Читать онлайн Наедине с обстоятельствами бесплатно
Предисловие. Ника
– Мама, – шепчет Алиса, обняв меня за талию, – Папа опять пьяный. От него пахнет. А еще он злой.
Молча сглатываю. Опять пьяный. Опять. Моя голова скоро взорвется. Практически каждый день Даня позволяет себе явиться домой в таком виде. Орет на нас с дочкой, на прислугу… А на утро ни с кем не разговаривает, только смотрит со злостью. Брак мечты превратился в ад. Только что делать с этим, непонятно.
А ведь раньше такого не было. Конечно Данила никогда не производил впечатление «рубахи-парня», но и злым не был. По крайней мере для своей семьи. Он нас любил, называл «мои девочки».
Что же произошло за последние пару месяцев? Чем ему не угодили мы все? Почему не скажет? Приходит «навеселе», только невеселый. И чем дальше, тем страшнее. В первые пару недель, являясь абсолютно невменяемым, он игнорировал меня и дочь, потом орал, а теперь… Теперь может и ударить. А нам страшно смотреть в его красные глаза, наполненные злостью.
И вот опять. Я не хочу чтобы Алиса его видела в таком безобразном виде. Чтобы как-то общалась с ним. Тем более что он опасен и для меня, и для ребенка.
– Ничего, давай поиграем в твоей комнате. У тебя такая обалденная железная дорога!
Да, железная дорога – эта наша с Алисой страсть. Я как человек, который все детство провел в бедности, взахлеб играю в эти дорогущие поезда и вагончики, которые видела только на картинках.
– Ты обещала что мы пойдем гулять, – Алиса поднимает на меня свои ярко-голубые глаза. Обещала. Только когда Данила не в себе, лучше отсидеться в комнате… Трогаю туго заплетенные хвостики дочки:
– Дорогая, мы обязательно погуляем, но не в этот раз. Завтра.
Алиса не очень довольна, а куда деваться? Я снова и снова прокручиваю в голове события последних недель. Что же случилось? Почему два года крепкого брака превратились в постоянные скандалы и отвратительные пьяные выходки? Есть ли моя вина в этом? Не знаю. Но сейчас главное – не попасться на глаза Даниле. Он ведь и ударить может.
Мы поднимаемся на второй этаж, заходим в детскую. Стараясь расслабиться и как-то развеяться, я достаю поезд, железную дорогу, вагоны. Алиса раскладывает по ковру человечков, домики, мостик, машинки. Сейчас мы построим город, и все будет замечательно. И когда уже я расставляю крохотные лавочки и деревца, дверь распахивается и в комнату вваливается Данила. Он с трудом держится на ногах. Позади него ходит прислуга – а значит, скандал будут видеть все, и от этого вдвойне мерзко.
– Что, заныкались? – держится за косяк, покачиваясь.
– Мы играем в поезд, – улыбаюсь, стараясь избежать разборок, на которые Данилу тянет в последнее время все чаще.
– Бездельницы! Жрете за мой счет только! – обводит глазами детскую, останавливает взгляд на Алисе, – Задолбали, обе!
– Дань, – поднимаюсь, подхожу ближе, – Ты наверно сходи, поспи. Ты утомился…
– Утомился?! Зато ты никогда не утомляешься! Чем ты занималась весь день? Ногти красила? По маникюрам своим ходила?
– Я занималась с Алисой, мы читали, – и это правда. Мы вместе, ежедневно готовимся к школе. Хотя до школы еще полтора года. Но лучше раньше чем позже.
– А эта тупица что, так ничему и не научилась? А ну давай читай что-нибудь, – он делает шаг в сторону к ребенку, но я перегораживаю ему дорогу:
– Не лезь к дочери!
Алиса вскакивает на ноги и, сжав в руке игрушечный вагончик, забивается в угол. В такие моменты она очень боится Данилу. Хотя, признаться, не только она.
– Ты мне еще указывать будешь?! – его глаза загораются какой-то неестественной злобой, – Я жалею что вообще вы обе тут. И это надо исправлять!
– Я не указываю… Пошли в спальню, поговорим там, – на самом деле разговаривать я не хочу с ним, да и не о чем. Но я не ожидала что он явится пьяным в детскую, раньше он этого себе не позволял. Только с каждым днем границы непозволительного все больше раздвигаются.
– О чем с тобой, дурой, разговаривать? – громко, жутко смеется. Я смотрю на его светло-голубые, ледяные глаза, на его грубое лицо, омраченное злобой. Он выше меня почти на голову. Кажется тронет пальцем – и я улечу. И ведь тронет. Уже трогал.
– Даня, пошли в спальню, а Алиса пока поиграет в поезд… – я цепляюсь за последнюю попытку как-то успокоить разгорающийся скандал. Но не тут-то было. Не для того муж явился сюда.
– Нет, слушай сюда, тупица. – он наклоняется ко мне, дыша перегаром, – Ты сейчас собираешь свои шмотки и валишь на все четыре стороны.
– Куда? – это уже что-то новенькое.
– А куда хочешь! – орет так громко, что слышно, наверно, во всем доме. Его белоснежная рубашка расстегнута наполовину, обнажая широкую мускулистую грудь, рукава закатаны по локоть. Замечаю на ткани грязные пятна. Это соус? Алкоголь? Или кровь? Впрочем, какая разница.
– Давай это обсудим завтра с утра, – вздыхаю. Однако Данила не собирается успокаиваться. Более того, он уверен что меня срочно нужно выгнать.
– Нет, ночевать ты здесь, тунеядка, не будешь. Вали к маме! В деревню!
– Дань, проспись.
– И не забудь эту мелкую дуру.
– Ты меня выгоняешь с ребенком что ли? – у меня глаза на лоб лезут.
– Да, дорогая. Берешь вот эту… – покачивается, но не падает, снова цепляется за косяк двери. Кажется потерял мысль. Смотрит перед собой, даже не на меня, а на воздух. И вдруг выдает, – Я всегда хотел сына, наследника! А бабы мне нахрен не нужны тут! В моем доме тупых девок не будет! Вы второй сорт!
Я подаюсь вперед. Наши лица очень близки друг к другу. Он точно бредит, он перепил.
– У тебя крыша поехала… Ты хоть понимаешь что творишь?
– Более чем. У тебя мама в деревне, вот и езжайте к ней. – касается пальцами моего подбородка, – Я что не помню, из какой дыры ты приехала?
– И ты меня отправляешь с ребенком в эту дыру, – не шевелюсь, чтобы не провоцировать на худшее.
– Да, дорогая. Ты наконец поняла сказанное абсолютно верно!
– Погоди, – понижаю голос до шепота, – Ты… Ты сейчас серьезно. Ты забыл?
