Читать онлайн Чудесное наследство. Книга 3 бесплатно

Глава первая

– Ну, вот мы и дома! – сказал я, входя в наше родное жилище и с облегчением ставя на кривоногий столик тяжеленную сумку с гостинцами от заботливой Кэтрин Мюллер. – Сейчас примем душ, поужинаем и завалимся спать!

– Гав-гав! – поддакнул мне ставший уже невидимым Кнедлик. – Ужинать и спать! А душ принимать совсем необязательно!

Однако мы с дядюшкой к его несвязным речам не прислушались и по очереди совершили омовение под теплыми водяными струйками.

– Ну-с, – плотоядно потирая ладошки, протянул нараспев повеселевший Кракофакс, – посмотрим, что тут нам приготовили…

Он расстегнул молнию и достал из чрева сумки первый сверток.

– Кажется, это буженина, – определил дядюшка по запаху содержимое свертка. – Странно, такое впечатление, что будто ее уже кто-то попробовал… – Он показал на срезанный угол правильного прямоугольника. – Словно ее точили напильником или грызли маленькими зубками…

Дядюшка с подозрением покосился на невидимку Кнедлика – мы уже умели безошибочно определять, где он находится в тот или иной момент! – и строго спросил:

– Твоя работа, негодник?

– Гав-гав! – обиженно ответил щенок. – Это у кого здесь маленькие зубки?!

– Хорошо, поверим на слово. – Кракофакс достал второй сверток. – Копченые сосиски. Дюжины две, не меньше.

– Плюс маленький кусочек! – добавил я и показал на крошечный огрызок, сиротливо лежавший среди крупных целеньких сосисок.

– Интересно, зачем Кэтрин его сюда положила? – удивился дядюшка. – Для Кнедлика? Но это ему на один укус!

– Гав-гав, – согласился с ним наш умный песик. – На треть всех сосисок я не рассчитываю, но на парочку штук, я думаю, надеяться можно…

Так и не найдя ответа на свой вопрос, Кракофакс достал из сумки третий сверток.

– Тушеная капуста!.. Целый горшочек!.. – закрывая от счастья глазки, проворковал он и торопливо стал срывать оберточную бумагу с глиняного горшка. Когда с этой работой было покончено, дядюшка сунул свой длинный нос в глубь огромной посудины. – Что-то ее там маловато… – проворковал он снова, но уже менее радостно. – Двоим и то не хватит полакомиться…

Кнедлик грустно провыл, напоминая о себе забывчивому пуппитроллю.

– Собаке тут только лизнуть! – огрызнулся дядюшка. – Вот мышке хватило бы поужинать!

– Спасибо, я сыт, – донесся вдруг до нашего слуха чей-то писклявый голосок. – Мне бы молочка…

Мы все трое навострили уши и удивленно переглянулись: странные речи доносились явно из горшочка с тушеной капустой!

– Там кто-то есть, – первым догадался мой умный дядюшка и показал дрожащим пальчиком на глиняный сосуд.

– Гав! – добавил Кнедлик возмущенно. – И он все съест!

Набравшись храбрости, я подошел к столу и заглянул в горшочек. И громко расхохотался:

– Так вот это кто!.. Маленький мышонок!

Я схватил горшок обеими руками и перевернул его вверх дном. На плоскую тарелку плюхнулись остатки тушеной капусты и крошечное существо с длинным тоненьким хвостиком. Существо все было перемазано гнэльфбургским соусом и здорово смахивало на кусочек любимого дядюшкиного кушанья. Но в отличие от молча лежащей на блюде тушеной капусты оно слегка шевелилось и тихо икало.

– Ты кто? – задал Кракофакс умный деловой вопрос нашему гостю.

– Не знаю, – ответил бурый комочек, – кажется, я мышонок.

– Это я и сам вижу, – буркнул мой старик. – Откуда ты взялся?!

– Из горшка…

– И это я вижу! – начал свирепеть Кракофакс. – А как ты в него попал?!

– Залез, – честно признался мышонок.

– Зачем?! – продолжил допрос упрямый пуппетролль.

Мышонок хихикнул:

– Да уж не погреться!

Такого нахальства и я не смог стерпеть. Громко стукнув кулаком по столу, я спросил:

– А буженину и сосиску кто надкусил?! А ну, признавайся, обжора!

Мышонок потупил глазки и, кажется, покраснел (или это ему на щечки стекли капельки томатного соуса?).

– Признание облегчит твою участь, – добавил я уже чуть мягче.

– Вы еще помурлыкайте и тогда я совсем растаю, – буркнул юный нахал и ловко сшиб кончиком хвоста со своего носа горошинку черного перца. После чего спокойно поинтересовался: – Так вы дадите мне молочка или нет? Если нет, то тогда я сам займусь его поисками!

– Ищи. Когда найдешь, подскажешь нам адресок, где его можно раздобыть, – усмехнулся, правда не очень весело, мой дядюшка.

– У вас его нет? Вот горе! В моем возрасте…

– Я сбегаю к соседям и принесу бутылочку! – перебил я погрустневшего вмиг мышонка. – У нас добрые соседи, они обязательно дадут молока!

– Не забудь им сказать для кого ты его просишь, – снова усмехнулся дядюшка. – Они очень обрадуются, когда узнают о нашем новом жильце!

– Ладно, обойдусь без молока, – понурив голову, пропищал мышонок. – Оближите меня и я пойду спать.

Мы с дядюшкой просто опешили от такого нахального предложения.

– Ну, знаешь… – прошипел Кракофакс, багровея. – Ты говори, да не заговаривайся!

– Да-да, – кивнул я головой, соглашаясь полностью с дядюшкой, – лизать мышей мы не станем! Давай-ка лучше я суну тебя под душ!

– Сунь его какому-нибудь коту под нос, – пробормотал сквозь зубы Кракофакс. – Тот его с удовольствием оближет!

– Что ты, дядюшка, кот мышонка съест! – испугался я, не поняв сразу, что старый пуппетролль просто шутит. Я достал кисточку из коробки с акварельными красками, смочил ее теплой водой и старательно обмыл мышонка от кончика носа до кончика хвоста.

– Смотрите, какой он стал красавец! – весело сказал я дядюшке и Кнедлику после того, как нежно и аккуратно вытер малыша краешком махрового полотенца. – Наверное, он самый красивый мышонок на свете!

– Насчет красоты не знаю, а вот что он самый прожорливый – уверен! – Кракофакс отодвинул от мышонка груду сосисок и, помолчав немного, добавил: – К счастью, с завтрашнего утра это будет уже не наша проблема…

Ты хочешь выгнать его на улицу?! – У меня от возмущения даже перехватило дыхание. – Такого маленького, такого замечательного мышонка?!

– Нет, оставлю здесь, посажу себе на шею и буду с ним нянчиться целыми днями!

– Днем я обычно сплю, – подал голосок мышонок, сладко зевая и потягиваясь. – Впрочем, и вечером тоже!

И он, растянувшись на бумажной салфетке, прикрылся обрывком обертки от буженины и тихо засопел, изредка почмокивая и вздыхая.

Кракофакс пробормотал пару – тройку проклятий в его адрес, потом убрал продукты в холодильник и погасил свет.

– Спать так спать, – проворчал он сердито, – я не против! Но утром я этого нахала обязательно выгоню!

И пожелав нам с Кнедликом спокойной ночи, дядюшка улегся на свою кровать. А мы с невидимкой песиком – на свою.

Глава вторая

Мы легли в этот вечер довольно рано – часов в девять. И проснулись рано – часов в двенадцать ночи. Разбудил нас, конечно, громкий капризный голосок мышонка:

– Ну вот, убрали всю еду! Теперь бегай по всему дому, ищи себе пропитание!

– Цыц! – прикрикнул на него дядюшка. – Спи, негодник!

– В такую рань только куры ложатся, – хихикнул наш новый квартирант. И добавил: – Я хочу есть, а не спать!

Я понял, что он не замолкнет, пока не получит свое, и побрел к холодильнику.

– Одной сосиски хватит? – спросил я на всякий случай.

– До утра? – переспросил мышонок. – До утра, наверное, хватит.

Долгий протяжный стон раздался со стороны дядюшкиной кровати. Потом оттуда же донесся голос самого Кракофакса:

– Такой маленький и такой обжора… И как в тебя лезет столько еды?!

– Она не сама лезет, я ее в себя запихиваю, – охотно объяснил старичку-пуппетроллю мышонок. И вцепившись передними лапками в сосиску, он поднес ее к широко распахнутой пасти и показал нам всем как это делается.

– А ведь он мог бы в цирке выступать… – проговорил я, не подозревая о том, что подаю сейчас дядюшке новую «светлую идею».

– Мог бы, – согласился со мной Кракофакс, – но только не с номером «Пожирание пуппетролльских сосисок». Этот номер я вычеркиваю из программы!

Немного успокоившись, дядюшка спросил:

– Ну что, будем спать или продолжим ночные беседы? Я выбираю сон!

И он сунул голову под подушку. Кнедлик тоже зарылся поглубже под одеяло, стянув его с меня почти полностью. Я попробовал отнять свою половину одеяла у щенка, но отвоевал только два – три мерхендюйма. Тогда я слез с постели и подошел к столу.

– Тебе не холодно? – спросил я малыша. – Может быть, ляжешь к Кнедлику? От него так и пышет жаром!

– Не хватало мне только набраться блох! – фыркнул насмешливо нарушитель ночного спокойствия. – Лучше расскажи какую-нибудь интересную историю, а я попробую уснуть.

Со стороны дядюшкиной кровати снова раздался протяжный тоскливый стон, а затем последовала ехидная реплика:

– Разве можно уснуть, слушая интересную историю?

– Нельзя, – согласился с Кракофаксом мышонок. – Но я попытаюсь. Вдруг получится?

Я порылся в памяти и, не найдя там чужой интересной истории, решил поведать мышонку свою.

– Хорошо, слушай. – Я присел на стул, облокотился руками на край стола и, глядя в любопытные глазенки крошечного непоседы, начал рассказывать. – «История о том, как пуппетролль Кракофакс поехал кататься в горы на лыжах с господином Здравым Смыслом и что из этого вышло». Когда-то давным-давно, лет пять или шесть тому назад, пуппетролль Кракофакс еще был мужчиной хоть куда: высокий, стройный, с кудрявой шевелюрой на голове. По выходным дням – а их у него было не меньше семи в неделю! – он любил на чем-нибудь покататься. Летом на лодке или плоту, зимой на коньках или лыжах. А иногда и просто на входной двери: приоткроет ее, залезет на верх и давай туда-сюда гонять!

– Что-то я такого не помню, – приглушенно пробормотал дядюшка, не высовывая головы из-под подушки.

– Стареешь, вот и не помнишь, – объяснил я ему его «простительную забывчивость». И продолжил: – Однажды – это было зимой, – к нему заглянул его старый знакомый по имени господин Здравый Смысл и предложил покататься с гор на новеньких лыжах.

– Это я предложил, а он стал поначалу отказываться, – поправил меня дядюшка и вытащил голову из-под подушки.

– Какая разница! – поморщился я, не довольный тем, что меня перебивают.

– Большая, Тупсифокс, большая. К советам этого господина нужно почаще прислушиваться, и тогда все будет отлично!

– В тот день он к тебе прислушался…

– Да, я умею убеждать.

Печальный, протяжный вздох дядюшки посеял у всех нас некоторые сомнения в правоте его только что сказанных слов.

– Итак, они взяли лыжи и поехали на вокзал, чтобы уже оттуда добраться до горнолыжного курорта. – я на секунду сделал паузу и, убедившись в том, что дядюшка больше не собирается меня поправлять, снова заговорил: – Все время они были рядом друг с другом: и когда выходили из дома, и когда шли к автобусной остановке, и когда мчались к Центральному железнодорожному вокзалу… И только у самых касс они внезапно разлучились: дядюшка взялся подержать обе пары лыж и палок, а господин Здравый Смысл стал покупать билеты на поезд.

– Я забыл дома деньги, а мой друг любезно согласился за меня раскошелиться, – объяснил дядюшка мне, а заодно Кнедлику и мышонку, причину сложившейся тогда ситуации.

– Пуппетролль Кракофакс стоял у стены неподалеку от касс и ждал, когда ему принесут билет, за который он не заплатил ни гроша, – как ни в чем не бывало продолжил я свое повествование. – Наконец он начал волноваться: неужели господин Здравый Смысл снова куда-то пропал?! С ним это частенько случалось и раньше…

– Ну не так уж и часто… – пробубнил обиженно мой дядюшка. И, уже веселее, добавил: – Но не я же тогда исчез?! Я стоял у стены с двумя парами лыж и палок и не сдвинулся с места ни на шаг!

– Пока тебе не пришла в голову мысль, что господин Здравый Смысл тебя покинул, – подхватил я. – А как только твою голову осенила эта идея, ты сразу же кинулся на его поиски. – «Простите, вы не видели тут важного господина с очень умным лицом?» – начал ты приставать ко всем с одним и тем же вопросом. Но от тебя все стали шарахаться в разные стороны…

– Не от меня, а от лыж и палок, которые не всегда удавалось удерживать в вертикальном положении, – снова поправил меня дотошливый дядюшка.

– И тогда ты пошел в полицейский участок и написал заявление о пропаже господина Здравого Смысла.

– Повторяю: не я же тогда исчез! Я, слава Богу, был у всех на глазах! – гордо произнес Кракофакс и, сев в постели, по-наполеоновски скрестил на груди руки.

– Верно, – поддакнул ему мышонок, – если не вы пропали, то, значит, он сгинул. А вы здраво рассуждаете, несмотря на потерю верного друга!

– Потом мы его нашли, – поспешил я расставить все точки над «и». – Дядюшка вернулся домой, а господин Здравый Смысл уже там! – «Я, все-таки, передумал кататься с гор на лыжах, – сказал он изумленному пуппетроллю. – Не хватало еще руки и ноги сломать!» – «Пожалуй, ты прав, – ответил ему дядюшка, приходя немного в себя, – теперь и я так думаю.» И они сели пить чай и слушать по радио последние известия.

– Я догадался заглянуть в редакции местных газет и дать объявления об этом печальном событии, – важно изрек Кракофакс и приподнял подбородок повыше. – А также я не поленился побывать на радио и телестудии. Все, буквально все! отнеслись ко мне с пониманием и искренним сочувствием!

– Тебе даже не пришлось платить деньги за эти объявления, – напомнил я дядюшке.

– Я съэкономил кучу гнэльфдингов! – похвастался Кракофакс. – Жаль, что мне так и не удалось подержать их в руках…

– Зато ты стал знаменит на весь Гнэльфбург! – поспешил я его утешить. – Во всех газетах, на всех углах пестрели объявления о том, что «господина Кракофакса покинул господин Здравый Смысл»; по радио, с экранов телевизоров твердили то же самое!

– Интересная история, – улыбнулся мышонок и снова стал поудобнее устраиваться на бумажной салфетке. – А, главное, поучительная!

– Что же в ней поучительного? – удивился я.

– А как же? Мне и раньше говорили, что в газетах, по радио и на телевидении не всегда правдивые сообщения бывают. А теперь я в этом сам убедился! На вашем примере!

И он, пожелав нам всем троим еще раз спокойной ночи, прикрыл глазки-бусинки и тихонечко засопел, причмокивая во сне от удовольствия.

Глава третья

Утром меня разбудил голос дядюшки:

– Тупсифокс, это чудовище еще здесь?

Не успев толком проснуться, я подпрыгнул в кровати на сто мерхендюймов вверх:

– Какое чудовище?! Откуда у нас дома взялось чудовище?!

– Прости, я не так выразился… Ник еще здесь?

– Ник? Какой Ник?

– Мышонок. Чтобы не произносить слишком долго такие слова, как «мошенник», «негодник», «бездельник», я решил быть кратким: «Ник» – и точка.

Я посмотрел на стол – мышонок по-прежнему спал на нем, свернувшись калачиком на бумажной салфетке.

– Мышей не зовут Никами, – поправил я дядюшку, – это гнэльфское имя. Давай назовем его Пиком?

– Пик, Ник… Какая разница! – поморщился Кракофакс. – Все-равно через несколько минут он покинет этот хлебосольный и гостеприимный дом!

– Пикник? – переспросил я, удивляясь богатой фантазии дядюшки выдумывать разные интересные имена и прозвища. – Хорошо, пусть будет Пикник!

– Я тоже не возражаю, – усмехнулся дядюшка. – Но пусть он будет Пикником где-нибудь подальше от нашего жилища!

– Га-а-ав… – потянулся, стоя прямо на моей кровати, Кнедлик. – Далеко ему не уйти, его сразу же сцапают кошки…

– А мне до этого какое дело? – огрызнулся на пса Кракофакс. – Успокойся, меня совесть мучать не будет!

– Ты хочешь сказать, что у тебя ее нет?! – ахнул я от изумления. – Вот это новость так новость!

Дядюшка слегка покраснел:

– Совесть есть. Сил терпеть этого нахала в своем доме больше нет. Понятно?

– Понятно…

Я слез с постели, быстро оделся, умылся и стал готовить завтрак.

– Мне сильно не поджаривайте, – не открывая век, пропищал вдруг Пикник. – И раздобудьте, наконец, где-нибудь молока: «сухая ложка рот дерет», неужели вы не знаете эту пословицу!

Дядюшка так и подскочил на стуле, услышав вместо «доброго утра» подобные речи.

– Может быть, тебе еще сметанки и сыра принести?! – взвизгнул он, багровея.

– Спасибо, сметанки не нужно. А вот от голландского сыра не откажусь. Только мне нравится такой, с дырками…

– Дырки сам прогрызешь! – рявкнул Кракофакс. – На сухарик и замолчи, пожалуйста! А то я за себя не отвечаю!

– А кто у вас опекун? – поинтересовался мышонок. – Наверное, этот мальчик по имени Тупсифокс? Он выглядит довольно смышленным для своих лет…

Я схватил сосиску и сунул ее мышонку в рот. Но Пикник мое угощение тут же выплюнул.

– Это не так делается, – сказал он, сердито поглядывая на меня. – Смотри и учись!

И он во второй раз показал, как правильно нужно заглатывать сосиски.

– Гав! – гавкнул под столом Кнедлик. – Дай-ка и я попробую повторить этот фокус!

Но дядюшка уже успел опомниться от нанесенных его самолюбию ударов и ловко перехватил в воздухе летящую в пасть щенку сосиску.

– Вы хотите меня разорить? – прошептал Кракофакс, бледнея. – За один день съесть недельный запас продовольствия? А что мы станем делать завтра, послезавтра, послепослезавтра?

Я пожал плечами:

– Наверное, ты что-нибудь придумаешь… Ты всегда что-нибудь придумываешь, дядюшка!

– Я уже придумал, – кивнул головой Кракофакс, соглашаясь со мной и моими словами. – Кот Маркиз подал нам хорошую идею – мы создадим бродячий цирк и начнем зара… загребать деньги лопатами! С такими артистами успех нам обеспечен!

– Ура! Пикник остается у нас! – заорал я, бросаясь с объятиями к дядюшке. – Вот увидишь, с ним станет гораздо веселее!

– Насчет веселья не знаю, но скучать теперь не придется, это верно! – согласился со мной Кракофакс и почему-то тяжело вздохнул.

Глава четвертая

Едва мы успели позавтракать, как к нам заявился мой дружок Пугаллино.

– Привет! – сказал он, подставляя свой нос для поцелуев Кнедлику. – Как дела?

– Отлично! – ответил я, невольно расплываясь в улыбке до ушей. – От госпожи баронессы и нам с дядюшкой перепало кое-какое наследство!

И я показал на крошку-мышонка, лениво жующего кусочек буженины.

– Вы прихватили с собой из Мерхендорфа этого грызуна?! – ахнул Пугаллино и, ударив себя ладонями по ляжкам, даже присел от удивления. – Неужели в Гнэльфбурге нет мышей?!

– Говорящих по-гнэльфски нет, – спокойно ответил я своему приятелю.

– И таких нахальных, как этот, я тоже не встречал, – буркнул Кракофакс.

– Все мыши нахальны, – философски заметил Пугаллино в ответ на дядюшкину реплику. – Лезут, куда их не просят, нос повсюду суют… Такая у них природа!

Он помолчал и, уже спокойнее, спросил у меня:

– А как этот малыш к вам попал? Неужели его родители отпустили сынка в чужой город с незнакомыми пуппетроллями? Помнится, они обещали в ультиматуме не покидать пределов подвала в замке…

– Ну, на этот вопрос ответить легко, – улыбнулся я, гордясь в душе своей сообразительностью. – Во-первых, в нашей сумке вкусно пахло всякими продуктами, вот Пикник в нее и залез…

– Вы назвали его Пикником? – перебил меня Пугаллино.

– Да, это лучше, чем «Негодником», «Мошенником» и «Бездельником».

– Гораздо лучше! – согласился со мной юный гнэльф.

– А залез Пикник в нашу сумку, как минимум, еще по двум причинам: он маленький и сам прочитать текст ультиматума не мог, а взрослых дети не всегда слушаются, ты сам это хорошо знаешь.

– Логично, – кивнул головой Пугаллино, – теперь я понял, как он у вас оказался!

Внезапно мой друг слегка опечалился:

– Но послушайте, тогда получается, что Пикник достался вам в наследство не совсем законным образом! Вы его не получили, а… прихватили!

