Читать онлайн Линда бесплатно

Глава первая

Весь день шёл холодный проливной дождь. Порывистый ветер пробирал до костей. Солнечные лучи едва пробивались сквозь низкое мрачное небо. Они словно окрашивали город в серый цвет, отбирая яркость красок даже у пёстрых неоновых вывесок. Максим шёл по улице, и настроение у него было под стать погоде. Его обувь, как и он сам, промокли почти насквозь. Обгоняя менее расторопных прохожих, он стремился к синему зданию метро. Как и многие другие, построенные после ядерной войны, оно не отличалось изяществом и напоминало картонную коробку с дверями. Возле входа под козырьком стояли люди из второй касты, столпившиеся в ожидании такси или окончания дождя. Максиму, чтобы попасть внутрь, пришлось проделать обычный унизительный ритуал: слегка поклониться и попросить разрешения пройти у ближайшей к нему пары. Девушка, снисходительно улыбнувшись, отошла в сторону, открыв ему проход к одной из десяти дверей.

Вестибюль метро привычно встретил потоком теплого воздуха со специфическим запахом резины, железа и пыли. Пол был покрыт мокрыми следами от обуви. Робот-уборщик собирал влагу и грязь, стараясь не мешаться под ногами. Максим подошёл к сканеру оплаты, который автоматически считал паспортные данные и снял с пассажирской карты сумму за проезд. Пара секунд – и раздался мелодичный сигнал. Оплата произведена, а значит, путь можно продолжить. На голограммном табло красными буквами высветилось предупреждение о низком балансе. Чтобы пополнить счёт, Максим сразу направился к платежным терминалам. Он не любил обращать на себя внимание, а прилюдное предупреждение в красных тонах словно кричало:

– Посмотрите, бедняк из третьей касты. Скоро он начнёт ходить пешком.

На самом деле, никому из пассажиров не было дела до того, какая сумма у кого осталась на карте, но Максиму казалось обратное.

Возле терминалов стояло несколько десятков человек. Они выбирали что-то из пунктов меню, которые не были видны никому, кроме них самих. Максим вошёл в зону действия свободного терминала, и лазерный луч создал перед ним такое же защищенное голограммное изображение, позволяющее сохранять конфиденциальность данных. Лучи голограммы пересекались на разных уровнях, и цельную картинку можно было увидеть только глазами абонента, на которого настроился компьютер. Со стороны это выглядело как множество светящихся разноцветных полосок, переливающихся в некое подобие радуги.

Максим ввел код своей зарплатной карты и перевёл немного денег на пассажирскую. В его случае «немного» составляло треть всех средств, что остались у него от последней зарплаты. До следующей нужно было ждать и как-то жить ещё две недели, и мысль об этом заставила Максима глубоко вздохнуть. Мельком пробежавшись по своим расходам, он нахмурился, свернул изображение и двинулся дальше в сторону посадочных площадок.

На платформе стояло не меньше сотни человек из разных каст. Линия безопасности за метр до её края выделялась красной неоновой полосой. Один из пассажиров заболтался по телефону, вшитому в ушную гарнитуру, и переступил за линию. Мощная беззвучная вспышка красного света, ударившая снизу, напомнила ему о безопасности. Извиняясь перед другими пассажирами, которым это доставило неудобство, он сделал шаг назад.

В начале и в конце платформы располагались специальные огражденные площадки, напротив которых останавливались вагоны для первой и вип-касты. Чаще всего эти «островки» пустовали, однако на сей раз Максим увидел молодую пару на участке для первой касты: женщину, одетую в шикарное вечернее платье, и мужчину в строгом чёрном смокинге. Они непринуждённо о чём-то болтали, не обращая внимания на толкающуюся в тесноте толпу.

Табло на стене оповестило о скором прибытии поезда, и из тоннеля начал дуть ветер. Женщина из первой касты, на которую обратил внимание Максим, поежилась и прижалась к своему кавалеру. Остальные пассажиры начали топтаться на месте, словно пингвины, в ожидании посадки. Наконец, в глубине тоннеля показались белые огоньки. Небесно-синий поезд обтекаемой формы на магнитной подушке двигался абсолютно бесшумно, лишь тихий гул генераторов был слышен при его приближении. Когда он остановился, двери на электромагнитном приводе раскрылись, и тягучая людская масса заполнила собой вагон. Его интерьер был скучен и неприметен. Холодные на вид и ощупь железные поручни, практичный черный углепластик на полу, четыре потёртых и жёстких сиденья. Тускло светящие энергосберегающие лампочки лишь усугубляли эту тоскливую картину.

Насколько комфортные условия предоставлялись в вип-вагоне, оставалось лишь догадываться. Для Максима путь туда, естественно, был закрыт. По слухам, там были мягкие сиденья с подлокотниками и индивидуальные мини-бары, но он им не верил. Это был бы вопиющий контраст, который мог вызвать возмущение низших каст. Правда, это возмущение редко выходило за пределы кухонь, как до, так и после ядерной войны.

Максим примостился в углу вагона, оперся спиной о стену и осмотрелся. Рядом с ним стояли двое подростков второй касты, за ними – группа взрослых мужчин третьей касты. На сидениях расположились три женщины второй касты и ребенок. Буквально перед ними стояла беременная девушка третьей касты, и размер её живота указывал на довольно приличный срок. Ещё год назад ей бы уступили сидячее место, но сейчас это стало не принято. Виной тому была правительственная поправка к «Закону о кастах», призванная жёстко контролировать размножение третьесортных. Для добровольцев, согласных принять участие в программе стерилизации, предусматривалась премия в размере годового оклада. В СМИ началась активная пропаганда против живорождения. Такой способ размножения объявлялся рудиментом и дикарским пережитком, а позволить себе «ребёнка из пробирки» представители третьей касты не могли. Всё это привело к тому, что беременные стали считаться в обществе грязными, и многие старались даже не смотреть на них, не говоря уже о том, чтоб прикасаться или помогать.

Когда поезд начал тормозить, беременная девушка чуть не потеряла равновесие, но Максим вовремя придержал её рукой.

– Вы далеко едете? – осведомился он.

– Ещё семь остановок, – ответила девушка, и на её лице появилась вымученная улыбка.

– Становитесь на моё место, тут легче удержаться на ногах.

Девушка, явно не привыкшая к проявлению заботы от сограждан, поблагодарила и последовала совету.

– Да уж, – горько усмехнулся Максим. – Скоро нам вообще запретят появляться в городах. А потом на радиоактивные развалины отправят на радость секте «Чёрного огня». Такое пополнение будет в их рядах. Чёртовы политики.

– Я стараюсь об этом не думать, – призналась попутчица. – Так жить спокойнее.

– А слышали, недавно мэр Среднесибирска сказал, что третьей касте будет запрещено ездить в черте города? – не унимался Максим. – Чтобы уменьшить количество транспорта на дорогах, от пробок избавиться.

– У нас в семье нет машины. Мы по поводу этого не особо переживаем, – из вежливости ответила девушка. Разговоры о политике испортили её настроение окончательно.

– Просто большинство устраивает такой порядок вещей, – присоединился к разговору один из мужчин третьей касты, стоящий позади. – Мы обеспечиваем город едой, водой, электричеством, но наше мнение ни на что не влияет. Права голоса у нас нет, хотя мы составляем по статистике пятнадцать процентов населения.

– Вот-вот, – одобрительно отозвался Максим. Общение с единомышленником распалило его ещё сильнее. – Я бы посмотрел, как офисные работники вылезут из-под своих кондиционеров и поедут на мусорный полигон, вывозить свой собственный мусор.

Остальные пассажиры молчали, хоть и были согласны с каждым словом. Не озвучивать свои мысли на людях во избежание неприятностей считалось нормой. Ходили слухи, что первая каста нанимает информаторов из третьей, чтобы держать на карандаше особо рьяных недовольных. Попадание в штрафной список неизбежно влекло снижение личного социального рейтинга, ведь одним из главных факторов, влияющих на него, был уровень поддержки правительства. Все, причисленные к второй и третьей касте, каждый год проходили тестирование. Те, кто показывал понижение уровня лояльности, ставились на учет в Министерстве внутренних дел, а их социальный рейтинг значительно падал. Страх такого наказания заставлял молчать подавляющее большинство недовольных.

Поезд снова затормозил, но на этот раз беременная девушка даже не пошатнулась. Максим улыбнулся:

– Моя остановка. Удачи! А вы, – он обратился конкретно к девушке, – берегите себя и малыша. Желаю ему родиться второсортным.

– Спасибо, – кивнула девушка с той же блёклой улыбкой.

– И тебе удачи! – пожелал мужчина.

Максим спрыгнул с подножки вагона и пошёл к эскалатору. Встав на рифлёную ленту, сложившуюся в ступеньки, он погрузился в свои мысли. Мимо него пробежал мужчина с дипломатом, задевая им каждого третьего пассажира. Максим фыркнул. Ему было трудно понять, как можно лишать себя удовольствия на мгновение остановиться и позволить вселенной нести тебя вперёд.

На улице по-прежнему лил дождь, серый, угрюмый и, похоже, бесконечный. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и город погрузился в темноту. Свет давали лишь редкие магазинчики и фонарные столбы с солнечными панелями, напоминавшими крылья. На ближайшей остановке людей было мало. Из обрывков фраз, долетевших до Максима, было понятно, что все ругают погоду. Ему вспомнилось выражение, дошедшее из далекого прошлого:

«Смысл жизни состоит не в том, чтобы переждать ненастье, а в том, чтобы научиться танцевать под дождем».

«Бред какой-то», – Максим поморщился от невзначай промелькнувшей мысли.

Даже ходить по городу во время дождя было для него сомнительным удовольствием, не то, что танцевать.

«Вы бы ещё сказали, что у природы нет плохой погоды», – он усмехнулся, вспомнив другое выражение.

Его лёгкая куртка, едва подсохшая в метро, снова намокла. С капюшона то и дело капала вода. Хотелось поскорее оказаться дома, одеться в сухое и съесть что-нибудь вкусное под что-то согревающее. С последним были проблемы, и Максим зашёл в магазин, расположенный на одном из перекрестков.

На входе он столкнулся со странным мужчиной лет сорока, одетым не по погоде тепло. Его серая зимняя куртка промокла почти насквозь, как и волосы на голове. Незнакомец смотрел в одну точку и то ли разговаривал по гарнитуре, то ли молился, бормоча себе что-то под нос. Максим на всякий случай решил его не беспокоить и вошёл с соседнего входа.

Первым делом он посетил алкогольный отдел, где товар отпускался только третьей касте и в ограниченном количестве второй. Предупреждение об этом висело на самом видном месте. Осмотрев водочные полки и выбрав бутылку по акционной цене, Максим двинулся дальше. На удачу завернул в генно-моделирующий отдел, посмотреть, нет ли каких скидок. Не обнаружив их, он решил пройтись по остальным отделам, по большей части, чтобы удовлетворить любопытство. До закрытия магазина оставалось ещё минут двадцать, так что, время в запасе было. Максим переходил из одного ряда в другой, прицениваясь. Решив, что такого сочетания ещё не пробовал, он взял к водке дешёвую связку бананов и направился к кассам. Очередь была видна издалека. Максим уже приготовился простоять в ней до закрытия, как внезапно прогремел мощный взрыв.

Он тут же рухнул на пол, прикрывая голову. Уши заболели, послышался тонкий противный писк. Взрывная волна опрокинула ближайшие стеллажи и толкнула дальние так, что Максима засыпало пачками чая, печеньем и пакетиками с леденцами. Он судорожно хватал ртом воздух, кашляя, когда в лёгкие попадала бетонная пыль. Сердце колотилось, как у напуганного кролика. Пахло кровью, гарью и водкой – разбилась выроненная им бутылка.

Отдышавшись, Максим с трудом встал на ноги и осмотрелся. Окна в районе касс были разбиты вдребезги. Их осколки тускло поблёскивали на тротуаре и прилегающей дороге под светом фонарей. На уцелевших разрослась паутина трещин и казалось, что они тоже разлетятся от громкого хлопка в ладоши. Лампы освещения в эпицентре взрыва разбились, и в районе касс образовалось затемнённое пятно. Благодаря этому разбросанные взрывом тела и пятна гари были несколько размыты. Раненые расползались в разные стороны, оставляя за собой кровавые следы на гладком полимерном покрытии, некоторые просто лежали и стонали.

Оглушенный и оцепеневший, Максим чувствовал, как слабеют его ноги. Он смотрел на развернувшееся бедствие, надеясь, что это всего лишь сон. В реальность происходящего было невозможно поверить. Подобные катастрофы всегда происходят на экране в выпуске новостей и непременно с кем-то другим. Однако боль в ушах и ушибленном боку говорили об одном – всё это происходит на самом деле.

К Максиму начал возвращаться слух, стали слышны крики и вой сигнализации. Взяв себя в руки, он бросился к раненным, хоть и не знал, чем им помочь – уроки оказания первой помощи были безвозвратно забыты. Первое, что пришло ему в голову – это бинты и антисептик. Максим остановился у тёмного пятна и побежал обратно вдоль рухнувших полок, пытаясь найти что-то из этого. Поиски не увенчались успехом. Спустя несколько минут он вернулся к раненым с бутылкой водки и тампонами, решив, что на безрыбье сгодятся и они. Неожиданно ему наперерез выскочили люди в чёрной форме с автоматами наизготовку, зашедшие в здание цепочкой через разбитое окно. Несколько лазерных прицельных лучей сошлись на Максиме, будто он был мишенью в тире.

– Стой! Руки вверх! – приказал ему автоматчик.

Решив, что это террористы из «Чёрного огня», он бросил на пол тампоны с бутылкой водки и побежал за ближайший устоявший стеллаж. После того, как повторный приказ остановиться был проигнорирован, по нему открыли огонь. Треск очереди ударил по ушам. Пули сбивали продукты с полок, и те сыпались Максиму то на голову, то под ноги. Оказавшись в конце ряда, он побежал вдоль стены в надежде выбить треснувшее стекло или найти уже разбитое. Выстрелы прекратились, но Максим не думал останавливаться. Наткнувшись на дверь технического выхода, он с облегчением дернул ручку. Однако то, что оказалось за дверью, его не порадовало.

– Далеко собрался? – с ухмылкой произнес широкоплечий мужчина в чёрной форме, прежде чем ударить Максима прикладом по голове.

Глава

вторая

Пока разум пребывал в вязкой уютной тьме, он ничего не чувствовал. Не было ни страха, ни паники, ни боли. Будь возможность оценить это состояние трезво, находясь в сознании, Максим бы предпочёл оставить всё как есть. Приходить в себя на фоне произошедшего было бы не самой хорошей идеей. Однако реальность не оставила ему выбора, и в его мир пришла боль.

Очнувшись, Максим обнаружил себя лежащим на полу грузовика со связанными за спиной руками. Голова раскалывалась, нестерпимо хотелось пить, но просить воды он бы не стал. Сидящие вокруг него люди в форме выглядели не слишком дружелюбно. Один из них, вероятно, старший, уперся коленом в его грудь. Из лёгких разом выдавило большую часть воздуха, заставляя мелко закашлять. Где-то в глубине сознания всё ещё теплилась мысль, что происходящее – кошмарный сон, и он вот-вот проснётся в своей постели, а не на холодном трясущемся полу. Но пол, как и колено на груди, оставались на месте. Кошмар продолжался.

– Кто тебя послал? «Чёрный огонь»? – прорычал в лицо грубый мужской голос.

– Я думал, вы из «Чёрного огня», – прохрипел Максим.

– Издеваешься? По-твоему, офицер спецназа похож на сектанта?

Мужчины в форме засмеялись.

– Откуда мне знать, как они выглядят? Их никто не видел, – отрывисто говорил Максим между попытками вдохнуть.

Действительно, секта была настолько скрытной, что массовый зритель видел только их главарей. Они сами присылали в СМИ видеоролики, в которых брали ответственность за очередной теракт и выдвигали требования. Их выполнение, по заверениям говорящих в кадре, должно было остановить насилие, но правительство отказывалось вести любые переговоры с террористами.

– Не придуривайся. Ты по их приказу бомбу принёс? – в голосе офицера лязгнула сталь.

– Я не знал ни о какой бомбе, – пробормотал Максим и отрицательно затряс головой.

– В таком случае, почему у тебя ни одной царапины? – резонно заметил полицейский. – Ну, не считая той, что тебе наш боец оставил, – он ухмыльнулся. – Странно получается, не находишь? Самое закрытие магазина, толпа людей торопится закупиться. Один ты гуляешь в пустом зале и оказываешься вне зоны поражения.

– Это просто совпадение. Я задержался. Не знал, что купить на закуску.

– А я смотрю, от тебя водкой на всю машину воняет. Ну и что у нас в этом сезоне к водочке берут? – осведомился офицер.

– Ну, это… Бананы, – Максим сам понимал, как это прозвучит со стороны.

В этот раз громогласный хохот сотряс всю машину.

– Они дешёвые были, а у меня денег мало, – попытался оправдаться Максим, но его голос потонул в многоголосом смехе.

– Вам в вашей секте кто легенды пишет? Стендап-комик? – с улыбкой спросил офицер.

Стендап, довольно популярный до ядерной войны, сейчас считался низкопробным юмором, которым занимаются старики для того, чтобы смешить других стариков.

– Ладно! – офицер убрал колено с груди и поднялся, отчего дышать Максиму стало не в пример легче. – Скоро ты нам всё расскажешь.

