Читать онлайн Чевиана бесплатно

A1. Утро в монастыре

Зазвонил колокол. Алан вскочил с места. Прошло мгновение прежде, чем он сумел понять. Он расхохотался и плюхнулся обратно на землю. Солнце выглянуло из-за высоких башен монастыря, отдав две длинные тени на тренировочный двор. В одной из них лежал Алан. Пот полностью смочил холщовую рубашку. В мышцах пульсировала приятная боль. Тепло укрывало его словно шелковое одеяло. Трава была мягкой кроватью. Он улыбался. На небе не проглядывалось ни единого облака. Сегодня был особенный день.

Стены бывшего постоялого двора при Соборе, если бы у них были рты – разинули бы их в изумлении. Впервые он наградил их не соленым потом, не хлесткими ударами и не постоянными ругательствами, а искренним смехом. Алан встал и пошел вдоль них. Впервые обратил внимание на это место. Он мог пройти здесь с закрытыми глазами. С любопытством он начал изучать следы, которые он вытоптал на этом грунте. Сегодня он мог себе это позволить. Из-за стены начали доносится звуки. Пора возвращаться назад.

Сегодня в монастыре было оживлённо. Алан выбрал другую тропинку, чтобы возвратиться в комнату. По дороге, он невольно замечал, что на него оглядывается прислуга. Они знали о его утренних ритуалах, знали, что паллантам запрещено покидать территорию Собора без разрешения. Он хранил их тайны, а они – его. Но все равно они были удивлены, что застали его возвращающимся назад при последних звонах колокола. В это время он обычно уже был в банных комнатах, едва они успевали нагреть в них воды. Еще больше они удивились, когда он прошел мимо банной.

Он прошел мимо кухни, где повара осматривали повозки с припасами. Их привозили сюда каждое утро с пригородных деревень. Паллантам готовили еду из отборных продуктов. Под навесной крышей конюшни конюхи подковывали лошадей, готовя их к шествию по городу. Зайдя в неё, он прошёл к самому дальнему деннику. Там стояла буланая коричневая с белыми пятнами по всему телу. Увидев его, она начала фыркать. Он открыл дверцу денника и зашёл к ней.

– 

Жевка, – окликнул ее Алан, достав из сумки морковь. – Держи это тебе.

Губы Жевки приятно защекотали ладонь Алана. Он начал гладить её, расчёсывая ей гриву. К Жевке он привязался больше всего. Частенько, когда ему не спалось, он заходил к ней. Приносил с собой будь то яблоко, будь то морковь, но чаще всего кукурузу. Собственно, поэтому он назвал её Жевкой. Она жевала и Алан делился с ней мыслями.

– Я буду по тебе скучать, – признался Алан. Жевка покорно сложила голову под его ладонью.

Он медленно вошёл в комнату. Сегодня он всё делал медленно и осознанно. Палланты жили в комнатах по четверо. Комната Алана и его соседей разнилась от других.

Первая кровать слева выглядела просто. Её хозяин никогда не успевал застилать по утрам постель. Рядом на тумбе стояли глиняные миски с цукатами и орехами, с сухофруктами и изюмом, с булочками да солониной. Алан улыбнулся. На полке вблизи кровати стояли деревянные фигурки. Он взял в руки одну из них. Алан всегда удивлялся и немного завидовал этому навыку. Тончайшая резьба по дереву. В основном это были фигуры животных, но среди них была фигура деревни. Самой настоящей деревни с трактиром, с домами и фермами. За её созданием хозяин этой кровати провёл больше всего времени. Он бережно положил её на место.

Следом за ней следовала чистая и опрятная кровать. Она была застелена так, что всегда казалось новой. Он бы точно никогда не смог уснуть здесь. По мнению Алана, её владелец рисковал каждую ночь. В любой момент полка, прогнувшаяся над кроватью, могла треснуть и десятки тяжеленых книг могли упасть на голову спящего. Каждая книга была c многочисленными закладками внутри. Алан открыл самую толстую из них. На ней было подчеркнуто предложение:

«Эфир остается загадкой для самых умных людей. Ученые Медграда, с присущим им прагматизмом, не оставляют попыток изучить его. Но каждый раз какой-нибудь ученый, слишком им увлёкшийся, сходит с ума»

Он открыл следующую книгу, из которой выпал сложенный листок. Алан поднял его и открыл. На нём были нарисованы два палланта. Отец и сын. Он улыбнулся.

Напротив – стояла третья кровать. Самая пышно устеленная. Над ней висел гобелен рода Визериных. Он протёр руку, прежде чем прикоснуться к нему. На ощупь ткань была самой мягкой, что трогал Алан. Как говорил его владелец, он стоит больших денег. От гобелена приятно пахло. Алан не смог определить, что это за запах. На тумбе рядом на подставке стояла свирель из бордового гладкого дерева. Но самое интересное было под тумбой. Там в небольшом тайнике была колода игральных карт, нарды. Такие игры были запрещены в монастыре, но, когда это останавливало хозяина этой кровати. Алан не стал далее испытывать судьбу и остановил изучение.

Затем он посмотрел на свою кровать. С момента поселения здесь, он так и не смог найти себе места.

Комната выходила во двор монастыря широким окном. Квадраты солнечного света проходили сквозь него. Возле окна стояло четыре манекена. На каждом из них была одинаковая форма. Тончайшее кольчужное платье, под которыми кожаные коричневые штаны переходили в кожаные ботинки. Над каждым доспехом было надето пончо с изображением Паллантии. Алан подошел к своему манекену. Достал грецкий орех и протер исцарапанные части. Получилось не очень, но лучше, чем ничего. Он улыбнулся. Одна из немногих вещей, которые приносили ему радость.

Он пришёл в столовую. Волосы были мокрыми после бани, поэтому он решил дождаться, пока они высохнут. Алан подошел к арке, над которой висели гобелены Ордена Паллантии, служившие дверьми. За ней доносились радостные возгласы.

Он прислушался:

– Поверить не могу, что мы наконец-то выйдем отсюда, – отметил Эрик. Его парфюм доносился до ноздрей Алана. Такой же запах, как от гобелена.

– Выйдем, но будем под пристальным присмотром, – произнёс Джельбек, перелистывая книгу.

Эрик выдохнул:

– А ты умеешь испортить момент, Джель.

– Мой отец столько рассказывал о ней. – вклинился Родни с набитым ртом. Он сиял от радости. – Говорил, что был еще ребёнком, когда впервые посетил её.

– И мой тоже много рассказывал о ней, – поддержал Джельбек. – Здорово, что она наконец-то приехала после стольких лет.

– Чему именно ты так радуешься, Родни? – уточнил Эрик.