Дядюшка, услышав его слова, снова насмешливо хмыкнул:

– Предлагаешь сходить к нотариусу?

– Нет… По-моему, достаточно заглянуть к госпоже баронессе и спросить у нее устное разрешение на владение этим наследством.

Пикник с трудом проглотил последний кусочек буженины, тихо икнул и пропищал:

– Не лень вам затевать эту мороку? Считайте, что я у вас просто в гостях и дело с концом!

– Ну уж нет! – выкрикнул фальцетом мой дядюшка и стукнул кулачком по столу. – В гости мы никого не звали! Сегодня же отнесу тебя госпоже баронессе и откажусь от такого наследства!

Кракофакс выскочил из-за стола, торопливо надел пиджак и шляпу, потом схватил пустую коробку из-под обуви и сунул в нее мышонка.

– У-У-У!.. – завыл протяжно Кнедлик. – У хозяина явно горячка! А в горячке недолго наделать глупостей!

Однако дядюшка, не обращая внимания на тоскливый собачий вой, в три прыжка домчался до входной двери, ударом ноги распахнул ее и… замер, как изваяние, на пороге. Но через секунду столбняк у него прошел, и дядюшка быстро захлопнул дверь.

– Боже… – сказал Кракофакс хриплым, полузадушенным голосом. – Господи… Только этого нам и не хватало…

Мы с Кнедликом и Пугаллино, не раздумывая ни секунды, кинулись к нему и прильнули глазами к щелочке между дверью и косяком. И дружно вскрикнули:

– Гав!

– Вот это да!

– Ну и ну!

Наше изумление легко было объяснить: в просторном дворе, на всей его обширной площади, сидело не менее двух – трех сотен разноцветных котов и кошек, нервно бьющих пушистыми хвостами о землю и жадно поглядывающих на дверь нашего с дядюшкой жилища!

Глава пятая

Когда волнение слегка улеглось, мой дядюшка мудро изрек:

– Это неспроста… Тут должна быть какая-нибудь веская причина…

Из коробки, которую он по-прежнему цепко держал в руках, раздался тихий писк любопытного мышонка:

– А что там случилось? Вы мне скажете, что там случилось, или не скажете?!

– Цыц! – прикрикнул на него Кракофакс. – Сиди в коробке и помалкивай! Может быть, эти усачи за тобой пришли!

– А ведь верно! – обрадовался не понятно чему Пугаллино. – В Гнэльфбурге мышами и не пахнет, а тут вдруг, хоть маленький, но мышонок, появился!

– На меня кто-то пришел посмотреть? – снова пропищал неугомонный Пикник. – Скажите: кто?

– Вряд ли ты обрадуешься, если мы тебе ответим, – криво усмехнулся дядюшка. – Но правде, как бы она не была жестока, нужно приучаться смотреть в глаза с раннего детства.

Произнеся столь длинную тираду, Кракофакс сделал паузу, приоткрыл коробку, достал из нее мышонка и поднес его к замочной скважине.

– Смотри! Эти пушистые зверюшки называются «коты и кошки». Между ними и вами мышами нет взаимной любви: они вас очень любят, а вы их терпеть не можете!

– Да-а-а… – протянул Пикник, заметно теряя былую веселость. – Как сказала бы моя милая матушка: – «Хуже кошмара бывает только тихий ужас»…

– Придется визит к баронессе отложить на неопределенное время, – вздохнул дядюшка и медленно стал спускаться по ступенькам обратно в гостиную. – Слышал я, что из-за наследства часто бывают большие хлопоты, но таких сюрпризов я, признаться, не ожидал!

– Гав! – гавкнул вдруг Кнедлик и ударил меня лапой по ноге. – Гав-гав!

– Кажется, моего песика осенила блестящая идея, – перевел я несвязную собачью речь на общепонятный гнэльфский. – Ну-ну, Кнедлик, выкладывай, мы тебя внимательно слушаем!

Щенок нервно взвизгнул, переступил с лапы на лапу и разразился заливистым лаем. Когда он замолк, я вновь перевел «сказанное» им на наш родной язык:

– Одному мне, пожалуй, не справиться с кошачьей армией. Попробую позвать на помощь родителей. Втроем мы разгоним эту стаю!

– Шнапс и один справился бы, – заметил Пугаллино. – Стоит Шнапсу во дворе показаться…

– А вот это ему вряд ли удалось бы сделать! – ехидно улыбнулся дядюшка. – Шнапс – привидение-невидимка, он ПОКАЗАТЬСЯ не может!

Пугаллино хотел еще что-то сказать в ответ Кракофаксу, но я его перебил:

– Хватит спорить! Сейчас нужно думать о том, как прорваться Кнедлику за помощью сквозь этот кошачий строй. Собак, в отличие от мышей, коты не слишком-то любят!

– При виде псов их скручивает в дугу! – засмеялся Пугаллино. – Разогнуть бедняг никакому силачу не под силу!

Услышав его слова, Кракофакс радостно подпрыгнул на месте:

– А что, это идея! У Кнедлика будет, как минимум, пять секунд форы! Кнедлик, ты сможешь за пять секунд пересечь двор и выбежать на улицу?

– Гав! – ответил по-солдатски мой пес. – Так точно, хозяин! Уложусь даже в три секунды!

– Отлично. Тогда приготовься: как только Тупсифокс по моей команде откроет дверь, ты покажись на пороге – ровно на одну секунду! – и затем лети галопом на улицу. Ты меня понял?

– Гав! Глупых собак не бывает! Конечно, понял!

Дядюшка перевел взгляд со щенка на меня:

– А ты, Тупсифокс, понял, что должен сделать?

– Открыть по твоей команде дверь?

– Да. А потом – закрыть!

– Но уже без команды?

Кракофакс начал медленно багроветь.

– Я не успею ее подать! – проворчал он, сердясь на мою непонятливость. – Ты дверь открываешь, Кнедлик стартует, и ты снова дверь захлопываешь! На все отводится одна секунда, тут не до разговоров!

– Хорошо, закрою дверь без команды, – кивнул я головой и взялся за дверную ручку.

Кракофакс и Кнедлик нервно напряглись.

– Раз… – начал отсчет мой дядюшка. – Два…

– Как мала, оказывается, разница между героическим поступком и обычной глупостью! – пискнул вдруг Пикник, высовываясь из коробки. – Благодаря мне Кнедлик станет сейчас героем! А если бы меня здесь в эту минуту не было, то…

– Цыц! – прикрикнул на него рассвирепевший дядюшка. – Не мешай считать! На чем это я остановился?

– Три, – подсказал ему Пугаллино, – вы должны были сказать «три»!

– «Открывай», а не «три»! – вспомнил Кракофакс. И снова повторил: – Открывай!

Я с интересом продолжал смотреть на дядюшку: когда же он успокоится и даст мне наконец команду распахивать дверь?

Кракофакс тоже посмотрел на меня с большим удивлением. После чего тихо спросил:

– Ты что, Тупсифокс, уснул? Я же четко тебе сказал: – «Открывай!»

– А-а-а… – протянул я. – А я-то думал, что это ты не мне говоришь, а Пугаллино…

Я сильно толкнул дверь плечом, и она широко отворилась.

– А ты что сидишь?! – рявкнул на Кнедлика дядюшка. – Секунды пошли!

Кнедлик взвизгнул и, словно пущенный из пращи камень, врезался в толпу придремнувших на солнышке котов и кошек. Ему повезло: не ожидавшая такого сюрприза от нашего пса разношерстная армада без всякой команды взмыла высоко вверх и, как нам всем показалось, на какое-то время даже застыла неподвижно в воздухе. Именно этих драгоценных секунд вполне хватило Кнедлику для того, чтобы промчаться под кошачьим облаком и выскочить на улицу.

Едва мой щенок скрылся под темными каменными сводами входа во двор, как тысяча разъяренных котов и кошек плавно опустилась на землю и вместо того, чтобы застыть в грациозно изогнутых позах, дружно кинулась за наглым смельчаком, забыв совершенно про одинокую мышку, из-за которой они сюда и заявились.

– Тупсифокс, ты, кажется, должен закрыть дверь… – напомнил мне Пугаллино с явным опозданием. – Впрочем, можешь этого теперь и не делать…

Глава шестая

Уже через час все гнэльфбургские радиостанции и телеканалы передали экстренное сообщение о небывалом природном явлении: о крошечной комете неизвестного происхождения с огромной скоростью пересекшей столицу гнэльфов с юго-востока на северо-запад и скрывшейся в густых загородных лесах. Особенно поразила свидетелей этого природного явления не столько сама комета, сколько тянувшийся за нею гигантский «хвост». – «Он переливался всеми цветами радуги, – рассказывали очевидцы, – временами он слегка искрил и, главное, громко шипел и урчал. Почти по-кошачьи!»

Мы – я, мой дядюшка Кракофакс, Пугаллино и невольный виновник всего этого происшествия мышонок Пикник, – конечно, сразу же догадались, кто был этой «кометой». Разумеется, наш славный Кнедлик!

– Если твоя собачка продержится до шести вечера, – сказал мне сочувственно Пугаллино, выслушав очередную порцию новостей о «странном природном явлении», – то у нее будет шанс избавиться от «хвоста». За невидимкой гоняться гораздо труднее.

– Зато интереснее! – пискнул Пикник. – Помню, на второй день после моего рождения…

– Цыц! Молчи! – прикрикнул на мышонка Кракофакс. – Из-за тебя вся эта кутерьма началась! Если бы не ты…

– Если бы не я, то ваш Кнедлик никогда не стал бы чемпионом по бегу! – фыркнул Пикник. – Теперь его осыпят медалями, если, конечно, не засыпят цветами…

Мышонок хихикнул, зажимая передними лапками рот, и я понял, что «черный юмор» ему также не чужд, как и моему дядюшке.

– Кнедлик спасется! – с обидой сказал я Пикнику в ответ. – Он уже в таких передрягах побывал, что тысяча разъяренных котов и кошек для него – сущий пустяк!

И, как ни странно, я оказался прав: не прошло еще и двух часов, а наш милый и храбрый песик уже был дома! Он влетел к нам в открытую дверь, скатился кубарем по ступенькам и, высунув язык, распластался на полу, словно выжатая половая тряпка.

– Он их загонял! – гордо воскликнул я, гладя своего пса по загривку.

– Можно и так сказать… – одними глазами ответил мне благодарный Кнедлик. – А можно и наоборот… Гонки есть гонки, тут всем достается!

Глава седьмая

Утренние часы для визита к баронессе были упущены, и мы решили перенести наш поход в гости на вечер.

– А пока вы можете погулять, – милостиво разрешил нам дядюшка. – Я зверски устал после этой кошачьей истории, пожалуй, я немного вздремну.

«А я уже сплю!» – шевельнула чуть заметно хвостом «половая тряпка»-Кнедлик.

Пугаллино улыбнулся:

– Хорошо, мы и вдвоем неплохо проведем время. В городской парк привезли новый аттракцион, нужно на него хотя бы взглянуть одним глазком.

– А я?! – высунул нос из коробки Пикник. – Я тоже хочу посмотреть на это… на как его… Ну, вы сами знаете, на что я хочу посмотреть!

– И ты не боишься встретить кошек?! – ахнули мы дружно с Пугаллино.

– Все кошки Гнэльфбурга сейчас не страшнее Кнедлика, – хихикнул мышонок и, свесившись через бортик коробки, ткнул передней лапкой в сторону несчастного пса. – Их не разбудит даже Иерехонская труба!

– Где он только таких слов нахватался… – проворчал дядюшка, качая укоризненно головой. – Забирайте его, а то он мне покоя не даст!

– Ну смотри, потом пожалеешь, да поздно будет! – сказал я мышонку и, взяв его бережно в руку, посадил в карман своей клоунской курточки. – Сиди там тихо и не высовывайся!

Мы с Пугаллино поднялись по лестнице, пересекли пустынный двор, в котором сильно пахло кошками, и вышли на шумную улицу. Пройдя с два квартала, мы решили дальше ехать на трамвае и запрыгнули в ярко раскрашенный вагончик, весело кативший по серебристым рельсам.

– Нам два билета, пожалуйста! – вежливо сказал Пугаллино кондуктору и протянул ему монету в пять гнэльфдингов.

– Прошу гнэльфдинг сдачи и ваши билеты! – так же любезно ответил ему седоусый кондуктор.

– А мне билет?! Я тоже хочу билет! – запищал у меня в кармане несносный мышонок.

– Это еще что такое?! – обомлел кондуктор, а вместе с ним и десяток пассажиров.

– Ничего… Это такая электронная игрушка… – пролепетал я. – Реагирует на голоса и бормочет в ответ всякую глупость!

– Глупость?! Я бормочу глупость?! – снова запищал Пикник, но уже значительно громче. – Я не заяц, мне нужен билет!

– Ну-ка, покажите мне эту игрушку… – проговорил седоусый кондуктор, и его лицо вдруг стало очень строгим и даже сердитым.

Пришлось подчиниться приказу и я достал из кармана болтушку Пикника.

– Мышонок! Настоящий! – ахнули пять пассажиров, а еще пятеро просто взвизгнули.

– Почему везете его без клетки? – спросил кондуктор, слегка от меня отшатнувшись. – Вдруг он кого-нибудь укусит?

– Я не сумашедший! – презрительно ответил ему Пикник. – Бросаться на гнэльфов и кусать их я не собираюсь!

– Он разговаривает! – сделала «открытие» одна из гнэльфин. – Причем, весьма разумно!

– Чего не скажешь об этом господине, – и юный нахал ткнул лапкой в сторону кондуктора.

Седые усы гневно поднялись вверх и через секунду вновь упали вниз.

– Я выполняю свой долг! – задыхаясь, проговорил кондуктор. – Возить животных без клетки или намордника в общественном транспорте запрещено!

– Вряд ли в магазинах есть намордники моих размеров, – фыркнул Пикник. – А в клетке я буду чувствовать себя арестантом. Разве это справедливо? Я, кажется, не совершал никаких преступлений!

– Верно, – поддакнул ему Пугаллино, – этот мышонок сущий ангел…

– Ты хотел сказать «настоящий ангел», – поправил я друга и смущенно улыбнулся собравшимся вокруг нас зрителям.

К счастью, трамвай вскоре подкатил к остановке «Городской парк», и мы торопливо выскочили из вагончика, съэкономив на третьем билете два гнэльфдинга. Возможно, мы съэкономили гораздо больше – штраф за провоз животных без клетки и намордника равнялся тридцати гнэльфдингам, – но этого мы уже не узнали: мы спрыгнули на тротуар, а кондуктор так и не успел предъявить нам штрафную квитанцию.

Глава восьмая

Нам повезло: в городском парке мы не встретили ни одной кошки. Зато ворон здесь было видимо-невидимо. Они сидели на ветвях высоких тополей, дубов и кленов и, казалось, крепко спали. Но стоило только нам с Пугаллино появиться на центральной аллее и вынуть мышонка из кармана – должен же и он полюбоваться на всю эту красоту? – как стаи огромных черных птиц очнулись от летаргического сна и с жутким карканьем поднялись с насиженных мест и принялись кружить над нашими головами, снижаясь все ближе и ближе к земле.

– Ну и горланят! – засмеялся Пугаллино и зажал уши руками. – Так и оглохнуть можно!

– Это не самое страшное, – «утешил» я его. – Куда хуже, если они надумают на нас наброситься!

– Разве птички питаются гнэльфами и пуппетроллями? – пропищал Пикник и, беря пример с Пугаллино, зажал передними лапками свои длинные ушки. – Вот чего не знал, того не знал! Моя мамочка…

Я не дал мышонку договорить и сунул его снова в карман.

– Я потом тебе объясню, КЕМ питаются вороны! – выкрикнул я и схватил Пугаллино за рукав. – Нужно скорее куда-нибудь спрятаться! А то загрызут!

– Заклюют, – поправил меня по своей привычке юный гнэльф. И, осмотревшись по сторонам, скомандовал: – Прячься в кусты сирени и не шевелись! А я попробую их отогнать!

– Один?! Целую стаю?!

– В саду у господина Шрайбера я тоже был один и ничего, справлялся.

Пугаллино встал посреди аллеи, поднял прямые руки на уровень плеч и начал быстро вращаться вокруг своей оси, громко улюлюкая и выкрикивая «Кыш! Кыш! Кыш, негодники!»

Стая ворон над нашими головами и несколько прогуливающихся по аллее гнэльфов и гнэльфин испуганно замерли, увидев такую картину. А потом, когда немного опомнились, кинулись от сошедшего с ума бедняжки Пугаллино врассыпную: гнэльфы и гнэльфины следом за мной и Пикником в кусты сирени, а вороны и вовсе прочь из городского парка, ставшего таким опасным и непредсказуемым для его пернатых обитателей.

– Ау, Тупсифокс! Ты где? – услышал я вскоре знакомый голос мальчишки-гнэльфа. – Можете вылезать, они улетели!

Я выбрался из кустов, стряхнул с себя соринки, прилипшие к одежде, и достал из кармана мышонка.

– Видишь сколько из-за тебя неприятностей, Пикник? Слава Богу, что у меня есть знакомое огородное пугало, пусть и бывшее. А то бы пропали мы с тобой в расцвете лет!

– Я? – удивился мышонок, приводя свою шерстку в порядок. – Я не пропаду! У меня впереди куча планов и откладывать их я не намерен! Даже из-за каких-то крикливых ворон или урчащих кошек!

Глава девятая

Вечером мы с дядюшкой Кракофаксом, Кнедликом и мышонком Пикником отправились в гости к баронессе Луизе фон Фитингоф и ее многочисленным домочадцам. Там гостей уже ждали с нетерпением: Пугаллино заранее предупредил о нашем визите, и поэтому специально для нас накрыли стол с разными угощениями.

Наше появление на пороге – появились на нем мы с дядюшкой, Кнедлик к той поре стал уже невидимым, – было встречено радостными восклицаниями гнэльфов, веселым поскуливанием собак и счастливым хрюканьем поросенка Хрю-Хрю.

– Проходите, проходите! – пригласила нас радушная хозяйка фрау Эльза. – Мойте руки и прошу за стол!

– Мне тоже лапки мыть? – высунулся из кармана моей курточки Пикник. – Я уже их полизал и они у меня чистые-чистые!

И он, чтобы никто не сомневался в правоте его слов, показал всем свои передние лапки.

– Боже… – побледнела фрау Эльза и дернулась слегка назад. – Но мужественно переборола природный страх перед мышами и через силу улыбнулась: – Какая прелесть…

– Считаю своим долгом вернуть эту «прелесть» ее законной владелице! – поклонился дядюшка старой баронессе Луизе. – Мышонок родился в вашем замке, следовательно, он – ваша собственность!

– Мое наследство прирастает, что ж, это приятно слышать. – Луиза фон Фитингоф показала рукой на дверь в гостиную. – Прошу, господа, деловые вопросы решим чуть позже.

Мы с дядюшкой быстро сполоснули руки теплой водичкой и поскорее присоединились к шумной компании за столом (часть этой компании с неменьшими удобствами разместилась под столом).

– Ну, Хрю-Хрю, – начал «светскую беседу» мой дядюшка, успевая внимательно следить за фрау Эльзой, раскладывающей по тарелкам кушанья, – как тебе живется на новом месте?

– Жаль, конечно, что этот дом совсем не похож на мой свинарник, но здесь мне тоже очень хорошо, – ответил поросенок, высовывая из-под скатерти розовый пятачок.

– Надеюсь, со временем ты перестанешь чувствовать эту разницу, – поддержал «светскую беседу» Пугаллино.

Фрау Луиза и ее юная внучка Паулина весело прыснули, услышав его слова, все остальные члены семейства Фитингоф сохранили ледяное спокойствие.

– Вам положить куриное крылышко? – спросила меня и дядюшку заботливая хозяйка дома. – Или вы предпочитаете вегетарианскую пищу?

– Мы простые пуппетролли, – ответил ей учтиво Кракофакс, – изыски нам чужды. Кладите крылышки, ножки, спинки, грудиночку – мы все съедим! А вегетарианскую пищу оставьте для других.

– Одно крылышко можете положить в карман Тупсифоксу, – пискнул Пикник как можно громче. – И от гарнира я тоже не откажусь!

– Может быть, вы его посадите за стол? – посмотрела на меня умоляющим взглядом Паулина. – Гарнир в кармане это уже не гарнир, а какая-то каша. А я кашу терпеть не могу!

– Золотые слова, фроляйн! – снова пискнул хитрюга-мышонок. – Только я внесу в них маленькую поправку: пусть меня посадят не ЗА стол, а НА стол!

Пришлось фрау Эльзе подчиниться капризу дочки. Она достала большую плоскую тарелку, положила в нее разной еды и поставила на скатерть поближе к нам с дядюшкой и подальше от себя.

– Вот… Прошу…

Я вынул мышонка и отпустил его «пастись» по фарфоровым просторам среди гор чудесных лакомств. После чего сам набросился на угощения, не желая отставать от своего дядюшки, активно орудующего ножом и вилкой.

Глядя на нас, стали ужинать и все остальные. При этом хозяева дома не забывали отщипывать кусочки котлет, курицы, печенья и бросать их под стол. Чавканье и хрюканье тут началось – и описать не могу! Когда наша компания слегка насытилась, дядюшка решил продолжить «светскую беседу», намереваясь плавно перевести ее в «деловую».