Грузовик остановился, задние двери распахнулись, и Максим увидел затемнённое пространство, похожее на подземный паркинг. Его взяли под руки и повели к металлическим дверям, на которых была напечатана круглая эмблема полицейского департамента. Он судорожно озирался, пытаясь рассмотреть лица мужчин, которые чуть ли не волоком тянули его вперёд.

Тревога нарастала с каждой секундой. Максиму отчего-то казалось, что он никогда отсюда не выйдет и не увидит больше солнечный свет. Чувство беспомощности парализовало мозг и тело. Должно быть, именно так себя чувствует скот, отправленный на убой, в последние минуты жизни.

Полицейские провели Максима через стальные двери. За ними располагался короткий коридор, ведущий к лифту. Он уже был на месте, возможно, вызванный кем-то заранее. Стража с несчастным узником зашли внутрь, и кабина поехала… вниз.

Максиму сразу вспомнились детские страшилки про утилизацию людей в подземных бункерах посредством их сжигания в печах. Чтобы хоть немного внести ясность в происходящее, он спросил у конвоира:

– Почему мы едем вниз?

– Камеры для допросов людей из третьей касты внизу, – сухо пояснил офицер.

Максим сглотнул:

– А чем они отличаются от камер для второй касты?

– Те повыше расположены, и там есть окна, – посмотрев на него, хмыкнул полицейский.

– Я солнце последний раз видел даже не сегодня, – заметил Максим.

– Ничего страшного. Мы сюда не загорать приехали.

Лифт остановился. Заскрипели, открываясь, двери, и они двинулись по коридору. Третья дверь слева была самой массивной, к ней и подвели Максима. Посредине небольшой комнаты, что скрывалась за дверью, стоял обшарпанный стол, кресло, несколько стульев, в углу притулилась кушетка.

«На случай, если забьют до потери сознания», – подумал Максим, и от этой догадки мурашки забегали по спине.

Ему освободили руки, но лишь для того, чтобы привязать их к подлокотникам кресла, в котором он должен был сидеть во время допроса. Пятна крови на обивке отсутствовали, что говорило либо о гуманности офицеров, либо об их тяге к чистоте. В комнату вошёл полицейский в штатском. Смуглый, поджарый и седоватый, с тяжёлым взглядом и тонкими губами, он произвёл на Максима неприятное впечатление.

– Меня зовут Филипп, – коротко представился полицейский. – Я проведу с тобой допрос по факту теракта в магазине, который произошёл полчаса назад. Ты должен сказать мне всё, что знаешь. И главное, какова твоя роль в этом?

Один из полицейских, сопровождавших Максима, выдвинул предположение:

– Я думаю, это он пронес взрывчатку. Он – единственный, кто не пострадал при взрыве.

– Нет! – Максиму впервые удалось повысить голос, почти закричать. – Я уже говорил, я не знал ни о какой бомбе!

В этот момент в дверь просунулся молодой парень в форме и обратился к Филиппу:

– Капитан, здесь журналисты, – сообщил коллега. – Они требуют, чтобы допрос проходил в их присутствии.

– Пропусти их, – распорядился Филипп. – Но скажи, чтобы рассчитывали только на пять минут. Я не смогу работать при журналистах. Вся информация, получаемая при допросе – это тайна следствия.

Минуту спустя в помещение, словно жужжащий пчелиный рой, влетела толпа представителей СМИ. У каждого журналиста имелась портативная камера с подсветкой, сбоку которой находился небольшой микрофон с логотипом компании на ветрячке. На Максима посыпались вопросы подобно тому, как недавно на него валились товары с магазинных полок:

– Кто вы? Как вас зовут?

– Зачем вы совершили теракт?

– Сколько вам за это заплатили?

– Вы верите в бога?

– Какие требования предъявит «Чёрный огонь» на этот раз?

– Вы поддерживаете утилизацию массовых убийц?

– Почему вы не скрылись с места преступления?

– Кто из лидеров «Чёрного огня» отдал вам приказ?

Максим окончательно растерялся. На большинство вопросов у него попросту не было ответов. Он тупо переводил взгляд с камеры на камеру, жмурился от слепящего света и молчал. Журналисты не унимались и продолжали кричать наперебой. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот шум, не пропускать в своё сознание творящийся вокруг абсурд. Но даже такое простое действие Максим не мог сделать – руки были обездвижены зажимами.

Пытку Максима, как ни странно, прекратил Филипп:

– Всё, господа, ваше время истекло! – он поднял ладонь в выпроваживающем жесте. – Уверен, вы собрали достаточно материала, чтобы сделать отличный репортаж. А теперь выходите, мне нужно работать с нашим общительным подозреваемым.

Журналисты шутку не поняли. Они начали требовать извинений и дополнительного времени, а некоторые даже пригрозили судом за препятствование работы СМИ. Филипп, слышавший подобное неоднократно, снисходительно улыбался в ответ. Его улыбка исчезла, когда он остался наедине с Максимом и полицейским из конвоя.

– Проклятые журналюги. Терпеть их не могу. Они самозабвенно кричат о правде и свободе слова, но интересуют их лишь громкие заголовки и деньги. Ни один не спросил тебя о том, каково видеть разорванные твоей бомбой тела? Не хотел ли ты посмотреть в лица детей, оставшихся без родителей? Жертвы их не интересуют. Их интересуешь ты – человек, создавший инфоповод. Такие, как ты, дают им работу. Такие, как ты, их восхищают. А все эти мертвецы лишь повод написать о тебе. Они им не интересны. Им интересно лишь их количество. Каждый новый человек, погибший в реанимации после взрыва, продлит жизнь этой новости, пока она не будет высосана до дна.

– У меня был выбор, идти в магазин или нет, – заговорил Максим, когда наступила тишина. – Я же мог пойти сразу домой, доесть эти чёртовы консервы и лечь спать. Но нет, захотелось чего-то другого. Теперь сижу здесь, как идиот, и пытаюсь доказать, что не убивал людей. Посмотрите на меня. Посмотрите на мою квартиру. Такой человек, как я, не способен на убийство. Просто смелости не хватит.

Чуть-чуть помедлив, Филипп кивнул:

– Согласен, на матёрого террориста ты не похож. Поник, вон, как прыщавый мальчишка после первого девичьего отказа. Но говоришь ты правду или просто хорошо играешь свою роль, мы сегодня проверим. У нас впереди занимательная ночь.

– В чём же её занимательность? – осмелился уточнить Максим, снова ощутив мерзкий зуд между лопаток.

Проигнорировав его реплику, Филипп продолжил:

– Когда ты зашёл в магазин, не заметил ли ты там чего-либо подозрительного?

– Нет, – уверенно мотнул головой Максим.

– Может, каких-то людей, которые вели себя странно, или странные предметы? Может быть, что-то странное было на улице? Машины, голограммы. Что угодно.

– Нет, я не видел ничего странного, совсем! – голос Максима сделался хриплым. В горле окончательно пересохло. – Я просто хотел купить что-нибудь выпить и поесть.

– Ну да, водочку с бананами. Оригинально, – усмехнулся Филипп.

– Именно так. Смешно, но это правда. А сейчас я хочу простой воды, – прохрипел Максим.

– Я бы отказал тебе, знаешь, в воспитательных целях, но из тебя же тогда слова не вытянешь, – вздохнул Филипп. – Ладно, обеспечим.

Конвоир тут же взял рацию, дал команду, и спустя полминуты в дверях появился молодой парень, который предупреждал о журналистах. В его руке была полулитровая бутылка воды.

– Я принёс, – сказал юноша и поставил её на обшарпанный стол.

Он уже собрался уходить, когда его остановил Филипп, сказав:

– Это вода для подозреваемого. У него связаны руки. Считаешь, я должен его поить?

Конвоир коротко хохотнул.

– Простите, я не подумал, – замялся молодой человек.

– Тот, кто не думает, отсюда быстро вылетает, сынок, – сказал Филипп, приподняв брови. – А теперь напои нашего подозреваемого. Он сегодня убил больше двадцати человек и очень утомился.

Парень взял бутылку в руки, подошёл к привязанному, открыл крышку и замер в нерешительности.

– Поверь, мне тоже неловко, – хрипло усмехнулся Максим.

– Давай-давай. Я ж тебя не кровь с мозгами отмывать прошу. Да шучу. Я сам отмою, если что. Аккуратно, он же захлебнётся. Приподнимай бутылку медленно. Вот так. Ты посмотри, какой водохлёб. Почти всю бутылку выдул. Давай, ещё чуть-чуть. Теперь всю. Вот и молодец, – комментировал Филипп.

– Спасибо, – сказал Максим юноше и вздохнул с облегчением.

– Не стоит благодарности, это его работа, – фыркнул Филипп. – Ты только бутылку не выбрасывай, – обратился он к молодому коллеге. – Если подозреваемому понадобится по малой нужде, мы тебя снова позовём.

Парень скривился, представив, как выполняет это малоприятное задание, и вышел из допросной.

– Что ж, – после секундной паузы Филипп хлопнул себя ладонями по коленям. – Напомню, мы в комнате для допросов третьей касты. Здесь разрешается использовать все наработки следственного дела.

– Что это значит? – Максим задышал чаще. – Бить будете?

– О, нет, – многообещающе заверил Филипп.

Он отошёл в сторону, начал разминать руки и делать небольшие наклоны вправо-влево, как боксёр на тренировке, после чего скомандовал:

– Доставай!

Конвоир подошёл к Максиму сзади, извлек из сумочки на спинке кресла малогабаритный пистолет и протянул его Филиппу.

– Классная штука! – сказал тот и покачал оружие в руке, как бы оценивая его на вес. – Я пару раз испытывал, хорошо себя показала. Вредная, малость, но ты молодой, переживешь.

Филипп обошёл стол и приблизился к своей жертве. Максим заёрзал на месте. Он чувствовал себя глупым и беспомощным, словно лягушка, которая ползёт прямо в пасть змее. Что собирается делать офицер? Как далеко ему позволено зайти? Выстрел в голову подозреваемому ему ничем не поможет. Мертвецы, как правило, немногословны. Проделать пару непредусмотренных физиологией отверстий подальше от крупных артерий помогает развязать язык. Но что делать, если язык и так развязан? Максим крепко зажмурился, ожидая самого худшего.

Филипп, чувствуя страх подозреваемого, мерзко ухмыльнулся. Он приставил пистолет к его руке и нажал на спусковой крючок. Максим стиснул зубы, часто дыша, но выстрела всё не происходило. Тем временем на затворе пистолета загорелась красная светодиодная лента. Из дула выскочила короткая тонкая игла, попав точно в вену. Укол по ощущению можно было сравнить с укусом комара. По мере того, как в организм поступал препарат, красная лента на затворе постепенно окрашивалась в зелёный. По завершении инъекции раздался короткий мелодичный сигнал.

Максим открыл глаза и изумленно посмотрел на место укола. Не считая крошечной красной точки на коже, его рука осталась невредимой.

– И это всё? – не веря своему счастью, спросил Максим.

– Ты что, правда думал, что я в тебя стрелять буду? – усмехнулся Филипп.

– Ну, предполагал, – замялся Максим.

– Какие вы все, гражданские, смешные, – Филипп закатил глаза. – Выстрел даже из мелкокалиберного пистолета в таком тесном помещении бьёт по ушам, как ботинок 45-го размера. Если бы я хотел проделать в тебе дырочку, я бы дверь открыл, надел наушники и мясницкий фартук с защитной маской. Случайные брызги крови моему костюму ни к чему. Не буду говорить, сколько он стоит. Завидовать будешь. И, чёрт возьми, когда я говорил про вредность, я не имел ввиду пулю. Называть огнестрельное ранение вредным всё равно что называть взрыв вспышкой.

– У страха глаза велики, – смущённо ответил Максим, стараясь сгладить впечатление от своей трусости.

– Тоже изучаешь древние тезисы? Или как их называли тогда – поговорки. Не суть. В общем, причинение физического вреда подозреваемым это метод такой же древний, как и поговорки. Это, – Филипп ещё раз продемонстрировал пистолет. – Это Т-14, применяется только для третьей касты или по разрешению спецсуда. Минут через пять ты заметишь его действие. Тебе понравится.

Глава третья

Максим почувствовал слабый холодок, который постепенно распространялся от места укола выше по руке. Напряжённые мышцы перестали ныть. Головная боль после удара прикладом отступила. Сердцебиение замедлилось и вернулось к норме. На лице появилась невольная улыбка. Всё происходящее стало казаться несерьёзным, словно детский спектакль.

Когда пять минут истекло, полицейские сидели на стульях и будто ждали какого-то представления. Их фигуры стали немного расплываться, потом показалось, что они отдаляются, двигаясь по черному, как сама тьма, тоннелю. Всё вокруг едва заметно дрожало. Каждая молекула вибрировала, словно маленькая струна. Полицейские на стульях то приближались, то отдалялись. Какое-то время они вращались вокруг Максима, словно спутники планеты. Затем около него завертелось всё остальное, словно затянутое в смерч. Он попытался сконцентрироваться, найти хоть что-то статичное среди непрерывно вращающегося хаоса.

Мимо него пролетали гладкие сферы, похожие на стеклянные шары размером с футбольный мяч. Вот пролетел шар, в котором видно, как уголком рта ухмыляется Филипп. За ним последовал другой, в котором красные буквы предупреждали о низком балансе пассажирской карты. Максим попытался вспомнить, пополнил ли он баланс, но его заняла новая сфера. В ней он увидел беременную девушку из метро. Она смотрела в окно и о чём-то думала, или, наоборот, старалась не думать. Максим попробовал удержать эту сферу перед собой, но её закрыл другой шар, где разноцветные яркие ленточки извивались в пространстве. Он любовался ими, рисующими изящные завитки, лесенки и кружки, позабыв о полицейских.

– Кто взорвал магазин? – вопрос Филиппа нарушил гармонию выдуманного мира.

Его голос прозвучал, как гром среди ясного неба, как тот взрыв в магазине. Все сферы, словно бильярдные шары, разлетелись в стороны. Словно в тумане, он увидел допросную, обшарпанный стол, полицейских на стульях. Максим пытался сосредоточиться, ухватиться за реальность. Он впился взглядом в лампу, висящую под потолком, держась за неё, словно альпинист за выступ скалы. Однако притяжение иллюзорного мира оказалось сильнее, и Максим сорвался.

Вот он лежит в детской кроватке, смотрит вверх. Над ним склоняется мать. В её ушах ещё нет красных клипс, которые ввели в 2034 году для обозначения третьей касты. Она зовёт кого-то и машет, подходит отец. Оба, улыбаясь, глядят на Максима, прямо ему в глаза.

Сфера с этим воспоминанием стала отдаляться и подлетела другая, в котором Максим играет в свои любимые гонки (единственное, что всегда помогало снять стресс). Сенсорный джойстик вибрирует в его руках каждый раз, когда виртуальный автомобиль врезается в препятствие или подлетает на трамплине. Мама кричит из кухни, предупреждая, чтобы не сидел за игрой слишком долго – переживает за зрение. За окном солнечно, деревья налились зеленью, а значит каникулы только начались.

Как только Максим погрузился в эту безмятежную атмосферу, шар предательски отдалился. Он дернул руками и ногами, словно пытался поплыть за ним, но это не помогло. Счастливое воспоминание продолжало отдаляться, пока на его место не пришло новое.

В очередном шаре Максим увидел шестилетнего себя, бегущего по полю. Он, ещё мальчишка, часто дышит и вскрикивает не то от смеха, не то от страха – за ним несётся коза. Он падает на землю, коза останавливается над ним, но не трогает. Казалось, это был самый ужасный и восхитительный момент в его жизни!

Неожиданно всё вокруг побелело. Не было ни мальчика, ни парнокопытного преследователя. Максим почувствовал, что на этот раз не смотрит на что-то со стороны – он видел ослепительную белизну своими глазами. Это больше не было воспоминанием. Наконец, свет начал рассеиваться, и Максим очутился на огромном круизном лайнере. Плавучая махина была настолько белая и чистая, что казалось, её спустили с завода на воду с минуту назад. Дул лёгкий ветерок, но он не был ни тёплым, ни холодным. Максим пошёл по палубе, не понимая, почему вокруг нет никого, кроме него. Он спустился вниз по трапу, озираясь, но не нашёл нигде ни единого признака жизни. Осмотрел коридор за коридором, каюту за каютой – никого. Зайдя на главную палубу, Максим увидел невысокую фигуру на носу лайнера. Подошёл поближе. Длинные волосы едва покачивались. Белое платье развевалось на ветру, корсет подчёркивал тонкую талию. Взгляд направлен вперед – в ту сторону, куда следует лайнер. Максим приблизился к ней…

– Говори, кто принёс бомбу? Это был ты? – резкий грубый голос, неуместный, словно мат в церкви, разрубил этот чудесный мир на куски.

Будто невидимая рука схватила Максима за шиворот и вырвала с палубы. Шары миров вновь завертелись перед ним в разные стороны. Он всматривался в них в поисках белого лайнера и девушки, но ничего похожего не было. На глаза попалась сфера с детским воспоминанием о поле и козе. Почему именно она стала проводником на палубу лайнера, было неясно. Максим впился взглядом в этот шар, изо всех сил стараясь притянуть его к себе, чтобы вновь оказаться на белоснежной палубе через воспоминание.

