Александрийский квартет

Сюжетная линия очень интересная , все чётко и понятно. И даже за другую книгу совсем не хочется браться ❤. Интересный сюжет. но, а почему бы и нет.

You know I never tell a story the same way twice. Does that mean that I am lying?Ровно два месяца назад я закончила читать этот замечательный роман. Я конечно знала, что написать сразу что-то адекватное на такую эксклюзивную и уникальную громаду повествования не получится, но надеялась, что со временем впечатления как-то улягутся и из массы восхищения и восторга выкристаллизуется несколько адекватных формулировок. Увы, пока я все еще там - мое восхищение романом и автором пока еще очень плохо формулируется.Этот роман великолепен на огромном количестве уровней, этот роман уникален. Это четыре книги, четыре романа, четыре романа, но одна история, четыре романа, но один город - Александрия.There are only as many realities as you care to imagine...Первые три романа тетралогии - это три пересказа одной и той же истории. После великолепной "Жюстин", так насыщенной смыслами, такой интенсивной и вполне логически завершенной, такой совершенной в своем модернистском великолепии, вдруг "Бальтазар", и сложнейшая любовная история уже пересказывается другим персонажем, уже совсем другие смыслы, другие выводы, другие акценты. И вот читатель несколько примиряется со смещением смыслов и опять привыкает к так полюбившимся по "Жюстин", но теперь по-другому, совсем по-другому существующим героям, и тут... И тут случился "Маунтолив", а это уже гениально.Art occurs at the point where a form is sincerely honoured by an awakened spirit.Жизнь сложна и прекрасна, и рассказать ее можно по-разному, и расскажи свою жизнь, перескажи ее, расскажи снова, потому что так рождается литература, и в данном случае литература эта прекрасна.Life is more complicated than we think, yet far simpler than anyone dares to imagine.А, кстати, правду найти трудно, поэтому не бойся рассказывать так, как ты можешь, умеешь, видишь и понимаешь. Truth is what most contradicts itself in time.
Но потом ты рассказал еще раз, и еще. Потому что теперь ты писатель. И об этом уже в "Клее". My objects in the novels? To interrogate human values through an honest representation of the human passions. A desirable end, perhaps a hopeless objective.И как же хорошо о любимом писателе:
Dear D.H.L. so wrong, so right, so great, may his ghost breathe on us all!
Даниил, огромное спасибо за напоминание о том, что эти романы надо срочно читать, а не держать в списках.

«Современный роман! Куча дерьма, и навалили её негодяи в тех самых местах, где грешили»Жили-были три брата. У младшего Джерри всё в порядке: каждую тварь миловал — авось пригодится, с любым — будь ты волосатая лягушка, кистеухая свинья, пипа суринамская или гигантский муравьед — мог найти общий язык, с серым волком — и подавно, но! - никакого конокрадства, в выдергивании перьев из жар-птиц не замечен, ничьих шкур не жёг, рыбок золотых проблемами ЖКХ не донимал, сомнительных операций по извлечению уток из зайцев не проводил — любим мы его не за это, то есть за это мы его и любим. Средний Лесли был и так и сяк — на него и страницы отдельной в википедии не заведено, он тут для долго ли коротко. А старшему Ларри не повезло: нашел он однажды в греческом общественном сортире — в Греции есть всё — волшебный артефакт, макгаффин (ух, как же давно я хотела вставить это слово хоть куда-нибудь — не знала куда… всё, теперь не чешется), книжку Генри Миллера про тропик что ли рака, внимательно прочитал — даже использованные страницы, немедленно выпил, понял как дальше жить и написал бессмертную оперу хованщина - «Александрийский-какая-уж-тут-любовь-квартет» то есть — книгу, принесшую ему такую мировую известность, что о существовании братца Ларри более-менее досужий и любознательный читатель предпочитает узнавать из книжки братца Джерри, в разделе «другие животные». Тонкую иронию — про Джерри мы тоже вряд ли бы услышали, кабы коварный змий Ларри не намекнул ему, что от заморских зверюшек британцы сами не свои и непременно дадут много денег тому смельчаку, кто про них юмористически напишет — мы учитывать не будем, не царское это дело — в иронию уметь. Но семейка, да, сказочная.