Читать онлайн Пятый лепесток. Есин и Умила бесплатно

УМИЛА:

Душа по тебе соскучилась, брат мой… Мало пишу сейчас – необходимые дела занимают много времени. Еще бесы продолжают нападать – как прошлой осенью. Это само смиряет и подталкивает смотреть только на Бога и и у Него просить помощи и защиты… И показывает, что я – ничто, и что есть только Он…

Я каждый день чувствую тебя в глубинах души. Это происходит само… Само вырастает из глубины, само раскрывается, как цветок. Этому нужно только не мешать… Это на всю жизнь и смерть, на всю вечность. Встреча в Духе происходит сама, просто потому что так несет Река…

Смотрела недавно видео, как сливаются две нейтронные звёзды. Они вращаются в паре вокруг общего центра масс, то приближаются друг к другу, то отдаляются… Потом вращаются все быстрее… И происходит взрыв – слияние в одно существо, качественно новое. И гравитационные волны от этого взрыва идут мгновенно по всей Вселенной… И гамма – лучи пронзают материю.

ЕСИН:

Да, сейчас не прекращается морок антихристов и могут нападать с большею силой бесы. Но защищает премудрость Божия – она отразилась недавно как в капле росы в догадке Пелевина которую ты перепостила: об истинном смысле поговорки «хорошо там, где нас нет»:

«Смерть – это не когда вы теряете сознание навсегда. Смерть – это когда сознание осознает вас до самого конца, насквозь, до того слоя, где вас никогда не было.» iPhuck 10

И в зеркале Толле уж конечно – спасибо тебе еще раз за его книгу:

Из книги Экхарта Толле «О чем говорит Тишина»:

«Истина в том, что ты не имеешь жизнь, ты есть жизнь. Одна Единая Жизнь, одно сознание, которым наполнена вселенная, которое пронизывает ее и принимает временные формы, чтобы ощущать себя в виде камня или травинки, или животного, или личности, или звезды, или галактики. Способен ли ты глубоко внутри себя чувствовать, что ты уже знаешь это? Способен ли ты чувствовать, что ты уже и есть Это? (…)

Тебе не найти себя в прошлом или будущем. Единственное место, где это можно сделать – Настоящий Момент.

Духовные искатели ищут свою самореализацию, или просветление, – в будущем. Быть искателем включает в себя то, что тебе нужно будущее. Если ты в это веришь, то для тебя это становится истиной: ты будешь нуждаться во времени, пока не поймешь: для того, чтобы быть тем, кто ты есть, оно тебе не нужно.»

Сфера миров. Транс-Я

Недавно вот мне увиделось… наверно, это тоже часть Книги, в которой мы с тобой УЖЕ есть едины:

Стою на тропинке которая идет через холм. В низине туман. Солнышко взошло только что и поднимается в небо быстро и вертикально, как это бывает лишь на самом экваторе.

Но природа вокруг не экваториальная вовсе. Краски, ветерок, небо – все точно словно бы средняя полоса.

Однако все растения выше. И у деревьев прямей и тоньше стволы и одухотворяет их словно незримый трепет. И листья у них причудливей. Резные у большинства… и не только лишь на такой манер, как у клена или платана. И птицы незнакомые скрыты в этой листве, поющие не менее радостно, чем у нас весною, но как-то мягче.

Трава по сторонам тропинки почти в мой рост. Метелочки колыхаются – легкие-легкие волны бегут по ней. Словно и не трава а поверхность озера под ветерком умиляется тонкой рябью.

Век бы не сходил с места этого.

Но, кажется, не одному мне понравилось. Кто-то приближается по тропинке. С противоположной стороны, чем куда я смотрю, – но каким-то образом это чувствую с несомненностью.

Не возникает ни малейшего ощущения угрозы. Ни даже легкой досады вроде: вот обязательно кому-то надо нарушить уединение мое с этой умилительной красотой. Такое впечатление, что я… там, где вовсе никто и ничто ничего не может ничем нарушить. И даже будто мне самому неизвестны понятия такие, как: «нарушить», «опасность»…

Оборачиваюсь неспешно взглянуть: а кто это там?