– Так вот, – сказал он, вытирая краешком салфетки губы и тихо икая, – я должен вернуть вам, госпожа баронесса, это крошечное созданье, – дядюшка кивнул на мышонка и снова икнул.

– Ну не такое уж оно и крошечное, – заметила ему фрау Луиза. – На тарелке лежало не менее десяти мерхенфунтов провизии, а где они сейчас? В нем! И он не лопнул!

– Спасибо за комплимент! – лениво поклонился Пикник старой баронессе. – С мыльными пузырями меня еще никто не сравнивал!

Мышонок собрал с тарелки лапкой остатки соуса и с наслаждением облизал ее.

– Люблю чистую посуду! – сказал Пикник. – В нее так и хочется положить добавки!

Кракофакс побагровел и хрипло проговорил:

– Так вот, госпожа баронесса, я возвращаю вам этого чистюлю. Кэтрин нечаянно закрыла его в нашей сумке и мы привезли мышонка в Гнэльфбург. Но он – ваша собственность!

– Я готова подарить малютку вам! – улыбнулась фрау Луиза.

– Нет-нет! – испугался мой дядюшка. – Наши с Тупсифоксом дни рождения уже прошли, повода для щедрых подарков я не вижу!

– Тогда я завещаю Пикника вам в наследство, – предложила новый вариант хитроумная баронесса. – Причем, можете забрать его хоть сейчас!

– Нет-нет! – вскрикнул снова Кракофакс. – Я отказываюсь от своей доли наследства!

– А ты, Тупсифокс? Ты отказываешься от такого чудесного наследства? – спросила меня с улыбкой фрау Луиза.

Я посмотрел на гладкого, раздувшегося чуть ли не до размеров Хрю-Хрю, Пикника и отрицательно замотал головой.

– Да, проблема, – нарушил свое молчание господин Дитрих. – По-моему, это «наследство» не делится…

– По-моему, тоже, – согласилась с отцом Паулина. – Пол-мышонка это уже не мышонок, а какое-то недоразумение!

– Придется, господин Кракофакс, забрать обратно к себе это «недоразумение», – сказала мудрая госпожа баронесса. – В следующий раз будете внимательно упаковывать в дорогу сумки. Хорошо, что ничего из своих вещей в Мерхендорфе не забыли!

– Да, нам повезло, – вздохнул дядюшка. И, махнув отчаянно рукой, воскликнул: – Ладно, Тупсифокс, бери этого нафаршированного красавчика и идем домой! Пока он, надеюсь, сыт, так что кормить его не нужно будет в ближайшие сутки. А там мы с тобой что-нибудь обязательно придумаем!

Глава десятая

Мой дядюшка Кракофакс был очень хитроумным пуппетроллем. Он всегда умел находить верное решение в самой безвыходной ситуации, и не его вина, если обстоятельства частенько нарушали эти гениальные планы. Хоть старику и не удалось избавиться от нахального и прожорливого мышонка в первый же день, он не оставлял надежды распрощаться с ним и во все последующие дни. Но оказалось, что лишиться наследства гораздо проще по чужой воле, чем по своей собственной: что бы ни предпринимал мой хитрый дядюшка, Пикник все-равно оставался с нами. Наконец – это случилось ровно через неделю после нашего «вступления в права наследования», – Кракофакс сказал:

– Хорошо, пусть он живет здесь. Но пусть он начнет готовиться к карьере циркового артиста – даром кормить я его не намерен!

– Чтобы Пикник смог выступать перед зрителями, ему нужно будет сшить нарядный костюм, – заметил я дядюшке. – Не выйдет же он на арену голеньким!

Старый пуппетролль слегка опешил:

– Об этом я как-то не подумал… Хорошо, костюмчик мы ему состряпаем, а пока займитесь репетицией нескольких номеров. Например, он может отвечать на вопросы публики, прыгать, как тигр, сквозь обруч, ходить на задних лапках…

– Я могу ловить ртом кусочки колбаски! – подсказал Пикник дядюшке. – Тупсифокс станет их кидать, а я буду ловить!

– Гав! – гавкнул Кнедлик. – С этим номером и я справлюсь!

– Он прав, – кивнул Кракофакс в сторону моего пса, – этот номер годится и для него. Только вместо кусочков колбаски можно бросать косточки.

– Когда первое выступление? – поинтересовался я у дядюшки.

– Дней через пять, затягивать с премьерой не имеет смысла. Жаль, конечно, что мышонок еще маловат: его будет плохо видно…

К счастью, Пикник рос не по дням, а по часам. Причем, по настенным часам он рос гораздо быстрее, чем по дядюшкиным карманным. Объяснялось это просто: настенные часы больше стояли, чем ходили, а дядюшкины хоть и любили иногда покапризничать и выкинуть какой-нибудь фокус (они могли то отстать, то убежать вперед, а порой и вовсе объявить себя «больными» и перестать шевелиться), но все-таки стрелки на них передвигались и даже изредка показывали точное время. Через пять дней, как раз к намеченной дате премьерного представления, Пикник достиг размеров не очень крупной взрослой мыши.

– Парень вымахал хоть куда! – с гордостью и слегка затаенной завистью произнес Кракофакс, любуясь нашим «красавцем» накануне премьеры. – Такому не в цирке на задних лапках ходить нужно, а тяжести какие-нибудь перетаскивать!

– Устройте меня в магазин грузчиком, – предложил Пикник. – В гастрономический отдел!

– Вряд ли тебя туда примут, – вздохнул в ответ дядюшка. – Никто тебя брать не хочет…

Он протянул Пикнику сверток, который держал в руках.

– Примерь-ка этот костюмчик. За него портниха пол-сотни гнэльфдингов просила!

– И ты отдал ей такую кучу денег?! – ахнул я невольно.

– Конечно, нет. Я заплатил всего пять. Остальные пусть он сам заработает. – Дядюшка кивнул на мышонка, примеривающего свой наряд.

– Я заработаю, я не пуппетролль! – похвастался Пикник, натягивая алого цвета штаны и такой же яркой раскраски курточку. – Когда я спою песенку, все кинутся швырять мне монетки!

– Лови их в эту шляпу! – посоветовал я, подавая мышонку сомбреро.

– Только не забудь потом передать монетки мне. – Кракофакс вынул из кармана пиджака крошечную коробочку и достал из нее совсем крошечные туфельки.

– Держи, – протянул он их начинающему артисту. – Я вовремя одумался и не стал заказывать две пары – с тебя хватит и одной!

– Но мне тогда придется постоянно ходить на двух лапках! – возмутился Пикник.

– Зато какая экономия! – улыбнулся насмешливо Кракофакс. И, считая разговор законченным, сказал: – Обедать сегодня не будем, на голодный желудок легче прыгать перед публикой. А вот поваляться на травке или еще немного порепетировать – можно. Так что, ступайте и не мешайте мне отдыхать!

И он выпроводил нас из дома и снова завалился на мягкую перинку.

Глава одиннадцатая

Может быть, Пикник когда-нибудь и приобрел бы славу равную славе Гудини, Копперфильда или Дж. Озверелли (см. примечание автора), если бы не те события, что развернулись в первый же день начала его цирковой карьеры. Мышонок отработал премьерное представление на «отлично с плюсом». И только в конце, когда настала пора снимать шляпу, чтобы раскланяться перед публикой и заодно собрать с нее денежки, случилась маленькая неприятность, которая все испортила.

Выступали мы на одной из городских площадей под открытым небом (Кракофакс поскупился снять в аренду цирковой шатер-шапито). И, конечно, нас унюхала какая-то противная бродячая кошка ярко-рыжего цвета с огромными изумрудными глазами, похожими на фонари светофора. Унюхала она, разумеется, не нас с дядюшкой, а Пикника. И заявилась на представление без всякого приглашения. Охрану мы предусмотрительно выставили на площади: меня, дядюшку и Кнедлика стерегли Шнапс и Линда. Но эта рыжая проныра сумела все-таки незаметно проскользнуть в толпу зрителей, а затем и на арену.

(Прим. Автора: Гудини и Копперфильд – знаменитые цирковые артисты. Дж. Озверелли – тоже знаменитый цирковой артист, гражданин Гнэльфланда.) Что тут началось! Кошка схватила мышонка за хлястик курточки и бросилась обратно в толпу, Кнедлик и я кинулись за ней, дядюшка метнулся под ноги зрителям подбирать сомбреро с двумя или тремя монетками, которые успели в нее попасть, Шнапс и Линда, услышав вопли сынка и его хозяина (то-есть, меня!) о помощи, ринулись к нам навстречу с противоположной стороны «зрительного зала»…

К счастью, обошлось без жертв. Нас чудом не затоптали дылды-гнэльфы, а ловкую похитительницу юных цирковых талантов Шнапсу удалось поймать за длинный пушистый хвост.

– ММРРААКК!! – завопила кошка на весь Гнэльфбург, когда поняла, что ее сцапало НЕЧТО НЕВИДИМОЕ И НЕВИДАННОЕ. – КОШМАРРР!!

Пикник, воспользовавшись удобным моментом и не теряя хладнокровия, выскользнул из широко раскрытой кошачьей пасти, снял с вибрирующего языка рыжей воровки оторванную от хлястика пуговицу и, дав новенькой туфелькой мощного пинка по розоватому носу хищницы, опрометью кинулся к нам.

– Ты жив!.. Она тебя не съела!.. – воскликнул я, когда Пикник тигриным прыжком взметнулся вверх и точно угодил в карман моей курточки. – А мы-то думали!..

– Да, – поддакнул мне дядюшка, стоявший рядом и прижимающий к груди сомбреро, – я тоже думал… А ты, шельмец, все-таки выкрутился!

В сопровождении экскорта трех собак мы вернулись к себе домой. У самых дверей в наше жилище Шнапс и Линда попрощались с нами и побежали трусцой к баронессе Луизе фон Фитингоф.

Едва мы только вошли в родной подвал, как я, Кнедлик и Пикник сразу же набросились на еду: нужно было хоть как-то подкрепить угаснувшие силы. Глядя на то, как мы уничтожаем запасы продовольствия, Кракофакс, напротив, потерял всякий аппетит. Проворчав: «Если дела так пойдут и дальше, то я скоро вылечу в трубу!», он принялся подсчитывать сборы за цирковое представление. На это у него ушло совсем мало времени: сложить три монетки по одному гнэльфдингу – задачка для первоклассников.

– Три гнэльфдинга! – воскликнул дядюшка, закончив заниматься арифметикой. – Такими темпами Пикник не окупит себя и за год! А впереди зима, сборы будут еще меньше!

– Неужели ты заставишь нас выступать на морозе? – удивился я, отрываясь на мгновение от холодного бифштекса. – Не думал, что ты так жесток, дядюшка!

– Я этого не говорил. Я сказал: «Зимой сборы будут еще меньше.» То-есть, ноль гнэльфдингов!

– К зиме я женюсь, – сообщил нам «приятную новость» Пикник. – Подыщу хорошую невесту и сыграю свадебку!

– А я вас буду кормить?! – взвизгнул Кракофакс, подпрыгивая на стуле, словно мячик. – Двух серых хвостатых нахалов?!

Пикник поморщился:

– Прошу не оскорблять мою будущую женушку… Кто вам сказал, что она будет обязательно серая и хвостатая? Я мечтаю найти беленькую безхвостенькую мышку с красненькими, как ваши сейчас щечки, дорогой дядюшка, глазками…

Кракофакс побагровел еще больше:

– Я вам не «дядюшка»! И вообще я вам не родственник!

Мышонок ехидно подмигнул мне левым глазом и тихо прошептал:

– Старичок перешел в разговоре со мною на «вы». Кажется, он стал меня уважать!

Не знаю чем бы закончилась эта словесная перепалка между Пикником и Кракофаксом, если бы к нам не заявился незванный гость – мой друг Пугаллино.

– Извините за поздний визит, – сказал он прямо с порога, – но есть приятное известие: госпожа баронесса получила письмо из Мерхендорфа!

– Там спохватились о пропаже этого пройдохи?! – с надеждой выкрикнул дядюшка. И протяжно застонал, когда услышал, что о мышонке в письме нет ни словечка.

Зато в нем говорилось о том, что меня могут принять в единственную на весь Гнэльфланд школу юных волшебников. Причем, на льготных условиях, без всякой платы. Ведь я – полусирота! Нужно только не провалиться на вступительных экзаменах и учись сколько влезет!

– Ганс и Ольгерд, конечно, молодцы, что вспомнили о нас, – проговорил дядюшка, тяжело дыша. – Но они забыли одну мелочь: до Мерхендорфа нужно еще доехать!

– Зато об этом подумала госпожа баронесса! – воскликнул с улыбкой Пугаллино. – Она так и сказала: «Нужно дать господину Кракофаксу и его племяннику денег на билеты, а то у них наверняка в карманах пусто».

– Какая проницательность… – хмыкнул дядюшка слегка обиженно. И посмотрел на улыбающегося Пугаллино: – Деньги на билеты госпожа баронесса обещала дать взаймы?

– Нет! – засиял еще сильнее мой приятель. – Госпожа баронесса сказала: «Эти пуппетролли такие мошенники! Они даже если и пообещают вернуть долг, то все-равно его не вернут. Лучше я сразу распрощаюсь с деньгами и забуду о них. Тем более, что для меня что-либо забыть – пара пустяков!»

– Зато у тебя, мальчик, память прекрасная, – усмехнулся дядюшка, ерзая на стуле от смущения. – Запоминаешь помимо полезной информации и разные глупости…

Кракофакс замолчал и погрузился в долгие раздумья. Наконец он очнулся и сказал, обращаясь ко мне:

– Ну что, смотаемся еще разок в Мерхендорф? Если эта поездка нам недорого обойдется, то можно туда и прокатиться! Заодно прихватим с собой мышонка: не оставаться же ему на всю жизнь на чужбине.

– Гав? – тихо и печально гавкнул мой песик. – А как же я?

– А ты останешься в Гнэльфбурге у своих родителей! – ответил ему дядюшка. И добавил: – Запомни: до совершеннолетия дети всегда живут с папой и мамой. И только потом они начинают жить самостоятельно или садятся еще кому-нибудь на шею! Ты меня понял, Кнедлик?..

Глава двенадцатая

Госпожа баронесса сдержала свое слово и подарила нам с дядюшкой на дорогу изрядную сумму денег. Но Кракофакс не был бы пуппетроллем, если бы не решил и тут хоть немного съэкономить.

– Покупать два билета, по-моему, излишество, – сказал он, пряча в карман пиджака пачку гнэльфдингов. – Вполне хватит одного – для меня.

– А я?! А мне?! – вскрикнул я.

– А я?! А мне?! – пискнул Пикник.

Дядюшкино лицо озарилось доброй и мудрой улыбкой и он охотно ответил:

– А вы поедете без билета!

И, уже серьезнее, добавил:

– Я все обдумал. Пикник залезет в карман моего плаща – не станет же проводник меня обыскивать?! – А Тупсифокс заберется в наш походный чемодан. Вещей мы с собой возьмем немного, мальчишка-пуппетролль вполне в нем уместится.

Пикник спорить с Кракофаксом не стал. Пожалуйста, поеду в кармане, только не забывайте в дороге меня хорошенько кормить! А вот я встал на дыбы: сидеть в чемодане до самого Мерхендорфа, согнувшись в три погибели, я категорически отказался. Устав меня уговаривать, дядюшка отчаянно вскрикнул:

– Хорошо-хорошо, я сам залезу в чемодан! Ты еще мне позавидуешь, Тупсифокс, ведь в чемодане так интересно прятаться!

– Интересно? – удивился я. – Это еще почему?

– А потому! Ты сидишь в нем и фантазируешь. То тебе кажется, что ты прячешься от страшных монстров, то тебе в голову приходит мысль, будто ты стал разведчиком и теперь выполняешь важное задание… Вариантов много, но ты от них отказался!

Кракофакс достал из-под кровати большой чемодан, стер с него тряпочкой пыль и, откинув крышку, забрался внутрь. Улегся на дно, слегка подогнув ноги, и попросил:

– Закрой его и попробуй приподнять. Надеюсь, тебе хватит силенок дотащить меня до вагона?

– Пугаллино мне поможет! – Я захлопнул крышку, защелкнул замочки, чтобы чемодан случайно не открылся и Кракофакс из него не вывалился, и вцепился в ручку. – Раз… Два… Три!

Я сделал рывок и оторвал чемодан от пола. Попробовал шагнуть – у меня получилось и это. Возле лестницы, ведущей к выходу из нашего подвала, я грохнул чемодан на пол и вытер рукавом курточки обильный пот со лба.

– Сейчас отдохну и сбегаю за Пугаллино. Одному, пожалуй, наверх такой груз не поднять!

– Хорошо, сбегай за приятелем, – раздался приглушенный голос Кракофакса из чрева старого чемодана. – А пока открой крышку, я должен собрать вещи в дорогу.

Я подергал замочки – они защелкнулись намертво.

– Где ключик от чемодана? – спросил я дядюшку.

– Все ключи я ношу с собой, – гордо ответил он. – Не хватало, чтобы ими кто-нибудь воспользовался в мое отсутствие!

И тут Кракофакса словно бы подменили, его голос вдруг стал испуганным и каким-то слегка заискивающим.

– Тупсифокс, разве ты не можешь открыть чемодан без ключа? Попробуй, ты ловкий мальчик, у тебя получится!

– Да нет, дядюшка, не получается…

– А ты гвоздиком поковыряй, ножичком, отверточкой! Ну, открыл?!.

– Нет, только поцарапал…

В чемодане раздался уже знакомый мне тяжелый, протяжный вздох, похожий на стон раненого зверя.

– Попробую дырочку проковырять, – сообразил я спустя минут пятнадцать – двадцать после тщетных попыток вызволить дядюшку из тесной западни. – А ты в нее ключ просунь!

Я взял острый нож, ткнул им в стенку чемодана и сделал несколько вращательных движений.

– А-а-а!! – раздался громкий вопль Кракофакса. – Ты что, хочешь меня зарезать, Тупсифокс?! Ты попал мне… В общем, ты попал мне в ногу!

– Прости, так получилось… Ну, дядюшка, давай мне ключ и я выпущу тебя на свободу!

– Я не залезу ногой в карман пиджака, а повернуться здесь невозможно!

– Ты не там сделал дырку, – подсказал мне Пикник, все это время с интересом наблюдавший за мной и Кракофаксом. – Дай-ка я помогу хозяину.

И он, не дожидаясь моего согласия, быстро вскарабкался на чемодан, прислушался и, радостно прошептав: «Ага, это здесь!», не хуже электродрели просверлил острыми зубками новое отверстие. После чего спрыгнул на пол и показал мне передней лапкой на чемодан:

– Можно брать ключ и вскрывать эти «консервы»!

Я так и поступил. Когда дядюшка выбрался на волю, он первым делом осмотрел чемодан. Потом покачал головой и сказал:

– Испортили такую хорошую вещь! Ну да ладно, зато в нем будет легче дышать…

– Не нужно было экономить на билетах! – с обидой ответил я старому скряге. – Из-за тебя мне тоже пришлось изрядно помучиться!

Дядюшка смущенно хмыкнул и, опустив глаза, виновато пробормотал:

– Денежки даром не даются, Тупсифокс… Я рад, что ты еще в детстве узнал эту важную истину!

И он ласково похлопал меня по плечу ладонью, а потом так же ласково подтолкнул к выходу:

– Ступай к Пугаллино, Тупсифокс. Учти, нам нужно поторопиться: мы не должны опоздать на поезд!

Глава тринадцатая

На вокзал мы прибыли вовремя, хотя дел успели переделать немало. Пикник, например, уговорил нас плотно пообедать, а заодно и поужинать.

– Не тащить же с собой груду провизии? – мудро рассудил он, потирая передние лапки в предвкушении пиршества. – И Тупсифоксу с Пугаллино легче будет нести чемодан, и господину Кракофаксу не придется лежать среди бутербродов, пачек печенья и копченых сарделек!

Я охотно согласился с умным мышонком и накинулся вместе с ним уничтожать наши съестные запасы. Дядюшка, скрипя зубами, нехотя проглотил один бутерброд и снова залез в чемодан: он не мог спокойно наблюдать за тем, как исчезают в крошечной пасти Пикника вкусные колбаски, сардельки, ломтики сыра, печенье, конфеты и многие, многие другие угощения, которыми нас щедро снабдила в дорогу госпожа баронесса и ее внучка Паулина. Когда две трети огромного пакета с гостинцами перекочевали в ненасытное брюхо мышонка, а оставшаяся треть продуктов попала в мой желудок, Пикник довольно икнул, вытер лапкой усы и проворковал:

– Ну вот, теперь можно и в путь отправляться! Тупсифокс, мне, пожалуй, будет тесновато в кармане твоей курточки, я лучше сразу в карман плаща господина Кракофакса заберусь, там попросторнее.

– Плащ в чемодане, – напомнил ему Пугаллино.

– Чудесно! – обрадовался Пикник. – В компании сидеть веселее, чем одному!

И он, лениво переваливаясь с боку на бок, заковылял к лежащему на полу чемодану.

– Вы меня не раздавите ненароком? – спросил мышонок, плюхнувшись с размаха на дядюшку. – Погибнуть в столь юном возрасте мне вовсе не хочется!

