Читать онлайн Голод. Одержимые бесплатно

Глава 1. Василиса

Заигрались. Почему-то именно эта мысль долбила дятлом мозг. Разрывала душу. Вызывала острое желание рвать на себе волосы.

Заигрались. Сходили с ума. Умирали в желании не расставаться ни на секунду. Дело даже не в сексе. Хотя, и в нем тоже.

Просто мне казалось, что я нахожусь в каком-то эротическом дурмане или романе. Наркотической зависимости. Да, я пыталась сосредоточиться и на себе: училась, занималась, дежурила в больнице.

Но Макар! О, боже! Больная!

Он настолько влез в меня, захватил, заполнил собой каждый уголок сознания, что без него начиналась ломка. Рядом же с ним я чувствовала себя похотливой кошкой.

А он. Он все принимал. Подталкивал к краю бездны, раз упав в которую назад пути не будет.

Центром вселенной стал Макар Черкашин. Господи, я ведь толком не знаю о нем ничего.

– Где ты родился?

– Далеко.

– Где твои родители?

– Еще дальше.

– Почему ты стал бандитом?

– Не смеши меня. Какой из меня бандит, сижу, мажу солнцезащитным кремом твое лицо.

– Ты сам захотел.

– Конечно, вот бандитом тоже захотел и стал.

– Ты смеешься надо мной, – бурчала, отталкивала руки, но они тут же попадали в плен. Точно так же, как и я в плен его темно синих, почти черных глаз.

– Я всегда над тобой смеюсь, – усмехался он и потом увлекал меня на спину, вкрадчиво шептал, обволакивая запахом ментола и порока. – Но еще больше я хочу тебя трахать. Просто вставить по самые яйца и никогда не выходить. Я хочу тебя всегда.

– О, Макар, – стонала я, а сейчас смотрю на его неподвижное тело, все еще такое мощное тело в больничной палате и бесшумно рыдаю.

Заигрались.

Забыли, что кроме наших желаний, есть реальный мир. Что Макар не менеджер в МВидео, а человек, держащий подпольный клуб для извращенцев.

Иногда в камеру я видела таких людей, что отвисала челюсть, но Макар подбирал ее и уводил, дав подзатыльник пропустившему меня охраннику.

Я уже и забыла, когда нормально общалась с друзьями, полностью поглощенная первыми отношениями в своей жизни. Больными отношениями.

Так нельзя любить. Нельзя зависать на человеке настолько, что кажется, умираешь, если он перестает смотреть на тебя, касаться тебя, любить тебя.

Он не признавался. Ему и не надо было. Я видела. Чувствовала. Знала! Знала! Я все, слышишь, знаю.

Он был груб со всеми. Никогда не шутил. Говорил четко, коротко, по делу. Играл роль, носил маску. И только рядом со мной, за шторкой, автомобильной дверцей, дверью в квартиру, он стягивал ее так же быстро, как мои трусики.

– Сними их, хочу вылизать тебе писечку.

Боже, когда он это сказал, я смеялась очень долго. Смеялась и все равно следовала его приказу. Смеялась, пока он опрокидывал меня на стол и задирал ноги за голову. И тут же прекращала смеяться, когда он опалял дыханием промежность, смотря прямо в глаза:

– Я же говорю. Писечка. Тугая, розовая, горячая и влажная. А знаешь, что самое главное?

– Что? – спрашивала я, срывающимся шепотом, чувствуя, как сердце заходится в бешеном, бесконечно прекрасном ритме.

– Только моя, – переводил он взгляд туда, опускал как в чащу палец, заставляя издать порочный стон и задержать дыхание, пока пробовал сок из этой чаши. – Сладкая.

– Василиса, – услышала я сквозь шум мыслей родной хриплый голос и вскочила, подбежала, упала в ноги перед кроватью и схватила руку.

Целую каждый палец, укладываю щеку в ладонь, смотрю еще в поддернутые лекарственной дымкой глаза.

Живой. Дышит. Разговаривает. Больше и не надо ничего. Люблю его. Больше жизни ведь люблю.

– Я тут, тут, мой хороший. Болит что-нибудь? Ритм ровный, температуры нет. Пить хочешь? Я принесу.

Я хотела пойти за стаканом, уже встала с колен, но его, удивительно сильная для такого состояния, рука схватила меня за запястье, останавливая.

– Не применяй силу. Тебе восстанавливаться надо, – улыбаюсь, прошу.

– Сядь.

Я замерла. Его тон. Этот взгляд. Словно он там, на скале. Я протягиваю руку, кричу: «помоги выбраться!», а он молчит. Молчит, о чем-то думает. Нехорошем. Он тоже понимает. Заигрались. Только вот выводы в его глазах другие. Ужасные. Ненужные.

Тело бьет озноб, и я сажусь, чувствуя, что ко мне медленно подбирается п*здец. Не смей Макар. Не делай того, о чем потом будешь жалеть. Того, от чего я умру.

– Тебя не задело?

– Нет, ты же меня прикрыл, – лепечу, улыбаюсь, глажу его руку, но он. отнимает ее. Свою руку. Отнимает от моей. Словно сердце рвет на части.

– А могло задеть.

Тело напряженно до предела. Кто-то тянет его как струну, вот только теперь ни грамма предвкушения удовольствия, только боль. Острая. Обжигающая.

– Меня и кирпич может случайно убить. А знаешь, сколько случайный смертей на дорогах. И от случайных грабежей умирает пол процента земли. А если у меня грипп случится, то я тоже могу случайно умереть, – срывается голос на крик, и он не остается в долгу.

– Но это не случайность!

Звенящая тишина. Полумрак. Еще пару минут назад я купалась в этом, в его близости, в осознании, что он живой, а теперь мне хотелось исчезнуть. Раствориться. Стать самой темнотой и навсегда забрать в свои объятия Макара.

– Мы справимся, – шепчу, не хочу терять надежду.

– Мы, – отбивает он метрономом слова, вбивая тупой конец кола мне в сердце, – ни с чем. Справляться. Не будем.

– Что?

– Нас нет.

– Ты лжешь! – не сдерживаясь, кричу я, ощущая, как меня сотрясает дрожь. – Как ты можешь так нагло врать?! Я люблю тебя! Я буду с тобой! В горе! В радости! Мы, – нажимаю, – справимся!

– Твои романтические чувства, твоя проблема. Это был просто отличный трах, и он закончился, – лицо, как камень, ни тени усмешки, эмоций.

– Трах? – не могу поверить. Взлеты и падения. Зависимость и агония. Просто трах?

– Да, отличный качественный. Ты быстро всему научилась.

– Скотина! – истерика как змея душит. – Как ты можешь! Да у тебя и не встанет на другую! Ты сам говорил! Говорил, что хочешь меня всегда!

– Чего только не сделает мужчина, чтобы телка дала в задницу.

Рев огласил вязкую тишину палаты.

Это кто? Я так кричу?

Я набрасываюсь на все еще раненного Макара? Я ору ему в лицо и царапаю ногтями щеки? Вспоминаю порочное движение внутри себя. Сначала тесная боль, успокаивающий шепот, а потом удовольствие, ослепляющее, сводящее с ума, и мой крик, пока член тараном рвет: «Еще!».

Меня, сопротивляющуюся, захлёбывающуюся криком и слезами, выносят из палаты на руках и сажают в машину. Слышу холодный, без тени жалости голос Данилы. Не надо меня жалеть, я и сама с этим отлично справлюсь.

– Так будет лучше. Ты же понимаешь.

– Не понимаю.

Глава 2. Василиса

Когда в душе поселяется тьма отчаяния, свету там нет места. Именно поэтому уже третий день я не открывала шторы в своей комнате в общежитии. И хоть девчонки, да и Паша были недовольны – не возникали. Наверное, боялись, что я вскроюсь или повешусь.

У нас в комнате зачем-то висит отличный крюк. Никто не знает, зачем его повесили, так же никто не знает, когда я встану с кровати.

А зачем мне вставать? Куда идти? Для чего жить? Вся моя жизнь была сосредоточена в сердце, которое вырвали, растоптали, разбили хрупкий панцирь моей души и разбросали обломки по свету.

И да, так нельзя себя вести. Нельзя зацикливаться на том, для кого ты оказалась просто дыркой для слива своей похоти. Нельзя верить, что бандит может полюбить искренне. Со всей силой страсти. Нельзя самой любить бандита.

Но разве в жизни все поддается объяснению? Разве можно объяснить, как на земле появилась жизнь, и почему небо голубое. Разве можно объяснить, почему я, обиженная на Макара, уже ищу возможность к нему вернуться. Любую возможность.

Найти парня, который будет меня домогаться, и попросить защиты? Подкараулить его, украсть, соблазнить, когда он будет расслаблен? Какой еще бред можно придумать? Тем более, это мне самой может выйти боком.

Еще можно попросить денег, он точно даст, но скорее всего через кого-то. Можно заявить, что я беременна, но разве он дурак, чтобы поверить в чудо.

Три дня, казалось, тянулись целую вечность. Медленно, словно жизнь замерла в определенной точке, и только один человек мог завести меня, как стрелки часов снова. Снова вдохнуть жизнь.

С Макаром вообще сложно спорить, если он что-то решает, лучше согласиться, чтобы не огрести. Но мне нравятся его решения. Мне нравится его ум, его раскатистый голос. Мне нравится, как резко, грубо он прижимает меня к себе, не отпускает, трахает до потери пульса, пока дела не оторвут его от меня снова.

Дела, дела. Как у него дела? Выписался ли из больницы, промыл ли раны, оставленные моими ногтями.

На фоне мыслей и тихого шепота, испуганных за мое состояние друзей, я услышала стук. Резкий, как порыв ветра. Оглушающий, как удовольствие от проникновения любимого большого члена.

Я вскочила с кровати, чуть не падая. Друзья тут же встрепенулись, и Паша придержал меня за локоть. Ноги после долгого лежания затекли.

– Это, наверное, Макар, – улыбнулась я, переминаясь с ноги на ногу. – Понял, что не может без меня и пришел извиниться.

Не знаю, что я такого сказала, но друзья испуганно переглянулись.

Даша открыла штору, впуская слепящий свет, и я прикрыла глаза, но продолжала гипнотизировать голубую, шелушащуюся древесину.

Паша осторожно отпустил мою руку, смотря на меня точь-в-точь, как на душевнобольную. Полосатая пижама, наменянная три дня, создавала соответствующий образ.

– Сама откроешь?

– Иди, ты, – прошептала я, заламывая руки и прижав их к болезненно ноющему сердцу. – Я приведу себя в порядок.

Паша пошел вперед, а я так и не двинулась с места.

Пусть он. Пусть будет он. Я не буду спорить. Я буду послушной. Я буду давать в попу, когда он захочет. Как это все унизительно, но сейчас я готова была на все, только бы вернуть свое счастье. Только бы еще хоть раз ощутить на себе его взгляд, его прикосновения, удары тела друг об друга. Как же хочется снова услышать хлюпающие звуки, от которых еще недавно я бы покраснела, а сейчас готова раздвинуть ноги от одного порочного воспоминания.

Стук повторился, и Паша рванул двери на себя.

Вся радость в миг улетучилась, когда в дверном проеме показался как всегда одетый с иголочки Данила.

Он мельком взглянул на Пашу, подняв уголок губ, когда заметил его гавайские шорты и посмотрел на меня.

– Привет.

– Как он?! – тут же спросила я, разочаровавшись в пресловутой надежде.

Зачем он приехал. Зачем теребит и без того расколотую душу.

– Уже работает. Кремень, – пожал он плечами и протянул руку.

Кремень. Ну кто бы сомневался. И наверняка даже не думает о своем здоровье. Ему бы полежать. Лучше со мной.

Я хмурюсь, когда замечаю в руке папку.

– Что это?

– Тебе. То, что Макар дарил.

– Ого, – подала голос Вероника, но мне было не до радости или восторгов.

– Что дарил? – не поняла я, чувствуя, как по телу проходит холодок, а капля пота стекает по немытой три дня спине. Как выглядят мои волосы, я даже боюсь представить.

– Может, ты уже заберешь, и сама посмотришь, – раздраженно дернул папкой Данила, и я на трясущихся ногах прошла вперед.

В папке были документы. На собственность, которая теперь за каким-то чертом принадлежала мне.

– Что это за хрень?! – закричала я, сотрясаясь всем телом, и не веря, что вижу, как Макар свел все наши отношения к торгово-рыночным.

Мы отлично потрахались – на тебе телефон за сотню штук. Взяла в рот – на тебе тачку, которую водить нельзя. Дала в задницу – на тебе жил площадь.

– Меня просто попросили передать.

– Передать. Передать, – шептала я как безумная, смеясь и плача. – Передать мне, что я в его глазах была шлюхой?!

– Весьма дорогой, – заметила Ника, и я, развернув к ней лицо, завопила: – Заткнись! А сам он не захотел мне это передать? Сказать в лицо, кто я такая?

– Так будет лучше, – снова пояснил Данила, и я толкнула его в грудь, ненавидя эти слова.