Родни, проглотив очередную ложку, произнес:

– Я слышал, что ярмарочные магазины битком набиты едой из разных уголков мира. Я слышал, что приедут различные артисты, музыканты, а труппа из Медграда поставит пьесу про Палантию.

Эрик театрально закатил глаза. Родни остановился:

– Что?

– Представь, – Эрик подсел к нему вплотную. – ты молодой парень, который всю юность провел в монастыре и который, впервые за долгое время выйдет из этих стен. – он обвел пренебрежительным взглядом стены из серого кирпича. – Чего ты хочешь больше всего?

Наступила пауза. Родни задумался. Зная Эрика Джель подсказал:

– Он имел ввиду девушек.

Родни отложил одну тарелку и сразу приступил к другой. Он был крупнее, чем Эрик, хотя в росте уступал Джелю. Вообще все в монастыре уступали ему в росте.

– Девушек? – неуверенно спросил Родни.

– Да! – воскликнул Эрик и расхохотался. – Наконец-то до тебя дошло. Ты походу не понимаешь в каком ты положении находишься.

– В каком?

– Ты паллант. Тебя кормят лучшей едой в Ауровильске, тебе шьют лучшие одежды, за тобой ухаживают как за лучшей скаковой лошадью.

При каждом факте Эрик тыкал в грудь Родни.

– Но я не лошадь, – возразил Родни.

– Да плевать кто ты, пока на тебе это клеймо – Эрик ткнул пальцем на Паллантию. Девушка с волосами, напоминавшими языки пламени была вышита на груди рубашки каждого сидящего здесь. – для них ты аристократ.

– И что мне делать?

– Ты можешь думать о чем-нибудь кроме еды?

– Эрик хочет сказать, что ты будешь пользоваться особыми привилегиями, – разъяснил Джельбек.

– Какими? – спросил Родни.

– Они будут проявлять к тебе интерес, – не сдержался Эрик. – и ты будешь полным глупцом, если не воспользуешься этим.

Родни замолк. Эрик положил ему руку на плечо.

– Тебя и этому надо учить? – рассмеялся он. – Смотри, после всех торжественных речей и формальностей, которые должны соблюсти, выйди на прогулку по городу. Ничего не ешь, ни с кем не разговаривай. Просто гуляй. И ты сам заметишь, как на тебя смотрят. Выбери подходящую девушку. Подойди к ней. Познакомься. Говори глупости. Потом предложи ей продолжить знакомство в комнате какой-нибудь приличной таверны.

Родни задумался.

– Не слушай его, – вмешался Джель – если ты хочешь познакомиться с девушкой –сделай что-нибудь яркое для неё. Только сначала тебя исключат из ордена.

Эрик ехидно улыбнулся.

– Сегодня не исключат.

Джельбек поднял взгляд с книги и вопросительно поднял бровь. Эрик взял паузу. Наконец он произнёс:

– Я слышал кое-что.

Родни быстро дожевал большой кусок мяса. Джель отложил книгу.

– Ну же, не томи нас.

– Сегодня старик сделает для нас одолжение, – его лицо расплывалось в самодовольной улыбке. – После торжественных речей и приёма в ратуше, нам позволят погулять по городу. Вот тогда можно будет оторваться на полную.

– Ты опять подслушивал? – недовольно спросил Джель.

Эрик расплылся в улыбке.

– Джентльмены не раскрывают своих секретов.

Самый старший из паллантов фыркнул.

– Да какой ты джентльмен. Все что ты наговорил Родни чушь. Ты пользовался этими советами в жизни?

– Сто раз.

– Не слушай его Родни, сделаешь как я сказал и твои шансы возрастут.

– Из книг этому не научишься мой дорогой друг, – ответил Эрик издевательским тоном.

Родни грустно вздохнул:

– Ладно я понял вас. Постараюсь купить цветы и сделать то, что сказал Эрик. В моей деревне с этим всё гораздо проще.

– Это как? – спросил Эрик.

– Вы просто все растёте вместе, а потом женитесь.

– У меня примерно также, – добавил Джель.

– Это самое неинтересное, что я слышал в своей жизни, – заключил Эрик.

Родни пожал плечами.

– Кстати никто не видел Алана?

Алан так сильно смеялся, что не сразу понял, что речь идёт о нем. Его светлые волосы уже высохли.

Джель оглянулся по сторонам:

– Я не видел его с самого утра. Обычно он приходит сюда самым первым.

– Этот идиот, небось опять целует свои разрушенные стены. – разозлился Эрик.

– Не будь к нему категоричен, – ответил Джель. – Почему вы двое не можете найти общий язык?

– Потому что он тупой и необразованный.

– Не надо так говорить Эрик, пожалуйста, – вступился Родни.

Эрик раздраженно махнул рукой и вернулся к еде.

Алан вошёл в комнату и подсел за стол:

– Извините, что опоздал.

– Где ты был? – спросил Родни, двигая к нему тарелку с рагу. – Я отложил для тебя порцию.

Алан поблагодарил его.

– В банных комнатах протекли трубы, – он даже не особо старался, чтобы придумать ложь получше. – Я помогал их чинить.

Эрик и Джель переглянулись. Первый фыркнул, второй вернулся к книге.

Один Родни поверил ему:

– Сказал бы мне, я бы помог. Дома я часто помогал отцу по хозяйству.

– Спасибо Родни, в следующий раз позову и тебя, – солгал Алан. Крепко сжимая ложку, он принялся есть.

Остаток завтрака они провели в молчании. Каждый перебирал мысли, связанные у него с ярмаркой. Но Алан думал совершенно о другом. Он наслаждался этим днем. Последним днём в монастыре. На сегодня он запланировал побег.

A2. Последнее испытание

Едва завидев красно-оранжевые купола крыш ярморочных павильонов палланты не удержались и невольно ослабили поводья и только взгляд лорда Сактэбара, смог вернуть их в строй, которым они направлялись в Ауровильск.

Старик ехал впереди, за ним колонна из шестнадцати паллантов по двое и Джельбек, замыкающий её.

Лорд Сактэбар тяжело вздохнул.

Первый звук, изданный им, с момента выезда из Собора. Обычно его рев можно было услышать из одного конца монастыря в другом. Но с каждым днем лета он говорил все тише и реже. Наконец-таки он заговорил:

– Когда я был в два раза младше, чем вы сейчас, – он сгорбился в седле, будто провалившись в себя в поисках тех воспоминаний, – у меня появился друг. Его звали Венти. Он…

Сактэбар захрипел и начал кашлять. Затем он продолжил:

– Мой отец построил успешную карьеру, что позволило ему обзавестись большим участком земли, с прилегающими к нему полями, огородами и людьми. В нашем владении был даже небольшой лес. Большая земля особенно сильно влияла на меня.

– Это как? – спросил Джель.