– Забыл? – рявкает! – Нет, я в отличие от тебя все помню. И я не хочу видеть вас обеих. Ты мне больше не жена. И Алису забирай с собой! – кивает в сторону дочери. Я поворачиваюсь в ту сторону. Алиса сидит по-прежнему в углу, в ее больших глазах слезы. И я вижу что ей очень страшно, – Если ты за полчаса не соберешься, то я вас выпру без вещей, ясно?! И на алименты не рассчитывай!
Покачиваясь, он выходит в коридор. Мне кажется что это какая-то злая шутка. То есть муж выгоняет меня… И собственную дочь. И может это не было бы так странно, в жизни и не то случается. Вот только Алиса – моя падчерица. И хотя я ее люблю больше жизни и конечно же не оставлю, я не понимаю что в голове у Данилы. Как он может так поступать? Это же его ребенок!
Так, стоп. Может он проспится и передумает?
В любом случае пока он пьяный лучше с ним не спорить. Мои мысли прерывает Алиса. Она подходит ко мне и берет за руку:
– Папа нас выгнал?
– Похоже не то… – сглатываю.
– И что нам теперь делать, мам? – всхлипывает. По ее детскому личику я вижу как ей страшно. И мне страшно. И что делать я совсем не знаю.
– Собираться, мой зайчик. А что еще делать?
Глава 1. Ника
– Мама, за что папа нас выгоняет? – Алиса садится на пол, с сожалением глядя на расставленную железную дорогу. – Мы же ничего плохого не сделали.
– Не знаю. Может, он еще передумает… – говорю неуверенно. Есть конечно слабая надежда что Данила просто перепил… Но увы. Скорее всего решил он твердо. А вот «за что» он нас выставляет за дверь… Этого я не знаю. И вряд ли узнаю.
– А если нет?
– То значит мы будем жить в другом месте, – улыбаюсь, совершенно неестественно. На моих глазах слезы, которые никак не выходит скрыть.
Чудесная карьера для няни с далекого захолустья…
Сначала тебя приглашают помогать с крохотным ребенком, которому всего полгода. Дом – шикарный, зарплата – высокая, работодатели – адекватные. Да еще и малышка – чудо.
Потом случается несчастье – умирает мать девочки. Умирает глупо, внезапно. Нет, это не убийство, классический несчастный случай. Переходила дорогу, а водитель не успел затормозить. Малышке – год. И малышка постоянно плачет, она постоянно зовет маму. Отец малышки в трауре по своей молодой красивой жене. А Валерия и правда была хороша! Высокая, длинноногая, с шикарными темными волосами. Я не скажу что она была ко мне слишком добра, но и никогда не придиралась. Мы ладили.
На третий день после похорон появилась еще одна няня, чтобы облегчить мне нагрузку. Алиса постоянно плакала, только успокаивалась она на моих руках. И на руках Данилы. Он сидел по часу с ней, глядя в пустоту, мрачный, почерневший от горя.
Платить стал больше.
Я и сама не пойму как мы стали встречаться. Свое вспыхнувшее в первый же день чувство к нему я скрывала до последнего, четко понимая, кто он и кто я. Я – девочка из деревни, в прямом смысле этого слова. Он – богатейший мужчина, но главное – имеющий семью.
Да, я из этой деревни как будто и выбралась, но выбралась ли деревня из меня? Классической красавицей я тоже не являюсь. Да и просто красавицей меня не назвать.
Пускай у меня длинные волосы и красивая фигура. Меня любят дети, а я люблю их. Но я до последнего считала, что наше сближение с Данилой произошло только по одной причине – ему нужна была мать для дочери. И я под эту роль прекрасно подходила. А жить со мной… Так это не сложно. Много не прошу, не требую. Неприхотливая жена в доме, которая и лишний раз на шоппинг не соберется – постесняется.
Я была уверена что Данила мне изменяет. Точнее, я как будто и хотела этого, уж слишком я стеснялась сама себя. Но он никогда не давал повода так думать. Да и сейчас он нас выгоняет нас не потому что нашел другую женщину. А потому что мы «надоели». Но ладно я, а Алиса? Я же видела что он всегда в ней души не чаял! Так почему же он с ней так поступает?
Мои размышления прерывает домработница. Она заходит, держа в обеих руках по чемодану.
– Данила Алексеевич просил передать чтобы вы собирались. Я уже уложила в первый чемодан ваши вещи, а второй предназначается для Алисы.
Я беспомощно приземляюсь на крохотную кроватку дочери. Как наши вещи можно уместить всего в пару чемоданов? Это невозможно. Хоть деньги он нам даст? А сколько у меня есть? Открываю приложение в телефоне. Так-то негусто конечно, но я не привыкла жить на широкую ногу, поэтому на пару месяцев хватит. Но он же даст еще? По закону он должен перечислять алименты.
Алиса записана на меня. Я ее удочерила официально, поэтому она со мной остается на более чем законном основании. Да и не брошу я ребенка. И все равно в голове крутится тайная надежда: может Даня проспится и поймет, что слишком перегнул палку?
Я у него за эти два месяца несколько раз спрашивала, почему он так себя ведет? Что у него произошло? Проблемы с бизнесом?
Хотя как обыкновенная деревенская дурочка, которая занимается исключительно домашними делами, я представления не имею, на чем обогатился Данила. Родители-то у него очень простые. И еще в первый год нашего совместного проживания я пришла к выводу, что не все его деньги зарабатываются законно. Но как именно, я не знаю. А может, я это все просто придумала, потому что муж никогда ни в чем передо мной не отчитывался?
– Я собрала основные вещи Алисы, – сообщает домработница.
– Мам, а мы возьмем железную дорогу? – спрашивает Алиса.
– Доченька, милая, у нас только два чемодана. Она туда просто не поместится. К тому же, мы не знаем где будем жить, поэтому пока что все игрушки останутся дома.
– Все?! – личико Алисы хмурится, – Давай хотя бы возьмем Тошу!
– Тошу можно, – киваю.
Тоша – это маленькая плюшевая собачка, которую Алиса просто обожает. Постоянно таскает с собой, спит с ней и даже иногда пытается кормить из ложечки. Не скажу, что это самая красивая или дорогая игрушка, которую мне доводилось видеть, но иногда дети и не такое страшилище выбирают в любимчики. Прошлый плюшевый питомец Алисы представлял собой кривую длинноногую лягуху, у которой отсутствовали оба глаза. И даже пуговицы, которые я пришила на их место, ситуацию не выручали. К счастью, в один прекрасный момент игрушка пропала. Подозреваю что не без участия Данилы. Он тоже смотрел на это чудовище с ужасом. И после появился Тоша, который не ломал психику взрослых.