– Это ты меня не раздави, боров ушастый! – вскрикнул старый пуппетролль, откатываясь в сторону и прижимаясь к одной из стенок чемодана. – Тупсифокс, закрывай! И поспеши, пожалуйста, на вокзал – время не терпит!

Мы с Пугаллино просунули в чемоданную ручку палку и, ухватившись за нее по разным сторонам (чтобы нести груз на одном уровне, я вынужден был поднять руки высоко вверх, а моему другу пришлось опустить их вниз), мы потащили тяжеленную ношу к выходу. Миновав пустынный двор и пройдя под каменной аркой, мы вышли на улицу и направились к автобусной остановке.

– Хорошо, что вы догадались съесть продукты, – пропыхтел, обливаясь потом, Пугаллино. – А то бы и их пришлось нести!

– Да, – пропыхтел я в ответ, не желая разочаровывать друга, – мысль нам Пикник подкинул неплохую. Если бы он еще шел пешком, а не лежал сейчас в чемодане, эту мысль можно было бы назвать даже блестящей!

Пройдя с пол-квартала, мы остановились, чтобы сделать передышку. Кнедлик, который бежал рядом с нами, тоже присел на минутку на тротуар.

– Гав? – тихо гавкнул он, глядя мне в глаза сочувствующим взглядом. – Ты еще не надорвался, хозяин? Шансы надорваться у тебя большие!

И тут меня осенило, я вспомнил, что дядюшка перед тем, как забраться в чемодан, вручил мне пол-сотни гнэльфдингов. Так, на всякий случай…

– А не поймать ли нам такси? – спросил я Пугаллино. И сам же ответил на свой вопрос: – Конечно, нужно поймать! Во-первых, не опоздаем на поезд, а во-вторых, сохраним здоровье.

Через каких-то пятнадцать минут мы были уже на привокзальной площади. Расплатившись с водителем такси – я дал ему тридцать гнэльфдингов, – наша компания выгрузилась у здания вокзала, и Пугаллино по моей просьбе побежал искать носильщика. Вскоре тот был найден, и мы, весело насвистывая бодрый мотивчик, двинулись к нашему вагону. Носильщик внес бесценный груз прямо в купе, и я, не скупясь, отвалил ему целых пятнадцать гнэльфдингов.

– Благодарю, малыш! – козырнул мне довольный гнэльф. – Ты, оказывается, совсем не жаден!

– Просто я рад, что не остался калекой! – улыбнулся я ему в ответ и побежал на платформу прощаться с Кнедликом и Пугаллино.

С песиком мы простились «по-папуасски»: потерлись друг о друга носами, нежно ворча при этом что-то нечленораздельное. С Пугаллино просто обнялись и крепко пожали руки.

– Надеюсь, Тупсифокс, ты не зазнаешься и не задерешь кверху нос, когда станешь настоящим волшебником? – спросил меня мой приятель гнэльф.

– Что ты! – поспешил я его успокоить. – У меня и так нос смотрит в небеса, а тогда он совсем загнется ко лбу! Нет, Пугаллино, мне эта беда не грозит!

Мы еще раз пожали друг другу руки, я чмокнул Кнедлика в нос и запрыгнул в тамбур. Проводник закрыл дверь, и состав через мгновение тронулся с места.

– Возвращайся скорее, Тупсифокс! – донесся до меня с платформы приглушенный крик Пугаллино. – Мы тебя очень любим и будем ждать с нетерпением!

Я хотел тоже крикнуть в ответ ему что-нибудь доброе и нежное, но не успел, и медленно побрел в свое купе, понурив голову и роняя на грудь скупые мужские слезы…

Глава четырнадцатая

Когда дядюшка узнал, что мне пришлось потратить на такси и носильщика сорок пять гнэльфдингов, то он очень расстроился.

– Ты знаешь, сколько стоит билет от Гнэльфбурга до Мерхендорфа? – спросил он у меня, вылезая из чемодана на лавку и пробуя распрямиться в полный рост (его все-таки здорово скрючило, пока он лежал, не шевелясь, в тесном узилище). – Он стоит ровно пятьдесят гнэльфдингов! И я терплю все эти муки не ради собственного удовольствия, а ради нашей экономии!

– Я понимаю, – опустил я виновато глаза перед свежеиспеченным мучеником, – вот возьми, пожалуйста, сдачу…

Я протянул дядюшке монетку в пять гнэльфдингов и залез на лавку.

В купе, кроме нас, других пассажиров, к счастью, не было, и мы могли вдоволь разговаривать, не повышая, правда, голоса. Но Кракофакс, еще немного поворчав насчет моей ужасной расточительности, напомнив в сотый раз, что из таких, как я, вряд ли когда-нибудь получится настоящий пуппетролль, с тяжелыми вздохами и причитаниями вскарабкался на верхнюю полку и улегся там, как король, вытянув с блаженством ноги.

Пикнику хорошо спалось и в чемодане. Постелив себе вместо перины дядюшкин плащ, он сладко дремал, сцепив на круглом, как мяч, животе передние лапки. Иногда он вздрагивал во сне и, причмокнув, бормотал: «Только сунься, рыжая бестия! Сразу хвост выдерну!» Наверное, ему мерещилась та страшная кошка, которая чуть было его не слопала во время циркового представления. А может быть, он воевал во сне с каким-нибудь другим монстром – этого я не знаю.

Отодвинув аккуратно в угол чемодан и прикрыв крышку, я подумал: «Пожалуй, мне тоже надо немного вздремнуть. А потом проводник принесет чай и…» Я не успел додумать свою мысль до конца, как моя голова сама собой опустилась на краешек чемодана, и я заснул крепким-прекрепким сном.

…Разбудил меня тихий и, как мне показалось, немного смущенный дядюшкин голос:

– Тупсифокс, проснись, я хочу тебе кое-что сказать…

Я открыл глаза и увидел склоненное над моим лицом лицо Кракофакса.

– А? Что? – спросил я спросонок. – Уже приехали?

– Нет, нам еще ехать и ехать…

– Сейчас утро или вечер? – снова спросил я, увидев за вагонным окном только черноту и мрак.

– Скорее, ночь. – Дядюшка немного помялся и вновь произнес: – Мне нужно в туалет, Тупсифокс. Я нуждаюсь в твоей помощи…

«Что-то новенькое… Раньше старик обходился своими силами.»

– Тебя отнести? – задал я довольно глупый вопрос. – Хорошо, я попробую!

– Нет-нет! – замахал руками дядюшка. – Я сам дойду! Только… Только мне нужен твой костюм и твоя шапочка. Ведь я безбилетник, Тупсифокс, у меня могут возникнуть проблемы с проводником…

Натянув на себя мою одежду и напялив до самых ушей клоунский колпачок, Кракофакс рысцой помчался в глубь вагона. А затем радостный, уже не спеша, направился обратно в родное купе.

Но – ошибся и вошел в чужое.

– Зачем ты погасил свет, Тупсифокс? – похлопал он по ноге спящего на нижней полке гнэльфа. – В темноте я могу упасть!

К счастью, лезть на верхнюю полку ему не пришлось. Уже вскоре дядюшка понял свою ошибку и, сползая с незнакомого пассажира, которому успел встать на живот, он спустился обратно на пол и пулей выскочил в коридор.

«Зашел к соседям – догадался дядюшка. – Хорошо, что они уже спали!»

Он облегченно вздохнул и поспешил нырнуть в другую дверь. Это купе тоже было чужое, но здесь пассажиры не спали. Увидев незванного гостя в странной пижаме и не менее странном ночном колпаке на голове, они взвизгнули и поджали под себя ноги.

– Простите, я, кажется, снова попал не туда…

Дядюшка стремглав вылетел в коридор и через мгновение оказался еще в одном чужом купе, в котором ехали две пожилые гнэльфины.

– А-А-А!! – завопили они, едва завидев маленького ночного гуляку. – И-И-И!!

Все, что стояло и лежало на столике, градом обрушилось на голову несчастного Кракофакса.

БУМ!.. БУМ!.. ЗВЯК!.. ТРАХ!.. ШМЯК!.. ЗВЯК!.. – раздались на весь вагон оглушительные звуки.

Через секунду в купе к перепуганным гнэльфинам ворвался бледный от страха проводник.

– В чем дело? Кто хулиганит? – спросил он, надевая форменную фуражку и поправляя дрожащими руками галстук.

– ОН!! – рявкнули гнэльфины и дружно показали пальцами на гору мусора возле двери.

Проводник брезгливо порылся в ней и откопал чуть живого дядюшку.

– Ая-яй-яй, мальчик! – сказал он, держа Кракофакса за шиворот клоунской курточки. – Ночью нужно спать, а не бродить по вагону, пугая бедных пассажиров и пассажирок! А ну, извинись немедленно!

– Простите… – прохрипел мой дядюшка, багровея от стыда и удушья одновременно. – Я больше не буду…

– То-то! – улыбнулся проводник облегченно. – Так и быть, ступай к себе, а я тут уберу за тобой. А вы, милые дамы, извините мальчишку – он от страха и сам поседел!

И добрый проводник опустил Кракофакса на пол и разжал руку.

Глава пятнадцатая

После этого маленького приключения мы с дядюшкой долго не могли заснуть. А тут, как на грех, вскоре проснулся Пикник, и нам вовсе стало не до сна.

– Я слышал какой-то шум, – начал он приставать с вопросами то ко мне, то к Кракофаксу. – Что-то случилось? В вагон залезли разбойники? Их схватили? Ну что вы молчите, отвечайте!

– Схватили, связали и увезли в полицию, – буркнул Кракофакс, лишь бы отвязаться от назойливого мышонка. – Спи, больше тебя не потревожат!

– А который теперь час? Не пора ли позавтракать? Вы не проголодались? А я, кажется, хочу есть! – снова засыпал нас вопросами Пикник.

– На, поточи зубки! – протянул я ему сухарик с маком. – А завтракать будем, когда наступит утро.

– Сейчас только половина первого ночи, – добавил дядюшка. – В это время все спят!

– Все, но только не мыши! – гордо воскликнул неугомонный Пикник. – В половине первого мы только выходим на охоту!

– Нет! – испуганно взвизгнул Кракофакс. – Никакой охоты в вагоне мы устраивать не станем!

– Дядюшка уже сходил в разведку, – объяснил я Пикнику, пытаясь сдержать улыбку. – Здесь не на кого охотиться!

– Жаль. Тогда расскажите какую-нибудь сказку: я все-равно теперь до утра не засну, – капризно пропищал мышонок, устраиваясь поудобнее на дядюшкином плаще.

– Господи! – простонал Кракофакс, скрежеща зубами. – За что мне такие муки! Когда же все это кончится?!

– Скоро, – поспешил я его успокоить, – уже сегодня!

И, собравшись с мыслями, начал рассказывать мышонку сказку, которую только что сам выдумал.

– Давным-давно жила в одном городе ведьма…

– Настоящая? – перебил меня Пикник, высовываясь из чемодана.

– Конечно, настоящая, игрушечных ведьм в сказках не бывает… И так она достала всех жителей деревни, что…

– А это она город в деревню превратила или кто-то другой? – снова пропищал Пикник, не дав мне договорить фразу до конца.

– Нет… Просто город был маленький, вроде деревни… И вот решили горожане эту ведьму прогнать куда-нибудь от себя подальше. А как это сделать? Ведьма сама кого хочешь прогонит! Думали они, думали и наконец придумали: нужно, говорят, мышку ей в дом подбросить. Женщины мышей до смерти боятся, вот ведьма и убежит, куда глаза глядят!

– Да, с нами лучше не связываться! – гордо произнес Пикник и по-гусарски провел лапкой по усам.

– Золотые слова! – прошептал Кракофакс. – Золотые слова!..

Я посмотрел на дядюшку, угрюмо сидевшего в противоположном от чемодана углу, и продолжил:

– Поймали гнэльфы одну зазевавшуюся мышь и пустили ее в дом к злой колдунье. А сами спрятались в кустах и стали ждать, что будет дальше. Вот час они ждут, второй, третий…

– А не пора ли им, а заодно и нам с вами, немного подкрепиться? – пискнул Пикник. – Сухарик я давно сгрыз, а сытым что-то не стал!

Я протянул ему второй сухарик и снова продолжил рассказывать сказку:

– Когда прошел четвертый час ожидания, самый смелый из горожан решил наведаться в гости к ведьме. Он робко постучал в дверь и на цыпочках проник внутрь ее жилища. Каково же было удивление этого гнэльфа, когда он увидел ведьму нежно баюкающую на руках мышку и напевающую ей ласковым голоском колыбельную песню!

– Все понятно, – перебил меня в тысячный раз Пикник. – Сработал материнский инстинкт. У ведьмы не было детей – ведь их у нее не было? – вот она и стала нянчить мою дальнюю родственницу!

– А почему мышка не удрала? – ехидно спросил я не по годам умного мышонка. – У нее разве нет инстинкта самосохранения?

– Есть. Но глупо бежать из дома, где тебя кормят, поят и лелеют.

– Золотые слова! – снова пробубнил, очнувшись, мой дядюшка. – Как жаль, что я не понял этого сразу!.. Ну, Тупсифокс, и чем же закончилась эта история?

– В общем-то, ничем. Ведьма осталась жить в городе, но с тех пор она уже никого не обижала!

– Понятно, – кивнул головой дядюшка и печально улыбнулся. – У нее с тех пор на это просто не стало хватать свободного времени!

И он прислонился спиной к вагонной перегородке, закрыл глаза и задремал.

Глава шестнадцатая

Встретили нас в замке госпожи баронессы как родных! Его постоянные обитатели закатили в нашу честь настоящий пир. Ганс-Бочонок и Ольгерд метались из кухни в столовую и из столовой на кухню, порхая над полом словно бабочки. Поставив на стол очередное угощение, они тут же стремглав улетали за новым блюдом, минуя для экономии времени двери и проходя сквозь толстые кирпичные стены. Глядя на них, Кэтрин Мюллер попробовала проделать то же самое. Но больно стукнулась лбом о твердую преграду и сразу же оставила попытку стать хотя бы на минутку привидением.

– Нет уж! – сказала она, потирая над переносицей большую розоватую шишку. – Эти фокусы не для меня!

И снова помчалась на кухню, чтобы поставить в духовку яблочный пирог, а на плиту любимые Ольгердовские бифштексы.

Узнав о возвращении в родные пенаты блудного сына, из подвала, нарушив данное госпоже баронессе обещание, вылезли в гостиную родители Пикника, а за ними и все остальные родственники. Мышей было не очень много, не больше сотни, но и это количество вывело бедняжку Кэтрин из душевного равновесия.

– Клятвопреступники! – замахнулась она кухонным полотенцем на незванных гостей. – Так-то вы держите данное вами слово?! Придется мне вас сегодня оставить без пшенной каши и колбасных обрезков!

Отец нашего мышонка, славный Хрумхрум Двенадцатый-младший, смущенно приподнял правую переднюю лапку и поспешил ее успокоить:

– Не волнуйтесь, фроляйн Кэтрин, мы скоро уйдем к себе в подвал. Считайте наш визит в гостиную случайным недоразумением.

– Я пришла сюда, чтобы обнять своего родного сына! – всхлипнула его супруга. – А ты называешь это «случайным недоразумением»! Какие вы, мужчины, черствые и бесчувственные!

– Я тоже пришла сюда, чтобы обнять своего родного внука! – поддержала ее старая облезлая мышь – бабушка Пикника.

– И я пришла, чтобы обнять дорогого племянника! – подала голос другая мышь.

Тут все мыши загалдели и завопили, стараясь перекричать друг друга:

– И я сюда пришел, чтобы его обнять!.. И я!.. И я!.. И я!..

Мы с дядюшкой поспешили зажать уши руками, иначе бы мы с ним оглохли. Наконец дикий вой и ужасный писк прекратились, и мыши, толпясь у норки, стали одна за одной нырять в свой подвал.

Ушел вместе с ними и наш Пикник. Но перед тем, как юркнуть в отверстие в полу, он повернулся к нам и сказал:

– Я скоро вернусь! Я только навещу свою семейку и мы снова увидимся! Не скучайте без меня, господа!

И он, послав нам всем воздушный поцелуй, исчез под половицами.

Признаюсь честно, я слегка опечалился: ведь за эти дни я так к нему привязался! «Неужели мы больше с ним не увидимся? – подумал я, нервно теребя в руках свой клоунский колпак. – Неужели он никогда теперь не попросит меня, чтобы я рассказал ему сказку или сделал бутерброд с колбасой и сыром? Он, конечно, здорово нас достал с дядюшкой своими капризами, но с ним так было весело!..»

Я поднял глаза и посмотрел на Кракофакса: на лице дядюшки блуждала счастливая, почти детская, улыбка.

– Чему ты улыбаешься? – спросил я грустно. – Ведь Пикник может и не вернуться!

– А ты не догадываешься о причине моего хорошего настроения? – вопросом на вопрос ответил дядюшка. – Ну что ж, оно и к лучшему. Во всяком случае, для тебя…

И он, схватив меня за руку, потащил к столу, который уже ломился от разных явств.

Глава семнадцатая

За ужином Ганс-Бочонок и рыцарь Ольгерд подробно рассказали нам с дядюшкой о школе юных волшебников. Оказывается, в последнее время чуть ли не по всему миру распространилось модное поветрие – учреждать подобные учебные заведения. Откуда пошла эта мода точно не известно: возможно, ее принесло ветрами с берегов туманного Альбиона, а может быть, навеяло голливудскими фильмами – этого наши друзья не знали. Добралась эта «ветрянка» и до Мерхенштайна.

– Лучшего места для школы юных чародеев, чем наш Мерхендорф, пожалуй, и не найти! – сказал Ганс-Бочонок, обращаясь за поддержкой к Ольгерду. – Ведь я прав, приятель?

– Тут у нас все чародеи, – закивал невидимым шлемом рыцарь-привидение. – Многих и учить не нужно, дай только поколдовать!

– Однако власти Мерхендорфа решили все-таки такую школу открыть: не отставать же от всего мира, когда есть большие возможности выйти в чемпионы! – усмехнулся Ганс-Бочонок и отправил в рот целый бифштекс. А, проглотив его, снова сказал, обращаясь уже ко мне: – Завтра, Тупсифокс, должны из этой школы прислать тебе официальное приглашение. Мы ждали письмо сегодня, но оно почему-то не пришло…

– Я даже начал волноваться, – перебил его Ольгерд, – почта у нас работает отлично.

– Вот поэтому я спокоен, – похлопал Ганс-Бочонок тяжелой ручищей по доспехам невидимки-рыцаря. – Как только письмо отправят, так его сразу и принесут! И тогда я отвезу Тупсифокса на своей машине в школу.

– У вас есть машина?! – радостно воскликнул я, услышав приятную новость.

– Есть, я сам ее сделал! – гордо произнес толстячок-привидение. – Денег на новую не хватало, пришлось собрать эту из разных запасных частей. Но бегает она, как угорелая!

– Чудесное сравнение, – фыркнул Кракофакс насмешливо, – нужно его запомнить!

– Гансик преувеличивает, его автомобиль обычно плетется со скоростью пешехода, – поспешил нас успокоить добряк Ольгерд.

– Но если его пришпорить… – Ганс-Бочонок не договорил, махнул обиженно рукой и нацепил на вилку очередной бифштекс.

После ужина мы еще долго разговаривали с друзьями, а потом, когда за окнами совсем стемнело и старинные настенные часы пробили одиннадцать ударов, побрели в отведенную для нас с дядюшкой комнату.

– Господи, наконец-то я могу поспать столько, сколько хочу! – блаженно пробормотал, улыбнувшись, Кракофакс, забираясь на мягкую перину. – И никто не потребует от меня рассказывать сказки, петь колыбельную!.. Вот оно настоящее счастье, Тупсифокс! Наслаждайся им, пока есть такая возможность!

– Я наслаждаюсь… – Мои веки сами собой закрылись, и я стал погружаться в сладостный сон. – Спокойной ночи, дядюшка…

– Хрр… – донеслось мне в ответ, и я окончательно уснул.

Глава восемнадцатая

Но выспаться нам, конечно, не дали. Уже через час в окно нашей комнаты кто-то сильно и громко постучал. Потом, выждав небольшую паузу, неизвестный снова замолотил по стеклу то ли костяшками пальцев, то ли связкой ключей – так мне, во всяком случае, сначала показалось. Пришлось идти к окну и смотреть, кого это там принесло среди ночи.

Каково же было мое удивление и удивление дядюшки (старик тоже проснулся от громкого стука и сполз с постели следом за мной), когда мы увидели за оконными стеклами две огромные, светящиеся желтым светом, автомобильные фары!

– Впервые вижу летающую машину… – прошептал Кракофакс, нервно хватаясь за мой локоть. – Все-таки, здесь второй этаж…

Но приглядевшись, мы поняли, что ошиблись: за окном торчал не летающий автомобиль, а обыкновенная сова.

– Кыш! Кыш! – замахал на нее дядюшка руками. – Пошла прочь!

Однако ночная гостья, бросив презрительный взгляд на крошечную ветряную мельницу, снова постучала клювом по стеклу. И громко крикнула по-гнэльфски:

– Вы откроете, наконец, окно или нет?! Сколько можно ждать, господа пуппетролли!

