Читать онлайн Секрет Говорящей Змеи бесплатно

© Владимир Иванович Благов, 2017

ISBN 978-5-4490-1522-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. ДОХЛАЯ РЫБА

Пятнадцатого июня утром миллионеру Карлу Ивановичу Заморскому принесли снулую рыбу – зеркального карпа в пакете. Заморский вспомнил, что в кино мафия таким образом извещает будущую жертву о скорой расправе. Заморский забеспокоился.

Буквально вчера вечером – вместе с дочерью Кларой – он посмотрел фильм о зарубежной мафии. Так в том фильме у одного гангстера было много недоброжелателей. Они прислали гангстеру не то форель, не то макрель, короче рыбу. Дохлую рыбу, как знак кровавой мести. После этого гангстеру оставалось жить ровно один день.

Недоброжелателей у Заморского было хоть пруд пруди. В этом он ни капельки не сомневался. Поэтому и телохранителя при себе держал.

Но кому конкретно он, Заморский, перешёл дорогу? Кому насолил? Кому стал поперёк горла?

«Да кому угодно!» – сам себе ответил Заморский, и эти слова его напугали.

В самом деле, среди множества деловых партнеров Карла Ивановича вряд ли нашёлся хотя бы один, кого Заморский в своё время не обманул, не обокрал, не обошёл на повороте. К цели Карл Иванович всегда шёл, как говорится, по головам. Не встречая сопротивления. Авторитетов для него не существовало. Выжидать он не любил – всегда действовал быстро, и часто – не прилагая усилий. Деньги шли к нему сами, поэтому он их не ценил и не считал.

Его враги (а такие, конечно же, были) терпели Карла Ивановича, до поры не желая с ним связываться. Надеялись, что не всегда же он будет таким – возьмётся за ум, остепенится, перестанет обманывать.

Однако Заморский не торопился браться за ум. Бесчестной жизнью своей он был доволен и не хотел ничего в ней менять.

Но вот теперь враги пошли в наступление и заставили его выбирать между жизнью и смертью. Что делать? Над этим вопросом можно было думать вечно, а времени на раздумья не оставалось. Надо было что-то предпринимать. Надо было с кем-то посоветоваться.

Карл Иванович вызвал в кабинет своего личного секретаря, который работал по совместительству шофёром и телохранителем. Секретарь был похож на шкаф и внушал страх пополам с уважением. А фамилия у него была смешная – Сивоконь.

– Рыба, как рыба, – пожал плечами секретарь. – Как раз на жарёху. Не понимаю, босс, чего вы волнуетесь.

– Сивоконь, я не заказывал никакой рыбы. Может, ты сделал заказ?

– Нет, босс, я тоже не заказывал.

– Каким же тогда образом рыба оказалась в моей квартире?

Сивоконь пожал плечами:

– Наверно, консьержка принесла…

Заморский занимал двадцатый этаж огромного элитного дома с подземным гаражом, с магазинами на первом этаже, с консьержкой и охраной при входе.

– Позвать сюда эту консьержку! – распорядился Заморский.

Через пару минут в квартиру вошла консьержка, бойкая пенсионерка в джинсовом костюме.

– Кто принес вам этот пакет? – спросил Заморский.

– Посыльный принес, – ответила пенсионерка.

– Вы видели этого посыльного? Как он выглядел?

– Нет, Карл Иванович, не видела. Но мне сказали, что приходил посыльный.

– Ах, вам сказали, – Заморский понял, что большего от пенсионерки он вряд ли добьется. – Ну, ладно, больше вопросов нет.

Пожав плечами, консьержка вышла за дверь.

– Не понимаю, Карл Иванович, к чему этот допрос? – спросил секретарь.

– Сивоконь, ты в курсе, что дохлая рыба для мафиози – все равно, что извещение о смерти?

– А-а! Вы думаете, вас заказали? – посерьёзнел Сивоконь.

– Скажем так: меня предупредили, – поправил телохранителя босс.

– Тогда предлагаю скрыться. Лечь, как говорится, на дно. На время.

– Согласен. Скрыться. Но где?

– Поедем на виллу!

– Вилла на виду. Разыщут.

– За границу!

– Найдут.

Сивоконь наморщил лоб и взялся рукой за подбородок. Так он думал.

– В Ключи! – выпалил он через секунду.

– В какие ключи? Что за ерунда?!

– А помните, босс, в прошлом году мы с вами ездили в деревню Ключи и, смеха ради, прихватизировали дом с участком, пруд да десять гектаров леса в придачу – бывшую графскую усадьбу.

– А-а! Припоминаю! Ты думаешь, о нашей покупке до сих пор никому не известно?

– Босс, все документы оформлены на подставное лицо.

– Ага. Значит, никто нас там искать не будет?

– Никому и в голову не придёт! Босс, я уверен, на сегодняшний день это самое надёжное убежище. Надо только незаметно слинять из города.

Карл Иванович напряг память, и перед его мысленным взором предстал и полуразрушенный графский дом, и грязный пруд, больше похожий на болото, и лес, полный рваных газет и пластиковых бутылок.

– Слушай, но ведь там невозможно будет жить. Там разруха, как после войны, – сказал он.

– Это в прошлом году была разруха. А сейчас всё в полном порядке, – ответил Сивоконь. – Вы мне давали указания, и я всё исполнил. Пруд и лес вычищены до блеска. В правой половине дома сделан евроремонт. Завезена мебель, одежда, кухонная утварь, продукты. Так что, жить можно. Причём, с удобствами.

– Ну, это меняет дело. А кто у нас смотрит там за хозяйством?

– Бантикова Вероника Леопольдовна, бывший музейный работник. Я принял её на работу экономкой, а по совместительству – поваром и прислугой. Она там вместе с сыном живёт, с Витей, – отрапортовал Сивоконь.

– Ну, хорошо. Ты меня убедил. Едем сейчас же. Запрягай!

– Вдвоём?

– Как это вдвоём?! – хмыкнул Заморский. – Клара – самое дорогое, что у меня есть! Как ты мог подумать, что я оставлю моё Рыжее Сокровище одну в городе?!

Дочь Карла Заморского – Клара – была полной рыжеволосой девочкой десяти с половиною лет. В школе её звали Заморышем, и это обидное прозвище только подчёркивало её полноту. Клара мечтала похудеть, пробовала на себе разные модные диеты, но вела сидячий за компьютером образ жизни. Друзей у неё не было, поэтому всё свободное время она играла в компьютерные игры.

Правда, у Клары была собака – большая и бестолковая дворняга Рекс. Отец не раз предлагал дочери купить престижного ротвейлера или, на худой конец, пуделя, таксу, мопса, но Кларе нравился только Рекс – забавный и глупый – такой, каким создала его природа. С Рексом Кларе было весело всегда и везде. Она учила его всяким собачьим премудростям и надеялась, что со временем Рекс станет образцовой служебной собакой.

У Клары было ВСЁ, что только можно себе вообразить. Но это ВСЁ порядком ей надоело. Когда у тебя ЧЕГО-ТО нет, тебе ужасно хочется это ЧТО-ТО иметь. А когда у тебя есть ВСЁ, когда у тебя не возникает желания приобрести ЧТО-ТО НОВОЕ, тогда дело плохо. Тогда нужно что-то менять в жизни. А это не у каждого получается….

Бедные богатые люди!

Больше всего Кларе надоело жить в городе. Поэтому, как только она узнала, что отец купил дом и участок леса за городом, она стала уговаривать его отправиться на лоно природы. Но Карлу Ивановичу Заморскому на природу было наплевать. В городе были рестораны и казино, где можно было активно прожигать жизнь и «просаживать» нечестным путём нажитые деньги. В городе был его банк, где хранились его капиталы. Из города Заморского можно было выманить только под страхом смерти.

И вот теперь Карл Иванович сам заговорил о поездке в деревню, что стало полной неожиданностью для Клары.

– Дочь! Собирайся! Мы едем в Ключи!

– Чего включи? – Клара сделала вид, что не понимает. – Я ничего не выключала.

– Да не включи, а в Ключи! В деревню Ключи.

– В какую деревню, дэд?

– Ну, помнишь, ты всё приставала ко мне: поедем в Ключи, поедем в Ключи! Вот я и решил: поедем в Ключи. На лоно природы.

– Дэд, я уже не хочу на лоно. Мне и здесь хорошо.

– Как это не хочу? – заволновался Карл Иванович. – Раз папа сказал, значит, надо ехать. Не могу же я оставить тебя одну в городе!

– Дэд, если тебе надо, поезжай один. А я тут останусь.

– Исключено. Ты едешь со мной, – Карл Иванович повысил голос, и Клара поняла, что пора соглашаться.

– Ну, ладно. А что я там буду делать?

– Загорать, купаться, ягоды собирать.

– А ты будешь со мной загорать, купаться, ягоды собирать?

– Загорать, купаться, ягоды собирать с тобой будет Сивоконь.

– Ох, уж этот Сивоконь! – вздохнула Клара. – Ну, а дивидюшник-то возьмем?

– Конечно.

– И ноутбук тоже?

– Естественно.

– А Рекса?

Карл Иванович тяжело вздохнул.

– Ладно, бери и Рекса тоже.

– Ладно, дэд, на этих условиях я поеду. Но мне нужно время собраться.

– Полчаса хватит?

– Что ты?! Часа два, как минимум, – почти искренне удивилась Клара…

Пока дочь собирала пожитки, Карл Иванович места себе не находил. Он то ходил по диагонали своего кабинета, то спускался во двор и сидел в салоне «Мерседеса», то стоял в дверях детской, торопя Клару. Короче, за эти два часа Заморский понял, как плохо чувствует себя человек, одержимый манией преследования…

– Позвони этой самой…. Веронике Леопольдовне, – напомнил он секретарю. – Скажи, что мы выезжаем.

– Уже позвонил, босс, – ответил улыбчивый Сивоконь. – Она уже обед готовит.

– На «Мерсе» надо номера поменять, – добавил Заморский. – На всякий случай. У тебя есть «незасвеченные»?

– В Греции всё есть, – ответил Сивоконь и принялся менять номерные знаки. Он снял прежний номер 777КУР и вместо него повесил новый – 777МУХ.

– Ха! Кур на мух поменял? – проворчал Карл Иванович. – И где только ты такие прикольные номера берешь?

– Почему прикольные?! – хмыкнул Сивоконь. – Престижные: три семёрки!

– Люди подумают, ты в машине мух возишь.

– Мне по фигу, что люди подумают, – ответил Сивоконь.

– Тебе всё по фигу! – позавидовал секретарю Карл Иванович.

«Пристал, как банный лист! Мог бы и на другой машине поехать. Тем более у него их – целый гараж», – подумал Сивоконь, продолжая улыбаться боссу…

Ещё двадцать минут Заморский провёл на переднем сиденье «Мерседеса», то и дело посматривая на часы и оглядываясь по сторонам. Он боялся, что за ним следят и могут застрелить прямо здесь и сейчас.

Ровно в полдень – накрашенная и разодетая, как Барби – на крыльце появилась Клара. Рядом с ней, виляя от счастья хвостом, семенил Рекс. Он был в наморднике и смешной розовой распашонке. Следом за ними – с двумя огромными чемоданами – шёл Сивоконь. Он усмехнулся Карлу Ивановичу и пожал плечами, одними глазами показав на Кларины чемоданы. Карл Иванович махнул рукой и полез в карман пиджака за успокоительным.

Сивоконь погрузил чемоданы в багажник, сел за руль, и машина тронулась с места. Довольные, Клара и Рекс сидели на заднем сиденье и радовались, что, наконец, покидают надоевший им город.