От воспоминаний на глазах наворачиваются слезы. Ведь все так хорошо было! А может, это я все придумала, а хорошо не было? Может все дело в том что Данила относится к людям как к расходному материалу? Вот и меня использовал и выгнал. Однако Алиса выбивается даже из этого правила. Что бы сказала Валерия, узнай о том, что ее дочку выгоняют на улицу? С другой стороны, дочка тут прописана, и он не имеет право ее выгнать. А значит… Ничего не значит!
Сейчас в любом случае лучше уйти. Данила в неадеквате, ладно мне даст пощечину, а если ребенку? Алиса и так запугана, и не спасет никакая опека.
За нас никто не заступится, потому что с деньгами и связями Данилы ему ничего не грозит. Даст кому надо на лапу. Все ведь продается и все покупается. Он и сам это говорил.
– Малыш, надо переодеться.
За окном ранняя весна, поэтому мы надеваем пальто, шапки. А вот идти куда? Да, я что-то совсем задумалась, а ведь проблема уже даже не в том, откуда мы уходим, а кто нам предоставит крышу над головой. У меня и друзей-то особенно нет. Кроме Кати. Катя – моя бывшая коллега, мы вместе работали нянечками, да и познакомились мы в агенстве. В отличие от меня, замуж за клиентов она не выходила, ее муж – обычный представитель среднего класса, работает дальнобойщиком. Она по-прежнему няня. Один минус – квартира у них тесная. Пустит ли? Или все-таки поехать в гостиницу?
Пишу сообщение: «Катя, привет! Данила выгнал нас с Алисой из дома». Если предложит поехать к ней, приеду, нет – не обижусь. В конце концов ей может быть неудобно… Но Катя меня всегда выручала. Ответ приходит незамедлительно: «Езжай ко мне, муж все равно в рейсе».
Я не успеваю ответить: «Спасибо», когда раздается голос Данилы:
– Вы еще здесь?!
В руке бутылка виски. Пьет прямо из горла. Глаза красные, смотрит на нас, как бык на красную тряпку. Правда он и напоминает сейчас быка. Алиса тут же хватает чемодан, хотя он для нее слишком тяжелый, да и не по росту.
– Алиса, не трогай, мама понесет сама, – произношу ласково и спокойно. – Давай я помогу на тебя надеть рюкзачок. Ты положила туда Тошу?
– Тошу, раскраски, резиночки, расческу, браслет.
– Еще возьми телефон, планшет и зарядку.
– Точно! – вскрикивает ребенок, а я перевожу взгляд на Данилу. Тот делает новый глоток отвратительного пойла и произносит:
– Не советую ничего забывать, потому что вы сюда больше не вернетесь.
– Ты забываешь, что это я тебе очередная жена, – стараюсь говорить спокойно, чтобы не начать реветь хотя бы сейчас, – а Алиса – дочка! Единственная!
– А может у меня на стороне есть? – ржет.
– Нет у тебя никого на стороне, – рявкаю, хотя делать это опасно, – Вы и этого-то с Валерией с трудом родили. Что, не так?!
– Закрой рот!
Алиса тут же включается и, засунув зарядку в портфель, вдруг произносит:
– Моя мамочка смотрит на тебя с неба и тебе сделает плохо! Она тебя проклянет!
Я аж теряю дар речи. Вот же Алиска! Ну помолчать не могла! А с другой стороны – ребенок. И ребенок прекрасно понимает, что происходит несправедливость. Жду что Данила сейчас взорвется, но, как ни странно, он только усмехается и делает очередной глоток виски. А я помогаю надеть рюкзак на дочку и беру в руки оба чемодана:
– Водителя дашь, или мне такси вызывать? – стараюсь держать себя в руках. Кстати Алиса прекрасно знает, что у нее была другая мама. Та, что родила ее, та что погибла. Ни я, ни Данила никогда не считали, что такие вещи надо скрывать. Поэтому ребенок называет мамой и меня, и покойную Валерию. И абсолютно прав в этом.
– Дам я и водителя, и машину, – гогочет, – чтобы я точно был уверен, что вы свалили, и с концами! Скатертью дорожка!
Глава 2. Ника
Уезжать с ребенком и двумя чемоданами в неизвестность – это жутко.
И пускай я уже так делала несколько раз – перечеркивала свою жизнь и начинала все заново, сейчас мне все равно плохо. Во-первых, я не планировала что-то менять, я была уверена в завтрашнем дне… А теперь, по злой иронии это не завтрашний день, а завтрашнее дно.
А, во-вторых, оказаться в такой ситуации с ребенком… Это страшно вдвойне. Алиса не виновата что отец так поступил с ней и не виновата что ее мачеха не имеет представления что делать дальше. При этом она не привыкла испытывать затруднений в чем-либо. А теперь они будут. И я ничего с этим не сделаю.
Три года я жила в качестве домохозяйки. Да, я посвящала свою жизнь семье, так сейчас говорят в подобных историях. Да и Данила не то чтобы запрещал мне работать… Скорее не одобрял. Потому что в этом не было необходимости. Зато была необходимость чтобы Алиса не чувствовала себя одинокой, чтобы у нее была мама. А теперь… Теперь я тащу два чемодана к машине, стоящей на площадке возле дома.
Данила идет следом, даже почти не качается. Так-то мужик он крепкий, он из тех кто пьет и не пьянеет. Хотя сколько он сегодня выхлестал? А если так каждый день?
Уже возле машины мои чемоданы подхватывает водитель. Он кладет их в багажник; Алиса, даже не глянув на отца, залезает на заднее сиденье. У меня сжимается сердце от того что я вижу: маленькая фигурка в классическом, идеально пошитом для нее пальтишке и ботиночках. Хвостики длинные, локоны ниже лопаток, огромные глаза. Она сама похожа на красивую фарфоровую куклу. И даже если Данила всю жизнь хотел мальчика, как можно не любить дочь? Она ведь по-настоящему идеальна: не проблемная, воспитанная, всесторонне развитая. А красивая настолько, что нам несколько раз предлагали модельный контракт с ней. Но ни я, ни Данила конечно же на такое не пошли. Зачем? Ребенок – это ребенок. И он не должен работать.
Водитель берется за ручку двери, когда Данила ко мне подходит вплотную и, то ли на прощание, то ли чтобы поиздеваться, обнимает и, прижав к себе, целует в губы. В нос бьет запах алкоголя, я пытаюсь вырваться, оттолкнуть его, но эту громаду не сдвинешь с места. Почувствовав, что я не намерена целоваться с ним, он больно кусает меня за нижнюю губу почти до крови и грубо отталкивает.