Младшие братья меня всегда слегка раздражали, включая собственных, что уж говорить о тех культурных героях, что побеждают зло бобром по-щучьему велению, получают почётную степень доктора гуманитарной литературы и полцарства за суматранского носорога — Дж. Даррелла толком почитать у меня никогда не получалось. Зато самые досужие и любознательные могут обнаружить, что Лоренс Даррелл давно и надёжно прописан в моём профиле в графе «любимые авторы» - я бы долго могла упражняться в эксгибиционистской эквилибристике, пытаясь во что бы то ни стало избежать закавыченной формулировки: мол, терпеть её не могу с позднего пубертата ещё, в силу приобретенной тогда хронической непереносимости каких-либо недосягаемо-заоблачных авторитетов вне критики, трепетного выписывания цитат в тетрадочку плюс отсутствие склонности проецировать на себя литературных героев и упорное непонимание, что за объект любви такой, который нельзя съесть, выпить, вые.. потискать, обидеться на него, уйдя в тайгу без шапки, или же, наоборот, отправить думать о своем поведении без сладкого? (вот Родина, разве что, с большой буквы) — но, ладно, не буду. Любимый так любимый. Ненаглядный. Хотя со старшими братьями всё гораздо сложнее, небезусловнее — как типичный так и сяк, я им всегда завидовала. И если у своего я исхитрилась-таки выкупить первородство за три сникерса, 1,75 пепси и обещание кормить до 45 лет, а потом сдать в приличный дом престарелых с широкополосным доступом в интернет и лицензионной коробкой Battlefield каждому клиенту (Пабло, держись! Не так уж долго осталось...), то с Лоренсом Дарреллом ничего похожего поделать не могу — и одна из причин почему я пишу рецензию на Даррелла, а не четырёхтомную заявку на Нобелевку: я не умею писать как Даррелл. Вообще.А теперь давайте так: рецензию на Даррелла я тоже писать не буду. По правде говоря, одна попытка уже была - три с чем-то года назад именно с этой целью зарегистрировалась на лайвлибе, в очередной раз перечитав-повертев так и сяк этот неправильный многоугольник, тетралогию-архимедово тело. Засучив рукава, заложив за ухо сигарету, вторую прилепив к нижней губе — как ещё? - принялась было рассказывать про пыльную, душную, обложенную хамсином, засиженную мухами, пропахшую морем, мочой и сезамом, подмышками, апатичным сексом, дешёвыми духами и тяжёлым полуденным сном Александрию, удивительное место, которое никому не дом родной, включая автора, город, покинуть который гораздо сложнее чем, скажем, Омск, потому что ехать попросту больше некуда. Развоплощённый Город на границе тьмы, в котором мечутся, вязнут, маются и совокупляются между собой в ритуально-произвольном беспорядке немногочисленные персонажи (по справедливости — их всё же несколько больше четырёх, заявленных как мартышка, осел, козел и косолапый мишка исполнители): путаясь в длиннющих периодах невиданной красы, изрекая то и дело парадоксальные афоризмы, передавая их эстафетой ближнему своему, чтобы тот отточил их до блестящей бессмысленности и полной непригодности в отрыве от контекста, постоянно путаясь в показаниях, кривозеркаля, комментируя - а потом комментируя комментарии - уточняя, дополняя, отменяя, переписывая друг друга. Человек человеку персонаж. Воплотиться - быть многомерным, спорным, живым — в одиночку, без свидетелей невозможно: велик шанс так и остаться плоским шаржем, «претенциозной, нудной, истеричной еврейкой», например, так ни разу не побывав ни «воплощением Женщины, не желающей снисходить до удобных обществу условностей», ни «стрелой во тьме», ни «клиническим случаем для учебника по невропатологии» - и пусть кто-то третий осознает, что это одно и то же, и расскажет остальным, в письменной форме, конечно. Те перечитают, поцокают языком — да не так же! — и снова переиграют во всех смыслах, перепишут. Писать же нравится всем: и пришибленному Кавафисом и Рембо малохольному романтику Дарли, пытающемуся набросить на реальную жизнь со всем её гротескным арсеналом выкрутасов «сетку смыслов» - «личных, слишком личных», и осуждающему такой подход козлоглазому мудрецу Бальтазару, который между нежностью и иронией всегда выбирает медицину, фрейдизм и каббалу, и цинику Персуордену — со своими спонтанными максимами вроде «Долг каждого патриота ненавидеть свою страну конструктивно» он в большей степени Даррелл, чем сам Даррелл, — ведь это была его идея насчёт романа «с раздвижными панелями», романа-палимпсеста, зеркального лабиринта, универсальной рукописи-несгорайки, потерев которую в нужном месте, можно обнаружить под элегией трагедию, фарс или пустое место. Пишет даже Жюстин, общепризнанное божество — разврата? безысходности? мечты? - хоть лепить людей по своему образу и подобию и не её печаль: пишет что-то пальцем по разлитому вину. И Дарреллу, Дарреллу тоже нравится писать и зачёркивать — быть главным и единственным своим персонажем, оригиналом и копией. И мне вот тоже нравится. Но что же делать читателю с таким количеством писателей, ненадёжных рассказчиков, самый адекватный из которых — лесбиянка, подробно зарисовывающая пораженные сифилисом члены (нет, это не я)?