Глава 2. ДЕВОЧКА В КАМУФЛЯЖЕ

– Ну что, поедешь к деду в Ключи? – спросил майор Ермаков дочь Александру.

– На всё лето? – обрадовалась она.

– Ну, можно и на всё. Если по мне не соскучишься, – ответил отец.

– Поеду! – согласилась Александра. – С удовольствием!

Деревня Ключи всего в сотне километров от города. Там живёт дед Максим – весёлый добрый старик. Там лес, река, ягоды, грибы, – всё, по чему за долгую зиму истосковалась городская душа. Александра почти каждый год с удовольствием отдыхала у деда в деревне.

– Пап, а ты снова поедешь на учения?

– Поеду.

– А куда?

– Военная тайна.

– Ясно. Значит, месяц я поживу у деда, а там – посмотрим. Когда выезжать?

– Завтра утром. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – по-военному ответила дочь…

Пятнадцатого июня утром отец и дочь – оба в камуфляжных костюмах – стояли на перроне вокзала. До отправления электрички оставалось пять минут. Майор Ермаков напутствовал Александру:

– Я звонил деду. Он знает, что ты едешь, но встретить тебя не сможет. Сама-то, надеюсь, доберёшься?

– Конечно, доберусь. Не маленькая.

– Даю вводную! – майор Ермаков любил давать вводные в самое неподходящее время. – Представь: на тебя напал хулиган, – майор Ермаков сделал свирепое лицо и растопырил руки в разные стороны, изображая хулигана. – Твои действия?

– Не умеешь ты, пап, хулиганов изображать, – улыбнулась Александра.

– А ты представь…

Майор не договорил. Реакция дочери была моментальной: хук слева, прямой – в челюсть.

– Не слабо представила! – похвалил отец, потирая ладонью ушибленную скулу.

– Пап, извини, не рассчитала, – расстроилась Александра.

– Ничего. Все нормально, – ответил майор Ермаков. – Добро должно быть с кулаками. Никому в обиду себя не давай. Если что – звони. Угоню вертолет и примчусь.

– Пап, но ты же будешь на учениях.

– Вообще-то это военная тайна, но ты у меня человек почти военный и тайны хранить умеешь. Учения будут проходить в двадцати километрах от Ключей.

– Правда?! Так близко?

– Да. Но ко мне ни ногой! Это приказ.

– Слушаюсь, – пожала плечами Александра.

– Ну, иди в вагон. Долгие проводы – лишние слёзы. Деду привет!

Майор Ермаков обнял дочь на прощанье. Александра поцеловала его в колючую щёку, подхватила рюкзак и вошла в вагон. Уже в вагоне, заняв свободное место у окна, она пальцем вывела на стекле:

ЛЮБЛЮ!

Отец улыбнулся и кивнул дочери. «Я тоже тебя люблю!» – говорили его глаза. Поезд тронулся. Майор Ермаков шёл вслед за ним, махая рукой, пока дорогу ему не перегородил носильщик с чемоданами…

Всю свою сознательную жизнь майор Ермаков мечтал о сыне. Но вместо сына родилась дочь, и тогда майор назвал её Сашей (в честь великого полководца – Александра Македонского). Девочка выросла в строгости и воспитание получила мужское – спартанское.

В свои десять лет Саша Ермакова была вполне самостоятельной девочкой. Умела шить и готовить, стирать и вязать, гоняла на мотоцикле и удила рыбу. Могла и за себя постоять при необходимости. Знала дзюдо и самбо.

Всему этому её научили два человека – отец и дед. А матери у неё не было. Она умерла, когда Сашеньке было полтора года…

У железнодорожной станции, на которой Саша сошла с электрички, и у расположенной неподалеку деревни названия были одинаковые: станция Ларец и деревня Ларец. И это было забавно. Тем более что в десяти километрах от Ларца – на горе – стояла деревня Ключи. Ларчане шутили, что Ключи – это сокращенное название деревни Ключи-от-Ларца. Жители Ключей утверждали обратное: мол, соседняя деревня раньше называлась Ларец-без-Ключей.

На станции Сашу никто не встречал, но на девочку, с ног до головы одетую в камуфляж, сразу обратили внимание. Люди оглядывались на неё кто – с недоумением, кто – с уважением, а кто – и с опаской.

Черноволосая и черноглазая, Саша была не очень красивой девочкой. Но военная форма ей шла. А короткая стрижка делала её похожей на мальчишку.

Александра не в первый раз приезжала в гости к деду. Дорога до Ключей была ей хорошо знакома, к тому же от станции Ларец до деревни Ключи ходил рейсовый автобус. Вот на нём она и поехала.

Дорога пылила, автобус трясся на ухабах, а Саша сидела на заднем сиденье и улыбалась, вспоминая прошлое лето. Она представляла, как обрадуется дед, когда снова увидит её на крыльце своей избушки…

Деду Максиму в этом году исполнилось семьдесят четыре года. Он давно был на пенсии, но без дела сидеть не любил. Всё лето и осень пропадал в лесу и на речке – с ружьем, с лукошком да с удочкой. Природу он любил и понимал. Недаром всю жизнь лесником работал. Знал все тропинки и травинки вокруг.

Изба деда Максима стояла на краю деревни, на пригорке. Была она вся перекошенная и такая ветхая, что казалось, подуй ветер посильнее, и рассыплется избушка по бревнышку. Дом свой дед не любил, потому и не ремонтировал. В шутку говорил односельчанам: «У нас с избой спор вышел: кто первым развалится».

Возле дома был сарай, и в нём – который уже год – стоял разобранный мотоцикл. Дед всё собирался его починить, да руки не доходили. Как, впрочем, и до огорода, заросшего лопухом и крапивой. С ранней весны и до поздней осени деда кормил лес. А уж огурчиков-помидорчиков, если захочется, можно было и у соседей купить.

Было у деда небольшое хозяйство: петух Гордей, пять кур и коза. Очень крутого нрава коза. Бодала всех без разбора. С чьей-то лёгкой руки прозвали её Коза Ностра. А вот Александру коза полюбила, ходила с ней по деревне, как собака. И так же – по-собачьи – от всех её защищала.

– Деда, – однажды спросила Саша. – А за что козу Нострой зовут? Ведь так, кажется, американская мафия называется.

– За дело зовут, – ответил тогда дед. – И она своё прозвище оправдывает. Во всей деревне не сыщешь козы бодливее. Но молоко даёт вкусное. Почти не горчит…

Вот так, вспоминая прошлое лето, Александра и доехала до деревни Ключи.

Деда она нашла в курятнике. Он стоял, согнувшись в три погибели, весь в куриных перьях, и стонал. Вокруг деда чинно расхаживали куры, а он застыл в нелепой позе – правая рука касается пола, а левая – за спиной. И на лице его в эту минуту было написано такое страдание, будто невидимый враг выкручивал деду левую руку.

– А-а-а! – простонал дед, улыбаясь сквозь слёзы. – Приехала? А я вот яишенки захотел. За яичком нагнулся. А в спину как стрельнёт! Полчаса стою, разогнуться не могу. Кабы не ты, так здесь бы и помер.

– Дед, давай, я тебе помогу! – Александра бросила рюкзак и подала деду руку. – Обопрись на меня. Пошли.

Вздыхая и охая, дед вылез из курятника.

– Ну, теперь лишь бы до лежанки добраться, – усмехнулся дед Максим, присаживаясь на садовую скамейку. – А яишенки всё же хочется.

«Ай-яй-яй! – думала тем временем Саша. – Опять у деда радикулит разыгрался. Лечить надо. А чем?»

Едва переступив порог дедовой избушки, Александра засучила рукава: приготовила деду омлет, вскипятила воды и заварила чай. Поела сама, а потом, румяная и весёлая от работы, подошла к деду, погладила его по седой голове и сказала:

– Не горюй, дед. Поставим тебя на ноги!

Дед долго сопел носом, потом ответил:

– Взрослая ты, Сашка, стала. Самостоятельная. А на мать-то как похожа!

Александра оглянулась на портрет матери, что висел на стене, и ей сразу стало грустно.

– Как доехала? – спросил между тем дед.

– Нормально, – ответила Саша, продолжая грустить.

– Как там отец?

– Нормально. Привет тебе передавал.

– Как учеба?

– Нормально…. Слушай, дед, а может, врача тебе вызвать?

– Ха! Врача! Если только сгоряча! – усмехнулся дед. – Нет, мы уж как-нибудь сами. Народными средствами.

– Может, трав каких насобирать? Настой сделать?

– Трав набрать, конечно, можно, – дед Максим тяжело вздохнул. – А сделай-ка милость, голуба, налови мне пчёл на лугу.

– Зачем? – удивилась Александра.

– А то не знаешь? Я их на поясницу сажать буду. Чтоб жалили, – объяснил дед. – Конечно, их жаль, пчёл-то, потому как они после укуса гибнут. Но деваться некуда. Пчелиный яд – от радикулита первое средство.

– Хорошо, – сказала Саша. – Сейчас и пойду.

– Да что ты, голуба! Отдохни с дороги! – спохватился дед Максим.

– А я не устала, – ответила Александра и выпорхнула в сени. Там нашлась банка с полиэтиленовой крышкой и сачок, с которым Саша прошлым летом охотилась на бабочек.

Когда Саша проходила мимо сарая, за стеной заблеяла Коза Ностра.

– А-а! Помнишь меня?! – улыбаясь, Саша вошла в сарай и протянула козе взятый с печки сухарь. Коза узнала девочку, съела сухарь и позволила погладить себя по голове. А потом снова заблеяла – протяжно и жалобно. Саша поняла козу без слов.

– Деда! – громко крикнула она. – Ностра гулять хочет. Можно её с собой взять?

– Конечно, возьми, – отозвался дед Максим. – На лугу она хоть травки пощиплет. Только веди на веревочке, а то она всех тут уже забодала.

Саша вывела козу из сарая, намотала на кулак верёвку и, с сачком и банкой в руке, вышла на улицу.

Глава 3. ДВОЕ ИЗ ЛАРЦА

Недалеко от Ключей была деревня Ларец. Какой чудак, в какие незапамятные времена дал двум соседним деревням такие названия, об этом история умалчивает. Однако в наше время жители двух деревень испытывают особую гордость оттого, что живут в деревнях с такими близкими по смыслу названиями.

В Ларце жили два брата – Прохор и Трофим Копейкины. Жили они по соседству: дома их стояли на одной улице – друг напротив друга. Раньше братья работали: один – на ферме скотником, а другой – на птичнике грузчиком. И всё у них вроде было хорошо, как вдруг….

Прошлой осенью местный председатель заменил всех российских бурёнок импортными – европейскими, а вместо кур начал разводить африканских страусов. В зиму коровы сбесились, а страусы все повымерзли. Так что летом Прохору и Трофиму уже не за кем было ухаживать. Остались они без работы. А семьи-то кормить надо.

Вот пятнадцатого июня утром Прохор Трофиму и предложил: «А давай, брат, цветмет собирать!»

– Что собирать? – не понял Трофим.

– Цветной металл, – пояснил Прохор. – Ну, медь, алюминий там всякий.

– А где его брать, алюминий-то? Всё, что можно было сдать, давно уже сдали.

– А проводов над головой, ты, значит, уже не видишь?!

– Слушай, но это же подсудное дело!

– Подсудное, если поймают. А если нет? Не пойман – не вор.

– Тебе все просто. А меня потом совесть замучает. Это похлеще тюрьмы будет.

– Что ж ты такой совестливый уродился?