– Мой брат начал учиться купеческому ремеслу у отца, – ответил он, после паузы. – Моя мать с головой ушла в светские игры. Я был предоставлен сам себе. Как можно предположить ничего хорошего из этого не вышло. Я общался с многочисленными детьми семей, что работали на нашей земле. Но они боялись меня. Их отцы говорили, чтобы со мной обращались по-другому, иначе они могут потерять работу. Меня это злило, но я не мог ничего поменять.

Он умолк. С каждым шагом он горбился сильнее и сильнее. В какой-то момент им показалось, что старик свалится. Но в последний момент, Сактэбар выпрямился и продолжил:

– Это был последний спокойный год перед тем, как всё поменялось.

«Всё поменялось».

Так старик называл последовавшие друг за другом чуму, войну и голод.

– Было начало лета. К моему отцу в поисках работы пришел мужчина с сыном. Когда они впервые появились на пороге нашего дома, мне хватило секунды, чтобы понять – Венти не такой ребенок, с которыми я был знаком.

Лорд Сактэбар вновь замолчал, каждый раз выражая в молчании уважение к тому времени. Вспоминая о нем то ли грустью, то ли с радостью.

– В отличие от остальных ребят он не боялся меня. Проще говоря, большую часть времени, он не обращал на меня никакого внимания. Для меня это было впервые. Я разозился. Маленький мальчик не придумал ничего лучше, чем припугнуть его.

Он рассмеялся. Его голос басом раскатился вокруг, распугав птиц.

– Да, я собрал дюжину мальчишек и пошёл к нему, когда он возвращался с обеда. Увидев нас, а в особенности меня, он сказал, что если мы пришли бить его, то надо сделать это быстро, потому что ему необходимо успеть в город за лекарствами. Я опешил в тот момент. Мальчишки ждали моего решения, а я стоял как вкопанный. Тогда Венти подошёл ко мне и спросил не хочу ли я поехать с ним в город. С тех самых пор я ходил за ним повсюду.

– Вы нашли общий язык, – обрадовался Родни.

Старик повернулся к нему и улыбнулся:

– Мы довольно быстро подружились. Он относился ко мне как к равному, несмотря на то, что он был старше на четыре года. Венти выполнял все поручения моего отца. Успевал помогать своему, приглядывал за своими сестрёнками и ухаживал за матерью. Его мать тяжело болела.

– Что же было дальше? – спросил Джель.

– Когда вспыхнула зараза, я уехал на службу в Финиморт. Отец Венти увёз семью в Медград. В письмах к отцу я спрашивал, что с ними стало. Но каждый раз отец игнорировал мой вопрос. Я понял, что дела у них шли не совсем хорошо.

Он снова умолк.

– Этим всё закончилось? – спросил Родни.

– Спустя тридцать лет мы встретились вновь. Это была очередная моя командировка, которые я брал каждые пять лет, чтобы навестить родные края и семью. Я заехал в трактир, после долгого пути из Финиморта. Тогда мы встретились вновь. Венти стоял за стойкой. Мы сразу же узнали друг друга. Хотя на наших лицах появилось множество ссадин и шрамов, но глаза были теми же, что и тогда. Мы проболтали с ним три дня. После этого разговора, я решил остаться. На все свои сбережения я купил этот замок и обустроил его в монастырь. Я захотел учить юных паллантов. Сегодня исполнилась моя мечта, ведь вы здесь – рядом. И сейчас я хочу вам сказать то, что я понял после встречи с Венти. Понадобилось тридцать лет, три дня и три ночи, чтобы понять.

Старик ухмыльнулся собственной мысли. Эрик демонстративно зевнул, чем вызвал поддавленные смешки остальных, но тут же получил подзатыльник от Джеля. Тогда он бросил взгляд на ехавшего рядом с ним Алана, пребывающего в собственных мыслях. Эрик покрутил пальцем возле виска, чем вновь вызвал смешки у остальных паллантов, но снова получил подзатыльник от Джеля. На этот раз сильнее, что успокоило его. Сактэбар продолжил:

– То, что вы сейчас увидите вскружит вам голову. Это естественно. Я отнял у вас счастливые годы детства. И самое страшное, я сделал это намеренно. Все что вы видели каждый день – серые камни, местами покрытые плесенью. Все, что вы чувствовали – страх. Все что вы делали – делали по моей указке. Я чувствую себя виноватым перед вами. Я говорю вам это не для того, чтобы вы меня простили.

Сактэбар вновь замолк. На этот раз пауза была короче. Он признался:

– Я пытался подобрать слова все эти дни, но я не так хорош в этом. Мне необходимо столько всего сказать вам, но я понимаю, что всего вы не усвоите. Поэтому я скажу вам главное. Если я замечу что кто-то из вас не слушает, если кто-то решит перебить меня, если кто-то решит дразнить меня, я имею ввиду тебя Эрик, то он тут же развернется и отправится назад в монастырь. А по приезду я придумаю ему достойное наказание, чтобы смысл моих слов дошёл ему иным способом.

Ухмылка Эрика сползла с лица. Он повернулся к Джелю с испуганным взглядом, но тот лишь кивнул ему, чтобы он успокоился. Алан вслушался. Он больше не планировал возвращаться в монастырь. Все палланты напряглись, несмотря на манящие глаз шатры.

Лорд Сактэбар заговорил:

– Венти научил меня одной вещи, которая не раз спасала мне жизнь. Он научил меня порядку. Каждое утро я просыпался и мы целый день занимались делами. Я помогал ему, а он помогал мне. Если бы не встреча с ним, я бы скорее всего уехал в Медград и сейчас потягивал бы бокал вина в роскошном поместье. Но мне никогда не удавалось до конца осознать. Когда я уехал в Финиморт, у меня никогда не было времени на размышления. Но после той встречи в трактире, я понял. Понял, чему он меня научил тогда – в детстве. Понял, что это спасло меня и сделало тем, кто я есть. Понял, что мне необходимо передать это вам.

Лорд Сактэбар остановился и обернулся назад. Он посмотрел в глаза своих учеников и ему стало тоскливо. Их столько всего ждёт впереди. Мир попытается поглотить их. Сактэбар научил их всему, что знал сам. Но это лишь крупинка. Он улыбнулся и палланты, кажется впервые за все время, увидели его таким. На солнечном свету стали отчетливо разглядываться морщины. Его серые глаза оказались не строгими, а глубокими и проницательными. Длинный шрам на правом виске, не пугающим, а завораживающим.

Он продолжил путь:

– Вы – первые из нашего ордена, кто не отправится в Финиморт. Долгие годы я мариновал вас в замке, чтобы подготовить вас к другой жизни. У вас есть чуть больше, чем у остальных людей. Ваше благословение – ваше проклятие. Вами восхищаются, вас боятся, вам завидуют. Люди, которых вы сейчас увидите, напуганы. И если вы дадите слабину они почувствуют это. Люди перестанут вас уважать и это выльется в хаос. А там, где хаос, там и Эфир, а значит и смерть.

