Читать онлайн Юрий Сонин бесплатно
Пролог
«Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь».
Из песни
По правилам общественной морали,
Что свыше на скрижалях нам даны,
Мужья и жёны в счастье и печали
Обязаны друг другу быть верны.
Однако, от общественной морали
Житейские дороги далеки,
И правила, что нам предначертали,
Для человека, ох как нелегки!
Но к делу! Вот история простая
О том, как проживал в СССР
Один хороший, скромный инженер,
Трудясь, любя, надеясь и мечтая;
О том, как пережил он катаклизм,
Могучую державу разваливший,
И плавно перешёл в капитализм,
Но в нём увяз непонятый и лишний.
Однако, не подумайте, друзья,
Что этот парень копия моя,
Хоть мы не раз встречались в этой жизни
На пажитях разрушенной Отчизны –
В Одессе, Сочи, Риге и Москве
И жили рядом в маленькой Литве.
Но есть, конечно, общие моменты.
Что делать? Все мы совинтеллигенты!
Живём и можем непонятно как:
Ни пенсии нормальной, ни работы.
И хлеб насущный – главная забота.
Но где же Сонин? Что он за чудак?
И как понять намёк насчёт морали
И правил, нанесённых на скрижали?
Читатель, стоп! Не будем торопиться!
Во всяком деле нужен строгий план.
Садись удобно. Перестань сердиться.
И с Богом! Начинаем наш роман.
Глава первая
Свободный человек! Недаром ты влюблён
в могучий океан: души твоей безбрежной
он зеркало. Как ты в движенье вечном он.
Не меньше горечи в душе твоей мятежной.
Шарль Бодлер
1
Аэропорт. Людской толпы бурленье.
Прощанья, встречи, вылеты, прилёты.
И, презирая страхи и сомненья,
Уходят гордо в небо самолёты.
Народ жуёт, целуется, рыдает,
Болтает, курит, ловит объявленья.
Здесь вся и всё полёта ожидает.
Здесь всё и вся – надежда и волненье.
Сигнал. Объявлен вылет. На посадку
«Одесса-Вильнюс» ринулась лавина:
Спешат, глаза горят, намокли спины,
Дежурный тщетно требует порядка.
Его не слышат. Очередь змеится,
И каждый хочет первым очутиться.
2
Но вот народ построился, сомкнулся
И, как живая дань «Аэрофлоту»,
Зашаркав башмаками, потянулся
В отверстые магнитные ворота.
И лишь тогда, взглянув поверх газеты
На очередь, на степень продвиженья,
Мужчина средних лет явился свету
И подключился к общему движенью.
На нём костюм спортивного покроя,
Распахнут ворот, галстук сдвинут – лето,
Легко ступают ноги в сандалетах,
А «дипломатик» весь багаж героя.
И тут совсем не нужен Холмс и Пронин:
Любой поймёт, что это Юрий Сонин.
3
Он СНС в солидном институте.
Дела ведёт с уменьем и сноровкой.
В работе добирается до сути.
И вот сейчас летит в командировку.
По правде говоря, поездка эта
К науке не имеет отношенья,
А наш герой давно кружит по свету,
Упорно ищет место преткновенья.
Всё дело в том, что город, милый в прошлом,
Настолько стал для Сонина постылым,
Настолько грязным, серым и унылым,
Что жить ему в Одессе невозможно.
Вот он и смотрит города большие
Прибалтики, Кавказа и России.
4
Покуда Сонин дремлет в самолёте,
На тысячах семи-восьми, не ниже,
Его на час оставим мы в полёте,
И вас я познакомлю с ним поближе.
Родился Юра Сонин на Канатной
В холодной, голодающей Одессе.
(Факт появленья парня, вероятно,
Не отмечался в большевистской прессе).
В конце тридцатых – детский садик, скрипка,
Забота папы, бабушки и мамы.
И первый класс, и «Маша мыла рамы»,
И первая девчоночья улыбка,
И солнечное море на Фонтанах,
И розовая пена на каштанах.
5
Как хороша была тогда Одесса!
Придумать город краше – невозможно!
Беспечна, как шалунья-поэтесса,
Что к морю подошла неосторожно.
И вмиг обдало туфельки и платье
Прихлынувшей волною бирюзовой.
Она смеётся, не велит мешать ей,
И смело к морю подступает снова,
Стрелой летит по берегу, вдоль моря,
И песни озорные распевает,
Танцует, шутит, будто и не знает
Ни войн, ни бед, ни голода, ни горя.
Такой уж у неё характер странный,
Богами древними и синим морем данный!
6
А летним утром сонная прохлада
Ещё таится во дворах-ущельях,
Но тишину, что слаще лимонада,
На части рвёт торговое веселье:
«Ножи точить!», «Паяем-починяем!»,
«Стеклить, стеклим, остекливаем рамы!»,
«Старьё, бутылки, кости принимаем!» –
Былые голоса Одессы-мамы.
«Черешня, вишня!», «Рыба, рыба, рыбка!»,
«Берите, дамы, даром абрикосы!» –
Поёт хохлушка – золотые косы.
И день вступает во дворы с улыбкой.
Но вот затишье, а затем – извольте –
Цыган на скрипке режет чардаш Монти!
7
Уж вечер лёгкой шалью ниспадает
На улицы, проспекты и бульвары.
Последний луч за горизонтом тает,
И ночь тотчас свои наводит чары.
В небесных звёзднобархатных глубинах
Укрылась ночь в торжественную тогу.
И волны на своих могучих спинах
Ведут на берег лунную дорогу.
В порту уснули странники морские,
Надёжно пришвартованы к причалам.
Им снится море, словно детям малым,
И страсти не волнуют их людские.
В депо ушли последние трамваи.
Затих усталый город, засыпает…
8
Безоблачным недолго было детство.
Война смела привычные устои.
Эвакуация, а проще – бегство –
И в прошлом время мира золотое.
Вагоны, пересадки и теплушки.
Две женщины и с ними мальчик Юра.
Бомбёжка в поле, у лесной опушки.
Соседи перепуганы и хмуры.
Развеяны, проедены вещички,
Не пахнет ненавистной прежде манной,
Узлы с тряпьём сменили чемоданы
И бабушка дрожит над каждой спичкой.
Кончалось лето, и война помалу
Одесских беглецов несла к Уралу.
9
В дороге Юре было интересно:
Движенье, люди, много ребятишек.
И целый мир – большой и неизвестный,
Теперь он постигает не из книжек.
Вот мама на коротких полустанках,
Отстать рискуя, воду добывает.
А в битвах искорёженные танки
Куда-то на платформах отправляют.
И все за хлеб, за рыбу, за картошку
Дают часы, одежду, украшенья.
И после каждого столпотворенья
Становится просторней понемножку.
И вновь плывут поля под небом ясным.
И так земля огромна и прекрасна!
10
К зиме Челябинск встретил одесситов.
Цеха на территории тюремной.
Жильё – барак. Не счесть антисемитов.
И мир такой холодный и враждебный.
Пришли станки с одесского завода
И женщины посменно, в три бригады,
Уходят за тюремные ворота
Точить для фронта мины и снаряды.
И мама Юрина со всеми вместе.
Её дружок единственный и верный
Обшарпанный станочек револьверный
Всегда встречает на рабочем месте.
Урчит довольно: «Вот моя подружка!»
И синей лентой стружка, стружка, стружка…
11
В морозной мгле Челябинск развернулся:
Столбы дымов, заводы и заводы,
Миасс замёрзшей лентой протянулся,
Как дар уральской матери-Природы.
Вдоль берегов жилища человечьи –
Домишки серые – не криво и не прямо.
Уныло смотрит хмурое Заречье.
Челяба по-татарски значит – яма.
Приют невольный каторжан советских,
Всё больше осуждённых уголовных,
Живущих тихо, на правах условных,
Жестоких и безграмотных по-детски.
Заречье с городом бывало билось тупо,
На льду Миасса оставляя трупы.
12
Урал терпел военные невзгоды,
Принесенные яростной войною.
Он принимал людей, цеха, заводы,
Урал сражался вместе со страною.
За пару лет Челябинск изменился
И словно позабыл былые беды.
Он в Танкоград могучий превратился,
Залог армейской мощи и победы.
Не покладая рук трудились люди.
В цехах и у мартенов воевали.
И танки – сплав ума и грозной стали
Решили в битвах миллионы судеб.
Сквозь гром разрывов, через рвы и мины
Они врага разили до Берлина.
13
А ближе к центру строились кварталы
Жилых домов, и в них народ селился.
К концу войны построено немало.
И город посветлел, преобразился.
Не позабыть счастливый День Победы:
Взорвалось небо празднично и жарко,
Забыв лишенья, мытарства и беды,
Народ поёт на улицах и в парке.
Людские реки, музыка, ракеты…
Весенний ветер развевает флаги.
И лица женщин, алые, как маки,
Сияют без косынок и беретов:
«Теперь мы лучше заживём, чем прежде!»
И отдан мир безудержной надежде…
14
А Юра Сонин ходит в школу снова
Вдвоём с соседом по бараку Марком.
Коньки и лыжи – две его обновы –
Их бабушка добыла в торге жарком.
Коньки на валенки – верёвка, щепка –
По улице, по насту ледяному
Несётся Юра, разогнавшись крепко,
Но оглянувшись, правит ближе к дому:
Скорее прочь от местного народа.
Он знает нрав челябинских мальчишек –
Коньки отрежут и наставят шишек.
Такая непонятная порода.
И может покататься он на лыжах
К бараку милому и бабушке поближе.
15
А в сорок пятом бабушки не стало.
Закончились дела её земные.
Путей-дорог прошла она немало
По Украине милой и России.
