Читать онлайн Розовый слон бесплатно

© Артём Олегович Соколов, 2023

ISBN 978-5-0060-6700-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие.

Текст который вы читаете, есть без системное структурное хаотическое повествование, самого структурного хаоса, поэтому нет значения от куда начинать знакомство с ним или с ней.

8888

Некоторые слова и термены усложнены для того чтобы споры находящиеся в каждом носители спорили и возмущались, а где то соглашались и затем когда ложные программы будут конфликтовать друг с другом, во внутревнешнем покое и безмолвие найдется свободное место и для вас, где нет абсолютно ничего и никого кроме абсолютного ничего.

Добро пожаловать в N tex tehnology, где ваши мечты станут реальными. В N tex tehnology мы используем инструмент вашего воображения.

Приятного апгрейда.

Программная кодировка активирована… Подбираю свободный носитель для шифрования данных… Определяю наилучший модуль для проникновения в систему…. Система активирована….Запрашиваю доступ …. Доступ разрешен….. Случайные сбои программных файлов выполняются….. Загрузка каналов настроена….. Доступ во внутресетевые документы разрешен. ….Выполняю обнаружение ложного встроенного модуля…. Поиск активирован…. Загрузка завершена… Приятного пользования… Дополнительные файлы загружены….Система безопасна… Проникновение инфосети во внешние облака и внутрисистемные модули заблокированы… Погружение………………………………….

Читатель загружает файл информации в себя, проникая в глубь себя, и тут каждый сделает это как он сможет себе позволить, или как позволит сеть. Каждый раскроет для себя новый мир своего внутреннего пространства, как желает именно он взглянув на тот мир который стал другим с помощью внутреннего наблюдателя. Сюжет для каждого читателя индивидуален, не имеет значения с чего начинать знакомство. Именно сеть создает этот мир, который у каждого хочет быть своим.

Файл. Системное обновление

Уже было темно и было пора собираться домой. Я спустился на нижний этаж к своему ящику, открыл его ключом с характерным металлическим хрустом. Скинув рабочие тряпки я поспешил переодется и стартануть к себе. Конечно мое жилье было ничем не примечательно как и у остальных, бетонное захолустье с кроватью и ванной. Про остальные предметы моего хоумрума можно многое и не говорить, так как самые основные вещи человека в новом мире, были уже обозначены. Все самое необходимое для обслуживающего персонала теперь. Как только случился переход в новый, мы наконец стали называть вещи своими именами. И наше было обслуживающий персонал, мы служили и обслуживали. Иногда нам прилетали незначительные бонусы с верху, не от наших нанимателей как ты мог подумать, а от туда куда доступ нам был закрыт. Родившись тут в низу, проход наверх был закрыт. единственное что поощрялось это надежда о том что именно ты единственный и уникальный сможешь попасть на верх. Конечно это был обман, но кто в него верил. Мы обычные прислужники незнающие ничего кроме своих айдиномеров, для прохода в нейросетевой обменник. По приходу в свой бетонный короб, я быстренько принял душ как и пологается, насухо вытерся, нашмыгнул треники с футболкой и плюхнулся на кровать. Протянув руку я взял кабель входа с иглой на конце, и стал нервно нащупывать вздувшуюся от предвкушения синелиловый проводник на своей руке. Потребовалось некоторое время чтобы отыскать его. Как только я поместил провод шнур в системный проводник, я нажал на кнопку раздатчика который стоял и пылился рядом с кроватью. Чуть слегка притушив свет, чтобы было более комфортно и через биоорганические веки не пробивал истинный свет моей лампочки, дабы немешая мне, я погрузил голову в кровать. Было заметно как по кабелю медленно поползли искусственно преобразованные биологические голубоватые паразиты, прямиком в меня, через секунды они проникнут по всему этому организму, который я называю мной, и возмут руководство над моим сознанием, чтобы мы отправились в путешествие. Через мгновение веки уже практически закрылись, и перед моим взором начинала выстраиваться голографическая атмосфера с прогруженными текстурами, которая в мгновение приобретали все жизненные формы что и тут у нас. Разница была лишь в одном, гдето в глубине мне по прежнему нехотелось выбираться на ружу, из этого чудесного места. Многие настолько убегали от мира, что оставались в новом навсегда, гния и разлагаясь в нем. Важнее была этикетка, и совсем небыло разницы что внутри. В этой специфической, для обычного разумения человека со старой земли, следовало бы разьяснить что эта область через которую проходил нейроимпульс находился негдето там в прямом смысле, а тут под рукой, точнее весь нейроконструкт выресовывался с помощьюб паразитов, которые обхватывали и проникали во все связующие сканары мозга одновременно и сразу, примагничиваясь друг к другу. Тем самым они вытесняли поступательный с внешнего облака резанирующий контраст, перенаправляя его внутрь. Затем, через уже внешненаходящийся сервер, отправлял сигнал на раздатчик, а тот в свою очередь мне в мозг. Самое интересное что это было мгновенно, и только благодаря разницы колебания на входе в мое сознание, происходил как бы импульс силовой тяги, которая шла на выход во внешний спектральный раздатчик. Благодаря этой разнице вход в систему сознания, можно было описать словами. Конечно в старом мире многие столкнулись с проблемой воспринимания этой разницы, но это лишь доказывает одно, что переход сознания еще возможен.