По тропинке катится сфера. Зеркальная. Отбрасывая зайчики на траву. Диаметром приблизительно в четверть моего роста.

Немного удивляюсь тому, что не удивляюсь почти появлению здесь этого неожиданного предмета. Не воспринимаю его как чужеродный пейзажу. Хотя и что-то в неторопливом качении посверкивающей сферы вызывает у меня изумление, но не сразу могу понять, что же именно.

Вдруг доходит: зеркальный шар катится ко мне… снизу вверх! Взбирается по тропинке… такого просто не может быть! Но – вот он))

Невероятный предмет приближается на расстояние двух или трех шагов. Замирает. Вижу искаженного себя на его поверхности.

Вдруг сфера отрывается от земли, немного потянув за собой пыль тропы, – бесшумно поднимается вертикально, как восходящее солнце.

Замирает ровно напротив моего лица. Вижу мои расширившиеся от удивления глаза отражающимися в ней.

Взгляды – мой и моего отражения – встретились. Впечатление: какая-то целеустремленная сила перетекает… у т я г и в а е т с я от одного другому.

И вдруг мы поменялись местами. Или телами. Или я не знаю, как это назвать, но… я вижу теперь человека – себя – стоящего на тропинке на вершине холма и смотрящего, наверное, на массивный зеркальный шар, подвешенный невероятным образом неподвижно в воздухе.

Мне делается страшно и хочется возвратиться. И снова возникает ощущение движения силы по лучу встречи взглядов.

И происходит обратная перемена. Едва ли можно передать ощущение, сопровождающее ее. Песочные часы, когда их переворачивают, наверное, ощущают нечто подобное (а они ощущают, ибо, как сказал кто-то мудрый, – над каждой песчинкою надстоит свой ангел).

И вновь я вижу зеркальный шар, безопорно застывший в воздухе. Но только за ним уже не весенний лес. А поросли корабельных покачивающихся мачт проступающих из тумана на фоне хмурого неба.

Оборачиваюсь в противоположную сторону и замечаю: тропинка-то превратилась в арку небольшого каменного моста и вместо холма – туман, скрывающий, по видимому, речку тихую, по берегам которой островерхие малоэтажные домики со шпилями, почти сказочные…

Такое вот видение было. Не очень понимаю пока, как можно истолковать его. Но чувствую какую-то глубинную связь и с толкованием Пелевина на «там хорошо, где нас нет» и с философией Толле, которая разрешает СЕЙЧАС именно потому что философ понял, что на самом деле никакого «я» нет – и обрел блаженство (но, кажется, не признается в этом понимании никому, кроме самых близких учеников, опасаясь непонимания со стороны широкого круга).

УМИЛА:

Легкое и тонкое видение… У меня было нечто подобное примерно три года назад:

Долина с высокой травой… Вдалеке синеют горы. В сторону гор ведет тропинка.

Я иду по тропинке среди разнотравья. Тишина и покой…

И вижу, как по тропинке навстречу мне катится как бы прозрачный и в то же время зеркальный шар. Он живой.

Я стою на тропинке и шар поднимается в воздух и летит ко мне.

Останавливается перед моим лицом. Я смотрю в серебристую зеркальную поверхность…

И вижу отражение – это лицо очень внутренне знакомой девочки. Словно это тоже я, но более дикая, потерянная. Зеленые глаза и черные волосы – запомнилось…

Она тянулась ко мне, а меня в первое мгновенье это испугало. Возможно, тоже родственная душа, потерянный аспект нас… Нам с тобой Бог дал найти друг друга – а ведь могут быть и еще такие же, как мы, которые пока не нашлись…

Или, может быть, это моя неродившаяся в этой жизни дочь, душа которой в другом мире… Не знаю. Но точно родственная душа, которая еще блуждает впотьмах…

Ведь мы собираемся все воедино… И приносим дары друг другу: все, что что собрала душа за долгий путь. Ты учишь меня мудрости, а я отдаю тебе то тончайшее, что собрала душа…

ЕСИН:

Попался на глаза

текст монолога из фильма «Фантазии Фарятьева»

(1979 год. исполняет Андрей Миронов):

«…

Мы умираем, так ничего и не поняв: кто мы и зачем мы здесь.