Её язык украинско-еврейский
В Одессе стал смешным одесско-русским.
Но горький опыт бабушкин житейский
Ей помогал сносить все перегрузки.
Она жила для дочери, для внука.
Сама же всю войну недоедала
И часто хлеб свой Юре отдавала.
И смерть пришла, и первая разлука
Слезами в детском сердце отозвалась
И светлой грустью в нём навек осталась.
16
В четвёртом классе Юра оперился,
А в пятом стал проворней и смелее.
Он в пионерском лагере влюбился
И мучился, признаться не умея.
Был опозорен перед всем отрядом,
Когда его приволокли под мышки
И бросили с его «предметом» рядом,
Как куль картошки старшие мальчишки.
Но Аллочка так мило улыбнулась,
С его рубашки пыль она стряхнула
И дружескую руку протянула…
И в сердце Юры что-то повернулось.
Чудесней он и не желал награды.
И он героем стал спартакиады!
17
Закончилась война, и люди потянулись
К родным краям России, Украины.
И многие тогда домой вернулись,
Но вместо дома ждали их руины.
Той осенью и грустной и счастливой
Домой вернулись наши одесситы.
И город, по-осеннему красивый,
Им улыбнулся. Бомбами изрыта,
Войной изранена, но не убита,
Завалена листвой платанов сонных –
Прибежищем ворон неугомонных,
Ждала Одесса верных одесситов.
И каждого встречала, привечая
Гудком в порту, салютами трамвая.
18
Морские дали. Море, море, море.
Солёный ветер и накат прибоя.
Смывают волны боль, тоску и горе,
И небо, словно в детстве, голубое.
Таинственные норы на обрывах,
Где ласточки скрываются пугливо,
Причалы, искорёженные взрывом,
Нависли над волнами молчаливо.
А порт живёт. Ворочаются краны
Над мирными громадами судов.
Серебряные нити поездов
Подводят грузы к борту великанов.
И те, как бы вздохнув гудком прощальным,
Уходят в сине море, к странам дальним.
19
Для Юры незнакомая Одесса
Свои секреты стала открывать.
Бульвары, парки, дальнюю Пересыпь
Он стал теперь своими называть.
Он полюбил Одессу с новой силой,
Теперь уже осознанно и нежно.
И город стал ему навеки милым
И жарким летом, и зимою снежной.
На Пушкинской брусчатка мостовая,
На Арнаутских – перезвон булыжный,
Народ приветливый, весёлый и подвижный.
На окнах и на поручнях трамвая
Проносятся мальчишки бесшабашно.
Трамвай трезвонит весело и страшно.
20
На Гоголя грустят кариатиды,
Взирая на обугленных атлантов.
Их взгляд исполнен горя и обиды
За участь неприкаянных гигантов.
Ободран и избит театр старинный,
Разрушены дома на Ришельевской.
И снесены почти наполовину
Кварталы на Базарной и Успенской.
Увы, таких домов теперь не строят.
Другого века сущность и фактура
Их гордый вид и вся архитектура.
И ко всему – они не мало стоят.
Поэтому на прежние палаты
Поставлены дешёвые заплаты.
21
С войны папаша Сонин не вернулся.
Был ранен и завёл жену другую.
Не тем он человеком обернулся,
Которого сынишка ждал тоскуя.
И мама Юрина одна осталась.
Ни родичей, ни матери, ни мужа.
Такая уж судьбина ей досталась
Вдовы соломенной, не лучше и не хуже.
Но мужества не занимать Катюше:
Работает за скромную зарплату,
Халтурит, платит вовремя квартплату,
Готовит, шьёт, стирает и утюжит,
Лицует Юре брюки после чистки.
Она бедна – простая машинистка.
22
В родной Одессе жить непросто было.
Приехавшие часто голодали.
И не понять откуда брались силы,
Чтоб жить и действовать. Особенно в начале.
Ни дров, ни угля. В стылой холодрыге
Зимой на стройках доски «добывали».
Ведь от одной печальной мамалыги
Без масла ты согреешься едва ли.
И ребятня от мала до велика
С энергией, достойной лучшей доли,
Освоившись в жестокой новой роли,
Тащила всё без суеты и крика.
На складах, на заводах и причалах
Мальчишки воровали что попало.
23
У Юры Сонина губа не дура.
С друзьями школьными он вместе рыщет.
Но только Юра – странная натура:
Он не поживы – приключений ищет!
Проникнуть в порт под носом у охраны,
В Барятинский карабкаться по кручам,
Облазить грузы, вагонетки, краны –
Что может быть опаснее и круче!
А если всё же что-то добывали,
(Однажды на одном из перегонов –
Сигары из солдатских рационов),
То это рядом с портом продавали.
А деньги дружно тратили до крохи
На пирожки с картошкой и горохом.
24
Февраль…апрель и Первомай желанный.
С оркестрами, парадами, весельем.
И лето. Лето с морем долгожданным
И долгожданным пляжным новосельем.
Теперь весь день, с рассвета до заката,
Мальчишки в скалах, в море, на обрывах.
Горячих трав и моря ароматы
Питают следопытов юных трио.
Ещё краюха хлеба, помидоры,
По огурцу и паре абрикосов,
А больше – что добудешь, без вопросов.
Заплывы, игры, споры-разговоры,
А вечер – посиделки до рассвета.
И детство пролетало, словно лето…
25
Понятно, Юра в мореходку метил.
Его влекли к себе морские дали.
Но близорукость сбила планы эти –
К экзаменам таких не допускали.
И осенью он злой и безразличный
Был принят в техникум хлебопекарный
Вполне престижный и вполне приличный
Но без одежды форменной, шикарной.
И покатилась Юрина учёба –
Четыре года роста и открытий,
Спортивных и любовных перипетий.
То время не забыть ему до гроба.
Весёлое, тревожное, крутое –
Расцвета жизни время золотое!
26
Какое море новых впечатлений
Дал Юре первый в жизни храм науки!
От ранее неведомых явлений,
До пошлой суеты и серой скуки.
Преподавателей живых и разных
Он здесь узнал и слушать научился.
На лекциях то пресных, то прекрасных
В нём интерес к наукам пробудился.
Он здесь открыл азы большой культуры,
И устремился разумом и чувством
Не к технике, а к пламенным искусствам
Театра, музыки, литературы.
Но точно в срок, как главную заботу,
Он защитил дипломную работу.
27
И спорт. На тренировках интенсивных
В спортзале с удовольствием, не спешно
Премудрости гимнастики спортивной
Наш Юрий постигал вполне успешно.
Любил он перекладины полётность,
Коня и брусья, кольца без сомненья,
Но более упругость, мимолётность,
Прыжки и стойки – вольные движенья!
И воздуха любимого спортзала,
Соревнований духа удалого,
Поддержки друга, тренерского слова
Для счастия ему почти хватало.
И на снарядах в техникума стенах
Он поражал девчат на переменах.
28
Однако, спорт не заслонял другого,
К чему тянулся парень ежечасно,
И самого для Юры дорогого –
Очарованья музыки прекрасной!
Танго и вальсы, песни и сонаты,
Рыданья скрипки, всплески фортепиано,
Оркестров гром и лепет серенады
Он мог часами слушать неустанно.
Он в хоре пел, в концертах выступая
На вечерах и на олимпиадах.
И лучшая для Сонина награда:
Билетик в оперу – удел земного рая!
Чайковский, Верди, Мусоргского гений
Ему дарили свет своих творений.
29
В одесском театре оперы-балета
Знал Юра Сонин каждого солиста.
Спектакли зимние, концерты летом
Он посещал не реже вокалистов.
Поскольку денег не было у Юры,
Он тенью незаметной, словно кошка,
Цепляясь за карнизы и скульптуры,
Пролазил в театр сквозь узкое окошко.
Он сам в мечтах играл на инструментах.
Но времени и денег не хватало.
На музыку их явно было мало,
А проку нет в мечтах и сантиментах.
И Юра прорывался к Музам в гости,
Рискуя поломать, сорвавшись, кости!
30
О, этот театр! Его краса и слава –
Родной Одессы образ вековой!
Он встал над морем гордый, величавый,
И смотрит на притихший город свой.
Творение Фельнера и Гельмера,
Вместилище роскошной красоты,
Как ода в камне, явь, а не химера,
Созданье расколдованной мечты!
Не перечесть великих музыкантов,
Творивших здесь, в Москве, Париже, Риме.
Не перечесть и шедших вслед за ними,
Впервые в мир вступающих талантов.
Кто из великих тут не побывал?
Когда-то сам Шаляпин тут певал!
31
Театр сияет. Скопище народа.
В партере, ложах и на галерее.
Людей – битком в любое время года.
На театр в Одессе денег не жалели!
Шевиот, бостон мужских костюмов строгих.
Шелка и бархат – дамские наряды.
Матроны, хохотушки, недотроги,
Надменные, холодные «наяды».
Торговцы, моряки и инженеры:
Одесский люд весёлый и свободный,
Курортники, студент всегда голодный
Сошлись сюда в счастливый день премьеры.
Но гаснет свет. Театр замирает
И музыка в права свои вступает.
32
Театр. Спортзал. И техникум, и пенье –
Им Сонин отдавался без остатка.
Но юное волнуют поколенье
Явления особого порядка!
Ведь Юра был физически нормальным,
Зеленоглазым юношей спортивным,
Всегда весёлым, изредка печальным,
Приветливым и в меру объективным.
Он техникум любил, как жизни школу.
Стипендию он ставил, как заплату,
На маленькую мамину зарплату,
И беззаветно верил комсомолу.
Носил на змейке синюю ковбойку,
Экзамены сдавал легко и бойко.
33
Но вот с прекрасным полом отношенья
В расцвете лет не шли на лад у Юры.