– Такой уж…. А потом, если мы провода срежем, то ведь во всей деревне темно станет. Ни тебе телевизор посмотреть, ни тебе бельё постирать!

– А кто тебе сказал, что мы в нашей деревне провода срезать будем?! Мало ли деревень в округе! Ключи, например.

– Это не по-человечески будет. В окрестных деревнях тоже люди живут. Такие же, как мы. Как потом им в глаза смотреть? Или у тебя совести нет?! А ну как из Ключей кто-нибудь захочет у нас провода срезать? Как ты к этому отнесёшься?

– Ну, давай у кого-нибудь другого провода срежем. У того, кого не жалко. Вон за лесом бывшая графская усадьба. Недавно ее за бесценок какой-то олигарх купил. Купить купил, а сам там не живёт. Почему бы у него не срезать?! Или тебе олигарха тоже жалко?

– Нет. Олигарха мне не жалко. У него златые горы. Зачем ему какой-то алюминий?! На это я согласен.

– И не побоишься?

– Чего?

– Дык…. Если он нас застукает, мало не покажется: три шкуры с нас спустит.

– Как он застукает?! Он же в городе!

– Он-то в городе, а на вилле сторожиха живёт. Как свет потухнет, она мигом боссу позвонит.

– Ну, пока она поймёт, что случилось, да пока позвонит боссу, да пока он приедет, мы уже будем дома «навар» делить!

– Логично! Ну, что? Пошли?

– Сейчас? Может, ночи дождемся?

– Ночью темно. На столб не тебе лезть, а мне. А там напряжение.

– Ты напряжения, что ли, боишься? – усмехнулся Трофим.

– Его, родимого. Это человека можно уговорить, обмануть, напугать. А вот с напряжением, брат, шутки плохи. Р-раз, и не было тебя-с. Я ж электриком работал. Знаю.

– Слушай, брат, ну, надо же подготовиться. Пассатижи хотя бы взять, кусачки.

– Это я мигом. Я уж и «когти» приготовил, чтоб по столбам лазать, и бокорезы.

– Хорошо. А на чём поедем?

– На твоей тачке.

– Да у меня сломана. Давай на твоей.

– Моя полгода без бензина стоит.

– Ох! Пешком, что ли, пойдём?

– Придется.

– Но ведь, если что, мы оттуда и убежать не сумеем. Поймают.

– Ничего. Понадеемся на русский авось.

Через час братья Копейкины вышли на просёлочную дорогу, ведущую к бывшей графской усадьбе. Огляделись по сторонам. Дорога была пуста. Деревянные столбы линии электропередачи бесконечной чередой убегали и вправо, и влево. Немилосердно жгло солнце, пот заливал глаза, но провода висели над головой такие желанные, такие доступные.

– Может, всё-таки, до вечера подождем? – сбросив с плеч рюкзак с инструментом, спросил Трофим.

– Пришли, так дело надо делать, – проворчал Прохор. Он не стал взбираться на первый попавшийся столб, а шёл по дороге, выбирая столб поудобнее. Наконец, он нашёл подходящий и похлопал ладонью по ржавой табличке:

«НЕ ВЛЕЗАЙ! УБЬЕТ!»

– Не убьет, влезай, – поменял местами глаголы Прохор. – Вот с этого столба и начнём.

– Сколько срезать будем? – опять спросил Трофим.

– Сколько осилим. Надо ведь не только срезать, но и домой унести…. Что там у нас по времени?

– Половина второго.

– Часа три поработаем, потом к речке пойдём. Искупаемся, перекусим, отдохнём. Домой торопиться не будем. Логично?

– Логично.

– Ну, тогда я полез, – Прохор достал из рюкзака металлические «когти» и быстро прицепил их к ботинкам. Поднявшись на столб, сообщил. – Хорошие провода, толстые. Мне – на бензин, тебе – на ремонт.

– А «отметить»? – задрав голову кверху, спросил Трофим.

– И на «отметить» хватит. Может, даже жене рублей сто принесёшь. Эх, она и обрадуется! – с этими словами Прохор перекусил бокорезами первый провод. Свиваясь в кольцо, провод упал в траву. – Один есть, – объявил Прохор.

– Брат! Слезай! Приехали! – сказал Трофим таким голосом, что у Прохора сразу похолодело внутри. – Дело пахнет керосином. Слезай!

– Чего? – крикнул перепуганный Прохор.

– Говорил я, ночью надо было! – от досады Трофим рубанул рукой воздух.

Прохор оглянулся на дорогу и увидел пылящую вдалеке чёрную машину. «Убежать не успеем, – понял он. – Но и паниковать рано». К Прохору вернулось самообладание.

– Чего паникуешь, Паниковский?! – крикнул он Трофиму. – Это, может, и не хозяин. А если хозяин, скажем, что мы с тобой – электрики. Провод оборвался, а мы чиним. Если бы мы много провода сняли, это было бы трудно объяснить. А так – ерунда. Отбрешемся. Ты, главное, не дрейфь. Положись на меня.

– Слезай! Побежим! Успеем ещё! – перебил Прохора Трофим.

– Стой, тебе говорят! Куда я в «когтях» побегу?! Не дрейфь! Я и не из таких передряг выкручивался.

Глава 4. СУМАСШЕДШИЙ «БОТАНИК»

Александра шла по деревне, широко улыбаясь. Ярко светило солнце, плыли над крышами белые облака, весело щебетали птицы. Казалось, мир улыбается Александре, и она не видела причин, почему бы и ей не улыбаться миру.

Коза Ностра важно шагала рядом с Сашей и время от времени блеяла на всю улицу. Местные собаки отзывались на её голос недружелюбным лаем.

Деревенские мальчишки сразу заметили девочку в камуфляже. Одни приветливо кивали ей головой, другие делали вид, что не узнают, третьи старались не попадаться ей на глаза. Странное поведение некоторых пацанов объяснялось довольно просто: очень многие в прошлом году узнали силу и точность Сашиных кулаков…

Идя на луг, Александра завернула за угол крайней избы и поневоле остановилась. Недалеко от колодца семеро пацанов окружили плотным кольцом восьмого – хрупкого, явно городского мальчика лет десяти. Местные замерли в угрожающих позах, сжимая в руках кто – камень, кто – палку, а городской мальчик – типичный «ботаник» – сидел на корточках и двумя руками заслонялся от возможного удара.

Александра сразу поняла, что здесь творится что-то неладное, и, ради торжества справедливости, решила вмешаться.

– Семеро на одного, да?! – негодуя, громко спросила она.

Пацаны резко обернулись на голос. Шестеро сразу узнали Сашу и застыли в недоумении. Седьмой, их вожак – высокий противный блондин – с Александрой был не знаком, и тон, каким был задан вопрос, ему не понравился. В этой группе он был вожаком. Он не мог допустить, чтобы какая-то девчонка, пусть даже в камуфляжной форме, подрывала его авторитет.

– Ты кто такая? – враждебно спросил он Сашу, замахнувшись на неё камнем.

– Тебе какая разница? – смело ответила Саша и пошла в наступление. – Чего к пацану пристали?! Что он вам сделал?

– Если бы он что-то сделал, мы давно бы его вздули.

В это время Саша заметила, что городской мальчик что-то прячет за пазухой. Ей показалось, что это котенок, и она с новой силой набросилась на блондина:

– Ах вы, живодёры! Котенка замучить хотели?! А ну, брось камень!

– Какого котенка? Разуй глаза, дура! – блондин усмехнулся, но камень выбросил.

– Будешь обзываться, козу на тебя натравлю, – лучезарно улыбаясь, сказала Александра. Она и сама готова была померяться силой с этим оболтусом. Сачок и пустая банка уже лежали в траве у её ног.

– Козу натравишь? – захохотал блондин. – Испугала! Сама ты коза! – он оглянулся на своих приятелей, чтобы узнать, какой эффект произвела на них его шутка, и лицо его вдруг вытянулось от удивления.

Побросав камни и палки, мальчишки медленно дезертировали к колодцу. Один из дезертиров попытался объяснить своё отступление:

– Колян, ты что, не знаешь её?! Она бешеная!

– И коза у неё такая же, – подтвердил другой дезертир. – Это же коза деда Максима!

Колян нахмурился. Коза деда Максима прославилась на всю деревню своим героическо-хулиганским характером. С ней лучше было не связываться. А вот девчонку он видел первый раз в жизни. И ему было невдомёк, почему все деревенские мальчишки знают её и боятся.

– Козы испугались?! А ну, живо ко мне! – крикнул Колян, но никто его не послушал. Колян понял, что настало время подтвердить звание вожака и поставить наглую девчонку на место. Растопырив руки, он бросился на Сашу, и в тот же миг получил хук слева, прямой – в челюсть. Коза Ностра решила не отставать от Саши и боднула хулигана в бок изо всех своих козьих сил.

Колян упал и кувыркнулся через голову. Очутившись в бурьяне – на корточках, – он увидел, что Коза Ностра идёт на него, наклонив рогатую голову. Колян понял, что стычка с козой может плохо для него кончиться, и поспешил унести ноги. Но напоследок, косясь на козу, он погрозил Саше кулаком.

Шестеро пацанов, уже имевших горький опыт общения с девочкой в камуфляже, медленно разбрелись по своим дворам. Саша и «ботаник» остались у колодца одни.

После удачной атаки Козе Ностре захотелось свежей травы. А у колодца трава была особенно густой и сочной. Саша отпустила козу пастись, а потом взглянула на «ботаника».

– Вставай! – Саша подала мальчику руку, но он встал самостоятельно, продолжая прятать что-то за пазухой.

– Они хотели закидать его камнями, а ты спас? – спросила Александра, продолжая думать, что под рубашкой у мальчика – котёнок.

– Не его, а её, – шмыгнув носом, ответил мальчишка.

– Её? – переспросила Саша. – Кошечку?

– Какую кошечку? – мальчик недоуменно посмотрел на Сашу. – Змейку.

– Змею? – Александра удивилась и испугалась за мальчика. – Что ж ты её под рубашкой держишь? Вдруг она ядовитая?! Ещё укусит!

– Эта не укусит, – убежденно ответил мальчик.

– А ты откуда знаешь? – спросила Александра, пытаясь рассмотреть змею.

– Она мне сама сказала.

– Кто? – не поняла Александра.

– Змейка.

– У тебя что, не все дома? Или ты меня за дурочку принимаешь?

– Я правду говорю.

– Змея – не попугай! Она не может разговаривать!

– А моя змейка может.

– Откуда ты знаешь? – рассердилась на «ботаника» Саша.

– Она мне сама сказала.

– Фу! – тяжело вздохнула Саша. Она уже устала от этого мальчика. Заладил одно и то же: сказала, сказала!

– Не веришь? А ты послушай, – предложил «ботаник». – Не бойся, она не укусит.

Александра посмотрела на мальчика и подумала: «Вот сумасшедший мальчик. Возможно, он сбежал из сумасшедшего дома. Поймал змею, держит её за пазухой и думает, что она говорящая. Змея пока его не кусает. Но я-то что здесь делаю?»

– А ты, вообще, кто? Как тебя звать?

– Витя Бантиков, – ответил «сумасшедший ботаник».

– Бантиков? – улыбнулась Саша. – Ну, и фамилия! А я – Саша Ермакова. Будем знакомы.

– Чем тебе моя фамилия не понравилась? – насупился Витя.

– Ну, чем…. Просто смешная. Интересно, как людям такие фамилии достаются.

– Как-как…. По наследству. Дедушка мой с двух лет в детдоме воспитывался. О своих родителях ничего не помнил, а, может, и не знал. Знал только своё имя – Леопольд – и больше ничего.