А между тем где-то глубоко в нас живёт одно стремление: туда, ввысь, домой! В тот далёкий мир, откуда мы пришли.

И где живут такие же люди, как мы. Только они дома и счастливы.

(…)

Почему во сне мы говорим на языках, нам неизвестных, совершенно свободно? Почему мы видим явственно удивительные ландшафты и строения, знакомые нам и которых мы никогда не видели наяву.

(…)

Вам не случалось узнавать людей, которых вы никогда не видели прежде? Узнавать, как давних знакомых, по одному движению, по запаху?..

А слова, обращённые к нам, которых никто не сказал!..

(…)

Посмотрите на людей.

Разве они стали бы обижать друг друга, мучить, если бы знали об этом? Если бы знали, что они единое целое?

(…)

Наши дети или внуки, или правнуки, они поймут это.

Они отбросят всё мелкое. Поверьте, они будут любить друг друга.

А своим детям они будут говорить: «Не смотри под ноги, подними голову!»

Поразительный текст…

УМИЛА:

Да, текст поразительный – и пронзительный…

Милый, недавно пришло такое:

Несколько дней назад вечером перед сном почему-то ярко вспомнилось:

Мне 16 лет. Иду по краю леса недалеко от моей родной деревни, веду за руль велосипед. Каталась по проселочной дороге мимо кукурузного поля – и вот вошла в лес…

Иду по краю. Знаю наизусть все березки, молодые елочки, грибные места… Старые дубы протягивают в поле над лесной дорогой могучие вольно раскинутые ветви. Охраняют меня своими руками…

Я одна. Иду, смотрю в небо, затянутое облаками, и отпускаю себя на волю. Пробуждается я настоящая. Сквозь видимое небо и видимый лес начинает проступать ткань иных миров. То, что видит Глубина…

И внутри сами читаются строки Блока:

И внутреннее око видит миры среди звезд – те, откуда пришла на Землю душа… И галактику со стороны…

Очень отчетливо вспомнилось это, так давно прошедшее…

И подумалось: «Если бы мой брат, внутренний близнец, мог разделить со мной это – то, что приходило с детства когда-то и стучится в сердце сейчас…»

И с этой мыслью заснула.

Под утро пришел сон. Я стояла на дороге рядом с родной деревней. И смотрела на небо.

Было раннее утро. Солнце только-только поднималось на востоке из-за леса.

И вот вижу: высокие белые облака над головой – вспыхнули всеми цветами радуги!

Все небо над головой в маленьких радугах!

Это так чудесно… Мне хочется поделиться этим чудом. Я ищу тебя – и чувствую твое присутствие рядом.

«Посмотри, как красиво! Это же новое небо! Небо иного мира!»

И мы стоим и смотрим на восток. Солнце поднимается из-за леса на горизонте. И белые облака над лесом тоже вспыхивают радугами!

Сердце чувствует нездешнюю чистоту и покой…

Новое небо, небо иного мира открылось перед нами…

Слава Богу, подарившему этот миг!

ЕСИН:

Сестричка любимая! Да, Книга развертывает все новые листочки свои, соцветия… «и листья Древа для исцеления народов» (Откр 22:2)…

А мне недавно приснился сон.

Из редких тех и немногих, что будут поярче яви.

Жутковатый немного правда…

Но чувствую, что каким-то образом тоже он совпадает в паззл…

СОН О РАЗРУШЕНИИ РАЗРУШЕНИЯ

…Горит какая-то башня. Огонь вырывается из всех ее узких окон, которые обвивают ствол ее восходящей спиралью. Потоки огня сливаются словно капли на стекле в дождь – только убегают не вниз, а вверх.