Сактэбар поднялся на вершину холма и остановился. Палланты остановились на склоне вверх. Старый всадник повернулся к ним боком. С одной стороны он видел равнину, сплошь застеленную полями. Поля были пустыми. Все люди собрались в городе. С другой стороны он видел низину, на которой расположился город. Он понимал, что это последние моменты, где он может им что-то сказать. Дальше будет сложно. Сложно бороться с юношеским возрастом. Да и незачем это делать. Он вздохнул, но уже с улыбкой на лице и добавил:

– Я хочу вам сказать: упорядочивайте.

Наступила тишина.

Алан всегда видел в этом человеке мудрость. Всегда хотел получить его совета. Жаль, что это не продлилось долго. Старик провёл ладонью по воздуху и рассмеялся.

– А сейчас, насладитесь моментом.

Палланты последовали на вершину холма. Их взору открылся Ауровильск.

Внизу, возле стен, украшенных плакатами ярмарки, толпились люди. Она ждали их, но пока не видели. Дорога в город была усыпана цветами. Ярмарочные павильоны высились на главной площади города, где их ожидал мэр. На другом конце города расположился бестиарий. Чем ближе подходили палланты, тем отчетливее доносилась музыка. Город был живым.

Алан вцепился пальцами в поводья Жевки, потому что от увиденного у него закружилась голова.

«Видимо это моё последнее испытание» – взгрустнул он.

A3. Первые неприятности Алана

Когда луна достигла середины небосклона, Алан решил сделать остановку. Лошадь начала потихоньку дрыгаться. Его самого беспокоили ноющие боли в пояснице и в бёдрах. Он слез с лошади – в голове закружилось. Хотя Сактэбар брал паллантов на охоту, они никогда не ездили так долго, как он сейчас.

Когда картинка перед глазами – старый тракт, вымощенный иссохшим грунтом, с двух сторон обрамленный деревьями – перестала кружиться, он осмотрелся.

Это место представляло собой лесные поляны. На горизонте виднелась горная гряда. Посередине горы прерывались ущельем. В лунном свете скалы казались мрачными. Ровно за ними заканчивалась территория Ауровильска и начинались земли заброшенных крепостей. В монастыре, когда его соседи засыпали, он зажигал свечу и часами рассматривал карты этих мест.

До Финиморта еще неделя пути. За ним уже отправили погоню, но пару часов отдыха, до наступления рассвета, он заслужил. Взяв поводья, он направился вглубь деревьев.

– Давай, – он дёрнул за поводья лошади, которая начала сопротивляться.

Первым делом, выйдя из здания ратуши городской мэрии, он направился к стойлам. Горожане окружили ярморочные павильоны. В каждом из них происходило что-то невероятное. В одном – мужчина пронзал ножами женщину, лежащую в гробу. У нее были видны только голова и ступни. В другом павильоне, окруженными детьми, показывали театр, вместо актёров в нем были куклы. Но главное действие разворачивалось напротив ратуши. Работники поднимали сцену на деревянные столпы. На ней вечером должна была состояться пьеса.

Подходя к стойлам, он почувствовал приятное головокружение. Кукурузный напиток отдавал в животе приятной горечью.

Увидев Алана, Жевка начала беспокойно двигаться по стойлу.

– Тише, – успокоил её Алан. – Нас услышат.

Она угомонилась и опустила голову под его ладонь. С другой руки она взяла яблоко, преподнесённое ей.

Он подошёл к седельной сумке. Снял с себя сюрко, аккуратно сложил его и положил на седло. Затем снял с себя кольчужное платье. Сверкнув в проникающих лучах солнца, оно погрузилось в сумку на седле Жевки. Из противоположной сумки он достал точно такое же одеяние. Оно не отбрасывало солнечного луча. Наоборот поглощало его, ибо было старым, в некоторых местах даже ржавым. Кольчуга была первой необходимой вещью за Финимортом. Он надел её на себя. Поверх кольчуги Алан накинул серый плащ. Всё это он достал из склада монастыря.

Жевка фыркнула. Алан вздрогнул:

– Я не могу взять тебя с собой.

Жевка ткнула мордой ему в спину.

– Нет, – отрезал он. – Ты принадлежишь Собору. Я не могу так.

Стараясь не оборачиваться, сжимая кулаки, он поспешил к выходу.

Вспоминая это, он заплакал.

Для ночлега он выбрал место под сенью большого дуба. Корни дуба, сплетаясь между собой словно паутина, ложились над почвой. Сумку с вещами и едой он спрятал в расщелине между корнями. Лошадь привязал к самому толстому корню дуба. Из камней он сложил круг, где планировал разжечь огонь. Взяв с собой топор, он пошёл собирать хворост. В голове закружилось сильнее.

Выйдя из конюшни, он направился на рынок. В кармане был один золотой и три серебряных монеты. Золотой ушёл бы на лошадь. На три серебряных ему надо было купить провизии.

Он вернулся с охапкой дров и сложил их внутри каменного круга. Просунув руку в корни дуба, опасаясь каких-нибудь ядовитых пауков или змей, он вытащил сумку. У него были две кукурузные лепешки, четыре толстых ломтика вяленого мяса, стеклянная баночка с солью, охотничий нож в кожаной кобуре, кремень и огниво, банка черного чая, табачные листья и самое главное – то, что он сейчас искал. Он вытащил бумажный сверток, который успел статься влажным. Он развернул бумагу, за ней вторую. Запеченная в глазури кукуруза. Он понюхал её, попробовал на вкус и завернул обратно. В голове закружилось сильнее. Алан смахнул это на волнение.

По правде говоря, Алан не удержался. Соблазн был слишком велик. Купив лошадь за стенами Ауровильска, он направился обратно. Он мысленно проклинал себя. Каждая минута на счету, а он волочит своё тело назад. С каждым шагом его ноги будто наливались железом. Он снова пришёл на главную площадь. Здесь к этому моменту собралось ещё больше людей. Алан направился к самому маленькому павильону, возле которого столпились родители с детьми. Он заприметил его, когда палланты и жители слушали речь мэра. Внутри павильона находилась стеклянная коробка, внутри которой над маленькой печью на вертеле кружились кукурузы. Как только они достаточно припекались, торговец вытаскивал их, надевал на тонкие палки и поливал сверху жидкостью. Она была очень густой, темно-коричневого цвета, а запах, он ни разу не встречал подобный запах. У него потекли слюни.

– Что это такое? – поинтересовался он.

– Это, дорогой мой друг, шоколад, – ответил старик, стоявший за прилавком.

