Читать онлайн Поцелуйный обряд бесплатно

*

–Исполним вечернюю молитву нашу Господеви,– провозгласил священник из алтаря.

– Господи, помилуй,– ответил хор.

 Настя стояла в притворе храма, прислонившись плечом к белой холодной стене. Под высоким, залитым светом сводом, она была лишь небольшим тёмным пятнышком. В воздухе витал пряный запах ладана и тающего воска. Поля икон сверкали позолотой, когда жёлтые огоньки свечей и лампад, отражаясь от гладких рамок, создавали приятные блики. Большое паникадило освещало всё пространство храма, за исключением отдалённой части купола, куда из маленьких окошек просочилась тень. Со стороны правого клироса доносились различные голоса: некоторые из них были высокими и скрипучими, другие низкими и вибрирующими, похожими на голос трубы или контрабаса. Все они, соединяясь в один поток, разливались в воздухе хрустальным оркестровым пением, многократно отражаясь от выбеленных шероховатых стен, так что создавалось впечатление будто звук исходит от неба. Девушка стояла одна, в стороне от других прихожан. Ей казалось, что взгляды окружающих направлены на неё, и что они видят её насквозь. Потухшие карие глаза опустились на выложенный плиткой пол, чтобы сосредоточиться на словах молитвы, но мысли девушки были где-то далеко. Она чувствовала себя так, будто вместо сердца в её груди бьётся тяжёлый камень с огромной болючей трещиной и тянет её вниз к земле. «Мне так неуютно здесь. Может уйти?..»

 Воспитание в религиозной семье и внутренняя привычка противились подобной мысли, и она осталась на месте. Со временем храм наполнялся всё больше и больше, Настя чувствовала себя окружённой со всех сторон. В определённый момент ею овладела тревога: дышать стало тяжело, её неожиданно бросило в жар. «Всё… Я не могу… Я хочу уйти…» Она наклонила голову и зажмурила глаза, чтобы даже случайно не столкнутся взглядом с какой-нибудь иконой, вдруг свет погас. Люди вокруг поспешили потушить свечи, оставив только разноцветные огоньки лампад. На середину храма вышел чтец с небольшой книгой и свечой. Его голос был на порядок тише хора и куда менее мелодичным: он чётко проговаривал слова псалмов в определённом темпе, создавая необходимый настрой. Настя осторожно подняла глаза и осмотрелась: все вокруг ровно стояли на своих местах, опустив головы вниз. Посторонние звуки исчезли, осталась только тишина и равномерный голос чтеца, резонирующий в стенах храма. Постепенно в темноте начали проявляться лики святых на иконостасе и отдельных иконах, стены храма улавливали малейшие фотоны света с улицы, очерчивая внешние очертания предметов. Взгляд девушки привлекла икона, находящаяся справа от царских врат. На ней изображён Спаситель с поднятой для благословения рукой и раскрытой книгой. Тревога ушла куда-то прочь, девушка успокоилась. Казалось, слова молитвы из воздуха, проникая в уши, попадали прямо в сердце, согревая его и делая мягче. Настя выдохнула с облегчением, стараясь раствориться в моменте и насладиться драгоценными минутами мира. «Это ненадолго, наверно.» Она обратила взгляд к подсвеченному в темноте лику, словно к маяку, боясь потерять время и заговорила про себя:

– «Господи, что со мной? Мне так одиноко и тошно, я никого не хочу видеть, ни с кем не хочу разговаривать, меня не понимают. У меня нет сил что-то делать, да и делать мне нечего. Я лишняя, где бы мне не пришлось находиться»,– она старалась продумать каждое слово, но в итоге говорила не о том, что нужно. Она не знала, какие слова подобрать для своего объяснения, в чём корень её печали. К горлу начал подступать ком, ей казалось, что, как бы она не давила на жалость, её никто не услышит. Глаза начали слезиться, все мысли куда-то исчезли.

– Несть исцеления в плоти моей от лица гнева Твоего, несть мира в костех моих от лица грех моих,– донесся голос чтеца.