Все девушки (Ю.Сонин. Точка зренья):
Разумницы, красавицы и дуры.
Разумницы строги и некрасивы,
А дуры Юре мало интересны.
Красавицы неискренни, спесивы.
Причуды и проделки их известны.
Но Юре Сонину нужна подруга,
Красивая, как Сильва Помпанини,
Умней всех девушек живущих ныне,
И чтоб навеки полюбить друг друга.
Короче, бедный юноша искал
По жизни невозможный идеал.
34
А между тем, была одна девчонка:
Стремительна, с улыбкой белоснежной,
С повадками игривого котёнка
И женским сердцем трепетным и нежным.
Она играла на аккордеоне
И мило пела танго «Над заливом».
В неё-то и влюбился Юра Сонин,
Доселе вольный и жизнелюбивый.
Он предложил ей дружбу и свиданья
Галочка отнюдь не возражала,
Но всякий раз с улыбкой отражала
Его по-детски робкие лобзанья.
Не знал герой наш, что хотеть от Гали
И он все силы оставлял в спортзале.
35
Но к осени уехала Галина,
И Юра одинокий и несчастный
Бродил по берегу со скорбной миной
В немой тоске безмерной и ужасной.
Прошло три дня и поутихло горе.
Размылось горе первыми стихами.
В них были слёзы, ветер, осень, море,
Тоска любви к непостижимой даме.
И дама эта – не совсем Галина,
Была в стихах поближе к идеалу.
И плавно становилась мал-по малу
Сильваной больше, чем наполовину!
И Юра перед сном и на досуге
Не может вспомнить личико подруги.
36
А тут диплом, спортзал-соревнованья.
Жизнь подхватила Юру, завертела.
И где-то в прошлом слёзы, расставанье.
Прощай, любовь! Теперь важнее дело!
Неслышный бег потока временного –
И техникум за первым поворотом.
А Юру на этапе жизни новом
Судьба несёт в армейские ворота.
Разрядник, комсомолец и отличник,
Он в дальнюю дорогу не отправлен.
В родной Одессе он служить оставлен,
И в часть свою прибыть он должен лично.
Ещё не понял Сонин, что свободу
Сегодня он теряет на три года.
37
В большой казарме – этак метров двести,
Двухъярусные койки – эстакады.
Их столько, что, пожалуй, и не счесть их.
Большой проход, спортивные снаряды.
Солдаты – деревенские ребята,
Бездушной силой грозного приказа
Заброшены сюда военкоматом
Из Балтии, Сибири и Кавказа.
Им всё здесь неизвестно, чуждо, ново:
Шинели, карабины и портянки,
Ефрейторы, перловка, пушки, танки,
Командный окрик резкий и суровый.
Здесь в основном «салаги» размещались,
Но «деды также изредка встречались
38
На третий день подъёмов и отбоев
Ю.Сонин одеваться научился,
Все тонкости осилив и освоив,
Поспорить он с ефрейтором решился.
«Подъём!» – команда. Взвод засуетился,
А Сонин: «Хватит. Я уже умею».
От этих слов ефрейтор взбеленился:
«Солдат, на выход! Я тебя согрею!»
Ефрейтор Кукла весь в значках, как идол,
Решил солдата на бегу измучить:
«Солдат, за мной!» – и ну по полю жучить!
Отличный темп он для начала выдал.
Но не учёл завистник глупый Сада
У Сонина спортивного разряда!
39
Нарезав круг до дальних переходов,
Во тьме ночной ефрейтора оставив,
Пришёл в казарму, помянул свободу
И спать улёгся Сонин против правил.
А утром помкомдив по физкультуре
Среди «салаг» выискивал спортсменов.
И перед строем предложили Юре
Войти в число армейских «суперменов».
И целый год в солдатских гордых званьях
Ребята специального отряда
На славных гимнастических снарядах
За округ бились на соревнованьях.
А Сонина солдаты уважали.
Он был герой в казарме и спортзале.
40
Затем, своим решив заняться делом,
Добился Юрий Сонин перевода.
Он действовал решительно и смело,
И вот он лаборант хлебозавода.
Армейский ПАХ солдатскими руками
Без техники готовил хлеб солдатский.
Три пота вперемежку с матюгами
Солдаты-срочники делили здесь по-братски.
И Сонин, потрясённый видом цеха,
(Не думал он, что в армии советской
Готовят хлеб, как в слободе стрелецкой),
Здесь осознал, что служба – не потеха.
Рубил дрова, таскал мешки с мукою
И вспоминал спортзал с немой тоскою.
41
Полста солдат, четыре офицера
Составом личным ПХП являлись.
Мужи всех наций, крупного размера,
С которыми во взводах не справлялись.
Судимые за кражи и скандалы,
Шофёры, воры, пекари, баптисты,
На каждого по сто причин бывало,
Не направлять в пехоту и в танкисты.
И Юра Сонин понял очень скоро –
Его спасенье в знании предмета
(Спасибо техникум тебе за это).
Лаборатория – его опора.
Начальство подкупив своим талантом,
Он быстро стал хорошим лаборантом.
42
И покатилась служба, как работа:
Анализы, мука, сертификаты…
Теперь у Юры важные заботы.
Таких забот не ведают солдаты.
Для выпечки муку он получает
По двадцать «студеров» одновременно
Всех кладовщиц и лаборанток знает
На главной базе Юра поименно.
Весы для парня – словно фортепиано.
Излишки, что на влажность поступают,
Продать крестьянам Сонин успевает,
Но документ у Юры – без изъяна.
Печать к печати, подписи и штемпель.
А денежки для трёх бригад на «дембель».
43
Солдаты о делах его не знали.
Работа шла без шума и помарок.
Но Сонина настолько уважали,
Что как-то поднесли ему подарок.
Подарок, прямо скажем, необычный:
На день рожденья вместе с караваем,
Бутылкой водки лаборанту лично…
Но как сказать об этом? Я не знаю…
Короче говоря, на день рожденья
Для Сонина доставлена девица.
Улыбки до ушей, сияют лица,
В успехе ни малейшего сомненья!
Она из медсанбата санитарка.
А звать её классически – Тамарка.
44
Опешил Юра. Он не ждал такого!
Но делать нечего. Долой сомненья.
Ведь не придумать ничего другого,
И здесь возможно лишь одно решенье.
Тарелки, чашки, водка, спирт, закуска
На каменном столе лабораторном.
Пирует круг друзей довольно узкий,
Но в деле и гульбе весьма проворный.
Вот час пришёл на смену собираться.
(В субботу благо нету офицеров,
Но и без них всему должна быть мера),
И гости стали быстро подниматься.
Хихикнув, распростились с нашей парой,
И Юра Сонин тет-а-тет с Тамарой.
45
Она была смазливою девчонкой –
Хороший рост, фигура, цвет лица.
В семнадцать – мать солдатского ребёнка.
(На родине – сынишка без отца).
Работая в армейском коллективе,
Старалась быть во всём ему подстать,
Но не пройдя отбор на этой ниве,
Теперь известна, как простая б…
И с ней вдвоём в интимном полумраке
Наш Сонин ночевал и волновался,
Быть мужиком мучительно старался,
Но был в любви таким же, как и драке:
Не мог врага без ненависти бить,
Не мог без страсти женщину любить.
46
Какой бы тёмной не была Тамара,
Душа её ведь женскою была.
Она шепнула: «Я тебе не пара»,
Поцеловала Юру и ушла.
А Юрий долго ворошил былое,
Но позже этим чувствам дал отбой,
И, вспоминая время удалое,
Всегда старался быть самим собой.
Тут, в самый раз возможность подвернулась,
И Сонин в званье младшего сержанта
Сдал госэкзамены на лейтенанта
И жизнь его, как флюгер повернулась:
Седьмого ноября (два года точно)
Он покидает армию досрочно.
47
Настало время праздничных загулов.
Ведь ПАХ сегодня «отпахал» три года!
Гагитаури, Коля Швардыгулов
Рыдали при стечении народа.
Куцеску, Ломов, Мищенко, Волошко
И Алик Унгерман с Рачвелишвили,
Хоть между ними пробегала кошка,
На посошок сегодня вместе пили.
Все при костюмах, шляпах, чемоданах,
Домой собравшись, службу поминают.
Что впереди их ждёт, они не знают,
А ныне их счастливых полупьяных
Домой отправят. Как тут не напиться?
А что одеты? Так на то – мучица…
48
Вот Юра дома после службы срочной.
Теперь одна забота сердце гложет:
Он в институте учится заочно,
А труд по вкусу подыскать не может.
Он то маслёнщик на портовом кране,
То кочегар, но не теряет веру
И твёрдо знает: поздно или рано
Он станет настоящим инженером.
Тогда в Одессе было очень трудно
Устроиться на должность инженера.
Для этого шли в ход любые меры
(Их называть не принято прилюдно).
Но маме Юриной через подругу
Всё ж оказали платную услугу.
49
И улыбнулся кадровик завода.
И безопасность объяснил инструктор.
И раннею весной, с начала года
Ю.Сонин – начинающий конструктор.
Работа и учёба в институте
Для Юры стали самым важным делом.
Познал он цену слову и минуте,
За кульманом стал вдумчивым и смелым.
Ему открылась логика конструкций.
И будучи в душе своей поэтом,
Он изучил и уважал при этом,
Глубокий смысл стандартов и инструкций.
Летели годы. Опыт появился.
Так Сонин инженером становился.
50
Завод одесский отличался мало
От предприятий типовых советских.
В три смены круглосуточно ковал он
Всё – от станков и до игрушек детских.
Зажатый в тесных улицах домами,
Толпу людей глотал он спозаранку.