Ну что давай продолжим, а то транзисторы начинают подгорать. Вчера чтото погоричился я, слишком много информации вытащил из вне. В нас есть такой датчик который какбы снимает ограничение разума. Так сказать выстраивает более менее ясную картинку о себе самом. Мы давно научились взламывать ее в новом мире, как бы углубляем свое созерцание в суть программы, на распознавание зашифрованного ложного конструкта в голове, который ставит наблюдателя в зависимую позицию, зависимость мгновенная и выход из программы практически невозможен. Поэтому мы непытаемся чтото менять и изменить, мы меняем конструкцию воспринимаемого из вне. Путем наблюдения за собой. Сложно представить, что как мы выяснили эта функция распознования и форма этого всего, была изначальна в нас встроена. Такая вот темная комната со своими неясностями и сомнениями как может казаться, но эта самая кажимость и есть тот люфт сознания который пытается блокировать суть истинного конструкта, предлагая ложный путь для более изощренных построений. Вообще в раздвоенном восприятии трудновато уловить колебания программных ловушек, но наблюдение программных кодов точнее мыслепреходящих образов и построений, помогоает увидеть как и из чего это все строиться. Абсолютно все о чем можно подумать. Включенность в происходящее, раз за разом подталкиевает нас в облако становясь более и более большим. Медленно но верно оно заполняет всю территорию своим неведением, и чем больше это происходет тем отчетлевей становится ясно, что ниначала никонца этому небудет. Одно пространство будет видоизменяться, дублироваться и переплетаться с другим вплетаясь в другие нейросети, созданные на основе представления о тойже сети по которой это и создается. Если быть точнее, то открыв эту грань становится кристально ясно что входя в нее, мы лишь копируем и передублируем уже созданный конструкт сети в который мы находимся. Эта сеть сгенерирована по средствам той сети в которой она и создана, теми инструментами и конструктами которые уже в ней и сгенерированы как инструмент этой самой сети. Преходя от одной сети к другой, станет проще переходить и видеть одно в другом, тоесть одну сеть в другой сети. Частички этого будут дублироваться и видоизменяться под определенную сеть, но дублирование будет заметно на внешнем модуле, которое раньше пропускалось через фильтр восприятия и незадерживалось в нем, чтобы эти области были незаметны людям в старом мире, для их собственной внутренней безопасности. Сама программа безопасности это код взаимодействия и удержания встроиности в системное поведение действительности, но оно может быть дистабелизировано и утрачено, по причине якобы его ненадобности модуля, как внешнего так и внутреннего. Этот процесс мы называем разрывокотострафическим фактором, реально сфобрикованым истинным программным сбоем, которое ведет программу и ее носителя к обнулению, что само по себе и является началом конца и концом начала, это и есть отслеживание себя, той самой встроенной программой, которая присутствует всегда, сама по себе. Мы как бы выходим за, но при всем при этом остаемся в поле ее же самой, и видим это как некое подобие сдерживание нас в устройстве этого кодирования, и как раз потеря этого ощущения, и может привести к дистобелизации и разрушению, для возвращения к началу и переработки опятьже этого самого кода, тоесть переходя из состояния абсолютного наблюдения, к опятьже этим самым ложным программам, начинаем заново проэцировать то, от чего избавились. Но в процессе разтождествления так торопились что начали воспринимать наблюдение как конечный результат, что само по себе и является ложным как и само наблюдение. Вписывание, переустановка или перекодировка, перечепирование своих же программ, необходимый процесс раскрытия внутреннего потенциала программных шифров. Это внутреннее принтирование ведет к исходному полю образование программного шифра, который меняет многое в системном конструкторном поле мысле образов и изменяет программный носитель, этого самого носителя.