Настя наклонила голову вниз и зажмурила глаза: две большие слезы каплями упали на холодный плиточный пол. Эта фраза задела какой-то самый глубокий уголочек её души так, что сжалось сердце. «Почему на мне грех от того, что я страдаю?» Эта фраза вырвалась из тех же глубин окаменевшего сердца. Горячие слёзы периодически сбегали по её щекам, пока она старалась не терять связь с молитвой чтеца.

– Услыши мя в правде Твоей и не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый.

«А кто же тогда оправдается?» Она сразу вспомнила своего отца. Он всегда был настоящим примером христианского благочестия и повторял ей одну и ту же фразу: «Помни, что Бог не такой как мы». «Он лучше нас», – додумала её маленькая Настя. Сейчас ей очень хотелось снова в это поверить. Она подняла мокрые глаза на знакомый лик.

– «Господи, я верю, что ты любишь меня, пожалуйста, помоги мне…» – девушка хотела продолжить, но резко включившийся свет ослепил её.

Белые лучики снова распространились по всему храму, прогоняя тень.

– Миром Господу помолимся,– раздался громкий пробуждающий голос из алтаря.

– Господи, помилуй,– ответил хор.

На улице было уже темно, горели фонари, и шёл небольшой неприятный дождик. Настя сняла с себя шёлковый нежно-голубой платок, аккуратно сложила его и убрала в маленькую сумочку, боясь намочить. Этот платок принадлежал раньше её маме, которая, после долгих уговоров, подарила его ей. Длинные волосы цвета горького шоколада, получив свободу от платка, упали на покатые плечики девушки и закрыли её спину. Путь предстоял долгий, идти до дома ещё пол часа. Настя очень полюбила Петербург за этот месяц. Она уже успела привыкнуть к его широким проспектам, красивым домам, в которых когда-то жили люди, прославившиеся в науках, истории или искусстве, изобилию памятников и музеев. Улицы города освещались не только фонарями, но и красочными неоновыми вывесками, фарами многочисленных машин и небесными светилами, когда небо было чистым. Сейчас же сквозь тучи не было видно даже лунного света, не говоря уже о звёздах. Небо было так близко и высоко одновременно. Его мраком поглощался свет, исходящий с улиц, переплетённых друг с другом. Дома стояли очень близко, иногда они создавали сплошную стену. Общая картина ночного города напоминала светящийся лабиринт, лежащий под непроглядной пеленой чёрных туч. Капли нарастающего дождя блестели в тёплом свете фонарей. Настя ускорила шаг, так как не взяла с собой зонт и уже вымокла. Любимое драповое пальто было сырое, волосы перестали пушиться, стали гладкими и тёмными, её смуглое личико блестело от воды. Людей на улице было много, и Настя старалась идти ближе к дороге и не смотреть на прохожих. Вскоре она разглядела вдали высокий купол Спаса-на-Крови.

Ключ осторожно повернулся в замочной скважине, и дверь открылась. Свет горел только в прихожей, остальные комнаты были в тени. Девушка сняла обувь и заглянула в комнату справа от неё: отец уже спит. Повесив своё мокрое пальто сушиться, она направилась в комнату, располагавшуюся напротив входной двери. Около окна стоял небольшой стеклянный столик, на котором появился пышный букет одуванчиков. Настя потянулась к нему и вдохнула цветочный аромат. Она невольно улыбнулась и присела за столик, разглядывая маленькие солнышки, но уже через минуту её глаза опять увлажнились. Только очень близкие люди знали, как сильно она любит эти цветы. Отец по весне часто приносил такие букеты, с ещё жёлтыми цветами, когда они жили в Воронеже. Мама не разделяла её любовь к «сорнякам» и ругалась, когда белый пух разлетался по всему дому. Папа тоже ругался, но вскоре приносил новый букет. Настя переоделась в сухую одежду и наконец-то согрелась. Не смотря на усталость, Настя совсем не хотела спать. Её излюбленное место было на подоконнике в гостиной, откуда открывался красивый вид на город и храм Спаса-на-Крови. Ночами здесь можно думать о чём-то своём в одиночестве, а иногда лить слёзы. Не изменяя привычкам, девушка открыла окно и села в комнате, освещённой лишь настенной лампой, прижав колени к груди. Её глаза бесцельно смотрели на улицу. Дождь продолжал лить с новой силой, создавая приятный шум и прохладу.