– Что, опять недотрогу играешь? Знаю я тебя, проститутку! Все вы одинаковые. И не важно сколько вам, дряням, лет!
От гогота Данилы я краснею, мне страшно и больно. Больно от того что болит лицо, больно от его слов. Но спорить нет смысла. Дверь открыта, и я молча забираюсь на заднее сиденье. Однако на мужа находит желание поговорить, поэтому он делает знак водителю, чтобы тот подождал. Надо же вывалить свои претензии или что там у него накопилось. Конечно, потом же не с кем будет. Хотя… Всегда можно наорать на прислугу.
– Вали к маме в деревню. Ты годишься только чтобы пасти свиней. И гусей.
Молчу. Он сейчас в таком состоянии, что, наверно, лучше было бы побыстрее уехать. Но нет же, вот не договорил он, надо еще показать свое превосходство. Вдруг кто-то ошибется и не поймет кто тут хозяин положения.
– И эту, – он кивает куда-то в сторону, очевидно имея ввиду Алису. «Эту». Боже, – и эту заставь работать. Хватит ей ходить в тряпках по цене недельной зарплаты менеджера! Это ребенок, и он должен знать где его место! Понимаешь?
– Если ты закончил с наставлениями, то позволь нам уехать, – наконец подаю голос. Снова начинает ржать.
– Поедешь к своей алкоголичке-матери, пусть научит Алиску капусту квасить. Женщины должны уметь готовить! – и, наконец выговорившись, отходит назад и рявкает, – До свиданья!
Водитель захлопывает дверь, а Данила возвращается в дом. Мне приходит глупая мысль, которой нет места в новой реальности: холодно, но муж ходит в рубашке по улице. Мне самой смешно и грустно, как я, по инерции, мысленно, о нем переживаю. Хотя мы друг другу в один миг стали посторонними.
– Мам, – тихо произносит дочка, – Мы будем жить у твоей мамы?
– Не знаю, посмотрим, – сглатываю. Это самый негативный вариант развития событий конечно. Потому что моя мама – это не та мама, которая с распростертыми объятиями ждет свою дочь, которая накормит супом и пожалеет. У нее для меня любви нет. Ни капли. Зато есть любовь к моему брату, ее младшему сыну.
Водитель наконец возвращается на место, и мы выезжаем из ворот.
– Мне сказали вас отвезти на вокзал, – произносит негромко и по возможности отстраненно, будто не был свидетелем этой отвратительной сцены.
– Нет, на вокзал не нужно. Я вам сейчас скажу адрес, это почти в центре города.
– Конечно.
На всякий случай пишу Кате что еду к ней, на случай если обстоятельства изменились. Мало ли что. Но она меня честно ждет. Я всегда боюсь доставить какие-то неудобства. Более того, я из тех, кому проще спрятаться, забиться, промолчать, нежели высказать свое недовольство. Я всегда всех понимаю и всегда оправдываю. И даже если бы Катя передумала меня принимать, я бы поняла. Но она моя подруга, и от того что я с ней сейчас сяду на кухне и наконец поплачу, становится легче. Потому что при ребенке – нельзя.
Алиса прижимается ко мне и, пока мы едем, тихонько засыпает, уронив голову мне на колени. А я думаю о том, что теперь это моя ответственность – что она будет есть, как жить… И сколько как бы ни был ужасен Данила, она потом обвинит меня если что-то у меня не получится. Но только даже если я выше головы прыгну, не смогу обеспечить ее на том же уровне!
Мы подъезжаем к дому Кати. Бужу Алиску, думая о том, что сейчас – тот момент, когда мы по-настоящему отрываемся от прошлой жизни. Мы вылезаем из шикарного кожаного салона дорогого авто и оказываемся в микрорайоне с простыми многоэтажками, возле некрасивых лавочек и узких тротуаров, заставленных машинами. Теперь мы с Алисой как все. Нас выгнали из рая, оранжерея закрылась на замок, а мы – два комнатных цветка, выставленных на улицу. И этим двум цветкам надо выжить.
Вежливо попрощавшись с водителем, берем чемоданы и идем к подъезду. Алиса хмуро плетется, глядя себе под ноги, даже не спрашивая куда мы направляемся. Она хочет спать, это видно. И лишь в лифте тихо шепчет, своим детским голоском:
– Я ни разу не была в таких домах.
– Большинство домов, где живут люди, такие, – спокойно и ласково объясняю, – а иногда и гораздо хуже.
Алиса твердо кивает. Верит. А я вдруг думаю о том, что она и правда не была в помещениях с плохим ремонтом, если можно так выразиться. Она всю жизнь прожила в шикарном особняке. Мы ездили в музеи и театры, летали на дорогие курорты, ходили в шикарные рестораны. Преподаватели Алисы – очень рафинированные люди, и дочь, судя по всему, думала, что так и везде. Но подозревала, что мир разный. И сейчас, когда мы подходим к двери квартиры, нисколько не удивляется.
– Тут совсем другие запахи, – замечает. Киваю. И точно: тут целый сонм запахов. Кто-то готовит тушеную картошку, кто-то печет, еще доносится едва различимый дым сигарет и вполне четкая вонь из мусоропровода. Но я выросла даже не в таком доме. Впрочем, не будем о грустном, и так все плохо. Видимо откуда приехала, туда и вернусь.
Не успеваю коснуться пальцами звонка, как замок характерно щелкает, и дверь распахивается. На пороге Катя.
– Привет, мои хорошие! – Видимо мое лицо совсем кислое, потому что она обнимает меня, целует в обе щеки и произносит, – Ничего, ничего, раздевайтесь, я уже стол накрыла. Покушайте, поговорим, что случилось.
Глава 3. Ника
Катя – самый лучший человек, которого мне удалось встретить на своем жизненном пути. Она заботливая и добрая.
Пока я стою в растерянности, она помогает раздеть Алиску, ведет ее в ванную и туалет. После мы садимся за накрытый стол, хотя ребенок есть и не хочет. Клюет носом, да и перенервничала.
– Давай ты хоть чай попьешь с пирожками? Смотри, какие чудесные напекла тетя Катя!
Пирожки вызывают у ребенка едва заметный интерес. Дочка вытягивает шею, а я пододвигаю ей большую голубую тарелку с цветами вдоль ободка.
– С чем они?
– Те что украшенные косичкой, они с мясом. А без узора – с вареньем, – объясняет Катя, наливая Алиске чай.
– С вареньем. – твердо кивает, – Можно?
– Бери конечно, зайчик, – Катя улыбается, ставит перед Алиской чашку. – Уложим ребенка спать, и поговорим. Я ей уже постелила.
– Спасибо, – слабо улыбаюсь. – Интересно, я когда-нибудь смогу тебе отплатить…
– С ума сошла? – перебивает, – Даже говорить такое не вздумай!