Ворочался в заборе, словно в раме
И дым, сердясь, пускал на Молдаванку.
Но люди! Кто здесь только не трудился!
Технологи, рабочая элита,
Интеллигенты – словом одесситы!
И каждый пятый вечером учился.
Встречались самобытные таланты:
Конструкторы, певцы и музыканты.
51
Не нужно скептицизма и сомнений!
В конце пятидесятых – всем известно,
Таланты самых разных направлений
В Одессе возникали повсеместно.
Сельхоз одесский посетила Муза –
Тимохин покорил большую сцену.
Жванецкий, Карцев, Ильченко из Втуза
В «Парнас» уже «гуляют постепенно».
А что в консерватории творится?!
Расцвёл талант красавицы Руденко,
Пришла из ПТУ Мирошниченко,
Чтоб в мировом вокале воцариться!
А скольким непробившимся сияли
На сменах поэтические дали?!
52
И Юра Сонин окружен такими
Людьми различных правил и стремлений –
Серьёзными, весёлыми – живыми,
С букетом знаний, мнений и сомнений.
Поэт-конструктор Морис Бенимович –
Типичное для времени явленье,
Стрелок охраны Лидия Чехович
Здесь создали свои стихотворенья.
Флейшмахер, в пекле сталинском сидевший,
Здесь умные машины созидает.
Даёшься диву – как он много знает,
Как жив его талант, в тюрьме созревший!
Ведут объекты Аврус, Кривошеев,
И правит всеми умный шеф Андреев.
53
И женщин на заводе и в отделе,
Как говорится, для души хватало.
Простых и мудрых, худеньких и в теле –
Всех типов здесь работало немало.
И нужно знать: не только на работе
Они свой долг служебный выполняли.
На вечерах, одетые по моде,
Они бывало, лихо танцевали…
Был приглашён худрук Зиновий Ворон.
(Отличный пианист, всегда печальный).
На сцене очень профессионально
С певцами заводскими выступал он.
И Юра с перерывами в семестре,
Тиранил скрипку в заводском оркестре.
54
По пятницам мужи сбегали в баню,
Урвав минут по тридцать от обеда
И обеспечив очередь заранее.
(Вопросом ведал Гриша-непоседа).
Он был конструктор, битый жизнью круто:
За анекдот на год лишён свободы.
В тюрьму попал он после института
И нынче жил для мира и народа.
А в бане людно – негде повернуться!
Вода и пар, гранитный пол и лавки.
И Гриша с шайкой – в сторону от давки:
Смертельно он боится поскользнуться.
Друзья глядят во след со скорбной миной,
Хохочут, плещут, трут друг другу спины…
55
И снова зал. В любое время года
Расчёты, чертежей хитросплетенья,
Глухой шумок рабочего народа
И кульманов нехитрые движенья.
А Юру в цех на сборку вызывают:
Конечно что-то, где-то «не контачит»,
И как тут быть пока никто не знает,
Но виноват ведущий – не иначе!
И, как всегда, волненья, размышленья –
Кто виноват? Что делать? Как исправить?
Наладить узел, убедить, заставить…
И радость оптимального решенья!
Так дни летели, в годы собираясь.
Так Сонин жил, борясь и увлекаясь…
Глава вторая
Мечты! Без них была бы жизнь бледна.
В них, радужных, олицетворена
Та схватка яви с видимостью ложной,
Благодаря которой и возможно
В бреду познать любовь и рай полней,
Чем в самом цвете юных сил и дней.
Эдгар Аллан По
1
Пришла пора дождей, густых туманов.
Вздымает облаков седые ризы
Громадой фантастических обманов
Солёный ветер над простором сизым.
Из моря в город он доносит звуки
Сирен, что в море к кораблям взывают.
Их голоса полны животной муки:
«Сюда, сюда…», – и глохнут, замирая.
Пустынный пляж грустит в осеннем свете.
И в плеске волн, меж старых свой причальных,
И в криках чаек диких и печальных
Мольба о солнце и прошедшем лете.
Но лета не вернуть. Бессильем полны,
Шипят на берег ледяные волны.
2
Все улицы завалены листвою.
Повсюду жгут костры из листьев палых.
Дымок прозрачен, горьковат порою,
В нём грустно бродит осень по кварталам.
В огромных гнёздах, на седых платанах,
Кричат ворон хозяйственных оравы.
И вечерами в мареве тумана
На фонарях янтарные оправы.
Полны кино, театры, рестораны.
Тепло, уютно, очень интересно:
Здесь новый фильм, а там актёр известный,
Но завтра снова на работу рано.
К одиннадцати в городе всё тише
И в полночь только дождь стучит по крышам.
3
А утром солнце сквозь туман прорвётся,
Глядишь, и тучи за море угнало.
Красавица-Одесса улыбнётся
И сумрачной тоски – как не бывало!
Асфальт сияет солнцем яркоглазым.
Туман вчерашний, словно по ошибке
На город навалился как-то сразу
И вот исчез от солнечной улыбки.
Бегут, звеня весёлые трамваи.
Народ приветлив – солнце всем приятно.
И женщины свежи и аккуратны,
На мокрых окнах радуга играет,
И голуби толкутся и воркуют –
Крадущейся зимы ещё не чуют.
4
А Юрий Сонин очень любит осень –
Спокойный свет её деньков погожих,
И в блеклом небе вспыхнувшую просинь,
И шум дождей, на музыку похожий.
Конечно, неизбежны тучи, слякоть.
Нередко выпадают дни плохие,
Когда Одессе лишь грустить и плакать,
Терпя разгул морской её стихии.
Но для Одессы осень – не помеха.
И только лишь закончится ненастье,
Приходит миг сверкающего счастья –
Детишкам, кошкам, воробьям потеха!
Нет капли, лужи, нет пылинки малой,
Чтоб в солнечных лучах не засияла!
5
В воскресный день, в хорошую погоду
Разок, другой, но Юра выбирался
В любимый парк приморский, «на природу»,
И там гулял и жизнью наслаждался.
Бродил он одиноко по аллеям,
Лежал в сугробах из листвы шуршащей,
Мечтал и думал, иногда жалея
О жизни без подруги настоящей.
Такой, чтоб вместе в радости и в горе,
Простой и умной, в меру говорливой,
Приятной, музыкальной и красивой,
И обаянья в ней чтоб было море!
Но без подруги Юра, к сожаленью,
Встречает двадцать пятый день рожденья.
6
Свой день рожденья Юра отмечает
В их маленькой и тесной комнатушке,
Где Юрий с мамой вместе принимают
Его друзей и маминых подружек.
Коллеги ж отмечают на заводе,
В своём кругу, рожденья, новоселья,
Согласно этой многолетней моде,
Отделу завтра предстоит веселье.
Конструкторы – друзья, коллеги Юры,
Накроют стол в архиве потаённом,
Без роскоши, в ключе полувоенном.
И все придут к началу процедуры.
Закончив труд, отдельская орава
Попьёт, поест, попразднует на славу!
7
Сегодня предстоит семейный вечер.
И в Юриной квартире коммунальной
Ведётся подготовка этой встречи –
Значительной, пускай не эпохальной.
«Ребёнку двадцать пять!» – Такая дата
Бабусь и тёть приводит в умиленье:
«И институт! И побывал в солдатах!
И на работе тоже достиженья!»
И был вердикт (пока всходило тесто):
«Мы все любили Юрочку с пелёнок;
У Кати замечательный ребёнок;
Ему нужна хорошая невеста».
И тут же, нет приятней разговоров,
Пошли всех кандидаток переборы.
8
А вечером у Сониных застолье.
Одолжены и стулья и посуда,
Составлены столы. И в главной роли
Хозяйка, совершающая чудо:
Персон на тридцать в тесной коммуналке
Накрыть столы и приготовить блюда
И избежать при этом дикой свалки! –
Скажите, люди – это ли не чудо?!
Звонки в передней – гости прибывают –
Подруги мамины с мужьями и вдовицы,
Соседи – близкие, проверенные лица.
Здесь все друг друга с молодости знают.
И начались объятья, поздравленья,
Подарки Юре, словом – день рожденья.
9
А запахи в квартире – потрясенье!
И стол – как полагается в Одессе!
И, если у кого-то есть сомненья,
Он перед вами. Так, для интереса.
Серебряный форшмак и заливная
Из янтаря сверкает срезом белым.
Всё в зелени душистой утопает,
Уложенной вокруг рукой умелой.
На блюде перламутровая глыба
В дрожащем студне с бурачком, морковкой.
Хозяйкой приготовленная ловко,
Сияет фаршированная рыба!
Перчёная, томлёная отменно
Она идёт с петрушечкой и хреном.
10
Салаты, баклажанная икорка,
Украшенная алым помидором,
В хрустальных чашах многоцветной горкой,
Уложенной затейливым узором.
Под соусом чесночным злым и смачным
На блюде живописною картиной
Благоухает нежный и прозрачный,
Манящий взгляды студень петушиный.
Бутылки запотевшие рыдают,
Горят рубины праздничных графинов.
С вишнёвкой – круглых, с абрикосом – длинных,
И гости мудрых тостов ожидают.
Но вот бокал свой поднял дядя Лёва.
Он друг старинный – ему и слово.
11
«Итак, друзья, я подведу итоги
Существования в двадцатом веке,
Известного и в праздничном чертоге
И за его стенами человека.
Родился Юра. Вырос. Все мы знаем,
Он стал самостоятельным без бати.
И первый тост мы дружно поднимаем
За мать его – родную нашу Катю!»
Хохочут, пьют, закусывают дружно,
Целуют маму, обнимают сына:
«Ты, Юрка, обаятельный мужчина,
Теперь тебе скорей жениться нужно!»