– Для кого лучше?! Для кого?

– Дура! Ты жива останешься. Макару не до тебя!

– Тогда пусть он определится, либо он боится за мою жизнь, либо считает шлюхой. А то у меня знаешь ли мозговой коллапс.

– Он работает. По его приказу тебя в клуб не пустят, – сказал Данила, и я задышала глубже.

Чувствую, как ненависть поднимается из самых недр. Обжигает своей силой. Убивает все светлое, что когда-то было в моей душе. А самое главное отрезвляет. Создает из наивной девочки хладнокровную стерву.

Слезы стираю одним движением, сглатываю и выдыхаю.

Подхожу под четыре удивленных взгляда сначала к столу, беру ключи от комнаты, потом к Даниле.

Он мне нравится – симпатичный, высокий, мускулы там, где надо, но я постоянно чувствовала волны раздражения по отношению ко мне.

Поднимаюсь на цыпочки, осторожно протягиваю руку к его карману, чувствуя предвкушение преступления и страх последствий. Затаиваю дыхание, не дышу.

Почти касаюсь пухлых губ, знаю, насколько сейчас злю Пашу.

– Пусть попробуют, – целую чужие холодные губы и вытягиваю под удивленный дружный вздох ключи от машины.

Потом резко отталкиваю Данилу в сторону Паши, тот теряет равновесие, и они заваливаются на кровать.

А я уже выскочила за дверь, захлопнула, закрыла на ключ и побежала к машине. Получилось!

– Пусть попробует не пустить меня, – говорю себе в слух, перехватывая папку под мышку, слыша, как дверь в общежитие борется с силой ноги Данилы. Хорошо, что их сделали такими крепкими. Еще в советские времена.

– Да как же она заводится, – бурчала я себе под нос, рассматривая кнопочки, которые могли бы по праву занять место в космическом аппарате. – А…

Я улыбнулась сама себе, вставила ключ в потаенный вход и повернула. Машина с автоматической коробкой передач завелась с пол оборота, и я сразу нажала педаль газа и звонко рассмеялась от восторга.

Давно, давно я не была за рулем машины. Макар мне отказывал в этом удовольствии, ссылаясь на отсутствие прав. Ну что, я виновата, что мне их не выдали даже с пятой попытки, а все потому что кто-то наставил на дорогах кучу бесполезных знаков со скоростными ограничениями.

Зато в детстве дед не отказывал. Волга была очень тяжелой, неповоротливой машиной, но если научишься на ней, то остальные покажутся сущим пустяком. Так он говорил, а потом спился от горя, когда умерла бабушка.

Я смахнула слезу, вспоминая самую верную пору, и лихо развернулась, выехала с автостоянки у общежития, как раз в тот момент, когда из двери выбегали Данил и Паша.

Тело переполняла эйфория. Было настолько кайфово вырваться из плена отчаяния, действовать, что я, не сдержавшись, рассмеялась, закинув назад голову, высунула руку и показала средний палец.

Не только Даниле, который наверняка шепчет Макару, что я лишняя в его жизни, но еще тьме, которая плотным кольцом душила меня три дня.

Дура! Боже! Он не бросил меня. Не мог! Он просто заботится обо мне. Квартира, машина. Он не хочет, чтобы я жила в тесной комнатушке. Чтобы ходила пешком. Он хочет, чтобы я была жива и здорова!

А если не так, если он платит мне за секс, то пусть скажет в лицо, а не присылает всяких альбиносов.

Остановившись на светофоре, я посмотрела вправо, через машину заметив машину полиции. Не знаю почему, но вперились взглядом они точно в меня.

– Да ладно, – не верю я и вижу, как один из них выходит из машины и идет прямо ко мне.

Размышлять времени не было, так же, как и объяснять, как у меня оказалась чужая машина. Утро в СИЗО не то, о чем мечтают юные, влюбленные девушки, желающие покорить объект своих желаний.

Руки на руле сжались сильнее, сердце отбивало нестройный ритм, и как только рука офицера хотела постучаться в окно, а светофор как огнем полыхнул зеленым, я вдавила педаль газа, обдавая пухлого мужчину выхлопным темным дымом.

Тут же запиликала сирена, но я уже была далеко, благо последняя модель БМВ позволяла разогнаться в считанные секунды. И я со смехом и острым предчувствием удовольствия включила радио. А там. О да, то, что нужно. Я запела вместе с группой Артик и Асти, несколькими словами, отражающими мои чувства и мысли.

Все мимо! Я никогда ещё так

Сильно не любила; все мимо, а-а

Все мимо! Я в нём теряюсь,

Ну какой же он красивый! Все мимо, а-а

А-а-а, чувства к нему сильнее цунами

А-а-а, меня накрывает его волнами

А-а-а, кругом одни мальчики, он – Мужчина

А-а-а, мне нужен лишь он, остальные все мимо.

С улыбкой я выключила музыку и заехала в арку между домами, где и скрывался вход в клуб Макара.

У него их было несколько, каждый имел свою цель и аудиторию. В зону извращенцев меня не пускали под страхом смерти. Судя по прищуренному взгляду высокого охранника, такая же ситуация ожидает меня здесь.

Но если в логово разврата я попадать и не желала, то сейчас мне было крайне необходимо прорваться внутрь.

– Привет, – улыбнулась и сделала вид, что дура, протискиваясь в дверной проем.

Передо мной выросла рука вся в буграх, и я невольно порадовалась, что у Макара не такое тело. Особенно я радовалась, когда анальное отверстие растягивал его член. Вполне себе комфортно воспринятый моим организмом.

– Извините, Василиса Владимировна, вас пускать не положено, – он посмотрел на машину. – Это Данилы?

– Ну да, он решил вспомнить молодость и проехаться на трамвае, – невинно улыбаюсь я, и парень, как его…Лев, точно, недоверчиво хмыкает.

Ладно, нужно выключать дуру и включать мозги.

– Лё-ева…

– Не могу пустить, меня Макар с потрохами сожрет.

– Да кому нужен тот Макар, – отмахнулась я, тряхнув волосами.

Краем глаза я убедилась, как завороженно широкий, лысый парень проследил за этим незатейливым движением, а плечи его инстинктивно расправились. Самец заприметил самку.

Я прекрасно осознавала, что даже немытая, нечёсаная, с синяками под глазами я вызывала если не острое желание и стояк, то точно симпатию.

– Лева, хочешь отсосу?

Тот эффект, который произвело мое предложение, должен был вызвать хохот, но я сдержалась и только кашлянула в кулак, наблюдая, как глаза на широком лице становятся круглыми, а рука на поясе дрожит.

Он нервно оглянулся по сторонам.

– За лоха меня держишь?

Ну, вообще-то да, но ты, судя по раздувающимся ноздрям, не веришь своим же слова. Зато веришь, как ребенок, что придет Санта в моем обличии и одарит тебя минетом.

– Нет, что ты, я держу тебя за сексуально активного мужчину с весьма развитыми половыми органами, а так как Макар больше не способен удовлетворять мои непомерные потребности…

– Непомерные?

– Ну, секса я хочу постоянно…

– А, – почесал он затылок и осторожно взглянул на мои губы, как ребенок на конфету в магазине. Я тут же их облизнула. – Ну… Если Макар с вами… тобой расстался, то не убьет меня?

– Ну, конечно, нет, – приблизилась я, и провела по своей вспотевшей шее рукой. – Ну, так что, подаришь брошенной девушке немного ласки?

Ну давай, соображай быстрее.

– Ну, можно, только не прямо здесь, давай в сторожку отойдем.

– Давай, давай, – кивнула я с энтузиазмом, и он показал мне вход. В тесную комнатушку я зашла первая, он за мной, и я тут же прижала его к стене.

– Снимай штаны, а я юбку, – поторопила я.

– Но у тебя нет юбки.

Точно…

– Так это же хорошо! Снимай, мне уже не терпится увидеть твоего гиганта!

– Ну, вообще да, говорят он большой, – начал расстегивать ширинку и одним махом стянул вниз брюки, чтобы показать мне, какой весьма внушительный размер прячется за семейниками с сердечками.

– Это мама купила.

– Верю, милый, – по-доброму, как ребенку улыбнулась я, и тут же толкнула его на стул. Запутавшись в брюках, он упал и забарахтался руками, как в воде. А я уже схватила связку ключей и закрыла двери.

Пройдя по знакомым, в это время суток, пустым коридорам я быстро нашла нужную дверь.

Хотела постучать, но собрав всю силу воли толкнула от себя.

Наверное, случись это минут тридцать назад, увиденное вызвало бы лютую истерику, с битой посудой, головой, возможно, убийством одной шлюхи, что пыталась поднять скучающий член Макара руками и уже приближала свои пухлые накачанные ботексом губы.

Но во мне было столько задора и радости, что я вижу любимого. Живого. Невредимого. Расслабленно откинувшегося в кресле, что появилось только желание смеяться и прыгать от радости.

– Ну, кто так дрочит, – подала я громкий, звонкий голос и усмехнулась, когда Макар вздрогнул, резко встал и случайно оттолкнул донельзя удивленную проститутку.

– Малыш… – хрипло заговорил он, но тут же исправился, нахмурился и сделал очень строгое выражение лица. Поздно, Макарушка. Ты обезоружен. – Какого хуя ты здесь забыла? Я все сказал.

– Ну, так я не глухая. Просто решила преподать урок твоим шлюхам, – пожала я плечами, ощущая небывалый душевный подъем, и приблизилась к замершему Макару и опустилась к его ногам, не отрывая взгляда, подула на член, который тут же дернулся и стал на глазах увеличиваться в размерах.

– Давно ли ты знаешь больше них? – чуть усмехнулся он, и быстро взглянув на ошеломленную девушку сказал:

– Выйди.

Глава 3. Данил и Паша

– Вот сука! – вскричал Данила, пылая гневом и сжимая в злости кулаки.

Когда девка подошла так близко, он сначала даже не понял ничего. Как загипнотизированный идиот вспоминал, как она изгибалась в руках шефа, как стонала и слизывала с губ его сперму.

Кто же знал, что такая наивная шлюшка окажется такой продуманной. Да еще и лихо умеющей водить тачку с не самой легкой системой управления.

Он потер плечо, которым выломал дверь в комнате общежития, и раздраженно оглянулся.

– Че ты ржешь? Он все равно ее погонит. Она ему нах*й не нужна.

– Ну да, ну да. Машина, квартира. Мужики каждый раз избавляясь от ненужных шлюх, дарят им столько подарков.

– Дебилизм, – поджал губы Данила, засунул руку в карман и достал айфон, уже начал заказывать такси, как вдруг Паша толкает его в плечо. То самое, что болезненно ноет.

– Упс.

– Ты ебнутый?! – пихает Данила Пашу в ответ и наклоняется за телефоном, но у того как назло экран сеткой пошел. – Сука! Дай свою трубу!

– С чего бы? Ты меня бьешь, оскорбляешь, игнорируешь мои сообщения.

Данила может быть и готов бы послушать бабское нытье, но времени у него не было. Он толкнул Пашу к облупленной стене и начал шарить по телу рукой, крепко держа его за плечо.

– Не так грубо, офицер, мне может понравиться, – веселился Паша, наблюдая за тем, как растет мужская злость и истерика.

– Как вы оба за*бали. Влезли в нашу жизнь.

– В вашу? – поднял брови Паша. Незаметно от Данилы протянул руку и коснулся его члена. Оказалось, что он тверд как скала.

– Ну ты больной, – отпрянул Данила и протянул руку. – Дай телефон, пока я твои яйца не тронул. И поверь, приятно тебе не будет.

Паша усмехнулся, взглянул на стояк и все-таки достал телефон.

– Заметь, стояк не у меня. Если тебя возбуждает гнев, я готов потерпеть твои крики в более приватной обстановке, – оскалился Паша, словно выдал шутку века и откровенно заржал, когда Данила целую минуту пытался включить в конец разряженный телефон.

– Издеваешься, педик?

– Предлагаю, – улыбнулся Паша. – Твой Макарушка найдет, чем заняться, так может быть тебе ему отомстить. Со мной, например.

– Не понял, – дернул головой Данила и посмотрел на Пашу внимательнее. – Что за хрень ты несешь? Хочешь сдохнуть в луже собственной крови?

– Я бы предпочел иные жидкости. Да ладно, Дань. Макар натурал. Такой натурал, что зубы сводит. Он даже чувств твоих не заметит.

– Если ты… – буквально зашипел Данил и коснулся телефоном кадыка парня, на что тот поднял руки. Не страх заставил его – опасение. Все-таки Данил сидел в тюрьме и умение убивать подручными средствами может быть отточено до совершенства. – Если ты кому-то где-то ляпнешь.

– Данил, мне насрать, мне нужен только твой член. Что там у тебя в душе и сердце творится мне… наплевать.

Тот замолчал, телефон убрал и отвернулся.

– Нужен телефон вызвать такси, – буркнул Данил после некоторой паузы, в течение которой дал себе время принять решение. Стал спускаться по лестнице. Паша за ним.