Сама я тоже без сил, хочется плакать, но при Алиске нельзя. Да и не люблю я плакать! После слез сил нет никаких. И совсем плохо становится. Но в этот раз правильнее, наверно, будет дать волю эмоциям, потому что комок в груди ноет, мне так плохо, как давно не было. Будто внутри разлили раскаленный свинец, он сжигает меня. Снова в памяти проносятся жестокие слова Данилы. И непонимание: почему? Ну почему он нас выгнал как нашкодивших котят?
– Спасибо, – звонкий голосок разрезает тишину кухни.
– Пошли, я тебе покажу где спать будешь. – Катя поднимается, я следом, но она с усилием нажимает мне на плечо, заставляя остаться на месте, – Ешь!
И я ем. Мне и правда не хочется шевелиться. Наконец когда дочь уложена в соседней комнате, Катя садится напротив. Я ковыряю вилкой курицу, вкус еды я не ощущаю.
– Рассказывай! – твердо и тихо произносит Катя, и я, стараясь не давать волю слезам, выкладываю все как есть: и про то что Данила стал приходить выпившим, и как орал на меня, и даже однажды ударил. Причем просто так.
– Погоди, за что ударил? – Катя хмурится. По ее лицу вижу – возмущена и недовольна. Но говорить об этом не будет. Катя никогда не высказывает свое мнение, если его не спрашивают, справедливо считая, что в каждой семье свои устои и традиции.
– Я и сама не поняла. Он был выпивший, но не сильно. Недели две назад было, – задумываюсь, – Он вернулся с работы, поздно, ребенок уже спал… А я никогда не ложусь, я всегда жду его ужинать. И вот он пришел, и я говорю что ждала его на ужин. А он мне – я поел в ресторане, твой ужин мне нафиг не сдался. И вообще мне было хорошо без тебя. А я ему и говорю, если есть не хочешь, может чай попьем? Он подходит ко мне вплотную и говорит: «Ты тупая? Ты не понимаешь что я говорю?». Я отвечаю, понимаю, просто я хотела… И он меня бьет. Пощечина. Это было первый раз за всю нашу семейную жизнь. Причем ничего не предвещало…
– Сильно ударил?
– Не особо, но я все-таки едва не упала. Рядом был стол, я за него схватилась.
– А потом он извинился?
– Нет, – мотаю головой, – Потом он мне угрожал что будет меня бить, если я что-то не так скажу или сделаю. Потому что уже бил, и я знаю что он может.
Воцаряется молчание. Катя переваривает сказанное, кисло разглядывая крошки на столе. Наконец выдает:
– У тебя есть объяснение произошедшему? Почему он так поступает? Может ты заметила момент, когда все поменялось? Ты же сама говорила, что раньше он был ласковый, нежный, заботливый. А потом что? Крыша уехала?
– Я ничего не делала… – начинаю объяснять, но Катя мотает головой.
– Нет-нет, я не говорю что ты что-то сделала. Или, не дай бог, что ты в чем-то виновата. Просто было бы неплохо разобраться что на него нашло. Согласись, ведь от этого еще зависит какие алименты ты получать будешь. Ты же с ребенком, а не сама по себе.
– Данила сказал что алименты платить не будет.
– Вообще-то Алиса – его кровная дочка. Знаешь, кто Даня после этого? – Катя с трудом сдерживается, чтобы не начать грязно ругаться, но все-таки сдерживается.
– Да знаю. – качаю головой, – Ума не приложу, что ему сделал ребенок. Ведь он любил Алиску, а тут такое…
– Может у него любовница? – логично предполагает подруга, на что я пожимаю плечами:
– У такого мужчины как Данила может быть тысяча любовниц, я же не дура… Но только ни одна женщина не могла и не может так на него повлиять. И ладно бы только меня выгнал. Но дочь? Нет, дело не в любовнице.
Снова молчим. И тут Катю осеняет достаточно логичная мысль:
– А что, если Данила сделал тест ДНК и узнал что его дочь – не его? Ты же говорила как-то, что у них с первой женой были проблемы по этой части?
Киваю. А вот об этом я и не подумала. Надо сказать, что Данила хоть и производит впечатление непробиваемого, однако внутри человек достаточно ранимый. И если выяснилось что Валерия в свое время его обманула…
– Это интересное предположение, – киваю.
– Покойница была приличной или могла… – Катя культурно откашливается, но я мотаю головой:
– Она производила впечатление нормальной. Но так-то я ее плохо знала…
– Загадка, – вздыхает Катя, – Ладно, что делать думаешь?
– Я не знаю. Может и правда к маме съезжу. У меня ведь ничего нет. Ни жилья, ни денег. Надо как-то заново строить свою жизнь… А у меня сейчас такой раздрай на душе.
– Понимаю, – кивает, – Давай-ка ты спать ложись. Пока у меня поживешь, подумаешь. А тут, может, и у Данилы совесть проснется…
– Вряд ли. Он не меняет своих решений.
Всю ночь я ворочаюсь с боку на бок. Перед глазами то вспыхивают воспоминания о нашей свадьбе, то я вижу как Данила идет на меня, и смотрит зло. То я просто плачу от чувства обиды и огромной несправедливости. И ведь он никогда не был жадным. Почему же он выгнал нас с двумя чемоданами? А может, я его просто не знала? Наверно так и есть. Данила в отличие от меня умный, он не показывал себя во всей красе. А я дура сидела и в рот ему заглядывала.
Только я все равно никогда и нигде больше не найду такого. Для меня, дурочки и простушки, Данила стал самым лучшим, самым идеальным вариантом. И тем больнее, что я в какой-то момент подумала что достойна этого красивого мужчины. Глупо поверила в эту сказку. А теперь он спустил меня на землю. И да, Данила прав. Мне ничего не остается как ехать к маме, где я буду, как в детстве, помогать по хозяйству да в огороде. Вот только как быть с Алисой? Ведь ей в деревне будет плохо…
Снова и снова заливаю подушку слезами. Так и засыпаю я, только под утро, заплаканная, с адской головной болью и полностью потерянная и дезориентированная.
Глава 4. Ника
Весь следующий день мы с Алиской проводим у Кати. Сама подруга ушла на работу, предупредив, чтобы мы не голодали и, если будет желание, приготовили борщ. Благо все для этого есть.
Разумеется я приступаю к готовке, а Алиса, устроившись тут же, за столом, смотрит мультик на телефоне. Она все еще переживает. И, думаю, переживать будет еще долго: любимый отец, и так грубо обошелся с ребенком. Я же нет-нет, да поглядываю на экран сотового, надеясь, что Данила одумается. И ведь знаю что этого не произойдет, а все равно хочется надеяться на лучшее.