– Леопольд? – улыбнулась Александра. – Ты не обижайся, но у твоего дедушки не только фамилия, но и имя смешное.

– Это потому что сейчас так никого не называют. А тогда называли, и никто не смеялся. А фамилию дедушке в детдоме нянечка придумала. Мне дед об этом часто рассказывал, и каждый раз смеялся. В тридцать седьмом году это было: его – двухлетнего малыша – в детдом привезли без вещей, без документов. А волосы у него были длинные, как у девчонки. Вот одна нянечка и давай ему бантики завязывать. Он ревёт, а она ему косички заплетает, успокаивает. Целых три дня все в детдоме его девочкой считали. Только потом разобрались, когда стали купать. А когда возник вопрос о фамилии, все в один голос решили – пусть будет Бантиков. Дед вырос, выучился на слесаря, пошёл на завод, женился, а настоящую свою фамилию так никогда и не узнал и не вспомнил.

– Что же это за родители?! – возмутилась Саша. – Почему они его бросили?!

– А никто его не бросал. Его родителей, наверно, самих бросили. В тюрьму. Как врагов народа. Это же в тридцать седьмом году было. Тогда многих хороших людей ни за что в тюрьмы бросали. А детей отдавали в детдома.

– Почему же родители его потом не нашли? Не искали? Ведь их же, наверно, выпустили из тюрьмы когда-нибудь.

– Наверно, не выпустили. А, если и выпустили, так ведь потом ещё и война была. Она миллионы людей по стране разбросала! – Витя помолчал немного и вдруг начал задавать вопросы. – Саш, а ты здешняя? Из Ключей? Почему тебя мальчишки боятся?

– Я к деду приехала погостить. Из города. А мальчишки, – Александра усмехнулась, – они меня знают. Ещё с того года…. А ты где живешь?

– Вон там, – Витя махнул рукой в сторону леса. – Там раньше – до революции – какой-то граф жил. А теперь мы с мамой живём.

– Что, твоя мать – графиня? – удивилась Саша.

– Нет, – замялся Витя. – Она, как бы это сказать…. Экономка, что ли…. Хозяин дома – в городе, а мы с мамой за хозяйством присматриваем. Чтобы пожара не случилось, и не украли чего.

– Сторожите, значит?

– Ну, сторожим, – как-то неохотно ответил Витя и снова спросил. – Так ты будешь змейку слушать?

«Вроде, не сумасшедший», – подумала Саша и согласилась:

– Ой! Ну, ладно. Давай послушаю.

Косясь на змею, она наклонила голову и прислушалась. Змея зашипела.

– Шипит, – сказала Саша. – Просто шипит, и всё.

– Ты внимательно слушай! – попросил странный мальчик.

Александра ещё ниже наклонила голову и вдруг услышала:

– Спасибо тебе, Саша!

Саша готова была поклясться, что слова эти прозвучали у неё в голове. Она не услышала их ушами, а поняла каким-то шестым чувством.

– Слышишь, она тебя благодарит! – заулыбался Витя. – Телепатически.

Александра подозрительно посмотрела на мальчика и угрожающе спросила:

– Телепатически? А ну, телепат, признавайся! Это ты сейчас прошипел?!

– Нет, не я! И я не телепат, а защитник животных.

– Защитник! – передразнила его Саша. – А себя защитить не можешь.

В ту же секунду из-под Витиной рубашки высунулась змеиная голова. Саша даже испугаться не успела. Змея приоткрыла рот, показала раздвоенный язычок, и Саша вдруг услышала её мысли:

– Витя смелый. Он меня защитил.

Александра смотрела на змею во все глаза. Она знала, что говорящих змей не бывает. Но не верить своим ощущениям она не могла. Змейка передавала мысли на расстоянии.

Она была красавица, эта змейка. Зелёная чешуйчатая спинка с черными точками по бокам, жёлтый животик. И глазки – живые, умные, добрые.

Витя погладил пальцем чёрный блестящий бугорок на голове змейки.

– Видишь? – спросил он Сашу. – Это у неё третий глаз. Он отвечает за телепатические способности.

– Так это он передаёт змейкины мысли?

– Он.

– Никогда раньше таких змей не видела, – сказала Саша. – Какой она породы?

Змейка что-то прошипела в ответ.

– Какой породы, она не знает, – ответил Витя. – Я, кстати, тоже не знаю. Говорящие змеи науке неизвестны.

– А может, она и не змея совсем? – предположила Саша.

– Змея! Самая настоящая! – обиделась змейка.

– А может, её кто-нибудь специально научил телепатии? – развила свою мысль Саша.

– Меня бабушка всему научила, – прошипела змейка.

– Чья бабушка? – в один голос спросили Саша и Витя.

– Моя, конечно, – ответила змейка.

– Разве у змей бывают бабушки? – удивилась Саша.

– Бывают…. Вот сейчас она меня ждет, беспокоится, а я ползти не могу: хулиганы в меня камнем попали. Отнесите меня, пожалуйста, к Гнилому ручью. За это бабушка вас наградит.

Саша и Витя переглянулись.

– Мы тебя просто так отнесём, без награды, – за двоих ответила Саша.

– Спасибо, – ответила змейка.

Саша наклонилась, чтобы поднять с земли свой сачок и банку, и сразу вспомнила о дедушке и своем обещании наловить ему пчёл. Она взглянула на часы: ровно час дня.

«Ладно, на обратном пути обязательно наловлю!» – решила она.

Глава 5. ГОРЕ – ЭЛЕКТРИКИ

Заморский издали заметил человека на телеграфном столбе.

– Стой! Тормози! – тут же приказал он секретарю.

– Я вижу, босс, – ответил Сивоконь, не торопясь останавливаться.

– Вон там, на столбе, видишь? Это снайпер! Враги меня вычислили!

– Вы, главное, не волнуйтесь, босс – посоветовал Сивоконь. – Это типичный электромонтёр, и я с ним сейчас разберусь.

«Мерседес» остановился в десяти шагах от перепуганных братьев Копейкиных. Сивоконь достал из-под сиденья большой чёрный пистолет, снял его с предохранителя и вышел из машины.

– Мужики, что за дела? – весело спросил он, пряча пистолет за спиной.

– Дык, провод оборвался, а мы чиним, – криво усмехнувшись, ответил Прохор.

– А-а! Провод оборвался, – кивнул Сивоконь. – Кто же вас сюда вызвал?

– А хозяйка, которая сторожит. Экономка, то есть, – сказал Трофим.

– Вероника Леопольдовна? – уточнил Сивоконь. Он уже начинал верить этим двум незадачливым электрикам.

– Во-во, Веролика Неопольдовна! – кивнул Трофим.

В это время в кармане у секретаря зазвонил мобильник. Братья Копейкины вздрогнули. Сивоконь достал телефон и сказал:

– Слушаю вас, Вероника Леопольдовна.

– Товарищ Сивоконь, у нас ЧП! – донёсся из мобильника женский голос. – Свет пропал. Я для Карла Ивановича жаркое готовлю, а плита отключилась. Что делать?

– Ай-яй-яй, Вероника Леопольдовна. И давно это случилось? – не сводя глаз с братьев Копейкиных, спросил Сивоконь.

– Только что. Ну, минут пять назад.

– Но вы, конечно, электриков уже вызвали? – улыбаясь братьям Копейкиным, спросил Сивоконь. – Нет? Ну, не переживайте. Я разберусь. Свет будет.

Спрятав мобильник, Сивоконь вытащил из-за спины пистолет и, любовно поглаживая вороненый ствол, сказал:

– Смотрите, какая у меня игрушка! Класс?

– Класс! – подтвердили братья Копейкины. В эту минуту они были похожи на двух кроликов, загипнотизированных удавом.

– «Да будет свет!» – сказал монтёр и перерезал провода. Прямо-таки про вас сказано, господа электрики, – усмехнулся Сивоконь.

– Дык, давайте, я провод-то сращу, – предложил Прохор.

– Да уж не надо, слезай, – сказал Сивоконь, продолжая поигрывать пистолетом. – Как-нибудь сами срастим.

– Не слезу!

– Слезай, а то я в тебя сейчас прицелюсь.

Услышав это, Прохор чуть не свалился со столба. Через секунду, не помня себя от страха, он стоял рядом с братом.

– Вот и молодцы! – похвалил братьев Сивоконь, защёлкивая на их запястьях наручники. – Не боись, мужики, сейчас полицию вызовем. Составим протокол, и – в тюрьму. Мало вам не покажется.

– Прости нас, пожалуйста! Сделай милость! – взмолились братья. – Отпусти с миром. А провод мы сейчас нарастим.

– Без вас нарастят. Найдутся специалисты, – Сивоконь посмотрел на часы. – Час сорок. Электриков я сейчас вызову. А по вам, ребята, давно тюрьма плачет.

В это время приоткрылась передняя дверца «Мерседеса», и Карл Иванович поманил секретаря указательным пальцем. Сивоконь понял, что босс хочет ему что-то сказать, и подошел к машине.

– Слушаю, босс.

– Сивоконь, не надо полиции, – сказал Заморский. Кажется, он уже успокоился.

– Отпустить их, что ли? – спросил секретарь.

– Ни в коем случае! – повысил голос Заморский. – Они видели мою машину! Короче, ТЫ ПОНЯЛ, что с ними делать.

Сивоконь выпучил глаза от удивления. Хозяин приказывал ему избавиться от этих двух бедолаг. Конечно, Сивоконь был человек бывалый. Много повидал на своём веку. Действовал решительно и хладнокровно. Но сейчас – может быть, впервые в жизни – ему стало жаль двух ни в чём не повинных людей, от безысходности пошедших на воровство.

– Босс, может, не будем их убирать? – попробовал вступиться за Копейкиных Сивоконь. – Они же ничего не видели. А если и видели, то не поняли. Они ничего не разболтают. Мужики-лапотники. Деревенщина!

– Деревенщина, говоришь? – сказал Заморский. – А кто они такие, собственно? Ты их личности установил?

– Сейчас этим займусь, – кивнул Сивоконь. – Документы есть? – спросил он братьев, не отходя от машины.

– Нет, – ответил за двоих Прохор. – Зачем они нам?! Нас тут и без документов каждая собака знает.

Сивоконь подошёл к братьям, обшарил их карманы, проверил рюкзак и в нём нашёл сотовый телефон.

– Чей? – коротко спросил он.

– Мой, – ответил Прохор.

– Как зовут?

– Меня? Прохор.

– Фамилия у тебя есть, Прохор?

– Есть. Копейкины мы. Из деревни Ларец. Я – Прохор, а это – брат мой – Трофим…. Отпустите, а?!

– Та-ак, – усмехнулся Сивоконь. – Двое из Ларца, одинаковых с лица…

Он достал из машины и положил на капот свой ноутбук, приготовил цифровую камеру и принадлежности для снятия отпечатков пальцев. Братья Копейкины с интересом и недоумением следили за его приготовлениями.

– Кажись, нас сейчас фоткать будут, – шепнул брату Прохор.

– И пальчики наши снимут, – кивнул брату Трофим.

– Эх, и влипли мы, брат! – присвистнул Прохор.

– Да-а. Серьёзные люди, – подтвердил Трофим.

– Попрошу не дёргаться, больно не будет, – сказал Сивоконь, делая первый снимок. – Сниму вас на память о нашей встрече. Анфас и профиль. Вот так. Чудненько! А теперь – пальчики.