«Вероятно, пройти мимо..» - подумала я, посмотрев на этот — ну или очень похожий — безжалостно удалённый текст, отлепила сигарету, аккуратно закатала губу и не писала еще год вообще никаких рецензий, читая исключительно rootrude (ведь если совсем по правде, для этого-то я и регистрировалась). За что, собственно, безоговорочные пять баллов? Можно было б, конечно, рассказать еще одну (четыре) историю из тех времен когда трава была зеленее, а мобильные телефоны больше, про девочку, которая на границе каких-то полумифических княжеств — Владимирской и Ивановской что ли областей — залезла переночевать в заброшенную сельскую библиотеку и средь полуистлевших «крокодилов» и «крестьянок» нашла меньшую половину кортасаровской «Игры в классики» - макгаффин, чтоб его, волшебный артефакт — немедленно прочитала, испытала первый в жизни оргазм (это вот неважно совсем, но мне тут недавно настоятельно посоветовали не писать про оргазмы — вот уж дудки!) и поняла как дальше жить — в конце там был список использованной и десакрализованной литературы. Девочке, конечно, пришлось сначала прочитать по алфавиту Акутагаву, Августина Блаженного и Дюрас, прости господи, Маргерит — потому что она короче, не испытав к ним ни малейших нежных чувств - инициация. Зато потом братец Ларри, серый волк, научил её многим важным вещам: походке шаг вперед два назад, хорошей мине при любой игре, вседозволенности в буквенном эквиваленте - «травестии свободы», ну и воровать по мелочам. Можно, конечно, полюбопытствовать, что стало с той девочкой. Можно сколько угодно воображать, что всё твоё прошлое под надёжным контролем — на деле лишь произвольно интерпретируя воспоминания. И до этой нехитрой мысли можно дойти не открывая никакого Даррелла вовсе — ни младшего, ни среднего, тем более не разбираясь в высокой молекулярной кухне старшего — ощутимо попахивающей изощренной интеллектуальностью — умничаньем, проще говоря — вроде как подразумевающей наличие на плечах холодной расчетливой головы. Но и это факультативно, можно ведь просто быть самозванцем с поддельными документами, высокомерным бастардом — и превратить это в достоинство. Можно, конечно можно, не любить Даррелла, оглянитесь вокруг, досужие и любознательные, сколько народилось в последнее время всякого последовательного синтеза и придирчивого анализа «авторского замысла» - ещё как можно. Но я не пробовала.

Говорят, что красота в глазах смотрящего. Красота слова - в глазах читателя, а красота мысли - в уме мыслителя. Александрийский квартет - очень красивая книга во всех аспектах.Роман состоит из четырех взаимосвязанных романов, каждый из которых назван в честь одного из персонажей произведения. Северо-африканский город Александрия имеет богатую культурную, многонациональную, религиозную и военную и правительственную историю с древних времен, и по словам Деррелла, сам город является персонажем, в некотором роде отраженным в других (человеческих) персонажах. Истории происходят в 1930-х и 1940-х годах, на пороге Второй мировой войны и во время нее.«Жюстин», первая из четырех книг, рассказана неназванным художником и учителем, который в настоящее время живет на маленьком греческом острове с незаконнорожденной дочерью двух других персонажей, Мелиссы и Нессима. История рассказывает о его встрече и любви к Жюстин, которая замужем за богатым египетским бизнесменом Нессимом, одним из друзей рассказчика. Бальтазар (титульный герой второй книги) - врач, который знает других персонажей и действует как доверенное лицо рассказчика. Клеа (титульный герой четвертой книги) - художник, создающий медицинские картины для Бальтазара. Сюжет многослойный и говорит на темы дружбы, секса, предательства, смерти и других потерь, и все это на фоне надвигающейся войны.