В какой-то момент мне приходит в голову мысль что я веду себя как человек, который не то что не умеет сам принимать решение… Жить не умеет без посторонней помощи! Впрочем, я такой и являюсь. Я и до встречи с Данилой-то не особенно-то умела жить, так, на ощупь, а с ним и вовсе разучилась.
Снова поглядываю на Алиску. А ведь я не одна, поэтому надо крутиться. Только как крутиться? Что делать? Опять пойти работать няней? Так я до этого работала с проживанием, либо по очень жесткому графику: дома почти не ночевала. Но мне и не надо было, все равно мы с Надей снимали комнату на двоих, в которой было холодно и неуютно. Туда не хотелось возвращаться, поэтому я буквально жила на работе. Теперь мне снова придется снимать, а куда мне устраиваться? Что я умею?
После школы я пошла в техникум, на портниху. Правда, так и не смогла толком ею поработать. Но получалось у меня хорошо. Меня хвалили, да и я сама люблю шить. Поэтому Алиска точно будет в хорошей одежде, осталось швейную машинку прикупить да ткани. Кстати об этом моем таланте мало кто знает. Даже Катя.
Почему я сразу не устроилась швеей или в ателье? Все просто. Я очень плохо ориентировалась в городе. Это в деревне и районном центре все друг друга знают, а если после такого опыта попадаешь в мегаполис, тут же теряешься. Как и зачем я пошла устраиваться нянькой? Увидела объявление и пошла. Наверно это и был перст божий. И что меня, несмотря ни на что, все-таки взяли. С первого раза. Также как и Катю.
Кидаю в бульон свеклу и снова перевожу взгляд на телефон. Не звонит и не пишет. А может самой? Нет тогда точно толку не будет никакого.
На память приходит день нашей свадьбы. Данила в белом костюме, белой рубашке, и я стою рядом с ним, в рот заглядываю, влюбленная дурочка. Я выбрала лаконичный образ: простой наряд и прическу без украшений. Длинные волосы легли волнами по плечам, шелковое платье достигало пола, но без рюшечек, без рисунков. И я точно помню, что Даниле мой образ очень понравился.
Когда мы ждали регистрации, он взял меня за руку и, буквально коснувшись губами к уху, прошептал: «Ты выглядишь роскошно и просто. Это удивительно. Моя нимфа».
Зря я надела простые жемчужные сережки в тот день. Верно говорят – жемчуг – это к слезам, а уж тем более если они надеты на свадьбу. Но тогда казалось что все будет идеально. Красивый зал с мраморными колоннами, небольшое количество гостей, живая музыка, легкие закуски. А еще мы с Данилой танцевали вальс под Вивальди, и это было очень красиво. Я до сих пор глупо улыбаюсь, вспоминая нашу свадьбу.
Были ли у нас какие-то договоренности с ним? Одна, но очень важная – чтобы я стала мамой для Алисы. Это была единственная просьба Данилы. В ответ он обещал меня любить и полностью обеспечивать мои нужны. Алиса изначально была главным человеком в канве наших отношений.
Теперь же я сижу на чужой кухне, понимая, что я-то свое обещание выполнила, а Данила… Данила поступил очень плохо. Он меня обманул.
Не выдержав, беру в руки телефон и решительно набираю ему сообщение: «Ты обещал что будешь помогать мне. А в итоге оставил совсем одну. Выгнал. Мне одной воспитывать ребенка, мне нужны деньги». Отправляю. Какая я смелая когда сижу в квартире у подруги! Ну по крайней мере сейчас он не прибежит меня воспитывать кулаками. И не будет орать пьяный.
Ответ приходит через полчаса. Ну а куда спешить человеку? Ему ведь и так хорошо, без семьи. Моя обида перерастает в злость. Но деньги-то все равно нужны, пока я на ноги не встану. Не хочу чтобы Алиса голодала, а с такой непутевой мамашей как я и не такое может случиться.
«Опять хочешь жрать за мой счет?». Я бы может в другой момент и обиделась, но тут на меня что-то находит. Нет уж, Даня! Пускай просить деньги – это и унизительно, но я буду это делать! И если будешь выделываться, пойду в суд. У тебя такие доходы, что и не снились обычным людям. И зажимать их собственному ребенку? Даже если ты и решил, что она тебе неродная, все равно платить придется! Родилась она в браке.
«Ты же не хочешь чтобы мы с тобой судились?»
В этот раз отвечает быстрее: «Дорогая, у тебя нет бабла на съемную хату, а ты про суд. Возвращайся в реальный мир».
Отвечаю тут же: «Я займу».
Мои руки дрожат, ладони вспотели. Я вдруг понимаю, что судя по тону сообщений, еще чуть-чуть, и он вышлет мне что-нибудь. Все-таки он был нормальный, был! И я не понимаю что же произошло с мужем.
«Хорошо, я тебе буду платить, но есть условие».
«Какое?»
«Будешь жить с мамой в деревне. Ты должна вспомнить что такое труд, и приучить к труду Алису. Она совсем избаловалась».
Вот сдалась ему эта деревня… Почему условие именно такое? Поиздеваться надо мной? Ткнуть меня как котенка в собственную лужу? Типа я забыла откуда приехала? Но так Алиса по факту родилась в шикарном доме. Ей-то оно зачем? Молчу, не зная что ответить. И когда я уже беру в руки сотовый, приходит еще одно сообщение от Данилы: «Сто тысяч в месяц, если протянешь в деревне год». Сто тысяч… Для деревни это большая сумма. Зато можно накопить на первый взнос ипотеки, а то и вовсе купить квартиру в районном центре. Нет, я не так наивна, чтобы думать что я найду себе нового принца на белом «мерседесе». Не будет такого. Дальше – только труд и никаких мужей. Хватит мне. А заодно и прокачаю свои навыки кройки и шитья. Может даже ателье открою. Вот и славненько.
Пишу: «Согласна». И через пару минут мне прилетает на карту пятьдесят тысяч с припиской: «Остальное будет когда вышлешь фотки из дома своей матери».
Глава 5. Ника
Когда Катя вечером возвращается домой, я ее огорашиваю новостью, что завтра с утра мы с Алисой поедем к моей маме. Что такое моя мама, Катя прекрасно в курсе, поэтому не скрывает своего удивления:
– Ника, тебе что, идти некуда?
– Во-первых, и правда некуда, – чего уж тут делать вид что есть куда? Родственниками я так и не обжилась, а среди друзей только одна Катя и есть. Так что да, идти мне можно куда глаза глядят – не ошибешься, ехать в любую страну или город.
– А во-вторых? – щурится, не спуская с меня взгляда, – Только не говори что ты и вправду считаешь что мама тебя ждет, любит и поможет.