– К Макарушке поедем? – полюбопытствовал он, но наткнулся на вымученный, тяжелый взгляд человека, принявшего самое тяжелое решение в своей жизни.

– Ко мне.

Паша улыбнулся, как стоваттная лампочка, быстро нашел у кого спросить телефон и вот уже через пол часа заходил в небольшую темную, но по-современному обставленную квартиру.

– В душ или выпьем? – бросил Данила ключи в прихожей, и смотрел, как с интересом оглядывается Паша.

Он бесил его до жути, вспарывал кожу там, где, казалось, она давно заросла. Но его упорность, настойчивость и смелость не могли не подкупать. А где-то даже восхищать. А уж если вспомнить, как глубоко парень умеет брать в глотку, то тело сводит судорогой и неумным желанием испытать все вновь. И вновь. И вновь.

Паша закончил осмотр, внимательно взглянул на Данилу.

– Я бы от пива не отказался.

– Тогда давай сам, а я в душ.

Данила знал, что долго один там не останется, мылся не спеша, и в какой-то момент обнаружил, что его тело облизывают взглядом.

Член тут же дернулся, а по телу разлилось приятное тепло.

Паша в своей белой с принтом какой-то группы футболке прислонился к косяку и сделал глоток пива.

– Так и будешь там стоять или член показать боишься? – съязвил Данил и начал демонстративно намыливать стоящий колом х*р. Почему он встал, Данил перестал задумываться. Он вообще решил в данной ситуации с этим человеком меньше думать. Чувствовать ему нравилось гораздо больше.

Паша набрал в рот пива, отставил бутылку и принялся стягивать с себя футболку. Даниле даже захотелось присвистнуть насколько вылепленными мышцы пресса он там увидел.

Но спрашивать не стал, смотрел дальше. На серые боксеры, из которых, покачиваясь, появился член.

Паша стянул носки и залез в очень большую ванную, встав на одном уровне с Данилой.

На него сразу брызнула вода и он вздрогнул, но взгляда не отвел и так не проглотил пиво.

Данила мог бы сейчас рявкнуть, что все эти п*дорские штуки не для него, но замолчал и присел на бортик, чтобы наблюдать, что затеял Паша.

Там на улице он казался бледной пугливой копией мужика, здесь Данила видел, что в нем от мужика даже больше, чем у многих перекаченных парней.

Он подошел близко. По телу Данилы змеей прошел легкий холодок, словно кто-то впустил поток воздуха в ванную.

Паша встал ровно напротив, протянул руку и коснулся упругих узких губ кончиками пальцев. Нажал, попросил жестом открыть рот, и Данила не стал противиться.

Казалось, тело и чувства уже не здесь. Он не здесь и происходит это не с ним.

Он открыл рот и почувствовал, как на язык попадает теплое пиво, а потом и горячая влага чужого языка.

Данила дернулся, хотел с испугу оттолкнуть, но янтарные глаза парня гипнотизировали. Требовали принять его и себя. И Данила, глубоко вздохнув, расслабился, и принял язык Паши, которым тот тут же начал шарить в его рту, лаская небо, зубы.

В конце концов всегда можно представить, что на месте педика Макар. Что его член он тщательно намыливает, что в его задний напряженный проход толкает намыленный палец. Потом присоединяет второй.

Так легко представить и так легко обманывать себя, что думаешь о другом, когда четко понимаешь, чье тело ты сейчас нагнешь и распакуешь. Четко понимаешь, что будешь выть, когда член будет заходить все дальше и дальше, снося все барьеры, страхи, комплексы, разнося по телу только острый незамутненный кайф.

Глава 4. Макар

Надо было подождать, прежде чем отправлять документы. Неделю. Месяц. Она бы остыла, чувства поутихли, обида прошла. А я как будто сам натравил на себя эту белобрысую беду. Ведьму, сделавшую меня кастратом.

И что сложного трахнуть шлюшку, вставить по самые помидоры и одним оргазмом выбить из головы дурь по имени Василиса, но нет, одна только мысль, что я буду натягивать не её, накачивает меня мысленным бромом и делает член не приспособленным ни к чему.

Хотел сделать из нее страстную любовницу. Хотел раскрепостить. Получите распишитесь.

Вот она у ног. Унижается. Жадно смотрит. Ведет себя как уличная девка, заприметившая член. Пытается своими умениями отбить меня у шлюхи. Как будто та мне нужна.

– Выйди.

Резкий тон и острое желание по телу от горячего дыхания на головке, руки, коснувшейся яиц.

– В кого ты превратилась? – шиплю я, и резко наклоняюсь, смотрю в ошалевшие, непонимающие глаза и встаю, чуть отталкивая. Застегиваю ширинку и снова поворачиваюсь. – Мне понравилась скромная девушка, а не грязная телка. Ты когда мылась последний раз? Совсем стыд потеряла?

Она смотрит ошалело, не веря в то, что говорю. Красивая, как смертный грех, который мне не страшно совершить.

Страшнее потерять ее, увидеть на руках лишь обломок её фарфоровой кожи, остекленевшие, безжизненные глаза. Увидеть смерть и осознать, что ничего не можешь сделать. Смотреть, как гаснет свет в глазах родителей, как твоя невероятной красоты мать синеет.

Я стряхнул воспоминания и зло посмотрел на Василису. Она должна понять и принять. Она должна быть в безопасности. Жить нормальной жизнью. В которую на миг я поверил. Поверил, что могу быть счастливым с этой сумасшедшей, развратной девочкой. Забыл, кто я на самом деле.

– Ведешь себя как похотливая кошка. Готова уподобиться шлюхе, которая касалась грязными руками моего х*ра.

Василиса часто дышит, поднимается резко, как стрела, вылетевшая из арбалета и кричит:

– А кто меня такой сделал?! Кто трахал меня в тот же миг, как только видел, не мог даже поговорить нормально, потому что ему вечно было мало. Ты сделал меня наркоманкой, а теперь сдергиваешь с очередной дозы.

Здесь даже не поспоришь. Подсадил, потому что и сам подсел. Испытывал вечный голод, который снедал меня и сейчас, давил на яйца, пропускал через тело острую боль

Василиса как сладкая кола, которую пьешь, давишься, портишь себе зубы, но хочешь снова и снова. И вот ты вроде бы пресытился. Не лезет больше. Но стоит только ополоснуть рот прохладной водой, как в горле снова появляется острая жажда вкусить напиток.

Напиток, рецепт которого ты никогда не узнаешь. Не узнаешь, почему тебя так штырит даже от немытых волос, свисающих паклями, и запаха пота трехдневной давности.

– Если ты хотел превратить в шлюху жадную до секса, надо было сразу расставлять все точки на и, – с криком в меня летит папка, бумаги на многомиллионную собственность рассыпаются вокруг, как и молекулы злости, которые можно буквально растереть между пальцами.

Сказать мне нечего. Любое слово и она поймет, что все это чушь. Маска, надетая лишь затем, чтобы она ушла. Чтобы была в безопасности. Зажила своей жизнью.

Женщинам порой не нужно говорить ни слова, в их головах целый мир и они придумают сотни вариантов, почему молчит мужчина, даже если к ним это не будет иметь решительно никакого значения.

– Значит, молчишь, – шипит она не хуже змеи, подходит близко, так близко, что хочется схватить руками, вжать в себя, стать единым сука целым, наорать, чтобы не вбивала в голову всякую х*йню, вытрахать всю дурь.

– В таком случае, если не хочешь трахать меня ты, я найду другого. Парни со всей общаги давно мечтают получить то, что могло принадлежать лишь тебе.

В глазах решительность, кулаки сжаты, тело напряжено. Во мне, как залп пушки, вспыхивает лютая злоба и гнев, стоит только представить, как и с кем она будет исполнять свою угрозу.

Тяжелая рука поднимается сама собой и в считанные секунды отбрасывает тело на диван.

– Черта с два!

Никогда. Никогда даже желания не было ударить женщину, даже когда Василиса порой своим сумасбродным поведением доводила до красной пелены в глазах. Но сама мысль, что это тело будет извиваться под кем-то другим, разбила в дребезги всю сдержанность и решительность никогда к ней не приближаться.

– Вася, – зову хрипло, дышу часто и уже присаживаюсь возле тяжело дышащего тела, поворачиваю нежное лицо и выругиваюсь.

В уголке губ кровь, а в глазах полыхает та же ярость. Только теперь с примесью безумия.

Щеку обжигает удар. Резкий. По-женски смачный, а потом она фурией набрасывается на меня.

Кричит о ненависти, о любви, о желании убить и стать свободный от той клетки, в которую я загнал ее своим голодом и жаждой видеть это тело рядом, слышать голос, ощущать вкус губ и охрененную тесноту дырок.

Откидываю на диван, боясь снова причинить вред и вижу, как она резко успокаивается.

Такая смена настроения ни к добру. Последний раз такая уступка привела к ее самостоятельному отъезду из города.

– Ревнуешь… Значит, не считаешь шлюхой, – спокойно сказала она, и откинувшись на диван прикрыла глаза. – Порви со мной нормально. Не обманывай, ничего не придумывай. Скажи все как есть. Дай мне сделать тебя приятным воспоминанием. А не способом загреметь в психушку.

Вот так просто. Хочешь освободиться. А кто спасет меня? Кто даст мне вдохнуть полной грудью без тебя. Снова увидеть сквозь пелену похоти других женщин.

– Молчишь. Опять, – со слезами на глазах улыбается она и встает, подходит близко и целует в губы.

Я отвечаю. Не могу иначе. Языком ласкаю рот и чувствую, как тело сводит, а глаза закатываются. Ее вкус, даже с примесью крови, такой сладкий навевает воспоминания о другом вкусе, что таится между ног, который я пробовал так часто. В который так часто погружался, наслаждаясь хлюпающими звуками, когда тела на полной скорости бились друг об друга.

Глаза в глаза и губы в губы. Языки танцуют последнее танго, слюна как ниточка растягивается и, конечно, рвется.

Лучше так. Начну объяснять, останется ведь, не сможет уйти. Умрет по итогу. Потому что смелая. Потому что ничего не боится.

– Пусть так, пусть мы больше не будем вместе, но не надо сводить все к торгово-рыночным отношениям. Я люблю тебя, а не спала с тобой из-за денег, – говорит она, касаясь ладонью трехдневной щетины и идет к двери.

И хочется кинуться, захлопнуть двери перед носом и орать в лицо «Дура!» Как ты могла поверить, что не нужна мне?! Как ты могла поверить, что я считаю тебя шлюхой? Но я отпускаю, потому что так она останется жива.

Сжимаю руки в кулаки и пихаю по карманам джинс, осматриваю привычный в бордовых тонах круглый зал и иду в кабинет.

Там есть окно как раз во двор.

Просто посмотрю, как она сядет в такси, на котором приехала. Хмурю брови, когда вижу машину Данилы.

А возле нее двух ребят в форме полицейских. Которые неожиданно появляются перед испуганной Василисой в этой дикой полосатой пижаме, и скручивают ей руки.

В голове что-то ломается, хрустит. Страх острым шипом пронзает грудину, и я толкаю окно выпрыгиваю из кабинета на пожарную лестницу.

Быстро отводя затвор, стреляю в воздух.

Все трое поднимают голову.

– Руки от нее, скоты, убрали, пока я вам их не отстрелил!

Глава 5. Василиса

Че-ерт! Пришла беда откуда не ждали.

– Вас что, с дамами обращаться не учили? – вырываю я руку у лысого мужичка в форме.

– Да какая ты дама? Ты…

Сказать, кто же я такая, он не успевает, выстрел разрывает тишину закрытой площадки, отражается от стен и пронзает мозг стрелой трепетного счастья.

Макар. Ну, конечно, это он. Прекрасный в своем гневе. Как воин со своим стволом.

Все тело пробирает дрожь, и я расслабляюсь. Никто никуда меня не заберет. И уж тем более Макар не позволит посадить меня в клетку.

– А ну, скоты, отпустили ее, пока ко….

Мужики даже не дернулись, продолжая тащить меня в свою машину. И тут слышу удар по асфальту.

Макар просто спрыгнул со второго этажа, как какой-то супермен и я уже чувствую, как сейчас потеку от его мощи. Мужественности. Силы.

Боже, какой же он…

Дергает меня на себя, буквально вырывая из руки одного из офицеров, и приставляет к его виску ствол.

– Я что, заикался, когда сказал отпустить ее?

– Вы… – затрясся мужичок. – Вас могут посадить за угрозу сотруднику.

Макар даже слушать его не стал и обернулся на машину Данилы, потом взглянул на меня.

Ух, сколько в глазах страха и злости. Не могу не улыбнуться. Даже его удар чуть раньше по лицу стал лаской.

Боже, я, кажется, схожу с ума.

– Ты стащила тачку у Данилы? – прошипел он мне в лицо.

– Одолжила же, – захлопала я глазками, но он сильнее стиснул руку, и в глазах все поплыло. От его гнева. И от фантазий, к чему этот гнев может привести.

