Читать онлайн Комплекс крови бесплатно

Пролог. Терри

3 июля 2009 года, поздний вечер

Треверберг

Терри ударила по тормозам. Шины завизжали, тощая пестрая кошка, оказавшаяся в пятне света фар, бросилась в ближайшую подворотню. Проклятье. Тут так темно, что даже кошки ничего не видят. Кому нужны эти газовые фонари, если их зажигают раз в месяц, да и то после того, как кто-нибудь разобьет себе голову? Впрочем, она отлично видела ночью, как и отец. Ночь – это их время. Время совершенных охотников, высших хищников. Терри не нуждалась в пище, которую вампиры привыкли добывать для себя веками, но инстинкты и умения обращенных достались ей вместе с кровью отца.

С кровью отца она получила много хорошего. Как же так случилось, что Тристану досталось столько плохого?..

Терри выскочила из машины, взбежала по ступеням дома и забарабанила кулаками в дверь, проигнорировав и кнопку звонка, и висевший тут же медный молоточек. В прихожей раздались быстрые шаги, и обеспокоенный голос спросил:

– Кто там?

– Это я, Бэзил. Открывай поскорее.

Замок щелкнул, и Терри увидела насмерть перепуганное лицо дворецкого.

– Госпожа, что стряслось? Вы могли бы позвонить…

– Я звонила! Раз десять! Отец не снимает трубку!

– Вы могли бы позвонить в дверь, – прохладно уточнил Бэзил.

У отца он работал не первый век, успел повидать много странного и на ее памяти редко проявлял сильные эмоции. А даже если проявлял, то успокаивался мгновенно. Мать Бэзила была смертной, отец – темным эльфом, но он причислял себя к последним и считал, что одна из его главных благодетелей – олимпийское спокойствие. Как известно, в темных эльфах течет кровь воинов. Воин должен владеть собой.

– Извини, – бросила девушка. – Мне нужно увидеть отца. Это важно. Это вопрос жизни и смерти!

– Вы совсем не изменились, госпожа, – с недовольным видом покачал головой Бэзил. – Я не видел вас больше семи лет, а вы так и остались молодой вампиршей. И кровь у вас для обращенной слишком горяча.

– Прекрати, – отмахнулась Терри, переступая порог. – Где он? У себя в кабинете? Он один?

– И задаете слишком много вопросов.

– Ты тоже не изменился. Как всегда, зануден.

– Хозяин у себя в спальне, госпожа. И он один. Но я не думаю, что он хочет кого-то видеть.

Терри положила руку на перила лестницы, готовясь взлететь по ступеням наверх.

– У себя в спальне? Обычно в это время он работает.

Бэзил смущенно покашлял.

– Я думаю, вы слышали о случившемся, госпожа.

– Э-э-э? – подняла брови Терри.

– Доктор Родман, госпожа…

Она воздела руки в немой мольбе.

– Поэтому я и пришла! Сегодня ты зануден как тысяча самых занудных в двух мирах эльфов, Бэзил. Эту историю знает каждый, кто открывал свежий номер «Треверберг Таймс», смотрел или слушал новости!

– Я думаю, мне стоит доложить о вашем приходе, госпожа.

– Я его дочь! Я имею право приходить тогда, когда мне вздумается!

Бэзил скрестил руки на груди.

– Полагаю, вы понимаете, что это не совсем удачный момент для визита, госпожа. Ваш отец всегда рад, когда вы его навещаете, но…

Терри наставила на него указательный палец.

– Нет. Кажется, ты не понял. Он не просто мой отец. Он мой создатель. Ты знаешь, что означает это слово – «создатель»? Ах нет, конечно, нет. Ты ведь необращенный. Да еще и полукровка. Удивляюсь, что ты сумел прожить так долго – ведь по нашим меркам ты почти что человек. Кстати. На улице темно как в глубокой пещере.

Бэзил встрепенулся. Порядок – важнее всего. Если что-то было не в порядке, дворецкий отца откладывал все и принимал срочные меры.

– Снова?! Я вчера звонил в управление и жаловался! Не могу поверить… – Он засеменил к стоявшему на невысоком изящном столике телефону. – Безобразие! Не понимаю, зачем мы платим налоги?!

***

Отец сидел за письменным столом возле окна. Он не читал, не говорил по телефону и даже не разгадывал кроссворд. Он смотрел в одну точку перед собой, сцепив пальцы в замок. Под чашкой с нетронутым кофе лежала свежая газета. Терри приблизилась и положила руку ему на плечо.

– Папа, – мягко позвала она.

– Милая. Какой сюрприз.

– Вообще-то я звонила… много раз.

– Я не слышал.

– А еще я стучала в дверь, как сумасшедшая.

Отец вздохнул.

– Я не слышал, – повторил он. – Что-нибудь случилось?

Терри подтащила к столу маленький пуфик, обитый бордовым бархатом, и уселась на него.

– Думаю, тебе стало известно об этом задолго до того, как фотография доктора Родмана появилась на передовице.

– Ты пришла для того, чтобы поговорить со мной об Альберте?

Существо, сидевшее за столом в спальне отца, так отличалось от того, к кому она обращалась «создатель», что впору было протереть глаза и убедиться в реальности происходящего. Нет, это не ее отец. Ее отец в такой час был гладко выбрит, аккуратно причесан и сидел в своем кабинете, одетый в идеально отглаженный деловой костюм. Он читал письма, говорил по телефону или принимал посетителей. Его жесты были властными, тон голоса – уверенным и твердым, как у любого, кто владеет крупным бизнесом и несет ответственность за жизни сотен людей. А теперь он сидит здесь, в своей спальне. На нем халат и домашние тапочки на босу ногу. И… он ничем не занят.

Сколько Терри себя помнила, отец никогда не сидел без дела. Он много работал в те дни, когда бизнес приносил только убытки – а после того, как стал одним из самых богатых мужчин города, трудился в десять раз больше. Он жил своим делом, дышал им. В переносном смысле, конечно. Вампирам не нужно дышать. Они делают вдохи и выдохи только потому, что раньше были людьми, и от этой привычки непросто избавиться.

– Папа, мне тоже очень жаль, поверь, я чувствую твою боль так же остро, как свою, но…

Отец поднял руку, заставляя ее замолчать.

– Я понял, зачем ты пришла, Терпсихора. И тебе лучше уйти.

– Ты же знаешь, что я не люблю это имя.

– Так тебя нарек твой создатель. Дай-ка вспомнить, кто он? О… кажется, это я?

Терри хлопнула ладонью по газете, и кофе из чашки выплеснулся на отпечатанные страницы.

– Папа, неужели ты ничего не понимаешь? Это он убил его! Он убьет и тебя! Он же сумасшедший, мы оба это знаем! Он…

– Чушь, – резко перебил отец. – Твой брат, конечно, не совсем здоров, но даже он не способен убить существо, которое находится на другом конце света.

– Не совсем здоров?! – ахнула Терри. – Да он же полный псих! Таких в древности резали в Темном Храме в Отделе Науки, проводя над ними опыты!

– Полагаю, у тебя все?

Она встала и отшвырнула пуфик ногой.

– Ты не можешь просто сидеть и смотреть в одну точку! Ты должен что-нибудь сделать!

Отец бросил на нее проницательный взгляд поверх очков с маленькими стеклами в тонкой серебристой оправе.

– Обратиться в полицию, где служит моя дочь?

Терри покраснела, но на попятную идти не собиралась.

– Папа, я…

– И что же я скажу полиции? Мой деловой партнер-американец умер от внезапной остановки сердца. Моя дочь полагает, что его убил мой сын, который редко выходит из своей лаборатории, а при мысли о том, что нужно полететь в Штаты, ему становится дурно. Ты, случайно, не пишешь детективы, Терпсихора? Получится отличный сюжет.

– Он темный эльф! – крикнула Терри. – Темные эльфы не умирают от внезапной остановки сердца! А даже если умирают, то уж точно не в возрасте доктора Родмана!

Отец взял чашку с кофе, критически оглядел остатки напитка и сделал глоток.

– Совсем остыл, – прокомментировал он и поднял трубку стоявшего на столе телефона. – Бэзил, приготовь мне еще кофе, будь любезен.

– Твое последнее слово? – уперев руки в бока, угрожающе поинтересовалась Терри.

Создатель вернул чашку на стол и медленно подвинул к себе свежий номер «Треверберг Таймс».

– Ты не была в этом доме почти восемь лет, – начал он. – Ты спишь с человеком. Сама вот-вот превратишься в человека. Ты являешься в мой дом и говоришь, что твой брат убил моего делового партнера. Ты говоришь со мной так, будто я твой смертный приятель или пустоголовый светлый эльф. И что же я должен тебе сказать?

– Пообещать, что ты будешь благоразумен, – тихо ответила Терри.

Отец покачал головой и перевернул несколько страниц газеты.

– Это не то, что хочет услышать создатель от существа, которому подарил бессмертие.

– Значит, мне нужно сделать вид, что все в порядке? Закрыть глаза и не вмешиваться?!

Телефон в кармане джинсов Терри напомнил о себе негромкой трелью. Посмотрев на определитель, она поморщилась, как от внезапной зубной боли.

– Детектив Нур слушает.

– Привет, Терри, – услышала она жизнерадостный голос дежурной. – Шеф просил приехать. У нас тут чрезвычайное происшествие. В Ночном квартале.

– Иногда мне кажется, что весь Треверберг состоит из Ночного квартала. Спасибо, Шелли. Буду минут через сорок.

Бэзил принес хозяину чашку кофе, забрал предыдущую и вытер стол извлеченной из кармана фартука салфеткой.

– Пожелаете кофе, госпожа? – обратился он к Терри.

– Нет, я уже ухожу, мне надо на работу.

– Ужасно, – покачал головой дворецкий и удалился.

Когда вы трудитесь в отделе по расследованию убийств, то привыкаете к словам вроде «ужасно», «полный кошмар» или «как такая красивая девушка может работать в таком жутком месте». Привыкала Терри долго, не отнять. Но рано или поздно мы привыкаем ко всему.

– Милая, – позвал отец, когда она уже была в дверях.

– Да? – обернулась Терри.

– Я хочу, чтобы ты знала – я люблю тебя. Чем бы ни занималась, какую бы жизнь ни выбирала. Я всегда буду любить тебя, потому что ты моя дочь, и в тебе течет моя кровь.

– Я знаю, папа.

– Что касается доктора Родмана… – Он запнулся. – Что касается Альберта – этим обязательно займутся, и мы выясним все досконально. Мое мнение остается прежним: его никто не убивал. Но ты права, выглядит это странно.

Терри вернула сотовый телефон в карман джинсов.

– У него же есть дети, да?

– Да. Двое, брат и сестра. Лариэль и Лаурелия.

Она улыбнулась.

– Они что, близнецы?

Отец откинулся на спинку кресла и вернул ей улыбку. У Терри отлегло от сердца. Ночь ей предстоит длинная и паршивая, но этот разговор закончился не так уж и плохо.

– Нет. Ларри – первенец, он старше сестры на пять лет. Они темные эльфы из… – Он сделал неопределенный жест рукой. – Из этих.

Фраза «из этих» в отношении темных эльфов означала, что Лариэль и Лаурелия воспитывались в классических традициях. Им дали классические имена, позаботились о том, чтобы они получили великолепное воспитание и прекрасное образование. Они хорошо одеваются, всегда вежливы и очень озабочены тем, чтобы найти подходящую пару и дать жизнь следующему поколению темных эльфят «из этих».

Терри знала многих, кто отдал бы все за такое детство, но завидовать тут нечему. У темных эльфов «из этих» редко бывает нормальное детство. Сплошь факультативы, уроки танцев, музыки, риторики, философии, рисования и темного языка. И не забудем про спорт: теннис, плавание, легкая атлетика. Темные эльфы «из этих» должны быть гордостью родителей. Лучшими во всем. Мало кто думает о том, что для детей это тяжкое бремя. Неудивительно, что иногда темным эльфам «из этих» срывает крышу, и они начинают творить непотребства.

– О. Ясно, – кивнула Терри.

Отец поднялся из кресла.

– Приведу себя в порядок, – сказал он. – У меня встреча через час.

Он подошел к дочери, приобнял ее за плечи и поцеловал в лоб.

– Береги себя, душа моя. Если я узнаю что-то интересное, обязательно позвоню.

Глава первая. Выписка из дневника доктора Филиппа Хобарта

17 апреля 1925 года

Психология отношений между создателем и его детьми на протяжении всей истории Темного мира была одной из ключевых тем исследований. Почему вампиры считают богом того, кто подарил им бессмертие? Стоит создателю сказать хотя бы слово – и они будут безропотно терпеть унижения, страдание и боль. Случаи ненависти обращенных детей к матери или отцу чрезвычайно редки, но эти исключения только подтверждают правило…

<…>

Ритуал получения новой, темной жизни в основе своей прост: он подразумевает магическое, или, если говорить более понятным языком, ментальное усилие. Многие вампиры верят в то, что глоток крови будущего создателя, выпиваемый новообращенным, играют ключевую роль, но это не так. История знает примеры обращений без крови, а также примеры так называемых инстинктивных обращений. Самый известный случай – создание Незнакомцев. Матери и отцы диких вампиров не задумываются о том, что их кровь может подарить кому-то бессмертие. Ими движет инстинкт создателя, который люди назвали бы «основным инстинктом», потому что он непреодолим.

Итак, вампир – это бессмертное создание, которое когда-то было либо человеком, либо (в исключительных случаях) необращенным существом. Магическое усилие создателя запускает в его организме процесс, кардинально меняющий природу. Изменения эти касаются и физиологии, и психологии (подробнее см. «История темной медицины», том первый, раздел десятый, «Физиология обращенных», раздел одиннадцатый, «Психология обращенных»). Сотрудники Отдела Науки Темного Храма отмечают, что вампиры становятся «более совершенной копией существа, которым они были раньше». Но так ли это? Да, если думать о том, что они сильны и быстры. Да, если думать о том, что они здоровы, красивы и привлекательны и для представителей своего вида, и для необращенных, и для людей. История подтверждает, что многие вампиры обладают уникальным интеллектом и способны совершать гениальные открытия.

Вершиной эволюционной цепочки обращенных, безусловно, являются каратели, служители Равновесия. Как мы знаем (см. «История Великой Реформы», том третий, раздел двадцатый, «Вампиры, которые обрели солнце»), это бессмертные создания, лишенные большинства слабостей обычных вампиров. Изначально каратели, обращенные после Великой Реформы, были людьми с печатью Прародительницы, то есть, смертными, которые с рождения живут как бы в двух мирах, светлом и темном. Создатель дарит им бессмертие, воспитывает до пятнадцати лет, и до шести лет кормит исключительно собственной кровью. После пятнадцатых именин молодых вампиров отпускают. Мать или отец с помощью особого магического усилия заставляет их себя забыть. Тем не менее, каратели всю жизнь тоскуют по создателю, более того – временами эта тоска буквально сводит их с ума…

<…>

Все существование вампиров завязано на их взаимоотношениях с кровью, получаемой извне – это актуально и для тех созданий, которые питаются отрицательными эмоциями (Незнакомцы, каратели) или удовольствием (инкубы, суккубы). Им практически невозможно нанести серьезные раны, но если такое случается, то без срочной «подпитки» обращенный может умереть. Вампир, долгое время лишенный пищи, не выживет без крови. Более того – он не способен принимать такую сытную пищу, как эмоции, первые несколько дней ему требуется особая питательная диета (кровь). Но самый тяжелый урон кровопотеря наносит карателям.

