземь
слезы с верхних этажей.

Лета жалко, но не вою.
Жалкий, мокрый, но иду.
Я глаза тебе открою-
небо, слышишь, и утру.

Лето было, ну и славно!
Подождём, ещё придёт!
Перестань же хныкать, правда,
и продолжи свой полёт.

Успокоил я на славу.
Небеса струят лазурь.
Не слезинки не упало.
Грусть-тоска, не бедокурь!

И когда опять о сером
злые думки набегут,
вспоминайте между делом
лета жаркого уют!
7.10.2006

«Как быть с язычеством в душе?..»

Как быть с язычеством в душе?
Рубить в куски иль корчевать!?
Иль в теле запекать, в корже,
изюминками лакомиться всласть?

Кленовые листочки-корабли
бродяга осень запускает в даль.
Пусть мчатся в поисках любви,
туда где солнечный сентябрь.

Но снег-пушок крошится наземь,
прохладой преполняя грудь.
Мороз шлифует злые грязи,
позёмке припасая путь.

Слезинки влаги на стекле
оставил утренний туман
и льдинки-бусины во мгле
теперь походят на хрусталь.

И красным золотом на белом,
последний лист на первый снег,
кладёт ноябрь, как неумелый
художник, путающий цвет…

А у меня в груди трепещет
язычество, рождая грусть.
Не изменить дела и вещи.
Уходит осень, ну и пусть…

Душа язычеством пьяна.
Зима и осень, будто песнь…
И шепчут клёны для меня:
Язычник, ты! Благая весть!

В душе великое растя,
природу оживляя мыслью,
мы нежно любим белый свет,
листочки отпуская в выси!
16.11.2006

«Ноябрьский дождь-тщета и меланхолия…»

Ноябрьский дождь-тщета и меланхолия.
Ноябрьский дождь-полёгшая трава.
Он омывает мир прозрачной кровью
и шепчет в уши странные слова.

Иду в толпе, с опаской глядя в ноги.
По лужам пробегаю на носках.
У всех людей различные дороги,
на всех одна дремучая тоска!

Не вижу лиц, а пятна под зонтами.
Небесная вода подарком нам.
И дождь, шепча, куда-то манит,
замешивая грязи по углам.

Холодная вода, попав за ворот,
привычно охлаждает, что найдёт.
Под мокрой кепкой, вдетой до упора,
навстречу с грустью девушка идёт.

Прошу под зонт! Вдвоём нам будет тесно…
Да что вы, что вы, тесно… Я смешон.
Мой зонт огромной птицей неуместной
взлетел и ей возлёг на капюшон.

Дождь, извини, пока я занят…
Не перестань прохладу в мир струить.
А ты готов! Сегодня твой экзамен,
попробуй вечность влагой напоить.

Рука нечайной гостьи мне на локоть
легла… Ну где ты, пуганная грусть?
И на меня косясь сквозь мокрый локон,
сказала: Вас ни капли не боюсь!

И не дыша, несу, как будто вазу,
зонт, спасший от нечаянной тоски,
а дождь всё льёт, заканчивая фразу,
а капли холодят мои виски.

Спасибо вам, а я почти, что дома….
И незнакомка упорхнула в дом.
Дорога-очень тонкая основа
для тех, кто остаётся под зонтом.

Не стойте, люди, прячась под зонтами.
Коль есть душа, так это крик души.
Иди же, друг, промеж текучих граней!
Ноябрьский дождь уходит, поспеши!
24.11.2006

«Сон, будто маленькая смерть…»

Сон, будто маленькая смерть…
Клубятся в простыни кошмары
и впечатлений круговерть
уходит в прошлое отарой.

Кот возлягает на груди
преградой мириадам страхов
и кромкой дрёмы гонят псы
плохое бывшее на плаху.

Вы не знакомы с палачом
и вы в гостях, хоть спите дома,
но этот поворот плечом
опять вам кажется знакомым.

Снимите маску, вас молю,
не прячете глаз за блеском лезвий.
Своё последнее «Люблю»
былое шепчет безвозмездно.

Отбив топор, крушит кулак
всё то, что вы почти познали.
Спасая память от атак,
напротив в маске встали сами.