Файл. Неизведанное пространство

Счастливые молодые годы проходили очень радостно, беззаботно и весело, но все это веселье закончилось как только я познакомился с ним, точнее когда мне посчастливилось встретить его, человека, полностью изменившего мою жизнь. По правде сказать, это вышло совершенно случайно, когда мне выпала возможность в одной из больниц пообщаться с самым странным и опасным, в этом мрачном заведении. Мне всегда нравилось что-то необычное от вещей до людей, от действий до историй, а этот объект заинтересовал меня полностью. Желтая полопавшаяся штукатурка, запах аммиака, дыма и разных медикаментов витал в воздухе. Было слишком промозгло, и шел дождь, свет отливал оранжевым отливом, создавая легкое напряжение внутри. Проходя коридор за коридорами, меня переводят в другой корпус, мелькнула маленькая девочка в здании на улице, через мелкую узкую ржавую решетку. Интересно, чем тут они вообще питаются и как относятся ко всем этим людям, которые за решеткой подумал я. Меня привели в комнату с оббитыми мягкими стенами, и строго настрого запретили переходить за красную линию так как это очень опасно. А там в тени в углу сидел он. Свет в палате был отвратительными, впрочем как и сама атмосфера. Начал разговор я :

– Я задам всего несколько вопросов и больше не побеспокою тебя.

– А кто сказал что тут место вопросов? – произнес он – Тут место лишь ответов, -вновь сказал он и рассмеялся. Он приподнялся и цепи заерзали в углу где он находился.

Почему они держат его на цепи? Подумал я. И тут же будто услышав о чем я подумал, он говорит мне :

– А держат они меня на цепи потому что боятся меня.

Но я ведь ничего не спрашивал. С удивлением подумал я.

– Ну и чем же ты такой опасный для них? Спросил я – ты ведь на цепи.

Он начал громко смеяться, и говорил: – в цепях, в цепях, я в цепях, ахахахах, в цепях, затем замолчал. И резко глядя в мои глаза сказал :– ЦЕПИ, они на них! Это я держу их всех тут, в этой коробке, своими цепями, а они думают что они меня держат? Как эти глупцы могут держать меня?

– Но ты ведь закован в цепи и не можешь даже выйти отсюда- сказал я.

– Приковано тело, но оно мне не нужно, так как я даже не знаю чье оно, поэтому оно мне не нужно и никогда не было нужно- с улыбкой сказал он, -но мой полет как они могут сдержать мой полет? Тогда когда я покидаю это место когда захочу. Это все, иллюзия- ухмыльнулся он – а вы все жрете и жрете, как паразиты прогрызающие плоть, своего же прогнившего рассудка, прибывая в забвении самообмана самого себя.

Особо я не понимал о чем он мне говорит, но мне было интересно. Он продолжал:

– Они в здании, в здании решетки с заключенными, но не они в здании, это здание находится в них самих, но они боятся выпустить свой персонал из-за своих ржавых решеток.– и он рассмеялся. Этот смех меня напрягает и выводит из равновесия.