Её размышления снова вернулись к отцу. Настя считала его человеком с широкой душой и добрым сердцем, он был для неё примером, который она не могла достичь. Владимир Пугачёв всегда очень внимателен к людям и может заметить даже маленькую печаль в глазах собеседника и, конечно же, замечал её в глазах и поведении собственной дочери. До сего времени его попытки поговорить с ней не увенчались успехом. Ей было стыдно. Она боялась разочаровать его. С мамой отношения были еще хуже: из-за недопонимания часто возникали споры на ровном месте, которые отдаляли их друг от друга всё больше и больше. Мама осталась в Воронеже с младшей сестрой-первоклашкой до конца учебного года. Сначала Настя была рада освободиться от её контроля, но со временем по-настоящему заскучала. Она надеялась, что смена обстановки поможет ей прийти в себя, поэтому, долго не думая, перевелась на заочное обучение и до сих пор не могла понять, хочет ли она вообще продолжать учиться.

В забытьи на подоконнике она провела много времени. Уже выключился свет на улице, и скоро начинает светать, но из-за туч было по-прежнему темно. Дождь то ослабевал, то вовсе прекращался, то начинался снова. Она уже замёрзла у открытого окна, но никак не могла заставить себя уйти. Воздух был влажный и свежий, мелкие капельки то и дело падали на неё. Только её рука потянулась, чтобы закрыть окно, как с улицы послышался чей-то голос.

– Миледи.

Девушка вздрогнула и выглянула на улицу. Под её окном стоял высокий молодой человек, было слишком темно, чтобы разглядеть черты его лица. Было видно, что он давно гуляет под дождём: он стоял без зонта с взъерошенной копной волос на голове и в мокрой одежде. Он смотрел на неё и улыбался.

– Вы слишком прекрасны, чтобы грустить у окна в полном одиночестве, думаю, улыбка вам идёт куда больше, – продолжил незнакомец приятным и мягким голосом, похожим на кошачье мурлыкание.

Уголки губ девушки невольно поползли вверх, но она поспешила отвернуться, чтобы он этого не заметил.

– Что вы, милостивый государь, вам не стоило выходить из своих покоев в столь поздний час для такой неожиданной встречи. Ваш комплимент мне весьма приятен, но позвольте уточнить, какова цель вашего визита? – сказала она максимально уверенным тоном с ноткой сарказма.

 Парень улыбнулся ещё шире, почти засмеялся, и немного наклонил голову.

– Не подскажешь сколько времени? – после небольшой паузы, всё тем же тоном спросил он, подняв глаза.

Она помедлила и пошла за телефоном, лежащим на обеденном столе. Было 3:45. У неё возникла мысль предложить ему зонт. «Он уже промок»,– сказал кто-то в ее голове, и с этим она не могла спорить.

– Без пятнадцати четыре,– ответила она подойдя к окну.

– Благодарю, миледи, прошу простить меня за беспокойство, – он слегка поклонился и пошёл дальше.

Настя ещё какое-то время стояла, глядя в открытое окно и пытаясь переварить происшедшее. Её не покидало странное ощущение, она не могла перестать думать об этом парне с очаровательной улыбкой. Дождь на улице усилился. «Надо было дать ему зонт»,– с сожалением подумала она и, наконец, закрыла окно и направилась в свою комнату.

*

Даже утром серые тучи не собирались покидать петербуржское небо. В гостиной было достаточно светло, несмотря на погоду: в ней было два больших окна, светлые стены и потолок. Слева от входа располагалась встроенная кухня, справа вдоль стены стояли два белых стеклянных шкафа с фарфоровой посудой, оставшейся от прежних хозяев, между шкафами висело большое зеркало. По середине комнаты стоял большой дубовый стол с резными ножками, окружённый подходящими по стилю стульями с обивкой. Над столом большая люстра похожая на подсвечник. Интерьер этой комнаты, как и всей квартиры в целом, был пропитан духом северной столицы и по своему пафосу отдалённо напоминал Эрмитаж или любой другой исторический музей. Нынешний хозяин квартиры не был поклонником всего изящного и богатого в отличии от представительниц прекрасной части своей семьи.