На первый взгляд, в этом нет логики, ведь они принадлежат к самому совершенному виду. Пожалуй, именно природа служителей Равновесия, которая на поверку оказывается такой хрупкой, и скрывает в себе секрет раскрытия феномена комплекса крови. Каратели до шести лет пьют кровь создателя. За это время в их психике происходят глубокие изменения. Иными словами, создатель сам «вскармливает» в детях комплекс крови. Будучи взрослыми, в критических ситуациях они мысленно переносятся в молодые годы. Срабатывает естественная реакция: «Кровь – это спасение. Мне срочно необходима кровь» …

Глава вторая. Филипп

Около месяца назад

Треверберг

– Доктор Хобарт, доктор Родман, рад, что вы заглянули, мы давно вас не видели. – Распорядитель отвесил гостям почти старомодный в своей вежливости поклон. – Хотите посмотреть меню – или заказываете как обычно?

– Как обычно, – кивнул Филипп. – Да, Альберт?

– Да.

Друг достал пачку сигарет, и в руках распорядителя тут же появился коробок спичек.

– Мраморная говядина прожарки rare с овощным салатом, доктор Хобарт, мидии в сливочном соусе и хлеб из цельнозерной муки, доктор Родман, я прав?

Альберт сделал первую затяжку, прикурив от зажженной распорядителем спички, и подвинул к себе хрустальную пепельницу.

– Совершенно правы, Уильям. Думаю, пора нашептать на ушко вашему руководителю, что вы заслуживаете повышения.

Распорядитель смущенно улыбнулся.

– Не стоит, доктор Родман. Меня устраивает мое место.

– Меня тоже, Уильям. Не могу представить, что когда-нибудь приду в этот ресторан, а на вашем месте будет другой.

– Что насчет вин? – осведомился юноша.

Филипп вопросительно посмотрел на друга.

– Сегодня я не пью, – ответил тот. – Буду рад, если вы принесете мне воды с лимоном, Уильям.

– Найдите кувшин побольше. Если Альберт не пьет, то и у меня сухой закон.

Распорядитель направился в сторону кухни. Филипп помахал рукой перед лицом, отгоняя сигаретный дым.

– Не припомню, чтобы ты отказывался от вина за ужином.

– Сердце в последнее время шалит. Возможно, причина в том, что я слишком много работаю, но я решил быть поосторожнее со спиртным.

– Лучше бы ты был поосторожнее с табаком.

– Прекрати, Фил. Не знаю ни одного человека, который бы умер, выкуривая по сигарете в неделю. А я – не человек.

Наручные часы показывали начало седьмого вечера, и пустых столиков становилось все меньше. Женщины в элегантных вечерних платьях и туфлях на высоком каблуке носили со вкусом подобранные украшения. Мужчины в смокингах выглядели так, будто собрались на кастинг фильма о Джеймсе Бонде. Высокая рыжеволосая вампирша в строгом брючном костюме привела смертного спутника, юношу с затравленным взглядом и всклокоченной шевелюрой. Компания светлых эльфиек в сверкающих платьях восторженно щебетала, распивая шампанское и поглощая черную икру из маленьких вазочек.

Четверо темных эльфов в деловых костюмах склонились над столом, изучая документы в папках из черной кожи. Один из них поднял голову, заметил Альберта и приветственно помахал ему рукой. Вакханка, наряд которой походил на длинную полупрозрачную тогу, со скучающим видом пила вино и поглядывала на миниатюрные наручные часики. Похоже, проголодавшиеся смертные сегодня выбрали другое заведение… ах нет, здесь есть и люди. Молодая пара, юноша и девушка, стояли в обнимку в двух шагах от заграждения, и любовались видом. Ресторан находился на крыше одного из самых высоких небоскребов Треверберга, и отсюда город открывался как на ладони.

Официант принес воду с лимоном, и Альберт взял один из стаканов.

– Твое здоровье, старина, – сказал он.

– Старина? – усмехнулся Филипп.

– Это все мои внуки. От них еще не такое услышишь.

Продавец цветов подошел к столику, за которым сидела вампирша в брючном костюме, и предложил юноше купить для дамы розы. Тот шарахнулся от букетов как от чумы. Светлые феи при виде роз защебетали еще громче, но приобрели белоснежные хризантемы. Вакханка одарила продавца холодным взглядом, и тот с поклоном предложил перед ней нежно-розовые пионы.

– Кто бы мог подумать, что здесь построят такое, Альберт, – заговорил Филипп. – Я помню, как по улицам этого города ездили кареты, а дома в два этажа считались диковинкой. И вот … небоскребы.

– Да, – кивнул друг. – Говорят, нам повезло, и мы живем не только в лучшем из миров, но и в лучшее время.

Под лучшим из миров Альберт, конечно же, подразумевал Темный мир, хотя оба они волей судеб жили больше в светлом, чем в темном.

Время летит стрелой. А ведь они встретились целую вечность назад. Бок о бок прошли огонь, воду и медные трубы. Потратили столько времени, денег и сил на исследования. Много лет хранили свою тайну. Были преданы своему делу даже в те дни, когда, как казалось, весь мир ополчался против них. Работа так увлекла их, что они не подумали об очевидном: венец победителя может оказаться слишком тяжелым.

– Когда собираем конференцию?

Вопрос застал Филиппа врасплох. Альберт потушил остаток сигареты в пепельнице, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Его глаза блестели, на щеках появился румянец. Наверное, именно так выглядели его давние предки, темные эльфы, работавшие в Отделе Науки в Темном Храме. Если эти существа не становятся воинами, то выбирают путь исследователей. И из них получаются ученые, которые не останавливаются не перед чем, будь то мораль, чужая боль или отсутствие средств.

Альберт был взрослым образованным существом, жившим в большом современном городе. Он носил современную одежду, имел прекрасные манеры, рассуждал здраво, обладал живым умом, но тот ученый всегда находился где-то у поверхности. Казалось, стоит доктору Родману зазеваться – и сумасшедший уже смотрит на Филиппа из знакомых черных глаз друга.

– Конференцию?

– Мы это обсуждали тысячу раз, Фил. Миллион раз! Мы сидим на мешке с сокровищами, вцепившись в него, и боимся, что кто-то все у нас отберет!

– Это очень сложно, Альберт.

– Ничего сложного. – Он наклонился над столом и вгляделся в лицо Филиппа. – Подумай о том, какой фурор это произведет в мире темной медицины. Синтетическая кровь. Мы принесем эру благоденствия, о которой мечтал…

– Ваш заказ, господа.

Официантка поставила перед Филиппом мясо, а перед Альбертом – мидии.

– Приятного аппетита, – улыбнулась девушка. – Если вам что-то понадобится, пожалуйста, позовите меня. Я Гвен.

– Большое спасибо, Гвен, – поблагодарил друг.

Филипп посмотрел на стейк из мраморной говядины. Выглядел он восхитительно – а другой еды в этом ресторане не подавали – но у него пропал аппетит.

– Иногда мне кажется, что ты слеп, – обратился он к Альберту.

Доктор Родман принялся за мидии.

– Напротив, друг мой. Мы с тобой видим намного дальше, чем остальные.

– Оставь свои разговоры про эру благоденствия. Во времена Великой Реформы это закончилось кровавым хаосом.

– Тогда все было иначе. Мы не учим вампиров ходить под солнцем вопреки их желанию. Мы даем им лекарство.

– Не называй это лекарством.

– Хорошо, – смилостивился Альберт. – Назовем наш препарат… эликсиром абсолютного бессмертия.

Филипп отрезал небольшой кусок стейка. По тарелке медленно расплывалась лужица крови.

– Кроме того, – продолжил друг, – мы не заставляем вампиров его принимать.

– А что будет потом?

Альберт вытер губы салфеткой и сделал глоток воды с лимоном.

– Мидии сегодня вкуснее, чем обычно, даже не думал, что такое возможно. Ладно, пусть первые боги возьмут этот ужин. Ты еще спрашиваешь, что будет потом!.. Вампиры смогут вкладывать больше в науку. В медицину, в химию. В образование. Они станут расой, о которой складывают легенды!

– А если вампиры будут мыслить так же, как мой сын?

Альберт со вздохом отставил тарелку.

– Он был первым существом, которого ты кормил синтетической кровью. Вероятно, ты что-то упустил…

– Ты говоришь о моем сыне, а не о результате эксперимента, – напомнил Филипп.

– Одно другому не мешает, тем более что эксперимент был в высшей степени гуманным, – дипломатично заметил друг.

– Что скажет Орден?

– Орден хочет, чтобы вампиры перестали воевать. Раньше они воевали за территорию. Сегодня они воюют за еду. Мы принесем мир. Будь на нашем месте смертные, им бы вручили Нобелевскую премию.

Филипп хмыкнул.

– Ты и правда в это веришь? В то, что Орден хочет, чтобы вампиры перестали воевать? Но, предположим, ты прав. А как же Незнакомцы?

Альберт победоносно поднял указательный палец.

– А разве не Незнакомцы в свое время вдохновили тебя на работу над «Комплексом крови»?

Филипп кивнул, признавая правоту друга. Впервые он задумался о том, почему природа многих вампиров кажется нестабильной, после нескольких встреч с Незнакомцами, дикими вампирами, брошенными создателем. Немногие из них выживали, но те, кому повезло, питались не кровью, а отрицательными эмоциями. Зачастую они были злыми, дикими и жестокими. Возможно, подумал Филипп, причина вовсе не в том, что их бросил создатель, а в том, что они не получали его крови, будучи еще молодыми вампирами?

Кровь создателя имеет важное значение, равно как и кровь, которую юные обращенные выпивают у первых жертв, потому что охоте, опять же, их обучает создатель. Незнакомцы не могут тосковать по создателю, но кто сказал, что они не тоскуют по его крови? По той крови, которую никогда не пробовали (если не считать момента обращения, конечно) – но, как говорит им их темная природа, должны были попробовать хотя бы раз?

«Я бы сказал, что это комплекс крови», – сказал Филипп. Шел 1918 год, до капитуляции Германии и Ноябрьской революции оставались считанные месяцы, и оба они думали о том, что нужно выбираться из Европы. «Звучит интересно», – признал Альберт.

– Да, – произнес Филипп. – Но есть теории – а есть результаты. Незнакомцы – теория. Тристан – результат.

– Повторюсь – первый результат. Ты кормил его своей кровью три месяца. А Терри вообще не знает, какова она на вкус. Она попробовала ее только однажды: когда ты подарил ей бессмертие.

Если не думать о том, что словосочетание «результат эксперимента» в адрес собственных детей звучит чудовищно, то Терри был самым удачным результатом. Она заключала в себе все, чем, с точки зрения Альберта и Филиппа, должно обладать идеальное обращенное существо. Если не принимать во внимание ее слишком строптивый нрав. Тристан… Он был первенцем Филиппа. Первый обращенный ребенок всегда самый любимый, пусть вампиры этого и не признают.

Терри была любопытным сорванцом, задавала тысячи вопросов, а если ей не отвечали, то ответы она искала сама. Тристан был тихим, замкнутым, в первые месяцы после обращения Филипп почти не слышал его голоса. Он проводил в библиотеке особняка долгие часы, изучая трактаты по темной медицине и истории. И ему, и Терри досталась хорошая память, но дочери не хватало усидчивости. Сын же углублялся в тему и изучал мельчайшие детали. Этот ум мог бы служить науке. О, сколько бы открытий он совершил, сколько жизней бы спас!.. Но интересовало Тристана только одно. Избранная раса вампиров и способы оградить ее от «недостойных». Под «недостойными» понимались необращенные темные существа и люди. Особенно люди. Ведь «больные» комплексом крови вампиры питались именно ими.

Терри избрала другой путь. Она дружила со всеми, будь то люди или необращенные, и искренне верила в то, что в каждом из них есть огромный потенциал. И ее миссия как создания, находящегося на высшей ступени пирамиды эволюции – делать все возможное для того, чтобы этот потенциал раскрыть. Терри была энергична, весела, ее окружала толпа восторженных почитателей, она могла сподвигнуть кого угодно на что угодно. Она не выбрала науку, но Филипп ее за это не упрекал, хотя в глубине души надеялся на то, что когда-нибудь она изменит свое решение. Она была прекрасна, его Терри, его любимая девочка. Вместе со своим упорством, короткой стрижкой, татуировками и стремлением спасти мир.

– Но какова вероятность того, что мой следующий ребенок не захочет помочь Тристану?

Альберт закатил глаза.

– К тому времени о нашем изобретении узнает весь мир, и это не будет иметь значения. Наше участие прекратится. Начнется естественный отбор.

– Естественный отбор, – эхом повторил Филипп. Он отрезал следующий кусок стейка и принялся жевать.

– Если хочешь добавить немного философии и эзотерики, – закончил Альберт, – скажу, что наша работа угодна темной природе. В противном случае у нас бы ничего не получилось. Люди веками пытались раскрыть секрет бессмертия, но их природа берет свое. А мы победили.

– И, похоже, победа эта обойдется нам слишком дорого.

Друг тяжело вздохнул и запустил руку в нагрудный карман пиджака, где лежала пачка сигарет, но передумал.

– Ты еще упрямее своей дочери, Фил!

– Мне нужно время. Еще немного времени. Я не уверен, что мы принимаем правильное решение.

– Все время в двух мирах. – Альберт поднял руку, подзывая официантку. – Надеюсь, у них есть тот горячий шоколадный пирог, который мы ели в прошлый раз. Я готов продать за него душу.

Глава третья. Грег

5 июля 2009 года, послеобеденный час

Треверберг

– … и вот я вижу на ней то самое платье-футляр из белого шелка с черной вышивкой! Представь себе, как я разозлилась! Я заплатила Фран целое состояние за эксклюзивную шмотку, а эта белобрысая сучка разгуливала по залу в точно таком же платье! Ну разве не возмутительно, Мэри? И как после этого доверять здешним дизайнерам?!

Вампирша, закутанная в горностаевые меха, с возмущенным видом проследовала к платформам. Сотовый телефон она прижимала к уху плечом, в пальцах с длинными серебристыми ногтями дымилась сигарета. Грег предусмотрительно отодвинул свой чемодан: под ноги красавица не смотрела, а каблуки ее были слишком высокими.

Две светлые эльфийки, стоявшие за спиной Грега, захихикали.

– Вот дурочка, – сказала одна из них. – И зачем обращенные заказывают платья у Франчески Уинстон?

– Но ведь это престижно, – возразила вторая.

– И ты тоже дурочка, – категорично заявила ее подруга. – Я вот уже лет пятьдесят шью платья только у Эльвара. Отец мне говорит: он же вампир! А я ему говорю: мы же не ходим на свидания, он просто шьет для меня одежду.