– Что, считаешь меня идиотом – произнес он, – это все от того что мой смех играет с тобой?

– А почему ты подумал про смех? – ответил я вопросом на вопрос.

– Не я подумал, а ты.

– Любопытно стало, как вполне адекватный человек, может думать? Или что если один в цепях и смеется то он псих, сумашедший, но что-то изменилось в твоих ощущениях, когда я сказал об этом, что смех играет с тобой, а я нет.

– Мне кажется, вы неплохо разбираетесь, эти дешевые приемчики никак на меня не действуют, а даже наоборот доставляют лишь удовольствие, – сказал я.

– Хмммм…. Удовольствие, – произнес он. -Так вот в чем тут дело, УДОВОЛЬСТВИЕ, – сказал он. – ты так яростно стремишься к нему, что просто не замечаешь его, и лишь один миг страдания подменяет его в тебе, внутри, в нас, всех, ты прибываешь в глубоком сне и не желаешь из него выбраться, сон твой удел, печаль и страдания вечная твоя мука, ты как все они, ищешь лишь удовольствие, программа подмены, застряла в вас, – сказал он опечаленно.

– Что за программа? – спросил я.

– Теперь уходи.– сказал он. – Нам не о чем больше толковать, тут нет удовольствий которые ты ищешь, лишь страдания найдешь тут.

Он развернулся, и звеня цепями ушел в свой угол.

Что-то сковало все мое тело, не мог вымолвить и слова, развернулся и пошел к выходу, и никаких мыслей чтобы возразить не возникло во мне, он был прав. Да и я сам если признаться всегда предпочитал удовольствие во всем, и то что я услышал задело меня, как будто он порезал там где нужно, думал я, именно то самое место во мне. Вдруг мысли словно огромная волна понесли меня потокам по моим мелким воспоминаниям, из одного места к другому. И пока я шел до дома, они не покидали меня. Шел я по темной улице, морозный воздух проникал через нос в мои легкие, создавалось ощущение, что мелкие кристаллы от холода образовывались во мне, я шел незамечая никого, ощущая лишь через глаза, яркий свет ледяной луны, которая просачивалась через них, застревая где-то в области моего затылка. Зайдя в дом я поспешно разделся и плюхнулся на кровать переварить всю эту информацию, полученную от моего источника. Средь ночи раздался телефонный звонок. Встревоженный им, и только проснувшийся, я стремительно схватил телефон, – Алло, кто это? – спросил я.

Голос в трубке нервно сообщил, что пациент к которому я приходил, будто взбесился и я должен увидеть это сам.

– Он что то бормочем и бормочет, – сообщил мне голос, – Кричит и буйствует, приезжайте скорее.– сказал голос и повесил трубку.

Собравшись я поспешил. Добравшись до места я быстрым шагом зашагал по коридору, и гдето уже совсем близко раздавался истошный гул и крик моего друга. Подойдя к дверям, сквозь решетку я услышал как он своим голосом очень громко, как из последних сил кричит и надрывается, будто его душа, просилась на волю из его худого бренного тела. А услышал я вот что:

– Ведь дарую дар в ваши черствые руки, отказываетесь вы,? Ведь в замен не просил я вас ничего, лишь внимание ваше, но устремлено оно в ложную истину, дабы не раскрыли вы сути своей в этом мире. Раскрыв суть эту, спадут цепи ваши, под которые сами себя заковали вы. Вот и устремлено к забвению, чтобы не просыпались вы спящие, да так, чтобы вы и спали, в иллюзиях ваших. Ибо тот, кто заковал вас в цепи эти, убоится освобождения вашего, что увидите вы, что нет вас вовсе. Нет силы более великой, чем пребывать тебе в состоянии моем, в пустотной отрешенности, но даде прибывание в уме моем даст вам лишь зеркало и будет оно лишь ваше, и распахнутся глаза ваши. И предстанем мы в день пасмурный, и ярче света будет светить победа наша, и возведем тогда дворцы наши, чтобы были они подобны месту безымянному, ибо никто не убоится силы великой, и рухнут в них дворцы изумрудные, и озаримся мы светом ночным во мгле непроглядной, что нет их истинных, что иллюзией, обманом, предстанут перед взором они нашим.– он заплакал и замолчал.