За столом, обхватив ладонями ещё тёплую чашку с душистым чаем, сидел высокий крепкий мужчина, лет сорока. Его загорелые руки казались неестественно большими по сравнению с хрупким фарфором. Напротив, прислонившись к спинке стула и положив ногу на ногу, сидела светловолосая девушка, перед которой стояла такая же чашка. Они уже около получаса разговаривали о переменчивой погоде, последних событиях, новостях, вкусном чае, пока общие темы для разговора не закончились. В воздухе повисла неловкая пауза. Девушка пододвинулась к столу и сделала маленький глоток из своей чашки, после чего нерешительно посмотрела на своего собеседника. Он заметил вопрос, застывший на её лице.

– Дядь Вов…– многозначительно спросила она.

– Да, тётя Ксюша,– усмехнувшись, ответил он.

–Мне нужен совет,– сквозь смешок осторожно сказала девушка.

– Я тебя слушаю,– он отставил чашку и положил на стол руки, изображающие своего рода шпиль.

Такая ситуация не была чем-то необычным, по той простой причине, что Ксюша общалась с отцом своей подруги не меньше, чем с ней самой. С самого детства и по сей день она была вхожа в их дом, где никогда не чувствовала себя лишней. Владимир Пугачёв был неоспоримым авторитетом не только среди её знакомых, но и всего Воронежа в целом. Она знала, что ему не страшно задавать глупые вопросы и просить совет: он всегда спокойно с улыбкой отвечал на всё. Но с каждым годом предметы обсуждения становились всё более серьёзными и более личными.

Глаза Владимира, похожие на черные бусины, в которых с трудом можно было отыскать зрачок, смотрели на Ксюшу из-под густых бровей. По началу этот взгляд казался строгим, даже пугающим из-за своей проницательности, но в последствии располагал к себе. Мужчина носил бороду и длинные с проседью волосы, забранные в низкий хвост. Он был крупным предпринимателем, но внешность делала его похожим на священника, поэтому иногда между собой близкие люди называли его «отец Владимир».

Девушка сделала небольшую паузу, собралась с мыслями и продолжила.

– Вот представим себе ситуацию,– она хотела завуалированно объяснить своё положение, хотя прекрасно понимала, что «дядя Вова» уже с лёгкостью догадался о чём пойдёт речь,– есть девушка, у неё есть парень, у которого есть определённые проблемы.

Мужчина утвердительно кивнул.

– Вот, и эта девушка хотела ему помочь, ну поддержать, так сказать. Она пыталась его отвлечь, вытащить из дома, но саму проблему решить она не могла,– к этому моменту Ксюша начала говорить серьёзней,– ей кажется, что она делает только хуже, потому что её парень стал раздражительным, он всё больше закрывается от неё и от других и вообще, – девушка говорила медленно, глядя в свою чашку,– Она очень хочет его вытащить из жесточайшей депрессии, но по факту у неё получается только усугублять его положение. Что ей делать? Как вы считаете?

В этом году Ксюша заканчивала в СПбГУ первый курс физфака, а её парень – юрфака, но проблема была в том, что он не хотел быть юристом, он мечтал быть полицейским, но травма головы и провал испытаний на телеграфе нарушили его планы.

Владимир ненадолго отвёл взгляд, после чего тепло посмотрел на девушку, слегка приподняв брови. Он прекрасно понимал о чём она говорит, так как сам находился в похожей ситуации.

– Я считаю, что она всё делает правильно, – начал он. Девушка с надеждой подняла глаза,– всё, что ты делаешь ради любви, когда-нибудь принесёт свои плоды. Немного терпения, и ты увидишь, как Бог распорядится твоими добрыми делами.