– Ничего я не думаю. Это условие Данилы, иначе алименты платить не будет.
– В смысле? Условие чтобы ты жила с матерью в деревне? – у Кати глаза на лоб лезут.
– Да, все так.
Воцаряется молчание. Катя касается пальцами подбородка, затем делает вывод:
– Выходит, Данила хочет тебя контролировать даже после расставания.
– Что ты имеешь ввиду?
– А то и имею, – усмехается, – Он тебе – подачку в виде алиментов, которые он обязан платить на собственную дочь, а ты – живешь по его указке. И он спокоен, знает где бывшая жена. С кем живет, что делает. И будь уверена, встречаться с другими парнями он тебе не даст.
– Кать, какие другие парни? После этого брака я вынесла только дочь и понимание что замуж я больше не хочу.
– А вот это ты зря. Мужиков нормальных много.
– Перестань, не до них сейчас. Мне бы самой на ноги встать, разобраться в себе, в жизни. Алиске через полтора года в школу, и моя задача – к этому времени обрасти нормальной работой и домом. И алименты Данилы мне в этом очень помогут.
Катя вздыхает в ответ, но не спорит. Я решение приняла, а советы подруги послалть муженька по известному адресу мне не подходят.
На следующее утро мы с Алисой отправляемся на вокзал. Ехать нам триста километров, причем мать меня не ждет. И уже сидя в автобусе, я думаю: а примет ли? Моя мама – это не Катя, это другой человек и другие отношения. Она любит брата, а не меня. Только его она готова принимать в любое время суток. Но и позвонить заранее не вариант: тогда она точно скажет чтобы я не приезжала.
Может Катя в чем-то и права? Я сейчас себя чувствую игрушкой в руках Данилы. С помощью которой он развлекается, дергая за ниточки. Но зачем? Что ему это дает? Самоутверждение?
Мы доезжаем с Алисой до соседнего города, потом еще раз пересаживаемся, на этот раз на маршрутку. А потом, добравшись до районного центра, еще час проводим на остановке, ожидая очередной автобус. Алиса уже уставшая, да и я с этими чемоданами хочу выть.
– Мам, тут совсем не так все, – замечает дочка, кивая на пустое поле, заканчивающееся лесом. Позади одноэтажные дома – частная постройка. Я хорошо знаю это место, сколько раз приезжала сюда на учебу.
– Да, а когда мы окажемся в деревне, ты удивишься еще больше, – провожу рукой по волосам дочки. Какая она красивая. Что ее ждет в деревне, такую городскую? Хотя… Можно и не ждать особых событий, народу-то мало, не уверена что Алиса найдет себе друзей там. Еще когда я была маленькой, детей было очень мало. А потом школу и вовсе закрыли: деревня-то вымирает.
Наконец подъезжает, «фыркая», небольшой автобус, и мы залезаем внутрь. Я запоздало вспоминаю что Алиса не сможет посещать все свои кружки. Но ничего, потом мы все обязательно наверстаем.
Погода премерзкая. И хоть скоро весна, смотреть в окно на проплывающие мимо пейзажи совсем не хочется. Это черные поля, голые деревья и хмурое серое небо. Тоскливо и промозгло. Так будет еще не меньше месяца. И лишь после этого из-за туч выглянет синее небо, а поля зазеленеют. Это всегда происходит внезапно, в один миг. Вот еще десять минут назад, казалось бы, на деревьях набухали почки, а потом – раз! И уже листики. И все красиво.
Мои мысли прерывает пиликанье телефона. Сообщение от Данилы: «Как здоровье мамы?». Отвечаю практически тут же: «Понятия не имею, мы только подъезжаем к деревне». «Покажи фото из автобуса».
Звук затвора, и снимок унылого пейзажа отправляется мужу. Тут же появляется значок – «прочитано».
«Аутентично. Как приедешь, сфоткай себя и мать».
Как же ты задолбал. Причем наивный такой, себя и мать сфоткать. Да она в жизни не захочет со мной фотографироваться! Небось до сих пор радуется что смогла меня выставить из дома. И, как видно, получилось не навсегда. Представляю как я ее сейчас разочарую.
Наконец автобус подъезжает к нужной остановке, и мы с Алисой выгружаемся. Спасибо водителю, помог вытащить наши чемоданы. Правда пока спускались со ступенек, дочка все пальто испачкала. Но это ничего, я ототру.
– Мам, это и есть деревня, откуда ты родом?
– Да, – киваю, глядя на «рваную» грунтовую дорогу, всю в глубоких лужах. Народу нет, часть домов пустые и заброшенные. Грустно. Мое сердце сжимается от мысли, что я возвращаюсь обратно в это место. Мне оно не нравится, мне тут всегда было плохо. – Ладно, идем. Я тебе сейчас покажу лужу, из который мы с подружкой в детстве вычерпывали воду чтобы наловить лягушек.
– Лягушек? – на хорошеньком личике Алисы – отвращение, ужас и любопытство. – Зачем?
– Интересно же.
– А что вы потом с ними делали? – ребенок не особенно понимает что такое удовольствие от охоты на земноводных. Ей результат подавай. А результат как раз-таки – штука вторичная.
– Мы их отпускали. Не ели же, – смеюсь.
– А зачем тогда ловить?
– Это было что-то типа спорта.
Мы идем мимо покосившихся заборов, затем поворачиваем в узкий переулок между домами, и оттуда – на другую улицу. Она куда более оживленная. Не успев дойти до дома матери, уже встречаю знакомых. Дорогу перегорождает тетя Рита:
– Ника! Кого я вижу!
Останавливаюсь и ставлю чемоданы на землю. В принципе, можно и отдохнуть немного. А заодно и обстановку узнать.
– Здравствуйте!
– А ты приехала мать проведать?
– Хочу у нее немного пожить, – киваю, – Как она?
– Ну как… Выпивает, но она не сильно, а вот Валя… Он совсем опускается. Помочь парню надо. – Валя, он же Валентин – мой младший брат.
– Пьет запойно? – вздыхаю.
– Пьет! Да еще и на мать руку поднимает! Сама все увидишь! – тетя Рита умеет поднять настроение. Киваю, кисло улыбаясь, а она продолжает, – А это твоя приемная дочурка?
– Да, все так. Алиса.
– Привет, Алиса, – тетя Рита нагибается и кивает ребенку, широко улыбаясь. Она и правда любит детей. – Алиса, ты приходи ко мне в гости. У меня знаешь какое варенье вкусное? Я живу рядом. Видишь где синие ворота?
Алиса смотрит с ужасом и на ворота, и на соседку. А я, приобняв дочь, отвечаю:
– Спасибо, тетя Рита, мы обязательно зайдем.