Весёлый спор и острословов сшибка.
И всем родная мамина улыбка.
12
А Катерине не сидится снова:
Созрел в духовке кухни коммунальной,
И славным ароматом просит слова
Гвоздь праздника. На блюде триумфальном
Под радостные клики одобренья,
Подарок щедрой матери – Природы
И Кати кулинарное творенье –
Печёный гусь предстал перед народом!
Он жаром пышет, жиром истекает,
Он дразнит взоры корочкой хрустящей,
Он Бог, он праздник вкуса настоящий,
В нём золотые яблоки скучают!
А пир шумней и лица веселее,
И в комнатке просторней и светлее.
13
Но вот аккордеон в руках у Лёвы.
Он музыкант и дирижёр и военный.
Аккордеон трофейный, пусть не новый,
Был всю войну его дружком бессменным.
Сегодня, зная, как тут любят песню,
Он прихватил свой инструмент бывалый,
И голос хрипловатый, но чудесный,
Воспоминаньям положил начало.
И журавли, как прежде улетают,
И в лес уходит девушка – смуглянка,
И Костю обожает Молдаванка,
Любимый город в синей дымке тает…
Хорошие проверенные песни…
Что может быть родней и интересней?!
14
А молодёжи хочется движенья,
И теснота для танцев – не помеха!
«Очистить площадь!» – принято решенье,
И тут пошло-поехало. Потеха!
Посуду – в кухню, стулья – друг на дружку,
Столы в момент – горою в коридоре.
На танго пригласил свою подружку
Соседку Юлию, друг детства Боря.
Из рейса он вчера домой вернулся.
Привёз тайком пяток пластинок новых,
Пронёс их лихо мимо глаз суровых,
И сходу в Юрин праздник окунулся.
Недолго гостевать в Одессе Боре –
Загрузят пароход – и снова в море.
15
А танцы разыгрались не на шутку.
Слышна за три квартала радиола.
Сменяются почти без промежутков
Каскады этой музыки весёлой.
Танцует молодёжь и пожилые.
Старушки тоже смотрят с одобреньем,
И вспоминают подвиги былые,
Судачат о погоде и варенье,
А если буги выдаёт ватага,
(Товарищ Юрин Марк, ещё по школе,
Силён, как Элвис Пресли в рок-н-ролле)
Старушки ахают: «Какой стиляга!»
И снова танго медленно и пьяно:
«Где же ты теперь, моя Татьяна…»
16
Веселье, песни, музыка, движенье,
Здесь даже вальс танцуют – по две пары.
Идёт отлично Юрин день рожденья.
Теперь его с улыбкой дразнят: «старый»
Весёлый праздник близок к завершенью.
За чаем благодушествуют люди
С вареньями, вертутами, печеньем
И с важным тортом на обширном блюде.
Во имя справедливости откроем,
Что пражский торт, вертуты и печенье,
Как, впрочем, остальное угощенье,
Исполнены всего одним героем.
И тот герой в любимом синем платье,
Конечно мама Юры – тётя Катя.
17
Её так называют молодые,
А тёте Кате пятьдесят четыре,
Но волосы её совсем седые
И за плечами все невзгоды в мире.
И войны, и болезни, и потери
Достались ей от жизни в полной мере.
Но никаким мерилом не измерить
Её любовь и преданность и веру
В счастливую звезду родного сына –
Её судьбу, надежду и опору.
И Юра и в мечтах, и в разговорах.
Он радостей и горестей причина.
И счастлива сегодня тётя Катя.
И ей к лицу и седина и платье!
18
Окончен бал. И время полетело,
Верстая дни бесстрастными крылами,
И унося привычно и умело
Надежд разбитых гаснущее пламя,
И возрождая новые стремленья,
И побуждая ждать, терпеть и верить,
Испытывать любовь и удивленье,
Желание познать, добыть, измерить!
Уносит время юность и беспечность,
Взамен нам, предлагая опыт зрелый
И разум отшлифованный и смелый
И знание, что жизнь не бесконечна.
Однако, не для всех подарки эти:
Одни глупы, а те всю жизнь, как дети…
19
У Юры нынче не простое время.
За час не счесть его забот несметных.
Проекты и общественное бремя –
Он на заводе человек заметный.
Заочная учёба в институте
Идёт на убыль – близится к диплому.
Проект дипломный Сонину по сути
Разрядка – в чертежах он словно дома.
Но на душе у Юры нет покоя,
Его волнуют мысли и сомненья
О смысле своего предназначенья.
Ведь может быть оно совсем другое?
И может быть он должен в мире этом
Не инженером вовсе, а поэтом?
20
Его стихи и музыка и песни
Уже звучат не только на заводе.
Его ТВ находит интересным:
Поэт-конструктор дань хрущёвской моде:
Призванье первое – проекты и машины,
Призвание второе – дань искусствам.
И диктор говорит с серьёзной миной
О нераскрытых инженерских чувствах.
И у науки тоже нет сомненья,
Что физики сейчас вполне лиричны,
А их стихи вполне симптоматичны,
Их песни – средство самовыраженья.
И чем их бред светлее и просторней,
Тем труд их на работе плодотворней.
21
Для Сонина давно уж нет секрета,
Что производство не его призванье,
Но он упорно к будущему лету
Закончит полный цикл образованья.
Диплом, завод, цеха, машины, люди…
А сердце просит музыки и песен.
Страдает Юрий. Кто его осудит?
Завод ему не очень интересен.
Спасают только творческие взрывы.
В такие дни, не ведая сомненья,
Он делает свои изобретенья
Свободно, просто и почти игриво.
А после, пару месяцев активно
Их весь отдел доводит коллективно.
22
Проекты утверждаются по чину,
И в производство вводятся неспешно.
И для унынья вовсе нет причины,
И внешне всё идёт вполне успешно.
Но в сердце Сонина нет мира и покоя,
Как дальше жить? Чему скорее верить?
Он знает, что страдание такое
Способна только музыка умерить.
И по своей привычке многолетней
Идёт он в филармонию в субботу
(Сюда проложен путь, как на работу
И в снег, и в слякоть, и порою летней).
Волшебный мир! И Юрина тревога
Не преступает этого порога.
23
Здесь Бернардацци самобытный гений
Сказал своё значительное слово.
На Пушкинской каскад его творений –
Гостиница и зданье биржи Новой.
На бирже много лет, как не ведётся
Торг о зерне, об экспорте, о грузах.
А комплекс филармонией зовётся
И беззаветно служит только Музам.
В каррарский мрамор, камень, терракоту
Фасад его оправлен золотистый.
Тосканской готики узор лучистый
И окон стрельчатых надменная дремота.
Гранитные ростральные колонны
Надёжно держат купол многотонный.
24
Сегодня в филармонии лекторий.
Его проводят по абонементам.
На свете нет других аудиторий,
Где собран полный цвет интеллигентов.
«Весь город» на концертах здесь бывает.
И вечер пропустить совсем не гоже.
И музыку здесь каждый понимает.
И жить без музыки не хочет и не может.
Чтоб к музыке высокой приобщиться,
Сюда, как в светлый храм приходят люди
Из разных сфер и самых разных судеб –
Прекрасные, значительные лица!
Здесь меж собою многие знакомы
И чувствуют себя совсем, как дома.
25
Профессор Готлиб с тростью неизменной,
Андреев – Юрин шеф – его приятель,
Старик Флейшмахер, весь в своей вселенной,
Жванецкий – начинающий писатель,
Консерваторцы. Мамы музыкантов
Своих детей к искусству приобщают,
А смех и слёзы будущих талантов
Им взрослые с улыбками прощают.
В фойе водоворот людей нарядных
Проходит в ярком свете люстр хрустальных.
Сияет белый мрамор ниш зеркальных,
И гул толпы уютный и приятный.
Но время начинать. Звучат сигналы,
И люди дружно заполняют залу.
26
Огромных окон витражи цветные,
Скульптуры Эдуардса, Менционе,
Карнизы и люнеты расписные,
Барочные торшеры на балконе.
Огромный зал заполнен до предела.
Минута за минутой каплет время.
На сцене принимается за дело
Одессы симфоническое племя.
Закончена настройка инструментов.
Глухая тишина на зал упала.
Чуть видный жест – и музыки начало.
Прекрасный из волнующих моментов.
И ширится и льётся, нарастая,
Чайковского любимая – шестая!
27
Сплетаются в экстазе с темой тема,
То робко, то порывисто и смело.
Мучительно рождается поэма –
Трагедия, достигшая предела.
Преодолеть напор судьбы безликой
Взметаются лирические волны.
То исповедь души его великой
В симфонии, патетикою полной.
Нет торжества, но нет и пораженья.
Стихает битва, краткий миг покоя
В борьбе добра с холодною судьбою.
И снова продолжается сраженье.
И к сердцу Человека медь взывает
И тайны бытия ему вверяет!
28
Последний звук под сводами растаял.
Беззвучен мир. Безмолвны инструменты.
И, вдруг, лавиной горной нарастая,
Обрушились на зал аплодисменты!
Улыбки, слёзы, радость, облегченье,
Приветствия знакомым музыкантам.
А в перерыве споры, обсужденье
Трактовки, дирижёра, оркестрантов.
Как много раз в роскошном этом зале
Встречался Сонин с музыкой прекрасной.
Как много раз и трепетно и ясно
Великие великих здесь играли:
Бетховен – Рихтер, Ойстрах – Паганини!
Кого и кто здесь исполняет ныне?
29
Домой уходит Юра окрылённым –
Пред глыбой этой, что его сомненья?
И разумом и чувством обновлённым
Он жизнь воспринимает, как спасенье.
И улица играет добрым светом,
Приятны люди, сумрачные прежде.