К счастью, нам на помощь вскоре явились Ганс и Ольгерд и впустили в комнату странную визитершу. Усевшись на спинку стула, сова протянула мне правую лапку, к которой был привязан маленький целлофановый пакетик.

– Возьми письмо, малыш, – сказала она уже более спокойно. – Извини, что доставила его с опозданием: каким-то чудакам вздумалось отправлять послание в век интернета с совами!

Ганс открыл пакетик, достал из него листок бумаги и передал мне.

– Что это? – спросил я и посмотрел на сову.

– Приглашение на экзамен в школу юных чародеев, – ответила она. И язвительно добавила: – Берутся учить колдовать, а наладить нормальную почтовую связь не могут! Разве им не известно, что совы днем ничего не видят?! Я тыкалась в сотню домов, но ваш так и не отыскала. Пришлось дожидаться наступления ночи в городском саду на чужом дереве. Мне еще повезло, меня не согнали с ветки другие птицы. А вот моим подружкам фортуна улыбнулась гораздо меньше!

Я развернул листок и принялся читать текст приглашения:

– «Уважаемый господин Тупсифокс! Ректорат школы юных чародеев земли Мерхенштайн приглашает Вас принять участие в конкурсных испытаниях абитуриентов такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года. Экзамены начнутся в 15 часов 00 минут. Просьба не опаздывать! О своем решении принять или не принять участие в испытаниях сообщите письменно. Ответ пришлите с совой. Ректор школы доктор гномологии и эльфологии профессор А. Т. Купрум.»

Я попросил у Ганса и Ольгерда ручку и бумагу, торопливо нацарапал «Согласен пройти испытания, на экзамен приеду. Тупсифокс.» и сунул записку в целлофановый пакетик.

– Прощайте, рада была с вами познакомиться, – мигнула обеими фарами сова-почтальон и выпорхнула в широко открытое окно.

Мы снова легли спать и с трудом, но уснули. А через час меня, дядюшку и наших друзей привидений вновь разбудил дробный стук в оконное стекло.

– Что еще этой сове понадобилось? – проворчал Кракофакс, наблюдая как Ольгерд и Ганс открывают раму для ночной летуньи.

Однако вскоре выяснилось, что к нам прилетела совсем другая сова. В новом послании, которое она принесла, уже в более жестком тоне, говорилось, что следует ОБЯЗАТЕЛЬНО сообщать о своем решении принимать или не принимать участие во вступительных экзаменах. Иначе ректорат может и отказать в поступлении.

– Простите, что разбудила вас, – извиняющимся голосом проворковала крылатая почтальонша, – но днем я ничего не вижу. Сидела до темноты на чьем-то чердаке, вся перепачкалась… Как меня только не съели коты и кошки!

– Неужели нельзя посылать письма обычной почтой? – возмутился дядюшка, вновь забираясь на постель и кладя на смятую подушку взъерошенную голову. – В крайнем случае, можно использовать голубей, а не этих подслеповатых куриц!

– Попрошу без оскорблений, – нахохлилась обиженно сова. – Посылать письма с нами, конечно, не совсем… гхм… разумно, зато таинственно, волшебно…

Я вновь нацарапал на бумажке свое подтверждение о желании участвовать в экзаменах. Приписал извинение за невольную задержку с ответом и отдал записку сове.

– Прощайте, – проворковала она, взлетая со спинки стула, – удачи вам, юноша!

И, лениво помахивая широкими крыльями, вылетела в окно и скрылась во мраке ночи.

– Может быть, нам теперь дадут поспать? – спросил, глядя в потолок, мой дядюшка не известно кого. – Хотя я вряд ли усну после таких сюрпризов!

– А ты постарайся, – посоветовал я ему. – Если повезет, то уснешь!

И я оказался прав, он действительно уснул! Чего, к сожалению, не могу сказать о себе…

Глава девятнадцатая

Под утро в замок прилетали еще три совы с письмами из школы юных чародеев, но к счастью для меня и дядюшки, они стучались уже не в окна нашей спальни, а в окна комнаты Ганса и Ольгерда. Бедняжки (я имею в виду сов, а не моих друзей привидений) сбились с курса и даже ночью не смогли отыскать дома других абитуриентов. Залетев по ошибке в замок госпожи баронессы, они слезно умолили добрых призраков помочь им найти нужных адресатов. Пришлось Гансу и Ольгерду посреди ночи одеваться и лететь вместе с подслеповатыми совами на «прогулку».

– Тебе будет весело в этой школе! – сказал мне Ганс-Бочонок утром за завтраком. – В ней собрались такие шутники!

– Верно-верно, – поддакнул ему Ольгерд, аккуратно поднося к откинутому забралу бутерброд с сыром. – Велят, например, купить волшебные палочки, но не разрешают ими пользоваться долгое время. Зачем, спрашивается, зря деньги переводить? Чтобы какой-то прутик у тебя дома без дела валялся?

– Золотые слова! – поддержал рыцаря мой скряга-дядюшка. – Когда потребуется, тогда и купим волшебную палочку. А пока подождем денежки мотать. Кстати, а сколько она стоит?

– Обычная тридцать гнэльфдингов, с инкрустацией сорок, а для совсем «крутых» чародеев не меньше полусотни, – охотно ответил толстяк Ганс.

Дядюшка побледнел:

– Пол-сотни… У меня и денег таких нет… Впрочем, и тридцати гнэльфдингов тоже…

– Зато у меня есть, – гордо сказал Ганс-Бочонок. – Положил в банк сто лет тому назад один гнэльфдинг, и вот теперь набежали проценты! На палочку с инкрустацией должно хватить!

Мы вышли во двор, и наш бравый водитель начал заводить мотор своей машины, которую он ласково назвал «Тортиллой» в честь одной знаменитой черепахи. После тридцать восьмой попытки ему, наконец-то, повезло и он радостно завопил:

– Ура, двигатель заработал! Можно ехать!

Мы с дядюшкой уселись на места для пассажиров, а бравый гонщик забрался в шоферское кресло и мертвой хваткой вцепился в потрескавшийся руль.

– Желаю тебе удачно выдержать экзамены! – сказал Ольгерд и помахал мне невидимой рукой.

– Ты такой умница, Тупсифокс, ты обязательно поступишь! – поцеловала меня в лоб Кэтрин Мюллер.

– А провалишься – тоже не беда, – улыбнулся стоявший рядышком с Кэтрин ее жених Рихард. – Твой дядюшка хоть и неуч, а вон какой умный!

Услышав эти слова, Кракофакс побагровел и пихнул кулачком под ребро Ганса-Бочонка:

– Трогайте, уважаемый! Комплиментами меня не удивишь, поэтому я не собираюсь дожидаться новых. Трогайте, и Бог даст, мы доберемся до школы вовремя и, главное, живыми и невредимыми! Хотя ваш автомобиль, скажу вам честно, и не внушает таких надежд…

Глава двадцатая

Дядюшка был прав, машина Ганса-Бочонка выглядела неказисто и надежд на победу в автомобильных гонках не давала никаких. Но добраться на ней из пункта А в пункт Б, в случае большой удачи, было можно, и Ганс-Бочонок частенько с успехом решал эту задачу.

– Главное, завести двигатель, – сказал он нам, когда мы выбрались за город и помчались со скоростью десять мерхенмиль в час в Браунвальд, где располагалась школа юных чародеев. – А еше, конечно, очень важно не делать остановок во время пути. Поэтому, друзья, мой девиз: «Вперед и только вперед!»

Мы с дядюшкой охотно подхватили его девиз и дали клятву не останавливаться ни на секунду и мчать вперед до тех пор, пока либо не приедем в школу, либо не загоним до смерти эту бренчащую, как расстроенное банджо, четырехколесную клячу. Единственной причиной нашей остановки и единственным ее оправданием может послужить только кончина автомобильного двигателя, он мог, конечно, подложить нам свинью и при очередном приступе хронической астмы прохрипеть последнее «прости!» и отойти навеки в лучший из миров. Но пока этот железный парень держался молодцом, и наша гнедая лошадка скакала от одного придорожного столба к другому, не уступая в скорости самому заядлому скейтбордисту.

Несмотря на гордое название «автобан», шоссе в этот утренний час было пустынным. Редкие автомобили проносились нам навстречу с частотой десять штук в час. Еще меньшее количество обгоняло нашу «Тортиллу». И происходило это не потому, что мы заставляли всех поголовно плестись у нас в хвосте – на это смешно было претендовать. Просто машин, которые двигались в общем с нами направлении, не было почти совсем.

– Беднягам не позавидуешь, – с глубоким сожалением произнес я, кивая на двух гнэльфов, стоявших у обочины с поднятыми руками. – Когда они дождутся добрую душу, которая их подберет!

Ганс-Бочонок сидел за рулем, поэтому мои слова он принял как упрек в свой адрес.

– Ничего, постоят, – процедил он сквозь зубы и еще сильнее нажал на педаль газа, мечтая побыстрее пронестись мимо очередной одинокой фигурки у края дороги и не встретиться взглядами с незнакомым ему бедолагой.

И все-таки Ганс-Бочонок спекся. Он мужественно проскочил, не останавливаясь, мимо трех девиц в спортивных костюмчиках с рюкзаками за плечами, пролетел, не снижая скорости, мимо энергично размахивающих флажками двух гринписовцев и одного старичка гнэльфа с плетеной корзинкой в руках…

И резко затормозил, увидев на шоссе пожилую гнэльфину, которая стояла посреди дороги даже не голосуя, словно была уверена в том, что ее обязательно посадят в машину, а не задавят тяжелыми колесами, как маленькую букашку, случайно припарковавшуюся в неположенном месте.

– Вам надоела жизнь, уважаемая фрау?! – закричал Ганс, высовываясь в окошко. – Так я охотно подскажу несколько адресочков, где с радостью выполнят ваше заветное желание! Причем без риска оказаться в полицейском участке и получить прокол в водительском удостоверении!

– Простите… Но все машины проскакивают мимо… А мне обязательно нужно попасть к моей старой знакомой фрау Кнопф…

– Бедняжка давно на небесах? – поинтересовался Ганс-Бочонок не столько из любопытства, сколько из-за душившей его злости.

– Фрау Кнопф жива, хотя и болеет. – Наша незнакомка явно не поняла иронии сердитого водителя и ответила так, как сочла нужным. – Раз вы все-равно остановились, то, может быть, вы все-таки подвезете меня до Нордхаузена? Это недалеко, всего пять мерхенмиль по автобану и еще две мерхенмили вправо.

– Мы едем никуда не сворачивая, – металлическим голосом сообщил Ганс-Бочонок гнэльфине.

А мой дядюшка добавил, выглядывая из-под его руки:

– Мы очень торопимся, фрау!

– Фрау Фукс, – представилась нам незнакомка и даже сделала легкий реверанс. Она словно не догадывалась о том, что наш разговор закончен и что нам пора отправляться в путь – разумеется, без нее.

Пока Ганс старался расшевелить задремавший двигатель, эта милая женщина успела поведать нам о своей столетней подружке Элизе Кнопф, живущей в каком-то захолустье в полном одиночестве. Причем она успела рассказать о ней, начав с ее тяжелого детства, а закончила эту грустную повесть только историей празднования полувекового юбилея подружки: дойти до нашей эры новоявленной Шехерезаде не дал автомобильный двигатель – он вдруг сжалился над нами и после трехсот двадцать четвертой попытки завелся.

– …когда Элиза проводила сына, невестку и внуков в город и осталась одна, ей пришлось продать ферму, а деньги положить в банк. Она поклялась, что ее капиталы достанутся только тому, кто скрасит ее последние дни. Но судьбе было угодно…

Фрау Фукс не договорила фразу до конца. Ганс-Бочонок, этот добрейший ангел (пусть и не во плоти!), снова высунул в окошко раскрашенную физиономию и громко рявкнул:

– Садитесь, фрау! И замолчите, фрау!

– Хорошо… Спасибо… Только я не рассказала вам про этих мошенников из банка «Липси»… И про мошенников из банка «Твист»…

– Мы все про них знаем, фрау Фукс! – соврал Ганс-Бочонок, не в силах больше выслушивать трескотню пожилой гнэльфины. – Садитесь в машину и помолчите хотя бы с пол-часика!

Он повернулся и, перегнувшись через спинку кресла, открыл фрау Фукс заднюю дверцу.

– Когда-нибудь доброта нас погубит, – проворчал Кракофакс, адресуя упрек толстяку-привидению.

На что мягкосердечный Ганс только хмыкнул и тронул «Тортиллу» с места. У него было свое представление о добре: он искренне увязывал в единое целое включение двигателя со своим решением подвезти болтливую фрау Фукс к дому ее столетней подружки.

Глава двадцать первая

Пока «Тортилла» тряслась по автобану к заветной цели – повороту на Нордхаузен, – в голове моего дядюшки Кракофакса созрел гениальный план, которым он поспешил поделиться с бравым усачом-водителем. (Фрау Фукс слушала только саму себя, поэтому говорить о ее незавидной участи в недалеком будущем можно было без всякой опаски.)

– Ганс, дружок, а не высадить ли нам эту двуногую шарманку прямо на ходу? Не останавливаться же у развилки, а потом снова заводить проклятый мотор!

Но добрый толстяк в ответ только энергично замотал головой и еще сильнее вцепился пальцами в щербатый руль.

– Как хочешь. Если Тупсифокс опоздает на экзамены, это будет на твоей совести!

– Не опоздаю, «Тортилла» нас не подведет!

Вскоре автомобиль плавно свернул направо и покатил по узкой шоссейной дороге, весело назвякивая мелодию в стиле «кантри». Счастливая фрау Фукс, обрадовавшись такому повороту, – простите за невольную игру слов! – снова включила свой громкоговоритель и под музыкальное сопровождение автомобильных деталей, скрепленных между собою не гайками и болтами, а честным словом, вновь принялась рассказывать о своей подружке Элизе Кнопф и ее проблемах: солидном возрасте, чесотке, излишней мнительности, плохом аппетите, ужасной памяти, двух кошках, вредном соседе-фермере, крысах, слабом зрении… Когда фрау Фукс добралась до желудка старой подружки, «который доставляет бедняжке много хлопот», Ганс-Бочонок не выдержал и прорычал:

– Все! Хватит! Иначе я врежу машину в придорожный столб!

К счастью, прибегать к этому действенному способу заставить болтливую гнэльфину замолчать, если не навеки, то хотя бы на минуту, ему не пришлось. Фрау Фукс увидела на горизонте домик любимой подруги и добровольно прервала водопад слов, разумно решив дать своему языку передышку накануне встречи с ненаглядной Элизой Кнопф.

Зато Кракофакс, увидев до какого градуса кипения довела обычно спокойного Ганса-Бочонка эта женщина, вздумал поделиться с ним шепотом еще одной идеей.

– А не высадить ли нам дорогую фрау Фукс в придорожную канаву? Можно попробовать переключить скорость, тогда и риска для ее жизни никакого не будет. Ну, вываляется она в пыли, получит парочку царапин, помнет платье… Зато какое для нас облегчение, а главное, для нашей «Тортиллы»!

Но добрый толстяк-привидение вновь не поддался на его уговоры и, пользуясь тем, что сидел за рулем, подогнал машину к самым ступенькам дома фрау Кнопф и нажал на тормоза. В двигателе что-то хрюкнуло, квакнуло, и он замолк: возможно, что и навсегда.

– Ну вот, – обреченно сказал Кракофакс, потирая ладошкой лоб, которым ударился о переднее стекло, – ты своего добился…

– Ему нужно отдохнуть, – виновато пробормотал Ганс-Бочонок, вытаскивая меня из-под педалей газа, куда я свалился в момент торможения. – Сейчас я залью холодную воду в карбюратор, и он оживет!

Мы вылезли из салона «Тортиллы» и, выпустив на свободу фрау Фукс, пожелали ей счастливой встречи с подружкой.

– Идемте со мной, – предложила нам добрая гнэльфина. – Вы, наверное, проголодались в дороге? Элиза вас угостит чудесным куриным супом и отбивными котлетками!

– Пожалуй, я не откажусь, – смущенно проговорил Ганс-Бочонок и посмотрел на меня и дядюшку, ожидая нашего согласия.

– Нет-нет! – всполошился Кракофакс. – Ступай за водой и включай мотор! Нам нужно ехать! А мы с Тупсифоксом, так и быть, навестим фрау Кнопф и засвидетельствуем ей свое почтение.

И он ловко запрыгал по ступенькам наверх и вскоре скрылся за дверью. Пришлось и мне бежать следом за ним: не оставлять же старика в одного в незнакомой компании! А Ганс, разведя уныло руками, побрел творить чудеса: возвращать жизнь умолкшей «Тортилле».

Глава двадцать вторая

Итак, я бросился вслед за неугомонным дядюшкой в дом незнакомой нам фрау Элизы Кнопф. Но едва я сделал первый шаг по скрипучим ступенькам, как почувствовал, что в моей груди поселяется противное, липкое ощущение страха. Предчувствие какой-то опасности все разрасталось и разрасталось, но я никак не мог понять откуда оно взялось и только вертел головой по сторонам, тщетно пытаясь отыскать источник моих тревог и волнений. Казалось бы, все вокруг нас излучало умиротворение и покой: и эти цветочки в горшочках, и занавесочки на чисто вымытых окнах, и яркие половички под нашими ногами, и живописные картины на стенах… Но, в то же время, и от цветочков, и от занавесок, и от половичков, и от картин словно бы струились какие-то невидимые токи зла и ненависти. Невольно я протянул руку к одному из цветочных горшков, стоявших в холле на первом этаже, и тут же ее отдернул: на моей ладони появилось красноватое пятно, какое бывает после ожога.

– Дядюшка, – прошептал я своему шустрому родственничку, который уже начал подниматься вслед за фрау Фукс на второй этаж, – здесь нечисто! Давай-ка удирать отсюда подобру-поздорову!

Но Кракофакс словно бы и не услышал меня. Он только на секунду оторвался от задушевной беседы со своей спутницей и, повернув голову в мою сторону, проговорил:

– Побудем здесь с четверть часа и поедем. Дай машине отдохнуть, Тупсифокс!

В это время из ближней к лестнице комнаты выплыла старушка лет ста двадцати – ста двадцати пяти, раздались радостные вопли и восклицания, и я понял, что отступать поздно.

– Познакомьтесь: моя подруга фрау Элиза Кнопф! – прострекотала фрау Фукс и показала на ходячую статую в каком-то длинном до пят халате белого цвета и в чепчике на седой, как снега Килиманджаро, головке. – А это господин Кракофакс и его племянник Тупсифокс! Они любезно согласились подвезти меня к твоему дому, а я пообещала, что ты накормишь их своими коронными блюдами: куриным супчиком и отбивными котлетками!

– Ах, болтушка Сабина, твой язык снова меня подвел! – всплеснула ручками фрау Кнопф. – Чтобы сварить куриный супчик по моему рецепту, нужно иметь хотя бы курицу. А ее у меня нет! А чтобы поджарить отбивные котлетки, их нужно сначала отбить. Где я возьму силы на это?!

Фрау Кнопф достала из кармана халата очки с выпуклыми линзами и водрузила их на длинный, как пика, нос. Взглянула на меня с дядюшкой повнимательнее и снова всплеснула руками:

– Боже! Да это никак мой племянник Галлифакс?! Ну да, это он: дитя совсем не изменился!

Ходячая статуя нагнулась, сграбастала обеими руками моего растерянного дядюшку, подняла его вверх и наградила тремя звонкими поцелуями: в лоб и в обе щечки, которые из бледных, как мел, тут же стали пунцовыми, как вареные раки.

– Простите, фрау, но вы меня с кем-то спутали… – попробовал он вырваться из цепких пальцев древней старушки. Но не смог и тогда вновь представился: – Меня зовут Кракофакс, а не Галлифакс. «Галлифакс» – это, кажется, знаменитый пароход?

– Галлифакс – мой племянник! Я его сто лет не видела! – улыбнулась фрау Кнопф и влепила в лоб дядюшке дополнительный поцелуй. – Я думала, что ты за эти годы хоть немного подрос, а ты все такой же крошка!

– Я пуппитролль и горжусь этим! – взвился оскорбленный Кракофакс. – Быть дылдой много ума не нужно!

– Верно, мой мальчик, верно, – закивала Элиза Кнопф, – ты и в детстве был не по годам умен! – Она сняла с дядюшки шляпу, чтобы погладить его по «светлой головке», и удивленно уставилась на обширную лысину: – Тебя по-прежнему стригут наголо?! Но это сейчас, кажется, не модно?!

Кракофакс дернулся из последних сил, выскользнул из рук новоявленной «тетушки», шлепнулся на пол, громко охнул, потом отнял у старой гнэльфины свой головной убор и, надевая его, пробормотал:

– За модой ни я, ни мои родители никогда не гнались… А своей прической я доволен: и волосы в глаза не лезут, и шампунь мало расходуется.

Воспользовавшись паузой, я потянул дядюшку за рукав:

– Нам нужно ехать! Прощайся и пойдем к машине!

– Нет-нет! – воскликнула, услышав мои слова, фрау Кнопф и так сверкнула глазами, что мне вновь стало не по себе. – Из нашего дома еще никто не уходил голодным! Тем более, мои любимые родственники! Галлифакс, может быть, ты отобьешь котлетки? А Сабина их быстро поджарит на газовой плите!