Братья Копейкины, как по команде, стиснули кулаки. Сивоконь усмехнулся:

– Пальчики разожмите, а то дядя бо-бо сделает. Ну!

Братья переглянулись и, тяжело вздохнув, позволили снять отпечатки пальцев.

Сивоконь перевёл фото в память ноутбука, отсканировал отпечатки пальцев и запустил программу поиска по картотеке уголовных преступников. Не прошло и минуты, как ноутбук выдал лаконичный ответ:

СУБЪЕКТЫ В КАРТОТЕКЕ НЕ НАЙДЕНЫ

– Чисто, – доложил Сивоконь Заморскому. – Ни по одному уголовному делу они не проходят. Я на девяносто девять процентов уверен, что никакие они не снайперы. Может, всё-таки, отпустим мужиков, а, босс?

– На девяносто девять процентов? Почему не на сто? – проворчал Заморский. – А действительно ли они из Ларца? Вдруг, они тебе наврали с три короба, а ты уши развесил. Проверь.

Сивоконь откашлялся.

– Карл Иванович, боюсь, у меня нет данных по окрестным деревням.

– Очень жаль. Тогда – до выяснения – берём их с собой. Сажай их на заднее сиденье. Клара подвинется, им места хватит.

– Вот ещё! – сказала Клара. – Я не хочу, чтобы эти мужики ехали с нами!

– Сокровище моё! – повысил голос Заморский. – Потерпи. Это ненадолго.

– Карл Иванович, – Сивоконь понизил голос до шепота. – Если мы увезём их с собой, это может быть расценено как похищение. Могут быть неприятности.

Заморский поморщился.

– Всё мне тебя учить приходится! Прими их на работу. На всё лето. До осени. А осенью пусть идут на все четыре стороны!

– На работу? Кем?

– Да кем угодно. Разнорабочими. Пусть ремонт делают, землю копают.

– А если не согласятся?

– За двести-то баксов в месяц?! – рассмеялся Заморский.

– Мы согласны! – неожиданно крикнул Прохор, у которого был отменный слух. – За двести баксов в месяц каждому…. мы будем пахать на вас, как папы Карло.

– Дурак! – шёпотом обозвал брата Трофим. – В лучшем случае будешь все лето бесплатно вкалывать!

– А в худшем? – шёпотом спросил Прохор.

– В худшем: камень на шею и – в воду!

– Хамишь, Трофим! – сказал Сивоконь. – Я за свои слова отвечаю! Как говорил Мюллер – заклятый «друг» Штирлица, верить нельзя никому, но мне – можно. Так что, звоните домой, говорите, что поехали на заработки, а за нами – не заржавеет.

– Знаем мы ваши штучки, – хмыкнул Трофим. – В кино видели. Мы отзвонимся, а вы нас – головой в болото, и поминай, как звали.

– Мужики, я что, похож на убийцу? – спросил Сивоконь, удивлённо приподняв брови.

– Похож! – ответил Трофим.

– Очень похож! – подтвердил Прохор.

– Ну, ладно, я сам позвоню, – Сивоконь включил мобильник Прохора, нашёл в справочнике имя «Люба» и сделал вызов. – Прохор! Люба – это жена твоя, что ли? – спросил он, ожидая ответа.

– Ага, – кивнул Прохор и запоздало прикусил язык от досады: зачем сказал?!

– Это Люба? – бархатным голосом спросил Сивоконь. – Здравствуйте! С вами говорит начальник отдела кадров ООО «Лох-индастриз». Ваш муж Прохор и его брат Трофим заключили с нами контракт на всё лето. По условиям договора, их общая заработная плата будет перечисляться по почте вам лично. Алло! Люба! Вы меня слушаете? Передать трубку Прохору?

Прохор Копейкин встрепенулся, но Сивоконь уже выключил телефон.

– Прохор, твоя жена Люба рада, что ты, наконец, нашёл работу. Она благодарна мне за то, что я счел необходимым пересылать деньги лично ей. А тебе она передаёт пламенный привет и советует до осени не звонить, а то деньги на телефоне кончаются.

Сивоконь вздохнул, улыбнулся и скомандовал:

– А теперь, скованные одной цепью, – в машину, шагом марш!

– Не поедем! – заупрямился вдруг Трофим.

– Не хотите в салоне, поедете в багажнике, – сказал Сивоконь. – А там тесно!

– А провод-то будем наращивать? – спросил Прохор.

– А-а! Ну, давай! – согласился Сивоконь. – Напряжение надо подать. Но только по-быстрому!

Глава 6. КАМЕНЬ ЖЕЛАНИЙ

Витя со змейкой за пазухой и Саша с козой на верёвочке пошли через лес к Гнилому ручью. Лесная просека была прямой, как стрела, и вдоль неё в незапамятные времена был поставлен забор. Сейчас от забора остались только замшелые столбы.

– Ты знаешь, где этот Гнилой ручей? – спросил Витя Сашу.

– Нет. Ни разу там не была, – ответила Саша. – Я бы нашла по карте, но карта и компас в рюкзаке. Я ведь всего часа два, как приехала. Даже распаковаться не успела.

– Круто, – усмехнулся Витя. – Два часа, как приехала, а успела уже и подраться, и со мной подружиться. А ты что, умеешь ориентироваться на местности?

– Немного. Меня папа научил.

– Если ни ты, ни я у Гнилого ручья никогда не были, то куда мы идём?

Змейка прислушивалась к разговору Саши и Вити, а потом вдруг прошипела:

– Идите просекой вдоль забора, потом оврагом – до Горелой сосны, а там – до ручья будет рукой подать.

Витя присвистнул:

– Это ж километров пять с гаком!

– Ерунда! – улыбнулась Саша. – Мы с отцом делали марш-броски на пятнадцать километров с полной боевой выкладкой.

– А кто твой отец? – заинтересовался Витя.

– Военный, – кратко ответила Саша.

– А я-то думаю, чего ты в форме?! – сказал Витя. – Теперь ясно…. Драться тебя тоже отец научил?

– Отец, – вздохнула Саша. В этот момент ей почему-то вспомнилась мама. Мама ничему научить не успела.

– А у меня отца нет, – сказал Витя. – Он нас бросил. Мама раньше в городе работала – в музее экскурсоводом. Но там мало платят. Когда ей предложили графскую усадьбу сторожить, она согласилась. До нас – всю зиму – усадьбу охранял сторож Петрович. У него ружьё и две собаки. А мы здесь второй месяц живём – порядок наводим. Сегодня, кстати, хозяин приезжает. Олигарх.

– Олигарх? – переспросила Александра и усмехнулась.

– Чего? – не понял Витя.

– Ничего, – ответила Саша. – Просто ни разу живого олигарха не видела.

– А давай, отнесем змейку, и – к нам, а? Усадьба как раз за этим забором. Я тебе олигарха покажу.

– Очень надо! У меня дед больной, а я буду на олигархов смотреть…. – Саша решила переменить тему. – Какой длинный забор! Неужели такая большая усадьба была?

– Большая, – подтвердил Витя. – Видела бы ты дом! Настоящий дворец! Правда, сейчас он в плохом состоянии, но хозяин уже начал ремонт.

– В плохом состоянии? – переспросила Саша, оглядываясь по сторонам.

– Я уже весь дом осмотрел. И на чердаке был, и в подвале. Мне мама не велела, а я всё равно лазил.

– Что, клад искал? – усмехнулась Саша.

– Напрасно смеешься. В таких домах часто находят клады. В одном подвале столько места, что целый завод разместить можно!

За разговором Саша и Витя не заметили, как дошли до оврага. Вприпрыжку спустились по склону и огляделись. Кроны деревьев сомкнулись над их головами, и вокруг стало сумрачно и прохладно. Склоны оврага заросли папоротником и крапивой, а по дну его вилась утоптанная тропинка. Саша и Витя пошли по ней друг за дружкой – след в след.

– Если тропа утоптанная, значит, люди по ней часто ходят, – больше для самоуспокоения, чем для поддержания разговора, сказал Витя. Он впервые попал в такое мрачное место, и поэтому ему было боязно.

– Вообще-то, тропу могли утоптать и не люди, – ответила Саша.

– А кто? – дрогнувшим голосом спросил Витя.

Саша оглянулась на него, поняла, что сказала лишнее, и пошутила:

– Ну, эти…. Белочки, зайчики, мышки…

Витя немного успокоился.

– А что это за ориентир такой – Горелая сосна? – спросила Саша у змейки.

– Эту сосну сожгла молния, – ответила змейка. – От нее пойдём до Большой поляны. За поляной будет ещё овраг. В нём-то и протекает Гнилой ручей.

– А почему он Гнилой? – спросил Витя.

– Там плохо пахнет, – прошипела змейка.

– Наверное, в воде растворён сероводород или ещё какая-нибудь гадость, – предположила Саша.

– Не знаю, – ответила змейка и замолчала.

Саша и Витя дошли до места, где овраг круто поворачивал вправо. Тропинка совсем скрылась в зарослях лопуха и орешника. Дорога стала почти непроходимой.

Коза Ностра, всю дорогу резво бежавшая впереди, внезапно остановилась и оглянулась на Сашу. Коза что-то почуяла, испугалась и поспешила спрятаться за Сашину спину.

Саша замерла и прислушалась. Впереди послышался шорох, захрустел валежник, колыхнулись ветки орешника. Кто-то большой, сильный и, наверно, опасный двигался навстречу ребятам. Саша и Витя переглянулись. Оба подумали об одном и том же.

– Медведь? – дрожащим голосом спросил Витя.

– Не знаю, – ответила Саша.

Тысяча мыслей в одно мгновение пронеслась в голове.

«Если медведь, то беда! От него не убежишь. По дну оврага догонит в два счёта. А по склону не взобраться – слишком круто. Остаётся одно – собрать в кулак всё своё мужество и встретить медведя улыбкой. Кажется, акула до тех пор не нападает на человека, пока он её не испугается. Значит, бояться нельзя. Значит, бояться не надо! А Витя? Он ведь об этом не знает! Он обязательно испугается. И тогда дед Максим не дождётся внучку из леса. Отец говорил: если что, звони, выручу. Но разве мог он предположить, что его дочь через два часа после приезда попадёт в такую историю. К тому же, отец далеко – в городе. А на учения ему ехать только завтра утром».

Саша и Витя приготовились к самому худшему, но в это время змейка высунулась из-под рубашки и прошипела:

– Не бойтесь, это моя бабушка. Сама спешит нам навстречу.

Змейка вовремя предупредила ребят. Кажется, ещё секунда, и Витя умер бы от страха. Но в это время из кустов орешника показалась огромная змеиная голова. Такая большая, что Витя от удивления раскрыл рот.

Этой Змее ничего не стоило бы проглотить и Сашу, и Витю, такая большая была у неё голова. О длине туловища ребята могли только догадываться, потому что оно было скрыто зарослями лопуха и орешника.

А вот глаза у Змеи были добрые и мудрые. Саша отметила это в первую очередь. Такая Змея не нападёт, поняла она.

– Бабушка! – прошипела Змейка, выглядывая из-под Витиной рубашки. – Знакомься: это мои друзья – Витя и Саша.

– Извините, вы – а-а-анаконда? – заикаясь, спросил Витя. Видимо, жажда познания была сильнее его страха перед огромной змеёй. – Вы не станете нас есть?

– Я людьми не питаюсь! – обиделась Змея. – Но если я вас напугала, простите!

– Бабушка! Эти ребята меня спасли! – воскликнула Змейка. – Ты непременно должна их наградить. Веди нас к Камню Желаний!