Душа великой музыкой согрета,
Полна теперь восторга и надежды.
И снова повседневные заботы:
Как в институте срочно сдать зачёты,
Как подготовить справки для работы,
А старый зал – до следующей субботы.
И столько в этом мире интереса!
И так прекрасна милая Одесса!
30
В один осенний вечер, в этом зале
Бетховенским концертом опьянённый,
Судьбу свою, Марину, повстречал он,
Но не увлёкся, в музыку влюблённый.
Тогда ещё не знал он, что Марина
(Такое Сонину могло лишь сниться)
Родит ему здоровенького сына,
Что суждено ему на ней жениться.
Сейчас же Юра видел человека
В кругу знакомых, явно не простого.
Разговорились. Повстречались снова.
А дальше – так же, как всегда от века!
К Марине Юра нежно относился,
И через месяц, кажется, влюбился.
31
Она почти конкретно отвечала
Его мечтам и чаяньям подспудным.
И так близка для Юры к идеалу,
Что отличить от идеала трудно.
Хороший рост, значительность фигуры,
И тайна чёрных глаз её лучистых,
И голоса её фиоритуры,
Звучащие так искренне и чисто.
И Сонин посвящал Марине стансы,
Он тихо млел, когда она играла,
Когда, картавя, мило напевала,
С листа читая, песни и романсы.
Когда ж Рахманинов великий зазвучал,
Сражён был Юрий Сонин наповал!
32
Она жила с родителями вместе
В квартире фешенебельного дома.
Считалась привлекательной невестой,
Была душой и центром для знакомых.
Друзья, подруги, вечеринки, школа,
В училище учёба музыкальном…
Среди подруг способных и весёлых
Она была явленьем уникальным:
Играть всерьёз Марина стала рано –
Рахманинова, Баха и Шопена,
Закончила с успехом неизменным
Училище по классу фортепиано.
А ныне, не добившись лучшей доли,
Детишек учит в музыкальной школе.
33
Родители Марину обожают.
Гордятся дочкой умной и красивой.
И, глядя на друзей, соображают
Кого из них Марина осчастливит.
Навек расставшись с местечковым домом,
Они интеллигентов почитают.
О муже с обязательным дипломом
Они для милой дочери мечтают.
И их друзьями радует Марина.
К ней будущие ходят инженеры,
Один юрист, другие кавалеры
И Сонин – обаятельный мужчина.
Такой разумный, скромный, работящий.
Вот это муж Марине настоящий!
34
Марина, удивительное дело,
Себя, считая слишком романтичной,
По жизни мыслит правильно и зрело
И часто поступает прагматично.
А Сонин ею принят благосклонно,
Зачислен в круг друзей её обычных,
Но вскоре стал единственным, законным
Поклонником её и другом личным.
Она его от прочих отличала.
Его влюблённость, чистоту и веру.
И то, что вскоре станет инженером
Она вполне разумно отмечала.
Всё чаще в Юре видела Марина
Свою судьбу – вторую половину.
35
Родители, подруги – все за Юру:
«Неизбалован, чист, с душой поэта.
Упустишь Юру – будешь круглой дурой,
Таких парней в Одессе больше нету!»
Как часто нас ведёт чужое мненье,
Как часто малой толики хватает,
Чтоб оттолкнув решительно сомненья,
Пойти, куда и так душа желает!
Теперь полна Марина новым чувством.
Улыбкой нежной Сонина встречая,
Она, сама того не замечая,
Пускает в ход извечных чар искусство.
И покорённый Сонин в воскресенье
Официально сделал предложенье.
36
Мелькнул и скрылся праздник новогодний.
Прошла весна, и лето пролетело.
В Одессе стало чище и свободней,
И ЗАГСы бодро принялись за дело.
За свадьбой свадьба. Люди молодые
О браке ранней осенью мечтают.
А пожилые и совсем седые
Свою судьбу в последний раз пытают.
А Юра красит пол, обои клеит,
Решив, что после брачной процедуры
Они спокойно поживут у Юры,
И мама Катя месяц, без сомненья,
Представит дом в их полное владенье.
37
И свадьба грянула. Да как помпезно!
Дворец связистов снят на целый вечер.
Отец Марины с твёрдостью железной
Двумстам персонам подготовил встречу!
Немиров, Гайсин, Бельцы, Слободзея –
Со всех краёв на свадьбу, как в атаку,
Сил не жалея, поднялись евреи,
Чтоб выдать замуж дочку Исаака.
Да и в Одессе близких и знакомых
Немало у хозяйственного тестя.
Они сегодня собрались все вместе
В дворцовых арендованных хоромах.
И для своих друзей нашли здесь место
Торжественный жених с его невестой.
38
Банкетный зал гирляндами украшен.
Цветы живые дышат росной влагой.
Огромной «П» столы по двадцать сажен.
Гостей нарядных шумная ватага.
Оркестр зашёлся лирикой эстрадной,
Но весь расклад привычно отмечая,
Умолк. И лихо грянул марш парадный,
Тепло и бодро молодых встречая.
Но вот уселись гости. С молодыми
Родители невесты, мама Катя,
Маринины сестрицы, тёти, дяди
И люди, чьё теперь не вспомнить имя.
И свадьба развернулась, загуляла,
Как и до них сто тысяч раз бывало.
39
Отец Марины рослый, худощавый,
Под шестьдесят, но крепкого сложенья.
Конторы «Вторсырьё» директор бравый
Достойно принимает поздравленья.
Организатор высшего разряда,
Дела ведёт с размахом и талантом.
И на балу всё вертится «как надо» –
От расписанья блюд до музыкантов.
Официанты в куртках белоснежных
Разносят в срок – не поздно и не рано
Все перемены блюд из ресторана,
Все марки вин, холмы салфеток снежных.
И гости, как на свадьбах и бывает,
От всей души едят и выпивают.
40
А мать Марины – с виду ей за сорок,
Былая красота ещё не стерта,
Хоть и прошла крутых немало горок,
Но и сейчас таит «частицу черта»!
В глазах огонь – по вкусу ей застолье.
Быть на виду ей нравится до боли.
И во главе стола, как на престоле,
Она царит в своей почётной роли.
«Эстер исполнит свадебную песню!»
Она встаёт. Цветок в её руке.
На незнакомом древнем языке
Звучат слова мелодии чудесной.
И голос, полный страстного накала,
Взмывает в тишине под своды зала.
41
Такое Юра услыхал впервые.
Ведь он не знал красы еврейских песен,
А музыку Европы и России
Считал на свете самой интересной.
Но в песне Эстер трепетное чувство
Из глубины веков пришло сквозь вечность.
Еврейской песни древнее искусство
Дошло сквозь поколений бесконечность.
И тот напев пронзительный и странный
Открыл для Юры, над застольем рея,
Что был он человеком и евреем
Судьбой, ему самой Природой данной.
И до его рождения на свете
Его народ прошёл тысячелетья.
42
Вот музыки прошло очарованье.
Народ зашевелился, словно ожил.
И снова поздравленья, восклицанья,
А Юрин друг до тоста еле дожил.
Поднял бокал, поглядывая зорко
На молодых. Всем подмигнул лукаво,
И дружно выпив, закричала «Горько!»
Весёлая застольная орава.
И молодые встали. Неумело
Обнял жених невесту дорогую
(Он никогда не обнимал другую)
И в первый раз поцеловал несмело.
И закружился зал, цветы и люди,
И мир для Юры прежним уж не будет.
43
Медовый месяц молодые жили
В квартире Юры, лишь одни, без мамы.
Тепло и нежно днём они дружили,
А ночь для Юры превращалась в драму.
К Марине он, до трепета влюблённый,
Не смел без разрешенья прикоснуться,
Желаньем безответным утомлённый,
Он усыпал и не желал проснуться.
Медовый месяц близится к финалу,
А молодые всё ещё, как дети.
И только случай кончил игры эти
И взрослой жизни положил начало.
Но лишь в Марине женщина проснулась,
Как мама Катя в комнату вернулась.
44
Теперь втроём в одной малометровке
Три взрослых человека проживают.
И молодые, словно в мышеловке,
Свободы, вольной радости не знают.
Три взрослых человека с пианино:
Такая жизнь любому в тягость станет.
Но через год ребёнка ждёт Марина.
И скоро Юрий Сонин папой станет!
И совершилось. Родила Марина.
Крепыш мальчишка, плут и непоседа.
В честь ребе Дувида – Марининого деда
Они назвали Эдуардом сына.
Но против тёщина горячего желанья,
Не сделали ребёнку обрезанья.
45
Жизнь в тесноте изрядно остудила
Энтузиазм семейства молодого.
Пожар любви, её живая сила
Немеют в обстоятельствах суровых.
И после споров, слёз и разговоров
Собрали вещи, сына, пианино
(Ушло не много времени на сборы)
И съехали к родителям Марины.
Здесь было и просторней и светлее,
Но Юра понял: ни в одной квартире
Ему не будет больше в целом мире,
Чем в комнатушке маминой теплее.
Но это, верно, знаете вы сами,
Всю молодость прожившие у мамы.
46
И жизнь пошла на новых оборотах:
Домашние заботы и пелёнки,
Учёба в институте и работа,
Жена и воспитание ребёнка.
А музыка влечёт неудержимо,
И Юра вечерами пишет песни.
Но не постичь ему неуловимый
Полёт свободной музыки чудесной.
И тёща подливает: «Юра, милый,
Ты опоздал на поезд – не догонишь.
И этой музыкой себя ты в гроб загонишь.
Ты б лучше поберёг для дома силы!»
Насмешки и сомненья сердце гложут.
Но с музыкой расстаться он не может.