– Сама ехала через весь город? – продолжал угрожающе приближать свое лицо Макар, и я уже тяну руку, чтобы его коснуться, вкусить твердости этой кожи, провести кончиками пальцев по прохладным, мягким губам. Таким мягким губам.

Его глаза в миг темнеют, и большой палец гладит кожу на руке. Такой контраст. Словно капкан стал нежным цветком.

Макар заморгал, пытаясь снять наваждение.

Этот небрежный флирт произошел в считанные секунды, за которые на Макара наставили два трясущихся пистолета.

Как сурикаты на тигра, ей богу.

– Руки за голову и лицом в пол!

– О, – Макар даже улыбнулся, отпустил меня и увлек за свою широкую спину.

– Смело. Смело. Вы из какого отделения?

– Руки вверх! – закричал один из них, и я чуть вздрогнула, а Макар поднял обе руки и спросил с ухмылкой.

– Звонок-то могу сделать или вы хотите патрулировать улицы всю жизнь? Я Черкашин.

– Руки держи на виду, – после короткой паузы и перемигивания сказали мужчины.

Как оказывается просто решаются проблемы, когда можно немножко надавить. Когда есть связи.

– Не вопрос. Малыш, – поворачивает Макар голову и кивает на брюки. – Телефон достань.

Я достаю аппарат, встаю на цыпочки и отдаю ему в руку.

Дальше все происходит за считанные секунды и вот уже офицеры, чуть ли не кланяясь, уходят бочком. Вскоре они уезжают на машине, за лобовым стеклом которой из-за бликов солнца не видно их бледных испуганных лиц.

И я уже улыбаюсь, машу им рукой, поворачиваюсь к Макару и рука, как и улыбка, словно поток воды опускается вниз.

– Я… наверное, пойду, – предлагаю, делая шаг в сторону, но уже знаю, как он зол и как ему хочется со мной разобраться.

Это заводит, заводит даже та боль, что возникает в руке, пока он тащит меня через клуб в свой кабинет и буквально швыряет на кожаный черный диван.

– Я что тебе сказал?! Какого х*ра я пытаюсь тебе жизнь сохранить, если ты гоняешь по городу, как ошалелая. Ты е*анулась? – пытаюсь встать, но он толкает меня, и вбивает кулак в спинку.

– Ну, знаешь, – складываю я руки и отворачиваю лицо, – я ехала к тебе, чтобы всучить твои подачки.

– Подарки! – хватает он мой подбородок, сжимает большим и указательным пальцами, поворачивает к себе мое лицо. – Это называется подарки!

– Подавись ими, – пинаю по голени, вскакиваю и гордо шествую к двери, зная, что он впитывает каждое движение бедер. – Ты расстался со мной и сказал трахаться, с кем я хочу. Так что…

– Что, бл*ть?!

Знаю, что злю. Знаю, что довожу до белого каления.

Но все сделано тонко и с расчетом именно на это.

Не успеваю дойти до двери, как он дергает меня всей пятерней за волосы, так, что я вою от острой боли, и шипит на ухо.

– Что за *уйню ты несешь? Да и кто тра*ать тебя будет, ты воняешь как свинья. Что, все три дня в подушку рыдала, как девчонка?

Я держу его руку, чтобы хоть немного избавить себя от боли.

– Вот еще! – лгу, отчаянно лгу. – Нужно мне рыдать из-за лошка, который даже любимую защитить не может.

– Сука! – толкает он меня, и я врезаюсь боком в стол.

Откидываю растрепавшееся волосы, смотрю в его лицо.

Разгневанное. Злое. Пробирающее до дрожи. Чувствую, как подступает истерика. Снова.

Больно. Знаю, что надавила на самое больное. Выбрала нужную точку и расковыряла в кровь. Знаю, что мне за это достанется.

Хочу этого. Хочу всего, что он может мне дать. Собственно…

Пара шагов. Губы в губы. Не поцелуй – насилие!

Остро. В кровь. До волчьего воя. Так нужно. Так жадно.

Ткань на брюках рвется от натиска его руки. По ногам проносится слабый поток воздуха. Тело горит от возбуждения.

Его рука снова в волосах, тянет, разворачивает меня спиной, сдергивает майку и бросает голой грудью на стол.

– Сука! – рычит он и пинком раздвигает ноги, и я хочу дернуться, но поздно, член словно удар плети входит одним слитным движением.

Боже. Боже!

– Еще! – как же хорошо, как же это растяжение влагалища его огромным членом мне было нужно.

Он хочет наказать за свою боль, причинить ее мне, а я только от одного толчка готова кончить.

Готова кричать от накатившего оргазма, что пронзает все мое существо.

– Еще раз…! – впечатывает он мое лицо в стол и срывает остатки штанов, врывается все дальше, упирается членом в матку и рычит на ухо, второй рукой хлестко бьет по заднице. – Ослушаешься меня и поедешь в Америку. Будешь там со своим Хаусом тусоваться! Ты поняла меня. Ответь, Вася!

Я уже не слышу, шум в голове от острого удовольствия становится гулом и с губ срывается стон, пока он продолжает таранить мое нутро.

Вбивать меня в дубовый стол, пока по лицу стекают слезы счастья.

Да, больно. Да, почти насухо. Да, рука на голове тянет волосы.

Но, господи. Он во мне. Макар трахает меня все чаще, рвет душу словами о том, что не может быть со мной. Потому что я идиотка, потому что я не готова подумать об элементарной безопасности, а потом признается, что не может быть со мной, потому что сходит с ума.

– Трахать тебя хочу все время. Вижу и стояк, – рычит он мне в ухо и бьет головой о стол, пытается унять острый голод, который снедает и меня. – Три дня не видел и ломка. Так нельзя, понимаешь, Малыш? Нельзя так жить. Нельзя разговаривать с серьезными людьми, а думать о том, как натянуть на кулак твою задницу. А ты, ты… – вбивается он все быстрее. – Только и ждешь, когда я тебя трахну, отказать не можешь. Готова раздвинуть ноги где угодно, готова ради меня на все.

Он вытаскивает член, тянет за волосы на себя, поворачивает и толкает на стол спиной.

А я реву, реву от боли и понимания – прав. Он чертовски прав.

Нас несет. Видим друг друга, и колбасит похлеще, чем от наркотической ломки.

Я знаю. Видела как-то наркомана на дежурстве. Он кидался и кричал: «Дайте дозу, всего одну дозу!».

Вот и мы. На дозе. Подсели. Похоть давно захватила наш мозг, не давая вспомнить о реальном мире. Сходим с ума, пока вылизываем другу друга до оргазма.

Кайфуем, пока курим кальян или смотрим «Гриффинов».

Улетаем, трахая друг друга на краю балкона.

Погибаем без секса. И можем погибнуть.

Рука на его лице, ногти оставляют следы, хоть какие-то следы от меня, а ноги раздвигаются шире.

– Последний раз, и я уйду, – шепчу сквозь слезы, елозя по столу на собственных слезах, и свободной рукой провожу по идеальному члену, ласкаю головку, сжимаю основание. – Последний оргазм и нас больше не станет.

Он горько усмехается, оглядывает мою возбужденно вздымающуюся грудь. Гортанно рычит, кусает за сосок до острой боли и крика.

Врывается в истекающее лоно одним броском. Забивает гол. Выстреливает пулей. Въезжает скоростным составом. И двигается. Двигается.

Делает больно и двигается. Долго, грубо, настойчиво. Рука на шею и за волосы. А он во мне. Натягивает на себя.

Порочно до пошлых смачных звуков. Сладко до ласки на покрасневшем соске. Важно до глубокого поцелуя в губы.

– Последний раз и ты сваливаешь из моей жизни.

– Последний раз и тебя больше не волнует моя безопасность.

Говорим в глаза, сталкиваемся лбами, и я с восторгом слышу, с каким грязным чавканьем бросаются друг на друга наши тела.

Как два айсберга. Как два танка. Как музыкальные доли доводят до безумия.

Безумие и тот самообман, в который я погружаюсь, веря, что меня бьет конвульсии оргазма последний раз.

Бред и тот самообман, с которым он шепчет «Последний, сука раз!» и кончает глубоко внутри меня, заливает обжигающей ртутью.

Потом резко отталкивает и, пошатываясь, выходит из кабинета.

И было бы смешно наблюдать, что он идет в спущенных штанах, если бы не было так больно от того, что он вообще уходит, уходит от меня и той одержимости, что толкает нас к краю бездны.

Еле свела ноги и долго лежала на столе, наблюдая, как солнечные блики танцуют по потолку от стеклянной люстры со множеством фигурок.

В лоне жжет, а сердце кажется уже обуглилось. Душу рвет на части, но я делаю усилие, напрягаю пресс и встаю.

В голове звон от удара, в теле дрожь от испытанного невероятной силы оргазма.

Но я не заплачу. Мы все решили. «Мы», слышишь, Макар. Чтобы ты не говорил. А «мы» есть!

Не по отдельности, а вместе. И пусть теперь только в моем расколотом, как вон та пепельница, сердце. Спускаю ногу и вскрикиваю, чувствуя острую боль в стопе.

Резко поднимаю ногу. Зашибись! Кровь и осколок размером с мизинец.

– Ну что еще? – слышу ворчание любимого и тут же отворачиваюсь. Еще начнет меня жалеть. Не выдержу и разрыдаюсь.

Чувствую напряженный взгляд на спине, покалывание кожи на заднице.

И слышу приближение тяжелых, давящих на грудь шагов. Словно не по полу идет, а по осколкам сердца прохаживается. Как же хочется отмотать назад и ощутить все заново.

Боль. Тесноту внутри тела, острое как стекло желание и экстаз, словно взрыв, отбросивший всю обиду и гнев. Разве можно обижаться на то, что он хочет защитить меня?

– Чего ты опять натворила? – громыхает злой голос, как ток по нервам, и я вижу, как на стол ложатся мои вещи, сложенные в стопочку. Джинсы, майка, белье.

Я часто бросала их в его квартире, клубе, где не попадя. Вернее, это он стягивал и не позволял мне одеться.

Он потом все в химчистку отдавал. Заботливый, сука. И сейчас заботливо принес, чтобы сваливала побыстрее.

– Ничего, – отвечаю и уже протягиваю руки к вещам, как Макар резко разворачивает меня к себе и на стол сажает. Как куклу. А в глаза не смотрит. Боится, наверное. Возможно, я единственное, за что он боится.

Макар садится передо мной на корточки, и я наблюдаю, как джинса обтягивает его мускулистые ноги. Берет мою ногу в руку и осматривает порез.

– Неуклюжая дура. Не могла просто уйти, надо сцену разыграть?

Я даже задохнулась от такого обвинения. Здоровой ногой толкнул ничего не подозревающего Макара в твердую грудь, достала осколок сама и схватила вещи.

Добежать до выхода из полутемного кабинета, конечно, не успела. Макар догнал, захлопнул перед носом двери и, подняв в воздух, вернул на прежнее место.

Хотел заняться ногой, но вид моей влажной промежности отвлек его на добрых полминуты. Я чуть ноги раздвинула, пальцы вжала в столешницу, мечтая, фантазируя…

Макар смотрел прямо туда как безумный. Челюсть сжимал. Ноздри раздувались как у быка на родео.

А что я? Пусть мучается. Что мешает отказаться от своего образа жизни и просто быть со мной?

Хочет ведь, по рукам, что собрали влагу, вижу – хочет. По пальцам, что проникают в тепло, заставляют издать рваный стон.

– *бана в рот, – ругнулся он, откинул меня на стол и стал сам трусы, как ребенку натягивать. – Как ты меня достала.

– Убей меня и дело с концом, – а что, это выход. Нет тела, нет чувств.

Но я кажется погорячилась, голень в его руке как в капкане, боль уже невыносимая. Рывок на себя и лицо в его жестком захвате.

– Ну, Макар… больно.

– Закрой свой рот! Идиотка, – ревет и отпускает лицо.

Обзываешь, а ногу держишь, взглядом грудь голую так и вылизываешь. Лучше бы языком.

– Бесишь, – буркнул он, а я не смогла не улыбнуться. Лыбилась, как дурочка все время, пока он мне ногу перекисью обрабатывал, спиртом обливал, бинтовал, пока одевал.

Пока на руки брал.

Как дочь родную. Как любимую.

Такси, возле которого коршунами блуждали парни, было уже у входа.

Макар посадил меня в него, но дверь не закрыл, наклонился.

– Василиса, – позвал он меня, а когда не обернулась, то схватил пальцами за лицо. В глаза заглянул и как будто внутрь меня пробрался. Каждую мысль. Каждое чувство себе забрал. Как дементор из Гарри Поттера.

– Не дури, а то…

– Америка, – закатила я глаза и по руке его щелкнула. Нечего трогать, раз не твое. – Я помню. Только, что мешает мне дурить там?

– А что помешает тебе вообще дурить? – касается он меня своей рукой и тут же одергивает, когда шепчу еле слышно:

– Брак с тобой.