Сон, будто крошечная жизнь…
Былое с будущим в обнимку.
И ты получишь ценный приз,
доверив сладкому инстинкту.
7.02.2007

«Щипали за щеки царя…»

Щипали за щеки царя
Мороз с его бригадой
и бог послал богатыря:
Вам помощи не надо ли?

Он щёки салом натирал,
спасая тело царское,
а царь спасаемый урчал
под лапою с лекарствами.

Он влёк на спинушке царя,
сугробы грудью меряя.
Спасибо, батюшка, не зря,
не обманул доверия!

Принёс, сгрузил и был таков,
но вдруг отловлен стражею.
Под белы руки без оков
тащили его слаженно.

И государю под глаза
ввели, толкая копьями.
Царь взбеленился: Все назад!
Мой друг-он с этой осени!

И одарил того казной,
с плеча собольей шубою,
и дочь отдал ему женой,
законною супругою.

Эх, повезло царю с зятьком.
Везде он с лаской-помощью.
К окну-с замазкой для окон.
Ко щам-притащит овощи.

Широк душою государь:
ни дня да без подарочка.
Зятёк ему несёт сухарь,
в ответ злочёна чарочка.

И от казны своей ключи
царь задарил да зятюшке,
когда родимый спас в ночи
от злых убивцев батюшку!

И дом казённый-тюрьма
на откуп отдан бедному!
Пошла такая кутерьма…
Зачем? узнать не вредно бы…

Кто мост над речкой подпилил?!
Властитель канул камушком,
но снова спасся государь!
Нырял зятёк Иванушка…

И щедр и добр великий царь!
Короной ему кланялся…
И снова всё везде, как встарь.
В беде бедою маялся.

Корону Ваня получил
и царство тож досталося.
От всех, от комнаток-ключи.
Царю ж- медяк по старости.

Как правил мудрый наш Иван,
ни слова нет в анналах,
но, видно, он не выпускал
всё, что в ладонь попало.

Размеры благодарности
с мошною соразмерены,
но коль дойдёт ко крайности,
прости-прощай, империя!
20.03.2007

«Дождь- охамевший старожил…»

Дождь- охамевший старожил,
стучит нахально в окна
и капли бьются об настил,
смывая мир… Он проклят!

Вода бушует и ворчит,
пугая днём потопа,
и, поднимая мрак на щит,
ночь мчится из Европы.

А ветер воет псом цепным!
Глаза горят, как угли!
Камин погас, почти остыл…
Где молнии-подруги?!

И тут же частокол огня
встает небесным даром
и всяк дрожит: Ох, не в меня б?!.
Гремит над миром свара.

И в ссоре дождь, ветра и гром.
Рвут в клочья небосвод
и всё не кончится добром.
Луны закусан плод.

А ночь темна, как будто грех,
лишь молнии-мечи
мир разрубают без помех.
Легки и горячи…

Но сон опустит шторки век,
звук свары отдалив,
и грёзы бросятся в набег,
вплетая дождь в мотив.

А утром глянешь: Тишь да гладь!
И цел проклятый мир.
Не порешили, как пить дать,
что дальше делать с ним.

И вновь окончился потоп,
окончился ничем…
И снова морщит солнце лоб:
Опять сушить?!Зачем??
13.09.2007

«Господи, дай же мне сил…»

Господи, дай же мне сил,
сил не взорваться в гневе!
Господи, я же просил
и повторять не смею.

Скользкой дорогой зла
глупо идти без опоры
и, выгорая дотла,
душу нести, как воры.

Гордость не гнёт колен.
Сила не видит слабость
и топкий денежный плен
нам не грозит расправой.

Сладко дышать грехом,
похоронив надежды,
и даже высший закон
нам не откроет вежды.

Люди дарят обман,
как презенты друг другу,
и, не веря глазам,
вечно бегут по кругу.

Господи, дай же мне сил
спрыгнуть с кривой дороги!
Но просьбы все отменил
тот, кто всё знает о боге…

И я бегу-мчусь в толпе
мимо цветущего луга…
И ни мне, ни тебе
туда не зайти, подруга!
8.09.2006

«Небесам опять всплакнулось…»

Небесам опять всплакнулось
по прошедшим жарким дням.

Продолжить чтение