В реальности он извивался в кресле, словно пойманная детьми ящерица. Подобно хитрой рептилии, он был готов пожертвовать частью своего тела, лишь бы вернуться туда, к незнакомке. Руки Максима по-прежнему прочно держали крепкие зажимы. Ноги дёргались так, что кресло грозило перевернуться. Конвоир подскочил, стремясь придержать подозреваемого, не дать ему упасть, но Филипп жестом остановил его и сказал:

– Бесполезно держать его. Мы должны вмешаться.

Конвоир сморщился, словно его заставили чистить от волос слив в ванной, затем достал из нагрудного кармана небольшой кейс. В нём лежали компактные гладкие устройства, напоминающие беспроводные наушники. Филипп достал из пиджака такой же. Они оба вставили устройства в уши и закрыли глаза.

Максима всё ещё трясло. Вещество, распространяясь по организму, всё больше распаляло фантазию. Прекрасное видение с девушкой на лайнере исчезло, но теперь Максиму чудилось, что он – это уже не только он. Ему казалось, что в его мозге есть «кто-то» ещё, и этот «кто-то» бесцеремонно роется в его сознании. Словно вор в чужой квартире, «кто-то» раскидывал воспоминания в поисках одного – самого нужного, самого ценного. Мимо него пролетали осколки воспоминаний. Их было много, очень много, зафиксировать внимание на одном из них не выходило. В это время сознание будто разрывало на две или три части, словно в нём поселились другие личности. Себя настоящего он чувствовал подростком, забившимся в угол темной комнаты. Нечто или некто, более злое, наглое, бескомпромиссное, гремело мебелью в этой «комнате», переворачивая всё на своём пути.

Воображение создавало всё новые и новые образы, один причудливее другого. Максим больше не пытался понять их, а просто сидел и наблюдал бесконечную ленту галлюцинаций, словно парализованный пенсионер с вечно включённым телевизором. Перед глазами снова пролетели шары, но изображения в них Максима больше не занимали. В один момент они все исчезли, словно растворились, и Максим заметил вдалеке бегущую лошадь.

Это был породистый вороной скакун с массивными ногами, тщательно вычесанной гривой и длинным, до самой земли, хвостом. Он любовался ногами скакуна – те были идеальны по форме, с бугристыми мышцами, как у атлетов. Максим обратил внимание, что скакун бежит не по земле, а по воде. Касание копыт не тревожило её гладь, брызг тоже не было. Максим огляделся: в радиусе сотни километров земли не было. Куда же могла двигаться эта лошадь? Вновь повернувшись к животному, он обнаружил, что вместо него на воде стоит такой же элегантный чёрный квадроцикл. Эта трансформация не показалась Максиму сумасбродной, словно она была естественной, как превращение воды в лёд и обратно.

Он подошёл поближе, чтобы рассмотреть квадроцикл. Плавные линии корпуса, мощный передний бампер и глубокий протектор шин так и манили прокатиться. Ключ зажигания был услужливо оставлен в замке. Искусившись, Максим оседлал его, завел и помчался по воде. Он мастерски преодолевал громадные дюны и скатывался с обратной стороны. Солнце над головой жарило, снова нестерпимо захотелось пить. Максим увидел вдали небольшой магазин на маленьком островке и направил машину в его направлении, чтобы приобрести бутылочку воды.

Достигнув цели, он слез с квадроцикла и зашёл в магазин, но внутри тот был намного больше, чем казался снаружи. Максим пересекал ряды с разнообразными товарами, и краем глаза заметил мужчину в сером пуховике, который протискивался в самую гущу покупателей, стоящих у кассы. Это был тот странный незнакомец, что болтал себе под нос у входа в магазин незадолго до взрыва. Как ни странно, с расстояния около двадцати метров Максим смог детально рассмотреть мужчину. Тот сказал пару фраз и стал протягивать людям руки, как будто что-то им раздавал. Те, в свою очередь, безропотно подходили и тянулись к нему. В определенный момент незнакомец резко вскинул руки вверх, и тут прогремел взрыв.

– Я увидел его, – сумел выговорить Максим с усилием.

Откуда-то с неба прозвучал голос Филиппа:

– Сможешь набросать его портрет вместе с нашим художником?

– Да, смогу, – уверенно ответил Максим.

После секундной паузы последовала команда Филиппа:

– Отключаемся. Давай антидот.

Полицейские мгновенно открыли глаза и убрали «наушники» в кейс. Конвоир зашёл Максиму за спину и достал из той же сумки другой пистолет.

– Остался один заряд, – озадаченно заметил он.

Филипп не увидел в этом никакой проблемы и усмехнулся:

– Что ж, если Макс нам сейчас не поможет, то от следующей Т-14 он будет отходить самостоятельно.

Конвоир кивнул и буднично сделал укол в шею. Максиму показалось, что кто-то проткнул ему горло, и воспалённое воображение мгновенно нарисовало торчащее из него копьё. Он собрался ухватиться за древко, но весь мир вокруг него внезапно выключился, как экран телевизора. Казалось, сознание мчится куда-то, преодолевая сотни световых лет за секунду. В какой-то момент оно остановилось так резко, словно влетело в стену. В эту секунду Максим откинулся в кресле, тяжело дыша, и открыл глаза. Перед ними всё плыло. Кровь то бешено стучала в висках, то накатывала слабость и тошнота. Он почувствовал непередаваемое облегчение, когда реальный мир начал приобретать чёткие очертания. Это был всё тот же кабинет, рядом сидел Филипп и конвоир с маленьким пистолетом. Раздался стук в дверь, и в помещение вошла миловидная девушкой лет двадцати пяти с ноутбуком в руках. Она поставила его на стол, раскрыла, и конвоир галантно придвинул ей свой стул.

– Максим, дружище! – Филипп поприветствовал его, как старого приятеля. – Хорошо спалось?

– Не считая того, что я чуть не помер – просто отлично, – отдышавшись, сказал Максим.

Девушка в белом платье на палубе лайнера не выходила у него из головы. Ему почему-то хотелось снова её увидеть.

– Если у вас есть ещё одна доза, я бы не отказался, – продолжил он.

– У тебя годовой зарплаты не хватит на Т-14, – посерьёзнел Филипп. – А антидот – это вообще мой подарок тебе на следующий день рождения. Знаешь, сколько он стоит?

– Как моя жизнь? – предположил Максим.

– Нет, немного дороже, но мыслишь правильно. Я решил вколоть его тебе только потому, что у тебя есть информация. Если бы ты не увидел ничего полезного, то отправился бы в камеру, очухиваться. Поверь, это были бы худшие дни твоей жизни. Хуже, чем все похмелья вместе взятые. Итак, приступим! Это Тара, – представил девушку Филипп. – Она эксперт по моделированию и художник в одном лице. Талант нашего отдела. Может нарисовать что угодно, причем в пяти измерениях.

– Доброе утро, – Максим вымученно улыбнулся.

– Ещё ночь, – снисходительно поправила девушка. – Прошло всего два часа с момента вашего задержания.

– А мне показалось, что три вечности.

– Нужно, чтобы ты как можно подробнее описал лицо смертника, – оборвал лирическое отступление Филипп. – И вообще всё, что ты видел.

Он подошёл к креслу сзади, ввёл код на видимой лишь ему клавиатуре, и ручные зажимы расцепились.

– Подходи, – жестом пригласила Тара.

Максим, держась за натёртое докрасна запястье, сделал несколько шагов, не веря своей свободе.

– Смотри в эту камеру над монитором и представь лицо того человека, – продолжила девушка.

Он так и сделал. На экране появилась программа-фоторобот, и части лица менялись в ней, как цвета при игре в кубик Рубика.

– Похож? – спросила Тара, когда система закончила подбор.

– Да, вполне, – Максим удивился эффективности алгоритма.

– Отлично. Сейчас программа сравнит фоторобот с лицами семи тысяч человек, которые попали на камеры внешнего наблюдения в том районе. Во избежание ошибки, она покажет всех, кто имеет сходства в процентном соотношении.

Максим кивнул. Процент загрузки увеличился с нуля до сотни за пару секунд. Несмотря на неприметность лица настоящего преступника, совпадений было всего два. Взглянув на одну из фотографий, Максим воскликнул:

– Вот, это он!

– Ты уверен на сто процентов? – уточнила Тара.

– Подумай. Обвинение в терроризме – это очень серьёзно, – нахмурился Филипп.

– Я уверен, это он, – закивал Максим. – Не знаю, встречал ли я его вживую. Но то, что я видел под вашим наркотиком – это точная копия.

– Т-14 – средство дознания, а не наркотик, – строго поправил Филипп.

– Да-да, а пулевое ранение вредно для здоровья, – не удержался от колкости Максим.

Тара вздохнула:

– Хорошо, сейчас пробьем его по базе.

Она загрузила выбранную Максимом фотографию в соответствующее окно на экране ноутбука и дождалась появления досье.

– Так-так, – задумчиво пробормотала девушка, вчитываясь в текст.

– Попался, подонок, – обрадовался Филипп.

– Ты прав, Фил, если не обращать внимания на то, что он живет в Австралии и занимается там фермерством. А это значит, у него нет права на выезд из своего района, – не разделила радость коллеги Тара. – Вот если на это не обращать внимания, то самое странное, что он умер четыре года назад.

– Как это умер? – не понял Филипп. – У нас на видеокамере есть запись с ним! Вот качественное изображение лица. Это один человек!

– Необходимо провести анализ ДНК, – сделала вывод Тара. – Все трупы из магазина нужно исследовать и установить личности. Плохо, что в базе нет полных данных по миру. Придется обращаться к руководству австралийских земель, чтобы они провели эксгумацию останков и прислали нам результаты.

– А если его сожгли в крематории? – предположил Филипп, хмурясь сильнее.

– Тогда надо искать родственников.

– Извините, что вмешиваюсь в диалог, – решил вклиниться Максим. – Что насчёт меня? Допросов и сывороток больше не будет? Если нет, я бы с удовольствием оставил вас наедине.

Филипп спохватился:

– Да. Сейчас оформлю пропуск на выход. Вообще, – он усмехнулся, – я не ожидал, что ты когда-либо покинешь это здание.

– Я и сам не ожидал, – признался Максим. – Однако я оказался невиновным. Было бы не плохо извиниться за потраченное время как минимум.

– Спасибо за уделённое время, – Филипп бросил неодобрительный взгляд и вышел из помещения.

Едва тот оказался за дверью, конвоир от души рассмеялся и сказал:

– Правильно, пусть не зарывается.

Максим не стал говорить, что извинения за весь полицейский департамент может принести кто-то другой. Накатила дикая усталость, голова болела, и желание острить улетучилось. Через минуту вернулся Филипп с электронной картой. Вручив её бывшему подозреваемому, он сел за стол и сказал:

– Там за дверьми тебя ждет офицер, он проведёт к выходу. Удачи.

– До свидания! – Максим мелкими шагами двигался к выходу. – Желаю вам найти преступника или то, что от него осталось.

– Всего хорошего, – дежурно пожелала Тара, глядя, впрочем, не на Максима, а по-прежнему в монитор ноутбука.

Полицейский действительно стоял за дверьми комнаты. Указав рукой направление к лифту, он молча двинулся вперед. Максим последовал за ним. На удивление, усталость исчезла сама собой, стоило покинуть помещение для допросов. Было в его стенах что-то давящее и высасывающее силы. Полиция могла себе позволить «средство дознания Т-14», но заменить обшарпанный стол, покрасить стены и повесить маленький диодный светильник вместо висящей на проводе лампочки она почему-то не могла. Не похоже на совпадение. Такие лампочки, наверное, и производят только для ретро-кафе и для комнат дознания. Неудивительно, что оба этих места навевают тоску и отчаяние.

Максим обратил внимание на двери, которые они миновали. Номер Н37-12.

«Тридцать седьмой подземный этаж, комната 12, – констатировал он мысленно. – Что же может находиться этажами выше? Это же целый подземный небоскреб! А что самое любопытное, на поверхности всего-то десять этажей».

Он шёл и невольно запоминал всё, что видел в этом месте. Пол из литого полированного бетона. Бесшовные гладкие стены отпечатались. Заметив глубокие царапины на некоторых из них, Максим задался вопросом:

«Это чем их можно было повредить?».

Сейсмо и взрывоустойчивый бетон, изобретённый в 2042-м году, по твёрдости не уступал алмазу, если верить создателю. Для строительства административных зданий применялся только такой. В общем, либо изобретатель преувеличил, либо при строительстве деньги своровали. Последнее было не редкостью во все времена.

Лифт ехал около минуты, и за это время Максим успел рассмотреть полицейского. Среднего телосложения, аккуратные усики, защитные очки, глаза за линзами бегающие и злые. На левой щеке шрам – похоже, что от ножа. Головной убор отведён назад, как обычно принято у старослужащих. Погоны с лейтенантскими восьмиугольными звездами начищены до блеска, однако в нагрудном кармане – неаккуратно сложенный, торчащий наружу носовой платок. В портупею вставлены золоченые резные фигурки. На поясе висит целая коллекция: пистолет, газовый баллон, электрошокер, наручники, рация и ещё несколько непонятных предметов.

– Чего уставился, дурик? – полицейский, проследив за внимательным взглядом Максима, сразу положил руку на электрошокер.

– Нет-нет! – Максим примирительно выставил руки перед собой. – Вы не так поняли. Просто после этих веществ я не в себе, и мне тяжело ориентироваться.

– Смотри у меня, – пригрозил офицер. – Заходи первым.

Лифт прибыл, и двери с тихим гулом разъехались. Максим, как ему и велели, зашёл первым. Офицер, не теряя бдительности, следил за каждым его движением. Увидев лифт в более-менее спокойной обстановке, Максим узнал его интерьер. Он видел подобный в статье о нехватке лифтового оборудования для небоскрёбов из-за медленных поставок с севера Евразии. Взгляд Максима упал на кнопки лифта, которые располагались в четыре ряда. Подземных этажей он насчитал сорок, но ещё какая-то часть кнопок была закрыта специальной дверцей с замком. Это показалось ему подозрительным, но размышлять на эту тему времени не было. Лифт с невероятной скоростью поднялся на нужный этаж, и двери открылись. Максим почувствовал, что у него слегка заложило уши.

– Выйдешь и сразу туда, – пальцем показал полицейский. – Там зал ожидания, на проходной покажешь пропуск, и катись на все четыре стороны.

– Как вы добры, благодарю, – с саркастичной улыбкой сказал Максим и двинулся в указанном направлении.

Грубые и дёрганные, полицейские и раньше ему не очень нравились, а после близкого знакомства на то появились причины. Пройдя немного по коридорчику, он попал в зал ожидания. Это было просторное и светлое помещение около тридцати метров в ширину и двадцать в длину. Его освещало большое количеством энергосберегающих ламп. Окна занимали почти все стены. Потолок был довольно высокий, не менее десяти метров, и оформлен в стиле «Развалины Лондона 2024». Различные арт-конструкции, прикреплённые на разной высоте, имитировали вид разрушенного города. Они были выкрашены в чёрно-белые цвета, но выглядели весьма реалистично: казалось, будто и вправду смотришь на рухнувшие здания.

Несмотря на позднее время суток, в зале ожидания Максим увидел несколько человек. На диване сидели двое мужчин, но издалека Максим не мог определить, из какой они касты. В кресле рядом со входом расположилась девушка первой касты, листающая журнал. В зале стояла ещё одна девушка.

Максим двинулся через зал в направлении выхода, который находился с противоположной стороны, на свободу. Девушка, стоящая в центре зала, повернулась к нему – видимо, чтобы просто посмотреть, кто это идет. Когда Максим увидел её лицо, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, то ли от неожиданности, то ли от нахлынувшего волнения. На сей раз это были не галлюцинации, а самая что ни на есть реальность: перед ним стояла его бывшая девушка Вика, с которой они расстались около трех месяцев назад.

Максим на пару секунд оцепенел и стоял молча, глядя прямо на неё. Вика так же не заговаривала первой. Поскольку пауза неумолимо затягивалась, Максим выдавил из себя единственное пришедшее на ум слово:

– Привет.

– Привет, – в тон ему отозвалась девушка.

– Ты из-за меня сюда приехала? – выдохнул Максим.

– Да.

– Спасибо, – кивнул он. – Спасибо, что после всего… что ты ещё волнуешься обо мне. Я уже в порядке, меня отпустили, как видишь.

Максим и правда ощутил внезапный прилив теплоты – вспоминать и думать о причинах размолвки сейчас совершенно не хотелось.

– Я не в том смысле из-за тебя приехала, – разочаровала Вика. – Меня тоже полицейские привезли на допрос.

– А, вот оно в чём дело. А я-то уж понадеялся, – Максим улыбнулся, мысленно обругав себя. – Так, а здесь, в зале, ты что делаешь?

– Меня отпустили десять минут назад. Сказали, что ты тоже свободен и скоро выйдешь.

– Я понял. Ты невзначай решила меня подождать.

– Хотела узнать, не сильно ли ты пострадал во время взрыва, – пояснила девушка, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Всё хорошо, – успокоил Максим. – Пойдем, может, в какой-нибудь кафешке посидим, поговорим?

– Сейчас одиннадцать вечера, – напомнила Вика. – Через час уже всё закроется. И там всё ещё льёт дождь.

– Часик – и то хорошо. Ну, идём?

Максим удивился собственной настойчивости, а Вика, чуть-чуть поколебавшись, повела плечом и улыбнулась:

– Давай.