Как огню и положено, разумеется… Бушует над вершиной слепящий огнепад…

Голос внутри сознания: ГРОМНИЧНАЯ СВЕЧА…

Пылающий высокий огонь озаряет жуткое разорение, причиненное очередной революцией. Остовы лошадей и карет белеют посреди пепла… квадраты черных озер отмечают места уничтоженных жилых зданий…

Пепельная поземка кружится у тропинки, по которой мы с тобой идем рука об руку. Какой-то предмет восходит от горизонта на мутное белесое небо, и поначалу я его принимаю тоже за сгусток пепла.

Но нет – это стрекоза мятежников: плывущее очертание увеличивается и слышится характерный рокот. Я выпускаю руку твою посмотреть на перстень, который у меня на указательном пальце.

Его боевой рубин, оправленный в червленое серебро, едва заметно мерцает сокровенным огнем в такт учащающемуся удару моего сердца.

Смерть уже раскинула крылья прямо над нами. От низкого тяжелого гула полупрозрачных и вовсе невидимых сейчас перепонок ломит в ушах. Чудовище разводит и сводит зазубренные жвалы в предвкушении страстной трапезы. Моросит, как мелкий разъедающий дождь, его пищеварительный сок. Медленно наплывает снижающаяся пасть, обрамленная по краям полусферами глянцевых фасетчатых черных глаз.

Поднимаю ей навстречу руку с кольцом. Кричу, хоть меня никому не слышно за ревом незримых крыльев:

– Ты можешь нас убить, но ты не заставишь нас бояться тебя! Слава царю! Смерть мятежникам! Получай!!

Сжимаю кулак. Фиолетовый луч вырывается из боевого рубина. Несколько ячеек левого глаза чудовища расплывается белой слизью.

– Ага! Вот тебе!!

Сжимаю кулак еще. И еще. И еще…

Слепнут очередные фасетки – над самой пастью. Снующие безостановочно жвалы цвета ружейной стали всё близятся…

Чувствую, как истощается камень и как не хочет он показывать этого, кипящий гневом и готовый биться до смерти.

Мысленно клянусь камню: после боя позволю тебе долго-долго лежать на солнце – на красном утреннем солнце, как ты всегда любил это.

Да только мысль утекает затем и дальше: утреннее солнце давно, как не может пробиться сквозь пепел неизбывных пожарищ, отяготивший воздух; да и… что и кому я могу позволить, если бой безнадежен и мне остается лишь горстка предсмертных ударов сердца?

А дальше мысли текут уже вольно столь, как никогда еще не случалось у меня в этой жизни: зачем эта поза героя, если я все равно не могу нанести серьезного повреждения боевой стрекозе мятежников и как-либо защитить нас? я только добавлю бессмысленного страдания существу, которое, строго-то говоря, не особо и виновато.

Жестокие колдуны бунтовщиков мучали жуткую жалкую личинку в чудовищной заукупоренной колбе, в безжалостной механической качалке, чтоб выросла она злой. И чтобы становились в ответ кровожадны мы, уподобясь бунтовщикам…

Но нет! – кричит мое сердце. – Я не пережгу последние мгновения своей жизни таким уродливо-плоским чувством, как НЕНАВИСТЬ. Не собираюсь умирать героем с мечом в руке – встречу Архангела Свободы тем, чем дышал и дышу ВОИСТИНУ.

И, отвернувшись от атакующей твари, роняю с руки раскалившееся кольцо. И обнимаю тебя. И ты склоняешься к моему сердцу спокойно и благодарно, как утомленный путник на постланный для ночлега плащ…

И глажу растрепавшиеся локоны твои, шепча ложь (то есть это мне казалось тогда, что ложь) слагая невнятно нехитрые обещания для того, чтобы сохранить нам счастливыми хоть вот эти последние миги жизни:

– Не бойся… Бог защитит нас… Он слышит молитву наших сердец сейчас… ничто не сможет разлучить нас… дыхание мое… кровь моя… отрадушка моя ненаглядная…

Зазубренные жвалы охватывают с боков и – стискивая – ломают ребра. Один за другим два щелчка-предвестника нестерпимой боли чувствует плоть.