– Ой… – восхищенно протянула эльфийка, говорившая о престиже. – Я его знаю. Он портной у Марко, кукольника, который держит магазин в старой половине? Я думала, что он шьет только для кукол… Он, конечно, вампир, зато такой симпатичный! У него синие глаза. Если бы еще и волосы были светлыми, то я бы в него влюбилась, решив, что он принц!..

Город понравился Грегу еще до того, как его нога ступила на платформу станции с чудным названием «Полуночный странник». За свою жизнь он провел достаточно времени поездах, но такого обслуживания, как в легком серебристом составе компании «Треверберг Экспресс», еще не встречал. Кресла были удобными, окна – кристально чистыми, пассажирам предлагались напитки и горячая еда, которую разносили улыбающиеся девушки в отглаженной форме. Замерзшим предлагали одеяла из мягкого фетра, скучающим – книги в мягкой обложке. Двое охранников-оборотней неспешно бродили взад-вперед по узкой ковровой дорожке. В салоне едва уловимо пахло лимоном. Поезд прибыл в Треверберг, опередив расписание на двадцать минут, хотя в Праге состав задержали на полчаса ввиду неполадок на линии. В качестве компенсации пассажиров накормили бесплатным ужином. Или, если говорить точнее, ранним завтраком, потому что все происходило в начале четвертого утра.

– Простите, мистер Родман, но я не могу принять водительские права в качестве идентификационного документа, – сказала девушка за регистрационной стойкой. – Мне нужен паспорт.

Темный эльф в кожаной куртке похлопал себя по карманам джинсов, а потом открыл наплечную сумку и начал изучать ее содержимое. Грег наклонился и поднял с пола паспорт в темно-зеленой обложке.

– Полагаю, это ваше, сэр.

– Ну и ну, как я умудрился его уронить? Огромное спасибо.

– Не за что, сэр.

Эльф протянул паспорт девушке за стойкой. Грег обратил внимание, что часы тот носит на правой руке, а циферблат находится на внутренней стороне запястья. Такое можно увидеть у лаборантов или медсестер.

Родман. Не самая оригинальная фамилия, но он слышал ее совсем недавно.

– … думаю, на неделю, максимум дней на десять, – закончил фразу эльф. – Я приехал по личным делам.

– Добро пожаловать в Треверберг, мистер Родман, – улыбнулась девушка и приветственно кивнула Грегу. – Добрый день, сэр. Ваш паспорт, пожалуйста.

Несколько секунд она изучала документ, потом отложила его и быстро напечатала несколько слов на клавиатуре своего компьютера.

– Какова цель вашего визита в Треверберг, мистер Хант? – спросила она.

– Работа, мэм.

– Бизнес? – уточнила девушка.

– Нет, мэм. Я новый сотрудник полиции Треверберга.

Грег был уверен, что отделается так же быстро, как мистер Родман, но девушка глянула на монитор и нахмурилась.

– Желаю удачи на новом рабочем месте, мистер Хант. Думаю, вы планируете задержаться?

– Да, мэм.

– Тогда вам нужно обзавестись идентификационным номером. Каждый, кто проводит в городе больше трех месяцев, становится гражданином, а, значит, ему требуется внутренний идентификационный документ. Это пластиковая карта, которая позволит вам открыть банковский счет, сделать медицинскую страховку и, конечно же, уладить вопрос с оплатой коммунальных услуг.

– О… – начал Грег.

Девушка приподнялась с кресла и успокаивающе погладила его по руке.

– Идентификационный номер вам присвоят сегодня, мистер Хант, и мы сделаем временную идентификационную карту прямо здесь. Она действительна в течение тридцати дней. Постоянная карта выдается в центральном отделении полиции Треверберга. Для того, чтобы получить ее, вам нужно предоставить документ об отсутствии судимостей и карту прививок, а сотрудник полиции снимет у вас отпечатки пальцев и задаст несколько вопросов по поводу вашего прошлого. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Процесс получения временной идентификационной карты занял меньше пятнадцати минут. Улыбчивая девушка сделала фото Грега, распечатала документ на особом принтере, активировала голографический код и пожелала новому гражданину то же, что и тысячам до него: «Добро пожаловать в Треверберг, мистер Хант». Новый гражданин вышел на залитую солнцем улицу, огляделся в поисках свободного такси и задался вопросом: что такое карта прививок?

– Куда едем, сэр? – поинтересовался таксист, выруливая на дорогу.

– Минутку… – Грег порылся в бумажнике и достал нужную визитку. – Маклерская контора «Вудхауз и сыновья». А потом – девятый дом по улице Золотых вязов.

– Только приехали, да? – задал очередной вопрос водитель. Ему было хорошо за пятьдесят, а длинные темные волосы с сединой, собранные в аккуратный хвост, наводили на мысли о детях цветов. – Иначе бы вы дали мне по морде, увидев, что я включаю счетчик. Если житель Треверберга садится в такси и позволяет включать счетчик, объяснение может быть только одно: он едет из Ночного квартала, и он в стельку пьян, а то и что-нибудь похуже.

Грег опустил стекло, и салон машины наполнился привычными звуками большого города: гомоном толпы, визгом тормозов и сигналами недовольных водителей

– Давайте уже поедем, сэр, – обратился он к таксисту. – Если не доберемся до конторы маклера до закрытия, мне придется ночевать на улице.

– Вот это вряд ли, сэр, – в тон ему ответил знаток психологии городских жителей. – Если вы купили квартиру на улице Золотых вязов, значит, денег у вас куры не клюют. Следовательно, сможете снять номер в дорогущем отеле и точно не проведете ночь на улице. Кстати, а вы знали, что не обязательно говорить «девятый дом»? Там он один. Точнее, пять домов, которые считают за один, и у каждого есть свое название. Неплохо, а? Чего только богачи ни учудят.

– Хм, – отреагировал Грег, надеясь, что это прозвучало глубокомысленно.

– Да, да, – закивал таксист. – Алмазный дом, изумрудный дом, агатовый дом, лазурный дом и сапфировый дом. А общее имя этого комплекса – «Золотые вязы». Поэтому и улица так называется. Девятым комплекс будет в том случае, если вы считаете дома по Улице Старых Мостов, но это неправильно, вам любой житель Треверберга скажет.

Просветительная тирада была встречена молчанием со стороны пассажира, и воодушевленный таксист продолжил.

– Глупость все эти элитные кондоминиумы, сэр, если хотите знать, – покачал головой он, пропуская стайку ребятишек с рюкзаками, которые бежали по пешеходному переходу. – Ну кто их уже купить может? Здешние бизнесмены? Да у них виллы за границей, вон в Испании или где там еще. Вместо «Золотых вязов», сэр, могли бы построить жилье попроще. Да те же многоквартирные дома. Вот если бы мы выбрали в мэры правильного человека…

Грег наблюдал за мужчинами и женщинам в деловых костюмах, которые выходили из дверей здания с вывеской «Треверберг-холл». Девочки в школьной форме покупали у уличного продавца сладкую вату. Трое юношей в драных джинсах и футболках с цитатами из песен «Metallica» стояли на крыльце книжного магазина и что-то обсуждали, увлеченно жестикулируя. Девушка с длинными кудрявыми волосами цвета моркови держала на поводке серого дога и просматривала свежую газету, опустив на нос солнцезащитные очки.

– Остановитесь-ка на минуту, сэр.

– Что? – не понял водитель. К тому времени он уже прочно вжился в роль будущего мэра и со знанием дела наводил в любимом городе порядок. Таксистов так и тянет превратиться если не в президентов, то в мэров. Возможно, они и превратились бы, но в таком случае кто будет возить пассажиров?..

– Я хочу купить газету.

Таксист достал из бардачка «Треверберг Таймс».

– Держите, сэр. Покупать не надо, ничего хорошего там не пишут. Сплошь убийства да грабежи. Будь я главным редактором «Треверберг Таймс», я бы такого не допустил.

Грег пробежал глазами передовицу. «Так кому же была выгодна смерть доктора Альберта Родмана?», было напечатано над фотографией мужчины в накинутом на плечи белом халате.

Темные эльфы принадлежали к числу существ, делившихся на низших, средних и высших. Представители последнего подвида имели ярко выраженные черты «избранности»: гордую посадку головы и тонкие интеллигентные лица с изящными скулами. Грег, как и любое темное создание, рожденное в паре «смертный отец-необращенная мать», не обладал острым эмоциональным обонянием, а на снимке и вовсе мог перепутать вампира с человеком, но сходство между эльфом, обронившим паспорт, и мужчиной на снимке угадывалось без труда.

Фотография, открывавшая статью на второй странице «Треверберг Таймс», запечатлела покойного доктора Родмана в больничном коридоре. Он пожимал руку невысокому мужчине с седой – не по возрасту, как показалось Грегу, он не дал бы незнакомцу больше тридцати – шевелюрой. Оба смотрели в камеру и широко улыбались. «Доктор Альберт Родман и доктор Филипп Хобарт на открытии первой клиники для слоев населения, живущих за чертой бедности, – гласил пояснительный абзац. – Треверберг, 1999 год».

«Второго июля, – начал читать Грег, – мир потерял одного из крупнейших ученых современности. Доктор Альберт Родман, знаменитый хирург-кардиолог, спасший десятки жизней, скоропостижно скончался от остановки сердца. Напомним, что около десяти лет назад доктор Родман, оставив практику, сосредоточился на исследовательской работе и благотворительности. При участии делового партнера и близкого друга доктора Филиппа Хобарта он открыл несколько клиник для граждан, живущих за чертой бедности. Две из них находятся в Треверберге. Клиники предоставляют обслуживание тем, кто не может позволить себе медицинскую страховку. Также доктор Родман и доктор Хобарт основали центр помощи страдающим от наркотической зависимости. Не забудем и о том, что результаты совместных исследований коллег подарили миру несколько новых препаратов и уникальный аналог заместительной терапии без использования метадона1.

Доктор Хобарт, любезно согласившийся дать «Треверберг Таймс» короткое интервью, сказал, что в последнее время партнеры работали больше обычного, но на здоровье доктор Родман не жаловался. По словам коллеги, он «всегда был энергичным, уверенным в себе профессионалом и преданным другом, готовым поддержать в любой ситуации». Заметим, что доктор Родман этой осенью намеревался сменить семейный статус с «разведен» на «женат». На зиму партнеры планировали открытие второго центра помощи и очередной клиники. Безусловно, произошедшее с доктором Родманом любой назовет трагедией, но нельзя закрывать глаза на то, что случай выглядит загадочно…».

Грег свернул газету.

– Ну как? – спросил таксист. Они миновали деловой квартал, и теперь машина ехала по длинной прямой дороге, по обеим сторонам которой красовались «зеленые легкие»: сплошь пушистые кусты и нарядные цветники. – Обсасывают смерть доктора Родмана? Да, сэр, им только волю дай. Человек уже не может умереть от остановки сердца. Иногда у вас ничего не болит, а потом вы падаете посреди улицы и умираете. Знаете, что я вам скажу? Этот доктор Родман работал как проклятый. Ни один нормальный человек не выдержит. Когда-то он стоял у операционного стола по семнадцать часов в сутки. А потом заперся в лаборатории с доктором Хобартом. Он ведь еще и химик, вы знаете? У него три докторских степени. Кардиология, гематология и химия.

– Гематология? – переспросил Грег. – Специалисты по крови, да?

– Ага, они, – подтвердил таксист.

– А доктор Хобарт?

– Иммунолог, сэр. Это, знаете, такая модная штука. Изучают вирусы.

Грег припомнил, что имя Филиппа Хобарта уже упоминалось в статье о вакцине от редкой болезни.

– Знаете, что я вам скажу, сэр? – продолжил таксист, плавно вписываясь в поворот и устремляясь в направлении указателя «Малый бизнес-центр». – Может, это и правда. То, что говорят. Вроде как доктора Родмана убили и все такое.

– Да? – рассеянно протянул Грег, перебирая купюры в бумажнике и прикидывая, хватит ли ему наличных на оплату поездки.

– Ага, – кивнул водитель. – Не знаю, кто его убил, но полиция в жизни не докопается. Они же не умеют работать, сэр. Им бы только штрафы развешивать. Будь я руководителем полицейского департамента, все было бы иначе!..

Глава четвертая. Ларри

6 июля 2009 года, позднее утро

Треверберг

Письменный стол Уильяма Боднера выглядел так, будто за ним работает не юрист, а хирург, и хирург этот планирует начать операцию. Помимо ноутбука и телефона, здесь была только семейная фотография в золотистой рамке. Сам Уильям, его жена, имя которой вылетело у Ларри из головы, и пятеро детей. Они стояли на белом песке, а за их спинами простиралась бесконечная синева океана.

– Как устроился? – спросил мистер Боднер, ставя перед гостем чашку с кофе.

Ларри отчаянно хотелось зацепиться взглядом хотя бы за что-нибудь, и за неимением лучших вариантов он сосредоточился на семейном снимке. У миссис Боднер были длинные темные волосы, а в выбранный ей купальник не облачилась бы ни одна уважающая себя темная эльфийка (для того, чтобы назвать несколько лоскутков ткани купальником, требовалась изрядная доля фантазии). Двое старших сыновей Уильяма учились в колледже, первенец, Джеймс, уже работал в юридической фирме отца, а дочери-близняшки из милых фарфоровых куколок с пухлыми щечками превратились в изящных девушек, но на фотографии, сделанной десять лет назад, все выглядели иначе: мальчики-подростки и очаровательные малютки в розовых платьях, похожие как две капли воды. Ларри помнил тот отпуск в Таиланде: восхитительные три месяца, наполненные солнцем, ленью и неспешными разговорами ни о чем. Отец не смог поехать с ними, зато согласился присмотреть за Таном, а Валери в кои-то веки отложила дела и на протяжении всех каникул не сказала ни слова о работе.

Они плавали, ели фрукты, по вечерам гуляли возле океана, лежали на песке и смотрели на звезды, и близость кружила голову так же сильно, как в те дни, когда Вэл еще не носила на пальце подаренное им кольцо. Они были счастливы и строили планы на будущее. Ларри получит пост руководителя лаборатории. Валери станет партнером в своей юридической фирме. Они приобретут дом в пригороде Орландо, который присмотрели прошлой весной. На диванах будут лежать вышитые подушки, в вазе на кухонном столе всегда будут стоять только свежие цветы, а в саду построят большую беседку для вечерних чаепитий.

Никто не сомневался в том, что мечты станут реальностью. Ведь он – сын гениального врача, о котором говорят по обе стороны океана, а она – дочь знаменитого адвоката, за плечами которого сотни успешных процессов. Оба они – первенцы, дети, на которых возлагают больше всего надежд. С малых лет им внушали, что они могут все, и мир принадлежит им.

Но красивые сказки заканчиваются в тот момент, когда вы закрываете книгу.

– Ларри? – позвал Уильям.

– О… что? Прости, я задумался.

– Как устроился? – повторил юрист, занимая свое кресло. – Снял номер в отеле?

– Нет, небольшую квартирку. Их тут почему-то называют «летними». Плиты там нет, как и кухни, впрочем. Зато есть телевизор с парой сотен спутниковых каналов.

– Ты мог бы поселиться у нас, места полно. Мальчики укатили в Индию на каникулы. И чего их тянет на экзотику?