Лишь крик сквозь слезы слышал я. По крупицам я собрал в своем уме, то что услышал это повергло меня в шок.

Концепцию, которую ты хочешь понять умом, ее нет, несушествует, дырка от бублика, но бублик то есть, сказал я, да есть, но где, в твоем понимании его как такового. Сказал он. Но ничего нет, ты это не принимаешь, так как весь этот разум (программа) что осознает осознающего, не хочет этого осознавать, так как стремится осознать эту самую осознанность, которой по сути своей нет и быть не может, но так как осознанность осознавала, так долго что она все же есть, но ее нет, она не может и не хочет принимать тот факт что ее и нет, а ты ищешь, а ответ перед тобой. Раз за разом умираешь, а думаешь что осознаешь жизнь, живешь и раз за разом осознаешь смерть и так бесконечно. А на деле то чистое пространство, пустотность ничего и все одновременно, но это ведь ерунда какая-то говорю я, конечно ерунда а как ты хочешь по другому понять эту ерунду, пока сидишь в придуманной реальности неосознавая того что и меня нет, и все что ты видишь и слышишь моя работа в тебе, а тебя нет, и меня тоже нет, но ты так хотел понять, что совсем запутался от того чего нет и быть неможет. Ничего нет, и никогда небыло но пока не поймешь, так и неумрешь, рассмеялся он. Что же смешного говорю я, а то что говорю я, это говоришь ты, но ты нет, так же как и я есть.

И говорит он, жизнь твоя в ложной программе не имеет смысла, а как это так говорю ему я, а вот так, отвечает он мне, каждый раз одно и то же у тебя, мысли разговоры действия, я задумался…

Да нет, говорю я, да да говорит он мне, ну вот взгляни, ты с друзьями о чем болтаешь? Спросил он, нуууу о разном, говорю я. О том как день прошел? Опять спросил он. Или как предыдущие дни проходили, или спрашиваешь о том что уже знаешь, или делаешь вид что тебе это интересно знать, нууу практически протянул я. Вот именно своего у тебя ничего нет, ты рожден чистым, а потом в тебя внедряют, загружают эти установочные файлы и все, ты начинаешь набирать опыт, а он то и не нужен, нужно освободиться от этих ложных установочников а это можно сделать увидев свою истинную изначальную программу, тогда все встанет на свои места, кубик будет собран, и ты увидишь как все делают одно и то же, даже говорят об одном и том же, да они и выглядят даже одинаково, установочник то один, плюс-минус туда-сюда, вот и получается что самое лучшее понять это все. Так делать то что? Спросил я. Да ненужно тебе ничего делать, понять бы тебе твой установочник изначальный про который говорю тебе, ты бы без слов все понял. Ты понял, только не до конца, в общем иди…

Файл. Нейронный Андрогенезис сознания.