«Бальтазар» - вторая книга. В прологе Бальтазар, один из друзей рассказчика (имя которого Дарли), появляется на средиземноморском острове, где рассказчик живет с дочерью Нессима и Мелиссы. Бальтазар несет рукопись «Жюстин», которую ему прислал Дарли, а также кучу заметок и точек зрения, которые он называет «интерлинейными». Примечательно то, что книга написана в другом стиле и из-за этого несколько сложно было перенастроиться на чтение сразу после первой книги.
«Маунтолив» тоже отличается от предыдущих двух книг в стилистическом отношении тем, что это скорее простая история, а не глубокое философское описание множественных уровней коррупции, соблазнения, привлекательности и таинственности. Все начинается с рассказов о том как развивались отношения между Дэвидом Маунтоливом и Лейлой (матерью Нессима). История рассказывает об углублении их отношений, но в более широком контексте карьеры Маунтолива как посла и его подъема по бюрократической лестнице. Как и в случае с первыми книгами, события «Маунтолива» происходят в рамках международного политического набора сил, которые, с точки зрения Дэвида, выходят за пределы его интенсивной подготовки в качестве нейтрального, но влиятельного члена дипломатического корпуса.
События «Клеа», последнего из романов, начинаются, когда рассказчик Марк Дарли получает просьбу Нессима вернуться в Александрию. В ходе некоторых событий Клеа получает тяжелые ранения и почти умирает в результате несчастного случая на лодке, что приводит к сильной вине и беспорядкам со стороны нескольких персонажей, но также помогает Дарли и Клеа разрешить их отношения и мотивирует Дарли, на написание написание всей истории. Если вам нравятся литература и история, а также чувство погружения в достопримечательности, звуки, запахи и ощущение места, в котором вы никогда не были, вам понравится эта книга.

Жюстин.Балтазар.Маунтолив.Клеа. Четыре романа в одном. Прочитав первый я не впечалилась. Интересная книга, хорошо написана, но все-таки для эстетов. Описания, характеры, размышления, события- эта книга как пепел, оставшийся от костра. Но решила читать дальше. Первые три книги - описание одних событий, но с позиций трех разный действующих лиц повествования. Удивительно, с каждым новым взгядом история становится интереснее, объемнее. Нет "плохих" и "хороших" героев, просто у каждого - своя жизнь. Они все не над действием, они - в нем. Последняя часть- продолжение истории, ее логическое завершение. Наводит на размышления о том, насколько разной мы видим жизнь, даже если смотрим стоя рядом. Надо всем романом- Алесандрия, почти вечный город... Обязательно читать все четыре.

"Жюстин"
Автор книги - махровый романтик. Долго и красиво он описывает город, простите, Город, жителей, краски неба. С первых страниц поражает количество эпитетов и вообще прилагательных в предложении.
Я всегда считала английский язык сухим и скорее официальным. Но это заблуждение разбилось вдребезги. И если вначале богатый и замысловатый язык повествования приятно удивил, то после 50-70 страниц вызывал приступы головной боли из-за тщетных попыток найти в предложении мысль, теряющуюся в громаде дополнений. Появлялось желание пропустить книгу через сито, чтобы удержать суть и избавиться от многостраничных описаний самых обычных вещей и явлений.
Автор ведет повествование от лица главного героя. Все, что мы знаем о нем - он английский учитель и не очень успешный писатель. Каким ветром его занесло в Египет, неизвестно. Он влюблён в местную шлюху, больную, истощенную, балующуюся гашишем, живущую на содержании у мелкого барыги. Но автор даёт эту информацию между строк повествования, утопающего в романтике. И вот тут закрадываются подозрения, что беконечные эпитеты и восторженные восклицания - это уловка, чтобы замаскировать сарказм. Впервые надежда на здравый смысл (и на интересное чтиво) появляется при описании их первого свидания.