Дядюшка хотел в очередной раз поправить старушку и сказать ей, что он никакой не Галлифакс, но быстро передумал и только махнул рукой:

– Ладно, Тупсифокс, идем на кухню. У нас еще есть в запасе время, на экзамены мы не опоздаем.

Пришлось мне подчиниться, и я отправился следом за дядюшкой и фрау Сабиной на кухню, которая располагалась на первом этаже. Спрыгивая со ступеньки на ступеньку, я зашептал на ухо упрямому старику:

– Неужели ты не чувствуешь, дядюшка, что все в этом доме пропитано страхом и ужасом?! Даже эти цветочные горшочки, которые выглядят такими безобидными, на самом деле могут причинить сильную боль! Видишь красное пятно на моей ладони? Это я обжегся о проклятый горшок!

В ответ дядюшка только сочувственно улыбнулся:

– Ты слишком волнуешься, Тупсифокс, перед экзаменом. И еще эта сумасбродная старушка… Успокойся, все будет хорошо. Сейчас мы с тобой перекусим и поедем в школу!

Но я успокаиваться не хотел. Спустившись на первый этаж, я ткнул пальцем в сторону злополучного горшка с фиалками.

– Прикоснись к нему, дядюшка, прикоснись! А я посмотрю, как ты после этого запляшешь!

– Пожалуйста. – Кракофакс прижал ладошку к гладкой поверхности цветочного горшка и несколько секунд подержал ее в таком положении. – Теперь ты доволен?

– И тебе не было больно?! Тебя не обожгло?!

– По-моему, в нем торчат живые цветы, а не налит кипяток…

Тогда я тоже коснулся проклятого горшочка левой, еще не ошпаренной, рукой. И очень удивился: мою ладонь обдало нежной прохладой.

И почему-то мерзкое чувство страха вновь проникло ко мне в душу и стало разъедать ее все больше и больше…

Глава двадцать третья

Мои предчувствия меня не обманули: пока мы с дядюшкой и фрау Сабиной пересекали короткое расстояние от лестницы до кухни, я успел три или четыре раза споткнуться на ровном месте (ковровые дорожки и половички так и норовили приклеить намертво к себе подошвы моих ботинок!), чуть было не покалечился упавшей со стены картиной (она сорвалась с гвоздя и полетела не вниз, а слегка наискосок, навстречу мне!), один раз меня прихлопнуло дверью (но я ловко от нее увернулся!) и, в конце концов, я едва не зарезался насмерть тупым ножичком, когда взялся помогать фрау Фукс и дядюшке готовить отбивные котлеты.

– Что-то тебе сегодня не везет, – сказал Кракофакс, отбирая у меня нож. – Сядь, отдохни немного!

Я присел на маленькую табуреточку, но тут же вскочил с нее с диким воплем: из табуретки торчал ржавый гвоздь! Но когда я на него «приземлялся», гвоздя там не было, я посмотрел куда сажусь!

– Пойду-ка я к дядюшке Гансу, – проговорил я, сдерживая слова проклятья и готовые выступить из глаз слезы. – Если он не заведет машину в течение ближайших тридцати минут, я пойду в Браунвальд пешком, но здесь не останусь!

Я выскочил из кухни, проскакал по холлу и вылетел пулей на улицу. Мне повезло, я проделал все это так быстро, что меня не успело ничем не стукнуть, не прихлопнуть. Даже входной парадной дверью с тугой пружиной – такое счастье! Вдохнув радостно полной грудью свежего воздуха, я побежал к Гансу-Бочонку, который торчал под капотом «Тортиллы» и что-то ковырял в двигателе большой длинной отверткой.

– Мы скоро поедем? – спросил я его, задирая голову вверх. – А то мне здесь очень не нравится!

– Скоро, Тупсифокс, скоро. Вот сейчас закручу последний болтик и попробую снова завести мотор.

Я вскарабкался к бравому водителю и заглянул под капот. И, конечно, крышка капота в ту же секунду сорвалась с упора и упала мне и Гансу-Бочонку на спины! К счастью для меня, основной удар пришелся по толстяку-привидению, а то бы моя история закончилась именно на этом месте.

– Бедная «Тортилла», она вся проржавела! – пропыхтел сочувственно дядюшка Ганс, приподнимая крышку и вытаскивая меня из железной западни. – Надеюсь, тебя не ранило, Тупсифокс? Нет? Да ты счастливчик, как я погляжу!

В это время на пороге дома показалась фрау Фукс и позвала нас обоих к столу.

– Пойдем перекусим? – посмотрел на меня с мольбой толстяк-привидение. – А «Тортилла» пусть еще немного постоит, отдышится. Лишний отдых ей не помешает, Тупсифокс, ты сам знаешь!

Глава двадцать четвертая

С отбивными котлетками мы расправились в пять минут. Но и этого времени вполне хватило на то, чтобы фрау Элиза сумела уговорить моего дядюшку остаться у нее погостить на одну – две недельки.

– Милая крошка, мой дорогой племянник! – обратилась она торжественно к старичку-пуппитроллю, едва мы только уселись за стол и взяли в руки ножи и вилки. – Я приняла важное решение: все мои банковские вклады я завещаю тебе!

Старушка выдержала небольшую паузу и добавила:

– А также этот дом и все, что в нем находится!

Насладившись впечатлением, которое она произвела на всех сидящих за столом (все сидели с открытыми ртами, но кусочки котлет не спешили в них класть), фрау Элиза Кнопф сказала:

– Однако с маленьким условием: мой дорогой племянничек должен пожить у меня хоть какое-то время и скрасить мое одиночество!

– Я с большой охотой… Но я… – обрел, но не до конца, дар речи Кракофакс. – Я сам, в некотором роде, дядя… А тут – тетя… А я – племянник…

– Чему вы удивляетесь? – перебила его фрау Сабина Фукс. – У дяди всегда бывают племянники, иначе какой он дядя? И, конечно, ему не возбраняется самому быть племянником – дурного в этом ничего нет! Глупо отказываться от своего счастья: вам обещают наследство, а вы капризничаете!

Последний довод оказался настолько убедительным, что мой старик сразу же перестал ломаться и спорить.

– Хорошо, – сказал он, усилием воли заставляя себя придти в чувство, – я согласен погостить у дорогой тетушки Элизы с недельку… Близкие покинули эту милую женщину, но я не таков, я не оставлю ее в одиночестве! А ты, Тупсифокс, – тут он повернулся лицом ко мне, – поезжай с Гансиком в школу. Если поступишь, дай знать об этом. Если не повезет, наш друг доставит тебя к нам. У моей милой тетушки и тебе найдется приют!

– Надеюсь, не последний? – пробурчал я и принялся кромсать отбивную котлету. – Смотри, дядюшка, не влипни в новую историю…

– Вы – знаменитый искатель злоключений! – Добряк Ганс шутливо погрозил Кракофаксу вилкой.

Дядюшка смущенно улыбнулся и склонился над тарелкой. Глядя на него, все активно заработали ножами и вилками. Я тоже насадил на вилку небольшой кусочек котлеты и отправил его в рот. И тут же вскрикнул от боли: острые зубцы впились в мой язык.

– Все! Ухожу пешком! Прощайте! – Я спрыгнул с подставки, на которой сидел, спустился со стула на пол и бросился прочь из жуткого дома. Ганс-Бочонок, дядюшка и обе старушки кинулись меня догонять.

Остановился я только у нашей машины: все-таки надежда добраться до школы юных волшебников в автомобиле еще теплилась в моей душе.

– Заводи! – сказал я подбежавшему ко мне первым дядюшке Гансу. – Даю три попытки!

– Хватит одной! – улыбнулся, желая меня подбодрить, лихой водитель и повернул ключ зажигания.

И чудо случилось, двигатель заработал! Я запрыгнул в «Тортиллу» и сел в кресло рядом с Гансом-Бочонком.

– Полный вперед! И прошу больше не останавливаться!

– Есть полный вперед и больше не останавливаться! – козырнул усач-привидение и потянулся правой рукой к рычагу переключателя скоростей.

В этот момент к машине подбежал запыхавшийся Кракофакс (фрау Фукс и фрау Кнопф прекратили преследование еще находясь в холле первого этажа).

– Тупсифокс, ты должен меня понять! Такой шанс! – пропыхтел он, тяжело отдуваясь. – Когда еще на мою голову свалится такое наследство – подобное случается раз в жизни!

– Дядюшка, ты сошел с ума: какой ты наследник?! – попробовал я образумить старого пуппитролля. – Поверь, в этом доме нечисто! Давай уедем вместе!

Но Кракофаксу словно вожжа под хвост попала, он закусил удила и на уговоры не поддался.

– Чушь! – засмеялся он натужным, неискренним смехом. – Дом как дом! А ты пытаешься любую мелкую неприятность объяснить происками нечистой силы! Успокойся и поезжай в школу – тебя ждут экзамены. Счастливого пути, Тупсифокс! Ни пуха, ни пера!

– К черту, – буркнул я в ответ по привычке. И поскорее трижды сплюнул через левое плечо: не хватало мне только самому сглазить родного дядюшку!

Ганс-Бочонок переключил скорость, отпустил тормоза, и наша «Тортилла», радостно рыкнув и подпрыгнув на месте, резво рванула вперед.

Глава двадцать пятая

В школу юных чародеев мы успели вовремя. Экзамены еще не начались, хотя к ним все было уже готово. Оставалось только построить абитуриентов в шеренгу, отделить от них родственников и друзей и можно было приступать к первому испытанию.

Я попросил Ганса-Бочонка не выходить из машины, чтобы не привлекать излишнего внимания к его колоритной, раскрашенной акварельными и масляными красками, фигуре, и поспешил присоединиться к шумной толпе мальчишек, девчонок и взрослых гнэльфов. Мне хотелось поскорее почувствовать себя настоящим кандидатом в ученики этой странной школы и я не желал выделяться чем-либо среди моих будущих одноклассников.

Но увы, не тут-то было! Едва я приблизился к этому рою гудящих, словно шмели над клевером, гнэльфов, как кто-то из мальчишек громко закричал:

– Смотрите, смотрите! Сюда приехал пуппитролль! Боже, как он похож на ТОГО, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ!

Вся толпа разом смолкла и дружно устремила на меня любопытные взоры.

– Да, Густав, ты прав, – воскликнула девчонка, стоявшая в двух шагах от наблюдательного мальчишки-гнэльфа, – это – пуппитролль. Но он совсем не похож на ТОГО, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ! Во-первых, он без очков…

– А во-вторых, он рыжий как клоун! – перебил ее другой мальчишка. – И одет он как клоун! Вы поглядите, какая у него куртка и какие штаны! Он наверняка сбежал из цирка!

Все засмеялись над его словами, и только та девчонка, которая первой отказалась признавать во мне какую-то безымянную знаменитость, попробовала пристыдить своих товарищей:

– Гимпель, Шлингель, Кальб, Флинк! А ну, прекратите потешаться над мальчиком! Может быть, у его родителей нет денег на другую одежду? Вот начнем учиться, тогда и посмотрим кто чего стоит!

К счастью, в это мгновение раздалась команда к построению, и дальнейшие обсуждения моей скромной личности прекратились. Толкаясь и посмеиваясь, абитуриенты встали на площади перед зданием школы в две шеренги, и я торопливо пристроился в первый ряд левофланговым. Ректор школы профессор гномологии и эльфологии А. Т. Купрум произнес вступительное слово, а затем объявил о начале первого и – о, счастье! – единственного экзамена.

– Вы знаете, дорогие друзья, – сказал он, обращаясь к нам с доброй, отеческой улыбкой, – что весь мир сейчас околдован образом ТОГО, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ. И все, что с ним связано, также священно для многих его поклонников. Не будем исключением и мы с вами: давайте проведем отбор на факультеты нашей школы так, как было принято делать в школе, в которой учился ТОТ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ!

Закончив эту длинную тираду, ректор взмахом руки дал знак своим помощникам вынести на площадь табурет и большую остроконечную шляпу.

– Мы набираем первый курс, поэтому наша шляпа пока еще совсем новенькая, – виноватым голосом извинился ректор. – Но ничего, пройдет время и она состарится!

– И тогда ее придется выбросить? – спросил я шепотом у мальчишки, который стоял рядом со мной. – Не понимаю: чему здесь можно радоваться?

– Тсс!.. – зашипел сосед, морщась и гримасничая. – Не говори глупостей! В школе ТОГО, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ была старая, с заплатками, шляпа!

– Сочувствую, хотя в некоторых школах нет и таких…

Я замолчал и снова стал смотреть перед собой, надеясь увидеть любопытное зрелище. Но ничего особенного нам, увы, не показали. Абитуриенты один за другим подходили к табуретке, брали дрожащими руками шляпу и водружали ее себе на голову. А шляпа, выдержав томительную паузу, громко верещала почти негнэльфским голосом: «Фельдхауз!.. Фельдхауз!.. Фельдхауз!..»

Когда она в десятый раз подряд выкрикнула злополучный «Фельдхауз», ректор всполошился и дал команду прекратить на время экзамен. Подбежав к табурету, он схватил шляпу и стал пристально разглядывать ее внутреннюю часть. Закончив осмотр, ректор обреченно произнес:

– Она сломалась… Кто-то трогал шляпу до экзамена и вот авария!

– А ну, шельмецы, признавайтесь! – крикнул здоровенный гнэльф в черной профессорской мантии. – Кто свернул голову шляпе?!

И он, чеканя по-солдатски шаги, прошелся вдоль шеренг, зорко вглядываясь в глаза перепуганным абитуриентам.

Когда профессор (а это был профессор чертологии Э. Х. Феррум!) поравнялся с невысокой девочкой в красивом голубеньком платьице и грозно посмотрел на нее сверху вниз, бедняжка тихо ойкнула и грохнулась в обморок. К ней тут же подбежали ее родители и с причитаниями привели ненаглядную доченьку в чувство.

– Не трогала я вашу глупую шляпу, не трогала! – завопила она, едва успев опомниться. – Я только ее примерила и из рук нечаянно выронила! А она сама сломалась, честное слово, сама!

– Ну-ну, девочка, успокойся, – ласково погладил юную топ-модель по кудрявой головке профессор А. Т. Купрум. – Наверное, в ней что-нибудь стряслось при падении или сдвинулось.

– «Сдвинутая шляпа»! – пихнул локтем в бок своего соседа мальчишка по имени Густав. – И таким доверяют отбор учеников в школу!

Ректор, хоть и не слышал его обидных слов, но вскоре тоже пришел к такому выводу. Подумав немного, он объявил:

– Предыдущие результаты прошу считать недействительными. Унесите шляпу, обойдемся сегодня без нее.

И он стал вызывать абитуриентов по одному и после недолгого собеседования сообщал:

– Этого в Фельдхауз. А этого в Кронкхауз. Эту тоже в Кронкхауз. А этого только в Фельдхауз и то с испытательным сроком.

Я попал в Кронкхауз. А вместе со мной зачислили на этот курс и мальчишку Густава, и девочку, которая покалечила волшебную шляпу, и еще добрую дюжину юных гнэльфов и гнэльфин. А, зачислив, велели идти устраиваться в спальный корпус, а затем отправляться в магазин за учебниками и другими необходимыми вещами, которые могут понадобиться начинающим чародеям.

Глава двадцать шестая

В магазин я пошел вместе с Гансом-Бочонком. Во-первых, я вряд ли дотащил бы до школы груду тяжелых учебников и всяких других предметов. А, во-вторых, у меня в карманах не было ни гнэльфдинга, и мой друг-привидение охотно согласился расплатиться за покупки.

– Вернешь должок когда разбогатеешь, – сказал он с улыбкой, узнав о моих финансовых затруднениях. – А я подожду, мне деньги не к спеху.

Я честно предупредил его:

– Ждать придется очень долго. Может быть, целую вечность.

– Нашел чем испугать привидение! – рассмеялся дядюшка Ганс. – Да хоть две вечности – мне это все равно!

Так за разговорами, мы дошагали с ним до высокой кирпичной стены, за которой располагался магазин волшебных вещей и книг по магическим наукам. Следуя модному поветрию, покупателям нужно было входить в этот магазин не через дверь, а сквозь пролом в стене.

– На какой кирпич я должен нажать, чтобы образовалась дыра? – спросил меня Ганс-Бочонок, задирая голову вверх и разглядывая солидное сооружение.

– На тридцать второй снизу в пятом ряду, – заученно произнес я в ответ. И добавил: – На тот, на котором мальчишки нацарапали гвоздиком слово «Вход».

– Мудрое решение проблемы, – похвалил толстяк-привидение сообразительных учеников школы юных чародеев и нажал на нужный кирпич.

Стена задрожала, завибрировала, но вход в магазин не открылся.

– Попробую еще раз, – смущенно сказал Ганс-Бочонок и надавил на помеченный мальчишками кирпич еще сильнее.

Стена снова заходила ходуном, однако пролом в ней так и не появился.

– Что мы с тобой мучаемся? – рассердился мой спутник на повторную неудачу. – Давай пройдем сквозь нее и дело с концом!

– Я не смогу, я пока еще сквозь стены не умею проходить…

– Тогда давай ее обойдем! – предложил Ганс-Бочонок. – Мода модой, но надо и мозгами шевелить!

Он взял меня за руку и потащил в обход громоздкого сооружения. И через две минуты мы с ним уже стояли у парадной двери в магазин, собираясь в него войти.

– Видишь как все просто, – сказал дядюшка Ганс, отряхивая носовым платком кирпичную пыль со своих крашеных сапог. – Чем меньше заморочек, тем приятнее жизнь. Это касается и мира волшебников, Тупсифокс, запомни мои слова!

Мы вошли в помещение магазина и поздоровались с продавцом – старичком-гнэльфом в синем балахоне, расшитом золотыми звездами, и остроконечном колпаке на седой, как облако, голове.

– Что угодно, господа? – спросил он, ответив на приветствие. – Наверное, комплект учебников для первого класса и необходимые пособия? На какой курс зачислен юноша? Ах, он попал в Кронкхауз! Тогда ему будут нужны «Основы чародейства», «Введение в гоблинизм», «Научный подход к шаманству», «Краткий биографический справочник ТОГО, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ», «Учебник тарабарского языка», «Энциклопедия кофейной гущи», ноты для завывания и бормотания…

Продавец выложил на прилавок огромную стопку книг и полез в другой шкаф доставать учебные пособия.

– Вот набор реактивов для приготовления волшебных снадобий, вот свисток – он пригодится на уроках свистопляски, а вот и наша гордость – помело «ОРЕОЛ-2007»: на нем можно и летать, и подметать школьный двор!

Старик подал нам волшебные вещи и направился к кассе.

– С вас, господа, сто восемьдесят три гнэльфдинга, – сказал он, быстро подсчитав общую сумму.

– У меня только сотня, – смутился Ганс-Бочонок.

– Придется что-нибудь убрать, в долг мы товар не отпускаем, – поскучневшим голосом пробормотал продавец.

– Метелка сколько стоит? – спросил дядюшка Ганс.

– Девяносто гнэльфдингов, – сухо сообщил старичок.

– Ура! – вскрикнул радостно мой друг. – Значит, у меня останется еще семь гнэльфдингов на горючее для «Тортиллы»! А помело я тебе сам свяжу, Тупсифокс, ты не волнуйся! И поверь, оно будет не хуже этого «Нимба»!

– «Ореола», – поправил я дядюшку Ганса. И тяжело вздохнул: я уже предчувствовал, как станут надо мной смеяться мои одноклассники, когда увидят у меня в руках самодельную метелку, а не сверкающее лаком фирменное помело.

Глава двадцать седьмая

Однажды мне в руки попала замечательная книжка Антуана де Экзюпери «Маленький принц». И в этой книжке я нашел замечательные слова: «Нет в мире совершенства!» Не помню с чем они были связаны: то ли с какими-то охотниками, то ли с Хитрым Лисом, то ли с зайцами… Главное, эти слова объясняли читателю, что в нашем мире все относительно. Допустим, вы нигде не учитесь и вам очень хочется учиться. И вдруг вас принимают в учебное заведение! Вы счастливы, прыгаете от радости до небес, ждете с нетерпением первых занятий… И вот они начинаются. И что же? Радость ваша с каждым днем скукоживается, словно шагреневая кожа, и уже через неделю на вас находит просветление: валять дурака гораздо приятнее, чем корпеть над учебниками с утра до позднего вечера! Но увы, прозрение пришло слишком поздно, и вам не остается ничего другого, как продолжать грызть гранит науки.

Мне еще повезло, наша школа была не совсем обычной и на занятиях скучать особо не приходилось. Да и компания у меня подобралась не плохая: я быстро подружился с Густавом Гимпелем, Эрихом Шлингелем, Максом Кальбом и Ульрикой Кляйн – той самой девочкой в голубеньком платьице, которая скрутила голову волшебной шляпе. На уроках (и после них) именно наша славная пятерка больше всего получала замечаний от преподавателей и воспитателей.

– Гимпель, хватит ползать по потолку! – взывал, например, профессор Ламм на уроках левитации к нашему приятелю. – Разминка давно закончилась, все уже сидят за столами!

Но Густав словно бы и не слышал добряка Ламма; он по-прежнему продолжал изображать из себя муху, бегая из угла в угол по потолку и осыпая нас всех крупинками мела.