Алан просунул руку в карман и улыбнулся.

– Дайте две, – он вытащил четыре медных монет, оставшиеся после покупок и протянул их ему.

Он снял с пояса меч и положил рядом. Меч единственное, что он забрал с собой. Его он заслужил потом и болью. Тем более, что он был необычным. В монастыре их обучали пропускать огонь Паллантии через себя в металл. Поэтому они носили мечи из особого сплава солшаарской стали. Такие нигде не изготавливали, кроме Собора.

В костре начали потрескивать брёвна. Он заварил чай. Запах бергамота напомнил ему о вечерах в монастыре.

Алан выронил пиалу прежде, чем поднёс её к губам.

«О нет!» – сообразил он и потерял сознание.

C1. Утро в пещере

Они услышали скрип металлической двери. Стук каблуков по ступенькам винтовой лестницы нарушил молчание, что царило в пещере.

Парень и девушка переглянулись. Они стояли на берегу перед небольшим озерцом. Оба были в ночных рубашках.

Отражаясь от серебристой поверхности воды, на её лице сияли зеленые глаза. Бледное лицо было едва различимо. Её худощавое тело напоминало одну из многочисленных скалистых пик, что свисали сверху. Смотря на неё, он видел в ней себя, ведь они были похожи как две капли воды. Близнецы.

Киллиус отвёл взгляд. Они уже успели поругаться, поэтому в пещере царило молчание. Но женщина, что спускалась к ним, дошла уже до середины.

Киллиус подошёл к сестре и взял её ладони в свои. Он боялся, что она оттолкнет его, но она лишь понимающе посмотрела на него.

– Мы справимся? – спросила она.

– Надеюсь, – ответил он.

– Этого мало.

– Чтобы не случилось, помни. Я рядом.

– Я тоже.

Они прервали объятия в тот самый момент, когда светильник в руке женщины озарил комнату.

Киллиус сглотнул. Камелла встала полубоком.

Она подошла к нему и вручила ему бутылёк с фиолетовой жидкостью. Он взял его и открыл крышку. В ноздри попал запах паленого волоса и железа. Киллиус выпил его, сморщившись от вкуса.

Из другого рукава она вытащила бутылёк с зелёной жидкостью, вручив Камелле. Та повертела его в руках и сунула в карман.

Сделав своё дело, женщина посмотрела на каждого из них по очереди и произнесла:

–Наша цель – Эрик Визерин. Эти бутыли нам помогут убить его.

Киллиус кивнул.

– Уверена, что мне не надо превращаться? – спросила Камелла.

– Тебя никто не видел здесь очень долгое время, – ответила женщина. – Все думают, что вы мертвы. Я представлю тебя как дочь моего брата. Тебя будут звать Фарина.

Камелла промолчала.

– Нам пора, – сказала женщина. – Большая цепочка событий зависит от вашего сегодняшнего успеха.

С этими словами она направилась к выходу. Камелла последовала за ней.

Проводив их взглядом, Киллиус направился к озеру.

–Будь ты проклят день Летнего солнцестояния, – выругался он, прежде чем погрузиться в воду.

C2. Торжественный приём

Киллиус стоял напротив панорамного окна и натирал бокалы.

Здание городской ратуши выходило прямо на городскую площадь, на которой собралось все население города и пригородных деревень. На трибуне выступал городничий Ауровильска. Прямо под ним одной линией выстроились палланты. Он заметил седовласого человека – лидера паллантов. За ними стояла толпа горожан Ауровильска. Среди них в пурпурном платье стояла Камелла, точнее Фарина.

Они пересеклись взгядом и оба кивнули друг другу. Чуть дальше, за забором, стояла толпа – жители пригородных деревень. Их было больше чем всех остальных. На них были надеты одежды от диапазона зеленого до коричневого цветов.

Киллиус снова опустил взгляд на паллантов. Его пальцы крепко сжали бокал, который он натирал. Стекло бокала давно было чистым.

– Эй, Сивый, ты вы порядке? – спросил его другой официант.

Киллиус посмотрел на него. На официантах, которые должны были обслуживать торжественный прием были надеты оранжевые рубашки, а поверх красные жилетки.

– Да Жан, – ответил Киллиус. – Просто немного засмотрелся на прекрасный вид из окна, – Киллиус понятия не имел как его зовут, но вместе с перевоплощением к нему перешла вся память сосуда. Сосудами называли людей, в которых перевоплощались секвестры.

– Не стой столбом, – Жан позвал его к себе. – Потом на них поглазеешь. Они все равно сейчас поднимутся сюда. Нам нужно еще вынести напитки из комнаты с ледяными срубами.

Киллиус отложил бокал и направился в подвал помещения. Его голова кружилась. Перевоплощение само по себе было болезненным и долгим процессом. Если сосуд был ниже ростом, то кости секвестра укорачивались, что приносило невероятную боль. Поэтому перевоплощения всегда происходили в воде. В воде боли становились глухими.

Он открыл дверь в подвал и ему стало чуть лучше. Вся комната была заполнена ледяными срубами на стенах и ящиками посередине. Он присел на один из ящиков, отдышался и пришел в себя. Секвестры плохо переносили такую жару, а ему было ещё тяжелее.

Поднявшись наверх, в гостиную, он увидел, что гости уже заходили в здание. Первыми зашли вся верхушка Ауровильска. Городничий – невысокий человек поникшего вида, его мачеха, представляющая секвестров, лорд Сактэбар и матрона Плодива от лица логов. Она вела под руку толстого лысого мужчину – хозяина ярмарки, что приехала сюда. Собственно, ради него и его предложения затеялся сегодняшний совет.

За ними зашли архивариус города, отвечающий за многие вещи в городе, начиная со сбора старых книг, свитков, заканчивая переписью населения и всего имущества. Архивариус что-то обсуждал с смуглолицым мужчиной – архитектором города.

В конце уже зашли палланты. Двое из них расположились вдоль закрывшихся дверей, за которыми сейчас должен был пройти торжественный обед. Остальные палланты расположились по точкам.

Затем начали заходить остальные гости. Последними вошла его сестра Камелла вместе с паллантом, которого им предстояло убить. Убить так, чтобы все выглядело несчастным случаем. Его звали Эрик Визерин.

Ярмарка приехала сюда впервые за тридцать лет неспроста. Они были посланниками, что несли очередное предложение из Медграда. Соседнее государство хотело вернуть Ауровильск и орден Паллантов под свое крыло.

Большинство, в городском совете, были против такого предложения. Они помнили, как Медград, бросил этот город, когда вспыхнула болезнь. Его мачеха и архивариус придерживались иного мнения. Эти разногласия были предметом не одного такого совета.