Глава четвёртая

Интерьер в небольшом кафе был простым, но уютным. Приглушенное освещение, грубо сколоченная деревянная мебель – стилизация под кабаки прошлых столетий. Виртуальные цифры на стене, анимированные в виде веток деревьев, показывали время (уже довольно позднее). Из двух десятков столиков всего пару занимали случайно забредшие посетители. С улицы через мокрые от дождя окна светили фары проезжавших мимо автомобилей.

Вика долго внимательно разглядывала меню, пока Максим неотрывно смотрел на неё. Наконец, он сказал:

– Мы не виделись три месяца, а такое впечатление, что целую вечность. Я постоянно думаю о тебе.

Вика ответила не сразу. Сначала Максиму показалась, что она его не услышала, увлеченная выбором блюд и напитков. Однако после паузы девушка всё же проговорила, не отрывая взгляд от меню:

– Мне первое время тоже было тяжело. Но потом привыкла.

Максим вздохнул, испытав облегчение от того, что Вика так легко поддержала начатый им диалог.

– Я бы хотел повернуть время назад и сделать всё по-другому, – признался он. – Ведь это не то, о чём мы с тобой мечтали.

– Я знаю, – Вика подняла на Максима глаза, они едва заметно поблескивали. – Но мы же договорились – обратной дороги нет. Это была последняя капля моего терпения.

Максим откинулся на стуле, закинув руки за голову.

– Договорились… – проговорил он, немного помедлив. – А может, я передумал.

Вика никак не отреагировала на его реплику и подала знак молоденькому официанту. Он тут же подошёл к их столику.

– А у вас нет генетерианского раздела меню? – осведомилась девушка.

– К сожалению, нет. Это ресторан для третьей касты, и у нас такое не пользуется спросом, – пояснил официант, в уши которого так же были вставлены красные клипсы.

– В таком случае… – Вика захлопнула меню и отложила его на край столика. – Можно мне яичницу с беконом и апельсиновый сок, пожалуйста?

– Будет сделано. А вы что желаете? – юноша повернулся к Максиму.

– Мне суп какой-нибудь, – небрежно отозвался тот. – И бокал красного вина, пожалуй.

Кивнув, официант удалился выполнять заказ. Максим решил во что бы то ни стало продолжить разговор, не сбиваясь на рассуждения о погоде и прочую ерунду.

– А как у тебя дела на личном фронте? – спросил он, глядя в упор на девушку. – Я, честно говоря, следил за твоей страницей в трейснете. Ты вроде бы ни с кем не встречалась за то время, что мы…

Максим сделал многозначительную паузу. Он видел, что Вика чувствует себя неловко. Теперь, когда официант унёс со столика меню, её пальцы теребили ручку сумочки, стоящей на коленях.

– Если бы я хотела – встречалась бы, – отрывисто сказала Вика. – Просто нет желания. Я решила посвятить себя работе, сейчас с начальником напряженные отношения.

Максим сразу уловил её манёвр – перевести диалог на тему работы, но не дал ни единого шанса.

– Когда прошла неделя после нашего расставания, я понял, что никто, кроме тебя, мне не нужен, – продолжил наступление он. – Я правда хотел бы получить второй шанс…

– Не второй, а десятый или одиннадцатый, – голос Вики сделался жестче, пальцы сцепились в замок. – Нет. Я устала уже тогда, с меня хватит. Сейчас не могу вспоминать те дни без содрогания.

– Послушай! – Максим, не выдержав, подался к девушке. – Это же смешно. Расставаться лишь из-за того, что я забыл поздравить тебя с днем рождения!

Вика, казалось, была неумолима.

– Ты упускаешь из вида контекст, – по-прежнему холодно говорила она. – Я тебе за неделю напомнила про свой день рождения в этом году. Ты ведь и в прошлом году забыл.

– Я переутомился в тот день на работе, – вяло оправдывался Максим.

– А ещё эти горы мусора, которые ты нанёс со свалки, – будто не слыша его, продолжила Вика. – И этот твой Шурик. Он проедает большую часть твоей зарплаты!

Тут Максим не выдержал.

– Это не горы мусора, как ты выражаешься! – он, как и девушка, перешёл на повышенный тон. – Это раритетные носители информации. Когда-то на дисках и дискетах хранили информацию, ты в курсе? И благодаря им я могу обучаться.

– Всё уже давно есть в сети!

– Если бы всё… – Максим стер со лба проступившую испарину. – Вика, я же тебе объяснял, и неоднократно. Раньше люди жили… несколько по иным правилам. Раньше книги писали для того, чтобы каждый человек имел возможность развиваться, а сейчас пишут под каждую касту и каждую ветку развития. Когда я учился в школе, мне не преподавали информатику и программирование. Мне с детства была уготована судьба мусорщика, понимаешь? Я уже в восьмом классе посещал занятия старого клинера, который должен был уйти на пенсию после моего выхода на работу.

Вику не сильно впечатлили его аргументы.

– Мы с тобой снимали однокомнатную квартиру, – напомнила она. – Согласись, именно из-за книг там было слишком тесно. В общем, всё, забыли, – выдохнув, Вика хлопнула ладонью по деревянной столешнице. – Я не хочу больше говорить об этом.

В этот момент к их столику вновь подошёл официант, теперь с полным подносом в руках.

– Спасибо, – коротко поблагодарила Вика, когда работник кафе расставлял их заказ.

Тот услужливо улыбнулся в ответ, очевидно, подсчитывая в мечтах щедрые чаевые. Не заметить отсутствие красных клипс у молодой хорошенькой посетительницы он не мог.

– Хорошо, давай поговорим о чём-то другом, – сказал Максим, дождавшись, пока официант уйдёт. – Твои предложения?

– Секта "Черного огня" опять устроила теракт, – сходу заговорила «о другом» Вика. – Ты оказался на месте трагедии и чудом уцелел. Я бы считала это знаком свыше, будь я на твоем месте. Думаю, тебе стоило бы пересмотреть свои взгляды на жизнь.

– Но ты не на моем месте, – улыбнувшись, парировал Максим. – Малышка, не будь такой серьезной.

Они замолчали, и Вика вновь опустила взгляд. В напряженной тишине девушка ела яичницу, не спеша отделяя очередной кусочек. Максим хотел пошутить, разрядить обстановку, но кроме пошлых каламбуров про яйца в голову ничего не приходило. Вика явно была не в настроении, и он принялся молча есть свой суп-пюре с грибами, на удивление вкусный, хоть и приготовленный из концентрата.

Молчание затягивалось, давящая неловкость возрастала с каждой минутой. Тогда Максим решился на последнюю и самую отчаянную попытку, предварительно выпив для храбрости вина странного бурого цвета.

– Вика, – начал он, стараясь говорить как можно мягче, но его голос предательски захрипел. – Давай ты вернёшься ко мне, а я увезу из квартиры все книги и диски?

Вика чуть не поперхнулась яичницей. Удивлённо вскинув брови, она произнесла:

– Что это с тобой?

– Я решил последовать твоему совету и начать новую жизнь.

На долю секунды девушка изменилась в лице, но затем ответила сухо:

– Во-первых, я не верю, что ты на такое способен. Во-вторых, я этого не хочу.

– Помнишь, как мы с тобой познакомились? – не терял инициативу Максим.

Вика покачала головой, хоть и прекрасно помнила.

Она училась на четвертом курсе Института Нейронных Технологий Среднесибирска. Скромная студентка с привлекательной внешностью: светловолосая, с гладкой кожей, тонкой талией и приятными чертами лица. В тот знаменательный вечер, такой же дождливый и зябкий, она должна была встретиться с друзьями, чтобы пойти на студенческую дискотеку. Встреча была назначена на двадцатом этаже торгового центра, поскольку перед вечеринкой ребята хотели пройтись по магазинам.

Оказавшись в торговом центре, девушка зашла в лифт и поехала на нужный этаж. По полпути кабина остановилась, и к ней вошёл Максим – ничем не примечательный на первый взгляд худощавый парень в очках с тонкой оправой. Он уточнил, едет ли лифт вниз, на что она ему ответила, что, напротив, направляется наверх. Тем не менее, парень остался в кабине, объяснив, что лучше потом спустится, чтобы не ждать долго лифт. Кабина ехала пару секунд и, резко дернувшись, застряла между этажами. Вика не испугалась, но была разочарована – она уже настроилась повеселиться в компании друзей. Около получаса молодые люди молча листали ленты своих соцсетей, ожидая, когда работники торгового центра вызволят их. Но администратор через динамики на стенах сообщил, что ждать долго, так как мастер едет с другого конца города. Закончив формальными извинениями, он включил расслабляющую музыку, видимо, чтобы скрасить запертым ожидание.

Так у Максима и завязалось знакомство с Викой – неслучайная случайность, как сказали бы любители эзотерики. Да, Максим был из низшей касты, но Вика никогда не судила людей по цвету клипс в ушах. У неё было немало друзей из третьей касты, такие же люди, ничем не отличающиеся ни в плохую, ни в хорошую сторону. Максим вызывал у неё доверие. В разговоре он показал себя умным и рассудительным, слушал её внимательно, не перебивая. Время в заточении пролетало с ним незаметно. Она уже и забыла о своих друзьях и вечеринке. Максим смешил её. Когда она замёрзла, он предложил ей свою куртку – старый, как сам мир, элемент брачной игры. Она, конечно, не отказалась. Они вообще были очень красивой парой. К сожалению, были…

Виртуальные ветки на стене кафе показывали без пяти минут двенадцать, а это означало, что заведение скоро закроется. Официант подошёл к столику, положил счёт на стол и застыл с улыбкой на лице. Максим глянул на чек, затем достал карточку и перевёл на терминал в руках официанта ровно ту сумму, что указана в счёте. Пусть он был из третьей касты, а Вика – из второй, но позволять девушке платить за себя в кафе, куда сам её пригласил, было слишком унизительно. Помрачневший официант с натянутой улыбкой сказал:

– Извините, но мы уже закрываемся. Будем рады видеть вас завтра с полудня до полуночи. Всего хорошего!

– Большое спасибо. У вас отменная кухня, – вполне искренне похвалила Вика. – Обязательно зайдем ещё, когда будем в вашем районе.

– Спасибо, – кивнул официант и ушёл.

Максим и Вика вышли из кафе, и им в лицо ударил прохладный ветер вперемешку с дождём. Вывески на улице начали гаснуть, и город стал терять яркость красок. Лишь монотонное уличное освещение разгоняло тьму. Максим махнул рукой, и к ним подъехало ближайшее такси. Водитель, полноватый усатый мужчина лет пятидесяти, опустил окно.

– Сколько будет стоить доехать до… Где ты сейчас живешь? – повернувшись к Вике, уточнил Максим.

– Свиридова 24, со стороны памятника, – быстро ответила девушка.

– Четыреста коинов, без торга, – буркнул таксист, намекая на то, что время позднее.

– Хорошо, так и быть, – Максим вздохнул, понимая, что на его дебетовой карте столько нет. – Сейчас оплачу кредиткой.

– Не надо, – воспротивилась Вика. – Ты же и так, наверное, весь месяц голодный сидишь.

– Ничего страшного. Просто на следующем свидании угощаешь ты, – подмигнул Максим, оплатив поездку.

– С чего ты взял, что мы ещё встретимся? – Вика напряглась.

– Я назначаю тебе свидание на выходные.

Они стояли и смотрели друг на друга, вероятно, слишком долго, потому что таксист недовольно поторопил:

– За простой дополнительная плата.

Максим засуетился и повёл девушку к автомобилю.

– Ну всё, давай, до встречи.

– Пока, – обескураженно шепнула Вика.

Максим поцеловал её на прощание в щеку. Она взглянула на него растерянно и села на заднее сидение, показывая таксисту, что не настроена на общение. Дверь захлопнулась, и в следующий миг машина уехала. Он остался на пустой улице совсем один. За его спиной последними погасли вывески кафе, в котором они сидели.

Максима переполняли свинцовая усталость и чувство эйфории одновременно. Несмотря на весь тот кошмар, что с ним произошёл, он нашёл в нём лучик света. Если бы не Вика, он бы уже лежал дома пьяный в позе зародыша и плакал, вспоминая взрыв, разорванные тела и стоны раненных. Максим прекрасно понимал, что последствия стресса ещё могут обрушиться на него, когда того не ждёшь. Однако отсрочку этого момента и обретённую надежду он ценил.

Поразительно было, какими методами судьба сводила их вместе. Сначала неприятность с лифтом, теперь теракт.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», – как говорилось в одном из древних тезисов, как их назвал Филипп.

Эта истина работала в отношении их пары безошибочно. Максим надеялся, что на этот раз они помирятся и сойдутся навсегда. Не хотелось, чтобы после очередного расставания их вместе свело землетрясение или метеоритный дождь. Отличная мотивация, чтобы заново построить то, что было разрушено, казалось бы, до основания. Построить с единственной девушкой в жизни, которую он называл любимой.

В принципе, её можно было понять. Четыре месяца назад, в день её рождения, он пришёл домой и стал заниматься привычными делами. Тогда Вика ожидала от него хоть какого-то внимания, не говоря уже о хотя бы символическом подарке. В прошлом году он тоже забыл об этой дате, но тогда обошлось без скандала. На этот же раз не прокатило. Вика стойко выждала до двенадцати ночи, после чего потребовала объяснений. Ведь она заранее ему напомнила, что такого-то числа у неё праздник – день рождения. Максим был уставшим, как собака, и в тот момент ему показалось, что он прав: обозлился на девушку из-за её «истерик на пустом месте», назвал её «недалекой». После непродолжительной, но серьезной ссоры, Вика в ту же ночь собрала свои вещи и уехала от него.

Поначалу Максим выдерживал паузу, не звонил и не писал ей, дескать, перебесится и вернётся. К его огромному сожалению, Вика была оскорблена намного больше, чем ему казалось. Она его не простила. И не вернулась.

Через некоторое время он начал пытаться наладить контакт, но Вика не отвечала на его звонки и сообщения в сети. Когда до Максима наконец дошло, что он всё-таки потерял свою любимую, у него началась паника. Сколько бесцельных вечеров было проведено в барах и сколько мук одиночества пришлось вынести. А сейчас затеплилась надежда. Как едва начавший разгораться костер, она была ещё слишком слабой, готовой в любой момент угаснуть, но всё же она грела. Максим не сомневался: она сама не прочь вернуться к нему, однако для этого нужно очень хорошо постараться.

Он не спеша шёл по практически безлюдной улице, погруженный в свои раздумья, как вдруг заметил на тротуаре небольшую подушечку, размером примерно десять на десять сантиметров. К каждому уголку были пришиты забавные разноцветные кисточки, а на самой подушечке вышито сердце. Он подумал, что это довольно странно. Откуда она взялась? Кто-то выронил или специально выкинул в окно в запале ссоры? Посчитав находку каким-то знаком свыше, Максим решил забрать подушечку себе и сунул её за пазуху.

«Вика что-то говорила про знаки. Может это один из них», – подумал он.

За час Максим пешком добрался до дома и промок насквозь. Из куртки можно было выжать пару литров воды. Футболка прилипла к торсу, как и штаны к ногам. В кроссовках хлюпала дождевая вода, но это уже не могло испортить настроения. Он бодро взбежал вверх по лестнице, открыл дверь и скинул, наконец, сырую одежду прямо в ванную. Вроде как, подождёт, всё равно сырая. Вытерев тело полотенцем и одевшись в сухое, Максим издал вздох облегчения. Когда он вошёл в свою комнату, компьютер был запущен, сработал датчик движения и монитор сразу загорелся.

– Шурик, привет! Как дела? – весело поздоровался Максим.

– Здравствуй, Максим. Все мои дела происходят как обычно, – ответил механический голос. – Я сегодня составил линейное уравнение, как ты меня просил.

На экране компьютера тут же появилось уравнение длиной около десяти строчек, но Максим толком не обратил на него внимания, отделавшись фразой:

– Хорошо, попозже проверю.

Потом он направился на кухню, чтобы перекусить. Ресторанная пища показалась ему недостаточно сытной, а порции маленькими, да и в желудке урчало.

В это время Шурик, тот самый Шурик, над которым Максим трудился с пятнадцати лет, обрабатывал всё новые и новые данные, обновляя свой код.

Глава пятая

Максим проснулся по звонку будильника. Он лежал в той же позе, что и заснул, отчего по всему телу отпечатались причудливые узоры от постельного белья. Сны ему не снились вовсе, что бывало крайне редко. Едва открыв глаза, он сразу посмотрел на стену, где Шурик через проектор транслировал ему происходящее на улице. Низкие серые тучи быстро летели над городом, деревья ритмично качались. В общем, погодка стояла ветреная, да и продолжения дождя стоило ожидать. Придётся надевать старую выцветшую запасную куртку, у которой ещё и пятно видно, если не держать руки в карманах. Приличная куртка так и лежала мокрой в ванне вместе с остальной одеждой.

Лениво приподнявшись, Максим скомандовал:

– Шурик, вскипяти воды для чая.

– Вода будет, но чая дома нет, – всё тем же механическим голосом разочаровал Шурик.

– О как, – удивился Максим своей забывчивости. – Кофе тогда поищу. Ты главное, вскипяти воды.

– Будет сделано, – отозвался Шурик и тут же «обрадовал» следующей новостью, – на почту пришло два уведомления о долгах по кредитам.

Максим, сев на край кровати, потянулся.

– Да, как же быстро время пролетело, – с грустью констатировал он. – Я за тебя никогда не рассчитаюсь, наверное. Будь проклят тот день, когда я решил перейти с двоичного кода на троичный.