Ларри сделал глоток кофе. Мистер Боднер варил его сам, обучил этому искусству своих помощников и настаивал на том, чтобы посетителям ни в коем случае не предлагали «бурду из машины».

– Все в порядке, Билл. Я же ненадолго.

Уильям положил перед собой тонкую папку из светлой кожи, но открывать ее не торопился.

– Я чертовски давно тебя не видел, Лариэль. Чем ты живешь?

– Надо же. Я был уверен, что папа держит тебя в курсе. Ну, по мере возможности, конечно. – Ларри в стотысячный раз оглядел стол, чтобы окончательно убедиться в отсутствии пепельницы. – Я чертовски давно не работаю в лаборатории, чертовски давно не живу во Флориде и… – Он запнулся. Кто бы мог подумать, что именно об этом говорить сложнее всего. – Мы с Вэл вроде как разошлись.

На последнее предложение юрист отреагировал едва заметным движением бровей.

– Вы разведены? – уточнил он.

– Все немного сложнее… намного сложнее.

– У вас есть брачный контракт? – деловым тоном осведомился Уильям. Упрекать его было не в чем. Он начинал карьеру как специалист по бракоразводным процессам. Юрист всегда остается юристом.

Ларри вздохнул и отставил чашку.

– В нем-то и проблема. Ситуацию до такого состояния довел я, что уж говорить. Но контракт составлен не в пользу Вэл, и разводиться она не хочет.

– А как же дети, Лариэль?

– Я вижу их… иногда.

Уильям развел руками.

– Послушай, Ларри. Я не знаю, что между вами произошло. Но я держал тебя на руках, когда ты был еще крохой, и, надеюсь, имею право на то, чтобы сказать пару слов. Валери – категоричная дама, она помешана на карьере, как и ее отец, с которым мы работали в одной конторе. Терпеть его было невозможно, и, подозреваю, что характер его дочери не лучше. Но дети ни в чем не виноваты.

Хорошо, что ты не знаешь всех ингредиентов этой чудовищной каши, подумал Ларри, прислушиваясь к неясному шуму за дверью. В приемной мистера Боднера звонили телефоны, властный женский голос отчитывал подчиненного, а подчиненный, в свою очередь, оправдывался.

– Спасибо, Билл, я приму к сведению. А теперь давай поговорим о делах.

– Ты до сих пор называешь ее «Вэл», и это вселяет надежду. – Уильям похлопал ладонью по папке из светлой кожи. – Кстати, где Лаурелия?

– Она не смогла приехать. Слишком много дел.

На лице юриста читалось «не смогла приехать на оглашение завещания собственного отца?..», но комментировать услышанное он не стал.

– Возможно, оно к лучшему, Лариэль.

– Пожалуй. Она была страшно расстроена, когда мы в последний раз говорили по телефону. В день похорон пила успокоительное – впервые на моей памяти. А еще она плакала. Очень, очень много плакала. Не думаю, что оглашение завещания добавило бы ей положительных эмоций. – Ларри пригладил волосы ладонью и зажмурился. – До сих пор не могу поверить. Это выглядит как дурацкая шутка.

Мистер Боднер медленно кивнул.

– Ты прав. Но повторюсь: хорошо, что Лаурелии сегодня здесь нет. И не потому, что мы в очередной раз вспомним об Альберте. Я имел в виду само завещание.

– Я даже не знал, что у него было завещание, – пожал плечами Ларри.

Юрист улыбнулся и открыл папку.

– Вы давно не общались?

– В последний раз я звонил ему… месяцев шесть назад. Поздравлял с днем рождения. Он спросил, чем я живу, где работаю, не нужны ли мне деньги. Это показалось мне странным: о деньгах мы не говорили с тех самых пор, как я окончил школу, поступил в университет и начал работать.

– Надеюсь, сейчас в деньгах ты не нуждаешься?

Секретарша Уильяма, высокая длинноногая блондинка в сиреневом деловом костюме с чрезмерно, как показалось Ларри, короткой юбкой, вошла в кабинет и приблизилась к столу шефа.

– От мистера Лоуренса, сэр, – сказала она и положила на стол несколько папок. – Он просил, чтобы вы связались с ним как можно скорее.

– Встреча состоится в два часа после полудня.

– Он попросил принять его раньше, сэр. Сказал, что дело срочное.

Мистер Боднер кивнул на Ларри.

– Если он позвонит, передай, что я занят.

– А… – начала секретарша.

– А если он будет упорствовать, переведи звонок мне в кабинет. И тогда я ему все доходчиво объясню.

Девушка осторожно улыбнулась.

– Будет сделано, сэр, – сказала она и выпорхнула за дверь.

Уильям сокрушенно покачал головой.

– Этот человек думает, что многомиллионное состояние дает ему право распоряжаться моим временем. Звучит забавно, особенно в свете того, что его деньгами распоряжается один из моих сыновей. Ну, Лариэль, ты готов? Приступим? Может, ты голоден? До обеда еще далеко.

– Вообще-то я хотел пригласить тебя на обед, Билл. Мы справимся за час?

Юрист глянул на электронный циферблат спортивных Casio.

– О да. Думаю, это будет самым коротким оглашением завещания на моей памяти.

Ларри посмотрел на лежавшую перед Уильямом папку так, будто она была ящиком Пандоры.

– Хочешь сказать, что папа потратил все деньги, и нам с Лорой ничего не достанется? – попытался пошутить он.

– Напротив, Лариэль. Мы говорим о сумме, которая может обеспечить тебе безбедное существование очень и очень надолго. Также Альберт владел землей в Орландо. И могу тебя поздравить. Ты гордый обладатель удивительно красивого особняка в старой половине Треверберга. Там много десятилетий никто не жил, и, наверное, придется вытереть пыль…

– Погоди. – Ларри поднял руку, останавливая юриста. – Ты говоришь обо мне. А Лора?

Мистер Боднер перевернул несколько страниц в папке из светлой кожи и передал ее гостю. С минуту тот молча вчитывался в короткий абзац, пытаясь понять его смысл.

– Кажется, я что-то путаю, Билл, – наконец сдался Ларри. – Тут написано, что…

Юрист накрыл одну из страниц ладонью.

– … что единственным наследником доктора Альбертиана Родмана является его сын, Лариэль Альберт Родман. Потому что он женат на Валери Родман и приходится отцом Натанаэлю и Адире Родман. Твоя сестра не имеет прав на наследство, потому что она не вышла замуж и не обзавелась детьми.

Ларри отодвинул от себя папку.

– Разумеется, после того, как деньги и недвижимое имущество Альберта официально перейдут в твои руки, ты сможешь распорядиться ими по своему усмотрению, – добавил Уильям.

– Когда папа составил завещание?

– Последние поправки мы вносили около трех лет назад. Обычные юридические тонкости и пара подписей.

– Я имею в виду, когда он сделал эту, – Ларри выделил последнее слово, – поправку.

Юрист посмотрел на красную лампочку стоявшего на столе телефона, но снимать трубку не стал.

– Признаться, он сказал мне об этом впервые давно, но я отговаривал его как мог. На мой взгляд, такое решение было… несправедливым. Но я – всего лишь юрист, пусть и близкий друг семьи. Кроме того, переупрямить Альберта удавалось только Филиппу.

Красная лампочка на телефонном аппарате погасла. Ларри задумчиво потер подбородок.

– Странно, – сказал он. – Это непохоже на папу. Совсем.

– Почему? – поинтересовался Уильям, забирая папку с завещанием.

– Как-то у нас состоялся разговор. Я бросил медицинский и решил, что хочу стать химиком. Папа, конечно, был расстроен, но не более. Он никогда не стал бы на меня давить, и мне, и Лоре предоставляли право голоса на семейных советах и право выбирать свою дорогую в жизни. Папа спросил, хочу ли я работать в одной из лабораторий, которые принадлежат его клиникам. Я отказался. А Лора согласилась. Она начала карьеру как обычный терапевт, а сегодня руководит центральной клиникой в Орландо… впрочем, ты знаешь.

– Да, – кивнул юрист.

– Во время того разговора отец заметил, что если кто-то из нас займет руководящий пост – в одной из клиник или в совете директоров – это не скажется на наших правах наследования. Мы хохотали до слез. Мама – тогда она еще жила с нами – принялась выискивать у отца седые волосы, а я сказал, что обижусь, если он умрет, ведь в таком случае он не будет присутствовать на церемонии вручения дипломов и не увидит меня в мантии и профессорской шапочке. – Ларри повертел обручальное кольцо и посмотрел на тонкую полоску светлой кожи под ним. – Ну, и сама мысль о том, что нам с Лорой придется что-то делить, была дикой. С самого детства мы всего получали поровну. Папа не мог лишить ее наследства только потому, что она не вышла замуж.

Под внимательным взглядом мистера Боднера Ларри допил свой кофе.

– Как я уже сказал, ты сможешь распоряжаться наследством так, как сочтешь нужным, Лариэль.

– Да, я слышал, но… что-то тут не вяжется.

– Вы были детьми. Альберт хотел научить вас тому, что не обязательно вырывать у кого-то его кусок – хватит всем. Но во взрослой жизни другие законы. Кроме того, ты помнишь, что семья для него была самой важной вещью на свете. Он смотрел косо на темных эльфов, которые ею не обзавелись.

Красная лампочка на телефоне загорелась снова.

– Кстати, он собирался жениться во второй раз, – сказал Ларри, изучая остатки кофе в чашке.

– Да, я слышал. Но его невесту мне увидеть не посчастливилось.

– Она очень красивая. Из простой семьи, но папу это, кажется, не волновало. Они любили друг друга до безумия.

Лицо невесты отца, наполовину скрытое под черной вуалью, до сих пор стояло у Ларри перед глазами. Она чувствовала себя неловко среди хорошо одетых мужчин и женщин, собравшихся для того, чтобы проводить доктора Родмана в последний путь, сжимала в руках кружевные перчатки и тихо плакала. В дешевом платье и туфлях без каблука она выглядела безликим серым камнем в украшенной изысканными драгоценностями золотой тиаре. Кольцо с маленьким бриллиантом, подарок отца, было ей велико, и она носила его не на безымянном, а на указательном пальце. Ларри не мог оторвать взгляд от этого кольца, и в голове его крутилась лишь одна мысль: в древности на церемониях венчания их предки, янтарные Жрецы, одевали своим женщинам обручальные перстни именно на указательный палец. Это символизировало честность перед богами.

– Где поставить подписи, Билл?

– Пока без подписей. Документы подготовим позже. Больше всего сложностей с особняком, как и с любой недвижимостью в старой половине. Я позвоню. Могу устроить тебе гида по городу. Тут есть, на что посмотреть.

– Спасибо, но я как-нибудь сам. Филипп звонил мне в день похорон, просил заглянуть. Поеду к нему.

Ларри прижал ладонь ко лбу. У него раскалывалась голова, и сейчас он не хотел никуда ехать. Желание было только одно: напиться до беспамятства.

Красная лампочка на телефоне загорелась в третий раз.

– Передавай привет от всех нас, – сказал Уильям, имея в виду себя, жену и детей, после чего добавил: – Прости, обед сегодня придется отменить. Можем встретиться завтра. Если я не отвечу, он будет мучить мою секретаршу до конца дня, – и снял трубку. – Уильям Боднер. Да, мистер Лоуренс, верно. Вам не солгали, я беседовал с клиентом. Конечно, мистер Лоуренс, вы платите мне, и я благодарен вам за то, что вы решили выбрать нашу фирму среди прочих юридических фирм Треверберга. Я в высшей степени доволен тем, сколько вы мне платите, мистер Лоуренс. Но это еще не дает вам права сводить с ума моих ассистентов.

Глава пятая. Терри

6 июля 2009 года, послеобеденный час

Треверберг

– Мы опросили десятерых свидетелей, сэр. Я лично поговорила с владельцами двух клубов и с их распорядителями. Отчет здесь.

Терри положила на стол начальника несколько отпечатанных листов в тонкой прозрачной папке. Капитан Этьен Боннар достал из нагрудного кармана пиджака очки для чтения, водрузил их на нос и бегло просмотрел документ.

– Отличная работа, детектив Нур. – Если комментарий и относился к отчету, то речь шла о том, что тот был сформулирован и отформатирован четко по уставу, а не о содержании. Смысл документа сводился к следующему: «Ни намека на продвижение в деле». – Вам нужен напарник?

– Напарник? – переспросила Терри. – Вы хотите сказать, что я не справляюсь, сэр?

Капитан Боннар положил отчет в лоток для бумаг с наклейкой «Входящие» и открыл один из ящиков стола.

– Нет, детектив Нур. Я имел в виду напарника-консультанта.

Девушка задумчиво подняла глаза к потолку.

– Он лишним не будет, сэр.

– Идеальным вариантом были бы о’Лири и Вагнер, но они заняты.

– Да, я знаю. Труп на старом. На планерке сегодня рассказывали. Как себя чувствует пожилая леди, которая рассказала об этом полиции? У нее случился сердечный приступ.

Шеф положил перед собой папку с досье.

– Кажется, уже выписали из госпиталя. Когда Вагнер ее допрашивал, она больше волновалась за своего пуделя, чем за себя. Видите ли, бедняга так напуган находкой, что перестал есть.

– Вагнер в своем репертуаре. Он сказал…

– … что пожилые леди еще хуже маньяков, потому что суют свой нос куда ни попадя, и ни один нормальный житель Треверберга не гуляет по старому кладбищу в два часа ночи.

– Это было бестактно, сэр.

– Кит Вагнер лично знаком с главами всех криминальных семей города, знает каждый темный переулок в Ночном квартале и переловил столько наркоторговцев, что никому в участке и не снилось. Он был твоим наставником, почему я тебе все это рассказываю? Этот человек давно забыл, что такое такт. Если вообще знал.

Темный эльф, уточнила про себя Терри. Впрочем, капитану Боннару знать об этом не обязательно. Если ты думаешь, что тебя окружают только люди, а эльфы, феи, оборотни, баньши, ундины и вампиры – выдумки из детских сказок, то жить на свете проще.

– Так вот, – продолжил шеф. – Вагнера и о’Лири я тебе дать не могу. Но от свежего мяса, думаю, ты не откажешься.

– Сэр, – осуждающе нахмурилась Терри.

– Я имею в виду, от нового сотрудника. – Капитан Боннар прочитал имя на папке с досье: – «Хант, Грегори Дж.». Бывший агент ФБР. Работал в отделе по борьбе с наркотиками.

Девушка бросила быстрый взгляд на папку и снова подняла глаза на начальника.

– На обложке пометка с именем детектива Говарда Логана, сэр.

– Мудрый полицейский знает, когда нужно притвориться слепым, детектив Нур, – нравоучительно изрек шеф.

– Простите, сэр. Но почему вы предлагаете мне в напарники того, кто будет работать в отделе детектива Логана?

Капитан Боннар положил локти на стол и тяжело вздохнул.

– Потому что к тому времени, как я уговорю детектива Логана взять нового сотрудника, ты успеешь раскрыть еще десять дел.

– Поняла, сэр.