Не успел он об этом подумать, как из закрытой комнаты донёсся громкий голос, заглушив собой пианиста, что играл в самом конце комнаты. Голос принадлежал Сактэбару – самому ярому противнику предложения из Медграда.

Палланты, стоявшие по сторонам от двери, переглянулись друг с другом. Музыкант, явно испугавшийся, вернулся к своей работе. Ненавязчивая музыка наполнила комнату.

Киллиус растворился в толпе, подливая бокалы гостям и унося пустые тарелки из-под закуски. В перевоплощениях был свой шарм. Киллиусу нравилось играть роль других людей. Ему нравилось примерять на себя те профессии, которыми он бы никогда не смог заняться.

Временами он поглядывал на сестру. Она о чём-то беседовала с Эриком и искренне с этого смеялась.

Самый высокий паллант, что стоял у двери подошёл к нему и что-то шепнул на ухо. В ответ Эрик кивнул ему и что-то сказал в ответ. Камелла направилась к нему. Он отвернулся и принялся складывать пустые тарелки.

– Опять смакуешь воспоминания сосуда? – тихо произнесла она. – Есть что интересное? Безответная любовь, тайные пристрастия, а может семейные драмы?

–Ничего интересного, – коротко бросил Киллиус. Конечно он соврал. Вместе с точной копией тела он получал самые живые воспоминания. Эта сторона ему нравилась даже больше, чем возможность реализовать свой актёрский талант.

– Защищаешь его? – ухмыльнулась она. – Оказался твоей копией?

Он налил ей бокал вина.

Камелла фыркнула.

– Ненавижу кукурузное вино, – ответила она. Кукуруза единственное, что выращивали в этих крях.

– Яд у тебя?

Официантов и всю провизию перед приёмом в ратуше тщательно досматривали. Но никто бы не стал досматривать дорогую дочку советника короля Медграда.

– Да, – она незаметно вытащила маленький бутыль с зеленой жидкостью и протянула вместе с опустошённым ею бокалом.

Киллиус вытащил из-под тумбочки и откупорил новую бутылку. Наполнив ими два бокала, он незаметно подлил в каждого из них зелёную жидкость. Яд закружился внутри напитка, полностью растворившись в нём. Он протянул их сестре, но та не взяла их.

– Что такое? – спросил Киллиус с легкой толикой раздражения.

– Мы поступим по-другому

Глаза Киллиуса раскрылись от удивления:

– Что ты такое говоришь? Камелла сейчас не вовремя для твоих шуток.

– Я не шучу, – ее взгляд был довольно серьезным.

– Ты забыла, что сказал отец? Забыла, что сказала Филица?

– Мне плевать, что она думает. А отца не было в этих краях так долго, что мне кажется, что он уже потерял нашу изначальную цель. Я даже не уверена, что он это он.

Киллиус нервно огляделся по сторонам. Все официанты были заняты делом. Благо Жан, самый внимательный официант и друг детства сосуда, был в круглой комнате, обслуживая верхушку города. Палланты стали чуть посвободней и тоже подошли к закускам. Эрик что-то рассказывал своим и те смеялись с этого.

– Камелла я налил в те бокалы memento mori, – тихо произнёс Киллиус. Так назывался яд, что веками передавался секвестрами. – Вы выпьете его. К вечеру он уже будет мёртв. А ты примешь противоядие сразу же после приёма.

Камелла в этот момент смотрела на панорамное окно.

– Помнишь, что стало с ней прямо на этой площади? – спросила она. – Помнишь, что они сделали с ней? И ты правда хочешь, чтобы они отделались только ядом и тихой смертью? Я прекрасно помню наш план, но я вношу в него коррективы. Он умрёт, но умрёт по-моему. Болезненно и мучительно.

– Почему?

– Потому что он один из них. Посмотри на них. Они словно звери, выпущенные на волю. А он самый слабый из них. Он вывел меня из себя за час!

Киллиус промолчал. Пытаться переубедить Камеллу было почти сложно. Он думал. Думал, как воплотить план, к которому они готовились несколько месяцев и который проваливался в данную минуту. Камелла взглянула на него.

– Ты хочешь отомстить?

– Больше всего в жизни, но мы..

– Я не могу смотреть как они смеются, – перебила его сестра, когда комнату заполнил смех Эрика и толстого палланта. – Я вижу слёзы отца. Вижу себя и тебя на этой площади.

Он промолчал. К глазам подступили слёзы.

– Мы ждали этого так долго, – тихо произнёс он. – сегодня для нашей семьи наконец-то закрывается одна глава и открывается новая. Но она не откроется пока мы не выполним задачу, – он развязал узел у одной из шторы. Она укрыла Камеллу на время, а сам он подошёл к окну с тряпочкой и принялся вытирать. – Ты права. Я тоже хочу, чтобы они испытали то, что мы. И они испытают. Все они. Брат Филицы обещал это.

Он юркнул за штору. К сестре. Камелла вздохнула.

– Давай закончим это дело. Только ты и я.

– Амин, – произнесла она, едва коснувшись его пальцев.

– Амин, – ответил он и сжал ее пальцы в своей руке.

Обернувшись назад, бокалов не было не было на месте.

С3. Второй шанс

Вечерело. Солнце уходило в закат, окрасив небо в пурпурный цвет. Легкий ветерок трепал его мокрые черные волосы. Киллиус сидел на крыльце дома, скрестив пальцы в замок на голове. Его взор был устремлен к небу. К чему-то духовно высокому.

Его тело же было приковано к физическим страданиям. Действие зелья закончилось и пришло время платить по счетам. Первым делом после возвращения, он спустился в озеро. Его тело вернуло свою внешность. Его кости удлинялись, принимая собственные размеры. Руки и ноги скручивало, словно они были тестом, под пальцами опытной кухарки. Он не мог до конца разогнуть конечности – в них сразу же возникала острая боль, будто в них вливали раскаленное железо. Вместо положенных трех-четырех часов, Киллиус просидел там час.

Киллиусу не нравилась боль. Но она отвлекала его от тысячи вопросов.

«Кто и как?»

Невыносимая жара немного утихла и временами поддувал легкий ветерок. На улице не было ни единой живой души. Все население города сейчас находилось в трактирах, возле городских стен и на площади. В самый поздний час там должны были сжечь чучело Паллантии. Огромная жар-птицу из соломы.

В их доме всегда было тихо. Но сегодня тишина ощущалась сильней. Филица, узнав о том, что произошло в ратуше не сказала ни единого слова. Она заперлась у себя в комнате, чтобы связаться со своим братом.