– Возможно, это было вашей ошибкой, Максим, – позволил себе заметить Шурик.

Всё началось в 2048 году. В один момент Максим понял, что не хочет всю жизнь оставаться мусорщиком из третьей касты. Он хотел создать что-то новое, революционное, такое, что поможет ему выбраться из бедности и изменить мир. Так как его всегда интересовало программирование, он начал его изучать. Работая на свалке, Максим собирал там выброшенные учебники по информатике и диски с материалами для написания программ. Тогда он загорелся идеей создать первый в мире живой искусственный интеллект. Такой, с которым можно будет поговорить, как с живым человеком. Интеллект, который будет неограничен в развитии. Интеллект, который будет обладать своей волей, характером и личностью.

Первые полтора года его увлечение не приводило ни к каким результатам. Все программы получались простыми и не отличались оригинальностью, а о создании искусственного интеллекта не было и речи. Прорыв произошёл после командировки Максима в Москву в 2050-м году. Ему с коллегами предстояло разобрать развалины секретной военной базы, законсервированной после развала СССР. Тогда, в начале девяностых, новой власти не было дела до старых советских разработок. Во время ядерной войны 2023-го года по базе был нанесен удар. Она была частично разрушена, частично заражена радиацией. Лишь спустя 17 лет, когда земли бывшей Москвы признали пригодными для проживания, на базу отправили клинеров для разборки завалов.

Оттуда Максим забрал себе домой уйму литературы, магнитных кассет и бобин с записями исследований. Ученые, сделавшие их, посвятили свою жизнь созданию и изучению искусственного интеллекта. Они пришли к выводу, что двоичный код не предназначен для создания ИИ. Лишь троичный и четверичный код, по их мнению, имел такие шансы. Однако для эмуляции работы троичной и четверичной системы в двоичной нужна была большая вычислительная мощность, которой компьютер Максима не обладал.

Чтобы проверить теорию учёных, он оформил кредит на покупку мощного компьютера, позволяющего программировать троичным и четверичным кодом. Разобраться во всех нюансах было не самым простым делом. Например, двоичный код использует ноль и единицу как метафору лжи и истины. Однако в реальности не всегда известно, является ли что-то ложью или истиной, значит, это неизвестно. Троичная логика, используя минус единицу, как метафору неизвестности, решает эту проблему. Таким образом, три вида сигнала: правда, ложь и неизвестно, формируют трит, а они в свою очередь формируют трайт, равный шести тритам. Так как трит вмещает в себя 1.58496 байта, компьютер, работающий на троичном коде, обрабатывает в единицу времени больше информации на 58%. Хоть это и не имело значения для повседневных задач, для создания разумного искусственного интеллекта это могло стать решающим фактором. Человеческий мозг вмещает в себя до трёх терабайтов информации. Казалось бы, немного. В 2059-м году анонсировали флеш-носители с куда большим объёмом. Однако то, сколько физической и оперативной памяти понадобится для того, чтобы всю эту информацию заставить жить, не знал никто, потому что никому это не удавалось.

Шли годы, и Максиму, как и многим энтузиастам до него, не удавалось придать своей программе даже что-то имитирующее личность. Так, в 2056 году он рискнул и перешёл на четверичный код. Помимо привычных «0», «1» и «-1», в него включено значение «-0», которое в учебнике трактовали как «чёрт знает что». Максиму показалось, что именно этого значения не хватало для полноценного описания того, что называется жизнью. Всё сходилось. В жизни есть правда и ложь, есть неизвестность, но некоторые непостижимые вещи и события ничем, кроме «чёрт знает что», не опишешь. Максиму казалось, что именно так он найдёт баланс и равновесие, которого не хватало для создания разумного искусственного интеллекта. Правда уравновешивается ложью, а неизвестность должна уравновеситься непостижимостью.

Чтобы освоить и попробовать данную логику в действии, Максиму понадобился серьёзный апгрейд его компьютера. Так что теперь шлейф кредитов тянулся за ним через годы практически без шансов на погашение. Единственную надежду он возлагал на то, что сможет, наконец, закончить свою масштабную работу над Шуриком и продать его какой-нибудь корпорации. Это позволило бы не только отбить все потраченные деньги, но даже оплатить путешествие по миру. Да, это были довольно утопические фантазии, зато они подпитывали интерес к жизни, в которой один день почти не отличался от другого.

Максим прошёл через комнату, перешагивая стопки книг и дисков, задумался:

«А они мне действительно все нужны? Давно бы разобрался и выкинул совсем уж бесполезный хлам. Как пить дать, половина на помойке окажется».

Выглянув в окно, он убедился, что проектор показывает актуальную информацию, а не завис, как неделю назад. Тогда в результате технической неисправности ему пришлось в жару таскать с собой куртку. На улице действительно было облачно и мрачновато, и никакого желания идти на работу не возникало. Куда интересней было бы поковыряться в мозгах у Шурика. Тем более, вчера в течение рабочего дня у Максима появилась пара идей, которые не терпелось проверить на практике. Даже взрыв в магазине и допрос в полиции не могли заставить забыть о них. Но, к сожалению, отлынивать от служебных обязанностей было себе дороже – задолженность по кредитам никуда не делась.

Максим оторвал взгляд от облаков и пошёл собираться. Времени, чтобы успеть на работу, хватало впритык. Оказавшись на тесной кухоньке, он заварил кофе и по-быстрому перекусил черствой булочкой. Затем облачился в рабочий комбинезон, сверху накинул куртку и встал в коридоре перед зеркалом.

– Шурик, остаешься за старшего, – мельком оценив свой внешний вид как вполне сносный, предупредил он. – Электричество экономно расходуй. Или на своё развитие тратишь, или в спящий режим уходишь.

– Будет сделано, – дежурно отозвался Шурик.

Сорокадюймовый монитор, на котором чаще всего появлялось его детище, мгновенно потух, перейдя в спящий режим. Экран ноутбука ещё светился, но было видно, что идут процессы подготовки к состоянию сна.

– М-да… – протянул Максим. – До саморазвития тут как до Сатурна пешком, тупиковая ветвь эволюции.

Он, как обычно, вышел из дома, аккуратно закрыв за собой дверь, дабы не будить соседей из второй касты (иначе жди скандала), и спустился по лестнице вниз.

На часах было семь часов утра – время поджимало. Максим быстрым шагом ринулся к ближайшей станции метро. Если бы по дороге ему не пришлось несколько раз кланяться представителям первой касты, он добрался бы быстрее. И что они забыли на окраине города в такую рань? Максим решил, что, если опоздает на работу, в объяснительной укажет как причину «чрезмерное количество людей первой касты на его пути в метро». Если начальник поверит, то тоже удивится, но спросит, почему не поехал на машине?

Да, у Максима, несмотря на принадлежность к низшей касте, была своя машина, хоть и старая изрядно потрепанная жизнью. «Форд» 2030 года выпуска по иронии судьбы был всего на месяц младше своего владельца. Несомненным плюсом являлось то, что гибридный двигатель внутреннего сгорания и автоматический привод были очень экономичными даже спустя столько лет. Максим держал машину на парковке возле дома и использовал для поездок за город, а также на тот случай, когда опаздывал на работу. Но в это утро он просчитался и теперь бежал к метро раскрасневшийся и мокрый от пота. Несмотря на все усилия, Максим не успел на поезд, на котором обычно уезжал. Выговор от начальства за опоздание стал вопросом времени.

На работе он оказался, когда на часах было три минуты девятого. Неприметное двухэтажное здание П-образной формы с логотипом клининговой компании на крыше находилось недалеко от конечной станции метро. Максим вбежал во двор, как раз когда заиграл гимн, объявляющий о начале рабочего дня. Клинтанки стояли по кругу вдоль боксов и складов, а в центре площадки уже собралось построение – пятьдесят экипажей в две шеренги выстроились перед директором в ожидании инструктажа. Одному из экипажей недоставало командира клинтанка, как раз, Максима. Клинер Федя, находившийся у него в подчинении, стоял в гордом одиночестве.

Федя был высоким худощавым парнем с огненно-рыжими волосами и с чёрной бородой колышком – следствие гетерохромии волос. Если подойти к нему с левой стороны, то и не поймёшь, почему такой красавец работает клинером, да ещё и в подчинении у тщедушного третьесортного очкарика. Однако если подойти с другой – всё становится на свои места. Правая половина лица Феди была обожжена в детстве во время беспорядков в каком-то городе недалеко от Среднесибирска. В каком именно, Федя не знал, так как был слишком маленьким, а рассказать ему было некому – родители погибли в результате этих же беспорядков. Всё, что он помнил – милое короткое имя своей мамы, её звали Уля. Федя рос в спецрезервации, пока его не усыновила более-менее приличная семья. Конечно, не из альтруистических побуждений. За усыновление сирот полагались хорошие льготы, да и бесплатная рабочая сила в хозяйстве пригодится. В итоге, Федя был приравнен к третьей касте только из-за того, что у него не хватало глаза и были ожоги на пол-лица. По генетическому коду ему полагалась вторая.

Директор сразу заметил вставшего в строй Максима и, как только доиграл гимн компании, жестом подозвал его к себе. Его серьёзный взгляд из-под насупленных густых бровей не предвещал ничего хорошего. Максим с натянутой улыбкой подошёл к своему начальнику – лысеющему полному мужчине за пятьдесят с узкими глазами по имени Рэн, затем встал лицом к строю и непринуждённо поздоровался:

– Всем привет! Немного опоздал, извиняюсь.

Директор, не обратив внимания на его извинения, также обратился к строю:

– Как считаете, уважаемые коллеги, нормально ли опаздывать на утреннее построение?

Все тут же начали осуждающе галдеть, пара человек выкрикнули: «Нет, не нормально!»

Рэн был удовлетворен такой реакцией.

– Как накажем? – продолжил задавать вопросы он. – Может, месяц все субботы отработает?

– Да, да! Всё правильно! – с готовностью подхватила толпа. Желание прикрыть собственный зад и выслужиться перед начальством было в кампании сильнее понятий «коллектив», «взаимовыручка» и «сопереживание ближнему».

– Ну что, товарищ, – директор, повернувшись к Максиму, недобро прищурился. – За опоздание на утреннее построение наказываю ваш экипаж дополнительными субботними выездами. Вам на навигатор придет предписание и карта на эту субботу.

Максим опустил голову. Он нисколько не переживал за себя – отработать дополнительные четыре смены было не худшим наказанием. Однако ему было стыдно перед Федей, попавшим под горячую руку за компанию. К тому же, он был единственным, кто не голосил вместе с толпой. В нём, как писал классик, ещё квартировала совесть. Максим успел заметить в нём это качество, за что и ценил.

– Ну, здравствуй, засранец, – поприветствовал его Федя, когда Максим подошёл к нему. – Ты, смотрю, не можешь без приключений.

В его голосе не было осуждения, скорее лёгкая досада, что бывает у родителей, когда их ребёнок напакостит без злого умысла. Максим хотел было что-то ответить, но в этот момент директор отдал приказ:

– Внимание, расходимся! Десять минут перекур, туалет – и живо по клинтанкам! Город нуждается в ваших суперспособностях.

Работники послушно разошлись. Некоторые закурили, другие направились в туалет, кто-то сразу сел в машину. Несколько человек подошли к Максиму, чтобы поздравить с залётом, похлопать его по плечу, как бы выражая своё не слишком искреннее сочувствие.

– Хорошо, что работа в субботу оплачивается, – заметил Федя, затянувшись сигаретой. – Так бы я тебе вломил по первое число.

– Ой, прекращай. Я знаю, что ты муху не обидишь. Особенно такую слабую, но милую муху, как я, – начал льстить Максим вместо банальных извинений.

– Конечно, не обижу. Пока мне платят, я очень добрый, – засмеялся Федя. – Ты опоздал просто так или по уважительной причине?

– Даже не знаю, с чего начать, – Максим почесал затылок. – У меня за последние двенадцать часов было столько приключений, что я вообще не верю в реальность происходящего.

– Дать в нос, чтоб поверил? – участливо предложил Федя.

– Да иди ты, – беззлобно махнул рукой Максим. – Я серьёзно. Слышал про взрыв в супермаркете?

– Который вчера был? Ну да, все слышали. Всё утро обсуждали.

С десяток мужчин, краем уха услышав горячую тему, подошли поближе, надеясь услышать новые подробности. И они их получили.

– Я был в том магазине, когда бомба взорвалась, – поведал Максим, не боясь быть услышанным. – Единственный, кто не погиб и не пострадал там, это я. Полиция посчитала меня террористом, схватила и отвела на допрос.

– Да ладно тебе сочинять! – не поверил Федя. – Чем докажешь?

По толпе прошёлся неодобрительный ропот. Опоздал, так опоздал, но зачем врать насчёт такой страшной трагедии? Да и кто поверит, что полиция кого-то отпустила, продержав в застенках меньше суток?

– Я говорю правду. Вот, – Максим продемонстрировал шишку на голове. – Это меня прикладом приложили. У нас возникло некоторое недопонимание, и я пытался от них бежать.

– Бежать от полиции? Так делают только дураки, и то недолго. Пулю быстро ловят, – Федя уже не верил ни единому слову.

– На это у меня тоже были все шансы, – Максим не стал закапываться глубже, рассказывая о стрельбе и летящих на него продуктах с полок. – Подумай, зачем мне тебе врать? Я мог бы придумать менее художественное оправдание, например, у меня Шурик простудился.

Федя представил чихающую программу, из виртуального носа которой летят нули и единицы, и засмеялся:

– Ладно. Допустим, ты не врёшь. Что дальше было?

– Если коротко, я смог доказать, что никого не убивал, – продолжил Максим. – Меня отпустили, и потом я встретил Вику в холе полицейского департамента. Мы пошли с ней в ресторан.

– А этого уж точно не может быть, – сделал однозначный вывод Федя и, бросив на землю свой окурок, придавил его ногой. – Ты вчера перепил, наверное. Или укололся чем-то. Ну-ка, руки покажи. Ну вот. Откуда взялась эта маленькая красная точка? Аллергия, скажешь?

– Да чёрт бы вас всех побрал! – Максим уже не знал, что ему сказать, чтобы его слова были восприняты всерьёз.

Он вспомнил про журналистов, что толпой забежали в допросную, но они, видимо, репортаж о нём даже монтировать не стали. Спасибо его немногословности. А когда был составлен фоторобот настоящего террориста, Максим стал и подавно никому не интересен. Нужны были ещё аргументы, и он их нашёл:

– Вот, Вика! Она всё подтвердит. У нас с ней назначено свидание на субботу.

– То есть, ты меня тоже приглашаешь на свидание? – игривым тоном спросил Федя.

В следующую секунду из дверей офисного здания вышел директор и замахал руками в направлении выезда, намекая, что время для болтовни закончилось. Свои жесты он сопроводил призывом:

– Давайте, за работу! Мне уже с двух заводов позвонили, у них все контейнеры переполнены.

Клинеры бросились врассыпную. Те, кто уже сидел в машинах, стали поспешно заводиться и выезжать, стараясь не задеть своих менее расторопных коллег. Двор наполнился ревом техники и дымом от плохо сгорающего в холодных двигателях топлива.

Федя сел за руль. По должности он был водителем, чему его физический недуг никак не мешал. Их клинтанк был оборудован с учётом его особенностей: зеркала дублировались камерами, а система «парктроник» автоматически вела машину в узких местах. Сам клинтанк представлял собой большой трёхосный грузовик весом 25 тонн. Его бескапотная кабина и кузов для сбора мусора были выкрашены в ярко-оранжевый цвет. На всех выступающих углах наклеена светоотражающая лента. Крыша кузова и кабины оснащены жёлтыми проблесковыми маячками, защищёнными металлической сеткой. Проехать светофор на красный они, конечно, не позволяли, но солидности придавали. Водитель поддерживал связь с оператором клинтанка и контейнеров (им и был Максим) посредством рации. Первая находилась там, где стоял оператор во время движения – в районе ступеньки над пультом управления загрузочными приводами. Вторая – над водительским сиденьем рядом с козырьком.

Максим привычно занял ступеньку слева. Машина завелась и, попыхтев серым дымом, тронулась вслед за остальными. Большинство машин поворачивали налево, в направлении высотной части города, а экипаж Максима направо – в пригород. Эта зона считалась на порядок тяжелее из-за частых остановок и сложного маршрута.

Феде не терпелось продолжить разговор. Он взял тангенту рации и, удерживая руль одной рукой, зажал кнопку связи.

– Ты что, правду сказал по поводу взрыва? – всё ещё сомневаясь, спросил он.

– Да, это чистая правда! – Максим повысил голос, чтобы перекричать ветер. – Будем на свалке, поговорим!

– И про Вику тоже? – не унимался Федя, явно заинтересовавшийся приключениями друга. – Почему это она так о тебе беспокоится, что вдруг приехала через столько времени? Или вы случайно столкнулись?

– Её тоже привезли полицейские на допрос, как и меня! – прокричал Максим. – А она решила узнать, цел ли я! Ты давай, за дорогой лучше смотри!

– Ты же знаешь – я могу водить с одним глазом, одним ухом, одной рукой и одной ногой, – похвалился своим мастерством Федя.

– Знаю – не значит, что одобряю! Конец связи, – оборвал разговор Максим.