Да, это было как минимум рискованно. Как будто сижу унижаюсь.

– Ну, скоро там? – спросил водитель и на меня взглянул, а Макар тут же ему в лицо пару купюр бросил. Зло. Рвано. Тот аж дернулся. А мне уже привычно.

– Тебе не за вопросы платят! Сиди и жди!

Он резко выпрямился, опалив меня пронзительным взглядом и захлопнул дверь.

С размаха, спасибо, что не с ноги. Машина аж затряслась.

Я только порадовалась, что Макар не на меня злость вылил.

Машина загудела, а я смотрела на напряженную широченную спину сквозь стекло.

Он, покрутив головой, словно разминая затекшую шею, чуть в сторону повернулся, и я увидела, как хотел сделать шаг ко мне. Ну правда хотел!

Но это проявление слабости он не мог себе позволить. Не тогда, когда парни стоят гурьбой с автоматами и следят за каждым движением.

Так же как не мог позволить себе меня.

Машина тронулась, я только смотрела в его темные как омуты глаза, впитывала мощную фигуру в джинсах и простой белой футболке, сглатывая слюну, вспоминая солоноватый вкус его кожи, сладость его семени.

И пусть я никогда его больше не увижу, я навсегда запомню жестокую любовь такого сложного, невозможного человека. Я буду продолжать жить, зная, что он любит меня.

Не любил бы, не отказался. Только сильный духом поборет свой врожденный эгоизм и отпустит ради безопасности. Ради другого человека.

И одно только это осознание принесло мне вязкое, такое противное спокойствие на душе. Потому что рвать ее из-за несбыточного глупо.

А меньше всего я хочу, чтобы Макар считал меня глупой.

Глава 6. Данил и Паша

Четкие, размеренные движения. Рваные, протяжные стоны. Шумное заполошное дыхание. Сердце бьется как отбойный молоток.

Глубже. Сильнее. Чаще.

Одной рукой сжать бледную плоть ягодиц. Другой рукой сдавить кадык на горле. И дуреть, дуреть, сходить с ума, выть от единого механизма, который представляют собой два сплетенных мужских тела.

Таких разных. Таких одинаковых.

И вот Данила уже воет, сотрясается, до остервенения надрачивая свой член, чувствуя, как внутри готовится взорваться вулкан, орошая внутренности густой, белесой лавой. Свою он выплескивает в руку, которую тут же хватает Паша и слизывает все до последней капли, дрожа в пронзительном экстазе.

– Ох*еть, – только и выдает Данила и просто падает с колен на кровать, тесно прижатый влажным обнаженным телом любовника.

Его бесит, что подобных чувств не вызывает ни одна баба. Он не может признать себя долбаным гомиком, пугается своей сущности и решает во что бы то ни стало найти женщину, с которой можно испытать не меньший кайф.

Поэтому на поцелуй Паши он не отвечает, отталкивает парня и резко вскакивает с кровати.

– Вали отсюда, – только и говорит он, сразу направляясь в душ, чувствуя на себе насмешливый, бесявый взгляд.

– Телефон-то хоть дай позвонить, – слышит в след и кричит в ответ:

– Тумба в гостиной.

Паша еще немного отдышавшись, обтирает член простыней, испытывая внутреннюю эйфорию от того, что смог заставить любовника струсить. Испугаться собственных эмоций.

А это значит, что совсем скоро Данил сам придет к нему. То, чего мы больше всего боимся, к тому мы чаще всего тянемся сильнее.

Он, пошатываясь, добрел до гостиной, открыл по очереди несколько дверец шкафчиков, и замер, когда наткнулся на нужный.

– *бануться, – пробормотал он, осматривая целую гору сотовых телефонов, которые новыми можно было назвать с большой натяжкой.

Самых разных. Самых разнообразных фирм и размеров. Они словно потерянные души лежали, томились в куче без своих хозяев. Прикоснуться к ним Паша даже не посмел, стало тошно. В голову прокралась мысль, а кто такие в действительности Данил и Макар.

Проклятые держатели мертвых душ.

Они дают денег, прекрасно зная, что большинство не сможет вернуть и половины.

Они угрожают. Они могут совершить насилие или даже убить.

Догадывается ли Василиса с какими уродами она связалась. Понимает ли, кто такой ее любимый Макарушка.

И Данил.

Он, конечно, ничуть не лучше. Даже хуже, ведь именно он управляет выбиванием долгов. Как ищейка рыщет по подворотням Москвы в поисках своей жертвы.

А когда не может добиться своего, подключает Макара.

Перед глазами Паши тут же вспыхивает картинка, как амбал пришел в их комнату общежития, когда Вероника спешно собирала сумку. Она хотела сбежать.

Он просто взял ее за волосы, не обратив внимание на крики боли и помощи, Пашу пихнул в сторону, а ее оттащил в машину, бросив туда как тряпку.

А что будет, если Вася однажды не устроит Макара? Навлечет на себя его гнев? Ее ждет такое же обращение? А если влюбится в другого? Ее ждет бетон, как в фильмах?

Паша вздрогнул, когда услышал, как перестала шуметь вода в душе.

– Надо сваливать, – пробормотал он сам себе, закрыл дверцу, схватил свои вещи, подобрал носки и в прыжке рванул из квартиры.

Возможно, стоило сменить общежитие и затаиться, чтобы больше не сталкиваться с миром этих ублюдков.

Осталось убедить в этом Ваську, которая похоже совсем ушла в мир своих романтических грез.

Глава 7. Василиса

Решение принято. Я просто стану жить как раньше. Макар станет приятным воспоминанием и не более того. Макар. Макар. Так легко все решить для себя. Но так трудно перестать, как дура ждать смс. Гипнотизировать экран и каждую минуту обновлять Телеграм.

А вдруг завис и я пропустила сообщение?

Одно его «вернись» и все бы обещания, решения я собрала в один бумажный комок и с веселым визгом отбросила в сторону, стремглав помчавшись в любимые, такие жесткие руки.

Они умели быть нежными, а умели причинять боль. Но, наверное, в голове совсем помутилось, потому что даже удар его руки, даже отметина, расплывающаяся синим пятном на лице, кажется мне романтичной.

– Надо лечиться, – говорю я сама себе, осматривая в зеркало опухшую от жестокой мужской руки щеку. Про боль от удара об стол можно не заикаться.

– Я так и знал! – вскрикнул в почему-то мятой футболке Паша, появившись в двери комнаты, и подлетел ко мне, поворачивая к себе и осматривая. – Этот ублюдок избил тебя. Я позвоню…

– Паша, – убираю руки друга и смеюсь с его такой бесполезной заботы. – Ну расслабься. Это просто синяк.

– С этого все и начинается. Синяк, порез, сломанные ребра. Ты знаешь, что побои в семье самая распространенная причина разводов? Статья в конституции…

– Оставь свою юридическую чушь для будущих клиентов, – взмахом руки прекратила я его стенания. Сколько можно. Как будто я тупая и ничего не понимаю. – О какой семье ты говоришь? Все. Баста. Теперь точно.

– Уверена?

– Я-то может и нет, а вот Макар все решил.

– А если позовет обратно? – поднял брови Паша и взглянул на столик с женской косметикой. Благо у Вероники было все, что нужно, чтобы замазать синяки.

– Пойду, – пожала я плечами. Как будто он ожидал услышать другой ответ.

– Вот и дура! – отрезал он, а я тут же раскрыла рот, чтобы защититься. Тем более в моем не остывшем от возбуждения мозгу всколыхнула злость и обида. – Я рад, что он тебя бросил.

Резкий неосознанный взмах руки и Паша уже летит на кровать, что была за его спиной.

– Не смей говорить так! – слышу сквозь шум в голове свой рваный крик и утираю выступившие злые слезы. – Ты ничего о нас не знаешь! Ты не знаешь, как я его люблю! Как он любит меня!

Паша уже вскочил и хотел высказаться, но в дверях появились Даша с присвистнувшей Вероникой, и он умолк.

– Да делай ты что хочешь! Когда сдохнешь, не жди, что я приду на могилку, – рявкнул он, отвернулся, резко вытащил у Ники, как всегда одетой в мини юбку, сумку. Забрал оттуда пачку сигарет и как ошпаренный выскочил из комнаты.

А я села. Плюхнулась на стул, понимая, что впервые повысила голос на друга. Впервые услышала крик от него. Впервые сорвалась с катушек.

Может он и прав. Все к лучшему.

Потому что мозг кипит от возбуждения, словно у него забрали какой-то важный элемент, отвечающий за равновесие. Палку, на которой я балансировала между безумием и рациональностью. А палку эту поставил своим появлением в моей жизни Макар, теперь так легко выбивший ее у меня из-под ног.

– Смотрю у кого-то голос прорезался, – смеется Ника, смотря в след Паше, скидывает свои шпильки, подходит и осматривает мой синяк.

Вот от кого точно не будет вопросов. Ей не привыкать к побоям. Она привыкла общаться с не очень нежными парнями. И порой сама выводила их на эмоции, чтобы получить от секса максимум удовольствия.

– Что он сказал? – тихо спросила Даша, продавливая кровать своей пухлой попой. Она сложила локти на своих безразмерных штанах, подперла подбородок и наблюдала, как макияж творит чудеса с моей кожей.

Я пожала плечами.

– Что отправит меня в Америку, если я буду дурить.

– Так может он всех отправит? – развязно предложила Ника и рассмеялась. – Я бы не отказалась попробовать на вкус х*й американца.

Мы с Дашей переглянулись и прыснули со смеху.

– А еще афроамериканца, индуса, китайца, и еще пол сотни национальностей, – загибала пальцы Даша, а я только радовалась, что могу окунуться в эту вот девчачью атмосферу, которая поможет мне немного приглушить боль потери.

– Ну а что мне делать? Сидеть и ждать, когда великий и ужасный Марк Синицын соизволит обратить на меня внимание? – бросает она взгляд на тут же насупившуюся Дашу.

– При чем тут Марк? – сразу ощетинилась она, поджимая пухлые губы, и вскочила с кровати.

Пробуравила взглядом спину Ники, с которой вообще неизвестно по какой причине сдружилась и прошла к единственной книжной полке.

Там она стала демонстративно рыться в финансовой литературе.

– Моя влюбленность, над которой ты так любишь глумиться никого не касается. Я же не хожу за ним с транспарантами. Я тихонько сижу.

– А может быть пора действовать, – повысила голос Ника. – Посмотри на Васю…

– Не надо на меня смотреть, – оглядела я свое подправленное лицо и встала. – Спасибо, Ник, как всегда шикарно. Я тоже ничего больше не буду делать. И если Даша хочет любить на расстоянии, то это ее дело. Не всем быть такими смелыми как ты.

– Я могу трахать, кого хочу. Хоть эскимоса.

– Трахай, – одобрительно махнула я, подошла к обиженной Даше, и потянула ее за собой.

– Куда…

– Будешь моим парламентером. А то вдруг Паша меня убить захочет.

– А чего ты кричала? – спросила Даша, взяв меня под руку и еле подстраиваясь под шаг по крутой лестнице. – Ты никогда голос не повышала.

– Да-а… – улыбнулась я натужно и толкнула дверь балкона, на котором все собирались покурить. – Мозги от похоти расплавились, вот и стала на всех кидаться. Скоро буду спать с каждым встречным, как наша Ника.

– Ну не-ет… – протянула Даша с усмешкой, забирая пачку сигарет у насквозь обиженного Паши, и усаживаясь возле него с одной стороны. Я села с другой так, что ноги свешивались вниз с балкона и положила подбородок на плечо друга.

Подула в ушко. Когда он смерил меня обиженным взглядом, улыбнулась. Хватит дурью мается. У меня ведь кроме этой троицы больше и нет никого.

– На такое ты даже под тяжелыми веществами не пойдешь, – продолжила Даша, затягиваясь сигаретой.

– А если вдруг пойду, пристрелите меня, – улыбнулась я ей широко и покачала головой на протянутую сигарету. Никогда не имела тяги к никотину.

– Макар пристрелит, – подал голос Паша, выпуская струю дыма. Ну и хорошо, что заговорил. Хоть и ворчливо. А еще голову на мою наклонил, извещая о полной капитуляции.

Когда перед тобой раскинулся, как разноцветное поле, целый город, волей-неволей задумается о смысле жизни.

Вот задумалась и я.

Кто? Зачем живу? Что двигает моими поступками. Не много ли места в моей голове занимает Макар Черкашин? Не стал ли он ориентиром всего, что я делаю? А самое главное, почему так быстро я, вполне себе самодостаточная личность, стала зависима от бандита?

От человека, которого ненавидят все должники столицы. Собственно, об этом всем, в том числе о моей наивности, уже минут десять толкует Паша.

– Ты же за своей влюблённостью совершенно не замечаешь, кто он такой.

– И кто же?

– Ростовщик. Владелец чужих душ. Коллектор, если хочешь. Он дает деньги, чтобы потом отнять жизнь.

– При мне он никого не убивал.