Я предложил ей стул, и она присела на краешек. Цветы были для меня в самом деле, но у нее никак не хватало духу сунуть мне в руки букет, и некоторое время я наблюдал, как она загнанно озирается в поисках подходящей вазы. Под рукой был только эмалированный таз, полный полуошкуренных картофелин. Я уже начал жалеть, что она пришла. Я бы предложил ей чаю, но мой кипятильник сломался, а денег на то, чтобы повести ее куда-нибудь, просто не было — в то время я катился под гору и увязал в долгах все глубже. Вдобавок ко всему я только что услал Хамида отдать в утюжку мой единственный летний костюм, и на мне был только драный халат.Потом появляется Жюстин. Истеричная и самовлюбленная жена успешного банкира. Эта дама не самого глубокого ума и уж точно не с самым покладистым нравом, но ее способность преподнести себя творит чудеса. Ее нутро под завязку набито комплексами, но в нее влюбляются мужчины. Влюбился и главный герой. Много-много страниц книги посвящены поиску ответа на вопрос, почему Жюстин предпочла главного героя, неуспешного и бедного, видному и яркому мужу. Тем не менее, роман бурно развивается. Отвергнутые и обманутые Мелисса и Нессим не находят ничего лучшего, как отомстить своим пассиям и отплатить той же монетой.
Заканчивается книга убийством.
"Бальтазар"
Осилили первую часть? Поздравляю! Получайте вознаграждение.
Вторая часть квартета также рассказана устами главного (но, как оказалось, не такого уж главного) героя, но с многочисленными дополнениями Бальтазара. Точнее, его записей.
Первая же Бальтазарова поправка о романе с Жюстин бьёт обухом по голове:
Если она кого и „любила“, то Персуордена. Что это значит? Ей пришлось использовать тебя для отвода глаз, в качестве мишени для ревности Нессима, за которым она как-никак была замужем.Вот так. То есть две трети первой книги были обманом, фальшью. Восторженные и полные очарования слова о любви Жюстин - это лишь ошибка. Неожиданный поворот и грамотный прием. Благодаря ему становится понятно, что словоблудие первой части - это часть образа главного героя, а вовсе не отношение автора к происходящему.
В "Бальтазаре" раскрывается Персуорден - тонкий и ироничный, безусловно глубокого интеллекта человек. Самоирония ("Царство небесное тому ирландцу и тому еврею, что плюнули мне в кровь") и умение видеть самую суть вещей покоряют сердце Жюстин. Привыкшая к восхищенному обожанию, она сталкивается со скалой сарказма, равнодушия и даже пренебрежения. Это разжигает её интерес. Как всё просто с этими женщинами.
И опять душный Город. Секс. Гомосексуальные связи. Переодевания мужчин в женские костюмы. Бордели. Мистика. Смерть. Читая "Квартет", представляю Александрию, грязную и падшую, и задаюсь вопросом - что могло так восхитить автора в этом городе?
Заканчивается книга убийством.
"Маунтолив"
Третья часть квартета поражает масштабом разворачивающихся событий. Любовная линия, описанная в первых двух книгах, уходит на второй план (едва ли не дальше).
Дэвид Маунтолив - успешный дипломат, практически член состоятельной коптской семьи Хознани, один из сыновей которой, Нессим, фигурировал ранее, но как-то вскользь, тенью. Теперь пришло время узнать его и его семью, мысли и чаяния, мечты и планы. К слову, автор не мелочился, сделав его руководителем крупного политического заговора, попутно показав, как решаются вопросы в Египте (речь о расследовании дела Нессима министром внутренних дел Мемликом).