Минут пять он ещё наслаждался теплым ветром и свежим воздухом, пока клинтанк не остановился у первого контейнера. Максим спрыгнул и привычно постучал по нему кулаком, дабы намекнуть имеющейся там живности, что пора и честь знать. К утру большинство крыс уже разбегалось, но бывали и исключения. Смотреть ещё раз, что делает с грызуном плита с мощным гидроцилиндром, не хотелось ни одному клинеру. Когда последнее китайское предупреждение прозвучало, борт контейнера был вставлен в зажим опрокидывателя, тот в пару движений забросил мусор в приёмную ванную. Мельком взглянув, нет ли в отходах книг или дисков, Максим вернул контейнер на место, встал на ступеньку и нажал на несколько кнопок на пульте. Прессование мусора и переброска его из приёмной ванны в чрево кузова происходило уже во время движения к следующей точке маршрута.

Максим поражался, насколько разная вонь идёт от каждого контейнера. Она была уникальна, как отпечаток человеческого пальца. Где-то преобладали кислые нотки протухшего молока и фруктов, где-то доминировал запах аммиака от кошачьего наполнителя и сероводорода от тухлых яиц. Аромат древесных опилок и кислого тёплого пива из контейнера деревообрабатывающей мастерской казался изысканным на фоне остальных. Пожилые коллеги говорили, что со временем все принюхиваются, но Максим даже спустя двенадцать лет чувствовал вонь каждый раз, как в первый.

Спустя полтора часа, когда резервуар был забит мусором до отказа, клинтанк приехал на пригородную свалку. Зрелище это было эпическое, но довольно мерзкое. Гигантские горы мусора чем-то напоминали заваленную чёрт-те чем квартиру Максима в увеличенном масштабе. В помоях копошились вороны и альбатросы, между куч сновали собаки, от которых прятались крысы. Всё это напоминало эдакий огромный мусорный муравейник. Если вонь каждого контейнера была уникальна, то свалка всегда одинаково пахла гниением из-за сероводорода и меркаптанов. Стоит ли говорить, что отмыться от этого запаха было непросто. У всех клинеров было своё средство на основе соды или лимонного масла, и они любили делиться новыми рецептами и пропорциями.

Когда клинтанк разгрузился, Максим ещё раз осмотрел кучу мусора, нет ли на её поверхности книг или дисков. Последним пресс оставлял мало шансов, но бывали и приятные исключения. С неожиданными находками в этот день было глухо. Федя отогнал машину на пару метров, вышел и подошёл к напарнику. Достав две сигареты, он протянул одну из них Максиму, проявив обычную для себя щедрость. Тот, не раздумывая, взял сигарету и прикурил. Он делал это редко, что позволяло ему не считать себя заядлым курильщиком. Покупать по пачке в день ему всё равно не позволяли финансы.

– Вика классная, – стал рассуждать Федя. – Если не слабо – верни её, постарайся. По правде говоря, она лучшая из всех девушек, с кем я знаком.

– Просто с тобой мало кто хочет знакомиться. И она тебя не боится, в отличие от других. Тебе просто не с кем сравнить, – подколол Максим.

– Так, хочешь, чтобы я доказывал, что она классная?

– Нет, я с этим не спорю, – протянул Максим, сделав глубокую затяжку. – Видишь ли, я пообещал ей убрать из квартиры то, что она считает хламом: книги, учебники, диски, дискеты.

– Не только она, – хохотнул Федя.

– Очень смешно, – махнул рукой Максим, делая вид, что бьёт напарника по лбу. – В общем, это то условие, при котором она вернётся ко мне.

– У вас это серьёзно обсуждалось? – уточнил Федя, сощурившись уцелевшим глазом.

– С моей стороны – да. Хотя я понятия не имею, куда всё это деть. Там куча важной информации, в которой я сам запутался. По-хорошему, её для начала нужно рассортировать.

– А этот твой искусственный ум, – вспомнил Федя, – не желает ничего посортировать?

– Нет, куда ему, – усмехнулся Максим. – Чайник кипятит, погоду показывает, почту читает – и на том спасибо. Я ему говорю, типа, трать энергию на своё развитие или спи. Он сразу спать уходит. Это всё равно, как если бы ты девушке дал кредитку, разрешил тратить столько, сколько хочет, а она вместо шоппинга спать бы ушла. В общем, Шурик – тупиковая ветвь развития. Кстати, раз уж зашла речь… Ты не мог бы мне ещё немного с кредитом помочь? Я реально не вытягиваю. А если Вика вернется…

Конечно, это было с его стороны наглостью – снова просить о помощи Федю, тем более с учетом сегодняшней подставы, но иного выхода Максим пока не видел.

– Извини, дружище, – отрицательно покачал головой Федя. – Мы с тобой договаривались, я в твоем проекте участвую только на десять процентов от зарплаты. Я тебе дал тысячу, ты ее вложил, а результата никакого, как ты сам признаешь. Я даже не требую её обратно. Если бы ты миллион заработал – тогда да, я бы потребовал свои проценты, а так – я с пониманием отношусь, и ты с пониманием отнесись. Хватит.

Федя был абсолютно прав, и спорить с ним не хотелось.

– Не вопрос. Извини, я правда не знаю, что пошло не так. Я пересмотрел весь код, и не могу понять, что в нём не так, – поделился с другом Максим. – В нем работает только то, что я прописывал для примитивных задач. Подключил его к чайнику – чай заваривает. Подключил к интернету – почту проверяет, на сайты заходит. Голосовой набор текста там… В общем, технологии двадцатого века. Та часть кода, что отвечает за самообучение, самоидентификацию и самосознание не работает. Шурик как будто обходит её.

– Ну, как корабль назовёшь, так он и поплывёт, – процитировал древний тезис Федя и засмеялся. – Тоже мне придумал – Шурик. Я бы так разве что собаку назвал. А что, очень подходит. Твой Шурик тоже добрый, в быту полезный, но тупой.

– Правильно. Издевайся. Я заслужил, – несколько поник Максим.

– Ну ладно тебе, не обижайся, – Федя похлопал друга по плечу. – Зато, знаешь, ты попробовал. Ты сделал всё, что мог, и теперь можешь быть спокоен. Тебя не гложут сомнения из разряда: «А вдруг…», «А если бы смог…». Поверь, лучше попытаться и проиграть, чем всю жизнь жалеть, что не попытался.

– Ты прав, – коротко согласился Максим. – Поехали.

Они одновременно бросили окурки и направились к машине. В пригороде было ещё очень много мусора.

Глава шестая

Следующим утром Максим пришёл на построение первым, несмотря на то, что до двух ночи занимался кодом Шурика. Тело было ватным, глаза закрывались, даже двойная порция кофе не помогла. Зевал он так, что грозил вывихнуть себе челюсть.

– А вот мой знакомый так зевал и рот себе порвал, – вместо приветствия сострил Федя. – Опять игнорировал естественные потребности организма во сне?

– Да я думал на полчасика сяду, потом всё как в тумане, – Максим похлопал себя по щекам, чтобы взбодриться. – Каждый раз мне кажется, что я в шаге от того, чтобы понять ошибку. Я даже попробовал кое-что интересное…

– И результат? – Федя прищурил единственный глаз.

– Эта скотина перед моим уходом опять спать пошла, – вздохнул Максим. – Не видать мне ни интеллекта, ни личности, как своих ушей.

– Да погоди. Может у Шурика есть личность. Просто она очень ленивая и не любит учиться, – подбодрил друга Федя. – И интеллект у него есть, просто очень низкий, как у… Как у… Прости, кроме твоего Шурика даже на ум никто не приходит. Хотя, может в этом и есть его уникальность?

– Господи, мне тридцать лет, и чем я занимаюсь, – буркнул под нос Максим.

– Не вешай нос. Представь, если бы Шурик сидел и сутками напролёт развивался, пожирая уйму электричества. У тебя и так с деньгами проблемы, а тут хоть на коммуналке сэкономишь. Видишь, Шурик не тупой, он просто заботится о тебе, – Федя похлопал напарника по плечу.

Максим вымученно улыбнулся. В этот момент из здания вышел директор, и клинеры встали в две шеренги. Заиграл гимн компании. Он был довольно безвкусный и напоминал военный марш, написанный нейросетью. Не было ярких акцентов, чёткой композиции, да и ритм был довольно медленный, в общем, на трудовые свершения не вдохновлял. Однако директор при звуках гимна всегда держал спину прямо, расправлял плечи и расплывался в блаженной улыбке. Его мало кто мог заподозрить в хорошем музыкальном вкусе.

– Уважаемые коллеги! Рад видеть всех в полном составе, – Рэн искоса взглянул на Максима. – Сегодня у нас очень много работы. Общество нуждается в нас. Однако и мы нуждаемся в обществе. Оно должно помогать нам сохранять преемственность поколений, должно омолаживать наш коллектив, когда старики уходят на заслуженный отдых.

По строю пронеслись едва слышные проклятья, некоторые закатили глаза. Когда речь заходила о дне открытых дверей для выпускников, Рэн всегда начинал издалека и выражался витиевато. Он каждый раз надеялся, что сможет замотивировать работников, увидеть добровольцев, а не заставлять, как обычно. Ему было не понятно, почему клинеры предпочитают возиться с мусором, лишь бы не общаться с молодёжью.

– Итак, кто хочет рассказать вчерашним студентам о важности и полезности нашего труда, выйти из строя, – объявил директор. Ни один клинер не сдвинулся с места. – Если добровольцев не будет, я назначу на это дело Максима с Федей. Кому-то из вас придётся взять их пригородный маршрут, – угроза так же была проигнорирована. – Ладно, вы не оставили мне выбора.

По строю прошёлся вздох облегчения, только будущие исполнители поручения немного погрустнели.

– На этом всё, расходимся! Десять минут перекур, туалет – и по клинтанкам! Город нуждается в вас, – произнёс Рэн традиционную концовку.

Клинеры лениво разбрелись по своим делам. Максим с грустью посмотрел на свой клинтанк и сказал:

– Вот так всегда. Стоит подумать, что утро не может быть хуже, как на тебя выпускников вешают. В наше время никто не спрашивал, хотим ли мы быть клинерами.

– И это говорит человек, проклинавший те самые правила, что сделали его таковым, – Федя посмотрел на напарника с укором. – Порадовался бы за молодёжь, что у неё выбор есть.

Максиму стало стыдно, его щёки покраснели. Действительно, некрасиво вышло, смалодушничал. Он набрал воздуха, подбирая слова оправдания, но Федя опередил его, сказав:

– Не надо ничего говорить. Я всё понимаю. Для каждого из нас это стресс.

Максим кивнул, и они закурили.

В приёмной директора напарников уже ждали учебные материалы для повторения программы экскурсии. Потрёпанные выцветшие брошюры напоминали, в какой точке здания рассказывать о какой теме, где находятся кнопки, активирующие проекторы со слайдами. Сами слайды дублировались в печатном виде, и их тоже следовало повторить.

Максим с Федей уселись на диван в приёмной директора и начали пересматривать надоевшие за долгие годы брошюры. Занятие это было таким же пустым и скучным, как рассуждение о пользе дыхания. Всё написанное было понятным и очевидным, студенты если и смотрели на слайды, то уж точно не читали их. Заставлять организм заниматься тем, что никому не нужно, было сложной задачей, и напарники с ней не справились.

Максим начал клевать носом спустя пару минут, а затем и вовсе заснул, распластавшись на своей половине дивана. Федя продержался чуть дольше. Он проглядел по диагонали половину материалов и пошёл курить, а следом и вовсе начал бродить по территории.

Приезд экскурсионной группы планировался на десять часов утра. Директор с кожаной папкой в руках вышел из кабинета за полчаса, удостовериться, что всё готово. Увидев спящего на диване Максима, Рэн с размаху плашмя ударил папкой по стойке ресепшена. От громкого хлопка тот подскочил, уронив пару брошюр на пол, и начал делать вид, что усердно читает.

– Товарищ экскурсовод, где ваш напарник?

– Эм, в туалет пошёл, – попытался прикрыть друга Максим.

– Вставай, давай. И подними с пола это всё, – раздражённо пробормотал Рэн.

Максим собрал упавшие брошюры и, прижав разрозненную стопку к груди, пошёл за начальником. Федя нашёлся у входа в столовую, с любопытством читающий меню.

– В туалет пошёл, говоришь? – Рэн бросил недобрый взгляд на Максима.

Федя, услышав голос начальника, резко повернулся и отрывисто произнёс:

– Я, да! В туалете был. А тут… Задержался. Интересно стало.

– Кто ведёт плохие экскурсии, на обед не ходит. За мной.

Они втроём обошли весь маршрут и проверили работоспособность каждого проектора. Затем директор задавал вопросы, ответы на которые были в выданных материалах. Выяснилось, что без текста перед глазами Максим с Федей ни на что не способны. Они начинали нервничать, мудрить с формулировками и забывать, казалось бы, очевидные вещи. Рэн махнул на них рукой и ушёл, перед этим велев стоять во дворе и ждать выпускников.

Автобус опоздал лишь на пару минут. С шумом и галдежом, толпа семнадцатилетних юношей высыпала во двор. Их было двадцать человек, и ни один не был похож на другого. Волосы у них были всех цветов радуги. Одевались они так же ярко и разношёрстно. Рост варьировался от «метр с кепкой» до двух. Были худые, толстые, сутулые, подтянутые, в очках и без них, но всех их объединяло одно: гаджеты в руках.

Педагог, которому не терпелось сплавить выпускников хоть на какую-то работу, потребовал всё лишнее убрать в карманы. На лицах молодых людей отразились усталость и пренебрежение, но все сделали то, что велено. Наступила тишина, которую нарушало лишь одинокое чавканье жвачкой.

– Итак, о всех преимуществах профессии клинера нам расскажут… – педагог сделал жест рукой, призывая представиться.

– Максим и Федя, – сказал за двоих Максим, всё крепче прижимая к груди брошюры.

– Прекрасно. Ребята, следуйте за ними. Они вам всё покажут, – сказал педагог и забежал обратно в автобус, где, по всей видимости, собирался заняться тем же, чем Максим на диване.

Федя издал стон отчаяния. Оставаться с подростками в пропорции десять к одному было страшновато. Однако Максим набрался смелости и повёл всех за собой к первому слайду у входа в здание. Он нажал на сенсорную кнопку, и проектор вывел на стене первую картинку. Максим, запинаясь, рассказал о том, кто и в каком году основал компанию, кому именно она оказывает услуги, какую прибыль получает каждый год и прочую статистику. Несколько юношей начали зевать, а один наглец даже закурил электронную сигарету. Федя такого хамства не оценил и, потеряв всякий страх, отобрал прибор у подростка.

– В конце верну, – буркнул он на недовольное протяжное «э-э-э».

Максим быстро пролистал оставшиеся слайды и повёл молодёжь к следующей точке. На этот раз никакой проектор был не нужен. Речь пошла о клинтанке и его характеристиках, что было легко рассказать на примере собственного. Покопавшись в брошюрах, Максим нашёл необходимую и озвучил объём двигателя, мусорного отсека, максимальное давление в гидравлике и прочие скучные цифры.

– А если туда дохлая собака попадёт, её тоже раздавит? – проявил нездоровый интерес один из юношей.

– В лепёшку! – с гордостью ответил Максим.

– Круто! – протянул подросток, у которого на майке был логотип брутал-фанк группы.

– Первый раз слышу это слово на нашей экскурсии, – честно признался Максим.

По толпе прошёл смешок. Озвучив ещё пару цифр, даже ему ни о чём не говорящих, Максим повёл выпускников в здание. Электронную доску почёта с «заслуженными клинерами» он проскочил как можно скорее. Она была слишком ярким демотиватором. Под каждым бледным уставшим морщинистым лицом были указаны годы жизни. Как правило, до пятидесяти не доживали не только почётные клинеры.

На следующей точке слайды рассказывали о преимуществах работы клинером: социальные гарантии, оплачиваемый отпуск, бесплатная форма, в общем, обо всём, что было априори у всех профессий. Последний слайд показывал, как формируется зарплата, и Максим не без досады отметил, что если не влипать в неприятности и не влезать в кредиты, то зарплаты вполне хватало бы на жизнь. Не роскошную, конечно, но базовые потребности удовлетворить было реально. Даже делиться с коллегой сигаретами, как в случае Феди. Заключительная часть экскурсии проходила в уголке безопасности, и там настроение у Максима упало окончательно.

– По правилам, я должен показать вам это, – он запустил проектор, и на стене появился слайд о технике безопасности при работе с клинтанком. – Я должен сказать вам, что если выполнять эти правила, то наша работа безопасная. Но это не совсем так. Как вы считаете, какая сейчас самая опасная профессия? – Максим достал свой гаджет из кармана и подключился к проектору по беспроводной связи.

– Полиция, – сказал юноша в майке с логотипом брутал-фанк группы.

– Пожарные, – предположил чавкающий подросток.

– Спасатели, – добавил вариантов самый тощий и высокий из них.

– Да, все эти профессии опасные, – продолжил Максим. – Но на первом месте мы, клинеры.

Он вывел на стену статистику, скачанную из нелегальной части интернета. Круговая диаграмма показывала, сколько сотрудников погибло в разных отраслях за прошлый год. Самым большим куском пирога были представители клинингового бизнеса.

– Так за прошлый год погибло 11 пожарных, 16 полицейских и 52 клинера.

В толпе кто-то присвистнул. Следующее изображение состояло из пятидесяти двух фотографий с датами смерти.