– Внучка! Конечно, я награжу этих ребят. Но не сегодня, – ответила Змея. – Они только что познакомились и пока ничего друг о друге не знают. А это очень важно для того, чтобы они смогли загадать друг для друга ПРАВИЛЬНЫЕ желания. Ведь Камень Желаний исполняет только ПРАВИЛЬНЫЕ желания.

Саша смотрела на Змею во все глаза и хлопала ресницами от недоумения.

– Ничего не понимаю, – наконец сказала она. – Какие-то желания, какой-то камень…. Не знаю, как Вите, а мне ничего не нужно.

– Я тебе объясню! – воскликнула Змейка. – Камень исполняет не всякие, а только ПРАВИЛЬНЫЕ желания. Пожелать можно что угодно, но не для себя, а для друга. Можно пожелать человеку здоровья, удачи, любви, прибавления ума, а можно просто избавить его от недостатков или дурной привычки.

– Камень Желаний не только даёт что-то хорошее, новое, но и избавляет от того, что мешает, – добавила Змея.

Саша на секунду задумалась и спросила:

– А можно пожелать здоровья моему деду?

– Мы с внучкой не простые змеи, а говорящие, – сказала Змея. – Такими нас сделал Камень Желаний. И мы прячемся от людей. Мы не хотим, чтобы вы рассказывали о нас кому бы то ни было.

– А как же дедушка? – спросила Саша. – Он старый. У него радикулит.

– Саша, ты шла ловить пчёл для дедушки. Ведь так? – спросила Змея.

– Так. А откуда вы знаете?

– Моя бабушка – как рентген, – сказала Змейка. – Видит людей насквозь.

– Да, Саша, я читаю мысли на расстоянии, – сказала Змея. – Так что, иди и налови для своего дедушки пчёл. Это лечение ему поможет. А сюда, если не раздумаете, приходите послезавтра. За это время вы с Витей лучше друг друга узнаете и сможете пожелать друг другу именно того, в чём вы больше всего нуждаетесь. А я за это время попробую узнать, где сейчас Камень Желаний.

– А что, разве он не на одном месте находится? – спросил Витя.

– На одном. Камень всё время находится в Странствующей пещере. А вот пещера перемещается. То появляется, то исчезает. Мне кажется, иногда она вовсе не существует какое-то время.

– А это не опасно – лезть в пещеру, которая может переместиться или исчезнуть? – удивился Витя.

– Я не пригласила бы вас в опасное место, – сказала Змея.

Глава 7. «НА ГРАФСКИХ РАЗВАЛИНАХ»

Всю дорогу, пока ехали до графской усадьбы, Прохор гадал о том, на самом ли деле Сивоконь звонил Любе или только умело разыграл перед ним спектакль. Если и в самом деле звонил, то никто их – братьев Копейкиных – искать, конечно, не будет. И тогда всё лето придется задарма работать на нового хозяина усадьбы.

На заднем сиденье было тесновато. Рекс поначалу рычал на Трофима. А потом – ни с того ни с сего – через намордник – начал лизать ему руку. Трофим очень любил животных. Животные это чувствовали и платили Трофиму ответной любовью. Но такое поведение Рекса не понравилось Кларе. Она сочла это предательством с его стороны и принялась тормошить Рекса.

– Ах ты, растяпа! – ругала она его. – Кто твой хозяин, я или этот жулик?

– Девочка, мы не жулики, – извиняющимся тоном возразил Трофим.

– Поговори мне ещё! – погрозила ему Клара указательным пальцем, и Трофим замолчал.

Поехали лесом. За окном «Мерседеса» замелькали стволы сосен, в салоне запахло сосновыми шишками.

– Подъезжаем, – расплывшись в улыбке, сообщил боссу Сивоконь.

– Чего это ты разулыбался-то, а? – подозрительно спросил Заморский.

– Э-эх! Воспоминания нахлынули, – продолжая счастливо улыбаться, ответил Сивоконь. – Вот помню, служил я в десанте, и был у меня тогда командир – расчудесный человек – капитан Ермаков. Вот командир был! Как рявкнет: «Шаг-омм арш!», так по спине сразу батальон мурашек пробежит! И все в ногу…. Да, были люди в наше время!

– Что это ты армию вспомнил? – Заморский нахмурился. Ему всегда было плохо, когда другим было хорошо. – Вернуться хочешь?

– Кто ж меня теперь обратно возьмёт, – Сивоконь вздохнул и тоже нахмурился.

Заморский сразу повеселел:

– Тогда нечего и вспоминать своего капитана. Я – твой капитан!

«Тебе до капитана Ермакова….» – подумал Сивоконь, но ничего не сказал…

За поворотом дороги открылся вид на белый трехэтажный дворец с лепными украшениями по карнизу, с балконами и широким крыльцом, по бокам которого замерли два гипсовых льва. Машина въехала в раскрытые ворота, сделала круг вокруг бассейна с неработающим фонтаном и остановилась у парадного крыльца. На крыльце появилась Вероника Леопольдовна в красном платье и с дежурной улыбкой на унылом лице. В руках она держала большой каравай хлеба на вышитом полотенце.

– Добро пожаловать! – громко сказала она, но никто её не услышал. Больше того, на неё просто не обратили внимания. Все были заняты своими делами. Сивоконь поспешил открыть боссу дверцу. Заморский вылез из машины, огляделся по сторонам и потянулся, как сытый кот. Клара уже тащила за собой на поводке упирающегося Рекса. А «скованные одной цепью» Прохор и Трофим – в ожидании новых неприятностей – не торопились вылезать из машины.

У Вероники Леопольдовны даже руки опустились от такого невнимания к её персоне. Впрочем, она с детства привыкла считать себя неудачницей. Любое её начинание обычно заканчивалось полным провалом. У неё как будто на лбу было написано:

Я – НЕУДАЧНИЦА!

С таким лицом никто не хотел брать её на работу. Лишь Сивоконь сжалился над бедняжкой – устроил к Заморскому экономкой.

– Спасибо, Вероника Леопольдовна, – Сивоконь догадался принять из рук экономки каравай. – Нам бы с дороги умыться и отдохнуть. Кушать потом будем. Понадобитесь – позову.

Пожав плечами, Вероника Леопольдовна отошла в сторону…

– Сивоконь, а мне здесь нравится! – сделав несколько шагов в сторону дома, Заморский подставил лицо солнцу и ветру и зажмурился от удовольствия. – Солнце, воздух, птички поют. Здорово!

– И главное, никаких снайперов! – мимоходом заметил Сивоконь.

Заморский моментально съёжился, втянул голову в плечи и стал пугливо озираться по сторонам.

Сивоконь поздно сообразил, что его безобидное замечание было не таким уж и безобидным:

– Извините, босс, я не нарочно, – развёл он руками.

– Дурной у тебя язык! – разозлился на телохранителя Карл Иванович. – Ни на секунду нельзя расслабиться!

Заморский вернулся к суровой действительности. Он снова стал подозрительным и раздражительным. Да, он уехал из ставшего враждебным города. Но его бесценная жизнь всё ещё в опасности. Нужно принять меры предосторожности. Дохлую рыбу просто так не присылают.

Бросив цепкий взгляд на братьев Копейкиных, Карл Иванович спросил Трофима:

– Мужики, а что здесь было до перестройки?

– Дурдом был, ваше сиятельство, – хмуро ответил Трофим. Настроение у него было хуже некуда, и поэтому Трофима потянуло на мрачные шутки.

– Да? – Заморский взглянул на дом и сад вокруг него совсем другими глазами. Ему не понравилось, что раньше здесь было заведение для умалишенных.

– Да не слушайте вы его, господин хороший, – улыбнулся Заморскому Прохор. – Санаторий тут раньше был.

– Санаторий? – Заморский был приятно удивлён.

– Санаторий, – подтвердил Прохор. – Кажется, туберкулёзный.

Карл Иванович мгновенно отстранился от Прохора, как будто Прохор сам был туберкулёзным больным.

– Не слушайте вы их, босс! Они вам наговорят! – усмехнулся Сивоконь. – Здесь была дача областного издательства. «На графских развалинах» называлась. Это точно. Я наводил справки.

– Ну, это другое дело, – Заморский сразу успокоился. – А вам, мужики, за попытку дезинформации…. – Карл Иванович задумался, чем бы припугнуть работников.

– Два наряда вне очереди! – подсказал боссу Сивоконь.

– Правильно. Два наряда.

Братья Копейкины переглянулись, но промолчали.

Вероника Леопольдовна тихо, как мышка, подошла к секретарю и тихо, как рыбка, спросила:

– Товарищ Сивоконь, а кто эти двое заключённых?

– Вероника Леопольдовна, с чего вы взяли, что они – заключённые? Это наши сезонные рабочие. Всё лето будут здесь околачиваться.

– А почему они в наручниках?

– В целях безопасности. Привыкли, понимаете ли, работать, не покладая рук. К тому же в руках у них всё горит. Вот чтобы не подожгли чего, пришлось на время рукам укорот дать.

– Понятно, – Вероника Леопольдовна поняла, что вопросы на эту тему задавать больше не стоит. – Но я почему спрашиваю. Мне ведь на них, наверно, готовить придётся.

– Придётся.

– То же, что и всем остальным или отдельный стол?

– То же, что и всем остальным. Зачем же вас утруждать. А насчёт продуктов не беспокойтесь. Привезу всё, что закажете.

В это время Карл Иванович поманил телохранителя пальцем. Сивоконь извинился перед Вероникой Леопольдовной и подошёл к боссу.

– Сивоконь, я вот о чём подумал, – сказал Заморский. – Солнце, воздух – есть. Это хорошо. А вода? Почему фонтан не работает?

– Не знаю, – пожал плечами Сивоконь.

– Узнай и сделай, чтоб работал, – приказал Заморский. – Вечером проверю.

Сивоконь кивнул и вежливо улыбнулся боссу, а потом, когда отошёл в сторону, процедил сквозь зубы:

– Достал уже!

– Ну что, мужики, – сказал Сивоконь, подходя к братьям Копейкиным. – Не успели приехать, а пора уже за работу приниматься. Фонтан видите?

– Видим, – ответили братья.

– Сейчас четырнадцать ноль-ноль. Ровно через три часа он должен работать. Время пошло!

– Дык, мы же не сантехники, – хмыкнул Прохор.

– И не слесаря, – поддакнул Трофим.

– Я понимаю. Поэтому строго с вас спрашивать не буду. Но сделать надо…. Да, пока не забыл, подпишите ваши заявления о приеме на работу.

– Какие заявления? – хором спросили братья.

– Вот эти, – Сивоконь показал братьям компьютерную распечатку заявлений.

– Я, такой-то, – начал читать заявление Прохор. – Прошу принять меня на сезонную работу (с сегодняшнего дня по тридцать первое августа включительно) в качестве разнорабочего с окладом шесть тысяч рублей в месяц. Обязуюсь работать добросовестно и до окончания срока контракта не отлучаться с места работы. Если я нарушу данное обязательство, работодатель вправе взыскать с меня штраф в размере 1000 долларов США.

– А не жирно ли будет? – нахмурил брови Трофим.

– Не жирно. Зато я буду уверен, что вы не сбежите и не заявите в полицию, – сказал Сивоконь. – Ну, подписывайте и принимайтесь за работу. Давайте я с вас наручники сниму.

– Ну, что, брат, подпишем? – спросил брата Прохор.

– Эх! Где наша не пропадала! – ответил брату Трофим.

– Мужики, не сомневайтесь, всё будет законно. Жить будете на всём готовеньком. Деньги вашим женам перешлю все до копеечки. А вам к первому сентября постараюсь у босса ещё и премию выбить.