Ей не особо верилось в то, что всё со временем решится само собой, но она выдохнула с облегчением, поскольку нашла одобрение и поддержку.

– Расскажи-ка лучше про своего Ваню, какой у него характер, чем он увлекается? Может у него есть предрасположенность к чему-то?

– Да какая предрасположенность! – её серые глаза сверкнули, брови нахмурились,– ничего он не умеет, умом не блещет, раньше хоть спортом занимался, чтобы поступить, а сейчас…

–Он кажется в художку ходил…– послышался тихий голос из коридора.

Настя стояла в дверях, прислонившись к косяку, она была ещё слишком сонной, чтобы полноценно вступать в диалог. Её лицо было слегка опухшее, растрёпанные волосы наскоро забраны заколкой. Горло немного першило, наверно из-за ночных посиделок у окна. Её отец и подруга резко ожили.

– Это кто у нас проснулся,– с иронией сказала Ксюша,– даже двенадцати ещё нет, на рекорд идём.

–Ой, всё! – отмахнулась Настя.

– Чай, кофе? – спросил мужчина, намереваясь встать.

–Я сама,– тихо ответила девушка и придержала его за плечо.

Настя повернулась к кухне и потянулась за чашкой. После небольшой паузы Ксюша продолжила прерванную беседу.

– Да, он закончил художку, его родители заставили, сам он ненавидел туда ходить. Хотя помню, что в школе ему нравилось черчение, изо не очень…

– Угу, он мне однажды рисовал какую-то деталь за шоколадку, – снова подала голос Настя.

– Так, ты меня не перебивай,– серьёзно сказала Ксюша, хотя на самом деле эти перипетии были элементом шутки. Владимира всегда умиляли такие беседы,– что там дальше-то… а вот! Он довольно внимателен к деталям, ну там причинно-следственные связи, всё такое… воображение у него хорошее…

– Пространственное мышление,– в полголоса сказала Настя, как пояснение для своего отца, попутно присаживаясь на свободный стул между ними.

Ксюша строго посмотрела на подругу. Когда она пыталась быть серьёзной, её личико становилось забавным: аккуратные круглые глаза открывались широко и казались ещё круглее, брови хмурились, тонкие губы поджимались так, что практически пропадали. Ещё она любила немного наклонять голову и делать взгляд злым, что совсем не подходило её хрупкой внешности. Девушка демонстративно закатила глаза и тяжело вздохнула.

–Пространственное мышление,– с обреченным видом согласилась она.

После этого ни Настя, ни её отец не смогли сдержать смех. Ксюша резко сбросила свою серьёзную маску и смущённо посмотрела на них.

– Ну всё, пошутили и хватит…– она покраснела.

– Нас просто восхищают твои актёрские способности,– сказал Владимир,– скажи, а он усидчивый?

– Абсолютно нет,– не задумываясь, ответила девушка.

–А что на счёт ответственности?

Ксюша задумалась. Года два назад она бы даже не думая, ответила «нет», но не сейчас. Она всегда знала Ваню как дебошира, который сначала делает, а потом думает или не думает вовсе. Ему точно будет, что рассказать внукам, не считая алкогольных приключений. Но в 11 классе многое изменилось, как минимум отношение к учёбе. Он начал усердно учить историю и обществознание и сдавал профильную математику на всякий случай. И сдал очень хорошо, на удивление учителей, родителей и одноклассников. Однажды он сказал Ксюше, что бросил бы всё, если бы она не была рядом. Но не за долго до похода за справкой для поступления, он провожал её до дома, и в одном из переулков они наткнулись на неприятного вида компанию, от которой в итоге пришлось отбиваться. Во время потасовки его хорошо приложили головой об стену, что повлияло в дальнейшем на его планы. Возможно, он винил её в этом, где-то глубоко в душе. Возможно, она тоже винила себя.

– Ну временами, по необходимости,– наконец ответила она.

– Хорошо, а как он относится к тому, чтобы заработать?

– Я думаю, как любой студент, он будет рад, – этот вопрос ей показался неожиданным.