– Кстати, можешь познакомиться с мистером Хантом уже сегодня. Он твой сосед. Купил квартиру в «Золотых вязах». Кажется, изумрудный дом. Я путаюсь в этих драгоценных камнях. Принеси ему пирог. Или что там принято нести, когда справляют новоселье. Заодно расскажешь о процедуре сдачи нормативов.

Терри, уже успевшая задуматься о том, какой рецепт пирога заказать для мистера Ханта Юджину, встрепенулась.

– Мы до сих пор не приняли его на работу, сэр

– Оформим бумаги завтра, – развеял ее сомнения капитан Боннар.

– Для того, чтобы быть допущенным до сдачи нормативов, сэр, сотрудник должен иметь минимум тридцать дней стажа на текущем рабочем месте.

– Детектив Говард Логан работает в полиции Треверберга не один год.

Девушка приготовилась задать следующий вопрос, но шеф ее опередил.

– Вы ответственны за все, что касается сдачи нормативов, детектив Нур. Насколько мне известно, списки участников вы запоминаете, равно как и лица. Когда детектив Логан в последний раз пробегал кросс?

– Не припомню, сэр, – призналась Терри. – А что, он бегает?

– А когда ты в последний раз ставила «галочки» в соответствующих графах возле его имени в списках тех, кто сдает нормативы?

– Кажется, никогда, сэр. Ни на мартовской сдаче, ни на июльской. Но мартовскую многие пропускают. А на июльскую нужно являться обязательно. И из отдела детектива Логана на нее каждый год является как минимум один… ох.

Терри поняла направление мысли капитана Боннара. Ее щеки порозовели, и она опустила глаза. Надо же быть такой честной дурой. Куча полицейских каждый год сдает нормативы за товарищей. Глава управления закрывал на это глаза, а, значит, и шеф тоже. Что до детектива Логана – за все блага мира он не согласится пробежать даже десятка метров. Хотя, возможно, и согласится, если ему пообещают бутылку хорошего виски, коробку дорогих сигар или пару красивых женщин.

– Сэр, – попробовала возразить Терри, – сдача нормативов уже завтра. Я не могу заставить мистера Ханта бежать десять километров в первый рабочий день!

– Перенеси на послезавтра, – предложил капитан Боннар, подвигая к себе клавиатуру компьютера.

– Это невозможно, сэр. Кое у кого есть освобождения от терапевта, и они датированы завтрашним днем.

– Проклятье. – Шеф смотрел на уведомление о неправильно набранном пароле, и Терри испугалась, что взгляд этот прожжет в мониторе дыру. – Своей дотошностью и стремлением соблюсти все детали вы порой действуете на нервы, детектив Нур.

– Как ответственная за организацию сдачи нормативов, я должна придерживаться устава, сэр. На какой час я могу назначить собеседование с мистером Хантом? Или вы хотите поговорить с ним лично?

Капитан Боннар набрал пароль заново и удовлетворенно улыбнулся, когда его взору предстал рабочий стол с фотографией одной из улиц Венеции.

– Можешь поговорить с ним сама.

– Да, сэр.

***

Терри так увлеченно вертела ручку настройки радио в машине в поисках хотя бы какой-нибудь музыкальной волны, что Киту Вагнеру пришлось позвать девушку дважды.

– Детектив Нур, мэм, – обратился он. – Разрешите обратиться, мэм. Машина вашего коллеги не заводится, не могли бы вы подбросить его до дома, мэм?

– Привет, Вагнер. Садись.

Кит устроился на месте пассажира и открыл принесенную газету.

– Что пишут? – поинтересовалась Терри, выруливая со стоянки полицейского участка.

– Новости, мэм. Или, если перевести с жаргона «Треверберг таймс», ничего нового. Убийство доктора Родмана, в «Северной змее» кто-то кого-то прирезал…

– Убийство доктора Родмана? – переспросила девушка. – Так и написали?

– Ну, это я приукрасил. Вчера писали «кому была выгодна смерть доктора Альберта Родмана», а сегодня – то же самое, только в профиль.

Детектив Вагнер открыл одну из последних страниц газеты, на которой был напечатан кроссворд, и достал из нагрудного кармана рубашки ручку.

– Начнем, мэм. Стилистический прием, заключающийся в повторении однородных или одинаковых гласных, десять букв?

– Аллитерация. Скажи, Кит, что ты думаешь по поводу убийств в Ночном квартале?

Он вписал названное Терри слово и обвел кружком номер решенного задания.

– Чертовски мутно, если судить по деталям, которые мне известны. Ребятки с перерезанным горлом, да?

– Энрике сказал, что горло им перерезали уже после смерти.

– Хм, да. Доктор Дуарте видит жмуриков насквозь еще до того, как извлечет их внутренности. И готовит прекрасный кофе. Древнеегипетская богиня истины, четыре буквы?

– Маат.

В течение нескольких минут Кит сосредоточенно вписывал одно слово за другим, а потом спросил:

– Что еще сказал Энрике?

– Что горло им перерезали так, будто… – Терри поморщилась, вспомнив разговор со старшим патологоанатомом. – Будто им хотели снять кожу с лица.

– О, – отозвался явно заинтересованный детектив Вагнер. – Что-то вроде скальпа, да? Серебристый радиоактивный металл, 95-й номер в периодической таблице…

– Америций. Да, как скальп, но тот, кто хотел это сделать, не знал, как снимают скальпы. Только в теории. Как хирург, который смотрел видео с записью операции, но сам не оперировал.

– Черт, ты когда-нибудь в словарь заглядываешь, решая кроссворды?!

Терри свернула с центрального шоссе в узкий переулок и посигналила стайке пешеходов, которые несли пакеты с логотипом сети супермаркетов «Полная корзина».

– Случается, что заглядываю.

– Итак, у нас есть дилетант, который попытался снять скальпы с трех несчастных парней, решивших повеселиться в Ночном квартале. Мы знаем, что все трое – мужчины, причина смерти одна и та же… напомни, от чего они умерли?

Старушка в компании двух фокстерьеров медленно переходила дорогу, осторожно ступая по белоснежным полосам недавно обновленной «зебры». Терри барабанила пальцами по рулю.

– Инсульт.

– Цикл книг, состоящий из четырех… – Кит поднял голову. – Инсульт?..

– Цикл книг, состоящий из четырех томов – это тетралогия, – подсказала Терри. – Да. Инсульт.

– Они же молодые? Одному даже тридцати не исполнилось?

Девушка посмотрела на часы. За старушкой с фокстерьером бежала толпа ребятишек во главе с воспитательницей. Если они будут ехать в таком же темпе еще полчаса, то она опоздает на ужин к отцу. А отец опозданий не любит.

– Да. Но инсульты случаются и у молодых.

– Хм. Что сказал Дуарте?

– Что это выглядит странно. Либо кому-то взбрело в голову поиздеваться над трупами, и он выбрал для этой цели Ночной квартал – и это не лишено логики, ведь в Ночном квартале чаще всего появляются трупы, либо…

Детектив Вагнер наклонил голову, делая вид, что внимательно прислушивается.

– Либо? – поторопил он.

– Либо умерли они не от инсульта.

– Э, – озадаченно отреагировал Кит. – Дуарте не уверен в том, что правильно определил причину смерти? Это что-то новенькое. Обычно он говорит «да чтоб я сдох, если ошибаюсь».

– Энрике такого не говорит, – возразила Терри.

Дети наконец-то перешли дорогу, узкий переулок перешел в широкое и почти свободное шоссе. Она совершенно точно опоздает. Нужно будет предупредить отца звонком. Или поехать после того, как она высадит Кита у дверей его дома, а к себе не заезжать? Нет. К ужину нужно переодеться. В идеале – нацепить вечернее платье. Или коктейльное. Лучше вечернее, иначе Тристан весь вечер будет сидеть с кислой миной «уважающие себя вампирши полуголыми не расхаживают» и сверлить ее уничтожающим взглядом. Экспресс-вариант – сменить джинсы на элегантные брюки, а рубашка и так сойдет.

– Художественный вымысел, – произнес детектив Вагнер.

– М-м-м… Сколько букв?

– Это я про слова, приписанные мной доктору Дуарте, мэм. Он и вправду так не выражается, по крайней мере, при дамах. При живых и теплых дамах я имею в виду. Я приукрасил его образ с помощью художественного вымысла. Странно рассказывать тебе такое. Ты же живешь с писателем. Вернемся к ребятам, которым сделали неудачную пластическую операцию по удалению второго подбородка. Между ними нет ничего общего, помимо того, что мы уже обсуждали. Разный социальный статус, разный род занятий и увлечения тоже разные. И они друг с другом не знакомы.

Заметив пару уличных музыкантов, пересекавших дорогу по диагонали и державшихся так, будто они бредут по пляжу, Терри ударила по тормозам.

– Нет, не знакомы, – ответила она. – Но у них есть кое-что общее. Они лечились в нашем восстановительном центре.

– Центр помощи страдающим от наркотической зависимости имени Лурии Родман, – с преувеличенной напыщенностью продекламировал детектив Вагнер. – Кто это такая? И имя у нее странное.

– Это бывшая жена доктора Родмана. Имя у нее и вправду странное, но полное еще хуже: Велурия.

Кит расхохотался и, свернув газету, постучал ей по колену.

– Он что, был женат на светлой эльфийке?

– Нет, конечно. На темной. Благородных кровей. Он же из этих.

Терри притормозила у тротуара. Почтальон, разносивший послеобеденные письма, открывал ярко-красный ящик с надписью «Вагнер, Кит и Эдна». На лужайке возле дома дочери детектива Вагнера, Лиэна и Элина, бросали мяч, за которым носился шоколадный сеттер.

– А имя больше подошло бы светлой. Для кошки – так вообще идеально. Ну, будет. О твоих ребятах с перерезанным горлом я еще поразмышляю. Но кажется мне… они вылечились окончательно, так?

– Да, – уверенно кивнула Терри. – Энрике не нашел ни намека на наркотики.

– И как давно они закончили свою программу?

– По-разному. Один лечился пять лет назад, второй – четыре. А третий прошел полный курс терапии шесть месяцев назад, но продолжал ходить на встречи группы, потому что хотел стать куратором. Юджин начал работать на полную ставку в «Треверберг Таймс» и решил, что не сможет вести два потока одновременно. Руководство центра рассматривало варианты замены, и парень был одним из кандидатов.

За неимением других вариантов детектив Вагнер выдал любимое:

– Хм.

Одна из дочерей Кита, увидев отца в машине, крикнула:

– Папа, папа! Мама подогрела мясную запеканку! Она говорит, Энджи и Айзек голодные, и нужно скорее идти, иначе нам ничего не достанется!

***

Юджина Терри нашла на привычном месте: он сидел за столом в кабинете и просматривал отпечатанный черновик статьи, держа наготове ручку с красной пастой.

– О, привет! – обрадовался он, подняв голову. – А я уже начал волноваться. Обычно ты звонишь, когда задерживаешься…

– Я отвозила домой Кита, и мы застряли в «пробке».

– Да уж, не лучшее время для поездок.

– Не лучшее время для того, чтобы иметь автомобиль и сидеть за рулем, – со смехом поправила Терри.

Она обогнула стол, остановилась за спиной Юджина и поцеловала его в макушку.

– Чем занят?

– Планирую новый материал. Редактор попросил статью о докторе Альберте Родмане для печатной версии газеты. Большую. На разворот.

Терри подошла к окну и поняла жалюзи.

– Получается?

– Не очень, – признался Юджин, покусывая колпачок ручки. – Если честно, понятия не имею, о чем писать. По-моему, о нем все уже известно.

***

Начало 2005 года

Треверберг

При первой встрече с Юджином на ум приходило сравнение «мышь». У него было маленькое, аккуратное, немного нервное лицо с заостренными чертами, волосы пепельного оттенка даже после парикмахерской выглядели так, будто он только что проснулся, а в ясных карих глазах жила целая Вселенная, но мало кто мог ее разглядеть. Юджин вел себя тихо: он говорил тихо, смеялся тихо, ходил тихо, и свои чувства выражал так же тихо. Чаще всего он и вовсе их не выражал, предпочитая молчать. Он даже молчал по-особенному.

В группе поддержки, которую курировала Терри, Юджин был самым незаметным, но по ведомой лишь богам причине она обратила на него внимание в первый же день их знакомства. Свою историю он рассказал последним. В истории этой не было ни драмы, ни трагизма, ни долгих рассказов о тяжелой борьбе с героином. Речь была короткой, и звучала она так: «Я решил начать новую жизнь потому, что хочу стать писателем. Нет. Я мечтаю стать писателем. Я решил начать новую жизнь в тот момент, когда понял, что мне придется выбирать между героином и творчеством. И я выбираю последнее».

Иногда Терри думала о том, что она влюбилась в книги Юджина, и только потом – в их автора. Она проглатывала отпечатанные на принтере листы, полностью потеряв чувство времени и реальности. Перед ней открывались прекрасные миры, населенные удивительными существами. Она путешествовала по тропическим лесам, полным опасностей, сидела за столом в волшебных хрустальных замках и пила вино с королями и королевами, вместе с благородными рыцарями спасала прекрасных дам, в компании смелых искателей приключений отправлялась на космическом корабле к новым галактикам. Творчество обладает силой, с которой не сравнится самая мощная магия. Люди с печатью Лилит на протяжении истории пользовались (и продолжают пользоваться) им для того, чтобы показать миру другую, темную, непознанную сторону, и их называют гениями. У Юджина не было печати Лилит, но он обладал уникальным даром. В том, что он победил зависимость, следовало благодарить не лекарства и не групповую терапию, а его желание творить.

Как-то раз они с Терри сидели на одной из скамеек в парке, было раннее мартовское утро, зима в том году выдалась холодная, снег выпал рано и, похоже, намеревался лежать до мая. Юджин накинул на плечи теплую куртку, подбитую серым мехом, и они пили горячий шоколад из больших кружек.

– Тебе не холодно? – спросил Юджин.

Терри улыбнулась.

– Нет. Я никогда не мерзну. – Она помолчала и добавила прежде, чем успела подумать о сказанном: – Это потому, что я другая.

В ответ Юджин с серьезным видом кивнул.

– Да, я знаю. Мы оба другие. Это нас объединяет.

Он сделал глоток шоколада и довольно зажмурился.

– Тебе нравится быть другим? – заговорила Терри.

– Да, – быстро ответил он. – Лучше быть другим, чем таким, как все.

– Даже если ты всегда одинок?

Юджин пожал плечами.

– Ты читала мои книги. Если бы не одиночество, я бы их не написал.

Терри смотрела на то, как пар, поднимающийся от кружки, растворяется в воздухе.

– Юджин, я хочу тебе кое-что рассказать, – наконец решилась она.

– Ты начала писать роман? – Он шутливо ткнул ее локтем в бок.

– Нет.

– Серьезный роман? Потому что вид у тебя очень серьезный.

– Нет, – рассмеялась Терри. – Я сказала, что я другая. Думаю, ты меня не так понял. Я… совсем другая.

Услышав ее историю, Юджин несколько минут сосредоточенно молчал.

– Круто, – наконец сказал он. – Хотя, наверное, надо отреагировать иначе. Вроде «о нет! Что? Ты вампир?! Ты меня не укусишь?!».

– Не укушу, – улыбнулась Терри. – Я не питаюсь людьми.