– А ты считаешь, только останавливая сердце, можно отнять жизнь? – смеётся Паша и я устало вздыхаю. И почему он считает меня дурой? Откланяюсь от него и опираюсь на один из нижних поручней, свешивая вниз голову.

Закрываю глаза и вспоминаю, что именно Макар объяснял про свой род деятельности. Вернее, как я вытягивала, как нитки из шва, крохи информации. Он держит казино и притон для извращенцев. Многим даёт деньги в кредит для воплощения ими самых грязных фантазий. Назначает срок.

И когда он приходит, а долг не возвращают, посылает парней. А вот что происходит дальше, он молчал.

Но нетрудно догадаться. Ведь именно с этого началось наше знакомство.

Устаю слушать наставления во всем идеального Паши, словно он сам никогда не совершал ошибок. Впрочем, я не считаю Макара ошибкой.

Скорее, переломным моментом, в котором мне нужно решить, стану ли я такой же, как весь женский род Рябиных. Зависимой от любых мужских решений. Рабой его желаний.

Или буду сама вершить свою судьбу. Ну тут как бы Макар не оставил мне выбора. Никому кроме него я не собираюсь подчиняться, так что остаётся стать сильной и независимой.

«Никому», думаю я, чувствуя, как солнце припекает голову, а в противовес этому задницу холодит бетонная плита. Еще и жужжание Паши.

И вот в этом гуле знакомого голоса, я вдруг слышу странный вопрос Даши.

– А что ты делал у этого Данилы?

Я тут же открываю глаза, слыша новое в разговоре имя, мысленно отматываю его правильные завывания назад и резко поворачиваю голову наблюдая, как сильно Паша хочет вжаться в плечи.

– Ты спал с Данилой? Данила гей?! – не верю я своим ушам.

– Только ему об этом не говори, а то он пока не верит, – сдавленно произносит он и поднимается на ноги, опирается на поручни и затягивается новой сигаретой.

То есть мне нельзя трахать бандита, а ему пожалуйста? Данил гей? Это блондинистый амбал с кулаками так похожими на молоты Тора?

Даша ошеломленно на меня взирает, тоже вспоминая наглую правую руку Макара и мы вскакиваем, готовые как два тираннозавра разорвать друга вопросами.

– А разве…

– А так бывает?

– Ша, – затыкает он нас взмахом руки и смотрит по сторонам.

Но время было еще раннее для тех, кто вернулся с работы и позднее для тех, кто кутил всю ночь. Только мы и ветер, треплющий наши шевелюры.

– Вы что же, реально думаете, что только хилые сопляки вроде меня, могут хотеть мужской любви? – поднимает он брови и смеётся.

– Нет, – оправдывается Даша, и я как болванчик киваю. – Просто мне казалось, что они не могут выглядеть так…

– Мужественно, – подсказываю я и Даша улыбается, машет рукой, показывая жест: «Вот и я том».

– А я значит выгляжу как баба? – хмурится Паша и хочет сделать шаг назад, обиженно уйти, но мы подхватываем его под руки и возвращаем на место. Ну интересно же, как это все происходит. У геев.

– Ты же танцор. Они все, как по мне, выглядят педиковато.

– Сама ты… придурковатая и вообще, мне пора на тренировку. Даша, – его резкий голос заставляет вздрогнуть нас обеих. От неожиданности. – Может тебе пора со мной сходить? Запишем тебя в восьмую группу. Будешь пока с новичками.

– Ага… И чувствовать там себя коровой? Увольте, – фыркает она.

Ну, учитывая, что вес Даши давно перевалил за отметку семьдесят, она должна чувствовать так себя везде. Я тоже давно зову ее на фитнес. И у нее даже получается, но вид некоторых стройных девушек, что ходят в тренажёрный зал скорее подрочить свое эго, не дает ей расслабиться.

– Мне и Вероники с Василисой хватает, – задирает Даша голову и направляется в сторону выхода из курилки, предварительно пихнув пачку сигарет Паше в руку. – Не все должны быть стройными как скелеты. Мне нужен мужчина, который полюбит меня такой, какая я есть.

– Никто никого не любит такими, как есть. Всем приходится подстраиваться. И тебе придётся, если рассчитываешь Марка охмурить, – складывает руки на груди Паша и строго смотрит в спину Даше.

– Охмурение – это к Нике, – не оборачиваясь, говорит она. – Мужчины сами должны делать первые шаги. Так написано во всех пабликах. Так учила меня мама.

– Наверное, не стоит спрашивать, почему она до сих пор одна?

– Ну, знаешь… – злится красивая пышка и резким разворотом стряхивает с плеч иссиня-чёрные волосы. Боже, да ей скинуть бы десяток, она бы и Нику затмила. – Просто ей не попадались нормальные. Все козлы, вроде моего папаши.

Она толкнула дверь и с шумом ее захлопнула.

– Я не прав? – повернулся ко мне Паша, а я только поджала плечами.

– Это, как мои чувства к Макару. Либо я сама от них избавлюсь, либо кто-то сильно огреет меня по голове. Должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы я перестала за него бороться. Пусть даже на расстоянии. Пусть даже только, сохраняя верность, но я буду надеяться, что он одумается и вернется ко мне.

– А если он убьет, кого-нибудь, – резанул по совести меня Паша и насуплено ждал ответа.

– Значит, так было нужно. Не пытайся очернить его, для меня он слишком идеальный.

– Ну да, я вижу, как идеальные синяки расползаются по твоей коже.

– Ты язва, – фыркаю я и подхожу близко. – Кстати… И как он?

– Кто? – пятится назад Паша.

– Данил? Как он в постели? Кто из вас… актив.

– Вася, блин! Я ещё свою половую жизнь с тобой не обсуждал. Давай, расскажи, в какой позе любит трахать тебя Макар? – бесится он и следует по пути Даши.

И чего злится, просто свела тему на нет. Надоело выслушивать наставления. Достало думать о плохом. А на его вопрос я бы ответила. У Макара действительно была любимая поза.

Он любил забрасывать мои ноги себе на плечи и долбить нутро, не отрывая глаз. Требуя, чтобы и я не закрывала свои. Даже когда уже на грани. Даже когда невмоготу, и хочется просто отдаться ощущениям. Просто чувствовать, с каким бешенством трется о стенки мокрого влагалища его огромных размеров член, как тесно становится в груди, как слезы от невыносимых эмоций льются из глаз.

Между ног тут же становится пусто, мокро и я смотрю по сторонам. Закрываю дверь на щеколду. Иллюзия одиночества. Иллюзия любви. Но тело просит новой разрядки, оно молит вспомнить, как оно, когда твердый испещрённый венами член во мне. И я не могу противиться собственному желанию.

Прижимаясь спиной к стене, ощущая прохладу в затылке, и стискиваю свою набухшую желанием грудь.

Прикусываю губу, и другой рукой забираюсь в штаны свежей пижамы.

Почему-то, пока душ принимала, не думала об этом. А тут… На свежем воздухе. Пригретая солнцем. Обласканная ветерком. Голод столь острый, что нет сил сопротивляться.

И вот пальчики уже раздвигают влажные складки, находят клитор и обводят его по кругу.

В одну сторону.

В другую.

По телу расплёскивается огненная лава, пускаясь в путь от тесно сжатой рукой груди вниз. К месту, что так просит ласки и любви. И даю себе то, что нужно, пусть сама, но мысленно рядом со мной он. Макар. Высокий с мощной грудной клеткой и распирающим брюки желанием. Дышит рвано, смотрит дико. Молчит и наслаждается тем, как, чуть раздвинув ноги, я тешу сама себя.

И я уже почти на грани, стискиваю сосок, оттягиваю сильно, до сладкой боли. Тело готово к сладкой неге, как вдруг все нарушает трель телефона.

– Да, боже мой! – кричу я, понимая, что проморгала момент и беру, не глядя, из кармана трубку.

– Василиса, – слышу любимый голос и гнев поднимается во мне стремительным потоком. – Документы придётся забрать.

– Да пошёл ты к дьяволу! Катись в задницу со своими подарками! Не мог позвонить чуть позднее?! Приспичило? Сам не трахаешь, так хоть помастурбировать дай! Скотина! – кричу уже на расстоянии в трубку и резким движением отключаю связь.

– Че-ерт! – дышу глубоко и ускоренно, чувствуя, как по телу разливается эйфория.

Как же хорошо стало на душе. Я не растеклась лужицей, не заныла в трубку. Накричала. Послала на хрен.

Ка-айф!

Почти как после оргазма или тренировки.

Тренировка. Три дня я провалялась в постели. А значит пора вспомнить, что, как минимум ради своих постоянных клиентов, которые в отличии от Даши хотят выглядеть красивыми и быть здоровыми, я могу жить.

Уже позже, собирая сумку, я внутренне скалю зубы, чувствуя, как злорадство прибирает к рукам мой разум. Это был отчаянный шаг. Он, конечно, не приедет, но наверняка захочет! Интересненько, что же там сейчас делает? Представляет ли меня, а возможно, уже сам дёргает рукой по всей длине ствола, фантазируя, вожделея… Меня. Меня!!!

Злится поди, что тронула себя без его басовитой команды. С ним я могла делать это только под четким руководством. Теперь я могу делать это сама, а он пусть терзается, сгорая в пламени фантазий обо мне.

В том, что это будет происходить, я даже не сомневалась.

Глава 8. Макар

– Вот сука! – рычу, чувствуя, как горло сжимает жгучее предвкушение, желание, жажда. Наказать маленькую шлюшку за дерзость. За неподчинение. За то, что посмела трогать себя без моего позволения.

Ведьма с платиной волос и чёрными глазами. Прокляла, околдовала. Говорил мне дед про русских женщин. Не связывайся.

И вот на тебе, толкаюсь в кулак уже много минут подряд, яйца болят, а кончить не выходит.

Решил ей позвонит, возможно, ее чуть хрипловатый от постоянных криков на тренировках и скачек на моём члене голос поможет, наконец, спустить пару миллилитров вязкой жидкости.

Почувствую освобождение.

Этот быстрый секс на столе не то, что удовлетворения не принёс, скорее голод по чертовке усилил.

Озираюсь и понимаю, что чуть телефон в руке не раздавил.

Как же она бесит, сводит с ума, дурит башку, плавит мозги. Хочет секса, пусть потом не ноет, когда я ее трахну там, где найду.

Резко встаю с кресла, в котором пытался скинуть напряжение и натягиваю боксеры, джинсы. Живо умываюсь в ванной, беру ключи.

Готов найти и покарать. За наглость. За то, что завела так, что теперь не одна баба не может ее заменить.

Уже открываю дверь, и чуть не врезаюсь в Дэна.

– В чем дело? – хмурю брови и хочу мимо пройти, но он глазеет внимательно и дорогу преграждает. – Где ты был?

– Вопрос не в том, где был я, а в том куда собрался ты?

– По делам.

– Похоже, все твои дела в пиз*денке одной шлюшки, – говорит Дэн насмешливо, и моё сознание тут же застилает красный туман ярости.

Резкий бросок руки, на лету сжимаемой в кулак, и Дэн падает на пол. Смотрит исподлобья, потирает челюсть. А я как волчара перед сворой псов, готов вцепиться в глотку любому, кто слово против волчицы моей скажет.

– Ты пи*ди, пи*ди, да не зарывайся. Василиса не шлюха, и, если я ещё раз от тебя услышу подобное, яйца отрежу и тебе же скормлю. Ясно? – гаркнул я.

– Да уж куда яснее. Может, хоть сегодня разберёмся с человеком, который подложил взрывчатку твоей принцессе? – ехидно кривит губы, но ведь знает, чем пронять.

Ток кровавого предвкушения по венам. Разжимаю кулаки и подаю руку.

– Нашли?

– Да, выцепили у бабы его, – поднимается на ноги Дэн, вынимает платок и кровь на губах утирает. – Передернул бы, если так штырит.

Как будто я не пытался.

– О своих яйцах я сам буду думать, показывай, где этот ходячий труп и парней зови. Упустим его, всех линчую.

Нашли мы этого урода у бабы его. Они в квартире уже сутки тусовались, Леня караулил. Ждать, когда он выйдет сам я не собирался, поэтому стянул футболку и полуголый к двери подошел.

– Залили меня, уроды! Открывай!

В глазок было видно только мою голую грудь, и наивный придурок открыл двери. Я тут же толкнул в грудь этого хлыща, который работал у нас в баре, а бабу его орущую отпихнул к стене.

Обоих потащили в сторону комнаты.

– Бабу на кровать, – приказал я парням, и те уже довольно засверкали глазами. – Тряпку снимите с нее. Если наш друг говорить не хочет, мы с нее спросим.

Парень, Власов Коля, пытался вскочить, взмахнуть рукой, но я резко скрутил его, пихнул в пол, и прижал ногой голову.

– Слушай сюда, тварина. Сейчас ты мне выкладываешь, кто отдал распоряжение к машине бомбу прих*рачить и, возможно, я не впихну в твою жопу свинца.

– Да пошел ты на х*й! – заорал бедолага, и я прижал ствол к его башке.