47
Без педагогов и консерваторий,
На практике сквозь догмы прорываясь,
Он плыл в мечтах по песенному морю,
Писал, найти гармонию стараясь.
А дома были очень недовольны:
Мол, Юра не в свои забрался сани,
Но не скрывали радости невольной,
Когда их зять являлся на экране.
Когда же он, ценой больших усилий,
С альбомом песен на УТ прорвался,
И к передаче, чуть не надорвался,
Они весь дом к экранам усадили
И дали волю радостной надежде.
А через месяц всё пошло, как прежде…
48
Марина помогала мужу мало,
Его не разделяя интересы.
Лишь пару песен Юры проиграла
Она на телевиденье Одессы.
Её всё больше увлекают люди,
Достигшие конкретных результатов,
О чьих делах большая пресса судит:
Художники, артисты, депутаты.
И Юре очень неуютно дома.
Тут сессия последняя настала,
И время без остатка отобрала
Защита инженерного диплома.
Диплом свой Сонин с блеском защищает,
И эту радость тут же отмечает.
49
А дома вся семья в парадном сборе –
Торжественно встречает инженера:
Закуски, вина разливанным морем,
И вновь надежда – новой жизни эра!
Но Юра знал – диплом не много значит.
Конструктор старший – пик его карьеры.
И чтоб судьбу его переиначить,
Не хватит трёх дипломов инженера.
Во-первых – нет пути без партбилета.
И будь ты спец из классных самый классный,
Тебе нет хода без картонки красной.
А во-вторых – неважная анкета.
В карьере он не видел перспективы,
И стал читать про кооперативы.
50
В столице на условиях особых,
Как стало ясно Юрию из прессы,
Во всю пошли вымахивать хрущёбы.
Но их пока не строят здесь, в Одессе.
И Сонин с заводчанами ретиво
За дело от отчаяния взялся.
И в управленье кооперативом
С тремя друзьями тут же оказался.
Собрали документы моментально
И с ними ну ходить по кабинетам
(Спасибо дело начиналось летом)
А тут и подошёл указ центральный.
Так много сил потрачено и нервов,
Но Юрин дом в Одессе самый первый!
51
Ненастье. Слякоть. Лужи по колено.
Черёмушская жирная грязища.
Вторые сутки сторожем бессменным
По новостройкам дождь осенний рыщет.
Пятиэтажка под дождём скучает.
Вокруг одних фундаментов гробницы.
Но возле дома мебель разгружают!
Царит веселье, смех, сияют лица.
Не страшен дождь. Ликуют новосёлы,
Спешат пожитки затащить под крышу.
И дождь смирился. Дождь идёт всё тише,
И вот пробился солнца луч весёлый.
Ура, ура! Кончается ненастье!
И новоселье – солнечное счастье!
52
Уже поёт в окошке радиола
И пенится шампанское в бокалах.
Во всех квартирах слышен смех весёлый,
На лестницах народ большой и малый.
Сотрудники, коллеги по работе
Заполнили весь дом пятиэтажный,
И посвятили день одной заботе –
Простой рабочий и бухгалтер важный.
И вот уже соседи по площадке
Друг друга с новосельем поздравляют,
Советом и делами помогают
Решать проблемы в этом беспорядке.
И светят окна до глубокой ночи,
Взволнован дом, уснуть ещё не хочет.
53
У Сониных отдельная квартира.
Естественно – долги друзьям и близким.
Они теперь отделены от мира
Стенами с потолком печально-низким.
И жизнь у них пошла совсем другая:
Всегда в гостях соседи и подруги.
И Юрина супруга дорогая
Застольями заполнила досуги.
А праздников привычное теченье:
То Новый Год, то май, то именины
У Леночки, Натана, Бори , Зины,
То своего семейства дни рожденья,
Мелькают чередою бесконечной
В квартире жизнерадостно-сердечной.
54
Среди друзей у Юры и Марины
Немало музыкантов и поэтов.
Их встречи состоят наполовину
Из музыки, романсов и сонетов.
А Юра очень рад их появленью.
И часто в этой обстановке мирной
Они поют его произведенья,
Готовя их для записи эфирной.
И нынче эпопея в доме этом:
С одним поэтом харьковским известным
И режиссёром злым, но интересным
Ю.Сонин сочиняет оперетту.
Ценой огромных сил и напряженья
Явилось миру это их творенье.
55
И месяцы, что пробиваясь к сцене
Друзья проходят боссов от искусства,
Для Юры стали мукой и ученьем.
Теперь на жизнь он смотрит с новым чувством.
Он знает: без знакомства и рекламы,
Без членства в композиторском союзе
И без поддержки культотдельской дамы
Здесь в местный хор не приняли б Карузо!
Но всё же правда есть в подлунном мире.
Имеет вкус полыни правда эта:
Один сезон держалась оперетта
В провинциальном театрике в Сибири.
Но без раскрутки там же и скончалась.
И нет желанья всё начать сначала.
56
А на работе прежняя рутина.
И промфинплан царит над смыслом здравым.
И чертежей густая паутина
Вчерашний день готовит для державы.
Живая мысль отрезана от мира.
И пусть своих идей у нас немало,
Но каждый разработчик чтит кумира
Из фирм известных в странах капитала.
Бывало, перекраивая ловко
Узлы машин закупленных, готовых,
На Западе давно уже не новых,
Конструктор грезит о командировке.
Но, чтоб ответить на его вопросы,
На Запад едет не творец, а боссы…
57
Зима, но нет прозрачности в Природе.
Проходят дни то суетно, то сонно.
У Юры настроенье по погоде –
Покоя нет. Всё неопределённо…
Глава третья
«…о, если б вы знали, как дорог,
У Чёрного моря явившийся мне,
В цветущих акациях город!»
Из песни об Одессе
«Рыба ищет, где глубже,
Человек – где лучше».
Пословица
1
Весна в Одессе. Солнечные вспышки
Сверкают в лужах, на брусчатке влажной.
И ветры день и ночь без передышки
Штурмуют с моря бастион отважный.
Для всех ветров распахнута Одесса.
Она грустит по небу голубому.
Бульвары, Молдаванка и Пересыпь
Тоскуют по весне с дождём и громом.
И грянул гром победный и весёлый!
И хлынул дождь, смывающий остатки
Больной зимы, бегущей без оглядки
С домов и улиц и деревьев голых.
Весна – хозяйка принялась за дело:
Четыре дня – и всё зазеленело!
2
И в первой травке, на газонах в парке
Уже цветёт лиловая яснотка,
А рядом одуванчик светит ярко.
Вот ласточка – весенняя красотка
Под старой стрехой строит деловито
Гнездо из веток, пуха и соломы,
И голуби владеют сановито
Нагретой крышей собственного дома.
Зелёными овечьими ушами
Рванули ночью на каштанах почки.
Ещё три дня, ещё три тёплых ночки,
И вспыхнули роскошными свечами,
В листву оделись старые каштаны –
Одесских улиц стражи-ветераны.
3
А море по-весеннему бликует.
И напоённый вешним ароматом
Под солнцем торжествующим ликует
Земли, небес и моря каждый атом!
Прозрачен мир хрустальный вод прибрежных,
Пронизанных лучами золотыми.
Ковёр зелёный водорослей нежных
Насквозь просвечен и наполнен ими.
Бормочут волны под скалой нагретой,
На берег разбегаются игриво,
Шуршат и отступают шаловливо
И манят и зовут к себе, как летом.
Вольготно дышит солнечное море,
И чайки пляшут на его просторе.
4
Вдоль моря, по песку, по пляжам сонным,
На солнце щурясь, празднуя свободу,
Бредёт, живёт и дышит Юрий Сонин,
По делу в город выйдя из завода.
Какая-то неведомая сила
Его влечёт, волнует, мучит даже,
Зовёт к местам, навеки с детства милым.
И вот он здесь – на Ланжеронском пляже.
Забыто всё – завод, семья, зарплата,
Которой регулярно не хватает,
Заботы, дрязги в синих далях тают,
В груди поёт весенняя отрада.
Какое счастье жить на свете этом!
Какое счастье быть в душе поэтом!
5
Весенний берег – славное лекарство.
Он укрощает мысли грозовые
О проявленье низкого коварства,
С которым Юрий встретился впервые.
Всё началось с того, что на заводе
Назначен Сонин ВРИО прошлым летом,
Но Зав. отделом стать, согласно моде,
Возможно было только с партбилетом.
И Юра, после долгих колебаний,
Преодолел души сопротивленье
И в кандидаты подал заявленье,
Исполнив также мамино желанье.
Прошла зима, весна с дождём и громом,
И вот Ю.Сонин приглашён парткомом.
6
Партийный секретарь приветлив очень.
Он рассказал трудягам – инженерам,
Что списком он в райком представить хочет
Трёх молодых партийцев – ИТРов.
Их ждёт руководящая работа
На МТС, в совхозах отстающих.
Поднять село – партийная забота!
Ремонт сельхозмашин – их хлеб насущный!
Он объяснил умно и вдохновенно
Нелёгкую партийную задачу.
Он понимает – едут не на дачу,
Но примут предложенье непременно.
Он ровно сутки дал на размышленье.
Сказал, что ждёт партийного решенья.
7
В совхоз? В деревню? Ни за что на свете
Не может Юра с этим согласиться.
Он из родной Одессы не уедет.
Он с мамой и семьёй не разлучится!
Но вот в партком, тайком, поодиночке
Несут коллеги справки утром ранним :
Кто о больной жене и хилой дочке,
Кто об отце – герое-ветеране.
И на лице у каждого кручина:
Ведь он хотел бы, в этом нет сомненья,
Партийное исполнить порученье,
Когда бы не весомая причина…
А Юрий Сонин, как с цепи сорвался –
Пришёл в партком и ехать отказался.