– Правда?

– Я особенная даже среди вампиров.

Юджин погладил ее по щеке, прикоснулся к волосам.

– А у тебя есть клыки? – поинтересовался он с невинным видом.

– Есть. Но… – Терри почувствовала себя неловко. – Я не умею ими пользоваться.

Заметив, что ее чашка пуста, Юджин передал ей свой шоколад.

– Ты выглядишь как человек.

– Мы все выглядим как люди.

Его глаза удивленно расширились.

– Все?..

Вечером того же дня они засиделись допоздна. Юджин узнал, что в Треверберге люди живут бок о бок с темными существами. Он узнал о темных и светлых эльфах и феях, о служителях культа сладострастия, о вакханках и об оборотнях, и, конечно же, о вампирах. О том, что в заброшенных тоннелях под городом можно найти гнездо ундин, созданий, которых называют русалками. Он узнал об Ордене, о служителях Равновесия, о людях с печатью Лилит и о том, что их реальности существуют бок о бок, являясь отражением друг друга.

– Круто! – искренне восхитился Юджин. – А я могу задать личный вопрос?

– Конечно, – подбодрила его Терри.

– Вампиры могут встречаться с людьми? Я имею в виду, не только для ужина… не только для вампирского ужина?

***

6 июля 2009 года

Треверберг

Терри присела на стол.

– У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – объявила она.

– Не люблю «Крестного отца», – надулся Юджин.

– Я иду на ужин к папе. К нему приехал Лариэль, сын доктора Родмана. Ты можешь взять у него интервью.

На работу в редакцию «Треверберг Таймс» попасть непросто, а получить собственную рубрику, пусть и на сайте газеты, еще сложнее. Юджину представилась возможность, которая выпадает лишь раз в жизни. Отец пригласил их с Терри на званый ужин, где среди прочих гостей присутствовал главный редактор «Треверберг Таймс». «Тот самый талантливый молодой человек, о котором мне так много рассказывала юная госпожа», – обратился он к Юджину. Терри покраснела до кончиков волос. Ее «протеже» было двадцать пять, а «мистер ТТ», как его называли друзья, трехсотлетний вампир, выглядел примерно на столько же, и «молодой человек» из его уст для уха смертного звучало странно. Да и рассказывала она о нем не так уж и много. Все свелось к единственному упоминанию в разговоре о том, что газете срочно требуются новые журналисты.

С собой Юджин, конечно же, портфолио не носил. И он поступил так, как и должен поступать человек, которому выпал уникальный шанс. Сел в машину, поехал на другой конец города и вернулся через полтора часа со стопкой отпечатанных статей. «Очень хорошо, юноша, – резюмировал мистер ТТ. – Для криминальной хроники это не подойдет, но истории вы рассказываете прекрасно. Умение, которое, к слову, встречается не так уж и часто. На выдуманных историях у нас специализируется мисс Сандерс, владелица издательства «Сандерс Пресс». Мне больше подойдут невыдуманные. Если это вас устраивает, приходите в мой офис завтра в девяти утра».

– Круто! – обрадовался Юджин. – Уговорю, не сомневайся! – Он уже поднялся из кресла, но замер и бросил испуганный взгляд на Терри. – Это званый ужин? Мне придется надеть смокинг?..

Девушка залилась смехом.

– Нет. Обычный ужин в семейном кругу. Черные брюки и белая рубашка сойдут. Даже галстука не надо. Одевайся скорее. Мы опаздываем.

Глава шестая. Выписка из дневника доктора Филиппа Хобарта

5 сентября 1939 года

Пригород Лондона, Великобритания

Бэзил явился ко мне в спальню с охапкой газет в руках и настоял на том, чтобы я прочитал все от корки до корки. За семь дней, проведенные мной в постели, мир перевернулся. Первого сентября Германия напала на Польшу. Третьего сентября Франция и Англия объявили Германии войну. Неужели это происходит снова? Не могу поверить. Альберт часами сидит возле радиоприемника, рассуждает о стратегии и политике и делает ставки. Ему все это кажется игрой. Ему и прошлая война казалась игрой. Более циничного существа я не встречал – и вряд ли когда-нибудь встречу. Хотя винить его не в чем. Он истинный ученый.

Мои слова о том, что через год мир превратится в руины, его забавляют. Он уверен, что происходящее – высший замысел. Тот, кто должен умереть, умрет, тот, кто должен выжить, выживет. Войны, говорит Альберт, аналогичны эпидемиям. Природа должна очищать планету. В Темном мире есть смена темных вех: все рушится, строится новое. Но мир людей – это не Темный мир. Развитие смертных происходит волнообразно. Одна эпоха плавно переходит в другую. Слишком плавно, утверждает Альберт, а поэтому без кризисов не обойтись…

<…>

Мы пьем чай и гадаем, как скоро в небе над Лондоном появятся бомбардировщики. Если Альберт за что-то и волнуется, так это за лабораторию. Пожалуй, ее следует перенести в подвальные помещения. Лучшим выходом из положения было бы перемахнуть через океан, как мы планировали изначально. Американские паспорта я получил много недель назад. Бэзил приходил в ужас при мысли о том, что мы поплывем на корабле – он ненавидит воду – но отправился бы за нами куда угодно, хоть в Ад. Мы никуда не отправились, а оказались в самом настоящем Аду.

Но я сделал свой выбор. Никто не знает, как скоро мы смогли бы вернуться к работе в США. Мы слишком долго медлили с этим решением. Альберт даже намекнул на то, что неплохо было бы экспериментировать на ком-то другом, а не на себе. Однажды он в шутку предложил мне обратить его и «начать пытать». И за последние семь дней я успел несколько раз пожалеть о том, что не принял это предложение, пусть и понимал, что на такое никогда не пойду.

Это предприятие оказалось бы слишком рискованным даже в том случае, будь Альберт человеком. Обращение высшего темного эльфа – сумасшествие. Вы и понятия не имеете, что получите в итоге. В нашем мире у каждого есть строго определенное место. Вампиры бессмертны. Необращенные живут долго (высшие – очень долго), и их судьба – оставаться необращенными. Хотя порой я задумываюсь о том, что в душе Альберт вампир. В нем слишком много страсти и огня даже для темного эльфа. Кто знает, возможно, когда-нибудь он встретит своего создателя или создательницу…

7 сентября 1939 года

Пригород Лондона, Великобритания

Впервые за девять дней вышел из дома и прогулялся по саду. Воздух после такого заточения кажется особенно сладким, хотя к здешней сырости я до сих пор не привык. Альберт отдал распоряжения по поводу переноса лаборатории в подвалы, прислуга подготавливает помещения, а мы сортируем документы и разбираем тетради с моими дневниками. Последних слишком много, и, посовещавшись, мы решили сжечь все до 1930 года, но у меня не поднялась рука отправить все это в огонь, и у Альберта тоже. Не будет ли лучше перепечатать? Альберт много раз уговаривал меня использовать печатную машинку, а не ручку с бумагой, но что-то во мне каждый раз восстает против этих безликих букв и ровных рядов…

<…>

Я не притрагивался к крови больше двух месяцев, и, если не считать недавнего кризиса, чувствую себя великолепно. Иногда это кажется мне прекрасной сказкой, легендой, которые так любят представители моего вида. Но я сижу за столом в лаборатории и смотрю на крохотную коробочку, в которой лежат результаты наших с Альбертом девятилетних исследований. Ученые Темного мира знают, как научить вампиров существовать под солнцем. Для тех, кто хочет избавиться от этого «недостатка» на время, есть вакцины. Мало кто из нас боится серебра, мы давно побороли страх воды. Но нам с Альбертом удалось сделать невозможное: получить в лабораторных условиях заменитель человеческой крови.

Жидкость в ампулах выглядит не так эффектно, как храмовое серебро, она походит на разбавленный водой томатный сок. Но когда-нибудь она подарит жизнь новому поколению обращенных существ. Не знаю, кого мысль об этом будоражит больше, Альберта или меня. Должна будоражить меня, ведь я каждый день наблюдаю мелкие изменения в своей природе, которые в итоге сотворят чудо. Можно сказать, уже сотворили, потому что потребности в человеческой крови я не чувствую. А в те моменты, когда задумываюсь об этом, охота и последующий «пир» представляются чем-то далеким, почти забытым. Чем-то, что происходило со мной в прошлой жизни…

Глава седьмая. Филипп

6 июля 2009 года, поздний вечер – ночь

Треверберг

– Немного морщит на спине, синьор. Хорошо, что сегодня вы нашли время для примерки. В противном случае пришлось бы переделывать в спешке. А я не люблю спешку. Это непрофессионально.

Тристан, вот уже двадцать минут безропотно подчинявшийся вежливым просьбам портного повернуться так, а еще так и эдак, возмущенно выдохнул.

– Да ты шутишь, Эльвар! Сколько можно работать над одним смокингом?! Я бы сшил его намного быстрее в одном из городских магазинов! У госпожи Стаут, к примеру!

– Так почему же вы не заказали смокинг у госпожи Стаут, синьор?

Когда Филипп впервые увидел Эльвара Дорриана, ему на ум пришло словосочетание «истинный вампир». За вампира его приняли бы даже смертные, не имеющие понятия о Темном мире, потому что именно так, с их точки зрения, выглядят эти существа. Таких юношей – высоких, стройных, с длинными иссиня-черными волосами, чересчур бледной кожей и болезненно-тонкими лицами – когда-то рисовали на портретах, изображавших аристократов. Эльвар говорил тихим спокойным голосом, его улыбка была такой легкой, что не каждый бы ее углядел, его жесты были плавными и вежливыми, походка – неспешной. Употребить в адрес портного «красивый» мешало только выражение синих глаз. Точнее, полное отсутствие выражения. Так смотрит тот, кто нашел смысл своей жизни – и теперь его ничто не волнует. Филипп по опыту знал, что от существ, которых ничто не волнует, следует держаться подальше.

– Ты сам знаешь, почему, – буркнул Тристан и уже приготовился снять смокинг, но Эльвар поднял руку, останавливая его.

– Пожалуйста, еще минутку, синьор.

Он обошел клиента, внимательно изучая творение своих рук. Если бы не правила вежливости, сын с удовольствием изобразил бы недовольное сопение.

Многие вампиры гордятся своей историей и рассказывают ее при каждом удобном случае. У Эльвара, разумеется, тоже была история, но ее никто не знал. Он приехал в Треверберг несколько десятилетий назад из Рима в компании кукольника Марко Горетти. Марко открыл магазин в старой части города, который сегодня знали все. В создаваемых им фарфоровых красавиц влюблялись с первого взгляда, он никогда не устанавливал скидок на продукцию, но клиенты прибывали и прибывали. Эльвар шил одежду для кукол, созданных владельцем магазина (Марко он не называл по имени, пользуясь уважительным «хозяин»), и каждое из платьев было маленьким шедевром. Время от времени мистер Дорриан снисходил и до людей, чуть чаще – до темных существ. Его одежда стоила намного дороже, чем творения городских модельеров, но вы могли быть уверены, что товар получите высококлассный. Эльвар кропотливо работал над каждым швом, выверял каждую мелочь, подмечал любой, даже самый незначительный недостаток изделия. Он мог работать над платьем целый год, но в итоге женщина получала не просто наряд, а совершенство.

– Ты и вправду итальянец, Эльвар? – спросил Тристан, наблюдая за тем, как портной делает схематические зарисовки в небольшом блокноте.

– Нет, синьор. Страну, в которой я родился, сегодня называют Исландией. Рим – моя вторая родина, потому что там я встретил мать.

– Тот, кто был до Тристана, много путешествовал и бывал в Риме. Итальянки не такие красивые, как о них рассказывают.

– Когда-то я находил их привлекательными, синьор, но характер у них дурной.

Филипп, сидевший в кресле у окна, посмотрел на наручные часы. Он говорил с Ларри минут сорок назад, и тот, по всей видимости, застрял в «пробке». Что же, это хорошо: приедет к ужину и познакомится с Терри и Тристаном. Если, конечно, Тристан соизволит явиться к столу. Скорее всего, сын уйдет в библиотеку и просидит там до утра.

– А женщин в Треверберге ты находишь привлекательными? – продолжил допытываться Тристан.

– Не могу сказать, синьор. Меня не интересуют женщины.

– А приятель у тебя есть?

– Мужчины меня тоже не интересуют, синьор. Меня интересует только мое искусство.

Эльвар убрал блокнот в карман черных шелковых брюк с идеально отглаженной «стрелкой» и кивнул Тристану, давая разрешение снять смокинг.

– Еще тебя интересует еда, – сказал сын. – Люди. Верно?

– Тристан, думаю, это не самая подходящая тема для светской беседы, – вмешался Филипп.

– Все в порядке, доктор, – улыбнулся портной. – Да, синьор. Еда меня тоже интересует. Но искусство – это главное.

– Знаешь, это любопытно. – Тристан снял смокинг и протянул его Эльвару. – Ты живешь так, будто на дворе до сих пор восемнадцатый век. Не пользуешься телефоном. Не читаешь газет. У тебя нет компьютера. Ты не общаешься с вампирами, которые живут в Треверберге. Ты – пережиток прошлого. Но очередь из женщин, которые хотят заказать у тебя платье, огибает город на три раза. В чем секрет?

Эльвар упаковал смокинг в матовый полиэтилен.

– Боюсь, мой ответ обидит вас, синьор. А обижать клиентов не в моих правилах.

– Да уж, я бы тоже не стал обижать тех, кто тебе столько платит. Ну а все же?

– Жизнь человека и темного существа делится на две части, синьор. Первая часть – поиск, и во время поиска мы только потребляем. Вторая часть – обретение смысла. Обретая смысл, мы перестаем потреблять и начинаем служить. Со стороны может показаться, что я – портной с золотыми руками, который шьет поразительную одежду, но на самом деле все проще. Я служу.

Тристан взял со стула джемпер из тонкой шерсти.

– Смешно, – бросил он. – Ты вампир, и ты пьешь кровь. Все, что ты делаешь – это потребляешь.

– Возможно, синьор. Но наша природа не имеет значения. Нас определяет то, что мы создаем. Меня определяет то, что создаю я. А вас определяет то, что создаете вы.

– Мне не нужно ничего создавать, – передернул плечами Тристан. – Я высшее существо. На меня должны равняться. И никто не будет говорить мне, как я должен себя определять.

На губах Эльвара появилась легкая улыбка.

– Я предупреждал, что мой ответ обидит вас, синьор.

– Существо, которое живет во тьме, боится серебра и охотится на людей, не может обидеть такого, как я.

– Вы, безусловно, правы. – Портной поклонился. – Благодарю за то, что уделили мне время, синьор. Доктор, – он повернулся к Филиппу, – глубоко сочувствую вашей утрате. Мне не выпала честь быть знакомым с доктором Родманом лично, но я много слышал о нем. Это большая потеря для всех нас.

– Спасибо, мистер Дорриан. Бэзил присматривает за слугами, которые развешивают картины в коридоре. Он проводит вас до двери.