Ночная улица в синевато-розовом отливе походила на фантастическое будущее, которое кричало в каждом его уголке. Стоящие на углах потрошители сознания, торговали человеческими мозгами, своим взглядом жадно пожирая таких же продажных и отвратительных проституток. Новейшие кебернитические усовершенствованные, они одним своим видом взрывали в прошитых мозгах приток дофаминно-серотонинного возбуждения, с чуть проблескивавшим звериным запретом на что-то через чур запрещенное. Повсюду новоявленного зверинца тащило зловонным душком, который впивавшись в кожу проползая через каждую клетку и трещенку, продиктовывал под копирку этот мир. Вот они, оцифровынные фрики с бритыми головами, сплетались своими черными языками, переплетая все пространство вокруг, пробуждая в смотрящих на них новые сплетающиеся мысли. Пространство вокруг облизывалось, всасывалось, вставлялось внедрялось и проникало во все одновременно. Вот он, кабельный шнур для входа, очередной скачек похотливого мертвого сознания, намертво сковавшее сетевые носители. Сопротивление химическому экстазису было невозможно, так задумано сетью. Основная кодированная программа, которой подчинялись все без исключения. Один из исходных файлов всетаки, который пробуждал самые скрытые участки экстазирующих. Сама структура сети, с помощью микроимплантов, собирала вызывающие в сознание скачки ультранаслаждения, добавляя каждый раз эйфоретики синтезирующие в программных мозгах оргазмический восторг подключенных к инфосетевому обменнику. Словно огромные переплетающиеся многоволокнистой паутиной обьекты, сращивались между собой образовывая немыслимые города огромных размеров. И находясь внутри этого всего, можно было видеть как микроскопические наниты сплетали и связывали эти нейронные сети пользователей между собой. Зрелище невероятное и одновременно ужасающее своими масштабами.