В конце концов и добрейший профессор выходил из себя, взлетал с трудом наверх и, схватив непослушного ученика за шиворот, волок его вниз, сердито приговаривая: «Ну все, Густав Гимпель, ты допрыгался! Ставлю тебе „ноль“ в журнал!»

На занятиях по чревовещанию обычно отличался Макс Кальб. Сидя за последним столом с отрешенной физиономией, он сыпал преподавателю вопрос за вопросом, не открывая рта и не поднимая руки. И несчастный педагог вынужден был метаться по классу и прислушиваться к бурчанию в животах всех учеников. Наконец он находил озорника и тоже ставил ему в журнал «ноль» – самую плохую отметку.

– Чревовещать нужно тогда, когда в этом возникает необходимость! – объяснял учитель Максу, а заодно и всем нам. – Или когда я вас об этом попрошу. А злоупотреблять знаниями, полученными на моих уроках, я никому не позволю! Вам понятно, Макс Кальб?!

– Понятно, – грустно отзывался наш приятель, не разжимая губ. – Больше этого не повторится!

Эрих Шлингель и Ульрика Кляйн предпочитали на занятиях вести себя тихо и нолей не хватать. Зато во внеурочное время они с радостью наверстывали упущенное. Эрих, например, любил забираться на крышу спального корпуса и с помощью волшебной палочки (а пользоваться ею до начала второго семестра было строжайше запрещено!) собирал над собою облака в грозовую тучу, а затем направлял ее туда, куда хотел: или в комнаты девочек, или в кабинет старшего воспитателя Михаэля Штумпфа, или еще куда-нибудь. То-то поднимался визг, когда в девчоночью спальню внезапно вплывало что-то серое и мокрое! Все пулей вылетали в коридор и закрывали дверь, за которой вдруг начинали грохотать раскаты оглушительного грома. А если ужасный ливень обрушивался на голову сидящего за столом в своем кабинете господина Штумпфа, то вопли старшего воспитателя можно было сравнить только с гласом иерехонской трубы, созывающей всех на Страшный Суд. Проделки Шлингеля, как правило, оставались безнаказанными: лезть на крышу спального корпуса и искать там виновника этих событий просто никому из взрослых не приходило в голову, а ученики, конечно, не выдавали своего товарища, хотя и обещали его как-нибудь поколотить за подобные «шуточки».

– Наверное, сквозняком тучку в комнату затянуло, – объясняли учителя странное «атмосферное» явление. – Редкий случай, но чего в жизни не бывает!

Ульрика Кляйн, в отличие от мальчишек, специально не озоровала. Но у нее с первого же дня обитания в школе юных чародеев проявилась одна особенность: за что бы Ульрика не взялась, чего бы она не коснулась, этот предмет тут же ломался и, как правило, навсегда. О волшебной шляпе, которой милая гнэльфина устроила легкое сотрясение мозгов, я уже рассказывал. Но она сумела вывести из строя – всего за неделю! – котел для варки волшебных зелий, три помела «Ореол-2003» (одно свое и два чужих), расколола чудесное зеркальце, умеющее показывать прошлое и будущее, по ошибке скормила говорящему ворону молодильное яблоко, переломила, вертя в руках, две волшебных палочки и потеряла не известно где казенную шапку-невидимку…

– У вас, фроляйн, талант! – сказал ей ректор школы профессор А. Т. Купрум, когда узнал про ее очередной «подвиг». – Ткнуть пальчиком в чугунный котел и сделать в нем дырку даже Гераклу не под силу, а вам удалось!

– Там уже была дырка, просто я в нее ловко попала, – стала оправдываться девочка.

Но профессор взмахом руки попросил ее замолчать.

– Хорошо, поверим на слово в твою сказочную меткость и не замеченный мною брак в новеньком котле. Но скажи, дорогая, зачем ты стащила у педагога молодильное яблоко и скормила его столетнему говорящему ворону?!

Ульрика покраснела и потупила голову:

– Я не стащила яблоко… Просто оно выскользнуло из рук учителя и покатилось по полу. А я нагнулась, чтобы его поднять, и у меня из кармашка выпало мое яблоко…

– И ты их, конечно, перепутала?

– Нет, я пыталась вернуть учителю его яблоко.

– А он заупрямился?

– Еще как! – «Я знаю, фроляйн Ульрика, о вашей чудесной удачливости, – сказал он. – Поэтому забирайте этот фрукт себе и кушайте его на здоровье. А мне отдайте то яблоко, которое вы положили в карман!»

– И ты послушалась?

– А разве не нужно слушаться учителя? – вскинула головку Ульрика Кляйн и с удивлением посмотрела на ректора школы.

– Нет-нет! Послушание приветствуется! – Теперь уже у профессора Купрума зарумянились щеки. – Но иногда можно и настоять на своем. Особенно когда ты уверен в правоте…

– А я не была уверена: яблочки-то похожие!

Ректор школы ласково погладил Ульрику по голове, потом подул на палец, который уколол о ее заколку для волос, и тихо произнес:

– Ступай, милая, к своим друзьям и подружкам. Конечно, жаль, что столетний говорящий ворон превратился в желторотого птенца умеющего только пищать, а единственная шапка-невидимка сгинула не известно куда, но, как говорится, что сделано, то сделано. Ступай, Ульрика, пока я не стал из-за тебя инвалидом! И постарайся больше ничего не ломать и не разбивать.

– Хорошо, я попробую!

Ульрика неумело поклонилась профессору Купруму, боднула его головой в живот, извинилась и попятилась назад. Сбила парочку горшочков с цветами, снова извинилась и опрометью кинулась ко мне и Шлингелю (мы стояли за чучелом белого медведя в школьном коридоре и, выглядывая из-за него, наблюдали за бесплатным спектаклем).

– Бежим отсюда поскорее! – крикнула она, роняя на меня и Эриха гигантское чучело. – Господин ректор сегодня явно не в духе, я еле от него отцепилась!

– Сначала отцепи мою курточку от зубов медведя, – простонал Шлингель, – а уж потом я попробую удрать!

Мы с Ульрикой освободили нашего приятеля из цепких челюстей страшного зверя и помогли ему подняться на ноги.

– И как тебе удается все сшибать и ронять? – спросил девочку Шлингель. – А еще ломать, разбивать, терять и скручивать?

– Господин Купрум сказал, что у меня к этому талант, – смущенно призналась Ульрика. – Но он, наверное, ошибся. Если бы у меня был такой талант, то я наверняка бы его зарыла в землю или угробила еще в самом раннем детстве!

Глава двадцать восьмая

В школе юных чародеев я был единственным пуппитроллем, и это обстоятельство накладывало на меня дополнительную ответственность хорошо учиться и стараться ничем не запятнать имя нашего славного рода. Но, как говорится, «с кем поведешься, от того и наберешься»: я тоже сумел получить несколько нолей в журнал от наших щедрых преподавателей.

Первый ноль я заработал даже не на уроках, а только еще на подступах к ним. В понедельник утром, перед началом занятий, наш классный воспитатель профессор Штумпф собрал нас в своем кабинете и объявил, что сегодня мы займемся заготовкой орлиных перьев. И как бы между прочим, он спросил, обращаясь ко всем нам:

– Кто скажет, почему вы должны писать орлиными перьями?

– Наверное, в магазинах кончились авторучки? – вопросом на вопрос ответил Кальб.

– Ответ неверный, получай ноль!

Кандидаты в чародеи сразу притихли: учеба в школе началась не слабо!

Однако печальная попытка товарища не образумила Эриха Шлингеля и он смело брякнул:

– В нашей школе нет гусей! Поэтому в ход идут орлиные перья!

Михаэль Штумпф и Эриху влепил ноль. А затем долго, долго ждал очередного храбреца. Но не дождался и сам отправился на поиски героя. Он медленно прогулялся по широкому коридору между столами, зорко высматривая новую жертву. Ею оказался, конечно, я – самый, казалось бы, неприметный среди всех одноклассников.

– Ну, Тупсифокс, – растягивая слова и одновременно удовольствие, произнес Михаэль Штумпф, – порадуй меня правильным ответом!

– В нашей школе пишут орлиными перьями потому, что это очень круто! – отбарабанил я по-солдатски.

– Уже теплее… Но все-равно ставлю тебе ноль. А ответ прост: орлиными перьями писал ТОТ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ! Поэтому и в нашей школе мы будем ими пользоваться. Даже если это кому-то из вас покажется ужасной глупостью! – добавил профессор строгим голосом.

Второй ноль я заработал уже гораздо позже, на одном из уроков по зельеварению. Пока педагог объяснял нам формулы усыпительных снадобий, Эрих Шлингель развлекался тем, что то и дело напяливал мой клоунский колпак мне до самого подбородка. И разумеется, я больше половины рассказанного учителем пропустил мимо ушей (они ведь были у меня закрыты!). А когда преподаватель поручил мне испечь «усыпительный пирог», я чуть было не завалил все дело. Но выкрутился! Готовя тесто, я начал бормотать громко вслух «Правила внутреннего распорядка школы юных волшебников». Затем без остановки, когда принялся выпекать сам пирог, стал бормотать «Свод моральных принципов юного волшебника». А чуть позже, уже вынув из духовки румяный яблочный пирог и раздав каждому ученику и, конечно, учителю по солидному куску, я пробормотал текст школьного гимна. И добился своего: все уснули, уронив головы на столы! Даже учитель не удержался и раза три клюнул носом. Но быстро опомнился и смущенно воскликнул:

– Тупсифокс, это нечестно! Ты хотел ввести меня в заблуждение! Ставлю тебе ноль!

– Но почему?! – поразился я такому повороту событий.

– Ты не использовал волшебную фразу, которую я вам диктовал. А все уснули лишь потому, что твой пирог оказался очень вкусным и сытным. Тебе нужно идти в кулинары, а не в волшебники!

Я очень обиделся на этого учителя, его слова по отношению ко мне были так несправедливы. Ведь я выполнил его задание, пусть и применив другие «заклинания». За что же мне ставить ноль, да еще в журнал?!

К вечеру в моей голове созрел план восстановления справедливости: я решил этот ноль убрать. Да так, чтобы и следа от него не осталось. Я вынул из набора химических реактивов для варки волшебных зелий флакончик с этикеткой «Обесцвечивающий элексир», достал из шкафа помело, которое мне связал Ганс-Бочонок, и, прошептав магическую фразу с помощью которой можно было самому стать невидимым, оседлал «летательный аппарат» и выпорхнул в открытое окно.

Все журналы хранились в учительской на отдельной полке, найти нужный не составляло особого труда. Главная проблема заключалась в том, КАК проникнуть в учительскую. Через окно? Оно было закрыто изнутри. Через дверь? Она тоже была заперта, да и летать по коридорам учебного корпуса на помеле я опасался. Не хватало мне только совершить «наезд» на кого-нибудь из преподавателей!

И тут меня осенило: нужно попросить моих товарищей устроить тренировочные полеты на «ореолах»! Благодаря модному поветрию, в нашей школе часто проводились состязания среди летунов на волшебных метелках. После каждого такого соревнования в учебном и спальном корпусах приходилось заново вставлять оконные стекла. Вдруг мне повезет и мальчишки выбьют мячом окно в учительской? Если в игре примет участие Ульрика Кляйн, то в этом можно будет не сомневаться!

Я быстро спланировал на дорожку, ведущую из столовой в спальный корпус, и окликнул Макса Кальба, который в это время как раз по ней брел о чем-то глубоко раздумывая:

– Макс, а ну-ка, постой!

– А?! – испуганно вскрикнул мой приятель и застыл на месте, как столб.

– Не бойся, это я – Тупсифокс!

– А я не боюсь… Ведь ты мне ничего плохого не сделаешь? Да, Тупсифокс? Мы с тобой были хорошими друзьями…

– Не бойся, ничего я тебе не сделаю. Да не дрожи ты так сильно, Макс, не дрожи!

– Хорошо, я попробую… Знаешь, Тупсифокс, я впервые сталкиваюсь с привидением, вот меня и трясет с непривычки!

Я понял, в чем кроется причина его внезапного испуга, и рассмеялся:

– Я не привидение, Макс! Я – Тупсифокс, просто я стал невидимым на время!

Кальб, услышав эти слова, заметно повеселел.

– Тогда другое дело! И как это тебе удалось? Курс превращения в невидимок мы будем проходить только во втором семестре.

– Меня мой дядюшка научил. Но это – секрет!

– От друзей секретов не бывает, Тупсифокс.

Я немного замялся:

– Хорошо, я тебе его открою. Но ты мне должен помочь в одном деле.

– В каком?

– Позови наших приятелей полетать на «ореолах». Если вы разобьете в учительской окно, я буду вам за это очень благодарен.

– Нет проблем! – засмеялся Макс Кальб. – Расколотим хоть два окошка!

– Нет, мне хватит одного.

– Ну, как хочешь. Для друга мне ничего не жалко!

И Макс Кальб побежал за Густавом, Эрихом и Ульрикой. А я остался их ждать под кустом сирени неподалеку от учебного корпуса.

Глава двадцать девятая

Во время тренировок нам запрещали пользоваться комплектом волшебных шариков, поэтому мы гонялись на метлах за обыкновенными резиновыми мячиками небольшого размера. Главной нашей задачей было не дать мячу коснуться земли. Мы размахивали бейсбольными битами и ловко пасовали мяч друг другу, изредка промахиваясь и нанося удар или по воздуху, или по кому-нибудь из своей команды или команды противника. Приятного в том, чтобы схлопотать такую «плюху», конечно, было мало, но это все-равно не шло ни в какое сравнение с теми ударами, которые получали игроки на соревнованиях волшебными шарами, прилетающими неизвестно откуда и разящими наповал.

– Отличный вид спорта! Он сделает из вас настоящих мужчин! – радовался наш тренер Финн Галл, наблюдая за тем, как один за другим шлепаются на землю сбитые игроки. – Если останетесь живы, то не забудьте послать благодарность изобретателям этой чудесной забавы!

Девчонок превращать в «настоящих мужчин» Финн Галл не собирался, поэтому к соревнованиям он их не допускал, хотя и разрешал иногда немного порезвиться на «ореолах». Но девочки редко пользовались этой возможностью, и только одна Ульрика Кляйн охотно «седлала» помело со встроенным миниатюрным двигателем и носилась вместе с нами над территорией школы, распугивая ворон и галок громким визгом.

Вот и сейчас она пришла ко мне следом за Максом Кальбом, Эрихом Шлингелем и Густавом Гимпелем, таща на плече, как винтовку, новенький «Ореол-2007».

– Что нужно разбить? – спросила Ульрика, опуская мне на невидимую голову свое помело. – Окошко? Какое окошко?

– В учительской… – прошипел я, приседая от боли на репейник. – Проклятье, эта девчонка когда-нибудь нас покалечит…

Я выдернул из штанов длинные, острые иглы колючего растения, потер на лбу шишку и, слегка успокоившись, объяснил друзьям их задачу.

– Попробуйте разбить окно в учительской. А я проникну внутрь и выведу все наши ноли в журнале. Нам их поставили несправедливо, поэтому…

Я не успел договорить, как Ульрика вновь взмахнула помелом, огрела им меня по уху и громко воскликнула:

– Да здравствует справедливость!

– И пусть тебе, Тупсифокс, сопутствует удача, – вовремя пожелал мне добряк Макс Кальб.

– Спасибо. – Я отошел подальше от буйной девчонки и скомандовал: – Вперед, орлы! Не теряйте драгоценных минут!

Густав, Эрих, Макс и Ульрика сели верхом на «ореолы», Эрих подкинул вверх резиновый мячик, а Густав и Макс бросились пасовать его друг другу бейсбольными битами, словно теннисный шарик при игре в пинг-понг.

Уже поднявшись высоко над зданиями, Густав и Макс передали биты Эриху и Ульрике.

– Ну, Ульрика, не промахнись! – крикнул нашей подружке Макс Кальб. – На тебя вся надежда!

– Не бойся, не промахнусь! – откликнулась маленькая летунья и тут же выполнила свое обещание: метко послала мяч в окно кабинета ректора школы.

– Не туда! – завопил Густав Гимпель, хватаясь обеими руками за голову. – Левее надо!

Вытащив из кармана куртки запасной мячик, он кинул его Ульрике Кляйн.

– Пожалуйста: левее, так левее! – И главная нападающая ловко ударила битой по летящему ей навстречу красно-синему резиновому шарику.

Соседний с кабинетом ректора школы кабинет принадлежал профессору свистопляски Марле Курц. И в нем через мгновение тоже появилось дополнительное отверстие для вентиляции.

– Еще левее! – взвыл Эрих Шлингель и швырнул Ульрике третий – последний – мяч.

ДЗЗЫНЬ!!! – зазвенело разбитое стекло, разлетаясь вдребезги сверкающими в лучах предвечернего солнца осколками.

– Кажется, попала… – прошептала Ульрика, вглядываясь в дело своих рук. – Ура, я попала!

– Теперь тебе тоже попадет, – меланхолично заметил ей Макс Кальб, подлетая поближе. – Но это уже пустяки.

И вот настал черед действовать мне самому. Я запрыгнул на волшебную метелку и стремглав помчался к разбитому окну в учительской. Нужно было спешить: могли набежать привлеченные шумом преподаватели и тогда бы моя «миссия» наверняка бы сорвалась.

К счастью, в учительской никого не оказалось, все повыскакивали во двор утихомиривать разбушевавшуюся Ульрику. Я быстро отыскал журнал нашего класса, положил его на стол и начал перелистывать страницы. Вот и первый ноль Густава Гимпеля! Я открыл флакончик с волшебным элексиром и аккуратно капнул на противный фиолетовый овал.

И что же вы думали?! Проклятый ноль не исчез, а только еще больше увеличился в размерах и из темно-лилового превратился в багрово-красный! А на полях журнала проявилась надпись, выведенная каллиграфическим почерком: «Ай-яй-яй! Нехорошо! Сначала пройди курс всех наук, закончи школу, а уж потом берись уничтожать плохие отметки!»

«А зачем я стану их стирать после школы?! Какой в этом будет прок?!» – сверкнуло в моей голове. Но я не стал развивать эту мысль до конца, а просто захлопнул журнал, поставил его обратно на полку и с позором удалился из учительской на своей летающей «лошадке».

Когда я рассказал друзьям о крушении наших надежд, мудрый Макс Кальб произнес в утешение:

– Ну что ж, подведем итоги. Нам поставили в течение месяца кучу нолей, а мы за одну минуту расколотили кучу окон. По очкам ничья, а по времени у нас чистая победа. Венок чемпиона наш!

– Лишь бы он не оказался терновым, вот чего я боюсь… – добавил Эрих Шлингель и тяжело вздохнул.

Глава тридцатая

Но мы не всегда озоровали, иногда нам с друзьями приходилось совершать и благородные поступки. Моя природная скромность не позволяет мне рассказывать о всех наших героических деяниях (а мы, как Гераклы, сотворили их ровно двенадцать!), но об одном таком случае я все же напишу.

Однажды вечером наша славная компания решила прогуляться в небольшой сосновый бор, который начинался сразу за стенами школы юных чародеев. Мы взяли летающие метлы и, перепорхнув через высокое заграждение, устремились к заветной цели. Мы не собирались надолго задерживаться в лесу, нам еще предстояло выполнить письменные задания по графологии и тайным письменам и выучить наизусть дюжину заклинаний по перевоплощению. Поэтому мы решили только чуть-чуть полетать над высокими соснами, подышать терпким запахом хвои и вскоре вернуться обратно в родную обитель.

Однако задержаться в лесу нам все-таки пришлось. Уже возвращаясь в школу, мы заметили сквозь крону одной из сосен какое-то живое существо, похожее на гнэльфа. Оно висело на конце большой ветви и временами взбрыкивало ногами и взмахивало руками.

– А ведь это профессор Ламм на веточке дергается! – крикнул глазастый Эрих Шлингель. – Ну да, это наш милый добрый толстячок!

Мы сделали плавный разворот и спустились пониже.

– Он зацепился профессорской мантией за острый сук! – весело прощебетала Ульрика Кляйн, тыча пальчиком в сторону главного специалиста по левитации. – Нужно ему помочь!

– Нет! – испугался я. – Не приближайся к нему, Ульрика! Не хватало чтобы профессор грохнулся с такой высоты благодаря твоей помощи!

Мы с Максом и Эрихом подлетели к бедняге Ламму, а Густава попросили постеречь нашу подругу.

– Добрый вечер, господин профессор, – учтиво поздоровались мы с педагогом. – Не правда ли, сегодня чудная погода?

– Да, ребятки, с погодой нам повезло… – Господин Ламм нервно хихикнул. – Чего не скажешь обо мне!

Он снова взбрыкнул ногами и взмахнул руками и вновь застыл неподвижно, опасаясь делать энергичные телодвижения.

– Если это не секрет, господин профессор, – деловито, без экивоков, спросил Макс Кальб бедолагу, – кто вас подвесил на веточку? Ведь вы не елочная игрушка, да и до Рождества еще, кажется, далеко…

Наш педагог смущенно потупил глазки:

– Никто… Я сам…

И, чтобы окончательно внести ясность, добавил:

– Хотел полетать на вашем дурацком «Ореоле» и вот влип в аварию. Наверное, двигатель сломался. Хорошо, я на землю не упал, а то бы вмиг распрощался с жизнью!

Мы посмотрели вниз и увидели в траве апельсиновой расцветки помело.