Дождавшись ухода Эльвара, Тристан подошел к отцу и занял второе кресло. Когда-то в этой комнате собирали званые обеды и ужины, но друзей у Филиппа становилось все больше, и для приемов выделили другое помещение. Сегодня здешнюю обстановку можно было описать как «чулан с очень элегантным беспорядком»: накрытая чехлами мебель, старый рояль, ящики с документами и книгами, свернутые ковры, огромное количество декоративных безделушек и напольное зеркало. По углам комнаты прятались старинные канделябры, огромные и ветвистые. Один из них сейчас стоял рядом с зеркалом, и пламя свечей едва заметно колыхалось на легком сквозняке.

– Иногда он позволяет себе слишком много, – заметил Тристан.

– Он вампир, дитя. А для вампиров такое поведение типично.

– Ты хочешь сказать, было типично до того, как наступил двадцатый век?

Филипп разгладил манжеты рубашки и, к своему неудовольствию, заметил, что не подобрал запонки. В ожидании ответа сын нетерпеливо выстукивал по паркету известную только ему мелодию каблуком туфли. Если он что-то и взял от своего создателя, так это умение безукоризненно выглядеть. Тристан носил итальянскую обувь из самой дорогой кожи, не признавал футболок и джинсов. Сегодня на нем были брюки из стального шелка в узкую серебристую полоску и нежно-розовая рубашка, которая стоила не одну сотню долларов. Светлые волосы собраны в аккуратный хвост, фиалковые глаза за стеклами очков смотрят пытливо и высокомерно.

– Не думаю, что у тебя есть право его осуждать, Тристан.

– Из-за таких, как он, мы до сих пор живем во тьме.

– Ты не живешь во тьме. И многие другие – тоже.

– Ты все прекрасно понял, отец. Хотя о чем я. Вряд ли ты на самом деле меня понимаешь. В твоем доме живет темный эльф-полукровка, и ты опустился до того, что кормишь его своей…

– Это и твой дом, Тристан. А темный эльф-полукровка ухаживал за тобой, когда ты лежал здесь в беспамятстве. Если бы не он, ты был бы мертв.

Сын поднялся из кресла, подошел к окну и замер, сложив руки за спиной.

– То был не я, – спокойно возразил он. – А тот, кто был до Тристана.

– У него есть имя. И собственная история.

– Это осталось в прошлом. Теперь я Тристан, твой сын. И, если тебе на самом деле так важно мое мнение – а ты часто об этом упоминаешь – повторю. Кормить Бэзила своей кровью унизительно.

– Это дает ему силы. Если бы он захотел, я бы подарил ему бессмертие.

Тристан бросил на отца взгляд, говоривший «ты не в своем уме?».

– И мы были бы братьями?

– Вы почти братья.

– Не смей произносить это вслух. Мне хватает сестры, которая путается с наркоманом.

Филипп встал.

– Твоя сестра и ее мужчина сегодня ужинают у нас, – сказал он. – Надеюсь, ты присоединишься к нам и проявишь достаточно такта за столом.

Тристан осуждающе поцокал языком.

– Премного благодарен, но воздержусь. Меня ждет чудесный вечер в библиотеке. Даже «История Великой Реформы» предпочтительнее, чем такая компания.

В дверь постучали, и в проеме показался Бэзил.

– Пришел мистер Родман, хозяин, – уведомил он.

– Проводи в мой кабинет.

***

В последний раз Филипп видел Ларри много лет назад. Ему было семь, и Лора, еще кроха, пряталась за спиной брата от незнакомого гостя. Альберт показывал другу новую лабораторию, его красавица-жена помогала слугам накрывать к обеду. За столом дети вели себя идеально: сидели с прямой спиной, держали локти на весу, говорили «спасибо» и «пожалуйста» и не перебивали взрослых. Филипп не мог отделаться от мысли, что в происходящем есть совершенно особая обреченность, характерная для молодого поколения семей из высшего общества. Те самые темные эльфы «из этих», ни прибавить, ни отнять.

Лариэлю Родману было тридцать девять. По меркам необращенных темных существ – еще мальчик, они начинали отсчитывать истинный возраст после пятидесятилетней отметки. Первенец Альберта изменился, но Филипп без труда узнал серьезного мальчика, подававшего сестре стакан с апельсиновым соком. Ларри сидел вполоборота к двери. Профиль у него был точь-в-точь как у друга.

– Добрый вечер, Лариэль, – поздоровался он.

Ларри торопливо поднялся из кресла и пожал руку хозяину кабинета.

– Доктор Хобарт. Спасибо за приглашение. Знаю, аудиенции у вас добиться непросто. Для меня это большая честь.

Он и вправду походил на Альберта как брат-близнец, хотя жесты у него были не отцовскими – слишком торопливые.

– Филипп.

Гость осторожно улыбнулся.

– Хорошо. Тогда зовите меня «Ларри», пожалуйста.

– Ларри, – повторил Филипп. – Хорошо, что этого не слышит мой сын. Он бы упрекнул тебя в том, что ты пользуешься сокращенной формой темного имени.

– Я привык к этой форме. Надеюсь, ваш сын в добром здравии?

– Да, как и дочь. Если ты останешься на ужин, то сможешь с ней познакомиться, а заодно и с ее мужчиной. Он журналист. И, похоже, хочет взять у тебя интервью. Поговорить об Альберте.

Ларри вернулся к столу и медленно опустился в кресло.

– Не думаю, что смогу много рассказать. Вы ведь знаете, в последнее время мы практически не общались.

– Да, он мне говорил. Из-за матери.

– В том числе. Я тяжело воспринял новость об их разводе. У нас, – он сделал неопределенный жест, подразумевая темных эльфов «из этих», – такое не принято. А потом у меня начались проблемы с Вэл… Валери… с моей женой. В общем, мы с папой отдалились друг от друга.

Филипп подошел к сейфу и начал набирать код.

– Твоя сестра не приехала?

– Нет. Постарается вырваться в ближайшие два дня. – Он помолчал. – Доктор Хобарт… Филипп. Я хочу у вас кое-что спросить, надеюсь, это не прозвучит слишком бестактно.

– Я слушаю.

– Вы хорошо знали папу. Он доверял вам все свои секреты, даже те, которые не рассказывают женам. Вы думаете, что он умер своей смертью?

Под внимательным взглядом Ларри Филипп захлопнул дверь сейфа и приблизился к столу, держа в руках несколько папок.

– А что ты сам об этом думаешь?

– Я бы предположил, если бы знал, чем он занимался. Помимо благотворительности и исследований. Иногда под словом «исследования» подразумевается много всякого…

Филипп улыбнулся.

– Нет, на правительство Альберт не работал. И с криминалом тоже не связывался. – Он сел за стол и положил папки перед собой. – Хотя в нем всегда было это ощущение… раздвоенности. Он любил ходить по лезвию. Жил по-настоящему только тогда, когда вокруг горел огонь, а он через него шел. Обжигался, но продолжал идти. Потом говорил, что сил у него больше нет. Но проходило несколько дней – и он снова тосковал об огне.

Выражение непонимания на лице гостя говорило красноречивее любых слов.

– Это тебя удивляет, верно? Ты помнишь своего отца джентльменом, который открывает дамам двери и может потратить час на то, чтобы подобрать галстук?

– Да, – признал Ларри.

– По молодости голова у него была горячая, и он обожал говорить и делать ерунду. Привычка говорить и делать ерунду имеет свойство уходить с возрастом. Чего не скажешь о горячей голове.

– Так вы считаете, что его убили?

Вопрос повис в воздухе как гильотина, готовая сорваться от одного вздоха.

– Считаю ли я, что его убили? – повторил Филипп. – Я думаю, вопрос следует поставить иначе. Кто мог его убить. И по какой причине. Ты ведь химик, Лариэль, – внезапно перевел он тему. – И, если я не ошибаюсь, специализируешься на ядах.

Ларри вытянулся в кресле.

– Да, это верно, – подтвердил он, с опаской глянув на прикрытую дверь.

– Кстати, где ты работаешь?

– Можно сказать, что на себя.

– У тебя свой бизнес?

– Не совсем. Я работаю на очень влиятельного человека, имя которого лучше не произносить вслух, потому что это не понравится властям.

Филипп нахмурился.

– Это неважно, правда, – улыбнулся Ларри. – И не связано с отцом.

– Ты уверен?

– Мой работодатель скорее устроит веселую жизнь тем, кто убил отца. Но его самого он бы ни за что не тронул.

– Он смог бы найти тех, кто убил Альберта?

Взгляд Ларри заметался по столу и остановился на пепельнице. Филипп кивнул гостю, давая молчаливое разрешение закурить, и тот с явным облегчением достал сигарету из пачки красных «Marlboro».

– Он может найти кого угодно и где угодно, но я бы предпочел не обращаться к нему. Разве что в самом крайнем случае.

– Похоже, ты ввязался в дурную историю, мой мальчик.

– И без вас знаю, сэр, – печально вздохнул Ларри, щелкая зажигалкой.

– Филипп, – вежливо поправил хозяин кабинета.

– Да. Простите. Так что вы говорили о ядах?

– Я в них разбираюсь плохо, но, полагаю, обычным ядом темное существо не отравить.

– Смотря какое темное существо. Смотря сколько яда вы ему дадите. Но вы правы.

– Значит, тот, кто убил Альберта – если его действительно убили – знал, что он – не человек.

Ларри с наслаждением затянулся и выпустил дым через ноздри. Теперь он еще больше напоминал своего отца. Тот не расставался с сигаретами и повторял фразу «всего лишь одна в неделю» чересчур часто для нерегулярного курильщика.

– Это нам ничего не дает, – сказал он. – Среди его конкурентов могли быть темные существа. Правда… – Он закусил губу и посмотрел на лежавшие перед Филиппом папки. – Если этот конкурент достаточно умен, он закажет яд через десятые руки. То есть, обратится к не совсем законным методам. Темных существ, которые готовят яды для таких целей, не так много. Я знаю всех. Но, что еще важнее, они знают меня и моего работодателя. И они не согласились бы на такую работу ни за какие деньги.

– О боги, Лариэль. Я не хочу знать, на кого ты работаешь, но рад, что он за тобой присматривает.

– Только потому, что это ему выгодно, – вздохнул Ларри. – Словом, если это яд, то с его составителем я не знаком.

Филипп открыл одну из папок.

– Альберт не рассказывал тебе, над чем мы работали?

– Только о клиниках и центре помощи. И, конечно же, о лекарствах. – На его губах появилась слабая улыбка. – Клиники меня не интересовали, а формулы лекарств я изучал пристально.

– Значит, ты ничего не знаешь о проекте «Комплекс крови».

– «Комплекс крови»? Нет, кажется, об этом он мне не говорил.

– Мы начали исследования в 1930 году. В 1939-м создали первую версию продукта.

– Какого продукта?

– Продукта, способного подарить жизнь идеальному вампиру.

Вид у Ларри был ошарашенный. Пальцы, сжимавшие сигарету, замерли в нескольких сантиметрах от губ.

– Вы хотите сказать, что повторили опыты, которые устраивали во время Великой Реформы в Отделе Науки?..

Филипп расслабленно улыбнулся.

– О нет. Нашей целью было минимизировать попадание крови в организм обращенного существа. Единственная слабость вампиров – зависимость от этой особой пищи. Она не столько физическая, сколько психологическая. К примеру, Незнакомцы не помнят, какова на вкус кровь создателя, но в критических ситуациях питаются кровью, хотя он не учил их охотиться и бросил в ночь обращения. Эту психологическую зависимость мы назвали комплексом крови.

– Интересная гипотеза, – кивнул Ларри.

– Она была гипотезой вплоть до конца семидесятых годов прошлого века. В это время мы создали окончательную версию эликсира. Она была идеальна. По крайней мере, мои ощущения говорили именно об этом.

– Вы хотите сказать… что вы с отцом изобрели синтетическую кровь?

– По сути, так и есть.

Ларри потушил недокуренную сигарету в пепельнице

– И… вы ставили эксперименты на себе?! Проклятье! Ох, извините.

– Да, это время моей жизни было не самым простым, – признал Филипп. – Но потом я подарил жизнь Тристану и Терри. Тристан – мой первенец, я решил не рисковать и кормил его своей кровью в течение трех месяцев. Терри – результат чистого эксперимента. Она принимала синтетическую кровь с первого дня обращения. Все здесь, в этих папках. По крайней мере, самое важное.

– Невероятно. – Ларри поднялся из кресла и нервно зашагал по ковру. – Вы создали вампиров, которые не пьют кровь!

Да. В этом существе жил Альберт. В каком-то смысле этих слов оно было Альбертом. Его Альбертом. Созданием, которое никого и ничего не боялось, и шло на риск даже тогда, когда все крутили пальцем у виска.

Ларри внезапно замер посреди комнаты.

– Кто еще знает об этом?

– Знал Альберт. Знаю я. Знают Тристан с Терри. Больше никто.

Он в отчаянии воздел руки к потолку.

– Но почему вы не рассказали об этом миру?! Вы понимаете, что совершили гениальное открытие?!

– Присядь, Лариэль. Мы давно говорили о том, что нужно представить проект общественности. Твой отец рассуждал точно так же, как ты.

– Еще бы! Он ведь был ученым!

– Я тоже ученый. – Филипп опустил глаза и принялся изучать обложки папок. – Но у этого эксперимента есть темная сторона. Мой сын.

Ларри снова устроился в своем кресле.

– С ним что-то не так?

– Это очень мягкая формулировка. – Он постучал пальцами по столу. – Знаю, прозвучит как бред параноика, но я уверен, что убийство Альберта связано с «Комплексом крови».

– Но это лишено логики. Выходит, что его убили либо вы, либо кто-то из ваших детей.

В приоткрытую дверь заглянул Бэзил.

– Пришли госпожа и ее спутник, хозяин, – объявил он.

Филипп не сдержал облегченного вздоха. Тяжелый разговор откладывался, пусть и ненадолго.

– Благодарю, Бэзил, мы сейчас спустимся.

– Да, хозяин, – ответил дворецкий и испарился.

Ларри неотрывно смотрел на папки.

– Думаю, будет лучше, если я загляну к вам в другой день, да? – предположил он. – Вы расскажете мне все?

– Да. – Филипп заглянул в ежедневник. – Что насчет вечера девятого июля?

– Идеально. – Ларри улыбнулся. – То есть, для меня все идеально. Я ничем не занят. Жду, пока наш юрист разберется с бумагами для завещания.

– Очень хорошо. Тогда самое время отдать должное ужину. Терри иногда не следит за языком, а ее молодой человек – просто зверь, когда речь заходит о получении нужной информации для работы, потому он истинный журналист. Заранее прошу прощения за неудобства. Можете спускаться за Бэзилом. Я положу папки в сейф и присоединюсь к вам.

Глава восьмая. Грег

6 июля 2009 года, вечер

Треверберг

Квартира в изумрудном корпусе кондоминиума «Золотые вязы» вживую выглядела намного лучше, чем на фотографиях. Юноша в деловом костюме, самый молодой сотрудник «Вудхауз и сыновья», больше часа водил Грега по комплексу и демонстрировал обещанные удобства. Три подземных этажа с местами для стоянки, бассейн, сауна и тренажерный зал, цветущие сады и маленькое кафе на крыше, круглосуточная охрана, вежливый консьерж, идеальная чистота на площадках, спокойные интеллигентные соседи, лифты, которые ездят с головокружительной скоростью и никогда не ломаются.