– Не знаешь во сколько он будет дома?

– Он сейчас на больничном.

– Ну тогда мне точно стоит его навестить, – мужчина загадочно улыбнулся.

–Спасибо,– только и сказала Ксюша.

Настя в какой-то момент задумалась глядя в окно, за которым виднелся собор Спаса-на-Крови. Её отец обратил на это внимание, когда разговор с Ксюшей закончился.

– Какие у вас планы на сегодня? – спросил он.

Настя не сразу поняла, что это обращение и к ней в том числе, пока отец не посмотрел на неё.

– Никаких,– сказала она.

– О, раз ты сегодня не занята, предлагаю сходить погулять по городу,– сразу включилась Ксюша.

– Да как-то честно говоря настроения нет…

–Сходи, развейся, не думаю, что сидеть в четырёх стенах лучше, Петербург красивый в любую погоду,– убеждал её отец.

После недолгих уговоров девушка всё-таки согласилась, не желая быть объектом внимания. Позавтракав, она направилась в свою спальню, чтобы привести себя в порядок. Эта комната была одной из немногих, где общий колорит петербуржской квартиры был нарушен. Она была небольшой, такой же светлой и с большим окном. В ней был небольшой, но мягкий и удобный диван нежно-розового цвета, который трансформировался в кровать, по середине комнаты стоял пуфик в том же стиле. Рядом с диваном располагался белый комод с позолоченными ручками, возле него большое зеркало в такой же раме. У противоположной стены стоял белый шкаф с одеждой. На стеклянном столике у окна цветки одуванчиков, не смотря на хорошую освещённость, начинали закрываться. На полу лежал большой кремовый мягкий ковёр. Комната была чистой, в том смысле, что в ней не было открытых полок, где лежали бы вещи, всё было спрятано от глаз по разным ящичкам и даже случайные вещи в этой комнате не оставались на виду. Декоративные вазочки с сухоцветами, свечки, маленькие фигурки раньше стояли на комоде, но потом перекочевали на пол рядом с зеркалом. Но даже там хозяйка комнаты постоянно меняла комбинации этого декора и не могла найти окончательный вариант. Полное отсутствие мелких вещей делало комнату пустой и совсем необжитой, что тоже не нравилось Насте.

Ксюша долго ждала, пока подруга соберётся, уложит свои длинные волосы легкими локонами, и в итоге решила дождаться её на улице.

Перед самым уходом Настя заглянула в комнату отца, поскольку не знала, когда он вернётся с очередных встреч с партнёрами, которых сегодня было три, хотя сама не планировала гулять долго. Она осторожно постучалась в приоткрытую дверь и зашла внутрь. Эту комнату она считала самой уютной во всей квартире, хотя в ней почти ничего не было: тёмно-коричневая двуспальная кровать, такая же прикроватная тумбочка, на которой расположились иконы и две красные, уже потрёпанные книжки, одна из которых была молитвословом, а другая – Евангелием, шкаф и письменный стол. Здесь были серые стены, как и в прихожей, и паркетный пол. Владимир в деловом костюме сидел на кровати, складывая необходимые бумаги в кожаный портфель.

– Ну, собралась ли,– сказал он, увидев её.

Мужчина подошёл и приобнял дочь. Он уже много раз пытался поговорить с ней, помочь справиться с унынием, но девушка не хотела открываться. Он старался быть терпеливым и заботливым, чтобы дочь знала, что её любят, и его двери всегда открыты для нее.

– Спасибо за одуванчики, мне очень приятно.

– Было бы за что. Ну всё беги, а то Ксюша тебя уже заждалась, наверно. Не знаю, когда вернусь, но если что звони,– он улыбнулся и поцеловал её в щёку. Она ответила тем же.

Выйдя на улицу, девушка почувствовала пустоту внутри себя. Неприятное ощущение, как если бы вместо грудной клетки у нее был холодный и сырой ящик.

– Наконец-то, я уж думала состарюсь,– сказала Ксюша, закутываясь в чёрно-белый пиджак и поправляя ворот тёплой водолазки.