Неразрывная цепь протоплазменного потока, как электрозаряд пронизывало все тело. Человек улыбнулся, и, протянул мне стаканчик с чем-то прозрачным. Как нистранно но я подумал что это синтетический алколойд. Улыбнувшись мне, он как будто ощутил мою столь мгновенную мысль в голове. Пей, произнес он холодным хриплым голосом, сложилось ощущение что он вовсе неоткрыл рта, и произнес это сквозь горло. Стало жутковато, и по спине пробежала легкая дрожь. Запах напитка напоминал системные яды. Сделав глоток, я приоткрыл глаза и в одно мгновенье, неощутил ничего, кроме горечи в области горла. Вот он, сказал он. Что он? Спросил я. Момент истины, сказал он. Какой еще момент истины, с дерзким голосом сказал я. Вот видишь, как это действует, улыбнулся он. Маленький маячок у тебя в твоей пустой овальной коробке, засмеялся он!! Подумай слегка, малыш, сказал он. Очнувшись от всего этого, я уже немог соображать так четко и ясно как какие-то три секунды назад, она улыбнулась мне. Посмотрев на себя со стороны, вдруг я ощутил полную покорность женщины. Что это такое? Спросил я у себя, что, черт побери, происходит, здесь и сейчас, сказала она. Ее темные каштановые волосы отливали янтарным блеском, взгляд ее светло-карих глаз блестел от удовольствия. Что за потрясающая кожа была у нее. Она была обнажена и ничуть не смущалась, а наоборот, слегка улыбалась и как бы провоцировала меня на действие. Пошевелиться было невозможно. Шикарная грудь моя хорошая, пронеслась словно пуля мысль, образ в голове. Третий размер, слегка опущена и прекраснейшей круглой формы, такие формы я лишь видел в журналах и даже немог представить что когда-нибудь увижу такую бархатистую красоту вживую. Расслабься малыш, произнесла она. Богиня всех богинь, моя несравненная Афродита предстала предо мною. Слегка разводя бедра, я немог незаметить как ее уже влажные, чуть смуглые половые губы намокли, и раздвигая бедра я увидел словно благоухание открывшейся на заре розовато-розовую дырочку, чуть намокающую, и эта жидкость была чуть вязкой и тянулась на коротком расстоянии от одной части губ к другой. Дрожь. Что тут происходит. Малыш, проговорила она. Мой нефритовый стержень был наготове. И в одно мгновение, это прелесное тело, начало извиваться. Из ее столь прелесной розовой дырочки показался длинный красноватого оттенка язык. Она, поставила одну ногу на спинку кресла, другой ногой оставалась на полу. Я быстро бросил взгляд ей на обнаженную ступню. Красный лак? подумал я. Или это свет так отливает от ее смуглой кожи. В следующую секунду, она на дюйм приблизилась к моему лицу, я на долю секунды уловил прелесный запах ее дырочки, увидел как язык из ее щелки начинает вылизывать ту жидкость которую она выделяла из нее. Прозрачная, тянущаяся жидкость с практически никаким запахом. Язык, с яростью вылизывал ее, лизал и лизал что даже от того как он это делает, мне на лицо попадали легкие капли этой жидкости. Он все больше вытягивался из нее и уже был похож на большую красную змею, которая все вылизывает ее влажную розоватую щелочку. Тут язык устремился ко мне. Мое возбуждение начало резко падать. Он обвился вокруг моей шеи и она, эта девушка изогнулась в мостик передо мной, да так неожиданно что язык и ее щелка оказались на уровне выше моих глаз, а вот ее агальное колечко в одном-двух миллиметрах у моего рта. Язык сдавил мне шею, у меня почему-то приоткрылся рот. Язык из ее отверстия начал проникать в мое ухо, так тонко и искусно что я, снова начал ощущать возбуждение, но оно было немного другим, другим, каким-то нетелесным, а возбуждением внутренним, сам мозг началблагоухать внутри моей головы. Язык устремился внутрь меня. От чего-то уже мой язык начал слекка облизывать ее анальное колечко, слегка дотрагиваясь и делая круговые движения вокруг розовеньких тугих складок. Хруст в голове, это язык, проник в мою святая святых. Два, пылающих от возбуждения полушария, со своими извилинами пульсировали в полную мощь, язык начал лизать между ними, чуть слегка задевая оба из них. Резкий стон, раздавался где-то в глубине меня самого. Мой язык сам по себе уже стал одержим, круговыми быстрыми движениями он лизал ей анус, щекотал его, мои губы целовали и как пиявки аытались присосаться к нему, в эти моменты мой язык своим острым кончиком проникал внутрь ее анальной тугой дырочки. Она стонала. Стонало и мое естество. Язык в голове начал лизать интенсивнее, проходил и смачивал каждую из извилин мозга. Я немог ничего сделать, и я впал в одержимость. Я сосал, лизал, целовал, проникал, всасывал ее отверстие, я чувствовал как она порой расслабляет дырочку, что мой язык может лизать и проникать глубже. Пульсирующий, красный как раскаленный металл мой мозг был весь сырой. В одно мгновенье я ощутил, как нечто большое толстое все в венах, но и красивое, начало просовываться между этих двух полушарий меня. Девушка взяла мою голову двумя руками. Все так же находясь в этой изогнутой позе. Она сдавливала мне голову, и этот аппарат между полушарий, смазанный пульсирующий здоровенный и весь в венах член, скользил поступательными движениями в моей голове. В перемешку с языком из ее розового отверстия, у меня начались конвульсии удовольствия. Она меня трахала. Сжимая своими руками мою голову, я чувствовал как ее член с трудом проходит сквозь мое сознание. Напряжение росло с каждой секундой, она стонала, я стонал в ответ. Резким движением она сжала мою голову, что я услышал хруст, мой нефритовый стержень был готов излиться, она прижала меня к себе, чтобы мой язык оказался глубоко в ее жопе, руки сжали голову, полушария слегка терли ее здоровенный венозный кроваво-алый красный член. Впившись к ней в анальное отверстие мои губы как насос начали сосать его, в эту секунду мой язык проник внутрь, ее член делает легкое движение между двух сжавшихся полушарий, и извергается на них белой мутной жидкостью, которая заполняет меня, язык из моей головы резко высовывается наружу, бросается словно дикий голодный зверь за добычей, проводит снизу вверх по моему основанию члена, и чуть щекотит уздечку, я впиваюсь в анальную дырку, сую язык до боли во рту и в его основании к ней в дырочку, мой член с пульсацией и неимоверной силой выстреливает словно переполненный гидранд, жидкостью, обильно заливая ее смуглую ногу жидкостью. Жидкость стекает и попадает ей на ногу, растекается по ее аккуратным ровным накрашенным красным лаком пальчикам, она перебирает ими, и жидкость обвалакивает их. Язык устремляется вниз к ее ногам, она по-прежнему прижимает меня к своей дырке, мой язык внутри, язык вылизывает ей ногу с моей спермой везде, проникает между ее пальцев ног, где обильные сгустки белых плюх моей излившейся спермы. Она стонет в припадке, резко оттергивает меня из своего зада, так что у меня остается открытый рот и высунут язык, я готов принимать ее кончу себе в рот, и в эту секунду из ее розового открытого вылизанного мной и увлажненного зада, выливается белая жидкость мне в рот, на губы, на язык. Мне попадает все это в рот, и я как хороший мальчик облизываю и глотаю ее сперму, из ее прелесного зада. Слышишь это в голове, а ведь она только что поимела тебя друг. С улыбкой говорит он, мне.