В третьей книге многие герои (не только Нессим) раскрываются в новом цвете. По-человечески жаль Лейлу. Искренне удивила Жюстин, которая оказалась глубже и сложнее. Наруз, младший брат Нессима с заячьей губой - дефектом, который разумные и развитые родители почему-то не прооперировали (шта?), который изуродовал не только лицо, но и всю жизнь, сделав затворником. Неуверенный в себе, Наруз, кажется, всю жизнь пытается доказать маме, папе и брату, что заслуживает похвалы. Когда он, наконец, нашел себя в религии, почему-то стал помехой заговорщикам. Опять неудача. А потом из него и вовсе делают козла отпущения. Трагическая судьба, ставшая результатом череды нелепых событий. Единственное светлое пятно в его жизни - Клеа. То, как пылко и нежно он ее любит, вызывает искреннее сочувствие. Но парень этот все же не промах: чего стоит только эпизод с отрезанной головой, которую он во время прогулки с братом между делом и с извиняющимся видом выбрасывает в реку.
Отдельных слов заслуживает Персуорден. Мне он нравится. Да и Даррелу, по видимому тоже - по сути третья книга "Квартета" на 50% состоит из его писем. Настоящий друг и патриот. Но без ложки дегтя не обошлось - чтобы добавить в образ Персуордена перчинку, автор втянул его в роман с родной сестрой.
Заканчивается книга убийством.
"Клеа"
Начало вполне захватывает: Дарли повзрослел, Город изменился, Жюстин подсела на наркотики, Бальтазар спился. Скоби, старина Скоби и вовсе стал святым. Слишком много изменений за каких-то два года. Война тому причиной? Или это есть закономерный исход?
Повествование опять идет от лица Дарли. Он забыл утраченную Мелиссу, остыл к Жюстин, да и книга называется "Клеа".. Угадайте, в кого он влюбился? Бинго!
Умница Клеа в течение всего "Квартета" радовала целеустремленностью, последовательнтстью и ясным умом. Красивые отношения, но я рада была финалу. Цитируя её же саму:
Люди заедают иногда, как старые пластинки, и никак не могут сойти с накатанной дорожки.Как же это верно и жизненно. Она не заела.
В книге на удивление мало Жюстин. Этот факт скорее радует, чем расстраивает. Ее нет в книге и в жизни Дарли, но она продолжает вести свою игру. И судя по финалу, добивается успеха.
Несмотря на обилие мистики и мрачных рассуждений о пророчествах, затонувших кораблях и прочем, книга (как и всесь "Квартет") оставила хорошее впечатление, хоть некоторые страницы читать было очень тяжело. Да и Город к концу изрядно надоел. Персонажи изжили себя, и душа требовала финала.
Книга по традиции должна была закочиться смертью, но Клеа выжила.
___
В целом, впечатления вполне себе положительные. Не последнюю роль в этом сыграл острый язык автора. Приведу несколько цитат, которые доставили особое удовольствие:
Ломанолицый- о Нарузе; прохладных и вялых, как сосцы дойной коровы- о пальцах платье цвета заячьей кровиженщино-часы- о теории Помбаля.
И еще:
Мужчина знает с самой первой минуты брака, что женился не на той женщине, но сделать уже ничего нельзя.Сверкающий кумпол Скоби был лишь условно тронут по краям невесомым белым пухом, живо напоминающим о задницах новорожденных утят.Любовь — понятие амбивалютное.Отдельно хотелось бы выделить похмелье:
под каждым глазом — солидный дипломатический мешоктакое ощущение, словно всю ночь проходил на глазных яблокахвыглядел он так, будто им пальнули из пушки и попали в авоськуИтак, моё заключение: читать.

История, которая по началу кажется не тем, чем является на самом деле."Жюстин"Первый том начинается с бесконечных страданий неизвестного и не названного нам персонажа, мы знаем что он учитель и не слишком хороший писатель, этим автор и ограничивается. Очень сложно дается первая книга, приходится бороться с сонливостью и подливать энергетика. К тому же Даррел изобилует бесконечными витиеватыми предложениями, с огромных количеством прилагательных, что часто к концу оного ты уже не помнишь с чего все началось. Но далее мы узнаем, что это больше особенность героев, чем сам слог автора, потому что к 2 и 3 книге это мучение исчезает, возвращается лишь к 4 книге, когда за описание берется вновь наш неудачник писательучитель.