– Ну, удачи, девочки.
И, взяв чемоданы, я приближаюсь к дому матери. Чувствую, скучно нам не будет.
Глава 6. Ника
Подхожу к дому, не скрывая ужаса. Бог мой, да как я жить-то тут буду? Алиса, чувствуя мое напряжение, держит меня за руку. Я бы и схватила ее ладошку, да только чемодан держу.
Войдя в калитку, аккуратно оглядываю участок. Сколько же меня здесь не было? Года три точно. Собаку мать так и не завела, есть кот, рыжий, страшный – жуть. И кажется без глаза. Из дальнего угла, с другой стороны дома, слышно кудахтанье кур. Значит мать хозяйство еще держит, хоть что-то.
Поставив чемоданы на крыльцо, подхожу ко входной двери с облупившимся дермантином и, постучав, приоткрываю. Раздается характерный скрип.
– Валя, ты? – голос матери. У меня пробегают мурашки от него. Все-таки странное дело – с одной стороны, я ее боюсь и не особенно люблю. Мать для меня всегда была источником опасности. А с другой – это что-то биологическое. Мне хочется чтобы она подошла ко мне обняла, приласкала. И я точно знаю, что если она это сделает, я буду вокруг нее бегать как щенок. Но я слишком хорошо знаю свою мать.
– Мама, это я, Ника, – подаю голос, неуверенно заходя в прихожую. Тут все как и было. Те же занавесочки на мутных окнах, половичок, деревянный пол, полусухой цветок в горшке, на подоконнике. Мать никогда не была хорошей хозяйкой, да и с возрастом ею не стала.
– Тут странно пахнет, – замечает Алиса, совсем шепотом. И правда. Привычный для меня запах дома отдает удушливостью, которой до этого не было. Не пойму с чем это связано. Мама стала еще меньше убирать? Или запах из-за того что жильцы злоупотребляют алкоголем? Эти мысли проносятся в моей голове за пару секунд, пока раздаются тяжелые шаги из дальней комнаты.
Мама.
Она появляется на пороге прихожей, в видавшем виды халате, неопрятная, с очками на носу, растрепанная. Увидев меня, замирает, переводит взгляд то на меня, то на Алису, поражаясь что мы явились к ней, да еще и без предупреждения. Проще поверить что мы галлюцинация.
– Ника, ты что ли? – подходит ближе, после чего неожиданно для меня неуклюже целует в щеку, обдавая запахом пота. Я целую ее в ответ. Надо же, она как будто и рада мне. Даже странно.
– Привет, мама, – улыбаюсь, – Я с Алисой, это моя дочь.
А вот присутствие ребенка мать злит. Кивая на на девочку, она произносит:
– Ты значит ее все-таки нагуляла, да?
– Мама! – мне не хочется при ребенке обсуждать подобное, но мать не успокаивается:
– Говорила я тебе, чтобы блюла себя. А ты что приехала-то? Сколько лет мать не вспоминала, и тут явилась, не запылилась! Небось выгнал-то тебя муженек?
– Выгнал, – киваю, а она усмехается:
– И с твоей нагулянной девахой выгнал. А я тебе говорила что не ровня он тебе! Что ты долго с ним не проживешь. – замолкает, видимо что-то вспоминая, затем выдает: – И правильно он сделал. Нечего своим свиным рылом в приличные семьи лезть!
Мама умеет поправить самооценку, ничего не скажешь. Впрочем, так всегда было.
– Мам, можно мы зайдем? Устали очень.
– А ты надолго ко мне, звезда? Зайти она хочет.
– Надолго, нам пока что жить негде…
Мать продолжает стоять, преграждая собой проход. Думает, пускать нас или не стоит.
– У меня нет денег содержать два рта!
– У нас есть деньги на продукты, – тут же сообщаю, – А еще мы будем помогать по хозяйству.
– Ладно, иди в свою комнату, там эту, как ее… Поселишь. Сразу давай три тысячи, чтобы я хоть смогла что купить, кормить вас… Ртов-то теперь…
– Я могу перевести на карту.
– Карту?! Какую карту?! Ты мне давай так деньги, чтобы я их видела! А все эти карты, это все ерунда! Деньги должны в доме храниться!
– Я тогда переоденусь и сниму в банкомате, – разуваюсь, беру чемоданы и заношу их в комнату, – либо могу перечислить Вале, он снимет.
– Не надо ему ничего перечислять! Пропьет!
Класс! Значит тетя Рита права. Вот только брату всего двадцать четыре, он на пару лет меня младше. Рано ему еще спиваться.
– Хорошо, тогда я чуть отдохну и пойду сниму в банкомате. Он же на почте?
– На почте.
А до почты полтора километра. Мы заходим с Алисой в комнату, и я тут же закрываю дверь. Надо переодеться, да и в принципе выпустить дух. А еще повесить вещи в шкаф. Тут никто не жил, судя по всему: ровный слой пыли, но в целом чисто.
– Мама, а как мне называть твою маму?
Да, бабушкой лучше не стоит.
– Тетя Олеся, – отвечаю, открывая чемодан с Алискиными вещами, – если скажет что надо как-то иначе, называй как она скажет.
Дочка кивает, а я перебираю ее кофты и футболки. Да, для деревни они мягко говоря не подходят, все достаточно дорогие, и в них навоз месить будет жалко. С другой стороны, если не носить их, то Алиса в любом случае из них вырастит. Наконец нахожу полудомашнюю кофту и спортивные брючки.
– Мама, а где туалет?
Вот сейчас ребенок точно удивится. Все наши приключения ничто по сравнению с туалетом.
– Переоденься, я тебе сейчас покажу.
У матери туалет всегда был на улице. И что двадцать лет назад, и что сейчас. Скважины нет тоже – есть колодец, так что воду приходится таскать. И только наличие газа позволяет понимать что мы не совсем на краю цивилизации. А еще тут ловит интернет, что просто здорово.
Мы выходим с Алисой во двор. Я показываю отдельно стоящий туалет, баню, где все моются пару раз в неделю и навес с умывальником. Еще один умывальник в доме. Дочь в шоке оглядывает все «великолепие», после чего твердо идет к туалету, открывает…
– Мама, тут унитаза нет! – раздается тонкий голосок.
– Малыш, придется на корточках… Справишься?
– Постараюсь.
Закрывает дверь, а я стою возле туалета, думая о том, что надо срочно будет придумать какой-нибудь «стульчик». Днем еще ладно, в дыру-то не провалишься, а ночью? Кстати привет Вале, человек на третьем десятке, а так ничего и не облагородил в доме, хотя и живет тут безвылазно. Интересно где он? Неужели на работе?