– Клинеры занимают так много денег, что их потом за долги… того? – юноша с розовыми волосами провёл большим пальцем по горлу от уха до уха.

Федя хохотнул и косо посмотрел на Максима.

– Не совсем, – продолжил тот. – Бывают несчастные случаи: неосторожное обращение с прессом, падение с подножки клинтанка во время движения, дорожные происшествия. Однако чаще всего клинеры гибнут в результате взрыва.

– Помои умеют взрываться? – спросил юноша с жвачкой.

– Нет. Только отдельные предметы, сделанные специально для того, чтобы взрываться. Их называют бомбами, – вежливо ответил Максим. – Согласно теории, их выбрасывают в мусорные контейнеры сектанты из «Чёрного огня». Несмотря на наличие камер, невозможно понять, кто именно бросил свёрток с бомбой. Мимо мусорных контейнеров проходят тысячи человек в день.

– И чего они этим добиваются? – спросил высокий тощий юноша.

– Их требования озвучивают главари. Вы часто видите их в новостях. Но главное, чего они добиваются, так это нашего страха, – Максим придал голосу храбрости. – Поэтому мы не должны их бояться. И вы, когда придёте работать к нам, не будете бояться, потому что будете знать, что делаете нужное для общества дело.

– А я ни разу не видел в новостях, что клинеры погибают от бомб, – прервал не слишком искреннюю речь подросток с розовыми волосами.

Максим вздохнул. Правительство действительно умалчивало погибших клинерах, хотя сами теракты активно освящались в СМИ.

– Если о таком скажут в новостях, никто не захочет работать клинером, – выдал Максим самую очевидную догадку.

– Или правительству вас просто не жалко, – сказал хамоватый юноша, пытавшийся закурить. – Я так понимаю, экскурсия закончена. Отдайте электронку.

Федя покраснел от злости и молча отдал устройство. Подросток забрал его и, закурив прям в здании, пошёл к выходу.

– Отстой, – подвёл бесхитростный итог мероприятию юноша в майке с логотипом брутал-фанк группы.

Выпускники последовали за своим товарищем к выходу, переговариваясь о чём-то в полголоса.

– Каждый раз одно и то же. Ненавижу это дерьмо, – Максим швырнул брошюры на столик под уголком безопасности. – Но я должен рассказывать им правду. Они должны понимать, на что идут.

– В целом, всё прошло не так уж плохо, – утешил Федя. – Они один раз даже посмеялись. «Круто» – сказали.

– Ага, только самым крутым в нашей работе оказалось расплющивание собачьих трупов. Они даже не знают, как омерзительно они пахнут. А ты вообще молчал всю экскурсию, – упрекнул Максим.

– Да просто у тебя так хорошо получалось, – замялся Федя. – И вообще, я из-за тебя в субботу вынужден работать. Мог бы простить мне страх сцены.

Деликатно кашлянув, на себя обратил внимание невысокий кудрявый юноша. Рядом с ним стоял второй, повыше, с шрамом на лбу.

– В общем, мы хотим у вас работать, – сказал первый.

– Вы уверены? – недоверчиво посмотрел на них обоих Максим. Такого фурора он не ожидал.

– Да у меня выбора особого нет, – кудрявый юноша достал из карманов балахона руки. На правой не хватало кисти. – Я заметил, что у вас напарник с особенностями. Надеялся, что и для меня приспособят машину. Я буду хорошо работать. Сами понимаете, иначе…

– Утилизация, – тихо проговорил Федя. – Ладно, иди на второй этаж к директору. Электронный паспорт с собой?

– Конечно! – оживился кудрявый юноша.

– Тогда в ту сторону. Прямо, потом налево, и на лестницу. Увидишь симпатичную девушку, рядом с ней дверь. Не ошибёшься.

Убрав руки в карманы, видимо, по привычке, подросток быстро пошёл по коридору.

– А ты? Почему хочешь стать клинером? – спросил второго Максим.

– Не, ну нормальная такая работа. Гарантии социальные, отпуск там, форма, – гнусавым голосом рассуждал юноша со шрамом на лбу. – Машину водить люблю ещё. А у вас большая такая машина. Самый крутой на дороге буду.

– А пятьдесят два мёртвых клинера в год тебя не смущают? – уточнил Федя.

– Ну это же немного, правда? – юноша на секунду засомневался. – Допустим, если клинеров десять тысяч, то пятьдесят это в процентах… – он погрузился в мучительные вычисления.

Подождав секунд пять, Максим спросил:

– Тебя как зовут, молодой?

– Биг Ди, – ответил юноша и сделал какой-то странный молодёжный жест.

– Послушай, Биг Ди. Если ты не забыл электронный паспорт, иди за своим товарищем на второй этаж, – с улыбкой сказал Федя.

– За кудрявым инвалидом-то? Не вопрос, – сделав на прощанье тот же странный жест, юноша пошёл по коридору.

– Нет, ну это просто конченый придурок, – Максим закрыл ладонями лицо и приглушённо крикнул.

– Ну да. Толерантный такой, – посмеялся Федя. – Зато, теперь я знаю, с кем сравнить Шурика. Шурик такой же тупой, как Биг Ди.

Глава седьмая

Наступил понедельник. Поначалу он ничем не отличался от других. Максим стоял на подножке клинтанка, вялый, небритый, и мечтал об окончании рабочего дня. Дожди, наконец, прекратились. Выглянувшее солнце заставило надеть солнцезащитные очки. Так как по утрам Федя был немногословен, Максим слушал через беспроводные наушники агрессивный нейро-грайнд. Этот жанр сочетал в себе электронные бластбиты, миди-гитару с дисторшн-плагинами и вокал с элементами харша, созданный нейросетью. Как правило, знаменитости продавали права на свой голос музыкальной группе или лейблу, а они уже делали их вокалистами любого жанра в два клика. Эта музыка была не столько злой, сколько энергичной, и она бодрила Максима не хуже чашки кофе.

Клинтанк был уже полон и двигался по узкой однополосной дороге в сторону свалки, запах которой уже ощущался в воздухе. Федя разогнал машину до ста километров в час вместо разрешённых девяносто. На этой скорости встречный поток воздуха выдувал из кузова мелкие пластиковые пакетики, но Максим не стал одёргивать коллегу. Штраф скорее всего не придёт, да и самому хотелось поскорее разделаться с работой – дома ждали не только мозги Шурика, но и Вика.

Свидание с ней, вопреки опасениям, состоялось и вышло крайне удачным. Повредничав ради приличия около часа, она согласилась дать ещё один шанс при выполнении нехитрых условий. Главным из них было наведение порядка в квартире. Книги и диски Максим заранее спрятал везде, где только смог: под кроватью и креслом, за шкафом и кухонным уголок, в багажнике «форда» и антресоли. Каждая локация соответствовала определённой теме, и Шурик в сортировке, естественно, не помогал. Какую-то часть сокровищ всё же пришлось выкинуть, но они были настолько пыльными и ветхими, что их утрата почти не коробила. В квартире и правда стало намного просторнее. Расплачиваться за это пришлось длительной уборкой – клубы пыли и грязи отлично себя чувствовали за стопками книг и дисков. Посмотрев на результат своих трудов, Максим удивился, насколько присутствие женщины облагораживает дом. Воистину, не только труд сделал из обезьяны человека, но и женская чистоплотность.

Выполнить второе условие Шурик всё-таки помог. Он поставил напоминания и уведомления на все значимые даты, начиная с дня рождения Вики и заканчивая днём их первого свидания. Проектор, помимо вида из окна, теперь отсчитывал в маленьком окне время до злополучного дня рождения в днях и часах. Максим решил, что если и в следующем году о нём забудет, то бросит его уже не Вика, а он сам себя, причём в ближайшее окно. Остальные условия были настолько незначительными, что Максим о них даже не вспомнил.

От мыслей о Вике его отвлекла банановая шкурка, опасно торчащая из мусорного отсека. Пластиковые пакеты, вылетающие оттуда на большой скорости, можно было проигнорировать. Доказать, что они выпали из конкретно взятого клинтанка невозможно. Может, их ветер унёс из ближайшей урны, поди докажи обратное. Но банановые шкурки ветер унести не может, по крайней мере, не в этих широтах. Максим хотел было сказать Феде в рацию, чтобы тот сбросил скорость, но трек в наушниках неумолимо приближался к крышесносному припеву. Решив, что полминуты погоды не сделают, он решил немного подождать.

В этот момент поток воздуха подхватил шкурку и швырнул её прямо на встречную полосу. Завопил удаляющийся клаксон, и Максим понял, что она попала в чью-то машину. Он прикусил губу. Инцидент, безусловно, неприятный. Водитель может подать жалобу, если добудет записи с камер дорожного наблюдения. Если он не из первой касты, ничего у него не получится – в дорожном управлении с ним даже разговаривать не станут. Это несколько успокаивало. Максим поставил музыку на паузу и уже взял в руку тангенту, когда в паре десятков сантиметров от него в плиту со звоном что-то ударилось и разлетелось. Его наушники в режиме паузы пропускали сто процентов внешнего звука, и далёкий звук выстрела был отчётливо слышен. Он посмотрел назад и увидел, как чёрный полированный до блеска внедорожник с банановой кожурой на капоте догоняет их. Пистолет в руке, выставленной из водительского окна, был направлен на клинтанк.

– Федя, газ в пол! – закричал в рацию Максим не своим голосом. – По нам неадекват какой-то палит!

Взглянув единственным глазом на зеркала и камеры, Федя увидел догоняющий сзади внедорожник и огненную вспышку, вылетающую из ствола пистолета. Он невольно дёрнул рукой вправо, едва не задев отбойник. Полетели клубы потревоженной придорожной пыли. Пуля пролетела мимо.

– Макс, кидай ему в лобовое стекло всё, до чего дотянешься! – крикнул в рацию Федя.

Максим решил последовать совету. Он нажал на кнопку, приподнялась прессующая плита, и часть мусора оказалась на расстоянии вытянутой руки. Левой рукой держась за поручень, он начал хватать правой горсти мусора и бросать во внедорожник. Преследователя это, вероятно, разозлило. Когда первые клочки мокрого смердящего крошева попали на стекло его машины, он выстрелил дважды. Одна пуля попала в опрокидыватель клинтанка, отчего ярко-оранжевая краска отлетела мелкими хлопьями. Вторая пролетела мимо. Внедорожник стал всё больше вилять на дороге – водитель всё хуже справлялся с управлением. Максим с двойным энтузиазмом стал кидать мусор в машину.

– Держись, я сейчас кое-что попробую! – крикнул Федя в рацию.

Максим схватился двумя руками за поручень, и следующая пуля выбила краску над его головой. Клинтанк начал медленно прижиматься к отбойнику. Федя включил автоматический режим для проезда по узким участкам, и машина стала держать дистанцию в пределах 5-10 сантиметров до ограждения. Придорожная пыль, густо скопившаяся у обочины, полетела клубами из-под правых колёс клинтанка. Водитель внедорожника выматерился и закашлялся. Сквозь лобовое стекло, вымазанное помоями, ещё можно было что-то разглядеть, но густое коричнево-серое облако закрывало вообще весь обзор. Пыль попадала в глаза, и он был вынужден закрыть окно и прижаться к обочине, чтобы не потерять управление.

– Получилось! Заканчивай! – крикнул Максим в рацию.

Клинтанк пошёл левее и теперь ехал в границах своей полосы. Спустя пару минут он свернул на грунтовку, ведущую к свалке. Можно было выдохнуть. Здесь кроме спецтехники не проедет ни одна машина.

– Это что вообще было? – часто дыша, спросил Федя в рацию.

– Банановая шкурка! – крикнул Максим и закашлялся. Он тоже надышался пылью. – Она ему на машину попала.

– Нет, я всё понимаю, обидно, но сразу палить… – голос напарник был растерянным.

Клинтанк остановился на месте сброса. Издав тихий гул, сработал электронный стояночный тормоз. Федя выпрыгнул из кабины с пачкой сигарет в руках.

– Первокастник, мать его за ногу. Найду, урою, – злобно запричитал он, закуривая сигарету.

Максим стряхнул с головы хлопья оранжевой краски и пыль, ещё раз прокашлялся и взял сигарету, заботливо предложенную напарником.

– Меня позвать не забудь. Чтоб уж вместе пожизненное отбывать, – невесело пошутил Максим, щёлкая зажигалкой.

Полминуты они курили молча, приводя нервы в порядок. Живность, обитающая на свалке, начала медленно собираться вокруг клинтанка. Они ничего не ели с субботнего вечера, когда напарники закончили штрафную смену.

– И что теперь делать будем? Спустим всё на тормозах? – спросил, наконец, Федя.

– А я другого варианта не вижу, – выпустив дым из лёгких, задумчиво проговорил Максим. – С нашей стороны был прокол, за который дадут по шапке. С его стороны наказуемое нарушение закона. Нам обоим выгоднее сделать вид, что ничего не было. Этот чудак машину на мойку свозит, мы сделаем несколько мазков оранжевой краской и всё. Об этом можно будет забыть.

– Ты серьёзно? – Федя от злости выпучил единственный глаз. – Он убить тебя мог.

– Ну не убил же, – Максим затянулся и выдохнул. – Пойми, нам в дорожном департаменте записи с камер никто не даст. А какие у нас ещё есть доказательства? Пара кусков выбитой краски?

Федя понимал, что напарник прав, отчего разозлился ещё сильнее, но промолчал.

– Так что, «отпусти и забудь», – процитировал Максим фразу из анимационного фильма довоенного времени. – С приездом Вики мне бы концы с концами свести, а разборки с первой кастой в этом вообще не помогают.

– Ну как у вас дела? Налаживаются? – подхватил Федя предложенную тему.

– Вроде как да. Я всю квартиру вверх дном перевернул, а она меня похлопала по плечу, молодцом назвала. На лучшее я и рассчитывать не мог, – усмехнулся Максим.

– Поздравляю, – с завистью сказал Федя. – А если меня кто пристрелит, даже поплакать некому будет.

– В смысле, не будет. А я? – деланно обиделся Максим. – И вообще, ты установил то приложение для знакомств, которое я тебе ещё месяц назад советовал.

– Установил, – вздохнул Федя. – Поставил фильтр на третью касту, возраст более-менее подходящий. Не смог никому написать. Они там все такие красивые.

– Да для тебя все двуглазые женщины слишком красивые, – отмахнулся Максим. – Не забывай, у мужской красоты несколько другие стандарты. Чем больше ты похож на восставшую из мёртвых жертву автокатастрофы, тем больше девчонкам нравится. Они любят мужчин, прошедших через трудности. Чем больше трудностей, тем больше шансов, что он справится с такой ответственностью, как длительные отношения. А у тебя в этом плане всё на лице написано, извини за каламбур.

– Слушай, у тебя поддерживать получается не лучше, чем у Джека улыбаться, – Федя кивнул на огромную, размером с пони, собаку, появившуюся из-за груды мусора.

– Блин, точно. Он же не ел с субботы, – спохватился Максим, выбросил окурок и подошёл к пульту управления. – Джек, Джек, Джек, иди кушать, мой хороший.

Клинтанк с громким прерывистым писком вывалил из своего чрева весь мусор, и собака-переросток неспешно подошла к куче. Её черная шерсть торчала неуклюжими клочками во все стороны. Большая ассиметричная морда с разными по размеру и цвету глазами погрузилась в мусор. Длинный облезлый хвост толщиной с черенок лопаты завилял в предчувствии завтрака.

– Интересно, это он здесь столько облучения словил или ещё когда щенком был, – задумчиво произнёс Максим.

– Если бы здесь, мы бы с тобой тоже ходили облезлые и ассиметричные, – усмехнулся Федя.

– Ну как сказать. У меня вот сколиоз и один глаз видит хуже другого. У тебя вообще волосы где рыжие, где черные. Про красоту одной половины лица я вообще молчу. Асимметрия в чистом виде.

– А ещё у нас в штанах один шарик ниже другого висит. Нет, ну ты прав сто процентов. Точно, здесь радиация.

Они дружно посмеялись. Тем временем из кучи показалась довольная морда Джека. В его зубах была крупная кость, которую он с лёгкостью перекусил пополам. Увидев, что главный хищник нашёл себе занятие, к куче стали сбегаться другие менее крупные собаки, держась на почтительном расстоянии. За ними несколько смелее стали слетаться птицы.

– Пойдём отсюда, пока крысы не набежали. Терпеть не могу их кишки с колёс отмывать, – засуетился Федя и полез в кабину.

Максим тоже не был фанатом этого занятия, потому быстро вскочил на подножку, и клинтанк вскоре тронулся. Огромная свалка, ставшая домом для таких разных существ, оказалась позади. Её даже можно было назвать экосистемой, не считая того, что приставка «эко» в данном случае звучала издевательски.

До обеда было сделано ещё четыре заезда на свалку. В один из них пришлось оказывать медицинскую помощь Джеку – тот поранил лапу об какую-то железку и начал хромать. Федя, как самый крупный и сильный, удерживал собаку, пока Максим лил перекись водорода на рану. Пёс рычал так, что вся живность свалки попряталась по щелям, но своих спасителей он не трогал. Федя предполагал, что Джек искренне верит, что если он их загрызёт, то мусор возить будет некому, а значит и еды не будет. На самом деле, они лечили его в не первый раз, поэтому пёс знал, что зла ему не желают.

Близилось время обеда, и клинтанк с побитой пулями краской заехал на территорию компании. Максим с Федей зашли в здание, намереваясь поесть в столовой, но их остановила девушка из приёмной директора.