А дух мой счастлив сейчас – я хоть перед жуткой кончиной успел и смог, наконец, произнести добрые слова, на которые почему-то дикарски скупился прежде…

Боль смертная оглушает молотом и размазывает сознание по вселенной…

Но в следующий миг ощущаю…

нет человеческих слов описать посмертное ощущение покойно-блаженнейшей ВСЕСВОБОДЫ… (так вот чего лишаются самоубийцы, предпочитая белейшему великолепию Ангела – черный ход…)

о человек! ты называешь свободою состояние, которое не стояло и близко к тому блаженству, которое тебе уготовал Бог…

это – Океан…

это избавление воплощенного от любых всех и всяческих ограничений – цепей, с которыми он так сросся, что при жизни не замечает…

это…

никаким человеческим словом нельзя поведать

что

такое

СВОБОДА…

Но вдруг я сознаю, что сие величайшее откровение-преставление… только померещилось мне.

Чудовище всего лишь сломало мне пару ребер своими жвалами.

А позвоночник-то цел! И даже как-то могу шевелить руками, хоть и при этом – да, очень больно…

Оглядываюсь. Мятежническая боевая стрекоза опять высоко.

И направляется почему-то к пылающей, неистовствующей огнем свече-башне. Описывает судорожные круги, становясь то ближе к беснующемуся факелу, то отшатываясь.

Но эта дерганая спираль сужаются… Впечатление, как если бы чудовищем управляли, пытаясь его сберечь, – но своенравная тварь противится управлению…

И вот она совсем уже близко ко снопу пламени. Россыпью бенгальских вспышек преображаются лопающиеся слюдяные крылья. Беспомощное теперь чудовище падает в огнедышащую вершину башни. Поток раскаленного воздуха отталкивает нелепое дергающееся тело-стек, но оно цепляясь уцелевшими лапами за раскаленный кирпич ствола медленно ползет вверх.

Карабкающиеся лапы отлетают одна за другой, пожигаемые огнем из окон. И все же жалкий дракон всползает и взгромождается в самый факел, в дикое ослепительное сиянье жестокой смерти.

И вот чудовище распадается кружащимися хлопьями пепла, взносимыми высоко…

И медленно – словно бы удовлетворившееся принесенной жертвой – сникает и успокаивается пламя.

И ты тихонечко берешь меня за руку и я слышу твои слова:

– Теперь будет светить СОЛНЦЕ.

Явление пятого лепестка

УМИЛА:

Милый брат мой! Тебе пришел ответ на мои мысли… Я тоже помню этот момент – нападение" дракона» и чудо спасения от неминуемой смерти. Стрекоза по английски – драконфлай, летающий дракон…

С праздником тебя! Днем Пресвятой Троицы! Радости, света и покоя!

Пишу тебе о том, что внутренне происходило в последнее время.

Твой сон – это ответ на то, что приходило из глубин души… От Матери – Девы…

Перед праздником Вознесения Господня шла по набережной Москвы-реки. Дорожка утопала в зелени.

На другом берегу – старинный храм Иоанна Златоуста…

Сирень расцвела… Тяжёлые сиреневые грозди качаются на ветру, и в просветах между ними – храм и река.

Шла и думала о том, что самая большая редкость и чудо – это безусловная любовь. Полюбить такую, как есть, такого невозможного Божьего ребенка, как я, со всем светом и тьмой – не оценивая, не пытаясь сломать, не переделывая то, что видится неправильным… Просто принять такой, какая есть сейчас…

Это было бы самым большим чудом. Наверное, на такое способен только святой. А святой – очень редкая птица в мире разъятия…

Взгляд остановился на сирени. Да, это было бы такое же чудо и редкость, как пятый лепесток сирени…

Подошла ближе. Полностью расцветшая кисть – прямо передо мной.

И смотрит прямо на меня цветок с пятью лепестками!

Сердце дрогнуло. Господи! Прости меня за маловерие, за то, что слишком надеюсь на себя и мало доверяю Тебе… Что мало оставляю для Тебя места, чтобы Ты действовал…

Верю, что у Тебя все возможно.

И такое невероятное чудо, как просто любовь и приятие – все в Твоих руках…