– Ну, если премию, то, пожалуй, можно подписаться, – решился Прохор.

– Давай ручку, – буркнул Трофим.

Через минуту бумаги были подписаны, а Прохор и Трофим освобождены от наручников.

– Мы, конечно, не слесаря, – сказал Прохор. – Но водопровод посмотреть можем.

Глава 8. РАССКАЗ ДЕДА МАКСИМА

Одну пчелу в пустую банку посадить довольно легко. Но попробуйте посадить туда вторую и третью, не говоря уже о четвёртой. Короче, Саша пробегала за пчёлами с полчаса, и в итоге принесла деду трёх пчёл в банке и двух, запутавшихся в сачке.

В дедову избушку Саша влетела птицей – веселая, раскрасневшаяся, переполненная впечатлениями.

– Пить хочу – умираю! – воскликнула она, ставя на стол банку с жужжащими в ней пчёлами.

– Вода – в ведёрке. Холодненькая. Ковш там же, – сказал дед Максим. – А хочешь, молока козьего достань из погреба.

– Я лучше воды, – ответила Саша, черпая из ведра колодезную воду.

– Однако, ты долго! Четвёртый час доходит! Собирался идти искать, – проворчал дед Максим. – Много ли наловила?

– Мало. Три – в банке и две – в сачке.

– Ну, на первый раз хватит. А завтра, силы будут, сам схожу.

– Дед, ты извини, что я долго. Я с одним мальчиком подружилась. Мы с ним гуляли. Потом я ещё столько всего видела, что сразу и не расскажешь. А за пчёлами я завтра утром обязательно сама схожу.

– Ну, ладно, уговорила, – сказал дед. Он принялся по одной вынимать пчёл из банки и сажать их себе на поясницу. Каждый раз, когда пчела его жалила, дед крякал – то ли от боли, то ли от удовольствия – и при этом подмигивал Саше, как бы говоря: «Давай, и тебе „укольчик“ сделаем».

– А мне на тебя уже жаловались, – сказал дед Максим, закончив процедуру. – За что Коляна соседского вздула? Такой фонарь засветила, что парень на улицу носа не показывает.

Саша сразу поняла, о ком речь. Новостью для неё было лишь то, что белобрысый Колян – сосед деда Максима.

– Вздула, значит было за что, – ответила она.

– А вот мать его другого мнения. Думаешь, приятно мне было с ней объясняться?!

– Дед, а ты змей боишься? – ни с того, ни с сего спросила Александра.

– Змей? Нет, не боюсь. А ты что, змею видела? – дед мгновенно переключился на другую тему.

– Нет. Я тебя чисто-теоретически спрашиваю, – пряча глаза, ответила Саша. – Ну, а больших змей – анаконд – боишься?

Дед Максим усмехнулся.

– И анаконд не боюсь. Тем более что они у нас не водятся. Я вообще, Александра, ничего не боюсь. Вот в детстве – да, боялся. До десяти лет всего боялся: темноты, леших, змей, фашистов. А потом – как отрезало – перестал бояться, и всё тут. Время тогда было лихое. Такое, что бояться было нельзя. Война шла. И я, хоть совсем был малец, в то время партизанил – в лесу скрывался.

– Дед, ты был партизаном? – удивилась Александра. – Почему ж ты мне об этом никогда не рассказывал?

– А ты не спрашивала, – улыбнулся дед.

– Дед, а ты живых фашистов видел?

– Видел. Вот как тебя вижу.

– А какое у тебя было оружие?

Дед усмехнулся.

– Хм, какое…. Смекалка да быстрые ноги. Связным я был. Всю оккупацию пробегал – из деревни в лес да обратно.

– Зачем же ты бегал?

– То весточку какую передать, то еды кому принести, а то и лекарства.

– А что, пистолет тебе не могли дать?

– Зачем мальцу пистолет?! – вопросом на вопрос ответил дед. – Ты отцов пистолет в руках держала? Сколько он весит? Тяжёлый? Стрелять из него – сила нужна. А откуда у десятилетнего пацана сила, если мы вместо хлеба лебеду ели?! Опять же, если бы меня с пистолетом немцы поймали, тут бы мне и крышка – партизан! Фашисты ведь никого не жалели – ни старых, ни малых. Партизан – к стенке! А с безоружного сопляка какой спрос? Куда идешь, спросят. А я скажу, за грибами или, там, за ягодами.

– И они верили?

– Вид у меня был такой жалкий, что – да, верили, – ответил дед.

– Дед, – решилась спросить Саша. – А, как ты думаешь, бывают говорящие змеи?

– Говорящие змеи? – дед покачал головой. – Люди разное говорят. Могут и приврать. А ты почему спрашиваешь?

– Да так, – замялась Саша. – К слову пришлось.

– К слову пришлось? – хитро прищурился дед. – А мне вот сейчас давний случай вспомнился. Тоже со змеями связанный. Рассказать?

– Расскажи.

– Как раз во время войны это было. Году, кажется, в сорок третьем. Было мне тогда десять лет…. Шел я однажды из деревни в лес и нёс в кармане большую банку с йодом. Вроде пустяк – банка с йодом. Но это сейчас – пошёл в аптеку и купил всё, что тебе надо. А в то время, да ещё в лесу медикаменты большой ценностью были. Чем в лесу раны обрабатывать будешь? То-то, что нечем. А в соседней деревне жил один фельдшер. Вот он и снабжал отряд медикаментами. Конечно, рисковал сильно. Если бы немцы узнали, что он партизанам помогает, его бы сразу расстреляли.

– Дед, получается, ты тоже рисковал жизнью? – спросила Саша.

– Тоже. А страшно! Бывало, идёшь по лесу и каждого куста боишься. Если поймают и банку с йодом найдут, – плохо дело. Поминай, как звали.

– Неужели из-за одной банки йода могли убить?

– Могли. Им это раз плюнуть было. А могли и допрос учинить – пытками да угрозами склонить к предательству. Короче, нельзя мне было фашистам в лапы попадать. Ни под каким видом нельзя…. Иду, значит, я по тропе, присматриваюсь, прислушиваюсь и вдруг налетаю на рослого детину в маскировочном халате. Он мне: «Хальт! Хенде хох!» А ну, говорит, выворачивай карманы. А я с перепугу прыг в кусты и – как заяц – такого стрекача задал, что только пятки засверкали. Слышу только позади – тра-та-та-та-та. Это он в меня из автомата пульнул. И пули над головой – фьють, фьють. Потом слышу, топот позади, треск. Это детина за мной ломится и – чувствую – уже догоняет. Бегу краем оврага вдоль Гнилого ручья к реке. А сам думаю: «У реки-то ему в меня попасть – плевое дело. На берегу деревьев нет, спрятаться негде». Понимаю, что не туда бегу, а поворачивать поздно – схватит. И вдруг – то ли земля подо мной разверзлась, то ли яма какая была на пути, не знаю, – но только полетел я в кромешную тьму. Как с горы, кубарем полетел и все углы по пути сосчитал. Скатился на самое дно ямы, глаза от страха закрыл и жду, что будет. Прислушался, а сердце в груди – бух, бух, и слышу: где-то вверху и в стороне – шаги, голос и вдруг автоматная очередь – тра-та-та.

Немцу невдомёк, куда это я подевался. Только что был пацан, и вдруг нет. Вот он для самоуспокоения и стрельнул по кустам. А я лежу на дне ямы и об одном только думаю: как же темно и страшно вокруг. Ощупал руки, ноги – все ли цело. Вроде, всё. Приподнялся на локте и огляделся. Тьма, хоть глаз выколи. И всё-таки в яме мне спокойнее, чем наверху. По крайней мере, никто в меня тут не стреляет. Думаю, а что фашист будет делать: меня сторожить или на свой пост вернётся? Как бы не пришлось мне в этой яме до ночи сидеть.

И вдруг я почувствовал, что в яме, кроме меня, есть кто-то ещё. А когда услышал шорох и шипенье, то понял – змея! От страха меня в пот бросило, а по спине холодные мурашки побежали. Страшно, но сам себя успокаиваю. Змея – она кто? Животное. Ты её не трогаешь, и она тебя не трогает. Фашист, хоть и человек, а намного опасней. Эх, думаю, если бы хоть чуточку света, мне бы намного спокойнее стало. И только я так подумал, тьма рассеялась, ну, как перед рассветом. Всё мое подземелье осветилось, но свет был не привычный – белый, – а какой-то фиолетовый.

– Откуда же свет, деда? – спросила Саша.

– А свет исходил от камня, что лежал посреди подземелья. Был он фиолетовый и прозрачный, как стекло, и свет от него шёл ровный и приятный. Мне даже чуть веселее стало. Но лишь на мгновенье. Потому что рядом с собой я увидел змею.

– Большую? – спросила Саша.

– Да нет. Обычную. Ну, не больше метра длиной.

– А какого она была цвета?

– Серого. Кроме камня, в яме вообще всё было серое: слишком мало света. И я – от страха – наверно, тоже был серым. Долго я так просидел: пошевелиться боялся. И змея не двигалась, всё на меня смотрела. О чём я только не подумал в эти минуты!

– О чем же ты думал, дедушка?

– О разном. В основном, о том, чтобы змея меня не тронула. А ещё я гадал, живёт ли змея здесь или, как я, угодила в ловушку. А ещё я жалел, что не знаю змеиного языка, и хотел, чтобы змея со мной заговорила – пообещала бы, что не укусит, подсказала бы, где выход из этого подземелья.

– Ну, и как? Она подсказала?

– Сам не знаю. Она что-то прошипела, а мне почудилось, что она пожелала мне ничего не бояться: ни темноты, ни леших, ни змей, ни фашистов. Вот с тех пор я и не боюсь ничего.

– А что было потом? – спросила Саша.

– Потом…. Представляешь, камень вдруг полыхнул всеми цветами радуги, да так ярко, что я поневоле зажмурился. А когда глаза открыл, вижу: на тропинке сижу, и ни камня, ни змеи, ни фашиста рядом нет. Вот такие чудеса. Хочешь – верь, хочешь – не верь.

– Я верю, – ответила Саша.

– Веришь? – дед Максим улыбнулся. – А я вот грешным делом начал уже сомневаться, не приснилось ли мне всё это.

Саша смотрела на деда во все глаза и думала, рассказать ему о Говорящей Змее или пока не стоит? «Ладно, расскажу, но не сейчас», – наконец решила она.

– И только через много лет я узнал, что побывал тогда в Странствующей пещере и видел Камень Желаний, – закончил дед Максим свой рассказ.

– В Странствующей пещере? – переспросила удивлённая Саша. – Почему она так называется?

– Потому что на месте ей не сидится. И никто не знает, где она сегодня и где будет завтра. Я ведь много раз потом ходил на то место, где под землю провалился. Но даже намека на ту яму не видел. Будто и не было её вовсе. А люди говорят, такой феномен с незапамятных времён существует.

– Дед, но если ты видел Камень Желаний и успел загадать какое-нибудь желание, может быть, это желание исполнилось?

– Нет! – убежденно ответил дед Максим. – Себе лично ничего пожелать нельзя. Да я о себе тогда и не думал. Вот змее я много чего пожелал. И долгой жизни, и мудрости, и умения говорить по-человечески.

Александра онемела от удивления. Так вот, оказывается, кто научил Змею говорить – её, Сашин, собственный дед!

– Дедушка, а ты после того случая сразу стал храбрым, да?

– Ну, наверное, сразу. А что?

– Дед…. А может такое быть, что храбрости тебе Змея пожелала?!