Вдруг, в темноте, показался силуэт человека. Гости в этом районе были редкостью. Никто не хотел селиться рядом с секвестрами, зная об их пристрастии к Эфиру. По его неуклюжей походке, он сразу узнал Роговик. Роговик был одновременно дворецким и охранником в их доме. Готовил он рано утром, когда все спали, а все остальное время проводил вне дома. В конюшне, саду, в погребе. Вечером, когда все отдыхали, он принимался за уборку. Всё свободное время он проводил у себя в маленькой лачуге у входных ворот. Собственно говоря, оттуда он и направлялся.

Роговик нес на руке поднос с двумя стаканами.

– Господин Делорин, – поздоровался он, поднимаясь по ступенькам. Половицы заскрипел под его весом.

Роговик был очень крупным человеком, больше похожим на великана. Подойдя к Киллиусу, вплотную, он почти закрыл все поле его зрения. На удивление он был ловким. Киллиусу казалось, что по ошибке, душу балеруна заточили в тело великана. И очень вкусно готовил.

Киллиус поздоровался с ним и спросил:

– Роговик, что это у тебя на подносе?

– Это напиток, который научила готовить моя мама. Он основан на рецепте логов. Применяется ими для восстановления сил после долгих походов. Моя мама улучшала его, добавляя различные реагенты. Мама… – он осекся, поняв о чем говорит. Он посмотрел на Киллиуса виноватым взглядом.

Заметив это, Килилус улыбнулся. Такая проницательность в таком человеке.

– Все нормально, Роговик.

– Выпейте это пожалуйста, господин, – он протянул ему стакан.

Под светом фонаря Киллиус разглядел, что содержимое стаканов было болотно-зеленого цвета, а по консистенции больше напоминало густой суп.

– Это немного притупит боль, – сказал Роговик.

–Спасибо, – отказался Киллиус. – Я не хочу.

Он протянул ему обратно стакан.

– Мастер, – сказал он неуверенно. – Боюсь, я вынужден настоять.

Киллиус удивился его смелости. Обычно он был тихим, зажатым и скромным.

–Почему?

–Вы наказываете себя, господин. Я не могу понять ваши чувства, но могу понять ваши ощущения. Ваш отец, каким я его знал, не хотел бы для вас такого.

Киллиус остановил его:

–Хорошо. Давай я выпью это, а ты перестанешь мне это говорить. Договорились?

Роговик кивнул. Киллиус поднес стакан ко рту. На удивление пахло оно приятнее, чем выглядело. Отдавало разными травами и немного мятой. Он поднес его к губам и выпил. В горле почувствовался холодок, что было полезно при его состоянии. Роговик явно был доволен. Затем его взгляд переместился на окно в гостинной – за спиной у Киллиуса. Его брови нахмурились, а вид сделался таким, как будто преступник идёт на виселицу. Там, уставившись в камин, сидела Камелла и второй стакан предназначался для нее.

– Она не станет это пить.

– Я сделал его другим по консистенции и цвету, добавив в него больше пряностей. Я сейчас только соберусь и отнесу его ей.

Роговик сделал глубокий вдох и направился к входной двери.

– Роговик, – остановил его Киллиус. – Я сам отнесу его ей. Оставь это мне. Она тебя убьет.

Роговик повернулся и Киллиус заметил на его лице явное облегчение. Больше всего в доме он боялся Камеллы.

– Спасибо вам, только прошу, пусть госпожа выпьет его.

– Хорошо, – вставая, заверил его Киллиус. Он взял у него поднос и дворецкий направился к себе.

Киллиус отворил входную дверь и зашел в дом. В гостиной были зашторены все окна, кроме одного выходившего на крыльцо, как будто они ждали кого-то. Всюду горели торшеры со свечами. Камелла сидела в кресле. Она смотрела как будто бы в никуда. Ее взор был устремлен в пустоту. Смотря на нее Киллиусу стало некомфортно. Теперь, когда физическая боль отступила, благодаря напитку Роговика, он впустил в себя духовные терзания. Внутри него была грусть, а внутри нее бушевала злость. Злость, направленная на себя. Он мог прочувствовать это.

Издревле, про близнецов говорили, похожи как две капли воды. Но для секвестров-близнецов это выражение играло другими красками. Ведь они делили не только общую на внешность, но и общие чувства. Все великие секвестры были близнецами.

Если один из них болел, второй не мог быть целостным. Если оба были здоровы, то такие люди были вдвойне сильнее. Такова сила и проклятие близнецов-секвестров.

Именно поэтому, в момент, когда они стояли за шторой в ратуше, они впервые за долгое время впустили друг друга в общее состояние. Такими какими, они были в детстве. И это сыграло с ними злую шутку. Камелла тоже осознавала это. Зная ее, Киллиус, понимал, что теперь она закроется окончательно.

И следующего шанса предстоит ждать очень долго. Теперь он осознавал и это взвалило на его плечи такую грусть и чувство безысходности. Она злилась на себя, что пошла на поводу у своих чувств. Внутри нее горел огонь, а с огнем у их семьи были враждебные отношения.

Он тихо прошел вдоль комнаты и сел рядом с ней, мысленно подбирая слова в голове.

– Камелла…

– Киллиус, – резко перебила она его, не отводя взгляд с точки, в которую смотрела. – Если следующими твоими двумя словами не будет «до свидания», то третье ты не произнесёшь никогда.

«Типичная язвительная Камелла»,– подумал про себя Киллиус.

– Сестра, прошу…

– Нет. Ты был прав. Мне надо было придерживаться плана. Я…, – она запнулась и перешла на шепот.

– Он поймёт.

– Оставь меня.

– Выпей, хотя бы этот напиток, пожалуйста. – он протянул ей стакан.

Она молча взяла и выпила. Не спрашивая, не принюхиваясь, как она обычно это делает. Выпила жадно и пару капель попало на платье, которое она не снимала с торжественного приема.

– Всё?

Киллиус собрался было вернуться на крыльцо, как в дверь постучали. Это снова был Роговик.

– Господин Делорин, – произнёс дворецкий, задыхаясь. – К нам прибыл Архивариус. Сказал, что его здесь ждут. Сказал, что к мисе Филице.

Киллиус не сразу заметил старика, стоящего за ним.

– Мы не ждали вас сегодня.

– Пропусти его, Киллиус, – сказала Филица, спускаясь с лестницы. Её пепельные волосы были распущены, а взгляд уставшим. – Роговик затвори ворота и следи за дорогой. Архивариус надолго не задержится.

– Как скажете миса, – сказал Роговик и ушел.

Архивариус зашел в дом. Это был седой высокий старик с длинными тонкими пальцами. Он был одет в серую роба, спускавшуюся до пола и поэтому казалось, что он не ходит, а парит. На нем были серые круглые очки, в свете которых отражались многочисленные торшеры свечей, из-за чего его маленькие круглые зрачки были едва заметными.

– Что это значит? – Киллиус обратился Филице, не понимая, что происходит.