«Кажется, это „Ореол“ Петера Флинка», – подумал я и вновь переключил внимание на профессора.

– Вы же умеете левитировать! – воскликнул я, удивляясь нелепому поведению педагога. – Неужели вы не можете спорхнуть с этого проклятого сучка и спуститься на твердую почву?

– Спорхнуть мне еще, может быть, и удастся, а вот медленно спуститься на землю – нет, – удрученно развел руками профессор. – Я упаду камнем вниз, Тупсифокс, ведь я совсем разучился летать!

– В классе вы летали, – уличил его в обмане Эрих Шлингель. – Я сам видел!

– А! – махнул ручкой толстяк-учитель. – Я только приподнимался над полом, да еще гонялся по потолку за Густавом Гимпелем… А тут такая высота! Я непременно расшибусь в лепешку!

– Придется вам снова садиться на «Ореол», – предложил я профессору спасительный выход. – Эрих, уступи, пожалуйста, господину Ламму свое помело, а сам садись ко мне. Моя «лошадка» нас выдержит!

Но учитель от моей прекрасной идеи отказался наотрез.

– Нет-нет! – взбрыкнул он короткими ножками. – Ни за что, ни под каким видом я больше не сяду на этот дурацкий «Ореол»! Техника есть техника, она всегда подвести может. Уж лучше я еще немного повишу, ребятки, вдруг какой-нибудь вертолет пролетать мимо будет и меня заметит? Тогда и снимут вашего профессора….

И он обреченно опустил голову на грудь и тихонько всхлипнул.

– Может быть, рассказать о вас господину ректору? – неуверенно произнес Макс Кальб. – Он или подъемный кран вызовет, или с помощью какого-нибудь заклинания вас с дерева снимет.

– Нет-нет! – снова испугался бедняга Ламм. – Такого позора я не переживу!

Положение, казалось, становилось безвыходным. Однако я не был бы настоящим пуппитроллем, если бы и тут не нашел спасительного решения. Блестящая идея пришла мне внезапно в голову и я поспешил поделиться ею со всеми.

– Да что мы с вами мучаемся! Конечно, на «Ореолы» нет большой надежды! Но зато на мою «лошадку» вполне можно положиться: ее делал Ганс-Бочонок, потомственный призрак, и она ни за что не подведет!

Я перебрался к Эриху Шлингелю на его изумрудного цаета помело, а свою самодельную метелочку передал в руки профессора Ламма.

– Садитесь, господин профессор, она у меня смирная и послушная, – улыбнулся я, желая подбодрить перепуганного гнэльфа.

– Отцепите, пожалуйста, мантию… Так… Кажется, я завис… Теперь – полный вперед!

Толстяк Ламм в очередной раз взбрыкнул ножками, отпрянул назад, но удержался в «седле» и полетел на большой скорости прямиком к соседней сосне.

– Рулите! Рулите! – закричали мы хором неумелому летуну. – А то врежетесь в дерево!

Но профессор нас, словно бы, и не слышал, и продолжал упрямо держать курс на гигантскую корабельную сосну.

И тогда Ульрика Кляйн, которая до этого неподвижно висела в воздухе как стрекоза, внезапно сорвалась с места и метнулась наперез господину Ламму, желая предотвратить неминуемую авиакатастрофу.

И это ей удалось! Моя «лошадка» едва почуяла приближение юной гнэльфины, способной приносить только одни несчастья, шарахнулась в сторону, взметнулась ввысь, выполнила несколько сложных фигур пилотажа (кажется, они называются «бочка», «мертвая петля» и «штопор») и ловко ушла от преследования Ульрики. Все это время профессор Ламм, нужно отдать ему должное, держался в «седле» молодцом. Никакие пируэты не смогли заставить его разжать пальцы и выпустить кривоватое древко метлы. Он только изредка взбрыкивал короткими толстыми ножками и тихо вскрикивал при особо крутом развороте: «Ой!.. Ай-яй-яй!.. Ух ты!.. Господи, спаси и помилуй!..»

Наконец моя «лошадка» успокоилась и, держась на солидном расстоянии от Ульрики Кляйн, полетела следом за нами. А когда мы перемахнули через стену и оказались на территории школы юных чародеев, она без всякой команды устремилась к дому, в котором жил профессор Ламм, и не снижая скорости влетела в распахнутое окно его квартиры.

С тех пор я окончательно уверовал в то, что НАСТОЯЩУЮ ВОЛШЕБНУЮ ВЕЩЬ можно сделать только своими собственными руками. А покупать в магазинах серийную продукцию разных фирм – это большая глупость. Во всяком случае, для настоящих волшебников…

Глава тридцать первая

Дни шли за днями, неделя за неделей, и так совсем незаметно пролетело почти два месяца. За это время я успел кое-чему научиться в школе юных волшебников. Но, главное, я приобрел там новых друзей, которых так мне не хватало в моей прошлой жизни. Одноклассники вскоре перестали путать меня с ТЕМ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ, и я только обрадовался этому: мне не нужна была чужая слава, тем более, слава не вполне заслуженная (ТОТ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ стал знаменитым благодаря своим родителям, он родился в семье настоящих волшебников).

– Будь самим собой, Тупсифокс, – учил меня дядюшка Кракофакс, когда был в хорошем настроении и хотел немного пофилософствовать. – Носить маску приятно на карнавалах, но жить с нею на лице всю жизнь – сплошная мука!

Что верно, то верно: я до сих пор с содроганием вспоминаю, как мне пришлось однажды изображать воспитательницу капризной девчонки по имени Гриль. Ох и намучился я тогда, следя ежесекундно за тем, как бы у меня не потекла тушь с ресниц, не свалился бы парик с головы, не рухнул бы я сам с высоченных каблуков…

Впрочем, кажется, я как всегда отвлекся. Прошу извинить! Итак, пролетело почти два месяца с той поры, как я был зачислен в школу юных чародеев. И не смотря на загруженность уроками, играми с новыми друзьями, я все-таки сильно затосковал по дядюшке Кракофаксу. Как он там поживает в доме у фрау Кнопф? Почему не приезжает меня навестить? Уж не заболел ли, не дай Бог, какой-нибудь тяжелой болезнью?

Я попробовал отправить ему письмо с почтовой совой, но ответа не получил. Не вернулась обратно в школу и моя сова Джоанна. Наверное, вырвавшись на волю, она улетела в лес и осталась там доживать свой век. А, может быть, она до сих поор ищет домик фрау Элизы Кнопф – этого я точно не знаю.

И тогда я принял решение поехать к дядюшке в ближайшие выходные. С трудом дождался утра субботнего дня, быстренько позавтракал и, попрощавшись с друзьями, сел на свою «лошадку» и полетел в Нордхаузен.

Глава тридцать вторая

Когда я увидел дядюшку, то чуть было не упал в обморок: Боже, как изменился за этот короткий срок мой милый добрый старик!.. Он еще больше похудел, осунулся, сгорбился, блеск в его глазах заметно угас, а седины в остатках волос, увы, заметно прибавилось. Вдобавок ко всему его унылая физиономия была сплошь разукрашена белыми пластырями и разноцветными синяками и ссадинами – от бледно-голубеньких до багрово-красных.

– Господи, что с тобой случилось?! – вскрикнул я, когда увидел несчастного пуппитролля. – Я еле тебя узнал!

– Фрау Кнопф тоже теперь меня не узнает, – как эхо, печально отозвался дядюшка. – «Ты не мой племянник, – говорит она мне, – ты не Галлифакс»…

– Конечно, ты не Галлифакс, – подтвердил я охотно. – Ты – Кракофакс!

– Значит, я не наследник? И все эти страдания и муки я терпел впустую? Боже, какое разочарование!

И дядюшка, сделав шаг вперед и споткнувшись на ровном месте, упал в мои объятья и тихо всхлипнул.

Чуть позже я все-таки выяснил, что произошло с моим стариком после того, как я уехал в школу юных чародеев. Оказывается, все беды и несчастья, которые сваливались на меня в доме фрау Кнопф в тот роковой день, когда мы к ней заявились, перешли «по наследству» к дядюшке. На него стали рушиться тяжелые предметы, из-под ног сами собой начали выдергиваться коврики, холодная посуда, то и дело, обжигала до красноты его чувствительные «музыкальные» пальчики, а нежные махровые полотенца оставляли на лице и других частях тела кровавые ссадины и царапины. Кракофакс уже трижды принимал решение покинуть «гостеприимный» дом фрау Кнопф и трижды его отменял. Старый пуппитролль не терял надежды получить обещанное наследство и, сцепив зубы, принимал удары судьбы как настоящий герой.

– Ну, Тупсифокс, а как идут дела у тебя? – спросил дядюшка после того, как поделился со мной своими бедами. – Надеюсь, ты стал отличником? Ты у меня такой умный!

Последнюю фразу он произнес с удивительной теплотой в голосе, и я даже немного растрогался: дядюшка назвал меня умным!.. И впервые без всякого ехидства и насмешки!.. Я незаметно смахнул с ресниц слезу умиления и также ласково ему ответил:

– Да, ты можешь мною гордиться, я затмил глубокими познаниями многих учеников! Но…

Тут я сделал короткую паузу, посмотрел в наполненные печалью глаза несчастного и замученного дядюшки и твердо добавил:

– Но я туда больше не вернусь, я останусь с тобой!

– По-моему, ты совершаешь ошибку, Тупсифокс… Тебе нужно думать о собственном будущем… А я… – Старый пуппитролль не договорил, грустно взмахнул рукой, сшиб горшочек с цветами себе на левую ногу и, ойкая, запрыгал на правой.

Я хотел схватить дядюшку за руку и утащить его поскорее из проклятого дома, но в этот момент в холл вышла сама фрау Кнопф и мне пришлось отложить «похищение» Кракофакса на более позднее время.

– Кто там, мой мальчик? – спросила, близоруко щурясь, «тетушка» моего дядюшки. – Кто этот юноша с метлой в руках? Ты нанял нового садовника? Но у меня нет денег ему платить!

– Можно снять со счета в банке, – намекнул Кракофакс на выход из трудного положения.

Однако фрау Кнопф умным советом не воспользовалась.

– Нет-нет, – сказала она, театрально сжимая ладошки на груди, – к банковским вкладам я не стану прикасаться! Эти деньги получит мой наследник! Прости, Галлифакс, но этим счастливцем, скорее всего, будешь не ты…

– Но почему, тетя?! – взвизгнул старый пуппитролль. – Разве я не скрасил ваше одиночество? Разве я не изображал шута все эти долгие дни и недели?!

Ходячая мумия слегка смутилась:

– Да, ты веселил меня как мог, Галлифакс, это верно. Но недавно мне было видение… Ты не мой племянник! Прости, но я, кажется, прозрела!

– А пораньше вы прозреть не могли? – полюбопытствовал я у старушки. – Мы вас честно предупреждали: мы – пуппитролли!

Щеки фрау Кнопф порозовели еще сильнее:

– Виденья не приходят по заказу, юноша…

Она немного помолчала и добавила:

– Мне так было скучно одной в этом большом доме. К тому же в последние годы над моим жилищем навис ужасный рок: всех, кто здесь поселялся, преследовали разные неприятности. Я думала, Галлифакс станет исключением и его не коснется печальная участь.

– Увы, она его коснулась! – Я ткнул пальцем в дядюшкин нос. – Видите, его лицо все в синяках и царапинах!

– И не только лицо… – вздохнул Кракофакс и смущенно улыбнулся.

– Прости, я очень сожалею. – И долговязая мумия удалилась в свою комнату, что-то бормоча себе под нос о «несбывшихся надеждах», «таинственном роке» и «глупеньких пуппитроллях, желающих заполучить богатство, которого давным-давно не существует».

Глава тридцать третья

Потерпев очередное фиаско, мы с дядюшкой однако не упали духом.

– Тупсифокс, а ведь нам с тобой сказочно повезло! – сказал Кракофакс, проводив взглядом свою бывшую «тетушку». – В школе юных чародеев ты получил новые знания, а я остался жив и даже не покалечился. Можно сказать, что мы с тобой не потратили это время даром!

– Кроме знаний, – подхватил я дядюшкину мысль, – я сделал в школе еще кое-какие приобретения. У меня теперь есть вот эта метелочка!

Я с гордостью показал на свою «лошадку» и, не удержавшись, расплылся в улыбке до ушей.

Но Кракофакс почему-то не оценил по достоинству подарок Ганса-Бочонка.

– Надеюсь, садовником ты не станешь, Тупсифокс, – сказал он, брезгливо поглядывая на метелочку. – С твоим образованием…

Дядюшка закашлялся и, не закончив одну фразу, произнес сразу другую:

– Впрочем, о твоем будущем мы поговорим чуть позже. А сейчас нам нужно поскорее уносить ноги из этого дома.

– Мы полетим на моей «лошадке»? Боюсь, она не выдержит двоих!

– Нет, – поморщился Кракофакс, – еще не хватало свалиться на землю из-под небесья!! Мы поедем на машине; Ганс упорхнул в Мерхендорф с попутным ветерком, а свою «Тортиллу» оставил на всякий случай мне.

– Но ты не достанешь до руля, дядюшка!

– Придется нам снова увеличиться в размерах. У тетушки… Тьфу, у фрау Кнопф есть подзорная труба, с ее помощью мы вновь немного подрастем. Мы это уже проделывали, Тупсифокс, так что ничего не бойся.

Дядюшка погладил меня ладонью по вихрам, сделал шаг, поскользнулся на паркетной плитке, но удержался на ногах, и трусцой побежал вдоль стенки в спальню к бывшей «родственнице». Вскоре он вернулся обратно в холл, волоча за собой, словно муравей соломинку, старинную подзорную трубу.

– Надеюсь, что она не разбилась, – пропыхтел Кракофакс, сгружая тяжелую ношу на низенький стульчик возле парадной двери. – Я еле увернулся, когда она рухнула с подоконника!

– Стеклышки, кажется, целы, – доложил я дядюшке, проведя осмотр трубы. – А о внутренних повреждениях, если они только есть, мы узнаем чуть позже. Ну, кто первый проведет эксперимент?

– Давай это сделаю я! – отчаянно махнул рукой Кракофакс и встал перед одним из окуляров. – Я эту кашу заварил, мне ее первым и расхлебывать!

Он перевел дыхание и быстро-быстро произнес нужную волшебную фразу. И в ту же секунду превратился в рослого солидного пуппитролля с огромными синяками, царапинами и пластырями на бледной и испуганной физиономии.

– Ура, получилось! – радостно воскликнул я и тоже пробормотал знакомое заклинание, встав перед окуляром подзорной трубы.

– Да, это просто чудо какое-то! – согласился со мной Кракофакс, увидев что и его племянник стал размером с подростка-гнэльфа.

И тут же, спохватившись, он добавил:

– Впрочем, для меня это не чудо, а мелкий пустяк. Да ты и сам это хорошо знаешь, Тупсифокс, не мне тебе об этом рассказывать!

Глава тридцать четвертая

Мы не могли покинуть фрау Кнопф не простившись с нею. Мне это не позволяло сделать мое воспитание – все-таки два месяца учебы в пансионе «Незабудка» и почти столько же в школе юных чародеев не прошли для меня даром! – а дядюшка надеялся получить от старой гнэльфины какой-нибудь сувенир на память.

– Я столько времени считался ее племянником, что даже сам в это поверил! – сказал он мне смущенно перед тем, как постучаться в комнату фрау Кнопф. – Должна же «тетушка» подарить любимому родственнику хотя бы дешевую безделушку?

– Пусть лучше подарит десять гнэльфдингов на горючее для «Тортиллы». А то мы и до Мерхендорфа не доберемся, даже если сумеем завести мотор.

– Молодец, дельное предложение! – похвалил меня Кракофакс. – И как это я сам позабыл о горючем! Придется и денег попросить у «тетушки»!

Он робко постучал костяшками пальцев в дверь и тихо проворковал:

– Те-тя-я! А-у-у! К вам можно?

Получив разрешение войти, мы с дядюшкой перешагнули через порог. Старая гнэльфина сидела в кресле за небольшим столиком возле окна и вязала из пряжи красного цвета крошечный шарфик. Увидев нас, она вздрогнула и вжалась всем телом в спинку кресла.

– Кто вы такие?! – прошептала старушка испуганно. – Вы грабители?! Но у меня нет ни гнэльфдинга!

– Тетушка, неужто вы меня не узнали?! – снова проворковал мой хитрец дядя и подошел к фрау Кнопф поближе.

– Галлифакс? Боже, как ты вытянулся! – с облегчением воскликнула старая гнэльфина, разглядев получше Кракофакса. – Вот что значит свежий воздух и хорошее питание для ребенка! Тебе повезло, что ты ко мне приехал погостить, а то бы так и остался заморышем в своем Мерхендорфе!

От слова «заморыш» дядюшку слегка перекривило, но он сдержался и ласково прощебетал:

– Это все благодаря вашим заботам, дорогая тетушка! Жаль покидать такую добрую женщину, но я вынужден: теперь я должен заботиться о своем племяннике!

Кракофакс шутливо пихнул меня локтем в живот и продолжил:

– Когда-нибудь мы снова к вам приедем, тетушка. А сейчас у меня есть небольшая просьба: вы не подарите мне на прощанье какую-нибудь вещицу? Я хочу, чтобы она постоянно напоминала о вас!

– Я подарю тебе этот шарфик, – протянула фрау Кнопф свое вязанье дядюшке. – Только боюсь, что он будет тебе очень мал…

– Ничего, это не страшно! – Кракофакс сунул подарок в карман, поблагодарил заботливую «тетушку» и робко попросил у нее «в долг» пол-сотни гнэльфдингов на горючее для машины.

– Увы, денег у меня нет, – развела руками фрау Кнопф. – Были в банке, но банк лопнул… Зато я могу помочь вам попасть в Мерхендорф за одну – две секунды!

– У вас есть в конюшне ракета? – перебил ее насмешливо Кракофакс. – Но мы с Тупсифоксом не астронавты!

– Нет, Галлифакс, ракеты у меня тоже нет. Но я умею управлять предметами, могу перемещать их в пространстве и даже во времени. Этот дар мне достался в наследство от моей матушки-волшебницы!

– То-то на меня все падало и рушилось в этом доме… – прошептал дядюшка, заметно бледнея.

– Это не я! – виновато воскликнула фрау Кнопф. – Это происки нашего домового! На старости лет он таким озорником стал – просто ужас! Вы уж простите его, пожалуйста…

Старушка поднялась из кресла и подошла ко мне.

– Вас перенести в Мерхендорф вместе с метлой, юноша? Или вы оставите ее у меня?

– Лучше с метлой. И, если можно, с машиной…

– Да-да! – спохватился Кракофакс. – «Тортиллу» мы бросить никак не можем! Я должен вернуть ее хозяину в целости и сохранности!

– Тогда прошу выйти во двор, – предложила нам фрау Кнопф. – Отправлю вас в Мерхендорф одним махом.

– А вы не промахнетесь? – робко поинтересовался дядюшка. – Заниматься чародейством в вашем возрасте…

Фрау Кнопф шутливо погрозила ему пальчиком:

– Даме нельзя напоминать о ее годах! Я, конечно, могла бы перепутать заклинание, если полагалась только на свою память. Но я воспользуюсь книгой, в которой записаны волшебные фразы. А читать я еще, слава Богу, не разучилась!

С этими словами она подошла к книжному шкафу и сняла с полки тяжелый старинный фолиант. Положила его на столик и начала перелистывать страницы.

– Вот! – воскликнула она вскоре. – Это именно то, что нужно!

Старушка вынула из кармана халата конфетку, развернула ее, саму конфетку отправила в рот, а из красивого нарядного фантика сделала книжную закладку.

– Прошу, господа, приготовиться к отъезду. Через минуту вы будете уже в Мерхендорфе.

Фрау Кнопф захлопнула фолиант и, прижав его к груди обеими руками, побрела к выходу. На мгновение – только на одно мгновение! – мне показалось, что конфетный фантик выпорхнул из книги и тут же влетел в нее обратно, ловко втиснувшись в толщу сотен листов. Но я, конечно, принял это за обычное наваждение и молча поспешил за дядюшкой и старой волшебницей.

Мы вышли во двор, Кракофакс сел на водительское место за рулем «Тортиллы», а я примостился рядышком с ним, держа в объятьях свою «лошадку».

– Прощайте, мальчики! – послала нам фрау Кнопф воздушный поцелуй и что-то пробормотала себе под нос, заглядывая в приоткрытую книгу.

– Лучше бы мы поехали на этой черепахе, – проворчал дядюшка, хлопая ладонью по щербатой «баранке». – Рано или поздно, однако бы мы добрались до замка баронессы. А теперь – кто знает…

Я не успел ему ответить, как что-то очень сильно толкнуло нашу машину, и мы с дядюшкой по инерции «клюнули носом». А когда мы приподняли головы, то с удивлением увидели, что находимся уже не во дворе дома фрау Элизы Кнопф, а на какой-то лесной лужайке, заросшей густой зеленой травой и голубыми цветочками на длинных, тонких стеблях.

Глава тридцать пятая

– А старушка все-таки промахнулась! – протянул я слегка нараспев, оглядывая живописные окрестности. – В лучшем случае, мы в пригороде Мерхендорфа. В худшем…

– Не ломай голову, Тупсифокс!