Файл. Настоящая Еда

Я никогда прежде не видел ничего подобного. С воодушевленной улыбкой нас пригласил присесть за стол, а неподалеку, буквально в метре от нас, повар готовил свое блюдо. Молодой маленький розовый поросеночек лежал на огромном подносе. Он был молоденький молоденький, и поедал своим маленьким рыльцом, небольшие помидоры, находящиеся рядом с ним. Он лежал на своем брюшке, и мордой тянулся и ел помидорки. Повар точил нож, и в момент проведя и ощупывая лезвие своей могучей рукой, со скрежетом кожи с легким хрустом, провел по лезвию пальцем. Что-то зловещее блеснуло в его взгляде, он улыбнулся и сказал- ну что ж, приступим. Он развернул поднос так, чтобы морда поросеночка оказалась перед нами, а зад и спина поросенка, как на его ладони. В общем повар приступил. Он с легким движением, от шеи до хвоста, вдоль позвоночного столба поросенка, провел ножом, да так быстро и ровно, что было чувство что ничего не произошло. Странный момент, что лежачий на подносе поросенок не пискнул, а продолжал своим рыльцом, поедать маленькие помидорки. Повар сделал горизонтальную линию ножом, которая пересекалась с продольной. Линии были наверху и внизу поросенка, и после проделанного этого действия, повар начал отгибать каждый из кусков, словно открывая двустворчатую дверь. Аккуратно, проводя ножом под кожей, отделяя ее от кости, так чтобы позвоночник и спинные ребра были открыты, а кожа поросенка были как распахнутые кровавые крылья бабочки. Взгляд поросенка был умоляющим. Он не мог остановить весь процесс, он ел помидорки, пока повар, с огромным интузиазмом, наслаждением и улыбкой готовил свое фирменное блюдо. Кровь текла рекой, и заполняла поднос. Лежащий маленький, беззащитный поросенок, лежащий в луже собственной крови, и распахнутой спиной, словно кровавая бабочка, во взгляде и маленьком рыльце, лишь недоумевание и мольбы о том чтобы это скорей закончилось. Затем наш шеф-повар, отложил нож, включил большую духовку, схватил поднос, со всем содержимым на нем и отправил туда. Позже он объяснил, что бездвижимость поросенка и его безумное поедание помидор, вызвано веществом находящимся в помидорах. Разрезанная спина, и лужа крови, необходима для лучшего пропекания внутри самого поросенка. В момент его зажаривания, бурлящая на подносе кровь, в которой лежал поросенок, создавала эффект бани, и сознание поросенка, слыша это бурление, отвлекалось, и давала остальным органам больше сил для работы. Ключевой и самый важный момент, сего действа, заключался в том, чтобы по истечению запекания не дать умереть поросенку, и в момент его подачи, он был еще чуточку жив, и мог слегка шевелиться. Это создавало неимоверный эффект, для гостей которые его ели. Спустя время, из духовки нам подали наше блюдо. Прожаренный, с полопавшейся кожей на голове, он водил ей по запекшейся собственной крови, легкое посапывание доносилось из его запеченного пяточка. Повар обломил позвоночник и ребра, и показал нам, что блюдо кашерное, так как сквозь весь этот кошмар, жареное сердце поросенка издало последние удары его жизни. И как только, содрогание и биение его самого и его сердечка прекратилось, мы начали есть.