Лорренс не скрывает, что прототипом главной героини была «Жюстина, или Несчастья добродетели» Маркиз де Сад , сообщая нам об этом в эпиграфах двух книг. В эту нимфоманку влюбляется наш герой и всю дорогу рассуждает, почему прекрасная неотразимая Жюстин выбрала именно его, и почему она совершенно не любит своего успешного мужа Нессима. Жюстин, кстати, роковуха, о ней мечтают все мужчины Александрии и она им не отказывает, вот такая вот добрая женщина.
Нашего страдальца зовут Дарли, но об этом узнаем только во 2 книге. Даже грешным делом начала сомневаться, а не пропустила ли имя. Но нет.
Помимо страстной любви к Жюстин, у героя имеется любовь к Городу, которую воспевают во всех 4 томах. В первый том вникается максимально тяжело, попробуйте его преодолеть, дальше повеселее..Бальтазар Во второй части нас знакомят с несколькими новыми персонажами, Типа Маунтолива, английского дипломата, шпиЁна Скоби, с женской одеждой в шкафчиках и матерью уже известного нас Нессима, Лейлой, прячущей своё лицо.Если вам начинает казаться, что хоть что-то поняли в первой части, то Даррелл вас ловко обошел. События первой части лишь взгляд и мысли на них нашего неудачника и не более.
Бальтазар проливает нам свет с другого ракурса, мол если кого и любила Жюстин, так это Персуордена. Если честно, я прям кайфовала, когда он ее "прикладывал":
я вижу в ней старый, скучный сексуальный турникет, через который, как предполагается, всем нам предстоит пройти, – этакая коварная александрийская Венера.У тебя хватает наглости навязывать нам свои проблемы, и прежде всего самую главную проблему - себя, любимую, - может тебе просто нечего больше предложить?Ты ведешь себя как впавшая в благочестие старая грешница, этакая подушечка для иголок, и мы все обязаны попеременно втыкать в тебя ржавые булавки восхищенияи ответ на её телеграмму к Бальтазару
ВО-ПЕРВЫХ ЗПТ ХУДОЖНИК НИКОМУ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ЗПТ Я ТЕБЯ ПРЕДУПРЕДИЛ ТЧК ВО-ВТОРЫХ ЗПТ ЧТО ПРОКУ ОТ ВЕРНОСТИ ТЕЛА КОГДА УМ ПО ПРИРОДЕ НЕВЕРЕН ВПР В-ТРЕТЬИХ ЗПТ ПЕРЕСТАНЬ СКУЛИТЬ КАК АРАБСКАЯ ШЛЮХА ЗПТ ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА ТЧК В-ЧЕТВЕРТЫХ ЗПТ НЕВРОЗ НЕ ИЗВИНЕНИЕ ТЧК ЗА ЗДОРОВЬЕ НАДО ДРАТЬСЯ И УДЕРЖАТЬ ЕГО СИЛОЙ ТЧК ПОСЛЕДНЕЕ ЗПТ ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ ВЫИГРАТЬ ЧЕСТНЕЙ ПОВЕСИТЬСЯ ТЧКЯ млела, а Жюстин , возможно, в первые в жизни делала вид, что не понимает о чем идет речь и смеялась в ответ, рассказывая как ей мол нравится такой весь недоступный Персуорден, не павший под её чарами.

Здесь же мы знакомимся с местами детства Нессима, братом, жизнью матери. Поля, пустыни, некий таинственный остров Наруза.
Автор немного рассказывает о коптах, начиная потихоньку вводить шпионскую линию. Но все еще мало что понятно..МаунтоливВот здесь история начинает раскручиваться намного активнее и все, что вызывало вопросы в первых двух частях, в третьей находит ответы.
Жюстин предстает не простой шлюхой, а таки сложной шлюхой! Шлюхой хитрой и коварной. Изначально нам подносился голый расчет в помощи поиска ребенка и никакой любви. Но высокие цели, опасность и риск действительно влюбляют Жюстин в мужа. Нессим же не туповатый олень с ветвистыми рогами, а организатор заговора и поставщик оружия, ну почти наркобарон, ей-богу!
Шпионский сюжет раскручивается динамично и захватывающе, почему так нельзя было в первой части????
Совершенно непонятно для чего было только убивать брата, он конечно немного слетел с катушек на почве религии и начал нести лишнее, но можно бы просто объявить его недееспособным. Но это не приём Лоренса Даррела.