– Змея?! – дед Максим нахмурился и замолчал. – Надо же! А мне бы такое и в голову не пришло! Слушай, Александра, а вдруг всё так и было на самом деле, как ты говоришь?! В таком случае эта змея должна быть мудрой, говорящей долгожительницей. Возможно, она и сейчас ещё жива.

Александре так захотелось крикнуть: «Жива! Жива!» Но она обещала Говорящей Змее, что никому о ней не расскажет. А своё слово Александра привыкла держать.

Глава 9. ГОРЕ – САНТЕХНИКИ

Братья Копейкины подошли к фонтану, посмотрели, откуда и куда идут водопроводные трубы. Потом дружно почесали затылки и решили лезть в подвал, искать причину отсутствия воды.

– Ну, что у вас тут? – подошёл к братьям телохранитель. – Моя фамилия Сивоконь, – сказал он. – Это на всякий случай, чтоб вы знали. Вдруг понадоблюсь.

– Что, так по фамилии и называть? – усмехнулся Трофим.

– Так по фамилии и называть. Так в чём дело?

– Нам бы в подвал слазить, – сказал Прохор. – Есть там свет или как?

– Или как. Вообще-то должен быть. Но вот вам на всякий случай фонарь. Вход – с правой стороны здания. Поосторожней там. И постарайтесь не шуметь.

– Дык, как же без шуму-то? – усмехнулся Прохор.

– А инструмент слесарный есть? – спросил Трофим. Он немного разбирался в сантехнике.

– В подвале, в каморке что-то было. Вы пока сами посмотрите, а я потом подойду.

Копейкины спустились в подвал, зажгли свет и, согнувшись в три погибели, пошли по заваленному всяким хламом коридору.

– Какие низкие потолки, – пожаловался Прохор, успевший приложиться головой к ржавой трубе.

– Как в пирамиде Хеопса, – усмехнулся Трофим.

– Можно подумать, ты там был, – проворчал Прохор…

– Эх, братуха, – вздохнул Трофим минуту спустя. – Кабы не твои провода, сидели бы мы сейчас дома и в потолок бы плевали. Сегодня футбол по «ящику».

– А кто тебе не даёт в потолок-то плевать? – хмыкнул Прохор. – Плюй! Потолки здесь ниже некуда, не промахнёшься.

– В тебя боюсь попасть однако.

Из узкого коридора братья вышли в просторное тёмное помещение с вентиляционным окном, сквозь которое был виден сад и кусочек синего неба. В помещении было много труб и проводов. В их переплетении можно было запутаться.

– Какое всё ржавое, – поморщился Трофим. – Даже трогать опасно.

– Как думаешь, брат, где эта труба от фонтана? – спросил Прохор.

– Сейчас поищу, – ответил Трофим. Он посветил фонарём в дальний угол подвала, подошёл к окну, покрутил головой в разные стороны и вдруг сказал. – Кажется, эта. Давай посмотрим, куда она идёт. Может, просто вентиль перекрыт.

– Ну, идём. Свети.

Братья пошли вдоль трубы и скоро упёрлись в стену. Труба уходила в какое-то помещение, вход в которое находился, видимо, с другой стороны подвала.

– Давай искать дверь, – предложил Прохор.

– Давай, – согласился Трофим.

– Слушай, а что здесь было на самом деле, а? – перешагивая через кучи мусора, спросил брата Прохор.

– А то ты не знаешь. Дача издательская была, – проворчал Трофим.

– А до этого?

– Граф тут жил какой-то.

– А между графом и издательством?

– Ну, чего пристал?! – огрызнулся Трофим. – Во время войны тут фашистский госпиталь был.

– Я думал, ты не знаешь, – улыбнулся Прохор.

– Ага! Ты знаешь, а я – нет?! А ты к чему клонишь-то?

– К тому, что после войны здесь могли остаться какие-нибудь сокровища. Если мы их найдём, точно, разбогатеем.

– Разбогатеем! – передразнил брата Трофим. – Где ж ты их искать собрался?

– Может, здесь, в подвале, тайник?!

– Ага! После войны шестьдесят с лишним лет прошло, а твой тайник никто не нашёл, да?

– Не искали, – ответил Прохор.

Братья шли по коридору вдоль стены, в которую уходила ржавая труба. После трёх поворотов направо они вернулись в то же помещение с вентиляционным окном.

– Слушай, мы здесь уже были, – оглядываясь по сторонам, сказал Прохор.

– Точно. Были, – подтвердил Трофим.

– Дык, мы что, кругами ходим, что ли? – хмыкнул Прохор.

– Ты мне лучше другое скажи. Труба в стену уходит?

– Уходит.

– За стеной комната есть?

– Должна быть.

– Комната есть, а входа мы не нашли. Что это значит?

– Фиг его знает, – усмехнулся Прохор.

– Дурак ты, Проша! – вздохнул Трофим. – Это значит, комната запечатана!

– А труба?

– А на что нам сейчас труба?! Мы с тобой, в самом деле, тайник нашли!

– В сам-деле? Слушай, тогда давай стену ломать! Я тут у входа лом видел.

– Тащи!

Через минуту Прохор принёс изогнутый ломик, размахнулся и ударил им в стену. Бум-м-м! Стена отозвалась глухим гулом. Прохор остановился и прислушался.

– Чего стал? Бей ещё, – сказал Трофим.

– Громко. Хозяева услышат.

– Ну, так мы же работать сюда пришли, а не в бирюльки играть. Бей сильней!

– Ладно, – Прохор ударил сильнее и снова остановился. – Эх, а там, наверно, золото, бриллианты, лежат – нас дожидаются.

– Бей! Некогда лясы точить! Смотри только, трубу не повреди.

– Ладно, – Прохор ударил и снова остановился. – А может, там произведения искусства: Рембрандт, Тициан, Ван Гог.

– Ну, у тебя и фантазия! – усмехнулся Трофим. – Ты б так бил, как фантазируешь!

– Бью! – Прохор ударил и вдруг помрачнел. – Слушай, а вдруг там мина?

– Какая ещё мина?

– Противотанковая!

– Откуда там мина? Зачем?

– Затем, чтобы клад никому не достался. Фашисты всегда минировали свои сокровища! – Прохор опустил лом. – Может, не будем эту стенку ломать, а?

– Как это, не будем?! А ну, отойди! Я вдарю!

С этими словами Трофим отобрал у Прохора лом, размахнулся и со всей силы ударил по кирпичной кладке. В стене образовался пролом. Ржавая труба переломилась, и из неё на братьев Копейкиных вылилось ведра четыре тухлой воды.

– Фу-у-у!!! – хором сказали братья, тщетно пытаясь отряхнуться.

– Что это было? – спросил Прохор.

– Труба лопнула! – ответил Трофим. – Но это не та труба!

– Это я понял! Слушай, я мокрый насквозь.

– И я насквозь. А вонища!

– Одежду стирать, а нас купать надо.

– Подожди. Давай уж посмотрим, что там, за стеной.

– Может, не надо?

Трофим, не слушая брата, полез с фонарём в пролом.

– Ух, ты! – сказал он через секунду.

– Что? Где? Сколько? – затараторил Прохор, пытаясь из-за спины брата заглянуть в потайную комнату.

– Тут склад какой-то, – ответил Трофим.

– Какой склад? – спросил неизвестно откуда взявшийся Сивоконь. Он был в рабочей одежде, в каске, а на лбу горел светодиодный фонарь.

От неожиданности Трофим налёг плечом на стену. Кирпичная кладка подалась, и стена обрушилась внутрь потайной комнаты. Фонарь погас, и Трофим исчез в темноте.

– Что вы тут натворили? – спросил Сивоконь, светя фонариком в лицо Прохору. – Чем так воняет?

– Дык, мы трубу нашли, – улыбнулся Прохор. – Правда, не ту.

– А я вот специально спустился вам ТУ трубу показать. Думал, успею, – Сивоконь посветил в правый угол подвального помещения. – Вон она, труба-то. Левее. И не такая ржавая, а почти новая. Видишь? – Сивоконь посветил в пролом в стене. – Эй, Трофим, ты где? Ты живой?

– Да живой я, живой, – ответил Трофим, выбираясь из-под груды кирпичей.

– Ух, ты! – удивился в свою очередь Сивоконь, осветив фонарём стеллажи с какими-то пакетами и коробками. – Это что, подпольная швейная фабрика?

– Тут ещё и консервы какие-то, – сказал Трофим. Он уже включил фонарь и теперь показывал телохранителю консервную банку.

Сивоконь, а вслед за ним Прохор влезли в пролом и стали оглядываться по сторонам. Действительно, здесь был склад, и складу этому было лет пятьдесят-семьдесят, не меньше. На стеллажах лежали пакеты с одеждой, коробки с консервами, а поверх всего этого лежал толстый слой пыли.

– Это, наверно, немецкий склад, с войны остался, – предположил Трофим. – Немцы отступали, а обмундирование и продовольствие не успели вывезти. Вот и замуровали на всякий случай. Наверно, вернуться надеялись.

– Да, форма вермахта времён Второй Мировой войны, – подтвердил Сивоконь, разворачивая бумажный пакет с одеждой. – А сохранность прекрасная. Видно, здесь всегда было сухо. Надо посмотреть, что здесь ещё хранится. Вдруг что-то ценное.

Прохор заметил в углу письменный стол, а на столе – Прохор не поверил своим глазам – лежал настоящий немецкий автомат. Прохор в одно мгновенье подскочил к столу, схватил автомат и направил его на телохранителя.

– Хенде хох! – крикнул он страшным голосом. – Руки вверх!

Сивоконь исподлобья посмотрел на братьев Копейкиных. Один целился в него из автомата, другой протягивал ему банку тушёнки. С невозмутимым видом, будто целились совсем не в него, Сивоконь взял из рук Трофима консервную банку, вытащил из-за пояса большой нож и, зажав банку в широченной ладони, вскрыл её ударом ножа.

– Прохор, ты со мной не шути. Я ведь спецназом воспитан, – Сивоконь ножом выудил из банки большой кусок мяса, понюхал его и ловким движением отправил в рот. – Гут! – сказал он, активно работая челюстями. – Гут тушёнка! Шестьдесят с лишним лет прошло, а ей всё нипочём. Если оптом кому-то сбыть, большие «бабки» наварить можно.

– Это наша тушёнка! – глотая слюну, сказал Прохор. – Мы сами на ней «бабки» наварим!

– Нет, мужики, ничего у вас не получится, – убеждённо изрёк Сивоконь.

– Это почему же? – спросили братья в один голос.

– Во-первых, тушёнка хозяйская.

– Ничего не хозяйская! – возразил Прохор. – Мы её нашли. Наша она. Понял?

– Ты ствол-то опусти, – сказал Сивоконь. – Если я потеряю терпение, вам, ребята, туго придется.

– Братан, не дури! Брось оружие! – поддержал телохранителя Трофим.

– А помнишь, брат, как он нас на мушке держал?! – спросил Прохор. – Вот пусть теперь почувствует, каково это, когда в тебя целятся.

– Всё равно автомат не выстрелит, – сказал Сивоконь.

– Выстрелит. Если уж тушёнка не испортилась, то и автомат не подведёт, – ответил Прохор.

– Мужики, давайте договоримся, – сказал Сивоконь. – Добра всякого здесь много. На троих хватит, да ещё и останется. Отдайте мне форму, а тушёнку берите себе. Она мне и даром не нужна.

– Человек дело говорит! – поддакнул Трофим. – Всё равно нам без его помощи эти консервы отсюда не вывезти. Грузовик подгонять надо.