– На х*й моих пацанов пойдет твоя сука. Она ничего такая у тебя.

– Мне плевать! Делай, что хочешь! Тебе все равно уже крышка. Тебя пасут и скоро ты сгинешь, урод американский. Предатель Родины!

Я глянул на бабу, которая сквозь слезы смотрела на окруживших ее парней и кивнул им, а парня повернул лицезреть порно-представление.

Парни стянули с рыжей девки последнюю защиту в виде кружевной тряпки между ног и сразу распяли её по кровати.

Первым влез Леня. Всегда сдержанный, в сексе он становится зверем, а размер его штыря всегда пугал девок.

Эта не стала исключением. Широко раскрыла глазки, заметалась по кровати, задёргала конечностями и взглянула сквозь бегущие слезы на Колю.

– Стой! – крикнул он, когда Леня начал вклиниваться между ног, отпихнув руку Славки, которая тянула за сосок. – Стой! Я не знаю имени! Только то, что он ходит в твой клуб. В подвале, который. Где девок хлещут!

– Мало, Коля, мало.

– Я больше ничего не знаю! Убери эту обезьяну, он же порвёт ее! Она целкой только что была!

– Подробности, кто взрывчатку передал? – толкнул я ствол сильнее в башню и взглядом сказал Лёне терпеть.

– В шкафчик мой положили с инструкцией и баблом. Там пол ляма было, как я отказать мог. Макар! У меня мать больная!

– Ох, не капай мне на мозг, твою мать еще в прошлом году вылечили, – шиплю ублюдку на ухо и из последних сил держусь, чтобы не нажать на курок и не вышибить ему мозги. – Пол ляма, впрямь немало. Можно любую телку купить. Но проблема в том, что жизнь моей бабы стоит больше, а твоей так вообще ничего, раз ты ей так рискуешь.

Так хочется убить его, нажать на курок и смотреть, как дымится дуло, как кровь заливает светлый ковер в комнате с цветочными обоями. Чтобы на это сказала Вася? Приняла бы меня такого?

С кровью на руках.

Можно, конечно, убить, но для этого урода смерть скорее будет избавлением, а я мечтаю, чтобы его тело гнило, пока он еще жив. Чтобы он испытал весь спектр боли, что терзала мою душу.

Но он сказал правду, когда боишься смерти, редко возникает желание солгать. Он все равно сдохнет, но одну милость я ему сделаю. Не покажу, как дырки его бабы натягивают на члены.

Я дал ему по голове стволом, отключая сознание и встал.

– Сильно не рвите ее.

– Макар, – услышал я вдруг голос Лени и обернулся на выходе из комнаты. – Отдай ее только мне. Подари.

– Эй!

– Ну в чем дело?!

– Я тоже хочу ей вставить.

– Хватит орать, – прекратил я взмахом руки мужские стенания. Это было неплохое решение. Практически компромисс с совестью. – Выберете себе любых шлюх в клубе, эта Лёнина теперь.

Парни, конечно, бурчали, но приказ выполнили, а один из них подхватил почти бездыханное тело Коляна.

– Нет! – заорала баба Коли, тщетно пытаясь скинуть с себя тяжеленое тело такого же как она рыжего быка. – Помогите! Спасите! Коля! Коля!

Как только мы захлопнули дверь квартиры, внутри раздался пронзительный женский крик. Похоже, Лёня не стал больше ждать и проткнул своим штырём симпатичное тельце.

– Почему ты не убил его? Я думал, ты за принцессу свою порвёшь, – спросил уже у машины Дэн, наблюдая как обездвиженное тело кидают в багажник.

– Смерть – это слишком легко. Человека не станет, и он не сможет испытать боль, – объяснял я своё решение, закуривая. Ну а что, пора одну плохую привычку менять на другую. – А я очень хочу, чтобы этот урод пострадал перед смертью.

– И куда его? – спросил Дэн, пока тело укладывали в багажник.

– Чёрный дельфин, – тут же решил я, и Дэн присвистнул. Было с чего.

Самая большая закрытая тюрьма в России для отморозков. Туда свозят всех насильников, педофилов и убийц. Но мест становятся все меньше, кормить такое количество преступников государство не может. Именно поэтому раз в неделю животных собирают в одной клетке, шесть на шесть, под открытым воздухом ровно на пол часа. А потом просто выносят лишние трупы.

От такой грязи всегда хочется отмыться. Я никогда не мечтал убивать, но судьба сложилась иначе.

Приехав в Россию, я пообещал себе, что с убийствами покончено, слишком много их было совершенно, пока с морскими котиками гонял по горячим точкам. И сегодня, впервые за восемь лет, я был близок к убийству.

Из-за нее. Никогда не думал, что ради бабы можно попрать собственным, нерушимым принципам.

Уже сидя на заднем сидении БМВ, я взглянул на часы и понял, что у Васи должна прямо сейчас начаться тренировка.

Я вошел на сайт ее клуба и включил онлайн трансляцию, как и всегда делал, пока ее не было рядом.

Смотрел, как она нагибается под музыку, как ошалелый. Вот и сейчас. Она там. Разминается. Тянется. Улыбается жаждущим заиметь ее фигуру клиенткам.

С одной стороны, радует, что она в норму пришла, а с другой, что ей мешало пострадать для приличия еще пару дней? Поумолять меня со слезами на глазах трахнуть ее снова. Не стирать с себя мой запах, не вымывать из лона мою сперму. Потешить мое самолюбие.

Но разве могла она долго предаваться унынию. Нет, моя девочка очень сильная. Всегда интереснее приручить необъезженную кобылку. И сколько бы она ни брыкалась, все равно смирится, когда ее покроет более сильный жеребец.

Я провел пальцем по экрану, словно хотел её коснуться, впитать образ. Задушить в своих объятиях. Убить, чтобы больше не чувствовать, как ядовитый воздух заполняет лёгкие. Как острое желание стягивает грудь, режет по живому.

И вот она обернулась. Посмотрела прямо в камеру, словно ощутила мой гнев, мою жажду. Голод по ней.

Рывком схватив полотенце с магнитофона, она подошла к камере и широко улыбнувшись, показала средний палец и закрыла обзор.

– Сука траханая, – ухмыльнулся я, и прикрыл глаза, откинувшись на кресло. В голову пришла совершенно дикая идея.

Оставалось только найти ублюдка, затеявшего со мной игру, а потом можно спокойно воплощать все похотливые желания, что вызывала одна белобрысая девчонка.

– Моя девчонка.

Глава 9. Василиса

Жизнь вроде бы потекла своим чередом.

Я продолжала ходить на дежурства. Тренировала женщин. Пыталась уговорить Дашу, хотя бы не есть на ночь.

Вроде бы все хорошо, да? Но нескончаемая тянущая боль в груди причиняла адский дискомфорт. Сердце рвалось к любимому, и я знала, что и его скучало не меньше. Чувствовала. Даже на расстоянии. Жила этим знанием. Порой, казалось, только им.

Я существовала, общалась с друзьями, но ощущала дичайшую пустоту внутри, словно из меня выдрали с корнем кусок мяса, раздробили молотком внутренности. Оставили лишь бледную тень меня самой.

Даже ежемесячный ужин с дядей Давидом был не так страшен. Мне было всё равно. Он в который раз предложил мне снять квартиру, но я всегда отказываю.

Ему и так спасибо. Помог с поступлением.

Оказывается, он был на короткой ноге с заведующим и одним из врачей учебной больницы. Романом Сладеньким.

Меня взяли в Институт. Почти без конкурса.

Только одно это вызывало во мне чувство долга, и я уже не могла отказать, когда он впервые предложил поужинать.

Просто ужин, а мне было неуютно. И от его взгляда, словно меня сканирующего, и от его вопросов. Он изучал меня. Препарировал. Это до жути пугало.

Было в нём что-то, чего я не видела, например, в Макаре. Ох, опять я равняю всех на него.

Давид носил маску и не готов был никого за нее пустить.

Когда после очередного ужина в элитном ресторане, куда я позволяла надеть себе одно из нарядных платьев на тонких бретелях и сделать маломальский макияж на лице, Давид вез меня домой, я заметила машину.

Она уж несколько минут следовала за нами. Когда Давид попрощался, и я подошла к общежитию, то и эта машина выключила фары. Затаилась.

На моем лице тут же возникла улыбка.

Тело задрожало от предвкушения. Я поняла! Он охраняет меня. Он все еще обо мне думает. Следит. Наблюдает. Волнуется. По коже протопали маршем мурашки, и я тут же отправилась наверх. Скинула блестящее, синее платье, распустила волосы и быстро, взглянув на занятых своими делами друзей, помчалась в душ.

Именно здесь, в этой маленькой обшарпанной кабине, я предавалась мечтам о любимом.

Пустила обжигающую, как поцелуи Макара, воду.

Медленно, не торопясь, нанесла на тело гель для душа.

Вдохнула хвойный аромат, которым пользовался любимый и принялась ласкать свое тело.

Сначала шею, я долго водила по ней руками, ровно так, как делал он, чуть сжала и направила руки вниз, намылила грудь и стала стискивать их пальцами. Сжимать как тесто. Сначала нежно. Потом чуть грубее.

Причиняла себе боль, которая мигом пронзала импульсом лоно, увлажняло его не меньше, чем вода, стекающая по телу.

Ноги уже не держали, я желала кончить. Думала о Макаре, представляла его руки на себе и жаждала кончать с шумным заполошным дыханием, со слезами на глазах.

Он думает обо мне. Наверняка натирает ствол, воображая, как я полирую его ручками, язычком, как обтягиваю губами.

Как глубоко сосу. Сильно.

Моя рука уже между ног, и я прикусываю губу. Хочу его сюда. Хочу, чтобы его желание грубым толчком пронзило меня. Заставило дрожать в сильных, увитых венами руках.

Тело прошиб ток. Я затряслась, продолжая остервенело тереть себя пальчиками, щёлкать клитор всё чаще, пока с губ не слетел сиплый стон и я просто не покосилась и не угодила на пол. Просунула пальчики глубоко внутрь, сразу три, ощущая одуряющую наполненность. Но и этого было мало. Член Макара больше. Он заполняет всё внутри, растягивает и густым басом шепчет: «Терпи, Малыш, я почти внутри».

Вынимаю пальцы и беру в рот, слизываю влагу, представляя, как он целует меня, после того как сделал языком приятно.

Выйдя из душа, ощущая окрыление, я с улыбкой приблизилась к своей комнате.

И тут же оцепенела.

За ней раздавались оглушающие крики. Из соседних комнат высунулись несколько мордашек, но я строго зыркнула на них, перевела дыхание и толкнула дверь. «Приехали», – подумала я, окунаясь в какофонию женских голосов.

– Ты нарочно! Ты знала, что я его люблю, и все равно сходила и трахнула его! Какая ты после этого подруга.

Я ошеломленно посмотрела на Веронику, волосы которой походили на птичье гнездо, а по её телу словно прошелся каток. Она держала изодранную лямку. Нетрудно было сообразить, кого, собственно, она трахнула.

– Ты можешь страдать издалека, – не оправдывалась, просто объясняла она дрожащей, как лист на ветру, Даше, – сколько угодно. Если он один, почему бы не трахнуть крутого парня?

– Но почему его! Почему ты! Тебе мужиков мало?! Ты же как течная сука готова накинуться на любого, – горланила Даша сквозь слезы. – Что у тебя между ног? Шило?

– А у тебя между ног заросло!

– У меня там вообще никого не было.

– И не будет! Ты жирная сука, думаешь, хоть кто-то тебя полюбит такой?!

Я бросила взгляд на Пашу, который уже закрывал уши от крика. Надо было что-то делать.

Я резко перегородила путь Даше, которая сделала шаг в сторону Ники, тут же подскочил Паша.

– Девочки, – начала я и тут же услышала крик Даши прямо в ухо:

– А на шлюхах как ты, никто не женится. Такими темпами, тебе можно идти работать в притон Черкашина. Даже обучаешься через пи*ду свою! Так и останешься одна. Потому что меня у тебя больше нет! Поняла?! Вася выйдет замуж за Макара! Паша уедет гастролировать по городам России. А ты будешь прозябать в нищете, пока не сколешься или какой-нибудь из твоих хахалей тебя не вы*бет до смерти! Сука!

Даша оттолкнула меня и выбежала из комнаты, прихватив сумку и ботинки. Я, помня о мокрой голове, живо прихватила шарф.

– Зачем? – спросила я на выходе Нику, уже снимавшую порванную вещь. – Зачем ты это сделала?

– Я была с другом Марка, он просто к нам пристроился. Мне понравилось. Член у него как дубина и долбит как поршень.

– И он… – не верю, что все так, как она болтает. – Встречается с тобой?

– Трахает, – уточнил Паша и прихватил свою кепку. – Знаешь, Ник. Ты вроде девка нормальная, но иногда ведешь себя как последняя тварь.

– Ну и валите к своей толстухе. А я к Миле перееду. Она давно меня зовёт.