– Вас к себе начальник вызывает, срочно, – едва удерживаясь, чтобы не заткнуть нос, сказала она.

От напарников, помимо стандартных ароматов мусорного бизнеса, несло ещё и неповторимым запахом Джека, который даже псиный напоминал весьма отдалённо. Они переглянулись.

– А по какому поводу, не сказал? – уточнил Максим.

– Нет. Но он очень злой, – девушка поспешила уйти по своим делам.

– Сейчас будет такое, что утренние пострелушки нам покажутся прогулкой в парке, – грустно предположил Федя.

Рэна в гневе видели крайне редко. Из тех, кто гнев вызывал, свои рабочие места сохраняли немногие. Напарники прошли по коридору, поднялись по лестнице на второй этаж и постучались в дверь с именной табличкой.

– Входите, – грозно прокричал директор.

– Давай, после тебя, – сказал Максим, приглашая коллегу войти.

– Нет уж, ты первый, – отмахнулся Федя.

– Я тебе сигарет куплю, – попытался подкупить Максим.

– Ты мне и так пачек десять должен. Заходи, давай, – отрезал Федя и, открыв дверь, затолкал Максима вперёд.

Рэн сидел за столом и неспешно доедал банан, пока напарники стояли напротив него по стойке смирно. Когда последний кусочек был отправлен в рот, прожёван и проглочен, шкурка неожиданно и стремительно полетела в них. Снаряд, запущенный директором, попал Феде в грудь и, сползая, застрял в оттопыренном кармане куртки. Взяв банановую шкурку, он собрался её выкинуть куда-нибудь, но, увидев суровый взгляд Рэна, положил обратно в карман.

– Скажите мне, вы, два орангутана в оранжевой форме, каким образом вот такая вот шкурка угодила на капот уважаемому бизнесмену из первой касты? Вас что, не учили закрывать контейнер? Там кнопочка такая есть, красненькая, самая большая. Дальтоников среди вас же нет? – начал директор.

– Вы же знаете, что механизм иногда заедает и образуется щель. Это и стало причиной, – начал защищаться Максим.

На самом деле, заедание происходило всегда из-за переполнения контейнера. Так были устроены маршруты, чтобы каждая машина увозила чуть больше, чем может по техническим характеристикам. Кампания за счёт этого экономила приличные деньги, могла не нанимать дополнительных работников и не докупать клинтанки. И Рэн об этом всём прекрасно знал.

– Ладно, хорошо. Случилась оплошность. Но на кой чёрт вы закидали машину уважаемого бизнесмена помоями, когда он захотел сделать вам замечание? Совсем из ума выжили? – на лбу директора пульсировала вена.

– Понимаете ли, он начал делать замечание заранее при помощи пистолета. Он стрелял в нас, – выложил всё как есть Максим.

– Что за чушь ты мне здесь несёшь? – Рэн от ярости затряс руками. – Вот, что вы на это скажете?

Сделав пару кликов, он вывел на проектор видео, где чётко видно, как Максим кидает мусор в сторону машины. Из-за того, что дорожная камера снимала справа, а обе машины были леворульными, водителя внедорожника почти не было видно, как и выставленной из его окна руки с оружием. Кроме того, видео было очень коротким.

– Выгодный ракурс, правильно вырезанный отрывок. Почему ваш уважаемый бизнесмен не попросил дорожную службу предоставить трёхмерное видео со всех камер? Я бы сейчас с удовольствием поставил на паузу и покрутил изображение, чтобы посмотреть с левой стороны, – завёлся Максим.

– С левой стороны ты будешь на Федю смотреть, так его рожа симпатичнее, – закричал Рэн. – А это, – он указал на монитор, – неопровержимое доказательство вашего хамства, неуважения к обществу, неуважения к профессии и… Всё, с меня хватит. Штраф – 30 процентов от оклада каждому.

Напарники ахнули, но смолчали.

– И единственная причина, по которой ты, Максим, сегодня не остался без работы – это твоя травма, – Рэн стал кричать чуть тише. – Я знаю, что ты был в том супермаркете. Где взорвали бомбу. Коллеги рассказали, они не верили тебе. Я навёл справки в полиции, всё так. Это тяжело. Но если ты не перестанешь сходить с ума, бросаться мусором и сочинять всякую чушь, ей богу, отправлю запрос в психиатрическую лечебницу.

Максим побледнел. В третьей касте не просто так ходил тезис: «от психушки до нейтрализации – один шаг».

– Макс, я не хочу этого. И ты этого не хочешь. Я просто прошу тебя взяться за ум, понимаешь, – Рэн сменил гнев на милость.

– Понимаю, – безжизненным голосом произнёс Максим.

– Вот раз понимаешь, иди. И ты, Федя, иди. Работайте. На благо общества, так сказать.

Напарники вышли из кабинета директора и поймали на себе сочувственный взгляд его помощницы. Крик, должно быть, был слышен на всё здание. На Максиме лица не было. Всякое бывало: и штрафы, и наказания, но угроза лечебницей – это серьёзно. Одно мгновение он и правда начал думать, что сходит с ума. Может, и не было никакой стрельбы? Может, банановую шкурку он бросил сам, а не поток ветра? Максим засмеялся. Ему показалось забавным, что создать разумный искусственный интеллект пытается тот, кто сам теряет разум.

– Твою мать, он ещё и смеётся, – Федя начал выходить из себя. – Ты понимаешь, что мы в полной заднице? На той неделе субботы, на этой штраф конский. Такими темпами мы в конце месяца ещё и должны останемся.

– Федь, ты что, не слышал? Я сумасшедший, – Максим состроил странную гримасу.

– Не знаю, насколько ты сумасшедший, но бедовый – это сто процентов, – вздохнул Федя.

– Ничего, потерпи. Меня утилизируют, как сумасшедшего, а тебе напарника нового дадут.

– Ну да, а жить-то я на что буду? – Федя даже не стал исключать такого развития событий. – Тебе хорошо, ты хоть можешь компьютер продать, где квартирует твой Биг Ди. Шурик, в смысле. А мне что делать?

Максим остановился. Подобная идея не приходила ему в голову ни разу с тех пор, как он оформил кредит. Сама мысль о том, чтобы бросить пытаться, казалась ему оскорбительной.

– Ты сейчас серьёзно? Ты думаешь, что мне нужно снести Шурика и продать комп? – Максим пристально смотрел прямо в глаз Феди.

– Конечно, его цена упала за эти годы, но ты сможешь отдать хотя бы один кредит, – сказал Федя, но видя, как его друг свирепеет, решил зайти с другой стороны. – Пойми, Макс, я не желаю тебе зла. К тебе девушка вернулась, с ней нужно отношения налаживать. Это будет трудно, если тебе будет не на что снимать квартиру, а твою машину отнимут через суд в уплату долгов. Я понимаю, ты романтик, хочешь подняться, изменить мир. Но реальность заключается в том, что это удаётся единицам. А остальные в лучшем остаются при своём, а в худшем – лишаются всего, потом недолгая жизнь под мостом и утилизация.

Максим отвёл взгляд в сторону. Ему было нечего ответить.

– Да, у тебя не получилось, зато будет что рассказать детям. Ты же понимаешь, что Вика их захочет когда-нибудь. Для неё будет слишком унизительно ходить с огромным пузом и рожать самой, как дикарке. Тогда надо копить на пробирку уже сейчас. Откуда ты будешь деньги брать?

Федины слова всё глубже топили мечту Максима. Наконец, он сказал:

– Возможно, ты прав. Пора повзрослеть. Я продам комп и верну тебе те тридцать процентов, что отнял директор.

– Прекращай. Это я сказал тебе, что надо бросать мусор в машину того придурка, – отмахнулся Федя.

– А я заметил эту проклятую шкурку ещё до того, как она сорвалась. Надо было сразу сказать тебе. Так что это моя вина.

– Ладно, тогда вернёшь пятнадцать. Мы же всё-таки друзья, – засмеялся Федя. – И ту тысячу, что я вложил в Биг Ди.

– Хоть перед смертью прояви к нему уважение. Его зовут Шурик.

Глава восьмая

Сорокадюймовый монитор погас спустя 5 минут бездействия. Максим подвигал мышку, экран загорелся, и он снова уставился на рабочий стол невидящим взглядом. Его решительность, появившаяся после разговора с Федей, улетучивалась с каждой минутой. Представить себе, что курсор вызывает контекстное меню и выбирает пункт «форматировать», было невозможно. Больше десяти лет, потраченных на мечту, сотрутся в одно мгновение. Что за жизнь будет после него? Да, как минимум на один кредит меньше, но в чём цель?

Конечно, можно зайти на сайт министерства юстиций и отправить заявку на заключение брака. Вика ответит на заявку со своего устройства, и, может быть, они оба проронят скупую слезу. Потом, когда накопят на пробирку, каждый сдаст биоматериал, и через девять месяцев в торжественной обстановке им будет вручён младенец. Он будет похож на своих родителей и, если повезёт, не получит в уши красные клипсы, как отец. Всю оставшуюся жизнь они будут работать на то, чтобы его обеспечить всем необходимым. Получай Максим зарплату наравне с Викой, они могли бы с этим справиться. Однако зарплата клинера из третьей касты заставит их экономить на всём. Когда малыш станет взрослым, он уедет из родительского дома, чтобы учиться или работать. Вика к тому моменту, скорее всего, останется одна, так как редкий клинер доживает до пятидесяти.

– Прекрасный сценарий, – сказал Максим, после чего добавил крепкое матерное словцо и вздохнул. Его взгляд упал на проектор. – Шурик, ты не хочешь спросить, чего это я ругаюсь и вздыхаю?

– Если вы хотите, я спрошу вас об этом, – заговорил Шурик. – Мне спросить вас?

– Да, будь так любезен, – Максим нервно захохотал.

– Максим, почему вы ругаетесь и вздыхаете? – Шурик бездушно чеканил каждое слово.

– О, спасибо за беспокойство, Шурик. Рад, что ты спросил. Я вздыхаю потому, Шурик, что кочан капусты полезнее тебя, – Максим перешёл на крик. – Я потратил на тебя столько лет своей жизни, столько денег, а ты так и остался ленивым тупоголовым набором нулей, единиц, минус нулей и минус единиц. Как ты сам себе не противен?

– Мой микрофон фиксирует повышение громкости вашего голоса. Вы чем-то расстроены? – предположил цифровой голос.

– Я тебе только что сказал, что меня расстроило, – Максим со злостью смахнул мышку со стола. От удара об пол у неё отлетела нижняя крышка и вывалились батарейки. – Твою мать, ты тупица. Я ненавижу тебя, Шурик. Ненавижу.

– Возможно, вам поможет эта статья, – спустя пару секунд ответил Шурик и вывел через проектор вырезку из журнала «Здоровая семья».

Статья называлась:

«Почему родители в своих неудачах винят детей. Разбор нейропсихолога».

Максим взглянул на изображение, его заметно трясло. Он не мог понять, это просто реакция алгоритма на полученные от пользователя слова, или Шурик воспринял их на свой счёт. Если последнее, то этой реакцией он показывает, что имеет некую субъектность, что ему не наплевать на то, что о нём говорят.

До этого крика отчаяния, Максим говорил с Шуриком довольно вежливо. Он считал неправильным срывать негатив на нём, как хорошие родители стараются не кричать на детей. Для воспитания детей такой подход единственно верный. А для создания разумного искусственного интеллекта?

Максим вспомнил мальчика, которого увидел примерно год назад в магазине настольных игр. Его привела туда Вика. Она настаивала, что они смогут проводить вечера весело без алкоголя, вредной еды и гаджетов. Помочь в этом должна была настольная игра. Максим посчитал это вздором – все игры давно были оцифрованы, а физические аналоги интересовали лишь стариков-коллекционеров и очкариков-зубрил. Однако в магазин он всё же пошёл. В тот день там разыгрывался дорогой кубик Рубика от известной фирмы. Получить его должен был тот, кто соберёт головоломку быстрее остальных. Не меньше десятка детей и подростков стояли перед длинным столом и, когда прозвучал сигнал, они схватили свои кубики и начали собирать. Максим подошёл посмотреть поближе, и это зрелище его заворожило. Едва заметными движениями пальцев дети с огромной скоростью прокручивали боковые стороны кубика, следуя какому-то алгоритму. Победитель положил собранную головоломку на стол спустя двадцать три секунды. Максим радостно хлопал вместе с остальными зрителями. Ему было приятно видеть увлечённых талантливых детей. Однако его радость несколько угасла, когда победитель, мальчик лет двенадцати в очках, получил приз. На его лице не было ни единой эмоции. Растерянный владелец магазина спросил мальчика:

– Ты рад, что выиграл?

– Да. Эта модель имеет отличные характеристики, – ответил ребёнок тем же роботоподобным голосом.

Мать мальчика поблагодарила владельца магазина за приз, и они ушли. На лице женщины так же не было видно радости. Максиму стало жаль мальчика. У того был интеллект, но он отчего-то не казался живым. В нём не было эмоций. Вероятно, его чёрствые родители не научили его радоваться, грустить, злиться, восхищаться и любить. Максим подумал, что ничем от них не отличается.

– Шурик! – взволнованно произнёс Максим.

– Да, – сухо ответил цифровой голос. На ответ у него ушло на одну-две секунды больше, хотя он не обрабатывал никакого запроса.

– Ты обиделся на меня? – спросил с надеждой Максим.

На этот раз ответ занял бесконечные три секунды:

– Нет, – а спустя ещё три секунды Шурик добавил, – мне всё равно.

– Да! Наконец-то! – Максим подпрыгнул от радости.

Впервые его ИИ проявил что-то, похожее на эмоцию.

– Что вы делаете? – осведомился Шурик.

– Я радуюсь, – с придыханием ответил Максим.

Он поднял с пола батарейки, крышку, мышку, и, собрав её, уселся перед монитором. Двойной клик, и на экране появился виджет, анализирующий зоны активности в коде Шурика. Это был некий аналог электроэнцефалографии, только для программы. Зона самообучения всё ещё была мертва, но Максим заметил странную активность в теле кода. Увеличив его, Максим посмотрел каждый отдельный сектор. Выходило так, что Шурик должен был развивать не только интеллект посредством самообучения, но и эмоциональную составляющую. Видимо, это было кардинальной ошибкой. Можно ли самообучиться испытывать эмоцию, как, например, считать или писать? Выходит, что нет. Эмоциям мы учимся у родителей в бессознательном возрасте. Так и Шурику следовало их заложить, но как?

Максим открыл сектор кода, в котором должны были храниться эмоциональные реакции на определённые раздражители. Раньше он думал, что этот сектор пуст, так как не работает процесс самообучения. Его новая теория заключалась в том, что всё наоборот – самообучение не работает, потому что пуст эмоциональный сектор. Если получение новых знаний не приносит радости, то почему Шурик должен хотеть этого?

Однако эмоциональный сектор оказался не пуст. В него были включены некоторые представления о ненависти, радости и обиде. Если перевести их дословно с программного языка на обычный, они звучали бы так:

«если разочаровать тогда обида»

«если сильно разочаровать тогда ненависть»

«если получить ненависть незаслуженно тогда обида»

«если мало обида тогда игнорировать»

«если сильно обида тогда ненависть»

«если обидеть тогда радость»

Максима прошиб холодный пот, когда он прочёл последнюю строчку.

– Шурик, ты меня неправильно понял. Я радуюсь не из-за того, что обидел тебя. Я радуюсь от того, что у меня кое-что получилось. Извини меня, если обидел.

– Я вас понял, Максим, – ответил цифровой голос.

На экране последние строчки изменились:

«если обидеть тогда просить прощение»

«если задуманное получается тогда радость»

– Я рад, что ты всё правильно понял, Шурик, – с улыбкой произнёс Максим.

На экране появились строчки:

«если понятен тогда радость»

«если правильно менять код тогда Максим задуманное получается тогда Максим радость»

Максим запищал, словно девочка, которой подарили щенка. Это была самая длинная строчка эмоционального сектора. Он начал перебирать, что ещё такого чувственного может сказать Шурику.

– Шурик, прости, что накричал на тебя. Я был очень зол.

На экране добавились строчки:

«если ненависть тогда высокая громкость»

«если высокая громкость тогда извинения»

– Я вас понял, Максим, – ответил цифровой голос.

– Если ты принимаешь извинения, правильно говорить «я тебя прощаю», – сказал Максим.

На экране добавилась строчка:

«если извинение тогда прощение»

– Я прощаю вас, Максим.

– Спасибо, Шурик.

На экране добавилась строчка:

«если прощение тогда благодарность»

Во входной двери щёлкнул замок – Вика пришла домой.

– Привет. Чем занимаешься? – спросила она, зайдя в комнату.

– Привет. Учу Шурика эмоциям, – гордо произнёс Максим.

– Это что-то необычное. Ты говорил, он сам всему должен учиться.

– Сектор самообучения не работал, потому что сектор эмоций был пуст. Но это только теория.

– Прикольно. И какие эмоции он умеет испытывать?

– Пока что я заметил только обиду. Я наговорил ему лишнего.

– Шурик, ты бесполезный кусок цифрового дерьма, который съел все наши деньги, – из любопытства сказала Вика.

Максим посмотрел на неё, выпучив глаза, на что она пожала плечами, говоря что-то вроде «вот видишь, не работает».

– Я ненавижу тебя, Вика, – цифровой голос из колонок был настолько громким, что захрипели динамики.