– Но это все сущие мелочи по сравнению с прекрасным жильем, которое вы приобрели, мистер Хант, – сияя улыбкой, заявил юноша. Он достал из кармана брюк связку ключей и открыл дверь. – После вас.

Квартира под номером 1038 на девятом этаже изумрудного корпуса (сложная система нумерации для Грега осталась непостижимой) включала в себя большую гостиную, спальню и рабочий кабинет. Джакузи в ванной комнате, совмещенной со спальней, с успехом вместило бы компанию из трех человек. Просторная кухня походила на мини-экспозицию высокотехнологичного музея, демонстрирующую «умные» устройства. Мебель во всей квартире была современной: лаконичный дизайн, спокойная цветовая гамма, ничего лишнего.

– Изумрудный корпус считается самым престижным из пяти, мистер Хант, – с гордостью поделился юноша из конторы. – Над ним работали дольше прочих. Управляющий проектом несколько раз переносил срок открытия, но это стоило того. Как вы обычно выносите мусор?

Грег, наклонив голову, изучал причудливой формы вазу, стоявшую в одном из углов гостиной.

– Что? Мусор?.. Складываю его в мусорный мешок, а когда он наполняется, отношу в бак под домом.

Юноша снисходительно кивнул и посмотрел на собеседника так, словно говорил с пещерным человеком.

– Эра мешков и баков в прошлом, мистер Хант. В чудесной квартире, которую вы приобрели, есть уникальное приспособление – уничтожитель мусора. Он расположен прямо под раковиной и скрыт в шкафу, потому что в противном случае это нарушило бы идеальный дизайн кухни. На выходе мы получаем пласты спрессованного мусора, которые помещаются в герметичную упаковку. Все это делается специально обученными людьми в подземном помещении, не желаете взглянуть?

– Нет-нет, – поспешно уверил Грег и не удержался от того, чтобы задать каверзный вопрос: – А как здесь обстоят дела с утилизацией отходов?

Но врасплох юношу застать не удалось.

– Не сомневался в том, что вы утилизируете отходы, мистер Хант. Вы произвели на меня впечатление человека, который с уважением относится к экологии. На внутреннем дворе вы сможете найти разноцветные пластиковые контейнеры, там же есть упаковка соответствующих оттенков. Только бумага и переработанные материалы, никакого пластика. Не желаете взглянуть?

– Хм… нет, благодарю. Сделаю это завтра. Кстати, на фотографиях я видел один балкон, а тут их два.

– Верно, мистер Хант. Один балкон находится с восточной стороны нашего драгоценного комплекса, а второй – с западной. Вы можете встречать восход с чашечкой кофе и любоваться закатом, наслаждаясь вашим любимым чаем.

– О, теперь я понял. Благодарю вас за услуги…

– … Уильям, – с улыбкой кивнул юноша. – Уильям Вудхауз-младший. Меня назвали в честь отца, мистер Хант. Он был великим человеком. Мы первая фирма по торговле недвижимостью в городе. С момента основания «Вудхауз и сыновья» прошло много лет, но мы по-прежнему считаемся лучшими. Заслуженно.

– Кажется, одного из ваших братьев тоже зовут Уильям, – заметил Грег. – И вашего секретаря тоже. В конторе «Вудхауз и сыновья» это имя очень популярно.

Юноша протянул ему папку с документами на квартиру.

– Это имя популярно в Треверберге, потому что так звали основателя города, мистер Хант. Уильям Тревер. Подпишите, пожалуйста, здесь, здесь и… вот здесь.

Грег припомнил, что одного из охранников в вагоне поезда тоже звали Уильям, равно как и помощника улыбчивой девушки за регистрационной стойкой на станции «Полуночный странник».

– Возьмите, – вернул он Уильяму Вудхаузу-младшему подписанные бумаги. – Нелегко, наверное, жить с таким популярным именем. Вы оборачиваетесь каждый раз, слыша «Уильям», пусть и понимаете, что зовут не вас.

– Чаще всего мы используем уменьшительные формы, мистер Хант. Билл, Уилл и тому подобное. Ну, а в семье мы и вовсе имен не употребляем, только прозвища. Еще раз поздравляю с приобретением и желаю обжиться как можно скорее. С меня подарок на новоселье.

– Спасибо. Ах да! Еще один вопрос. Поблизости есть парк?

Уильям Вудхауз-младший поднял брови.

– Парк? – переспросил он. – Для прогулок с детьми?

– В том числе. Я занимаюсь бегом.

– А-а-а, вот оно что, – протянул юноша. – Да, парк есть. Но маленький. Для бега больше подойдет центральный. От «Золотых вязов» около сорока минут быстрым шагом.

7 июля 2009 года, утро

Треверберг

В списке «сделать обязательно», датированном вчерашним днем, осталось около трети не зачеркнутых пунктов. Грег до сих пор не выяснил расположение ближайшего супермаркета, не позвонил по поводу подключения Интернета и не озаботился покупкой машины. Последнее его особенно нервировало, потому что собеседование детектив Говард Логан – точнее, его ассистентка – назначил на семь тридцать утра, за рекордно короткий срок добраться до полицейского участка можно было только одним способом – на метро, а с городским метро мистеру Ханту знакомиться не хотелось.

Грег всегда недолюбливал подземный транспорт, особенно если речь шла о переполненных людьми вагонах, движение которых зависит от прихоти электрических компаний. Никто не гарантировал, что обслуживание в легких городских поездах находится на том же уровне, что и обслуживание междугородных линий. Кроме того, не все машинисты придерживаются расписания. А еще на станциях иногда находят подозрительные предметы, и, пока ими занимается служба безопасности, ни один поезд не сдвинется с места. Не лучший расклад в том случае, если вы опаздываете. Конечно, это случается не так часто, но… словом, без машины Грег был как без рук. И, если бы не затянувшийся визит мистера Уильям Вудхауза-младшего и ушат информации, большая часть которой могла остаться на рекламном проспекте, он успел бы сделать несколько звонков, навести справки о ценах и определиться с наиболее предпочтительной для здешних дорог моделью.

Зато городской парк Грегу пришелся по душе. Он представлял собой огромную поляну с мягкой травой, разделенной ровными аккуратными тропинками на круги и квадраты. Скорее всего, геометрические формы имели смысл, но для того, чтобы его постичь, следовало взглянуть на парк с высоты птичьего полета. Несмотря на ранний час, здесь было людно: хозяева собак, велосипедисты, любители роликов, бегуны и даже матери с малышами, которым не спалось. Пара японских туристов, сидевших на одной из скамеек, наблюдала за происходящим. Гости города передавали друг другу маленький фотоаппарат и время от времени делали кадр-другой.

Вернувшись домой, Грег обнаружил, что дверь подъезда не открывается с помощью ключа, а код от интеркома остался в маленькой книжечке, полученной им вчера от Уильяма Вудхауза-младшего.

– Простите, мистер Хант, – извинился консьерж, интеллигентного вида старичок в клетчатом костюме. – За последний месяц замок ломался уже дважды. Не могу открыть даже мастер-ключом. Говорят, замыкание в панели интеркома, ничего не понимаю в новомодной электронике. Клятвенно пообещали, что ничего не взорвется – я спокоен.

– Спасибо, что открыли, сэр Райли, – поблагодарил Грег.

Именно это – «сэр Райли» – было написано на медной табличке, стоявшей на столе консьержа. «Не уверен, что у него есть рыцарский титул, мистер Хант, – поделился с новым жильцом Уильям Вудхауз-младший. – Могу лишь сказать, что консьержем он работает много лет. А сюда его пригласил лично мэр. Говорят, что он приходится внуком дворецкому Основателя».

– Не за что. – Сэр Райли потер руки и вернулся за свой стол. – Как устроились, мистер Хант? Про уничтожитель мусора вам уже объяснили?

– Да. Очень полезная вещь.

– Очень глупая вещь. Скоро люди вообще перестанут ходить – им лень донести мешок с мусором до бака во дворе. – Старичок водрузил на нос крошечные очки с круглыми стеклами и взял стопку запечатанных конвертов. – Кстати, напомните, как вас зовут? Грегори?

– У вас прекрасная память на имена, сэр Райли.

– Профессиональное. Если вы не пожаловались на неработающий чайник, значит, все хорошо. На прошлой неделе въехало несколько новых жильцов, и они получили чайники из бракованной партии. Был ужасный скандал. Стояночное место вам уже выделили?

Грег достал из кармана спортивной куртки связку ключей посмотрел на номера, отпечатанные на «умном» брелоке.

– У меня целых два стояночных места. Осталось приобрести машину.

– У каждого из живущих здесь по два стояночных места, Грегори. Но не удивляйтесь, если вернетесь вечером с работы – и оба будут заняты, потому что к кому-то явились гости. Где вы работаете?

– В полиции, сэр Райли.

– Тогда вам нужно познакомиться с вашей соседкой сверху, мисс Терри тоже работает в полиции. В отделе по расследованию убийств. Не знаю, почему молодые красивые девушки выбирают такие профессии. Я вижу на вашем пальце обручальное кольцо, Грегори. Где ваша супруга?

– Она осталась в Штатах. Решила, что резкие перемены ей не по душе.

Сэр Райли взял нож для бумаг и открыл первый конверт.

– Все к лучшему, Грегори, – философски заметил он. – Вы молоды, занимаетесь спортом и при деньгах, если купили квартиру в «Золотых вязах». Работа у вас, конечно, не лучшая, но девушки любят полицейских. И врачей. И пожарных. Кстати, вы еще не знакомы с мистером Джеймсом, вашим соседом? Он пожарный, очень милый юноша, и подруга у него милая, учится на ветеринара. Не смею дольше вас задерживать, Грегори. Хотел убедиться в том, что вы хорошо устроились. Кстати, у вас, кажется, убежал котик.

***

Котик сидел под дверью квартиры с номером 1038. Первым человеком, увидевшим его, была уборщица. Она решила, что животное принадлежит кому-то из жильцов и, не откладывая, сообщила сэру Райли о сбежавшем питомце. Кота нашли возле двери мистера Ханта, а, значит, он принадлежит мистеру Ханту. Такой вывод показался логичным и уборщице, и консьержу.

Котику вряд ли исполнилось больше трех месяцев. Сбежал он откуда-то или изначально был бездомным, но серая плюшевая шубка выглядела аккуратно, а крохотные зеленые глаза смотрели пытливо. Котика Грег, разумеется, видел впервые. Скорее всего, животное воспользовалось одной из пожарных лестниц и поднялось с парковочных этажей. Мистер Хант достал ключи, и котенок с готовностью поднялся на лапы. Через долю секунды он юркнул в щель между дверью и косяком и бесследно исчез в темных недрах квартиры.

– Черт, – выругался Грег. – Вот чего мне недоставало сегодня утром – так это охоты за котом.

– Это кошка, мистер Хант.

Девушка, стоявшая позади него, была вампиршей. Молодой, можно сказать, новообращенной. Тот самый случай, когда эмоциональное обоняние Грега в кои-то веки не подвело. И вместе с тем она не походила на молодую обращенную, хотя он дал бы конкретный ответ на вопрос «что не так».

– Это ваш питомец, мэм?

– Нет, у моего мужчины аллергия на кошачью шерсть. Я вернулась от отца вчера вечером и нашла эту красавицу под нашей дверью, но поймать не смогла. Выглядит породистой, да?

– Породистой?.. Да, пожалуй.

– Я бы сказала, что это русская голубая. Ее глаза восхитительны. Такая лапочка.

«Породистая»: вот какой эпитет лучше всего описывал незнакомку. Платиновые волосы были острижены коротко, и ее скулы казались почти по-восточному острыми. Четкий силуэт темных бровей резко контрастировал с фарфоровой белизной кожи. Девушка носила очки с дымчатыми стеклами фиолетового оттенка, и на мгновение это сбило Грега с толка, но он не ошибся. Глаза у блондинки и вправду были фиалковыми, а их миндалевидная форма наводила на мысль о том, что предки красавицы приехали издалека.

– Вы хорошо разбираетесь в кошках, мэм.

– У меня широкий кругозор. Я Терри Нур. Ваша соседка. Живу этажом выше.

Грег пожал маленькую руку вампирши, украшенную разноцветными татуировками от запястья до плеча. Тех, кто творит подобное с женскими телами, он считал варварами, но мисс Нур это варварство шло, да и татуировщик своим искусством владел великолепно. Вторую руку Терри он тоже использовал в качестве холста, а ее шею обвивал хвостом изумрудно-зеленый дракон, чье туловище скрывалось на спине под тонкой тканью майки.

– Грегори Хант.

– Специальный агент ФБР Грегори Хант, я права?

– С некоторых пор – просто Грег. Вы неплохо осведомлены, мисс Нур.

Она сунула руки в карманы джинсов и улыбнулась.

– Детектив Нур. Мы с шефом вчера о вас говорили. Он сказал, что вы купили квартиру здесь, в «Золотых вязах». Мой мужчина управляется на кухне лучше меня, так что угощение в честь новоселья поручу ему, когда вернется. Капитан Боннар сказал, что вы намерены работать у детектива Логана, да?

– Я еду на собеседование сегодня. Мне назначено на семь тридцать.

Терри опустила очки на кончик носа.

– Собеседование. Назначено на семь тридцать. У Говарда Логана. Простите, ведь я могу обращаться к вам по имени, да?

– Конечно, мэм.

– Вы тоже можете обращаться ко мне по имени, Грег. Так вот. Не хочу никого обидеть, но вряд ли Говард Логан вытащит свою задницу из кровати раньше девяти утра. А в девять встанет только в том случае, если капитан Боннар наберет его раз пятьдесят, и Говард услышит в пятидесятый раз. Если, конечно же, его телефон будет при нем, а не в сумочке у очередной ночной подружки. И, конечно же, если аккумулятор будет заряжен. И если у него будет подходящее настроение, а мы, напоминаю, говорим об утренних часах. В общем, кто бы вам ни назначал собеседование на семь тридцать утра, это не Говард.

– Благодарю за информацию, но я явлюсь вовремя. Придется подождать – ничего страшного.

Вампирша накинула на плечи нежно-голубой жакет.

– А вы упрямый, да? Ладно, дело ваше. – Она оглядела Грега с головы до ног. – Вы вернулись с пробежки?

– Да.

– И много пробежали?

– Десять километров плюс неспешная прогулка по хвойному лесу в центральном парке. Нечасто такой уголок встретишь посреди шумного города.

Терри достала из заднего кармана джинсов блокнот с прикрепленной к нему ручкой.

– Время?

– Пятьдесят одна минута тридцать пять секунд с учетом незнакомой трассы, – отчитался недоумевающий Грег.

Вампирша сделала пометку в блокноте.

– Вы в отличной форме. Но детективу Логану такое не под силу. Запишем… «сто тридцать две минуты и сорок секунд». Один из нормативов сдан, Грег, поздравляю. Вам остались стометровка, отжимания, подтягивания и упражнения на пресс. В этом году мы снизили минимум для отжиманий: сорок пять раз вместо пятидесяти.

Грег ровным счетом ничего не понял и решил, что будет лучше заявить об этом прямо.