Безумно жаль Персуордена, которого автор кончился самоубийством.
Но вопрос, кого же любила Жюстин, Нессима или Персуордена, для меня остался открытым. Вестимо обоих. Клеа И наконец завершающая часть квартета. К нам возвращается витиеватый язык, бесконечные предложения и неудачник Дарли, возвратившийся в Город.
Дарли встречается поочередно со всеми героями предыдущих произведений, оставшимися в живых, но главную встречу мы ждем с Жюстин, которая наконец-то начинает вызывать отвращение. Сейчас она уже не молодая прекрасная женщина-богиня, а весьма потасканная вонючая тётка, мне она представляется в образе Стервеллы Де Виль).
Какая-то жуткая сцена с потерей руки Клеа, с колышущимися трупами под водой (АТКУДА???)В целом Даррелл расставляет точки в произведении, но мы то понимаем... эта музыка будет вечной.Могу ли я рекомендовать? Только если вы можете похвастаться усидчивостью. Продираться порой очень сложно.

Это самое необычное собрание из четырех книг, прочитанных мной за все время. Представьте, Вы читаете книгу, перед Вами выстраивается история героев, Вы привыкаете к ним, к их характеру и мотивам, а потом начинаете читать следующую и вся история поворачивается на 180 градусов!Александрийский квартет состоит из четырех книг:Жюстин - для меня это книга-загадка. Всю историю мы пытаемся понять характер жгучей красавицы Жюстин, узнать причину ее некой болезни, понять мотивы ее действий и отношений с мужчинами. Это книга драматичная, она дает нам ответы на те загадки, что расставил автор, показывает огромную и всепоглощающую любовь рассказчика Дарли к Жюстин. Безумно понравился Дарли своей открытостью, простотой души и честностью с читателем.Бальтазар - это книга-ключик. Бальтазар для меня является носителем некоей мудрости, он имел дружеские отношения со всеми главными героями повествования и предрасполагает многими знаниями, с которыми делится с Дарли. Для Дарли это в какой-то степени является шоком, и он понимает "всю глубину" чувств Жюстин к себе, ведь по факту нам открывается другой настоящий (а точно ли?) возлюбленный Жюстин. Именно здесь и происходит этот поворот на 180 градусов, где история переворачивается перед нашими глазами.Маунтолив - это книга, которая ставит все точки над "i". Здесь рассказывается в большей степени история дипломата Маунтолива, который знаком с большинством значимых героев книги. Здесь история переходит на новый уровень - на политический уровень и показывается взаимоотношение Египта с другими странами. Здесь имеют места политические игры и подпольная жизнь и здесь мы наконец-то понимаем смысл всех действий главных героев, здесь мы узнаем истинные мотивы Жюстин и понимаем, что она из себя представляет.Клеа - это книга о романтике и о войне. Здесь время приходит в движение и нашим глазам представляется очень долгожданная (по крайней мере мной) история любви. Достойное завершение квартета!Каждая книга дает нам в конечном итоге четырехмерную картину (в плоскостях X, Y и Z и плоскости времени t). Первые три истории не привязаны к какому-то времени, они рассказываются свободно и как бы показывают нам историю с разных сторон и с каждой книгой давая нам больше данных о происходящем. Только в 4 книге ощущается время - герои продолжают жить, и их история развивается дальше.Это история о разных женщинах. В историях постоянно переплетаются Жюстин, Мелисса и Клеа. Каждая из них имела свое влияние на главных героев книги, каждая из них несла определенную энергетику.Автор изначально говорит нам, что посредством героев он хочет рассказать нам о городе Александрии и то, какое влияние этот город оказывает на живущих в нем. Александрия представилась мне одновременно тяжелым, грязным, пыльным городом, где люди развращены, но при это и светлым городом, где жизнь развивается стремительно, где сердца соединяются любовью, где есть место светлым чувствам. До сих пор не сложила свое мнение об этом городе.Единственное, что было сложно для восприятия - это огромное количество одинаковых описаний, где говорится одно и то же разными словами. Описания мест иногда было крайне сложно читать, потому что в большинстве своем они кажутся лишними в данной истории. P.S.: Прочитана в рамках игры Долгая прогулка-2019, команда Воровки книг.