– Будете клиентов делить? – усмехаюсь я, и уже выхожу, как слышу вслед.

– Не надо меня судить! Ты такая же шлюха, как и я, только пока клиента не сменила.

Я сглатываю обиду и, не оборачиваясь, иду за Пашей, который уже побежал догонять подругу.

Шлюха ли я? Денег я у Макара никогда не просила. Но факт в том, что он меня обеспечивал. Дарил одежду, которую я не надевала, купил машину и квартиру, что я не приняла.

Шлюха ли я? Нет. Окажись Макар без денег и власти, я, не оглядываясь, пойду за ним. К бедности мне не привыкать, а вот без него существовать все сложнее.

Глава 10. Василиса

Дашу мы нашли возле фонтана, что не работал уже несколько лет. Вокруг него всегда тусовалась на скамейках, попивала пиво молодёжь. Она сидела на бортике, ногами к внутрь и, очевидно, пыталась заполнить чашу своими слезами.

– Не реви, – пыталась я изобразить Карлсона, и уселась рядом, краем глаза заметив за спиной знакомую машину. Он даже ночью продолжает меня контролировать. Приятно…

– Не реву.

– Она сука, – подмечает Паша.

– Я была уверена, что это не коснется меня.

– Так может и хорошо, что коснулась, – пихнула я ее. – Может быть, пора утереть ей нос?

– Своим жиром? Вы видели ее фигуру. Мне до такого целый год на рисе сидеть.

– А вот неужели твой Марк не стоит этого? Неужели ты не хочешь ощутить на себе его влечение, закружить ему голову на столько, что у него на других даже не встанет, – шепчу я ей змеем искусителем, вспоминания Макара и его жадное ко мне желание. – Разве тебе не хочется, чтобы твой Марк испытывал по тебе настоящий голод.

– Так бывает? – облизала она пересохшие губы и сжала руки между пухлыми бёдрами.

– Бывает. Бывает, – ухмыльнулась я и чуть обернулась. Любопытно, а Макар в машине? Он смотрит на меня? Или может быть у него пара скрытых камер? Так хочется, чтобы он уже отбросил чушь про безопасность и просто был со мной. Хм… задумалась я… А если его немного подтолкнуть. Дать понять, что только с ним я могу быть под самой надежной защитой. Как под замком. Как за средневековой стеной со рвом и стаей драконов.

Он же следит за мной, значит, точно будет знать, куда я пошла и чем занимаюсь.

По телу прошла дрожь, и я с волнением ощутила, как в голове заработали шестеренки. Только пока идея не оформилась во что-то конкретное. Может быть, начать с самого простого и банального.

– А пойдемте напьемся? – предложила я, и Паша удивленно вскинул брови. Алкоголя с того самого вечера, когда меня напоил Макар, я в рот не брала. Он сам запрещал. Ему нужна была трезвая девочка. Чтобы прочувствовать каждый момент нашего порочного, порой такого грязного траха. Острого, как нож. Болезненного, как удар. Сладкого, как ягода.

И я пойду на что угодно, чтобы вернуть в свою жизнь это. Его. Любимого. Родного.

Даша шмыгнула носом, вытерла слезы и перевернувшись, спрыгнула с бортика.

– Да, напиться лучше всего. Пойдемте в «Парадиз», говорят, там можно под шумок посидеть и закрыться в VIPке.

– А как же танцы? – спрыгнул за ней Паша и подал мне руку. – Найдём тебе симпатичное платьице, и ты привлечешь внимание всех… горячих восточных мужчин.

Его тон и подражание привлекли внимание, и он сразу смолк. Нам только драки не хватало.

– Не надо мне, – сдавленно сообщила Даша и кивнула на мелькающее вдалеке девятиэтажное общежитие. – Я русского хочу.

– Ма-арка! – пропела я в унисон с Пашей, и мы закатились смехом.

Даша тоже ухмыльнулась, тяжело вздохнула и, подступив к урне, выгребла из карманов кофты все конфеты и обертки шоколада.

– Его. Знаете, я ведь ничем не хуже Ники, – словно в задумчивости произнесла она.

– Правильно, – кивнул Паша, демонстративно похлопав в ладоши.

– И лицо у меня гораздо привлекательнее ее тощей физиономии, – отбросила она с плеч свою тяжёлую косу, и я поддакнула:

– Ну, конечно, ты вообще красотка!

– И вообще, я девственница и я уверена, что парни это очень ценят.

Мы с Пашей переглянулись, пожали плечами в немом согласии.

– Ну, разумеется, кому нужна черная дыра между ног, – взяла я Дашу под руку и повела к общежитию. Паша за нами.

– А хотите про эту самую черную дыру я расскажу анекдот? – предложил он, и возле его лица вспыхнул в темноте улицы огонек зажигалки.

Наверное, будь я одна мне было бы страшно выходить из комнаты в такое время, да и с ребятами боязливости не становилось меньше. Но вот око Саурона, что упорно следовало за нами на черном БМВ, придавало истинной уверенности.

Чтобы не случилось, парни Макара или он сам прибудут тотчас. Выручат меня. Спасут. А может, и к шефу доставят, чтобы он наказал меня за непослушание. За какое, я обязательно найду.

Облизываю губы, уже мечтая, грезя о сладеньком и вдруг наталкиваюсь на стену.

Оказывается, мы были уже возле общежития, и я налетела на какого-то парня. Высокого, с горой мускул на спине.

Паша меня чуть загородил, и этот парень, уступающий в росте Макару лишь на пяток сантиметров, обернулся. Мазнул взглядом по Паше, Даше, которая как-то сразу скуксилась и даже накинула капюшон кофты, и остановился на мне.

Обвёл взглядом с ног головы и судя по блеску в глазах остался очень доволен.

– Марк, котик, ты уже здесь? – услышали мы ангельский голос Ники и этот крепкий парень обернулся.

Я его не видела раньше, но внешний вид кумира Даши, конечно, впечатлял. Острые черты лица, голубые глаза и жесткий ежик как у военных на голове. Про мышцы, что бугрились под белой футболкой, и говорить не стоит.

У девчонок отличный вкус.

Парень взглянул через плечо и снова ко мне.

– С нами поедешь? Там групповушка намечается.

Я презрительно взглянула на сразу осаженную Нику, что стояла за спиной парня и не осмеливалась к нему даже прикоснуться, и хмыкнула.

Ну что ж, вот ее уровень. Быть разделенной на несколько членов и не принадлежать ни одному из них.

– Думаю, у вас есть более подходящая компания на вечер, пойдем Даша, – взялась я за руку замершей подруги и потащила внутрь. Когда уже зашла и кивнула нашей старушке консьержке, услышала смачный шлепок и развязный мужской голос с хрипотцой.

– Ну что, готова к обработке своих раздолбанных дырок?

В голове вертелась мысль, и даже взгляд Синицына, что до последнего прожигал во мне дыру, не мешал ей оформиться в более яркий образ.

– У меня есть идея, как тебе захомутать этого спортсмена.

То, что он занимается спортом, стало ясно по фигуре. Больно она напоминала Макаровскую. Но если тот был более крупный, то этот, казалось, готов был в любую секунду сорваться с места. Спринтер.

– Но я никого не собираюсь…

– Собираешься! – заставил ее умолкнуть резким взглядом Паша и уселся напротив меня на кровать. – Рассказывай. Очень занятный экземпляр. Я бы и сам его…

– Эй, ну может хватит, – восклицает Даша и обреченно плюхается на кровать рядом с ним. – Ну, что ты там придумала?

Я хитро улыбаюсь, напускаю на себя очень важный вид и склоняюсь веткой ивы к друзьям, краем ума думая, что пора выгрести отсюда грязное, раскиданное везде, белье Ники.

– Он такой кобелина, да? – Даша после паузы кивает. – Значит, общается только со шлюшками вроде нашей Ники.

– Ну и? – нетерпеливо вопрошает Паша. – Хочешь предложить и Даше стать такой же?

– Нет, – качаю головой и говорю полушепотом, словно открывая страшную тайну. – Тебе надо предложить ему свою девственность.

Глава 11. Василиса

– Ты с ума сошла? Я не собираюсь с ним спать… – она резко выдыхает, сглатывает. – Вот так…

– Ты дослушай, – улыбнулась я и продолжила. – А потом скажешь, что пошутила, и вообще – это на спор.

Даша смотрит на меня как на идиотку. Паша тоже чешет затылок.

– То ли мне волшебник в голубом вертолёте мозгов так и не принес, то ли ты сдурела.

– Про голубого волшебника лучше не заикаться, а вот Марк твой, – бросаю я взгляд на Дашу, лицо которой напоминает обескровленную маску, – услышит тебя, может быть даже посмеется, но самое главное… Будет думать, что ты девственница. Что ты предложила ее ему. Он точно захочет ее взять, а пока он хочет, мы приведём тебя в порядок.

Паша глубоко вздыхает, а потом вдруг начинает в открытую ржать. Как конь, не иначе.

– Ну, в чем дело?

– Да, Вася, с чего ты решила, что ему это интересно? – успокоившись, задевает замечанием меня Паша, и я складываю руки на груди.

– Дело не в его интересе, а в том, что в его сознании будет жужжать пчелой мысль, что он может распечатать девственницу.

Даше понравилась моя мысль, Паша отнёсся скептически, но решил нас поддержать. Выяснить, по каким клубам заседает наш кобелек труда не составило. Парадиз. Все тот же пафосный клуб, в который без мини юбок и тонны макияжа не пускали. Но нам свезло. Девушка, танцующая здесь, жила в нашей общаге и провела нас через черный ход.

– Только сильно не палитесь, – говорит она строго и преимущественно Даше, которой выглядеть прилично не помогло даже ее выпускное, фиолетовое платье на тонких бретелях. Единственное, если быть честными. Наверное, на ней бы все сейчас смотрелось убого, потому что взгляд затравленной собаки говорил о полном дискомфорте. И даже мои попытки выпрямить ей спину были провальными. Но обидно было другое, что людей, сколько я не живу на свете, оценивают именно по фигуре. Эта война с лишним весом порой имеет катастрофические масштабы. И никто не понимает, что самое главное, это чувство комфорта. Какой у тебя при этом вес, совершенно неважно.

Ну что поделать?

Паша уже осматривается, машет кому-то из знакомых. А я пытаюсь преодолеть тошноту. Потому что в этом мире басов и светомузыки всё до боли напоминает Макара. И дело было даже не в том, что мы находились с ним в зале. В шуме мы проводили не более десяти минут, а потом… Была потайная комната с тонированным бронированным стеклом прямо за танцполом. И вот именно там, задрав мне платье, содрав сильной рукой трусы, Макар вбивал меня в эту прозрачную стену. А я только слышала бит, так отчаянно созвучный с биением моего сердца. А теперь ничего этого нет.

Только музыка, сальные взгляды и туманный свет, от которого уже двоилось в глазах.

Что-то я погорячилась.

Находиться здесь дольше минут десяти, в принципе, не выходило, да и Макар это знал. А если еще и выпивать, и заставить ревновать при помощи какого-нибудь красавчика… Кстати.

– Пойдем, – прокричала я в ухо уже намылившийся на выход черной вороне в этом радужном мире неона и кальянных паров. – Будем приводить план в действие и валить отсюда.

– Может, сразу валить, – предлагает мне Даша, тоже пытаясь порвать перепонки в ухе. А я кроме этого чувствую, как похолодела ее рука. От страха. – Там и Ника сидит.

Что правда, то правда. Сидела Ника на коленях какого-то башкира спортсмена с летней стрижкой и разбитой губой, который никого не стесняясь, трахал ее пальцами. Она пытается встать, но юбка задрана выше пупка, и она падает обратно на колени.

Нет, я не ханжа. Просто считаю, что подобное проявление похоти должно оставаться за закрытыми дверями.

А вот Марк заметил нашу процессию и подскочил.

– Вчера строила из себя невинную, а сегодня решила гульнуть? – усмехается он и тянется крупной рукой к моей груди, но я ловко увожу ее.

Он хмурится. Даша дёргается, словно припадочная, а я слащаво улыбаюсь. Марк замирает, поджимает губы, словно понимая, что эта улыбка лишь прелюдия к шалости. С другой стороны, он мог подумать, что я и перед ним расшаркиваюсь. Что пришла ради него. Мой вид соответствует клубному. Я же решила одеться так, чтобы вызвать ревность Макара. И леопардовое непристойное платье подходит для этого, как нельзя лучше.

Я хватаю Марка за его белую футболку и тащу вместе с упирающейся Дашей вглубь танцпола, под лестницу возле бара. Здесь музыка звучит чуть тише.

– Вася! – цыкает Даша и хочет рвануть за мной, но я пихаю ее к Марку, который ловко ловит ее за округлые плечи и с недоумением смотрит на меня.

– У нее к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

Дальше я смотреть не стала. Наверное, я поступила мерзко, как доплыть с подругой до центра озера на лодке, скинуть в воду и сказать: «Учись плавать». Или довезти на коньках до середины льда и оставить со словами: «Учись кататься».