8
Не ясно, чем бы завершилось дело,
Но тут из Главка прибыло заданье,
(Работа эта уж давно назрела)
Начать машины новой испытанья.
Конструктор Сонин и его бригада
Должны проверить грамотно и точно
На фабрике известной Ленинграда
Монтаж машины. И приписка: «Срочно!»
Как вовремя пришла депеша эта!
И коллектив отличный подобрался,
А кандидат навеки распрощался
С карьерой на основе партбилета.
Но понял, что моральная свобода
Ему важней карьеры и завода.
9
Но Юрин тесть был в корне не согласен
С таким для зятя глупым оборотом.
Он был расстроен, зол и громогласен,
Считая Юру «круглым идиотом».
Он был уверен, что легко и просто
Решил бы это «маленькое дело»,
Что Юре «там теперь сидеть без роста»,
Что Юрина карьера «пролетела»!
Сам Исаак был старым коммунистом,
И хоть имел всего четыре класса,
Ходил в директорах, считался асом,
И был в работе «Вторсырья» неистов.
Помыслить он не мог, чтоб было можно
Вести себя, как зять неосторожно.
10
И маме Кате тоже неприятно,
Что на работе с Юрой приключилось.
Но поведенье сына ей понятно.
Её вердикт: «Случилось – так случилось!»
Она была активной фаталисткой,
Одна несла, как крест, свои потери.
По убежденью стала коммунисткой.
Во что-то человеку нужно верить?!
На пенсию живёт Катюша ныне.
Хозяйствует как может, шьёт и вяжет.
И ездит к ней один мужчина даже.
Но все мечты, все чаянья – о сыне,
О том , что Юра в мире разноликом
Прославится свершением великим.
11
У тёщи представление другое:
«Ему работать там не интересно,
И в голове у зятя дорогого
Не дом и не завод, а только песни!»
А что Марина? Что жена родная?
Наверно все невзгоды мужа зная
И от несправедливости страдая,
Их стойко вместе с ним переживает?
Да, нет. Марина занята делами:
Ребёнок, школа, милые подруги.
И к маме забегает на досуге,
И гости часто в доме вечерами.
Ей про завод немногое известно.
И в основном от жён элиты местной.
12
В воскресный полдень, до командировки,
С сынишкой Юра погулять немного,
Закончив цикл рутинной подготовки,
Отправился проторенной дорогой.
Легко и тихо катится коляска.
Сбегают к морю улочки родные.
Любимый сын на мир таращит глазки
И мысли у папаши выходные.
Он думает, что ждёт его дорога,
Что в Ленинграде будет интересно.
А что и как в дальнейшем – неизвестно.
И в сердце зреет тайная тревога.
Он чувствует, что в чём-то неполадки,
Что в «королевстве датском» нет порядка!
13
Но он не в силах выявить причину
Такой, ему не свойственной тревоги.
Какая безобразная личина
Маячит тайно на его пороге?
Неуловимым, лёгким дуновеньем
Над морем ураганы начинались.
И с первым, еле видимым движеньем,
Среди садов вулканы пробуждались.
Лиха беда, как говорят, начало.
И если в сердце лёгкая зацепка
Вопьётся не болезненно, но цепко,
То далее покажется не мало!
Не чует Сонин, что тревог причина
Простая – отношение Марины.
14
Они живут по–прежнему спокойно.
Порядок в доме, телевизор новый,
Сыты, одеты, выглядят достойно.
Все их семью считают образцовой.
По-прежнему друзья их навещают,
Соседи и Маринины подруги.
Театры регулярно посещают
И ходят в гости дружные супруги.
Но где огонь в глазах Марины милой?
Где нежность и внимательность былая,
Когда без слов подругу понимая,
Он точно знал – она его любила?
Их нет. И Юра это замечает
И про себя печально отмечает…
15
Но, к счастью, мимолётны эти чувства
И тонут в повседневности круженье,
А женское врождённое искусство
Мужские усыпляет подозренья.
Вулканы, не проснувшись, затихают,
И океаны ревности мелеют!
И Юрины тревоги отступают.
И снова на душе его светлеет.
А утром в понедельник, как обычно,
Он на работу едет со своими.
Беседует, смеётся, спорит с ними,
И всё вокруг знакомо и привычно.
И вечером Ю.Сонин и бригада
Отправились на встречу с Ленинградом.
16
В бригаде электронщик, два рабочих
И Сонин – разработчик и ведущий.
Своих коллег конструктор ценит очень,
С любой задачей справиться могущих.
Конечно, Саша Пронин алкоголик,
Но слесарем является «от Бога»:
Глаз-ватерпас и вышабрит «под нолик»,
Лишь только примет шкалик на подмогу.
Его напарник скромный и спокойный
Электрик и монтажник по призванью,
Ведёт все заводские испытанья
Василий Рогов – человек достойный.
Но нет милей для Юры человека,
Чем электронщик Зигфрид Кашимбеков.
17
Им повезло. Негаданно, нежданно
Устроились в «Астории», как Боги.
Дебют командировки долгожданной
Прошёл без происшествий и тревоги.
Хороший номер Юра занимает
С товарищем вдвоём. И скажет всякий:
«Такого в нашей жизни не бывает –
Без блата номер с видом на Исаакий!»
Однако, факт – упрямая вещица!
И в «Интуристе», в центре Ленинграда,
Прописаны одесские ребята.
И надо же такому получиться!
Удачу, не предвиденную ранее,
Коллеги отмечают в ресторане.
18
Назавтра без проблем и опозданья
На фабрике машину подключили,
И за неделю всё для испытанья
Собрали, подвели и завершили.
Теперь аврал закончен в деле этом.
С работой управлялись до обеда,
И вечера свободны до рассвета.
А в Ленинграде начиналось лето.
И Юра с Фредом белыми ночами
Гуляют по уснувшим набережным,
И невский ветерок им шепчет нежно,
И свет небес в пастельной светлой гамме
Уснувший город мирно освещает
И новый день и солнце обещает.
19
Напарник Юрин парень был бывалый.
Родителей интеллигентных чадо.
Поездил по Союзу он немало,
На жизнь смотрел своим особым взглядом.
Ругался, слов обидных не жалея,
По адресу «святых отцов народа»,
Стоящих на трибуне мавзолея
По праздникам в любое время года.
Не стал принципиально коммунистом.
На вечера и всякие собранья
Ходить у Фреда не было желанья,
А был он золотым специалистом.
Считался первым асом на заводе.
Одет, пострижен по последней моде.
20
Такой сосед полезен был для Юры:
Ценитель вин, музеев и одежды,
Большой знаток застольной процедуры,
В чём Сонин по-советски был невеждой,
Он преподал основы этикета.
И Юра очень быстро обучился.
И, слушая товарища советы,
Он в светского мужчину превратился.
Он был подруге Зигфрида представлен,
Сотруднице научной Эрмитажа.
Недельный пропуск получил он даже.
И поначалу оглушён, задавлен
Сокровищ блеском, красотой чертогов,
Позднее разобрался понемногу.
21
Прекрасное создание Растрелли,
Фигуры Теребеневских атлантов,
Скульптура, геммы, масло, акварели –
Бессмертные творения гигантов,
Могучей красоты живая сила,
Царящая в роскошных старых залах,
Отныне прочно Юрия пленила,
Запала в душу, частью жизни стала.
И снова полдень золотит колонны,
И светлый мрамор кружев павильона
Мозаичная стережёт Горгона,
И снова малахит и Малый тронный…
Который день здесь бродит отрешённо
Мой Юрий, красотою опьянённый.
22
Культура древних греков – мрамор, вазы.
И, вдруг, от восхищения немея,
Он видит, не замеченный им сразу,
Двойной портрет – камею Птолемея!
Сияют лики в залах итальянских –
Да Винчи, Рафаэля, Тициана.
Апостолы Эль Греко по-испански
Задумчивы, таинственны и странны.
Во Фландрии царит великий Питер
И «Камеристка» (ей четыре века),
Глядит на Юру с видом человека
К нему на днях приехавшего в Питер.
А вон Ван Дейк, похожий на Шопена,
С портрета в дали смотрит вдохновенно.
23
Но чаще Юра оставался в залах
«Новейшего» французского искусства.
Он здесь проводит времени немало,
В своих пытаясь разобраться чувствах.
Стога Моне и Писсаро бульвары,
Наполненные жизнью быстротечной,
Жемчужная палитра Ренуара
И Поль Гоген с его Таити вечным.
Он понимает – классика прекрасна,
Но Юре ближе образ современный,
Полёт свободный лирики Родена
Весенний, романтический и ясный.
И героиней нового романа
Блистает Ренуаровская Жанна!
24
По выходным, теперь совсем свободным,
Коллеги выезжают «на природу» –
В Петродворец, к фонтанам благородным,
На взморье, в подходящую погоду.
Но вечерами Юра отделялся,
Сбегал от коллектива удалого
И к музыке привычно обращался,
Давно знакомой, совершенно новой.
Мравинский, Замдерлинг как дирижёры
Царили за пультами Ленинграда,
И музыка – души его отрада,
Не то, что домино и разговоры.
Хоть иногда, не будем притворяться,
С друзьями можно вечер протрепаться!
25
Неделя пролетает за неделей.
Продвинулись успешно испытанья
И слесаря в Одессу улетели.
Вдвоём, до завершения заданья
Лишь инженеры в Питере остались.
И вот, в театр они с подругой Фреда
Субботним тёплым вечером собрались.
Вечерний Невский, лёгкая беседа
И вот он Елисеев Ленинградский!
Комедия царит в его глубинах,
Снаружи два шикарных магазина.
Огромный делят дом они по-братски.
Тогда там режиссировал Акимов.