Настя не обратила на это внимание, лишь посмотрела в сторону своего окна, туда, где сегодня ночью стоял тот парень, он так и не выходил у неё из головы.

Серые тучи укрывали город от прямых солнечных лучей, словно отгораживая его от остального мира. После ночного ливня дороги блестели от воды, дул сильный ветер, воздух был влажный и прохладный. Такая погода свойственна Петербургу, многих она отталкивает, но не становится от этого неприятной. Она дополняет этот город, делает его загадочным и доступным не для всех: яркие краски тускнеют, блеск позолоты исчезает совсем, а изящные орнаменты и украшения мимикрируют под трещины, пятна, коррозию. Лишь люди с встроенным в глаза рефрактометром способны обнаружить подлинную красоту города. Фасадный Петербург завораживает, его хочется рассмотреть, понять, прочувствовать. Каждое здание имеет свою особенность, но при этом сочетается со всеми остальными. Даже время и новые технологии не способны разрушить пафос имперской России, его здесь берегут с особым трепетом. Эти улицы живут вне времени, они существуют одновременно в четырёх веках. Насте нравилось это ощущение, она считала этот город своей родственной душой. Девушка хотела забыться на какой-то момент, ведь если нет времени, значит нет и суеты. Но подруга тянула её вперёд, чтобы показать, как можно больше. Ксюша старалась рассказать всё что знает об этом городе и его интересных местах, хотя прекрасно понимала, что её знания скудные.

Они шли вдоль Невского проспекта в сторону набережной, после чего повернули на маленькую уютную улочку и через Триумфальную арку вышли на Дворцовую площадь. Настя представляла её иначе, вживую все архитектурные памятники казались более масштабными, детальными. Она застыла, как только увидела здание Зимнего дворца. Её карамельные глаза не могли оторваться от его приятного бирюзового цвета, белоснежных колон, арок, узорчатых украшений, скульптур. Ксюша как всегда поспешила вперёд, но Настя придержала её за локоть. Они медленно пошли вперёд, рассматривая Александровскую колону и венчающего её херувима. Левой рукой он держит крест, попирающий змея. Когда девушки подошли ближе, взгляд ангела с высокого серого неба, казалось, смотрел прямо на них. Этот взгляд породил в сердце Насти приятное щемящее чувство, будто побуждая к чему-то.

– Александру Первому благодарная Россия,– прочитала Ксюша надпись на подножии колоны,– как же тут много людей…

Площадь и правда была переполнена туристами, экскурсионными группами и обычными прохожими. Настя старалась не обращать на них внимание.

Следующим местом экскурсии стала Дворцовая набережная. Нева тихо протестовала и билась о гранитный берег, создавая приятный шум. Серебряная вода отливала металлическим блеском. Подруги остановились у Дворцового моста. Настя заворожённо смотрела на волнующуюся воду, потом перевела взгляд на Ксюшу. Круглые серые глаза подруги отразили гладь Невы и вобрали в себя её цвет. Светлые локоны слегка колыхались от ветра, а кожа в такую погоду покрылась румянцем. Ксюша не могла долго стоять спокойно и переминалась с ноги на ногу, при этом её кожаные брюки издавали какой-то шелестящий звук. Глядя на неё, Настя невольно вспоминала маму, у которой такие же светлые волосы и глаза.

– Ты чего? – Ксюша наконец заметила её пристальный взгляд.

Настя испытала в тот момент странное чувство. Она была легко одета для такой погоды: чёрная шёлковая майка, белая короткая юбка с корсетом на шнуровке, даже тёплый кардиган мало спасал её от холода. Но несмотря на это, она неожиданно согрелась, глядя на Ксюшу. Настя обняла её, подруга удивилась, но ответила тем же.

– Ксю, ты такая красивая.

Ксюшины брови удивлённо подскочили. Так к ней обращался только Ваня.

– Мать, ты не заболела? – спросила она, трогая ладошкой лоб подруги.

Настя ослабила хватку, а потом и вовсе отпустила руки. Они медленно направились дальше вдоль набережной.