– Это я пригласила его, – ответила она.

Киллиус посмотрел на Камеллу. Она тоже не понимала, что происходит.

– Спасибо за приглашение, миса, – он кивнул в её сторону. – Юные господа я знаю о вашей миссии лишь в общих чертах. И если я здесь, значит что-то у вас пошло не по плану. Мне очень жаль.

Сказанные слова прозвучали для Камеллы, как оплеуха. Она вскочила с кресла и направилась к мачехе, засыпая вопросами.

– Ты рассказала ему? Отец знает? Он велел тебе это сделать?

– Нет. Ваш отец не знает об этом.

Глаза Камеллы расширились.

– Почему? Ведь это приведет к большим рискам. Или ты догадывалась, что у нас не получится. Ты изначально недооценивала нас? – с каждым вопросом её тон становился выше. – Зачем ты остановила меня там? Даже когда мы упустили из виду memento mori, я собиралась убить его после приёма. Я бы уехала отсюда.

– Ты бы подставила всех нас, Камелла, – сказала она, оставаясь выше неё – на лестнице.

– А ты не подставила нас, рассказывая человеку из совета, который занимается подбором всех знаний в городе и говорит о нашей миссии так, как будто мы собираемся каждые выходные на праздничный ужин. Что ты ему рассказала?

– Камелла он здесь, а это значит у нас будет второй шанс, – ответила она, подождав пока та закончит.

– Что ты имеешь ввиду? – недоуменно спросила сестра, задыхаясь от переполнявшего ее гнева. – Ты разговаривала с отцом? Почему ты запретила нам самим сообщить ему о провале?

– Я отвечу на твои вопросы, как только уйдет Архивариус – ответила ей Филица. – Мы же не хотим раскрыть все наши планы перед ним?

Камелла собиралась было открыть рот, но Киллиус остановил её.

– Сестра, давай выслушаем, что он нам скажет.

Она стиснула зубы и промолчала. Её грудная клетка вздымалась от дыхания. Их взгляды переместились на него:

– Нам нужно спешить, – поторопила его Филица. – Вас не должны видеть здесь. За домом постоянно следят.

–Вы правы, – сказал он, доставая из-под рукава маленький свиток пергамента, – один из моих архиваторов видел сегодня ночью палланта, сильно напоминающего родственника короля Медграда. Эрика Визерина. Его заметили вблизи пригородной деревни Рыбачье. Он скачет на запад. Но что самое интересное, тремя часами ранее, по этой же дороге проскакали еще двое паллантов. Они куда-то направляются.

Мачеха спустилась к нему и взяла пергамент. Её глаза раскрылись от удивления и забегали по тексту. Она спросила:

– Вы знаете куда?

– Я лишь могу догадываться, – осторожно ответил старик.

– Не поделитесь? – она вернула ему пергамент. – Мой брат щедро отблагодарит вас новой поставкой книг из Медграда.

–Вы как всегда добры ко мне, миса, – спрятав бумагу в рукаве, он направился к окну. Бумага тоже была редкостью для города. – Но я делаю это не ради книг. Я делаю это потому что потерял веру в то, что строят городничий с лидером паллантов.

– Что вы имеете в виду? – спросил Киллиус.

Не поворачиваясь от окна, он ответил:

– На западе, за Финимортом, бушует война и болезнь. Палланты закрыли это окно, ведь они невосприимчивы к ней. На востоке находится Медград. Они не пускают сюда торговцев, а без торговли наш город медленно умирает, открывая сотни новых вариаций того, что можно сделать из кукурузы. Я прекрасно понимаю переживания большинства из совета. Медград отвернулся от нас в самый сложный час. Они выстроили стену к востоку от нас, тем самым показывая, что мы умрём. Однако мы выстояли. И даже отграничили болезнь от наших ворот. Но сейчас не время для обид.

Киллиус понимающе кивнул.

– Вас это тревожит?

– Я вижу всю ситуацию изнутри и понимаю, что мы идем в никуда. Я не имею ничего против юноши Эрика, но с горестью понимаю, что цель оправдывает средства.– он повернулся к ним, опустив глаза, будто бы стыдясь того, что говорит.

–Архивариус, – сказала Филица, подходя к нему. – вы делаете это для города. Ауровильск должен вернуться под крыло Медграда. Так будет лучше для всех.

Старик лишь вздохнул.

– Там на площади я насчитал шестнадцать паллантов, – он посмотрел в глаза каждого из присутствующих. – А когда они покидали ратушу я насчитал на одного меньше. Они не досчитались одного. Я еще не знаю, что это значит. Либо дезертирство, либо скрытая миссия. Но факт в том, что Эрик Визерин тоже участвует в этом.

Камелла кажется поняла о ком речь.

– Это тот самый паллант, который был принят в Собор в прошлом году? – спросила она.

– Да.

– Вам удалось что-то разузнать о нём? – спросил Киллиус.

– Ничего конкретного, но мои архиваторы стараются.

Камелла фыркнула.

– Плохо стараются.

Киллиус повернулся к Филице.

– Что нам делать на этот раз? Убить его?

Архивариус повернулся к нему.

– Не мне вас учить как делать ваше дело, но в тех краях начали пропадать люди. И если пропадёт ещё один, то это будет выглядеть логично.

Филица поблагодарила его.

– Вы очень наблюдательны, – она взяла его за руки. – Информация дорого стоит. Я не забуду этого. Роговик ждет вас на крыльце. Он проводит вас из этого района. Незаметно.

– До свидания, миса. Юные господа. Я надеюсь на лучший исход для всех нас.

Старик ушел, затворив за собой дверь. В глазах Киллиуса и Камеллы загорелась новая надежда. Новый шанс. И теперь они его не упустят.

A4. Неожиданная встреча

– Здесь кто-то есть, – крикнул незнакомый голос.

Алан услышал топот шагов. Большая рука обхватила его за спину в области лопаток. На своем лице он почувствовал учащенное дыхание. В нос ударил резкий аромат чеснока. Он попытался прищуриться, но не смог.

– Мелкий, скорее сюда.

– Кого ты там нашёл? – услышал он второй голос. Он приближался.

– Не знаю, – посмотри на его волосы.

Мелкие пальцы, принадлежавшие некоему Мелкому, теребили его волосы.

– Рыжий. Мой дед говорил – от рыжих жди беды.

– Ну какой же он рыжий, Мелкий. – ответил первый. – Он светлый.

– И правда, – сказал Мелкий. – Стой.

– Что такое?

– Поверни его, Дубина.

Так звали первого человека. Неудивительно, ведь у него была такая большая рука. Алана повернули. Мелкий завопил.

– Видишь, вот сейчас рыжий.

– И правда, – ответил Дубина. – А повернёшь так, тогда светлый.